Вера человека является его личным экзистенциальным актом, и посему не может быть выражена никак иначе. В своей апологетике диакон А.Кураев сам же на этом настаивает. Говоря о сотериологической ущербности благодати в неправославных церквях, автор все же уходит от объяснения причин этой ущербности, зная, что достаточно убедительной силы такие объяснения иметь просто не могут. А.Кураев категорически не соглашается с формулой, что "все различия, которые есть между православием и, скажем, протестантизмом, не существенны для духовной жизни и спасения" (16). В своем богословии автор выдвигает совершенно абсурдное воззрение о том, что существует как благодать, так и ущербная благодать, коей удостаиваются неправославные христианские конфессии. Следуя такой логике, можно предположить, что и спасение также может быть как полноценным, так и ущербным. Впрочем, А.Кураев открыто об этом не заявляет.
Как человека думающего, данное несоответствие немало тревожит богослова. "Вопрос о границах церкви, - пишет он, - не относится к числу очевидных. Доходят ли меконфессиональные "перегородки" до неба - вопрос не из тех, на который легко можно выдать ответ". (17) Символично, что даже не столько для самого православия, а скорее всего для автора, этот вопрос не относится к числу очевидных. Автор непоследователен. Различные смысловые оттенки одного и того же феномена и его оценки зачастую прямо противоположны. Подчас он проявляет лютую нетерпимость, иногда смягчается, это касается и вопроса о "межконфессиональных перегородках". Г-н Кураев справедливо отмечает: "На Последнем Суде перед лицом Христа и Его апостолов мы вряд ли сможем приводить оправдания типа: "С католиками мы разделились потому, что они крестились слева направо, а не справа налево, как мы, и мы сочли, что такой образ крестного знамения отторгает этих людей от общения с Тобою"" (18). Разорванность изложения материала, отсутствие, подчас внутренней логики, обусловленной душевной импульсивностью богослова не может быть не замечена человеком не потерявшим трезвомыслия.
Говоря, например, о терпимости как положительном и приемлемом для смысле экуменизма А.Кураев в то же самое время с необычайным пафосом вопросу православной нетерпимости посвящает целую главу своей книги. С гордостью зелота-ортодокса он заявляет: "Да, в любом человеке есть агрессия. В любом человеке есть аллергическая реакция на нечто иное, непривычное". Если такого рода аллергия присуща г-ну Кураеву, это не является сколько-нибудь серьезным основанием переносить ее на каждого человека. В общем, подобными домыслами и измышлениями изобилует вся книга и рассматривать их просто не интересно и глупо. Подавляющее большинство заключений и выводов автора по вопросам взаимоотношений христианских конфессий носят не православное, но, скорее, спекулятивно - законническое основание.
Человек имеет право верить в то, во что он хочет верить, к чему привык, что близко. Можно оставаться закостенелым законником- клерикалом и будучи православным священником. Но подход развиваемый г-ном Кураевым и сочувствующими ему с неизбежностью приведет к полной изоляции современного православия, либо к еще одному расколу, которые могут быть на руку лишь врагам Церкви.
Святость Церкви не отождествима с изоляцией. Похоже в кругах "ортодоксальных адептов" от православия эта разница неразличима. Совершенно верно писал А.Шмеман, о том, что для Своего освящения первоапостольской Церкви нужно было размежеваться с другими философско-религиозными учениями, так же называющими себя христианскими, но не подтверждающие это доктринально. Церковь выстояла и победила. В ходе этой, необъявленной войны ереси стал ужесточаться доктринальный ценз, теряя, постепенно свой евангельский статус, а с ним и его благодатный дух, что впоследствии привело к нескончаемым расколам и делениям. Такова история с filioque, непогрешимостью пап, реформацией и др.
Вот уже почти две тысячи лет между христианами всего мира существуют определенного рода, а иногда очень значительные, доходящие порой до совершенно непристойных выходок, разногласия. Речь идет здесь не о "номинальных" христианах, которые использовали христианство лишь как определенного рода политический или идеологический базис в своих личных и далеко не всегда нравственно чистых мотивациях, но о тех христианах, чья вера не преследует никаких эгоистических интересов и не направлена на извлечение выгоды, но, по сути своей, устремлена к идеям горним, не земным. Нужно признать, что и среди таких верующих могут быть существенные разногласия и даже распри, особенно же между теми, кто имеют в качестве догматического основания различные образцы христианской веры. Что делать, когда возникает конфликт? Обратиться к авторитетному источнику, могущем дать полное и наиболее точное определение даже не самого предмета разногласия, сколько сущности самой доктрины. Такой прием известен издревле. К такому способу разрешения спорной ситуации обращались и на Руси, но по жестокосердию человеческому, по его упрямому эгоизму проявляющемся в идеях "богоизбранности", "национального мессианизма", "патриотизма" и "чистоты веры", которые по своему историческому драматизму и "накалу страстей" в России сопоставимы с во многом схожей исторической судьбой Израиля, болевшего приблизительно похожей болезнью, приведшей к его трагическому расколу и падению. Что же Священное писание говорит нам о подобного рода расколах? "Умоляю вас, братья, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы вы все говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и одних мыслях" (1 Кор. 1.10). Что же видим? Поток разделений и разногласий внутри христианства вселенского со времен земной жизни Христа узким ручейком истекающем с земли палестинской около двух тысяч лет назад, ныне представляет полноводную реку недомолвок взаимных упреков, доходящих временами до неприкрытых оскорблений разделившей весь мир своими далеко не чистыми водами. Но наш Символ Веры, а именно Слово Божие - говорит совершенно о противоположном."Один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и чрез всех, и во всех нас" (Еф. 4, 5-6)
Представители какой-либо школы или лагеря еще задолго до официального разделения церквей, зная эти строки Евангелия по тем или иным соображениям нравственного порядка отнесли их на свой лад. Получилось, что единственно верное крещение - это их крещение; единственно правильная молитва - это их молитва и.т.д. Причем, зачастую, корень разделения покоился далеко не на библейских основаниях. А на каких тогда? На основании создания СОБСТВЕННОГО ДОГМАТА. На основании дополнительных уставов, всевозможных правил и постановлений, кодексов, регулирующих внутриобщинную жизнь и пр. Выражаясь современным языком, в общину проникла бюрократия. Разрастается также церковная иерархия, в приходах растет чиновничий штат, одновременно с этим начинаются раздоры внутри Церкви. Так получилось, что вся история Церкви Вселенской, той Единственной и Верной, которую и Врата ада н смогут одолеть, проходила на фоне расколов, распрей, религиозных войн церквей чиновничьих, именующих себя Невестой Христовой и претендующих на всяческие привилегии, гордясь втайне тем, что имеют свой собственный догмат, утвержденный высокими чиновниками, занимающими не последние места в "цеховой" церковной иерархии. Возникает вопрос о месте и роли Церкви Кафолической во вселенской истории, Церкви, стоящей несоизмеримо выше внутриобщинных разногласий и амбиций, существующей от века, Провозглашенной Христом и воспетой Ее отцами как сообщество людей Божьих, святых не от мира сего. Церковь Вселенская была всегда и будет до скончания века. Иисус говорил своим ученикам: " Где двое или трое соберутся во Имя Мое, там и Я с ними". "Кафолики экклисиа - писал прот. Г. Фроловский - это значит собранная, "в соб-ранности и единении сущая", целостная, целокупная Церковь. Это не внешняя, количественная или геог-рафическая характеристика, но определение самого внутреннего существа или природы Церкви".
Истинная Церковь Христова во всех церквях, где почитают Иисуса Христа Господом и, в тоже время, Ее нет нигде, потому что Она невидима, а Дух нельзя потрогать. Церковь Вселенская есть молитва; Она там, где страждущие и обремененные, протягивая руки свои к небу в немой молитве вопиют к Богу, и дается им. Они обращаются к Богу невидимому, но реально существующему, Богу сильному, не имеющему границ и пределов Своему могуществу, потрясающем небо и землю и имеющем судить их.
Живая Церковь Христова та, которая не смешивает веру в Христа распятого, о которой апостол Павел говорит как о "домостроительстве тайны" с одной лишь религиозностью, присущую и язычникам, хотя и не отвергает последнюю. А любовь к Богу Невидимому Вселенская Церковь выражает средствами духовными не материальными; прочно укоренившись в тоже самое время на земле, несет Она свой подвижнический Крест миру. Такова сущность Вселенской Православной Церкви