альбом обычно писали стихи и дифирамбы самые завзятые кавалеры. И, чем больше записей, тем достойнее казалась себе дама. Но, у дам высшего света, такой альбом мог стать литературой редкостью, - туда писали стихи лучшие известные поэты.
В некоторых местах альбома могли быть и записи хозяйки, если ей того хотелось.
Переписывать такие записи нескромно, поэтому ограничимся кратким пересказом.
Она родилась в провинции, в Астрахани, в семье довольно богатого чиновника - начальника карантина, господина Констант.
Но чиновничья атмосфера, создаваемая ее отцом, постоянное чтение и написание доносов, особенно, их смакование и расследование - отвращали девушку. Именно поэтому, она попыталась выйти замуж, против воли отца, за юношу, который казался ей достойным человеком. По крайней мере, он имел это - юношеское стремление к достоинству, но (опять "НО") единственным местом службы, которое ему предложили, было место "чиновника по особым поручениям" при одной важной особе, уезжающей в Сибирь, для наблюдения за политическими ссыльными. Юноша восторженно согласился - это звучало так заманчиво!
На месте, после переезда, происходившего на уровне самих каторжан, оказалось, что ему надо было заманивать в свой дом "опасных для государства" ссыльных и выведывать их мысли, чтобы потом они, по его доносу, получили дополнительное наказание, а он - денежное и карьерное поощрение.
Она, будучи красива и загадочна, искала общества, нуждалась в "обществе". Общества, не связанного с ссыльными, в Сибири практически не было. А, если и было, то происходило оно из руководства этими ссыльными.
Убедившись в неразрывности руководства и "этих ссыльных", она, не чая того,- а, лишь слегка развлекаясь своим кокетством, выдавала их мужу для доносов. Пока оба сообразили это, было поздно. Муж обладал слабым характером. Он начал жаловаться своей молоденькой жене, просил ее помощи. Ощутив мерзостность своей жизни и безысходность, муж начал спиваться.
Жена была достаточно легкомысленна и чувственна, чтобы отказаться от общения с лучшими людьми в этом ссыльном крае. Она считала, что основное местное население было слишком примитивным, пошлым и фарисейским. Они посылали к ней своих девочек, обучаться французскому языку и манерам, и злословили о ней самой.
Ничего похожего на них не было в юной жене "чиновника по особым поручениям". И она оказалась изгоем в этом обществе "провинциальных львиц" и их мужей, занятых своим местным ремеслом.
Знакомство с одним из политических ссыльных, молодым писателем, успевшим прославиться перед тем, как попасть на каторгу, было таким же рядовым, как и предыдущие знакомства. Но кто же мог предположить, что это приведет к сильнейшей любви этого ссыльного к Мари, его требованию быть с ним?
Вот как он писал к ней в письмах: "Боже мой! Да достойна ли Вас эта участь, эти хлопоты, эти дрязги, Вас, которая может служить украшением всякого общества! Вы удивительная женщина, сердце чистой, младенческой доброты. Одно то, что женщина протянула мне руку, уже было целой эпохой в моей жизни. Мужчина, самый лучший, в иные минуты, с позволения сказать, ни более, ни менее, как дубина. Женское сердце, женское сострадание, женское участие, бесконечная доброта, которой мы, по глупости своей, часто не замечаем, незаменимо".
Вот и господин Врангель пишет мне: что "Вы такая женщина, какой он с Петербурга еще не встречал, да и не надеется встретить, и с которой знакомство он считает для себя за величайшую честь".
"Любовь в мои годы не блажь, она продолжается два года, слышите, два года, и в 10 месяцев разлуки она не только не ослабела, но дошла до нелепости. Я погибну, если потеряю своего ангела: или с ума сойду, или - в Иртыш!"