Я бежал как мог, спотыкаясь о корни деревьев, выглядывающие из-под земли, и старался не упасть, ведь стоит один раз упасть и я уже не поднимусь. Силы покидают меня, они на исходе. Я не знаю, что заставляло меня бежать дальше. Страх? "Адреналин", о котором я однажды случайно услышал? Почему я вообще бежал?
Мне было страшно, мне было очень страшно, но краем разума я понимал, что бежать бессмысленно. Даже если меня не найдут, я умру где-нибудь в лесу, ведь никто не учил меня жить во внешнем мире, а этот лес ещё и проклят. Я даже не был уверен, лес ли это. Тут много деревьев и зелени, ветки били меня по лицу, но откуда мне было знать, не перепутал ли я место, называемое "лес", с чем-нибудь ещё? Ведь тут полно заброшенных домов, похожих на те, что стоят в моём городе. Я не так много знаю о том, как такие места должны называться.
Помню, как всё-таки споткнулся и упал на сухую землю, задыхаясь от долгого бега. До сих пор не могу понять, почему я бежал. Меня никто не мог преследовать. Если только он каким-то образом...
Я сжался от страха. Больше не могу бежать. Ноги болели, в груди что-то ныло. Не было сил даже спрятаться где-то, так что я остался здесь, тихо воя.
И так я встретил их.
Они шли в темноте. Тихо, осторожно.
Я так устал, что даже не перестал подвывать. Уже неважно, найдут меня или нет, моя судьба предрешена. Мне некуда деваться.
И они подошли ко мне: кучерявый, наполовину седой мужчина и молодая женщина немного выше его, с длинными чёрными волосами.
Эти двое начали о чём-то переговариваться настолько тихо, что даже я не слышал с моим острым слухом. Женщина показывала на меня, мужчина мотал головой. Больше ничего я не понимал. Я не видел выражений их лиц, их эмоции оставались для меня загадкой, но я всё равно думал, что решается моя судьба, так что ждал, ждал, ждал...
И тут женщина присела передо мной. Я увидел её красивые алые глаза, наполовину прикрытые этими чёрными волосами, не до конца убранными под заколку. Она нежно взяла мою руку в свои ладони, поднесла к своему лицу и... лизнула!
Я даже отскочить не пытался, просто позволял ей облизывать мои окровавленные пальцы. В этот момент я отметил, что её язык немного странный: он словно липнул к моей коже, и везде, где она касалась, больше не оставалось крови. Я покрывался мурашками, не зная, куда деваться от странных ощущений, а она улыбалась мне, видя непонимание и усталость в моих глазах. От этой улыбки веяло чем-то тёплым, хоть её руки были ужасно холодны, а лицо казалось слишком бледным даже при окружающей темноте.
Она легко поставила меня на колени и стала очищать дальше, не прекращая смотреть мне в глаза. Что это? Гипноз? Она одурманивает меня? Тот человек говорил, что моя мать одурманила его...
Но я уже не мог бояться. Я не мог сопротивляться. Я лишь склонил голову и позволял этой женщине делать со мной всё, что она захочет, до тех пор, пока она не решит, что ещё со мной делать.
А она не торопилась. Закончив с моими пальцами, она перешла на запястья, и тут я ощутил лёгкий укол боли, немного отрезвивший меня. Её клыки, ничуть не менее острые, чем мои, впились в мою руку, но захлестнувшее меня головокружение не дало мне начать сопротивляться. Кажется, я подумал: "Ничего страшного, скоро пройдёт..." И действительно, скоро стало настолько наплевать, что я только смотрел, как ещё больше синеют ветвистые линии на моих руках, как, не проливая ни единой капли, не оставляя следов, это странное создание, только похожее на человека, пьёт мою кровь.
- Эй!
Вдруг седой мужчина подошёл к нам и легонько дёрнул женщину за волосы. В этот момент я заметил на его руках словно бы железные листы, обхватившие их от запястья до локтя.
Она тут же отстранилась, недоумённо посмотрев на мужчину.
- Похоже, этот не настоящий. Его кровь не успокаивает тебя.
Я с трудом разлепил глаза, которые уже слипались от накатившей усталости. Я долго бежал, теперь у меня выпили неизвестное мне количество крови - по ощущениям, всю - так что я готов был потерять сознание в любой момент.
Женщина снова посмотрела на меня. Её взгляд больше не был таким нежным. Он был... я не могу описать. Эти эмоции были незнакомы мне, но что-то подсказывало, что она голодна, а я - её пища. Мне должно было быть страшно, но я не чувствовал ровным счётом ничего, наверное, от усталости.
Мужчина вытащил какую-то стеклянную трубку из сумки, прикреплённой к его ноге, и протянул женщине.
- Похоже, наступил крайний случай. Вот, выпей. Только малышню не ешь.
Пока она отошла в сторону, он присел передо мной и взял меня за подбородок.
- Ты чувствуешь вонь?
Мне было плохо, язык не двигался. Я не чувствовал сил сказать что-либо. Я и услышал его с трудом. Всё, что я смог, это мотнуть головой, и даже от этого мир пошёл кругом. Единственная вонь, которую я чувствовал, шла от моих рук и грязного обрывка одежды на мне, заляпанных чужой кровью. Эту вонь я не забуду никогда. Надеюсь, что больше никогда её не почувствую.
Он положил мою ладонь на один из своих железных листов на руках. Ничего не произошло.
Мужчина отпустил меня и снова выпрямился, взглянув на женщину. Она держала уже пустую стеклянную трубку и её отчего-то трясло. Когда она подошла ко мне, я увидел теперь золотистый блеск в её глазах. Она словно извинялась за своё поведение, сложив руки перед грудью.
Вдруг она встрепенулась и оттащила седого мужчину в сторону, начав с оживлением что-то ему говорить, снова показывая на меня. Я не мог разобрать даже её голос с этого расстояния, в ушах стоял гул.
Я проснулся уже здесь и с тех пор лежу в постели, восстанавливая по кусочкам всё, что произошло со мной... Когда? Вчера? Не знаю, сколько времени прошло. Помню только ту тёмную ночь, кучерявого мужчину и женщину с клыками, виновато глядевшую на меня.
Поднимаю руки и вижу, что они совершенно чисты, а одежды на мне нет. Я должен паниковать, но подо мной настолько мягкое одеяло, что я невольно начинаю урчать, зарываясь в него. Никогда в жизни такого не чувствовал.
Я нахожусь в пустой комнате, очень похожей на...
Меня пробирает дрожь.
Не хочу вспоминать. Не хочу вспоминать!
Но эта комната действительно так похожа на мою, если забыть про то одеяло, в которое я завёрнут, и про то, что на двери нет кошмарных царапин. Такая же пустая, такая же пыльная...
Мне страшно. Снова мне становится страшно.
Вдруг дверь открывается и входит та, кого я совсем не ожидал увидеть: та самая женщина. На всякий случай заглядываю в её глаза - жёлтые. Она жмётся, улыбается мне, медленно подходит ближе, и я невольно зажмуриваюсь, вспоминая, что было вчера. Она пила мою кровь! Разве люди так делают?
- Ты в порядке?
Я резко распахиваю глаза и осматриваюсь. Кто это сказал? В комнате никого, кроме меня и этой женщины, но я точно услышал мужской голос!
Недоумевающе смотрю на женщину, ещё больше зарываясь в одеяло, оставляя снаружи только глаза, макушку и уши.
- Не надо бояться... Я не трону тебя, честно!
Она двигает губами, но я слышу мужской голос! Мне становится не по себе. Неужели?...
- Ты... мужчина?
- О, ты наконец заговорил!
Ошибки быть не может, эта женщина на самом деле мужчина. Но разве у мужчин бывают такие длинные волосы? Я думал, длина волос всё определяет.
Теперь, когда я могу разглядеть её... его при свете лампы в комнате, я вижу, что у него не такое уж и женственное лицо. Он худощавый, у него острые нос и подбородок. Но эти волосы... Они правда очень длинные. Кроме женщин на улице я ни у кого таких длинных волос не видел. Из-за них я и совершил ошибку.
Я выбираюсь из одеяла и осторожно прикладываю руку к голове, потом убираю и смотрю на неё вблизи. На запястье остались два чуть заметных пятнышка, но если не приглядываться, их даже не заметить. То, что случилось, правда.
Тем временем тот, кого я считал женщиной, подходит и присаживается передо мной, приветливо улыбаясь. Я рефлекторно отодвигаюсь, что поселяет в глазах незнакомца грусть.
- За вчерашнее... прости. Ты же оборотень. Я думал, от твоей крови мне полегчает. Но, видимо, ты ненастоящий.
Меня передёргивает от слова "оборотень". В моей повседневной жизни его часто заменяли словом "псина". Быть оборотнем - позор. Иметь волчьи уши и хвост - позор. Быть не таким, как все - позор.
- Подожди! Подожди, малой, всё хорошо, не нужно так волноваться!
Только тут я понимаю, что готов расплакаться перед этим незнакомцем с по-женски длинными волосами, и мне становится от этого ещё хуже. Могу ли я доверять тому, кто меня чуть не съел?
Но его улыбка такая тёплая, а взгляд такой искренне испуганный, что я даю волю слезам. Это приводит его в панику.
- Понимаю, вряд ли приятно быть ненастоящим оборотнем, но... Ты и так прекрасен! Ох, святая Иллиас, я не умею говорить с плачущими детьми... Парло!
- Не смей использовать эту глупую кличку при посторонних! - недовольно кричит тот самый мужчина, врываясь в комнату, словно всё время стоял за дверью, - как ты довёл его до слёз?! Ты должен был просто узнать о его самочувствии и смыться! Как так можно, объясни мне!
- Не кричи, ему и так плохо, - длинноволосый пытается обнять меня за плечи, но я отодвигаюсь и забиваюсь в угол самодельной кровати на полу. Он может снова укусить и тогда точно заберёт всю мою кровь. Я могу доверять ему только пока он на расстоянии от меня.
Тот, кого назвали Парло, устало вздыхает и прикладывает палец к переносице, кажется, пытаясь с собой совладать.
- Для других меня зовут Паоло, запомни это раз и навсегда. А теперь выметайся, он тебя боится.
- Тебя он боится не меньше! Ты вообще хотел бросить его одного в лесу!
- Если мы будем подбирать каждую мелочь на дороге, наших собственных припасов надолго не хватит. Понимаю, ты никогда не путешествовал и не знаешь, как это тяжело, вести учёт продуктов каждый день.
- Говоришь так, будто сам путешествовал! Заперся ведь дома и слёзы по мне проливал, пока меня не было, а всё то время, что мы вместе, ты никуда дальше ближайшей лавки и церкви не высовывался. К тому же, от одного маленького голодного ротика не убудет.
Всё, что я понял, так это то, что то место, где я был, действительно называется лесом. Слушая двоих людей, я не знаю, расплакаться ещё больше или взять себя в руки.
- Вы... ненавидите друг друга?
Две пары удивлённых глаз смотрят на меня.
- Что? Почему? Мы лучшие друзья!
- Не лучшие, но друзья.
- Тогда почему... громко говорите?
Кажется, они не понимают меня, как и я не понимаю их. Тот, что ближе, всё же пододвигается ко мне и обнимает. Отодвигаться больше некуда, поэтому я кладу голову на его грудь, продолжая содрогаться. Чего они от меня хотят? Что я им сделал? Что с того, что я оборотень? И почему я вдруг ненастоящий?
- У Калеба плохой слух, нам нужно громко говорить, - объясняет то ли Парло, то ли Паоло.
- Эй, это неправда! - возмущается тот, кого, как оказалось, зовут Калебом. Почему-то это имя кажется мне странным и смешным. - Просто кое-кто любит ругаться!
Ругаться?... Так называется повышение голоса друг на друга?
- Ты сейчас сам со мной ругаешься.
- Ты начал орать при ребёнке! - Калеб обнимает меня ещё крепче и зарывается пальцами в мои волосы. Мне становится трудно дышать.
- Отпусти его, он тебя боится.
- И тебя тоже!
Меня наконец отпускают. Я с ещё большим непониманием смотрю на двух странных людей. Вроде бы они громко говорят, что должно значить плохое, но при этом я не чувствую настоящей злости ни у кого из них, как будто разговаривать так для них нормально. Я привык, что голос повышают только во время злости.
Но Пароло... Он так смотрит на меня, что мне становится страшно. Он ненавидит меня? Хочет ударить?
Чувствую, как поднимается шерсть у меня на спине, и я всё-таки нахожу, как ещё сильнее прижаться к стене. Жаль, я не могу в ней раствориться.
Странно, но в глазах Калеба я вижу понимание. Он накрывает меня одеялом почти с головой, поднимается с кровати и решительно смотрит на Пароло.
- Ты же не собираешься снова завести этот разговор?
- Собираюсь. Я отказываюсь брать с нами убийцу.
Убийцу? Они говорят обо мне? Как они узнали? В ужасе смотрю на свои руки. Пускай ногти обгрызены от голода, они всё ещё настолько острые, что я... я смог...
- Во-первых, одного убийцу ты с собой уже взял. Во-вторых, ты настолько уверен, что это не кровь животного? Он же оборотень, всё-таки!
- Да, и именно животное ударило его бутылкой по голове. Не знаю, на кого он набросился, но это явно кровь того человека! Мне пришлось сжечь его одежду, и всё равно запах крови повсюду!
Запах крови... Когда он так говорит, я действительно начинаю ощущать этот мерзкий аромат. И не только аромат. Вкус тоже. Такой противный, словно железный стержень растворился во рту. Страшно, больно...
Калеб снова меня обнимает и гладит по голове. Мои уши невольно опускаются от непонятного удовольствия, вызванного этим жестом. Как странно. Я словно могу ему доверять...
Пароло пытается приблизиться и вытягивает ко мне руку, но внезапно Калеб шипит на него. Защищает меня? Неужели Пароло настолько опасен?
- Я понял, что ты не хочешь ему помогать. А я помогу!
- Ему нужно мясо. Где мы его достанем, если всё, что мы добыли, рассчитано на тебя одного?
- Он ненастоящий оборотень. Для него сгодится та же пища, что ешь ты.
- Если его инстинкты в любой момент пробудятся...
- Этого не будет. Я ручаюсь за него, если тебе так спокойнее.
- Калеб, ты!... - сердитый мужчина смотрит на Калеба, на меня, скрипит зубами и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью.
Я смотрю на своего спасителя, а он с теплотой смотрит на меня в ответ. Его золотистые глаза внушают мне куда большее доверие, чем красные. Я всё ещё боюсь, но не так сильно. А ещё... Такое ощущение, что с ним я больше не буду испытывать боль. Можно ли так быстро ему довериться?...
Думаю, можно.
Глава 2. Первое имя.
- Джингл! Теперь тебя будут звать так! - радостно объявляет Калеб, поправляя бантик из бинтов на моей голове. Так он решил оформить мою рану.
Да, теперь я знаю такое сложное слово, как "оформить". Эти двое мужчин, которых я встретил, часто используют сложные и непонятные мне слова, поэтому я прошу Калеба объяснить их.
- Общение с Хинесией плохо на тебя повлияло... - глядя на мой аксессуар, вздыхает Паоло. Теперь я чувствую себя глупо. - Так почему Джингл?
- Потому что впервые об оборотнях я услышал из песни странствующего барда, когда он рекламировал средство от блох. Ты не знал, что рекламная песня зовётся джингл?
- Да, знал... Хуже не придумаешь. Звучит как плохой анекдот.
Как бы ни ворчал Паоло (Калеб больше не называл его Парло), я... не то чтобы счастлив. Я не понимаю собственных чувств. У меня никогда не было имени кроме "псины". Мне не нравится имя Джингл, но оно гораздо лучше того, что я до этого слышал.
За это время у меня было много поводов подумать о положении, в котором я оказался.
Меня подобрали два странника, один из которых священник, а второй - вампир (всё, что я понял, так это то, что вампиры пьют кровь, больше ничего я о вампирах не знаю). Оба они находятся в пути недавно, где-то месяц. Они идут по следам воришки, укравшего какую-то важную реликвию из церкви в их деревне, заодно желая отомстить за что-то, сделанное с Калебом. Когда я старался спросить, что именно с ним случилось, Паоло отворачивался, а Калеб неловко смеялся и говорил, что я ничего не пойму.
Паоло больше не спрашивал меня ни о чём, хотя продолжает с опаской смотреть на меня. Зато Калеб почти не оставляет меня, всё время говорит со мной о разных животных, рисуя их в огромной тетради. У него много времени на это, так как днём мы сидим с ним где-нибудь в устроенных из веток и листьев шалашах или в деревянных брошенных домах, как тот, где я проснулся, пока Паоло готовит еду или спит неподалёку, а ночью я благополучно забираюсь к Калебу на спину и засыпаю, пока мы все идём в новое место. Этот лес вырос на месте старого города, поэтому брошенных домов тут много.
Мы не можем перемещаться днём. Это особенность этого леса. Днём духи умерших городских жителей бродят здесь. Я не видел ни одного, но Калеб говорит, что не хочет гневить проклятые души, с которыми договорился, чтобы они позволили случайным путникам пройти здесь невредимыми с условием, что те будут ходить по деревне лишь "в часы их последнего спокойствия". Я ничего не понял из его слов кроме того, что ходить мы можем только по ночам. По этой же причине они не тронули меня тогда, когда я сбежал из города. Была бы возможность не проходить здесь, мы бы так и поступили, но кроме этого леса никак нельзя попасть на другую сторону континента, куда ушёл вор неизвестной мне реликвии.
Калеб никогда не спит. Ни днём, ни ночью я не видел его спящим. Он может просто сидеть, закрыв или закатив глаза (это выглядит очень страшно), и долгое время не шевелиться. Я никогда не слышал его дыхание, стук его сердца, его объятия холодные как ледяная вода. Из-за того ли это, что он вампир, или просто бывают и такие люди? Я правда не знаю. Я даже не знаю ничего о себе подобных. Об оборотнях.
Помню, Калеб спрашивал меня о моих родителях, но я ничего не смог ответить. Мне чуждо само это слово, "родители". Кто это такие? Я слышал про свою мать от того человека, но не более того.
Я видел, что мои слова разожгли в нём интерес, но он воздержался от многих вопросов, чтобы не расстраивать меня. Калеб старается заботиться обо мне и моём состоянии, в отличие от Паоло. Он первый и единственный, кто беспокоится за меня, даже если это ужасно злит его друга.
Под конец того разговора он сказал что-то вроде: "Что ж, возвращаться тебе некуда, это печально", - а потом улыбнулся и объяснил, что, скорее всего, мои родители были человеком и оборотнем, поэтому я ненастоящий. Да, у меня есть волчьи уши и хвост, у меня растёт шерсть на спине и мои ступни слегка другой формы, только инстинкты оборотней мне не достались. Самым ярким доказательством является то, что я не распознал в нём вампира сразу, ведь любой оборотень, даже если он никогда прежде вампиров не встречал, узнает их по ужасной вони. "Я хорошо пахну, честно! Но что-то в их генетическом коде вызывает отторжение вампиров. Я слышал историческую теорию, но ты слишком мал, чтобы её услышать".
У него многое упирается в мой возраст. Он раз за разом говорит, что я слишком мал, и я не могу ничего ответить, ведь я не знаю свой возраст и не умею считать. Из окна своей комнаты я множество раз видел, как светлеет и темнеет улица, как странный шар света, называемый солнцем, поднимается и опускается, но у меня никогда не было возможности посчитать, сколько раз это случалось.
Я почти ничего не понял из слов Калеба тогда. Он говорил что-то про поколения и размытие волчьей крови с каждым новым человеком в роду, вызвавшим большой шанс рождения ненастоящих оборотней.
Сейчас я рассказывал про Калеба. Теперь Паоло.
Паоло выглядит гораздо старше Калеба, он немного шире в плечах, но тоже довольно худой, и его волосы наполовину поседели. О нём сложно сказать много, так как он избегает меня. Иногда, когда я ещё не уснул, я могу услышать, как он упрашивает Калеба оставить меня, ведь я и сам отлично справлюсь с выживанием. В эти моменты он называет меня убийцей и говорит, что если бы Калеб нуждался во сне, то он бы ни за что не согласился взять меня с ними, ведь я могу убить их, пока они спят.
Меня ранят эти слова, но я продолжаю притворяться спящим и через некоторое время действительно засыпаю, продолжая видеть один и тот же кошмар.
А так он гораздо лучше того человека. Не ругает меня, не поднимает руку (возможно, только из-за Калеба), всегда сытно кормит (никогда не думал, что зелень может быть вкусной, но он быстро доказал мне обратное) и редко, если ничем не занят, учит меня читать, хотя говорит, что сам не понимает, зачем это делает. Это очень сложно. Многие буквы меняют своё произношение в зависимости от тех букв, что стоят перед ними. Паоло признавался, что очень удивлён, что я хотя бы знаком с человеческой речью, и я не знаю, обижаться мне на это или нет. Он необщительный, но часто встаёт на колени и говорит с кем-то по имени Иллиас. Калеб объясняет, что это молитва, и сам присоединяется к ней. Это единственный момент, когда он достаёт из-под одежды красивый перевёрнутый крестик, такой же, какой у Паоло всегда висит на груди.
Это всё, что я могу сейчас о них сказать.
В настоящий момент мы сидим в очередном самодельном шалаше. Калеб, как обычно, вертится вокруг меня, время от времени отвлекаясь на рисунок лисы в той самой огромной тетради. Он красиво рисует. Паоло сидит у самого входа и нарезает какие-то сочные травы, добавляя их в дымящийся котелок, и иногда оглядывается на нас, словно проверяет, не сделал ли я чего плохого.
- Ну-ка, Джингл, повтори своё новое имя!
-...Джингл... - бормочу я неуверенно, опустив плечи. Это напрягает Калеба. Он кладёт руку мне на плечо и ободряюще улыбается. Улыбка у него тоже красивая. Он весь красивый. Но эти длинные чёрные волосы, собранные в высокий хвост, всё равно делают его похожим на женщину, что портит его образ.
- Тебе не нравится это имя? Давай подберём другое. Как насчёт... ммм... Джанг? Джу?
- С чего ты вообще внезапно решил дать ему имя? - вмешивается Паоло, недовольно зыркая на нас.
- Потому что мне надоело звать его "мальчиком"! И я должен представить его Иллиас в молитве.
Паоло хлопнул себя по лбу.
- Иллиас - богиня людей, а не оборотней.
- Она богиня людей и полулюдей.
- Полулюди, молящиеся Иллиас, давно стали ред... - когда Калеб показывает на себя, Паоло колеблется, -...ну, ты знаешь, она следит за тобой, но её святая сила всё равно никогда тебя не коснётся. И в нашем случае это хорошо, так как ты сразу ум...
- Обрету вечный покой! - зажав мне уши, выпаливает Калеб. Я понимаю, почему он так сделал. Он старается не говорить о смерти. Опять же, я чувствую, что делает он это ради меня.
- А кто такая Иллиас? - всё-таки спрашиваю я, желая узнать наконец, кому адресованы так называемые молитвы двух странных людей.
Мои уши наконец-то разжимают, и я немного встряхиваю их.
- Ну... Это немного сложно... - начинает Паоло, но его быстро затыкают весёлым восклицанием:
- Рад, что ты интересуешься! Иллиас - богиня, благодаря которой появились и Паоло, и я, и ты!
До них я слышал о богах только от тех, кто приходили к тому человеку с предложениями поговорить об их покровителе небесном. Обычно тот человек их прогонял, но однажды впустил в дом. Я не видел их, только слышал и ни слова не понимал. После этого случая тот человек ещё больше ожесточился, называл меня своим проклятием, позором...
Я сомневаюсь, хочу ли слышать о богах, но Калеб уже сажает меня к себе на колени, вырывает рисунок с лисой и принимается листать огромную тетрадь. Она поистине огромная и наверняка тяжёлая. Я не уверен, что могу её поднять. Когда из неё вырывают лист, на его месте мигом вырастает новый.
- В древние времена наш мир населяли только монстры и духовные расы. Духовные расы это феи, нимфы, демоны, ангелы... много кто. И, конечно же, боги. И однажды одна богиня решила, что эфиророждённые и существа из плоти не должны так различаться. Она была богиней душ, поэтому в её власти было создать новую душу. В этом ей помог бог Икарус... Знаешь, не все представители духовных рас рождаются такими. Иногда это эфиророждённые, а иногда ими становятся те, кто прежде имели плоть. Икарус был как раз таким богом. Он знал, в какой душе нуждается новое существо, которое будет иметь облик эфиророждённых и плоть монстров. Душа первого человека...
- Вот только про души не надо, - снова вмешивается Паоло, нахмурившись.
- Прости-прости, я увлёкся, - чуть усмехается Калеб и переводит взгляд с тетради на меня, - души это правда очень сложно. Даже Паоло в них не разбирается. Просто меня учил один... мастер, - он вздыхает и снова смотрит на тетрадь.
Я слушаю внимательно, навострив уши. Это правда очень сложно, но так захватывающе, что меня уже не волнует непонимание половины слов.
Глядя в тетрадь, я вижу крылатое создание и тыкаю в него пальцем.
- Это Икарус?
Калеб резко закашлялся.
-...Да. Как ты понял? Только не говори, что... Ты прочитал?!
Я киваю. Я прочитал не всё слово, написанное под рисунком, но первые буквы "ИК" и следующую гласную, которая могла значить как "А", так и "У", я осилил.
- Паоло, ты вырастил прекрасного ученика! - вновь обнимая меня до нехватки кислорода, как он обожает делать, кричит Калеб счастливо, заставляя и меня, и Паоло зажмуриться от громкости его голоса.
- Да-да... Я очень рад, что он делает успехи.
- Ты такой умничка, Джингл, - всё не перестаёт радоваться Калеб, а меня посещает мимолётная мысль, что всё-таки мне никуда не деться от имени Джингл.
С трудом выбравшись из объятий, я задаю ему следующий вопрос:
- А на что похожи монстры?
- На животных. По сути, все животные нашего мира это монстры, - отвечает за него Паоло.
Замечая, как я разглядываю свой хвост, Калеб добавляет:
- Ты верно понял. В тебе тоже течёт кровь монстра. Ты получеловек, как и я. Только если ты родился получеловеком, я стал им после укуса вампира. Все существа, похожие на людей, зовутся полулюдьми для простоты, даже если произошли не от связи людей и монстров, а от других причин. Так что даже эльфы, гордящиеся своим чистой кровью, будут названы полулюдьми, так как это раса людей, сумевших принять святой свет в свои тела, и никак они с монстрами не связаны. Правда, есть те, кто считают, что полулюдей не существует и все расы, отличные от людей, являются монстрами... Я тоже так думал. Но теперь, когда я сам стал таким, я полагаю, многим полулюдям очень обидно, когда их сравнивают с монстрами.
Мне сложно представить, что такое обида. Я никогда не имел права обижаться. Наверное, это то, что я чувствую, когда Паоло называет меня убийцей. Правда же?
Не знаю, какое у меня лицо, но радость Калеба меркнет, а его рука ложится между моих ушей, принимаясь ерошить и гладить волосы. Дрожь пробегает по моей спине.
- Я-я же просил так не делать! Ты обещал!
Я отскакиваю от него и прикрываю голову руками. Ненавижу это приятное чувство! Калеб вечно трогает меня, из-за чего я вынужден терпеть приятные ощущения до тех пор, пока ему не надоест надо мной издеваться. В этом плане я предпочитаю Паоло. Он никогда не трогает меня, даже случайно. Когда мы учимся читать, он сидит напротив меня и поворачивает книгу то ко мне, то к себе, но никогда не садится рядом.
Кстати, Калеб и Паоло носят с собой несколько книг, но страницы отращивает только тетрадь Калеба. Он говорит, что сам заколдовал её подобным образом, чтобы тетрадь никогда не кончалась.
- Успокойся, Джингл, тебе же нравится, я вижу. Почему ты противишься приятному? Паоло не даёт себя трогать, так хоть ты не сопротивляйся!
Я не знаю, что ответить. Мне просто не нравится это приятное чувство, делающее меня совершенно беззащитным. Всю жизнь мой хвост только дёргали или наступали на него, что было до ужаса больно. С Калебом же совсем другое: когда он осторожно касается моего хвоста, когда нежно гладит, когда зарывается пальцами в карамельного (как он сам выразился) цвета шерсть, я таю, я теряю над собой контроль, я не знаю, как реагировать.
- Да отстань от него, - снова встревает Паоло, вздыхает, берёт половник, зачерпывает из котелка немного содержимого, наливает в две чаши без ручек и забирается к нам в шалаш.
От запаха мой желудок начинает урчать. Еда. Очень вкусная еда.
Роняя слюни, я протягиваю руки к чаше. Паоло неодобрительно смотрит на меня.
- Сделай лицо попроще. И следи за своими слюнями! Ты не собака.
- Паоло!... Хотя, он прав. Надо уметь следить за собой.
- Простите! - бормочу я и быстро вытираю слюни. Так странно слышать, что меня не считают псиной, как тот человек...
Теперь я получаю чашу с едой и полными лёгкими вдыхаю восхитительный аромат травяного супа. Я научился не бросаться на еду, так как уже неоднократно обжёг язык.
Паоло садится напротив, как обычно, и осторожно дует на содержимое чаши в своих руках.
Я гляжу на Калеба. Почему-то мне неудобно видеть, что он не кушает с нами, но он лишь с улыбкой следит и иногда от скуки закатывает глаза. Я уже упоминал, как страшно это выглядит. Он умеет закатывать их так, что не видно ничего, кроме белков. Это связано с тем, что он вампир, или он сам по себе умеет так делать?
Питается он тайком от меня. Один раз, когда я долго не мог уснуть, я застал его за поеданием маленького серого ушастого животного. Он рвал его на куски голыми руками, впиваясь клыками в мясо, выпивая всю кровь, а потом слизывая её остатки с губ. Я не подал виду, что не сплю, и вряд ли Калеб о чём-то узнал.
Когда суп немного остывает, я с удовольствием принимаюсь его пить.
- У тебя хвост ходуном ходит. Что, так вкусно? - вдруг со смешком спрашивает Калеб.
Обратив внимание на собственный хвост, я пытаюсь его остановить. Моё тело реагирует на приятные вещи против моей воли. Ещё более неприятно становится, когда Паоло выдавливает улыбочку и снова становится серьёзным.
Попивая травяной суп и вылавливая языком кусочки какого-то зелёного овоща, я снова гляжу на Калеба.
- Но если я всё-таки получеловек, как ты сказал, почему я ненастоящий оборотень?
Ему приходится некоторое время подумать над ответом.
- Я ведь уже говорил, размытие крови оборотней кровью человеческой. Только твоё строение тела и некоторых органов чувств делает тебя оборотнем, и то не до конца, раз ты не чувствуешь мой запах так, как чувствовал бы настоящий оборотень. Ещё тебе не вредит серебро, - Калеб замешкивается, потом вздыхает, - будь ты настоящим оборотнем, твоя кровь ослабляла бы меня.
- Но он ненастоящий, так что мы зря таскаем его с собой, - произносит Паоло без каких-либо эмоций и отпивает немного супа.
Он так просто говорит такие жестокие вещи... А как иначе. Я же убийца. Убийца того, кто называл меня псиной. Убийца того человека.
И хоть Калеб возмущается и виновато глядит на меня, и они начинают снова ругаться, я уже не чувствую аппетита. Я отставляю миску с супом и сворачиваюсь комочком в дальней части шалаша, сжимая в руках незаконченный рисунок лисы.
Паоло никогда не примет меня.
Глава 3. С корнем вырванное сердце.
Этой ночью мы вышли из леса.
Открыв глаза, я вижу прекрасную луну, и слышу, как Калеб тяжко вздыхает. Я знаю, почему. Они с Паоло обсуждали это всю дорогу сюда. Как только кончится лес, идти придётся быстро, потому что надо успеть попасть в ближайший город до следующей ночи, иначе Калебу нечего будет есть. В проклятом лесу нет никакой добычи, всех тех ушастых созданий под названием "зайцы" они наловили заранее для перехода через этот лес. Правда, зайцев ему мало и иногда для усмирения голода ему приходится пить лекарства, чтобы не наброситься на Паоло и на меня.
Да, я о многом узнаю, пока притворяюсь спящим, но не сплю на самом деле. В такие моменты я имею возможность уткнуться носом в густые волосы, если они не скрыты капюшоном чёрного плаща, и слушать беседы Калеба с Паоло, которые слишком увлечены, чтобы проверять, сплю ли я. Я ношу такой же плащ, только укороченный. Обуви, к сожалению, для меня не нашлось, поэтому мои ноги просто плотно обмотаны тканью. Так никто не догадается, что я оборотень.
Они много разговаривают. Не знаю, сколько они вместе, но, кажется, у них темы для разговоров никогда не кончаются. Они могут ругаться и смеяться, шептаться или кричать друг на друга, и всегда будут вместе. Нормально ли это для обычных людей? Не знаю. Я постоянно повторяю это "не знаю", так как других слов у меня просто нет. Я ничего не знаю о вещах вокруг меня. Я не знаю, почему поднимается солнце, откуда берётся хлеб и как люди могут спокойно улыбаться друг другу, когда постоянно спорят. Ещё тяжелее от того, что одну вещь я всё-таки знаю: спорят они в основном из-за меня. Даже сейчас. Паоло всё пытается узнать, зачем я нужен Калебу, раз я даже не настоящий оборотень.
- Ты теперь каждого ребёнка будешь подбирать и тащить за нами?
- Он не просто ребёнок. Он не выживет один. Нужно хотя бы найти какой-нибудь город полулюдей, где Джингл спокойно приживётся среди себе подобных.
- Как ты попадёшь в подобный город? Ни тебя, ни меня туда не пустят, вспомни слова фьорта Льюиса. Теперь даже за цвет кожи могут повесить!
- Я не оставлю его, пока не буду уверен, что он окажется в безопасности.
Я слышу недовольный вздох Паоло.
- Просто объясни, зачем он нам нужен? Ладно бы он был настоящим оборотнем и его кровь помогала тебе, но так мы напрасно тратим наши припасы и рискуем жизнями!
- Как мы рискуем жизнями? - уже почти рычит Калеб, от чего я прижимаю уши к голове, - он безобиден!
- Он убил человека!
- Знаешь, я бы тоже убил того, кто вечно бил меня и за разумное существо не считал. И не смотри на меня так, словно я блефую. Тебя не считали проклятым за то, что у тебя не растут волосы, а твой отец сошёл с ума.
Не растут волосы? А то, во что я утыкаюсь носом, это что? Откуда такая пышная копна волос? У Калеба очень длинные волосы. Они не особо мягкие, но настолько длинные, что, когда распущены, лежат на лопатках, а чёлка полностью закрывает лицо, если не убрать её под заколку, как Калеб и делает. Я никогда не спрашивал, почему у него такие волосы, но теперь чувствую, что обязательно спрошу.
- С чего ты это взял? Что его кто-то бил и издевался над ним...
- У меня есть свои источники... Джингл? Ты проснулся? - как-то испуганно спрашивает Калеб.
Похоже, я неудачно шевельнулся и выдал себя. Дальше притворяться нет смысла.
Я перестаю закрывать глаза и широко зеваю.
- Да... Где мы?
- О... - могу угадать по интонации, что Калеб улыбается, - мы наконец-то вышли из леса. Постоянно сидеть в шалашах очень вредно для моей спины.
- Таскать тяжести тоже вредно для спины, - замечает Паоло хмуро.
- Ой, да ладно тебе, попробуй сам понести Джингла! Он совсем лёгенький!
- Нет уж, откажусь...
Теперь я могу, не скрываясь, забраться чуть повыше, положить подбородок на голову Калеба и разглядывать дорогу впереди. Могу предположить, наш путь лежит по узкой вытоптанной дороге в середине поля. Вокруг растёт такая высокая трава, что если бы я не ехал на Калебе, то просто потерялся бы в ней.
Паоло достаёт из сумки на ноге лист бумаги и разворачивает его. Насколько я знаю, это карта, но мне никогда не дают даже взглянуть на неё, поэтому я не знаю, что на ней изображено.
- Где ты теперь его чувствуешь?
Калеб на некоторое время замолкает, потом достаёт из-под плаща что-то круглое, называемое компасом.
- Если позади нас юг, то... Северо-восток.
Паоло сверяется с картой.
- Либо он пошёл напрямую через территорию аругдов, либо сделал крюк через северо-запад.
- Аругдов?
- То, что осталось от орков и гоблинов, - объясняет Калеб, - три года назад они заключили союз против одного из племён диких друидов. Именно они обращают целые города в непроходимые лесные лабиринты, как тот, что мы только что прошли. В конечном итоге в этом союзе выжили только те, кто смог пережить воздействие силы друидов. Именно они и стали зваться аругдами. По крайней мере, Аль так рассказывал.
- Фьорт Льюис.
- Ой, да отбрось ты эти формальности! Мы давно подружились.
- И всё же жаль, что он не может сопровождать нас в этом путешествии, - похоже, Паоло решил пропустить мимо ушей слова Калеба, - он много знает о внешнем мире, в отличие от нас.
- Да уж... Но зато это так захватывающе! Мы наконец-то выбрались из деревни хоть куда-то! Впервые за сорок три года!
Я стараюсь на пальцах подсчитать, сколько это. Паоло лишь мельком задел тему арифметики на наших уроках, назвав числа, состоящие из десяток. Десять, двадцать, тридцать, сорок... Это много? Не будучи уверенным, я спрашиваю напрямую:
- Сорок три это много?
- О... Это очень много. В моём возрасте уже пора на покой.
- Ты всего на три года старше меня, а я пока в могилу не собираюсь.
Мои глаза удивлённо раскрываются. Я в шоке. Калеб старше? Разве такое возможно? Паоло ведь такой старый и седой, а Калеб красивый, подвижный... Ну, как все молодые... Даже если он старше, где ЕГО седина?
Зарываясь пальцами в густые волосы, я стараюсь найти хоть единый белый волосок, а обладатель этой копны подпрыгивает, чуть не скинув меня, и начинает вертеться на месте.
- Ай! Ай! Ай! Джингл, прекрати! Больно! Стоп!
Стараясь удержаться на его спине, я замечаю Паоло, скучающее выражение лица которого сменяется едкой ухмылкой, а затем он и вовсе заливается смехом.
- Так его, так, Джингл, покажи ему!
Изо всех сил вцепившись в голову Калеба, я не знаю, о чём думать и чему поражаться больше, смеху Паоло или тому, что он назвал меня по имени.
Тут мои руки резко оказываются охвачены странным жёлтым свечением. Непонятная мне сила заставляет меня разжать их и поднять вверх, и из страха упасть я как могу сжимаю талию Калеба ногами, хотя со временем понимаю, что мои руки чётко зафиксированы и даже если я уберу ноги, я не упаду, а повисну в воздухе.
Калеб останавливается и недовольно фырчит, приглаживая волосы.
- Что ты делаешь?
- А, ну... - мне становится стыдно от его строгого тона, зато Паоло даже не думает прекратить смеяться, - твои волосы совсем не седые... и они такие длинные...
Мои руки возвращаются на плечи Калеба и перестают светиться.
- Точно... Ты, наверное, не знаешь, почему они такой длины.
- Не знаю...
Паоло наконец перестаёт смеяться, но на его лице всё ещё виднеется слабая улыбка.
- Он использует их как вместилище для магической энергии.
Чувствую, как заинтересованно подёргивается моё левое ухо.
- Да, вместилищем магической энергии можно сделать любой объект, теоретически даже живое существо. Правда, этот существо должно быть лишено всякого магического потенциала, иначе поглотит твою энергию как свою, а так как подобных существ не бывает, это остаётся всего лишь теорией. Только нежить может быть целиком и полностью заряжена лишь твоей энергией. На самом деле, это сложно объяснить, так как снова многое можно понять, только зная о душах. Скажем так, мои волосы это неживой объект, который всегда со мной и который сам собой содержит частичку моей души - а ты думал, почему без всяких нервов мы чувствуем прикосновение к волосам? - поэтому мне удобно использовать этот объект как хранилище энергии.
Не понимаю ни слова, но это правда безумно интересно. Магическая энергия, душа, теория... Откуда он столько знает? Этому его тоже научил таинственный мастер?
Мы продолжаем спокойно идти дальше.
- Но почему твои волосы не седые?
Паоло перестаёт улыбаться и снова недовольно хмурится, пока Калеб отвечает, показывая что-то пальцами:
- Видишь ли, Джингл, это тело было омоложено моей магией и магией моей сестры в тот период, когда не принадлежало мне. Моя душа, однако, не может омолодиться, и поэтому на самом деле мне сорок три года, когда тело с момента омоложения достигло только девятнадцати лет. Не стань я вампиром, моя душа уже начала бы "изнашиваться" и постепенно отделяться от тела. Кстати, интересный факт, по этой причине маги не бессмертны, хотя могут омолаживать себя сколько угодно. Их тела просто уже не подчиняются ослабевшей душе, и...
- Опять ты про души! - обрывает его Паоло и начинает потирать виски, всё больше хмурясь. - У тебя любой разговор уходит в души.
- На душах построена история нашего мира! - возражает Калеб, и хоть я не вижу его лица, могу догадаться, что его настроение испортилось.
- Просто скажи кратко, что ты вампир и не стареешь.