"Сестричка, сестричка, больно мне, сестричка..." - дед идет по коридору старенькой московской больницы, еле переставляя ноги... Темно - три часа ночи.
Сестричка. Она спит на каталке, на которой, может быть, привезли этого деда с операции... Не слышит.
Ах, эти русские больницы! Всё тут имеет свой особенный запах. Воздух пахнет смесью хлорки и еще чего-то, того, что громоздится в различных скляночках и бутылочках вдоль стен бесконечных кабинетов. Вода - о, это запах прошлого или даже позапрошлого века...
А эти старинные корпуса! До потолка, поддерживаемого колоннами и гипсовыми греческими юношами - метров шесть, и нет там места современным люстрам или лампам. Жужжащие светящиеся чудища, они сиротливо развешаны по стенам, обреченные излучать свой никому не нужный в этих величественных корпусах свет.
Здесь почему-то вспоминается о Григории Распутине, которому, после покушения на него, делали операцию при свечах еще в начале прошлого века - наверно, так и в этой больнице когда-то горели свечи, керосиновые или даже масляные лампы, и огромное здание было погружено в таинственный полумрак...
О, нельзя забыть про окна! Занимающие огромную площадь стен, они, подобно решету, свободно пропускают струи воздуха, настойчиво прорывающиеся внутрь здания, и вольный ветер гуляет по палатам, заставляя древних стариков ежиться в своих койках.
Люди! А какие люди в этих больницах! Какое разнообразие характеров, возрастов, профессий!
Вот на соседней койке парень, лет семнадцать ему, наверно... Мама вечно дежурит у его койки, днем и ночью, спит на стуле рядом... Вот медсестра несет ему, изнывающему от боли, шприц. "Это хорошее обезболивающее" - успокаивает она парня.
"...В механизме действия опиоидов играет роль угнетающее влияние на таламические центры болевой чувствительности, проводящие болевые импульсы к коре головного мозга..."
А вот дед, четвертую неделю здесь - а его не "резали", да вроде и не собираются. Зачем он тут? Нет, он, конечно, догадывается. Не может он не задуматься, почему его жена "по расчету" отобрала у него все документы, зачем она, навещая его изредка, подолгу беседует с лечащим врачом, и, как однажды подслушал сосед по палате, просила "подольше не выписывать".
"...на Байконуре, при запуске - а у нее на нижней ступени тридцать движков! - отказал один двигатель, а симметрично отключается второй! И так отказало всего шесть движков - и ракета - тысяча двести тонн - упала, тяги не хватило..."
"...ракетные шахты, а крышка на каждой - по сто тонн..."
...он пока рассказывает всякие тайны соседям по палате, но куда ему возвращаться из этой больницы? Ему еще есть куда возвращаться?
...Темень коридора, по коридору идет дед, видно как ему тяжело идти - первая ночь после операции - но он идет с каким-то невиданным упорством - куда? Вот он сворачивает в какой-то дверной проем, садится. И - радостью, этаким блаженством, наполняются глаза, и вот, сделав последнюю затяжку, он отправляется в свою палату, довольный...
...здесь академики, доктора медицинских наук делают сложнейшие операции, после которых пьют медицинский спирт, здесь с потолка сыплется штукатурка, на полу нет половины кафельных плиток, и больные на каталках аж подпрыгивают, когда их везут на операцию, здесь неизменная каша на завтрак и ужин - без всего этого нет в России больниц...