И, значит, получилось так, что никому мы на фиг не нужны были. Ни России, в начале 90-х абсолютно какой-то невнятной и беспомощной, ни местнякам, внезапно озаботившимся чистотой своей крови, ни трепливому Западу. Потом вдруг, годы спустя, выяснилось, что индифферентность американцев и, в меньшей степени, немцев, канадцев и др., объяснялась сверхактивностью некоего израильского товарища Кедми, что, изъездив весь свет, убедил Вашингтон и примыкающий к нему земной шар не принимать евреев. Их место, сказал этот воспеватель средиземноморского счастья, в Израиле. Мы вот там за год, за восемь месяцев, за полгода до войны, чувствуя ее приближение каждый день, как полудурки, как дети, наивные, колотились, всовывали кому-то одному, отправлявшемуся в Москву, заполненные анкеты, чтобы он их раскидал по посольствам, а за нас уже все было решено. Ну не блядство ли? А местные творцы новой государственности, наверное, специально, чтобы мы все побыстрее убрались, этими анкетами нас, "чужеродцев", сытно кормили. Не знаю, как этот механизм работал и кто за этим стоял. Можно только догадываться.
И весь этот абзац, первый, написан лишь для того, чтобы прибавить простенькое предложение. Мы и Израилю на фиг, оказалось, не нужны. Это стало понятно, правда, уже здесь. А пока, надо признать, израильские ребята, объявившись и подсуетившись, быстро оформили все документы. Что было фантастикой для нас, привычных к сволочной советской бюрократии, годами мусолящей какое-нибудь мелкое бумажное дело и еще высасывающей из этого копейку. Ведь, фактически, мы бы могли уже через месяц уехать, но сильно заболела младшая дочь, и, через нервы, суету и страх, отъезд каждый раз откладывая, вдруг обнаружили, что положение наше аховое. Как-то незаметно стычки противоборствующих сторон становились все ожесточеннее, запахло ощутимо кровью, и она пролилась. Дело, в итоге, докатилось до известного, до окружения двойным кольцом города, и так просто вырваться уже было невозможно. Еврейское счастье.
Ненужность (а вернее, специфическая наша нужность) обнаружилась довольно быстро, в аэропорту, когда я пошел, как глава семьи, оформлять документы. Правда, тогда все воспринималось иначе, глубинного смысла в словах мы не искали. Наоборот, мы в словах поддержку видели.
Мужичок, вносивший в бумаги наши данные, как бы между прочим поинтересовался, кем мы "там" работали. "Инженеры? Об этом придется забыть. Ну, не может Израиль, страна маленькая, позволить себе, чтобы каждый второй был инженером. Это и не нужно. Лучше всего начать переквалификацию в рабочие с первых дней, не откладывая дело в долгий ящик".
Ой, как кривил душой мужичок! Нет, то, что Израиль - страна маленькая, и в таком числе инженеров не нуждается, он не врал. Рабочие? Да, пожалуйста. Мы, как и большинство приехавших, не были обременены печалью. Другой, более низкий социальный статус? Да ладно, главное, чтобы здоровье не убежало. Ложь заключалась в следующем, о чем мы, естественно, тогда не догадывались. Фактически, с первого дня "большой алии" государство самоустранилось от обустройства людей, от того, чтобы они были как можно эффективнее заняты. Оно им и не думало помогать. Вот сейчас я такой умный, задним умом. Работали "ульпаны", где можно было не выучить язык, а чего-то там самое примитивное уловить. Строились дома, менялась инфраструктура городов. Но все это работало не столько на нас, сколько на тех людей, у которых были крепкие связи с "нужными" людьми в правительственных сферах. Сегодня, когда я читаю, что такой-то сколотил состояние на строительном буме в период "большой алии", или что другой капиталец сделал архипросто, открыв сеть магазинов в районах компактного проживания "олим", а третий тоже не мудак, воспользовался моментом, чего-то свое придумав, - это при том, что у абсолютного большинства приехавших были катастрофические проблемы с трудоустройством, я понимаю. Я понимаю, что тогда, вопреки всем заявлениям и уверениям, клятвам и обещаниям, мы рассматривались не как полноценные граждане, могущие со временем влиться, по выражению газетчиков, в израильское общество, а лишь как демографические единицы. Как материал. Как безликая масса, на которой, во-первых, можно запросто срубить бабло. А, во-вторых, должная противостоять арабской массе, все больше разбухающей. Не случайно главный идеолог закрытия европейско-американских границ для "русских" евреев господин Кедми однажды обмолвился в газете "Вести", что "знай он, как государство поступит с людьми (репатриантами из Союза), ни за что бы "этим" не занимался". Спасибо. Накормив кучу вечно голодных израильских хозяйчиков и умников на верхах, сегодня может он себе позволить поцокать языком, посожалеть.