Чайка. Откуда она здесь, где на многие километры вокруг не найти ничего крупнее лужи?
Сидит на перилах, как голубь.
Крикнула разок и улетела. Куда, интересно?
К морю.
Аня видела море в кино. Еще - в книге, которую дедушка привез в подарок, когда Аня была совсем маленькой. Фотоальбом морских видов и подводных пейзажей. На одной фотографии весь берег был заполнен чайками. Потом они Ане долго, долго снились.
Чайка вернулась и села на перила, посмотрела на девочку строго и как-то требовательно.
- Как ты сюда попала, милая? - спросила Аня негромко.
Чайка качнула головой и шевельнула крыльями, словно пожимая плечами. И смотрела уже сердито, словно обижаясь на Аню за недогадливость. Тут мама вышла на балкон, и чайка улетела. На этот раз - насовсем.
- Это, конечно, не море, - сказал Вадим, - озеро, вода пресная. Но все равно здорово, правда?
Аня молча кивнула.
Перед ней была вода. Очень много воды, до самого горизонта. И воздух тут был не такой совсем, как дома.
И чайки. Тут были чайки. Как в её детском сне: она - среди чаек.
- Спасибо, Вадим, - прошептала она. Он не поймет. Он подумает, что это за оплаченый им номер в гостинице; за ужин, ждущий их вечером в ресторане. Неважно. Пусть думает, что хочет. Ане - хорошо.
Рука Вадима легла Ане на талию, не торопясь скользнула ниже. Аня повернулась к нему, подставляя губы. Чайки наблюдали.
- Ань, я дома. Что по телеку? - Димка встал рядом, расстегивая рубашку.
- Не знаю. Я читаю.
- А... - растеряно. Приличному человеку неудобно удивляться, что невеста читает, а не телевизор смотрит. - А что читаешь?
- Сказки народов севера.
- Интересно?
Жила-была бедная женщина, и было у нее четверо детей. Непослушные были дети, ленивые, матери не помогали.. Однажды заболела мать, просит воды. А дети убежали играть, и не несут. Вернулись дети, наигравшись, и видят - стоит мать посреди яранги, одетая. Вдруг одежда покрылась перьями. Взяла мать доску для рыбы - стала та хвостом. Наперсток стал птичьим клювом, меховые перчатки - крыльями. Вылетела мать кукушкой из яранги. Испугались дети, побежали за ней, да поздно. Бросила детей кукушка.
- Примитив, - говорит Дима.
Он раздевается, надевает треники и садится к телевизору. Аня вздыхает. Он хороший. Нетребовательный. Приятельницы завидуют. Они вместе полгода, а как будто всегда были. Как будто не было бесконечных Вадимов, Олегов, Сереж и даже одного Мустафы. Он домашний и родной с самых первых дней. Аня иногда думает - может потому, что он ведет себя, как муж после десяти лет брака? Цветы по праздникам, пришел и сел к телевизору. От них романтика никогда не уйдет, уходить нечему.
Но с ним хорошо. Уютно. И тоскливые крики чаек перестали сниться по ночам.
- Ань, ты рубашки погладила?
- Погладила и в шкаф повесила.
- Куда?
- В шкаф.
- Где в шкафу?
- Господи! Он не такой уж большой, шкаф наш!
- Ну покажи мне, я на работу опаздываю!
- Мам, я хочу писать!
- Леночка, подожди минутку, мама молоко должна выключить.
- Аня, ну сколько тебя ждать?
- Мам, ну мам, я писать хочу!
- Сейчас иду, солнышко, сейчас. Вот уже...
- Ааааняааа!!!!
- Уже тут. Вот же она, перед глазами у тебя! Ты ослеп, что ли?
- Не ори на меня! А носки где? Ты уже все равно здесь.
- Мааааам, я опиииисалаааась.... Ааааа.... Я больше не буууудуууу!
- Ничего, Леночка, ничего, мама не сердится. Пойдем переоденемся, солнышко, потом выпьешь молоко и папа тебя отведет в садик...
- Она что, еще не готова? Неужели так трудно собрать ребенка вовремя? Я уже опаздываю! Сама отведешь.
Хлопает дверь. Аня вздыхает, стягивая с Леночки мокрые колготки. Девочка сидит смирно и качает светлыми кудряшками.
Быстро, очень быстро одеться. В последний момент провести расческой по волосам, потом, улыбнувшись - по волосикам дочери. Иногда думаешь - если бы не эти кудряшки...
Глупости. Обычный быт, ничего особенного.
Просто сон этот дурацкий опять приснился, душу разбередил непонятной тоской. А когда-то ведь ей этот сон нравился.
- Пойдем, Леночка, мама опаздывает.
- Мам, ты мне платье погладила?
- А мои рубашки?
- Мам, где мой портфель?
- Да. Да. На стуле.
- Аня, ты почему так поздно?
- Очередь была большая в сберкассе.
- А ты не думала, что мы тут голодные сидим?
- Я же на плите оставила борщ и котлеты, и картошку начистила.
- Так что, я, придя с работы, должен еще стоять жарить картошку?
- Сам бы тогда и оплачивал счета.
- Ну... это же ты всегда делаешь!
- Мам, а где мои джинсы новые, я их на дискотеку одеть хотела.
- Аня, ты разрешаешь ей ходить на дискотеку в такое время?
- Дим, Лене девятнадцать, попробуй ей запрети!
- Папа, а в какое еще время на дискотеку идти, в час дня, что ли?
- Не умничай. Аня, ты ее совсем распустила.
Аня слишком устала, чтобы огрызаться и спорить, объяснять про сорокаминутную очередь в холодном помещении сберкассы и почти полчаса на промозглой троллейбусной остановке. Она вдруг понимает, что не чувствует пальцев ног. Идет в ванную комнату, открывает горячую воду. Отмороженые ноги вроде надо опускать в прохладную воду, не горячую. Плевать. Она не может позволить себе простудиться.
Берет из спальни халат, книжку, которую читает уже третью неделю и все не может дочитать. Возвращается. Дверь в ванную закрыта.
- Кто там?
- Мама, не мешай, я принимаю душ!
- Лена! Я же себе наливала воду! Я замерзла очень...
- Ну мам, не могу же я немытая пойти! Ты потом примешь!
- Потом вода горячая закончится!
- Ну маааам!
Нет сил спорить.
Утром голова разламывается, все видится в дымке. Температура. Горло пересохло и саднит. Переносицу распирает.
- Ань, ты что, сдурела? Половина восьмого, я же опаздаю! Почему не разбудила?
- Дим, я заболела, - пытается сказать она, но не получается. Голоса нет. Впрочем, муж и так понимает.
- Ой, ну что ж ты так неосторожно, - сочувствует он. - Ладно уж, я сам соберусь. Позвони врачу.
Куда позвонишь, если только шепотом можешь разговаривать? А Дима уже убежал. Аня, шатаясь, идет в кухню. Аспирин. Стакан воды.
- Леночка, ты соберешь брата в школу?
- Мам, я опаздываю.
- Лен, я совсем разболелась.
- Что, мам? Я не слышу, говори громче.
Приходится схватить за руку и повернуть лицом к себе.
- Дима, ты мне не почитаешь? А то скучно, а сама не могу. Все плывет.
- Температура, наверное, высокая. Да ты спи, не мучайся, аспирин возьми и спи. А я телек пойду посмотрю.
Аня не успевает ничего сказать, муж уже в другой комнате. Он, наверное, действительно хочет, как лучше. Сон полезен.
- Сегодня тоже дома?
- Да, наверное. - Голос уже немного вернулся. - Я врачу позвоню, надо же больничный оформить... Ты иди, Дима.
- Мам, кофточку новую мне погладишь?
- Лен, я больная совсем.
Лена растеряно смотрит на мать.
- Но я же в ней пойти хотела сегодня.
- Лен, может дома посидишь один вечер? Папе нужно на работе задержаться, а Мишку покормить надо будет ужином....
- Мам, ты что! У меня же с Семеновым свидание! Я перед ним второй семестр кручусь, наконец заметил! Ты что!
- Лен, постой. У меня аспирин кончился. Заскочишь в аптеку?
- Я не успеваю, - от двери.
Ничего. Ничего. Она хорошая девочка, кудрявое её солнышко, она просто легкомысленна, не понимает, что матери плохо.
У Ани температура, у Ани плывет все в глазах, ей жарко. Действие аспирина закончилось.
Миша!
- Миша, подойди пожалуйста, - болит горло, трудно говорить громко, чтобы он услышал за музыкой от компьютерной игры.
- Чего?
- Подойди сюда.
- Да я отсюда слышу, чего?
- В аптеку сбегаешь?
- Мам, ты что, темно уже. И холодно сегодня.
- Ладно, не надо. Дай воды, пожалуйста.
- Ага.
- Миша, я просила воды!
- Ага...
Злость накатывает через душный туман болезни.
Да что же это? Я же для них, все для них, каждый день, теряя себя и ничего не видя вокруг... и некому подать стакан воды, когда мне плохо? Как в грустной сказке, как в дурацком анекдоте? Зачем же тогда, зачем все это, зачем солнышко кудрявое, если оно превращается в снежную королеву?
У Ани высокая температура, она полуспит, полубредит. Откуда тут чайки?
А, вот оно что... Понятно. Оказывается, иногда здравмыслие только мешает. Но жар смывает логику, злость счищает слои рутины, и остается понимание.
Аня поднимается с постели.
Одевает купальный халат и пушистые тапочки.
Идет на балкон.
Крылья появляются почти сразу.
Перья тоже.
А вот с клювом задержка, ей не по душе клеваться. Но без него птице нельзя.
Что-то словно толкает сзади, заставляет оглянуться. В комнате стоит Мишка, глядя на мать огромными глазами.
- До свидания, сынок.
- Мам, я, это...
Мишка выскакивает на балкон.
Сверху Аня видит, как он стоит на балконе, как был, в спортивных штанах и тапочках, и смотрит вверх. Простудится, успевает подумать она. Потом видит Лену у дверей дискотеки. Ты не виновата, детка. Я сама виновата. Но теперь все будет, как должно быть. Ты научишься. Может, и ты еще станешь птицей.
А вон Димка идет домой. Как хорошо, дорогой, что тебе пришлось сегодня задержаться.
Море. Небо. Мне, наверное, быстро надоест только море и небо. Я же люблю читать, общаться с умными людьми, смотреть телевизор...
Мне надоест. Обязательно. Когда-нибудь.
Мишка растеряно смотрит вверх. На всякий случай - вниз, на асфальт под балконом. Никого.
- Она, ну, это, полетела, а там были еще птицы, и они, это, вместе. И так кричали странно.
- Кукушки? - спрашивает Дима с замирающим сердцем.
- Не, они, это, "ку-ку" не кричали. О, это, они как те птицы на море в прошлом году, как их...
- Чайки?
- Ага.
- В сказке была кукушка, - шепчет Дима. - Но ваша мама всегда любила чаек.
- Только кукушки бросают птенцов навсегда, - жалобно говорит Лена.