Жила-была одна старушка. Всё личико у неё в морщинках, словно гладь озера в ветреную погоду. На правый глаз кривенькая, на левое ухо глухонькая, на обе ноги попеременно хроменькая. Но очень-очень добренькая бабушка. И ко всем-то она с лаской, и все-то у неё касатики и лапушки. Оладушков наготовит - угощает с распростёртым сердцем и малиновым вареньицем. Век бы жить у такой душевной хозяюшки, кабы не ночи...
Ночи в наших краях светлые. На час-другой стемнеет и снова будто днём. Но зато уж в тёмное времечко - берегись! Несдобровать, если не успел улечься в постель и укрыться с головой ватным одеялом. Беда, если не закрыл крепко накрепко глаза. Не жить, если не заснул вовремя. Почему? Да потому, что из норы, которая под корягой в озёрном омуте скрыта, выползает чёрный Морок.
Морок не страшен, пока в норе прячется. Но уж если выберется, то идёт прямиком в избушку, притулившуюся на самом краю села. Там тебе и оладьи, горячие, жирные. Там и варенье, кроваво-красное, малиновое. Всё для встречи дорогого гостя приготовлено. Даже время на часах замерло, застыло.
Застыло озеро - не шелохнётся. Утих ветер, испугался, мелко дрожит в ветках осин. Остановился в самом центре неба холодный месяц, зевает. Только старушка веселится, радуется. Морщины на её лице разглаживаются. Глаза открываются широко, смотрят зорко. Уши любой шорох примечают. Ноги молодыми, быстрыми становятся. Кружится бабушка-молодка в объятиях Морока да по сторонам поглядывает, нет ли где поблизости человечка, которого сон обошёл. А то сама разбудит того, кто слишком чутко спит. Разбудит, тут же кинется и проглотит. Аппетит у старушки с малолетства отменный.
Отменный ночной вальс, наконец, утомляет Морока. Еле дыша, уползает он в свою нору, оставляя после себя лишь лёгкую мороку на седую бабушкину голову. Ведь это ж надо объяснить соседям, куда делся гость. Или гостья, которая жила-была...