Проскальзывают моменты - секунды, минуты, почти всегда незаметно, но я учусь,- учусь видеть их движение, оставляя хоть ненадолго в памяти осколки, лоскутки и пылинки существования мира вокруг меня, и меня в этом мире.
И вот я ловлю, нет, всего лишь пытаюсь уловить их, - кончиками пальцев, краем глаза, реагирую дрожью барабанных перепонок, мурашками на коже; чувствую их вкус и запах, - шум машин с раннего утра, тяжесть и неловкость шагов по асфальту на ещё не проснувшихся ногах, упругость сиденья в маршрутке, важность дамы напротив, так гордящейся своим дорогим мобильником, и оттого пять раз за три минуты звонящей кому-то, чтобы сообщить важнейшую новость, - что она едет в маршрутке; и быстро раскаляющееся нестерпимо яркое бельмо солнца в беспощадно безоблачном небе, холод колодезной воды, пахнущей подопрелой лиственницей и чем-то металлическим, цементная пыль и воробьи, устроившие танцы на жестяной крыше, и нескончаемая череда кирпичей, - целых, битых, распиленных пополам и не пополам, раствор, - песок, цемент и вода и ещё боль в спине, разогнуться, - а-ахх... А вот горсть чёрной кисло-сладкой тютины, горячей от полуденного зноя где-то между двести пятьдесят третьим и двести пятьдесят четвёртым кирпичами, и радиоприёмник, в тысячный раз поющий голосом Димы Билана "Never let me go", и наконец долгожданное облачко, а вместе с ним лёгкий ветерок, и боль в спине всё сильнее к вечеру, и вот уже почти невозможно терпеть, - но ещё чуть-чуть, и ещё, и ещё... ну ладно, хватит на сегодня; и вот озноб по предплечьям от холода воды, почёрпнутой из старого дощатого колодца, и деревянные, неловкие от усталости шаги к остановке, и опять маршрутка с гостеприимным голосом Димы Билана из спрятанных за сиденьями динамиков, и та же дама, и тот же телефон всю дорогу, - да, да, она едет, скоро будет, совсем скоро; горсть арахиса за червонец у старухи с вечной сигаретой в зубах, из машин, припаркованных у магазина, из окон пятиэтажек, из мобильных телефонов каникулярных школьниц тут и там вездесущий Дима Билан, как знамение времени, и, наконец, вот он, home, sweet home! Наступило скоротечное счастье с концом этого трудного и самого обычного дня, каких уже не так много мне осталось в этой, такой одной всего лишь, - жизни.