Аннотация: Серия рассказов "Мои бега". Рассказ третий
ИЗМАЙЛОВ КОНСТАНТИН ИГОРЕВИЧ
СЕРИЯ РАССКАЗОВ "МОИ БЕГА"
Рассказ третий
В Сибирском краю...
Тринадцать лет в Сибирском краю - с тысяча девятьсот восемьдесят девятого по две тысячи второй - остаются в памяти, как лучшие годы жизни!
Учась в Томском политехническом университете, и работая на Сибирском химкомбинате, я продолжал заниматься бегом, становясь благодарным зрителем и даже персонажем удивительных, каждый миг уникальных картин, написанных специально для меня гениальным художником по имени Случай! А в тех картинах, к примеру, были такие сюжеты:
...раннее летнее утро, тихая-тихая, нежная, ещё сонная, но пробудившаяся от ослепительных солнечных брызг аллея, где берёзки в белых тоненьких платьишках и воздушных бирюзовых платочках улыбаются мне сверкающими, полными жизни улыбками, а я бегу один по тропинке, бойко бегущей впереди, и незаметно увлекающей в лес, а из леса на высокий берег...
...внизу тонкоголосая, синяя-синяя Томь, а подальше, изогнувшись, она с золотистым отливом и безмятежна, как и всё там, на просторе в розовой дымке - росы на травах, травы на поле, поле и пашня, трактор и избы, баньки и церквушка с белым крестиком...
...вокруг пушистый лес, вяло начёсывающий гибкими ветвями кудри перед небесным зеркалом, по сторонам жилистые овраги, в оврагах хрустальные ручейки, они-то давно проснулись и, подзадоренные бойкой оравой смешливых лучиков, налетевших сверху, будят невероятно звонким смехом угловатых древесных соседей...
...кедры играючи плетут на небе вокруг солнца поющее кружево, а в кружеве букетики из шишек и белок, веток и птичек, прыгающих и грызущих букашек, ползущих и плетущих паутинки паучков, а сосны изящно обрамляют это творение, подчёркивая его пышность, мягкость, лёгкость, даже невесомость, а ели гостеприимно встречают, кланяясь, и расступаясь...
...ели устилают под ноги мягкий ковёр и начинают поглаживать, похлопывать по спине и плечам, приоткрывая неведомую глухомань, которая манит своею тайною, и я становлюсь невероятно чутким - слышу движение каждой веточки, различаю запахи мхов и ручьёв, замечаю сизый дымок над болотцем, и чувствую чей-то холодный взгляд на себе...
...а глухомань открывает свои таёжные дебри, а "...там леший бродит, русалка на ветвях сидит...", и чувствую, что не могу остановиться, а глухомань завлекает всё дальше и дальше, её девственные ароматы дурманят и расслабляют, а таинственная тишина давит и оглушает, паутины окружают и приближаются, а чей-то внимательный взгляд леденеет и начинает беспокоить... вдруг носом утыкаюсь в огромного паука - ах! - паук нисколько не испугался, а наоборот, воинственно растопырился и угрожающе задвигал длинными усами, я начинаю понимать, осматриваясь кругом, что ещё немножко, и паутины меня задушат! - каким-то звериным чутьём отыскиваю дорогу обратно, и еле-еле вырываюсь...
...кедры могучие держат фиолетовые тучи, не давая им упасть, и затопить своим осенним морем всё живое внизу, а сосны напряжены рядом, словно взволнованы, словно тугие паруса, и льют по стволам, как мачтам, янтарный сок, только уже не такой, как летом, а потемневший потому, что разбавленный каплями того самого осеннего моря...
...ручьи испуганно убегают чёрными змейками куда-то ещё дальше вниз, где их не найдут холода, оставляя после себя только обыкновенные стеклянные следы посреди твердеющих и темнеющих оврагов, посреди стареющего, на глазах лысеющего леса...
...внизу посеревшая, огрубевшая Томь, а подальше, изогнувшись, она почерневшая, отгоревшая и опустевшая, какая-то покинутая, тоскующая, одинокая, как и всё - травы, поле, пашня, избы, церквушка, крестик... - там, на потухшем просторе...
...промозглый вечер, плачущая последними горячими слезами аллея, где берёзки в тех же самых белых тоненьких платьишках жалобно гнутся ко мне, жалуясь, что где-то потеряли свои так любимые, воздушные, бирюзовые платочки, которыми они меня всегда встречали, а теперь не могут помахать ими на прощание...
...морозный солнечный денёк, белая-белая аллея, где сахарные берёзки ослепляют мёртвыми улыбками, а мимо вжикают лыжники, осторожно ступают бабушки и дедушки, брызжут горячим здоровьем шаловливая детвора да краснощёкая молодёжь, в придачу с пустозвонными собачонками, а я убегаю в заснеженный лес, а из леса на окаменелый, низкий берег, а с берега...
Так, а с чего всё началось? Вспомнил...
Первая пара физкультуры на межвузовском стадионе в светлое, бодрящее утро бабьего лета, с терпким запахом небесной водки, настоянной на смоле и листьях.
- Привет, орлы! - зычно, чуть ли не с восторгом поздоровался на весь стадион преподаватель, с красным, широким и улыбчивым лицом.
Он резво подошёл к нашей сгорбленной, кем-то испуганной или чем-то пришибленной толпе, передвигающейся по резиновой беговой дорожке неуверенными, робкими шажочками, словно нащупывая безопасное место на минном поле.
- Что такие тусклые? - искренне не понял он и восторженно произнёс, горячо тряся растопыренной пятернёй над головой: - Вы же ведь, о-го-го!..
На что толпа промямлила:
- Холодно...
- Так, сейчас согреемся!
- А ещё всю ночь не спали... - добавил из толпы одногруппник, как чёрный "умирающий лебедь" с красным клювом, такой же гибкий и красивый, с алыми от холода губами.
- Что случилось? - Он, конечно, за свою тридцатилетнюю преподавательскую карьеру слышал подобное впервые (!) и был, видимо, крайне удивлён и встревожен тем, что первокурсники, только-только "оторвавшиеся" от родительской опеки, и живущие в студенческом общежитии, не спали ночью! - уму непостижимо!
- Учимся до утра, а на сон времени не остаётся... - жалобно пробурчал мой тёска (хороший, кстати, был артист, когда надо!).
- Ой, бедненькие... - сочувственно закачал головой преподаватель (а он был не хуже артистом... да, сплошь были артисты - артисты учили артистов!).
- Да... - тут же закачалась страдающими лицами толпа. - Ещё физкультура рано утром, блин! Когда же нам спать?
- Ну, расписание не я составляю...
- Ну, так вы войдите в наше положение! - с надеждой подняла глазки толпа.
- Как же я "войду"?
- А давайте, вы нас отпустите, да и всё... как бы, договоримся с вами...
- Нет, ребята, не могу - это же преступление!
- Да, бросьте вы...
- Конечно!
- А давайте...
- А давайте побегаем немножко, кружков десять, хотя бы... для начала...
И побегали, вернее, проимитировали бег, после чего я горячо попросил преподавателя:
- А можно буду бегать сам по себе, один? Понимаете, люблю бегать...
Преподаватель понял и разрешил, попросив:
- Только ты всегда мне показывайся на глаза вначале пары...
- Ладно!
С того дня, я только помахивал ему приветливо рукой и убегал...
...тёмный зимний вечер, небесная мгла, пустынный стадион, еле освещённый люминесцентным светом, и окружённый чёрными стенами застывшего леса, через который кое-где возьмут, да и сверкнут тёплые огонёчки человеческого жилья, а может и глаза какой-нибудь лесной души, наблюдающей за мной, а я, посматривая на лес с опаской, наматываю круги по крякающей дорожке...
...жарко, студенты загорают на крышах общежитий, а я бегу по Богашёвскому тракту до Предтеченска (восемь километров от Томска) и обратно, на бегу постоянно выжимаю майку, утираю спину, лицо, глаза, шею... и только белый асфальт, жужжащие машины, заливающийся с двух сторон птичьими трелями лес, за которым, нет-нет, да и визгнет сумасшедшая электричка или "прорычит", пугая, локомотив, словно медведь потревоженный...
...покосившиеся крестики на могильных холмиках в светлом лесочке, сморщенные домики, с единственным украшением - резными наличниками на окошках, маленькие чёрные баньки на покатых лужайках, воткнутые гребешки заборчиков в цветущие копны палисадников... и защёлкает вдруг с разных сторон босоногая сельская мелюзга с писклявыми собачками на перегонки со мной, и зашамкают беззубые рты на лавочках с дымящими цигарками, и "покатятся" колобки баб, еле "запихав" свои сдобы в узкие платьишки, и запрыгают круглые бородки, да тёплые платочки, и растянется тогда деревня у лесных опушек голосистым петушком, да сизым дымком, да навозным запашком, и разольётся тогда над ней море нежного, чистого неба, и заколышется на нём миленькая солнечная лепёшка, словно от самой ласковой местной бурёнки - мягкая и ароматная...
- Молочко сегодняшнее, ягодки лесные, - галдят бабуси вдоль дороги, как сороки на заборе, - орешки сырые, калёные, грибочки только с лесу, огурчики только с грядочки, картошечка молоденькая, вареньице, цветочки... - и дымится в чашках картошечка, да огурчики рядом блестят, и кружатся у ног лукошки с ягодками, да грибочки в корзинках так и просятся на сковородку, и цветочки в ведёрках сверкают капельками ароматного сока, да мешочки пузатые с орешками кедровыми жмутся друг к дружке, и баночки красненькие, беленькие, непоседливые рядком стоят, да кошачьими глазками глядят...
- Спасибо, в следующий раз!
А бабуси восхищаются:
- Гляди-ка - бегунец какой! Неужели, с города принёсся? Ай, трудяга! Ай, да бегунец, ай да молодец!
А какая-нибудь шустрая обязательно крикнет, да постарается погромче:
- Ну-ка, Петровна, давай-ка, пробегись, хватит зад трамбовать!
- Ой, Сергевна, годков сорок назад бы побегала, а сейчас могу только сидеть, да между ног гудеть! - "прогудит" ей бугристая Петровна и зальётся дорога бабским писклявым хохотом.
А я всё оглядываюсь и улыбаюсь...
...солнечный майский денёк, ослепительная Томь и пена над головой, лесистые, корявые берега, загорающие на молодой травке блестящие студентки и рельефные студенты, с учебниками, конечно, ведь скоро сессия...
...проливной дождь, белые трещины на мутном вспученном небе, бурные прозрачные реки на чёрном асфальте, машины, словно быстроходные катера, режущие водную гладь, окатывают меня "плывущего" и полурастворённого рычащей волной с головы до ног...
...осеннее утро, туманная тропка городского парка, жёлтые шары лип на чёрных подставках, горящие клёны и обжигающие факельным огнём рябины, растерянные берёзки, теряющие в белой мути не заметно для себя те самые, свои любимые воздушные платочки...
...весенний пьянящий вечер, волнующий ветерок с Томи, лесополоса вдоль колючей проволоки, юный тополиный шелест, берёзки, наряжающиеся в воздушные, бирюзовые платочки... а, как же мои берёзки, там, в Томске, на аллее - нашли ли они свои платочки?.. - только ко мне кто-то обращается:
- Извините, пожалуйста...
Кто же это? Оборачиваюсь, замечаю бойца Внутренних войск с автоматом Калашникова и каске за колючей проволокой, он явно что-то хочет спросить:
- Извините, - снова обращается ко мне, - у вас закурить не будет?
- Нет, извини, - отвечаю, расстроившись, что не могу помочь солдатику, но оставляю ему надежду: - Я принесу... минут через сорок. Ты здесь будешь?
- Нет. Приносите на пляжный КПП!
- Ладно! - И бегу домой за деньгами, потом сигаретами, потом на КПП, думая про свои берёзки: "Как же они там? Надо бы навестить..."
На КПП солдатик меня ждёт - отдаю - очень довольный. А берёзки навещаю на следующий день - нашли и так радостно встречали...
...вечереет, промплощадка, серая одинокая дорога, слева растянутый, словно резиновый, Завод разделения изотопов, пробегаю, поворот налево - справа в зарослях проглядываются серые корпуса Опытно-физического подразделения - там "усыплённые" ядерные реактора - "Спите..." - следом замечаю кусочки градирен Реакторного завода - там работающие - "Работайте, только без фанатизма..." - слева появляются хмурые стены Химико-металлургического завода - там "ковались" специзделия для атомного оружия - "Его тоже "усыпляют", но пока не могут..." - поскорее пробегаю и его, поворот направо, бегу..., родной Радиохимический завод, заводоуправление, словно французский батон, разворачиваюсь...
...сумрачный вечер, промплощадка, сиреневая одинокая дорога, красный закат, тишина..., вдруг сзади рычание, оборачиваюсь - рыжее чудовище со стороны хранилищ жидких радиоактивных отходов несётся прямо на меня с оглушительным рёвом, отхожу на обочину, и покорно замираю - будь, что будет! - оно проносится мимо на круглых "лапах", но это не значит, что опасность миновала! - радиация рядом..., впереди две светящиеся точки, приближаются - святящиеся глаза! - чьи? ещё радиоактивного чудовища? - нет! - автобус с "фантамасами" - дремлющей ночной сменой - глянули на меня чёрными глазами на синих лицах - внутри похолодело, бегу изо всех сил..., наконец, город в огнях, родные люди, голубая луна..., подбегаю к подъезду, когда луна уже белая...
Но был хит! А именно...
...Томск. Лето. Ночь. Я не сплю. Я одеваюсь. Я выхожу в ночь. В чёрную липкую ночь, слегка душную после жаркого дня, но и освежающую мягким ветерком, шелестящим где-то над головой, в чёрной шапке спящего сквера, повисшей на фоне звёздного неба. В чёрную ночь, слегка отрезвляющую после резких ароматов дневного мира, но и дурманящую своими тонкими таинственными запахами, где в непостижимой палитре, можно различить оттенки тополиной листвы, остывшей земли, гнутой травы, похолодевшей реки, и ещё чего-то знакомого с детства, похожего на запах костра и фиалок. В чёрную ночь, слегка веселящую волей, павшей к ногам, но и волнующую такой лёгкой доступностью этой самой воли! И впитав сразу все эти чувства, и приняв правильное решение, начинаю бежать к проспекту Кирова...
Общежития "физиков", "автоматчиков", "химиков", "энергетиков"... притихли, притухли, но всё рано, не спят: они усыпаны жёлтыми огоньками, а в огоньках празднующие свой нескончаемый праздник студенты. Там музыка, танцы, смех, стаканы в руках и просто руки, поднятые вверх, и зависшие в жёлтом пространстве с растопыренными пальцами. Обычно, это руки студенток. Они любят так делать, когда их обнимают за талию и целуют живот, грудь, шею, щёки, губы, волосы... студенты, пусть даже не из их группы, или даже не из их вуза, как-то умудрившиеся "сохраниться" в чужом общежитии на ночь. А если в квадратных огоньках не видно и не слышно праздника, значит, там студенты готовятся к коллоквиуму, к примеру, по аналитической химии или зачёту по социологии, или чертят проект по примеху, или даже сопромату! А ещё, там, может быть, проснулась лялька и курносая мама, недавно задремав с учебником на груди, склонилась над ней, и поёт детским голоском студенческую колыбельную:
Спи моя хорошая, скорее засыпай,
Пусть тебе приснится воробей и попугай,
Только вот, твой папа ночь не будет спать:
Папе завтра сессию сдавать.
Всё ты это будешь знать,
А пока что надо спать.
Спи, а то вот встану,
Позову декана.
Скоро ты узнаешь, что такое электрон
И каким зарядом обладает позитрон,
Как чертить эпюры, как проект считать,
И как ускоритель рассчитать.
Всё ты это будешь знать,
А пока что надо спать.
Спи, а то вот встану,
Позову декана.
Спи моя хорошая. Вот, вырастишь большой
На физ-тех поступишь, так же, как и папа твой.
Так же, как и папа, ночь не будешь спать,
Если завтра сессию сдавать.
Всё ты это будешь знать,
А пока что надо спать.
Спи, а то вот встану,
Позову декана...
Она, конечно, спит уже... эта лялька...
Улица пуста. Но бывает, встречаются на пути разбитные, хором поющие под гитару, к примеру, "Иду по Томску, гордо лысиной сверкая!.." или "Ваше благородие, госпожа Стипуха!..", а чаще - "Физико-техническую" - компании студентов, которые никак не могут разлучиться после победоносных "битв", и не только на гранитных "полях" науки! И вот, "бойцы" со всем своим жаром вечной (а ведь, это действительно так!) любви друг к другу, встречают меня, как-то, слишком грозно распевая:
Все наши группы начинаются с нуля,
Как новый день, как светлый день с восхода солнца!
Округа знает - если физик загулял,
То, значит, спать округе не придётся!
Я приветствую рукой, и толпа сразу смягчается, продолжая уже ласковыми голосами "боевых" подруг:
Округа знает: песню не убьёшь,
Не заметёшь её метелью лютой!
А нам плевать на ветер и на дождь
В любое время года или суток!..
Уже издали доносится особенно вдохновенно:
...И если есть на Свете пуп земли,
То он находится у нас в подвале!..
Пробегаю в потёмках улицу Усова, Электроламповый завод и выбегаю в свет! - на проспект Кирова! Поворачиваю влево. Дальше по проспекту под горку - легко, словно меня подхватывает река и на её серебристых "волнах" в три минуты оказываюсь у места "впадения" проспекта Кирова в золотую реку - главную улицу города - проспект Ленина! Справа - спящие общежития "геологов", слева - корпус геологического факультета, высвечивающийся из глубины чёрного сквера космическим кораблём. Я "ныряю" в золотую "реку", меня ослепляет и уносит вправо, даже не чувствую ног, отчего немножко пугаюсь. Оглядываюсь - лунный Киров с высокого "берега" машет рукой, а я только успеваю подумать: "Прощай, Сергей Миронович..." - и золотые волны "выбрасывают" меня, как лягушонка на центр! И вот, меня несёт вперёд, туда, куда рвутся свободные, сбросившие тугие и душные дневные оковы, золотые "воды"! Они уносятся прямо к звёздам, в космическую сказку, открывающуюся ночью! А я тоже хочу в сказку, ведь мне ничего не мешает - дорога пуста! И поспел я вовремя! Тогда делаю шире шаг и поднимаю на звёзды голову, развожу руки, и начинаю зависать в воздухе, и с каждым шагом всё дольше и дольше, и вдруг отрываюсь - взлетаю! Невероятно! Бесподобно! Страшно! Восхитительно страшно! А подо мной золотая "река", слева уносится прочь Университетская роща, с высвеченными рыжими гривами и мордами то ли чучел, то ли невиданных птиц или зверюг, то ли ещё каких её экзотичных ночных тварей. А мне кричит шкодливый и "потрясённый" Ленин, ещё круче изогнувшись назад: "Куда?" - "Туда!". "Пролетаю" наполненный белым светом, воздушный главный корпус института систем управления и радиоэлектроники, он только покачивается в воздухе, но взлететь не может. "Река" резко суживается в тонкую расплавленную струю. Тусклые цепочки прижавшихся друг к дружке и дремлющих купеческих домиков то и дело разрываются пугающими и, словно напряжёнными чёрными проголызинами - сквериками, да улочками. Успокаивает нарядно сверкающий кинотеатр, словно расписной шут посреди хмурой каменной братии. А вот и пышущее жаром щекастое "лицо" главного купеческого дома - магазина "1000 мелочей". А вот и внизу зашуршала чёрная змейка Ушайки. А может, это и не она совсем, а настоящая змея! Проношусь и рядом уже огнедышащий Концертный зал...
- Товарищ бегун, покиньте проезжую часть!
Я "падаю" необычно твёрдо - это инспектор ГАИ "спустил" меня на асфальт в мегафон! "Ах, ну, зачем же так резко?" - смотрю на него, а он добавляет:
- Будьте осторожны! - и после паузы, растягивая "а": - Товарищ бегун!
"Да, я-то осторожен, а вот вы..." - но вслух кричу:
- Спасибо, буду!
А он мне честь отдаёт, зачем-то, да ещё так улыбается, как ребёнок - наивно и лучезарно! Или мне так кажется оттого, что он весь какой-то лучезарный? Нет, не кажется - улыбается! Тоже улыбаюсь...
Сворачиваю к правому краю проспекта. Снова тихо. Поворачиваю к набережной у драмтеатра, словно холодной скалы, высвеченной не фонарями, а кострами дикарей! Чувствуя опасность, оборачиваюсь - инспектор идёт к машине, он спокоен. "Значит, всё в порядке! - облегчённо понимаю. - А, всё-таки, хороший человек, внимательный... единственный сейчас рядом человек... рядом со мной... на земле... на целой земле... единственный..."
На прохладной набережной поворачиваю обратно. Слева - длинное колонное здание Пушкинской библиотеки, словно бежевая полоска бисквитного пирожного, справа - Томь в лунном свете. "Хоть и не Куинджи - не знаю секрета лунных красок - но надо запомнить, может, узнаю..." Над головой звёзды и большой, белый лунный блин. Вдруг доносятся звуки. Откуда они? Оттуда! Это космические звуки! Это из космической сказки! А звуки осыпают меня маленькими звёздочками и, осыпав целиком, превращаются в знакомую мелодию. Что это за мелодия? Да, да, это Жан Мишель Жар - его "Oxygen"! И снова делаю шире шаг, поднимаю на звёзды глаза, развожу руки и... взлетаю к звёздам! И лечу под музыку космической сказки среди звёзд! А подо мной лунная река, спящий город и чёрная таёжная бездна...
А когда поднимаюсь на девятый этаж общежития весь "приземлённый", чуть дрожащий, прозрачный и ещё светящийся космическими звёздочками, думаю: "То ли ещё будет на моём сказочном путешествии по космическим просторам Сибирского края!.."