Крик золотого петушка, очевидно чуждый происходящему, срывает меня с постели. Пока мозг лихорадочно ищет связь между сном и явью, ноги уже вынесли тело за дверь, мчат быстрее ветра. Сплю я на дежурстве всегда одетым, вот и пригодилось.
Раздумывать, что случилось, мне нет нужды: только одно могло заставить сигнализацию сработать таким образом. Если бы, скажем, меня разбудил жар от пылающих на стене букв, или нежный женский голос раздался бы в пустой комнате, или холодная костлявая рука ухватила за плечо и встряхнула от души - другое дело, там еще возможны варианты. Но золотой петушок может означать лишь одну опасность: нарушитель проник в Коридор Желаний.
Разумеется, мне стоит только пожелать, и я окажусь рядом с ним. Только я не новичок, чтобы так глупо разбрасываться желаниями. Да и зачем, если я на собственных ногах от смотрительской до входа в Коридор добегаю меньше, чем за десять секунд? Так и есть - мелькнула слева кованая дверь Оружейной Палаты, потянуло свежестью и розами из-за ажурной решетки Райского сада, и вот уж впереди темный проход меж лапами сфинкса.
- Что же ты, Мурочка? - укоризненно бросаю я на бегу. Отвернулась сконфужено. Зря это я, конечно - самолюбивее сфинкса нет в мире существа, она и из-за одной загадки обычно переживает до слёз, а тут сразу с тремя опростоволосилась. Ладно, потом поговорю с ней, успокою. Сейчас мне нужно сосредоточиться на поиске. Бегу вдоль стены с волшебными кольцами - тут ему спрятаться негде. Кольца все на месте, да нечего и проверять - ради такой мелочи вряд ли кто к нам сунется. Кольца, они на одно желание расчитаны, редко-редко бывает, что на два или три. Использовать да продать.
У комнаты с джинами замедляюсь немного, приподнимаю искусно расшитую парчовую занавесь. Среди роскошных толстых ковров лежат себе бутылки, на воске - оттиски соломоновой печати. Все тут, все целы. Либо гость наш совсем простак, не слыхал про джинов - либо, напротив, знает, что от них больше мороки, чем пользы. И не надо думать, что простаки до нас редко добираются, или что мимо Мурки ему бы не пройти - иной простак мудрецу сто очков форы даст и всё равно обыграет. Ладно, поглядим. На всякий случай на бегу хватаю одну из бутылок - если не пригодится, на обратном пути на место верну.
Впереди, у решетки, тень мелькнула. Тааак, стало быть, возле Чертовой Залы сейчас мой нарушитель. Бегу, на ходу присматриваясь: у какой из камер задержится? Нет, все пропустил, за угол свернул. Что же, сейчас редко кто с чертями связывается. Хотя в бессмертную душу мало кто всерьёз верит, но логике они хорошо обучены. Если черт есть, стало быть, есть и душа, так рассуждают. И рисковать не спешат, либо цену за свой товар совсем уж неумеренную требуют. А черт он и есть черт, даже Мефистофель - и тот по старинке работает. Молодость, бабы, три десятка лет - и это в обмен на вечность! Больше в жизнь не дадут. Так что с чертями сейчас разве что совсем отчаяные связываются; ну или дураки, что обмануть их надеются. Надейтесь, надейтесь, я удачные случаи на пальцах пересчитаю.
- Привет, Мефи, - киваю, пробегая. Он кивает в ответ, смеется. Иногда, когда совсем уж скука одолеет, захожу к нему поболтать. Мефи меня уже знает, соблазнять хоть порой и пытается, но больше по привычке. У меня же ушки всегда на макушке, да и будет ли ему с моей души толк - еще бабушка надвое сказала.
За поворотом воздух свежий, дождем пахнуло. Выбегаю наружу, к колодцу. Ведро на обычном месте стоит, гость, видно, мимо промчался, не задержавшись. Сразу жажда одолела - но если уж гость преодолел, так обо мне и говорить нечего, чай, не впервой. За поворотом жажда сразу же отпустила, тут прудик небольшой, тиной зарос - если не знаешь, что в нем Золотая рыбка живет - ни в жизнь не угадаешь. Снова под крышу, еще поворот, и тут справа яркий свет ослепил. Отсюда вниз идет лестница. Бегу дальше: здесь и смотреть нечего, гость-то один, к Золотому Шару ему не пройти, там товарищ непременно нужен. Да и артефакт новый, необследованый, не всякий про него и слышал.
Еще поворот - тут коридор до самого конца прямо идет, одной линией, полки вдоль стен застекленные. Тут у нас вещички штучные, редкие. Опасные. Я с самого начала как чуял, что гость мой туда нацелился. Так и есть, вот он: я-то его вижу, а он меня, до поры до времени, нет. Хочу ближе подойти, но ноги словно в болоте увязли, еле движутся. А он в мою сторону взгляд бросил и усмехнулся так понимающе. Ой, не простой, видно, гость. С артефактами не впервые встречается. Чем же это он меня? Больше, чем на минуту меня ему, конечно, не задержать - только ему, чует моё сердце, и минуты хватит. Знал, похоже, за чем идет.
Вот к волшебной палочке подошел, рукой по стеклу провёл и дальше идет. Образованый, шельмец. Это только в сказках волшебной палочкой раз махнул - и что хочешь получи. На деле к ней вот инструкция прилагается, фолиант в ладонь толщиной. Нерадивым ученикам ой не завидую.
Окно с шагреневой кожей только взглядом окинул. Ну так и есть - к обезьяньей лапке направился! Ну почему, почему каждый идиот считает себя мудрее мудрейших? Почему думает, что все остальные до него были дураками? Самый коварный артефакт, творение злого гения, еще ни одному хозяину не принес не то что счастья - удовлетворения, почему же каждое столетие неприменно находится желающий потягаться с ним хитростью?
Рвусь вперед изо всех сил, чувствую - отпускает, но поздно уже. Звон стекла впереди - разбил-таки, паршивец, стеклянный ящик, ну что с ним сделаешь! Не успеть мне. Руку протягивает... ухватил! Замираю на месте - что уж теперь, одно желание он, как ни крути, загадать успеет, а мне сейчас важнее то желание правильно услышать. Может, еще не поздно будет исправить, у меня ведь и джин с собой, и кольцо ношу, не снимая, да и от всех ящиков ключи при себе. Что ему - власть, любовь, деньги?
Набирает в грудь воздуха. Ну же!
Говорит. Тихо, но я слышу, и в ту же минуту на меня снисходит Понимание. Имя, названное гостем, еще секунду назад было для меня пустым звуком; теперь же я не просто знаю, кто это - я вижу каждую пядь нити его судьбы, вижу, как и где вплетена эта нить в полотно судеб... точнее, была вплетена, ибо желанием неизвестного гостя человек, чьё имя произнесено, скончался в колыбели, не успев отведать материнского молока. Я вижу, как причудливо изменяется в этом месте полотно - некому объединить враждующие области, младенец не вырос, не воцарился на престоле, не увенчал себя короной императора... народ, к которому причисляет себя мой гость, никогда не был завоёван. Краем глаза замечаю нить другого младенца, рожденного на полсотни лет позже... но слишком поздно для нашего героя!
Нить первого младенца оборвалась, и вслед за ней, одна за другой, обрываются и исчезают другие нити. Вот эта, принадлежащая величайшему художнику своего века - он никогда не родился, не коснулся кистью палитры. Вот другая... но какая разница? Сотни, тысячи нитей пропали, полотно стало уже и беднее - вот он, мой сон! Некому было объединить врагов в единое государство, и междоусобицы продолжились еще полсотни лет, стирая с лица земли одну деревню за другой. А его народ и без того не был многочисленен...
Проклятие! Здесь не обойдешься кольцом, тут не поможет джин. Закрываю на миг глаза - вздрагивает за стеклом шагреневая кожа, чувствуя желание хозяина.
Готово. Цена уплачена, кусочек кожи уменьшился, хотя и не исчез совсем.
Гость растерян. Он почувствовал, как изменился мир с пожатием обезьяньей лапки, чтобы через мгновение вернуться обратно. Гость не робкого десятка - он знал, чем рискует, прикасаясь к артефакту, и согласен был платить. Такие всегда согласны - только расчитываются куда большим, чем им принадлежит. Расчитывались бы - если бы не я.
Гость щурится. Он уже понял, что будет непросто. Он не глуп... далеко не глуп, даже жаль, что такой идиот. Рука его вновь сжимает обезьянью лапку - за секнуду до того, как моя ладонь опускается ему на плечо. На секнуду углы рта приподнимаются в торжествующей улыбке: он успел! Теперь мне придется позволить ему говорить.
- Хочу, чтобы я в любой момент, когда пожелаю, мог возвращаться в этот коридор безпрепятственно и быть здесь в безопасности.
Не верю собственным ушам. Да понимает ли он?.. Но думать четко я сейчас не могу - наваливаются воспоминания, столетия назад забраные и спрятаные этим коридором. Готовясь отпустить меня на волю, коридор возвращает все долги.
Рядом вскрик. Гость, едва успев ощутить ответное пожатие, чувствует, что преображается. Свет, который до этой минуты казался слабым, теперь слепит его глаза; усталые мускулы наливаются свежестью; но не это заставило его кричать. Тяжким грузом наваливается на него Понимание. Я знаю, что с ним происходит - я помню, как это было со мной. Стыд, злость, горечь, отчаяние - за себя, за других, за мир, в котором он жил до сих пор. Впрочем, ему недолго придется терзаться - вскоре память будет милосердно облегчена. Ко мне подступает блаженство непонимания, я чувствую его в двух шагах от себя, удерживаемое лишь одним, последним долгом.
- Сменщик, - негромко произношу я. - Ты пришел вовремя, благодарю - от моей собственной жизни еще осталось несколько лет. Многое, очень многое ушло в уплату, но не всё. Пойдем, мне надо многое рассказать тебе. Затем я забуду то, что узнал здесь, и вернусь туда, откуда пришел много лет назад. Конечно, скоро в твоих силах будет вернуть мне память... Но не делай этого! Об одном прошу - оставь её в покое!