Измеров Олег Васильевич : другие произведения.

Ответ Империи, Ч.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.73*22  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда после "Детей империи" появилось "Задание империи", автор задумался.
    Во времена Века Империй (это не про игру от Майкрософт) мы были образцом для всего прогрессивного человечества и хотя бы в сказках имели претензию на улучшение мира. Прекратить на планете войны, победить преступность, ликвидировать угнетение и бесправие, покончить с неграмотностью, голодом и эпидемиями, накормить 36 миллионов человек, которые сейчас, по данным ЮНЕСКО, ежегодно умирают от последствий голода на фоне презентаций новых смартфонов, или, на худой конец, показать противнику кузькину мать. С окончанием этой эпохи общество придушило мечты о Светлом Будущем и кинулось дружно грезить о Великом Прошлом. Грезить о Великом Прошлом проще и приятнее, потому что никто никогда не заставит читателя его строить - оно уже где-то есть готовое, обернутое в пленку с этикеткой и штрих-кодом, и его лишь остается разогреть в микроволновке и вкушать. Великое Прошлое удобно в потреблении и от этого нам никуда не деться.
    И родилась у автора идея - пусть главный герой направится в Великое Прошлое Двойного Назначения, которое по случаю надобности может быть и Светлым Будущим в финальном релизе.

    Автор вновь предупреждает, что Светлое Будущее окажется не совсем таким, каким его все привыкли изображать, потому что это не мечта, а совершенно реальное и практичное Светлое Будущее, и оно не требует комплектации ангелами. Какой смысл мечтать о рае земном, если тебя, обычного и грешного, туда не пустят, верно? Естественно, в повествовании будут мимолетные романы и всевластные спецслужбы, Сталин возникнет в новом качестве, Берию автор не обещает, но в качестве компенсации будет НАТО.

    Итак, на сей раз - назад в будущее!
Олег Измеров.
ОТВЕТ ИМПЕРИИ

ироническая пародия

От автора.

Когда после "Детей империи" появилось "Задание империи", автор задумался.
Во времена Века Империй (это не про игру от Майкрософт) мы были образцом для всего прогрессивного человечества и хотя бы в сказках имели претензию на улучшение мира. Прекратить на планете войны, победить преступность, ликвидировать угнетение и бесправие, покончить с неграмотностью, голодом и эпидемиями, накормить 36 миллионов человек, которые сейчас, по данным ЮНЕСКО, ежегодно умирают от последствий голода на фоне презентаций новых смартфонов, или, на худой конец, показать противнику кузькину мать. С окончанием этой эпохи общество придушило мечты о Светлом Будущем и кинулось дружно грезить о Великом Прошлом. Грезить о Великом Прошлом проще и приятнее, потому что никто никогда не заставит читателя его строить - оно уже где-то есть готовое, обернутое в пленку с этикеткой и штрих-кодом, и его лишь остается разогреть в микроволновке и вкушать. Великое Прошлое удобно в потреблении и от этого нам никуда не деться.
И родилась у автора идея - пусть главный герой направится в Великое Прошлое Двойного Назначения, которое по случаю надобности может быть и Светлым Будущим в финальном релизе.

Автор вновь предупреждает, что Светлое Будущее окажется не совсем таким, каким его все привыкли изображать, потому что это не мечта, а совершенно реальное и практичное Светлое Будущее, и оно не требует комплектации ангелами. Какой смысл мечтать о рае земном, если тебя, обычного и грешного, туда не пустят, верно? Естественно, в повествовании будут мимолетные романы и всевластные спецслужбы, Сталин возникнет в новом качестве, Берию автор не обещает, но в качестве компенсации будет НАТО.

Итак, на сей раз - назад в будущее!



Часть I. Попаданец, XX век.

- Узел наблюдения двадцать девятый докладывет седьмому. Сквер Сталинских Соколов: есть подозрение на наличие объекта "Дрозд".
- Двадцать девятый, ответьте седьмому. Что конкретно зафиксировали?
- Двадцать девятый, отвечаю. Зафиксирован сигнал аппарата мобильной связи зарубежного стандарта СПС-900. Сигнал непродолжительный, прекратился.
- Может, какой мажор с комиссионной трубой балуется? Сейчас привозят из Финляндии на два стандарта, волемотовский и ихний.
- Расшифровка сигнала - поиск неизвестного нам оператора.
- Доложите действия.
- По камерам наблюдения пока ничего подозрительного. К выходам из сквера вызваны машины.
(Фрагмент расшифровки журнала aud12300075.log)


1. Осень в Зазеркалье.

В сквере тихо играла музыка. Что-то приятное, чуть в стиле ретро, чуть с элементами "русского шансона", но без пошлости, чуть с влиянием дворовых песен семидесятых, но без надрыва, обычного для певцов на лавочке у подъезда. "Я вновь и вновь ловлю глазами твой силуэт на остановке, шепчу усталыми губами слова, что я сказать пытался..." По голосу артист напоминал Саруханова. Вечная тема.
И вообще это был очень приличный сквер, чуть затронутый золотой осенью. Аккуратные новые скамейки из квадратного стального профиля и деревянных реечек, пропитанных современным защитным лаком, дорожки, устланные бетонными шестигранниками, уже опаленная ночными холодами листва на излете бабьего лета, мамаши и бабушки с колясками, детвора, блестящие цилиндры урн из нержавейки и литые чугунные фонари под старину. Ветер трепал кроны деревьев, гнал по светло-голубому предзакатному небу пухлые космы облаков и кружил в стремительном танце по дорожкам и газонам то окрашенные лимонной желтизной, то наполовину побуревшие, усталые от жизни листья. На одной из скамеек с краю расположилась чугунная скульптура летчика, в человеческий рост, в довоенной форме и пилотке, с букетиком цветов в руке. Летчик смотрел на часы, а та, которую он ждал, все не шла.

В общем, несмотря на порывы ветра, который явно желал хулиганским образом сдувать с головы прохожих легкие кепки и прочие головные уборы, все было очень хорошо и пристойно и дышало светлой грустью ранней осени. За исключением одного - мгновенье назад на этом месте был гипермаркет и асфальт автостоянки. И еще как-то сразу потеплело. Было на улице градусов пять-семь, а сейчас теплынь, наверное, под двадцать. И ветер был потише, хоть и неприятный, пронизывающий, а этот вот-вот крыши срывать начнет. Яблоки в садах, что собрать не успели, точно попадают.

Он стоял посреди аллеи с двумя пакетами и пытался собраться с мыслями. "Я, Еремин Виктор Сергеевич, попал сюда случайно... Хотя почему случайно?"

Это было три недели назад.
На мобильник ему позвонила какая-то женщина, представилась Марией Сергеевной, менеджером по каким-то там опытам, от которых человеку кажется, будто он попал в другое время. Говорила, что он, Виктор, случайно стал участником этих опытов, и за это ему положена компенсация. Он вежливо объяснил ей, что это какая-то ошибка, и видений странных у него не бывает. Тем более, если вам ни с того ни с сего предлагают деньги, то это почти всегда означает, что у вас еще и свои отнимут.
А полчаса назад ему звякнул какой-то мужик по поводу той же непонятной Марии Сергеевны, говорил недомолвками и предложил встретиться в гипермаркете - еще назвал этот гипермаркет по-старому универсамом. Мужика в гипермаркете Виктор так и не нашел, а вместо этого очутился в сквере, неожиданно появившемся на месте гипермаркета.

Ни испуга, ни отчаяния Виктор на этот раз не чувствовал. Было удивление. И тут же он задал себе вопрос, который показался ему самым естественным: а может, это действительно бред, или какие-то психические опыты? Даже несмотря на то, что уже хотелось есть, а во сне обычно есть не хочется. Кстати, он так и не узнал, кто такая Мария Сергеевна, менеджер по работе с пациентами, то-бишь, участниками опытов. Просто инстинктивно пошел в отказ и все.

Может, надо было сразу сказать - да, было? Дважды, в пятьдесят восьмой и в тридцать восьмой? Может, это действительно какие-то опыты над людьми? А если они таким способом шизиков ищут, сказать: да вы что, какие путешествия во времени, пошутил, конечно. Обратно ж компенсацией соблазнили. А, черт их знает, что правильно, что нет...

"Ладно, пусть это опыты", подумал он. "Но зачем ставить их в гипермаркете? Или они не знают, где я буду? И как быть с появлением в нашей реальности людей оттуда - Ковальчука, Ступина, Альтеншлоссера? Ну, Ступин тут же исчез, но Альтеншлоссер-то где-то шляется? А, черт, здесь-то я его найти не смогу."
"Ладно, пусть это не опыты", подумал он через минуту. "Скажем так: все это конкретные глюки. Включая пришельцев в нашу реальность, Марию Сергеевну и звонившего мужика. Да, звонок! Можно проверить."
Он достал "Самсунг" и посмотрел журнал звонков. Был входящий по незнакомому ему номеру в указанное время. Дальнейшее следствие заходило в тупик - мобильник не находил оператора. Виктор чертыхнулся и нашел в меню "Выключить".

Когда он перекладывал один из пакетов обратно в правую руку, то внезапно почувствовал какое-то беспокоящее ощущение на коже тыльной стороны правой ладони; чуть-чуть саднило. Он приблизил руку к глазам и увидел возле основания большого пальца короткую, не более сантиметра, неглубокую, тонкую и прямую царапину, как от бритвы; кровь почти не показалась. Царапина была свежей, и Виктор точно помнил, что до супермаркета ее не было, но когда и обо что он мог порезаться, он вспомнить не мог, хотя прекрасно помнил весь свой маршрут возле прилавков. И вообще чем-то она была ему даже знакома, но когда и где он видел что-либо подобное, он тоже не помнил.

Виктор уже давно перерыл Интернет, но так ничего и не нашел, кроме попаданческой литературы, дюжины необъясненных случаев, до бесконечности перетираемых желтой прессой, шатких, а то и вовсе лженаучных гипотез. Более-менее здравым объяснением подобных вещей была истерия или помрачение сознания. Допустим, у человека наступит затмение ума, а через пару часов отходняк, вот он и думает, что перенесся на час вперед. Часть происшествий под это вполне подходила. Но в его случае никакого сдвига во времени в нашей реальности не было: когда вышел, тогда и зашел. Это же отсекало и версию с глюками в период помрачения.
Развивая эту теорию, Виктор даже предположил, что глюки могут развиваться где-то в подсознании, а потом их человек в один момент вроде как вспомнит, и все действие будет отмечено как бы задним числом. Объяснение казалось логичным и вроде даже устраивало. Однако было одно "но".
Если другие реальности - игра воображения, думал Виктор, то они должны быть такими, какими мы их можем себе представить. А то, во что он попадал - почему-то другое: история идет не такими вариантами, которые мы привыкли себе представлять, даже в случае пресловутого "а если...", люди действуют не совсем по такой логике, даже исторические лица. Они ведут себя не так, как нарисованные нами образы. И есть вещи, которые вообще кажутся нам нелогичными.

Ну, хорошо, допустим, ему чего-то недоговаривали или же он что-то там не увидел. Но что можно утаить от человека в мире, который скроило его же воображение?
И, наоборот, с точки зрения рукотворного мира, живая реальность должна видеться лишенной логики. Положим, полвека назад у признанных гениев фантастики герой, сидя за столом, сосредоточенно копирует чертеж двухфазной кислородной установки средней мощности. Но тогда наш реальный двадцать первый век, в котором тот же герой в той же ситуации небрежно нажмет F5, чтобы скинуть файлы на флешку, будет с точки зрения этого рукотворного мира как раз нелогичен. Для жителя шестидесятых f5 - это пешка...

- Да! Ты уже взял билеты? Когда? Ну я перезвоню.
Мимо Виктора прошла девушка, судя по всему, с мобилой; с какой, Виктор не успел разглядеть, поскольку юное создание в черной короткой блестящей куртке и с волосами, выкрашенными в фиолетовый цвет, закончив разговор, на ходу засунуло аппарат в сумочку.
"Надо будет местную симку взять. Да, версия третья и последняя: оно есть и неизвестно ученым. Тогда я наверняка здесь не случайно. Сто пудов, замануха с этой бабой и звонком, в точку перехода. Отсюда вопросы: кто, куда и зачем. Ковальчук из пятьдесят восьмого говорил, типа, засылают в исключительных случаях, мир исправить. И что я должен здесь исправлять? И если это не Ковальчук? Да, с симкой: местной-то валюты, как и документов, опять нет. Вот уроды: посылают без денег, документов, рации, явки, логинов и паролей, вот как хочешь, так и крутись. Может, сдать хотят? Может, надо прямо в органы бежать и - добровольно? Не-е, нафиг, нафиг. В здешней Полпинке небось уже целые палаты попаданцев. Вместе с эльфами и вампирами на одних процедурах. Время, время, народ романы Ле Гуин читает в "Технике-молодежи", Спилберга смотрит на VHS. Даже мобила недалеко ушла. Короче, Склифософский: сначала обстановочку изучим, а там... а сначала обстановочку изучим."

Виктор осмотрелся вокруг: на крыше "китайской стены", где был магазин "Электроника", в просвете между кронами деревьев мелькнули буквы "...изм - это..."
"Коммунизм - это молодость мира, и его... понятно. Значит, советская власть... или недавно была, и буквы не успели убрать. Сзади тоже "китайская стена", и на углу Красноармейской и Крахмалева. Ориентировочно конец восьмидесятых или начало девяностых. Ну, история тут будет чуть другой, это ясно. Но пока не видно, чем. А может, тут только деталями отличается?"

Навстречу Виктору протопали двое пацанов в синих куртках нараспашку и красных фуфайках. У одного из них на груди красовался ленинский мавзолей, как в детстве на настенной тарелке, с двумя надписями - "Ленин", "Сталин", у другого, по типу Че Гевары - большой профиль Сталина и надпись "Leader of Peoples, Man of the Masses".
"Неформалы. Типа РКСМ или что-то вроде... Ого!"

Он дошел до того места, когда за сварной железной оградкой за сквером начиналась чисто выметенная площадь под памятником. Собственно, памятник был ему знаком с детства: "МиГ-17" на наклонной призме, чем-то похожей на обломок штыка, и отделанной листами чуть посеревшего от выхлопных газов алюминия. Официально вроде как героям Великой Отечественной, но в народе этот экспонат под открытым небом тут же окрестили "Памятник погибшим во Вьетнаме". А, может, и действительно, в честь Вьетнама поставили, или Кореи. В тот момент для Виктора это было неважным: на "китайке" над "Электроникой" ему во всей красе открылось:

"СТАЛИНИЗМ - ЭТО МОДЕРНИЗАЦИЯ".

Виктор протер глаза. Может, "социализм"? Гуманный, демократический, что там при Горбачеве было? Нет. На фоне неба огромными прописными буквами было начертано: "СТАЛИНИЗМ".

"А смысл?" - машинально подумал Виктор. "Ну, понятно, пацаны прикалываются. Но тут явно же развилка где-то в восьмидесятые пошла, иначе "китайка" по-другому бы выглядела. Значит, Хрущев был, разоблачение культа было, "голоса из-за бугра" слушали, анекдоты травили, "дорогой и любимый" всем надоел... Откуда снова почва-то для этого взялась?"
Он помнил, что даже пресловутая Нина Андреева, защищая Сталина, в культ его, однако, не возносила, и даже при этом добавляла типа что-то вроде -да, репресссии...

Он подошел к "зебре", ожидая переключения на зеленый для пешеходов. Впереди него стояла та самая девушка с сиреневыми волосами.

Взвизгнули тормоза. Мимо них со свистом сошедшего с постамента МиГа пролетела и замерла сразу же за "зеброй", оставив на проезжей части черные полосы содранной резины, желто-оранжевая тачка, приплюснутая к асфальту и похожая на гоночный болид. Колеса были чуть ли не в две трети общей высоты и сверкали большими накладными дисками со звездой из пяти отверстий. Между плоским, нагнутым к асфальту капотом, в который были утоплены фары и который рос прямо из закатанного назад, словно лепешка скалкой, лобового стекла, и коротенькой, как у модницы, юбкой бампера, виднелась неширокая щель переднего воздухозабора. К боковым воздухозаборникам, похожим на ряд акульих жаберных щелей, вела пластичная и экспрессивная, как скульптуры Шадра, выштамповка на боках. Задний стреловидный спойлер возле еще одной пары воздухозаборников - крышевых - довершал сходство с изделиями авиапрома. Единственно, чего не хватало - это невидимости, как у бондовского "Астон Мартина" в "Умри, но не сейчас".
Шипя, подскочила вверх крыша вместе с дверями, и из откупоренного, как консервная банка, салона, как чертик из коробочки, выпрыгнули четверо крепких парней в куртках с короткой стрижкой. Было в этом что-то очень знакомое по недавней российской истории.
"Братки, что ли? Разборки у них тут намечены? Угораздило попасть в неудачное время...".
Один из "братков" подскочил к девушке с сиреневыми волосами, махнув по воздуху какой-то красной пластиковой карточкой:
- Извините, гражданка, вы не позволите глянуть на ваш мобилфон?
- Ой. А вы что, шпионов ловите? Он у меня в сумочке, сейчас включу, там батарея почти на нуле...
- Проходите, гражданин, не задерживайтесь, - обратился к Виктору второй парень.
Виктор вспомнил, что на светофоре для пешеходов и впрямь действительно зеленый, и он уже выглядит, как проявляющий любопытство - по мнению чуваков из убервагена, излишнее. Он шагнул на "зебру".
- Стойте. - раздался за его спиной тот же голос.
Виктор повернулся и поставил ногу обратно на тротуар.
- Чем могу быть полезен?
Каким-то чутьем Виктор догадался, что пацаны не из ОПГ. Может, милицейская опергруппа. Может, задержание производят. Попасть в свидетели или понятые ему, как человеку без паспорта, совершенно не хотелось, да и проявлений явного насилия и произвола также не усматривалось.
- Сигареты у вас не найдется? - спросил парень.
Вообще-то для улицы это фраза двусмысленная.
- Увы, - ответил Виктор, чуть разводя руками и стараясь находиться на дистанции.
- Извините.
- Все нормально, гражданка, - донеслось до слуха Виктора, - простите за беспокойство.
- Да что вы, все хорошо, - послышался голос сиреневой девушки. - А что случилось?
Но Виктор уже спешил по переходу.

"С мобилами шмонают. Они что тут, вообще запрещены?"

2. Пассажир с "Титаника".

Остановка называлась "Улица Крахмалева", и это укрепило Виктора в мысли, что мода на сталинизм, скорее всего, пошла здесь где-то не раньше восьмидесятых. Крахмалев для Брянщины был такой же харизматической фигурой, как князь Роман Старый. Первый секретарь обкома обеспечил горожан молоком, яйцами, тепличными овощами, асфальтовыми дорогами, домами, пусть скромнее сталинок из второй реальности, но столь же массовыми, одеждой и обувью местного производства, которую в столице порой принимали за эфэргешную, и рядом других приятных мелочей, благодаря которым Брянск наконец забыл о следах послевоенной разрухи. Свердловчане, которых в это время обеспечили талонами, могли завидовать. Жаль, что хорошие люди уходят, а... Но мы отвлеклись.
На остановке были навес и теплый зимний павильончик для обогрева с киоском под ностальгическим названием "Союзпечать", где куковала продавщица из числа работающих пенсионерок, в синей почтовой форме. Один из стеллажей назывался "Электронные издания"; от вида слимов повеяло милым и домашним. Потертый, когда-то серебряный "Скиф" для нескучности негромко напевал "Регтайм на Титанике": "Мистер Хакли, играй, играй, обещай музыкантам рай..."
- Простите, а это сегодняшняя?
- Конечно! Вы же дату видите!
"Пятнадцатое сентября девяносто восьмого, вторник. Чего-то все время попадаю в ту же дату, что и в моей реальности. С точки зрения астрономии и календарей никак не объяснить. А вот если кто-то перебрасывает техническими средствами... Тогда разумно: тот же климат, время года, адекватная одежда, а то был бы в шортах среди сугробов. Через пару дней праздник, День Города... ну да ладно."
- Спасибо...
Заголовок на первой полосе "Известий" гласил: "Когда начнется война в Европе?"
Не "Не допустим войны в Европе!", а "Когда начнется война в Европе?". То-есть неизбежность войны признавалась официально. "Если завтра война, слепим пушку..." нет, как-то не так пели. И тоже - "если", а не "когда?".
Виктор рассмотрел обложки остальных печатных изданий. На обложку "Огонька" на сей раз попали футболисты с заголовком "Эпоха Яшина возвращается", "Домашняя сеть" собиралась рассказывать о новой поисковой машине "Джульбарс", "Компьютер-инфо" анонсировал обзор мониторов. Зато на обложке "Молодой гвардии" красовался F-117A с красноречивым заголовком "НАТО идет на..." (это полный текст заголовка - прим. авт.), а "Политическая жизнь" вопрошала: "Жители общеевропейского дома - пассажиры "Титаника"?"
"Девяносто восьмой. В девяносто девятом НАТО бомбило Сербию. И тогда наши не вступились. А сейчас точно вступятся. Если сейчас СССР, советская власть и сталинизм - точно вступятся. Как в первую мировую. Чего будет..."

- Скоро вообще газеты читать перестанут, - проворчала старушка, - вон мои теперь даже погоду в домолинию смотреть лезут. Вообще нас скоро автоматами заменят. Пойду магнитные карты продавать. Там еще с людями.
- Ну, до этого еще далеко...
- Да какой далеко? Мы вот с сами немолодые люди, и не видим, как далеко прогресс зашел, а тут приходят, дом раз - и подключили. И все вот, как раньше от телевизора не оторвешь, теперь от терминала.
"Почему "терминала"? Ну ладно. Может, она раньше в АСУП работала. "Домолинк", домолиния... ох уж эти вечные совпадения. Еще бы D-Link привязать. Если везде искать мистику..."
"...Но сбежавшим узникам из страны тене-ей
Отзовется музыка корабля-я огне-ей..."
- выводил поздний состав "Самоцветов" такими голосами, будто певцы читали рассказ про вампиров.

"Не надо втягиваться в разговор. Расколют. Вдруг тут стукач в каждом киоске. Поговорить ей хочется... "А вы что, шпионов ловите?" Почему та лиловая блондинко про шпионов? Потому что лиловая? Или? Картонка... Удостоверение КГБ? Кого ловили? Мобильник? Кто-то что-то ляпнул по мобиле и засекли? Или... Или засекли "Самсунг", как шпионскую рацию? Какие у них частотные диапазоны-то? Да пофиг, какие, мотать надо."

На улице загудел мотором подъезжающий троллейбус. Виктор выскочил наружу из павильона, как бы спеша, чтобы смешаться с ожидающими пассажирами, но тут же остановился, как вкопанный.
"А билет? А деньги за проезд?"
Подошедшая "шестерка" была похожа на те тролли, что ездили по Брянску в его реальности, сине-белый, с эмблемкой завода имени Урицкого на морде, только длинный, с гармошкой, как раньше "Икарусы". Кондуктора или контролера внутри не замечалось.
"Проехать остановку? Нет... не будем рисковать. Будем считать, что мне нужна "десятка". "
- Саш, чего мы мотор ждем? Поехали на этом. - раздался сзади женский голос.
- Да ну... Я что, не зарабатываю, что ли - стоя до Никитина трястись? Сейчас наша подойдет...
"Надо срочно финансовый вопрос решать. Хорошо, хоть жратвы два пакета набрал."

- Извините, вы не в курсе, за сколько в Брянске сейчас такие же достать можно? - Виктор показал свой "Ориент" стоявшему на остановке чуваку в новом черном кожаном полупальто стиля "Матрица всех поимела".звините, вы не в курсе, за сколько в Брянске сейчас такие же достать можно?
Чувак приподнял фирменные очки от агента Смита и спокойно взглянул на импортный девайс.
- А таких вы в Брянске не достанете.
- Такой дефицит?
- Это же Китай, - безразлично констатировал матричный чувак, - их все время подводить придется. Разве что браслет титановый, и то не чистый титан, а сплав. Зачем такие брать, лучше возьмите наши. "Восток Инспектор" или, еще лучше, "Полет Резидент", те тоже титан, а не нержавейка. Жалеть не будете. Вы не на двенадцатый, нет? Тогда всех благ. "Резидента" берите!

"М-да, вчерашняя хохма - это уже не хохма. Будем искать..."

Виктор уперся глазами в серый бетонный столб, на котором висело расписание маршрутов, изучая белевшие листки объявлений - как свидетельства деловой активности, не требовавшей паспорта и прописки. На павильоне, однако, не клеят, боятся. "Продаю", "Меняю"... в послебрежневских временах должна быть какая - нибудь неофициальная барахолка, спекулянты, не всех же извели, наконец, по знакомым... Стоп, а ведь есть же у него здесь знакомые. Пойдем по знакомым... только как это все объяснить? Типа, старший брат? А если они ему самому позвонят? И вообще, если он сам себя тут встретит? Черт, черт, об этом и не подумал... В Бежицу, стало быть, пока не суемся. "Собрание правления кружка бонистов..." Бонисты, оказывается, и тут в Брянске есть... Евпатий Коловатьевич! Да ведь самое главное в инновационном менеджменте, это что? Идея. Где у них офис, у этих бонистов? Чего-то знакомое...
Виктор вынул записную книжку, будто собираясь что-то записать, перелистал.
"А, вот же где я видел. Так это на площади Партизан дом, справа, если от проспекта Ленина смотреть, первый к Красноармейской. Видать, у кого-то на квартире собираются. Отлично. Можно и пешочком. Лишь бы кто-то был. Вечер, почему бы и не быть дома хозяевам?"

Он посмотрел на невостребованные в этом мире часы - вернее, сделал вид, что посмотрел на часы, будто решает, ехать или не ехать, - и пошел по тротуару вдоль забора городского кладбища, вдоль которого протянулись аккуратные павильоны цветочного мини-рынка, магазина ритуальных принадлежностей, районного похоронного агентства и художественной артели "Дань памяти" от промкооперации, предлагавшей памятники и ограды. Существование промкооперации в мире вероятного сталинизма показалось Виктору несколько неожиданным; впрочем, он тут же вспомнил, что при Сталине такая кооперация была и артели всякие, а свели ее уже при Хрущеве. Попутно на глаза попался плакат о том, что администрация кладбища, в целях повышения качества и расширения ассортимента оказываемых услуг, введет в строй православную часовню для отпевания усопших. Идя навстречу пожеланием верующих граждан и прочее. Судя по тяжеловесному слогу, рекламой религии это не назовешь.
У завода "Кремний" асфальт сменился шестигранной плиткой - и Виктор тут же пожалел, что не перешел на другую сторону: со стен и забора на него уставились глаза видеокамер в прозрачных колпаках.
"Спокуха. Ничего особенного. У нас в каждом приличном магазине такие. Я обычный советский человек, иду к Полтиннику. Мало ли нас таких тут."

"Полтинником" был кинотеатр имени 50-летия ВЛКСМ, первый широкоформатный в городе и благополучно закрывшийся в годы реформ. Здесь же он существовал, и реклама обещала новую систему объемного звука и мягкие кресла. Афиша, недавно наклеенная на стенд из изящного кованого железа у остановки, и еще шедшая пузырями, гласила:
"От создателей "Бригады". Смотрите новый художественный фильм "Бригада-2" с Сергеем Бодровым в роли Юры Крутова. Зрителей ждет новая встреча с полюбившимися героями - комсомольцами из локомотивной бригады, ведущей трудные и опасные испытания новых электровозов для Байкало -Амурской магистрали. Труженикам стальных магистралей скидка 20%."
Наверху, в качестве эпиграфа, красным по белому было написано: "В чем сила, брат? В правде!"
"Одни и те же слова - а как по-разному они звучат в разных эпохах", подумал Виктор. "А впрочем, не все ли равно, мочить ли Бодрову бандюков или защищать новую машину перед начальством. Для многих в нашем мире первое сделать проще, чем второе..."
Вот торгового центра со стороны "Кремния" не было - вместо этого появился новый корпус завода, высокая угловатая призма, со стороны площади совершенно без окон, на месте которых красовалось масштабное мозаичным панно на тему древней истории города. Сталин на панно не присутствовал. Впрочем, несколькими минутами ранее Виктор заметил на заводской ограде плакат с означенной личностью: вождь народов глядел в глаза прохожим, наставив на них палец и спрашивал: "А вы подали рацпредложение?" Когда Виктор увидел этот плакат, у него несколько отлегло от сердца: возможность обращаться с культовой фигурой с некоторыми вольностями значило, что религиозных фанатиков здесь можно меньше опасаться, чем в сорок восьмом, хотя дураки, они, конечно, везде встречаются. Кстати, на своей вывеске завод "Кремний" обзавелся титулами "ГК РЭП" и "ГФПГ Электрон". О том, что такое "ГК" и "ГФПГ", Виктор не имел ни малейшего понятия, не говоря уже о "РЭП", который здесь был явно не этномузыкой.

На глаза ему постоянно попадались киоски для разных мелочей - одинаковые, оранжево-белые, с непременным козырьком, чтобы на покупателя не капало в дождь, и похожие своими полуобтекаемыми очертаниями на поставленные на бок продуктовые контейнеры для холодильника. Торчало их здесь не меньше, чем в нашей реальности, и Виктор сперва по привычке не обращал на них внимания, пока не просек, что это - автоматы. На небольшом черно-белом дисплее выбирали товар, который с жужжанием появлялся в окне выдачи. Платили той самой магнитной картой, о которой говорила бабушка из "Союзпечати"; та же карта шла и в телефонных ракушках, хотя там можно было и мелочью.

К Полтиннику можно было делать некоторые выводы и о местном автопроме. Часть машин была советскими шестидесятых-восьмидесятых. Из новых же в глаза Виктору бросилось прежде всего необычное обилие минивэнов-буханок с вагонной компоновкой и вазовской ладьей на кузове, что-то типа "Тойота Таун Эйс", только колеса побольше и подвеска повыше - видимо, чтобы можно было возить с дачи мешки с картошкой по проселочной дороге. Действительно, в большинстве таких минивэнов было четыре места и небольшое грузовое отделение. Некоторое однообразие моделей тачек с лихвой скрадывалось тюнингом, который здесь, похоже, расцвел пышным букетом и позволял передать в каждой машине характер владельца. И еще - на трети малолитражек красовалась надпись "Прокат".
Личных машин и маршруток было в разы меньше, чем в нашей реальности, зато один за одним сновали троллейбусы и однотипные с ними автобусы. Не было и характерного для наших родных девяностых западного подержанного автохлама, перепроданного в Россию по дешевке и вскоре украсившего ржавыми кузовами придорожные овраги - пока эти же кузова потихоньку не перетаскали в расплодившиеся пункты приема черных и цветных металлов, сплошь и рядом ворованных.
За Полтинником Красноармейская бурно реконструировалась в проспект: таксопарк и автохозяйства были снесены, частных избушек в краю не осталось, а вместо них до Рынка и Площади Партизан размахнулись заборы, за которыми высились подъемные краны и к небу тянулись остовы монолитного бетона. Но в этом гиганском преобразовании плоского мира в объемный не было того разнобоя, когда с особнячком псевдорусского стиля вырастает давящий куб торгового центра с площадями в аренду. Здесь, свободно откинувшись от проезжей части и тротуаров, закрывшись от них зелеными зонами и скверами с изящными фонтанчиками и дескими площадками, горделиво, словно львы среди африканской саванны, собирались возлечь многоэтажные жилые комплексы. Некоторые из них были закончены или уже приобрели окончательные формы; в них строго выдерживалось единство стиля, не вызывавшего, однако однообразия, и не похожего на то, что было принято в брежневское время. Казалось, архитекторы хотели выразить протест против надоевших им по предыдущим эпохам прямых линий и углов: везде, где не требовалось сочетать свободу замысла с диктатом рядом стоявших зданий другого времени, и где фантазию архитектора не сдерживала жесткая необходимость следовать рациональным конструктивным формам, появлялась плавная кривая, придававшая зданию скульптурные черты.
То, что получилось, более всего напоминало возврат к модерну, правда, без украшательства, без столь любимых в начале прошлого столетия изящных лепных рюшечек, которые на доме в двенадцать-шестнадцать этажей выглядели бы странно. С другой стороны, освобождение от оков типового проектирования не вылилось и в модернистские эксперименты, которыми любят пошалить в Западной Европе. Скругления в основном касались углов стен, балконов, эркеров и лоджий; для разнообразия, на фасадах встречались участки, выгнутые дугой снаружи или внутрь, хотя до того, чтобы несколько изящных кривых полностью определяли облик здания, как в работах Оскара Нимейера, здесь не доходило. Наверное потому, что не каждый архитектор - Нимейер.
Три нижние этажа каждого гиганта являли собой стилобат с пешеходными дорожками и площадками для отдыха с клумбами и маленькими деревцами. Внутри этих стилобатов поселились административно-конторские учреждения, разные обслуживающие комплексы, от прачечных и столовых до детских яслей и садов, и, в самом низу - магазины. В пристройках прятались заглубленные ниже уровня земли зимние бассейны и тренажерные залы. Узкими змеями под дома уходили тоннели подземных гаражей.
Послевоенные силикатные двухэтажки сиротливо жались островками, ожидая второй очереди сноса.

"Ну, вот и дошли" - подумал Виктор.
Площадь Партизан между памятником и музеем тоже была перерыта и огорожена рабицей; сквозь нее было видно, что на этой части площади разбивают сквер, строят фонтаны и какие-то постаменты. "Реконструкцию площади под музей боевой техники под открытым небом ведет фирма "Звезда"" - было написано на прикрученном к рабице чуть полинялом щите.
"Ага, значит, танки и пушки будут здесь, а не на Круглом озере. А, кстати, плакатов-то здесь не так много. Ну, с рекламой ясно, а вот с этим - сталинским курсом, ум честь и совесть, как-то здесь не густо. Да и над "Электроникой" буквы не новые. Может, они тут уже того... отказались?"
Виктор прикрыл рукой глаза от налетевшего со стороны раскопанной площади пыльного вихря, и это почему-то его успокоило. Обычная брянская осень, подумалось ему. Скоро тут будут золотые деревья и запах сжигаемой листвы, от которого почему-то всегда тянет снова пойти в институт и сесть за студенческую парту.

"Ладно, приступим к реализации безумного плана. Как там в "Бегстве мистера Мак-Кинли" - с топором под мышкой проще сойти за сумашедшего? Если не выгорит, под дурачка и закосим."

3. Привет из Туареда.

Штаб-квартира бонистов действительно оказалась на чьей-то квартире, на четвертом этаже. Внизу на подъезде уже стояла дверь с домофоном, а возле нее, непривычной новинкой - список жильцов. Такие вешали в подъездах хрущевок в конце шестидесятых, но потом - то ли влом народу было исправлять переехавших, то ли с целью вводить в заблуждение всякое жулье - но только к девяностым они исчезли. Воскресший из небытия список был уже не простой жестянкой, а щитком с окошками, за которыми ставилась распечатка на лазерном принтере. Кстати, в отдельном окошке была дата обновления данных.
Значит, Финозов Г.А. есть Григорий Аркадьевич. Виктор поднял руку, чтобы надавить холодную сталь нужной кнопки на щитке, покрытом серой молотковой эмалью, но на полпути замялся, и вместо звонка почесал себя за ухом, как кота.
"Блин, как на конспиративную явку иду. Вдруг засада или провал... то-есть, наоборот, сначала провал, потом засада. К тому же свидетели. Наверняка запомнят, что я входил."

Он еще раз прокрутил в мозгу задуманную комбинацию. Из его реальности помнилось, что коллекционеры тусовались при одном из отделов Дома Книги на Фокина, магазина на Станке Димитрова, и, и... дальше Виктор не помнил, ибо марки и значки собирал еще в пионерском возрасте и это увлечение в серьезное не переросло. Тем более, Виктор никогда не интересовался бонистами. Указанный в объявление Финозов, возможно, был среди коллекционеров вообще не авторитетом, а каким-нибудь "общественником", взявшимся тянуть бумажную сторону дела, без которой нет коллекционерам каких-то льгот, а, может быть и само объединение тут без бумажек не допустят. Чтобы видно было, что не какие-то подозрительные личности кучкуются, а имеют хобби, отвлекающее от алкоголизма и иных антиобщественных занятий...
Да без разницы, авторитет Финозов или бюрократ. Главное, не загреметь. Во второй и третьей реальности повезло - нарвался на умных и просекающих ситуацию, и, самое главное, оказался нужен. И то в третьей до изобретения лазера все гадали - не дезинформатор ли засланный, а уж чтобы, как в книжках, где попаданцу все восхищаются, удивляются, смотрят в рот и ловят каждое слово - ну не бывает так. Все решают служебные интересы, а, главное, личные, которые со служебными могут и не совпадать.

В нерешительности Виктор оглянулся. За толстой стеной дома было затишье, и лишь неподалеку, из-под арки, как из аэродинамической трубы, столбом сифонила пыль. Дворик, протянувшийся неширокой полосой между пятиэтажкой и каменным забором какого-то заведения, был какой-то ненашенский: ни тебе совковой полуразрухи и полузапустения, что царили в стороне от дорог, по которым начальство проезжает, ни наших родимых бытовых отходов - пакетов, пластиковых бутылок со стаканами и всякой прочей гадости, которую бухающим у подъезда обычно влом донести до мусорки. Все те же аккуратные скамеечки из планок на гнутой железной полосе, в палисаднике альпийская горка из булыжников, видать при ремонте старой мостовой вывернули... Очень даже стильненько. И четыре бабушки у подъезда, из-за которых просто взять и уйти будет подозрительным. Точнее, не совсем у подъезда - из-за соседства с забором тротуар здесь шел прямо под окнами первого этажа, отведенного под магазины, а скамеечка стояла чуть в стороне, в тени деревьев меж забором и тротуаром, но дверь оттуда просматривалась, как сцена из зрительного зала.
Виктор вытащил из внутреннего кармана плаща записную книжку, словно сверяя адрес. Решаться надо.
- А мои шрифт побольше сделали, так все нормально. Я же раньше бухгалтером на "Дормаше", так что к машинке приучиться? - донеслось от скамейки
"Подрабатывает, наверное", - машинально отметил Виктор. Сквозь долетавший с угла гул машин из одной из форточек второго этажа донеслось шкворчание яичницы на сковородке, и обстановка показалась совсем уж какой-то домашней.
"Че я, Плейшнер, что ли?" - спросил себя Виктор и, повинуясь какому-то внезапному порыву, решительно надавил кнопку.

- Кто там? - донеслось из домофона через полминуты.
- Я по объявлению. К го... гражданину Финозову, насчет общества бонистов.
- Чичас, - вылетело из динамика, дверь щелкнула магнитом и чуть приоткрылась. Надо было идти.
В подъезде было чистенько и стены выкрашены в тон гранитно-серым и светло-голубым: с одной стороны, дешево, а с другой - не первое попавшееся, а дизайнер явно постарался. О странности сочетания скромности и изыска думать было некогда: наверху щелкнул замок двери.

- Заходите. На кухню проходите, тут я в отпуске фотообои клею.
Финозов оказался человеком немного за пятьдесят, чуть полноватым и залысиной на затылке, говорил хрипловатым баском и в воображаемый образ коллекционера не вписывался. Кухня, куда он привел Виктора, была вполне стандартна - бросались в глаза разве что название "Ока" на здоровенном двухкамерном серебристом холодильнике и "Сапфир" - на кухонном цветном тридцатисемисантиметровом телике, что висел на поворотном кронштейне над микроволновкой "Электроника" с ЖК-дисплеем.
- А мне не нравятся мужчины с татуировками, - истомленным нежными страстями голосом Маши Распутиной простонал с зеленоватого стенового кафеля прямоугольный ящик трехпрограммного "Апогея", - по-моему, если мужчина приукрашивает свое тело, он не уверен в себе, в своих возможностях, ну... овладевать нашими чувствами. Я за торжество природы.
- Спасибо, Алла Николаевна. А сейчас мы послушаем в вашем исполнении песню "Поезда" с вашего нового лазерного диска...
"Какая Алла? Это же Распутина!" - удивился Виктор, но Финозов уже прикрутил динамик.

На стене над столиком висел сувенирчик, подобные тем, кторые были популярны в шестидесятых. Это был отрывной календарь с доской, где сверху в монолите их оргстекла на синем фоне выступал барельеф в виде старинной армянской церкви; внизу было выгравировано "Привет из Сталинира".

- Интересуетесь?
- Никогда такого не видел.
- А-а, это редкость. Это вот был там в командировке, как раз переименовывать хотели, даже сувениры выпустили, а тут бац - и объявили, что перегиб. Я как раз и успел ухватить. Вообще в Цхинвали бывать не доводилось?
- Нет... - растерянно протянул Виктор, догадываясь, что Сталиниром хотели назвать Цхинвал, - так, по телевизору.
- Я вам так скажу: много потеряли. Это же маленький Париж! Минеральные источники, форель в реках водится, а народ какой! Обязательно съездите отдохнуть. Да, вот стул, присаживайтесь, рассказывайте. Вы, так понимаю, человек новый, раньше я вас что-то не примечал. Хотя я тоже человек новый. На пенсии вот, избрали, надо же человеку какую-то общественную функцию нести.
"Что-то рановато для пенсии. Хотя черт его знает, когда в СССР сейчас отправляют. А почему я решил, что здесь СССР? Потому что "Союзпечать", наверное. И над райсполкомом точно красный флаг был. Неосторожно, неосторожно... Непростительный промах. Решил, что раз другая реальность - значит, СССР. Может, извиниться и уйти?"
- Да что за дело-то?
- Знаете, Григорий Аркадьевич... Я даже не знаю, с чего начать, потому постороннему человеку может показаться странным и невероятным. Сам я не коллекционер. Но есть у меня один знакомый, человек довольно странный, в смысле, чудаковатый, ну, бывает с людьми такое.
- Чаю хотите?
- Нет-нет, спасибо, я ненадолго. Так вот, как-то он рассказал, что у него есть такое немного сумасшедшее хобби: подделывать деньги несуществующих государств.
- Несуществующих государств?
- Именно не существующих. То-есть как бы страсть у него есть такая рисовать такие вещи, но он не хочет закона нарушать, потому выдумывает какую-нибудь страну и рисует.
- Интересно... Ну, это, знаете, вполне может быть, вполне. Бывают разные люди вроде как с заскоком на разных хобби, мы вот тоже со своим. И где можно посмотреть на его работы?
- А, знаете, он их никому не показывает. Сделает несколько, полюбуется, а потом уничтожает. Боится, что если узнают, то или преступники захотят его в оборот взять, либо в милицию при каждой фальшивой купюре тягать будут.
- Ну это он зря, конечно. В милиции тоже ж не одни дураки сидят, хотя, конечно, иногда... Что, разве никогда дел не вешали на невиновных, чтоб закрыть? Я-то знаю. Но это ладно. И что, он так никому и не показывал?
- Так вот, как раз с этим и связано. Ему тут деньги срочно понадобились, вот он и попросил по знакомству узнать, не заинтересуется ли кто. Его работами в смысле, Вроде как курьез такой.
- Я так понимаю, вы их принесли?
- Да. Знаете, это у него вот такая фантазия, чобы вроде как старинные российские, но и вроде как современные... в общем, вы же специалист, вы лучше разберетесь.

Виктор выудил из бумажника три серо-зеленые купюры с Красноярской ГЭС и одну сине-сиреневую с Биржей - все, что осталось после гипермаркета.
- Ишь ты! - удивился Финозов, разглядывая узоры. - Это ж прямо как настоящие. Надо ж. какая у человека фантазия... В прошлом году делал?
- Да я не знаю, он попросил просто...
- Ну вон же написано - девяносто седьмой. Это ж знаете, произведение искусства. Погодьте-ка...
Он вынул из кухонного шкафчика старую лупу с черной пластмассовой складной ручкой и всмотрелся.
- Не может быть!
- Это насчет орла? Ну не наш же герб ему лепить, мало кто как подумает.
- Да я не об этом. Видите вот эту фольгу? Это он сам сумел сделать?
"Да", подумал Виктор, "идиотская была затея загнать коллекционерам дензнаки из другой реальности. И что дальше?"
- Товарищ, я в этих делах совсем не разбираюсь. Если бы он наши деньги делал или валюту, я бы просто пошел, и - заявил куда следует. А может, действительно, надо заявить?
- Слушайте, ну вы прямо как... вот будто в девяносто восьмой из тридцать восьмого...
"Кстати, да."
- Предметом преступления по статье восемьдесят семь-один, то-есть выпуск в обращение любых денежных знаков, отличающихся от официальной денежной единицы, находящейся в денежном обращении Российской Федерации, могут быть дензнаки, которые, во-первых, выпускаются должностными лицами, а во-вторых, предназначаются для обращения, обмена на товары по номиналу, а не предлагаются к продаже частным порядком в качестве вещи, а именно: сувенирного изделия кустарно-художественного промысла. Это я, как ветеран правоохранительных органов, вам точно скажу. Кстати, меня за это и избрали, что документы правильно оформлять, ну и знакомства всякие...
"Все. Задница. По полной. Сейчас раскрутит."
- Ну, если такой искушенный юрист, как вы, считает.. просто успокоили. А то, знаете, все сомнение было, необычно уж как-то.
- Ну что необычно? Необычность еще не улика, это по молодости все спешат выдвигать версии, а не доказательства искать. Вы только подумайте: какой соблазн у человека своему таланту криминальное применение найти! А он не стал этого делать. Потому как если бы он хоть одну фальшивую купюру тиснул, он бы моего адреса вам не дал, да и с вами не связывался. И жизнь поломать человеку недоверием, особенно недоверием государства, проще простого. Ну так вы ищете, кто бы их мог, как сувениры, купить?
- Он ищет.
- Ну, вы по доброте решили помочь. А еще у него есть такие?
- Нет, говорит, он, это, как его, вроде пресс-формы, чем штампуют...
- Клише?
- Да, клише уничтожено. Вот это все.
Финозов внимательно взглянул в глаза Виктора.
- А знаете, мне почему-то хочется в вашу странную историю верить. Та же хренотень была в Японии в пятьдесят четвертом. Случились тогда массовые беспорядки, ну, полиция ихняя облавы устраивала, и взяли они, между прочим, гражданина со странным паспортом - паспортом государства Туаред. Государства нет, а паспорт есть. И, главное, подделывать-то такой незачем.
- Ага, я тоже читал.
- Тоже самиздат?
- Может, Самиздат, может, Флибуста. Не помню уже. И чего с ним потом стало?
- Вот этого я не помню. Слушайте, чего мы с вами будем сейчас кого-то искать, давайте я эти сувениры и возьму за триста рублей.
"Это ловушка? Надо не соглашаться. Уйти под благовидным предлогом."
- Спасибо, Григорий Аркадьевич. Я подумаю и как-нибудь зайду.
- Отчего ж "как-нибудь"? "Как-нибудь" и денег может не оказаться.
- Ну, он мне давал еще адреса тут... На всякий случай зайти, подумать.
- К Ругоеву, что ли? Да ну, не смешите. Зубы заговорит и меньше выручите. Ну хоть у кого спросите.
- Ну, не обязательно же мне там сразу и соглашаться. Поговорим, посмотрим.
- Да пожалуйста... И к Медиянцу только ноги собьете на Ковшовку топать. Что ж, что говорят, он такого не приобретает, ну вот сами убедитесь.
- Ну, для успокоения.
- Для успокоения... А давайте так: я беру у вас все эти сувениры за пятьсот. Это ж два минимума первой группы, приличная месячная, на что еще ваш приятель рассчитывает-то? Мы не барыги, не спекулянты, мы коллекционеры. Вот меня чего зажгло, что мало ли, ваш этот друг возьмет и плоды своего труда... а ведь это - произведение! Это ж какой Левша... сохранить для людей хочу, а не то, чтобы.
"А ведь он, пожалуй, так и не отпустит, пока не продашь. И что делать?"
- А, слушайте, действительно, чего я, нанялся, что ли, ему произведения загонять? Если мало покажется, пусть другой раз сам и бегает. Я вон спешу, - и Виктор показал пакеты с продуктами.

...Григорий Аркадьевич отсчитал деньги знакомыми советскими купюрами по десять и двадцать пять, только пару раз попался зеленый полтешок с Лениным на водяном знаке. Союз существовал, как и доверие к "деревянным", иначе при такой сумме дома наверняка у хозяина дома скопились бы сотенки.
- Чаю?
- Ой, нет, вы извините, конечно...
- Да ладно. А приятель как-нибудь пусть сам заходит. Передайте, замечательная работа...

На лестничной клетке Виктор протопал пару пролетов и плавно утишил шаг, прислушиваясь, не щелкнет ли внизу дверь. Вверх бежать было бесполезно - в этом подъезде люк на чердак был замурован и лестница срезана. Виктор подошел к окну на площадке, с новой, коричневой деревянной рамой, обработанной чем-то вроде акватекса, приоткрыл фрамугу и глянул вниз. В лицо тут же дунул поток воздуха, как из опущенного стекла автомобиля, засвистел в ушах; возле подъезда никто не ожидал, кроме бабушек. Стараясь не хлопать, Виктор закрыл фрамугу и рванул по лестнице вниз. На переходе через Красноармейскую светофорный человечек дрыгал зелеными ножками; Виктор поспешил перебраться. В ушах стучало. Он оглянулся: преследователей вроде было не заметно.
С ближайшей остановки у кинотеатра "Родина" в его бытность можно было рвануть до Бежицы, на Горбатова, с поворотом у драмтеатра, или на Брянск-первый, если спусттиться от Первой Школы за Баней, пустой остов которой в нашей реальности был для пристойности картины задрапирован зеленой сеткой. Можно было и до Кургана и на Радицу - путем, обратным тому, что шли они с Краснокаменной в тридцать восьмом. Лучше всего было проскочить на Бежицу: там проще всего затеряться. Возможность столкнуться с самим собой Виктора уже не так волновала. Он чувствовал, что его гонит инстинкт, проснувшееся чутье, то самое, что в его советском прошлом было так развито у профессиональных воров и успешных карьеристов, иными словами - людей, первыми ставших на ноги в новой экономической системе.
Кинотеатр "Родина" здесь так и оставался "Родиной", и вокруг него на удивление мало что изменилось - почта на месте, парикмахерская тоже, и даже овощной в подвальчике, как в студенческие годы, с выкрашенным белой краской и перепачканным землей транспортером, подававшим картошку из бункера на весы, откуда продавец поворотом рычага сбрасывал ее прямо в кошелки. Все это давно уже в прошлом, сейчас фасуют в пакеты, и здесь, наверное, тоже...

4. Разорванная петля.

Подошла маршрутка: как и в своей реальности, Виктор не обратил внимание на номер, увидев на табличке надпись "Дружба"; только здесь таблички были большие и висели в больших проемах над лобовым стеклом, как в старых автобусах.
- Граждане вошедшие пассажиры, просьба приготовить рубль за проезд! - четким голосом дикторши возвестил автоответчик. Возле водителя торчал небольшой ящик кассы с прорезью, куда надо было кидать деньги на черную резиновую гусеницу, что ползла под немного потертой крышкой из прозрачного полистирола, пока пассажиры отрывали билеты.
- Простите, десять рублей никто не разменяет? - обратился Виктор.
- Да это всегда пожалуйста!
"Боже, сколько тут у народа мелочи. Так и у нас когда-то было, а сейчас с какого бодуна она исчезла? Если на вопрос "А вы не найдете девяносто копеек мелочью?" ответить "Нет", у наших продавщиц такая реакция, будто им сделали непристойное предложение в циничной форме."
Кинув заветный рубль и оторвав черный (т.е. отпечатанный черным) билетик, Виктор плюхнулся в самолетное кресло, обтянутое бежевым полиэстеровым чехлом, с кнопкой сигнала остановки на подлокотнике. Квадратный салон с мягкой отделкой цвета кофе с молоком был полупустым. Окна были закрыты, сверху дул воздух из кондишена, а спереди и сзади мурлыкали шоколадные нашлепки колонок. Рядом с Виктором ближнее к выходу кресло заняла светлая шатенка старшего комсомольского возраста, с чуть пухловатыми губами, и фигурой, отличавшейся от пропорций западных фотомоделек того времени в несколько лучшую сторону: в ее стан и упругие бедра в объятьях темно-синего шелкового крепа под раскрытыми, как створки раковины, полами незастегнутой блестящей куртки, была добавлена та самая капля пышности, что встречается у античных статуй и побуждает стремление заронить семя вглубь почвы.
- Канал "Маяк-Авто" продолжает квадровещание программой "Жизнь на колесах". Для пассажиров городского транспорта прозвучат песни в исполнении Наталии Рудиной и Аллы Перфиловой...
Кто такие Рудина и Перфилова, Виктор не помнил, хотя голоса показались подозрительно знакомыми. Да и не до них было.
"Глупо, черт, как глупо все получилось... Не надо было этого приятеля придумывать. Сказать - просто нашел... Ага, а тогда подумает, что украл. Что теперь? Вот верно ж, что жадность фраера погубит."
Рядом раздалась будильниковая трель. Теплородная шатенка вынула из сумочки мобилу - оранжевую, с выдвижным вниз, как шея жирафа, микрофоном.
- Да. Я уже на моторе еду. Все.
"А, вот что такое мотор. А в семидесятые так такси звали."

За Курганом маршрутка тормознула; Виктор заметил, что останавливают их не на остановках, как теперь, а где попало, лишь бы по пути. Заскочила парочка студентов из "педа" - пединститута, переселившегося сюда в семидесятых. У чувихи на боку висел диск CD-плейера.
Может, я зря тут, как на измене, подумал Виктор. Может, я зря себя накручиваю. Может, этот Финозов просто хочет иметь уникальную вещь, чтобы стать авторитетом. На хорошую коллекцию можно годы ухлопать, и все равно круче местных корифанов не станешь, а тут бац - ни у кого этого нет. Статус? Человеку нормальному мало просто иметь, ему надо еще и быть кем-то. Финозов раньше был: звание, выслуга, награды какие, а теперь он кем? Вот он и заводит себе другую реальность и начинает в ней устраиваться: сначала востребован, как писарчук со связями, но это ж мало, тут другое ценится... И вот приходит с улицы человек с раритетом, и какая разница, кто он, этот человек-то: есть раритет, есть некая загадочная история о происхождении редкости, и она всех устроит. Почему бы не такой вариант? Ну да, а принципы? А что принципы? Поглядывать на эту шатенку сейчас - это тоже не принципы... Все мы люди, почему Финозов будет исключением?
На повороте на Бежицкой за тонированным стеклом мелькнула в дымке панорама дремавшего в речной долине его родного района с заводскими трубами БМЗ; эта с детства знакомая картина словно задела какой-то рычажок в его душе, перед его умственным взором словно мелькнула вспышка и жаркая волна накатила снизу, перехватив горло неизвестно откуда взявшимся комком.

"Родители! Родители, на выезде! Они даже и не поймут, все равно признают... зов крови же! Узнать, что здесь делать, как устроиться, как паспорт получить, а уж тогда... Я и заработаю, и помогать буду, старший сын вроде... а как же я тогда с самим собой полажу? Что-нибудь вместе придумаем. Какой-нибудь родственник буду. Двоюродный..."
- У Пролетарского остановите! Вот здесь!
На Пролетарском сквере Виктор не увидел круглосуточного магазина у остановки, но зато по скверу были разбросаны несколько киосков в виде резных избушек, а на бетонной площадке, где обычно останавливался зооцирк, красовалась на низком бетонном постаменте огромная черная "Лебедянка", символ послевоенного возрождения Бежицы.
"Жалко, что не "Пятилетка"... Ладно, потом, потом будем смотреть. Потом будет много времени."

Цель была совсем рядом - серый брусок хрущевской силикатной пятиэтажки с длинной стеклянной лентой витрин магазина "Силуэт" на первом этаже; только с торца выросла какая-то чужеродная железная будка, выкрашенная ярким кровельным суриком - вроде автометеостанции. Знакомый подъезд, и все так же скрипят за спиной детские качели, будто занесенные сегодняшним ветром-хулиганом из школьной поры, когда здешних пацанов считали "За Кордоном". Дверь подъезда открылась: какой-то мужик выносил синее пластиковое ведро в мусорку. Виктор не стал ждать и тут же проскочил на лестницу.

Вот дверь, стальная с деревянными реечками для красоты - такая же. Такая же! Сам вызывал ставить в девяностых! Кнопка - такая же! Где-то в глубине послышался знакомый гонг. "И зазвонят опять колокола, ла-лу-ла..."

-...Еремины? Так их здесь нет. Они же переехали.
Небольшая старушка в накинутом на плечи сером вязаном платке из козьего пуха держала в руках деревянную ложку и глядела на Виктора удивленно-добродушными глазами из-под узких, современного фасона очков в тонкой черной оправе. Из квартиры доносился запах горячего яблочного варенья.
- Простите... А вы не помните, куда? Я из родственников, мне тут адрес это дали...
- А это давно уже, лет десять. Вот как сын у них в Коломне женился, они квартиру обменяли и к молодым съехали. Множественный обмен еще был, а в эту квартиру мы вселились. И вот как переезжали, не видели их с тех пор никогда, не бывают они в Брянске. Если бы заявлялись, я бы вам могла сказать, а так... А вот вы на заводе узнайте, может там кто из знакомых работает, вдруг подскажут.
- Да, точно. Спасибо вам! Всего доброго!
- И вам тоже! Может, зайдете чайку попить с дороги? Я варенье варю, яблочки осенние, попробуете, похвалите... Из своего сада.
- Спасибо огромное, мне бежать надо, может, действительно, у кого из знакомых узнаю!

Магнит двери подъезда щелкнул за спиной. Впереди разверзалось пространство, в котором можно было бежать по любому направлению, не опасаясь описанных фантастами парадоксов. Законы теории вероятности надежно защищали Виктора от встречи с двойником. Правда, Сталин в третьей реальности нашел родителей Виктора, но вмешиваться не стал.
"А ведь искал только родителей по матери. Помешались они всем миром в этом тридцать восьмом на пятом пункте..."
Виктор машинально перешел через улицу в направлении Орловской, где уже не было его квартиры, но на углу Брянской Пролетарской дивизии спохватился и повернул налево, к остановке. Мемориальная доска в честь Брянской Пролетарской была на месте. Ну да, здесь война была, и дед погиб при форсировании Десны, поэтому родители встретились и поженились здесь и так далее. Но кто же исправил ее, эту историю, когда и зачем...

Для успокоения он гнал себя вперед. Сзади загудела зеленая "Тройка" с гармошкой, он прибавил ход и вбросил себя на остановке в задние двери, то-есть в четвертые от головы.
- Садитесь, отец!
Чувачок -меломан с плейером "Весна" и синей кепочкой уступил Виктору кресло. Виктор замялся.
- Спасибо... Да я постою.
- Да садитесь, садитесь, мне сходить скоро, а вы с пакетами, неудобно же.
- Спасибо. Удачи вам.
- Спасибо... - парень смущенно улыбнулся и стал в проходе, держась за свисавшую с поручня, как в трамваях, петлю. Судя по звукам, долетавшим из наушников, он кайфовал от старого доброго "Don't Worry Be Happy" ("Не парься, расслабься").
"Воспитанная нынче молодежь пошла", - машинально подумал Виктор и вспомнил, как они сами двадцать лет назад шокировали москвичей, уступая старшим места в метро. Кстати, если судить по видневшимся наушникам на головах пассажиров, нынче пошедшая молодежь массово запала на CD-плейеры.
Решив внять настойчивому совету оцифрованного Бобби Макферрина-младшего, теперь Виктор больше обращал внимание на то, что произошло с городом. Напротив Московского микрорайона, до Пушки, вечное болото с гнилой водой между старой и новой дорогой к мосту было засыпано, и на этом месте был разбит сквер, где, среди зеленых молодых елочек, к удовольствию детей, шумел фонтан и возвышалась пластиковая фантазия из горок, лесенок, каруселей, и каких-то еще аттракционов, которые он не успел разглядеть. Рядом с Первомайским мостом возводили опоры нового, третьего по счету. Запустения здесь не чувствовалось, наоборот, царила обустроенность и порядок, как в юбилейном восемьдесят пятом, когда праздновали тысячелетие города, и это начало успокаивать Виктора.

"Значит, я могу себя поздравить", подумал он, "в этой реальности мы, то-есть другой я, сошлись с Ларисой. Боже, что это была за страсть! Какой мы были парой! Рядом с ней ты был просто другим человеком - сильнее, умнее, благороднее... какое это было счастье! Готов был всю жизнь носить ее на руках... И на работе неплохо устраивалось, перевелся в приличное КБ, куда в основном местные устраивались... Ну вообще то и здесь, в Брянске завод оказался не хуже. Просто ей надо было выбрать из нас двоих, и она выбрала тогда не меня, но это не конец жизни, у меня потом и семья сложилась, и дети появились... а здесь я, то-есть, другой я, все-таки с ней, и это прекрасно, пусть они будут счастливы... а ведь тогда ты тоже думал "пусть они будут счастливы", точнее - "пусть она будет счастлива" и "не буду мешать". Не буду мешать. В конце концов, второй "я" мне как-то родственник."

Тут до Виктора дошло, что за проезд он так и не заплатил. "А кондукторов-то тут нет, наверное" - решил он, вспомнив о кассе в маршрутке.
- Простите, тут куда передают - вперед или назад? - обратился он к сидящей слева, у окна, женщине, которой можно было бы дать где-то, от сорока до восьмидесяти, надеясь узнать заодно, и сколько билет стоит.
- Гражданин! - возмущенно отпарировала дама. - Степенный культурный человек, а...
- Простите, о чем вы? Я за проезд передать.
- А как будто вы не знаете, что троллейбус давно бесплатный! Вы же не на Луне живете!
- Понимаете, я долго был в командировке. Помогал братскому народу... одному.
- А! Ну уж вы тогда простите.
- Да ничего. Хорошо резидентам иностранных разведок - их готовят, а тут только удивляешься - как все изменилось!
- И не говорите. Вот вы же, наверное, слышали - интуристов в космос будут возить, чтобы в стране валюта была?
- А вот насчет этого, кстати, что-то было. Точно. Вот насчет троллейбуса - раньше, например, считали, что бесплатный нельзя сделать, потому что тогда троллейбусов на линии не будет.
- Ага, сейчас попробуй "не будет". Компьютеры! Вы представляете - за каждым троллейбусом следят из космоса! Вот мы с вами едем, а за нами спутник следит. Смотрят, по расписанию идет, или нет. Все это, чтобы не было дефицита личных машин. Вы же видели, что у них там творится? Это же ужас! Никакой экологии, смог, шум...
- Пробки...
- Вот-вот. У них там на улице дерево не растет, только толпа, как стадо туда-сюда, туда-сюда... Как они там с ума все не сходят?
- Привыкают, - вздохнул Виктор.
Дама понизила голос и придвинулась к Виктору.
- Вот вы мне, пожалуйста, только честно скажите - там жить можно? Или как?
- Ну... я, в общем-то, не выбирал... Человек к разным условиям может привыкнуть.
- Да. Значит, правильно у нас теперь все показывают. Что у них там в магазине сорок марок холодильников на выбор, а с пробками ничего сделать не могут. Куда ихний народ только смотрит?
- Это очень тонкий вопрос... тем более, я-то собственно, по компьютерным технологиям.
- Очень хорошо. Может быть, компьютеры и помогут им разобраться со своими.

"Надо сматываться. А то в разговоре по незнанию что-нибудь ляпнешь."

5. Коннект с Википедией.

- Остановка "Телерадиотовары"! Пассажиров просят заранее подготовиться к выходу! - объявил автоинформатор голосом дикторши брянского радио.
Местность у остановки он не совсем узнал. Район этот в народе звали Макаронка - в честь макаронной фабрики, что появилась здесь к радости местного населения в полуголодные послевоенные годы, а по пришествии макаронного изобилия на советские прилавки была сослана в менее стеснительные условия Фокинской промзоны; название же остановка получила по магазину за квартал отсюда, к которому когда-то заворачивали троллейбусы. Здесь тоже вовсю шла стройка: зеленые довоенные деревянные домики по Дуки были уже снесены (хотя и в реальности Виктора их начали сносить), а на первом этаже новенькой девятиэтажки, прямо возле остановки, красовалась вывеска: "Промкооператив "Коннект". Инновации в информации."

Душа Виктора Сергеевича перевела эту вывеску как "Не проходите мимо". Душа желала увидеть милые сердцу стеллажи с мониторами, системными блоками, клавиатурами и мышами, с материнскими платами и харддрайвами (хотя бы айдиишными), а также разные там видюхи, сетевухи, зеленые планки оперативки, похожие на расчески, модемы, хабы и прочая. Душа залихватски свистнула и понесла ноги Виктора Сергеевича прямо к стеклянной двери заведения.
Но у самой двери Виктора Сергеевича остановил Голос Разума.
"И что ты там собрался увидеть?" - вопрошал его Голос Разума. "Пыльные ДВК, у которых надо было трясти пятидюймовый дисковод, чтобы заработало? Разве ты не знаешь, что настоящий прогресс в вычислительной технике у нас начался с момента, когда в нашу страну хлынули импортные персоналки? Разве ты не знаешь, что советские заводы никогда не могли слепить ничего подобного? Разве ты не знаешь, что СССР отстал по компьютерам навсегда? Разве ты не знаешь, кому мы обязаны Интернет?"
В раздумии Виктор взглянул на часы, затем на расписание работы. Заведение должно было быть уже десять минут, как закрыто, хоть таблички и не висело. Но последнее не обязательно.
"Ну вот, вопрос решен естественным путем..."

- Гражданин, вы проходите или как?
Виктор пробормотал "Извините..." и - машинально вошел внутрь. Дверь не была заперта.

Холодок из кондиционера и легкое расслабляющее щебетание Амаи Сейкацу, объемно порхающее по офису, показались чем-то привычным и естественным. В остальном же магазин был совершенно не похож на компьютерный.
Прежде всего, в нем почти не было витрин. Вместо этого в торговом зале была куча цветов, среди которых были уютно размещены столики с каталогами и мебельные комплексы. Висящие на стенке круглые кварцевые часы показывали время на час позже.
"О как! Смещение времени началось! А раньше вроде не было... Стоп. Это же просто у них нет перехода на летнее время! Во второй реальности я был по зимнему, а в третьей... в третьей тоже мог быть переход на летнее, его же еще Временное правительство вводило. Да мало ли как там они стрелки крутили."

- Сюда проходите, пожалуйста! - позвала Виктора к офисному столу девушка, совсем еще молодая, лет ей наверное было двадцать или почти двадцать, осветленная шатенка, курносая, с озорным хвостом волос на затылке, который подчеркивал ее юный возраст. Макияжа на ней почти не было, а в одежде не чувствовалось дресс-кода, ставшего идиотским обыкновением реальности Виктора. Вязаный по "Сабрине" жакет из подернутой дымкой осеннего утра синельной пряжи с небольшим воротом мягко и ненавязчиво подчеркивал округлую выпуклость бюста; явная скромность и тайный вызов попеременно заигрывали со взглядом посетителя. Традиционного бейджа тоже не было - да и в этом случае было бы неясно, как его приколоть.
- Меня зовут Виктория Константиновна Имашева, а в общалках у меня имя Викки (точнее, ВикКИ - прим. авт.). Пожалуйста, присаживайтесь, чтобы я помогла вам выбрать.
- Да нет, спасибо, я пока хотел бы посмотреть.
- Смотрят у нас здесь.
Виктор обратил внимание, что на столе стоят два обтекаемых бело-голубых яйца-монитора, по внешнему виду напоминавшие первые iMac'и; один к девушке, другой - к покупателю. Он присел на темное офисное кресло из гнутых трубок; со стороны Викки повеяло приятным незнакомым нежным цветочно-фруктовым ароматом духов с нотами зеленой розы, ландыша, сирени и тибетского мускуса.
- Вы для дома берете или организации?
- Для дома. Если, конечно, для дома их продают.
Викки смущенно улыбнулась и потеребила электронные часики-брелок в стиле техно, придавашие свитеру расчетную стрелу прогиба между чашечками.
- Шутите. Конечно, для дома продают. А крупные предприятия или организации обычно заказывают выезд специалистов на место для анализа и постановки задачи, чтобы составить ТЗ. У вас уже есть компьютерная техника или вы впервые берете?
- Нет, у меня компа еще нет, вот, хожу, присматриваюсь.
- Здесь мы выберем решение согласно вашему интерьеру. Консультант съездит с вами на квартиру и посоветует, как лучше вписать оборудование в вашу обстановку.
"Хм, тут, наверное, компы элитная вещь и их обычно с мебелью заказывают..."
- А просто компа у вас нельзя купить? Чтобы на письменный стол поставить?
- Ну, во-первых, как вы знаете, мир окружающих вещей определяет наше здоровье, а так называемые компьютерные столики за рубежом вносят в дом диссонанс, превращают его в контору. Поэтому мы предлагаем разные решения.

С экрана второго монитора исчезла заставка с водопадом и вместо нее показались фотки.
- Это "Интеллект". Шкаф, который после работы вы можете закрыть и откатить в угол. На полках можете разместить диски и книги. "Компакт" - часть мебельной стенки. Вот так откидывается крышка и превращается в компьютерный стол...
"В принципе, такое и у нас есть. Только магазинам выгоднее торговать обычными столиками. Меньше геморроя."
- Для маленьких комнат - "Ботаник". Рабочее пространство под кроватью, кровать на втором уровне. В студенческих общежитиях обычно такие.
- А попроще чего-нибудь, подешевле?
- Ну... стоимость же зависит от подключения. У вас какое дома подключение?
- Подключение?
- Ну да. Если у вас стоит еще "Домолиния-1", то вам есть смысл брать комплекс четвертого класса с текстовым монитором двадцать три сантиметра, если "Домолиния-2" - графическим тридцать семь, и так далее.
- Так у меня еще нет подключения.
- А как вы собираетесь работать?
- Ну, как... включить и работать.
- А как же... где же программы будут?
- Ну как где? В оперативке... на жестком диске будут.
- Это вроде персоналки?
- Ну да.

Викки опять улыбнулась. На этот раз - снисходительно.
- Эпоха персоналок прошла, - произнесла она тоном учительницы младших классов. - Это тупиковое направление, которое фирма "Эпл" выдавала за главный путь развития, чтобы обойти конкурентов. Если вы покупаете персоналку, вам надо покупать систему и пользовательские программы, драйвера, настраивать прерывания, надо хранить свои данные, делать резервные копии, одним словом брать на себя всякий геморрой. И общаться и смотреть сетевые ресурсы вы все равно не можете, пока не подключитесь в сеть...

- Простите, Вика, а вы, случайно не брянский пед кончали?
- Еще не кончила. Я на четвертом, а вечером здесь подрабатываю. На преподавателя информатики учусь. А как вы догадались?
"Ясно. Википедия."
- Интуиция. Можно продолжать, я слушаю.
- Так, на чем мы... А при подключении к домолинии у вас сразу все - и программы, и новости, и погода, и разные ресурсы, и распечатать все, что надо вы можете. И никаких вирусов! Вы же знаете, там, на Западе, попытки создать эффективный сетевой компьютер не удались из-за противодействия фирм "Интел" и "Майкрософт"...
- Неужели? - невольно отреагировал изумленный Виктор, который всегда считал, что здесь сыграли роль и определенные технические трудности.
- Конечно! Только в условиях нашей плановой экономики удалось реализовать комплексный подход. Вы подключаете терминальную станцию к домовой сети - в зависимости от поколения сети это может быть от простого текстового терминала на восемьдесят символов в строке до так называемых тонких клиентов с графическими терминалами. За рубежом такое находит применение в банках, где важна надежность и защита информации. Ну и потом, вам надо будет на бумаге что-то распечатать - как вы это сделаете без сети?
- А что, принтеры дефицит?
- Ну, их же частным лицам вообще не продают.
- А, ну да. Как и ксероксы, верно?
- Конечно. Поэтому посылаете в пункт печати и получаете там бумажную копию не на каком-то матричном, а на лазерном. Прямо как в типографии.
"Ладно. В конце концов, если задаться целью не дать каждому свободно печатать... но зачем тогда развивать сети? Они же в электронном виде будут пересылать.".
- ... А вот в варианте стола со стеклянной крышкой удобно набирать текст, держа рядом разные бумаги. Это удачная альтернатива копихолдерам...
- Понятно. Но я только сегодня приехал в ваш город, и вряд ли скоро успею подключиться. Что бы вы могли посоветовать?
- Если часто ездите, можно "Кристалл-98". Но он дорогой, тянет где-то на десять минималок первой.
- Прилично... - подумал Виктор, уже прикинув, что "минималка первой" - это где-то в местных под двести пятьдесят. - А взглянуть можно? Может, накопить, и?
- Пожалуйста.

Перед Виктором появился маленький субноут, чуть поуже современных нетбуков, только потолще, сантиметра три с половиной. Был он алюминиевый, пепельно-серый под титан, и этим чем-то напоминал большой портсигар, на крышке которого виднелась рубиново-красная звезда в золотистом венке. Виктор ждал, что Викки засыплет его цифрами технических данных, но она просто открыла крышку, под которой оказалась миниатюрная, но достаточно удобная клава, длинный экранчик дюймов шесть или семь и кнопочка джойстиковой мыши. Викки надавила на кнопку и по экранчику сначала побежали символы загрузочного эхо, затем он погас, на четверть минуты высветил логотип с буквами "УНАС-97", который сменился круглыми часиками, а потом рабочим столом привычного вида, без наворотов, с фоном цвета морской волны и иконками "Документы", "Лексикон под УНАС", "АБАК-98", "Ариадна 2.1" и прочими знакомыми и не очень.
- Видите, практически все для работы и общения. Весит всего килограмм, клавиатура, джойстик защищенные, можно под дождем работать. Вот только с портами сложнее, здесь четыре унипорта, вы представляете, что это такое? - и она повернула корпус. Перед Виктором предстали четыре знакомые прямоугольные дырки, каждая шириной примерно с сантиметр.

"Однако! Типа Тошибы Либретто, да еще и с USB. И сейчас бы такую нехило. Офис на ней пойдет, а больше обычно и не надо. Зато в портфель сунул и пошел. Еще и неубиваемая, судя по корпусу."

- Вы знаете, - продолжала урок Викки, - под унипорт за рубежом сейчас выпускают очень мало устройств, поэтому вам в случае чего из комиссионки мало что подойдет.
- А почему я должен идти в комиссионку?
- Ну, те, кто берут такие, часто ходят в комиссионки. Сюда пойдет в основном отечественное под унипорт - привод гибких дисков, сетевая карта, лазерный дисковод, радиомодем, даже мышь и клавиатура для унипорта есть. К нему у нас выпускают много чего, правда, все это дороже обычного. Они же в основном для армии и ГО идут, часть на гражданку, с того и дорогие...
"Интересно, куда будет глядеть полкласса на ее уроках? Можно не угадывать с трех раз..."
- Вы что-то спросили?
- Вика... Викки, а вы будете младшие классы вести?
- Нет, старшие. Когда уже пойдет системное программирование и сетевая архитектура, а что?
- Да так, просто, трудно, наверное, проблемы взросления... А такого же, но подешевле у вас нет?
- Дешевле - компуляторы. Например, "Юниор" за триста пять...

Объяснить, что такое загадочный компулятор, Викки не успела: из искусственных джунглей заведения выскочил парень в типичном киношно-хакерском прикиде - джинсы, клетчатая рубашка и кожаная жилетка.
- Телефон! Лешкин телефон у тебя? Звони скорее!
- Что ему звонить, он во Мглине. Он и на кукурузнике не доберется. Миш, а что случилось? А то у меня покупатель.
- Случилось. У Штольца дековский компьютер сдох.
- У какого Штольца? Из Гончарова? Извините, пожалуйста, одну минуту, - обернулась она к Виктору.
- Да ничего, я все понимаю, - ответил Виктор Сергеевич. Разговор его заинтересовал, пожалуй, даже больше Вики (имеется в виду менеджер по продажам - прим. авт.).
- Какое Гончарово? Герхард Штольц, телекорреспондент "Дас Эрсте". Сейчас по телефону нашей звонили, ноут не запускается, сейчас сюда едут.
- Сюда?
- Ну да. А потом напишут - русские так и не смогли починить какой-то ноутбук!
- Не, ну а что, больше некому в Брянске?
- Да какая разница! Все одно напишут! Ты же знаешь этот скандал, когда их фирмы за взятки свой хайтек через Внешторг пихали? Они ж теперь за все вцепятся! Нет, дернуло меня уйти с "Электроаппарата"...
- Слушайте, что у них там с ноутом-то? - не выдержал Виктор. - Винды девяносто пятые или девяносто восьмые? И что глючит? Железо, ось, что?
- Да по телефону что там... Главное, была бы фря или полуось, а по мастдаю у нас никто не ковырялся... А у вас есть знакомые? Им можно позвонить?
- Позвоним, - хмыкнул Виктор, - больного надо живьем посмотреть. А что у вас так? Девяносто восьмой год вроде. Пора изучить.
- А на чем, на пиратках? Да я лучше валютой пойду спекулировать. Меньше дадут.

В зал заскочил парень лет тридцати пяти, в костюме с галстуком - похоже, это был здешний манагер.
- Ну что? Узнали? Анатолий! Виктория! Они сейчас с Полиной Геннадьевной у входа!
- Да вот тут гражданин вроде со связями, обещал гуру по мастдаю, - ответил Анатолий, на всякий случай вынимая из чехла свой пейджер.
- Это вы? Здравствуйте. Кондратьев Иван Анатольевич, технический директор.
- Очень приятно. Еремин Виктор Сергеевич. Пока никому звонить не надо, надо посмотреть. Может, он у них вообще накрылся.

6. Секрет фирмы.

Стеклянная дверь растворилась, и в дверь вошел седоватый мужчина в замшевой куртке и с плоской темно-коричневой кожаной сумкой в руке разговаривавший по пути с дамой лет сорока в новом темном демисезонном пальто. За ним шествовал рыжий заросший здоровяк в очках и нес на плече здоровую бетакамовскую камеру, хищно уставившуюся в пространство блендой объектива и микрофоном, чем-то похожим на глушитель пистолета. И вообще у этой камеры был вид какой-то приблуды из фильма про роботов.
"Дама - это, надо полагать, и есть Полина Геннадьевна, какая-то шишка, седой чувак - Штольц, а это его оператор. Ноут, сто пудов, в сумке. Хотят снимать. А это в мои планы не входит..."
- Простите, Викки... можно куда-нибудь пакеты пока пристроить у вас? А то неудобно.
- Можно в холодильник. И плащ давайте, я повешу.
Вошедшая троица на пару секунд остановилась у вешалки. Дама сняла пальто; ее слегка крупную, но стройную фигуру, словно кисть художника, обрисовывал строгий и элегантный комплект из синего шелкого крепа, состоявший из прямой юбки и жакета на "молнии", лаконично отделанного желтым кантом. Овальное лицо окаймляли длинные прямые каштановые волосы с золотистым оттенком, спадавшие на плечи, а слегка подведенные тонкие брови под высоким открытым лбом создавали выражение строгости. Внешность мужика Виктора как-то меньше интересовала, хотя деловое общение представляло вести именно с ним. Иван, подойдя, что-то шепнул Полине Геннадьевне, та улыбнулась и подвела процессию к Виктору.
- А это наш внештатный консультант по европейской технике, он поможет провести диагностику. Герхард Штольц, Виктор Еремин.
- Добрый вечер, - с улыбкой произнес Штольц по-русски и без акцента, - компьютеры у вас не только удел молодых?
- Гутен абенд, - ответил Виктор, - в информационном обществе не должно быть неравенства.
- О, да, - подтвердил Штольц, - в наших восточных землях это очень актуальная тема. Однако, вот с чем мы к вам пришли.

Из сумки на столе появился изящный, хоть и немножко толстоватый по нынешним временам пластмассовый прямоугольничек приятного табачного цвета с белыми буквами "Digital" на маленьких красных кирпичиках, выложенных в ряд последи крышки.
"Стильно", вздохнул Виктор. "А ведь когда-то это основной конкурент для IBM был. PDP-11 в Союзе копировали. Вечная память бренду.".
Правильный пацанский ноут, подумал Виктор. Пень MMX, четыре гига винт, тридцать два оперативка, почти четырнадцать дюймов экран, сидюк, даже реальный тачпад заместо шарика - почти все, что надо для того, чтобы писать романы и шариться по Инету. Вот, разве что, USB нет. Но у них там, при капитализме, под него почти ничего еще не сделали... Ого! Даже NT4 стоит, судя по наклейке, не какая-то там 98 для чайников.
- У вас хороший выбор, герр Штольц.
- Мне его посоветовал наш компутерфахперсонал. Кстати, у нас неплохо устраиваются эксперты из СССР.
- Я не планирую выезд. Да, и одно условие: абсолютно никаких съемок.
- Почему?
- Гешефтсгехаймнис. Секрет фирмы.
- О, это серьезно, - Герберт сделал знак рукой оператору и тот опустил камеру.
Виктор подключил блок питания - загорелся глазок светодиода - и неторопливо открыл крышку. Из офисной акустики как раз к месту зазвучал ремикс темы X-files.

Собственно, ковыряться пришлось недолго. Автор опускает описание самой процедуры не из слабого представления об оной, а потому что даже компьютерщики в ней особо нового и интересного не найдут. Дело в том, что в абсолютном большинстве фильмов про кулхацкеров зрителю просто морочат голову. Вся эта интимная жизнь IP-пакетов, вымученная рендером в 3D-Max, все эти корявые кореловские схемки сетей, на фоне которых вплывает огромная, как блокирующий троянский порнобаннер, надпись "ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ", куда пишут слово "ПАРОЛЬ", все эти progress bars, показывающие каждое почесывание ядра системы, удаления файлов и перевод миллиардов в центральный банк Катманду, все эти байки о хакерских антивирусах (делать им нечего, хакерам, окромя как базы пополнять) - все это муть, а описание того, что делал Виктор, можно найти на десятке форумов.
Короче, Виктор быстро обнаружил, что гость Брянска, как это нередко делают незадачливые юзеры, снес в корне диска С: файлы ntldr и ntdetect.com, без коих система не разберется в устройствах компьютера. Виктор мысленно поблагодарил себя за то, что он таскал в своей барсетке CD-портмоне, где был, естественно, диск LiveCD - а в наше время айтишник без инструментов с магическими названиями "LiveCD" и "загрузочная флешка", это все равно что мобила без SMS, - ну и завалялся у него, то есть Виктора, еще древний пятый сервис-пак к NT4 (если читатель не знает, что это, то можно подробно не объяснять, главное, что этот самый сервис-пак оказался под рукой, как традиционный рояль в кустах у писателей-фантастов). Вопроса, можно ли что-то скачать с сайта Microsoft, Виктор не задавал. Мало ли, тем более при иностранце.

- А мои документы тоже будут целы? - спросил Герберт, когда увидел на экране знакомую картинку загрузки с косым флагом дядюшки Билли, который последние полгода вызывал у Виктора определенные ассоциации с эстетикой вечного рейха.
- Надеюсь. Во всяком случае, вирусов я у вас не нашел. Но антивирус на всякий случай поставьте.
- Думаю, тридцать марок не сильно напрягут мой бюджет. Последнее время антивирусные программы подешевели почти вдвое. Какую посоветуете?
- Из ваших зарубежных - NOD32...
- Его уже закончили тестировать?
- Ах да... Тогда нортоновский, это беспроигрышно.
"Если он софтом интересуется, как же он системные файлы грохнул? Хотя... с каждым может случиться."
- Наши специалисты говорят то же самое. Похоже, "железный занавес" работает только в одну сторону - вы знаете все про нас, а наши зрители про вас очень мало. Кстати, информационная индустрия Германии, несмотря на общеевропейский кризис сбыта, действительно нуждается в грамотных и нестандартно мыслящих людях из любой страны.
- Это уж лучше вы к нам. У нас тут спокойнее.
"А спокойнее ли? Хотя с точки зрения совкового обывателя - сто пудов."
- Спасибо, но долг журналиста в демократическом обществе - быть там, где неспокойно. Например, на Ближнем Востоке.
- Как Пауль Вольф с "БФП"?
- Не слышал...
- Нет, это рассказ такой, фантастический...
"Вторая и четвертая не пересекаются. Это хорошо... А почему я решил, что это хорошо? Ладно, будем думать, что хорошо. Превед рейхсминистру пропаганды."
- Еще раз вам спасибо, рад был общаться с вами, - продолжал Герберт. - Удачи вам в СССР.
- Глюк ауф! - с улыбкой ответил Виктор.
Герберт непринужденно расхохотался, и продолжил беседу с Полиной Геннадьевной, собирая вещи.

- Если вы не спешите, вы не могли бы немного подождать? - шепнула Виктору на ухо Вика. - С вами хотят поговорить.

7. Леди де Венчур.

"И кто хочет поговорить?" - подумал Виктор. "Представители органов? Контакт с иностранцами? Я человек случайный. Проходил мимо, попросили помочь. Много говорил? Ну дык для престижа страны... отпор идеологическим диверсиям, и этим... провокациям. Журналист за невозвращенчество агитировал, смолчать - будет неправильно истолковано. Меня ж никто не инструктировал. Пауль Вольф... может, их заинтересовало, кто такой Пауль Вольф... не условный знак ли? Ну дык из фантастического рассказа. Чьего рассказа, кто автор? Да черт возьми, я и автор, я его сочинил, незаконченный, если надо, сам и запишу, что Наташа рассказала. Да... Дурак был этот Пауль, от такой бабы в горячие точки мотался."
- Я не спешу.
- Идемте.
Через коридор за торговым залом они прошли в небольшую комнату, на двери которой красовалась табличка "Директор". С виду это был обычный скромный офис, в интерьере которого необычно и приятно сочетались цвета кофе с молоком и выгоревшей травы; разве что опять-таки монитор не на столе стоял, а проглядывал в просвет тонированной стеклянной столешницы. Принтера видно не было - на тумбочке, где обычно его ставят, мягко струилась вода в минифонтанчике. У окна высокие металлические стоечки под сидюки служили опорой для вьющихся цветов; на стене висело несколько почетных грамот и дипломов с советским гербом. Вообще цветы располагались по всему кабинету: украшали стол, возвышались из пластиковых кадок на полу, образовывали живописную горочку в углу, свисали из настенных кашпо, и, конечно, обрамляли большое окно с пластиковыми рамами; здесь Виктор понял, от кого шла идея превратить торговый зал в зимний сад. В активных колонках под потолком тихо щебетали виртуальные птицы. Щелкнул автоматический кофейник.
- Извините, если заставила вас ждать, - раздался за спиной сильный, чистый голос. Виктор обернулся и привстал: перед ним была Полина Геннадьевна. Легкий сквознячок от двери от двери донес до Виктора изысканный аромат "Злата Скифов", замысловатый букет-воспоминание о дореволюционной роскоши, где бергамот, пачули и амбра соседствовали с ванилью и сандалом.

- Сидите, сидите! Вы нас сегодня так выручили, просто невежливо было бы вас просто так отпустить, - она открыла шкаф и вынула оттуда небольшую плоскую бутылочку коньяка и две рюмочки.
- Нет-нет, спасибо, не надо! Любой на моем месте поступил бы так же.
"Еще неизвестно, где сегодня ночевать придется. На всякий случай не надо, чтобы спиртным пахло."
- Врачи не позволяют?
- Почему, позволяют. Просто еще сегодня по делам бегать.
- Тогда, кофе, если не возражаете, - она налила две чашечки кофе, по классической традиции советских времен капнув туда рижский бальзам из глиняной бутылочки. - Собственно, если вы не против, хотелось бы узнать ваши координаты, чтобы, если что, связаться.
- Понимаете, Полина Геннадьевна, я только сегодня приехал в Брянск, еще не успел устроиться.
- Раньше работали за рубежом, в недоразвитых странах?
- Вы просто Шерлок Холмс.
- Ничего удивительного. Во-первых, лейблы фирм Юго-Восточной Азии, во-вторых, вы на "ты" с продуктами Майкрософт, а наше вроде как в новинку... ну и непринужденно говорите с иностранцами - хотя это уже многие так. Наверное, это интересная работа?
- Ну... к сожалению, я лишен возможности пускаться в подробности... в общем, так: трудная, но интересная.
- Я поняла. А вы у нас надолго собираетесь?
- А еще ничего не решено. Но пока все складывается к тому, что надолго.
- То-есть, на какую-то работу будете устраиваться?
- Да с работой, честно говоря, пока еще ничего тоже не решено. Первый день только.
- А у нас не хотели бы поработать? У нас кооператив развивающийся, с перспективой.
- Да с удовольствием, только вот паспорт пока у родственников, тут маленькие организационные вопросы.
- С разменом квартиры, что ли?
- Ну... быт, от него никуда не деться.
- Да, тут долгая песня... Понимаете, можно устроить подработать без официального оформления... ну, нет правил, которые нельзя обойти, знаете, но с зарплатой тогда выйдет не более полутора минимумов. Устроит ли?
- Ну... а в принципе, пока паспорт не передадут, никуда все равно не устроиться, а если действительно надолго, то пока устроит. Ну а потом с паспортом нормально оформим. Понимаете, не привык без дела болтаться.
- Я тоже. А если бы осрамились с этим ноутбуком в международном масштабе, нас бы точно прикрыли. Это же не наша частная собственность, а хозаренда у государства.
- И всех бы выставили на улицу?
- Нет, у нас же Союз, а не Сомали... Вернулись бы на завод, но начинать снова, организовывать, столько нервов, да и доверия такого уже не будет. А почему вы не спрашиваете, что за работа?
- Насколько я понял, это поддержка компьютерных систем, создание и поддержка мультисервисных сетей, информационная безопасность...
- И вебмастеринг. Не сталкивались?
- Сталкивался.
- Отлично. В общем, наш кооператив относится к венчурным предприятиям, то-есть проектирует и реализует комплексные ИТ-решения (она произнесла "и-тэ", а не "ай-ти") производственного и социального назначения, а также обслуживает нестандартную, редкую технику, для которой на местах нет сервисной сети. Так что скорее получайте паспорт, чтобы по-настоящему развернуться. Вы, кстати, где остановились?
- Да пока еще нигде.
Дверь приоткрылась, и в нее заглянул Кондратьев.
- Ну мы пошли, Полина Геннадьевна! Отчет за день я вам в папку сбросил!
- Хорошо, Ваня! Всего доброго! Слушайте, - продолжала она, обращаясь к Виктору, - у нас тут в дежурке кровать стоит, чистое белье постельное в шкафу в пакете. Тут единственно, что надо, если вдруг телефон позвонит, ответить. То-есть, автоответчик запишет вызов, а звонок в дежурке разбудит. Сегодня как раз дежурить некому, у всех дела, наших комсомольцев зачем-то срочно в оперотряд вызвали на вокзалы дежурить... Вы, случайно, не в курсе, что стряслось? Случайно не президент приезжает?
- Нет, ничего не слышал...

"Президент... при сталинизме у них президент? А почему бы и нет? О чем это говорит? Что роль партии не выпячивают. Ну дык не построила коммунизм, вот и... Ребрендинг, смена имиджа."

- Кстати, у Самолета проверяли эти... сотовые.
- Тогда кого-то ловят, не было такого раньше... Может, маньяк завелся, и не хотят население пугать?
"Как бы еще на меня не того..."
- А что, может быть. Говорят, процент маньяков на душу населения во все века одинаковый.
- Уж думала, самой оставаться придется. Вы можете у нас сегодня и заночевать, а там уже и определиться, а то и вообще у нас пока поживете.
- Простите, это... то есть, Полина Геннадьевна, я ведь незнакомый человек с улицы... не совсем понял... А вдруг, простите за глупый вопрос, я украду здесь чего-нибудь?

На лице бизнес-леди отразилось неподдельное изумление.
- Ну, украдете - сядете. Тут, где матценности - сигнализация, видеокамеры, фотография ваша уже есть, запись голоса... Смысл-то какой жизнь калечить? Не понимаю... А у вас там что, часто воруют?
- Ну да, конечно... Народ бедный, нищих, бомжей, ну, этих, бродяг, много... правоохранительные органы коррумпированы, суды... наркомания, проституция... зато Интернет есть...
"Боже, что я несу... Боже, какую чушь я несу..."
- Тогда понятно. А у нас это - покушение на госсобственность. Это же арендуемое имущество, и налог в казну идет.
- Да. Вы простите, я, наверное, глупость сказал...
- Ну что вы! Я же понимаю, что там совсем по-другому живут. Когда-то у меня тетя ездила Асуанскую плотину строить - боже, какая там у египтян нищета была! Ни образования, ни медицины, вот только торговаться и бакшиш просить - это там поголовно все умеют. Она приехала, говорит - какое счастье, что мы в Союзе родились.

Виктор внезапно почувствовал себя Гулливером, который попал в страну великанов. Или на остров гуигнгнмов, разумных лошадей, где в его сородичах видят жалких оскотинившихся йеху, только из вежливости в глаза не говорят.
А ведь государство в этой ситуации у них даже не за граждан борется, подумал Виктор. Оно борется за себя. Оно, его номенклатура или как там у них называется, охраняет свои ценности, свою способность защищаться, чтобы его не растащили. Оно у них существует, как целое, а не просто как сумма людей, каждый из которых на своем месте рвет одеяло на себя. Неужели хотя бы этого достаточно, чтобы для обычного, еще не увязшего в криминале человека, не стало соблазна воровать?

- Большое вам спасибо! А то действительно, что вам тут оставаться, тем более, как в семье посмотрят?
- В семье - нормально. - Полина улыбнулась, но как-то по другому, и Виктор почувствовал в ее голосе горькую каплю грусти. - Я вообще-то одна с дочерью, уже давно, дочь взрослая, учится в Ленинграде в экономическом, уже определила себе будущего спутника жизни, так что дома скандалить некому. А ваши как, где учатся?
Виктор пожал плечами.
- Знаете, у меня была семья, но...
- Разошлись?
- Нет. Стихия природы.
- Простите. Не хотела напоминать...
- Ничего. Если честно, я здесь именно поэтому.
- Мы тоже не разошлись... Он был специалист по топливной аппаратуре. Гонка вооружений... Тогда еще не было лобанцевской теории ошибок.
Она промолчала несколько секунд, словно собираясь с мыслями.
- Виктор Сергеевич, тогда вам надо обо всем этом не думать, а просто окунуться в работу. Для меня, знаете, тоже эта фирма - как семья. Или как дачный участок - человек не просто с него что-то имеет, он им живет. Деньги, знаете - всех их все равно не заработаешь и на тот свет не возьмешь, а вот это, - и она обвела рукой пространство, - после тебя людям останется.
- Все остается людям?
- Тоже любите этот фильм?
- Да. Такой вопрос, извините, если несколько странный: на моей памяти Союз был несколько другим... Скажите, а вот бюрократия кооператив не сильно зажимает? Взятки не вымогают? Вообще, вы не боитесь, что государство все это в один раз возьмет и ликвидирует просто так? Тем более, не собственность, а аренда?
Полина Геннадьевна растерянно пожала плечами, словно найдя вопрос странным.
- Это же не троцкизм, а сталинизм. А сталинизм - это модернизация.
- Да, в нашей стране многое изменилось... - задумчиво протянул Виктор, ничего не поняв, и тут же поспешил добавить, - к лучшему.
- Еще бы! Вы же помните, как мы к восьмидесятому по компьютерам отставали? Копировали, а что копировать? Запад уже новые создавал. Зато сейчас иностранцы приезжают и удивляются, что сетями у нас, оказывается, пользуется больший процент населения, чем в Европе. Можем, оказывается, все можем, главное, чтобы паразиты всякие народ не тормозили... Слушайте, я, наверное, вас заговорила? Пойдемте, покажу, где устраиваться.

Дежурка напоминала скорее комнату психологической разгрузки: много цветов, диван, кресла, столик, пластмассовый электрокофейник, одежный шкаф конца 50-х и старая микроволновка "Электроника", с одним переключателем и без гриля. Видимо, сюда стаскивали, кому что больше не нужно. Правда, в комнате не оказалось даже самого вшивого телека, что крушило надежды Виктора идейно подковаться в местном сталинизме, зато была слегка покоцанная магнитола JVC оруэлловского года.
Леди де Венчур, как Виктор мысленно прозвал Полину, попрощалась и вышла, оставив в комнате брелок с несколькими ключами, карточку сигнализации входной двери и ностальгическую атмосферу "Злата Скифов". Пора было обдумать свое положение.

8. Права первой ночи.

Читатель наверняка уже заметил, что в начале каждого попадания главный герой занимается одним и тем же: ищет стартовый капитал, жилье, источник доходов, изучает ОБЖ, то есть, как жить в новом мире и не высовываться, и только потом начинает думать о своей легализации, а уж ситуации, требующие от него высокого гражданского создания и долга, его либо найдут, либо нет. Однако если те же вещи вдруг произойдут с большинством из нас, то-есть, если уважаемый читатель попадет в другую страну, или наоборот, другая страна попадет к нему в результате реформ и демократических процессов, то ему придется заниматься практически тем же. И хорошо, если в бывшей собственной стране не выяснится, что ему заново придется получать гражданство, доказывать, что он не верблюд и вообще не придется учить другой язык, который по демократическому волеизъявлению одного из живущих здесь народов объявлен государственным. Очень мало вероятности, что в первый же день своего пришествия в такой мир наш читатель будет мерить шагами планету с двухручным мечом за спиной, отфутболивая разношенными берцами головы врагов, и каждые сто метров повергая красавиц от восемнадцати до двадцати восьми на нескошенные ромашки. Сэ ля ви.

Осмотрев свой приют, Виктор обнаружил, что воровать, действительно, особо нечего. Помещения и кабинеты закрыты и поставлены на сигнализацию, и, кроме служебки доступны коридор, санузел и маленькая кабинка душевой. По сравнению с вариантом остановиться на квартире ничем не хуже - разве что смущает, что все время на виду. Хотя, если гастарбайтера тут не прячут, ничего особенного. Может, это даже и лучше - мелькать все время на виду, скорее привыкнут. Купленные продукты надо было уничтожать, начиная со скоропортящихся. То-есть, с молока, сметаны, творога и сосисок. Сосиски придется готовить в микроволновке, а это ужасно - они лопнут, вывернутся, и станут совершенно безвкусными. Ладно хоть не тридцать восьмой, и не надо объяснять, почему они в пластиковой оболочке.
Так. Переходим к конспирации. Деньги легендировали и поменяли. Мобилу и паспорт на месте работы прятать не будем. Хватит уже, научены второй реальностью. И с собой таскать не будем, как в третьей. Ах черт, надо же еще и диски с прогами двадцать первого века сховать. Вот бы для отвода глаз еще Live CD из местного сорца забацать... Хорошо в двадцать первом, их готовых навалов, так и нужды не было. Ладно, подумаем, обмозгуем идею с местными гениями. А насчет, где спрятать... В Брянске три вокзала: Брянск - Орловский, Брянск-Льговский и Орджоникидзеград. Сделаем, как гражданин Корейко - будем таскать с вокзала на вокзал по камерам хранения. Типа приезжий. На вокзалах, однако, оперативники. И что? Документы проверять будут? Большинство народу в СССР по вокзалу шастало без паспортов, особливо кто на электричку. Да и дальнего следования без паспорта брали, это вам не на самолет.

Стоп. Ну, то, что приезжий набрал продуктов, как для семьи, это еще ладно. Может, он из голодной страны или живет старыми представлениями о совке, как о стране дефицита. Это проглотят. А вот то, что он не взял в поездку мыло и чем бриться, но при этом таскает с собой портмоне с любимыми дисками - это не катит даже для ботанов. Срочно фиксить.
"Где ж достать, где ж достать... Пол восьмого. Черт, все небось тут уже в семь позакрывали, да и где тут галантерея- парфюмерия... Стоп. Универмаг у Драмтеатра. Никуда он не делся, и, может, до восьми. Так, какой у них от входных..."

Светодиод на коробочке у черного входа благополучно мигнул. За дверью подъезда лицо обрызгал вечерний холодок, легкое напоминание о надвигающейся осени. Небо с розовато-сиреневыми облаками грустило о только что ушедшем солнце. Виктор бросился вдоль отмостки в сторону Дуки, чуть не наткнувшись на углу на коричневую будку, такую же, как видел на Старом Базаре - "Понатыкали их тут...".
К "Телерадиотоварам" подкатывал очередной бесплатный тролль, и через мгновенье за спиной Виктора облегченно вздохнули средние двери.

...Универмаг оказался до девяти, как и после реформы. Очередей и пустых прилавков Виктор не обнаружил, хотя народу ходило достаточно. Продовольственный отдел почему-то исчез... ах да, он забыл, сейчас в доме рядом должен быть гастроном. Теперь в его реальности продуктовый в универмаге, а гастроном частично заполнен мелкими промтоварными лавочками, часть на втором этаже, часть в подвале. Кто сказал, что рыночная стихия - это больше удобства для покупателя?
Предметы личной гигиены предсказуемо оказались на втором. Будем пока экономить. Правда, зубную возьмем "Жемчуг", не утянет, мыло любое из дешевых с пластмассовой мыьницей, а одеколон можно тоже бюджетный - "Русский лес" или "Наташа"... "Шипр" не будем, "Шипр" и "Тройной" в застой это как для парикмахерских. Нет, стоп. Не будет состоявшийся, степенный человек даже в конце восьмидесятых, брать "Наташу", и на кризис тире переходный период не спишешь, какой тут кризис. Возьмем "Консул", в благородной бордовой коробочке, и пусть он на тумбочке на виду стоит. Кстати, если у нас сейчас кто-то будет душиться одеколоном под названием "Наташа", его не сочтут пассивным геем?"
Виктор перевел глаза на стекло прилавка, где расположился ассортимент бритв, и изучил ценники.
"М-да. "Микма" с сеточкой, она же бывший "Филиппс" - это хорошо, но пока дороговато, как и "Харьков" с плавающими ножами. Всякие бюджетные электро - не стоит, механическим "Спутником" пусть броется тот, кто это чудо придумал. Возьмем безопаску. Мокрое бритье - это не экономия, а стиль, чище бреет. Станок взять с регулировкой - накладно... а, вот, он еще и здоровый, неудобно в дороге. Вот простой алюминиевый в коробочке самое то. К тому же у человека моего возраста это может быть просто привычка. Черт, как много тонкостей в простых вещах."
Из лезвий Виктор выбрал нержавеющие "Ладас" в бело-голубой коробочке с силуэтом бегущего спортсмена и надписью "После бритья сушить, но не вытирать", что свидетельствовало об остроте лезвия, а кисточку, стаканчик и крем взял первые попавшиеся, на них мало кто обращает внимания. Кстати, для бритья, помимо кремов, уже были аэрозоли и гели.
"А лезвий возьму-ка я на всякий случай пару упаковок. Или больше. И вообще, как с ними тут?"
- Скажите, а нержавеющие лезвия у вас часто бывают?
- Всегда!
- В смысле?
- Но вы ведь всегда бреетесь?
- Всегда. Ну, если войны не будет.
- И они теперь всегда. Ну, если войны не будет.
Продавщица, судя по возрасту, хорошо помнила другие времена, но старалась перестроиться.
- Из кремов после бритья, лосьонов что-нибудь возьмете? Зеркальца? Шампунь выберете? Туалетную бумагу, бумажные полотенца, в дорогу ж, наверное, собираетесь?
- Нет, спасибо. Вот эту расческу еще пробейте.

...Вернувшись в дежурку, Виктор принялся готовить подобие ужина и размышлять.
Попал он, конечно, удачно. Устроиться, хоть и временно, без прописки и документов... Хотя кто еще знает. Может, просто кинут, поработает, и скажут - а мы вас, гражданин, никогда не видели. Нет, нет, не скажут. Забугорный журналист видел, а тут уж бомж, не бомж, а торг уместен. Странный и подозрительный гражданин? Ну так что же вы странного и подозрительного такому гостю порекомендовали? А вдруг я ему на ноут троян с кейлоггером запиндюрю, а? Нет, тут если разойтись, то по хорошему. С другой стороны, рабочих рук здесь дефицит, ситуация понятна, почему не нанять квалифицированного шабашника? Ша-баш-ник. Вот как это тут называется. Ша-баш-ник. Мало кому в Союзе было интересно, кто такие шабашники: поработали, рассчитались - а порой и налом рассчитались - и всего доброго. Статус понятен.

Перед тем, как положить сосиски в микроволновку, он порезал и на мелкие кружочки и положил на хлеб. "Не так стремно, а на будущее чего сообразим."

Теперь о международном положении, подумал Виктор. Когда и как произошла развилка - это, пожалуй, сейчас не главное. То, что декларируемый сталинизм неожиданно сочетается с элементами перестройки и развитием кооперации - тоже возможно. Чего только у нас не провозглашали, это не значит, что это и будут делать. Неясно другое.
Во-первых, странный рывок в компьютерной технике. Причем развиваются другим путем - не стали догонять в персоналках (пережиток капитализма эти персоналки), а ухватились сразу за сети и сетевые сервисы, хотя основной проблемой должна быть пропускная способность этих самых сетей. Правда, в этом есть своя логика. Сети хорошо развивать централизованно - раз. Юзеров в сетях проще контролировать - два. Для киберсталинизма и то и другое очень важно. Что там еще? А, высокая стоимость жестких дисков в девяностых. Сами, помнится, делали сети на "пустышках" с загрузкой от новелловского сервера. Коряво было, но зато быстро разворачивали, с минимумом средств. Даже Гейтс пытался в это время делать сетевой компьютер, но заглохло у него. А, может, он просто посчитал, что тогда он меньше заработает, чем при предустановленных виндах? Или больше риска, что другие конкуренты отъедят часть рынка ОС? И прощай, мировая гегемония? Интересно, интересно... Но сейчас об это некогда.
Некогда, потому что возникает это самое "во-вторых". В принципе, если в Союзе сосредоточить средства на какой-то отрасли, то можно быстро догнать и перегнать. Вон в шестидесятых с паровозов на тепловозы и электровозы перешли, на автосцепку - а в Европе она до сих пор не везде. Но деньги откуда взялись? За счет чего они это дело провернули? Заглохших отраслей что-то не видать (пока), сумки с продуктами не удивляют, нефть еще не дорогая, откуда богатство-то взялось? Или может, у них половина народа за пайку в лагерях вкалывает, чтобы вторая жила нормально? А, кстати, надо радио послушать, может, чего прояснят.

JVC, несмотря на возраст, был классной машинкой - в свое время за такие в комке просили две тысячи, не то что "Шарп" какой-нибудь. Правда, УКВ был только на второй FM-диапазон, и конвертера Виктор не обнаружил ("Ладно, сами потом спаяем"), а на КВ ловить он не решился - мало ли тут что за прослушивание вражьего голоса. Раз видеокамеры в зале есть, могут быть и микрофоны, даже в сортире, и местные не предупредят - оно, может, вроде как в порядке вещей быть.

Он воткнул вилку в сеть и включил былую гордость японской промышленности. Из динамиков мелодично и распевно потянулось:

- ...И под конвоем, своей работой тяжкою,
Быть может, смерть свою найду.

"Это что же, у них блатняк свободно?" Виктор поспешно убавил громкость и проверил, какой диапазон. Все-таки УКВ. Он слегка добавил громкости, так, чтобы не было слышно соседям сверху, и продолжал слушать. Певец исполнял шлягер очень красиво, распевно, и главное, душевно, безо всяких этих сипов, хрипов и всхлипов, непременных спутников наших звезд этого жанра. По стилю исполнения это скорее было похоже на народную песню.
- Мы продолжаем передачу "Русский шансон", - мелодичным голосом проворковала ведущая, - а теперь послушайте в исполнении...
После третьего хита Виктор понял принципиальную разницу русского шансона нашего и здешнего. В нашем шансоне главное - зрелище, шоу человека за гранью общества. Показать типаж человека, который, в отличии от Остапа Бендера, не чтит уголовный кодекс или, на худой конец, попал под волну репрессий, выставить его героем или романтиком, вызвать жалость или что-то вроде восхищения - вот основной смысл. В здешнем же было главное донести до слушателя обычные человеческие чувства: любовь, ненависть, зависть, мщение. В общем, раскрывали перед слушателем внутреннее естество тех, о ком поется, со всеми их сложностями. Наш шансон воспевает тех, кто живет не по законам, а по понятиям; в здешнем герои песен - это такие же люди, как мы, только попавшие в особые обстоятельства.
- Василий Ефимович, - пропела ведущая после того, как смолкла очередная песня, - радиослушатели часто спрашивают нас, как и когда возникла идея этой передачи. Ведь еще лет двадцать назад никто бы не подумал, что песни такого содержания можно исполнять по радио, и, самое главное, они будут так звучать.
- Еще в семидесятых стало ясно, что надо что-то противопоставить так называемым "эмигрантам", песенной субкультуре, которая у нас распространялась магнитофонной перезаписью. Вы, наверное, помните?
- Да, конечно. "Цыпленок жареный, цыпленок пареный..." Многие тогда переписывали, просто потому что на советской эстраде, в советской музыкальной культуре ничего другого в этом стиле не было, был вакуум.
- Это вы правильно сказали - был вакуум, и заполнялся он низкопрофессиональным, как теперь говорят, андерграундом, который обращался к протестным настроениям, романтизировал человека антиобщественного. А ведь этим терялся слой народной культуры, который профессиональные деятели искусств должны были переосмыслить. Вот, например, "Камаринская" - протестная, хулиганская песня, но в ней увидели самобытный мелос, основу для классического произведения. Да и вообще, если вспомните биографию Сталина - он ведь участвовал в действиях, нарушавших законы Российской империи, его арестовывали, он был в местах заключения, так что, замазывая эту часть народной культуры одной краской, мы бросаем тень и на революционное прошлое, не так ли?
- Несомненно. И все-таки хотелось бы уточнить, в чем задача нынешней работы по восстановлению именно этой части фольклора, кроме противодействия эмигрантам? Ведь есть же и другие темы.
- Задача очень проста: помочь человеку, утратившему связи с обществом, в него вернуться, дать ему возможность почувствовать, что он на самом деле такой же, как все, что он воспринимает мир так же, как все, что общество, как мать, все еще ждет его на пороге дома...

"Все это хорошо, но где же Пушкин..." Виктор покрутил настройку. Следующая станция оказалась чисто рекламная, а если точнее, то на ней рассказывали новости о разных товарах, взвешенно и без заманух для покупателей. Третья по счету, судя по всему, была что-то вроде канала "Культура" и там транслировали итальянскую оперу, естественно, без перевода, а по четвертой шла трансляция с матча. Общественно - политические и новостные видимо, были островами среди недоступной импортному реликту части мегагерц.
А, собственно, ничуть не хуже нашего, решил Виктор. В нашей реальности на FM с десяток каналов, но особо выбора нет. На большей части более или менее удачный подбор попсы, перемежаемый мерзкой, режущей слух местной рекламой, когда авторы роликов, чтобы доораться в уши покупателю, выводят уровень аудиосигнала до искажения, ибо фирме больше хвастаться нечем, а остается тупо орать в уши. И даже если будет цифровое вещание, все равно ничего не изменится - везде будет набор попсы, реклама и туповатые шоу, рассчитываемые на одноклеточную рефлексию слушателя.

"А вот, кстати, забыл спросить", подумал Виктор, "как тут с криминалом. Типа рэкет, разборки, наезды и такая святая вещь, как замочить конкурента. А то ведь заснешь тут, а проснешься - черт знает..."
Помыв тарелки (о наличии горячей воды в умывальнике было нетрудно догадаться по наличию душевой), Виктор постелил на диване и продолжил разбор ситуации.

"А ведь Полина намекнула на то, что она свободна", подумал Виктор. "Интересно, встречается ли она с кем-нибудь? А что, это шанс. Дама она деловая, со связями... может, через нее есть возможность и паспорт получить. Изучить интересы, начать ненавязчиво ухаживать, строить отношения... К тому же, она просто красавица, весьма недурно сложена, наверняка спортом занимается, или фитнесом; еще любой комсомолке фору даст во всех отношениях. Полезное с приятным."
"Нет", подумал он спустя минуту. "Пошло это и грязно - пользоваться одиночеством женщины ради личной карьеры. Еще бы понятно, была бы она каким уродом, не физически, а по совести - людей кидала, выдрючивалась... а вдруг она хороший, умный человек и толковый руководитель? Это же у нас такая редкость, особенно последнее. Для такой надо быть просто другом и ангелом-хранителем. "
И, модумав, малость, мысленно добавил:
"Да и эпоха не та."

С этими словами автор оставляет главного героя мирно спящим на диванчике в подсобке и ждет, что же подарит ему следующее утро.

9. Сети Советов.

- Какая крыша? Мы на первом этаже. Да и про верхних не слышал, дом новый.
Кондратьев несколько удивленно смотрел на Виктора. Было семь пятьдесят, немного до начала рабочего дня. В колонках бодро орал старый добрый "Оттаван" - "Hands up, baby, hands up". Вдох глубокий, руки шире... В каком формате, интересно, тут хранят музыку, если наверняка ищут альтернативу Фраунгоферу?
- Простите, я не так выразился. Тут в самой фирме нормально можно на ночь оставаться? Не наезжают?
- Откуда? Это же не гостиница. Если заезд командировочных, они в "Туристе" обычно.
- Еще раз простите, я не в том смысле. Имелись в виду рэкетиры, разборки конкурентов, ну...
- А-а, я ж забыл, что вы оттуда... Нет, у нас же законное предприятие, да еще венчурное. За это и пятьдесят восьмую впаять могут. Диверсия и подрыв курса партии на ускоренную информатизацию. Мы ж на переднем фронте борьбы за выживание Союза. Сможем мы за годы пройти тот путь, на которые капстраны тратили десятилетия и построить информационное общество - от этого нынче зависит, будет ли существовать наша Родина и наш народ. Разве нет?
- Ясен пень! - воскликнул Виктор Сергеевич, поняв из сказанного, что государство за компьютеризацию, как за коллективизацию, любого замочит. А значит, и за него, как проводника курса. Законы законами, но, как показывает жизнь, если за этими законами не скрываются чьи-то интересы - черта лысого кто тебя защитит, какие бы хорошие законы не написали. Тебя изуродуют, и ты еще же и виноватым окажешься.

- Ну вот. Жаль, что теперь политинформаций в коллективах не проводят - поднапрягли бы вас на лекцию "Стамбул - город контрастов" - улыбнулся Кондратьев, - вы там, похоже, многое повидали. Да, разъемы на витой когда-нибудь обжимали? Ну, "ейч пи ейч си", как за рубежом говорят?
- А-а, понял, - ответил Виктор, догадавшись, что речь идет о том, что в нашей реальности часто обзывают "RJ-45", - доводилось, только кримперами.
- Ну а чем же еще. Сейчас поедете с ребятами в "Гипростройдормаш", там реконструкция со старой кабельной "Иолы" на витую, провода кинули, сегодня обжимаем, звоним и маркируем. Каморин Гена там за старшего, невысокий такой... ну, там узнаете, будете в его распоряжении. Пока автобус не подошел, кратко расскажу о нашей фирме. Здесь у нас торгово-консультационный зал, группа постановщиков и административный персонал. Основная часть народа у нас сейчас сидит...
Он на секунду отвлекся - мимо пробегал тот самый пацан, известивший вчера о нашествии немцев.
- Миша, ну ты не забудь насчет "Интеграла", что говорили!
- Импосибл! У меня все в книжке записано!
- Хороший парень, только иногда рассеянный... Так вот, основная часть народа у нас сидит на Щукина, там разработчики и опытный цех. Постановщики здесь, потому что они с клиентами работают. Пока все, через шесть минут автобус на остановке в сторону Бежицы, желаю успеха. Какие-нибудь вопросы?
- Да пока никаких... А, вот: тут положено новым как-нибудь проставляться?
- В обед пару тортов, к обеду сюда вас подвезут. Знаете, какая сейчас борьба за здоровый образ жизни? Да и сами, насколько слышал, не склонны.
"Значит, мадам вчера с коньяком проверяла. Ну что ж, пока что ни идет, все к лучшему."
- Заработок за день будет отдавать вечером кассир, пока официально не оформлены. Ну все, а то опоздаете!

"Итак, неофициальный нал у них есть", размышлял Виктор, торопясь на остановку. "Но видать, немного. Например, общак держат, с зарплаты отстегивают. Может, даже открыто, типа касса взаимопомощи. Рэкет, однако, не наезжает. А что, он в нашем дореформенном КБ на кассу взаимопомощи наезжал? Смешно... И государство тут крышует. Или физлица, которым отстегивают? Нет, судя по пионерской реакции Кондратьева, таки государство."

Утренний холод заставил его слегка поежится; заморозков, конечно, еще нет, но скоро придется подумать о нормальной теплой куртке заместо плаща и зимних ботинках.
"Не тратиться на всякие глупости... Хорошо еще, зонтик в пакете в другое время прихватил. Таскаю, как дурак, с собой постоянно, а тут, видишь... Черт, не послушал, по прогнозу сегодня дождь обещали, или нет"
Возле остановки тормознул желтый "пазик" с коннектовской вывеской и открыл переднюю дверь; в салоне уже сидело восемь мужиков от тридцати до сорока пяти. После нескольких традиционных рукопожатий Виктор устроился на одном из диванчиков красной винилискожи; ему тут же передали черный пластиковый чемоданчик с инструментом.
-...Вчера, при проведении следственного эксперимента, захлебнулась и умерла Моника Левински...
"Баян", - подумал Виктор, но из вежливости со всеми посмеялся. "А может, здесь еще и не баян...".

"Пазик" был не новый, и знакомое фырчание мотора, занимавшего половину передка справа от кабины водителя, периодически прерываемое плотоядным звуком переключения скоростей, вызывало у Виктора какие-то знакомые воспоминания, что-то вроде как будто он едет вместе с заводчанами в колхоз на картошку. Неизвестность, вопрос "А справлюсь ли?" не пугали, а вызывали в груди такой давно забытый, щекощущий веселый азарт. К слову Виктор вспомнил и один из анекдотов про того же незадачливого Клинтона, не приводимый здесь ввиду полной неприличности.
"Про генсека не рассказывают. За это посадят?"
Место досталось слева, и вновь проезжая мимо Кургана, Виктор обратил внимание, что на месте бывшей воинской части за забором и елочками вытянулось что-то неимоверно длинное и желтое.

- А это тут что построили? - спросил он у соседа, человека, которому было уже за сорок, и который вряд ли будет прикалываться над невежеством "понаехавшего".
- А это наш Кремль.
- В смысле?
- В смысле, туда перевели обком, облисполком, облсовет, горисполком... короче, собрали областных, городских, районных по Советскому району и районных по Брянскому. А политпрос туда загонять не стали, его вместе с редакциями газет в Медиадом - вон небоскреб блестящий на летном поле, это он как раз. В общем, чтобы народ у нас шел с вопросами и жалобами в одно место... то-есть, в смысле, наоборот, чтобы не ходить далеко. Вот и называется - Кремль, что все начальство вместе. Ну и потом все-таки объединять же нас думают с Калужской, сталбыть, центр области автоматом у нас, больше районов, значит, и здания больше; а чем расширять и старые переделывать, проще новые. Там же специально под интеллектуальные здания проектировали! Кабель-каналы, места под коммутационное сетевое оборудование, рабочие места, комнатные узлы, серверные с климат-контролем - все заранее продумано. Мы там тоже делали. Красота - многопроцессорные серваки, оптика между зданиями по требованию безопасности, высокоскоростной канал на Москву под ОГАС, каналы в районы, можно от предприятий и граждан сразу в цифровом виде документы принимать. Не надо пороги обивать, через свой терминал - в приемную...
- А электронная подпись?
- Ну так каждый же домашний терминал свой адрес имеет, его же сам гражданин не поменяет. Сразу же определят, кто и откуда.Тем более, с предприятий.
- Так это надо, чтобы у каждого был терминал.
- И будет. Линии-то уже по всем районам. А по деревням радиомодемы. А дальше вообще пойдет интеграция мОбил (он произнес это слово с ударением на "о", а не на "и") и компьютерных линий связи, с прошлого года работы развернуты.
- Мультисервисная? А почему хотят объединять с Калужской, а не с Орловской?
- А по архитектуре сети и транспорта! Если с Орловской объединить, получится длинная область, как Чехословакия, и линии надо сначала в центр области тянуть, а затем, перпендикулярно - в Москву. А так новая область идет вдоль железной дороги от Москвы, и там идет и эмпээсовский ведомственный канал, и областной. Регионы расходятся от Москвы радиальными лучами. Экономия.

"Так. Надо пользоваться случаем и просветиться в местной информатизации."
- А вот не возникало таких идей, чтобы не изобретать велосипеда, взять и просто заимстовать технологии Интернет с Запада?
- Да вы что? Интернет сделан нерационально! Из-за ихней идеи, чтобы в одной сети были и жук, и жаба, к черту летит вся надежность и безопасность. Когда у них было это внутри США, все это как-то держали под контролем, а сейчас, когда сетка расползается по разным странам - ну вот, какое-то время традиции еще продержатся, пока за пределами США это забава интеллектуалов, а потом будет такой гадюшник... Теперь смотрите, что у нас. В систему ОГАС входят три основных сети. "Компас" - это органы власти друг с другом и с госбюджетниками. "Калина" - народное хозяйство, предприятия, банки, КБ и прочее. "Домолиния" - это сейчас усиленно развивают - домашняя сеть для населения. На нижнем уровне сети разделены, в учреждении могут быть одновременно терминалы нескольких сетей. Понятно?
- Ну и есть сетки более узкого назначения - у военных, у научных учреждений, наконец, Внешсеть есть - это откуда из Союза можно выйти в Интернет.
"Тотал контрол, стало быть. Но с другой стороны, средний российский юзер и так на русскоязычном ресурсе тусуется, то-бишь поурезали всякие варезники, спамеров, порнуху, вирусняк, трояны и гопничков. А что же осталось? Или все там платное? И по разрешению партии? Хотя то, что не будут на работе лазить в одноклассников, однозначно."

- А вот что вы думаете, - собеседник Виктора понизил голос и нагнулся к его уху, - насчет слухов, что в Брянске разбежалась секретная лаборатория, в которой готовили киборгов для разведработы в разных частях света?
- Ничего не слышал.
- На ресурсе Брянского рабочего есть обращение от МВД, почитайте. Граждан просят обращать внимание на людей, имеющих странную одежду или одетых сильно не по сезону, говорящих странно или на неизвестных языках, и, самое главное - обладающих способностями, недоступными другим людям. Понятно?
Виктор пожал плечами. Обращения он по понятным причинам не видел. Может, розыгрыш?
- Заметьте: обладающих способностями, недоступными другим людям. Вот...

Бежица была до вершин заводских труб залита стылым утренним туманом. В фойе института, который правильно, но менее звучно назывался "ГПИстроймаш", Виктора встретил газетный киоск, сиявший глянцем технических изданий; на видном месте красовались айтишные. От названий рябило в глазах: "Вычислительные сети", "Администрирование ИС", "Процессоры в народном хозяйстве", "Вестник программирования", ну и все тот же научно-популярный "Человек и компьютер".
- А политические - "Правду", "Известия" - уже разобрали?
- Да их не завозили, - полудремотно произнесла киоскерша, - они теперь в сети есть и каждый час там чего-нибудь свежее. Вот журналы людям тяжело с экрана читать, глаза устают. Будете брать "Зарубежное ВВВ обозрение"? Его разбирают, вот номер отложила, а человек не пришел...
Проектный когда-то рос вместе с Виктором и городом. В 60-х, сметя в труху ряд из потемневших частных избушек на Институтской, словно с неба свалился унылый хрущевский брусок из силикатного кирпича, который для разнообразия красили то в зеленый, то в неформатный розовый цвет. Через десятилетие за углом, прямо напротив битмовского Нового Корпуса, появилась пристройка, в силу противоречий эпохи пытавшаяся совместить режим всемерной экономии с претензиями на новую сталинскую классику, а вскоре растущее дитя слилось с оранжевой четырехэтажкой довоенной школы в стиле конструктивизм, благо через пару кварталов отгрохали новую и современную.
Коридоры учреждения седели от пыли, которую хулиганствующие сквозняки выдували из-за больших полиэтиленовых завес, что там и сям отгораживали куски коридоров: шел ремонт, и рабочие в синем смесовом молескине, казалось, кружились за этими завесями в шаманских танцах под бубновый звон металлопрофилей и визг электроотвертки.
- Так, Виктор Сергеевич, - окликнул его Каморин, невысокий и коренастый парень лет тридцати, - вот в этом крыле с этого кабинета по этот. Обжим, прозвонка, маркировка по схеме. Дело простое, но если у молодых какие проблемы, подсказывайте. На витую массово недавно переходить начали. Сами понимаете.
- Ясен пень. У админа ламер как-то спрашиает: "Какой кабель лучше, витая или коаксиал?" "Ну, если удавиться, то коаксиал..."

Разводить оказалось не так уж много. В каждой комнате стоял большой, похожий на холодильник, климатический шкаф для мини-мейнфрейма "Беста-МТ2", от которого по комнате под перфорированными железками кондукторов расходились толстые терминальные кабеля. Пузатые мониторы в двадцать один дюйм для чертежных работ, в угловатых пластиковых корпусах цвета утреннего неба, смотрелись немного непривычно, глаз от такой техники уже отвык. В каждую комнату и кидали один конец витой к этому мейнфрейму от зеленых шкафов с коммутаторами в коридоре; шкафы же соединяла оптика, которую уже развели, и которая шла в серверную, разместившуюся в бывшем машинном зале АСУП - благо стоявшие там когда-то "голубые гробы" требовали для своего сиятельства не только кондиционеров, но и гермозону.

- Дверь осторожней, пожалуйста! - пожилая дама за столом, видимо, начальник отдела, пыталась схватить бумаги, улетавшие в коридор от внезапно распахнувшегося окна. Кажется, это была комната ПЭО; Виктор машинально отметил про себя, что здесь четырнадцатидюймовые мониторы, перехватил листок, попытавшийся его обогнуть, и помог поднять остальные. Динамик у двери в виде маленькой коробочки, что вставлялась прямо в розетку, тихо хрипел новости: Виктор прислушался, но уловил только "...ученые продолжают выдвигать версии относительно природы неопознанного объекта, обнаруженного на снимках советского марсохода имени Комарова...". Видимо, в розетке был плохой контакт.
- Это наш новый товарищ из фирмы. Сеть делают, - пояснила сидевшая напротив девушка, по-видимому, еще комсомолка, которую Виктор вчера видел в офисе "Коннекта"; была она невысокого ростика и в больших очках, призванных придать серьезности.
- Вернемся к вопросу. Вера Афанасьевна, понимаете, мы сделали по вашему же ТЗ систему документооборота. Теперь вы говорите, что нужно предусмотреть возможность, чтобы Валерий Никодимович мог занести вот эти документы без визирования напрямую. Но ведь в инструкции этого не было?
- Не было. Но это нам нужно.
- Но как же тогда получается? Мы сейчас опять переделаем программу, вы посмотрите, и опять вспомните, что надо еще что-то делать. Может так получится?
- Может. Откуда сейчас можно сказать, какая необходимость возникнет?
- Но у вас же есть инструкция, она утверждена. Не проще ли по ней работать?
- Ну, понимаете ли, инструкция инструкцией, а есть еще производственная необходимость.
- Я понимаю. Но ведь так выходит, что мы никогда эту программу не закончим.
- Не знаю У нас раньше приходил программист из АСУПа, он писал программу, и что надо, переделывал. Все работало.
- Но ведь у него была простая программа с общим ресурсом, а у нас "клиент-сервер".
- А зачем усложнять? Надежда Васильевна, у нас же все нормально работало. Просто медленно стало работать. Видите, как все тормозит? Нормально работать нельзя. Не надо нам ничего менять, просто сделайте нам быстрее.
- Ну так медленно стало работать, потому что данных много. Поэтому надо переходить на "клиент-сервер". А так мы никогда не закончим, это тупик просто.

- Прошу прощения, - вмешался Виктор, - а почему бы не взять существующую инструкцию, представить в качестве алгоритма и проанализировать, в каких случаях документ зависает, и какие обработчики ситуаций поставить? А заодно и какие вмешательства могут понадобиться?
- Инструкцию представить, как программу? - переспросила Надежда.
- Ну да. Это, собственно, и есть программа, управляющая, как говорят за границей, бизнес-процессом.
- Вы что же, хотите сказать, что наша инструкция не годится? - удивилась начальник отдела. - Это типовая инструкция, утверждена министерством.
- Для людей - годится. Но машина же тупая, она не по инструкции действовать не догадается, если надо.
- Надежда Васильевна, может, действительно, так и сделать? А то мы с вами в третий раз встречаемся, и никак не можем поставить точку.
- Мы еще не пробовали так делать... Давайте мы обсудим это вопрос у себя, и я сегодня позвоню.
- Вот и прекрасно. А то вот работал у нас человек из АСУПа, так там просто обратишься к нему и он сделает...

В коридоре Надя нагнала Виктора.
- Ну зачем вы это?
- Да я, собственно, помочь хотел. Эта Вера Афанасьевна же вас замучает доработками, дело знакомое.
- Можно же было сначала с нами переговорить, подготовились, проработали, начали со следующего клиента. А теперь кому поручать? В группе все завалены. А с Верой Афанасьевной я бы договорилась.
- Извините.
- Ладно. Я помчалась, - и она быстро зашагала по коридору в сторону лестницы, мимо рабочих, оттаскивающих строительный мусор в белых пластиковых контейнерах.

Безо всяких перекуров они закончили обжим еще до обеда. Работали наперегонки, помогая тем, кто подзадержался, чтобы как можно скорее добить работу и уехать. Виктор заразился этой гонкой; ему даже стали нравиться свои отработанные и четкие движения, как будто он показывал фокусы. Бело-оранжевый, оранжевый... ровно положим, выпрямим, чик - и в разъем-чик, теперь кримпами щелк - и готово, можно звонить и вешать бирочку. Весело бегала звездная дорожка зеленых светодиодов по серой коробке пробника, щелкали крышки пластмассовых коробов, отдельские радиоточки мурлыкали голосами секретовской четверки: "Дай мне тепло твоих ладоней, верь мне, мы боль и смерть прогоним..."

Когда Виктор вернулся в центральный офис "Коннекта", первое, что он увидел - это Надежду и Кондратьева.
- Виктор Сергеевич, подойдите, сюда, пожалуйста!
"Все. Нажаловалась. А так хорошо начиналось..."
- У меня тут к вам один разговор... Вы не хотели бы работать в группе постановщиков?
- Конечно, тем более, если нужно фирме.
- Фирме нужно. Понимаете, на программистов у нас сейчас учат, на обслуживание и ремонт харда - тоже, даже по администрированию есть возможность самообразования, учебники, сетевые форумы обмена опытом, а постановщиков нигде не готовят, и книг нет. Раньше же как? На производстве постановщиков выращивали кустарно, и они знали специфику только своего завода. А вы, как я понял, сталкивались с постановкой на разных объектах, можете видеть задачу не только со стороны информационных технологий, но со стороны клиента. Так что, если нет возражений, переводитесь к постановщикам. И скорее выручайте паспорт и устраивайтесь нормально. У вас перспектив не меньше, чем у молодых.
- Спасибо.
- Да, сразу такой вопрос. Вот вы сегодня обжимали витую пару. Что можно улучшить в этой операции?
"Ого! Может, они тут все догадались, что я из будущего и делают вид? И им надо, чтобы я прогрессорствовал?"
- Ну, в общем-то в этой технологии еще лет десять ничего точно не изменится.
- Это не ответ. Представьте, что вы попали на планету, где все делают эту работу лучше вас, быстрее. Чтобы вы предложили, чтобы подтянуться до остальных?
- Ну... Первым делом в голову приходит - сделать на каждом разъеме цветовую напоминалку, чтобы не держать в голове, какой провод куда. Тогда начинающие будут меньше путать, ну, и, наверное, утомляемость ниже, раз думать не надо. Но это, наверное, сложно.
- Мы не обсуждаем вопрос, сложно или нет. А цветовая напоминалка - это интересная идея, мы ее направим на завод-изготовитель. Если там пройдет, получите премию от завода. Ну и по количеству идей у нас тоже начисляются как поощрительные премии, так и с эффекта.
- Большое спасибо, буду иметь в виду.
- Это вам спасибо! Это же инновация, пусть маленькая, но из них складывается конкурентоспособность.

- Получается, вам эту идею с инструкцией и реализовать. Не обижаетесь? - спросила Надя, когда Кондратьев отошел.
- Ничуть. Я уж думал, вы на меня жаловаться решили.
- У нас дают премии за обнаружение в работнике новых полезных способностей. Я просто не сразу вспомнила.
- Да, Надежда...
- Можно просто Надя. Меня по отчеству только клиенты зовут.
- Да, не подскажете, Надя, где тут торты можно недалеко взять, хорошие, и чтобы в очереди не стоять, а то не успею?
- Да в подвальчике на углу возле "Радиотоваров". Там "Брянских" пару возьмете, они всегда свежие. А очередей за тортами уже давно нигде нет.
- Ну, вообще-то завтра праздник. День освобождения.
- Он вечером будет. Гуляния и салют на Кургане. А так это же не Седьмое Ноября, это обычный рабочий день...

"Ну, вот и попрогрессорствовал", - подумал Виктор. "Прогрессорствовать тут обязан каждый. Здесь никого не колышет, что будет в мировой практике через десять лет. Здесь важно, что нужно, а что нужно, то и будет. И что, теперь везде так? Страна прогрессоров? И все это делают? Типа, будь прогрессором, или... А что "или"? Похоже, что у здешних в сознании этого оператора "или" просто нет, и, значит, нет необходимости в этом "или"... Еще одна загадка. А с другой стороны, здорово. Что лучше - когда работник все время думает, как бы его не уволили, или он все время думает, как улучшить работу фирмы?"

Насчет тортов Надя не обманула. Аппетитные, начиненные орехами и кремом куски "Брянских" разбегались по одноразовым картонным тарелочкам. Полина Викторовна по статусу взяла первое слово, но была краткой.
- Ну что же, - сказала она, - поздравляем вас, Виктор Сергеевич, со вхождением в нашу трудовую семью. Теперь нам вместе делить победы и достижения, так что желаю вам только успехов и новых идей вплоть до самой пенсии...
- А может, и дальше, - подсказал кто-то.
- Действительно, а может, и дальше не расстанемся, если понравится. У нас народ спортивный, если что - поможем в санаторий съездить, подремонтироваться, а на пенсии что делать, верно? В общем - счастья вам в нашей семье!
- Песню! Песню! - зашумели из-за стола.
- Иван Анатольевич! Народ песню просит.
Кондратьев достал из-за стула шестиструнку, подкрутил колки, и исполнил на мотив "Здесь вам не равнина, здесь климат иной" полушутливую перепевку про "Коннект", которую подтянул весь стол, и, насколько мог угадать слова, подпевал Виктор.
"А это же они гимн фирмы поют!" - мелькнуло в голове у него. "Вот пытаться у нас петь гимн фирмы, как это японцы делают, на полном серьезе - не прет, а так, типа своя туристская или застольная - за милую душу. Все у нас можно сделать, если не ломать русского человека через колено, а приспособить новации к тому, как веками его психика приспособлена, чтобы естественно для него выходило."
- А вы в "Партизанен" по сети рубитесь? - спросил Виктора Алексей, тот самый, которого вчера не могли доискаться, молодой и вихрастый парень.
- Это чего, стрелялка типа "Колл оф Дьюти"?
- Не слышал о такой. В разработке, что ли?
- Типа того.
- А вообще в какие рубились?
- Ну... В "Вольфенштейн", "Дум", "Квейк", "Еретик"... "Реднек рампаж"... - Виктор перебирал по памяти, что было хитами на заре компьютеризации.
- Фи, спрайтовая графика... Вот "Партизанен" - это не только 3D, это еще и искусственный интеллект! Короче, фашисты подчиняются официру, убиваешь официра - они сразу хуже соображают...
- Ну ты после работы просто запусти человеку и покажи. Виктор Сергеевич, а еще о каких новых играх или идеях игр вы слышали?
- Новых?.. Например, такая идея, про сталкеров по Стругацким. Там сталкер ходит, ищет артефакты, отдает торговцам, выполняет задания, воюет с монстрами, там группировки разные есть - солдаты, бандиты, наемники...
- Э, у нас не пойдет.
- Машина не потянет?
- Это же не у нас действие.
- Почему не может быть у нас?
- А какие у нас могут быть бандиты и наемники? А вот на тему палестинского движения сопротивления забацать - думаю, поддержат. Только смысл сюжета надо продумать, а не просто замесы устраивать, как в Думе (имеется в виду игра Doom - прим. авт.).
- Да, - согласился Виктор, - найти смысл игры тут самое главное. А в колхоз у вас часто посылают?
- Не-а, "Коннект-агро" в "Культуре" у нас уже тотал комплит. Пашет.
- Да я имел в виду - шефской помощи. Ну, картошку подбирать, сено, трактора ремонтировать... - пояснил Виктор, вспомнив свои восьмидесятые.
- Сезонка, что ли? Так это... сейчас чехи ездят.
- Чехи - в смысле, с Кавказа?
- Какого Кавказа? В Чехии там Карпаты или что. И поляки. Ну у них же там сейчас безработица, в новых членах. У поляков вон их картошку не берем, так они сюда ездят.
- То-есть, поляки ездят сюда, потому что мы их картошку не берем?
- Ну, можно сказать и так. То-есть мы многое чего в этом СЭВ не берем, а топливо продаем за доллары.
- И поляки ездят сюда убирать картошку?
- Ага.
- А когда они убрали картошку, то у нас она есть, и не надо покупать ее у поляков?
- Именно.
- И тогда им надо ездить сюда?
- Ага, такой цикл. То-есть, они ездят сюда, чтобы им надо было ездить сюда. Они ж промышленность свою развалили! Вон раньше вьетнамцы ездили, а теперь там наши сборочные предприятия понастроили, так теперь в колхоз из Европы едут.

- Подождите, не кидайте сюда тарелки! - остановила его Надя после трапезы, когда он со всеми убирал со стола. - Их в отдельный контейнер надо, на переработку бумаги.
- Прошу прощения, - смутился Виктор. - С экологией порядок наводят, это хорошо. Кстати, за границей сейчас вовсю используют пластиковые одноразовые.
- Знаю, - отвечала Надя, - они у нас запрещены. Они же природу загрязняют! И одноразовые пластиковые бутылки тоже. А это у вас что, многоразовая в пакете была?
"А вот это провал, подумал Штирлиц..."
- Да я не смотрел. Наверное - у нас в Союзе неэкологичную же не продадут. Кстати, если что, пластик у вас куда собирают?..
В умывальнике он снова обратил внимание на тыльную сторону правой руки. Царапина у большого пальца давно присохла и превратилась в тонкую черту, которая скоро исчезнет. Виктор внезапно понял, что она ему напоминала. Это было похоже на след от надреза при проверке на реакцию Пирке.

10. Тонкий клиент.

- Зеленков Дмитрий Константинович, теперь ваш руководитель. Ну, со вступлением в славную семью разработчиков! Вы раньше случайно не на электромеханическом в АСУП работали?
- Не в АСУП. Вообще завод большой.
- Ну, особенно сейчас, когда корпус робототехники за дорогой отгрохали... Не жалеете, что ушли? Хотя, если трудились там, где только бегать с извещениями - правильно сделали. Надо расти. Проходите, - и Дмитрий Константинович пропустил Виктора вперед в дверь. Виктор на всякий случай поздоровался, хотя лица за столами были уже знакомые по обеду.

Офис был оформлен в теплых тонах, с парными столиками цвета березы оригинальной формы - в виде дуг. Посреди каждой дуги стояло по терминалу; непрозрачная перегородка охватывала стол слева, и создающая иллюзию приватности. Справа от терминала перегородка лишь ненамного возвышалась над столом для возможности общения с подходившими людьми. Привычного глазу завала документов, дискет и сидюков на столах не наблюдалось, и, к удивлению Виктора, не было даже письменных приборов и телефонов. Вот кактусы стояли почти у всех, хотя не загромождали, ну и некоторые оживлявшие пейзаж офисные сувенирчики типа мелких фигурок. Принтеров со сканерами тоже не было. Место начальника было за прозрачной перегородкой, и там же стояло здоровое сетевое МФУ.
- У нас тут в скандинавском стиле оформили, - полушепотом сказал Зеленков. - Ваше место в конце у стены. Вот ключ, не потеряйте.
- А пароль? - таким же шепотом спросил Виктор?
- Так ключ и есть пароль. А то пароли забывают, на листиках пишут... Ключ сразу открывает терминал и ящик стола, вот так, - он подошел к столу Виктора и повернул ключ; сразу, как будто сработало зажигание у автомобиля, по экрану пошли надписи загрузки терминальной оси.
- Спасибо... А с принтерами напряженка, конечно.
- А на кой принтеры-то? Это на Западе в них потребность раздувают. У нас все с электронной копией работают. Ну, осваивайтесь.

Зеленков ушел за свою загородку и опустил жалюзи.
"И как же здесь следят, кто чем занимается?", задал себе вопрос Виктор. "А, небось кейлоггеры и удаленный рабочий стол просматривают."
В ящике тумбочки обнаружились наушники; Виктор поспешил сунуть их в барсетку ("Ура, вечером вражий голос послушаем"). Клава несколько смутила его своими "След", "Пред", "Уд", "СтК" и прочими вещами, которые он не видел даже на СМ-овских терминалах; впрочем, он сразу догадался, что "Зам" - это замена, то-есть, "Insert", значки ускоренной перемотки вперед и назад - это "Home" и "End", а значок фотика - не что иное, как "Print Screen". При этом русские буквы на каждой клавише были наверху, "Ё" уехала из левого верхнего угла в правый нижний, а для запятой оказалась отдельная клавиша, укоротившая правый "ВР", то-есть, "Shift", но это было даже удобно.
На панели рабочего стола компа, помимо всего прочего, он заметил формочку поисковика. Точнее, это был не совсем рабочий стол - вместо привычной мешанины иконок и панели задач на нем, как на сайте, было горизонтальное и вертикальное меню, а окна появлялись во вкладках, как листы электронной таблицы, причем меню программ для экономии места тоже было разбито на вкладки; если надо, вкладки можно было разворачивать во весь экран, скрывая меню рабочего стола. Полазив по настройкам, Виктор понял, что окна можно создавать и отдельно, но, видимо, этим мало кто пользовался. Что удивило еще более - файловой системы на этом компе в едином виде не существовало, то-есть, в доступных ему папках документы и разные файлы программ, конечно, имелись, но просто шариться по дискам, как это делают в виндах, здесь было уже нелья, по крайней мере, для пользователя, и системных папок не наблюдалось вообще. Попутно он заметил, что свойства файла здесь делят на так называемую "обложку" и описание содержания - что-то вроде современных тэгов - а также можно создавать "подшивки", что-то вроде виртуальных папок, куда можно было собирать ссылки на нужные документы, не перемещая самих файлов, а также подбирать файлы по определенным признакам и содержимому.
"Ну что ж", подумал Виктор, "у новелловской нетвари еще и не так было".
Введя запрос, через минуту он уже изучал искомую инструкцию от ГПИстроймаша и начал рисовать алгоритм в Диаграфе - программе, чем-то напоминавшей Visio.
"Так, а если этот документ завизирует нач. АХО, но бухгалтерия упрется... как тогда? К кому идут, чтобы рассудил по понятиям? Надо позвонить этой... Вере Афанасьевне."
Телефона на столе не было - общий аппарат висел на стенке. "А чего ж они параллельных не догадались поставить? Для экономии времени? С их рационализацией?"
Виктор обратился к соседу - задумчивому и высокому парню лет тридцати, у столика которого висела таблика "Сегурцов Павел Николаевич", к которому ниже было подклеено скотчем "Для своих просто Паша".
- Павел Николаевич, - начал Виктор, еще не будучи уверенным, что он входит в круг своих, - простите, вы не подскажете, где можно найти телефонный справочник с телефонами ГПИстроймаша?
- А вы по работе позвонить хотите?
- Да, конечно. "Строго у них тут..."
- А зачем звонить, вы кому надо там сообщение прямо пошлите. Адреса общалок у них на институтском ресурсе. Прямо смотрите в меню - "Структура", "Подразделения", "Сотрудники"...
- Поэтому и телефон один на стене?
- Ну да.
- А-а... Я сначала подумал, государство что-то ограничивает.
На лице Паши отразилось крайнее изумление.
- Как это оно ограничивает? Государство - это мы!
- Ну, я имел в виду - номенклатура, бюрократия...
- Так ведь это... курс сталинизма, он, ну, диктатура трудящихся над бюрократией, стремящейся к узурпации административного ресурса.
- И это прекрасно! А то как в других странах народ-то страдает от этой узурпации!
Разговор их прервала раскрывшаяся дверь: на пологе показался высокий худощавый парень в светлом длинном плаще и с темным, не соответствующим по тону одежде, матерчатым кейсом в левой руке.
- Сделал я вчера твой реликт, Паша. На основной плате электролит вздулся, я заменил.
- Ну, спасибо! С меня причитается.
- Вот, смотри.
Парень поставил кейс на Пашкин стол, извлек из него лэптоп - именно лэптоп, с "горбом" позади монитора - и включил. Лэптоп пискнул, на узком жидкокристаллическом дисплее пошла проверка памяти.
- Слушай, и как ты с ним живешь? За десять лет уже бы давно поменял. Даже НЖМД нет.
- Я с ним не живу. Он у меня в столе лежит.

На корпоративном сайте института Виктор быстро разыскал номер мессенджера Веры Афанасьевны; похоже, что та раньше умела печатать на машинке, потому что набирала ответы неожиданно оперативно для своего возраста, и с удовольствием рассказывала все неформальные тонкости, которые надлежало превратить в алгоритм бизнес-процесса.

...До конца рабочего дня оставалось примерно полчаса, как справа внизу всплыло окошко с сообщением: "Зайдите к Ивану Анатольевичу".
- Ну что ж, в работу вы включились с первого дня активно, жаль отрывать...
"Ну да, видит, что на мониторах. Похоже, VNC тут уже рулит впереди планеты всей."
- Тут заказец поступил на обслуживание зарубежного ПэКа, заказчик просил лично вас, видимо уже пошли слухи насчет визитеров из "Ди Эрсте". Так что обрастаете персональной клиентурой. Только вот сейчас уже конец рабочего дня. Я бы не просил, но тут у нас разрабы вылезли из сметы по третьей версии "Циркона", тут за все хватаешься... Отгулом можем компенсировать.
- Я съезжу, конечно. Для дела же.
- Ну конечно, все в наш общий карман, а не буржуям... Да, сразу к бухгалтеру зайдите за дневной.
- Спасибо.
- Да это вам спасибо, - усмехнулся Кондратьев, - сейчас после работы народ развиваться срывается. Кто в тренажерный, кто в театр, у кого хобби, кто просто детей куда-нибудь сводить или в семейку за терминалом резануться. Страна на прокачке. Надо переплюнуть Штаты по средней длительности жизни.
- А, вот, кстати, простите, у меня такой вопрос, он, наверное, детским покажется, но мало ли, вдруг клиент спросит, а я не знаю, как правильно ответить. Как точно сказать, что такое сталинизм?
- Сталинизм? - пожал плечами Иван Анатольевич. - Сталинизм - это модернизация.

...Дождик, неторопливо размачивавший горбушку деснянского правобережья, уже стих, и только ветер стряхивал с листвы на асфальт запоздалые капли; со стороны Мальцевской все небо затянула шинельно-серая пелена, под которой проплывали сине-лиловые, набухшие истрепанные клочья, и пропитавшая воздух сырость словно затекала за распахнутые полы плаща.
Стоя на остановке в ожидании бесплатного сыра... пардон, бесплатного троллейбуса, и теребя черный зонт на пружине - раскрывать или не раскрывать? - Виктор снова окинул мысленным взором впечатления первых полутора дней.
Мир, в который он попал, показался ему каким-то неправдоподобно позитивным. Все улыбаются и готовы помочь, как агенты по продажам. Нет конфликтов, а, стало быть, нет развития личности в острой форме. Хотя, может, это только с непривычки. Если у нас вор будет сидеть в тюрьме, а не, скажем, принимать законы, то жизнь покажется нам серой и унылой, как у сисадмина в канадской провинции.
Что-то подобное он уже видел в нашей реальности... Ах, да: внешне напоминает Белоруссию первого десятилетия нового века, в районе Гомеля, куда ездят из России недорого и качественно отдохнуть. Порядок, чистенькие города, от населения по сравнению с нашим просвещенным просто веет добротой, все работают, везде свои товары, и своя техника, кроме, разве что, личных авто, которые уступают пассажирам дорогу на переходе. Товары без очередей, естественно. Даже те же скульптуры на лавочках по западноевропейской моде. Прибавьте к этому экономический рывок и какую-то всеобщую жажду перевернуть планету, открыть человечеству вечные истины или хотя бы сделать более удобную ручку стамески - и вы получите представление о мире, куда на этот раз угораздило свалиться Виктору.
Второе, что он успел понять в этой то ли эмиграции, то ли, наоборот, репатриации - без домашнего терминала ты не человек. Новостная информация стремительно перетекает в цифровые сети, в печати и на радио остается либо то, что пока трудно запихнуть в сеть по пропускной способности, либо то, что не имеет смысл или неудобно воспринимать с экрана. За полтора дня в конце двадцатого века не узнать, кто рулит в стране пребывания - это что-то.

Клиент жил в кирпичной пятиэтажке в самом центре - сразу за площадью Ленина, напротив выставочного зала, в общем, сразу зайти за угол от дома Политпроса в сторону стадиона - и вот он, этот дом, с магазином сувениров в нижнем этаже, в сторону Парка Толстого. В общем, там, где во второй реальности Виктор застал Дом Стахановцев. Убожество типовой архитектуры прикрывали изумительные старые каштаны, что дарили тень прохожим, в летний день находившим отдых от палящего солнца под сенью их многопалых ветвей, на лавочках вдоль бульвара. Сейчас солнца не было, и коричнево-зеленые упругие ежики срываясь с деревьев под порывами ветра, шлепались в лужи, скакали по бетонной плитке и мокрому дереву скамеек и лопались, обнажая твердое коричневое нутро.

На скамейке у подъезда, устланной полиэтиленовыми пакетами, кучковались пятеро подростков; один из них держал новенький миниатюрный лэптопчик из прозрачной синей пластмассы, как на дешевых компексовских коммутаторах, сквозь которую загадочно просвечивала электронная начинка.
- Мои такой на день рожденья тоже обещали... То, что летом заработал, и они до двух сотен добавят.
- А обща фурычит?
- А насколько домовину ловит?
- А туса?
- Банан, руки мыл? Секи, жостиком чкнул и тут обща.
- Серый, сетевую мочилку покажь.
- Не грузи... Ща все увидишь.
- Ну проходите, проходите! Давно вас ждем!, - донеслось из домофона, и динамик запиликал, извещая, что сезам открылся.
Виктор уже знал по базе, что клиент - Егор Николаевич Мозинцев, шестидесяти трех лет, прописан в трехкомнатной квартире один, терминал на базе импортного ПК фирмы IBM белой сборки, может работать в офлайне, предустановленная Windows 95. Наверху щелкнул замок заранее открываемой двери.
Хозяин квартиры показался Виктору еще не старым. Несмотря на седину и морщины, Егор Николаевич выглядел довольно крепким, имел стройную осанку и держался бодро. Интерьер квартиры был обставлен "под старину", начиная с прихожей, где Виктор оставил свой плащ.
- Ну-с, проходите, проходите! - Мозинцев увлек Виктора за собой через прихожую, где в хрущевскую кубатуру был довольно удачно встроен декоративный камин, и повел в комнату, служившую кабинетом. На стенах квартиры, обитых зелеными штофными обоями в полоску, висело много картин, на тумбочках и в серванте стояли статуэтки и разные предметы старины. "Тоже, видать, коллекционер" - подумал Виктор. Лежачий квадратный системник "белой сборки" из гнутого толстгого стального листа, со стоящим на нем четырнадцатидюймовым монитором, выглядел на обтянутой зеленым сукном массивной крышке дубового письменного стола как-то чужеродно. К сетевухе тянулся черный коаксиал "Домолинии-1". Другим предметом, нарушавшим логичность интерьера, был примостившийся в углу велотренажер.
- Вот, пожалуйста! Знаете, медленно последнее время работает!
Виктор щелкнул сетевым выключателем. Знаете, в этих старых машинах белой сборки есть что-то от английской аристократии, что в IBM-овских, что в сименсовских. Те, кому удалось их застать в нашей реальности девяностых, переполненной желтой, а позднее - красной сборками, помнят тут неколебимую уверенность и достоинство, с которой они загружаются, начиная с тестирования оперативной памяти и кончая появлением на небесноголубом экране песочных часов дядюшки Билли. Почему-то считалось, что даже при немножко меньшей тактовой частоте процессора они работают все равно быстрее машин сборки желтой - или это так казалось? Строгие очертания массивных, как дредноуты, корпусов системников, раскрывавшихся, как чемодан, от нажатия кнопки; тяжелые клавиатуры с невесомым и бесшумным ходом клавиш, словно ласкавшие пальцы оператора, мыши-долгожители, у которых не обламывался провод, не отказывали кнопки - две большие, солидные на каждую мышь, - мыши-солдаты, которые достаточно было лишь иногда чистить - все это безвозвратно ушло и стало достоянием истории.

"Так. Прогрессорствовать не будем. Делаем то, что на моем месте мог делать компьютерщик в девяносто восьмом. Бдительных граждан надо опасаться больше айтишников - они склонны додумывать, а в моем случае это уже плохо."
- Не волнуйтесь. Сделаем вам дефрагментацию и чистку реестра, посмотрим, может, службы какие лишние висят, может, оперативки добавить...
- Делайте что хотите, я в этом, честно признаюсь, совершенно ничего не смыслю. Молодежь - да, та теперь только и знает - формы, сценарии, интерпретаторы, система управления содержанием... Делайте.
Виктор достал черную дискетку и запустил легендарное творение финского программиста, старое, но верное, да и к тому же в этой версии еще бесплатное и вмещающееся в 1,4 мега. Есть на свете талантливые люди, думающие о ближнем.
- Скажите... простите, как вас... Виктор Сергеевич? Вот вы, как человек, заставший еще сталинские времена...
"Откуда он знает про сталинские?.. Он что? Нет, я конкретно туплю. Я же здесь должен быть с сорок восьмого."
-... Как вы думаете, война будет или нет?
- Ну, наше правительство сделает все, чтобы войны не было.
- М-да. Все говорят, как тогда. Я вам не мешаю разговором?
- Клиент мешать не может, - улыбнулся Виктор.
- Верная мысль. Так вот, вы, наверное, сами видите, что Югославия - это тот самый пункт, после которого или СССР сдаст все, или вынужден будет ввязаться в европейскую заваруху.
"Такие разговоры здесь разрешены? С незнакомым? А может, это сексот? И как себя вести?"
- Извините, но я, честно говоря, вас совершенно не понимаю, - ответил Виктор со все той же наивной улыбкой.
- Да. Вот что значит поколение, заставшее усатого. Давайте я вам чаю сварю.
- Ну что вы, спасибо...
- И не возражайте. В конце концов, вы возитесь с моим шарабаном за пределами вашего рабочего дня.

Он вышел на кухню. Зашипел газ; видимо, ставили чайник. Спустя минуту Егор николаевич вернулся в кабинет.
- Вы уж извините за надоедливость. Живу один, сами понимаете, есть потребность поговорить.
- Да, я понимаю.
- Просто, знаете, с годами понимаешь, что очень спокойный мир не всегда спокоен...
"Психологическая проблема, и он хочет выговориться? Ладно, будем следить за базаром. Если что, посоветуемся в фирме."
-...Знаете, я думаю, это началось в семьдесят девятом, когда Политбюро не решилось посылать войска. Знаете, так блестяще скинули Дауда, все думали, что будет что-то вроде азиатской Кубы - ан нет. Социализм полностью сдали, осталась война между радикальными исламистами и умеренными исламистами же, в которую влезли американцы и поставили натовские базы на наших границах.
"Кажется, обычный советский любитель разговоров о мировой политике на кухне. Но будем осторожны."
- Вот как вы на это смотрите? Где наступательность?
- Знаете, Восток - дело тонкое. Может, условия не созрели. Мы с вами вот рассуждаем, а те, кто там работал, может, с другой стороны видят ситуацию. Я, например, не специалист в этом вопросе, прямо скажу.
- Хорошо, а для Клинтона условия созрели там строить демократию?
- У Клинтона другое созрело...

Виктор посмотрел на список ошибок в реестре и дал команду очистки; плохих блоков на диске не было, и он с легким сердцем позакрывал окошки и запустил дефрагментацию.
- И все что потом, - продолжал Мозинцев, - все это отступление из Восточной Европы, сдача компартий в обмен на договоры о базах, о европейских ценах на нефтепродукты - это, вы скажете, мудрость, а не слабость? Нет, я не спорю, была очень хорошая идея понравиться народу. Гласность, разоблачения, борьба со злоупотреблениями властью, исчезли очереди, полны прилавки, жилье социальное и в кредит, наконец, чудеса техники - компьютеры и домолинии - да, да, это благо. Рост длительности жизни, поддержка семей, рождаемости, рост, так сказать, физической потенции страны - да, да, я вот даже поддался общему порыву, - и он кивнул на велотренажер. - Но я, наконец, имею право, как гражданин, беспокоиться - не зайдем ли мы в тупик? Базы мы тоже постепенно потеряли! Где они остались, кроме Болгарии? На Кубе, в Венесуэле? Десятилетия на международной арене мы пятились назад. Дальше некуда. И если мы не вмешаемся в югославский конфликт - а НАТО, вы знаете, не собирается откладывать операцию дольше следующего года - значит, дальше уже возьмутся за нас. Нас уже морально приучили жить отступлением, годами. Нас внутренне надломили.
- А с чего вы взяли, может и вмешаемся.
- А вмешаемся, будет кровавая война, к чему это все? Весь этот рост благосостояния? Кому он будет нужен? Да и то сказать - кто воевать будет? В этом году первый раз нет призыва в Советскую Армию, только в ополченцы. Страну защищают по найму. Есть деньги - есть защита, нет денег... Да, если солдат, сержант служит постоянно, у него выше мастерство. Но народ приучается к тому, что не он себя защищает, что его кто-то должен...

В прихожей запиликал домофон. Егор Николаевич на минуту отлучился.
- А, это Инга, она частенько за книжками ко мне заходит. Как раз, я думаю, чай заварился. Знаете, очень хорошая девушка, вот только в личной жизни ей почему-то до сих пор не повезло.
"Так. Я заинтересован Ингой - она одинокая, что ли? - и не обращаю внимания на политику. А вдруг она лошадь страшная? Почему ей не повезло-то? Да и пофиг, не жениться же на ней в квартире клиента. Поболтаем... а смотреть можно и на монитор."

- Добрый вечер!
...Это была высокая худощавая дама лет под сорок, со светлорусыми прямыми волосами, окаймлявшими чуть вытянутое, но приятное лицо; облегающий брючный костюм подчеркивал архитектурную стройность тела, прежде всего тонких, как у танцовщицы, ног. "Интересно, она на диете, как фотомодельки, или это у нее конституция такая?" - подумал Виктор. И еще он подумал, что странно, что такой не повезло. Впрочем, хорошенькие женщины, если выбирают слишком долго, нередко остаются одинокими. Словно легкий бриз, она занесла с собой в кабинет аромат духов, непохожий на благоухание цветочной клумбы; скорее, это было похоже на тот запах озона и свежести, который ветер донес до Виктора четверть века назад, в заполярной тундре, во время полуночного солнцестояния, со стороны отошедших от зимней спячки студеных вод Печоры. "Никак, Шанелью пользуется", подумал он.
- Знакомьтесь! Это Виктор Сергеевич, наш добрый гений.
- Инга. Инга Ласманэ, - и она протянула Виктору руку. Пальцы ее были тоже тонкие, и она совершенно не носила колец, как впрочем, и иных украшений, словно не хотела, чтобы какие-то вещи отвлекали взгляд от нее самой.
- Очень приятно... Ну, я не гений, всего лишь компьютерщик. А вы из Прибалтики?
- Мои корни в Риге. Не доводилось приезжать на отдых?
- Доводилось по делам. Красивый город и люди в нем красивые.
- О, это уже комплимент! Но Брянск тоже красивый город для красивых людей. Очень много зелени, в нем ходишь, как в парке. Особенно удивило, что во всех скверах, главных улицах, и даже на заводских аллеях посажены розы. Жаль, что уже осень.
- В осени у нас тоже сеть своя красота...
- А я, пока идет эта ваша королева Дефрагментация, принесу чай, - засуетился Егор Николаевич. Виктор пробовал отказаться, но старик со словами "И слышать ничего не хочу" исчез в направлении кухни.
- Не отказывайтесь, - шепнула Инга, чуть наклонившись к уху Виктора, - без чая он никого не отпустит.
- Хорошо, - так же тихо ответил Виктор.
- Кстати, вы в курсе, что завтра вечером на эстраде в Соловьях в честь дня города соберется старый состав "Стожар"? И Черняков будет.
- Этот, который ударные?
- Да.
- Дождя не будет, обязательно надо сходить.
- Не будет, я по сети посмотрела. Я тоже там буду. Они собираются сделать программу в стиле ретро. Теперь у нас в Союзе мейнстрим - ретро, симфо-рок, джаз-рок и авторская. Ну и, конечно, наш любимый психогигиенический музон для предприятий, учреждений, универмагов, вокзалов, парикмахерских, пляжей, подземных переходов и прочих мест общественного пользования. Звуковой дезодорант.
- А андерграунд - итальянская опера?
- Ага, опера... Вы же знаете, что на компактах переписывают. Розовая безвкусица, слащавая подделка под европейскую эстраду, одно слово - "попса". Молодежь хочет отличаться от родителей, слушавших Ван Хэйлена и Скорпионс. А знаете, что теперь еще и попса под совмузыку тридцатых-пятидесятых? "Ударницы фабрики с танкистами встречаются, населения прирост в итоге получается"... Не антисоветчина, поэтому админы и не смотрят. Хотя, может, я неправа. Становлюсь ворчливой старухой.
- Все психологи советуют разговор за чашкой чая!
Егор Николаевич вкатил в кабинет столик, на котором стояло три чайных прибора и тарелка с песочным пирожным в виде кружочков, украшенных безе, масляным кремом и мармеладом. Виктор из вежливости взял одно.

При Инге разговор ушел от скользких тем. Пока шла дефрагментация, они еще немного посидели, обсудили глобальное потепление, открытие в Москве нового здания музея Константина Васильева, и раскритиковали мелодраматизм игры Ди Каприо. Инга отдала Мозинцеву какую-то книгу и попросила другую; перед уходом она напомнила Виктору "Так не забудьте: в шесть на Кургане!". Когда она ушла, а программа закончила сметать блоки на винте в удобные кучки, чтобы меньше заставлять бегать головку по секторам, Виктор сказал:
- Ну вот, пока все, завтра я узнаю в фирме, есть ли такая импортная оперативка на вашу материнку, и как ее достать, если это возможно.
- Не знаю даже как вас благодарить-то... Знаете, без этой штуки сейчас, как в Находке... Вот, возьмите, - и он попытался сунуть Виктору четвертной. Виктор заметил на правой руке его, на тыльной стороне, большие шрамы, словно от давнего ожога.
"Нетрудовые доходы? А за это сейчас что?"
- Нет, что вы, в самом деле, не надо, у нас с этим строго. Вот, распишитесь тут, пожалуйста, только за вызов, безналичным нам перечислят.
- Но как же? Вы же сидели тут в личное время, могли бы там в библиотеку сходить или еще куда... Берите, берите.
- Нет, и не просите, пожалуйста.
- Ну как же... А, вот, - и он вытащил из шкафа плоскую бутылку коньяка, - хороший, КВВК.
- Нет-нет, ни в коем случае. Тем более, я не потребляю.
- Ну что мне с вами делать? Ладно, я потом придумаю, как вас отблагодарить. Иное не в моих принципах, тем более, я, знаете, чувствую, что вы - человек хороший.
- Да ладно, не беспокойтесь. Я только выполняю свою работу.
- Ну, это вы немного зря. Вот на Западе есть такой ученый, Хаббард, он считает, что ум дан человеку, чтобы изобрести новые способы выжить. Что значит, когда хорошего человека чем-то вознаграждают? Это называется третья динамика. Чтобы выживали кто? Хорошие. Так что предлагают - пользуйтесь.

11. Утомленные стронцием.

На улице вновь моросил дождик - мелкий, занудный, такой, что и студит, и зонта открывать лень. На листьях каштанов накапливались тяжелые капли и, срываясь, шлепались в лужи. До Виктора дошло, что он, вообще говоря, сегодня и не обедал, а только ел торт в обеденный перерыв.
"В гастроном надо заскочить, может, какой полуфабрикат есть. Только в какой из - у универмага или ниже по Фокина за книжным? Ладно, разберемся, а сейчас надо рвануть на вокзал в камеру хранения, пока эти артефакты из будущего кто-нибудь не приметил."
Фонтан в сквере на площади Маркса, испытавший в период родовых мук отголоски увлечения в СССР послехрущевским поп-артом, и воплощенный в виде замысловатого, отделанного мозаикой бетонного бассейна, украшенного островком и гротом из строительной щебенки, был отремонтировал и основательно прокачан. Вверх били мощные струи, управляемые электроникой, и цветомузыкальная подсветка, уже включенная, несмотря на ранее время, плавно переливалась в такт Ласту. Не хватало только лазерного шоу.
"А что такое сейчас в Находке?" - внезапно всплыло в мозгу Виктора. "Он сказал - без компа как в Находке. Стоп-стоп... Может, он сказал - как на ходке? На бывшего моряка чего-то не похож. Кто же вы, доктор Зорге, а? Это у нас теперь любая домохозяйка шпарит, как с зоны не вылезала - точно так же как в конце пятидесятых шпарила канцеляритом из "Правды". Тогда - газеты, собрания, радио, теперь - сериалы, Интернет и корпоративная этика. А тут другой рашн спик. Тут типа позднесовковый приличных людей... ну, малось еще повыглаженный. Шрам на руке - выведенная наколка? Сидел? По уголовной? Зачем так сказал? Такие обычно за базаром следят. Проверял, не в бегах ли? И как? Проверил?"

Асфальт под ногами пошел вниз - площадь Маркса осталась позади, впереди был бульвар Гагарина и "Потемкинская лестница" Забор Винного замка был завешен длинным панно на тему великого княжеского прошлого: Роман Старый с иконой в руках основывал Свенский монастырь, крестьяне жали рожь, плотники строили, гончары вертели круги, женщины качали в люльках младенцев и все это охраняла княжеская дружина.

- Привет! Чего мимо проходишь, не узнаешь?

Виктор обернулся. Перед ним стоял его однокурсник, Юра Смоковский. Ну, такой, каким он был лет десять назад, пузо поменьше.
"Черт! И ведь просто так бродишь в нашей реальности - не наткнешься, а тут... Сказать, что я - это я? Или что не я? Узнал я его или не узнал?"
- Здравствуйте, - с улыбкой ответил Виктор. Из всех вариантов ответа это было самым нейтральным.
- Простите... Вы, случайно, Еремина не знаете?
- Вы знаете, я тоже Еремин и тоже, представьте, Виктор Сергеевич. И, говорят, даже похож очень.
- Извините... Никогда бы не подумал, что так бывает. Вы его родственник?
- Ну, если считать, что все мы друг другу в какой-то степени родственники... А вы Смоковский Юрий?
- Да. Вы тоже эту фотку в "Брянском рабочем" в сети смотрели? Что про рекорд нашего "тэмушки" с вентильно-индукторным? На Брянске-втором, на горке?
- Ну дык... Не каждый день такие победы!
- Да уж. Теперь пол-Брянска узнает. Вы Витьку... ну, Виктора Сергеевича часто видите?
"Каждый день в зеркале."
- Не поверите, но - ни разу не встречал.
- Если встретите, то, будьте добры, передайте привет от Юры и Али. Так и скажите. Ну, вы если его увидите, вы его узнаете, наверное.
- Обязательно постараюсь. Новых успехов вам!

"Вот как... Юрка уже местная знаменитость. Клево! А остальные как наши? Чего они тут добились? Кто как устроился, у кого как сложилось? Объездить бы, узнать... А как же легенда случайного двойника? Может, черт с ней, с легендой? Ну, возникло у человека хобби такое, интерес, узнать чем двойник живет. А зачем ему узнавать про сокурсников? И как объяснять появление? Черт, черт, как погано. Словно себя потерял."

Запоздалые рисовальщики свертывали свои полиэтиленовые палаточки, свертывали клеенки с мокрого мрамора парапетов. Под ногами пролетали гранитные ступеньки, в лицо дул холодный ветерок, доносивший с заречья дым сжигаемой листвы и огородного мусора, наполнявший душу какой-то странной, давно забытой легкостью.

И все-таки в этой реальности увядание осени - не просто погода, подумал Виктор. Та же идея перестройки - платить статусом сверхдержавы за благосостояние граждан. Продлили существование СССР на семь лет, избегают пока кризисов, волнений, никаких талонов пока не видно - а какое дурацкое изобретение были эти талоны, их печатали на местах, кому не лень, не сообразуясь с запасами товара, лучше бы сразу всесоюзные карточки ввели, - и, да, Совнет рулит, интересно, что там для населения, кроме погоды, бюро жалоб и новостей. Но отступать дальше границ собственной страны нельзя; если союзное правительство не пошатнулось - а если судить по спокойной, даже очень, внутренней обстановке и переводе армии на контракт, оно и не думает шататься - то власть оно не отдаст и никаких Беловежских соглашений не допустит. И что дальше? А дальше независимый, самодостаточный Союз не вписывается в планы глобализации, и его все равно пойдут выматывать в гонке вооружений, вовсю пользуясь его вчерашними друзьями, которые привыкли бегать под крылышко того, кто им кажется сильнее. Так что придется либо завоевывать статус обратно, либо народ решит, что власть слаба; а народ наш испокон веков готов простить нашей власти все, что угодно, любую гадость, кроме одной вещи - ее слабости. Потому что власть, какой бы деспотичной она не была, никогда не стремилась свести наше население на корню, в отличие от добродушных, или не очень, захватчиков.

Рассуждая таким образом, Виктор спустился до Набережной, миновал круглый, напоминающий титаническую планшайбу, фонтан, и дошел до троллейбусной остановки на месте снесенного собора, перед длинным, прямоугольным концертным залом. Мало-помалу его начал охватывать тревожный азарт, будто мобильник и портмоне с программами на дисках, которых здесь еще не должно быть, жгли барсетку. Он не стал дожидаться идущей прямо на вокзальную площадь единицы и кинулся на шестерку, что шла за путепровод и останавливалась на Никитина; какое-то странное предчувствие торопило его избавиться от улик и подталкивало его действовать. В этот момент ему и в голову не пришло, что можно просто дойти до Десны и бросить все это в воду; обыденные вещи были словно последней нитью, что связывала его с родными и близкими, нитью, которую он боялся сейчас оборвать, оставшись один на один с похожим, но совершенно иным и, как ему казалось в этот момент, чужим миром. Чтобы унять непонятное волнение, он стал на задней площадке, и упершись взглядом в заднее стекло, крепко сжав обеими руками поручень.

- Работал я тогда, в апреле восемьдесят шестого, - донеслось до его слуха сзади, от троих мужиков, скучковавшихся на месте возле кресла, там, где на стойке окна еще торчали крепления демонтированного компостера. - Никто, значится, ничего не ожидал, эксперимент готовили, от генератора на выбеге системы питать, ну, навроде маховика, вдруг - закатывает на территорию несколько машин из КГБ, на "Волгах", "Селен" тогда у них не было, и бегом, толпа в штатском, через посты к нам. Работы остановили, документацию какую-то изымали, спецов забрали с собой, правда не посадили, но мурыжили долго, знаешь. Что такое было - никому ничего толком так и не сказали. Что-то вроде как то ли диверсия готовилась, то ли сигнал откуда им поступил, но проверяли конкретно. Ну, какие-то там нарушения нашли, как всегда, меры принимали, ну ладно. Но почему к нам заехали? Никого, говорю, не взяли.
- Вааще странно, - подтвердил другой голос, - чего не на Ленинградскую, скажем, а в вашу эту Припять? И чего станцией КГБ занималось?
- Ну, в том-то и дело. С одной стороны, объект понятно, какой, с другой, если бы диверсию готовили, наверняка там охрану трясли, секретчиков... А тут только технарей замели.
- Да какая диверсия? Если котел навернется, пол-Европы присыпет. Будет им - утомленные стронцием тихо с морем прощались...

"Это... Это что же? Восемьдесят шестой, апрель, Припять, станция? Это они про Чернобыль? КГБ остановило эксперимент и взрыва не было? "КГБ остановил", конечно, он же комитет. Да какая разница - остановил, остановило... Это случайность или нет? Кто-то из наших действует? Тьфу, я тут становлюсь параноиком... Наверняка просто были какие-то нарушения, кто-то просто взял и накатал на Лубянку."

Знакомые улицы... парк возле рынка... пешеходный мостик... Виктор шел вперед скорым шагом, не чувствуя одышки. Внизу, со стороны путей, громко свистнула электричка, и Виктор машинально повернул голову.
В сторону Брянска-второго отходило бело-серое творение с ярко-красной, почти морковного цвета, полосой на уровне автосцепки и вертикальными красными диаграммными столбиками, указывающие на двери. "Голова" электрички напоминала междугородний автобус, с несколько более заваленным назад лобовым стеклом.

"Это что же? У нас в реальности таких пока нет. Вокзал... я снова перенесся? В будущее? Сейчас две тысячи восемнадцатый? И какая реальность?"
Сбежав с мостика - лестница протыкала наискось здание кассового зала - Виктор прежде всего бросился к табло у касс.
"Фу-у, девяносто восьмой, слава те господи. Кстати, а я чего-то у них про "Проблему-2000" еще ничего не слышал. Может, мне ее и надо здесь унасекомить? Может, от нее какой опопукалипсис пойдет? Завтра спросим. А трамвайчег-то даже ничего... Рижский?"
Автоматические ячейки в туннелях под зданием были один к одному, как нынешние малоярославцевские, только без приема банкнот. Виктор завернул вещественные доказательства попаданца в один из освободившихся гипермакетовских пакетов и устроил в уютное металлическое чрево.
На улице вновь накрапывал дождик, но даже эта сырая погода и позднее время не могли омрачить внезапно нахлынувшего на него облегчения. Напротив череды пригородных автоматов гудел троллейбус, и Виктор рванул наперерез подмокавшей площади к навесу возле старой кафешки. Чувствовал он себя пацаном, сбежавшим с лекций по истмату.

"А все ж обидно. Из всех реальностей одни мы - "утомленные стронцием". Кстати, бомжиков на вокзале не видно, прям как в Белоруссии."

12. Марши с Лубянки.

В троллейбус Виктор успел последним... нет, предпоследним. Когда створки дверей уже начали складываться, на заднюю площадку ворвался худой невысокий мужик в довольно новой серо-желтой со стальным отливом болоньевой куртки и с каким-то серым потрепанным лицом. Взгляд у него был какой-то не совсем нормальный для здешней публики.
"На нарика смахивает... А где-то я уже видел сегодня. Стоп. Так это он шел сзади меня на вокзал по мостику, затем я на электричку отвлекся... а возле ячеек его уже не было. Совпадение. А если нет?"
- Простите, не скажете, сколько сейчас времени? - Виктор повернулся с сидящему сзади пассажиру, краем глаза взглянув в сторону задней площадки. Подозрительный кент стоял у дверей, держась за вертикальный поручень, и пытался отдышаться. Форма у него была далека от спортивной.
На остановке "Памятника Артиллеристам" на вьезде в Советский, где на перекрестке высилась на постаменте старая гаубица, Виктор выскочил через среднюю дверь и пошел быстрым шагом в сторону высокого склона, облепленного частными домами, утонувшими в уже затронутой сентябрьской ржавчиной зелени садов.

Это была Покровская гора, старинная часть города. Узкие улочки, изначально рассчитанные на пешего и конного, вольно извивались по склонам, ветвились и обвивали щупальцами, словно осьминоги. Усталые ноги сами выбирали, куда ступить, и вдоль протоптанных троп на ровных местах закладывались избы. Средневековый лабиринт, доживший до наших дней, в который приезжий без особой нужды не рисковал углубиться; туда-то и направился Виктор путать следы.
Прямо за пушкой, вверх по подножию склона, подымалась улица с многозначительным для нашего времени названием Верхняя Лубянка. Через несколько десятков метров она сворачивала влево и изгибалась вдоль горы, чуть подымаясь то вверх, то вниз почти без перекрестков, выходя наверх в районе Цирка; скрыться на ней можно было, лишь нырнув вниз, в какой-нибудь проход между заборами, либо на тропинку, сквозь кусты, на вершину холма. На такой, в меру глухой улице было хорошо подкараулить преследователя и навалять ему, но в планах Виктора такого пока не было. Прямо от поворота проезда не было, но наверх шла пешеходная лестница, когда-то дощатая, а позднее с металлическими ступенями и перилами; на проржавевшие насквозь листы коммунальщики время от времени клали заплаты. Лестница чуть повыше поворачивала вправо и выходила сбоку на улицу, которая тоже называлась Верхняя Лубянка. Направо эта улица огибала склон холма, делала левый вираж над сахарно-белыми башенками и небесно-голубыми шпилями Тихвинской церкви, похожей с этого места на сказочный замок, и далее серпантиной подымалась наверх; если же идти влево, то метров через тридцать был тупик, из которого шли два крутых подъема. Один был улицей Кулькова, что выходила наверх, к собору Петро-Павловского женского монастыря, по соседству с которым в эпоху воинствующего атеизма был устроен ныне действующий кожвендиспансер; с одной стороны в этом можно усмотреть даже кощунство, а с другой - кто звал к себе всех страждущих и обремененных? Другой подъем вел через кусты к Фокинскому переулку, что шел к Лесным Сараям, упирался в улицу Дуки, по которой ходил троллейбус к Макаронке, а по пути еще и пересекал правый хвост Вехней Лубянки, который в этом месте загадочным образом шел в ту же сторону, что и левый; чуть ближе можно было свернуть в хрущевскую силикатную застройку у Первой Школы. Не раздумывая, Виктор двинул по лестнице; и развилок больше, и логичнее для вероятного "хвоста".

Лет двадцать назад он нередко пользовался этим маршрутом, чтобы сократить путь из Бежицы на вокзал, и отлично помнил, что лестница состояла из трех частей. Первая часть стартовала от поворота Верхней Лубянки и представляла собой марш, с которого, за исключением верха, не просматривалась вторая, пологая и длинная, в десятки метров, часть, состоящая из площадок, прерываемых короткими, в несколько ступеней, маршами. Заканчивалась эта часть площадкой, с которой она просматривалась до нижнего марша. Вправо под прямым углом к ней шел последний марш, длинный, в пятьдесят ступенек, и человек, идущий по нему, сразу исчезал от взгляда находящегося внизу второй части; чтобы "хвост" заметил, куда свернул преследуемый на Верхней Лубянке, ему надо было пробежать приличное расстояние сперва по пологой, а затем и по крутой части. А это значило выиграть время.

Виктор не спеша дошел до площадки, с которой можно было окинуть взглядом нижние пролеты и обернулся. Прошло некоторое время, и он уже начал ругать себя за мнительность, как вдруг все тот же тип появился на верхних ступенях первого марша.
Это уже было мало похоже на простое совпадение. Если бы им было просто по пути, Виктор бы сразу увидел его, как только обернулся на площадке, и еще раньше, когда оборачивался внизу Верхней Лубянки; но "хвост" тогда не был виден, как будто тот свернул от остановки в кусты, выждал, пока Виктор исчезнет из поля зрения, чтобы не вызывать подозрений, и тут же бросился в погоню.
Виктор взял с места наверх. Пятьдесят ступенек, легших на склон высокого берега возле прорытых дождями канав, частных заборов и старых вишен, пятьдесят шагов в высоту; сердце билось в висках, и в мозгу вертелась только одна мысль: "Лишь бы не сбить дыхание... Лишь бы не сбить дыхание..."
"Хвосту" было тяжелее. Ему надо было пробежать расстояние от пушки до лестницы, увидев исчезающего Виктора, броситься до площадки, и, в довершение, рвануть те самые пятьдесят.
Тупик Верхней Лубянки со стороны подъемов завершала широкая площадка с выщербленным асфальтом перед каким-то одноэтажным энергосбытовским силикатным зданием с большими железными дверями подстанции с одного конца и несколькими окнами, что были забраны веерами стальных решеток брежневских времен. Под крышей в железном ящике горели дежурные лампы. Не доходя до подъемов, Виктор свернул вправо, в промежуток между холмом и зданием; теперь он оказался в тени, прикрытый выросшим прямо у отмостки кустом ивняка. Под ногами предательски захрустел строительный мусор; Виктор нагнулся и поднял небольшой обломок кирпича.
"Если что, долбану по стеклу: сработает сигнализация."
Через несколько минут он увидел из своего укрытия того же "хвоста"; видимо, тот успел вымотаться, оступался и хватался рукой за перила. Дойдя до тупика, незадачливый преследователь поперся напрямую, по полуразмытому суглинку к Фокинскому переулку, цепляясь за ветки и наворачивая на подошвы шматки грязи. Вряд ли обычный прохожий стал бы так делать.
Виктор еще подождал несколько минут; где-то над головой сгустились невидимые тучи и по неопавшим листьям начал неторопливо стучать ленивый дождь. Хмырь не возвращался. На случай неожиданного появления кого-нибудь из местных Виктор решил легендировать свое пребывание за кустом малой нуждой.
Снизу послышались два голоса, мужской и женский.

"Свидетели. Это хорошо."

Виктор вышел в полосу света фонаря перед зданием и с беспечным видом стал спускаться обратно. На пути ему действительно встретилась парочка под зонтами; дойдя до нижнего пролета, он убедился, что вслед ему никто не топает, со спокойной совестью отправился обратно на остановку и сел в первую попавшую "шестерку". Подниматься наверх по Бульвару Гагарина было уже как-то влом, и он предпочел далекий кружный путь, на котором троллейбус не спеша подымается на горку мимо старых купеческих домишек по Урицкого. "Хвост" ему больше не попадался: то ли прекратил слежку, поняв, что его заметили, то ли просто потерял Виктора, растерявшись в микрорайоне у Первой Школы.
"Кто это может быть? Может, это как раз тот чел, что вызывал меня в гипермаркет? Так тот хотел поговорить. Или они вместе? Все равно - если хотели поговорить, к чему этот "идиотизм с хвостом на Фридрихштрассе"? Или следят не за мной? Я на кого-то здесь похож? Я на себя здесь похож. И что же я натворил здесь такого, что за мной таскаются по Покровской горе всякие хмызники?"

13. Классовые бои с тенью.

Мокрый асфальт отражал свет рыжеватых натриевых фонарей над площадью перед драмтеатром. Покрытые влажными пятнами неоклассические фасады вызывали у Виктора ностальгические воспоминания о Вашингтоне - после возвращения советский ампир вызывал у него стойкие ассоциации с курсом новой демократии и памятью о жертвах фермерского голодомора. Не хватало только какой-нибудь мелодии в исполнении банды Тэда Льюиса.
Угловой гастроном отблескивал стеклянными плоскостями окон и приятной вывеской "Дежурный"; он не только не был переделан в магазин самообслуживания, как это практиковалось в советское время, но, напротив, там был тщательно восстановлен послевоенный интерьер, с гнутыми стеклами прилавков, пузатыми стеклянными шарами и короткими цилиндрами для бакалеи и конфет, стройными конусами на вертушке в разделе соков, белыми античными барельефами на голубых стенах и натюрмортами, изображавшими изобилие. Впрочем, то, что лежало под стеклом, очень напоминало брежневский Елисеевский, только обратно без очередей.

Отсутствие очередей в бериевском СССР пятьдесят восьмого Виктора удивляло меньше: там и войны такой не было, и народ из деревень менее поуехавши, так что карты в руки. Здесь же изобилия надо было достичь уже после основательно подразваленного оккупацией и перегибами села, в котором народу осталось в разы меньше, а кормить это село должно было народу в разы больше.
То, что он увидел вблизи, немного проясняло. Колбаса, например, была десять-пятнадцать, а то и двадцать за кило; то же самое касалось и других мясных продуктов, включая фарш, котлеты и прочие полуфабрикаты. Молочные подорожали не все - в основном животное масло и твердые сыры, за исключением колбасного. Куры были дороже на треть, яйца - нет. Таким образом, полтора минимума, с которыми его пока не кидали, съеживались в зависимости от диеты до ста двадцати - ста пятидесяти рублей в пересчете на тот же застой. Скромно существовать, особенно при даровой койке и бесплатном общественном транспорте, конечно, было можно, но чтобы более-менее прилично жить, набо было искать либо "левака", либо еще одну постоянную нелегальную работу во вторую смену. Однозначным путем экономии было не пользоваться столовыми и варить в подсобке.
- Скажите, а колбаса у вас только коммерческих сортов? - спросил он у продавшицы, углубившейся в журнал "Здоровье". Вопреки ожиданиям, продавщица тут же отложила журнал и с улыбкой подскочила к прилавку.
- Что спрашивали? В каком смысле коммерческих?
- Ну... по меньшей цене когда обычно у вас колбасу выбрасывают?
- Гражданин, у нас продукты не выбрасывают, - чуть обиженно ответила продавщица, - их привозят свежими и правильно хранят, поэтому они не портятся.
- Спасибо, я про другое немного... Сейчас колбаса у вас только по коммерческим ценам.
- А по каким же? Вам же перечисляют нормированную компенсацию?
"Черт! Они дотации на продукты монетаризовали... монетизировали! Блин, это же опять паспорт нужен!"
- Да я еще не смотрел...
- А вы обязательно проверяйте, вдруг при пересчете ошибка какая. Если что - паспорт сразу берите и в собес. А пока возьмите, например, свежую останкинскую, ее только завезли.
- Если свежая - свешайте, пожалуйста. Грамм двести.
- Порезать?
- Что? Нет, не надо, кусочком.

- Да, быстро времена меняются, - задумчиво промолвил Виктор, глядя, как продавщица быстро запаковывает колбасу в пленку.
- Это насчет очередей что ли? А, не только вы, многие не верили. Если наше государство уж за что-то возьмется... Помните - очередь наш классовый враг, теневые дельцы - новые капиталисты, установим над ними диктатуру трудящихся...
- Ну, кто же этого не помнит? - согласился Виктор, хотя, конечно, не помнил.
- Вот и установили. Из-под прилавка не поторгуешь, зарплаты, правда, подняли, но они со сдельщины, так что спасибо за покупку.
- Вам спасибо. Хороший у вас магазин.
- Ну вот, заходите еще. А знаете, - она нагнулась к Виктору через прилавок, так, что даже стало боязно, не обрушится ли прилавок под тяжестью бюста, - это еще Нострадамус сказал, что в Россию вернутся править Романовы.
- Не могу ничего сказать. Его все по-разному трактуют.

Какими неожиданными знаниями обогащает в Союзе покупка колбасы, думал Виктор, меряя шагами несколько сотен метров от гастронома до остановки у технологического. Во-первых, ясно, что пропатчили марксизм и "обострение классовой борьбы" повернули против партийно-хозяйственной номенклатуры и обслуживающего их слоя "блатных", тех, кто достает дефицит, вкупе с теневой экономикой. То-есть, превентивно угрохали всю социальную базу нашего нынешнего бизнеса. Но, - и это "во-вторых", - тут же бизнес допускают в виде кооперативов, правда, на поводке, но допускают. В-третьих, интересная у них политика льгот. Троллейбус бесплатный, маршрутка коммерческая, жратву монетаризировали. Тут есть своя логика - на тролле человек просто кататься не будет, даже если бесплатно, а вот субсидируемые продукты будет набирать про запас. Непонятно другое - почему власть вдруг перестала привычно выпячивать себя и расхваливать. Во второй реальности, в пятьдесят восьмом, подобные вещи еще как-то можно было как-то объяснить: с одной стороны, культ Сталина без активного его присутствия не культ, а с другой - "Сталин жив", то-бишь, в биостазе, и разоблачать его, чтобы начинать уже свой культ, опасно - а вдруг пробудят или народ не поймет? Так что власть волей-неволей должна была там притаиться в тени, чтобы никто не сверял самостоятельные действия с устоявшимся каноном. А здесь в чем дело? У Брежнева культ не культ - подхалимаж обыкновенный, и, по меркам нынешнего бизнеса, даже скромный. И вообще - что здесь торкнуло власть ополчиться против самой себя, против того, что обеспечивало ей даже не какие-то материальные блага, а статус, сознание того, что человек может то, чего лишено большинство советских людей? Что такого здесь случилось? Война? Наоборот, афганскую не начали, восточный лагерь сдали...

"Четверка" шла до Кургана, и Виктора это вполне устраивало. Салон был полупустой; на сидении позади него громко разговаривали два слегка тяпнувших мужика.
- Так слышь, чего скажу: человеку мало просто зарабатывать. Вот ты смотри, деньги, что такое деньги? Вот ты думаешь, просто деньги... нет, ты постой, послушай. Вот мне важно, когда это не просто деньги, а что?
- Что?
- Благодарность от людей, которых я уважаю. Мне важно, что я сделал что-то для людей, которых я уважаю, поэтому я для них с душой сделаю. А когда человек вынужден работать для людей, которых он не уважает, то хоть хорошо ему заплатят, хоть как, все равно это не то, все равно его надо пинать, чтоб он сделал. Ты согласен?
- Не, ну деньги-то он получит.
- Деньги, получит, ты погоди, но счастья с такой работы иметь не будет.
- Почему чему не будет?
- Потому что человек не машина, он не может просто так, вот выработку дал, столько-то в него залили. Человек, вот, нормальный человек, он не сферический конь в вакууме. Ему важно, как он среди людей, и как люди к нему. Вот я раньше жил проще - подзаработать, бухануть там, да? А потом меня однажды как шибануло: ну вот помру я и что, и все? И все уважение ко мне кончится? Это что, как будто я вообще не жил, получается?
"Философы", подумал Виктор. Подошла его остановка, так что окончания спора он не дождался. А еще он подумал, что подслушивать чужие разговоры нехорошо; но сейчас и без этого не обойтись, чтобы понять, что это за мир и как в нем выжить.

...В подсобке он раскрутил заднюю панель центрального блока JVC и тщательно посмотрел, нет ли на платах закладок. Когда-то, давным-давно, когда он работал на заводе, ему довелось такой же в частном порядке ремонтировать; теперь он пялился в мозаику радиодеталей на зеленоватом текстолите в ожидании угадать чужеродный элемент. Результаты его ободрили; ничего не соответствующего разводке платы или поздних паек он не обнаружил, закрутил крышку обратно, и, воткнув наушник в гнездо, одновременно отключавшее колонки, переключился на короткие. Первое, что ему встретилось, был "Голос Америки", без глушилок, и Виктор решил от добра добра не искать.
Слушал он долго, запивая информацию чаем и зажевывая разогретыми в микроволновке бутербродами. Пересказывать передачи было бы долго и нудно; всю информацию, которую на него вылили из-за бугра, он мысленно разделил на три группы.

В первой группе была информация, которую вражий голос при всем своем желании исказить не мог, ибо она была известна каждому советскому слушателю, и сомневаться в которой последнему не было причины. Самым ценным оказалось известие, что страной правит Романов; не тот, который из династии, а бывший первый секретарь Ленинградского обкома. Правил он с конца восемьдесят третьего года, сменив Андропова, который, как и в нашей реальности, принял страну после смерти Брежнева. Однако здесь в период Андропова совершенно неожиданно, в том числе и для Запада, прошла кампания по разоблачению троцкистов, на которых превентивно свалили всю вину за массовые репрессии, голод начала тридцатых, раскулачивание, красный террор и, наконец, самое страшное - за дефицит колбасы и туалетной бумаги. Берия был объявлен жертвой государственного переворота; общественности предъявили факты, из которых следовало, что обвинение было сфабриковано. Из всего этого последовали два оргвывода: декларация возврата к сталинизму, как истинно народному курсу, и последующее воцарение Романова, как приверженца этого курса.
Пять лет, то-есть до конца восемьдесят восьмого года Григорий Романов был генеральным секретарем, затем, "в ходе проводившейся в СССР реформы хозяйственного и государственного механизма", был избран на вновь созданный пост Президента СССР, с избранием на второй срок в конце девяносто третьего. При этом первые выборы были безальтернативными, а на вторых Романов опередил на двадцать процентов голосов основного соперника, М.С. Горбачева, выдвинутого от "марксистской платформы КПСС". Почему Горбачев был выдвинут от этой платформы, Виктор так не понял, ибо в его реальности марсксистская платформа в КПСС была крохотной прослойкой интеллектуалов-философов, и ее основное достоинство оказалось лишь в том, что ее сторонники не оказались ни в чем замешаны. Генсек в КПСС был все-таки один, и на этот пост после Романова назначили Щербицкого, который в этом, то-есть, девяносто восьмом году, тихо справил свое восьмидесятилетие и был, насколько понял Виктор, кем-то вроде авторитетного всесоюзного аксакала: права командовать министрами не имел, но к нему все прислушивались и принимали за рубежом практически как главу государства. "Голос из-за бугра" заявил, что за Щербицким стоят ветераны. Почему бы и нет, подумал Виктор, в этой реальности он не прокололся на этой глупой ситуации с первомайским парадом после ЧАЭС...
В том же восемдесят третьем на пенсию по состоянию здоровья был с почестями отправлен Тихонов (не артист, который играл Штирлица, а председатель Совмина), и на его место назначили 65-летнего Машерова, "которого с семьдесят девятого агенты КГБ охраняли больше, чем генерального секретаря". Упоминались некие "машеровские реформы", которые, "вначале подали мессадж о либерализации и демократизации советского общества", но затем "превратились в очередную модернизацию и бетонирование сталинизма". Семь лет назад Машерова сменил совершенно неизвестный Виктору Михаил Ситков, который характеризовался, как малоидеологизированный прагматик, руководитель демократического стиля и при этом - "ставленник постандроповского клана".
В декабре этого, то-есть девяносто восьмого года в СССР должны были состояться очередные президентские выборы; западные обозреватели хором предрекали, что состарившийся Романов уйдет со своего поста, а "имя преемников народ узнает лишь за пару недель до выборов, когда все уже решено, и предстоит лишь определить, кто более подходит для продолжения антинародного сталинского курса".

- Знаете, если эпоху Брежнева в Союзе называли эпохой застоя, - вещал в записи интервью какой-то недавно эмигрировавший диссидент, - то царствование Романова - это эпоха серого занавеса. Да, все эти годы развивалась промышленность, строились дома, перевыполнялись планы, даже очередей не стало. Обыкновенно, буднично - так и положено. Буднично летали в космос "Бураны" - так положено. Не положено только знать, что эти якобы научные аппараты выводят на орбиту лазерные комплексы ПРО "Кортик" и ракетные комплексы "Водолей". Советскому человеку не положено знать, сколько денег из его кармана ушло на вывод в космос наступательного ядерного вооружения, на создание советской "Звезды Смерти" - боевой космической станции "Жемчуг", готовой обрушить удар на любое место земного шара!
"А, вот чем мы базы в других странах заменили-то!" - обрадовался Виктор. "Черт, как все просто. Может, даже и дешевле выходит. Ну а Штаты-то свои тоже вывели? Или как?"
- Советский человек, - продолжал меж тем радиоголос, - радуется: нет проблем достать билеты на поезд. И он не знает, что это сделали не для него, а для поездов с ракетными установками, которые возят ядерные боеголовки мимо его дома. Буднично страну покрыла компьютерная сеть и сотовая связь. Но ими в стране была тихо придушена всякая независимая мысль - так, оказывается, тоже положено!

Вторая часть информации, как и следовала ожидать, была сливом компромата. Виктор услышал, что в СССР цветет махровый государственный антисемитизм, что практически разгромлены не только диссиденты, но и любые неформальные сообщества критически мыслящих людей, что академик Сахаров, который здесь еще продолжал жить и работать, после развода и женитьбы на молодой медсестре был вынужден отречься от всех своих антисоветских заявлений, как сделанных под влиянием бывшей супруги. Ну и, естественно, задавлена и тяжко страдает вся творческая интеллигенция, которая не может свободно гастролировать, издаваться и выставляться за рубежом, как будто ее прямо там ждут.

Наконец, третья часть информации была разными сплетнями малого калибра и нудной читкой диссидентского романа "Хроники кремлевского сталкера", который был рассчитан на эмоциональную промывку мозгов и который Виктор со спокойной совестью пропустил мимо ушей.

Параллельно Виктор сравнил вареную колбасу эпохи серого занавеса с остатками вареной колбасы эпохи реформ. Колбаса эпохи реформ была розовее, сильнее пахла чесноком и специями, и вкус у нее как-то был богаче. Однако колбаса эпохи серого занавеса ровно резалась, и сало из нее не вываливалось, из чего Виктор сделал вывод, что она просто из мяса.

14. Визит дамы.

Как ни странно, но из услышанного по "голосу" Виктора больше всего понравилась весть об удушении диссидентов. Лично для него это означало, что раз диссиденты удушены, как класс, то мало кому придет в голову подозревать в его, Виктора, словах, это самое диссидентство. Также оставались курить в стороне всякие интриганы и демагоги, которые могли по злобе или от зависти навесить на него диссидентство; если и напишут телегу, то на нее наверху всерьез смотреть не будут. Правда, здесь могут навесить пиратство, но, в отличие от диссидентства, это еще доказать надо.
Утром перед работой Полина Геннадьевна на пять минут собрала персонал в торговом зале, поздравила с Днем Освобождения и сообщила, что райисполком ночью прислал электронку довести до сведения сотрудников, что в Брянске есть пункт по реабилитации лиц, оказавшихся в трудной ситуации, что она и исполняет.
- Ну, как вы знаете, в эти пункты могут обратиться лица бродяжничающие, или случайно попавшие в такую ситуацию, когда нет паспорта и денег, разное там в жизни бывает... Ну, вы знаете, это у нас уже давно есть, почему разослали напомнить, не знаю, может, в каком городе непорядок нашли, вот и кинули рассылку в порядке принятых мер...

"Значит, можно без паспорта обратиться? Как во второй реальности? А что же тут, в кооперативе? Полина же типа считает, что у меня паспорт есть, но у родственников. Как это объяснить? И что там надо, в этом пункте? И не подставлю ли я начальство? Только ж как-то устроилось, хоть и временно... Нет, тут нельзя кидаться сломя голову на первый встречный рояль в кустах, это тебе не роман по альтернативной фантастике. Сперва разузнать надо."

По офисной трансляции шла программа песен военных лет и передачи по истории партизанского движения и боев за Брянск - как потом узнал Виктор, местные управления культуры заранее рассылали сидюки с записями по организациям и предприятиям.
Алгоритм инструкции Виктор добил к обеду и кинул Зеленкову.
"Пойдет", ответил тот в мессадже. "После обеда подойдет Света, поднатаскаете на своем методе, вместе составите такую же штуку по ее задаче для РОНО."
"ОК", - ответил Виктор, "да, как тут Проблема-2000?"
"На мази. Проги штопаем заранее, европезы больше шума наводят."
"ОК. А где тут поближе столовки дешевые?"
"ПТУ, к радиотоварам и дальше к оврагу. Комплекс в одни руки без выноса".
"OK", - откинул Виктор и подумал: "Ну вот, какой-то компромисс между дешевым и здоровым питанием."
"Шустро вы с клавой. Будто лет двадцать работали"
"А и есть двадцать. Я за первую в семьдесят восьмом сел. Называлась Наири, ввод с машинки Консул."

Комплекс оказался по вполне советской цене рубль пятьдесят в местных, - и включал в себя морковный салат, рассольник, поджарку с картофельным пюре, чай, хлеб и булочку. Помимо пэтеушников, в столовке тусовались пенсионеры, которым было влом готовить. Интерьер столовки оказался довольно приличненький, в стиле техно, из которого выпадала приклеенная фанатами к доске объявлений афиша прошлогоднего концерта Виктора Цоя на стадионе "Десна". Здесь же Виктор и увидел первую очередь - на раздачу, правда, двигалась она быстро, потому что черная лента транспортера один за другим выдавала готовые подносы с блюдами. А надо сказать, что ничто так не подвигает человека на философские обобщения, как предчувствие еды.

"Итак, первая задача попаданца, то есть выжить, успешно выполнена", торжественно отметил про себя Виктор, двигаясь с людским потоком за хромированным барьерчиком к транспортеру, "я перешел на трехразовое питание, значит, я - существую. Вторая задача всех попаданцев в альтернативный мир - адаптироваться. К быту и культуре во всех смыслах. Здесь процесс пошел. Представить себе социализм без дефицита и очередей, но с компьютерами и Интернет, оказывается, проще, чем думают. Вот если б не напряг с паспортом... С кем бы посоветоваться? На работе - не, не будем, неизвестно как отразится. Стоп. Инга. Она человек не заинтересованный, наверняка разбирается, ну и, может, знакомства есть. Но надо поближе познакомиться, расположить к себе. Как раз сегодня встречаемся на концерте в Соловьях. Заодно провентилировать насчет этих бомжовок. С этим план есть, пошли дальше. Попаданец, по понятиям, имеет информацию из будущего и как-то ее использует. Тут опять подлянка, потому что история почему-то всегда другая. Союз не развалился, Чернобыль не взорвался, Проблема-2000 решается, и, самое главное, Цой жив. Работаем пока по мелочам, ждем главную миссию попаданца, завязанную на информацию из будущего. Чего у нас там есть? Ах да, третья мировая. Ну, это нам запросто. Наверху уже все придумали: отвезут, пригласят, а дальше - как на КВНе."
Виктор подхватил подхватил синий пластиковый поднос с ленты и тут же направился к ближайшему столику, из-за которого поднимались уже отобедавшие.

Света - а точнее, Семиверстова Светлана Викторовна, как значилось в мессенджере, была стройной дамой среднего роста и возраста, с худощавым лицом, на котором выделялись большие выразительные глаза под аккуратными черными бровями и большой, но приятный и даже немного чувственный рот. Темные волосы скромно расчесаны на две стороны и плотно уложены, что придавало ей некоторую беззащитность; одета она была очень строго, в черную водолазку, подчеркивающую стройность фигуры и темно-серую твидовую прямую юбку до колен, верх которой растягивали крепенькие бедра.
- Меня к вам на сегодня прикомандировали, - пояснила она, взяв один из стульев у стены и присаживаясь рядом с креслом Виктора. - У нас здание на Октябрьской, за драмтеатром. Документы уже скинули вам в папку.
Из-за кривизны стола их колени оказались рядом, но Светлану это нисколько не смутило. Виктора - тем более.
- Ну, не будем терять времени...
Виктор рассчитывал управиться за час, максимум - полтора, однако работа растянулась на все четыре. Дело в том, что Светлана великолепно работала на клавиатуре, разбиралась в архитектуре сетей, явно имела практику работы с СУБД и наверняка когда-то программировала на языке высокого уровня круче бейсика; но при этом ее явно напрягала своя же система работы с кадрами, ради которой ее и прислали, хотя она всячески стремилась не полавать вида. Поэтому приходилось шариться в документации там, где Виктор ждал ответа с ходу, да еще дама не всегда помнила, что в этой документации где указано. Приходилось пользоваться контекстным поиском. Виктор быстро пришел к выводу, что Светлана не кадровик, а взятая в подразделение программистка, причем брали ее недавно. К тому же она время от времени отвлекалась от темы и задавала посторонние вопросы; один из них был, есть ли у Виктора семья. Он никак не мог понять, то ли он неожиданно производит такое впечатление, то ли личные вопросы стали для нее остры до невыносимости, но она как-то немного выделялась на фоне обустроенных увлеченных трудоголиков "Коннекта".

"Кстати, о птичках," - задал себе вопрос Виктор, "а что значит - немного выделяется? Все люди разные, каждый немного выделяется. Почему мне показалось, что эта женщина немного выделяется? Не в смысле, что я на нее вдруг запал, а чем-то не похожа на офисных служащих? Стоп. Как я различаю "похож-не похож" в зависимости от работы? Не видно, чтобы тут человека под профессию подгоняли, как у Хаксли."

Хаксли, Олдос Хаксли, сказал себе Виктор, бедный английский писатель, если бы вы знали, сэр, как вас опошлили наши либералы, каким проповедником невежества и дикости они вас выставляют... Они десятилетиями носятся с мыслью, неизвестно как вытащенную из написанного в дремучем тридцать втором году романа "О дивный новый мир": любая попытка научно переустроить общество якобы всегда ведет к подавлению и деградации личности. Само желание создать для общества теорию, которая позволяет ученым не только говорить "Вот какая фигня приключилась", глубокомысленно ковыряя в носу и отдав будущее политикам по принципу "Авось лучше выйдет", любая попытка показать, пусть приближенно, что и как надо исправить в разлаженном механизме, в зародыше объявляются преступлением и сатанизмом. И тут же, те кто у нас бьют себя пяткой в грудь, называя себя либералами, требуют всем поголовно поменять менталитет, то-есть не просто подавить свободу собственной личности, а уничтожить ее начисто, и вырастить на пустом месте геномодифицированный организм. Если же посмотреть, что пытаются вырастить, то выходит, что человеческое существо, ради его свободы личности, надо заставить холуйствать, приучить уважать не других людей, а наворованное им богатство, загадить ему мозги до потери чувства Родины, превратить из коллективного существа, каковым, собственно, и был человек с тех пор, как он слез с дерева и отбросил хвост, в корыстного себялюбца, готового перегрызть глотку ближнему. Может либералов в роддоме с тоталитаристами перепутали?

Вот ему, Виктору, когда он попал в другой, бериевский, пятьдесят восьмой, никто менять менталитет не пытался, да и окружающим тоже. Все шло как-то естественно. Едой народ себя обеспечил, одеждой, то-есть органические потребности удовлетворил. Что выше органических потребностей? Безопасность. Безопасность страны - армия, безопасность от гопников - милиция, Осодмил, безопасность от болезней - бесплатная медицина, и, и... Ну да, "мой дом - моя крепость". Жилье с нормальными удобствами. Бессемейки, квартиры в сталинках, вип-квартиры в Домах Стахановца. Ради этого трудились. Все по пирамиде Маслоу.
Второе попадание, тридцать восьмой у белых - между ступенями пирамиды. Потребность в еде - Великий голод на памяти - в одежде, в тепле, выше - защита от германского нашествия. И ради этого народ соглашался с репрессиями. С одной стороны, диктат, с другой - все же общественный договор. Странный, недемократический, но - договор.
А что же тогда здесь? К безопасности уже привыкли. Как у нас ошибались в СССР, думая, что народ будет вечно жить памятью о великой победе... Дальше в пирамиде Маслоу - общественные ценности. Дружба, любовь, своя тусовка, то-есть войти в круг людей с такими же интересами.
И вот на этом тут, похоже, и играют, рассудил Виктор. Но играют по-другому, чем у нас. У нас, чтобы быть в своей тусовки, нужны соответствующие шмутки. И по принципу дифференциации штанов начинают строиться дружба и любовь. Та или иная вещь нужна человеку не для того, чтобы просто ее использовать - она еще должна выразить его личность, чтобы его взяли в тусовку. В итоге у нас масса разных вещей, которыми делают одно и то же; различие вещей создает видимость индивидуальности. Главное у нас - не быть, а казаться. Поэтому человек и страется иметь больше денег, чтобы иметь свободу... нет, не свободу быть собой, а свободу казаться тем, кем хочет. При этом бизнес делает его рабом вещей - не тем, что предлагает ему все новые блага, это даже хорошо - а тем, что без вещей в нашем обществе человека нет, как личности.
Здесь же - насколько Виктор успел просечь - в тусовку берут за умение. И даже любят, видимо, за то же, раз у них в кино супергерой - машинист. Конечно, любят не за один профессиональный разряд, но ведь и у нас любят не только за бабки, к счастью. Скажем так: неумеха имеет мало шансов, так вернее. И наоборот, когда у человека золотые руки и голова, будут квартира, колбаса и прикид. И не то чтобы это кто-то изобрел и внедрял, это же наше, природное, из народных традиций, испокон так велось. Поэтому люди в этом необычном СССР работают не только ради еды, одежды, квартиры - для этого достаточно быть ленивым исполнителем - они работают сверх этого для того, чтобы уметь. Уметь лучше других, чтобы занять свое место в иерархии. Чтобы не быть изгоем, чтобы были друзья, уважение, чтобы девушки любили, здесь надо доходить в своей работе до совершенства, изобретать, учиться исследовать. Это еще не то, что рисовали фантасты, но что-то от вековой мечты уже есть, и, самое главное - это можно пощупать. Оставалось только выяснить, почему этого не было у нас, если все так понятно и просто.

"Так. Во всяком случае ясно, что странного в Светлане. Похоже, что кадровики - не ее постоянная тусовка. Как-то интуитивно это ощущается, типа классового чутья. Кстати, о классовом чутье - видать сто лет назад, это чувство своей тусовки было больше развито, вот и определяли по нему, кто чуждый представитель, а кто нет. Хотя, правду сказать, больше определять было не по чем."

- Светлана Викторовна, подождите, "стык" - это вы о чем?
- Ну, стык он и есть стык, как во всех новых учебниках... Ну, вот, программный стык там... меню, кнопочки...
- А, в смысле интерфейс? Вы извините, я привык еще к старым обозначениям.
- Наверное, еще на первых "Наири" работали или "Мире"?
- Да. Как вы догадались?
- Вы несколько раз сказали "рабочая станция". Обычно так говорят о малых ЭВМ вне сети.

Да японский бог, опять эта вечная проблема всех разведчиков, подумал Виктор. Почему-то многие фантасты не описывают другой мир в деталях, то ли считают, что по мелочам все будет, как у нас, то ли думают, что это неважно. А вот и фигушки. Попаданец может проколоться на любой ерунде, даже в тех вещах, которые, как ему кажется, он прекрасно знает.

Когда они, уже к концу рабочего дня, все-таки добили эту кадровую задачу, дама зашла к Кондратьеву, а минут через семь Кондратьев почему-то вызвал Виктора к себе и спросил, что бы он предложил улучшить в таких занятиях. Виктор от неожиданности слегка смутился - Светлана тоже сидела в кабинете - но все же решился сказать прямо и честно.
- Не знаю, может, не совсем этично говорить какие-то замечания по заказчику...
- Ничего, здесь это вполне нормально, - успокоил Иван. Говорите.
- Слишком много времени нерационально ушло из-за того, что на встрече не было такого представителя заказчика, который бы в совершенстве знал сам предмет, сами процедуры, чтобы не рыться в инструкциях. Я ничего не имею против Светланы Викторовны, но она, если я правильно понял, компьютерщик и недавно в этой сфере, а присутствие при беседе еще и опытного кадровика, даже если он совершенно не знаком с электронным документооборотом, сократило бы время в несколько раз.
Светлану, как показалось Виктору, его слова несколько огорчили; но она тут же широко улыбнулась и ответила:
- Да, вы правы... Так и собирались делать, но, к сожалению, у второго человека была срочная работа, начальство загрузило... пришлось ехать одной. Вы уж извините.
- Да нет, что вы! Было очень приятно поработать.
Она попрощалась и вышла. Кондратьев пару секунд стоял неподвижно, затем приложил палец к губам, порывистым движением взял со стола блокнот, вырвал страницу, положив на столешницу, что-то написал на нем фломастером, и показал Виктору.
Тот прочел про себя:

"Не тяните
с паспортом!!!"

- Сейчас уже почти пять, конец рабочего дня и гулянье. - произнес вслух Кондратьев. - И не забудьте к кассиру за дневной, а то уйдет. Так... Эти заметки нам больше не нужны. - с этими словами он бросил листок в пасть шреддера.
- Понял. - улыбнулся Виктор.

"...Почему он боялся сказать вслух? Что-то нехорошее наклевывается. Надо форсировать. Итак, задача: добиться дружеского расположения Инги, чтобы она тут же не сдала меня при расспросах насчет паспорта. Именно дружеского и только. Разбитые сердца, слезы и истерики в планы не входят."
Виктор взглянул на часы. Был еще запас времени для подготовки и обдумывания действий. Рубашка свежая, брюки со стрелкой, джемпер не мнется.
"Что брать с собой? Намеки этого любителя старины ничего не значат. Возможно, эта Инга и не ищет ничего, кроме обычной компании и светского общения."
Все эти интернетовские инструкции по пикапу, на которых постоянно натыкаешься при серфинге, лучше забыть, подумал Виктор, они наверняка могут быть расценены здесь как пошлось и озабоченность. Личный опыт семидесятых-восьмидесятых... все-таки он рассчитан на партнерш минимум лет на десять моложе. Наконец, самое простое - подождать развития обстоятельств, но здесь поджимало время и явно не просматривалось причин для Инги кидаться на шею какому-то неизвестному гастарбайтеру. Особенно если она из тех, кто пользуется Шанелью.
Поразмыслив, Виктор решил остановиться на универсальном советском презенте - коробке конфет, разумеется, шоколадных. Коробки конфет дарили всем - от врачей и преподавателей до друзей, детей и секретарш, так что, в отличие от цветов или коньяка, никакого явного или скрытого сексуального подтекста в них не наблюдалось. Кроме того, есть вдвоем конфеты можно было без всякого повода.
Коробку он взял в том же подвальчике, длинную, вишнево-коричневого цвета, в целлофане, за шестнадцать двадцать.
- Свежие? - на всякий случай спросил он продавщицу.
- А что, теперь где-то дают несвежие? Пожалуйста, вот срок изготовления, можно запросить фабрику, проверить по штрих-коду...
- Нет, это я так... для перестраховки.
- Ну зачем же так говорить-то? Мы стараемся, следим, у нас компьютерный учет вот, замечания, пожелания... первое место по итогам квартала по поиску новых услуг для покупателей...
- Простите, пожалуйста, я не хотел обидеть.
- Ничего. Иные тоже так приходят так, задумаются, спросят по старой памяти. А один знаете даже что сказал? "А мне приятно услышать, что товар свежий". Представляете?

К концу дня природа словно сжалилась над брянцами: ради праздника распогодилось и потеплело. На остановке и в троллейбусе Виктор время от времени озирался, но знакомого "хвоста" не обнаружил. Заметил лишь то, что на новой остановке крыша из гофрированного алюминия ("Как ее здесь не сперли?").
Впрочем, тот чувак никак на специалиста по "наружке" не смахивал. Заметен, физподготовки нет, неосторожен. Если слежка продолжается, то его наверняка сменили. Продолжается кем? Явно это не КГБ, не МВД и даже не сколь-нибудь солидная ОПГ, которая может найти каких-нибудь ветеранов оперативно-сыскной работы или уголовников, опытных по части конспирации. Частных охранных агенств здесь наверняка нет, да и крупных по нашим меркам ОПГ или почти нет. Со звонками тоже - или очень торопятся, и не до изысков, или их мало, вот и вяжутся со всякими лохами. Наконец, вариант - все это паранойя, и привязался случайный нарк.

15. В двух шагах от войны.

К половине шестого он уже был на месте. На входе в парк "Соловьи" фонари по-современному были украшены облепиховыми гроздьями из цветных воздушных шаров и динамик душевно-задумчиво выводил в ритме вальса: "И места помнят брянские про костры партизанские..."
Расклеенные вчера по всему городу афиши обещали митинг с возложением цветов и народное гулянье. Митинг был короткий, и к его началу Виктор не успел; что же касается гулянья, то все, что происходило на широкой аллее до Кургана и рядом, на лужайках, где в реальности Виктора выстроили велодром, было так или иначе заточено под военно-патриотическую тему. Были живые костюмированные композиции, коллективы из Домов Культуры исполняли песни военных лет, причем не только известные, но и такие, что сейчас можно откопать разве что на Совмузыке. Протяжную "Песню брянских партизан" в исполнении фольклорного ансамбля с весьма откровенным текстом - "Под осенним дождем мы врага подождем и растопчем фашистского гада" - сменяла певица в платьице сороковых с плечиками и лирическим фокстротом "Ночь над Ленинградом": тема ожидания любимого с войны была ясна и понятна в разных городах нашей Родины. Рядом примостился книжный лоток; литературы, проясняющий текущий политический момент, Виктор там не нашел, даже какой-нибудь брошюры с судьбоносным выступлением Г.В.Романова, зато было много мемуарно-исторических изданий с зазывными подзаголовками вроде "Впервые публикуются сенсационные документы", книг серии "Военные приключения", в числе которых, между прочим, Виктор заметил элитный богомоловский "Момент истины", и - что особенно его поразило - обилие книжек по боевой фантастике, фэнтези и альтернативной истории.
Полистав несколько произведений этого жанра, Виктор понял, в чем дело: во всех их ГГ, то есть главный герой, был позитивным попаданцем из наших дней, бывшим или действительным кадровым офицером, контрактником, а то и вообще сотрудником госбезопасности, отличником боевой и морально-психологической подготовки, но без качеств супермена. Дальше шло, как обычно: шло описание мира (другого времени, альтернативно-исторического, вымышленной горячей точки или очередного Средиземья), ГГ предлагалось проявить мужество со стойкостью в одном флаконе и выжить в экстремальной ситуации, а потом выполнить какую-нибудь благородную миссию, борясь с историческими захватчиками, вероятным противником, террористами, монстрами, орками или драконами. Попутно читателя ненавязчиво просвещали основам НВП и ГО, разным интересным фактам из истории войн и военного искусства и сообщали ТТХ разных видов вооружения и военной техники. Несмотря на стереотипность, литература хорошо шла среди подростков.

- А вот эта книга Панцева про действительный случай описана, что в нашей области был, - услужливо подсказала продавщица. - Причем про войну. Человек в начале марта сорок третьего попал в другое время, и за счет этого его в Германию не угнали. Еще то ли в "Брянском рабочем", то ли в "Брянском комсомольце" писали.
- Интересно. И где это было?
- Да где-то возле железной дороги.

К сожалению, среди пролистанных Виктором альтернативок не нашлось ни одного пособия "Как выжить и устроиться попавшему в СССР-98". С другой стороны, просмотренное было ничем не хуже той части нашей альтистории и попаданческой литературы, которую можно было бы смело назвать мужским женским романом. Смысл подобного жанра прост, как огурец: хорошо прокачанный главный герой попадает в проклятое прошлое (а в не проклятом ему делать нечего, его там пахать заставят, как нашего героя), где лихо валит всех, учит жить и воцаряется - или, в крайнем случае, его назначают первым придворным мудрецом, но время от времени он все равно кого-то валит, потому как руки чешутся. Данную духовную пищу поедает в основном офисный планктон, компенсируя тем самым отсутствие созидательной деятельности и необходимость терпеть дебилизм сверху и снизу; впрочем, среди данного жанра есть неплохие вещи, которые интересно читать из-за чувства юмора у авторов или они напрямую рубят то, что другие знают, но сказать не решаются. Здесь же в попаданческой литературе глубоких откровений не встречалось, но зато ту же категорию читателей готовили, если надо, реально показать свое мужское достоинство. В бою.

На лужайках играл духовой оркестр - в числе маршей промелькнул и "Типперери", как дань вкладу союзников - расположились военно-исторические клубы, ДОСААФ, а также армейцы в обычной форме защитного цвета и в камуфляжной. В глаза бросились перетяжки: "Армия - лучшая часть страны" и "В армию должен идти тот, кто хочет в ней служить".
"Это как же? Кто не хочет, не должен? Или наоборот, кто не служил, тот должен хотеть?"
Подойдя поближе, Виктор увидел, что форма защитного цвета - это форма НО, или так называемого "Народного ополчения", а камуфляж, собственно, и есть СА.
- Не хотите почитать про ополчение?
Виктору улыбалась девчушка в пилотке и в мини от ушей, протягивая рекламный буклетик.
- Думаете, возьмут?
- Сыну дадите почитать или племяннику. Должны же у нас быть защитники!
Отказаться, когда на тебя смотрят такими глазами, было невозможно...
(Ну может же быть у главного героя хоть какая-то слабость! - прим. авт.)
Виктор полистал буклет: НО оказалась чем-то вроде годовой обязательной учебки, где, впрочем, не тратили время на подметание плаца, а усиленно натаскивали запасников, с распределением по военно-учетным специальностям. После ополчения запасник мог подать заявление служить по контракту, или шел на гражданку, и время от времени его вытаскивали на сборы. Короче, Виктор понял, что Мозинцев насчет обороны сгустил краски. Вломить НАТО было кому. Хотя, конечно, с другой стороны это и усиливало соблазн вломить. В буклете, между прочим, промелькнуло о повышении роли младшего командного состава, на котором, как утверждалось, "держалась старая российская армия".

Если ополченцы на празднике демонстрировали свое умение со старыми добрыми АК-74, то контрактники приковывали к себе внимание допризывных пацанов новинками советских оружейников. Виктор сразу опознал знакомые всем фанатам "Сталкера" "Валы" и "Грозы", помимо которых было и нечто менее известное: какие-то новые сухощавые булл-папы с интегрированными подствольниками, автоматы, чем-то одновременно похожие и на "калаш", и на последние винтовки "Хеклер и Кох", противоснайперка на сошках с мощной, похожей на телескоп, оптикой, которую не разбирали и показывали издали, и еще несколько не совсем знакомых Виктору стрелковых систем. Черная оксидированная сталь и пластмасса манили к себе, как когда-то, в старших классах, на уроке военной подготовки, притягивали к себе всамделишные АКМ и удобно ложащиеся в руку СКС.
В пленочных шатрах стояли тренажеры, где каждый желающий мог попробовать себя в роли водителя танка или БМП, пилота истребителя или боевого вертолета; стоящие вокруг зрители видели результаты попыток на экранах с лазерными проекторами. Графика была где-то на уровне первого "Команча", зато полный реализм - несмотря на непрерывные указания инструктора, воинская карьера часто кончалась при первой попытке взлететь. Тут же рядом крутили боевик о локальном инциденте - нападении войск НАТО на базу советских миротворцев в выдуманной стране, кстати, без шапкозакидательства: скорее, хотели подчеркнуть жестокость и бесчеловечность противника. Кадры, где натовский танк давит автомобиль с беженцами, и где танкист с криком "Йе-хууу!" лупит из крупнокалиберного пулемета по жилому дому, а другой снимает все это любительской видеокамерой на память, показались Виктору до ужаса знакомыми; только в его времени это был не режиссерский ход, а реальность, материализовавшееся предвидение нового передела мира под крики о торжестве идеалов. Кстати, контингент НАТО в картине был набран из населения неких "вновь принятых государств".

Как ни странно, но то, явный запах пороха в этой части праздника особого беспокойства у Виктора не вызвал. В своей реальности он уже привык к тому, что при каждом проявлении слабости России НАТО лезет на восток; но при этом ни немцы, ни англичане, ни французы, вообще никто из той части Европы, которая считает себя наиболее передовой и цивилизованной, не желает елозить мордой по грязи, стараясь при этом сохранить в девственной чистоте и смазке изделие все тех же Хеклера и Коха. В крайнем случае их устраивает вариант пустить ракету "воздух-земля" вне досягаемости ПВО демократизируемой ими страны, ничуть не задумываясь, поразит ли оная ракета военный объект или школу. Больше тротила - больше демократии. Но кто-то должен и контролировать территорию; остаются американские наемники и бывшие страны соцлагеря, национальное достояние которых прибрали так называемые иностранные инвесторы.
В отношении последних, размышлял Виктор, наверное, правильнее сказать, что это просто бывшие страны, потому что если национальное достояние прибрали, то и страны нет, а есть территория, есть местное население, которому определяют по общей глобальной ситуации те или иные условия выживания, и, наконец, есть так называемые политики, которых могут готовить в США, а то и вообще содержать за счет США. Это обходится дешевле, чем держать оккупационную армию, комендатуры и полицаев, да и вообще можно назвать строительством демократии. Обывателю бывшей страны можно внушить, как страшно над ним измывались русские, доведя его до точки кипения; особенно действуют на туземного обывателя рассказы о том, что его небольшой городок мог бы быть столицей мира, если бы не все те же русские дикари.
"Вот на таких лохах НАТО и собиралось выезжать в наши девяностые, и, вероятно, здесь тоже."

Довершали праздничный пейзаж площадки, где демонстрировали рукопашный бой; впрочем, на таких праздниках это есть и у нас. Вообще-то в современной войне бойцы с обоих сторон уничтожают друг друга чаще всего даже не видя друг друга, но, если армия не учит бойца по команде проявлять агрессивность, это не армия. Где-то в стороне гостиницы "Турист", как обещали афиши, проводился даже "спортивный паркур", но идти туда уже не было времени.

"Ну, конечно, праздничег в целом скромнее, чем у нас", оценивающе заключил Виктор, направляясь на другую сторону Кургана, "шествия по главному проспекту нету, митинг небольшой. Но есть фишки с новым оружием, и вообще, если тут Москва не одобряет местные нерабочие дни - а, может, еще и экономии требует для всяких мероприятий - то в целом зачет."

У подножия Кургана, под перетяжкой "Война не окончена, пока не похоронен последний солдат" расположились поисковые отряды с ноутбуками, на котором могли найти каждому данные, где кто похоронен, принять заявление от родственников военнослужащиъ, чье место гибели еще не установлено, а также сообщить любые известные сведения о неустановленных воинских захоронениях.
В средние века все было просто и ясно - вот поле битвы, и там лежат павшие воины. К временам Великой Отечественной полем битвы стала территория целого континета от полярных снегов до субтропиков; воин мог расстаться с жизнью где угодно, и найти его останки физически и захоронить порой становилось просто немыслимой задачей. Людей разрывало на куски снарядами, их тела несли реки при переправе и заглатывали болота, их накрывали каменистые обвалы, наконец, ни в каких бумагах не могло быть отражено, где встречали свой последний час многие из окруженцев. Виктора всегда бесил цинизм тех типов, которые стремились ткнуть в нос России - "вот дескать, какой у вас режим, как у вас относятся к солдатам, у вас до сих пор не всех погибших нашли". Любопытно, что если бы не погибшие, то многие из этих циников или их родители были бы пущены на удобрение для полей рейха; очевидно, то, что ценой неимоверных жертв нашего народа не состоялось физически, каким-то образом для этих лиц свершилось в отношении их духовной сущности. Они мечтали стать удобрением и им стали. Но все-таки народы СССР дали этим особям шанс удобрением не быть.

У эстрады Виктор, естественно, очутился заранее - даму нельзя заставлять ждать - и занял, или, как говорили во времена его студенческой юности, "забил" два места на скамейке. На эстраде, как водится, проверяли аппаратуру, с положенным в этих случаях счетом в микрофон, взвизгами возбуда на весь парк и прочими радостями, доставляемыми зрителям в довесок к концерту.
Инга появилась к началу выступления "Стожаров" с прибалтийской пунктуальностью, все в том же строгом костюме и пакетом, где на всякий случай лежал зонтик. Виктор предложил конфеты.
- Спасибо... - несколько смущенно ответила она, - какая прелесть! Это советские?
- Это брянские.
- Великолепно. Вы, наверное, от меня что-то хотели?
- Просто хотел доставить приятное. А что, разве теперь конфеты предлагают только когда что-то нужно?
- Нет, почему же... Просто вы мне там, на квартире, показались, как бы это сказать... застегнутым.
- Разве для того, чтобы доставить приятное даме, надо обязательно расстегиваться?
- Всегда, - невозмутимо ответила Инга, но тут же добавила: - В известном смысле.

...Читатель, конечно же, ждет от автора описаний номеров этого легендарной группы восьмидесятых, известной не только в городе партизанской славы, но и за его пределами. Но увы! Виктор Сергеевич смотрел не столько на сцену, сколько на Ингу, раздумывая, как же подойти к вопросу о паспорте, и высочайшее мастерство исполнителей осталось для него за пределами внимания. Запомнился только гимн "Цвети, мой Брянск", исполненный в стиле "Пинк Флойд", и чарльстон в диксилендовом стиле.
К сожалению, на сей бесценный подарок любителям старого доброго софт-рока в программе было отведено всего час, а конфеты не бесконечны.
- Прогуляемся по парку? - спросила Инга, когда аплодисменты умолкли. - Здесь сохранилась прелесть дикого леса.
- Когда-то здесь прямо у дорожек росли грибы, - вспомнил Виктор и подумал, не говорил ли он эту фразу уже кому-то в других реальностях.
- Потрясающе! Вы знаете, этот парк, наверное, создавал романтик. Осенью особенно это чувствуется.
Действительно, мягкий шелест осин, нежившихся под желтком угасающего дневного светила, легкий холодок в лицо, мягкий ковер опавшей листвы на давно не метенной алейке, и все это под загадочную вибрацию голоса Пиаф, под ее знаменитое "La Vie En Rose" - что может быть приятней? Особенно когда рядом идет симпатичная стройная дама.
- Сейчас самое красивое время нашей осени.
- Наверное. Такое впечатление, что город освободили только вчера... Только вот праздник сделали несколько суховатым. Почти всем заправляют военные.
- Ну почему же? Например, фантастики и приключений я здесь заметил гораздо больше, чем встречалось на прилавках в мои студенческие годы.
- Печать идет навстречу спросу... А почему бы просто, как за рубежом, не печатать то, что читают? Без всяких планов и регулирования? Ну, оставив государственную цензуру произведений. Хотя на западе нет предварительной цензуры, там есть судебная ответственность за то, что издают.
- Например, за отрицание холокоста.
- Нну.. и за это тоже. Это там что-то вроде "антисоветского".
- Если бы кто-то у нас вздумал отрицать геноцид, люди бы просто покрутили пальцем у виска. Видите? - и Виктор указал за уходившую в сторону от аллеи заплывшую траншею.
- Не поняла. Это канава какая-то. Странно, что здесь много старых канав.
- Это окоп. А там, под деревьями, видите яму? Это от землянки или блиндажа.
- Честно говоря, не обращала внимания. Здесь такие везде, в том числе и внизу. Я думала, это для отвода воды или что-то раньше было построено. Теперь многое понятно... Но все равно, согласись, Виктор, было бы лучше, если бы то, что читать, определяли сами читатели. Ой, простите, я, кажется незаметно перешла на "ты", как в Сети?
- Все нормально, Инга, а то на "вы" как-то... Но понимаешь, книжным рынком управляет не читатель. Им управляет покупатель.
- А какая разница между читателем и покупателем?
- Сейчас поясню. Допустим, среди читателей есть группа, меньшинство, которым нравятся романы про каких-нибудь отморозков, выживших после ядерной катастрофы...
- Прости, я не поняла. Что такое отморозок?
- Ну, это... местное выражение, северное, мне доводилось в командировки на Север ездить... В общем, это человек с отмороженной головой, сумасшедший.
- Интересное выражение. Я раньше не слышала.
- Короче, вот эта группа читателей небольшая, но тратит очень много денег на такие книги.
- Зачем им такие книги? Это субкультура гопников.
"Почему только гопников? Это просто развлекательное чтиво." - хотел спросить Виктор, но подумав, отнес это на счет характерного для некоторых жителей советской Прибалтики желания при удобном случае подчеркнуть превосходство в культуре. "Может, из-за этого она и с мужиками не сошлась. Не это сейчас главное."
- Ну... допустим делать больше нечего, и денег много... А другие читают, скажем, Толстого, их большинство но они берут мало книг, экономят деньги. Поэтому издатели выпускают то, что даст больше прибыли - не будут же они разоряться, верно - то-есть книги, как ты говоришь, для гопников. И другие будут приходить в книжный и видеть литературу для гопников, и в конце концов ее и будут читать. Более того, и писать будут только для гопников, потому что это печатают. Так что вкусы навязывает та часть читателей, у кого деньги, а не большинство.
- Я одного не понимаю - как это гопники могут быть состоятельной элитой общества.
- Я тоже не понимаю как, но понимаю, что могут.
- Ну положим... А цензура худсоветов лучше? С их вечной симуляцией авторитетности, с дутыми иерархиями, регалиями и статусами, которые они сами себе придумывают, чтобы решать, кого им в свой круг пустить, а кого нет? Да и какой от них толк? Маскульт все равно гоняют по сети и читают с экрана, это не антисоветчина. Его только критики ругают.
- Гоняют, читают, но не навязывают же всем.
- То-есть, ты хочешь сказать, цензура - это свобода? Только не надо спрашивать "А что ты против имеешь?" Я ничего не имею, просто мысль интересная.
- Это слишком сложно для моих опилок, как говорил Винни-Пух.

Так, беседуя, они мирно свернули с аллеи на тропу, полого спускающуюся вдоль склона оврага, устье которого в зимнее время использовали для тренировок лыжники. Сзади, со стороны спортшколы за Курганом, послышались выстрелы холостыми: допризывному контингенту продолжали показывать военно-спортивные номера.
- Похоже на настоящие горы.
- А ты знаешь, чуть подальше на склоне есть поляны, и там по весне цветут ландыши.
- Как, прямо в городе? Понимаешь, Рига - это очень, как бы сказать, урбанистическое место, особенно в центре. И мне почему-то казалось, что их из каких-то оранжерей везут. А духи с запахом ландыша, по-моему, уже давно не делают. Я слышала о них, но не встречала.
- Рига - немножко уголок старой Европы. А здесь - новая. Где человек не ушел от природы и живет в этой траве, в этих деревьях, в этом заречном просторе, в этих облакаж, позолоченных уходящим солнцем...
- Ты пишешь стихи?
- Редко.
- Как-нибудь почитаешь? Кстати, ты весь концерт смотрел на меня.
- Это было неприятно?
- Нет, почему же... Слушай, я забыла, у меня фотоаппарат, а я так его и не достала. Хотя артистам не нравятся вспышки. Давай я тебя сниму у этого дерева.
Она достала из сумочки автоматическую мыльницу "Эликон", навела на Виктора и нажала кнопку; легко чикнул центральный затвор, блеснула встроенная вспышка, и тут же над головой у него что-то жикнуло, хрястнуло, и вместе с трухой на него свалилась засохшая ветка.
- Что это?
Он обернулся: наверху на коре обозначилась рваная метка, из почерневшей коры выглядывали свежие желтые волокна.
- Назад. Быстро!
Они побежали по тропе сквозь кусты обратно на аллею: по ней уже фланировали в обе стороны пары под медленно разгорающимися белыми грушами ДРЛ в светильниках.
- Что это было? Снайпер? - переводя дух, произнесла Инга.
Виктор обратил внимание, что Инга то ли еще не успела испугаться, то ли плохо понимала, что произошло, то ли на самом деле имела явно не соответствующе хрупкой внешности самообладание, но только оттенки страха в ее голосе были каким-то нарочитыми: голос не дрожал, лицо не побледнело. Виктор взял ее за руку: она не была холодна. Состояние Инги скорее можно было бы назвать нервным возбуждением и тревогой.
- Если бы снайпер, мы бы уже не разговаривали.
- Может, хотели запугать?
- Тебе кто-нибудь угрожает? Или есть враги?
- Нет. Не знаю, кто бы это мог быть. А у тебя?
- Тем более.
- Почему "тем более"?
- Ну... наверное, попытались бы дать знак, что им надо.
- Кто?
- А я откуда знаю? Никто не угрожал.
- Тогда что это могло быть?
- Например, случайная пуля.
- Оттуда? - Инга кивнула в сторону спортшколы.
- По траектории не похоже. Пуля край оврага не обогнет. Скорее, с другой его стороны. Пацаны могли забрести пострелять. После войны столько тут оружия валялось... Да и сейчас могут тайком выкапывать.
Перетяжка "Война не окончена..." еще трепыхалась на ветру. Инга обратила внимание.
- А это не может быть пуля с той войны?
- Каким образом?
- Говорят, бывают аномалии во времени... Выстрелили в сорок третьем, а пуля попала в такую аномалию, и выскочила сюда.
- Ну, мало ли что сейчас пишут. С чего ты взяла?
- Мне кажется, в этот момент не был слышен выстрел... хотя в овраге эхо, на этом склоне не понять, откуда стрельба. А может, это маньяк?
- Не исключаю. По сводкам таких случаев не проходило? Население не предупреждали? Я же здесь недавно.
- Нет, ничего... Слушай, давай остаток вечера отметим праздник у меня. Что-то не хочется на природу.
- Отлично. Заскочим только по пути в гастроном, что-нибудь прихвачу.

"Вариант первый: идиотская случайность. Вариант второй: Инга все-таки что-то скрывает. Вариант третий, он же не исключает второй: с первых же дней пребывания кто-то начал охотиться. Хотя способы явно дебильные. Главное при попадании в другую реальность - не стать параноиком. Пока не адаптировался к местным, всюду будут мерещится угрозы. А домой к почти незнакомой женщине - это не угроза? Вдруг клофелином напоит? Нет, так точно можно свихнуться. Спрашивать насчет паспорта - или?"

- Слушай, на секунду выскочим здесь! На одну секунду?
- А что случилось?
- Свет! В кооперативе свет горит! Я сейчас.
Действительно, несмотря на поздний час - было уже около восьми - через стекло витрин был заметен свет, струившийся из приоткрытой двери в комнату постановщиков. Оставив Ингу подождать на остановке, Виктор подлетел ко входу и подергал за хромированную ручку: оказалось заперто. Он обогнул дом и взбежал на заднее крыльцо; помещение не стояло на сигнализации, и он смело повернул свой ключ в прорези замка.
- А! Виктор Сергеевич! А мы не знали уж, как с вами связаться - мОбила-то у вас нет.
В комнате постановщиков расположились Надя, Паша и Толик.
- Четвертым с нами будете?
- Да я, собственно, собирался в гости... и денег не сдавал.
- Какие деньги? Это же бета-версия!
- Какая бета-версия?
- Ну, "Народные мстители", дополнение к "Партизанен". А мы в бета-тестеры записаны. Вот такая вещь! Как раз четвертый в команду нужен.
- Да я в гости иду. Меня уже дама ждет.
- Тогда ключи с секреткой не оставите? Я тут недалеко живу, дом тут напротив и за углом. Позвоните с подъезда, я вынесу.
- Конечно. Постараюсь вернуться до одиннадцати.
"Да, часок посижу, а там уж и откланиваться пора."

- Ну как, все в порядке? - спросила его Инга, дожидаясь на остановке.
- Да, отлично. Это просто наши немного подзадержались. Ты, наверное, заждалась?
- Ничуть. Просто взглянула на привычные вещи с иной точки зрения. Европа плохо понимает СССР.
- Это ты насчет того, что говорили на празднике?
- И насчет этого тоже. Гитлер думал, что народ не будет воевать за Сталина.
- Народ воевал за себя. А воевать стадом, без командования невозможно. Думать, что народ мог победить вопреки Сталину все равно, что считать, что наши футболисты могут победить вопреки тренеру, который выпустит самый слабый состав, да еще и поменяет центрфорварда с голкипером. А с чего тебя вдруг это заинтересовало?
- Европа сейчас тоже не понимает СССР. Она думает, что народ не станет воевать за коммунистов.
- Европа воевала ради грабежа и ей нас не понять.
- Жестоко, но правильно... Троллейбус.
"Великолепная черта советского человека эпохи застоя - думать о глобальных проблемах человечества. Впрочем, в ИТР здесь это как-то уже менее заметно. Развившийся мозг заняли мыслями о непрерывном улучшении работы. А гуманитарии пока крутятся вхолостую. А с чего я взял, что Инга гуманитарий? О производстве она пока не говорила. Но еще не факт."

16. Рыба белой королевы.

Дом Инги - серый стандартный пятиэтажник из силикатного кирпича с гастрономом-стекляшкой внизу - стоял напротив аптечного склада по Луначарского. Здесь это было одно из тех мест Брянска, где достаточно было лишь одного шага, чтобы, словно из одной реальности в другую, перескочить из большого города в тихий провинциальный поселок. За углом оставалась шумная Красноармейская с ее потоком машин из Володарки и Фокинки, в который вплетались гул и искры троллейбусов, шлепанье и чавканье грузовиков, что неподалеку от этих мест заворачивали на Карачиж, и, наконец, шелест шин вымытых в пригородном автосервисе столичных легковушек, завернувших в наш город с Киевского шоссе. По Луначарского не было почти никакого движения, а чуть подалее по дремлющему асфальту, покрывшемуся трещинками, днем безмятежно бродили куры из частных домов. В этой реальности на улице еще сохранились старые, квадратного сечения бетонные опоры фонарей, на которых, на острых стрелках из стального листа, были редко развешены ртутные лампы; их череда медленно опускалась в подернутую вечерним туманом глубь оврага.
Гастроном работал с восьми до восьми и уже закрывался.
"Хорошо, в дежурный заскочили" - думал Виктор, отягощенный пакетом с массандровским белым мускатом (интересно, на сколько он в нашей реальности потянет, если здесь за семнадцать тридцать? на две с половиной или три с половиной?) и киевским тортом.

- Ну вот, мы и дома. Я тут одна живу, в однокомнатной. Район тихий, хорошо, когда дома работаешь.
- А где ты работаешь?
- Торгово-экономическим экспертом и аналитиком. Статистика, оценки, прогнозы... Приходится иногда посидеть вечерами.
Домашний интерьер показался Виктору достаточно стандартным. Светлая прихожка. Стенка орехового цвета в общей комнате, что протянулась вдоль стены, противоположным дверям и включала в себя все, от шифоньера до ниш под "Горизонт" с трубкой двадцать один дюйм, видак "Электроника", CD-проигрыватель "Союз", с плазменными индикаторами эквалайзера и микшера (что на самом деле очень удобно, но инофирмы не понимают), и кассетную деку "Маяк" с лентотягой на двух моторах, стационарную и неубиваемую. По остальным стенам были распределены диванчик на двоих, кресло-кровать и стол-книжка, под ногами мягко глушил шаги синтетический палас. На окне за тюлевой занавеской Виктор ожидал увидеть цветы, но их почему-то не было, даже кактусов. В углу за батареей виднелась свернутая витая пара "Домолинии-2".
- А терминал в ремонте? - поинтересовался Виктор.
- У меня нотбук, служебный. По работе приходится часто ездить. Давай книжку расставим.
Она произнесла "нотбук", без привычного "у", скорее с длинным "о". Странно, подумал Виктор, изменилась реальность, и в разговорной речи заимствованные слова складываются по другому. Не "мобИла", а "мОбил" или "мОбел", мужского рода, как и "телефон". Не "ноутбук", а "нотбук"... впрочем, в его реальности эту фигню некоторые вначале называли "нотебуком". А вообще речь здесь намного чище, чем в наших девяностых и позже...
- Наш?
- Импортный. Для совместимости с техникой инофирм. Маленький такой от Ай-Би-Эм.
- С экспортерами приходится работать?
- Иногда на международных выставках, деловых встречах, презентациях. Вот скатерть.
На полу, на месте, с которого Виктор отодвинул стол-книжку, валялась настоящая книжка, для чтения - белая, с бумажной глянцевой обложкой, на которой большими темно-синими буквами было отпечатано "Правда о ГУЛАГе".
- Забыла спрятать?
- Чтобы ты не подумал, что я синий чулок и читаю политпрос?
- Это - политпрос?
- Ну не пособие ж по вязанию. Ой, ладно, хватит о политике, займемся праздничным столом. Все готово, только подогреть в микроволновке.

Блюдо закаленного стекла под прозрачной пластиковой крышкой наполнило комнату слюноточивыми запахами.
- Знаешь, рыбу надо готовить там, где ее выловили, - комментировала Инга, звеня бокалами, вынимаемыми из стенки. Это брасовская форель, из прудов помещика Апраксина.
- Неужели помещика?
- Шучу. Там этот... рыбопитомник. А все это называется - рыба по-мельничьи. А еще у нас наши балтийские шпроты и рыбный салат.
- Настоящий балтийский стол с черноморским вином.
- Подожди, мы кое-что забыли.
Инга поставила на стол массивный стеклянный подсвечник на две круглые приземистые свечи и зажгла их; затем сняла "Союз" с паузы, чтобы из колонок - массивных, из настоящей деревоплиты, обеспечивающей сочность звука - неспешно потекли мягкие, как зыбь на пляже Евпатории, волны хита Хампердинка "Любовью мы живем".
- За что мы поднимем первый бокал?
- В этот день полагается за память. Знаешь, у меня незадолго до этого дня дед погиб как раз в боях за Брянск. Немного севернее, когда Десну форсировали.
- А у меня - тоже в Брянской области, чуть позже. Он был танкистом. За их светлую память!
- За их память. И чтобы никогда не повторилось.

"А, кстати, рыба по-мельничьи - одно из любимых блюд фюрера. Но это не удивительно - Рига древний торговый порт, там сильно влияние немцев в культуре и традициях. Не будем расстраивать Ингу. Мельник не виноват, он слишком вкусно готовил..."

За разговорами бутылка опустела быстро. Вела в разговоре Инга; вклиниться с бытовой темой не то что не получалось, но повода не было; это разрушило бы созданную Ингой идиллическую картину со свечами и Хампердинком. Они обсудили озоновую дыру, подпольно распространяемые на дискетах "Хроники заводной птицы" (которые Виктор понял больше как поваренную книгу), перспективы легализации в СССР симфоник-металла силами группы "Ария"... в общем, у Виктора стали складываться подозрения, что он выступает в качестве чего-то вроде интеллектуального развлечения, хотя и обоюдного.
- А что все-таки "Комаров" обнаружил? - спросил он, когда они перешли на чай с киевским тортом. Торт оказался по-старорежимному сладким, так что сахар в чай сыпать даже не стали.
- Знаешь, все сходятся на том, что распубликовали везде. Из песка торчит каменная пирамидка размером чуть больше чернильницы, поверхность твердая, сходен по составу с грунтом. Интересно, что "Комаров" нашел это на пути к "Соджёнеру", чтобы выяснить причину потери с ним связи в прошлом году.
- Это излучает? Дает какие-то сигналы?
- Ну, я понимаю твою иронию. Все эти теории про внеземной репер основаны только на правильности форм. Да, это похоже на кристалл, торчащий из грунта - точнее, был когда-то кристалл, потом его вымыло, осталась полость, заполнилась породами, их уплотнило, и прочее, и вышел такой монолит. Я читала. Сейчас под этот монолит притягивают за уши все земные аномалии, даже в "Тайных досье" будут снимать, в продолжении.
- "Тайных досье"?
- Ну, "X-files", там Малдер и Скалли. Он же шел в Союзе.
"Блин, а в нашей реальности перевели как "Секретные материалы". Совсем по-другому звучит. Где великий и могучий? "Истина где-то рядом". А может - "Это еще не вся правда", так лучше сказать по-русски?"
- А-а, ну я смотрел еще левый перевод на кассете, так и запомнил - "X-files".
- Еще куча статеек во всяких лежавших около науки изданиях про сдвиги времени, про якобы изменения частоты кварцев на "Комарове", задержки сигналов... Главкосмос все опровергает. А вообще я как вспомню этот наш случай в овраге... Наверное, мы рано отказались от мистики. Кстати, вторая мировая была последней войной магов...
"Ну все. Сейчас дойдет до Аненербе. Как задолбали этим Аненербе."
- Оставим магию для Хогвардса - улыбнулся Виктор.
- Как!? Ты уже читал этот сенсационный роман Ровлинг? В подлиннике?

Виктор вдруг понял, что он все больше начинает запутываться. Слова Инги означали, что "Гарри Поттера" тут либо еще не успели перевести, либо по рукам ходит что-то скороспелое, вроде перестроечных переводов видеокассет.
- Пробовал. Что-то вроде кэрроловской "Алисы" - рай для переводчиков. Лорд Володомор и прочая.

"А эту Ингу, случайно, не КГБ подставило? Как-то слишком быстро это знакомство через клиента развивается. Хотя с другой стороны: я же пришел. Почему пришел? А чего здесь еще делать? Родственных и дружеских связей здесь нет, компании тоже, да и жилья постоянного: выходит, расчет тупой, но верный."

- Володомор?.. Слушайте, а ты не работал раньше журналистом?

"Если она из органов - как-то все стандартно развивается. Попал - привели в хату - подсунули бабу. Уже в третьей реальности. Но, если подумать, это ведь не роман про Джеймса Бонда. В жизни сгенерят по шаблону, если видят, что непрофессионал."

- Нет, не доводилось. Нет.
- Ты так спешно ответил, как будто хотел сказать "да".
- У меня был соблазн зачесть в стаж стенгазету, но я его подавил.

"Судя по странному шмону мобил, тут явно кого-то ищут. Появился новый человек в кооперативе - наверняка стукнули куда надо, и те начали проверять. А если это паранойя? Тогда мне везет, слишком везет..."

- Еще чаю?
- Нет, спасибо.
- Тогда уберем все и будем смотреть телевизор.

"Допустим, не паранойя. Что делать? А ничего не делать. Вести себя естественно, пусть проверяют, видят отсутствие враждебных намерений."
Надо сказать, что Виктора ничуть не удивило предположение, что в этом царстве микроэлектроники и компьютерных сетей за ним могут установить наблюдение таким древним образом, а не какими-то супержучками или путем взлома компьютерных сетей. Уравновешенные женщины - прирожденные аналитики, да и к тому же, как айтишник, он знал, что самое незащищенное место любой компьютерной системы - это человек, и первое, с чего надо начинать взлом компьютера - это поднять клаву и посмотреть, не лежит ли под ней бумажка с паролями.

- Что бы ты хотел смотреть?
"А что, в СССР был большой выбор?"
- Тут по кабелю пятнадцать программ. Спорт, искусство, ретро, познавательный, приключения, юмор и сатира...
- Сказать честно?
- Да, мне бы было интересно знать твои предпочтения.
- Ты удивишься, но сейчас больше всего мне хотелось бы посмотреть программу "Время". Но это было бы слишком эгоистичным желанием, поэтому - на твой вкус.
- Потрясающе, - сказала Инга, присаживаясь рядом и небрежно встряхивая прической; диванчик чуть скрипнул матрацными пружинами. - Сейчас все настолько увлечены поголовным новаторством и борьбой за рационализацию рабочего места, системы управления и мира в отдельно взятой стране, что мало интересуются событиями в этом мире. Люди создают и релаксируют, релаксируют и создают. Совершенствуют машины, совершенствуют порядок, совершенствуют себя. Гондурас никого не беспокоит. Ладно, посмотрим, что по седьмому.
Повелительным жестом она вытянула руку с пультом и надавила резиновую кнопку. Экран "Горизонта" засветился, и на нем показалось аниме на тему гражданской войны.
- А когда-то у нас по дворам ездил автобус - детский кинотеатр, за пять копеек, - задумчиво вспомнил Виктор. - И фильмы, что там показывали, были в таком диснеевском стиле. Помнишь?
- Не помню. У нас не ездил. А сейчас японская волна. Только реалистичности больше. Я переключу?
На девятом шла веселая, абсолютно неизвестная Виктору комедия с Маковецким и Андриенко, пародия на американские ближневосточные боевики. Инга чуть придвинулась к Виктору.
- Слушай, - спросила она наклонившись к его уху, - а из стихов ты бы, наверное, декламировал "Стихи о советском паспорте"?
"Почему она сама спросила про паспорт?" - подумал Виктор, но вдруг почувствовал, что его веки перестали ему подчиняться и неудержимо опускаются вниз. Еще мгновение - и он провалился в какую-то клубящуюся темноту.

17. Всем, кому не предстоят допросы.

Где-то рядом надрывно взвыла сигнализация.
- Черт бы побрал этих автомобилистов!
- А мы спим и не слышим, как у нас угоняют машину. Компания "Витраж плюс" проводит беспрецедентную акцию - окна с усиленной звукоизоляцией по цене производителя...

Мимо Виктора снуют люди, звякают большие, сверкающие хромом, проволочные коляски. Гипермаркет. Реклама сменяется музыкой.

- Виктор Сергеевич! Я вас уже жду.
Седой худощавый человек с аккуратной короткой стрижкой, на вид где-то около шестидесяти. Незнакомый.
- Это я вам звонил. Ринер Анатолий Михайлович.
- Очень приятно.
- Я из РАНН, Российской Академии Надцивилизационных Наук. Хотел бы с вами побеседовать.
"А-а, вот оно что", облегченно вздохнул Виктор. "Одна из самопальных тусовок, либо для придания приличного вида столоверчению, либо для благородного дела продажи мантий, дипломов и попила бабла. Скорее, первое. Пилить бабло много людей не надо."
- Это по объявлению о продаже подержанного мультиверса?
- Нет, я серьезно.
- Серьезно я уже ответил.
- Подождите. Мы получили приличный грант.
"Третье. Разводка на бабло."
- Под этот грант у нас была разработана программа, которая спайдерит Инет, анализирует сообщения на форумах и в блогосфере, и регистрирует мгновенное изменение мировоззрения автора. В сорока пяти из пятидесяти девяти обнаруженных случаев это было вызвано кражей или переуступкой ника. Семь случаев вызваны идентификацией с психологическим комплексом по Юнгу, четыре - нечеткостью Я-концепции, три случая проверяются, один из них ваш.
- И что же у меня? Комплекс или нечеткость?
- Ни то, ни другое. Два случая похожи на последствия нормальной социально-психологической адаптации к иным условиям в течение нескольких недель, сжатые до одного дня или меньше. Более глубокий анализ показал, что эти условия близки к периоду советской индустриализации России, но не в период войны.
- Очень интересно. Короче: какую награду обещают за участие и сколько надо вложить. Больше десяти рублей не дам, я жадный.
- Я понял. Мы не аферисты и ваши деньги нам не нужны. Давайте так: вы считаете меня за сумасшедшего - а то, что я буду вам говорить, формально дает вам право так считать. Вы не возражаете, ибо с сумасшедшими, как известно, не спорят.
- Ну, если вы так хотите...
- Итак: вы дважды были в прошлом, в двадцатом веке.
- Был. Мед, пиво пил. У моря видел дуб зеленый.
- Если вы были дважды за такое короткое время - это не случайность.
- Несомненно. Два случая - тенденция, три - диагноз.
- Если вас отправляли в прошлое дважды, то весьма вероятно, что отправят и в третий раз.
- Ну что ж. Бог троицу любит.
- Не пора ли что-нибудь и для нашей реальности сделать?
- Что мешает?
- Я имею в виду конкретно: выяснить в прошлом рецепт построения коммунизма.
- Ого! А смысл? Анатолий Михайлович! Ну кто еще, после того, что было, может верить в коммунизм? Кому он здесь нужен, этот рецепт? Владельцам этого гипермаркета? Да ни одна партия сейчас коммунизма не строит. Ни одна.
- Это единственное, что мы можем противопоставить глобализации. Вот что вы можете предложить? Русский ислам? Так основные святыни окажутся вне России. А коммунизм универсален. Да и это уже наш вопрос, зачем. От вас только способ нужен. Технология.
- Угу. Так что взять коньяк в пуху, растворимую сноху? Ну вы хоть адресок магазина укажите. А то припрусь я к Марксу, он бороду почешет и скажет - "Да я и сам без понятия".
- Виктор Сергеевич... На космических зондах ставят пластинки - послания инопланетянам без почтового адреса. А вдруг? Это же шанс человечества. Вдруг попадете в коммунистическое общество?
- Слушайте, - не выдержал Виктор, - да не верю я в эти общества. Уже сколько строили, и одни общества, и другие, и что получалось? Ничего, ни коммунизма, ни социализма, ни рыночного общества, оно, говорят, у нас все время не то... У нас даже кризис не может кончится, у нас демократию двадцать лет строят и все на форумах читаешь, что нет демократии! Все подсовываете выбирать из каких-то измов, будто пришел штаны покупать, а вместо штанов батарейки предлагают и китайский подсвечник, а человеку штаны нужны! Извините, накопилось. Всего доброго.
- Ну что ж, - пожал плечами Ринер, - по крайней мере, честно. Жму вашу руку на прощанье.

Он протягивает ладонь. Что-то царапает кожу руки Виктора у большого пальца - заусенец ногтя, наверное. Ринер еще что-то говорит, его губы шевелятся. Почему не слышно? Больше ничего не слышно...

- Виктор! Просыпайтесь!
"Что? Это сон... Какой глупый сон. Я был снова в своей реальности. Вообще, где я?"
Виктор разлепил веки. Он сидел на том же диване в квартире Инги, накрытый толстым шерстяным пледом, под затылок была аккуратно подложена небольшая подушка.
"Черт! Это я тут до утра проспал!"
- Прости, я, кажется, задремал... вроде бы вино и не было крепким...
Инга рассмеялась.
- Ты что, подумал, что был пьян? Ничуть. Мускат был легче газировки. Это, как тебе сказать... Вот накопилось у человека нервное напряжение, а потом он попал в домашнюю уютную обстановку, и его сразу отпустило. Я не хотела тебя будить, ты был тихий и очень домашний.
- Наверное, я тебя здорово стеснил?
- Напротив. Все было очень хорошо. Я посмотрела кино и разложила кресло. Знаешь, было такое чувство, что с этой осенью пришло что-то хорошее... устоявшееся, чего не хватало. Я поставила чайник. В ванной я поставила в стаканчик одноразовые станки - когда-то брала для одного человека... он сюда уже никогда не придет, а они лежат.
- Ты прекрасный человек, Инга.
- Мне это часто говорили. Мойся, и идем доедать торт.

Так, если меня не ошмонали и подкинули к дверям милиции, то вчерашние опасения насчет клофелина бред и паранойя, подумал Виктор. По крайней мере в своем изначальном виде. Но человека можно усыпить, чтобы просто проверить карманы.
Какие основания причислять Ингу к секретным сотрудникам? Первое: большинство женщин, искавших знакомства с Виктором в других реальностях, связаны со спецслужбами. Тем более, что в тридцать восьмом, с точки зрения тамошних дам, он смотрелся как тридцатипятилетний мужик с ростом сто девяносто и последствия неудивительны. Второе: странные вещи вроде нынешнего засыпания или выстрела в "Соловьях". Кстати, выстрел был поводом пригласить Виктора домой. Хорошим поводом: страх привести незнакомого мужчину сильнее страха остаться одной. В этих случаях обычно идут ночевать к подруге... а, стало быть, такой подруги нет? А на всякий случай... Да, на всякий случай можно усыпить. Но тогда органы ни при чем. Тогда это что-то в духе Агаты Кристи. Кстати, тогда обязателен труп. Вот только чей?

Виктор посмотрел на себя в зеркало.

"Нет. Какая Агата Кристи в Брянске?"

- Я заварила чай с мятой. Ее здесь выращивают дачники. Конечно, можно взять и в гастрономе, но мне ее показалось как-то более непосредственным. А вообще на дачах стали меньше выращивать продуктов. Больше цветы, специи, или что-то экзотическое... Разве что для того, чтобы поесть что-то свежее с грядки.
Сон, черт возьми, какой-то странный сон, думал Виктор. Может это он вспомнил то, что было перед переходом, когда спал? Но как тогда отделить воспоминания от сновидений? Допустим, это все воспоминания. Тогда ясно одно: направил его сюда явно не этот мужик, как его... Ринер. Но полагал, что направят. А вот с царапиной, тогда, точно он. И что это? Яд замедленного действия или инфекция, чтобы заставить что-то сделать за противоядие? Но тогда кто-то должен сообщить условия, а время идет, и никто на связь не вышел. Вариант второй: хотели ликвидировать, как человека, который узнал слишком много, но обломилось. То ли яд не попал, то ли этот Ринер просто шизанутый и вообразил, будто вводит яд. Ладно, пока ничего не происходит, не будем себя накручивать. Что еще? Он что-то говорил после этого. Почему не запомнилось? А-а, вот еще интересный вариантик: введение в транс химпрепаратами, затем внушил, чтобы все забылось. А теперь, значит, всплыло. Не так паршиво, как второе и первое. Будем надеяться.

Виктор так ушел в свои мысли, что, прощаясь с Ингой, машинально чмокнул ее в щеку. Инга от неожиданности вскинула брови, но смущения не показала.

Ясное утро обдало Виктора неожиданным холодом; на сонном одеяле травы на газонах серебрилась свежая роса. Вымытый ключевой водой свежего ветерка купол неба тонким шрамом прямо вдоль проспекта Ленина пересекал инверсионный след самолета, люминисцентно-голубой над стройной, устремившейся ввысь стеллой на Площади Партизан и розовато-белый, как крем на пирожном - над раскрытой книгой гостиницы "Брянск". В прозрачном воздухе, словно горчинка в бокале "Саян", был растворен все тот же легкий запах сжигаемой листвы, знакомый с детства неистребимый аромат нашей городской осени.
Над сквериком у угловых домов Виктору бросилась в глаза перетяжка:

"Агата Кристи в Брянске".

"Только вспоминал... Правда, не ту. Интересно, что они сейчас и здесь поют? "Последний подвиг Евы Браун"? Или, наоборот, что-то созвучное духу?"

Приехал Виктор даже, пожалуй, немного рано - за полчаса до рабочего дня. Служебная дверь уже была открыта, на асфальтовой дорожке возле газона, где пламенели последние осенние цветы, стояла песочно-желтая, как американские такси, машина, с широкой лиловой полосой и надписью "Милиция".
Виктор спокойно обошел машину, поднялся на крыльцо и толкнулся в дверь. В конце концов, при всех возможных вариантах действий, в этом случае он меньше всего вызывал подозрения.

- Виктор Сергеевич! Пройдите сюда, пожалуйста! - сразу же позвала его Полина из-за приоткрытой двери кабинета.
Виктор вошел. За конференц-столом сидел и заполнял бумаги человек лет под тридцать в милицейской форме. Полина нервно прохаживалась перед окном, теребя пуговицу.
- Проходите, проходите, присаживайтесь, - сказал он, когда Виктор приблизился. - Я Клебовский Никита Михайлович, следователь следственной группы МВД, вот мое удостоверение. Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество.
- Еремин Виктор Сергеевич.
- Вы сотрудник кооператива "Коннект"?
- На данный момент нахожусь в процессе трудоустройства на работу.
- Временную или постоянную?
- Имею намерение устроиться постоянно.
- Где проживаете?
- Временно, до поиска жилья, в подсобном помещении данного кооператива, сегодня заночевал у знакомых.
- У нас пока нет общежития, - пояснила Полина, - вот и разрешили. Если это нарушение...
- Да нет, какое тут особо нарушение, - возразил Клебовский. - Если товарищ Еремин, как вы подтверждаете, намерен трудоустроиться на постоянную, как он говорит, работу и иметь определенное место жительства - это хорошо. Вот если бы он тунеядствовал или скрывался - это было бы хуже.
Клебовский вытащил из нагрудного кармана формы визитку и протянул Виктору.
- Знаете, как тут с бюрократией бывает? Пока не пропишут, не устроишься, пока не устроишься, не пропишут... Если трудности будут, звоните или заходите ко мне, посмотрим, чем могу помочь.

Еще один рояль, подумал Виктор. Хотя, может, просто задабривает. А если задабривает, значит, чего-то хочет.

- Скажите, Виктор Сергеевич, знаком ли вам Штыра Петр Трофимович?
- Знакомых с такой фамилией у меня не было.
- Хорошо. Узнаете ли вы человека, изображенного на этой фотографии?
Он положил перед Виктором две распечатки на лазерном. На обоих из них был тип, который позавчера увязался за Виктором на вокзале.
- Да. Этого человека я видел вчера на Верхней Лубянке, по дороге к Дуки. Мне показалось, что он следует за мной, я пропустил его вперед. Больше я его не видел ни позже, ни раньше.
- Почему вы решили, что он следует за вами?
- У него был вид, похожий на наркомана, это внушило подозрения.
- Понятно. - Клебовский потер подбородок. - Вам уже рассказали о происшествии?
- Нет, я только что зашел и меня позвали.
- Так... Гражданин Штыра, ранее привлекавшийся за употребление наркотиков, этой ночью в четыре утра взломал замок задней двери кооператива, что установлено по дворовым камерам наблюдения, проник в помещение бытовки и скрылся до прибытия наряда милиции.
"Ффууу... Хорошо, что в отдел постановщиков не залез, у меня там блокнот с шифром ячейки под видом номера телефона"
- Сейчас мы пройдем в бытовку, где работают наши коллеги, и вы посмотрите, не украли ли у вас какие-то вещи.
- Да у меня там и красть нечего.
- Посмотрите. Даже если самую мелочь, пуговицу унесли. Это может быть уликой. Да и еще вот что: если будете ходить по Верхней Лубянке и случайно увидите гражданина Штыру, не подавая вида, пожалуйста, сообщите нам. Он раньше проживал в районе Первой Школы у своей сожительницы. Специально там не светитесь, а если так, по пути.
- Хорошо. Обязательно обращу внимание.

Когда протокольные вещи были закончены, Виктором охватило двоякое чувство. С одной стороны, было не совсем ясно, почему от него так и не потребовали документов, удостоверяющих личность. С другой стороны, при отсутствии факта хищения - а из разговоров сослуживцев Виктор узнал, что ничего не украли и, кроме вскрытия замка, иного ущерба не нанесли, особо расследовать было и нечего. Дворовая видеокамера кооператива зафиксировала, что входил один Штыра, порылся и сбежал. Почему этот нарик не прихватил с собой хотя бы магнитолу, понять было трудно, как и то, почему перед видеокамерой он колготки на голову не натянул или вроде того. Впрочем, он мог и не соображать, что делает. Теперь, судя по фразе Клебовского, Штыра в бегах.
"Может, даже, этого придурка тут и ловят", подумал Виктор.
- Вы никуда отъезжать не собираетесь? - спросила его Полина Геннадьевна после допроса.
- Пока абсолютно никаких планов.
- Предупредите заранее, если что-то. Мало ли что на вас подумают, если внезапно съедете. И с паспортом, пожалуйста, не тяните.
- Ну что вы! Я же не собираюсь вас подводить.

Как только Виктор отошел от Полины, на него буквально наскочил Зеленков. Выглядел он довольно взволнованно, даже бордовый галстук немного съехал на сторону.
- С вами уже закончили? Сейчас надо срочно в БИТМ к Столкину. Во-первых, там не надо допуска, во-вторых, от нас туда ездила Галя Щуковец и говорит, что там что-то не совсем понятное.
- Непонятное в чем?
- Непонятен объект. Не буду пересказывать, лучше посмотрите свежим взглядом.
"Похоже, боятся неприятностей и дают дохлую задачу. Ну намекнули бы прямее, я не обидчивый. Но съездить надо. Терять нечего, и вдруг полезные связи объявятся. Как-то уже все равно, узнает там меня кто, не узнает. Может, даже лучше, если узнает."

18. Стройбат из будущего.

- Итак, напомню исходные данные... Галерка, не шуметь, сейчас сюда пойдете рассказывать! Значит, исходные данные. Год одна тысяча восемьсот девяностый, задача внедренного от нас прогрессора - развить отечественный автопром. В серию предлагается запустить следующую машину. Четырехцилиндровый ДВС рабочим объемом полтора литра, верхнеклапанный, верхний распредвал. Блок цилиндров чугунный с алюминиевой головкой. Карбюратор, зажигание электрическими свечами, распределение зажигания механическое, бензонасос от распредвала. Теперь кузов: сварной, на кованой раме. Продольные рессоры, тормоза гидравлические барабанные, подвеска шкворневая. Колесные диски стальные, штампованные, покрышки пневматические... простите, шины пневматические, оговорился. Цвет, салон значения не имеют. Ну что ж, Камшевский, теперь рассказывайте, как вы оцениваете данное решение.

Камшевский был парень слегка раздолбайского вида, в мягкой серой куртке на "молнии" и вертикальной надписью "Байкал", свелоголубых джинсах и кроссовках. Он взял у препода пультик от лазерного проектора и встал у экрана.
- Значицца, так, - он кашлянул, - мне в этом прожекте больше всего не нравится двигатель. Бензин в конце девятнадцатого века в России вещь дорогая, дефицитная. Автодизель - это, как, его, здесь утопия. Предлагаю калоризаторный двигатель на сырой нефти, его как раз через год изобретут. Значицца, все электрическое убираем, без него даже проще. Так...

- Рама, кузов...
- Рама, значицца... Двигатель у нас тяжелый выходит, то-есть все остальное легче надо. И кованая рама - это непроизводительно, листого проката мало, да и от славяновской сварки кузов поведет. Чего делаем. Берем компоновку от "Татры" - хребтовая рама в виде трубы. Бесшовные трубы братья Маннесман как раз в это время катать учатся, можно продвинуть. Соответственно две рессоры поперечные, дифера нет, как у "Татры". Теперь кузов. В России лес дешевле металла. Значит, чего? Фишер уже машину для лущения шпона изобрел, бакелит делать можно, значицца продвигаем бакелизированную фанеру и делаем кузов в форме яйца...
Аудитория оживилась.
- Не хихикаем! Сейчас следующий кто-то пойдет рассказывать!
- Делаем форму кузова... ну, как у самолета. Тормоза колодочные, дисковые, по нашим дорогам и Шумахер больше сорока не выжмет. Колеса деревянные, продвигаем дельта-древесину. Выходит дешевле, под массовое производство, и с ремонтом без проблем, хоть в кузне.
- Ну, с кузней вы переборщили. А вот бакелизация древесины - мысль. Это вообще может дать толчок российской экономике при тогдашних объемах торговли лесом.
- Да, и еще кок-сагыз развести надо, потому что каучук понадобится, а синтетический еще не потянем.
- То-есть Россия еще и экспортер каучука на какое-то время? Вот видите, как работа над конкретной машиной позволяет решить задачи продвижения экономики страны на мировые рынки... Так, не вижу активности аудитории. Дитова Светлана, пожалуйста.

- Мне кажется, Сергей Вениаминович, - быстро затараторила худощавая веснушчатая девчушка, - что массовый выпуск легковых автомобилей в это время еще не назрел, нет спроса. Уровень жизни людей невысокий. Мне кажется, что в этот период нужно ускоренно развивать производство группы "А" для создания на селе, где живет большинство людей, развитой инфраструктуры, хороших дорог, а для этого выпускать грузовики и дорожные машины, а также трактора... Путем аграрной реформы ускоренно кооперировать мелкое крестьянство и реконструировать помещичьи хозяйства в госагрофирмы по опыту Ленинградской области.
- Ну... это вы заскочили уже в чистую экономику. Мы пока рассматриваем вариант, когда личный автомобиль за счет чего-то там востребован, и говорим о технике и технологии, а экономика уже производное. Кто хочет дополнить? Рук не вижу. Вот вы, пожалуйста...

- Ну, как вам наш семинар? - спросил Виктора в уже опустевшей аудитории мужчина, внешность которого сочли бы во всех отношениях заурядной, если бы не рыжеватые волосы и шкиперская бородка - он и был Сергей Вениаминович Столкин, доцент кафедры инженерной психологии и инновационного менеджмента. - Или вы хотите спросить, зачем в БИТМе готовят прогрессоров, засланцев в другое время?
- Ну, если звезды зажигают... Я понял так, что вы хотите таким образом показать, что конструирование машин, выбор их решений, определяется той технологией, по которой их могут делать, и абсолютно прогрессивных решений нет.
- Абсолютно правильно. Но это - не все. Понимаете, я хочу вообще исключить вообще из мышления специалиста слова "мы не умеем", "мы не хотим", "ничего не изменится". Знаете, зачем в пещерах первобытных людей рисовали зверей, пронзенных копьями? Убив изображение добычи в пещере, человек готовил себя, чтобы сделать это в жизни, на охоте. Ну и вот тут мы меняем воображаемое прошлое, "убиваем рисунок добычи", чтобы потом изменить будущее. Инженер привыкает видеть настоящее глазами человека будущего, и тогда видно несовершенство настоящего. Инженер, специалист, квалифицированный рабочий должен понять, что он - не современник тому, что есть! Он оттуда! Он попал сюда из будущего! Которое лучше, совершеннее! И он должен понять, как, используя имеющиеся средства, это прошлое, которое он видит, приблизить к своему будущему, которое внутри него, в котором он остался умом и душой!

- А чем мы вам можем в этом помочь?
Столкин не успел ответить: дверь открылась, и в комнату вкатился невысокий, полноватый, но очень живой преподаватель лет сорока, Виктору незнакомый.
- Серег! Слушай, у тебя сигареты не найдется?
- Так вы же бросили.
- Ну, бросил, бросил, а...
- Нет. Только жвачка от курения.
- Жвачка и у меня есть. Слушай, а кто это с тобой? С завода?
- Нет, это с коооператива насчет "Кассандры".
- А, понятно... Григорий Семенович Бобыкин, кафедра робототехники.
- Еремин, Виктор Сергеевич, постановщик.
- Очень приятно. Случайно не курите?
- Увы.
- М-да, кругом шестнадцать... Слушай, - робототехник снова обратился к Столкину, - я, наконец, понял, зачем мне нужно строить этот двухэтажный коттедж в Бежичах.
- И зачем?
- Чтобы приехать домой и нормально поработать. В своем кабинете, с большими окнами в сад, где цветут хризантемы. Тогда можно получить полную отдачу. А Суходольцева надо срочно клонировать, а то зашьемся. Сейчас по новым минским темам пашем, как в войну.
- Клонировать людей из будущего - вот как раз с товарищем и занимаемся... А чего, еще ХД подвалило?
- Спрашиваешь! Ты же знаешь, что Союз, в отличие от Китая, не может использовать много дешевой рабочей силы. Смысл социализма тогда теряется. Так что вся надежда в этой гонке на роботов и их удешевление.
- Ну и как, у нас есть хоть какие-то шансы? Если учесть, во сколько обходится нам роботы и во сколько им - говорящие орудия из Юго-Восточной Азии?
- Да есть кое-что... У нынешнего капитализма одна слабость - рост издержек на продвижение продукта и доля этих издержек в стоимости. У них, по сути дела, скрытый хронический кризис перепроизводства, и то, что они выигрывают на дешевой рабсиле и высоких технологиях, они потом спускают на рекламу, общественные связи, разные приемы вытеснения конкурентов. Ну и потом дешевые азиаты кормят евросов и янков. Да, кстати о Штатах: недавно во внешсети наткнулся на мыло Талкевича, списались.
- Это что в Израиль катанул? А для этого всем тут пиво ставил, чтобы ему антисемитские письма присылали?
- Ну да. Чего-то у него там с родословной не совсем вытанцовывалось, так он хотел как жертва преследований. Но ему там не понравилось, пишет, евреев много. Теперь в Штатах.
- Как жертва Ку-Клукс-Клана?
- Хрен знает. Но там ему тоже не нравится. Злой страшно.
- С работой не повезло?
- Нет, он устроился на какой-то там электроникс корпорейшн... Но понимаешь, вот он уезжал и думал - все, у него там дом будет, машина, и рулон туалетной бумаги, а здесь, значит, ему будут все завидовать. А фиг там. Здесь он теперь без разницы, был он, не был, бывшие коллеги работают, чего-то своего добиваются... А фастфуд, он, знаешь, для пищеварения вреден и рулон быстро кончается. Вот теперь и бродит по открытым форумам, на Союз дерьмо сливает.
- Да этим там много страдает...
- А, кстати, рассказывал, чем завершилось с тележкой на МЭКР-280ТК?
- Это где на Новокузнецком ось вот так наискось полетела?
- Да. Вот я говорю - всегда надо в смежные отрасли заглядывать. Тепловозникам это, представляешь, полвека известно, и называется автоколебания при боксовании, ну это, как пальцем по мокрому стеклу водишь. Мы там допплеровские датчики поставили и придушили боксование на корню. Все, нет проблемы. Ладно, отвлек я тебя... Побежал. Всего доброго!

- Да, так, собственно, насчет "Кассандры", - продолжил Столкин, - идея как раз в том, чтобы создать экспертную систему для выбора конструкторского решения на основе не существующих технологий, а которые будут созданы завтра. Все это надо для концептуального проектирования.
- А как же мы узнаем, какие технологии будут завтра? - удивился Виктор.
- А-аа, в этом-то вся соль. Технологии в будущем появятся те, в которых есть острая потребность сейчас. Эта потребность возникает из невозможности изготовить известными человечеству средствами часть из требуемых продуктов. Таким образом, если мы в концепт-проекте исходим из технологии завтрашнего дня, то такое проектирование повлияет на технологии завтрашнего дня, из которых мы исходим, и так далее, такая вот обратная связь. Понятно? Не совсем? Вот у меня тут на дискете некоторые наработки...

Виктор понял, что его приключения в девяностых начинают плавно перетекать из раздела "Альтернативная история" в раздел "Научная фантастика". И вообще, все, что он видел, очень хотелось назвать утопией, но как это назвать утопией, если это - реальность?

Когда он вышел из БИТМа - а точнее, из предвоенного Чертежного корпуса, подновленного и подкрашенного, откуда часть старых кафедр была переселена в Красный, а освободившиеся площади были заново перекроены гипсокартонном и заселены экспериментаторами, задача казалась ему уже не столь тупиковой. В принципе, можно было взять за базу "АСНИЛ-3 Знания" и прикрутить кое-что из столкинских алгоритмов, которые сам Столкин, в силу привязанности, пытался реализовать на Паскале. Также надо было врубиться в ЯГО - язык создания динамических веб-страниц, который тут развивали в опережение будущему королю сайтовых движков PHP.
"Может, у них действительно, какие прогрессоры работают? Хотя с языком движков понятно - потребность возникла раньше. Вон в нашем девяносто восьмом у нас в Брянске умельцы делали дизайн сайтов лучше, чем у тогдашних штатовских. Просто кому это было нужно в условиях нашего развала - сразу создавать мощные веб-дизайнерские фирмы с филиалами? Где рынок сбыта, если на многих заводах просто не то что Интернет - электронной почты не было? Кто в это инвестировал бы тогда? И вообще, много ли у нас вкладывают в крупное отечественное производство, а не в рога и копыта и торговые сети?"

БИТМ в этой реальности изменился даже больше, чем в нашей. Военная кафедра была существовала, но была отселена на территорию возле Стальзавода, на место выведенной из города воинской части - теперь там был создан объединенный центр военной подготовки запасников для нескольких вузов и техническая база НВП школ, ПТУ и техникумов. Вместо белого административного корпуса, появившегося в нашей реальности, к Старому Корпусу была сделана трехэтажная пристройка из красного кирпича все в том же стиле русского модерна, похоронившая под собой бывшие гаражи военки и кремлевской стеной замкнувшая здание корпуса на 22 Съезда: министерство удалось убедить, что храм науки должен внушать также и своим видом. Первая общага, длинное здание в духе конструктивизма, пересекавшая наискось двор на углу, была снесена, и на ее месте буквой "Г" выросла белая девятиэтажная студенческая общага строгих очертаний для экономии места. Двухэтажная столовая переселилась в первый этаж выросшего на ее месте, между Второй и Третьей общагами высокого Дома Преподавателей; к домикам у футбольного поля, очевидно, тоже собирались подбираться и разместить там что-то основательное.

Голубое, развеявшееся к обеду небо, теплый осенний полдень двадцатого столетия и тихий шорох опавших листьев на брянских тротуарах, которые не слишком спешили мести дворники, создавали у Виктора какое-то светлое, ностальгическое чувство возвращения в студенческие годы. Казалось, что он только что отсидел последнюю пару на лекции, и теперь можно с легким сердцем и спокойной совестью сводить знакомую чувиху в кино, а потом посидеть с ней вместе на скамейке в Пушкинском парке, думая попутно, у кого содрать курсовик.
Оказывается, как прекрасно взять и начать все заново, подумал Виктор. Начиная новое, мы неизбежно оставляем свое прошлое, свои былые трудности, неудачи и даже болезни. Мы вновь возвращаемся к себе, восстанавливаем свою душу и тело. Если бы наша страна, а еще лучше - все пятнадцать республик бывшего Союза - вдруг смогли бы, погрузившись в захватывающую новизну, забыть о своем прошлом, оставить вся и всех, что напоминает нам о прошлых болячках и неудачах - не было бы это началом пути к их восстановлению? Не потому ли над нами вьется стая назойливого гнуса, который денно и нощно зудит о наших исторических болячках и неудачах, потому что хочет видеть нашу страну больной? И не пора ли сдуть эту стаю репеллентом, чтобы увидеть за этим зудом наши удачи и расцветы - хотя бы временно, ради исцеления нашей страны?

19. Вроде зебры жизнь, вроде зебры.

- Не слышали? Нашли этого, что ночью дверь взломал. - окликнула его Вика, когда он, вернувшись из Бежицы, входил в зал работы с клиентами через переднюю дверь.
- Поймали?
- Нашли тело.
- В смысле? Его убили, что ли?
- Написали сейчас на ресурсе, где хроника МВД, что обнаружили в овраге, в Судке, в районе улицы Вали Сафоновой, то-есть в нашем районе. Признаки смерти от передозировки наркотиков. Время смерти между пятью и шестью утра. При нем обнаружены инструменты для взлома. Ну, обращаются к населению, просят заявить, кто что видел. Во как бывает.
- Странно.
- Почему странно? - удивилась Вика.
- Если у него была доза, зачем он сюда лез? Или он за час еще кого грабанул, купил у кого-то дозу, ширнулся и отдал концы под кустом?
- Откуда вы знаете, что под кустом? Тоже читали?
- Я не знаю, я овраг знаю, там везде кусты.
- Ну и что? Может, он в бытовку сунулся уже под этим делом, когда ничего не соображал. А потом еще накатил.
- Может. Кто их разберет, этих нариков.
- А вам звонили в отдел. Женщина, - многозначительно добавила Вика.
- Неужели? В наше время женщина, которая звонит, а не связывается по сети - редкость.
- Не всегда. Например, если не по работе и из автомата. АОН определил автомат у общаги строительного техникума. Где кольцо "тройки".
- Интересно. Может, из родственников кто паспорт подвез?
- Не знаю. Ничего не просила передать, сказала, еще позвонит.

-...Ему позвонили где-то сразу после обеда. Он узнал голос Инги.
- Здравствуй. Что, у тебя там из-за отсутствия какие-то неприятности?
- Никаких неприятностей. Обычное дело, торчок сигнализацию нарушил.
- Какой торчок?
- Ну обколотый или обкуренный... Я-то откуда знаю?
- Ты так спокойно говоришь? Наркоманы уже свободно по городу по ночам шастают, они же что угодно могут сделать?
- Этот уже ничего не сделает, он коньки отбросил.
- Что? Тебя плохо слышно, говори яснее!
- Ну помер он, уже на сайте... на ресурсе МВД появилось.
- Что?.. - неожиданно резко воскликнула она. - Ладно, хорошо хоть у тебя спокойно. Кстати, ты в курсе, что сегодня в Художественном последний день выставки Дятьковского хрусталя?
- Обожаю хрусталь. Сходим после работы, перед закрытием?
- Да, сегодня я свободна. Жду в шесть у входа. Пока!

Так, с кольцом "тройки" все ясно, рассудил Виктор. Как раз рядом вход в Художественный. Инга не воспользовалась мобилой. Почему? Возможно, операторы еще дорогие, дороже таксофонов.

Вторая половина дня принесла с собой тревогу. Вернулся из командировки некто Росинов - он ездил в Киев по поводу рамочного соглашения со "Светочем". Дело шло к слиянию фирм, что обещало выход на крупные заказы союзных агенств и расширению "Коннекта". Все было бы хорошо, но помимо этого Росинов принес весть, что в поездах начали ни с того, ни с сего проверять паспорта; ничего внятного по этому поводу, кроме туманных намеков на обострение международной обстановки, не объясняли. Чтобы не дергаться и не выдавать себя, Виктор полностью ушел в работу.
В отличие от хакеров, о постановщиках не пишут романов, тем более фантастических, хотя работа постановщика не в пример интереснее и увлекательнее. Если отвлечься от киношных мифов, хакер просто сидит за компом и азартно занимается очень нудной работой; возможно, только непонятность этой работы окружающим создает вокруг хакеров загадочный ореол. Постановщик же работает с людьми и погружается в глубину их отношений, как сценарист сериала и агент разведки в одном лице. То-есть, ему вначале, надо, как агенту, погрузиться в глубину моря житейского в лице отдельно взятой бизнес-структуры и понять действующие в ней явные и тайные пружины, а затем, подобно сценаристу, превратить их в некий сюжет для создания программного кода.

- Виктор Сергеевич! Опять тут тот же клиент вас хочет... Который с белой сборкой. Мозинцев.
Иван Анатольевич нервно перерывал коробку с дискетами.
- Жалоба, что ли?
- Нет, говорит, еще что-то обнаружил, хочет, чтобы посмотрели. Вообще как он, как клиент? Скандальный?
- Нет... не похоже. Вообще он произвел впечатление человека, которому приятно иногда сорить деньгами.
- Может быть. Я тут по бордам пошарился. Любит ходить в рестораны, покупать и продавать антиквариат, живопись, машину имеет, но почти не ездит почему-то, заводит деловые знакомства, вообще человек с большими связями, и, хотя сам ничем не руководит, может помочь. Сейчас, конечно, дефицита нет, но иногда надо чего-нибудь такое...
- Ясно. Посредник по услугам, "ты-мне, я-тебе". Он никому тут никакую комбинацию не предлагал? Может, он хочет что-то провернуть по кооперативу и ищет гастролера?
- Только сейчас нарисовался. Хотя... ну, в общем, смотрите там. Бухгалтеру я уже сказал насчет дневной. Так что до завтра, завтра у нас зал работы с клиентами работает, я тоже буду в течении дня. Паспорт еще не прислали?
- Ну вот я надеюсь, на следующей неделе...
- Хорошо... А, ну вот же драйвер к вильнюсской "Сонар". Успеха!

Вечернее небо было уже затянула серым шатром облаков; наиболее нахальные из них, мохнатые и лиловые, проползали между небом и антеннами, грозя споткнуться и пролить струи дождя. Тем не менее, было тепло. На бульваре Гагарина все так же весело лопались каштановые ежики; Виктор уже стал привыкать к архитектурным различиям между реальностями, и на углу Дома Политпроса ему уже стало казаться, что он никуда и не перемещался.
У Мозинцева уже горела люстра; казалось, хозяин квартиры не хочет смотреть на это унылое небо и специально пораньше закрыл занавески.
- А-а, проходите, проходите. На улице там дождь не идет?
- Нет, тепло. Так что там опять с вашим?
- Знаете, не загружается. Пищит.
Виктор снял с системного блока монитор и, приподняв крышку, осмотрел монтаж: память была вставлена не до конца.
- Скажите, - спросил он Мозинцева, поправляя планку, - вы внутри там ничего не делали? Или кто-то еще?
- Пылесосил. Пыли там много.
- Понимаете, там надо аккуратно, может, даже лучше кисточкой мягкой смахнуть...
Он водрузил все на место и включил: на мониторе пошло привычное тестирование памяти.
- Вот! А я уж испугался. Слушайте, вы для меня все время так много делаете...
- Да ничего, эта наша работа.
- Я понял, как вас отблагодарить. Знаете, я вам сделаю паспорт.
- Какой паспорт?
- Какой-какой? Обыкновенный, советский, какой еще. С заграничным как-нибудь сами, если надо.
- Простите, не понял, - Виктор вытер внезапно вспотевший лоб, - а зачем мне два паспорта?
- А я вам не предлагаю два. Я предлагаю один. Советский.

Такого глупого положения Виктор откровенно не ожидал.
"Знает, что у меня нет паспорта? А зачем предлагает? Хочет, чтобы на него работал? Мутный он какой-то. И от кого тогда Инга? Подпоила, посмотрела, что нет паспорта? Ну да, я же скорее его не оставлю в подсобке, мало ли, а возьму с собой, а если его нет? И что делать? Бежать в милицию? С чем? С тем, что заснул у малознакомой подруги? Мозинцев в отказ пойдет. То-есть надо этот паспорт на руках иметь, как улику. И что они от меня хотят? Чтобы я обокрал кооператив? Помог обанкротить конкурента? Сдавал инсайдерскую информацию? Откуда-то у этого друга есть на шмутки и картины. А планку он сам вытащил, сто пудов, чтобы вызвать."
- Ну что же вы молчите?
- Да я не понял... Это вы мне предлагаете фальшивый паспорт, что ли?
- Виктор Сергеевич! - Мозинцев обиженно вскинул брови. - Я что, похож на человека, который может предложить что-нибудь фальшивое? Я похож на человека, который держит дома что-нибудь фальшивое?
- Вы уж простите, пожалуйста. Я или не расслышал, или не понял. Вы сказали мне, что хотите предложить купить у вас паспорт?
- Вам часто предлагали купить паспорт?
"Ага. По Интернету. Паспорта, дипломы, трудовые книжки, удостоверения депутатов Госдумы... Чего только теперь не предложат."
- Простите, я, наверное, опять не совсем понимаю.
- Я не предлагаю вам ничего купить. Я вам просто его сделаю. Для вас. Ни копейки вам не будет стоить.
- Подождите, но это что же... Вы хотите сказать, что я могу тут остаться без своего паспорта?
- Я хочу сказать, - Мозинцев приподнялся над столом, опершись на него кулаками, -что между моментом, когда вам очень, очень понадобится паспорт, и моментом, когда он у вас будет на руках, у вас могут возникнуть крупные неприятности. Причем довольно скоро, может, даже уже на следующей неделе. Слышали, что уже поезда шмонают? А вы приехали тут, думали, вот сейчас, где-нибудь, подшабашить!
- В смысле подшабашить?
- Да, в том самом. В каком и поляки ездят. Только поляки на картошку и легально. А некоторые в свое время бились на выезд, за бугор, думали, все устроились престижно, а тут - эть! Переходный период, безработица, возрастной ценз, нацисты в парламентах. Ну, наши-то и там быстро смекают, что к чему: туристская виза, и - только узнает ли Р-родина-мать одного из пропавших... А?
- Ну, теперь понятно, а то я уже невесть что подумал. То-есть, вы принимаете меня за трудового мигранта-нелегала, бывшего гражданина СССР? Но почему тогда вы не обратитесь в соответствующие органы, чтобы меня по закону выпроводили?
- Виктор Сергеевич, - улыбнулся Мозинцев, - ну зачем мне это делать, если вы мне компьютер чините? А вы думаете в вашем кооперативе за кого вас принимают? Кого вы им больше напоминаете: обыкновенного толкового вестарбайтера или вебмастера Папуасии, вернувшегося с чувством исполненного интернационального долга? Все всё понимают и закрывают глаза, люди-то нужны. У нас прогресс, раньше мирились с запоями, теперь с несоветским гражданством. Что-то у меня из головы вылетело... Давайте я вам чаю заварю.
- Спасибо, - выдавил несколько растерянный Виктор.

"Азиатские лейблы, "Стамбул-город контрастов"... Ну точно, мигранта вычислили. Пункты реабилитации, проверка документов в поездах; похоже, начали охоту на нелегалов, видать, много развелось, черт, а ведь выхода-то особо, кроме левой ксивы, и нет. Черт бы побрал эту разрядку и свободу перемещений! Визы не обнаружат, въезд в страну не подтвердят, значит, автоматически подозрение на казачка засланного или террориста, про международный терроризм тут уже знают. Вещи из будущего? Такую же мобилу можно наверняка в опытном образце сделать, программы написать... Как там это называется - обреченный шпион? Деза о будущем? Другая реальность - значит, кто-то из наших побывал, а если кто-то побывал, значит, можно заслать и дезинформатора, верно? Обреченный прогрессор... Хреново."
- Вы понимаете, - продолжил Виктор, - ну, скажем, предположим, будто бы все так и было - предположим! Но зачем вам оказывать такую огромную услугу, я же вам не родственник, и это, наверное, и расходы большие, и сложно... Никак в голове не укладывается.
- Слушайте, ну вам-то что до того, во что это обходится мне? Поверьте, мне это не составит никаких хлопот, кроме удовольствия... В общем, наверное, надо мне все рассказать. Понимаете, в отношении Инги, ее будущего, у меня есть определенные обязательства, от которых я отказаться не в состоянии. Я понятно говорю?
"Хм, тут какая-то вообще индийская история вырисовывается"
- Иными словами, вы хотите женить меня на Инге, что ли?
- Ну, это уж как вы сами решите... Но я обязан дать такую возможность.
- Почему я?
- Почему нет? С моей помощью и связями вы здесь можете неплохо продвинуться.
- То-есть, если я правильно понял, это комбинация. Вы меня вытаскиваете из грязи в князи, чтобы я смог оказать вам, или через Ингу, какие-то услуги.
- В добро вы, значит, не верите, верите в расчет... Да, я совсем забыл про чайник.

Мозинцев вышел и оставил Виктора сидящим перед монитором. Виктор ткнул курсовом в "Пуск" и "Завершение работы".
"Что он там предложит? Выдвинет на директора "Коннекта"? То-есть на зицпредседателя? А всем будет рулить Инга, она же экономист? Или это не "Коннект", а что-то покрупнее? Компутерные фирмы сейчас наверняка ОБХСС усиленно пасет, но за ними будущее, а контроль рано или поздно ослабнет... Черт, ввязался невесть во что. И без паспорта нельзя. Так. Под каким-нибудь предлогом взять у него паспорт, а потом - добровольная явка. Для шпиона такое поведение слишком глупо, так что есть шанс. Паспортный стол у них по субботам работает?"

Мозинцев молча вернулся с подносом и поставил на стол две чашки чая и вазочку с пирожными.
- Знаете, - нарушил тишину Виктор, - вы так связно и интересно все рассказали, просто роман какой-то. Не поверите, но мне просто вдруг стало жутко любопытно, как это вдруг можно, ну, скажем, за неделю, и сделать практически настоящий советский паспорт.
- Завтра, - заговорил Мозинцев, прожевывая безе с кремом, - завтра, и не практически, а просто настоящий. Завтра он будет. Можете брать, можете не брать - дело ваше. У меня появилось желание желать широкие жесты.
- Фантастика. Если бы мне утром кто-то сказал, я бы не поверил.
- Ничего особенного. В Союзе надо всегда ладить с людьми, умеющими жить. И будет счастье.
- Спасибо. - сказал Виктор после некоторой паузы. - Вы извините, что надо бежать - мы с Ингой сегодня решили сходить на выствку хрусталя.
- Вот и прекрасно! - вскинул брови Мозинцев. - Смотрите на все проще. Что от вас сейчас надо: ФИО, год-место рождения, в общем, все для заполнения. На карточку сниматься не надо, у меня тут электронный фотоаппарат, "Канон". В Киеве, кстати, теперь тоже электронные начали делать, и довольно недурные...

...Непросохшая от ночного дождя лужа на асфальте отражала холодную сталь облачного неба, через которое рыжей каравеллой плыл свернувшийся осиновый лист. Воздух был слегка сыроват, и в нем разливалось то самое затаенное беспокойство, что обычно охватывает человека, природным чутьем ощутившего будущее наступление зимы; инстинкты далеких предков подсказывали, что надо искать теплое жилище и запасать пропитание. Этот период, когда родовая память требует энергичных действий, кончается с первым снегом: сухой холод и садящиеся на рукав белые мухи говорят, что до весны уже нечего искать, и тогда душу посещают какая-то особенная легкость и ощущение праздника.
Виктор мерил шагами пространство перед стеклянным квадратом ворот в Художественный. "Не на месте его построили, при базаре", думал он. "Хоть тут и меньше народу, тем более, рынок сейчас уже не работает - все равно. Тут бы магазин, а художественный - у площади Партизан."
Инга шла легкой походкой со стороны Красноармейской, по стороне красных домов, в светло-сером брючном костюме и легкой куртке, встряхивая на ходу волосами, которые шаловливый ветер задувал ей на лоб.
- Ты не замерз?
- Ничуть. А как ты?
- Я тепло оделась. Не смотри, что я такая хрупкая. Как на работе?
- Нормально. Снова, кстати, чинил комп Егор Николаичу.
- Как его остеохондроз?
- При мне не жаловался...

Виктор отдал билеты на входе, и они прошли в залы, которые чередой уступов плавно подымались от начала осмотра. Их окружили невидимые души людей, которые когда-то вложили свои мысли, страдания, радость, любовь в мазки на холсте, в карандашные линии, в формы скульптур. То во взгляде с полотна, то в каком-то запечатленном порыве, движении, или, напротив, созерцательном покое, чувствовалась попытка создателя что-то сказать, словно человек стоял за оконным стеклом и шевелил губами; лишь настройкой чувств в унисон с этим неуловимым действием позволяла разобрать сказанное.
- А вот здесь раньше висели Ткачевы, а теперь их перенесли в музей в Бежице.
- Да. Я был там.
- Уже успели?
- Ну да, ездил в БИТМ, и - не удержался. Но так, бегло. Надо еще сходить.
- А в музее Козьмы Пруткова я тоже была, очень занятно.
Экспозиция хрусталя находилась в верхнем зале; Виктор с Ингой не спеша прошли туда мимо чуть колышущихся длинных занавесей, закрывавших окна.
- Знаешь, Инга, каждый раз я жду, будет ли в старинной части графин с яблоком.
- А что за графин?
- Просто стеклянный, а в нем яблоко, точно с ветки... А, вот же оно.
- Какая прелесть! Верно, оно как живое... как настоящее.
- Оказывается, чтобы быть магом и волшебником, не обязательно ехать в Хогвартс.
- Обрати внимание, новые спортивные кубки стали делать в классическом стиле. А вот в настольных приборах чувствуется авангард. Обрати внимание на эту синюю пепельницу - как оригинально в ней обыграны пузырьки в стекле... А письменный прибор, наоборот, торжество геометрии, тайных пропорций. По-моему, он создает владельцу уверенность в себе. Очень сущностно. Не удивительно, что завод даже в кризис нарастил экспорт.
- Какой кризис?
- Ну, в Евросоюзе после расширения. А вот, кстати, надо подсказать Егор Николаевичу насчет этого сувенира, "Рука и шар", он обязательно захочет такой заказать. Кстати, как он тебе?
- Сувенир?
- Егор Николаич.
- Занятный человек, но он иногда говорит не совсем понятные вещи.
- Он тебе, кстати, паспорт не предлагал?
- Предлагал.
- Не отказывайся. А то обидишь. А этого не надо делать.
- А что я с ним буду делать, с этим паспортом?
- Что хочешь. Спрячешь, выкинешь, уничтожишь, если боишься. Он назад не потребует. Главное, не отказывайся.
"Либо подставное лицо им нужно, что более вероятно, либо у меня какое-то нужное качество, о котором я пока не знаю. Вопрос, почему кто-то другой не подходит. Пока что у меня три явных качества. Первое - я здесь человек новый, меня плохо знают, второе, меня можно повязать паспортом, ну и третье, третье - я ведь могу иметь физический доступ к серверам разных организаций. Конечно, во время работ админы будут смотреть, но как отвлечь человека - это уже дело техники. Допустим... Теперь вопрос: как они могли выйти на меня? Да еще так быстро? Либо связи в кооперативе, либо... Либо журналисты. Но "Ди Эрсте" здесь не поймать, спутниковых не видно, наверное, не разрешают, Инет закрыт. По "Немецкой волне" или "Свободе" продублировали? Возможно."

Домой он проводил Ингу до подъезда, потом заскочил в гастроном на первом этаже и обнаружил там тот же набор колбасы, сыров и полуфабрикатов без очереди. Что было интересно, водку уже по времени не давали, но еще можно было взять вино и коньяк. Виктора что-то толкнуло, и он, не думая о текущем балансе доходов и расходов, взял плоскую фляжку КВВК "Баку" со Знаком Качества, после чего, успокоившись, пополнил свои продуктовые запасы прямоугольным пакетом фруктового кефира, сметаной, творожным сырком, сухим картофельным пюре в фольговом пакете, колбасным сыром и булочкой. На выпивку его не тянуло, и опустошать эту бутылочку с медальками на наклейке он не собирался, просто бросилось в глаза, и вдруг какой-то старый, притаившийся где-то с советкого времени в лабиринтах души инстинкт подсказал: "Надо взять. Положено." Для чего положено, Виктор тоже себе ясно пока не представлял, во всяком случае, это не ассоциировалось у него с чем-то в кооперативе с тамошними строгими правилами; но раз интуиция пробудилась, возможно, есть смысл к ней прислушаться. Он положил бутылку во внутренний карман плаща; полная емкость приятно оттягивала синтетическую ткань своим весом, словно пистолет, и щекотала душу азартом какой-то неосознанной опасности.
На Брянск опускался синеватый вечер, и серо-лиловые кляксы облаков низко ползли над крышами по бледному небу, стыдливо розовеющему послезакатным румянцем за площадью Партизан. Прожектора подсветки еще не включили, и стелла памятника темной полосой перерезала гаснущий небосвод.
Неспешной походкой усталого после рабочего дня человека Виктор прошелся до остановки у кинотеатра, наблюдая, как закрываются шторами окна домов и за ними вспыхивают невидимые с улицы люстры. Лица встречных прохожих показались ему более беспечными и веселыми, чем в его реальности, жизнь выглядела более спокойной и даже напоминания об угрозе НАТО стали атрибутом привычной безмятежности. В конце концов, большинству из ныне живущих здесь этот военный блок, созданный специально против России и оставшийся в нашей реальности динозавром холодной войны, угрожал с самого рождения - как одна из природных стихий.
Он заглянул в кинотеатр, посмотрел на привычные небольшие очереди у двух касс справа от входа и прочел афишки. В зеленом зале шла эксцентрическая комедия "Админы" с Анкундиновым, Лосевым и Паршиным в главных ролях, в синем - фантастический ужастик "Полураспад", описывающий, как было указано в анонсе, "трагическую судьбу маленького человека после разделения СССР и крушения социализма".
"Это мы смотрели" - подумал Виктор и вышел на остановку.

- Извините, вы не курите?
Виктор обернулся на голос. Перед ним стояла высокая девушка в красной куртке, потертых джинсах и круглой легкой шапочке на кудряшках а-ля двадцатые годы.
- Нет, ничем не могу помочь.
- Что ж такое? Брянск превращается в город некурящих и непьющих мужчин. Думала, вы, как старшее поколение.
- А я никогда не курил.
- Да вот тоже хочу бросить - работа нервная, журналистика. Все чувства людей пропускаешь через себя, когда пишешь. Кстати, вы гуманитарий или инженер?
- Инженер, - ответил Виктор, ничуть не смущаясь бесцеремонностью расспросов; для репортеров это просто профессиональная привычка.
- Вы участвуюте в городской дискуссии "Нужен ли Брянску монорельс"?
- Еще не включился. И, по-моему, это слишком дорого. Я имею в виду монорельс.
- Ну, это зависит от конструкции, - зачастила она, словно вела репортаж. - Во всяком случае, уже пришли к выводу, что копировать сочинский не имеет никакого смысла из-за холодного климата. Да и в Сочи у него больше туристское назначение, как у фуникулеров и канаток. Навесная конструкция - это не для нас.
- Однозначно. Тем более, автомобилей на улицах еще мало.
- Личный автомобиль - это ошибка хрущевской эпохи, - безапелляционно отбарабанило юное создание, - попытка догнать Америку и тяжкий удар по экологии. Он оправдан в основном на селе. В городе должен быть развит общественный транспорт, не требующий много жизненного пространства. Поэтому основной концепцией города предусмотрены бесплатная автобусно-троллейбусная сеть на основных направлениях и моторы, то-есть маршрутные такси, которые является экономичной альтернативой личному автомобилю и частично такси.
- А не боитесь, что маршрутки... то-есть моторы... будут отбирать пассажиров у троллейбусов?
- У нас же не капитализм! - воскликнула журналистка. - При капитализме - да, еще в начале века в США стихийные моторы отбирали пассажиров у трамваев, потому что они ездили чаще, и кому некогда было ждать, садился. Поэтому с одна тысяча девятьсот пятнадцатого муниципалитеты их стали запрещать, и поэтому на Западе они так неразвиты. Но американский трамвай это не спасло, его победил личный автомобиль. У нас в Союзе моторы - конкурент личного авто, а не троллейбуса. Представляете, как были бы без них забиты улицы?
- Вполне, - ответил Виктор.
- Вы были за рубежом?
- Ну, по телевизору же, в кино показывают.
- Вот. Но скорость троллейбуса ограничена и поднять ее можно только если отделить линию от улицы. Технически в Брянске можно построить монорельс, "Брянский рабочий" летом публиковал проекты. Но будет ли это выгодно? Нам важно мнение каждого горожанина.
- А это мнение кто-то будет слушать? - спросил Виктор, пытаясь выбраться из вороха слов и вспомнив, как проходили разные общественные слушания в его реальности.
- А как же! Вот вы, к примеру, где сейчас работаете?
- В кооперативе "Коннект". Устраиваюсь.
- Вот так же, как у вас на работе все сотрудники каждый день улучшают производство, точно также все жители должны каждый день улучшать наше общество и государство. Качество нашей жизни, как и качество услуг, нельзя считать совершенным: завтра мы с вами обязаны сделать нашу жизнь, наш город, нашу страну лучше. Ой, извините, моя сто двенадцатая. Всего доброго! - и она упорхнула в подкатившую маршрутку.

"Неужели это все не сон? Неужели они в самом деле так думают, говорят... Неужели это так и есть?"
И тут Виктор внезапно понял, почему его в детстве не увлекали потрясающие картины светлого будущего, написанные великими фантастами. Не находилось в этих картинах механизмов, что делали это будущее светлым. Все вроде как-то решено в суровой борьбе предыдущих поколений, и после долгих лет этой борьбы и страданий вдруг ни с того ни с сего кто-то сказал: "Ша, мы его построили и теперь осталось только гоняться за элементарными частицами и заселять кольцо Сатурна". Неясно было и то, как это общество держит себя незамаранным. Виктор, как-то уже в зрелом возрасте, читал "Полдень, XXII век" Стругацких из профсоюзной библиотеки, и дошел до эпизода, где двум покупателям перепутали при доставке бытовые комбайны, да к тому же у этих машин будущего оказались дико непонятные интерфейсы и мануалы. Его просто поразило, что дальше глава кончилась, и почему-то никто никаких мер не принял. Неужели энное количество людей Полудня и дальше будут страдать от тех же глюков? Будущее, которое не фиксит своих ошибок, нежизненно, и его, как Солнечный Город, развалят первые три осла. Реальное светлое будущее - это огромный виртуальный муравейник, где каждый, как придирчивая домохозяйка, непрерывно суетится, пытаясь сделать общий дом еще более совершенным - и имеет возможности это делать. Никто никогда не будет до конца доволен реальным светлым будущим, на нем всегда будут находить пятнышки; но это будет не нынешний обывательский форумной депресняк, не упивание словами "мы не можем, мы не умеем" - это будет неудовлетворенность художника, желающего добавить к картине еще один мазок.

Виктор направил взор в сторону заводоупрвления; с Красноармейской, блестя фарами, выворачивал незнакомый ему "восемнадцатый".
- Простите, а до "Радиотоваров" идет? - крикнул он, когда перед ним, шипя, распахнулись створки дверей. Из салона ему закивали.
- Идет, идет, - подтвердила незнакомая женщина, когда он заскочил в салон, - он за Пединститутом на Студенческую заворачивает.

20. Пленных не брать.

- Виктор Сергеевич! - прогудел знакомый хрипловатый голос в трубке, - вам там в выходной работы не подкинули? Можете зайти. Увидите, как сказку делают былью - мы же с вами для этого рождены?

Было десять часов утра. Виктор только что позавтракал и раздумывал, куда же пойти, чтобы не маячить: бездельничать на фоне той части персонала, которая работала в зале для посетителей по скользящему графику, было крайне неудобно.
"Неужели Мозинцев сделал? Или это замануха?" - подумал Виктор накидывая плащ; фляжка с коньяком, которую он вчера забыл вынуть, стукнула о тело. Он достал ее из кармана, и, посмотрев, тут же засунул обратно. В той неизвестности, что простиралась сейчас перед его мысленным взором, этот предмет мог оказаться полезным.

- ...Вот тут и тут распишитесь пожалуйста... Теперь минут сорок погуляйте по парку Толстого - можете в Музей Леса зайти или в кафе посидеть - а потом вернетесь ко мне. Видите, ничего тут страшного не происходит.
- Может, я участвую в программе "Розыгрыш"?
- Розыгрыш путевок в жизнь?
- Нет, это телевизионная.
- Не смотрел. Сейчас много каналов, смотреть некогда.

В парке Виктор не стал никуда ходить и просто присел на скамейку возле фонтана "Чертова мельница", главной достопримечательности этого уникального музея скульптур, вырезанных из засохших деревьев; светлая мысль создать такую прекрасную вещь и здесь посетила чьи-то светлые головы. Журчала вода и крутилось мельничное колесо: забавные громадные фигуры и удивленные наивные физиономии чертей, которых хитроумный мужик заставил лить воду на свою мельницу - в прямом и переносном смысле, потому что вода падала из ведер в их руках - все это казалось Виктору иносказанием, символом торжества изобретательности нашего народа над глупостью сильных мира сего.

"Как будто в проявочном пункте снимков жду" - подумал Виктор, разглядывая золотые звезды кленовых листьев, усыпавшие асфальт перед буроватыми брусьями деревянных перил ограждения фонтана. "По крайней мере, одна из подписанных бумажек точно бланк паспорта." Сидеть показалось холодно - а, может, его начало слегка знобить от волнения - и он прошелся по парку, рассматривая знакомые и отдельные незнакомые резные скульптуры (например, новой была группа "Илья Муромец и Соловей-Разбойник"), поглазел на аттракционы, возле которых висело объявление, что они работают последние выходные, посмотрел на объявление возле Теремка - сказочная избушка на столбе обещала вечером показать на кассете "Сказ о земле трубчевской" затем постоял возле Музея Леса, но зайти так и не решился, чтобы не потерять счет времени. Шагая обратно к Мозинову, Виктор подумал, не свернуть ли прямо в прокуратуру, которая раньше стояла как раз между парком и этим домом; но, остановившись перед зданием сталинского ампира, Виктор увидел вывески редакций сетевых изданий и понял, что прокуратура переехала в новое здание на Курган. Пришлось двинуться дальше; теперь Виктору казалось, что он не застанет Мозинцева дома, а, может быть, дверь откроют другие люди и скажут, что такой здесь долее не проживает.

Егор Николаевич, однако, оказался на месте и первое, что сделал, пригласив Виктора в кабинет - это протянул ему новенькую, знакомую по старым временам красную книжку с гербом СССР на обложке, страницы которой открывались, как во всех обычных книгах, а не по-календарному, как теперь. Виктор взял документ в руки, оставив на обложке отпечатки вспотевших пальцев.
- Смотрите, проверяйте, все ли так, - произнес Мозинцев с какой-то загадочно-торжественной улыбкой на лице. Виктор перелистал: карточка была на месте, выдан Бежицким РОВД сегодняшним числом взамен утраченного... и так далее.
- Ну вот, видите, как все просто. А с этими реабилитационными не только невесть сколько б крутились - слухи идут, что если у человека не оказывается друзей или родственникам, то забирают на органы или для медицинских опытов, а знакомым говорят, что родственники забрали. Страшные вещи иногда приходится слышать - не всему, конечно, надо верить, но...
- Большое вам спасибо. Сколько я вам должен за хлопоты?
Мозинцев поморщился, словно от приступа зубной боли.
- Ну, перестаньте. Не портите мне торжества момента благодеяния неуместным торгом. Я могу написать "В безвозмездный дар" или просто "На добрую память", но на документах это не принято.
- Тогда может... в честь торжества момента? - и Виктор вынул из кармана фляжку коньяка.
- Вот это вполне, - согласился Мозинцев и поставил на стол рюмки. - На закуску бутербродики с икрой не побрезгуете?
- Ну что вы!

Виктор вдруг подумал, что он, возможно, пьет коньяк в последний раз. "Как там у Высоцкого: но надо выбрать деревянные костюмы? Жаль, что все хорошее так внезапно кончается. Но оно всегда кончается внезапно, и к этому всегда надо быть готовым и встречать достойно."
Бутылка опустела довольно быстро; Мозинцев не пьянел и не закуривал, зато насчет "а поговорить?" говорил именно он. Политики он, однако, не трогал, и о каких-то перспективах Виктора после получения паспорта не заговаривал. К тому же Егору Николаевичу как раз кто-то позвонил, и он сказал Виктору, что, к сожалению, ему надо ехать к одному знакомому и как-нибудь посидим позже. Виктора это стечение обстоятельств более чем устраивало. Выйдя из подъезда он подставил голову свежему воздуху, вдохнул в себя осень, будто выпил стакан холодной минеральной воды и пошел на остановку "Тройки".
Остановка "Радиотовары" осталась позади; Виктор на всякий случай заглянул в портмоне и проверил, лежит ли там записка с номером ячейки. Троллейбус, весело гудя, катил в сторону Бежицы, и Виктор жадно смотрел то вправо, то влево, словно прощаясь со знакомыми местами.

Он вышел на Молодежной; здесь, через два десятка метров, был дом, где прошло его детство, и куда он вновь попал на служебную квартиру в тридцать восьмом. Виктор подошел к стальной зеленой решетке с прилепленной бумажкой "Окрашено", помахал через нее дому, и, вернувшись, пошел через переход по бульвару мимо детской больницы в сторону шестнадцатой школы. Пройдя немного, он пересек бульвар, словно направляясь к стоявшему на искусственном холме, словно на пьедестале, самому большому кинотеатру области, но, не дойдя, вошел в подъезд на углу серого кирпичного здания и поднялся по неширокой лестнице наверх. Здесь был бежицкий паспортный стол.
Стол работал, народу практически не было, и паспортные барышни скучали за округлыми кремовыми скорлупками мониторов. Виктор подошел к свободному окну.
"Главное, не останавливаться. Как в холодную воду войти."
- Простите, вы бы не могли проверить мой паспорт? У меня что-то такое подозрение, что его подменили на фальшивый.
- А с чего вы решили, что его подменили?
- В троллейбусе рядом тип терся, похожий на карманника, вот и подумалось... На всякий случай.
- Хорошо. Посидите пока на кресле, - ответила девушка и вышла в соседнюю комнату. Виктор покорно сел.
"Интересно, как все будет проистекать? Прибежит наряд милиции? Или в другую комнату позовут?"

- Еремин Виктор Сергеевич, к третьему окну, пожалуйста!
Строгий голос из черной пластмассовой колонки под потолком прервал тревожное ожидание.
- Виктор Сергеевич, - строгим голосом произнесла девушка в окне, - этот паспорт вам выдали сегодня взамен утраченного. Проверка документа подозрений в подлинности не выявила. Если хотите, мы можем по вашему заявлению направить ваш паспорт на лабораторную экспертизу, но это где-то в течение недели. Будете писать заявление?
- Н-нет, - растерянно произнес Виктор, - если вы говорите, что нет оснований, значит, мне, наверное, просто показалось. Извините, что побеспокоил.
- Ничего страшного. У нас сегодня посетителей мало. А у вас, наверное, сегодня праздник был?
- Да. Знаменательный день... Извините.
Виктор поспешил к дверям; на лестнице он чуть не столкнулся с гражданином ниже среднего роста и какой-то невзрачной и обыденной внешности, который, видимо от неожиданности, резко от него отпрянул, загремев металлом перил. Виктор снова пробормотал извинения и быстро сбежал по ступенькам вниз: оказавшись на улице, он потряс головой, чтобы убедиться, что это не сон.

Это был не сон. Его не забрали, и в кармане у него лежал паспорт, который при поверхностном осмотре подозрений не вызывал. Что дальше делать, было непонятно. Способ получения паспорта, ему виделся явно незаконным, тем более, что отговорка типа "все вокруг, а я чем хуже" здесь явно не годилась. Но и улик против Мозинцева у него было абсолютно никаких, тем более, что, похоже, у того были нехилые связи в правоохранительных органах, да и наверняка вариант прихода Виктора в милицию был заранее продуман и просчитан. Здесь нельзя было действовать с кондачка, но как действовать - оставалось неясным. В свое время Виктору разъясняли, что если кто-то начинает ни с того и ни с сего оказывать услуги, добиваясь, чтобы человек, которому их оказывают, чувствовал себя в долгу, это может пахнуть вербовочными мероприятиями. Даже если в данном случае за этим не стояло государственное преступление, то могло быть вовлечение в преступное сообщество. Во всяком случае, бескорыстность мотивов действий Мозинцева Виктору убедительной не казалась.

С другой стороны, если в здешнем УК не было специальной статьи за нарушение порядка получения документа - а слова работников паспортного стола можно было квалифицировать, как свидетельство подлинности оного - то можно было прикинуться дурачком и выиграть время. Дескать, раз можно достать какой товар из-под прилавка, или через третьих лиц, или, скажем, путевку организовать, то почему и документы через знакомых поучить нельзя?
"А здесь, кстати, нельзя из-под прилавка. Интересно, за это привлекают только того, кто пролает, или того, кто покупают, тоже? По логике, от сталинизма этого можно ожидать. Ладно, видно будет. В конце концов, без паспорта положение ничем не лучше."

- Ну вот и отлично, - Иван Анатольевич помахал в воздухе заветным документом, весело барабаня по столу пальцами свободной левой руки, - а то мы уж, грешным делом, думать начали. Кадровик в субботу не выходит, сейчас я спишу все, что нужно, она в понедельник оформит, а вы представите на прописку, это сейчас быстро, и окошко в паспортном до пяти работает. Так... взамен утраченного... серия-номер... военный с собой?

"Тьфу!" - выругал себя мысленно Виктор. "С чего ты взял, что здесь не требуют военный билет и остальные документы? И вообще не спросил, что надо для трудоустройства? Потому что сами предложили? А порядок?"

- Подождите... - Кондратьев полистал паспорт. - А не надо военного, вы же по новому Указу уже сняты с учета по возрасту, так что билет не надо. Трудовую книжку, копию диплома? Или это тоже утрачено?
- Нну... пока еще не восстановили. Я вот получил паспорт, решил сразу к вам занести, чтобы не думали, что жулик какой...
- Угу. - Кондратьев, задумавшись, слегка прикусил нижнюю губу, - сейчас вместе с заявлением будете заполнять анкету, укажете образование и места работы, книжку восстановим заявительным образом. Насчет диплома... В следующем году поставим Вас на аттестацию, так что подучитесь сами месяцев за восемь и подтвердите образование. Вместо характеристики с прежнего места работы зачтем по варианту "прошел вступительные испытания". Завтра съездите с утра в диагностический на Кургане с нашим письмом, там примут анализы и оформят медсправку.
- А он в воскресенье работает?
- Для трудоустраивающихся работает. Народное хозяйство не должно терять время на просиживание граждан за справками. Так что с понедельника уже будете оформлены на постоянную, сначала по ставкам второй категории, потом подымем. Заодно, как приезжий, получите господъемные по ставке "инновационная деятельность", после обеда перечислят из собеса. Ну и в понедельник выйдет профорг, он на Щукина, скинете ему заявление по электронке. Да, вы член партии?
- Беспартийный.
- Значит, пока больше ничего не надо. Теперь о прописке. Временно пропишем вас в общежитии "Электроаппарата", у нас с ними договоренность, только пока фиктивно, потому что они в выходные с местом не решат, на следующей неделе переселитесь в натуре. Я с ними состыкуюсь по электронке. Заявления и анкета, как Вы помните, от руки, вот бумага, ручка.

Писать анкету для Виктора уже было нарушением законодательства, поскольку указать достоверных данных он при всем своем желании никак не мог. Кроме того, рушилась подкинутая Полиной версия о прежних местах работы.
- Какие-то затруднения? - спросил Иван Анатольевич, глядя на то, как Виктор задумчиво смотрит на лист бумаги, на котором уже появились данные о рождении и образовании, сдвинутые на десять лет.
- Да вот... восстанавливаю по памяти. А то вдруг что-то неточно.
- Ну что же с вами делать-то...

Кондратьев повернулся к дисплею и залез в сеть.
- Так, пока пишите, что знаете, - сказал он через пару минут. У нас не "ящик", а на следующей неделе пойду к Локтюку и поговорю насчет исключений. Если разбрасываться людьми с годами работы... На мою ответственность, короче.
- Иван Анатольевич! Не знаю, как и благодарить вас...
- Работой, опытом, идеями и отблагодарите. Вон новичков натаскивать будете.

Нарушения ради производственной необходимости, подумал Виктор. Тот, кто застал советское производство, помнит массу регламентирующих норм и указаний, изменить которые по необходимости было делом сложным, и, во всяком случае, весьма долгим, поскольку любую запятую стремились сделать стандартом министерства - так проще было за нее не отвечать. Это породило в реальном СССР особую промышленную культуру, где эффективный менеджмент держался на системе разумных отступлений от норм и правил. В учебниках были одни законы - в реальности другие, среди которых находилось место и рынку, и закону спроса и предложения, и большим вопросом оставалось то, кто же кем рулит - Госплан предприятиями или предприятия Госпланом. Изучать советскую экономику по учебникам, решениям съездов, публикуемым работам и нормативным документам совершенно бессмысленно, если не знать, как и где от этих документов отступают и как на самом деле принимались решения. Можно сказать, что те, кто руководил советской экономикой, не всегда понимали, как она работает.
Грань между этим миром нарушений ради общего блага и миром нарушений ради своей шкуры была настолько размыта, что даже в ОБХСС не всегда могли разобраться, где кончается одно и начинается другое. В перестройку был создан миф, что все подпольные миллионеры - эффективные собственники; в итоге в нарождающийся класс собственников хлынули деятели, которые всей своей предыдущей жизнью были научены обходить или нарушать законы, но не писать и не принимать их. Имущий класс оказался вообще неспособен договориться в собственной среде и выработать для себя, своего существования какие-либо правила; как за соломинку, класс ухватился за копирование зарубежного законодательства и вручил его государству со словами "Вы тут разберитесь, как это должно работать и действуйте". Государству девяностых более ничего не оставалось, как разобраться со врученными законами капитализма в свою пользу; кроме того, имущий класс, привыкший ходить на красный свет, тут же кинулся только что созданное демократическое государство разлагать и подкупать. В итоге сложилась смешная ситуация, когда экономический базис общества, то есть бизнес, жутко ненавидит чиновников, то есть именно ту надстройку, которую он же и сформировал. И все было бы исправимо, если бы бизнес просто хотел другие правила, другие законы и других чиновников; но бизнес не привык сам себя добровольно ограничивать и вообще не желает для себя никаких правил, никаких законов и никаких чиновников. С другой стороны, и полную анархию имущий класс установить не может, поскольку в нынешней ситуации он не способен опереться ни на один из слоев населения, кроме людей, при исполнении. Вот так этот класс и мечется с мечтами чиновников уничтожить, но так, чтобы одновременно их число приумножить.

То, что в этой реальности Кондратьев шел на отступления от норм, ради того, чтобы получить для кооператива нужного человека, показалось Виктору не совсем понятным. С декларированным принципом совершенствования всего и вся это явно не сходилось. Самым простым объяснением с точки зрения нашей реальности было бы считать, что слова расходятся с делом; но почему-то в остальных вещах они на удивление сходились.
Может, здесь еще какие-то политические ограничения действуют, подумал Виктор. Раз надвигается война, то трудовые мигранты из стран потенциальных противников нежелательны, потому что под их видом могут засылать шпионов и диверсантов и вообще - вероятная пятая колонна. А если война начнется, то государство, хоть демократическое, хоть какое, может дойти до превентивных депортаций и арестов. Так что все вероятные неприятности у Виктора были еще впереди, несмотря на наличие паспорта.

"Как бы то ни было, у меня есть тайм-аут", - сказал себе Виктор словами Штирлица, "и я должен использовать этот тайм-аут".

21. Дворцовый переворот.

Прописку оформили действительно моментально: похоже, что в светлом сталинском прошлом электронное общество строилось опережающими темпами. До вечера можно было воспользоваться теплой погодой и прогуляться по городу, можно было пойти в кино, посмотреть, что изменилось в краеведческом... При мысли о музее Виктора стукнуло, что теперь, с паспортом, он может пойти в читалку и, наконец, ликвидировать свою политбезграмотность.

На углу площади Карла Маркса и улицы того же классика стояло, несомненно, одно из лучших творений архитектора Василия Городкова. Два неодинаковых дворцовых фасада в классическом стиле, золотисто-желтые с белыми архитектурными деталями возле тенистого круглого сквера были настоящим уголком Петербурга екатерининских времен, несмотря на то, что появились в советское. От типичного сталинского ампира книжный дворец - а иначе областную библиотеку было назвать трудно, глядя на торжественный ряд ее огромных окон, каждое из которых было расчленено на три части тонкими пилястрами - отличало полное отсутствие помпезности. Это было господство изящных геометрических форм, сочетавшее в себе спокойствие и легкость проспектов северной столицы с неуловимой тенью позднего конструктивизма, пытавшегося передать чувство полета в коммунистическое будущее.

Уже стоя перед широкой лестницей, с дворцовым размахом ведущей на абонементы и в читальный зал, Виктор вспомнил, что у него нет фотокарточки. Но, как оказалось, это и не нужно - в стеклянной кабинке у нижнего пролета лестницы его лик запечатлели электронной камерой и нанесли на билет.
Но самый большой сюрприз ждал все-таки наверху. Треть читального зала, который по всему простору и убранству напоминал залы, в котором дают королевские балы, была отгорожена легкой стеклянной перегородкой, и за ней стояли терминалы. Вход был свободным. Виктор подошел к ближайшему незанятому и залогинился нанесенным на билете магнитным кодом.

Библиотечная сеть оказалась сегментом Домолинии-2, и, собственно, библиотечный зал был залом бесплатного доступа. Первое, что бросилось в глаза Виктору - это отсутствие адресной строки в навигации; точнее, он до нее все-таки потом докопался, но играла она явно не первостепенную роль.
Основная навигация по "совнету" велась с помощью каталогов и контекстного поиска, причем коренные разделы каталогов были интегрированы с рабочим столом и представляли собой одно из горизонтальных меню. Упорядочение и классификация знаний здесь буквально была возведена в культ, так что найти что-то было даже проще, чем в нашем Инете, где на введенные в поисковике слова вываливается куча неизвестно чего, потому что каждый мудрила считает своим долгом запихать в мета-тэги то, что чаще всего ищут, а не то, что у него есть.
Фильмов и телепередач в сети не было - лишь каталоги, по которым можно было выбрать фильм на кассете или DVD и просмотреть в соседнем зале, либо, если в фонде библиотеки такого нет, заказать по МБА. Зато на Виктора хлынуло изобилие аудиозаписей и книг, в основном советских.
- Помощь не нужна, все в порядке? - полушепотом спросила Виктора улыбающаяся круглолицая дама с красивым эмалевым значком библиотеки на свитере.
- Да, спасибо, я уже разобрался. Потрясающий выбор.
- Ну так ведь компьютерные сети сделали переворот. К примеру, раньше писателю надо было издать бумажную книгу, а это долго. А теперь каждый может отослать свои произведения в местный худсовет, и это попадет в библиотеки.
- А если худсовет отклонит?
- Если нет ничего такого - пойдет в фонды самодеятельного народного творчества. А если наоборот, признает особо ценным - в фонд рекомендуемой литературы или даже в фонд новой классики. Но это уже после обсуждения литкритиками и признания читателей. Сейчас у нас очень многие пишут, и, конечно, не все сразу становятся писателями. Но, знаете, это нынешнее массовое увлечение народа литературным творчеством, оно в любом случае не зря: оно побуждает знать и любить родной язык. Люди больше читают, за последние десять лет они даже говорить стали правильнее, у них грамотнее построение фраз, связнее речь, выразительнее даже, я бы сказала... Простите, я вас не заговорила?
- Нет, ничуть. Приятно видеть увлеченного человека.
- А здесь все увлеченные! Кто в патентах роется, изобретает, кто в научных трудах, кто-то исторические документы изучает, у нас и госархивы в электронку переводят, а потом и читателя книга в фонде появляется, техническая или художественная... А как тут студенты сидят! Вот смотришь на них и думаешь - а может, вон там, у окна, сидит будущий гениальный ученый, а у колонны - прекрасный поэт, который прославит наши края, а рядом девчонка будет великим модельером, а где-то еще тут будущий главный конструктор или хотя бы рационализатор, сейчас все рационализаторы. Вы не представляете, как стало интересно жить! Лишь бы войны только не было. Вы ведь верите, ее не будет?
- Верю, - это слово выскочило у Виктора непроизвольно, он хотел усомниться в нем, но библиотекарша так заразила его своей энергией, что он снова повторил вдогонку, твердо, словно бы сам решал судьбу планеты, - верю!
- Спасибо. Вы извините, отвлекла я вас...

Виктор погрузился в изучение альтернативного Инета с таким азартом, словно это была компьютерная игра. Сам факт, что такую привычную вещь можно сделать как-то иначе, будил воображение и вызывал желание спорить.
Он заметил, что большинство сервисов и программ здесь исполнялись или управлялись через браузер, и это все чем-то напоминало нынешние сервисы гугла. Выяснилось, что в Совнете все-таки можно было создавать собственные веб - страницы (которые классифицировались как народное творчество), но для этого надо было выбрать авторское сообщество и в нем зарегистрироваться - примерно так, как сейчас регистрируются на форумах - и за порядком там следила иерархия модераторов. С удивлением Виктор обнаружил, что здесь существуют даже блоги, которые назывались личными дневниками. Простенькие, без наворотов, похожие на гостевые книги, но блоги. Вообще все частные документы в сети делились на публикуемые и личного пользования, а при библиотеке был виртуальный личный кабинет читателя, где хранилась разная информация - от файлов, временно скачанных в локальный доступ с ресурсов других городов до доступа к своей почте, ссылок, списков друзей и знакомых, интерфейсов мессенждеров и прочее. Попыток создания обособленных социальных сетей, вроде "Одноклассников", конкурирующих между собой, Виктор не заметил - скорее, была налицо тенденция превращения Домолинии в одну большую социальную сеть, разбитую по профессиональным и другим интересам, без всяких попсовых рюшечек, но удобную, потому что создатели этой сети прежде всего пытались сводить массу информации к стройной системе и сделать доступ к ней возможно более удобным. По-видимому, это было острой необходимостью в условиях недостатка пропускной способности линий.

Перед Виктором лежал виртуальный мир, стройный и красивый, как Симсити, пусть с несовершенной графикой, но со столь же увлекательным геймплеем, где человек мог умственно прокачиваться, повышая свои знания и способности, и какое-то подобие рейтингов в виде балльной системы тут уже нарождалось. Этот мир превращал самосовершенствование в игру - но, в отличие от симов, он не уводил от реального мира в воображаемый; напротив, силою человеческого воображения реальность была затащена по ту сторону экрана монитора и сверкала там в своем волшебном величии, как Изумрудный Город.
Несчастными в этом мире автоматом оказывались тролли и киберпанки. Тролли - потому что из-за отсутствия анонимности их давили, как класс, а киберпанки - потому что пространство для виртуальной жизни было удобным, и сетевым бомжам было бороться не с кем. Кстати, один из сервисов позволял легко отыскать, где в СССР в данный момент работает любой пользователь, в каком городе, доме и за каким терминалом. "Видимо, из двух разных мест тут под одним логином не войти" - подумал Виктор.

...Под соседним на столике монитором лежала монета - в три копейки, судя по размеру.
"Надо взять", подумал Виктор, "монета в СССР вещь полезная. Газировки можно взять. На две, наверное."
Он аккуратно пододвинул ее к себе по коричневой плоскости стола, не переворачивая. Трюльник оказался старый, тридцать третьего года, но по размерам тот же, что и хрущевский; только колоски более тощие и цифра чуть с вывертом. Виктор взял монету в руку, машинально перевернул - и обмер.
Вместо знакомого герба с шестью лентами и надписи по кругу "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" на аверсе монеты красовался двуглавый орел, под которым виднелась загадочная надпись "Ц.И.Б.Р.".
"Что за чушь!" подумал Виктор и протер глаза. Орел не исчезал. Виктор нагнулся к соседнему монитору и внимательно посмотрел: под краем желтоватого корпуса на столе скопилась пыль и виднелся след отодвинутой монеты. Либо ее подсунули под край корпуса аккуратно сверху, либо она валялась там с неделю, а, может, и больше.

Виктор вдруг осознал, что монета встревожила его гораздо больше, чем само попадание сюда. К попаданиям он уже как-то привык и нашел тактику. Монета означала нечто неизвестное, что никак не вписывалось в то, что он раньше знал об иных реальностях, и, практически стопудово, неизвестные угрозы.

"Без паники", сказал себе он. "Откуда ты знаешь, может здесь были изменения в тридцатых. Может, белые фальшивые деньги забрасывали. Хотя какой смысл забрасывать фальшивые медяки? А может, здесь действительно существует чувак, подделывающий невозможные деньги? И что это за Ц.И.Б.Р. такой? Стоп. Ты же в ихнем Инете сидишь."

Пальцы Виктора рванули по клавишам, опережая мысль.

Смотрим учебник истории, решил он. Гражданская война, нэп... Как-то иначе пошло. "Кризис в сельском хозяйстве и вынужденная коллективизация"... "Обострение политической борьбы внутри правящей элиты в начальный период индустриализации"... "Милитаризация страны и борьба в среде высшего командного состава"... Здорово перелицевали. Но никаких царских орлов не просматривается.
За отсутствием связных мыслей Виктор перелистал свежие материалы ТАСС. С текущим моментом, вопреки ожиданиям, оказалось все проще и скучнее. В КПСС было две платформы, сталинская и марксистская, имя Ленина в названиях и программах договорились не трогать - это, так сказать, было общее достояние. Платформы открыто между собой на публике не грызлись, а сама Партия, как Ватикан, предпочитала не афишироваться. На Ирак США уже успели наехать, но без наземной операции.

- Ну ты как? - раздался за спиной Виктора девичий шепот.
- Да погоди ты. Никак не сочиню основную мысль реферата.
- А чего за тема?
- Ну, это... Почему чешские правые толкали лозунг идти в Европу.
- Эта Европа по-моему, только буржуям нужна. Чтобы меньше оставлять трудящимся.
- Но так же не напишешь.
- Почему?
- Ну... Надо как-то обтекаемо.

"Да, чего это я?", спохватился Виктор. "Мне же еще насчет Югославии просветлиться надо."
На украшавшей раздел карте Югославия была целой и выкрашена в красный цвет; при виде этого у Виктора сразу отлегло на душе, хотя, углубившись в тему, он понял, что радоваться пока рано. Сепаратизм в Словении был подавлен в зародыше в девяностом, практически без единого выстрела. Парламентаризм был заморожен, власть в стране передана органу под названием ДКXП (что, по иронии судьбы, переводилось на русский не иначе, как ГКЧП), в результате чего Югославия была зачислена в число стран-изгоев. Но то ли помогли хорошие отношения с СССР, в котором вместо очередей с талонами и бузы в НКАО повсеместно появилась докторская и любительская колбаса, то ли почистили местную элиту (какой князь не мечтает стать монархом, чтобы не отвечать перед вышестоящими?), а, может быть, и то и другое, только стоящая на очереди Хорватия особо дергаться не стала, и дело ограничилось только местными волнениями. Вообще этнические раздоры, которые, под предлогом защиты прав меньшинств услужливо поддерживало евросообщество, к девяносто пятому стали затихать.
Однако, взамен этнических разборок, последние три года страну накрыла волна терроризма уже под видом религиозной войны. Те, кого Европа называла "антиправительственными формированиями" - а методы борьбы этих формирований в основном сводились к тому, чтобы взрывать крупные магазины, захватывать школы или запускать по Белграду реактивные снаряды малого калибра, как когда-то по Кабулу, - похоже, никому уже ничего не обещали, да и вообще им было уже все равно, кто у власти. Речь шла просто о том, чтобы добить население и власть ежедневным страхом, чтобы люди из общества превратились в стадо и соглашались на все, что продиктуют. Например, на ввод войск того же НАТО без сопротивления. Советская пропаганда обвиняла Соединенные Штаты в поддержке международного терроризма, те, в свою очередь, обвиняли СССР в поддержке режимов, нарушающих права человека, ООН утонуло в бесконечных вето, и было непонятно, зачем оно нужно.

"Как ни печально, но Югославия здесь - это полигон", заключил Виктор. "Как для США и НАТО, так и для нас. Они отрабатывают здесь методы диверсионной войны, как они делали это в нашей реальности и в Афгане, мы - методы борьбы с ним. Если югов сдадут, next stop is USSR, пойдет на Кавказе, в Средней Азии, и, может быть, Молдавии. Прибалты не поведутся, они люди расчетливые. Так что все эти Бесланы и Норд-Осты тут еще могут быть впереди... Что делать? Что, что я знаю или умею здесь такого, что не могут они? Неужели от человека в мире так ничего и не зависит - но зачем тогда вся эта эволюция, зачем этот разум, если человечество так и не отучилось от привычки друг друга жрать?"
Виктор вздохнул, нажал "Ф10" и "Да" - на вопрос о завершении сеанса.
Тяжелые двери дворца знаний с наклонными бронзовыми трубами ручек закрылись за его спиной, и печально-умиротворяющий вечер, словно старый приятель, пожал ему руку. Со стороны Площади Партизан, над зелеными откосами Судка, нависала буро-лиловая-туча, и розовый луч, выбивавшися из-под нижнего ее края, декадентски умирал на башне Почтамта. Неуловимое обаяние последнего мига исчезающей красоты хлынуло в душу, растворяя накопившийся где-то там, в ее глубине тревожный комок.

"А ведь США нужна не война в Европе" - вдруг мелькнуло в голове у Виктора. "Им нужен очаг, чтобы столкнуть друг с другом людей двух цивилизаций, восточной и западной. Религия - повод. ЕС и СССР одновременно погрязнут в этой войне, которая будет вестись частично внутри них самих, и в которой они не могут пустить в ход основной свой козырь - ядерное оружие. И тогда, США, оставшись в стороне, будут править миром."

Он медленно пошел через площадь, к умолкнувшему фонтану посреди круглого сквера, где когда-то в детстве любил просто стоять, глядя на игру мозаичных рыб под прозрачными волнами, и ни о чем не задумываться.

- Виктор! Привет! Что-то случилось?
Он повернул голову влево - на скамейке аллеи с каким-то карманным изданием в руке сидела Инга.
- Здравствуй! Не узнал тебя, богатой будешь.
- Раз ты это говоришь, значит, обязательно буду, - сказала она, пряча книгу в спортивную сумку. - Ты шел такой потерянный...
- Просто из библиотеки. Задумался.
- Образовываешься? А я вот "Час быка" в бумажной взяла почитать. Недавно переиздали без купюр. Серия "Русская утопия и антиутопия". Ты, наверное, читал еще в "Технике-молодежи"?
- Да, потом брал советское издание, хотя оно тогда было дефицитом.
- Разве были зарубежные? Ладно, не будем придираться к словам. Ой, дождик закапал, а я без зонта.
- Я провожу. Ты куда едешь?
- К себе.

"Как тесен мир", размышлял Виктор, держа зонт над головой Инги, когда они вместе направлялись к остановке у гостиницы "Десна", "надо же тут встретиться. Хотя... Это же элементарно, Ватсон - залезть с ноута в Домолинию и увидеть, что я в библиотеке. "

Дождь зачастил. Они поспешили к остановке: Виктор старался держать зонт над пригибающейся Ингой, та отстраняла ("Не надо, ты сейчас весь замокнешь"), оба не обращали внимания на встречных пешеходов, что торопились найти укрытие от холодных капель, что летели на них с неба, с листьев, с железных листов крыш и паутины проводов, заботливо сплетенной городскими электрическими волшебниками. Они шли по переходу сквозь размазанные по мокрой пелене асфальта отражения фар, когда Инга, видимо, боясь оступиться на каблуках, взяла его за руку. Они остановились под навесом остановочного павильона, а дождь танцевал над ними сальсу на листах профнастила цвета спелой вишни и радовался, что так легко внес сумятицу в этот деловой и сосредоточенный вечерний муравейник. Троллейбус подкатил, блестя мокрыми боками, словно он был выдутой из стекла огромной елочной игрушкой, и библейским жестом распахнул двери для жаждущих покоя и сухого тепла.

Их внесло людским потоком с людей с полураскрытыми зонтами, что хлынул в салон, как вода в пробоину корабля, наскочившего на айсберг; водоворот занес их за два кресла от двери, где встречное движение уравновесилось и оставило их на пространстве легкой зыби. Инга продолжала держать его за руку, и тогда он нежно провел указательным пальцем по тыльной стороне ее ладони и впадинам между костяшек, но и после этого она не отняла руки и не попыталась выразить каким-то иным образом своего недовольства.
Тем временем мысли Виктора автоматически свернули на рациональный лад.
"А ведь надо уже что-то с одеждой решать. "Мама, мама, что мы будем делать... ку!" В понедельник получаю подъемные, сразу беру свитер и теплое трико, зимнее на неделе в рассрочку, как только переселюсь в общагу, чтобы много шмуток не таскать. Хотя рассрочка - это сразу раскрыть финансовую ситуацию в кооперативе. Из какого это табора без зимней одежды? Тогда переигрываем, свитер обождет, берем куртку, наличными. Тем более, что с паспортом положена продкомпенсация. И еще надо, чтобы что-то оставалось на всякий там. Завести книжку. Кстати, чего они с этой всеобщей компутеризацией все на карточки не перешли? Хотя миллионеров нет, так что им это оно не особо-то и надо."

"И откуда во мне это дикое сочетание романтических чувств и холодного бытового расчета?" - удивился он через секунду. "Хотя погоди... догадываюсь. Здесь я должен заботиться обо всем сам. Во мне проснулся холостяк? Планирование общажного быта и свободное влечение к малознакомым женщинам? Надо где-то останавливаться. Ну, а если я застрял здесь навсегда? Смущает вся эта история с подпольным паспортом."

Но руку не отнял, и не оттого, что был не в силах устоять: просто это было бы... ну все равно что накорябать на системнике рутовый пароль. Так не делают, потому что не делают.

22. Принц без плана.

- А разве ты не зайдешь? - спросила Инга.
Они стояли у подъезда ее дома. Дождь усиливался, и идти по нему, конечно, не хотелось, хотя и не хотелось злоупотреблять доверием.
- Слушай, вон ты с краю замок. Идем ко мне, высохнешь и чаю попьешь.
- Тогда я сейчас за тортом сбегаю, а то неудобно с пустыми руками...
- У меня электровафельница и я сделала трубочки с кремом.
- Слушай, ну неудобно как-то... Я чувствую себя альфонсом.
- Посмотришь мне радио на кухне. А то, когда крутишь ручку, трещит и пропадает.

Чисто советский способ строительства отношений - это когда мужчина поможет одинокой женщине отбить хлеб у служб сервиса. Когда нынешние конструкторы бытовой аппаратуры сознательно делают так, что из-за копеечной неисправности приходится выкинуть пару тысяч, они, помимо всего прочего, разбивают будущие семьи.

Кухня обернула его домашним теплом. Шумел закипающий чайник и его своим легким гулом подбадривал холодильник. На кухне, конечно, можно завести УКВ приемник и выбирать станции по своему усмотрению; но старый добрый динамик меньше напрягает мозги, так что у многих этот скромный предмет еще прописан.
Динамик был стилизован под колонку от компа. Виктор раскрутил саморезы задней стенки: под ручкой громкости торчал обычный пленочный резистор.
- У тебя нет спиртового растворителя?
- Есть. Из набора пятновыводителей.
- Подойдет.
Виктор открутил резистор и, разогнув лапки, снял крышку: по темной проводящей дуге ходил желтый контакт. Виктор капнул внутрь спирта и покрутил ручку туда-сюда.
- И это поможет?
- Должно. Правда, потом опять надо будет очищать.
- Так просто? Я думала, ты что-то менять будешь.

Он молча собрал динамик и, воткнув его в сеть, повертел громкость. Тресков не было.
-...Указом Президента СССР Григория Васильевича Романова, - забормотал обрадованный динамик, - в СССР вводится должность вице-президента. Тем же указом на должность первого вице-президента СССР назначен Руцкой Александр Владимирович, ранее занимавший...
- Тебя это тоже удивляет? - спросила Инга.
- То, что исправлен? - осторожно ответил Виктор вопросом на вопрос. Назначение Руцкого вице-президентом при Романове, откровенно говоря, его просто ошарашило своей неожиданностью. "Что-то у них там началось", подумал он.
- Нет, указ.
- Как-то не слышал, чтобы об этом раньше говорили.
- Да я тоже удивилась. С одной стороны, Руцкой человек популярный, часто по телику показывают, но он же последнее время оборонно-спортивную работу курировал. Как об организаторе, о нем ничего не слышала. Опять какие-то игры, как в восемьдесят третьем. Ты как считаешь?
"Как я считаю? Если здесь не было Афгана, стал ли Руцкой Героем Советского Союза? Или летчики там какую-то помощь оказывали? Или еще где-то в горячей точке? Кстати, насчет Героя в Указе не сказано."
- Знаешь, Инга, я, наверное, слишком увлечен работой и мало смотрю политику. Даже, например, не знаю, почему по радио так часто передают японскую музыку, а не нашу.
- Ну, это элементарно, - она пожала плечами, - члены Союза Композиторов не хотят сочинять музыку для булочных, это у них такой пассивный протест. В ЦК подымались вопросы, чтобы принять меры, но, говорят, Романов сказал: "Не хотят писать для магазинов, путь не пишут, лишь бы антисоветского не сочиняли". Вот японскую и гоняют.
- То-есть, он за них заступился.
- Ну, он вообще-то довольно строг. Например, выступил, чтобы артисты не скрывали свои фамилии псевдонимами.
- Это в этом смысле?
- Наверное... Все, чай готов, садись.

"Что же там все-таки разыгрывают", размышлял Виктор, прихлебывая из просвечивающей ломоносовской чашки какой - то новый, пахнущий лимоном, яблоком, мятой и какими-то травами чай. "Зачем Романову Руцкой? Придать себе вес? Весу у него и так хватает. Нейтрализовать фигуру, которой может играть оппозиция? Назначив на декоративный пост? Если этот пост декоративный, а не как в США. Хочет продвинуть как преемника? Сомневаюсь. Хочет попугать Запад? Дескать, попытаетесь меня скинуть, будет хуже? Но у них скоро выборы. Может, Штаты хотят до выборов устроить дворцовый переворот? Но как?"

- Ну и как там закончилось с паспортом?
- Взял и отнес на проверку в паспортный стол.
- И там сказали, что не фальшивый?
- А ты откуда знаешь?
- Когда он говорит, что ничего фальшивого не предлагает - это правда.
- Но это все равно нарушение.
- А это твоя забота? Если милиция не против, тебе что, больше всех надо? Просто Егор Николаевич умеет то, что другие не могут. И помогает другим.
"Чисто женская бытовая логика. Если человек произвел впечатление, значит все, будет оправдывать" - подумал Виктор и хотел перевести разговор на другую тему, но вопрос разрешился сам собой: что-то запиликало, и Инга полезла сумочку, что висела за спинкой стула. Молния чуть заела, Инга за что-то зацепила ноготь и потрясла пальцем в воздухе, затем на свет появился желто-черный мобильник, плавно зауженный по краям и похожий на дамскую туфельку с коротким выпирающим рогом антенны.
- Да! Файл у меня. Сегодня буду работать, завтра скину.

- Слушай, я, наверное, отвлекаю? - спросил Виктор, когда она закончила.
- Странный... Я специально сказала, чтобы нам не мешали, - она улыбнулась и кинула трубу обратно в сумочку. Да, слушай, у тебя не найдется разменять серебро на медные? Меня просили для аппликации. Лет десять назад на этом буквально помешались, но кому помогает, кому нет...
- Да пожалуйста, я и так могу дать, - и Виктор вытряхнул из кармана несколько медяков, - только вот эту оставь.
- А что это? - Инга вдруг моментально поднялась со стула, легким порывистым движением взяла трешницу, ту самую, из библиотеки, и поднесла поближе; вдруг глаза ее расширились и она ахнула, глядя на медный кружок, монета выскользнула, и покатилась по полу. По счастью, она покатилась в сторону Виктора, который успел задержать ее ногой, и, на всякий случай, тут же кинул обратно в карман.

- Что это? Откуда это у тебя? - взволнованно спросила Инга.
- Нашел. Это амулет, на счастье, так что не проси.
- Но... Я не прошу, с чего ты взял... Одна монета ничего не решает... - она уже овладевала собой и даже улыбнулась, но глаза с черными, удлиненными тушь ресницами, еше были широко раскрыты, и в их глубине Виктор заметил испуг. Он инстинктивно поднялся со стула: опасность лучше встречать стоя.
- Инга... ты чего-то боишься?
- Нет, что ты... просто она неожиданно упала... выскользнула из пальцев... чего я могу бояться, когда рядом со мной ты? - она широко улыбнулась, ее правая рука легла на плечо Виктора, скользнула выше, и ее пальцы нырнули в его волосы.
- Эх, Инга, Инга... - почему-то вырвалось у Виктора. Он тоже положил руку на ее шею, на объемный узор шерстяных нитей свитера, и, словно играя, чуть нагнул ее к себе. Инга без сопротивления подалась вперед, нагнув голову, и Виктор почувствовал запах ее светлых волос; затем она подняла лицо вверх и посмотрела ему в глаза ласково и печально. Он увидел, как расширяются ее ноздри и начинают играть уголки рта, казалось, что под ее кожей идет борьба инстинктивного страха и внезапного, случайно вспыхнувшего стремления, и она балансирует на тонкой грани, когда еще все можно превратить в игру, в шутку... Легкое движение Виктора навстречу Инге заставило ее чуть отпрянуть, но, как только он чуть остановился, ее пальцы, казалось, вопреки ее собственной воле, начали сильнее притягивать его к себе. Казалось, так продолжается вечность; наконец, Инга словно соскользнула с ледяного гребня, на котором могла удерживать равновесие, ее лицо приближалось и ее губы робко захватили нижнюю губу Виктора, ее левая рука скользнула по его плечу и, разгораясь все больше и больше, прижалась к его губам.
- Боже, что я делаю... Зачем... - прошептала она, когда смогла оторваться и слегка повернула голову в сторону; мир для Виктора свернулся в светлый локон волос за ее ухом и он, не отдавая очета, нырнул туда, в дурманящий водоворот, жарко припав к ее шее под мягким и податливым воротом свитера. Инга робко попыталась уйти в сторону, но это лишь заставило его инстинктивно сжать объятия; легкие изгибы ее тела в его руках, как насос, заполняли все ее существо слабостью и дрожью нетерпения. Она закипала. Наконец, сняв руки с затылка Виктора, она слегка отодвинула его, упершись в плечи, и произнесла:
- Я так больше не могу... Пойдем...

23. Место встречи пропустить нельзя.

- Ну и как тебе?
Сквозь тонкую тюлевую занавеску просвечивал теплый туманный рассвет. Инга смотрела на него, слегка приподняв голову; ее правая рука бессильно лежала у него на груди. Стереоколонки передавали утренний концерт, и из них частой апрельской капелью падали звуки нетленного "Вернись" в обработке квартета "Электрон". Ностальгия по шестидесятым.
- Потрясающе. Ты была просто фантастична. Это... это какое-то искусство, вроде балета.
- Могу написать книгу о вкусной и здоровой пище. Поможешь? Хотя в Союзе все равно не издадут.
- Я одного не пойму: почему же ты одна при таких талантах?
- Наверное, это расплата.
- За что?
- За тех, кого оставила. Давай не будем это уточнять... У тебя на сегодня какие планы?
- В диагностический, сдать все для медсправки.
- Это обязательно надо. Нельзя, чтобы у тебя были конфликты на работе.
- Ну, у меня их собственно и нет.
- Постарайся быть особо осторожен. Тебе сейчас очень важна идеальная репутация. Все остальное мелочи.
- Кого и чего мне следует бояться?
- Себя. Бойся быть не таким, как остальные. Потом все поймешь. А пока у нас еще есть время...

"Последнее время сплошные загадки", - размышлял Виктор, складывая диванчик. "Монета, пуля, нарк, неожиданно отбросивший коньки, этот мутный Мозинцев, невесть откуда берущий паспорта... Иван пишет на бумажке - кто-то подслушивает? Перестановки в правительстве - где логика? Хотя откуда там вообще бывает логика... но здесь-то? Даже Инга... она тоже как-то непонятно, немотивированно. Испугалась монеты? Кстати, где она?"
Виктор пошарил рукой в кармане: монета оказалась на месте, и все та же надпись Ц.И.Б.Р. не только виднелась, но и чувствовалась пальцами на ощупь.

- Слушай, а чего ты так испугалась этой монеты? - спросил он, показавшись в дверях кухни.
- Какой монеты?
- Вот этой, - Виктор вновь показал ей странную трешницу. Инга равнодушно покосилась на нее, и продолжила делать бутерброды.
- А, ты вчера показывал. Я уже забыла. Я их собираю только для аппликаций.
"Ясно, что ничего не понятно", - решил Виктор и убрал медный кружок.

... Народу в диагностический, несмотря на бесплатность здешней медицины, было даже меньше, и в основном пенсионеры.
- Так в заводских в основном проходят, - пояснила Виктору старушка в очереди в один из кабинетов, - сейчас там и диагностика и профилактории. Только заводские по выходным не всегда, вот сюда часть и идет.
Из работяг с Виктором по кабинетам ходил молодой помощник машиниста депо Брянск-второй; в железнодорожной устроили ремонт и народ временно распихали по другим медучреждениям. Они разговорились от нечего делать: у Виктора попутно мелькнула тайная мысль, нет ли возможности что-то продвинуть в этой отрасли.
- А как сейчас, техника-то обновляется? - осторожно закинул он удочку.
- Ну а чего ей не обновляться? - ответил поммаш. - В год на дороги одних тепловозов две тысячи секций идет. Вот раньше, скажем, мы на Рославль "ласточками" тянули, потом "машки" пошли... а теперь у нас "субмарины" тянут, луганки бесколлекторные, одна секция вместо двух, восьмиоска. Сцепление-то раза в полтора выше, там компьютерная система регулирует. Не боксует, ничего, сидишь себе отдыхаешь, и экономия топлива не то, что на старых по уши в мазуте. Да вот, поначалу экипажники здорово матерились, но потом-то поняли: это же интеллигентная машина! С ней совсем по другому надо! Потом догадались заводской сервис организовать гарантию. Раньше же как: если приемка чего проморгает, заводу дальше трава не расти, а теперь они у нас сами за свой брак расплачиваются, так заводчане совсем по-другому работать стали! Я вот говорю, теперь новая машина приходит - это подарок, ее только в целлофан завернуть и любимой девушке. Ну и ездить - знаете, какая там кабина? Я на "фантомасах" уже не могу кабиной назвать. А на старых вылах вообще сортир, а не кабина! Вот вы скажите, почему на старых электровозах кабина хуже, чем на тепловозах, трясет, шума больше, хоть дизеля нет? Одна же страна, одни ученые...
- А их разные министерства делали. Ведомственная разобщенность.
- Да, похоже... На романовских локах-то один стандарт. И тихо, и идет плавно, не заматываешься так, в жару кондиционер, холодильник... Старики на пенсию уходят, нам завидуют - говорят, только и работать сейчас. Вот...
- Ну, наверное, обучают осваивать новую технику?
- А как же? Вон недавно опять на повышение квалификации гоняли. Между прочим, про европейскую реформу железных дорог рассказали... Только такая у нас никогда не пойдет.
- А почему не пойдет?
- Ну как же, - помощник удивился, что сидящий перед ним взрослый человек не знает такой простой вещи, - у них там железная дорога теперь ориентируется только на прибыль, на рынок. У них проблема - государства маленькие, и надо как-то дороги объединять, вот общий знаменатель и придумали. А у нас почему не пойдет, - у нас, оказывается, еще при царе, с самого начала для чего дороги-то строили? Для развития промышленности. Поэтому нельзя ее только под прибыль, под рынок затачивать, нужно, чтобы она провозную способность обеспечивала и тарифы не сильно завышали себестоимость продукции предприятий, вот. Если делать ее только для рынка, то железная дорога будет, конечно, будет, а промышленность сдохнет, может, не вся, но... Вот как это объяснить? Вы, скажем, какой профессии?
- Компьютерщик.
- Хорошая профессия, у меня братан компьютеры делает на заводе, а я вот - на железку... Так вот: это все равно, что вы кабеля, что вы компьютеры в сеть соединяете, коммутаторы и все прочее там, сделаете отдельным предприятием, а сами вот эти сервера, терминалы - это вроде само по себе, так работать будет, али нет?
- Нну... В общем, так не делают.
- Во. И я говорю: так не делают. Ну, моя очередь. Всего!

Вот тебе и ленинская мечта о кухарке, управляющей государством, подумал Виктор. Ну, помогала, положим, не кухарка, но и не из этих "профессиональных политиков", которым с личным бизнесом вне этой политики не задалось. У парня государственный подход есть. Пока у нас каждый маленький человек не будет мыслить, как если ему наше государство вверено, сказал себе Виктор, никакой демократии не будет. Будет цирк с флажками и обольщение имиджем и сувенирчиками к выборам, типа засыпать яму на дороге за деньги, собранные с населения же. Демократия - это не когда народу иногда делают то, что он просит или даже требует. Демократия - это когда народу никогда не смогут сделать то, чего он не хочет, прикрываясь словами "вы же нас выбирали, вы теперь должны доверять". И в этом плане европейский опыт нам ничего не дает. Евросоюз - это тюрьма народов, где страну, которая захочет жить по-своему, лишат инвестиционной пайки.

...Из центра Виктор вышел к обеду. Распогодило и хотелось перекусить. Студенческая столовка была направо через пол-остановки.

Он впервые обратил внимание на брянский Кремль. На московский тот был совсем не похож, а скорее, напоминал Пентагон. За двухметровым кирпичным заборчиком виднелись длинные желтые корпуса с высокими потолками, но не выше пяти этажей с мансардой, покрытой темно-вишневой металлочерепицей; эти корпуса образовывали что-то вроде замка, сходство с которым усиливали угловые трехэтажные надстройки в виде башенок с гербами СССР на круглых медальонах. В этом был свой резон - в таких зданиях по кабинетам больше ходишь по горизонтали, меньше утомляешься и меньше теряешь времени, ожидая лифт. Архитекторы избежали соблазна нагородить стеклянных фасадов, столь непрактичных в нашем суровом климате; вместе с тем они и не ударились в попытки копировать сталинский стиль, что можно увидеть в некоторых наших бизнес-центрах. Декоративных украшений почти не было, лишь длинные ленты стен, отделанных песочно-желтыми вентилируемыми панелями, зрительно чуть приподымали вертикали простенков между окнами. Небольшой кусок центральной части фасада в районе главного входа украшали пилястры, отделанные плитами из темно-красного гранита и увенчанные чем-то вроде портика, на котором красовался герб СССР, а выше, на шатре небольшой башенки, развивалось алое полотнище государственного флага. Пилястры как бы опирались на немного выступающий вестибюль, отделанный тем же темно-красным гранитом. Здесь был пешеходный вход, прикрытый, начиная от проходных, прозрачным пластиковым сводом от дождя и снега; машины же заезжали на территорию через боковые ворота со стороны Седьмой Линии и сразу сворачивали на подземную стоянку.
Глядя на административный комплекс, можно было подумать, что архитекторы получили указание одновременно показать как величие государства, так и то, что оно действует в некоторой тени: отсюда и забор, и полоса елей за ним, и некоторая приземистость комплекса по сравнению с застройкой Летного Поля, где неподалеку возвышалась футуристическая стеклянная башня Медиадома.

Он уже хотел идти к столовке, но вместо этого, сам того не ожидая и повинуясь какому-то неосознанному импульсу, повернул влево и быстро зашагал мимо старой лыжной базы к Кургану. В лицо пахнуло встречным ветром.
Он без труда нашел место, где стояли они с Ингой три дня назад. На коре осины, чуть выше головы, белела свежая царапина, в глубине которой ясно виднелась будто высверленная по касательной прямая борозда.
Видимо, на место происшествия тянет не только преступников.

Виктор огляделся. Было как-то неуютно на этом пятачке-уступе посреди мелового откоса, густо заросшего осинником, березой и кленами, но он не стал возвращаться, а попытался прикинуть направление, откуда могли стрелять и затем, аккуратно, стараясь не споткнуться на сырых желтых листьях, устлавших траву, начал спускаться вниз по едва заметной тропинке. На дне оврага тропа обрывалась и валялись кучи бурелома, пришлось идти зигзагом, и Виктор опасался только того, что он собъется с направления. Добравшись до противоположного склона, он увидел на гребне небольшую площадку, где уже устроились две компании студентов на пикнике: очевидно, что в праздник тут было бы еще больше свидетелей. За площадкой земля снова уходила вниз и начиналось другое ответвление оврага - для Соловья-Разбойника, похоже, здесь было идеальное место. Тогда он обернулся, чтобы попробовать найти место, с которого было бы хорошо видно дерево с царапиной, но место, где они стояли с Ингой, утонуло среди густой зелени высоких деревьев, по которой осень уже разбросала легкими оспинами желтые мазки.
Либо с этой площадки кто-то случайно выстрелил из подгулявшей компании, и тогда им с Ингой здорово повезло, либо стрелок мог видеть сквозь листья, но о существовании эльфов в Соловьях Виктор никогда не слышал, либо, наконец, выстрел сделали со стороны аллеи и стрелок тут же скрылся, но тогда неясно, почему их обоих не ухлопали с близкого расстояния. Во всяком случае, сегодня здесь на него никто не охотился. Сделав беззаботный вид, он направился по тропе вдоль склона оврага, которая вскоре привела его к старой лыжной базе. Можно было со спокойной совестью идти в столовку.

Пока Виктор, сидя в полупустом зале, уминал ленивые голубцы, в голову ему сама собой пришла одна догадка.
Ц.И.Б.Р. мог расшифровываться как "Центральный Имперский Банк России". Это словосочетание как-то сразу показалось ему естественным и удачным для монеты. Монету чеканит банк, двуглавый орел - это империя. Здесь кто-то из третьей реальности? А почему бы и нет?
"Ну допустим, а что дальше?" - подумал он. "Надо войти в контакт с этим попаданцем? Или ликвидировать? Или он хотел ликвидировать меня? От этих домыслов можно каждого куста бояться. Почему Инга испугалась? Все что-то знают, и делают вид. Этак и крыша поедет."

24. Семь шагов за горизонт.

Утро понедельника было свежим и бодрым, несмотря на моросящий дождь и лимонные пятерни кленовых листьев в палисаднике под окном. Вчера, после возвращения из диагностического, Виктор решил просто отоспаться как следует и ни о чем не думать. Открыв глаза и посмотрев в потолок, он внезапно почувствовал себя человеком, прибывшим на курорт в бархатный сезон. Голова была свободной и легкой. Казалось, где-то там, за Луговой, рокочут, накатываясь на берег, зеленоватые волны, чайки кружат над необъятным куполом моря под лучами солца в просвете облаков, и соленый ветер бросает на гуляющих по бульвару мельчайшие, пахнущие йодом, брызги.
Утро понедельника было светлым и радостным, как именины. Виктора дооформили на ставку в две минималки, оформили койку в общаге "Электроаппарата" и отправили документы в собес на продкомпенсацию, подъемные и очередь на квартиру в дом соцбыта - последнее с ходатайством, как работнику предприятия ИТ-отрасли.
Утро понедельника готовило увлекательные сюрпризы. Зеленков дал новое задание съедить на "Тринитрон" вживую поговорить с заказчиком. "Тринитрон" был дочерним предприятием завода "Литий", создан недавно, АСУПовцы туда не вошли, и заказчик путался в том, чего же он хочет от новой версии. По той же причине они у себя перемудрили на сервере, и общаться по "ирке" не выходило.
Попутно Зеленков выдал Виктору план роста его заработка до трех минималок (романовская минималка, по оценкам разных экспертов, составляет от половины до двух третей средней российской зарплаты 2010г. - прим. авт.). План чем-то был похож на игру, где можно было прокачиваться разными способами - стаж, подача рапредложений с подтвержденным эффектом и без, аттестации, вклад в базу знаний фирмы, в организацию труда, коэффициент трудового участия, среднее время работы без ошибок, активность в новаторской тематике первого уровня, т.е. с выходом на патентование решений, и еще целый ряд возможностей засветиться, включая такие вещи, как рекрутирование в фирму ценного персонала. Подсчет результатов выглядел довольно сложным, но к нему прилагалась примитивная прога с текстовым интерфейсом, погоняв которую, каждый мог оценить лучшие способы своей прокачки. Ценным в этой системе, по мнению Виктора, было то, что она давала возможность роста даже тогда, когда лучшие темы поделены другими, что делало менее острой драчку за темы.

До "Лития" надо было ехать троллейбусом с пересадкой у автовокзала или маршруткой; немного поколебавшись, Виктор выбрал "сохатого". На маршруте до автовокзала ему попался вагон со светодиодным табло у кабины, и он, не отрываясь, следил за бегущей строкой новостей, перемежаемой названиями остановок.

В Греции прошли массовые выступления в поддержку смягчения визового режима с СССР и снятия дискриминационных пошлин на ввоз советских товаров. В некоторых из правительственных зданий демонстранты били стекла.
В Польше продолжается марш бастующих шахтеров на Варшаву. На своем экстренном заседании польский Сейм должен рассмотреть положение в угольной промышленности страны и принять обращение к государствам - членам Евросоюза об оказании экономической помощи.
По Франции вновь прокатилась волна беспорядков на религиозно-этнической почве, связанная с попыткой депортации мигрантов. Группы молодых людей поджигают припаркованные на улицах машины.
В Германии, в каком-то там штадте, произошло крупное столкновение демонстрантов с полицией. Жители города протестуют против плана вырубки городской рощи для строительства скоростной железной дороги. В результате столкновения пострадало четыреста человек, двое могут лишиться зрения.
А вот и позитив. Делегация КНР посетила опытную трассу высокоскоростного магнитолета Ереван-Севан. Намечено подписание соглашения о строительстве дороги подобной системы для аэропорта в Шанхае силами советских предприятий. Делегация также собирается нанести визит в Новочеркасск, где организован выпуск вагонов на магнитной подвеске.

Что еще стряслось ужасного за бугром и прекрасного у нас, Виктор так и не узнал - надо было выходить на пересадку.

После площади Партизан Красноармейская ныряла вниз, к старой развязке до моста. К удивлению Виктора, здесь как раз ничего не изменилось; между Репина и Урицкого не выросли подпирающие небо и нависающие над остатками частного сектора многоэтажки, а на ее месте возникли какие-то длинные двухэтажные теремки, причем первый этаж был из красного кирпича, со сводчатыми окнами, а второй - из пропитанного деревянного бруса, с резными украшениями окон и карнизов.
- А что, здесь нового строительства не будет? - спросил Виктор сидящую у окна пенсионерку. Вообще было похоже, что в период дневной смены в троллейбусе ездили в основном пенсионеры, школьники и дамы с детьми.
- А зачем оно здесь? - удивилась старушка? Тут хотят как бы купеческую часть делать, она так плавно к реке спускается. А высотки лучше в старом аэропорту ставить, там место ровное и видно далеко.
Троллейбус скатился с горки, и вырулил под желтеющими арками старых берез и осин на неоглядный простор, открывающийся с нового Черного моста; раздолье деснянских заводей и заросших роскошным, качающемся на свежем, долетевшем со стороны Свенского монастыря ветру, ивняком, сменилось раздольем лугов и перелесков пойиы, по которой тугим луком изогнулась дамба дороги, а ее, в свою очередь сменяла ширь прямого, как стрела, вытянувшегося на весь район Московского проспекта. Не было места, где так остро чувствуется русская ширь, как вьезд на Фокинку, где возле моста, словно по завещанию Леонова во "Взятии Великошумска", над водами Десны навеки стал на постаменте танк, слушая гудки проносящихся на юг поездов - в память о тех, кто обагрил эту землю кровью, спасая род свой от невиданных ранее человечеством хищников.

Кусок Московского проспекта от поймы до путепровода застраивался очень интенсивно - Виктор заметил, что девяти - шестнадцатиэтажки не только выстраивались по проспекту, но и проросли за несколько кварталов от него, расчищая стародавний частный сектор, похожий на большую деревню. Отсюда, из этой части района, было сравнительно близко попасть на троллейбусе как на предприятия за линией, так и в центр города. За широким, похожим на разлившуюся реку, путевым хозяйством сортировочной станции Брянск-второй жилищное строительство как бы разом поугасло, не в пример пятидесятым, когда здесь возводились двух- четырехэтажки в пешей доступности от проходных заводов, депо, складов и элеватора.
"А здесь, значит, почему-то почти не строят... Ну да, теперь же троллейбус, теперь пехом до проходной топать не надо, а вот в центр, в другие районы ездить стали чаще, а отсюда, из-за линии, дальше тащиться. И ко вьезду, видать, тоже особо не застраивали, потому что хоть там и лес, а как подует ветер с мясокомбината..."
Сойдя с троллейбуса, в начале аллеи, ведущей к заводу, Виктор снова наткнулся на небольшой памятник - обелиск в честь расстрелянных во время оккупации. Оказывается, и тут это было. Западники у нас любят поговорить о бездарности советских полководцев, сравнивая общее число погибших в СССР и Германии. Видимо, воинское искусство в понятиях человека европейского есть умение стать на гору трупов безоружных гражданских людей.

-...А паспорт у вас с собой?
Виктор стоял на проходной "Лития". Высившийся в конце короткой аллеи куб заводоуправления, стандартный для наших заводов семидесятых, с окнами в виде сплошных стеклянных лент, перерезавших поперек фасад, был недавно отделан металлическим сайдингом песочного цвета и обзавелся красно-коричневой мансардой. Справа и слева, в сторону скверика заводского поселка, здание было развито какими-то свежими пристроечками.
Перед Виктором возвышался Степан Иванович Залесов из того самого "Тринитрона", вышедший встречать, мужик массивный, лет сорока пяти, с синевой на щеках от растительности, судя по всему, бурно растущей, невзирая на ежедневное уничтожение двойными лезвиями.
- А как же! - гордо произнес Виктор.

Всегда приятно сознавать, что ты не верблюд.

- Отлично. А то знаете, хоть и бытовка, но на нее есть хозтайна. Сами знаете, как Запад сейчас промышленный шпионаж активизировал.
"Ах вот оно еще что может быть. Конкурентная разведка. Постановщик бывает на разных предприятиях, знакомится с документами. Хотя если так, то без явных улик этот Мозинцев явно выкрутится. Ксиву-то не паленую подогнал."

В будущем офисе был рабочий беспорядок переезда - полусвернутые металлические жалюзи на окнах, горшки с растениями на потертом полу, многочисленные связки книг и газетных подшивок - судя по названиям, отсюда переезжал то ли партком, то ли что-то вроде кабинета политпроса. Довершали пейзаж невытертые потеки от электрокофейников, остатке скотча на старом акриле бежевых тонов, который, судя по всему, собирались соскоблить или заклеить обоями, и торчащие из толстого пластикового плинтуса хвосты кабелей с интерфейсными разъемами. Сквозняк закидывал в помещение потерявшие правильный курс желтые листья. Висящий на одном шурупе динамик голосом Маки Номия из "Пи-5" весело и ритмично пищал соул.

Так, а вот, похоже, и будущая продукция. Что у нас любят делать на новом месте? Правильно, прикнопить на стену фирменный календарик. Укороченные кинескопы для кухонных теликов и Домолинии. Ну что ж, девяносто восьмой, еще не поздно...

Степан Иванович снял с пирамиды пару офисных кресел с ножками и буркнул: "Присаживайтесь".
"А что, если под этим соусом разузнать и про всю ихнюю систему? А то ведь, не въехавши в общее, и детали не просечешь."
- Знаете, давайте сегодня так поступим: начнем с предварительного тренинга по снятию психологических барьеров, относящихся к объекту, для которого мы создаем информационную систему. Вы не против?
- Ну, вам, как говориться, виднее.
- Тогда, если вас не затруднит, попробуйте сейчас кратко охарактеризовать место филиала в общей системе экономики, начиная с основных законов нашей экономики. Не удивляйтесь, это такой психологический прием.
- Так вам тогда как - про семь сталинских шагов в экономике?
- Ну да, - согласился Виктор, приготовясь прожевывать скучные мегабайты общественно-политического канцелярита.

- Ну, как вы знаете, никакой теории социалистической экономики у нас до восьмидесятых не было. Помните старый второй том политэкономии? Сборник ведомственных инструкций, а не наука. Сталин сказал, что социализм не отменяет экономических законов, как таковых, но это, знаете, для наших обществоведов мимо ушей прошло.
"Ого! А за это не того? И как мне, как советскому гражданину, реагировать надо? Это слушать уже можно или уже нельзя? Так. Надо выждать пять минут и, если что, свернуть тему. Зря я этот эксперимент затеял."
- Значит, что из этого следует? Шаг первый - разделение госуправления и хозяйственного ведения. Социализм у нас уперся в то же, что и капитализм развитых стран в конце прошлого века - предприятие стало таким большим, что владелец сам им руководить больше не может. Фактически вся страна была разбита на несколько огромных предприятий. Поэтому сделали то же, что и у капиталистов - крупные предприятия акционировали, общественный характер собственности остался, потому что акции у государства, оно ими владеет и управляет через министерства, комитеты и агенства, а из заводов и фабрик образовали крупные госкорпорации, соревнующиеся на внутреннем и внешнем рынке. Государство может внутри себя продавать завод от одной корпорации к другой для повышения эффективности.
"Японский городовой!" - воскликнул про себя Виктор. "Так вот они зачем Сталина из биостаза вытащили! Фигурально, конечно. Им это сословие знатоков марксизма-ленинизма мешало делать реформу. Потом у нас из этого сословия, не родив никаких собственных идей и теорий, вылезли чикагские мальчики с их планами скопировать Запад. А тут Сталин, он вроде, как после Ленина, и если его реабилитировать, все эти служители памятнику марксизма будут ходить, как пришибленные - они же все в развоблачении культа повязаны. С другой стороны, и госимущество не слили."

- Шаг второй: изменение планирования и инвестирования. До первых пятилеток в нашей стране, если сравнить с Америкой, то можно прямо сказать, что ни тракторов не было, ни автомобилей, ни самолетов, ни радио и вообще много чего. Что надо было тогда делать? Определить, какая продукция стране, как воздух, и выпускать ее как можно больше. Отсюда жесткое планирование. А когда страну тракторами насытили, это уже тормозом стало. Как планы ни составляй, случайность, куда от нее денешься? Вот и приходилось все время корректировать. Теперь государственный план - это что-то вроде бизнес-плана, в нем основные показатели не сам по себе валовой объем, а удовлетворение потребности. Тут немножко долго разъяснять всю эту систему и как она работает, но, короче, выходит так. С одной стороны, спрос регулирует, что выпускать, это, так сказать, быстрое регулирование, оперативное. А с другой стороны, государство следит за тем, чтобы спрос в деньгах и цены выражали реальные потребности, чтобы перекосов не было, спекуляции, кризисов. На спрос-то, как Сорос говорил, влияют предубеждения. Можно специально создать дефицит и спровоцировать ажиотажный спрос...

Помним, помним, подумал Виктор. Нам говорили, что это якобы потому, что выпущено много денег. Сумасшедший поток наличных на товарные рынки. Ага, как же. Вон американцы тоже, как теперь выяснили, доллар не обеспечивают, однако попкорн мешками не хватают. Будут у советского человека лишние деньги - он или найдет куда потратить, или на книжку положит. Книжка в Союзе, она тебе все - и потребительский кредит, и ипотека, и лучшая страховка, и накопительная пенсия, и накопительный до свадьбы или рождения детей. Просто от того, что бабло появилось, никто перловку скупать не побежит. А вот если не уверен, что завтра перловка будет - побежит, и с книжки сымет. Или если потеряет доверие к государству, которое и торговля, и сберкасса. Вон на проституток тратить разбухшую денежную массу почему-то никто не побежал, не в том месте, видать, разбухла...

- Шаг третий: расти туда, куда нужно. До индустриализации, я уже говорил, у нас ничего не было, поэтому все отрасли планировали так, чтобы они росли вширь. Сейчас все отрасли разбиты на три группы. Во-первых, отрасли-саженцы, за которыми будущее, в них вкладывают больше капвложений, чтобы скорее развивались и чтобы обгонять другие страны. Во-вторых, процветающие сейчас отрасли, из них больше забирают средств, чтобы они не переросли стихийно, и чтобы развивать новые отрасли. В-третьих, увядающие отрасли, там вкладывают деньги в модернизацию и перепрофилирование. У нас вот сейчас на "Литии" одни производства развиваются, другие увядают, поэтому перепрофилирование идет. Кинескопы, лампы экономичные, что просто в патрон вкручивать можно... Видите, - первый этаж весь перевернули, новые подразделения размещаем. Понимаете, тут, где мы сидим сейчас в пыли мусоре, бумажках нужных и ненужных - наше будущее! - с восторгом произнес Залесов. - Вот отсюда пойдут идеи новых товаров, которые наши умельцы сперва превратят в образцы, а потом в цеха пойдет новое оборудование, люди будут изучать новые профессии, профессии будущего... вы знаете, может, даже первые на земном шаре. У русского человека золото не в кармане, оно - в голове!

...А сейчас эти помещения на первом этаже сданы под магазины, чтобы хоть что-то выручить, вспомнил Виктор. Пройти еще немного в сторону леса - и перед глазами вырастет огромный, высотой в девятиэтажный дом и шириной в проспект, полузаброшенный корпус цеха. В необъятных полосах окон стекла или выбиты, или заделаны стальными листами, вид, хоть для S.T.A.L.K.E.R срисовывай. Внутри, как ребра полуистлевшего трупа, видны какие-то конструкции. Чуть подальше, в сторону, корпус поменьше, голая коробка с пустотой проемов без стекол и рам. НАТО бомбило не Югославию, оно бомбило Брянск...

- Шаг четвертый: предприятие становится предприятием. Я уже говорил - раньше предприятием было фактически наркомат и министерство, потому что товаров было немного. Завод было любой взять - он фактически что? Филиал. Ему дают заказ под определенный объем, снабжают сырьем-комплектацией, забирают продукцию. Все. Фи-ли-ал. Ничего он самостоятельно делать не может, хоть ему какую свободу дай. Поэтому заводы и прочие предприятия у нас объединили в крупные, опять-таки соревнующиеся корпорации. В корпорации, кроме самих производств, без которых, сами понимаете, никуда, есть сети сбыта, сети фирменного сервиса, рекламы - тем более, что ее ограничивают, рекламу, чтобы не было слишком большого воздействия на психику людей, - службы изучения поребностей и спроса, необходимые НИИ и КБ - в общем, все, вплоть до внешнеэкономических агенств и зарубежной конкурентной разведки...

Зазвонил телефон, полузаваленный грудой бумаг. Залесов, чертыхнувшись, одной рукой подхватил трубку, а другой - успел поймать на лету пару фолдеров, съехавших вниз по куче своих собратьев.
- "Тринитрон" слушает. Да, он у нас. Позвать?.. Вас, - и он протянул трубку Виктору.
- Виктор Сергеевич, - раздался из трубки голос Зеленкова, - закончите с "Тринитроном", съездите на Первый Брянск, там мастерская "Микрат". Это идти от Афанасьева, по улице Одиннадцать лет Октября - не перепутайте с Двенадцать лет Октября и Пятнадцать лет Октября, за Третьим Новым и Чичерина немного пройдете, там павильон. Возьмете прибор там, они знают. Если займете обед, не спешите, отобедайте по пути. Все поняли?
- Да, понял, это от бывшего немецкого концлагеря идти.
- Кхм.. ну да, там. Я жду.
В трубке послышались гудки.

- Вызывают? - спросил Залесов.
- Нет, это потом... То-есть, вы говорите, при акционировании акции не роздали работникам предприятий, а они остались у государства, и министерства не разогнали, а сделали собственниками, то-есть агентами собственника?.. - воскликнул Виктор и поспешил добавить - Это тоже такой прием анализа ситуации.
- Ну конечно! Были одно время такие идеи - раздать акции по трудовым коллективам. Но еще Гэлбрейт говорил, что большом числе мелких акционеров предприятием владеют не они, а менеджеры, технократия. И если раздать все акции по рабочим, а не просто какую-то часть для стимулирования, то предприятия разворуют, а если еще и разрешить продавать частным образом, то специально разорят, чтобы потом по дешевке эти акции скупить. Это же однозначно вредительство. Ну, и потом, нельзя же просто было какой-нибудь завод взять и акционировать. Это же фактически филиальная фирма, у нее ни сбыта, ни изучения потребностей, ничего, только технические исполнители...

И это было, сказал себе Виктор. Акционировали и разорялись. Тысячи людей оставались без зарплаты, без всего, и некуда было пойти, потому что кругом то же самое. Наши союзофобы десятилетиями мастурбируют на беспорядки в Новочеркасске. Виктор помнил абсолютно такие же вещи в своем родном городе в девяностых. Толпы выходили на улицы, перегораживали дороги, то на одном заводе, то на другом. Только в Новочеркасске просто урезали расценки, а освободители от тоталитаризма вообще ничего месяцами не платили. Правда, до стрельбы не доходило. Всего-то ничего и надо было: сразу встретиться с народом, принять жалобы, пообещать разобраться. И в Новочеркасске могли без стрельбы. Просто тогда это было впервые, а теперь научились. Инциденты случались и позже, они стали менее шумными. Например, групповые голодовки. Личная свобода человека не жрать, когда жрать нечего.

-...Тот же Гэлбрэйт про это писал. Поэтому из них создали крупные объединения, фирмы.
- И эти фирмы соревнуются?
- Ну да. Да собственно, в оборонке что-то подобное было - фирма Сухого, Микояна... Просто перенесли на все отрасли в сочетании с акциями, как гибким механизмом обобществления прибавочной стоимости.

"Так это что... Это же та самая рыночная реформа и есть. Или это социализм на самом деле вот такой и должен быть, а не то, что у нас при перестройщиках?"

Маки Номия по трансляции незаметно сменилась такими же ритмичными "Цыплятами" от "Изи Темпо".
- Не мешает? - спросил Степан Иванович, заметив, что Виктор прислушивается к музыке.
- Нет, ничуть. Помогает сосредоточиться.
- Это у нас переезд, трансляцию не коммутнули, так что пока по ЧМ московская лажовка идет (музыка стиля Lounge - прим. авт.). Брянск пока не столица.
- Да, к сожалению.
- Почему к сожалению? Все, кто хотят заработать, едут в провинцию... Пятый шаг - от фордизма к тойотизму. Опять-таки, в первые пятилетки нужно было что? Выпускать как можно больше дешевой продукции, ассортимент не так уж был важен. Зачем, например, выбор между марками грузовиков, если их еще не изготовили, верно?
- Логично.
- А для этого лучше всего подходило жесткое конвейерное производство, которому, опять-таки требовалось жестко определять, что кому сколько выпускать, чтобы все работало, как часы. Ну, вы знаете, поточную линию, сколько надо на нее капиталовложений и как трудно в ней что-то поменять. В тяжелой промышленности есть специализированные станки, части которых просто в пол цеха вделаны, чтобы изменить продукцию, там, грубо говоря, бетон надо ковырять. Зато - дешево и много, на одной линии можно выпускать, скажем, магистральные электровозы на весь Советский Союз. И когда выпускали товары, которых в Росиии раньше из-за отсталости просто не было, все это прекрасно работало! Лучше, чем на Западе! Но когда наша страна стала промышленной, когда технический прогресс пошел вперед, когда стало нужно чаще менять продукцию, учитывать, что уже есть разные потребности, а не просто "дайте хоть какие-нибудь" - тут фордизм и забуксовал. Понадобился тойотизм - то-есть уметь быстро создавать и выпускать продукцию под новый спрос, столько, сколько нужно. Помните, в учебниках писали сталинские слова, что цель производства при социализме - наиболее полное удовлетворение общественных потребностей?
"Хм, а я не знал, что это сталинские слова..."
- Вот тойотизм, переход на гибкое автоматизированное производство, и есть дальнейшее развитие производства социалистического! - воскликнул Залесов. Глаза его сияли. - Рядом бродили, изобретали, какой там социализм - развитой, не развитой, - а вот оно все просто! Вот он тот самый путь к светлому будущему, без утопий, в металле! Просто у них результаты этого производства принадлежат олигархам, а у нас всему народу, вот и разница.

На этом месте Виктор вдруг понял, что у него уже вылетело из головы, на сколько лет Октября он должен идти в Володарке.
"Черт, записать надо было сразу. Придется перезвонить. Хорошо, сразу служебные телефоны в книжку занес"
- Простите, можно воспользоваться? - он кивнул на телефон.
- Да, пожалуйста.
После длинных гудков из трубки донеслось "Слушаю вас!"
- Дмитрий Константинович! Извините за беспокойство, я забыл, по какой там улице точно идти к "Микрату".
- К какому "Микрату"?
- Ну, вы же мне сюда на "Тринитрон" звонили, чтобы я заехал за каким-то прибором...
- Я не звонил! - удивленно ответил Зеленков. - Это вы мне давеча звонили и отпросились на тройку часов, сказали, что срочно заехать к какому-то родственнику в Супонево.
- Но у меня нет родственников в Супонево... И я... я не звонил!
- Ну как же... Ваш голос и вы назвались...
- Но я точно не звонил, вот человек тут подтвердит. Наоборот, сюда звонили, вашим голосом сказали, чтобы я заехал куда-то на Брянск-Первый.
- Ладно, - несколько нервным голосом произнес Дмитрий Константинович, - потом переговорим, в общем, никуда больше я вас направлять не планирую, жду в "Коннекте". Сразу возвращайтесь. - и дал отбой.

- На чем я остановился? - спросил Залесов.
- На тойотизме и гибких технологиях.
- Вот. А там, где пятый шаг, там и шестой. Тойотизм - это не просто технология, и даже в первую очередь не технология, у нас в семидесятых пытались внедрять гибкие технологии, не понимая этого. Пятый шаг - это, можно сказать, новая версия лозунга "Техника решает все", а шестой - "Кадры овладевшие техникой, решают все". Шестой шаг - глубокая модернизация работника. Кто нужен был при фордизме? Простой наемный исполнитель, человек при машине, все по принципу "Я начальник, ты дурак". Кто нужен сейчас? Предприниматель. Каждый, на своем месте - предприниматель, хозяин, руководитель и организатор общего дела, общей фирмы, которой совладеют общество через государственные акции, хозяйственные руководители через административный ресурс и работники через ассоциативные права. Сколько у нас твердили - "Воспитание нового человека, воспитание нового человека"! Человека сделал труд! И сознание у него тогда появится, когда вся система производства ведет его к тому, что он не хитромозглое былдо, от которого все равно ничего не зависит, и которому надо только уложиться в допустимую норму брака и нарушений. Советский человек - сохозяин, и не на словах, как раньше! Теперь от него каждый день требуют, как от бизнесмена, улучшить дело, он в этом соревнуется с другими, соревнуется за объем работы без сучка и задоринки, за рационализацию, за любую полезную для фирмы мелочь. И вы же видите - люди стали иными, совсем иными! Основная масса рабочих, за исключением каких-то уже совсем конченых алкашей - да они даже материться стали меньше, не говоря уже о всем прочем!
- Серьезно? - вырвалось у Виктора.
- Ну а вы не видите, что ли?

Возразить было нечего. Во всяком случае, в этом СССР в троллейбусах, при женщинах и детях (а также сами женщины и дети, во всяком случае, при нем) не матерились. Что почему-то воспринималось вполне естественно.

- Да я в смысле... Можно ли на примерах объяснить это... сохозяина?
- Давайте я вам на обратном примере поясню. Лет пять назад, когда все эти ИСы (информационные системы - прим.авт.) только разворачивались, одна уважаемая штатовская фирма открыла в Москве представительство, и оттуда начала писать всем предприятиям отрасли предложения купить ихние писюки по бартеру. Ну а у нас как? Поступило входящее - регистрируют, рассматривают, пишут ответ. Пишем, что нам это не надо, у нас совершенно другая архитектура и все прочее, в общем, отправили ответ, они снова другое предложение, опять людей дергают сочинять отписку и так далее. В конце концов в штаб-квартире в Москве послали туда людей дипломатично разбираться, что такое, почему он отрывает людей на местах, если есть вопросы, обсудим централизованно, ну вот и чего выяснилось. Вот этот их босс местный из представительства объясняет, что это у них - отделение филиала. Филиал в Германии и подчиняется головному офису в Штатах. В этом головном офисе пишут инструкцию, как работать отделениям - отделениям! с потребителями, а филиал ничего не пишет, он только следит за выполнением инструкции. В инструкции указано, сколько писем должно разослать отделение, начальник отделения это тупо выполняет и отчитывается перед филиалом за число писем. Доложить в головной офис начальник отделения не может по трем причинам. Во-первых, он не имеет права через голову филиала, а филиалу наплевать, он только следит за исполнением. Во-вторых, инструкция одна для всех стран, в филиале ее только переводят, и в Штатах никто не будет писать отдельно для СССР, потому что они работают на всю планету, персонал, как у них говорят, оптимизирован, и тот, кто пишет инструкцию, про СССР знает только то, что там то ли Сталин, то ли Сталлоне. В-третьих, начальник отделения не может писать, что в центральном офисе дураки, причем написать им же. Поэтому ничего меняться не будет. Вот так и выходит: и фирма известная, и объем продаж на мировом рынке дай боже, а - дураки. Потому что не хозяева, а лакеи, а хозяин ничего знать не может, ему одно только: купить акции - продать акции.

- Ну да, а седьмой шаг? Вы вроде о семи говорили.
- Седьмой? Один за всех и все за одного, - удивленно ответил Залесов; ответ на этот вопрос был для него самым очевидным. - Каждому дается возможность выделиться среди остальных, чтобы остальные до его уровня подымались. Капитализм, он ведь тоже селекцию ведет, таланты ищет, условия им создает. Но для чего? Чтобы таланты - отдельно, в особом кругу, а массы пусть без общения с ними самоопыляются, живут предрассудками и тупеют. Так ими легче погонять. В общем, как в "Незнайке на Луне", Дурацкий Остров: люди мозг не развивают и в баранов превращаются или в кого там.

"Записать бы это все и куда-нибудь на наше ТВ", подумал Виктор, но тут же представил, что это будет примерно то же, что кинуть пачку дрожжей в выгребную яму: первым делом закипит и всплывет то, что не блестит.

- Спасибо. Вы очень емко и точно сформулировали.
- Ну так... Теперь рассмотрим особенности построения структур управления при использовании наших аналогов системы кайдзен...

...Обратно до остановки Виктор шел как в тумане; в воздухе потеплело, неяркое солнце светило сквозь золото листвы, но все эти прелести праздничного дня оставались для него незаметны. Из приоткрытого окна дома долетал и бился в висках ноющий, как сирена воздушной тревоги, пульс старого хита Гребенщикова:

- Мои слова не особенно вежливы,
Но и не слишком злы -
Мне просто печально,
Что мы могли бы быть люди!
Ха!

Внезапная догадка осветила все закоулки его сознания.

Союз не развалился, подумал Виктор.
Союз не развалился, подумал Виктор. Он развивался дальше. И даже с заблуждениями и ошибками, через кризисы, пришел бы примерно к тому, что он, Виктор, увидел здесь. К концу восьмидесятых готовились к пуску линии по производству современных компьютеров, завершалась разработка новой бытовой техники, строилось село - такими темпами, как никогда раньше.
Союз не развалился. Это был рейдерский захват, подумал Виктор. Обычный рейдерский захват, когда кто-то в руководстве фирмы доводит ее до банкротства, а затем акции скупают за бесценок. И всем, кто участвует в захвате, что-то перепадает. Кресла, деньги, доля имущества. У нас просто схомячили наш общий всесоюзный бизнес. Правда, которую все эти годы скрывают.

"Мне просто печально, что мы могли бы быть люди..."

25. Учение Дона Карлоса всесильно.

Длинные и короткие "двойки" регулярно подкатывали со стороны Мясокомбината. Самое лучшее в личном плане, размышлял Виктор, отходя от внезапно нахлынувшего чувства обиды за свою реальность, это здешний троллейбус. Он как метро - не надо думать, когда придет, подошел к остановке, и вот он уже услужливо подкатывает; подхватил людей и понес их, как волна жизни, в другой район, как в другой мир, где все похоже, но по-новому, и тебя не знают соседи, и улыбается в ответ встречная девушка, потому что у нее тоже хорошее настроение.
На задней площадке вагона тусовались грибники с корзинами из ближнего леса за конечной - стеснившись в стороны и распихав по углам свои причандалы, они со светлыми лицами смотрели на золотистую коляску на двух близнецов, которую качала женщина в плаще. Ближе к середине галдели школьники в юнармейской форме цвета морской волны - слет какой-то, наверное. Домохозяйки и пенсионеры, традиционно входившие "через переднюю"... Виктор смотрел на пассажиров и вдруг почувствовал острую зависть к ним, ко всем, кто смог здесь так нормально и безмятежно устроить свою жизнь.

"Вот ведь как просто - надо было строить наше общество без всяких там великих идей", подумал он. "Хотя - стоп. У них-то как раз тут есть Великая Идея. Великая, простая, как пища, вода, как воздух, которые замечаешь лишь тогда, когда их нет. Ведь у нас, в России, потерпели поражение не политический строй, не государство и не коммунисты. Это даже не русский Версаль. Версаль - это крушение отдельной нации. У нас в России потерпела поражение Справедливость, основа выживания человечества, основа его экономики. Когда на свободном рынке человек меняет рыбу на топор? Когда пропорции обмена обе стороны сочтут справедливыми, то есть в среднем - когда в обществе принято считать такой обмен справедливым. Нет экономики - нет человечества, потому что в промышленную эпоху каждый дарами природы жить не может. Даже бомжи живут оброненным излишком общества, где есть теплые подвалы и бытовые отходы."

Виктор загляделся в окно на проехавший навстречу туристский внедорожник - рыжий, с баллонами чуть ли не от колесного трактора, и, словно клеткой, окруженный дугами из хромированных труб. "Самоделка" - подумал он, и вдруг почувствовал, что отраженный в окне силуэт человека, что расположился на сиденье позади него через один ряд, ему знакомо. Он скосил глаза: лица человека напрямую он не увидел, оно было закрыто большой газетой частных объявлений. Это был тот человек, которого он чуть не сбил с ног на лестнице паспортного стола. Если бы не отражение в окне из-за туристского автобуса, что проехал мимо них в левом ряду и создал тень, то лица его он бы не заметил.

"Что будет, если человечество будет жить только выгодой и приращением богатств? Будет, как с инопланетянами у Клиффорда Саймака в "Почти как люди". "Они обойдутся с людьми так же, как некогда сами люди поступили с животными, мешавшими им использовать земельные пространства. Они постараются избавиться от них любыми средствами. Вытеснят их с насиженных мест. Сгонят в кучу. И сделают все, чтобы род человеческий прекратил свое существование..." Только у нас инопланетян ждать не надо, своих хватает: какое верное название - Почти Как Люди... Почему у нас в двадцать первом веке задавлено производство? Почему мы плетемся в хвосте прогресса, почему исчезает элементарная грамотность, почему невозможно победить коррупцию, бандитизм, те же ценовые сговоры, почему от нашего имени все время решают делать то, что мы не просили? Потому что там нас победили Почти Как Люди, наши, земные, от той же обезьяны."

Виктор внезапно обернулся: мужчины с газетой не было. Когда тот вышел, Виктор не заметил - видимо, в этот момент задумался.

"Ну и черт с ним", облегченно вздохнул он. "Значит, что у нас здесь выходит? Саймак сказал, что такое не прокатит только в России и соцстранах. СССР - последний оплот человечества. Последняя надежда людей остановить Почти Как Людей. Это и есть Великая Идея. Не национальная, которую у нас лет двадцать ищут и не могут найти, а глобальная. Для всех от Северного Полюса до Южного."

- Зайдите ко мне, пожалуйста!
У Кондратьева в кабинете уже сидел Зеленков. Интуитивно Виктор почувствовал, что это не сулит ничего хорошего.
- Скажите, Виктор Сергеевич, - начал Кондратьев, теребя в руках авторучку, - у вас нет здесь, в Брянске, каких-то врагов, недоброжелателей?
- Да нет, вроде как не успел нажить. Я вообще здесь недавно, и не знаю тут никого.
Кондратьев перевел взгляд на Зеленкова. Тот откинулся назад в кресле, положив на край стола кисти рук, сцепив пальцы, и спокойно произнес:
- Ну, что я говорил?
Кондратьев положил авторучку на стол, продолжая вертеть ее по поверхности пальцами.
- Так можно и до шпиономании дойти.
- Ну а смысл? Неужели?
- А если, с другой стороны, мы недооцениваем? Сила локальной стратегии... Ну ты помнишь процент ошибок в этих случаях. Да и не в процентах дело.
- Да именно, что... Слушайте, - Зеленков обратился к Виктору, прервав непонятный последнему диалог, - в каких вы областях раньше работали?
- Железнодорожное машиностроение, бытовая электроника, потом информационные...
- Исследования, изобретательство?
- Да. Это не области...
- Понятно. Журналистика?
- Ну... был связан. Сейчас же жизнь требует многосторонности.
- Спасибо.
- Ну что ж, у меня тоже ничего нет, - сказал Иван Анатольевич. - Спасибо, вы свободны.
- А... что-нибудь... - промямлил Виктор, так и не поняв, что в отношении его решили.
- Да не волнуйтесь, это к вам не относится. Просто проверяйте в таких случаях. И не забудьте сегодня взять подъемные и насчет общежития.

"И как это понимать?" - размышлял Виктор, покинув кабинет технодиректора. "О чем они вообще? Кстати, в этом месте лес. Какой смысл меня в лес тащить? Пригрохать профессионально можно и поближе. И в Соловьях замочить было пара пустяков. Или здесь промышленный шпионаж? Из разговора можно понять - есть какая-то тема, которая может быть важнее, чем думают, и за ней охотятся? А я при чем? Я потенциальный участник? Или смогу оценить, в чем рулезность? Должен быть какой-то простой ответ..."

Он вдруг поймал себя на том, что думает о таких вещах абсолютно равнодушно.

"А, впрочем, ничего удивительного", через полминуты сказал себе Виктор, садясь за терминал. "Виктор Санчес в "Учении Дона Карлоса" пишет, что проникновение в иные реальности может включать необычные психические переживания. И мы все можем заново открыть себя, и найти внутри себя порядок, который не зависит от инфляции, падения цен на нефть, ипотечного кризиса, или чего там будет говорить княгиня Марья Алексеевна. На последнюю, положим, и раньше было глубоко начхать. Сталкинг называется, по-русски, пофигизм. Главное, жить не привычками, а наблюдением."
И его пальцы пустились по клавишам, словно он наигрывал веселый регтайм.

...Новая электроаппаратовская общага на улице Вали Сафроновой оказалась аккурат на месте снесенного двухэтажного барака за сталинским домом. Пятиэтажное здание с мансардным этажом. В руках Виктора были пакеты с едой и предметами личной гигиены, в кармане - полученные после обеда подъемные. Не халява, а скорее аванс, который здешнее государство обязательно учтет.

Комендантша была невысокой, чуть полноватой женщиной с лицом, с которого она не старалась, подобно большинству дам своего возраста, стирать проступающие морщины, и с короткой прямой стрижкой а-ля двадцатые. На темный брючный костюм была одета безрукавка с синтетическим мехом внутрь: видимо, ей часто приходилось по службе выходить на улицу, ибо в кабинете было тепло. "Комиссарша" - автоматически мелькнуло в голове у него.
- Значит, пьянок никаких, чистоту в комнате поддерживать, шума после десяти никакого, женщин, - она пристально оглядела Виктора, - женщину можно, но с серьезными намерениями, прошмандовок мы тут не потерпим. Пройдемте для приемки койко-места.

Койко-место оказалось в мансардном этаже, комендантша по лестнице подниматься не хотела, и пришлось подождать, пока щелкнут и раскроются двери небольшого лифта. В салатовом коридоре на потолке горели узкие трубки люминесцентных светильников.
"Чистенько", констатировал Виктор. "Интересно, на сколько человек комната и какие соседи?"
- Вот сюда, - она загремела связкой ключей у одной из дверей и щелкнула выключателем внутри.
Виктор последовал следом. За дверью оказался коридор-прихожая, шириною метра полтора, из которого прямо вели две двери с буквами "А" и "Б". Справа Виктор увидел мини-кухню, наподобие той, что была в бериевской бессемейке, только электроплита была четырехконфорочной, а внизу белела стальная дверца встроенного холодильника, вроде "Саратова".
- Значит, плиту не загаживать, кухонная посуда своя, убирайте в шкафчик, грязную посуду не скапливать, плесени не разводить. Холодильник тоже размораживать не забывайте.
- Понятно, - согласился Виктор.
- Вот тут, - она открыла дверь в совмещенный санузел с сидячей ванной, отделанный серовато-зеленым кафелем, - полоскательницы - синяя ваша, стиральная машина "Фея" общая, когда мыться в ванне, снимать и ставить аккуратно. Принимаем комнату. Комната "А", восьмиметровка, одна койка по норме.
Убранство комнаты, оклеенной палевыми обоями, было достаточно простым - встроенный шкаф с антресолями, кровать, тумбочка, столик и стеллаж. На столе, помимо настольной лампы, красовался небольшой телевизор в приятном вишневого цвета корпусе - по экрану примерно с советский "Сапфир".
- Сушка складная одна - веревок не натягивать - телевизор черно-белый с УКВ приемником - один, динамик- один, утюг - один...
"У, даже телик, как в гостинице... Что сие значит? Значит, что ТВ, как средство воздействия на массы, тут предмет первой необходимости. А почему в бытовке тогда его не было? Кто-нибудь наверняка мог старый свой принести, как у нас продавцы в магазинах делают. А принесли вертушку. Странно..."
- Распишитесь. Вот тут и вот тут. Замечания есть?
- Нет, все чудесно. Спасибо вам большое...
Комендантша еще раз окинула помещение взглядом и степенно, как уходящий из порта корабль, оставила его за кормой.

"Йесс! Живем!"
Он крутнул ручку динамика. По комнате, словно свежая вода из лесного ручья, хлынули ликующие звуки "Трамвайной песенки": "Трень-брень, тронул вагончик, динь-динь, звонит звонок, из груди песня рвется...". Пританцовывая в такт, Виктор освободил пакеты, распихав что в тумбочку, что в холодильник.
"Дежурство в бытовке", подумал он, "скорее, уловка. А то начнет... то-есть, это я начну... шататься, еще на лучшие условия набреду. Черт с ним, теперь это неважно. Сейчас быстро по магазинам, шмутки брать на подъемные, посуду, мелочи разные по деньгам, с расчетом, чтобы до получки еще хватило."

Виктор вдруг поймал себя на том, что плохо представляет себе, где в этой реальности выгоднее покупать промтовары. Из одежных ему походу попадались вывески "Одежда", "Дом одежды", "Салон одежды", "Детская одежда" "Социальная одежда" и несколько фирменных, вроде "Силуэта" и "Богатыря". Очевидно, "Социальная одежда" была одеждой для пенсионеров, и брать такую человеку с репутацией успешного специалиста, безусловно, моветон; также сразу отпадали "Детская" и "Богатырь".
"Пойдем по логике", подумал Виктор. "Где вначале я собрался смотреть? В универмаге. Универмаг здесь единое торговое предприятие, а не торговая площадь под сдачу мелким лавочникам, значит, ориентировано на массового покупателя и дорогим быть не может. С него и начнем."

На входе в универмаг Виктора удивили два железных шкафа с экранами по обе стороны главной лестницы; поначалу он принял их за игровые автоматы. Как оказалось, это были инфокиоски, причем не только по универмагу, но и по товарам вообще; те, кто приходил с личной магнитной карточкой, могли оставить заявку на редкий товар. Карточки Виктор еще завести не успел, а отдел одежды, как и раньше, был на втором этаже по солнечной линии.
Как ни странно, но самым трудным в подборе одежды оказалось - найти то, в чем не выделяться. Размер, рост, полнота, разнообразие фасонов - с этим проблем не было. Тем более, что старательная продавщица с челкой, словно стилист, все время старалась преложить что-то подчеркивающее индивидуальность. В конце концов Виктор понял, что больше всего здесь он будет выделяться как раз в чем-нибудь невзрачном, и остановился на стильной спортивной черной куртке с отстегивающимися подкладкой и капюшоном, подобрав к ней в тон вязаную шапку. С зимними ботинками оказалось проще.
В цоколе по овражной линии Виктор набрел на огромный отдел радиодеталей и компьютерной комплектации. Этот отдел оказался самым заполненным; масса людей что-то искала в каталогах, высматривала за толстым стеклом витринных прилавков, спрашивала, советовалась меж собой, копалась и что-то черкала в общих тетрадках и блокнотах. Здесь был рай для радиолюбителей; для удобства, помимо деталей, приборов и инструментов для канифольного творчества на стене висела кассетница с готовыми печатными платами наиболее повторяемых конструкций. Не удержавшись, Виктор протиснулся к прилавку и назвал первый пришедший в голову дефицит, кажется, счетчики Гейгера, на что продавщица тут же показала ему на шкафчик в углу отдела. За стеклом на полке он действительно увидел целый набор разнокалиберных счетчиков: металлических, похожих на карандаши, СБМ-19, СБМ-20 и СБМ-21, стеклянных разного калибра, уложенных в коробочки, как ампулы для лекарств, торцовых, которые обычно вообще редкость... На полке ниже были разложены сцинцилляторы и полупроводниковые датчики вовсе неведомых Виктору марок.
- Космическим излучением интересуетесь? - спросил его худощавый мужчина в очках и коричневой кожаной куртке.
- Да вот, знаете, статью в журнале прочитал...
- Тоже восьмой номер "Науки и Жизни"? "Как вселенная влияет на человека"? Но вот эта концепция использовать люминисцентные лампы для регистрации трека частицы - это, по-моему примитивно. По-моему, действительно лучше собрать батарею из МС-шестых...

Вернувшись домой, Виктор первым делом включил телик. Экран засветился, на нем показалась телестудия со зрителями, что-то вроде шоу "Пусть говорят".
- Да вы поймите, - возбужденно восклицал с трибуны человек с курчавой седоватой шевелюрой и в очках, - что в пятидесятых, после войны, сборный железобетон был великим благом! Ну что вот вы можете предложить? Эрзац, шлакоблоки, не выше двух этажей? В то время, при той технологии, при той культуре строительства - а вы вспомните, как сдавали с недоделками, вспомните! - тогда единственно верным было изготавливать железобетонные изделия на заводе, а не на стройплощадке.
Не теряя времени, Виктор вынул из коробочки будильник "Слава" с батарейкой и подсветкой, подвел время и поставил на тумбочку. Черный рояльный глянец округлого корпуса внушал спокойствие и уверенность. "Чего, вроде нормально вписывается..."
-Да, - дайте же мне договорить! - продолжал человек с экрана, - да, удешевление достигли за счет сокращения типажа деталей. Да. Потому что жилой фонд разрушен, а потом крестьянин рванул в город. Куда его селить? В коммуналки? Да если бы, - погодите, - да если бы войны не было, строили бы совсем другие здания! Я знаю, что говорю, я видел проекты. Восьмидесятые - да. В восемьдесят пятом, когда приняли постановления, уже шла модернизация, у нас появилась технология, появились средства контроля, гибкая оснастка, у нас, наконец, ЭВМ появились для проектирования, чтобы появилось то многообразие, которое вы видите!
Аудитория зааплодировала.
- Спасибо, Михаил Львович! - поблагодарил ведущий. - Напоминаем, что вы смотрите программу "Народное вече"...
"Ну, тут ясно", решил Виктор и покрутил ручку дальше. На следующей программе шел фильм про войну, сорокапятки в упор били по хорошо реконструированным "панцер драй", и командир расчета падал после разрыва, глядя застывшими глазами в голубое небо, на которое наползала громада немецкого танка. На третьей программе все же оказались новости: мельком показали сюжет, где Романов посетил какое-то предприятие и прозвучало слово "наноинженерия", в основном же сообщали о сдаче новых жилых комплексов, промышленных объектов, участков дорог и теплотрасс, буднях космической станции, подготовке к выпуску новой модели миниатюрного сотового телефона "для каждого трудящегося", росте тактовой частоты процессоров, объема жестких дисков и пропускной способности телекоммуникационных каналов. Этакий большой самоотчет без политической рекламы.

Сидя перед экраном, он внезапно поймал себя на мысли, что в своей реальности ему было бы гораздо приятнее слышать новости о росте производства на бежицких заводах или какой-то новой продукции, хоть какой, чем о скандалах, катастрофах, и даже новых законопроектах - последнее, возможно, потому, что он не слышал о законопроекте, который бы явно улучшил его, Виктора положение, или дал ему для этого какое-то право. Возможно, со временем, это перечисление успехов могло бы показаться ему скучным, но сейчас он просто отдыхал, глядя на мир, где вместо взрывов и падающих в пропасть автобусов уложили плитку на тротуаре и снизили себестоимость литра молока на две копейки.

- Бим-бом!
Звонок в дверь оторвал Виктора от созерцания репортажа про новый вид бытовых услуг - доступе к компьютерным сетям через сотовые телефоны. "Они особую микросхему для таких звонков выпускают, что ли? Раньше элементарно - соленоид и две пластины..."
На пороге стоял парень лет под тридцать в тренингах и ковбойке. В руках он держал томик "Методы автоматизированного контроля многослойных печатных плат". "Из мастеров или технологов, верно", - предположил Виктор.
- Здравствуйте. Еремина здесь подселили?
- Вечер добрый. Чем могу?
- Вас к телефону! Вон там, в конце коридора!
Виктор поблагодарил и заспешил к аппарату.
- С новосельем вас, Виктор Сергеевич! - раздался из трубки висящего на стене кнопочного аппарата знакомый голос Мозинцева.
- Спасибо! Только что вселился, никого пригласить не успел. А что, опять что-то с компом?
- Нет, с компом все в порядке. Нужен совет человека, в этом деле сведующего.
- Слушаю вас внимательно.
- Вы не поняли. Тут надо ко мне подойти.
- Ннну... - протянул Виктор, помня, что его сегодня один раз уже вызывали по телефону, - я тут еще на чемоданах сижу, разбираюсь...
- Вы знаете, - продолжал Мозинцев, - я насчет достаточно выгодного для вас приработка. Надо же обзаводиться, так, потихоньку, да и на нормальную квартирку копить, нет?
- Уффф... Вообще-то подработка подработке рознь.
- Не волнуйтесь, ничего такого. Я, как Бендер, чту Уголовный Кодекс.
- Тогда хотя бы перекусить успеть...
- А это пожалуйста, конечно. Тут за пять минут не разобраться. Жду.

"Так, и что же это за предложение?" - размышлял Виктор, взбивая в стеклянном хрущевском стакане яйца и молоко для омлета с колбасой. - "Какая-нибудь афера? Отказаться? И никогда не узнать, что грозит кооперативу?"
Он вылил содержимое стакана на сковородку, где мелкие брусочки сала уже начали желтеть и скукоживаться, а кусочки ветчина в оболочке обрели поджаристую корочку и начали заворачиваться вверх. Зашипело и вверх с веселым треском фонтанчиками начали подскакивать мелкие масляные брызги.
"А вообще, на кой это мне надо?" - подумал он, протыкая вздувающиеся пузыри, чтобы дать пропечься омлету; по-хорошему, его надо было делать в духовке, но ее как раз не было. "Зачем мне лезть в чужие заморочки? Я даже толком не освоился в ихних отношениях".

Он вдруг действительно почувствовал, что, даже занимаясь анализом бизнес-процессов, так и не разобрался, кто чем дышит, кто чего хочет, кто на кого как смотрит - в том, что раньше составляло важную часть вживания в коллектив. Здесь это просто было некогда делать - а, может быть, даже и сама производственная система оттесняла людей от их мелких личных заморочек, чтобы они не мешали, не отвлекали от главного - проявить себя в работе. Он вдруг почувствовал, что если бы ему, к примеру, понравилась Полина Геннадьевна, или даже если бы он женился на ней - все равно здесь, на рабочем месте, в процессе работы в нем бы моментально умер муж и остался работник - все личное существовало бы там, снаружи, за входными дверями. В это было трудно поверить, но это было так. Здесь бы его женой становилась работа, производственная система; она, как искушенная женщина, могла играть на его слабостях, на самолюбии, на чувствах, она влюбляла его в дело с мексиканской страстью, как и каждого здесь. Семья людей, где отношения с работой выражались не известным словом, а от волнительного увлечения доходили до сладострастия, до ощущения счастья. Не служебный роман, а роман со службой, роковой дамой, которой человек отдавал руку и сердце.

Ладно, оставим в покое романтику, посмотрим на факты, рассудил Виктор. Что здесь заметнее всего? Грамотность. Не видно руководятлов, которые не знают, кто чем занимается в его епархии, которые всем поручают все, и, окружив себя толпой чесальщиков пяток, превращают предприятие в экзоскелет, откликающийся на любой непроизвольный физиологический акт высшего лица. Трезво рассуждая, это уже большое благо.

Куски омлета источали приятный, напоминавший далекое детство аромат, и легкий дымок чая умиротворяюще подымался над дрожащей янтарной поверхностью. В телевизоре шла передача о Зое Виноградовой - в честь присуждения ей Премии Ленсовета и сорокалетия исполнения роли Мари в фильме "Мистер Икс". "Когда мы влюблены, мы словно сном окружены..." Красивая актриса, красивый голос, подумал Виктор. Жаль, что ее так мало снимали в кино.
Покончив с едой, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза; в ушах уже звучала московская песенка из "Девушки с характером" : "Вот она какая, большая-пребольшая, приветлива со всеми, во всех сердцах жива..." Сказка. Как во второй реальности - чистейший воздух, живые цветы на станциях метро, чудесный Дворец Советов до неба. И люди - простые, открытые, каких, наверное, уже никогда в нашем мире не будет...

"Да что же я сижу-то!" - Виктор разом вскочил со стула. "Они мне поверили, приняли в свой дом, в свое племя, а я... Да совесть же надо иметь-то!"
Он вскочил и бросился мыть посуду. Горячая вода коснулась рук, вызвав прилив крови: мысли его вдруг стали простыми и ясными.

"Хватит! Пора знать, чем этот кент хочет, чтобы я расплатился за паспорт. Да и тянуть смысла нет - больше увязнешь" - вертелось в голове у Виктора, когда он, застегивая на ходу пуговицы плаща, сбегал вниз по серым ступеням лестницы общежития.

26. Треснувший лед.

- Ну проходите, проходите. Жду с нетерпеним, - на этот раз у Мозинцева появились какие-то черты услужливости и заискивания, и он даже помог Виктору снять плащ, что вызвало не совсем приятные впечатления. Если так заискивают, значит, что-то хотят получить.
- В кресло присаживайтесь, поговорим, - сказал Егор Николаевич, садясь на диван и положив ногу на ногу. Как проверка прошла?
- Какая проверка?
- Ну, вы же бегали к "России" паспорт показывать. Нет, нет, я не обижаюсь, правильно. Осторожность никогда не мешает. Мир велик, людишек в нем много, и все разные. Правильно. И ход интересный - карманники подменили. Конечно, если есть люди, которые вашу личность засвидетельствуют.
- Собираетесь воспользоваться?
Мозинцев усмехнулся, откинулся назад, и положив левую руку на спинку стилизованного под старину дивана, стал поигрывать пальцами по темной дубовой резной окантовке.
- Да пока нужды нет. И, скорее, всего не будет. Вы, верно, сгораете от нетерпения, что за выгодное дело наклюнулось? Деньги вам сейчас для обустройства обязательно нужны.
- Почти сгораю.
- Десло несложное, и, самое главное, никаких проблем с законом. Даже законнее, чем по знакомству ходить и отломившийся штеккер от антенны подпаивать. Вам знаком этот человек?
Мозинцев встал, вынул из ящика комода фотографию и положил ее на журнальный столик перед Виктором.

На фотографии был он сам, Виктор, только моложе лет на десять, возле ДК Ленина в Коломне.
- А, это и есть тот самый двойник? Мне про него уже рассказывали.
- Кто - резко подняд голову Мозинцев.
- Дружан его какой-то местный. Обознался, а потом сказал - так мол и так. Прикольно. Так вы хотите шоу двойников на ТВ сделать?
- Ценю ваше остроумие. Экспертиза покажет, что вы не только двойники.

"Откуда знает? Или просто на понт берет? А если знает, - что затеял?"
- "Узнаю брата Колю?" Хороший сюжет для индийского фильма. Если мы какие-то дальние родственники, это объясняет схожесть. И как на этом заработать? Я думал, это будет как-то связано с профессией.
- Оно и связано. Я берусь помочь вам устроить очень обеспеченное будущее, толкнув одну программку, которая у вас есть. На программах, знаете, за бугром очень большие деньги зарабатывают. Больше, чем на иконах и антиквариате. Даже больше, чем на валюте. И, самое главное, никаких нарушений законов.
- Фарца, значит? Ну так ведь - за промышленный шпионаж...
- Господь с вами! - всплеснул руками Егор Николаевич. - Ничего советского мы продавать не будем. Мы, можно сказать, вернем владельцу его собственность.
- Ничего не понимаю. Какой владелец, какая собственность?
- Сейчас поймете. Речь идет об установочном диске с копией операционной системы Уиндоус Экс-Пи профессиональная, фирмы Майкрософт. Фирма получает от продажи таких штучек колоссальные деньги. Она, можно сказать, весь мир обула и обштопала. И, как специалист, вы поймете, что благодарность дядюшки Билли не будет иметь границ.
- Что? - Виктор усмехнулся. - Да такой системы нигде нет!
- Нигде нет, а у вас есть.
- Простите, вы хотите сказать, что я стащил у Майкрософт какую-то альфа-версию, и теперь вы каким-то образом будете шантажировать Гейтса, чтобы она ни к кому не попала? Это фантастика какая-то.
- Конечно, фантастика, - улыбаясь, подтвердил Мозинцев. , вы хотите сказать, что я стащил у Майкрософт какую-то альфа-версию, и теперь вы каким-то образом будете шантажироват- Как и то, что на ноутбуке господина Штольца оказались два файла от той версии системы Эн-Ти, которую фирма еще не выпустила. Конкретно эти файлы еще не доделаны. Я не верю, чтобы вы их дописали, отладили и откомпилировали.
- Это Штольц вам сказал? Или сделал сенсационный репортаж на "Ди Эрсте"? Ну, так это обыкновенная желтушка, газетная утка. Кровавая гебня злодейски подменяет файлы журналисту, пишущему правду об империи зла, чтобы шпионить за подробностями интимной жизни кинозвезд. Они и не такое сочинят.
- Очень смешно. Так вот, никакой сенсации немцы не устраивали.
- Откуда же вы тогда знаете?
- Оттуда. Наивный вопрос.
- У, а это уже статья.
- Какая статья? - спросил Мозинцев, чуть наклонившись вперед. - Что у вас, простите, за шпиономания?
- Я про шпионов ничего не говорил.
- У вас на лице написано, что вы думаете. Не волнуйтесь, информация получена от частных знакомых. Наших с вами общих.
- От Инги?
- Настоящее ее фамилия не Ласмане, а Лацман, она сотрудник германского торгпредства, имеет пропуск в Брянск для консультации по каким-то вопросам выпуска техники по лицензии. Корни у нее действительно, в Риге, а Ласмане - это латышский вариант фамилии Лацман. Так что все по-честному.
- Ну, что ж, как честный человек я готов на ней законно жениться. Если речь клонится к этому.
- А это ваше дело. Но главное запомните - все это совершенно законное дело частных лиц, - и Егор Николаевич скрестил руки на груди.

- А пуля в Соловьях - тоже законное дело частных лиц? - спросил Виктор.
- Какая пуля? - встревожено спросил Мозинцев.
- Партнеры не все доверяют друг другу? В нас с Ингой стреляли в Соловьях, в День освобождения Брянска.
- Расскажите подробнее.
- Сначала расскажите, что это за идея с двойниками, с несуществующей операционкой, и что вы от меня хотите иметь на самом деле.
- Узнаете... Впрочем, вы можете и не рассказывать. Марсель! - и он всплеснул руками. - Как я сразу не понял, вот башка...
- Что еще за Марсель?
- Марсель Леверье, французский студент. Филолух. Мальчишка. Прицепился к Инге на одной из международных выставок, влюбился с первого взгляда - ох уж это мне пацанское самолюбие, - потащился за ней в Брянск. Инга говорила, что окончательно отшила его, и он уехал. Значит, соврал... Но вы не бойтесь, на убийство из ревности он не потянет, кишка не та. Видать, хотел пугануть Ингу из спортивной пневматики, он тут возле досаафовских тиров ошивался. Ладно, разберемся. Не берите в голову.
- Да я вообще не беру в голову все эти странные истории. Вы извините, если я больше не смогу вам ничем помочь, то я пошел, устраиваться надо.

- Я бы на вашем месте не торопился, - медленно проговорил Мозинцев. - Я бы на вашем месте сейчас тоже все отрицал.
- Что именно отрицал?
- Да пустяки, мелочи всякие. Может, вы эти деньги на улице подобрали, а историю придумали, чтобы не искать владельца.
- Какие деньги?
- Те, что Финозову продали. Я, кстати, перекупил. Двойник - тоже, в жизни бывает всяко-разно. Файлы на ноутбуке Шульца, диск, который он заметить успел - да ошиблись немцы или провокацию устраивают. Вот так бы я говорил. Все это не главное. Главное, что у вас, Виктор Сергеевич, здесь нет прошлого. Не только документов - их можно потерять, их стырить могут, но у вас прошлого здесь нет, и мы с вами это прекрасно знаем. Нет людей, которые подтвердили бы ваше предыдущее существование ни у нас, ни у них. Так что насчет подпольного гастарбайтера из ЕС - это тоже липа, и компетентным органам это доказать раз плюнуть. И что они тогда будут думать?
- Вам бы, Егор Николаевич, романы писать. Еще пять минут - и вы убедите меня, что я шпион Уругвая.
- Вы не шпион, у вас подготовки нет.
- Спасибо за доверие.
- Пожалуйста. Вы случайно попали в другое время.
- Совершенно правильно, - ответил Виктор голосом с крайней степенью вежливости, которая обычно выдает в собеседнике дипломата или психиатра, - вы победили, сдаюсь. Я турист из Российской Федерации, у нас теперь путешествуют на машинах времени, случайно отстал от группы. Интересующий вас товар остался в машине, но где-то... - и он посмотрел на часы, - где-то уже через час за мной должны вернуться, и я заодно отдам вам этот диск. Сейчас мне надо как раз идти, а не то разминемся, так что не прощаюсь, потому что еще зайду.
Он спокойно и уверенно встал с кресла, вышел в гостиную и протянул руку за плащом на вешалке.

- Никуда вы не пойдете, - раздалось за спиной.

Виктор оглянулся и увидел направленное на него дуло пистолета. Куцый, похожий на зажигалку довоенный "Байярд" в руке Мозинцева, в этой квартире с антиквариатом и компьютером, выглядел странно, и вместе с тем как-то органично, словно в сцене из старого советского фильма.
"Доигрались..."


Конец первой части.
Части II и III не выкладываются в с связи с изданием романа издательством "АЛЬФА-КНИГА"
Оценка: 6.73*22  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"