Приспособиться внешне к гнусным условиям жизни - не значит изменить себе внутренне.
Толстый, добродушный с двойным подбородком, лет пятидесяти пяти от роду, главный редактор одной из центральной московской газеты, одетый в черный свитер и затертые джинсы, вел отеческий диалог с молодым журналистом, облаченным примерно в такую же "творческую" одежду. Взгляд его водянисто-голубых глаз был снисходителен, ироничен и по-отечески доброжелателен. Журналисты и обеспечивающий персонал любили его за ум, ироническую, только ему присущую тонкость слога и замаскированную под лишние, вроде бы, словеса в его лексиконе прямоту и даже жесткость, если необходимо. Но обнаружить их могли не все, а только хорошо знающие его родные и редкие коллеги. Он был авторитетным в мире журналистики, опытным специалистом своего дела. Некогда его репортажи и статьи на острые политические и даже бытовые темы были шедеврами журналистской "эквилибристики", за скрытую правду в которых в можно было его сажать в тюрьму и одновременно награждать орденом за преданность партии и правительству. Его заслуги перед Отечеством были очевидны и новоявленные хозяева газеты с кучерявыми волосами старались не замечать "язвовитого борова", как они окрестили его между собой.
- Газета работает стабильно, коллектив он держит твердой хваткой, хотя и либеральничает с подчиненными. Имеет весомый авторитет не только в коллективе, но и в вышестоящих госструктурах, курирующих СМИ. Ну и хрен с ним, с "боровом"... Ну, смягчает он некоторые наши заказные статьи до такой степени, что иногда не поймешь, что хочет сказать автор... Ну, воняет от его витиеватых фраз иной раз сероводородом... Ну, чувствуешь после них иногда себя круглым дураком... Что там греха таить... Но когда нужно, он, чтобы не ставить свою подпись, дающую "добро" на тираж газет с особым, антинародным содержанием, послушно уезжает в командировку. Вот это главное, а к его "остроумию" и вони мы уже принюхались, - говорили хозяева о главном редакторе и особенностях русской души. И они были в этом правы.
Беспорядочно наваленные на его стол стопки папок, бумаг с рукописями и правками, казалось, не мешали ему работать, хотя свободное место от них занимала только клавиатура компьютера.
Одной из его отдушин в жизни оставались диалоги с коллегами, в беседах с которыми он подспудно и незаметно для них, наставлял их на "путь истинный" и изливал свою душу, будучи не вправе уже печатать в газете то, о чем думал.
Сидящий на стуле справа от него молодой человек с длинными волосами, неопрятно ниспадающими на плечи, развалившись, забросив ногу на ногу, мирно собеседовал с главным редактором. Он случайно заскочил в кабинет шефа, напрасно надеясь на отгулы за бессонные ночи, проведенные в редакции, да и "зацепился" своим языком за его красноречивый язык. Ему нравился этот добродушный толстяк, нравился и еще один человек из редакции газеты, который упорно не хотел замечать его как мужчину. Да, это была для него самая красивая девушка в Москве и ее окрестностях, которая из-за его скандального характера смотрела на него, как на вонючего скунса, морщила свой кукольный носик и воротила нос при его приближении. Но он не отчаивался, и, хотя он не был красавцем, и его одежка не была изысканной, она была единственной радостью в его жизни, а в остальных сферах бытия пессимизм так и пер из него изо всех дыр.
- Жизнь не стоит на месте. Рано или поздно все-равно на смену капитализму придет социализм, так как пресловутая философская "спираль" предполагает замену любой социально - общественной формации на более духовную и справедливую. Может быть, потом другой социализм, не отвергающий и не замалчивающий существование Бога как такового, поменяет свою форму и содержание и главные его цели останутся. Или, другими словами, если этот мир создал Господь Бог, то и Его Заповеди должны закладываться в общественную жизнь людей не на бумаге, а на деле. Должен же человек преодолеть все сатанистские напасти, окружающие его, и приблизиться к своему Творцу. Но это "приближение" невозможно при социальном и материальном неравенстве людей в обществе, где правит их бог - золотой телец, где все покупается и все продается. Это эволюционная закономерность, и не от нас она зависит. Просто силен и изощрен в своих искусах сатана, играет он на нашей глупости, слабости и низменности, ставит палки в колеса божественной колеснице, - рассудительно и немного вальяжно говорил главный, откинувшись на спинку потертого и скрипучего кресла, с удовольствием отмечая внимательность и любознательность молодого журналиста.
Пальцы рук он сцепил на объемном животе, который безобидно колыхался в такт акцентов, поставленных им в своем монологе. После обеда он был особенно благодушно настроен.
Жажда что-то полезное оставить после себя в последнее время сильно одолевала его, и он бы давно написал в газете о том, что думает о новой элите России, вскрыл бы корни всего этого мракобесия, которое творится в ней уже пятнадцать лет, показал бы, откуда ноги растут... Но грамотная подстраховка новых хозяев, созданная ими, не позволяла ему сделать этого. В типографии были созданы два уровня контроля по исключению возможности не санкционированного хозяевами выхода тиража газет в свет, что обеспечивало большую степень вероятности его безопасности.
- Век я свой прожил. Кое в чем я был прав, кое в чем - нет. Приспосабливаться приходилось - да... Приспосабливался, да и до сих пор приспосабливаюсь... Хитрю, свое имя замарать боюсь... Уезжаю, когда просят... Да... Хамелеон. Да, приспособленец... Но если уйду я, то наверняка будет "балом править" Борисыч... Тогда всем порядочным людям в редакции - труба... Поэтому сопишь в две дырки, Вася, и дальше тихонечко сопи... Жди... Даст Бог, будет у тебя возможность реабилитироваться и уйти в мир иной с чистой совестью... Бог милостив... Всем Он предоставляет возможность стать наконец-то человеком, и тебе вернет самоуважение возможностью сделать конкретный поступок... Жди, Вася... - думал он про свою прошедшую жизнь и будущий отрезок времени на финишной прямой.
- А почему же развалился Советский Союз вместе с его самым "справедливым" в мире социалистическим строем? - с ехидцей заметил его молодой собеседник.
Это был въедливый, ершистый, худющий и длинный малец из тех "дикорастущих" современных всезнающих особей, для которых все было всегда ясно и понятно. Для него не существовало никаких авторитетов. В его двадцать пять лет вскрыть причинно- следственные связи между происходящим в мире событиями - было плевым делом. С его ужасным характером он давно был бы уволен по "собственному желанию", но благодаря заступничеству главного редактора, который видел в его острых, ехидно-ядовитых статьях особый журналистский талант, коллектив продолжал терпеть этого распущенного нахала. Его статьи были неординарны какой-то особой ироничной злостью и желчью, которые однозначно исключали в нем главного врага журналиста - равнодушие. Он был уверен, что такой неуправляемый раздражитель необходим во всяком творческом коллективе как противовес. Этот малый очень подходил к этой важнейшей роли - держать публику в постоянном напряжении и не давать ей расслабляться.
- Во-первых, он не развалился, а его сознательно развалили наши продажные соотечественники под руководством наших западных "друзей"... Во-вторых, общество, где искореняется или даже замалчивается религия, - недолговечно по своей сути... Извини, сынок, за тривиальные обороты, но здесь надо вещи называть своими именами... В-третьих, посмотри, как пришел народ в семнадцатом году к власти?... Через кровь... А значит, не от Бога была эта революция, а была спланирована и осуществлена темными силами, которые и посадили на трон своих людей. Рано и не теми методами взял тогда власть народ, подстрекаемый сатаной. Рано, понимаешь, сынок? - как бы разжевывая элементарные логические цепочки, лениво- покровительственно изрекал, улыбаясь, главный редактор.
- Бог с ними, с тривиальностями... Это ваш любимый "конек"... Вы лучше ответьте на вопроспочему же тогда на Сессии ОБСЕ был поднят вопрос о приравнивании коммунизма к фашизму? Это же западный, цивилизованный мир его поднял... Папуля, - приняло шутливый тон молодое, но наглое дарование.
Редактор ухмыльнулся наглой вольности подчиненного, но ему все равно нравился этот нахал.
- А это элементарный страх, сынок... Страх перед тем, что социализм может вернуться, только уже на более разумном уровне. Элементарный упреждающий удар... Фашизм - это страшно, его последствия ощутили на своих шкурах прямо или косвенно сотни миллионов людей. Вот они и коммунизм, заметь - не социализм, в котором мы жили, а коммунизм, которого у нас и в помине не было, пытаются приравнять к этой чуме, чтобы страшно было идиотам и недоумкам, не знающим, что это такое и с чем его едят. Ведь представители этого "цивилизованного" мира не дураки и тоже знают законы развития общества, - главный редактор начинал заводиться, когда говорил на эту тему.
- Ты мне лучше, сынок, ответь, зачем этот, как ты его назвал, "цивилизованный" мир, оскорбляет религиозные святыни сотни миллионов людей в своих центральных газетах, называя эту гнусность "свободой слова"? Вот если бы кто-то в очередной раз нарисовал под этим же лозунгом в центральных газетах такую же карикатуру на такого же Пророка - Христа, то это бы прошло тихо, как привыкли мы, якобы исходя из своего "высокого" европейского уровня воспитания не замечать уже ставшего привычным кощунства над религиозными святынями. Мы просто не поднимали бы шума по этому, набившего оскомину, поводу... Потому что привыкли... А вот если бы в смешном карикатурном виде представили в центральных мировых газетах на всеобщее посмешище сатану или Иуду, вот тогда бы они подняли вой... Понимаешь, почему? Потому что это Запад, а там правит золотой телец... И нами он тоже теперь правит, так как капитализм у нас нынче... Вот он ведет войну с Господом, развращая людей всеми ему доступными методами, оттягивая свою неминуемую кончину... И потом... В чьих руках сейчас находятся СМИ?... Вот то-то и оно... Кто владеет ими, тот владеет недалекими человеческими умами, для которых лишний раз самостоятельно пошевелить извилинами - тяжелейшая работа. Но, слава Богу, таких все меньше.
- Надеюсь, к этим "умам" вы не относите мой скудный умишко и не совсем извилистые извилины, сэнсей? - с сарказмом заметил молодой человек, потом немного подумал и добавил:
- В этой связи мне нравится метода Владимира Ильича, хоть и нападают сейчас на него со всех сторон, но он, вскрывая политические "пружины" конкретного политического акта, говорил: "Посмотрите, кому это выгодно..."
- Ты меня умиляешь, сынок, - рассмеялся редактор. - Неужели и Ленина читал?
- А как же... Врагов... Теперь - не знаю... Может быть, героев нации... Надо знать, чтобы с ними или бороться, или восхищаться, - неуверенно промямлило молодое дарование. - Совсем вы меня запутали, папуля...
- Великое дело - сомнение, - подумал "папуля", глядя на растерявшегося молодого человека, - Только пройдя через горнило терзаний и внутренних противоречий, ломая привычные стереотипы, насажденные нам извне, можно называть себя настоящим журналистом... И обязательно при сохранении собственной совести... Она никогда не подводит, как ориентир в пелене тумана смутного времени...
Парень бросил свое худое тело вперед к столу, поставил локти на него и запустил пальцы в свою шевелюру, пытаясь переварить услышанное. Вид у него был довольно - таки жалкий. Куда девались весь его апломб и уверенность в собственной "правде"? Теперь перед ним сидел нормальный молодой человек, только с подмененными ориентирами в жизни, и редактор искренне пожалел его.
- Вот именно... Запутали... Нас всех опутали полуправдой и полуложью, но цели этого "опутывания" для умного человека, умеющего мыслить абстрактно, все равно видны... - не унимался заведенный главный редактор. - Вот недавно один урод или психически больной молодой человек, а таким стать в наше время элементарно, днями и ночами напролет сидя в интернете, легко ранил восьмерых человек в синагоге... Почему об этом трубил весь, как ты сказал "цивилизованный" мир недели три-четыре? И отмотают ему на всю катушку - пожизненно мальцу светит... А ведь он никого не убил... Судебный нонсенс... А то, что идет геноцид российского народа и ежегодно последние пятнадцать лет умирает в нашей стране три миллионов человек - это в порядке вещей. И все тихо и спокойно.
Главный замолчал и немного успокоился. Дарование тоже молчало, застывшее в таком же нелепом положении - запустив в волосы пальцы. Этот пацан ему все больше нравился.
- Спесь-то немного сбил с отрока... По крайней мере, будет теперь думать - и это хорошо... Что - что, а аналитик он хороший... Правда, реальных фактов и знаний ему не хватает, но он сможет их добыть, с опытом все придет. Главное - смел, упрям и прямолинеен, а это нынче редкий набор джентльмена... Устоит ли перед подкупом - вот в чем вопрос... Огонь и воду мы все, если захотим, можем пройти, так как все это замыкается на нашей совести и душе... А вот медные трубы... Искушение деньгами, а значит и властью... Пресловутое чувство "свободы", которое дают деньги... Здесь дьявол подпрягается... Сколько я потерял друзей, которые не прошли это испытание... - думал редактор, грустно взирая на притихшего парня. - Ладно, задам теперь главный вопрос... Пусть мучается, ему полезно...
- Кстати, сынку, ты видел когда - нибудь в продаже Талмуд? Молодой человек повернул, не отрывая от волос рук, обескураженное сознанием собственной глупости и наивностью лицо, посмотрел своими серыми глазами на главного редактора и протяжно, недоуменно произнес:
- Не-е-т... Слушайте, а ведь действительно... Библия, Коран, даже
Свод Законов Будды... Пожалуйста... А Талмуда не видел...
- И знаешь, почему? - с сарказмом задал он этот вопрос.
- Не-е-т..., - все так же наивно промямлил парень.
- Не-е-т..., - передразнил его редактор, - Тебя что-то замкнуло на дебилизме... А еще десять минут назад был такой остроумный и уверенный в себе... Что с тобой случилось, сынок?
- Нет, а действительно, Василий Сергеевич, почему его нет в продаже? - не обращая внимания на подкалывания главного редактора, явно озадаченный, серьезно спросил молодой человек.
- Почему, почему... Ты, Григорий, как моя внучка-почемучка, изза здоровья которой я остаюсь пока таким дерьмом, какое ты видишь перед собой! Подумай! - вдруг взорвался Василий Сергеевич, - Наверное, не только потому, что у них любимая игра - шахматы. Думай, Гриша, думай сам.
Главный редактор недовольно надул щеки и так же, как его молодой друг, поставил локти на стол и обхватил руками свою крупную голову, и если бы на ней были волосы, он с удовольствием запустил бы в них пальцы.
Нависла гнетущая тишина, которую нарушил вдруг веселый голос главного:
- Все... Поговорили... А теперь, Григорий, вперед... Одно дело - наше мнение, а совсем другое - деньги... Кушать-то хочешь? Вон какой худющий! Как насчет икорочки, а? Черненькой, с маслицем? Вот и я тоже хочу... Ты думаешь, почему я такой толстый? Да потому, что черную икру трескаю столовыми ложками, - с совершенно серьезным видом брякнул Василий Сергеевич, переходя на деловой тон. - От шефа пришел заказ... Надо состряпать статейку о русском национализме... С анализом и фактами... Я не удивлюсь, что скоро мы получим команду поддержать своих европейских коллег о перепечатывании карикатур на Пророка Мухамеда. Так что будь готов... Я смотрю, ты сообразительный малый, Григорий...
Эти странные слова после того, что он услышал, так ошарашили Григория, что у него временно пропал дар речи. Он с полсекунды открывал и закрывал рот, но потом взял себя в руки и вскочил со стула, опрокинув его. Григорий смотрел на шефа, которому он буквально минуту назад был так благодарен за то непродолжительное время их беседы, когда он мысленно пообещал пересмотреть свое самоуверенное поведение в коллективе и даже дал себе слово не пренебрегать при анализе фактов перед написанием статей разнообразной литературой с диаметральными политическими целями. Он пока не был уверен, что шеф говорил серьезно, и стоял в нерешительности.
- Ладно, - вдруг примирительно сказал Василий Сергеевич. - Скажу я Светлане, чтобы она пригласила тебя в кино... А то на тебя жалко смотреть... Не жрешь и просвечиваешься уже, как вяленая вобла на солнце... Из-за нее, поди?
Григорий вдруг весь побагровел, по-бычьи наклонил голову вниз, исподлобья сквозь белесые брови, сверкая глазами на своего шефа, до скрежета сцепил зубы. Его правая рука отодвинулась назад и стала ощупью искать спинку стула, которая, по его расчетам, должна была находиться рядом...
Главный редактор обмер... Он вжался в кресло и с ужасом смотрел на Григория, который, не найдя за своей спиной заветную спинку стула, со злостью прошипел:
- Пошел ты... Гадский папа...
Штукатурка обильно посыпалась после остервенелого хлопка дверью...
- Однако..., - пролетело в голове редактора это короткое, неопределенное, но констатирующее факт слово.
Он достал платок из кармана брюк и с наслаждением промокнул им обильно вспотевший лысый череп. Платок стал совершенно мокрым.
- Хоть выжимай... Слава Богу, что стул упал на пол... И на хрена мне нужны такие эксперименты? При моем-то больном сердце? - наконец-то обрел способность мыслить Василий Сергеевич, доставая из того же кармана пластмассовый цилиндрик с валидолом. - Я уже думал, что стул будет расколот на моем беззащитном черепе... Нет... А все-таки пацан молодца... Да и я - смелый и отважный мужик. На такое решиться... И с кем...
Через три дня Григорий был приглашен Светланой в кино...