Пятигорский Яков Романович : другие произведения.

Святое смятение нулевого года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Святое смятение нулевого года.

0. Предисловие.

   В лесу псевдоклассических колонн музея изобразительных искусств им. Пушкина, что напротив бассейна "Москва", мелькает гиперактивный белобрысый мальчик. Любое широкое открытое пространство непременно вводит его в истерическое состояние. Мальчик потеет в громоздком неряшливом свитере с торчащими нитками, практически все его лицо скрыто огромными квадратными очками с толстой темной оправой, - маленький неуклюжий москвич, из которого старательно растят презренного лузера.
  -- Бабуля, - кричит он, - я еще разок на рыцарей посмотрю!
  -- Только тише, - шепчет ему вдогонку седая красавица - его бабушка.
   Сев на скамью в углу зала, она бережно кладет себе на колени бордовую кожаную сумку, закатывает глаза, - и замирает, превратившись в тот же миг в восковую фигуру и слившись в единое целое с миром экспонатов.
   Мальчик не любит картины и скульптуры - уж очень скучные! Он вообще не понимает, что в них находят взрослые. "Видимо, когда я вырасту, - то каким-то образом тоже их полюблю!.." - смиренно думает он и спасается бегством.
   Мальчугана завораживает древнеегипетский зал - потому что его может привлечь что-нибудь, только если оно древнее и таинственное. Еще ему нравится закуток, где стоят средневековые рыцари ("как живые!..") - в них мальчик неосознанно обрел для себя идеал сочетания мощи и красоты.
   К этим рыцарям он и спешит сейчас - но в одном из коридоров сворачивает явно куда-то не туда - и вместо закованных в железо огромных коней с восседающими на них потусторонними всадниками натыкается на бесконечные ряды бесцветных бюстов - увенчанные венками, лишенные зрачков головы... древние мутные мраморные глыбы... не выражающие ничего кроме высшего долга суровые мужские лица с чрезмерно правильными чертами...
   "Ой! Это же Древний Рим!" - спохватывается мальчик, и его сразу начинает поташнивать. Древнеримское искусство отчего-то всегда вызывает у него именно такую реакцию.
   Ряды бюстов перемежаются полноценными статуями - подчас огромными - сенаторов, трибунов и великих полководцев.
   Фигуры гипнотизируют. Мальчик не удивился бы, если бы они сейчас ожили и, сойдя с постаментов, принялись беседовать друг с другом, неторопливо прохаживаясь взад-вперед и бережно поддерживая мизинцами сгибы своих тог.
   Среди статуй выделяется огромный божественный Август. Чуть сутулясь, сидит он на изящном троне и смотрит вперед - спокойным, пронзительным и в то же время лукавым взглядом. Гай Цезарь Октавиан, неоспоримый лидер великой нации.
   Но все это мальчику неинтересно. "Как же отсюда к средневековью пробраться?" - озадачивается он.
   Сориентироваться не получается - и он бежит к ближайшему выходу из зала, где слабее свет, и там, на выходе, натыкается на странный бюст. Лысая голова со слегка вытянутым затылком, толстыми губами и широченным носом - несомненно, это голова негра. Уши и подбородок отбиты, но сомнений не возникает - на него в упор смотрит африканец. У мальчика мурашки ползут по коже.
   Внизу подпись. "Бюст вольноотпущенника. 1в. до. н. э. - 1 в. н. э."
   "Надо же! - удивляется мальчик. - Древний Рим - и вдруг негр! Хотя, если там были рабы негры, почему бы не быть негру вольноотпущеннику?"
   И он выскакивает из залитого неоновым светом "древнеримского" зала.
   Но негритянское лицо еще долго преследует его. Ночью мальчику снится странный сон - варвары грабят Рим. Горят дома и храмы, слышны крики, стоны, лязг мечей. По ступеням дворца скатывается беломраморная негритянская голова - у нее отлетают уши, крошится подбородок... Докатившись до самого низа, голова застревает между булыжниками мостовой - и тут мальчик осознает, что голова неотрывно смотрит на него.
   Он в ужасе просыпается - вокруг знакомые мягкие силуэты. Его комната.
   Мальчик подходит к окну - Москва тиха и темна.
  

I.

   На Капитолийский холм он никогда не восходил - боялся. Никакие хитроумные философы - ни самозабвенные циники, ни рациональные прагматики, ни даже сосед его Иосиф! - да и вообще никто на свете ни за что не разубедил бы его в том, что они и в самом деле живут на Капитолии - боги этих костлявых, тонконосых и тонкогубых засранцев с полинялой кожей, что так нагло и легко разделяют и властвуют везде, куда не сунься, и при этом удивительным образом ухитряются не перепутать одно с другим.
   Кроме того, там стояла эта огромная волчица - табу его племени, источник его детских кошмаров. Он был уверен, что если бы кому-нибудь удалось подтащить его к этой волчице поближе - от ужаса его моментально бы скрутило и парализовало - и вот тогда из него получилась бы идеальная заготовка для какой-нибудь фигуры в скульптурной теме "Лаокоон и сыновья".
   "Опа, - подумал Сервий Туллий. - Такую шуточку не помешает как-нибудь невзначай ляпнуть моим нубийским тупицам - пусть поскалят зубы..."
   За исключением этого дурацкого холма считал Сервий Туллий весь Рим своим родным домом. Привезли его сюда из его родной глинобитной деревни маленьким мальчиком (стоил он немало - обладать нубийским рабом всегда считалось стильным, а уж купить щенка!..) и взрастили-воспитали в гладиаторской школе. Вместе с ним рос и взрослел Рим.
   Двадцать лет Сервий Туллий вкалывал на арене под руководством своего патрона - знаменитого головореза мастера Руфуса - и заработал для этого достойного человека такую кучу денег, что по его собственным словам, обладай он сам аналогичной суммой, то не церемонился бы, а попросту взял бы да и купил свою бедную родину, Нубию - всю целиком, со всеми ее потрохами. И с египетской границей впридачу.
   За тот же срок Рим ухитрился завоевать пол-мира.
   По прошествии двадцати лет безупречной службы стал Сервий Туллий упрашивать Руфуса дать ему вольную, мотивируя это тем, что от Колизея у него развились клаустрофобия и плоскостопие, и сопровождал свои просьбы неожиданными угрозами типа: "Не дашь вольную - я тебе гладиаторское восстание устрою."
   Стоило Руфусу однажды всерьез задуматься над этой шуткой - и Сервий Туллий враз получил просимое. А, получив, занялся предпринимательством. Зная, сколь сильна в столичных жителях тяга к развлечениям, связался он с хитроумными (хоть и здорово поддающими) сиракузскими мастерами, и те изготовили для него невиданный доселе аттракцион - огромное колесо, которое с легкой руки римлян получило прозвание "центрифуги". От желающих покататься на нем не было отбоя. Стал Сервий Туллий богатеть не по дням а по часам и приобрел себе виллу на правом берегу Тибра в так называемых "тенистых садах" - месте чистом и тихом.
   Тут дирекция Колизея всполошилась - "конкурент!", "убытки!"... Влиятельные круги были взбудоражены, дело довели аж до сената (сам Август приподнял бровь на заседании...), но Сервий Туллий оказался крайне уживчивым человеком и по собственному заявлению "вынул обе титьки - только чтобы никто не переходил всякие там Рубиконы почем зря".
   С тех пор в сенате время от времени слышались речи о том, что дескать "создан прецедент" и "спокойствия более не жди", но резонанса они не получили, потому что в ответственной за резонанс среде воцарилась нерушимая гармония между наличием хлеба и зрелищ. Да чего там! Ведь сам же принцепс на центрифуге-то катался!
   "Да, - говаривал о себе Сервий Туллий, - я умный негр. У меня бабушка наверняка с иудеем сошлась. А что - некоторые иудеи практикуют и такой способ маскировать свое потомство. В общем, если с меня сажу как следует соскрести, то все понятно станет..."
   В Риме такой юмор плохо понимали. "Ох уж эти латиносы..." - сокрушался Сервий Туллий, но на самом деле он очень любил Вечный Город с его белоснежными виллами и храмами, статуями и фонтанами, дымками благовоний, шумными толпами людей со всего мира, и безграничными возможностями для энергичного человека.
   Да и как по-другому мог относиться к этому городу он, любимец матрон, темнокожий красавец-атлет с походкой пантеры, с бритой налысо - по последней моде - головой, и с золотым кольцом в ухе. Как мог он не любить Рим, где практически каждая патрицианка мечтала сделать с ним то, что некогда сделал Тарквиний с Лукрецией (а еще раньше Юпитер с Европой), где многие женщины, зажмурив глаза, говорили, бывало: "Сервий Туллий! О! Это... центрифуга!.." Разумеется, они имели в виду вовсе не область его занятий - на это матронам наплевать - а, некоторым образом, его самого, как уже понял проницательный читатель.
   Как мог он не любить город, в котором забрался на такие высоты, что уже принадлежал к элитарной прогрессивной партии, в открытую щеголявшей входящим в моду теперь уже и у сенаторского сословия общественно-философским течением - атеизмом, против которого в принципе не возражал и сам Август?
   Вот до чего все было хорошо. Только этот Капитолийский холм...
  
   Осложнения начались с того, что однажды утром центрифуга не завелась. Прибыли попахивавшие перегаром мастера-архимедяне, осмотрели механизм и сказали, что "зубчики малость поизносились, в связи с коим обстоятельством их, конечно, непременно следует поменять..." - и обещали за день починить.
   В тот же день наблюдалось редчайшее - можно сказать, уникальное - природное явление: не светило солнце. Так никто толком и не понял, всходило ли оно вообще - или это была... ну, например, повышенная облачность. Или какое-то невероятно длинное затмение... Так или иначе, весь день стояла кромешная темень - а некоторые утверждали, что видели на небе звезды.
   Местные ученые - физики, астрономы и т. д. - в один голос утверждали, что это был песчаный ветер - явление обычное в восточных провинциях, в африканской пустыне и дальневосточной Гиперборее, для Италии же в целом не характерное. А насчет звезд - это, мол, светились особо крупные песчинки.
   Но многие из римских обывателей придерживались на этот счет иной точки зрения.
   "Не-е-ет! - говорили они. - Никакой это не ветер - это боги предупреждают нас, что заберут солнце, если мы будем и впредь столь скупы на жертвы".
   Так они говорили, разумеется, чуть позже, когда уже наступила ясная погода, а в тот день они сидели по своим домам, парализованные смертной тоской, и не были в состоянии даже рта раскрыть.
   Чужеземцы, проживавшие в Риме, думали просто, по-чужеземному: "Ага! Ну как, выкусили? То-то! Так вам и надо!", и довольно потирали руки.
   Иудеи думали сложней: "Вот вам урок. Во-первых, руки прочь от нашего храма*. Во-вторых, что это еще за налог на обрезание, а?"
   (*У иудеев по поводу их храма существовала сильнейшая национальная паранойя. Добром это, разумеется, закончиться не могло - и мы знаем, что добром и не закончилось.)
   Август, умнейший человек, объявил народу, что лично займется этой проблемой и чтоб никто не смел беспокоиться.
   К вечеру центрифугу починили. Орлиноносые мастера получили деньги и поспешили на симпозиум*.
   (*Симпозиум - вечеринка (искаж. др. греч.))
   Сервий Туллий той ночью спал исключительно плохо и во сне пугал наложницу боевым кличем восточно-сахарских племен. Засветло он окончательно проснулся, спрыгнул с ложа и помчался к своему аттракциону. Самолично, без всякой посторонней помощи он завел огромную центрифугу и, когда она потихоньку закружилась, напряженно уставился в темный горизонт и не отрывал от него глаз, пока не начало светать. А когда показался краешек солнца, он издал дикий вопль охотников на газелей и стал неистово прыгать, колошматя себя в грудь кулаками и истошно вопя: "Ура! Ура! Взошло! Взошло-о-о!!!"
   Так началась его болезнь. Причиной ее стало нечто вроде голоса, очень убедительно прошептавшее ему во сне, что если центрифуга не будет работать, то солнце не взойдет. Потому что КОГДА ЦЕНТРИФУГА РАБОТАЕТ - ТО И МИР ВЕРТИТСЯ, А КОГДА ОНА ПРОСТАИВАЕТ - ВСЕЛЕННАЯ ЗАМИРАЕТ.
   Вот он и побежал с перепугу с утра пораньше центрифугу заводить, а когда убедился в том, что солнце встало, а значит все-таки вертится мир, радости его не было предела.
   Впрочем, когда он поостыл, то стал рассуждать: "Квангу! Бага!! Мача бубо, мбагуту? Кванду комбо - букиса, дага габи. Её. Мугабу..." Он покрутил пальцем у собственного виска.
   В переводе с его родного языка это означало: "Что за вздор? Моя центрифуга - и крутит весь мир? Солнце, луну, звездочки? Её. Мугабу..."
   Несмотря на это разумное замечание, он нанял еще одного греческого (ну, тут уж ничего не поделаешь) мастера с двумя подмастерьями - эпирским (очень умеренным) и фессалийским (вообще давно зашился) - чтобы следили за аппаратом день и ночь и всемерно поддерживали его в рабочем состоянии. "На всякий случай, ради собственного спокойствия," - убеждал он себя.
   С того дня Сервий Туллий стал испытывать колоссальный душевный дискомфорт. Состоял он в том, что его инстинкты оказались целиком во власти бредовой идеи о том, что центрифуга крутит мир, в то время как его разум всецело восставал против эдакого идиотизма. Вышеизложенный внутренний конфликт стал причиной пониженного тонуса, вялого пищеварения, раздражительности, ночных кошмаров, хронической усталости, плохого настроения, и болей в сердце.
   После безуспешных попыток заставить себя не обращать внимания на всякие глупости*, Сервий Туллий решил искать помощи извне. Но делать это постарался осторожно.
   (*В конце концов, разумный человек а) должен понимать, что в мире возможна любая ерунда, б) быть к любой ерунде готовым, и в) уметь получать от всякой разной ерунды удовольствие. Ведь стоит же посреди спесивого Брундизиума скульптура какающей старушки - и жители этого города уверены, что это красиво и величественно, гордятся этой штуковиной и считают ее своим символом. Остальное население империи и смеется и недоумевает, но - что ж тут поделаешь?)
   Начал он с того, что нанес визит в таверну, где собирался крохотный кружок редких в Риме уникумов - преуспевающих темнокожих, его друзей. Выпив положеное количество банановой водки, он тихонько спросил у одного из них - Нумы Помпилия*, строительного подрядчика:
   (*В то время у выходцев из Африки была мода брать себе имена древних царей Рима)
  -- Слушай, черномазый, бывало такое, чтобы кто-нибудь на земле менял что-нибудь на небе?
  -- Э? - переспросил Нума Помпилий, скривив рот. - Это викторина? - осведомился он.
  -- Я серьезно, - сказал Сервий Туллий.
   Вопрос не понравился Нуме Помпилию.
  -- Эй, эй, эй, - стал он гневно тыкать пальцем в лицо Сервию Туллию, - ты заработался, циркач*! Такие вопросы здоровые люди не задают! Возьми отпуск, съезди в Лютецию - покатайся на катке!
   (*Циркачем прозвали друзья Сервия Туллия за его долгую работу в Колизее - крупнейшем цирке страны)
  -- Я серьезно, - повторил Сервий Туллий.
  -- И я серьезно! - стал закипать нервный Нума Помпилий. - Ты что, черномазый, забыл о муравьеде Кипонго, который в стародавние времена случайно слизнул звезды с неба? Забыл? Эй, эй, черномазый, давай кончай!
  -- Я спрашиваю не о мифах, а взаправду, - насупился Сервий Туллий.
  -- Взаправду, мамолюб*?! - взвизгнул окончательно вышедший из себя Нума Помпилий. - Взаправду, а? - он обвел окружающих вылезшими из орбит глазами. - А Кипонго - это... как ты сказал... миф? Миф! Вы слышали? Он сказал "миф"! Это что за слово?! А? От этого слова несет оливками за версту! Он стал греком, этот Сервий Туллий! Налейте ему узо! Езжай на олимпиаду - соревноваться - у кого на балде венок пышнее!
   (*Мамолюб - знаменитейшее из негритянских ругательств. В позднейшие времена так называемый английский язык даже сделал его своей неотъемлемой составной частью)
  -- Кипонго - это миф, - упрямо повторял Сервий Туллий.
  -- Быль! - орал Нума Помпилий.
  -- Миф.
  -- Быль!!! Бы-ыль! Быль, мамолюб! Посмотрите на нашего Кумандасу*! Он уже не верит в наши были! Он совсем докатился, наш Сервий Туллий Мамолюб! Он оторвался от корней!.. Хм. Да! Я тоже люблю Рим! У нас с ним много общего! Он - вечный город, и я... из семьи долгожителей. Он поднялся в цене, и я поднялся в цене! Он - чемпион, и... так далее! Но я держусь корне-е-ей!!!
   (*Кумандасу - настоящее, африканское имя Сервия Туллия)
   Сервий Туллий встал и вышел из таверны.
  -- У нас так, - кричал ему вдогонку его горячий друг, - либо ты держишься корней, либо три себя белилами! Тщательно три себя белилами, братан!
   И он долго еще не мог успокоиться - пока Анк Марций, торговец тканями, и Тулл Гостилий, натурщик, не подогрели его одуванчиковым порошком с суданских взгорий и не повели к шлюхам.
  
   "Нет, - подумал Сервий Туллий, - с нашими черномазыми не сваришь каши. Слишком они эмоциональный народ."
   Ночью ему приснился тяжкий сон - в котором гиперборейская зима разразилась прямо в Риме. Это был самый холодный и темный сон, который когда-либо снился Сервию Туллию.
   Он бродил по городу, натыкаясь на ледяные черные предметы. Людские фигуры в мерцающем свете догорающих факелов было невозможно отличить от мраморных статуй. Стояла мертвая тишина, которую лишь изредка нарушало карканье круживших над городом воронов.
   "Доигрался, - подумал Сервий Туллий, - машинку-то не завел! А ведь говорили же - машинку не заведешь - и конец!.."
   И он заплакал. Но тут кто-то потрогал его за плечо. Он поднял голову - и увидел тень.
   "Кто это?" - удивился он.
  -- Ты почему свою центрифугу не заводишь? - спросила тень.
   "Знакомый голос", - подумал Сервий Туллий. - "Мама, ты? " - хотел спросить он тень, но вместо этого с горечью вопросил:
  -- Как же я ее заведу, если ничего не видно?
  -- Очень просто, - ответила фигура, - ПРОСЫПАЙСЯ и заводи!
   Опять он проснулся в холодном поту. Но на этот раз еще и весь в слезах - и с невыносимой тяжестью на душе. Его недомогание приобретало метафизические параметры. Необходимо было что-то срочно предпринять.
   В тот день он заскочил к Луцию Маттафию - старому иудею лет тридцати двух. Этот Луций был человек в высшей степени неоднозначный. Но такая характеристика не передает всей сути. Правильней про Луция было бы сказать: тот еще фрукт. Этот Луций любому смертному мог дать сто очков вперед - в этом сомнений не было ни у кого. И немало интересного он мог бы рассказать, ох немало (да хотя бы о происхождении той суммы денег, что была затрачена на изготовление центрифуги...)! Вообще, фигура Луция маячила за многими жизненно важными процессами в Риме. У самого Августа от имени "Луций" слегка закладывало в ушах.
   Они - иудей и негр - довольно долго о чем-то беседовали. У Луция была поразительная манера вести беседу: он еле слышно что-то бубнил себе под нос и при этом так отчаянно жестикулировал, что собеседнику приходилось увертываться. Но Сервий Туллий за много лет привык. И сейчас он молчал и покорно слушал Луция - и лишь время от времени вежливо кивал и говорил: "угм".
   Дождавшись, наконец, паузы, Сервий Туллий выпалил:
  -- Кстати, об аппарате. У меня от него что-то нехорошее с мозгами творится: мне мерещится, будто он крутит мир. - Он кивнул со значением и повторил: - Крутит. - А потом кивнул с еще большим значением: - Ага. Мир.
   Луций секунды три не мигая смотрел на Сервия Туллия, потом что-то молча черкнул на обрывке папируса.
  -- С этим зайдите к моему соседу, - сказал он и ткнул пальцем в окно.
   Сервий Туллий глянул в окно - и увидел изящную виллу, облик которой отдавал столь однозначной метафизичностью, что позавидовал бы и Аристотель.
   Меж тем Луций снова перешел к делу.
  -- П - п - в - д - ъ - т - к - т - ъ...* - забормотал он, дико размахивая руками...
   (*"По поводу отката..." Луций использует коммерсантскую скороговорку)
   ...Вскоре Сервий Туллий вышел с виллы Луция Маттафия и подошел к воротам соседней - метафизической - виллы. Ворота были заперты. Сквозь изящную решетку хорошо просматривался ухоженный двор с садом, цветником и фонтанами. По гравиевым дорожкам расхаживали павлины.
   Вдалеке бригада рабов чинила один из фонтанов.
  -- Эй! - крикнул Сервий Туллий.
   Рабы подняли головы и уставились на Сервия Туллия тяжелым немигающим взглядом.
  -- Чё гудишь, чернозём? - мрачно осведомились они.
  -- Откройте ворота! - крикнул Сервий Туллий.
  -- Слышь, бригадир, - сказал один из рабов, сплевывая, - тут один копченый фраер за воротами нарисовался и чё-то губами булькает.
   Из фонтана показалась огромная лысая голова. Узкие щелочки глаз внимательно изучили Сервия Туллия.
  -- Ты чей будешь? - спросила голова хриплым страшным шепотом.
  -- Колизейский, - ответил Сервий Туллий.
  -- Угм... Циркача знаешь?
  -- Вилочника, что ли?
  -- Ну...
  -- Так это ж я, командир! - улыбнулся Сервий Туллий своей широченной улыбкой, обнажив два ряда огромных белоснежных зубов.
   Глаза-щелки расширились, голова повернулась и еле заметно кивнула одному из рабов. Тот опрометью кинулся к воротам и в мгновение ока их отворил.
   Спустя пару минут Сервий Туллий вошел в полутемную залу - и увидел субтильного бледного грека, который сидел у бассейна, свесив тощие ноги в воду, и мурлыкал себе под нос какую-то песенку. На его плечи был небрежно накинут изящный шелковый хитон, а на лбу был зачем-то нарисован третий глаз.
  -- Хе, братан! - встрепенулся грек, завидев Сервия Туллия. - Ну? Как оно? Путем? Клево! Давай вползай! - замахал он руками. Но получалось у него не очень ловко.
   Сервий Туллий смутился.
  -- Прошу прощения, - не сумел он сдержать любопытство, - а почему вы говорите как черный? Берете курс выживания?
  -- Первое правило психиатра, - охотно пояснил грек, - разговаривай с пациентом на его языке!
   ""Психиатр", "пациент"... - задумался Сервий Туллий, - что за новомодные словечки? Этак он меня окончательно запутает..."
  -- Я Каллистрат из Галикарнаса, - представился грек.
  -- А меня зовут Сервий Туллий.
  -- Тебя кто послал-то, братишка?
  -- Да вот... Луций, - неуверенно пробормотал Сервий Туллий и подал обрывок папируса.
   Каллистрат углубился в содержание записки.
  -- Центрифуга? - бормотал он при чтении. - Слышал, прикольно...
   Когда он закончил, то поднял глаза на Сервия Туллия, очаровательно улыбнулся и спросил:
  -- Ну чего у нас там - проблемки есть?
  -- Да, типа, есть проблема... - прогундосил решивший поддерживать выбранную врачем лексику Сервий Туллий.
   И он лаконично поведал свою историю.
   Каллистрат из Галикарнаса внимательно выслушал его, потом секунду-другую сосредоточенно рассматривал воду в бассейне, и, наконец, спросил самого себя:
  -- Шизофрения, что ли?
   "Ну вот! Еще одно новомодное словцо!" - с досадой подумал Сервий Туллий.
  -- Ну, хорошо. Вот что: закроем правый глазик ладошкой, - перешел к досмотру Каллистрат из Галикарнаса, - и скажем, что за буковка изображена на во-о-он той амфорке.
  -- Мю.
  -- Хорошо. А теперь откроем ротик и скажем "а".
  -- А "мю" не достаточно?
  -- Ни в коем случае.
  -- Ну тогда "а". Нормально?
  -- Хорошо. Теперь - не дышите, дышите... депрессии бывают?
  -- Что?
  -- Понятно. Духам предков поклоняемся? Часто? В роду алкоголики были?
  -- Охотники были, вожди... Народ пьющий... в меру...
  -- Угм... Хорошо. А теперь поднимем ножку... Сандалии не жмут? Честно? Угм... Афродизиаками увлекаемся? Неважно... Вот что, - сказал он, скрестив на груди руки и глубокомысленно глядя на Сервия Туллия, - у меня есть пациент с точно таким же диагнозом!
  -- А что - я все-таки... болен? - уныло спросил Сервий Туллий.
  -- Да нет... - задумчиво бросил Каллистрат из Галикарнаса. - Ты, братишечка, абсолютно здоров... Знаешь что? Тебе будет полезно с ним встретиться и поболтать.
  -- С кем?
  -- С пациентом моим, - сказал Каллистрат, - у которого схожий диагноз... - Тут психиатр снова впал в глубокую задумчивость. - Неужели эпидемия?.. Да уж больно странная... Парамс-пабамс... Нет, нет... торопиться не надо... подождем-ка мы лучше новых поступлений...
   Бормоча этот бред, грек начеркал что-то на листочке папируса - а затем спросил Сервия Туллия:
  -- Братишка, ты про Магнума Помпезия слыхал?
   При упоминании этого имени Сервий Туллий поперхнулся.
  -- Слыхал ли я про Магнума Помпезия? - насмешливо помотал он головой и зачастил на манер нетрезвого негра с нильских плантаций. - Во-о-от что ты спрашиваешь... Ты еще спроси, слыхал ли я про Августа Цезаря! Да ты назови того, кто про него не слыхал - про эдакое-то, блин, существо! Ведь он Нил приобрел в частную собственность! Олигарх Помпезий! Да твой дом родом из его каменоломен! Да что дом... Чего ни хватись... Что Рим, что Помпезий - я разницы не вижу! Я писаю Магнумом Помпезием!
  -- Клево, братишка! - спокойно кивнул грек. - Это записка от меня его мажордому на вилле в Остии. Этот мажордом - тот мальчик, который тебе нужен. Лады?
   Сервий Туллий развел руками в стороны - мол, какие, блин, варианты?
  -- Лады.
  
   Неофициально город Остия имел аж двойной статус. Во-первых, он был морскими воротами Рима. Во-вторых, он был его эдаким курортным придатком. Великая Александрия тяжело переживала подобный поворот Фортуны в Средиземных водах. Она ревновала Остию к Риму и порой грубо интриговала - сей факт свидетельствовал о ее несомненном упадке.
   Сервий Туллий был рад лишний раз съездить в Остию. Не потому что он как-то особенно любил этот город. Нет - к городу он был равнодушен. А вот к дороге, ведущей туда - нет. Это была одна из старейших и, вне всякого сомнения, лучшая дорога в империи - так называемая Гравиева дорога. Название ее происходило оттого, что проложена она была лет за триста до описываемых событий под руководством легендарного консула Гая Гравия Асфальта. Передвигаться по ней было одно удовольствие. Поэтому дорога вечно кишела путешествующими - пешими, конными и на колесах. Ко времени заката империи ее так здорово отполировали, что появилась реальная опасность поскользнуться.
   Но вернемся к городу. Население Остии по большей части состояло из портовых рабочих и государственных служащих. Поэтому обликом город не отличался от любого района Рима, из числа тех, где проживал средний класс. За исключением того факта, что здесь было море - а поэтому чуть в стороне от порта вдоль побережья тянулся район шикарных вилл.
   Первейшей среди них была вилла Магнума Помпезия. Ничего более грандиозного Сервию Туллию видеть в своей жизни не приходилось. Римский дворец императора Цезаря Августа точно уместился бы в конюшнях олигарха. "А Колизей бы здесь накрыли крышкой и стали бы разогревать в нем обед", - рассуждал Сервий Туллий, прикидывая на глаз размеры.
   Когда он вошел в бескрайний приусадебный двор, на него никто не обратил ни малейшего внимания. Немудрено при такой суматохе и андраломусии*.
   (*Андраломусия (арх.) - смятение с зачатками бардака)
   Первым делом его ловко клюнул в локоть петух, которого несли на кухню. А через два шага он поскользнулся на льдинке, отскочившей от долота художника, который работал неподалеку над скульптурой "Магнум Помпезий в облике Аполлона". Затем его обожгло пробной шутихой.
  -- А ну, прочь с дороги! - раздался зычный бас, и едва успев понять, что обращаются к нему, Сервий Туллий чуть не был растоптан толпой рабов, неспешно, но твердо влекущих куда-то величественный паланкин.
  -- Разрешите пройти, - пролепетал кто-то у самого его уха.
   Поворотившись, он увидел шустрого толстячка, проворно несущего невероятной величины полупрозрачный торт с просвечивавшим изнутри крохотным марципановым то ли храмом то ли дворцом.
  -- Что вам угодно? - услышал он тоненький голосок у себя за спиной.
   Сервий Туллий обернулся и увидел карлика в цветастой тунике.
  -- Мне бы мажордома, братец, - сказал Сервий Туллий. И, подумав, прибавил: - Я прибыл из Рима.
  -- Откуда? - переспросил карлик.
   "Во дает!" - подумал Сервий Туллий.
  -- Рим, - сказал он. - Город такой, слыхал?
  -- О! Пройдите за мной.
   Умело лавируя среди толпы, они приблизились к огромному помосту, на котором стоял тучный багроволицый верзила - с изящно закрученными невероятной длины усами, в лихо навернутой изощренной выделки тунике и в сандалиях с миниатюрными крылышками по последней медиоланумской моде - и, отчаянно грассируя, орал кому-то в толпе:
  -- Ты свечи в заль поставиль? Да? Занавес повесиль? Столь накрыль? Да? А ковры? Что! Нет? Ах, нет? Убью, каналья!.. Эй, ей! Да, ты там! Рыбу с Капри привьезли? Нет? О-ля-ля! Сегодня мой последний день, я умру, да!.. Куда ты приошь! Зеркало - в тот заль, а не в тот! Понимайшь - не в тот! А в тот! Это - туда! Это там, шьорт! Тот - это там, а не тут! Мерзавец...
   Вокруг него стояли писцы с огромными свитками, надсмотрищики, технические консультанты и прочая челядь.
  -- Это мажордом, - шепнул карлик Сервию Туллию.
  -- Он что у вас, галл? - задал тот риторический вопрос. - Алло! Милсдарь*! - крикнул он в сторону помоста.
   (*Алло! Милсдарь! - Эй! Господин! (галльск. диал.) До сих пор потомки галлов - так называемые французы - пользуются при обращении этим словечком.)
   Багроволицый верзила обернулся и непонимающе уставился на Сервия Туллия.
  -- Шем обязуан?
   Сервий Туллий протянул ему записку от психиатра. Мажордом пробежался по ней глазами.
  -- О! - его густые брови полезли вверх, а усы вспорхнули в улыбке. - Мой дражайший Шаллистра*! Ну! Как он там?
   (*Шаллистра - Каллистрат. Галлам трудно давался латинский звук "к". Все остальные звуки давались им тоже нелегко. Как правило, галлов хватало на то, чтобы добраться до середины слова, вторую его часть они великодушно опускали)
  -- Хвала богам - все хорошо, - ответил Сервий Туллий. - Обновляет фонтан. Ходит с тремя глазами.
  -- Шюдесно! Но он пишет, что нам с вами нужно побеседуат. Потомуйшт у вас та же... болезень? О! - брови полезли еще выше. - М-м... Это правда?
  -- Та же болезнь? - переспросил Сервий Туллий с недоверием. - Та же? А что - вам кажется, что вы крутите мир? - он ткнул пальцем в галла.
   Реакция того была чрезвычайно яркой. Он вскинул брови еще выше (хотя, казалось бы, куда ж еще выше-то?), выпучил глаза, наклонил голову вбок, и широко развел руками в стороны.
  -- О-ля-ля! - вскричал он. - Нет! Ш-и-орт побери! Нет! Но! Мне... кхм... мне кажется, что я его... держю!
  -- Держите? Кого? Мир? - уточнил Сервий Туллий.
  -- Стоп! - остановил его мажордом. Он огляделся по сторонам и закричал: - Пошему никто не рабойт? Бистро, бистро, побежа-а-ль!
   И писари что-то усердно застрочили в своих свитках, а надсмотрщики с удвоенной энергией защелкали бичами. "Уйя! Бл-лин! За что, начальник? В натуре!.." - послышались жалостные вопли из толпы рабов.
   Мажордом подозвал карлика и сказал ему:
  -- Проводи эт шельвек ко мне, спольняй все его желань.
   Он обернулся к Сервию Туллию.
  -- Я надейсь, что ви сюблаговоля пождать, - он драматическим жестом схватил себя за горло. - Ошень много работы!
   Сервий Туллий кивнул ему, успокаивающе помахал ладошкой - и направился вслед за карлой.
  -- А что за суета-то, братец? - спросил он у своего провожатого. - Похороны тещи?
  -- Нет, - ответил тот. - Обед.
  -- Ха - оценил Сервий Туллий - Очень он, видать, скромный, ваш олигарх!
  -- Магнум Помпезий очень скромен, - серьезно сказал карлик. - Никто никогда не видел, как он ест. И вообще он сейчас в Македонии, осматривает рудники. Этот обед предназначен для зятя его двоюродной сестры и его друзей.
  -- Хозяин, думаю, еще поспеет. Такой обед как раз продлится до зимы...
  
   Ему приснилось, что он барахтается в какой-то теплой вязкой жиже, а навстречу ему плывет галл-мажордом. "Где я?" - спрашивает галла Сервий Туллий. "Твой центрифуг стоп-машина, поэтому весь мир превратилься в суп, - отвечает тот. - Но он очень вкю-ю-юсни, ням-ням, чавк, попробуй..."
   Сервий Туллий в ужасе проснулся - и увидел, что у его ложа сидит мажордом и что-то нервно ХЛЕБАЕТ.
  -- Милсдарь! Просну! И, верно, проголода? Хотите это? Очень вкю-ю-ю...
  -- СУП? - заорал Сервий Туллий. - Нет-нет, благодарю, милсдарь, не надо!
  -- О! - забеспокоился галл. - Как вы себя шуиствуоуа?.. - от волнения он здорово запутался в последнем слове.
  -- Я в полном порядке, милсдарь.
  -- М-м... Ну хорошо... Вино? - осведомился мажордом. - Фалернское... - многозначительно возвел он брови.
  -- Можно.
   Мажордом цыкнул на челядь, и оба собеседника внезапно оказались одни в просторных покоях. Лишь карлик еще раз ненадолго возникал в помещении - он внес вино, зажег благовония и исчез.
   Сервий Туллий осмотрелся по сторонам - такой изысканной роскоши он доселе не видел.
  -- Простите, - учтиво начал галл, - не имею чести знать ваш имень.
  -- Сервий Туллий.
  -- О! Сервуа Тюлли! Постойте! Ви... хозяин карусели в Риме!
  -- Хозяин чего?
  -- Карусель!.. О! Это по-нашему, по-галльски цен... сен... сан...
  -- Центрифуга.
  -- Точно. Я слышаль! Вы знаменийт!
  -- Еще бы! - с сарказмом в голосе подтвердил Сервий Туллий. - В столице каждый негр - сенсация.
  -- О! Вы скромны! Но, если я правильно поняль, - вы... э... больны, а?
   Пришлось Сервию Туллию рассказывать свою историю. Мажордом реагировал очень бурно: охал, всплескивал руками, цокал языком... Когда Сервий Туллий закончил, мажордом принялся рассказывать свою.
   Родом он был, разумеется, из Галлии, звали его Юлий Магнезий (что на галльском диалекте звучало как Жюль Майонез). С детства он изучал изящные искусства. Около двадцати лет проработал мажордомом у самых влиятельных персон государства, из них последние пять - у Помпезия. Неоднократный лауреат конкурсов.
   Что касается болезни, то она началась примерно так же, как и у Сервия Туллия. Однажды ночью мажордом проснулся в холодном поту и с абсолютной уверенностью в том, что если на вилле хоть что-нибудь не в порядке - мир разлетится на мелкие кусочки.
   До утра он бегал с вытащенной из теплых постелей челядью и при дрожащем свете факелов высматривал самые дальние закоулки виллы на предмет каких-либо неисправностей. Но, слава богам, все работало нормально. С тех пор мажордом испытывал панический ужас - как бы что на вилле не вышло из строя.
  -- И, представьте себе, - продолжал он, - две недели назад просела кушетка в одной из комнат западного флигеля. И знаете, что случилось в тот день?
  -- Извержение Везувия, - съязвил Сервий Туллий.
  -- А вы откуда знаете? - обомлел Юлий Магнезий. - Э... у... м-н... да, он задымиль.
  -- Так что с того? Везувий дымит раз в пол-года.
  -- Верно! Но Этна!
  -- Что Этна?
  -- Ну... Она, конечно, тоже часто дымит... Но в тот день оба вулькана задымили подозрительно... - замялся мажордом в поисках подходящего слова.
  -- Синхронно.
  -- Точно! А кроме того в Апулии произошло землетрясение. А уж в Апулии землетрясений никогда не было.
  -- Хм... Интересно...
  -- Но кушетку мы бистро починили - и все стихло. И вулканы и землетрясение.
  -- Да, - нахмурился Сервий Туллий. - Все это, конечно, таинственно... и настораживает... - Он отмахнулся от глубоких мыслей, что пытались влезть к нему в голову, и перешел ко второй части допроса: - Скажите, дружище, а вы верите в то, что вы, со своей виллой, держите мир?
  -- Но, дрю-ю-юг мой, езли б я вериль - разве обратилься б я к нашему другу Шаллистра?
  -- Так что же, - оживился Сервий Туллий не хуже заправского психиатра, - вы полагаете, что ваши собственные чувства - глупость?
  -- О да! Абсюрд! Химера! Квебек!
  -- Как вы сказали? - удивился Сервий Туллий новому слову. - Квебек? Что это?
  -- О! А... э-э... это наше галльское словечко. Оно означает то, чего нет. И вообще ерунду.
  -- Хм... - задумался Сервий Туллий. - Квебек... Я тоже так думаю. Я бы может быть в эту чушь и поверил, но - я негр! Где это видано, чтобы негры крутили мир?
  -- Да-да, - продолжал мажордом. - Плохо то, что теперь я все время... как это... нервничаю! Я нервничаю, нервничаю... - тут его чрезвычайно сильно затрясло, настолько сильно, как может трясти только импульсивных галлов. - Я ужасно НЕРВНИЧАЮ! - зарычал он, не в силах справиться с собой. - И я все время ем пирожнь с кремом - и толстею!
   И вправду - все это время он беспрерывно поглощал пирожные, которые выхватывал из стоявшего перед ним серебряного блюдца.
  -- А я не нервничаю? - перехватил эстафету жалоб Сервий Туллий. - Да я так нервничаю, что у меня вообще все наперекосяк! Я имею в виду баб. Ведь бабы - это все. То есть они ничто, но отношения с ними - лично для меня - это все. А оттого что у меня с ними отношения наперекосяк, я еще больше нервничаю. Получается замкнутый круг... А что, пирожные помогают? С кремом? - осведомился он. - Да? Должны помогать. Дайте-ка.
   ...
  -- Все-таки это прерогатива богов - крутить мир, держать мир... рушить мир, строить мир... надоедать миру... - рассуждал он, засовывая в рот остатки пирожного и вытирая руки о краешек туники. - А с другой-то стороны - в богов-то я не верю. А раз их нет, на чьи плечи ложится вся черная работа? На плечи простых трудяг - таких, как мы. Так что тут вроде бы все сходится... Но кто тогда возложил на нас эту работу?.. Нет, так я ничего не пойму... Знаю! Нужно, что-бы кто-нибудь грамотно и компетентно объяснил мне устройство мира. Правильно? А это...
  -- Это может сделать философ! - включился мажордом.
   Сервий Туллий только молча посмотрел на него.
  -- Здесь есть один! - оживился галл. - Прошу вас, пойдемте к нему!
  -- Ага! - покорно кивнул Сервий Туллий. - Почему бы не сходить?
  
   Давно Сервий Туллий не путешествовал в паланкине. Если честно, он никогда не путешествовал в паланкине. Но в компании Юлия Магнезия, мажордома-лауреата, путешествовать по-другому было невозможно.
   С непривычки Сервия Туллия довольно скоро стало укачивать. Он отодвинул полог и спросил:
  -- А он далеко живет, ваш философ?
   Полог соседнего паланкина отодвинулся, и оттуда выглянула бардовая морда Юлия Магнезия.
  -- В центре города. В часах.
  -- В часах? - скривился Сервий Туллий. Ему становилось все хуже и хуже. - В каких еще часах?
  -- В солнечных, - последовал ответ.
  -- Зачем? - мученически застонал Сервий Туллий.
  -- Чтобы их не видеть. Он не любит время.
   Сервия Туллия вырвало на мягкие шелковые подушки. Пирожными с кремом. Ездить в паланкине - после пирожных - это вам не на цирковой арене трезубцами махать.
   ...Наконец паланкин доставили в центр города. Здесь на широкой площади перед храмом Юноны стояли огромные солнечные часы. Около них встречались влюбленные, "факиры" предлагали зевакам сыграть с ними в увлекательные игры, а попрошайки настойчиво вымаливали у каждого прохожего сестерций. Здесь же расположили свои лотки торговцы селедкой - главной новинкой сезона.
   Сейчас в тени толстой стрелки безмятежно дремал бородатый человек.
  -- Эй! Кассиус! - закричал Юлий Магнезий. - Проснись! К тебе пришли!
   Но бородатый даже не пошевелился.
  -- Уф, - тряхнул головой охваченный досадой Юлий Магнезий. - Он никогда не просыпается! Клопомор, - приказал он одному из рабов, - пойди и подними господина философа.
  -- Ща, начальник, бу сде, - ответил раб и, перешагнув через ограду циферблата, подошел к спящему и нанес ему сильнейший удар ногой в ребра.
   Спящий вскочил на ноги и спросил у воздуха:
  -- Который час?
   Потом посмотрел себе под ноги и тут-же задал новый вопрос:
  -- А почему так рано разбудили?
   А затем поднял глаза на паланкины и протянул:
  -- А, это вы?
   После чего снова уселся, зевнул, потянулся, и буркнул:
  -- Ну, давайте, задавайте быстрее свои вопросы. У вас осталось примерно пять минут - пока мой друг не возвратился с рынка.
   "Что за бред? Почему пять? Какой друг?" - удивился Сервий Туллий.
  -- Кассиус, мы пришли к тебе с серьезной философской проблемой, которую ты должен разрешить! - воззвал Юлий Магнезий. - Сейчас она будет перед тобой поставлена!
  -- Угм, - отозвался философ на манер перипатетиков, складывая на груди руки. - Поехали.
  -- Скажите, о великий мудрец, - не без смущения от собственных речей воззвал Сервий Туллий, - может ли быть такое, чтобы один обычный, заурядный человек... вдруг раз!.. и стал бы... держать весь мир, - он сделал паузу, во время которой со страхом смотрел на философа, а потом продолжил, - или например, другой - тоже очень простой парень... - крутил бы, понимаете ли, его? В смысле, мир. Вот.
  -- Да какая разница-то? Все может быть, - не раздумывая, выдвинул смелую апорию философ.
  -- Стоп, - осек его африканец, - как это "все", проф? Тут не "все", тут "либо-либо". Вот например, либо человек негр, либо белый. Он же - либо мертвый, либо живой. Либо Цезарь, либо ничто...
  -- Но мир-то - ведь он не так прост! - ловко парировал философ.
  -- Ну, в-общем-то, да... - согласился Сервий Туллий. - Я, в-общем-то, знаю эту фишку с восьми лет - когда попал в Рим и выяснил, что бывают цифры после "раз, два, много".
  -- Вот и прекрасно, - сказал философ. Явно чувствовалось, что визитеры ему в тягость. - Друг мой, все зависит от убеждения. Чем оно сильней, тем лучше срабатывает. Вы, например, в свое предназначение не хотите верить. Сомненья гложут вас - вот Фортуна от вас и отвернулась!
  -- Это вы... о чем? - спросил Сервий Туллий.
  -- В принципе, это обычные вещи, - продолжал рассуждать Кассиус, - такое происходит в нашем мире на каждом шагу, это я вам как бывалый философ говорю. Но в вашем случае сомнения ваши представляют опасность для всего мироздания, - и он цокнул языком.
   Юлий Магнезий и Сервий Туллий переглянулись.
  -- О-ля-ля! Кассиус, ты сошель с ума, - печально заметил Магнезий. - Ты городишь ахинею!
  -- Хм, - усмехнулся философ, - было бы с чего сходить, городить... Да нет, господа, успокойтесь. Я здесь совершенно ни при чем. Считайте, что меня вообще нет. Это всё мой друг из Вавилона.
  -- Какой еще друг?
  -- Который мне все рассказал. Да что там - он сейчас с рынка вернется и сам вам все расскажет. А, кстати, вон он идет.
   Все обернулись и увидели, как по широкой людной улице, соединяющей остийский рынок и центральную площадь города, не спеша бредет по направлению к ним маленькая нескладная фигурка. Она поминутно останавливалась и внимательно рассматривала что-то у себя под ногами, - или, задрав голову, подолгу что-то изучала в небе. Выйдя из оцепенения, эта фигурка непременно натыкалась на кого-нибудь из прохожих, вслед за чем подолгу рассыпалась в извинениях.
  -- Мачамба! - выругался на родном Сервий Туллий. - Клуб сумасшедших что-то слишком быстро пополняет свои ряды!
   Сложив ладони козырьком над бровями, щурясь и вытягивая шеи, собравшиеся под часами напряженно всматривались вдаль. По мере того, как фигурка приближалась, одна за другой проступали ее отличительные черты.
   Разрез глаз приближавшегося немедленно выдавал в нем гражданина Парфии, оттенок его кожи недвусмысленно указывал на то, что он является уроженцем Вавилона, мимика его, в свою очередь, была типично халдейской, а что касается походки, то тут уж любой сразу сказал бы, что так двигаются только жрецы.
   При всем том взгляд приближающегося откровенно заявлял, что его обладатель был значительно выше всего этого человеческого хлама.
   Два предмета в гардеробе новоприбывшего идентифицировали его окончательно и бесповоротно.
   Первым были украшавшие его халдейский нос очки. Это было настолько удивительно, что попахивало анахронизмом, и все-же дело обстояло именно так.
   Вторым был висевший у него на шее крошечный круглый аквариум с рыбкой.
   В те времена во всем мире только три человека носили на шее миниатюрный аквариум с рыбкой. Все трое были известны как великие мудрецы. Первый - легендарный друид Луфуша, второй - незабвенный Аноним Эфесский, третий - полудостоверный Гермес, да и то у последнего вместо рыбки плавал тритон.
   Но одновременно с аквариумом на шее и с очками на носу в те времена ходил только один человек - уникальнейшая персона - вавилонский маг, пророк и смелый теоретик - величайший мудрец на Земле. Так сказать, номер один.
  -- Ману! - охнули все разом.
   И невольно поклонились. Ману немедленно ответил учтивейшим поклоном.
  -- Вы верно из Рима? - спросил он у Сервия Туллия. - А вы мажордом у олигарха, правильно? - повернулся он к Юлию Магнезию. - Вот вы-то оба мне и нужны!... Если вы не возражаете, конечно, - учтиво добавил он.
   Сервий Туллий и Юлий Магнезий снова переглянулись.
  -- Да нет, ну что вы, как можно! - смущенно залепетали оба. - Мы нисколько не возражаем. Наоборот, мы польщены вниманием, оказанным нашим персонам со стороны столь знаменитого ученого... Давно у нас с визитом?
  -- Утром прибыл, - радостно махнул Ману рукой в сторону моря. - Первым делом решил заскочить к моему другу Кассиусу Пульхру, очаровательному философу, и провести с ним небольшой семинар, благо по дороге. Хотя, чего таить, я знал, что вы сюда подойдете.
   "Так. Это наверняка как-то связано с нашей болезнью!" - пронеслось в головах у обоих.
  -- Но как?..
  -- Да, да, - прервал их расспросы вавилонский маг. - Как я узнал, что вы сюда подойдете? Что ж, я это вычислил. Видите ли, это можно вычислить, - пояснил он, - особенно если тебя учили этому с детства... У меня оставалось лишнее время, и я решил сходить на рынок, купить баклажанов и фасоли, - он помахал свертками, которые держал в руке. - Сейчас пообедаем, а потом займемся делами.
   И они уселись на ободок солнечных часов, образовав уютный кружок. Рабов с паланкинами Юлий Магнезий услал - застеснялся, решил выглядеть поскромнее перед светилом.
   Бронзовый циферблат к полудню прокаливается не хуже любой печи - это любому известно. Ловко орудуя сковородкой, поданой ему Кассиусом, вавилонский гость быстро сварганил легкую закуску. Было откупорено и разлито по чашам вино и импровизированный симпозиум был открыт.
   Городские стражники, видя столь важных персон, столь эксцентрично ведущих себя, удивленно поднимали брови, но, не имея на этот счет никаких указаний, лишь отдавали честь и обходили часы сторонкой.
   Продавцы сластей, нищие попрошайки, начинающие поэты-чтецы, и все, кто вечно крутится на центральной площади - куда-то на время пропали. Может быть, не хотели мешать. А скорее всего, испугались - больно уж необычным было происходящее.
   Сначала все собравшиеся у часов выпили, и Ману сказал:
  -- Первым делом я, как и обещал, проведу с нашим дорогим Кассиусом небольшой философский семинар. Вы можете принять участие, - кивнул он обоим пациентам Каллистрата.
   Оба кивнули в ответ.
  -- Задавай свои вопросы, Кас.
  -- Кхм...
   И тут Сервия Туллия сморило - и ему приснился какой-то странный механизм, в общих чертах сильно напоминающий маслодавильню. Вместо осла в этой маслодавильне ходит по кругу и толкает тяжеленую рукоять он сам - Сервий Туллий, и вместо жерновов там установлена Земля, которую он, собственно, таким образом и крутит.
   И вдруг вся эта система натыкается на какое-то препятствие, и Сервий Туллий не может сдвинуть рукоять ни на волосок. В недоумении он обходит Землю кругом и видит, как с другой стороны Юлий Магнезий вбивает в желоб огромный клин. "Ты что ж это делаешь, мамолюб?!" - кричит Сервий Туллий. "А как мне быть? Ведь я же должен держать Землю!" - визжит в ответ Юлий Магнезий. "А как же теперь я буду ее крутить, а?" - орет Сервий Туллий. "Господа, вам не кажется, что пришло время немного выпить?" - слышится голос с вавилонским акцентом...
   И тут Сервий Туллий проснулся.
   Первое, что он увидел, был житель часов, очаровательный философ Кассиус Пульхр, с трясущимися руками и лицом бледнее паросского мрамора, которому галл и халдей заливали в горло полный бокал вина.
  -- Почему он так плохо выглядит? - спросил Сервий Туллий.
  -- Потому что ему представили решения нерешаемых парадоксов, - ответил Юлий Магнезий. - Потом решение квадратуры круга... А теперь еще доказали существование Бога. Хм... Каково, а? Но я-то зажмуриль глаза, а Кассиус нет. И теперь его надо приводить в порядок. Сильное впешатлень, ого, да!
  -- Да он прямо фокусник какой-то, этот вавилонский парень! - в восхищении пробормотал Сервий Туллий.
   Меж тем Кассиус Пульхр дал знак, что он в полном порядке, а потом отчаянно махнул рукой - мол, была-не-была - и попросил продемонстрировать ему четвертое измерение. Ману кивнул и, засучив рукава своей варварской одежды, принялся выгибать тело Кассиуса в столь причудливые и нелепые формы, что Сервий Туллий не выдержал и прыснул. Меж тем вавилонянин завернул философа столь сильно, что всем стало очевидно - еще один нажим, и он сломается.
   В это самое мгновение Ману и произвел этот нажим. Все зажмурили глаза. А когда открыли, то увидели, что философ исчез.
  -- Где Кассиус? - закричали участники симпозиума.
  -- Я его отправил погулять по четвертому измерению, - кротко отвечал Ману. - А иначе никак. Невозможно напиться из сухого моря, даже если в него налили воду... Кстати, он у вас совсем закостенел, - посетовал он, массируя себе руки. - Я бы даже сказал, задубел... Малоподвижный образ жизни... Ну да чего уж там...
   Ману огляделся и сделал глубокий вдох.
  -- Хорошо! Стало быть, семинар закончен. Теперь главное! - он внимательно посмотрел на Сервия Туллия и Юлия Магнезия. - Начну с того, что это истинная правда!..
  -- А?
  -- Истинная правда, что на вас обоих возложена миссия!
  -- Попроще можно, док? - попросил Сервий Туллий.
  -- Попроще? Ну, вы, например, крутите Землю, - он ткнул пальцем в Сервия Туллия.
  -- В самую точку, док, - обомлел Сервий Туллий.
  -- А вы, - обернулся халдей к Юлию Магнезию, - держите Землю и не даете ей развалиться на кусочки. Правильно?
   И не дожидаясь ответа, он продолжил:
  -- Ведь вы оба думаете, что сошли с ума, так? И вам обоим стыдно, верно? Естественно - такие уважаемые персоны, и вдруг столь чудовищное наваждение... Так вот - вы не сошли с ума! На вас действительно возложена миссия держать и крутить мир. Один держит, другой крутит. Ясно?
  -- А я-то надеялся, что все-таки просто сошел с ума, - с кислой миной пробормотал Сервий Туллий.
  -- О боги, боги! - простонал Юлий Магнезий. - Это теперь навсегда?
  -- Сейчас обьясню, господа, - прокашлялся Ману. - Только давайте сначала выпьем еще немного вина...
   В этот час на центральной площади случайно столкнулись нос к носу два местных свободных гражданина. Один из них куда-то спешил, другой просто шатался без дела. Пирушка у часов, естественно, привлекла их внимание.
  -- Ишь урылись, - на филигранной вульгарной латыни прокомментировал один.
  -- Да уж, нарюхались до упора, - согласился второй.
  -- В слюни, - уточнил первый.
  -- Во-во! В мясо. Уже чайников не вяжут... Эх... - кивнул второй, с уважением поглядывая на наших героев.
   Оба постояли еще с минуту и, одобрительно поцокав языками, разошлись...
   Меж тем Ману продолжал расширять кругозор сотрапезников.
  -- Так уж сложилось, - оправдывался он, - что нигде в мире не изучают мироздание так глубоко, как у нас в Вавилоне.
  -- Не везде это поощрается, док, - напомнил Сервий Туллий.
  -- Да, да, я знаю... - кивнул вавилонский маг. - Так вот, могу вам сообщить, что в данный момент вся вселенная держится на... ну, назовем это условно китами.
  -- Почему китами? - удивились оба римлянина.
  -- А что - вы не знаете, что такое киты? - забеспокоился Ману.
  -- Почему не знаем? Знаем. Значит так. Кит - это такое чудовище из морских пучин, - как по-заученному стал излагать нахватанный в ботанике Сервий Туллий. - В-основном, питается планктоном... Иногда пожирает корабли... Пускает фонтанчики... Так знакомые матросы рассказывали... А! вот еще! В моей центрифуге в качестве креплений используется китовый ус. Доставлен из Испании. Дорогой до умопомрачения.
  -- Отлично, - оценил Ману.
  -- Так что - вселенная держится на китах? С фонтанчиками?
  -- Да нет! Я же сказал - условно на китах! Просто такая терминология используется в наших старинных вавилонских книгах. Понятно?
  -- А... ну более-менее...
  -- Великолепно. И этих китов три. Первые два - так называемые "римские", - Ману сделал пальцы буквой "V" и ткнул ей в обоих собеседников. - Один кит держит мир, другой крутит, ну это вы уже знаете. И если кто-то из них не справится со своей задачей, то миру придет... как же это сказать по-латыни... - замялся иностранец.
  -- Финиш, - ввернул Сервий Туллий модное римское словечко.
  -- Точно! - просиял Ману. - Так что, прошу вас, господа, стараться.
   Юлий Магнезий тихо заскулил.
  -- Но вам совсем недолго осталось, слово астролога! Совсем недолго! Речь идет о считанных днях! - заверил Ману. - Понимаете, миссия ваша уже подходит к концу. Когда она закончится, я сразу дам знать. Слово... этого... как его...
  -- Астролога?
  -- Ну да! И, кроме того, не забывайте - я с вами! И я уж вас не покину, друзья! Я для того в Рим и приехал, чтобы вам помогать!..
  

II.

   Вернулся Сервий Туллий домой вот с какой мыслью: "Ведь пугала меня мама в детстве: "Не будешь хорошим мальчиком, в Рим попадешь!" Не послушался я мамочки, вел себя плохо..."
   Душу его залила чернейшая тоска, какая только может добраться до негритянской души. Дикость, абсолютная неуместность происходящего с ним доводила его практически до предсмертного состояния. Тело его леденело. Ему казалось, что он попал в какой-то неправильный, чужой мир. Он бы уже и отказался от борьбы, но обостренный инстинкт самосохранения и надежда на Ману подгоняли его, заставляли действовать.
   Спешно воротившись в Рим, он первым делом нанял двух дополнительных мастеров - македонца и самофракийца. С греками, конечно, в профессиональном плане не сравнить, но эти хоть закусывали вовремя. Нанял он их в виде подкрепления для своих сиракузян. Обьединенными силами все это эллинское кодло было брошено Сервием Туллием на усовершенствование карусели.
   В принципе у греков давно был наготове целый ворох идей, да вот только исторически сложилось так, что финансировать их было некому. Но теперь этой проблемы не существовало - Сервий Туллий готов был потратить любую сумму, только чтобы центрифуга его работала, что называется, без сучка без задоринки.
   Мастера священнодействовали - они покрыли механизм какой-то мягкой субстанцией, и центрифуга стала работать совершенно бесшумно и в два-три раза быстрее - от этого мурашки бегали по коже и Сервий Туллий убоялся даже, не испугает ли такая скорость зрителей, не оттолкнет ли.
   Куда там - народ так и пер.
   Подумал Сервий Туллий и решил пускать меньше народа за раз, чтобы механизм не изнашивался. Кривая доходов моментально поползла вниз.
   На этом Сервий Туллий не остановился. Он приказал по ночам пускать свою машинку на малой скорости - на всякий случай. Чтобы все в мире работало железно. Чтобы как по маслу. А такая расширенная эксплуатация, как вы понимаете, влетает в копеечку.
   Ко всему прочему он увеличил мастерам зарплату вдвое - с целью повысить уровень ответственности и мотивации в рабочем коллективе.
   Вкупе все эти действия привели к тому, что аттракцион с трудом окупался, чего уж говорить о доходах. Но хозяину было не до прибыли - нынче вихрь глобальных забот закружил его.
   Греки, глядя на все это, покручивали пальцами у висков. Однако же они были довольны - аппарат, их детище, ярчайший плод античного инженерского ума, приблизился к совершенству. Золотой век засиял уж в полную мощь.
   Улыбки не сходили с лиц мастеров дня три, но затем они стали поочередно сменяться выражением озадаченности, озабоченности, растерянности и, наконец, паники.
   Ибо центрифуга валяла дурака - то, что она делала, другими словами было не назвать. С ней происходили совершенно ненормальные явления. Во-первых, она принялась покрываться ржавчиной не по дням а по часам - мастера с ног сбились, смазывая ее сочленения, но за ржавчиной не поспевали.
   Дальше - больше. Однажды посредине дня, в самый разгар эксплуатации, аттракцион стал крениться вбок. Его еле успели остановить. Еще секунда-другая - и центрифуга развалилась бы на части, погибла бы куча народу и, конечно, репутация.
   Выяснилось, что вылезли винты. Мастера клялись и божились, что это не по их вине. Они все сделали на совесть - репутация для сиракузской артели всегда являлась высшим при-ик-оритетом.
   Да Сервий Туллий и сам догадывался, что дело не в мастерах. Непонятно было, в чем же оно тогда, но в том, что это неспроста, сомнений не было.
   "Нужно срочно найти этого вавилонского баламута", - решил он.
   Но это оказалось непросто.
  
   Отказавшись от предложения Сервия Туллия остановиться у него, Ману вроде как снял комнатушку в огромной инсуле неподалеку от терм. Нарочные от Сервия Туллия, конечно же, его на дому не застали. Сервий Туллий, однако, был не столь наивен. Одновременно он дал запрос в Остию. Но и оттуда донесли, что маг не появлялся. Сутки напролет посланцы Сервия Туллия носились как угорелые по всему городу в поисках Ману. Безрезультатно.
   "Увиливает от своих прямых обязанностей, - отметил Сервий Туллий, глаза которого наливались кровью от злости. - Добром это не кончится."
   Но тут от доброхотов дошла весть: видели халдея во дворце у императора. "Надо же - во дворце! Там-то что ему понадобилось?" - недоумевал Сервий Туллий.
   Но глаза его снова заблестели - может быть, еще не все потеряно! И негр стремглав помчался во дворец.
   Угадайте, кого он сбил с ног на лестнице Испании?
   ...
  -- Где ж вы пропадаете, господин маг? - накинулся на Ману Сервий Туллий, поднимая его с земли.
  -- Я делал важное дело, - с сияющим лицом сообщил халдей. - Я выбил у императора временное назначение на должность главного жреца в храме Митры!
  -- Поздравляю! - саркастически усмехнулся Сервий Туллий, старательно отряхивая коротышку. - Зачем вам этот отстой? Ведь вы великий маг, если я не ошибаюсь! Зачем вам какая-то должность? Да вы на одних автографах больше заработаете.
  -- Э-э-э, молодой человек, - мягко осадил его бывалый мудрец, - не делайте поспешных умозаключений. Вот вы скажите - ваш аппарат барахлит?
  -- Не то слово!
  -- Вот, вот. Могу вас заверить, у нашего славного Юлия Магнезия на работе тоже все наперекосяк пошло. На кухне что-нибудь пригорело - это уж как минимум.
  -- На вилле? На кухне? Не верю! Нет шансов! - с глубокой убежденностью заявил Сервий Туллий. - Во все что угодно поверю, но чтобы у нашего Магнезия!.. беспорядок!.. Лапша!!
  -- Да поймите вы, это все не просто так. Это колдовство, магия. Те, кто мешают нам, хотят уничтожить мир!
  -- Что?! Хотят уничтожить... мир? И все? А больше они ничего не хотят, скромняги?.. Ну, хорошо, и кто же это? - Сервий Туллий почувствовал, что его кредит доверия к вавилонскому сказочнику стремительно идет на убыль. Существование каких-то злыдней, которые замахнулись на мироздание, не умещалось у него в голове. - Ну, кто они такие? Назовите мне их быстрее, господин всезнайка!
  -- Охотно. Моя двоюродная сестра.
  -- Так, - окончательно рассвирепел Сервий Туллий. - Где мои уши? Я с кем-то поменялся ушами - и мне достались перепачканые манной кашей! Я не понимаю того, что слышу! Ваша кузина! Ха-ха! Она-то откуда возникла?
  -- Ах, постойте! - замахал руками восточный человек. - Я вам сейчас все обьясню. Давайте сядем.
   Они присели на пыльную ступеньку. Сервий Туллий набрал в грудь побольше воздуха. Рассказ будет абсолютно сумасшедшим - в этом он не сомневался.
   И Ману начал:
  -- Во-первых, мой род очень древний, идет от Гильгамеша. У нас в роду все маги. Ну, это, главным образом из-за общественного положения - оно у нас, у магов, очень уж выгодное. Но есть загвоздочка. У нас в каждом поколении одна часть семьи служит добрым силам - как ваш покорный слуга, а другая часть - силам зла.
  -- Строго в каждом поколении?
  -- Непреложный факт. У нас на востоке все дуально, без этого просто не могут. У вас ведь на западе как? У вас все размазано - ничего не поймешь. Хорошее-плохое, полезное-вредное, правильное-неправильное... Никто об этом даже не задумывается. У нас такого не бывает. И наша семья в этом смысле не исключение. Так что в нашем клане все время идет внутренняя война. Причем за высокие идеалы. Аналогий нигде в мире этому нет, но мы привыкли, ведь другой жизни мы по большому счету и не знаем. В принципе эта система неплохо налажена - за тысячи-то лет. Как-нибудь потом я вам, может быть, расскажу все это подробнее. Сейчас у нас не очень много времени.
  -- Так что' сестра?
  -- А она как раз и служит злым силам. Ариману.
  -- Кому?
  -- Ариман - это главный дух зла. Вы спросите - почему главный? Потому что его главная задача - уничтожить мир. Все очень просто.
  -- Да уж, куда проще. Раз - и нет мира.
  -- Идем дальше. Так уж получилось, что я и моя кузина - самые выдающиеся колдуны в нынешнем поколении. А поскольку моя сестра не слабей меня в магии, астрологии и других оккультных науках, а кое в чем и посильней, то она тоже вычислила местонахождение "китов", на которых "опирается" мироздание, то есть вас - ну и, естественно, решила вам мешать. Нужно отдать ей должное - она действует умно. Она выбила себе назначение на должность главной жрицы храма Митры - того, который у вас в Риме. И теперь под видом поклонения светлому богу Митре она втихомолку будет служить Ариману.
  -- Стоп, - в недоумении возвел очи Сервий Туллий. - Я уже слышал точно такую историю - про вас, маэстро. Не про Аримана, конечно, а про должность.
  -- Нет... она получила назначение три дня назад. Секунду, - задумался Ману, - три дня? Или... У вас когда центрифуга забарахлила?
  -- Два дня тому.
  -- Ага, ну значит, она получила назначение два' дня тому назад... Так вот, вам никогда не представить себе сколько хитрости мне пришлось задействовать, сколько применить дипломатического искусства, чтобы убедить императора внести поправку в назначение, согласно которой в течение двух дней я являюсь верховным жрецом, а уж потом только моя сестра вступает в эту должность... А сколько народу пришлось подкупить!..
  -- Зачем все это, док? - воздел руки к небу Сервий Туллий.
  -- Это очень долго, так что я в двух словах. Видите ли, храм усиливает колдовство. У них там есть такие штучки-и*... - мечтательно закатил он глаза. - В-общем, если моя сестра захочет разрушить мир - а именно этого она и захочет, не сомневайтесь, - и у нее будет помощь храма! - я ей помешать уже не смогу. Поэтому-то я и внедрился в храм, понятно?
   (*Примеры некоторых штучек, упомянутых Ману: фонарь со священным огнем, испускающий лучи Силы; одежда первожреца, делающая ее носителя практически неуязвимым; алтарь сложной конструкции, вырабатывающий квинтэссенцию, лучше коей при колдовстве ничего нет (если бы греческие инженеры ознакомились с его устройством, просто неизвестно что бы случилось!), и т. д. Не каждый из многочисленных храмов Митры обладал подобным арсеналом. Но это ж Рим!)
  -- Но ведь на два дня! На два дня! Что это за срок? Я не успею даже ремонт закончить до конца света!
  -- Спокойно, - остановил его Ману. - Я знаю, что делаю. Но не могу я вам сразу всего обьяснить! Система-то сложна! Пока-а к ней привыкнешь!.. - Ману махнул рукой. -Ничего не поделаешь - наши предки любили усложнять мир. Как и мы. Каждое поколение привносит свои штучки-дрючки. И этих штучек-дрючек накопилось столько!.. А у нас в Вавилонии особенно - у нас магии на душу населения больше всего. Поэтому в картине мира черт ногу сломит. Но ничего не поделаешь - нам с этим жить.
  -- Полный Квебек!
  -- Что?
  -- Да так... Это по-гальски...
  -- Ага. Ну, тогда пойдемте в храм...
  
   Храм Митры находился неподалеку от знаменитой Клоаки. Район считался (и в самом деле был) одним из худших. Хотя бы один факт - там все время что-то рыли...
   Сервий Туллий никогда раньше не был внутри храма. Честно говоря, он бы в жизни туда не зашел - во-первых, потому что не был любителем всякой экзотики, во-вторых, потому что сторонился любой святости.
   Но снаружи он видел храм не раз - когда бывал в тихом парфянском квартальчике.
   Храм с архитектурной точки зрения являлся полной противоположностью всем общественным зданиям столицы - даже синагоги, кельтские капища, и кавказские мушмуши и вахвахи строились по унифицированному образцу: белоснежные прямые колонны, стандартные пропорции, характерный треугольный фронтон и т. д.
   Никакой строгости в архитектуре храма Митры не было и в помине. Наоборот, присутствовало ощущение полнейшей разболтанности. Строительным материалом для здания послужила какая-то крошащаяся пористая субстанция темно-серого цвета. Колонны храма больше всего напоминали пузатые винные бочата. Они были разной высоты, разной степени пузатости, и расставлены были где и как попало. Даже как-то не верилось, что на них держалась храмовая крыша.
   Одной из характерных особенностей внешнего убранства храма было огромное количество лепнины - ей были "украшены" целиком не только стены, но и пол. От обилия лепнины рябило в глазах. Большей бессмыслицы, казалось, трудно было себе представить. Но этого оказалось мало создателям храма. Повсюду были понатыканы статуи всевозможных экзотических зверей и каких-то странных существ, которых зверями назвать язык не поворачивался - слишком много человеческого было в них, но с другой стороны на людей, в привычном понимании этого термина, сии существа походили еще меньше.
   Пузатые колонны были испещрены таинственными письменами и усеяны бесчисленными мистическими картинками, не поддающимися однозначному толкованию.
   Еще одна странная особенность храма состояла в том, что здесь под ноги постоянно попадалась всякая всячина - большие, примерно в человеческий рост, шары (их довольно трудно было сдвинуть с места, но уж если сдвинул...) и совсем маленькие шарики, на которых довольно легко было поскользнуться - видимо, их не выбрасывали во время уборки, - а также разные рытвины, горки и другие неровности рельефа, типа трещин, обрывчиков и так далее. Известно было, что окрестные дети приходят сюда играть.
   Что касается колонн, то из них тут и там торчали какие-то странные тонкие отростки, напоминавшие ветви растений, а в некоторых местах их было так много, что невозможно было пройти. Из-за этого храм Митры местами напоминал лес.
   Одной из самых удивительных деталей храма была его крыша. Безусловно, ее создал какой-то гениальный инженер, но и в крайнем сумасшествии создателя сомневаться не приходилось. Сказать, что у крыши не было формы - ничего не сказать. Храмовая крыша состояла из множества форм, а точнее из всевозможных разноформенных блоков, изготовленных из разнообразных материалов, порой совершенно неожиданных (например, из воды). Эти блоки были скрепелены друг с другом всевозможными подвижными системами - плавающими, скользящими, прыгающими, аккумулирующе-сбрасывающими, толкающими... Наконец, летающими.
   Над людскими головами все время что-то происходило - то и дело раздавались жутковатые звуки, очертания свода поминутно менялись, представая в самых фантастических конфигурациях, внушая ужас и безмерное уважение.
   Еще долго можно было бы рассказывать об этом диковинном храме, которым так гордилась крохотная парфянская община, но сейчас нам некогда - мы следуем за субтильным магом и его соратником Сервием Туллием, которые как раз в этот храм и направляются.
   Когда они вошли под своды храма, то у Сервия Туллия помутилось в глазах - на это и был рассчитан внутренний храмовый дизайн. Хитроумная система балкончиков и бельэтажей через зрительную систему резко отрицательно воздействовала на вестибулярный аппарат. Посетителям в первый раз всегда становилось плохо.
   Но Сервий Туллий был человек натренированный, обладющий сильным волевым характером. Он быстро взял себя в руки - только раз судорожно сглотнул и сделал энергичный громкий выдох.
  -- Стой где стоишь! - раздался квакающий голос с высокого постамента, стоявшего посреди зала.
   Они подняли глаза и увидели жутковатого вида женщину с неестественной косметикой, всклокоченными волосами и безумным взглядом - не лишенную, впрочем, некоторого сходства с Ману.
  -- А лучше поворачивай и уходи! - проквакала женщина.
  -- Ох, сестрица, сестрица... - недовольно пробурчал Ману. - Ты совсем уж обнаглела! Как же я уйду-то? А с тобой кто будет тогда бороться? Ой, что я несу! - одернул он себя. - Я же не бороться сюда пришел! - и он полез за пазуху, чтобы достать бумагу с императорской печатью.
   Видимо, этот его жест был неправильно истолкован, потому что в воздухе возник огненный обруч и сжался вокруг его горла.
  -- Э! Стой! - попытался было что-то объяснить Ману, да только махнул рукой - и сразу же свел глаза в узенькие черточки, изо всех сил сжал зубы, напряг шею, и поднял плечи - да так и застыл.
   И в то же мгновение могучая огненная волна покатилась по направлению к женщине. Но та выставила вперед руку, и волна остановилась, наткнувшись на ее ладонь.
   Женщина щелкнула пальцами свободной руки, и под Ману провалился пол. Маг подтянул под себя ноги - впечатление было такое, будто он уселся на них. Так он и остался висеть - сидя - над бездной.
   Ману плюнул, и его слюна в полете обратилась в тысячи черных шариков, со страшной скоростью и леденящим душу свистом рассекающими воздух. Несколько безумных парфянских статуй и пара колонн оказались у шариков на пути - и немедленно превратились в пыль*.
   (*автор клянется всем самым святым, что рассказ этот написал задолго до того, как вышел на экраны "Дневной дозор", а книжку автор и до сих пор в глаза не видел, хотите верьте, хотите - нет)
   Женщина раздула щеки, и вокруг нее образовалась полупрозрачная стена розоватого оттенка, в которой с шипением исчезли врезавшиеся в нее шарики. А те, что пролетели мимо, понаделали дырок в храмовых стенах и скрылись в римских просторах.
   Женщина захрипела - и из разверстой под Ману бездны вылезло непередаваемого вида чудовище, которое попыталось ухватить его за ногу одной из своих кошмарных конечностей. Ману открыл пошире рот, и из недр его вылез не менее кошмарного вида змей, который в мгновение ока обвился вокруг лапы чудовища.
   В течение некоторого времени Ману и женщина продолжали заниматься тем, что запускали друг в друга разными диковинками, обладающими повышенным разрушительным эффектом. Сервий Туллий успел заметить, как в воздухе невесть откуда возник и залязгал пресс, вынырнули враждебные, размером с трирему, ножницы, сверкнула шаровая молния, тошнотворно зачавкали гигантские термиты, и выдвинулась из гиперпространства какая-то странная машина, по всей видимости, щекотательная.
   У него зарябило в глазах.
   И вдруг все кошмарные, небывалые звуки стихли - и только слабо доносившийся с улицы лай собак и крики детишек напоминали о том, что жизнь продолжается.
   Всякое движение внутри храма замерло.
   Картина перед Сервием Туллием предстала следующая. Оба - Ману и его кузина - находились в весьма неудобном положении. Ману со сжимающим его шею кольцом висел над пропастью, над его головой завис огромный пресс, а вокруг тихонько парили, не спеша нападать, несколько летучих ящеров. Женщина не отставала от него: одной рукой она сдерживала огненную волну, другой - гигантского скорпиона, норовившего ударить ее хвостом. Кроме того, было видно воочию, каких немалых усилий ей стоило предотвратить процесс собственного разваливания на атомы.
   Сервий Туллий утер пот. "Да, Колизей отдыхает, чего уж там", - пробормотал он.
  -- Ну что, закончена дуэль? - спросила женщина краешком рта. Большая его часть была занята сжиманием меча, норовившего влезть ей в глотку.
  -- А почему ты остановилась? - осведомился Ману.
  -- А ты? - парировала его противница.
  -- Угм... - пробормотал в задумчивости Ману. - Опять выходит, что мы равны могуществом, так что ли? - высказал он предположение.
   Женщина немного подумала.
  -- Не совсем, - сказала она. - Артабан!
   Над одним из балкончиков показался силуэт человека в одеянии парфянского гвардейца. Человек проворно натянул лук и выстрелил. В следующее мгновение он захрипел и, перегнувшись через перила, полетел вниз. Это Сервий Туллий перехватил его стрелу в воздухе и метнул обратно.
  -- Сразу видно, что из провинции, - прокомментировал он, отряхивая ладони. - В Риме быстрее крутиться надо.
   Женщина пронзительно свистнула. С бакончика высунулось еще трое лучников.
   Сервий Туллий рассмеялся.
  -- Трое - как раз на один удар трезубцем. Для старого гладиатора это как пересдача нормативов.
  -- Да что ж это такое! - вдруг стал громко возмущаться Ману. - Где легионеры? Я же договаривался!..
   В то самое мгновение своды храма пронзил чеканящий шаг подбитых железом калиг. По полу поползла орлиная тень. Зал в мгновение ока наполнился солдатами. Их было так много, что казалось, будто в храм наведалось пол-центурии.
   Пресс, ящеры, скорпионы, и другая нечисть мигом исчезли.
   Ману и его сестра натужно закашляли. На их лицах состроились умилительные гримасы, не оставлявшие никакого сомнения в том, что оба здесь совершенно ни при чем. В последний момент Ману ногой задвинул за колонну никак не хотевшего пропадать саблезубого тигра.
  -- Что здесь происходит? - осведомился верзила центурион.
  -- Готовимся к богослужению, центурион, - ответила женщина.
  -- Вы кто? - продолжил допрос центурион.
  -- Верховная жрица Митры! - надменно ответила женщина.
  -- Угу. А вы кто? - повернулся центурион к Ману.
  -- Вот, - сказал Ману и протянул центуриону пергамент.
  -- Угм, - поводил центурион глазами по листу. - Так... Не понял! Кто главный жрец? Вы или вы?
  -- Что это значит?! - вскричала жрица.
  -- Сейчас объясню, - спокойно сказал Ману. - Согласно этому документу я назначаюсь верховным жрецом храма Митры ровно на два дня.
  -- На два дня? - удивилась жрица.
  -- Хм... подпись императора... Поздравляю с назначением! - козырнул центурион Ману. - Все посторонние, согласно закону о проведении богослужений, обязаны немедленно покинуть пределы храма.
   Жрица слезла с постамента и направилась к выходу.
  -- Я не знаю, что ты замышляешь, братец, - прошипела она, проходя мимо Ману, - но я дождусь своего часа. Обещаю тебе - еще два дня, и твоя песенка спета.
  -- Соблюдать закон нужно со смирением, - проронил ей вдогонку Сервий Туллий. - Особенно если тебя пустили по миру! Читайте Цицерона! Или Тиберия Мбонго Гракха - друга обездоленных!
  -- А это кто? - спросил центурион, указывая на Сервия Туллия.
  -- Это мой помощник, - пояснил Ману.
  -- Угм... - пробормотал центурион, осматриваясь по сторонам. - Кажется, все спокойно... - констатировал он, пригладив свой ветеранский ус. - Ну что ж, честь имею.
   И солдаты, грохоча железом, удалились.
  -- Ура! - сказал Ману. - Мы утерли ей нос!
  -- Еще бы! - не преминул побахвалиться афро-римлянин. - Ведь я же кит! Морское чудище. А она кто? Она - планктон, вот так вот! Кто связался с китом, от того остается фонтанчик!
  -- Ну да... - улыбнулся Ману. - И ведь она опять на том же попалась! Мою сестру всегда подводила недальновидность. Я бы на ее месте хоть бы что-нибудь заподозрил! Нет, я сколько раз говорил, что женщиной при таком роде занятий не стоит быть...
   Сервий Туллий нахмурился и нервно стал чесать свой мясистый нос.
  -- А... зачем все это, мастер? - спросил он.
   И опять маг ушел от ответа.
  -- Я не думаю, что имеет смысл забегать вперед. Я вам обещаю - вы все узнаете, когда придет срок. А теперь давайте каждый из нас займется своим делом...
  
   Вернувшись домой, Сервий Туллий убедился в том, что центрифуга в его отсутствие каким-то непостижимым образом наладилась. Он выписал архимедянам надбавку на вино и произнес перед ними торжественную речь о чем-то вроде того, что дело их овеяно славой и пребудет в веках.
   За эти два дня Сервий Туллий успел побывать во многих местах. Сначала он зашел к Луцию Маттафию вернуть кое-какие долги. А когда вышел, в ушах у него еще звучало эхо от Луциева бормотания: "...при успешном манипулировании прибыль будет увеличивать саму себя..."
   Потом он посетил Каллистрата из Галикарнаса, передал привет от Юлия Магнезия. Психиатр снова разговаривал как черный, норовил хлопнуть ладонью о ладонь Сервия Туллия (но куда там, с этим нужно родиться), предлагал дешевых целебных лопухов из Офира, справлялся о здоровье Луция, своего соседа - эти двое не пересекались, в прямом смысле, годами...
   Навещал он и своих земляков в их любимой таверне - пытался помириться со своим другом Нумой Помпилием. Тот несказанно обрадовался, завидев Сервия, и упорно не мог понять, о чем идет речь. Человек он был сильно пьющий - не хуже любого грека, - и память у него давно уже была никуда не годная.
   А утро третьего дня началось с того, что, придя на работу, Сервий Туллий застал там Ману собственной персоной, да еще и одетого в походное облачение.
  -- А где ваш жреческий костюм, мастер? - спросил Сервий Туллий.
  -- Сегодня истек мой срок пребывания на посту главного жреца, - напомнил халдей.
  -- Ах да! Значит, ваша неуравновешенная родственница сейчас отбивает чечетку - так, док?
  -- Сейчас проверим, - с чрезвычайно серьезным видом ответил Ману. - Вы собираетесь включать механизм?
   Сервий Туллий в изумлении уставился на мага.
  -- А у меня есть выбор? - ответил он вопросом на вопрос. И скомандовал своим грекам: - Врубай на полную!
   После первого нажатия на рычаг, центрифуга затряслась... и развалилась. Точнее будет сказать - она рассыпалась в пыль.
   Таков был конец знаменитого, легендарного римского зрелища, одного из семи чудес света - как свидетельствует об этом Гай Светоний Транквилл.
   В этот исторический момент, по всей видимости, сдали все-таки знаменитые железные нервы Сервия Туллия. Увидев, что произошло с его детищем, он упал лицом в землю, затрясся, и завопил:
  -- Кипонго, Великий Муравьед, спаси меня!!! Лунный кролик Шу! Страус Гомбо!! Змеи и пчелы Бусингва!!! Кто-нибудь!!! На помощь!!!
   И он горько зарыдал.
   Вдруг кто-то мягко похлопал его по плечу. Сервий Туллий затих и поднял лицо - на него в упор смотрели огромные бездонные нечеловеческие глаза, сияющие неземным - и даже не небесным - а каким-то... может быть лунным?.. светом.
  -- Кролик Шу? - прошептал Сервий Туллий.
   Оказалось, что никакой это был не кролик Шу. И не страус Гомбо. Это был, попросту говоря, Ману. Уж он-то знал, как вывести человека из шокового состояния и что для этого нужно извлечь из себя.
   И вправду - истерика у Сервия Туллия прошла моментально. Он огляделся по сторонам - Рим просыпался: Ураново царство налилось бирюзой, Гелиосова колесница вырвалась из Аврориных угодий, в ближайших домах переругивались через забор соседи, со стороны казарм трубили зорю. В парфянском квартале что-то рыли. Начинался обычный будний день.
  -- А как же?.. - развел руками Сервий Туллий.
  -- Не стоит беспокоиться, - мягко оборвал его Ману. - Ни с вами, уважаемый Сервий Туллий, ни с миром ничего страшного не произойдет. Спасибо вам большое. Мир больше в наших услугах не нуждается.
  -- КАК - ВООБЩЕ?
  -- Ну... до поры до времени...
  
   На этот раз Сервий Туллий настоял на том, чтобы ему было все объяснено. Парочка засела в атриуме у Туллия за огромным кратером. Хозяин обратился в слух.
   Ману начал:
  -- Вы помните, дорогой Сервий Туллий, что' я говорил вам про трех китов, на плечах которых держится мироздание.
  -- Про плечи, кажется, не было.
  -- Это фигурально, - отмахнулся маг. - Так вот. Я ведь тогда не упомянул кое о чем. А именно - в книгах указано, что два кита римские, а один вавилонский. Один кит держит мир - это наш с вами уважаемый Юлий Магнезий. Второй кит крутит мир - это вы. Третий кит спасает мир - это ваш покорный слуга. Когда опасность грозит работе первых двух - появляется нужда в моих услугах. Так и произошло на сей раз.
  -- А почему все закончилось-то? Центрифуги нет, миру хоть бы что!
  -- Да, да, объясняю. Наша задача заключалась в том, чтобы продержаться до сегодняшнего дня. До сегодняшнего - не больше.
  -- И вы знали об этом?
  -- Ну, разумеется. Поэтому я и выбил разрешение до сегодняшнего дня.
  -- А почему вы этого мне не сказали?
  -- Да все как-то не успевал...
  -- Тьфу ты...
  -- Ну, простите, - виновато улыбнулся Ману. - Но самое главное, что этого факта не знала моя незадачливая кузина. Иначе она ни за что бы не позволила мне занять столь важный пост в эти... как это по-латыни... - он защелкал пальцами, - критические два дня. Понимаете? А сегодня она заменила меня и стала колдовать - и вот первый результат! - Ману ткнул пальцем в окно, где высилась горка ржавой пыли, в которую превратилась центрифуга. - Но только теперь это уже не важно... Нет, решительно не понимаю свою сестру! Как можно не замечать таких вещей! А еще колдунья! Ведь сегодня утром на востоке засияла новая звезда, и мир... как же это по-латыни-то... перестроился...
  -- Звезда? - удивился Сервий Туллий. - Что еще за звезда?..
  
   Надеюсь, нет нужды пояснять, что это была за звезда. Проницательные читатели сами прекрасно обо всем догадались.
   И правда, с того утра мир пошел, выражаясь современным языком, по иным рельсам. Ловкое колдовство из Междуречья новый мир, что называется, в упор не видел.
  

III. (Послесловие)

   Остается сказать буквально несколько слов о дальнейшей судьбе наших героев.
   Что касается Сервия Туллия, то тем утром он предсказывал свою дальнейшую судьбу в короткой, но довольно энергичной фразе. История зафиксировала это лаконичное предсказание - "пойду по миру".
   У Ману немедленно нашелся на это достойный ответ. Он пригласил нубийца к себе в гости, в Вавилон. Сервий Туллий поломался для приличия, но Ману довольно легко убедил его съездить. Немалую роль в этом сыграло его обещание по прибытии обогатить гостя так, как тому и не снилось. Как можно было не поверить человеку, в чулане у которого стояла запасная Вавилонская башня?
   Тянуть с отъездом не стали. К полудню прибыли в Остию и захватили с собой Юлия Магнезия. Нашли его сидящим на пепелище, в которое превратился утром величественный дворец олигарха (второй результат колдовства вавилонской колдуньи) и тихонько скулящим. Его даже спрашивать ни о чем не стали, просто взяли под руки и увели на корабль.
   Путешествовали они в Междуречье инкогнито. Ману раздобыл себе и своим друзьям поддельные дорожные грамоты - на имена Каспар, Мелькиор и Валтасар. Вполне заурядные восточные имена - не придерешься. Но грамоты при этом указывали чуть ли не на царское происхождение, да еще на какое-то атлантидское подданство - о такой стране Сервий Туллий даже и не слыхивал.
   О том, как они добирались до Вавилона и какие приключения их ждали на море, в Иудее и Месопотамии, будет рассказано в другой раз. Тем более что путешествие это в общих чертах и без того довольно известно. Пожалуй, даже слишком. В последующие века некоторые аспекты этой истории породили немало спекуляций, легенд, - и, разумеется, притч.
  
   Корабль выплывает из остийской гавани. Он минует стеллу, воздвигнутую Помпеем в память последнего пирата Средиземноморья, и выходит в открытое море. Вокруг сплошная тишь да гладь - и оттого не заметно, что на мироздание уже наваливается новая эпоха. Мир, казалось бы, так прочно пропитанный гедонизмом, начал хиреть, и вот-вот оживятся мазохисты, они-то и поставят все с ног на голову - а потомки будут думать, что так и должно быть.
   Теперь мир открыт изменениям - и много чего случится: Земля сплюснется у полюсов и чуть-чуть отклонится от орбиты, сместится световой спектр, отступит рацио - и долго будет ждать своего триумфального возвращения* в виде Химеры. А тут еще и зимы станут холоднее...
   (*То же самое можно сказать и о штанах. В свое время преподаватель изящных искусств Юлия Магнезия предсказывал своему ученику, что исконный галльский стиль - искусство выделки и ношения штанов, - признаваемый в то время варварским и окончательно сошедший было на нет, в будущем возвратится - да столь триумфально, что рацио и не снилось!)
   А где-то в далеком будущем появимся и мы с вами - и примемся безнадежно топтаться по кругу земному, с каждым шагом неуклонно приближаясь к горизонту, который, словно в насмешку, придумали глупые няни для непоседливых детей.
   Наши герои движутся на Восток. Меж тем Восток движется навстречу - героев наших, разумеется, он не замечает. И останавливаться не собирается.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"