В следующий раз мои глаза открываются только тогда, когда уже всё стихло. Сколько времени прошло? Две секунды? Вижу над собой деревянный потолок и вздрагиваю от странного зудящего чувства в ноге, заставляющего меня опустить взгляд.
Не знаю, как мне реагировать. Как и при нашем знакомстве, Калеб слизывает кровь, только в этот раз с ноги, и эта кровь принадлежит мне. По крайней мере, это не больно. Просто жжётся. И рана от стрелы-копья заживает быстро-быстро, как будто... не знаю... моя кожа - вода, а рана - взбудоражившие её волны. Только сладкий запах никуда не девается. Меня тошнит от него, и этот порыв не удаётся сдержать.
Отплевавшись, я сталкиваюсь взглядом с красными глазами и невольно пытаюсь сжаться, но не могу убрать ногу от его губ, так крепко он меня держит.
- Лежи смирно, я почти закончил, - улыбается он ласково и снова принимается проводить языком по ране. - Хоть ты ненастоящий оборотень, моя слюна очистит тебя от яда и не вызовет превращения. Удивительно, как хорошо, что ты оборотень...
Я не понимаю и только машу хвостом, пока рана становится царапиной, затем белым шрамом, а потом и вовсе исчезает. Остаётся только кровавая корка, от которой язык Калеба быстро избавляется.
- Я думаю, аругды используют собственную кровь в качестве яда для оружия. Когда я поцарапал одного из них, кровь была прозрачной и пахла так же, как твоя рана. Они и правда стали похожими на растения...
- Их кровь... Этот сладкий запах... Это от них? - спрашиваю я и получаю в ответ кивок.
Но что-то беспокоит Калеба, я вижу это. У него знакомое выражение лица. Когда же я его видел?...
- Джингл... - он пересаживается поближе, разглядывая моё лицо. Его взгляд спускается ниже, возможно, к моей шее. - Я очень голоден. Всего один раз... Дай мне утолить голод тобой...
- Нельзя, - слышу я голос из тёмного угла, в который ещё не заглядывал. Паоло подходит к нам и снова берёт Калеба за волосы. Я давно понял, что делает он это для того, чтобы не оставлять ожоги. Почему-то листы серебра, которые он носит на руках, ногах и шее, обжигают его. Они должны были бы обжигать и меня, но я ненастоящий. Как ни странно, в моей... ненастоящности?... много плюсов.
Калеб смотрит страдальчески то на Паоло, то на меня. Его красные глаза уже не пугают, как раньше. Я даже готов исполнить его просьбу.
Но Паоло не позволяет.
- Я не могу... Он пахнет... Так сладко... - вижу протянувшуюся между верхним клыком и нижней губой слюнку. Ему очень хочется есть. Я помню, как он разрывал на части кроликов, но ведь со мной он ничего подобного не сделает, со мной он будет осторожен, так ведь?
- Успокойся. Ты его смерти хочешь?
Калеб мотает головой настолько, насколько это позволяет хватка на волосах.
- Не хочу, но... Его кровь безумно вкусная. Мне нужна она. Всего немного...
Паоло сильнее тянет чёрные локоны.
- Не смей. У нас осталось ещё немного лекарства. До города хватит, а там мы купим все нужные ингредиенты.
Ему плохо. Я вижу, как ему плохо. И Паоло понимает мои мысли.
- Джингл, даже не думай его кормить. Он не сможет остановиться. Он выпьет всё и будет потом жалеть до конца жизни.
Позднее, когда Калеб возвращается в эту комнату, он смотрит на меня своими жёлтыми глазами и не может поднять головы. За это время я успеваю полностью оправиться от тошноты и слабости, только лужа рвоты напоминает о том, что недавно было. Убрать бы её...
- Прости... - слышу я тихое слово. Не в силах видеть эту грустно опущенную голову, соскакиваю с кровати и бегу обнимать его, вампира, который почему-то считается прокажённым, когда на деле добрее человека.
Он вздрагивает и обнимает меня в ответ.
- Я никогда не съем тебя... Не подпускай меня к себе, когда я голоден, хорошо? Только если ты ранен, чтобы я мог избавиться от этой раны... Больше ни капли крови не отдавай мне...
Краем уха я слышу тяжёлые шаги. Это Паоло. Плеск воды...
- Заканчивайте нежиться, нужно навести порядок. Джингл, будешь помогать.
Когда Калеб отпускает меня, я бросаюсь к Паоло, обнимаю и его, чуть не роняя тазик с водой, который он нёс. Наверное, этого никто не ожидал. Если бы не занятые руки, он бы меня оттолкнул, это точно.
- Фёфё Паоло, вы не ненавидите меня. Вы не желаете мне смерти. Почему тогда вы хотите меня бросить?
Я не вижу его лица, поэтому не могу сказать, что он чувствует. Шерсть на спине встаёт дыбом от страха, и всё же почему-то не отстраняюсь.
- Калеб, забери у меня тазик...
Как только руки освобождаются, Паоло немного грубо отпихивает меня и хмурится. Кроме первой встречи до и после пробуждения он не прикасался ко мне, а я не прикасался к нему. Его это злит? Приводит в ярость?
Он тяжело вздыхает и гладит меня по голове. Мои уши невольно встают торчком.
- Тот, кого ты убил... Как он с тобой обращался?
- Не задавай ему таких вопросов! - возмущается Калеб.
Паоло ждёт моего ответа. И я не могу не ответить ему. Мне страшно, мне больно это вспоминать, но я должен ответить.
- Он... Держал меня взаперти... Приходил только покормить... Или избить...
- Не рассказывай, не надо!
- Он был совсем не такой, как вы и Калеб... Он ненавидел меня... Мне постоянно казалось, что я уже мёртв... Постоянно было больно...
Сажусь на пол и закрываю голову руками. Только когда я был в этой позе, тот человек мог меня пожалеть. Того человека уже нет, а я всё ещё принимаю эту позу каждый раз, когда сильно напуган. Он никогда не перестанет меня преследовать.
Паоло сам опускается на колени и заставляет меня поднять голову.
- Джингл, - его глаза зелёного цвета напоминают мне чем-то те овощи, которые он так любит, - я не буду врать. Я не был в таких условиях, как ты. И никогда не встречал тех, кого постигла такая судьба. Убийцы, когда их перед судом приводили исповедоваться, придумывали всевозможные слезливые истории, полные лжи, ради спасения шкуры. Но ты ребёнок. Даже если ты убийца, ты слишком мал, чтобы врать. И... я не знаю, как к тебе относиться. Знаешь... Даже если Калеб кого-то убьёт намеренно, я не думаю, что смогу и дальше с ним путешествовать.
По нависшему молчанию я понимаю, что оба напряжены.
-...Нет, я вру. Если это Калеб, я всё ему прощу. У меня нет человека дороже. И плевать, что он не совсем человек.
Они и правда настолько близки? Я слышал, что Калеб спас его от смерти, а Паоло прилагал все усилия, чтобы он не стал вампиром.
- Почему он стал вампиром? Он ведь не родился таким?
Они переглядываются и одновременно кивают, словно приняв какое-то решение.
- Тебе ещё рано знать, - шепчет Калеб, - но я готов рассказать тебе, что я сам знаю о вампирах. Не думай, что это обязательно правда. Так лишь пишут в книгах, которые я читал.
Пока Паоло принимается за уборку, я слушаю ту историю, которую решил поведать мне сам вампир. Я мало что понимаю, но стараюсь слушать и запоминать. Это важно. Это история того, кто спас меня от смерти.
- Ещё когда по земле ходили только монстры, они начали размышлять над бессмертием. Монстры думали об этом, но их разума не хватало, чтобы пойти дальше мыслей. И когда появились люди, а появление письменности обозначили Началом Истории, люди тоже задумались о бессмертии. Шли годы, десятки лет, столетия. К 300-летию учёные сделали первые успехи: на пойманных разбойниках испытали одно из средств, в несколько раз повысившее их регенерацию. К сожалению, это решение сыграло против них, так что с тех пор опыты никогда не проводились на преступниках.
Сын одного короля втайне принял это средство, когда началась одна из многих войн. То, что солдаты принимали за непомерную силу предводителя и благословение богов, было не более чем эффектом от средства. Пока... его сердце в один день не остановилось. Он получал множество ран, и они быстро зарастали, но крови уже не хватало. Возможно, из-за того, что он принимал средство долго и его за это время никто не ранил смертельно, оно начало влиять на его организм сильнее, чем на тех преступников, которых как-то смогли умертвить благодаря недолговременному воздействию средства. Его аристократическое лицо стало ещё бледнее; он стал больше есть, кричать на солдат; начал чаще ходить на разведки в полном одиночестве.
И во время очередного боя он бросился с голыми руками на врага перед собой, разорвал броню и впился зубами в горло.
Обе армии были так этим напуганы, что бой мгновенно прекратился. Солдаты принца старались оттащить лидера от врага, противоположная сторона старалась его заколоть. Только прямой удар в замершее сердце успокоило воеводу... Навсегда успокоило.
- Сердце... - я вспоминаю, что Калеб ищет своё сердце.
- Да, сердце - слабое место вампира, даже если оно недвижимо. И хорошо, если оно у него вообще есть... Ведь тогда оно способно "оживать" и прокачивать по организму хотя бы ту кровь, которую он получает. А если сердца нет... - он коснулся своей груди, - вся кровь идёт на регенерацию единственного органа, который вампир не может восстановить. Поэтому я голодаю гораздо больше и голод приносит нестерпимую боль. Если я ещё жив, моё сердце в порядке. Я умру, как только его проткнут насквозь святым оружием. Обычное оружие перестало помогать очень скоро.
Калеб берёт меня на руки, кладёт на кровать и садится рядом.
- Я знаю, ты ещё многого не понимаешь. Но ты должен услышать до конца эту историю. Когда ты вырастешь, всё станет понятнее. Прости меня за такую жестокость.
- Нет, ты вовсе не жестокий! Я сам хочу узнать больше о вампирах, - я опускаю уши, - и как они связаны с оборотнями...
- Чтобы скрыть то, что случилось с его сыном, король приказал стереть память всем солдатам, участвовавшим в той битве. Но этот приказ не был приведён в исполнение. Все солдаты, которых принц успел укусить, пока вырывался, стали в несколько раз сильнее и в рекордно короткие сроки сошли с ума.
Дальше несложно догадаться. Началась эпидемия - повышенное распространение инфекции - распространившаяся за границы человеческого государства. Да, странно это представить, но вампирами становились даже травоядные животные.
И вот когда появились оборотни, существа с искусственно выведенными антителами против инфекции бессмертия.
Исключительно плотоядные животные не становились вампирами после укуса, либо же это было не заметно, ведь они и так и так продолжали питаться мясом. Единственное, что они получали от вампиров, это ту же ускоренную регенерацию. Их сила оставалась прежней, а разум не менялся.
Один священник из эльфийского рода сказал, что к нему во сне пришёл "ушастый бог", повелев даровать волкам ум и силу для борьбы с вирусом. Никто из богов не желал смерти этого мира. Лишь позднее "ушастого бога" назвали Наитат, богом мясопожирающих монстров.
Что забавно (добавляет от себя Калеб), в другой книге говорилось, что эльфы относятся к Наитату как к сущности насилия и презирают за это. Что он сделал конкретно им? Ничего. Наоборот, он на некоторое время прославил эльфов как расу спасения, когда священник рассказал о своём сне. И это их благодарность...
- А почему именно волки?
- Интересный вопрос. Когда путём скрещивания людей и волков - название расы, сделавшей это, стёрли из истории - получились первые оборотни, эти же учёные начали пробовать скрещивание с другими монстрами. Зверолюдов сейчас много, появившихся и естественным, и неестественным путём, но почему-то только люди-волки научились вырабатывать вещество, которое при попадании в кровь вампира ослабляло сущность кровопийцы.
Я снова раздумываю над словами Калеба. Ничего не понимаю, если честно... Кто такие эльфы? Что за Наитат? Чем волки выделились среди всех остальных животных?
Кажется, он видит моё непонимание.
- Давай скажу проще, Джингл... Только люди, скрещенные с волками, могут успокоить вечный голод вампира. Может, с их помощью можно было бы даже наладить с вампирами мир... Но не все вампиры желали исцеления, и не все оборотни желали рисковать жизнью. Да и яд вампиров, якобы полностью нейтрализовавшийся в их организме, всего лишь слабел и накапливался через поколения. Уже второе поколение оборотней начало получать ожоги от серебра, прямо как нежить, а третье отличалось повышенным голодом. Они уже не просто нападали на вампиров, чтобы обезвредить. Они пожирали их. И когда уже вампиров стало меньше, оголодавшие оборотни стали бросаться на всех подряд.
Калеб опускает голову. Я замечаю, что Паоло давно закончил уборку и тоже слушает.
- Оборотни тоже стали врагами всего мира, но у них нашлись защитники. В некоторых странах было решено, что если оборотень отрежет себе уши и хвост, то навсегда откажется от своей звериной формы, а значит, станет обычным человеком.
Я содрогаюсь. Если вспомнить, тот человек старался отрезать мне уши, но они отрастали уже на следующий день... Он пытался сделать меня человеком? Или я придаю слишком много значения, ища причины, почему тот человек так со мной обращался?
- Распространение инфекции бессмертия было подавлено, и несколько рас, объединившись, потребовали, чтобы люди убирались на южную часть материка как создатели опасного вируса. Южная часть материка - это территория, на которой раньше жили я, Паоло и ты. Сейчас это место цветёт и благоухает, а тогда людей отправляли на верную гибель в безжизненную пустыню. И оборотней, отказавшихся от своей природы, тоже.
Люди до сих пор хранят обиду, но уже никто не помнит истинной причины. История исказилась. Если бы Брейн (я заметил, как исказилось лицо Паоло при звуке этого имени. Наверное, Калеб это тоже заметил)... То есть, мой мастер... Если бы мой мастер не хранил подлинники со времён мира между людьми и другими расами, мои знания ограничивались бы церковными книгами. Паоло, чему нас учили?
Паоло явно не ожидал обращения к себе, потому растерянно кашляет, но всё же отвечает:
- Нас учили, что, когда было решено заселить южную часть материка, богиня плодородия Мефиста по велению Иллиас разрешила ступить на новую землю только людям. Услышав об этом, другие народы разозлились и весь путь до южного континента преследовали людей, нанося удары в спину. Только на узком перешейке люди с божьей помощью смогли дать отпор...
- На том перешейке, где теперь стоит лес мертвецов, через который мы прошли, - вздыхает Калеб, - до того, как вырос лес, там стоял большой граничный город, что-то вроде таможни. Нелюди не могли попасть сюда, а люди не могли выйти наружу без особых причин. Сейчас этот лес полон несчастных душ. Нужно запастись терпением, чтобы пройти через него, не заработав проклятие.
- На самом деле людей попросту гнали взашей с их родной земли... Но, отчасти, история с Мефистой - правда. Она пришла на помощь сразу, как её достигли молитвы отчаявшихся, будто только этого и ждала. Прямо на глазах песок сменился плодородными землями, и раньше, чем люди достигли крайних южных гор, бывшая пустыня уже цвела, манила и приглашала к себе. Люди не были обречены на вымирание, как желали того другие расы, от людей во многом и произошедшие. Удивительно, что никто никогда не уважал людей как прародителей смугдов, кархардов...
- К-кого?
- Я расскажу о них, если мы их встретим. Что, как мне кажется, вполне вероятно. Мне и самому очень хочется увидеть их!
Я удивлённо смотрю на Калеба, и Паоло, будто прочитав мои мысли, накрывает глаза ладонью, большим пальцем потирая морщинистый лоб. Да, согласен, его энтузиазм пугает. Как можно с таким оживлением думать о путешествии сразу после того, как пришлось столкнуться с таким агрессивным населением?
Вдруг Паоло берёт меня за руку (это для меня крайне неожиданно) и тянет к двери.
- Эй! Вы куда?
- Мне кажется, ему лучше проветриться. Ты его уже замучил своей историей.
- Ух... И правда...
Оказывается, в том здании, где мы остановились, всего две комнаты. Всё остальное находилось снаружи. Сбоку от дома протекала большая река, но это никак не помогало засыхающим на грядках растениям.
Это первый раз, когда я вижу солнце над головой. Всё время я был взаперти, а потом оказался вынужден выходить на улицу только ночью, и теперь... Могу сказать, что солнце очень яркое. И красивое. А небо такое голубое, ясное...
- Джингл, - мрачный голос Парло вырывает меня из мечтаний, - ты должен знать, что Калеб может умереть в любую минуту.
- Почему? - я зажмуриваюсь от солнца.
- Его сердце... Тот, кто его украл, будто играет с нами. Но он может заскучать. Сейчас в его руках обнажённое сердце, и при желании он может проткнуть его всего лишь маленьким кусочком серебра. Этого хватит, чтобы... - впервые я слышу дрожание слёз в его голосе.
- Паоло...
- Этот идиот... Он всегда был весел и беспечен... Но сейчас ему просто хочется увидеть и испытать как можно больше перед последней смертью. Он с самого начала не поверил и не верит сейчас, что его сердце можно вернуть.
Я опускаю голову и смотрю на землю. Цветные пятна пляшут перед глазами. Это эффект солнца?...
- Он ведь... не может смотреть на солнце? Солнце вредит ему?
В тягостном молчании Паоло крепче сжимает мою руку.
- Он сгорит на солнце. Раньше у меня было лекарство, помогавшее ему справиться с солнцем и голодом, но теперь, когда у него нет сердца, кровь застыла и зелье ничего не делает. То, что я даю ему сейчас, не лекарство, а всего лишь питательная сыворотка. Её достаточно, чтобы остановить небольшой приступ голода. Придурок... Он болтал кучу времени и при этом не рассказал про вампиров ничего толкового. Слушай, Джингл...
И уже от Паоло я узнаю о вампирах самое главное: они бессмертны. Старость их не касается. Можно разорвать вампира на мелкие куски, но, если останется сердце, он вернётся к жизни. И то, если сердце не проткнуть серебряным или освещённым оружием, вампир снова оживёт, стоит полить его останки кровью.
- Конечно, с Калебом ничего подобного не происходило, но мы вместе изучили о вампирах всё, что возможно. Может, это тебе пригодится.
Я давно уже сижу на бережке реки, опустив ноги в воду. Паоло стоит рядом и разглядывает собственное отражение в воде.
- Теперь никто не поверит, что он старше меня... - в воде я вижу его тяжёлую улыбку, - Джингл, я думаю, ты уже никуда не денешься. Я приношу свои извинения за ранние подозрения в твой адрес. Поэтому... Проследи за тем, чтобы Калеб остался жив, когда меня не станет.
Меня прошибает холодный пот. Я поднимаю взгляд на настоящего Паоло, не на того, который в отражении. Что он сейчас сказал?
- Меня уже ничто не спасёт. Старые люди умирают. И Калеб хочет умереть вместе со мной. Я уговаривал его, убеждал, угрожал, но я знаю, что он хочет любым образом покончить с собой, как только я умру. Ты ведь будешь с ним, когда это случится?
Паоло улыбается мне. Это так странно после сказанных им слов... Я не знаю, как он относится к своей смерти. Я очень боюсь умирать. Почему другие не боятся? Почему кто-то может хотеть умереть?
- Пожалуйста, не умирайте, фёфё Паоло!
- Это неизбежно, Джингл. Мне уже сорок. Будет чудом, если я доживу до шестидесяти. Меня уже можно считать долгожителем...
- Почему?! Разве вы чем-то больны?
- Старостью, Джингл. Все, плоть имеющие, обречены на недолгую жизнь, прежде чем их душа будет забрана смертью. И оборотни живут не намного дольше людей, насколько я знаю. Поэтому не бойся взросления. Цени эту жизнь и забудь о том, что было раньше. Только... оставайся рядом с Калебом. Будь добр с ним. Каким бы ни было твоё прошлое, позволь Калебу стать твоим будущим и будь будущим для него. Тогда я буду спокоен.
И он всё ещё говорит это с улыбкой... Честно, несмотря на морщины на широком высоком лбу, несмотря на седые волосы среди тёмно-коричневых, я вдруг вижу взрослого, но молодого человека. Я совсем не знал такого тёплого, заботливого Паоло. Даже всегда грозно сведённые густые брови распрямились, смягчая его взгляд.
- Фёфё Паоло... Почему вы не можете тоже стать бессмертным? Калеб был бы счастлив...
Его улыбка пропадает, на лицо ложится печаль. Он приседает и гладит меня по голове.
- Секрет бессмертия без последствий ещё не разгадан. И это хорошо. Плохие люди воспользовались бы им, если б знали, как. Способ для человека стать бессмертным при жизни - обратиться в вампира. И я не желаю этого никому. Но, может, когда я умру, богиня Иллиас дарует мне возможность стать ангелом и вернуться к вам.
Мои губы дрожат. Паоло впервые так добр со мной. Я не хочу, чтобы эта доброта кончалась. Хочу больше теплоты.
- А я смогу стать ангелом?
- Вряд ли... Никогда не встречал ангела-оборотня... Но чудеса возможны. И приятные, и не очень.
Может, мне мерещится из-за солнца, но что-то блестит за спиной Паоло. Такое... красивое...
Я вижу девочку ростом с палец взрослого. Она мило улыбается мне, едва шевеля узорчатыми крыльями.
- Ангелами становятся не только люди! - она замечает, что я хочу задать вопрос, и быстро показывает знаками молчать. - Этот старик не видит и не слышит меня. Не говори ему ничего.
Я киваю.
- Ты что-то увидел? - подозрительно спрашивает Паоло, оборачиваясь. Девочка смеётся и улетает в дом. Кстати...
- Нет, просто... Задумался, что это за дом.
- А... Мы заметили его, когда убегали. Хотели попроситься на ночлег, но, видимо, это место уже заброшено, - он обводит взглядом засыхающие растения на грядках, - и заброшено не так давно.
Этот дом не очень похож на дом того человека. Слишком маленький.
- А каким был ваш дом?
- Ну... Давай я расскажу внутри. Будет плохо, если мы оставим Калеба одного надолго.
И мы возвращаемся в дом, чтобы там дождаться ночи и снова отправиться в путь.