(с) Copyright: Элла Титова-Ромм (Майка), 2010

1.
Я разбираю старые архивы,
И различаю времени детали.
Там люди, что когда-то были живы,
Там люди, что когда-то умирали.

Свидетельства рождения и смерти
Единым выступают монолитом.
Судьба хранится в каменном конверте
Надгробия, на кладбище забытом.

16.11.11 (10.09)


Семья Талмазских (фото из архива Евы Чистовой)


2.
Менуха, Симха, Бруха -
Комедия одна,
Когда коснутся уха
Евреев имена.

Дебора, Мойше, Неха,
Шошана и Барух 
Годились лишь для смеха,
И не ласкали слух.

Вода бежала в речке,
За ней неслись года,
Еврейские местечки
Сливались в города.

Листва на ветках жухла,
Взрослели сыновья,
И стала Розой Рухла,
Прабабушка моя,

И стала Анной Геня,
Тамарой стала Рут.
Имен забытых тени
На кладбищах живут.

16.11.11	(11.29)



Семья Горешт. Кишинев. (Фото из архива Евы Чистовой)


3.
Хоть и жилось богато,
Грустен судьбы мотив:
Десять детей родила ты,
Шестерых схоронив.

16.11.11 (11.32)


Семья из Мозыря (Фото из архива М.Г. Ромма)


4.
Опять природу лихорадит,
Задумаюсь, зароюсь в плед,
И вижу, как живет мой прадед,
Ему пока пятнадцать лет...
Вот, он отцу дает советы...
Вот, он жену приводит в дом...
По кругу движутся планеты - 
Пичуга вьётся над гнездом.
Хватало вдоволь слез и боли
И жизнь ходила ходуном,
Но шло субботнее застолье
Со свежей халой и вином.
И тьма густела у порога,
И гас надежды уголек,
Но день и ночь молились Богу,
Чтоб от погромов уберег.
Талмуд ветшал, взрослели дети,
Но в небе месяц восходил...
Они погибли в сорок третьем,
И не отыщешь их могил.

16.11.11 (02.32)


Моше-Дувид Горешт (1870-1941). Кишинев. (Фото из архива Евы Чистовой)


5.
Не услышишь, не увидишь,
Годы льются как вода.
Пела бабушка на идиш 
Песни в юные года.
Пела бабушка для внучки,
Сон летел на парусах,
И не облачка, ни тучки
Не висело в небесах.
Записала я на пленку
Эту песенку тогда,
Только прошлому вдогонку
Не помчатся поезда.
Пленка вывернула душу,
Обдала меня огнем.
Но все тише и все глуше
Голос детства с каждым днем.


16.11.11 (2.54)

 
Мейтес Цейтл (1873-1941) и Мейтес Йоэл (1870-1925) (Фото из архива Юлия Вайсман)


6.
В небе изумрудном
Солнца озерко.
Мне с живыми трудно,
С мертвыми легко.
Прожит день вчерашний - 
Суета сует.
Мне с живыми страшно,
С умершими нет.
Скажут: "Вот же дура!"
Охнут тяжело.
Мне с живыми хмуро,
С мертвыми светло.
Ворон на заборе
Каркнет мне вослед.
Я с живыми в ссоре
Столько долгих лет.

16.11.11 (3.06)


Ита Вайсман (1904-1938) и ее муж Лейзор Шпигель (Фото из коллекции Евы Чистовой)


7.
Если прабабушка Ханы - это сестра Анероси,
Значит сижу не напрасно, роясь в архивной пыли.
А за окном пожелтело. Осень? Конечно же, осень.
В туфли мои на веранде дождь наливает "шабли".
Сколько воды просочилось между песчинок столетий!
Сколько бумаги истлело, сколько упало седин!
Только меняются лица, только рождаются дети,
Правда, не шесть и не десять - чаще родится один.
Я ковыряюсь в бессвязных и неразборчивых датах:
Меньше еврейских фамилий, больше славянских имен.
Судьбы людей приютились в толщах страниц желтоватых,
Между могильных оградок всеми забытых времен.
Пусть в плодородную землю Древо уходит корнями,
Пусть от разросшейся кроны тени хватает с лихвой,
Пусть  не состарится память, и над ушедшими нами
Крепкие новые ветви тянутся к солнцу листвой!

16.11.11 (4.28)


1917 год. Талмазский (имя не известно) (Фото из архива Евы Чистовой)