Яковцев Яков. "азбука" террора суровых 30-х

"Азбука" террора

суровых 30-х.

Автор: Яковцев Яков Валерьевич.

Об авторе: Яковцев Я.В., пенсионер МВД, в бывшем следователь по особо важным делам, занимался расследованием уголовных дел об организованной преступности и коррупции; автор книг: "Афганский транзит", "Серп и меч", "Дочь за отца", "Маршал Ней в войне 1812 года", "Между молотом и наковальней", "Разрушение тоталитарной системы СССР", "В боях на московском направлении...Операция "Тайфун"".

Предисловие.

О монахе Авеле ходит много легенд и слухов. Систематизацией материалов о нем занимался Барсуков В. Информацию из его работы "Предсказания монаха Авеля" я решил использовать в качестве предисловия к своей работе.

Монах Авель родился в 1755 году в Алексинском уезде Тульской губернии. По профессии он был коновал, но "о сем мало внимаше". Все его внимание было устремлено на судьбы человеческие. Пройдя муки неимоверные, получил Авель в дар от Господа тайну видеть "безвестную". С того времени и начал Авель пророчествовать...

Прошел он путь длинный, пока поселился в монастыре Николо-Бабаевском Костромской епархии, где и написал свою первую книгу "Мудрую и премудрую". В ней он предсказал смерть Екатерины II. Губернатор, ознакомившись с книгой, приказал Авеля заключить в острог. Из костромского острога Авеля под караулом отправили в Петербург. Доложили о нем главнокомандующему Сената генералу Самойлову. Тот прочел в книге, что Авель через год предсказывает скоропостижную смерть, царствовавшей тогда императрицы, ударил монаха по лицу и сказал: "Как ты, злая глава, смел писать такие слова на земного Бога?". Авель отвечал ему: "Меня научил секреты составлять Бог!". Генерал подумал, что перед ним простой юродивый, и посадил его в тюрьму, но о книге сообщил Государыне.

В тюрьме Авель просидел около года, пока не скончалась Екатерина II. Просил бы и больше, но книга его попалась на глаза князю Куракину, который был поражен верностью предсказания и дал прочесть книгу Императору Павлу. Авеля освободили, но вскоре вновь посадили в тюрьму, так как он предсказал смерть "мученическую" Императору. При этом указал, что "в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царской груди своей...". В разговорах с Императором Павлом монах Авель предсказал и многое другое, что приведу согласно "писаниям". Письмо о предсказаниях было запечатано в "нарочитый ларец" под печать, вскрыто потомком его в столетний день кончины Павла в торжественной обстановке при большом количестве свидетелей ( 11 марта 1901 года).

Содержание разговора между Императором Павлом и монахом Авелем, согласно писаниям:

- Что ждет преемника моего цесаревича Александра? - спрашивал Император Павел у Авеля.

- Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и Благословенным наречется. Но тяжек покажется ему венец царский...

- А кто наследует Императору Александру?

- Сын твой Николай...

- Как? У Александра не будет сына. Тогда цесаревич Константин...

- Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою... Начало же царствования сына твоего бунтом вольтерьянским зачнется, и сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию покрывающая. Через сто лет после того оскудеет Дом Пресвятые Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится.

- После сына моего Николая на Престоле российском кто будет?

- Внук твой Александр II, Царем-Освободителем преднареченный. Твой замысел исполнит - крестьян освободит, а потом турок побьет и славянам тоже свободу даст от ига неверного. Не простят жиды ему великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного, в столице верноподданной отщепенскими руками. Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственною...

.....

- ...О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне о трех игах: татарском, польском и грядущем еще - жидовском.

- Что? Святая Русь под игом жидовским? Не быть сему вовеки! - нахмурился Император Павел. - Пустое болтаешь, черноризец...

- Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское (имеет ввиду после Александра II)?....

- Нет еще. Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сын его, а Твой правнук, Александр III. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет он.

- Кому передаст наследие царское?

- Николаю Второму - Святому Царю, Иову Многострадальному подобному... На венец терновый сменит он корону, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая... По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы плавать, серой зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться... Кровь и слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская...

Горько зарыдал вещий Авель и сквозь слезы тихо продолжал:

- А потом будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить Святыни её, закрывать Церкви Божие, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от Святого Царя...

- Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией лет через сто... Запечатлей же реченное тобою..., изложи все письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец, положу печать мою, и до праправнука моего писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего...

.......

В Петропавловской крепости Авель просидел около года, пока не умер Император Павел. После его смерти Авеля выпустили, но не на свободу, а под присмотр в Соловецкий монастырь, по приказанию Александра I. Чрез некоторое время Авель получил полную свободу, однако ненадолго, так как написал еще одну книгу, в которой указал, что Москву сожгут французы после взятия её в 1812 году. Высшие власти Российской Империи были в шоке, Авель вновь угодил в тюрьму при таком повелении: "Быть ему там, доколе сбудутся предсказания...". В тюрьме Авель сидел 10 лет и 10 месяцев... Скончался монах Авель в Спасо-Евфимиевском монастыре в Суздале.

.......

Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказанное Авелем Вещим о судьбе своей и России... Он уже знал свою терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова Многострадального, знал, как много ему придется вынести на своих державных плечах, знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и великие потрясения Государства Российского...

Авель в очередной раз не ошибся:

Приведу информацию из западных источников о Ленине и его окружении, о цели его прибытия в Россию в 1917 году (данную информацию я приводил в своей книге "Между молотом и наковальней").

У.Черчилль, выступая в палате общин 5 ноября 1919 года, начал свою речь с цитирования книги немецкого генерала Людендорфа о войне: "Посылая Ленина в Россию, наше правительство взяло на себя большую ответственность, однако с военной точки зрения это путешествие оправданно. Россия должна была пасть. Но наше правительство должно было зорко следить, чтобы и нам не быть вовлеченным в ее падение". Затем Черчилль продолжил: "Ленин был послан немцами в Россию точно так же, как если бы послали склянку с культурой тифа или холеры для того, чтобы она была влита в воду, питающую большой город, и это подействовало с удивительной быстротой. Не успел Ленин приехать, как он мановением пальца вызвал сообщников из тайных убежищ Нью-Йорка, Глазго, Берна и других стран. Он собрал их вокруг себя в одну когорту, наиболее грозную в мире, в которой сам стал первосвященником и главой. Вместе с этими людьми он начал действовать, с дьявольской ловкостью разрушая все устои, на которых зиждилось русское государство. Россия пала. Россия должна была пасть...". Те, кого позвал с собой Ленин в качестве "культуры тифа", были, как отмечал Черчилль, преимущественно евреи. Достаточно сказать, что из 165 пассажиров пломбированного вагона, приехавших вместе с Лениным в Петроград, 128 были евреи, занявшие все ключевые должности в революционных организациях большевиков. Другим путем приехал в Петроград Л. Троцкий (Бронштейн). Проезд его из США в Англию (где он на некоторое время был арестован), а затем в Россию обеспечил сам президент США масон В. Вильсон, предоставив ему американский паспорт. Известный американский исследователь Энтони Саттон писал: "История никогда не забудет, что Вудро Вильсон, вопреки попыткам британской полиции задержать Троцкого, обеспечил ему возможность приехать в Россию по американскому паспорту". Такая заботливость Вильсона объяснялась тем, что о Троцком ходатайствовали влиятельные силы, и в том числе руководство еврейского ордена Бнай-Брит. В одном из еврейских альманахов, выпускавшихся в США, есть данные о принадлежности Троцкого к ордену Бнай-Брит. В 1917 году орден послал своего брата Троцкого "с большими финансовыми средствами в Россию".

Вот как в своей работе "Гитлер и Сталин" А. Буллок характеризует революцию 1917 года в России и приход большевиков к власти: "Февральская революция 1917 года, так же как и начало революции 1905 года, застала русских революционеров врасплох. Примерно за месяц до этого Троцкий, в отчаянии от развития событий в Европе, отбыл в Америку, а Ленин в январе, обращаясь к молодым социалистам Швейцарии, заявил: "Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции". Февраль 1917 года был стихийным выступлением масс, разочарованных поражением в войне, потрясенных напрасной гибелью почти двух миллионов людей, уставших от голода и разрушения общественного порядка. Эта революция была совершена мятежными солдатами, требовавшими прекратить войну, фабричными рабочими, требовавшими работы и хлеба, и крестьянами, требовавшими земли. Как и в 1905 году, толчком к выступлению всех этих сил послужила не деятельность революционеров конспираторов, а отданный войскам приказ стрелять по мирной демонстрации в Петрограде, что на сей раз привело к солдатскому бунту. Мятеж мгновенно охватил весь столичный гарнизон, а правительство оказалось неспособным восстановить порядок.

В последовавшей затем неразберихе стали набирать силу два самозваных центра. Первым оказался созданный по образцу и подобию Советов 1905 года Петроградский Совет, на сей раз включавший как солдатских, так и рабочих депутатов. Его исполнительный комитет предпринял меры для организации продовольственного снабжения, а также начал формировать рабочую милицию, создаваемую взамен царской полиции. Вторым таким центром стал Временный комитет членов Государственной Думы. А царский режим... рухнул в течении одной ночи.

.....

Оба эти центра поспешно достигли соглашения о необходимости учреждения Временного правительства, программа которого обещала даровать немедленную амнистию политическим заключенным, свободу слова, собраний и прочие демократические свободы, а также гарантировала бы проведение всеобщих и прямых выборов в Учредительное собрание, которое выработает новую демократическую конституцию России. Социалистические партии - социалисты-революционеры и обе марксистские социал-демократические партии меньшевиков и большевиков - отказались от участия в новом правительстве...

......

В день, когда Совет согласился на создание Временного правительства, без всякой консультации с последним он издал Декрет N1, уполномочивший выборные комитеты в петроградских казармах распределять оружие, а также упразднявший традиционную военную дисциплину. Намеренно или нет, но этот декрет был распространен на все армейские комитеты и стал главной причиной стремительного разложения российской армии на германском фронте.

Разобщенные революционные партии были застигнуты этими действиями врасплох. Они не смогли выработать общего отношения ни к Временному правительству, ни к Советам, распространившимся по всей стране...

Вопреки позднейшей легенде, большевики до августа 1917 года играли крайне малозаметную роль в развитии революции. Накануне февральских событий их партии насчитывала менее 25000 членов, и хоть вскоре после свержения царизма число членов партии Большевиков возросло, они по-прежнему имели значительно меньшую поддержку в массах, чем их политические противники - меньшевики и эсеры, партии, доминировавшие в Советах. И все же между позицией большевиков в революционных событиях 1905 года, в которых они также играли незначительную роль, и в событиях 1917 года была некоторая разница. Она состояла в том, что на сей раз Ленин точно знал, как направить революционное движение, чтобы не дать ему завершиться безрезультатно".

В результате октябрьского путча 1917 года (ликвидации Временного правительства), а затем - январского 1918 года (разгона Учредительного собрания), Ленин получил безграничную власть. Посмотрим на его ставленников в первые месяцы Советской власти. В Совнаркоме было 22 человека, из них один русский (Чичерин), один полуеврей (Ленин), один армянин, один грузин, а евреев - восемнадцать. В военном комиссариате, возглавляемом Троцким, русских не было, за исключением одного латыша, все остальные тридцать четыре человека были евреями. В наркомате внутренних дел были все евреи до единого. В наркомате финансов - из тридцати человек двадцать шесть были еврейской национальности. В наркомате юстиции - все восемнадцать "товарищей" были евреями.

В 1936 году из числа 115 членов Совнаркома не евреев было лишь 18. В ЦК ВКП (б) не евреев было 24 (из них - 7 человек было с неустановленной национальностью), все остальные 61 "товарищ" были евреями. В Госплане евреев было 12, не евреев -3. Печать - все двенадцать центральных газет и журналов возглавляли евреи. В составе высшего руководства НКВД (при Ягоде) - 14 евреев и лишь 6 представителей других национальностей.

Захватив власть вооруженным путем, Ленин ни с кем и не думал церемониться. На демократии и свободе слова он сразу же поставил крест - "большой и жирный". На все ключевые посты он назначил своих людей - миссионеров. Многие, из назначенных им на должности, евреи плохо владели русским языком, но это Ильича мало волновало, лозунгом "мы интернационалисты", он все выправил.

Основная задача, которую преследовал Ленин - разрушение Российской Империи, превращение её в сырьевой придаток Европы. В отличие от Гитлера, ленинские задачи маскировались "красивыми", хотя и пустыми лозунгами, однако на них быстро повелся "пролетариат" и люмпены России, на которых в последующем Ильич и укрепил свой "бастион" власти.

Используя террор, как основной метод политического воздействия на недружелюбные "классы", Ленин довольно быстро добился единовластия. Полностью разрушить Российскую Империю ему не удалось, православие продолжало регулировать правоотношения в обществе, не давая возможности опуститься ему до уровня стада.

После смерти Ильича, к власти пришел Сталин, вытеснив ленинского последователя - Троцкого. Между ними развернулась борьба не на жизнь, а на смерть... Победителем вышел Сталин, однако общество на десятилетия осталось ввергнутым в пучину тоталитаризма.

Борьба за власть между Троцким и Сталиным

после смерти "вождя пролетариата".

Словами тайного советника Сталина о сионизме в России

Последняя встреча Троцкого и Сталина,

которая не вошла в историю.

Сталин обладал огромной работоспособностью и усердием в работе. Недостаток его познаний компенсировался его трудолюбием и прилежанием в работе. Это основная причина по которой ему выпала роль возглавить ЦК ВКП(б). После смерти Ленина у него с Троцким возникли серьезные разногласия, однако к ним Коба оказался подготовленным. К этому времени он сумел придать значимую роль партии, потеснив "элиту": Ленина - в связи с болезнью, Троцкого - по его неосмотрительности и большому самомнению, Каменев и Зиновьев стали уходить в тень, получив клеймо "оппозиционеров" еще при Ленине, Бухарин, как и Сталин, выступал в той коммунистической "фракции", где было большинство. Кроме того, Троцкий часто пропускал заседания Пленума ЦК, Политбюро. Причины этому формулируются в настоящее время самые различные: пренебрежение к Сталину, уверенность в том, что власть в государстве и так принадлежит ему, частые увеселительные поездки за границу и многое другое.

Зиновьев - лидер оппозиционеров, имел значительную поддержку в Ленинграде, где он возглавлял партийную организацию. Его активно поддерживали Каменев и Сокольников (кличка Бриллиант, 1988 года рождения, с 17 лет в партии, окончил Парижский университет, получив юридическое и экономическое образование, с 1922 по 1926 годы возглавлял наркомат финансов). Однако еще при жизни Ленина, был воссоздан культ личности Ильича, все большевики цитировали его, часто не понимая, что говорят, кто выступал отрыто против позиции "вождя пролетариата", автоматически терял популярность и рейтинг в органах власти. Нельзя сказать, что слова Каменева на XIV съезде ВКП(б): "Мы против того, чтобы создавать теорию "вождя", мы против того, чтобы делать "вождя"...", пошли на пользу ему и его сторонникам. Ведь "вождем пролетариата" выступал никто иной, как Ленин... А все, что говорил и делал Ленин - это гораздо более значимо, чем закон... Хотя у большевиков (это их отличительная черта) отношение к закону было "никакое". С момента прихода к власти Ленина, руководством к действию были всевозможные директивы, приказы, секретные распоряжения и тому подобная "беллетристика". Юрист Ульянов породил с первых дней своего правления пренебрежительное отношение к закону у общества. В последующем понятие "закон" будет играть формальную роль на протяжении семидесяти лет (время, в течении которого в земле разрушаются человеческие останки; в данном случае я имею ввиду останки зверски уничтоженной царской семьи; время - в течении которого русский народ испытывал Божье наказание за предательство свое, за посягательство на святыню), а законодательный орган, сформированный из "клоунов" (добросовестных рабочих и прилежных крестьян), будет играть роль мишуры перед мировым сообществом.

Сталин сумел добиться того, что в ЦК его стало поддерживать большинство, однако "вождь Рабоче-крестьянской Красной Армии", коим Троцкий числился в армейских программах, и этому факту не придал должного значения. В результате в 1926 году он получил первый и очень весомый удар от Сталина - из состава Политбюро были выведены Зиновьев, Каменев, а затем и он сам. Естественно, политическая сила потеряна еще не была, однако она быстро стала ослабевать. На октябрьском Пленуме 1927 года Троцкий в последний раз выступил, как политический деятель (на этом Пленуме он был выведен из состава ЦК). Однако речь не удалась. Он был отличным оратором, но вдруг провалился... Свою речь он читал по бумаге, хотя до этого в партии "шпаргальщина" критиковалась. Кто угодно мог прибегнуть к ранее заготовленному тексту, только не Троцкий. Его плохо слушали, перебивая восклицаниями: "это неправда", "ложь", "клевета"... Сталинская команда оказалась подготовленной, все знали, как себя вести. Возможно непрошибаемый "монолит" сбил Троцкого с "рельс", сказать в настоящее время затруднительно. Тем не менее, власть он потерял после этого формально, а затем и реально, так как Сталин не "ездил на курорты", а действовал.

Потеря власти в партийной верхушке, не значила, что Троцкий потерял свое влияние в рядах Красной Армии и среди своих многочисленных поклонников. Сохранившаяся интеллигенция и высший командный состав армии ориентировались именно на него, как приемника власти от Ленина. Следует заметить, что из царской армии на сторону большевиков многие офицеры перешли именно благодаря Троцкому. Что удержало его от попытки взять власть в руки вооруженным путем, трудно в настоящее время сказать. Но такая возможность у Троцкого имелась в определенное время. Скорее всего, он не предполагал, что Сталин может сделать то, что сделал - удалил его из органов официальной власти. Официальной, или легитимной власть большевиков, конечно, можно назвать условно, больше это политическое сообщество походило на банду. Поэтому длительное время СССР никто и не признавал, как государство. Тем не менее, после победы в гражданской войне, благодаря Сталину, власть потихоньку "вытекала" из рук "элиты" большевиков. Этого многие не понимали, многие этому не придавали значения (в частности - Троцкий), но это факт. Нужно было не только забирать, конфисковывать и делить, нужно было кому-то и политику партии проводить в жизнь, проталкивать её в провинции, где царил хаос и безвластие, на заводы, на фабрики, в туже армию. Выдвиженцы ЦК - это люди Сталина.

Его! Троцкого! Второе лицо после Ленина устранили от власти!... Как это могло случиться? Вопрос, который удивлял многих. Сталин потеснил незаметно своего соперника по партии, осторожно убрал его с пути. Приходилось цитировать слова Ленина едва ли ни на каждом шагу, в политических спорах и беседах это придавало ему значимость. Большевики из интеллигенции (к интеллигенции их можно отнести с большими оговорками, слишком непорядочными были они, жажда власти затуманивала их мысли) не могли его упрекнуть, Ленинский курс никто не отменял, большевикам из народа нравилось в Сталине ленинская "жилка". В некоторой степени, можно сказать, Сталину и повезло, что он был из простого люда. Ленинские "зачистки" в рядах интеллигенции, подрыв её авторитета в глазах народа, сделали своей дело (это, конечно, ужасно, но факт). Интеллигенцию России заменили евреи, которые оказались более образованными. Однако они еще не набрали необходимой политической силы, "вытянутые" из местечек, из-за границы (многие плохо говорили на русском языке), они не пользовались доверием у русских трудящихся, хотя интернационализм вбивался в головы "ленинской гвардией" всеми возможными средствами и методами. Большевики из круга рабочих с подозрением посматривали на Каменева, Бухарина, Троцкого, а также свое непосредственное ведомственное начальство, со Сталиным им было гораздо проще все обговорить, разобраться, что и как делать. Постепенно утвердилось всеобщее доверие к нему, люди стали ему подчиняться, выполнять предписания партии, которые он скрупулезно спускал сверху за своей подписью. Так, по крупицам, Сталин и собрал в свои руки власть в рядах партии, а партия забрала её у всех остальных - "революционной элиты".

Попытка сторонников Троцкого провести в десятую годовщину Октября демонстрацию, не увенчалась успехом. Наоборот, она поставила Троцкого вне партии, что означало - "вне закона". Неудачно были подобраны и лозунги, их можно было понять только человеку посвященному: "Долой кулака, нэпмана и бюрократа!", "Долой оппортунизм!", "Выполнить завещание Ленина!", "Хранить большевистское единство!". Демонстранты пытались нести портреты Троцкого, Зиновьева. Сталин заранее принял "надлежащие" меры, милиция без труда рассеяла немногочисленные группы троцкистов.

Еще раз Троцкий попытался публично обратиться к народным массам в связи со смертью своего единомышленника А.А. Иоффе, покончившего жизнь самоубийством. В своей книге "Триумф и трагедия" Д. Волкогонов приводит относительного этого факта следующую информацию: "...В прошлом меньшевик, вступивший в партию вместе с Троцким в 1917 году, он был кандидатом в члены ЦК, членом ВЦИК, с 1918 года находился на дипломатической работе. Убежденный сторонник Троцкого, Иоффе написал предсмертное обращение к нему. Формально речь в письме идет об обиде за то, что на этот раз ЦК партии отказал ему в денежных средствах для лечения за границей (любили большевики лечиться и отдыхать за границей за народные деньги, особенно их жены; в книге "Между молотом и наковальней" я привожу факты об этом; многие из новоиспеченных "государей" за это в последующем заработают ярлык "врага народа", "предателя" и продолжат свои "увеселения" в лагерях Сибири и Забайкалья), но политическая суть письма иная. Иоффе пишет, что "цензура Политбюро" не дает возможности сказать правду в литературе о квазивождях, ныне "возведенных в сан". Я не сомневаюсь, писал Иоффе, что моя смерть "является протестом борца", убежденного в правильности пути, который избрали Вы, Лев Давидович. "Политически Вы всегда были правы, а теперь более правы, чем когда-либо". Иоффе в письме утверждал, что "собственными ушами слышал, как Ленин признавал, что и в 1905 году не он, а Вы были правы. Перед смертью не лгут, и я еще раз повторяю Вам это теперь... Залог победы Вашей правоты - именно в максимальной неуступчивости, в строжайшей прямолинейности, в полном отсутствии всяких компромиссов...". Письмо стало ходить по рукам, давая повод для кривотолков. По решению ЦК оно было опубликовано в журнале "Большевик" с сопроводительным письмом Е. Ярославского "Философия упадничества", в которой, в частности, дается справка, что Иоффе регулярно и многократно ездил для лечения за границу за счет государства...".

На похоронах собралось много сторонников Троцкого. Лев Давидович выступил. Это было последнее публичное выступление Троцкого в СССР. Широкого резонанса демонстрация троцкистов по поводу смерти Иоффе не получила. Вскоре было принято решение об отправке Троцкого в Алма-Ату. Это "направление" партии больше походило на ссылку. Не зря, встречается информация, что "командировка" "вождя РККА" сопровождалась принудительными мерами.

Находясь в Алма-Ате, Троцкий продолжал политическую деятельность. По разным адресам он отправлял сотни писем и телеграмм. Примерно столько же и получал. Обмен информацией с влиятельными "товарищами", особенно в рядах Красной Армии - продолжался.

В 1929 году по решению Политбюро, после долгих обсуждений, Троцкий с женой и сыном Львом был выслан через Одессу в Константинополь. Это была самая серьезная ошибка Сталина. России эта ошибка стоила миллионов жизней. За границей Троцкий и не думал отсиживаться, он сразу показал, кто есть на самом деле. Находясь за границей, он начал писать о своей "революционной" деятельности в России, о своих сторонниках и единомышленниках. Их у Льва Давидовича было немало, но многие из них верой и правдой служили на благо советского народа. Сталин их всех причислял к категории "предателей", и лишал Россию тех последних человеческий ресурсов, которые еще были способны претворять в жизнь политику мало-мальски разумными методами. Спровоцированный Троцким из-за границы массовый террор, практически полностью лишил Красную Армию командования. Сталин был беспощаден ко всем выдвиженцам Бронштейна, поэтому уничтожал общество "предусмотрительно", с запасом и "подстраховкой", будто на комбайне с сорняками боролся. Появляются ужасные формулировки в обвинительных постановлениях: "за принадлежность к роду врагов народа", "за политическое инакомыслие", "социально опасный элемент по происхождению" и многое другое, от чего волосы дыбом становятся.

Троцкий не заставил себя долго ждать, уже в Константинополе он громогласно заявил о том, что произошло в России, передав прессе сборник из шести своих статей под названием: "Что и как произошло?". Центральное место в одной статье занимало утверждение, которое перед отъездом он высказал Сталину в конфиденциальной беседе, однако от общественности его скрывал: "Теория о возможности построения социализма в одной стране есть реакционный вымысел, главный и наиболее преступный подкоп под революционный интернационализм".

Следует отметить, что в понятие революция, Сталин и Троцкий вкладывали совершено разное содержание. Не имеет смысла обелять Сталина (это и невозможно сделать после совершенных им преступлений), тем не менее, отношение к народу у них было совершенно различное. Сталин видел в крестьянстве (это был самый многочисленный класс в России) неисчерпаемый источник всестороннего укрепления выстроенной большевиками "системы", поэтому своими "решениями" уничтожал крестьянство непроизвольно, во благо укрепления основ "социализма", первоначально, он верил в ленинский "бред". Троцкий видел в крестьянстве России армию, которая должна была привести большевиков к мировому господству (этим, в частности, объясняется попытка создания им трудармий из крестьян, которые мало бы чем отличались от регулярных войск). По ходу воплощения "идеи" в жизнь (на самом деле диверсионного плана), крестьянство само по себе должно было уничтожиться. При этом в понятие "большевики" Троцкий вкладывал совершенно не то, о чем думал Сталин. По мнению Льва Давидовича, "большевики" - это еврейская элита общества (не только России, но и всего мира), только она и могла установить на земном шаре мировое господство. Троцкий по отношению к обществу России был еще более беспощаден, чем Сталин (его можно сравнивать лишь с Лениным, который был "генератором" жуткой идеи "социализма", или с Гитлером, который должен был осуществить на русских землях окончательную "зачистку"). Именно этим, в частности, объясняется особая жестокость Льва Давидовича при подавлении крестьянских и солдатских восстаний, которые имели место после революции, однако о них до сих пор мало сообщается. Надо заметить, Тухачевский был правой рукой у Троцкого. Безусловно, это был талантливый командир Красной Армии, наверняка, он честно воевал бы против немецко-фашистских захватчиков, однако не поддаются объяснению его слова - "я выполнял приказ", в подавлении, например, мятежа в Кронштадте. Народное выступление было подавлено с такой жестокостью, что описать это трудно. Но разве не мог Тухачевский запретить расстрел пленных, разве не в его силах было приостановить грабежи, насилия, уничтожение мирных жителей? Вместе с моряками были уничтожены и мирные жители: жены и дети бывших офицеров, чиновников, сверхсрочников, проживающих в крепости. Надо заметить, это было не единственное восстание, которое подавлял Тухачевский с особой жестокостью по приказу Троцкого (правильно все же - по приказу Ленина, так как часто фигурирует выражение - по решению Политбюро, исполнение которого было возложено на Троцкого). Однако, с другой стороны, благодаря Троцкому многие из офицеров царской армии и перешли на сторону большевиков. Они верили в "социализм" Троцкого, а не Сталина. Идеи большевиков из народа воспринимались не более чем бред, как в прочем, и идеи самого Сталина выдвиженцы Троцкого длительное время не воспринимали "надлежащим" образом. Многие из них поддерживали отношения с Львом Давидовичем и после его высылки. Но, что делал Троцкий - он сдавал всех, расписывая "мужество" и "порядочность" своих единомышленников в зарубежной прессе. К работе он подключил и белоэмигрантов, для многих из которых, офицеры царской армии, "переметнувшиеся" на сторону большевиков, были обычными предателями. Троцкий продолжал воплощать свой план в жизнь, будучи и за кордоном. Только теперь он уничтожал русский народ (в основном остатки интеллигенции и командование Красной Армии) руками Сталина, которого "система" аккуратно "лепила".

Сталин не сразу отреагировал на компромат в отношении маршала Тухачевского.

Михаила Николаевича он знал давно, как гениального, активного, храброго полководца. Знал, как тот умело командовал 5-й армией, как был издан приказ Реввоенсовета Республики от 28 декабря 1919 года, о награждении Тухачевского "Почетным Золотым Оружием". Помнил Сталин и его победоносное шествие на Восток, взятие Омска, разгром армии Колчака.

"Дезу" на Тухачевского стали сбрасывать в западную прессу белоэмигранты (вероятнее всего, им помог Троцкий, специально обозлив их против Тухачевского, восхвалением бывшего офицера царской армии, коим являлся Михаил Николаевич). Данную информацию быстро подхватила разведка национал-социалистов Германии, все упорядочила и стала преподносить её более "аргументировано", даже серию спектаклей разыграли в Берлине - с пожаром и кражей документов. Ежов, желая выслужиться, искал способ раскрыть "большой заговор" в рядах Красной Армии. "Сивуху" на Тухачевского сливали Сталину и его "кавалеристы" - Ворошилов с Буденным, которых Тухачевский не воспринимал вообще как военачальников, а те, в свою очередь, смотрели на него, как на "буржуазного военспеца". Последней каплей на чаше сталинских весов правосудия явилось очередное выступление Троцкого за рубежом, речь которого услужливо предоставил вождю Ежов. В числе прочего у Троцкого проскочила фраза: "Недовольство диктатом Сталина ставит на повестку дня возможное выступление военных". Это заявление резко качнуло настроение мнительного вождя в сторону сурового пресечения "мятежа", и полетели головы командного состава Красной Армии (о деле Тухачевского я приведу информации более подробно ниже).

Прежде чем рассказать суть состоявшегося разговора между Сталиным и Троцким накануне выезда последнего за границу, необходимо несколько слов сказать об истории написания книги "Тайный советник вождя" Владимиром Успенским. Материал для работы был ему передан при участии маршала Жукова (данный факт обосновывает серьезность и объективность источника) гражданином по имени Николай Алексеевич, который длительное время был негласным тайным советником вождя, имея конспиративную квартиру в Москве, где часто отдыхал Сталин от семейных неурядиц и своего непосредственного окружения на работе.

Приведу отрывок из рассказа Успенского, где он описывает момент получения им документов: "...Остановились на просеке. Вокруг - ни души. Жуков повернулся ко мне.

- Николай Алексеевич может ошибаться... Как и все мы, - смягчил он свою грубоватость. - Но неправды от него не услышишь. Товарищ Сталин ценил каждое его слово. - Помолчал, окинув меня оценивающим взглядом. - Будешь работать - не торопись. Перед чинами-званиями не робей. Сегодня чин - завтра пыль... Пиши, как было. Но не затягивай. Пора, пора...

Через несколько дней на Рублевском шоссе, возле остановки автобуса, Николай Алексеевич передал мне два чемодана. И опять вместе с ним была женщина, лица которой я так и не успел разглядеть. Немолодая, во всяком случае, лет за сорок. Я решил, что это его дочь.

Тетради и отдельные листы с записями, различные документы, фотографии были рассортированы по годам и событиям, аккуратно уложены в папки. Знакомясь с этими материалами, я думал: как лучше использовать их? Тут и подробные дневниковые заметки, и короткие, взволнованные наброски из нескольких фраз, сухие архивные справки и довольно поэтические зарисовки природы. В общем, это лишь основа для работы...".

Работа "Тайный советник вождя" В. Успенского - замечательное произведение. Это одна из немногочисленных работ советского времени, где объективно освещаются события вокруг революции и "вождей". Безусловно, следует учитывать, что Николай Алексеевич (назвавшийся Лукашовым), будучи тайным советником, являлся одновременно и близким другом Сталину, а роман Успенский писал в советское время, когда имя Ленина затмевало собой не только Солнце, но и Бога (в воображении отдельных "товарищей").

Приведу фрагмент из книги Успенского "Тайный советник вождя" о событиях, которые предшествовали высылке Троцкого из Союза, где, в частности, раскрывается суть сионистского течения, захлестнувшего Россию в начале двадцатого века:

"Какова же все-таки цель Льва Давидовича, ради чего вел он жестокое, затянувшееся сражение не только внутри партии, но и на международной арене (с вопросом к Сталину обращается его тайный советник)? Этот вопрос я задал Иосифу Виссарионовичу, когда он предупредил о предстоящей встрече с Троцким на нашей квартире. Я должен был присутствовать при беседе. В качестве кого? "Роль секунданта вас устраивает?" - полушутя ответил Сталин. "Но меня не устраивает, что я не в курсе дела". "Это поправимо", - заверил Иосиф Виссарионович. Вот тогда я и получил с его слов некоторое представление о реальном троцкизме, о подоплеке происходящих событий.

Впрочем, к разговорам о троцкизме, о сионизме мы возвращались не один раз, я достаточно хорошо усвоил соображения Сталина по этому поводу. В двадцатых-тридцатых годах он частенько повторял четкую формулу: "Нет плохих или хороших национальностей, есть плохие или хорошие люди". И не только повторял, но и руководствовался на практике: ко всем национальностям относился одинаково, лишь к евреям, пожалуй, с некоторой предвзятостью и осторожностью. Говорил не без сарказма:

- В России еврейство не приживалось долго. Климат не тот - холодно. На фруктах, на дарах природы не просуществуешь - трудиться надо всерьез. Кроме того, после долгого татаро-монгольского нашествия, сплотившего в общей борьбе народ, русичи с недоверием относились к чужеземцам. Даже при Петре Первом, когда государственные "двери" были распахнуты настежь, когда хлынули немцы и датчане, голландцы, - даже тогда евреи почти не проникли в глубь России. Разве что единолично, для разведки. На Украине приторговывали, занимались ростовщичеством, осваивали Бессарабию, черноморское побережье. Там же, на юге, расселились караимы, оставшиеся после распада Хазарского каганата, существовавшего на Северном Кавказе, на волжском Прикаспии. Количество евреев заметно выросло при разделе Польши, где их было много: с территорией перешли. Это можно считать началом массового проникновения евреев в Россию. Впрочем, они не торопились, уютно чувствуя себя в Западной и Центральной Европе, обзаводясь соответствующими фамилиями, чаще - немецкими. Из поколения в поколение их становилось больше. Назревала необходимость дальнейшего расселения, продвижения на восток, На "освоение" новых земель шла в первую очередь беднейшая часть еврейской общины. Терять нечего, а вдруг - найдешь?!

Слова Иосифа Виссарионовича не вызывали с моей стороны никаких возражений. Более того, я готов был развить его мысль таким образом. После разгрома Наполеона стала наша Россия самой могучей военной державой. И не только военной. Быстро развивалась экономика. Блистательных высот достигли многие виды искусства: литература, музыка, живопись. Девятнадцатый век стал золотым веком России, когда она десятилетиями возглавляла и вела за собой цивилизованное человечество. Наша промышленность могла выпустить что угодно: от паровозов, на которых ездила все Америка, до прекрасных тканей; от самых лучших артиллерийских орудий и огромных дредноутов до сложных, тончайших приборов. У нас родился электросвет, родилось радио. Американские Соединенные Штаты были еще в ту пору слабой страной. Нажились, разбогатели они на чужом горе во время мировой войны, сврхвыгодно торгуя оружием и продовольствием. Западная Европа одряхлела и топталась на месте, почти не пополняя своих экономических и духовных богатств, А огромная Россия, ставшая государством престижным и перспективным, манила к себе фантастическими природными кладами. Тем более, что своих предпринимателей, спекулянтов в ней явно недоставало. Да и дельцы-то были неопытны, патриархальны, без широких международных связей. Русская интеллигенция почти не участвовала в управлении государством, отдавая свои силы служению народу, распространяя грамоту, культуру, науку, помогая крестьянству освободиться от безынициативности, оставшейся от крепостного права. Ну, не благодатные ли возможности, не благодатные ли обстоятельства для тех, кто не скован никакими правилами, кто стремился лишь к одному: нажиться, устроиться повыгоднее самому и устроить своих близких!

Русское правительство воздвигало на пути миллионов евреев, пытавшихся прорваться на просторы страны, крепкий заслон, определив черту оседлости, протянувшуюся через западные районы Украины и Белоруссии. Это - граница. За её пределами, в глубине России, разрешалось селиться лишь людям образованным, одаренным, полезным государству. Много нареканий и проклятий раздавалось по поводу этой черты оседлости, но что в ней, собственно, было плохо? Каждый народ должен иметь какую-то основную территорию, трудясь там, жить за счет собственного производства. Сохраняются язык, обычаи традиции... Евреи отвыкли создавать, производить такие первичные ценности, как зерно, мясо, уголь, железо. Им нужна нация, обосновавшись в которой они могут торговать, развлекать, советовать, руководить. А поселившись кучно в местечках за чертой оседлости, они оказались в трудном положении. Рядом такие же "спекулянты": ювелиры, музыканты, маклеры, часовщики, организаторы, в лучшем случае сапожники и портные. Народ такой, что пенок не снимешь. А кто побогаче, кто поголовастей - получил разрешение жить в России. Они там инженеры, врачи, ученые, денежки у них шевелятся...

Конечно, я упрощаю, но хочу, чтобы читатель понял особенность обстановки: несколько миллионов евреев жили у нас плохо, всеми силами и средствами старались опрокинуть заслоны, хлынуть в российские города, оттеснить с выгодных мест, с управленческих постов добродушных аборигенов, не имевших навыка в беспощадной борьбе за выживание (это мнение Успенского, свое мнение и замечания я буду выражать наклонным шрифтом).

Иосиф Виссарионович напомнил мне одну из заповедей сионистов: "Не еврейское имущество - свободное имущество". Эта циничная заповедь, не устаревшая и теперь, развязывает иудеям руки и избавляет от угрызений совести... А ведь в России нееврейского имущества было много!

......

В многообразной и огромной царской России, где природных богатств хватало для всех (только трудись!), деятельность сионистов была менее ощутима. Разве что в верхах: сионисты постепенно пробирались к руководству промышленностью, имея надежную поддержку богатых зарубежных предпринимателей. А трехмиллионная еврейская масса, томившаяся за чертой оседлости, напоминала сжатую до предела пружину, готовую при первой возможности расправиться, сломать все барьеры. "Равноправие и еще раз равноправие: остальное сделаем мы сами!" - таков был лозунг.

Сталин хорошо знал идеологию и устремления руководителей мирового сионизма, таких, как пресловутый Герцель и иже с ним. Эти руководители мечтали о том, чтобы образовать постоянную богатую страну - базу для еврейства, рассеянного по всему свету, воссоздать "землю обетованную", где господствовали бы иудеи, а трудились представители других наций. Такая "обетованная земля" стала бы центром и штабом сионистского движения, туда сходились бы тайные и явные нити управления мировой экономикой, оттуда оказывалось бы влияние на политику всех правительств. Необходимость подобного государства была настолько злободневной, что руководители сионизма перешли от слов к делу, подыскивая территорию. Еврейские миллиардеры семейства Ротшильдов предложили использовать английскую колонию Уганду. Герцель даже соответствующие соглашения заключил с министерством колоний Великобритании. Но что такое в конечном счете Уганда? Клочок земли под жарким солнцем. Предприимчивым людям не развернуться, если их много приедет. Расовая проблема опять же: как бы не занести в будущие поколения иудеев большой процент негритянской крови.

(Это именно те Ротшильды упоминаются тайным советником Сталина, о которых шла речь в моей предшествующей книге "Между молотом и наковальней"; к Ротшильду в последующем и у Гитлера сложилось "особое", очень доброжелательное отношение, нацисты пылинки с него сдували, не смотря, что этот финансовый "монстр" был евреем.

В своей работе "Кто организовал Вторую Мировую?" В. Барсуков прямо указывает на связь большевиков с Ротшильдами и Шиффами. Указывает он на связь с данными финансовыми "воротилами" мирового масштаба и Гитлера. Приводит следующий пример, который я приведу дословно: "...интересна и поучительна история венского Ротшильда, в те времена одного из самых богатых евреев мира. Как ни в чем не бывало, он продолжает жить в своем роскошном дворце, пока его не навестили местные штурмовики. Незваные гости вынесли ....золотишка, включая ценнейшую коллекцию старинных персидских ковров, в которой Ротшильд души не чаял. Поведение штурмовиков не на шутку рассердило банкира. И он тут же написал жалобу самому фюреру... Гитлер принес Ротшильду извинения и возместил все убытки банкира из казны рейха. Загвоздка вышла лишь с персидскими коврами. Может быть, они очень понравились Еве Браун... Из той же государственной казны были срочно выделены средства для приобретения в Иране антикварных персидских ковров, по художественным достоинствам и стоимости эквивалентных коврам из пропавшей коллекции. Новая коллекция была торжественно вручена безутешному миллиардеру самим Гиммлером. Он же лично руководил эвакуацией венского Ротшильда в Швейцарию. Для этой цели Ротшильду был выделен особый железнодорожный состав с эсэсовской охраной и специальными вагонами люкс. Добро миллиардера, включая обновленную коллекцию ковров, было тщательно упаковано и погружено. Еврейская гордость не позволила Ротшильду отказаться от услуг и подарков лидеров Третьего рейха. Гиммлер лично сопровождал Ротшильда до самой швейцарской границы..." .

В своей работе В. Барсуков также показывает, что практически все окружение Гитлера состояло из евреев, это, в частности, позволяет утверждать, что насколько фальшивой была идея власти пролетариата у Ленина, настолько фальшива идея господства арийцев у фюрера.

В своей книге "Между молотом и наковальней" я приводил также следующую информацию.

Макс Варбург руководил банком Варбургов в Гамбурге, и у него было два родных брата Поль и Феликс, которые руководили отделениями в Америке. Поль является свояком Якова Шиффа, а его брат Феликс - зятем того же Якова Шиффа. Без преувеличения можно сказать, что всё германское руководство было насквозь еврейским, чему потворствовал сам германский император Вильгельм, державший свои личные деньги в банке Варбургов.

Известно, что Троцкий перед отплытием удостоился аудиенции у Якова Шиффа. Весь Нью-йоркский еврейский район Ист-Сайд провожал Троцкого. Весь Нью-Йорк был в курсе того, что "их" Троцкий едет в Россию, чтобы "отобрать работу у царя". В книге "Кто есть кто в Американском еврействе" Троцкий и министр иностранных дел России Литвинов-Воллах с гордостью перечисляются как американские евреи. Вся эта еврейская подоплёка Троцкого широко освещалась в еврейских газетах города Нью-Йорка того времени.

В это время Ротшильдовская мафия вкладывала все средства в якобы демократическое правительство еврея Керенского. Однако, отдача от Керенского была не той, на которую рассчитывали финансовые "монстры", поэтому срочно пришлось задействовать завербованного австрийской разведкой революционера полуеврейской национальности Ленина).

В апреле 1917 года Яков Шифф собственной персоной сделал публичное заявление, в котором утверждал, что именно с его финансовой поддержкой революция в России успешно развивается. Существенно, что его слова находят подтверждение в официальном Еврейском Коммунальном регистре за 1917-1918 год, стр. 1018-1019.

Приведенные выше слова Черчилля подтверждаются объективным ходом истории. В результате первой мировой войны и революции в России практически во всех европейских странах бразды правления государственной власти оказались в руках евреев, не говоря уже о самой России: Ленин (по матери Бланк), Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Каменев. В Англии - с Дизраэли правительство носило преимущественно еврейский характер. Первыми лицами государства стали евреи: в Германии - Вальтер фон Ратенау, во Франции - Леон Блюм, в Баварии - Эйспер, Левин, в Венгрии - Бела Кун).

Начинание угасло.

Взгляды сионистов все чаще обращались к России. Богатство, территория, выгодные условия - это само собой. Кроме того, там много национальностей, легче действовать среди них. И обстановка подходящая: назревает бунт, революция, идет сложный процесс, результаты его будут зависеть от энергичных людей...

Руководители сионизма никогда не проявляли себя слишком открыто, не делали широковещательных заявлений. Поменьше слов - больше денег, так убедительней, считали они. Пример - Троцкий. Проведя за границей более пятнадцати лет, он никогда не испытывал финансовых трудностей (это относится и к Ленину, но Сталин не может об этом говорить, так как Ильич - флаг революции, если разрушить его теорию, власть автоматически уйдет из под ног Кобы; Успенский не может об этом писать, так как в момент написания романа Владимир Ульянов считался непогрешимой личностью) . За это время он побывал в кабинетах всех ведущих сионистских деятелей в Париже и Лондоне, в Мадриде и Нью-Йорке. Он мог выступать под любым знаменем, мог выкрикивать любые лозунги - сионисты не только не мешали, но тайно способствовали ему во всем, потому что главная цель его (и Ленина) полностью совпадала с устремлениями сионистов: создать богатое государство под их эгидой (не зря Янка Купала своими стихами в "колокол" звонил; пытался выложить на обозрение народа наболевшее).

Сионисты радовались, что европейская прослойка в России значительно возросла с началом мировой войны за счет беженцев из Польши, Прибалтики, Бессарабии, устремившихся в глубь страны, подальше от немцев. Фронты взломали черту оседлости, еврейские массы неуловимо и неудержимо, как ртуть, разлились по стране, концентрируясь там, где больше богатств или возможностей для карьеры. Старая власть в стране была уничтожена сверху донизу, новый аппарат управления, судебные, карательные и другие органы создавались с трудом, везде не хватало грамотных людей, желающих служить Советам. Иудею не требовалось даже проявлять особой старательности, чтобы занять перспективную должность (Успенский, естественно, не может указать в своей работе, что большевики первым делом интеллигенцию России уничтожили, создав дефицит на образованные кадры). Он кто? Пролетарий, сын несчастного портного, которого беспощадно эксплуатировал царский режим. К тому же он представитель народности, угнетавшейся самодержавием и увидевший солнечный свет лишь после революции. Ну, а еще он лишен предрассудков, имеет друзей и родственников на высоких постах.

За два-три года еврейские местечки обезлюдели (причина тому и беспощадные "походы" большевиков за продовольствием; политика раскулачивания и т.п.; крестьяне потеряли все свои гражданские права и представляли собой "сырье" для "системы"; крестьяне следовали либо в солдаты, либо в Сибирь, евреи - в органы власти; Янка Купала в своих "запрещенных" работах, которые можно рассматривать как первоисточник, данный момент отразил). Оттуда вышло более половины новых руководящих кадров на всю страну и по любым отраслям, начиная от чекистов и кончая экономикой. От учителей до дипломатов. От директоров и начальников до идеологов. Еще процентов десять постов заняли латыши, немцы, венгры и лишь в волостях и уездах заметную часть руководителей представляли местные жители.

Сталин говорил: нельзя утверждать, что сионизм полностью поддерживал Октябрьскую революцию. Тактика мирового сионизма была скорее выжидательной. Точнее: благосклонно-выжидательной. Во главе нового государства - стоит еврей Свердлов. Прекрасно! Не стало Сверлова - всей Красной Армией, всей военной силой, всеми военными делами в стране руководит Троцкий. Вторая фигура после слабого здоровьем Ленина (мать у Ильича еврейка, но Успенский не может об этом сказать, как в прочем и то, что Красную Армию возглавил Бронштейн по инициативе Ленина). Сам-то Владимир Ильич понимал, разумеется, ситуацию, но, вероятно, исходил из того, что в борьбе с врагами надо использовать всех возможных союзников и попутчиков (вместо данного предложения Успенский, наверняка, желает выругаться по-русски в адрес Ленина, но у него нет выхода, это предложение он вынужден был вставить).

......

Он (Сталин) говорил так: основная масса еврейского населения в ходе революции и после нее добилась того, чего хотела: равных прав, возможности свободно работать, учиться, выбирать место и образ жизни. Они - как все. Другое дело сионизм, сионисты - ударный захватнический отряд мирового империализма. А Троцкий и его сторонники - это агрессивные агенты сионизма (Ленин наделил Троцкого безграничной властью, "вождь пролетариата", будучи юристом, создал такой государственный аппарат, что всем обществом правила возглавляемая им "элита" и одурманенные большевики вроде Сталина, Буденного, Ворошилова; многие из них прозрели, в том числе и Сталин, как следует из работы Успенского, но они зашли так далеко в своих грязных "делишках", что выхода назад уже не было; более того, "шариковы" очень хотели властвовать - "кто был ничем, тот станет всем..."). За господство над Россией троцкисты ведут с нами непримиримый бой на всех бастионах: на экономическом, на идеологическом, национальном...

Большую ошибку допускает тот, кто считает Троцкого человеком недалеким, чрезмерно упрямым, как его изображают некоторые прямолинейные авторы. Лев Давидович был безапелляционен, нетерпим, полон спеси - это верно. Вел себя с вызывающей наглостью. На заседания Политбюро ЦК ( даже при Ленине, а после Ленина еще чаще) приходил с толстым томом иностранного словаря. Пока дело не касалось лично его - сидел и демонстративно занимался, выписывал на узкий лист слова. Обсуждались важнейшие вопросы, а Троцкий лишь изредка поднимал голову, усмехался скептически, бросал ядовитую реплику и опять - за словарь. Все дескать, что вы говорите, - чепуха! Как надо поступать знаю один я... До поры до времени Сталин терпел...

.....

Россия представлялась Льву Давидовичу огромным испытательным полигоном, на котором он и его сторонники могут делать что угодно, учинять любые, хоть марксистские, хоть сионистские социальные эксперименты. Какой он видел нашу страну, каким представлялся наш народ? Обратимся к его произведениям. Вот характерные цитаты (Ленинские цитаты я приводил в своей работе "Между молотом и наковальней", они гораздо циничнее, коварнее, "выразительнее" в своем преступном умысле, чем приведенные ниже, высказывания Троцкого; Сталин, а значит и его друг - тайный советник, естественно, и Успенский, который писал работу документальную, не имели возможности привести слова "вождя пролетариата" рядом со словами Троцкого): "Она, в сущности, нищенски бедна - эта старая Русь... Стадное, полуживое существование её крестьянства до ужаса бедно внутренней красотой, беспощадно деградировано..." Ну каково, а? И еще: "Жизнь... протекала вне всякой истории: она повторялась без всяких изменений, подобно существованию пчелиного улья или муравьиной кучи..."

Одним махом зачеркивал Троцкий всю историю, всю культуру, все могущество древних славянских народов, распростерших свои крылья от Балтики до Тихого океана, обогативших мир несравненной музыкой, величайшей литературой.

(Здесь тайный советник явно заискивает, это его слова, но не Сталина. Иосиф Виссарионович был борцом за реализм, в лучах света которого, его фигура занимает центральное место. Никогда Сталин не щадил представителей творческой интеллигенции, он даже надзирателей на этом "фронте" выдвинет из "своих": в начале Горького, а затем еще хуже - Жданова. Последнему "товарищу" следует уделить несколько строк, так как ниже мы будем рассматривать роль Горького в "механизме" Сталина.

Жданов сменил Кирова, заняв пост первого секретаря обкома и горкома Ленинграда. В 1939 году он одновременно стал членом Политбюро. Вся его карьера проходила в партии. Большую часть войны Жданов провел в Ленинграде. В политической карьере с ним постоянно соперничал Маленков, хотя последнего в Политбюро Жданов сам и "подтянул".

"Ждановщина" в истории чем-то напоминает "ежовщину", т.е. "чистку".Только одна проходила в 1936-1938 года, а вторая - в 1946 -1948 годах. "Ждановщина" не была такой кровавой как "ежовщина", зато отличалась особым цинизмом и "критиканством".

В 1946 году Жданов организовал "погром" Ахматовой и Зощенко. Тогда, кстати, родилась шутка, грозившая "весельчакам" немалым сроком. Дело в том, что была в прошлом веке так называемая "ждановская жидкость", которой забивали трупный запах. "Жидкость", которой Жданов "поливал" культуру, интеллигенция прозвала "ждановской". Только она в отличие от прежней сама была смертельной, трупной, а выдавалась за нектар.

Приведу пример "ждановской жидкости" и читателю все станет понятно: "Анна Ахматова является одним из представителей реакционного литературного болота. Она принадлежит к так называемой литературной группе акмеистов, вышедших в свое время из рядов символистов, и является одним из знаменосцев пустой, безыдейной аристократическо-салонной поэзии, абсолютно чуждой советской литературе...". Вот такими словами "шариковы" "поливали" великую поэтессу. Сейчас эти "акмеисты" выглядят смешно, но представьте положение Анны Ахматовой в то время. А вот как "ждановской жидкостью" "шариковы" "облили" великого литератора-сатирика: "Зощенко, как мещанин и пошляк, избрал своей постоянной темой копание в самых низменных и мелочных сторонах быта...Можно ли дойти до более низкой степени морального и политического падения, и как могут ленинградцы терпеть на страницах своих журналов подобное пакостничество и непотребство?...Только подонки литературы могут создавать подобные "произведения"...Зощенко с его омерзительной моралью...Зощенко выворачивает наизнанку свою пошлую и низкую душонку...Насквозь гнилая и растленная общественно-политическая и литературная физиономия Зощенко...Какой вывод следует из этого?...Пусть убирается из советской литературы". Можно себе представить в каком положении находились в то время писатели и поэты. Чего требовала "система". Общество было "пропитано" "шариковыми". Жданов требовал "социалистического реализма", признавая себя служителем партии и государства, хотел добиться того же от деятелей культуры и искусства.

Вскоре Жданов перешел в атаку на другие виды искусства, такие как кино и театр. Под "ждановскую жидкость" попали ведущие советские кинематографисты Эйзенштейн и Пудовик. Зимой 1947-1948 гг. наступил черед советских музыкантов - среди них Прокофьева и Шостакович, - которых ругали за то, что они ничем не ознаменовали тридцатую годовщину революции. Февральское постановление ЦК 1948 года объявило их виновными в "формализме", создании авангардистских композиций для ограниченной аудитории, вместо того чтобы обращаться к массам с мелодичной музыкой в честь советских достижений.

Трудно сказать, сколько раз в своих длинных речах Жданов клеймил писателей, художников, философов, музыкантов за "отрыв от жизни". Быть изгнанным из писательского или композиторского круга, быть выставленным у позорного столба, быть униженным и подвергнутым "остракизму" - все это было достаточно серьезной формой преследования для творческих личностей, а среди них были и величайшие гении двадцатого века. Не обошлось без арестов и пыток. Театральный режиссер Мейерхольд, был арестован и подвергался пыткам, Осип Мандельштам был затравлен до смерти).

...А управлять этими народами, этими "темными массами", надо вот как (слова Троцкого): "Мы мобилизуем крестьянскую силу и формируем из этой мобилизованной рабочей силы трудовые части, которые приближаются по типу к воинским частям... Рабочая масса должна быть перебрасываема, назначаема, командуема точно так же, как солдаты".

(Очевидно, что "ленинская гвардия" и не думала реформировать сельское хозяйство. Поворот к НЭПу - вынужденная мера. Управленческий аппарат, созданной большевиками "системы", состоящий в своем большинстве из "шариковых", мог взбунтоваться от голода, ведь перераспределять было уже нечего, а "миссия" до конца выполнена не была. Общество не удалось превратить в стадо, функции уничтоженных правовых институтов на себя взяла церковь. Россия возродилась бы, оставь её в покое большевики, не смотря на миллионные потери населения, разграбление казны, нарушение территориальной целостности - земли Российской Империи не только были растранжирены, но и по настоянию Ленина разделены на "самостоятельные" республики).

Вот и весь сказ! А ведь это даже не аракчеевщина, а гораздо хуже - это элементарное рабство. Таким представлялся Троцкому результат революции, таким, в самом сжатом виде, было его кредо (не лучше "кредо" было и у Сталина, до людоедства даже Иван Грозный не доводил крестьянство, а Иосиф Виссарионович заставит матерей своих умерших от голода детей не хоронить, а прятать в погреба, чтобы выкормить этой своею же родной плотью остальных, распухших от голода, но еще живых потомков).

Конечно, Лев Давидович не считал, что сионисты должны занять все руководящие посты в социалистическом государстве. Невозможно это в многонациональной России. Нет, наряду с евреями Лев Давидович выдвигал и поддерживал представителей русской интеллигенции (всеми делами заправлял Ленин, он был единовластным вождем, ему перечить никто не смел, в прочем, он и не нуждался в чьих-то советах, правил единолично, вождизм в России - его рук дело; Троцкий был лишь правой рукой вождя, он возглавлял силовые и карательные органы, однако, естественно, Успенский не мог это высказать в своей работе ни словами Сталина, ни словами тайного советника, ни своими собственными - время еще не пришло). Расчет был прост. Огромная страна потребует миллионов шесть руководителей для государства, промышленности, армии; деятелей науки и культуры. Самое большое - миллионов девять или десять элиты. При этом два-три миллиона евреев будут занимать ключевые посты и, связанные круговой порукой, явятся решающей и незыблемой силой. Весь прочий народ, получив элементарные блага и свободы, заинтересованность в производстве, останется той массой, которая будет создавать богатства и ценности, необходимые для страны, для обеспечения элиты. Отсюда и различные средства, возможности для укрепления мирового сионистского движения. Вполне вероятно, что Россия превратится в ту "землю обетованную", о которой многие века мечтали евреи в диаспоре.

(Не удивляет после этого информация из книги Васильевой "Кремлевские жены": "К началу революции и позднее, в двадцатых и тридцатых годах, многие партийные вожди и их окружение оказались женаты на еврейках: Ворошилов, Молотов, Киров, Дзержинский, Луначарский, Каменев, Косарев, Андреев, Поскребышев. Некоторые вожди-евреи женились на русских женщинах: Троцкий, Зиновьев, Свердлов". Похоже, полуеврей Ленин был идеальным примером для подражания. Его не только цитировали, но и даже в браках пытались воссоздать "гибридов" подобных ему).

Вот документ, который Лев Давидович привез с собой из Испании и содержанием которого постоянно руководствовался в повседневной практике:

ПИСЬМО КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИХ ЕВРЕЕВ К ИСПАНСКИМ.

Дорогие братья в Моисеевом законе. Мы получили ваше письмо, в котором вы извещаете нас о муках и горе, которые вы переносите и которые нас заставляют так же страдать, как и вас...

.... Относительно того, что вы говорите, что у вас отнимают вашу жизнь, сделайте ваших сыновей врачами, аптекарями и вы отнимите у них их жизни. Относительно того, что вы говорите, что они разрушают ваши синагоги, сделайте ваших детей священниками, теологами, и вы разрушите их церкви. Относительно того, что они причиняют вам другие мучения, старайтесь, чтобы ваши сыновья были адвокатами, прокурорами, нотариусами и советниками, постоянно занимались государственными делами для того, чтобы, унижая их, вы захватили эту страну, и вы сумеете отомстить за себя. И не нарушайте совета, который мы вам даем, чтобы вы путем опыта увидели, как из презираемых станете такими, с которыми считаются.

Хосе Мария Сберби. (Всеобщий сборник испанских выражений. Т.10. Мадрид - 1878 г.).

Понимая, что со Сталиным шутки плохи, что почва все более ускользает из-под ног, Троцкий одну за другой выдвигал идеи, на первый взгляд интересные, вроде бы даже полезные, но в конечном счете сводившиеся к одному: к усилению влияния сионизма. Вот, казалось бы, чисто теоретический вопрос: Лев Давидович принялся утверждать, что социалистическая революция в одной стране, в том числе и в России, победить не может. Власть, дескать, взяли, но если не победит революция во всей Европе, то и у нас социализм не устоит перед консерватизмом, пролетариат просто доведет до конца буржуазную революцию, и только. А кто не верит в это, болен национальной ограниченностью (Троцкий был совершенно прав, только это не его позиция, а позиция Ленина; факт подтверждающий это - НЭП; как только Сталин ушел от позиций НЭПа и начал строить "социализм", страну пронизал голод и разруха, крестьян самых хлебных районов России он довел до людоедства; Ленин и Троцкий были обычными диверсантами, они создали систему управления государством, которая предполагает быстрое разграбление страны и достижение определенных политических целей; Сталин же стал "модернизировать" то, что явно не приспособлено было изначально для обеспечения стабильности в обществе и организации собственного производства).

Вот как закручено. А суть-то простая. Революция нас не разобщила, не разъединила коренные народы. И чем дальше, тем больше выдвигались на руководящие посты национальные кадры. А ставленников Троцкого становилось все меньше. Следовательно, в России главной сионистской задачи не решить. А если победит революция во всей Европе, то для общего руководства обязательно потребуется определенная организация, состоящая из самых активных интернационалистов. В каждом из государств есть евреи, они прежде всего сомкнутся в руководящую силу. Короче говоря - в России установить сионистское господство трудно хотя бы потому, что в республиках почти нет евреев. А в каждом европейском государстве они имеются. Поэтому всеми средствами надо сближать Россию с Западной Европой (Сталин продолжал жить по ленинским "понятиям", его нельзя было называть политиком в первые годы "владычества", политиком он станет позже, жизнь заставит; но никогда, ни единого раза, Коба не подумает о народе в государственном масштабе, проблема удержания и использования власти, всегда будет первоочередной, а люди - "ресурс" его жуткой "системы", не более...).

Вместе со своими сторонниками подготовил Троцкий потрясающий по цинизму проект декрета "О самой угнетенной нации". Утверждая, что евреи везде и всюду, особенно в России, подвергались самому жестокому гнету, преследованиям и унижениям, авторы проекта требовали теперь для еврейского населения особых льгот и прав: при получении жилой площади, при поступлении в учебные заведения, при выдвижении на руководящие посты и т.п. И многое было достигнуто ими за счет вот такой ошеломляющей наглости, вопреки установленному в стране равноправию всех народов.

(По моей просьбе, в городе Рогачеве Республики Беларусь, где я раньше жил и работал, мне помогли найти в архивах документ, который свидетельствует об активизации еврейского населения, и в некоторой степени служит доказательством, приведенной выше информации Успенским.

П Р О Т О К О Л

совещания еврейского актива коммунистов от

19-20 декабря 1925 года.

Присутствовали: Вильков, Кацман, Ривкин, Запольский, Ошерович, Карсик,

Фейнберг, Рибакова.

П О В Е С Т К А Д Н Я:

СЛУШАЛИ: 1. Об организации Озета.

Создать организационную комиссию, которой провести подготовленную компанию.

В это время евуполномоченному запросить Окружное Евбюро о высылке инструкции, устава и материалов для проведения подготовительной компании. Организационную Комиссию создать из 5 человек в составе: Кацман, Ривкина (партийные) и Раськина (ев. учитель), Шохера (агроном).

СЛУШАЛИ: 2. О распространении еврейской прессы.

ПОСТАНОВИЛИ: На предстоящем Пленуме Райпрофбюро с месткомами включить вопрос о проведении в союзах специальной компании, для чего тов. Кацману сговориться с Председателем Райпрофбюро. В отдельности поставить вопрос на собрании обещства кустарей.

СЛУШАЛИ: 3. О городской культконференции 27-го декабря с.г., пригласив всех еврейских учителей, культкомиссии союзов, работающих на родном языке и культкомиссию кустарей.

Поставить следующие вопросы:

- роль еврейского учителя в оживлении евкультуры (Вильков);

- доклад культкомиссии кустарей (Козлин);

- Избрание редакционной коллегии; от партийцев в состав редколлегии предложить тов. Кацмана.

СЛУШАЛИ: 4. О прикреплении работников к еврейским пунктам.

ПОСТАНОВИЛИ: Прикрепить к Поболово т. Вилькова, к Тихиничам - т. Ривкина, Свержень - Карасин, Виково - Кацман.

СЛУШАЛИ: 5. О выделении работника среди еврейских женщин.

ПОСТАНОВИЛИ: Выделить тов. Трилесенскую.

Пред. собрания.

Секретарь.

В 1925 году евреи широко шагали, даже не верится, что такое было возможно. Однако хорошим подтверждением этому являются и работы Янки Купалы. Фрагменты многих из его "запрещенных" стихов я приводил в своей предшествующей работе "Между молотом и наковальней").

С русским человеком, которого можно обвинить в великодержавном шовинизме, упрекнуть в принадлежности к "господствующей" нации, Троцкому и его сторонникам сражаться было проще, чем со Сталиным. Ведь Иосифу Виссарионовичу великодержавный шовинизм не пропишешь, он - грузин. И ярлык националиста не припишешь, он не Грузией руководит, не за интересы этой республики воюет, он за всех (Коба был обычным захватчиком власти, никогда он не рассматривал русский народ, как родной ему, десятки миллионов людских жизней путем войны трудно забрать у страны, Сталин это сумел сделать в мирное время, входе построения "социализма", а правильно сказать - укрепления своей преступной группировки).

Сталин находился у власти и думал не о себе, а об интересах партии и государства (правильно сказать о своей преступной организации, которая чудом пришла к власти в огромной стране), не отделяя себя от них, не ища каких-то корыстных целей. Он стремился к тому, чтобы страна была богатой и сильной. Троцкий же рвался к рулю ради себя и ради идеи, чуждой и даже враждебной нашему государству (Ленин и Троцкий становятся понятными, если их действия рассматривать с позиции контрразведки; они были диверсантами крупной международной преступной организации). Иосиф Виссарионович имел сильную поддержку внутри страны. Троцкий - за рубежом. В России количество сторонников Льва Давидовича во второй половине двадцатых годов заметно уменьшилось, но вели они себя шумливо и нагло, будто в преддверии решающего сражения. Грозились в скором времени взять реванш...

......

В массе своей евреи не очень-то стремились к собственной государственности, понимая отрицательные для себя последствия. Придерживались старого сионистского тезиса: для евреев государство - весь мир, граница пролегает там, где есть хоть один иудей.

- Взгляните, где проходили наши рубежи в четырнадцатом году. Далеко на западе. Здесь - со Швецией. Здесь - с Германией, аж за Варшавой. Здесь - Австро-Венгрия. А теперь? Белофинны в одном переходе от Ленинграда. Возле Миска - белополяки, от станции Негорелое до столицы Белоруссии им, по сути дела, тоже один бросок. И прямой путь на Смоленск, на Москву. Почти к допетровским переделам ужаты мы.

- Все это нам известно, - сказал Сталин. - В чем дело, Николай Алексеевич?

- В том, что в случае войны трудно нам будет на этих направлениях. В относительной безопасности только южный фланг, расстояние от границы до Киева дает возможность иметь крепкую оборону, позволяет осуществлять маневрирование. Но если там возникает сионистская республика, эта территория для нас будет потеряна. Сионисты мгновенно найдут общий язык с капиталистами, мы и глазом не успеем моргнуть, как вражеские войска окажутся на подступах к Киеву. Как мы будем тогда строить свою стратегию? Как будем защищаться?

- Дорогой Николай Алексеевич, часто ли с вашей точки зрения, я поступаю несообразно, а, проще говоря, делаю глупости?

(Данные слова - доказательство прямого умысла Сталина при решении вопроса об устранении начальствующего состава Красной Армии. Он все делал осознанно, осмысленно. Он боялся Троцкого до самой своей смерти. Поэтому приблизил к себе Берию, пожертвовав Кировым и Орджоникидзе, и с его помощью "косил" всех, кто вызывал хотя бы малейшую каплю сомнения. Именно поэтому он не верил нашим разведчикам РУ, а создал внешнюю разведку при НКВД, под началом Берии, сотрудники которой не только выполняли функции разведки, но и контрразведки за границей, проверяя РУ, их резидентов и агентов. Сотрудники внешней разведки РУ часто боялись больше нашего НКВД, чем контрразведки противника. Безусловно, многих из них Троцкий использовал для подачи "дези" для Сталина. Получая её, он едва ли не в каждом из своего окружения видел "троцкиста").

- Случается, что перестаю понимать вас.

- А вы постарайтесь понять. Чтобы остановить натиск сионистов, нам приходится вести гибкую политику, используя всю политическую палитру, от общений до самых крутых мер. Из этого исходите. А насчет границ можете не беспокоиться. Спасибо за напоминание. Мы сделаем все, чтобы противник не придвинулся к нам ни на один шаг. Более того, мы постараемся отодвинуть рубежи на максимальную дистанцию, как было прежде.

- Дай-то Бог! Но когда это будет?

- Наберитесь терпения, Николай Алексеевич. Я вам обещаю это. А я не уважаю людей, которые не выполняют обещаний, - с улыбкой заключил Иосиф Виссарионович.

(Коба примется активно готовиться к походу на Запад, но Гитлер опередит его. Приспособленная к "чрезвычайщине" ленинская "система" выдворит захватчика. Сталин завоюет еще больше, чем принадлежало Российской Империи. Он станет полноправным хозяином не только в Польше, Венгрии, Румынии, Югославии, Чехословакии, но и в Восточной Германии, включая Берлин. Однако, не приспособленная к обеспечению стабильности в обществе, ленинская "система" загонит данные государства в "трубу" - глубокий экономический кризис. То же самое случится и с экономикой СССР. "Чума" распространится по всему миру. Многие государства постсоветского пространства страдают этой болезнью до настоящего времени, а точнее - люди! Народ! Как побороть эту ленинскую "инфекцию"?!... Справится ли с ней человечество?!... Жутко, что Китай подхватил "чуму" ХХ века. Если там власть подхватит "товарищ" аналогичный белорусскому лидеру, мир содрогнется. Тогда, уж точно, катастрофы не миновать...).

......

На следующий день состоялась их последняя встреча (Сталина и Троцкого), не отмеченная в истории, но имевшая существенное значение для дальнейшего хода событий. Лев Давидович, не зная, куда его привезли, настороженно и удивленно рассматривал скромное убранство нашей квартиры. Выглядел он после неофициальной ссылки в Алма-Ату очень неважно, жизнь крепко побила его. Какой-то нахохлившийся, помятый. Веки припухшие. Меж бледных щек - вислый банан носа. Глаза скрыты стеклами пенсне. Бородка совсем жидкая: даже не бородка, а воинственно и нелепо торчащий клок волос. Шевелюра же по-прежнему густая, седеющая. Сняв хромовую куртку и кожаную фуражку, он потирал руки и слегка покусывал губы, нервничая.

Находясь на трибуне, произнося горячие речи, сам распаляясь от них, Лев Давидович производил, особенно издали, некоторые впечатления, вблизи, рядом со спокойным, основательным Сталиным - смотреть не на что (читателю следует учитывать, что тайный советник состоял в дружеских отношениях со Сталиным; вообще говоря, Троцкий обладал яркой внешностью, резкими чертами характера, Сталиным он просто пренебрегал, как личностью, за что и поплатился карьерой; что-то подобное было в отношениях между славным Тухачевским и кавалеристами Буденным и Ворошиловым, он пренебрегал ими, не видел в них командиров, относился, как к "шушере", "прихлебаям"; в роковой для Тухачевского момент эти "товарищи" сыграют не последнюю роль в вынесении смертного приговора в отношении его; вообще говоря, что о них говорить, если Буденный из-за карьеры своей женой пожертвовал; так, вдруг, "неожиданно" получилось, что его жена Ольга Стефановна на протяжении семи лет занималась шпионской деятельностью, это при всем том, что предыдущая супруга его застрелилась). Особенно теперь. Издерганный, взвинченный. Как же он при всем том управляется, извиняюсь, с несколькими любовницами? Что им нравится в нем?! Его известность, положение, возможности, деньги? (В советской литературе по понятным причинам информации о Троцком содержится немного. Из немногочисленных сведений о нем, у меня не сложилась точка зрения, что он был "казановой". Со своей первой супругой Александрой Соколовской он расстался в 1902 году, однако помогал ей и двум своим дочерям от первого брака материально, сохранил хорошие отношения. Зина и Нина, когда выросли, стали горячими революционерками, правда, "троцкистами". Они были казнены вместе с матерью - таковы были методы расправы у большевиков, Лев Давидович с Владимиром Ильичем учили Сталина именно таким образом устранять врагов революции. Печальная судьба постигла и двух сыновей Троцкого от брака с Натальей Седовой, кстати, она была неразлучна с мужем. Старшего сына - Льва Седова, сотрудники НКВД убрали в Париже, а младшего - Сергея Седова, который категорически устранился от политики, работал инженером в Красноярске, власти обвинили во вредительстве - "пытался отравить большую группу рабочих генераторным газом", затем казнили. Троцкий, за свои деяния сурово был наказан, он потерял всех своих детей...

Не был милосерден Господь и по отношению к сыновьям Сталина. Яков Джугашвили был застенчивым, порядочным человеком. С учебой в военной академии у него не все хорошо ладилось, тем не менее, отзывы о нем следуют положительные. Например, офицеры академии Иванов, Кобря, Тимофеев, Новиков в аттестациях и характеристиках на сына Сталина писали, вероятнее всего, объективно: "Политическое развитие удовлетворительное. Дисциплинирован, но недостаточно овладел знанием воинских положений о взаимоотношениях с начальниками. Практических занятий не проходил. Со стрелково-тактической подготовкой знаком мало... Государственные экзамены сданы на удовлетворительно и хорошо.

С первых дней войны Яков оказался на фронте. Сражался храбро и самоотверженно. Его часть попала в окружение, как и многие другие воинские подразделения в 1941 году, а он - в плен. Яков боялся, что путем пыток, специальных препаратов он может быть сломлен и в глазах отца и народа станет предателем. Сама эта мысль пугала его страшнее смерти. Все это понимал и Сталин, однако отказался совершить обмен. Сказал, что лейтенантов на генералов командование Красной Армии не меняет. Отправил специальную диверсионную группу, чтобы вызволить сына, однако операция провалилась. 14 апреля 1943 года, чтобы не стать "предметом" шантажа, Яков Джугашвили бросился на колючую проволоку лагерного заграждения, и охранник застрелил его.

Василию Сталину (любимцу Иосифа Виссарионовича) в двадцать лет было присвоено звание полковника (приказ НАО N01192 от 19.02.1942года). В двадцать четыре года Василий становится генерал-майором авиации (постановление СНК СССР от 2 марта 1946 года), еще через год - генерал-лейтенантом. Феерический взлет сделал свое дело - Василий превратился в "беспутного принца", стал пить, менять жен, угодил в тюрьму, Хрущев пожалел его, освободил, но вновь совершил преступление на автомобиле, будучи пьяным... Его выслали в Казань, где он умер от цирроза печени.

К слову сказать, "династическое", "наследное" родственное выдвижение своих чад не изжито до сих пор. Особенно актуальна данная проблема в государствах, где тоталитарный режим сохранился. СМИ не могут поднять вопрос о компетентности кадров в управленческом аппарате, чиновники не выбираются народом, а назначаются... В итоге интересы людей отодвигаются на второй план, очередной "зеленый" чиновник укрепляет "пирамидальные" управленческие "нити", глядя в рот своему предку... А народ страдает!

Дочь Сталина - Светлана, не приняла взглядов отца. Жестокость и тирания породила ненависть в ней к ленинской "системе". Зарубежье стало её новой родиной. Хотя пришлось Светлане там не сладко, можно себе представить, как третировали её газетчики, политические дельцы и недруги отца.

Не менее суровое наказание постигло и Ильича - он до сих пор не придан земле, из его трупа "шариковы", которых он привел к власти, сделали памятник... Конечно, он не стоит уничтоженных им памятников истории России, но, тем не менее, является хорошим напоминанием для тиранов...

.....

Как и положено хозяину, Иосиф Виссарионович, принимая гостя в своем доме, был учтив, вежлив, однако не называл Троцкого ни по фамилии, ни даже "товарищем". "Вы" и все. Пригласил к столу Льва Давидовича и сопровождавшего его мужчину, скорее парня лет двадцати пяти, типичного русича: светловолосого, голубоглазого, с простодушной улыбкой на курносом лице. Этакий вроде был увалень из вологодских или архангельских лесов, но, чувствовалось, смекалистый и себе на уме. Он тогда очень понравился мне и жалею, что не довелось повстречать больше (для парня эта встреча была бы роковой, непонятно, чего так хотелось тайному советнику встретиться с провожатым Троцкого).

- Слишком много сил, слишком много времени тратится на наши внутренние раздоры, - без всякого предисловия начал Иосиф Виссарионович. - Наша партия и наше государство страдают от бесконечных споров. Едва завершается одна дискуссия, вы навязываете следующую. Опять начинается разброд. Мы топчемся на месте, вместо того чтобы идти вперед.

- Ваши предложения? - быстро спросил Троцкий. - Перемирие? Спокойная жизнь? На какой платформе?

- Вы мешаете партии достичь поставленных целей.

- Конечная цель - ничто, движение - все, - автоматически повторил Лев Давидович свой постулат. - За каждым перевалом - новый перевал, за каждым достижением - новое достижение. Иначе застой...

- Эти слова мы слышали много раз, - поморщился Сталин. - Если так рассуждать, можно утратить всякую перспективу и сидеть, сложа руки. А мы не сложим. Мы укажем народу ясную дорогу, по которой он должен идти.

- Именно вы? - ехидно усмехнулся Троцкий (не удивительно, Сталин явно не понимал, что залез в чужую "машину", основное предназначение которой не хлеб возить, а гусеницами народ с землей смешивать, стреляя при этом со всех стволов).

- Да, именно мы, последовательные большевики-ленинцы, - голос Сталина звучал жестко. - И мы больше не намерены терпеть тех, кто ставит палки в колеса, кто добивается эгоистических целей.

У Троцкого дернулись плечи, он хотел возразить, но промолчал, лишь сильнее прикусил нижнюю губу. А Сталин продолжал тихо и твердо:

- Ви-и знаете, что я не бросаю слов на ветер. Терпение наше истощилось. Окончательно истощилось, - подчеркнул он коротким, резким движением руки.

- Это угроза?

- Это предупреждение. Самое последнее предупреждение. Уезжайте к своим. Вам есть куда уехать, вас примут с распростертыми объятиями, а мы не будем чинить препятствий. Поймите раз и навсегда: идеи сионизма у нас не пройдут.

(Сталин, однозначно, боялся Троцкого!... Даже здесь, в России, он не смел арестовать и казнить Бронштейна, хотя, будь его воля, он разорвал бы его на клочки... Коба видел в Троцком последователя Ильича. Об этом "долбила" его интуиция. А связи Ленина, возможности "вождя мирового пролетариата", для Сталина на тот момент были неизведанной тайной? Присущая ему осторожность и трусость удерживали "слепого" руководителя партии от радикальных мер.

Троцкий много знал, больше чем Сталин. К нему чаще обращался Ленин с просьбами, указаниями, распоряжениями и даже за советами. Судя по военной переписке Ленин к Троцкому обращался 78 раз с телеграммами и письмами, а к Сталину 62 раза, при этом послания Ильча Кобе носили больше "обуздывающий" характер, содержали требования "придерживаться линии партии", жесткие указания, они напоминали иногда "ультиматумы". Ленин не раз брал Троцкого под защиту, ценил его организаторский и пропагандистский талант. Коба видел, точнее, чувствовал интуитивно, что между ним и Троцким пропасть, при этом на вершине горы над пропастью с противоположной стороны Бронштейн находился не один, рядом с ним был "вождь пролетариата". Сталин все время пытался "забраться" к ним на "платформу", но не удавалось. Его сталкивали с отвесных "стен" революционной реалии, как второсортный материал. Но и сдаваться Сталину было не присуще. Он имел огромную силу воли и работоспособность. Он много читал, совершенствовался, делал рутинную партийную работу, которая при Ленине, как и сама партия большевиков, была мишурой. Управлял всеми процессами "вождь пролетариата" и "элита". Сталин это понимал, устанавливая в рядах партии порядок, иерархию, вовлекая большевиков в дела государственного значения - управление обществом. Это была нужная работа, Ленин ценил её, так как разломал все связующие перегородки - органы самоуправления на местах. А политику партии, точнее - его политику, следовало "задолбить" в головы всех "товарищей". Для этого нужны рядовые хорошо "зомбированные" партийные работники, которых Сталин старательно подбирал по своему усмотрению и выдвигал, насколько ему позволяли, на ключевые позиции.

Сталин держался позиций Ленина, а значит соглашался и со взглядами Троцкого, который находился на самой ответственной "партийной" работе - руководил карательными структурами "гвардии". Сталин в свое время положительно рассматривал поход на Польшу для ускорения процессов связанных с мировой революцией, положительно рассматривал он и поход в Азию, которая, по мнению Троцкого, была более революционна, чем Европа. В случае завоевания Китая и Индии мировая революция превращалась в неизбежность для человечества.

Но это все было раньше. Когда был жив Ленин! Теперь следовало брать власть в свои руки, не бросая при этом на землю ленинский флаг... Троцкого следовало срочно устранять, но делать это осторожно, потихоньку, не обозляя его единомышленников, в том числе и сторонников Ленина, против себя).

- Но не пройдет и идея грузинского господства! - Троцкий лукаво сощурился.

- Такой идеи просто не существует, - ответил Сталин. - Мы интернационалисты в самом широком смысле, и в этом наше великое превосходство. Ибо национализм вообще, а сионизм в частности - это последний бастион, на котором капиталисты постараются дать коммунистам решающий бой. И вы это прекрасно понимаете. А если не понимаете, то тем хуже для вас.

- У этой проблемы есть несколько различных граней, - начал Троцкий, но Иосиф Виссарионович перебил его:

- Дискуссия не состоится! Их было достаточно. Хватит!

(Безусловно, содержание всего разговора нам тайный советник не довел. Однако и эта информация уникальна собой. Какой холод в разговоре между двумя, хорошо знающими себя "товарищами" , прослеживается?... Очевидно, что на разговор серьезных политиков данная "дружеская" беседа не похожа. Больше она соответствует встрече двух криминальных авторитетов, которые делят зоны своего господства. Троцкий покинет страну, но миссия его будет выполняться руками Сталина. Как "использовать" Иосифа Виссарионовича по назначению, определил еще Ленин. Из-за границы координировать уничтожение русского народа Льву Давидовичу было еще безопаснее. Внешняя разведка НКВД свою силу наберет еще нескоро. Только в августе 1940 года до Троцкого доберется Сталин, через полконика НКВД, вступившего в любовные интриги с испанкой Коридад, будет выдвинут киллер - её сын Рамон дель Рио Меркадер, который смертельно ранит Троцкого альпинистской киркой. Много лет Меркадер проведет в тюрьме, однако потом его переправят в СССР, где он получит звание Героя Советского Союза).

Следя за их разговором, я, разумеется, был полностью на стороне Иосифа Виссарионовича, однако ощущал при этом некоторую горечь: будущее нашего Российского государства по иронии судьбы пытались решить эти двое: еврей и грузин, а мы с вологодским парнем присутствовали в качестве безгласных статистов, как фон. Вероятно, и парень почувствовал это...

Об этой горечи, об ощущении несправедливости я сказал Иосифу Виссарионовичу, когда мы остались одни. Он ответил не сразу. Подумал, взвешивая слова:

- Что лучше, Николай Алексеевич, алчные, искушенные в наживе типы, которые не имеют здесь никаких корней, способные хлынуть сюда со всего света и растащить, разбазарить все, что только возможно, или небольшой трудолюбивый народ, кормящий сам себя, связанный с русскими народом общностью истории, общностью экономики, общей религией? (Позицию к религии, надо заметить, Сталин изменит, когда над страной нависнет смертельная угроза фашизма, но это еще будет нескоро. Только в сентябре 1943 года "вождь" примет у себя всех трех митрополитов и заключит с ними нечто похожее на соглашение, позволив впервые после революции избрать Патриарха Московского и Всея Руси, а также Святой Синод и открыть теологический институт. Первым актом Епископского Совета было принятие "Проклятия предателям веры и Родины", которое грозило отлучением от церкви всем, кто сотрудничал с силами антихриста). Народ-брат, который никогда не враждовал со старшим братом и не ищет выгод за его счет?! Кто действительно лучше: ставленник мирового ненасытного сионизма или сознательный интернационалист, представитель небольшого дружеского народа? (Вопрос о дружественности грузинов русскому народу можно и пропустить, хотя народы Северного Кавказа сильно отличаются по укладу жизни, образу мышления, обычаям от славян; гвоздь проблемы в том, что большевики-революционеры - обычные уголовники в своем большинстве, которых Ленин привел к власти для осуществления своих гнусных замыслов. Нормальные люди сторонились этого "монстра" с его террором и кровопролитием, с его "демократией" и "равноправием". Жить "по понятиям" этих "товарищей", было ох как нелегко русскому народу, а слова и "формулы", придуманные Лениным, о равенстве и братстве - это бутафория).

.....

Прошло несколько месяцев после этого разговора, и Троцкий неожиданно, без всяких объяснений, покинул Россию (январь 1929 г.). Иосиф Виссарионович был очень доволен. А я, улучив момент, поинтересовался: не задумывается ли он над тем, что Троцкий, находясь в полной безопасности за границей, может натворить изрядное количество гадостей? Не лучше ли было как-то ограничить его здесь, в своей стране? Оставить бы его в Алма-Ате, где он находился некоторое время...

- Нет, - решительно ответил Сталин. - Конечно, самый лучший враг - мертвый враг (разве говорят между собой так серьезные политики, которые намерены строить государство для трудящихся; данный жаргон присущ только бандитам). Но за спиной Троцкого стоят внушительные силы, способные причинить нам большие неприятности. - Секунду поколебавшись, объяснил откровенно:

- Они дали мне знать об этом без обиняков. Это было похоже на ультиматум, Троцкий слишком развяжет язык, здесь остались заложники, много заложников. Борьба еще не закончена. Троцкий сам написал своим сторонникам: "Непримиримая борьба должна быть рассчитана на долгий срок". Мы готовы...

(Это есть ничто иное, как обоснование Сталиным массовых репрессий, которые он учинит в 30-х годах. Далее тайный советник конкретизирует сказанное Сталиным, его жизненную позицию, при этом старается обосновать, даже - оправдать его зверства в скором будущем).

......

Надобно упомянуть еще не о прямом, а о косвенном влиянии, которое оказал Троцкий на Сталина и на проводимую им политику. Борьба за власть в партии и государстве, навязанная Троцким, продолженная его сторонниками, ожесточила Иосифа Виссарионовича, сделал его нетерпимым к любым отклонениям от намеченной линии. Не будь такой ожесточенности, постоянного ожидания подвохов, пакостей, заговоров, мы не испытали бы, вероятно, страшных репрессий тридцатых годов, а если испытали бы, то не в такой мере.

(Сталин со своей мнительностью был нужен Ленину и Троцкому. Это была "дубина", которая "слепо" лупила всех в подряд по специальным распоряжениям Троцкого, которые в советской истории называют "доносами" и прочей чепухой, на которую серьезный политик в правовом государстве и не подумает опираться).

И еще, Троцкий стремился "объединить" нас с мировым пролетариатом, ослабить нашу армию, открыть границы, пустить к нам западных предпринимателей, главным образом могущественных капиталистов-сионистов..."

Данный фрагмент из работы Успенского содержит в себе немало противоречий, тем не менее, его следует рассматривать как уникальный первоисточник того времени. Исходя из изложенного, читатель сам вправе сделать определенные выводы, мне же хочется привести слова из работы Дмитрия Волкогонова "Триумф и трагедия", в них очень хорошо подмечена суть разыгравшегося противостояния: "Два "выдающихся вождя", будучи разделенными многими границами, каждый по-своему вели неравную борьбу. Один, "вознесшийся вождь", достигший редкого по силе единовластия, перед которым меркнут абсолютистские режимы, стремился сформировать у партии и народа устойчивую ненависть к Троцкому как предателю и пособнику фашистов. Другой, "вождь повержены", не жалел своего богатого красноречия, чтобы доказать, что Сталин и Гитлер "стоят друг друга". Будучи в изгнании, поддерживаемый небольшими группами единомышленников ряда стран, Троцкий умел влиять на общественное мнение. Его выступления, устные и печатные, по-прежнему были эффективны, и, как раньше, главной мишенью его был Сталин, которого Троцкий величал "могильщиком революции".

В дополнение следует заметить, что покинувший Россию Троцкий был весьма богат, за границей его ждали не "пролетарии", а очень состоятельные люди, отношения с которыми он поддерживал все время. Он вернулся с поражением, это усугубляло положение Льва Давидовича в глазах его единомышленников, однако встретили "революционера" радужно.

14 августа 1929 года, через 6 месяцев после изгнания Троцкого из России, в Цюрихе оперативно было организовано "Еврейское Мировое Агентство". Бешеная конкуренция между различными финансовыми группировками евреев нарастала, но с появлением Троцкого они сделали движение в сторону примирения своих разногласий. Кроме этого, начал нарастать антисемитизм в мире, и Троцкий приложил максимум стараний, чтобы вызвать этот антисемитизм.

Деятельность "миссионера" Бронштейна Льва Давидовича

за границей.

Чего стоила России высылка Троцкого?

Кто инициатор массовых репрессий?

Уход с политической арены Ленина, обнажил в некоторой степени сущность, оставшихся у власти, его последователей. Всех, кто принимал участие в управлении государством, либо влиял на политические решения власти, можно разделить условно на четыре группы: 1) "товарищи", прибывшие для революции из эмиграции, с конкретными целями и задачами - разрушить Российскую Империю ("миссионеры"); 2) "товарищи", одурманенные теорией "вождя пролетариата", но искренне верившие в идею социализма (большевики - уголовники, малообразованные большевики - революционеры, безграмотные большевики - карьеристы из люмпенов, которых легко было купить на любую идеологическую "удочку"); 3) "товарищи", которые изменили Родине, пошли по пути наименьшего сопротивления (в основном это бывшие офицеры царской армии, которые перешли на сторону большевиков, главным образом, из-за карьерного роста, некоторые из них были обиженны царским режимом); 4) интеллигенция и ученые (некоторые из них были заняты своими открытиями и им первоначально было все-равно кто у власти; ученые, которые согласилась сотрудничать с большевиками, из-за любви к Родине, пологая, что "чума" долго не продержится на землях России; лжеученые, которые желали славы, но из-за конкуренции в нормальном обществе им ничего не светило).

Сразу оговоримся, роль четвертой группы политических субъектов была невелика в решении масштабных государственных задач и выработке стратегических задач партии. Ленин за период "властвования" свел роль интеллигенции к нулю. Часто сопливый моряк из далекой рязанской глубинки мог безнаказанно высмеять доктора наук или профессора, назвав его "интеллигентишкой" - это в лучшем случае, в худшем - "контрой".

Анализ состава трех остальных групп политических субъектов, позволяет сделать однозначный вывод - Ленин учинил в Российской Империи переворот, в результате которого, в начале ХХ века к власти пришли очень опасные для общества люди, место которым было в местах лишения свободы. И лишь "игра" в демократию продажного Временного правительства и попустительства царя - позволили Ленину и его бандитам захватить власть, узурпировать её и использовать в собственных низменных целях (только не в интересах народа).

Рабочих и крестьян приводить не имеет смыла, так как никакого участия в управлении государством они не принимали. Еще при жизни Ленина, народные массы были полностью устранены от политики. При этом "класс" рабочих использовался как материал для пополнения армии и силовых структур, а крестьянство - сразу же угодило под пригонное право большевиков, как политическая сила этот "класс" общества большевиками не рассматривался. Крестьянство рассматривалось, как "убойное стадо", которое было призвано кормить "новое общество". При Сталине, крестьяне не только зарплаты не видели, но и были лишены паспортов. Еще, из-за своей многочисленности, крестьянство использовалось ленинской "системой" как "пушечное мясо" в период войн.

Третья категория лиц, пока был жив Ленин, а военными делами заправлял Троцкий, автоматически были ближе к "миссионерам". Это легко объяснить тем, что интеллект революционеров-эмигрантов значительно превосходил интеллект "товарищей", примкнувших к большевикам из народны масс. После смерти Ленина, Троцкий еще продолжительное время оставался человеком влиятельным в государстве, тем не менее, он недооценил Сталина, и его депортировали. До 1935 года (далее силу набрала внешняя разведка и контрразведка НКВД) Троцкий поддерживал со своим соратниками и сослуживцами отношения: через них он получал важную информацию из России, передавал шифры, свои статьи, опубликованные за рубежом, письма, написанные "тайными" чернилами. На многих из них он сохранил свое влияние, так как увез с собою архив большевиков. Основная задача, которую ставил перед собой Троцкий - устранение Сталина и его окружения (Ворошилова, Буденного, Молотова, Кагановича, Жданова, Калинина и некоторых других "товарищей", пополнивших ряды сталинской "мафии").

Интеллигенции доставалось и от "миссионеров", которые её уничтожали умышленно, и от одурманенных большевиков, которые в силу своего низкого образовательного уровня, совершенно не ценили её. Позже, после раскола в партии, в каждом "интеллигентишке" Сталин видел "врага народа", как правило, "оппозиционера" или "троцкиста".

"Разборки" (извините, без специального жаргона "товарищей" - уголовников: диверсантов, бандитов, разбойников и прочего отребья, дорвавшихся до власти, трудно обойтись), которые начались в 30-х годах в рядах партии, еще раз подчеркивают тот факт, что к власти Ленин привел вслед за собой с одной стороны "миссионеров", с другой стороны - одурманенных революционеров. Первоначально среди революционеров было немало порядочных людей, однако по мере того, как разворачивались события под руководством "вождя пролетариата", они уходили в тень, потом - в лагеря. Многие из них при царском режиме были в заключении не только по политическим мотивам, как в прочем и сам Ленин (об арестах за шпионаж я говорил в своих предшествующих работах), но и за обычные грабежи и разбои (имели место и более тяжкие преступления - вооруженные нападения на сберкассы, почтовые вагоны, что, собственно говоря, не скрывают большевики, а мотивируют классовой борьбой), о чем я также упоминал в своих работах. Не удивительно, что и "разборки", которые развязались внутри партии, больше походили на криминальные. Но в них есть особенность, "миссионеры" знали, что делать, и как делать. Особенно это проявилось, когда на политической арене появился Гитлер со своей партией национал-социалистов и разведывательной службой. Деятельность покинувших вслед за Троцким Россию "товарищей", его соратников, свелась к умелому представлению "дези" разведывательной службе Германии. Там сидели люди не глупые, они все так переворачивали (один Геббельс чего стоил), что у Сталина от собственного окружения мурашки по телу бегали. "Врагов народа" он видел в каждом: начиная от случайного охранника, вступившего с ним в разговор, заканчивая "проверенными" политическими деятелями из Политбюро. Не зря тайный советник Сталина в информации представленной Успенскому упоминает, что у Сталина развилась болезненная мнительность и жуткое недоверие к окружающим его людям (никто не знал в какой именно комнате он будет спать, перед тем, как туда заходил Хозяин, её тщательно проверяли, сотрудники охраны часто менялись, уборщица работала под присмотром, шторы все были подрезаны, чтобы за ними невозможно было спрятаться...).

Троцкий прямо из-за границы разжег войну между Сталиным и высшим командованием Красной Армии. А когда пошли массовые аресты, он подливал масло в огонь статьями, в которых указывал, что "судят его единомышленников, но судят за идеи...". Так, почти в каждом своем журнале "Бюллетень оппозиции" он печатал что-нибудь о Раковском, Крестинском, Розенгольце, показывая их как "истинных ленинцев", а Сталина рисовал глупым диктатором. Все это провоцировало Кобу на очередные "подвиги", но ведь это и нужно было Троцкому. Особенно остро вопрос данный встал, когда Троцкий понял, что Гитлер неминуемо нападет на Россию. Он стал подставлять офицеров Красной Армии, многие из которых уже к этому времени верой и правдой служили советскому народу (за предательство, совершенное ранее, многим офицерам Красной Армии пришлось поплатиться и честью, и жизнью). Разведка Гитлера быстро уловила "позывные" Троцкого и его сторонников, бежавших за границу, и начала использовать данную информацию в своих целях. Вместе с командирами Красной Армии, особенно теми, что служили на Восточном фронте в период гражданской войны, в лагеря устремились и партийные деятели. Не случайно на страницах обвинительного заключения Пятакова, Радека, Сокольникова фамилия Троцкого упоминается около полусотни раз.

"Товарищ" Бронштейн имел компромат практически на каждого из своих подчиненных, которыми в бывшем являлись все командиры начальствующего состава Красной Армии, умело используя его, хорошо зная особенности характера Кобы, он продолжал ослаблять Российскую Империю. Не без его участия, не без его "подач" за период времени с 1937 по 1938 годы из Красной Армии было уволено 44 тысячи человек командно-начальствующего состава, в том числе более 35 тысяч из сухопутных войск, около 3 тысяч из военно-морского флота и более 5 тысяч из военно-воздушных сил. Почти весь высший и старший командный состав и политические работники этого уровня были после ареста расстреляны, а многие умерли в заключении.

После высылки Троцкого Сталин ненавидел его гораздо больше, чем тогда, когда он был рядом. Генсек проклинал ту минуту, когда согласился с предложением о его выдворении. Он не хотел себе признаваться в том, что все еще боялся Троцкого, что был одурачен им, возможно, и Лениным... От ощущения своего бессилия, ощущения темноты и неведения, злоба закипала в нем еще больше. А, покинувший с тридцатью ящиками архивных документов Россию, Бронштейн и не думал отсиживаться, он усердно писал и писал о Сталине, подрывая его авторитет в мире, о "притихших оппозиционерах", настораживая Кобу, призывая его к "зачисткам". В свет выходят книги и статьи: "Сталинская школа фальсификации", "Открытое письмо к членам большевистской партии", "Их мораль и наша", "Дневник в изгнании", "Моя жизнь" и многие другие работы, которых сотни у Троцкого. Книга Троцкого "Преданная революция", доставленная Сталину в начале 1937 года, была одной из последних капель, переполнивших чашу его терпения ко всем "оппозиционерам". Чувство мести, разгоревшееся в Сталине в пожар, стоило миллионов жизней России. Но Троцкому это было и нужно. Ежов, смотревший в рот Сталину, давно ждал команду "фас". Зная особенности характера Хозяина, он не раз ему докладывал об "активности бывших оппозиционеров". Он даже нарисовал схему вождю, где отобразил все связи Троцкого. Не знал глупый садист, что и его ждет такая же участь, которую он готовил миллионам советских граждан.

За 1937-1938 годы были сменены все (кроме Буденного) командующие войсками округов, 100% заместителей командующих войсками округов и начальников штабов округов, 88,4% командиров корпусов и 100% их помощников и заместителей; командиров дивизий и бригад сменилось 98,5%, командиров полков - 79%, начальников штабов полков - 88%, командиров батальонов и дивизионов - 87%, состав облвоенкомов сменился на 100%, райвоенкомов - на 99%.

Десятки тысяч военных Красная Армия потеряла накануне Великой Отечественной войны, не считая "зачисток" в партии, в сельском хозяйстве и промышленности, среди интеллигенции. Вот, что значили для России ленинские "спецслужбы", поэтому "ленинской гвардии" боялись во всем мире. А "троцкизм" расползся тараканьими дорожками по всему земному шару, и еще долго давал о себе знать. Из-за "троцкистов" у Сталина возникло недоверие к нашему разведывательному управлению и разведчикам за границей, их функции стали дублировать сотрудники НКВД.

В результате, накануне войны, разведку в СССР вели два мощных органа: НКВД под руководством Берии и Главное разведывательное управление Наркомата обороны, которое возглавлял Голиков. Реальная сила за "кордоном" была у Наркомата обороны, реальная сила в Союзе - у Наркомата внутренних дел, а точнее у Берии.

Голикова обвиняют во многих ошибках и упущениях, связанных с неожиданностью нападения гитлеровских войск. Но следует учитывать, что Голиков возглавил военную разведку всего за одиннадцать месяцев до начала войны. Заняв пост, он был вынужден смотреть в рот Сталину и опасаться Берии. Лаврентий Павлович и его предшественники Ежов и Ягода по ложным обвинениям истребили и упрятали в тюрьмы очень многих опытных и талантливых руководителей военной разведки, включая и начальника разведывательного управления Берзина, а затем исполняющих обязанности начальника РУ: Никонова, Орлова, Гендина, Проскурова.

К счастью, сохранилась агентурная сеть, созданная этими замечательными людьми, она продолжала работать. Однако за разведчиками охотились не только службы контрразведки вражеских государств, не только сотрудники НКВД, которые по распоряжению Берии все стремились проверить и перепроверить, но и старая "ленинская гвардия". Последние были опаснее всего из-за своего профессионализма. Многие из них "двурушничали", поэтому легко проникали в разведывательную сеть. А затем сдавали десятками наших сотрудников и завербованных ими лиц, либо надлежащим образом все преподносили Берии...

Беда с Зорге произошла потому, что Берия в докладах Сталину заявил, что Зорге - двойник, перевербованный немцами, и что его сведения - "деза". Когда Сталин сказал об этом подозрении Голикову, тот не сумел отстоять честность Зорге, и все его телеграммы и сообщения перестали принимать во внимание. Затем его вызвали "на совещание" в Москву, но предусмотрительный Зорге не поехал, зная о судьбе многих разведчиков, которых "ласково" отзывали на Родину. Он продолжил работу и сумел передать ценнейшую информацию о том, что Япония в 1941 -1942 годах не предпримет активных наступательных действий на СССР. Этой информации Зорге поверили, так как у Сталина не оставалось выхода, под угрозой падения была Москва. С Дальнего Востока экстренно были передислоцированы воинские части, которые и сыграли решающую роль в обороне Москвы. Однако Зорге не простили неподчинение, его сдали японской контрразведке, а жену с дочерью репрессировали.

Нельзя не коснуться и судьбы Бухарина, которого все-таки следует отнести к "миссионерам", так как, будучи теоретиком социализма, он не мог не знать, что ленинская теория - это утопия (и с Лениным, и с Троцким теоретик социализма познакомился в эмиграции; в частности, с Троцким он познакомился в Нью-Йорке, где его и застала весть о Февральской революции в России). Он многократно в своих работах приходил к выводам, разоблачающим ленинский "социализм". Тем не менее, он оставался с большевиками, и старательно "камуфлировал" их бредовые идеи, придавал им научную форму. После смерти Ленина и изгнания Троцкого, Бухарину работать было легче, его работы никто не понимал в окружении Сталина, как в прочем и сам Хозяин. Но Бухарин сам виноват, что связался с "кликой". Сделал это, главным образом, из-за жажды славы и власти... Ему приходилось быть двуликим и это его устраивало. В своих работах он многое донес до современного читателя, однако не стоит забывать и о вреде, им причиненным России. Его методы "штамповки" на "фабриках" по производству "новых специалистов" используют и в настоящее время государства постсоветского пространства, где тоталитарный режим сохранился после развала СССР.

Между Сталиным и Бухариным были тесные дружеские отношения. С 1927 года Бухарин по настоянию Сталина жил в Кремле, а после смерти Аллилуевой они поменялись квартирами. Сталин объяснил это желанием скорее забыть о самоубийстве супруги. Во взаимоотношениях они были на "ты". Сталин Бухарина называл Николаем, а теоретик вождя называл Кобой. Первоначально Сталин всегда прислушивался к Бухарину, неоднократно подчеркивал, что "его теоретический ум высоко ценил Ленин", что партия

дорожит этим "самородком".

Дружба у них продолжалась до 1929 года, пока Сталин не начал видеть в Бухарине "оппозиционера". В апреле 1929 года на Пленуме ЦК ВКП(б) Коба начнет именно с личных отношений: "Товарищи! Я не буду касаться личного момента, хотя личный момент в речах некоторых товарищей из группы Бухарина играл довольно внушительную роль. Не буду касаться, так как личный момент есть мелочь, а на мелочах не стоит останавливаться. Бухарин говорил о личной переписке со мной. Он прочитал несколько писем, из которых видно, что мы вчера еще личные друзья, теперь расходимся с ним в политике. Я думою, что все эти сетования и вопли не стоят ломанного гроша. У нас не семейный кружок, не артель личных друзей, а политическая партия рабочего класса...".

После этого взаимоотношения между Бухариным и Сталиным заметно ухудшились, но партия и не думала избавляться от теоретика. Черед Бухарина придет позже, после убийства Кирова, ареста Зиновьева и Каменева (их семьи тоже будут уничтожены; у Каменева погибнут два сына, один из которых не достиг совершеннолетия). Бухарин и Рыков будут осуждены, как участники "параллельного троцкистского центра".

Приведу слова из книги Д. Волкогонова "Триумф и трагедия" относительно политической позиции Бухарина после выведения его из кандидатов в члены Политбюро: "Бухарин долго стоял в стороне от борьбы фракций, групп, оппозиций. Не случайно Зиновьев после одной из своих безуспешных попыток заручиться поддержкой Бухарина в борьбе со Сталиным презрительно назвал его "миротворцем". Теоретик партии пытался нащупать основные тенденции социально-экономического развития страны, пути её глубокой реконструкции, и здесь ему пришлось решительно выступить против так называемого "закона Преображенского", навязываемого партийному руководству (что интересно, при Ленине в своих работах, еще до введения НЭПа, он сам вольно или под давлением Ильича подводил большевиков к этому пути; безусловно, с приходом к власти Сталина, теоретик пытался удержать на дороге ленинскую "машину" в неумелых руках Кобы, который её не знал абсолютно; однако трудно было убедить Сталина в чем-либо выходящим за рамки видения проблемы им, мешал этому всеобщее недоверие ко всем, даже, ему - Бухарину). Его ("закона Преображенского") суть такова: сверхиндустриализация в такой стране, как Россия, возможна только на основе максимального "выдавливания" средств у крестьянина. Правда, справедливости ради, следует сказать, что сам Преображенский отвергал административное насилие в отношении крестьянства, но считал необходимым широко "поставить" неэквивалентный обмен в рыночных отношениях между промышленностью и сельским хозяйством. Бухарин убежденно считал, что "город не должен грабить деревню", что только политическая смычка, помноженная на смычку экономическую, поможет ускорить развитие промышленности и сельского хозяйства (но это возможно только при коммунизме; Бухарин в своих работал очень быстро попадал в коммунизм, минуя социализм; что касается переходного периода - у него не было конкретных предложений: за НЭП он выступал при Сталине, хотя отвергал его при Ленине; НЭП - возрождение капиталистический отношений, виделся Бухарину единственно возможным способом удержать "систему"; когда Сталин отверг НЭП, у Бухарина не было шансов помочь Сталину). Другими словами, теоретик новой экономической политики стоял за более гармоничные отношения между городом и деревней, допуская, правда, определенный перекос в начальном этапе в сторону выкачивания средств из крестьянства. У Сталина эти выводы поначалу возражений не вызывали...".

Говоря о "миссионерстве" Бухарина, следует отметить, что он никогда не был сторонником кровопролития. В сталинском окружении это был единственный грамотный человек. Да! Он много знал об утопии Ленина! Благодаря ему, в том числе, до нас дошла информация о злодеяниях Ильича, его гнусных намерениях. Но он верой и правдой служил Сталину, благодаря ему большевики немного, но были похожи на руководство страны. После зачисток в партии, которые Сталин осуществил в 1937-1938 годах, команда Кобы превратилась в обычную банду, члены которой плевать хотели на законы, жили по своим "понятиям", и уж чем-чем, но собственным народом абсолютно не дорожили.

В библиотеке Сталина были практически все книги Троцкого. Одна из них - XII том сочинений, "Основные вопросы пролетарской революции", - была ему очень близка по духу. Особенно нравился вождю раздел "Терроризм и коммунизм". Там Троцкий пишет: "Революция требует от революционного класса, чтобы он добился своей цели всеми средствами, какие имеются в его распоряжении: если нужно - вооруженным восстанием, если требуется - терроризмом... Там, где революционный класс будет иметь против себя вооруженный заговор, покушение, мятеж, он обрушит на головы врагов суровую расправу. Вопрос о форме репрессии или об её степени, конечно, не является "принципиальным". Террор может быть очень действен против реакционного класса, который не хочет сойти со сцены. Устрашение есть могущественное средство политики". Невольно возникает ощущение, что Троцкий предусмотрел все: он оставил Сталину "учебник" - руководство к действию, сам укрылся за границей, прихватив с собой архив большевиков, после чего, из безопасного места руками Сталина устранял тех, кого не успел уничтожить, выполняя "миссию".

Сталина, надо заметить, Троцкий запугал серьезно. Такого масштаба репрессии, которые осуществил Сталин, невозможно вообразить. Их невозможно и осуществить силами одного правителя... Коба видел "предателей" едва ли ни во всех, даже супруг своих самых близких членов банды арестовал на всякий случай. Тень Троцкого его преследовала до самой смерти. Режим поиска "врагов народа" одинаково четко у него работал как до войны, так и в войну, и после её. Все предусмотрели "миссионеры": кандидатуру - личность Сталина оказалась идеальной, сумели запугать надлежащим образом "вождя", передали ему карательный аппарат, вручили надлежащий "учебник" - "пособие" Троцкого по уничтожению народов Российской Империи, разбили общество на порядки - "классы", обозначили самые "опасные" из них, как только "стаями" не назвали, показали на практике, как надо уничтожать конкретный класс: кого лучше голодом заморить, кого расстрелять, а кого и в тюрьме обязать поработать не грех. Все это дико, что я привожу, но ведь все это было на самом деле. Гитлер ворвался в Советский Союз, уничтожая всех в подряд. Было такое ощущение, что "вождь" национал-социалистов полагал, что в России остались лишь одни "бараны", да одурманенные пастухи-комиссары, которых он ласково называл евреями. Поведи себя по-другому Гитлер относительно мирного населения, и неизвестно чем закончилась бы война. В соответствии с планом "Барбаросса", разработанным его стратегами, действительно, Красную Армию удалось практически полностью уничтожить в первые же месяцы войны. Не поднимись народная "дубина" в партизанском облике, да не огрей его железного "монстра" по бронированной "башне", вряд ли бы Гитлера сумел остановить Сталин с обезглавленной армией. Не зря ведь он Берию "снаряжал" на поиски возможности заключения мирного договора с Гитлером, согласен был даже на условия унизительного Брестского мира.

Интересно то, что все обвинения "троцкистов" были связаны с фашизмом, а Троцкий, писатель х... (трудно по другому его охарактеризовать), обвинял Сталина в дружбе с фашистами, называл Гитлера первым другом Сталина. С одной стороны он позорил на весь мир очередного "вождя пролетариата", с другой - ненавязчиво намекал на возможную дружбу, что в последующем и получилось... Правда, короткой была дружба между тиранами, обманулся Сталин, но не исключено и это предусматривалось программой "миссионеров". Кормильцы-то у Ленина и Гитлера были одни и те же, одинаковые и цели были у "вождей" тоталитарных систем.

В своей книге "Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира" В. Карпов приводит следующую информацию о деятельности наших разведчиков: "В Германии действовала хорошо законспирированная сеть военной разведки. Об этой секретной работе не раскрывают многих подробностей даже после окончания войны... Недавно вышла книга Леопольда Треппера "Большая игра". Он (Треппер) один из участников подпольной разведывательной организации, которую называют "Красная капелла". Это название дало гестапо. Дело в том, что наши разведчики передавали сведения в "Центр" по радио. Эти радиопередачи находились: три в Берлине, три в Бельгии и три в Голландии, по ней, как по паролю, в "Центре" опознавали своих "пианистов". Контрразведка гитлеровцев запеленговала несколько передатчиков и по этой мелодии назвала "музыкантов" "Красной капеллой". Насколько это была широкоосведомленная организация, можно судить только по двум примерам: с 1940 по 1943 год "Красная капелла" передала в "Центр" около полутора тысяч донесений о передвижении войск, производстве военной техники, разработке новых видов вооружения и даже планах верховного командования. Так, рассказывая о наступательной операции на Москву осенью 1941 года, Д. Треппер пишет: "Один из членов "Красной Капеллы" присутствовал на этом совещании в военных верхах - сегодня я могу открыть эту тайну. Стенограф, тщательно записывающий высказывания Гитлера и его генералов, был членом группы Шульце - Бойзена". Разведка любой страны могла мечтать о таком бесценном источнике! Я уже не говорю о других наших немецких друзьях, работавших в этой сети. А было их немало! В своей книге Треппер приводит такие цифры: 48 членов группы арестованы в Бельгии и Франции. Некоторые из них были казнены, 29 выжили, 30 избежали ареста... Кстати, сам Леопольд Треппер тоже был арестован, только не гестапо, а нашим НКВД. После победы над Германией Особое совещание "оценило" его великолепную работу в нашей разведке 15 годами. Треппер провел в советских тюрьмах и лагерях до 1954 года и был наконец освобожден и реабилитирован. Его книга "Большая игра" вышла в 1975 году, была издана в 15 странах, но мы о ней узнали только в 1989 году...

... В германском посольстве в Москве работал наш разведчик - антифашист Герхард Кегель. Он тоже написал книгу воспоминаний "В бурях нашего века", она вышла в Берлине в 1983 году, а у нас в 1987 году.

Вот только один пример, показывающий ценность информации, которую давал Кегель. Перед нападением Германии на Советский Союз в нашу страну под личностью представителя химической промышленности приехал один из руководителей нацистской разведки Шелленберг. В посольстве, в кругу людей, которым он доверял, Шелленберг не только говорил о скором начале войны, но и довольно подробно излагал, как и в какие сроки буду действовать войска. "Все значение рассказанного Шелленбергом я понял лишь позднее, - пишет Кегель, - когда стало ясно, что суть сообщенных им сведений является частью... плана "Барбаросса". Эти и другие сведения "я, разумеется, тщательно накапливал" и передавал Павлу Ивановичу. А последний был работником нашего разведывательного управления Генерального штаба, который в те дни уже возглавлял Жуков. Накануне нападения Кегель позвонил Павлу Ивановичу, вызвал его на экстренную встречу и предупредил о начале войны. Куда шли эти сведения? Почему их не знал Жуков? В большинстве армий других государств стратегические задачи разведке ставит начальник Генерального штаба, он же анализирует, оценивает и вырабатывает проекты решений, соответствующие общей обстановке и данным... Жуков пишет сам по поводу этого, что начальник разведуправления генерал Голиков был выведен из непосредственного подчинения начальнику Генерального штаба и ходил на доклады к наркому обороны или к Сталину. И это, несомненно, было еще одной из причин наших неудач в начале войны... Но, имея достовернейшие сведения (а их было много!), мы оказались под сокрушительным ударом, а для того, чтобы оправдаться, появился миф о внезапности".

Сталин не верил нашим разведчикам, он во всех, особенно тех, что были за границей, видел "товарищей" из команды Троцкого, т.е. "сторонников фашизма", "захватчиков", "предателей", "врагов народа". Безусловно, многие не без участия Троцкого были внедрены в различные инстанции Германии и других государств, либо с его ведома, но они верой и правдой служили Советскому Союзу, как в прочем и репрессированные командиры Красной Армии. Нет! Сталин в каждом, кто когда-то назначался Троцким на должность, видел его ставленника. Здесь следует учесть, что до должности Наркомвоенмора Троцкий был наркомом по делам продовольствия (немного, тем не менее..., кроме того, "почуяв" связь между Лениным и Троцким, её донесли первые серьезные допросы арестованных "гвардейев-миссионеров", Сталин принялся рубить и Ленинских ставленников). На февральско-мартовском Пленуме ЦК Партии в 1937 году Молотов в своем докладе "торжественно" докладывал о количестве выявленных "врагов народа" в государственном аппарате управления. Наружу вылезли жуткие цифры (арестованные к 1 марту 1937 года): Наркомтяжпром - 585 руководителей, Наркомпрос - 228, Наркомлегпром -141, НКПС - 137, Наркомзем - 102 и т.д. по двадцати одному ведомству. Ни один человек не посмел возражать, так как Сталин заявил на Пленуме: "Чтобы выиграть сражение, может потребоваться несколько корпусов. А для того, чтобы его провалить, - несколько шпионов. Чтобы построить большой железнодорожный мост, нужны тысячи людей. Чтобы его взорвать, нужно всего несколько человек". Так Сталин подчеркнул особую опасность в "шпионаже" со стороны, главным образом, "троцкистов", т.к. именно на их деятельности акцентировалось внимание Пленума, призвал партию, органы НКВД к борьбе с "внутренними врагами", тем самым стимулировал и так повышенное рвение к их разоблачению.

В книге "Между молотом и наковальней" я приводил протокол допроса председателя СНК Украины Раковского Х.Г., одного из ближайших соратников Ленина. Чекистам удалось уличить его в шпионаже, склонить к сотрудничеству, и, в частности, выяснить, что он подданный царской Болгарии, а негласно - королевской Румынии (паспорта сохранил он до ареста), масон высокой степени посвящения, агент германской и австро-венгерской разведок, перевербованный в 20-х годах еще и британской разведкой, приближенный к "ИМ" (так он называл мировое правительство), посвященный во многие тайны высшей мировой политики и геополитики.

Допрашивался Раковский на французском языке, т.к. русским, как он заявил в ходе следствия, владел плохо. Ни кто его во время допросов не бил и не пытал. Вопрос ставился следующим образом: правдивый рассказ или смерть. Допросы происходили на Лубянке. Было решено вести допросы не только на языке, которым хорошо владел масон, но и с помощью сотрудника личной разведки Сталина, которого все знали как Рене Дюваля. Протоколы допроса он подписывал, как Гавриил Гавриилович Кузьмичев. Он же осуществлял перевод протоколов допроса (они записывались на магнитную ленту) на русском языке. К ним никого не допускали, даже Ежова. Кузьмичев-Дюваль лично докладывал их Сталину, либо собственноручно запечатывал в особый конверт, вскрыть который имел право только Сталин. Показания Раковского чрезвычайно содержательны, он был профессиональным разведчиком, которого склонили к показаниям. Многие из событий он предсказал на четверть века вперед, так как был приближен к "ИМ". Ратенау, с которым сотрудничал Ленин, входил в состав "Мирового правительства". Погиб Ратенау от рук членов масонской секты за то, что опубликовал 11 июня 1921 г. в "Plain English" следующее: "Только 300 человек, все друг друга знающие, управляют Европой. Они избирают преемников из своих. Эти евреи имеют силу сломать любой строй, где и какой признают "не умным". Христианство, по их мнению, безумие и должно скоро сгинуть". Раковский уточнил, что в составе "Мирового правительства" евреев большинство, но не все. При решении вопросов оно не руководствуется этническими и территориальными соображениями, они сами устанавливают границы государств и определяют каким народам там жить. Маркса и Энгельса Раковский назвал агентами стратегического интеллектуального влияния британской разведки и британского политического масонства. Но они, как пояснил Раковский, умудрялись сотрудничать и с Бисмарком, и с германским масонством, и австрийской полицией. Он приводит несколько примеров их деятельности, подтверждает их фактами. В частности, по показаниям Раковского, Парижскую коммуну предали они. Их он называет "научно подкованными" организаторами "революционного бандитизма". Еще, что целесообразно привести из сказанного Раковским дословно: "...тот же К. Маркс не гнушался и таким приработком - сдавал своих же соратников австрийской полиции из расчета 40 шиллингов за голову".

В своей книге "Кремлевские жены" Л. Васильева приводит некоторые материалы уголовных дел возбужденных в отношении супруг маршалов Буденного и Егорова.

Вот фрагмент из показаний, которые дала Михайлова-Буденная О.С. 14 марта 1938 года (факт принуждения к даче показаний путем применения физической силы, вероятнее всего, сыграл немаловажную роль в её свидетельствах, это следует учитывать; явно не соответствующие реалии слова Михайловой-Буденной я не привожу): "... Семен Михайлович (Буденный) всегда держался обособленно от Тухачевского, Якира, Уборевича и Корка, однако в конце 1936 года или начале 1937 года Семен Михайлович был на даче Тухачевского, сказал, что они заключили между собой деловой договор, будут во всем помогать друг другу и не будут ссориться, одним словом, дружба до гробовой доски. Семен Михайлович и Егоров зачастили на дачу к Тухачевскому, что резко бросалось в глаза...".

В материалах уголовного дела имеются показания некой "К", "подсадной утки" на языке оперативных работников. Вот её показания: "Вместе со мною в камере сидит артистка ГАБТ Ольга Михайлова, бывшая жена Буденного. По её словам, Буденный не только знал, но и был участником антисталинского, антисоветского военного заговора. Михайлова говорит, что ей приходило в голову донести на него, но она не знала, к кому обратиться, она думала. Ворошилов не поверит и расскажет об этом тому же Буденному. Когда начались аресты и разгром военных кадров заговорщиков, Буденный очень боялся за себя и ждал ареста... Во время пленума ЦК 1937 года он также ходил сам не свой... Она сказала, что ей теперь ясно, что во время поездки в 1923 - 1930 годах в Сибирь Буденный под видом чаепития со старыми партизанами организовывал повстанческие отряды... Михайлова склонна считать, что Буденный хотел её убрать и скомпрометировать политически, зная о её связи с артистом Алексеевым, боялся, что уйдя к нему и выйдя из-под его влияния, зная о ряде его антисоветских настроений, она может ему повредить".

Данные показания некой "К", вообще говоря, суд во внимание принимать не должен был. Следует учесть, что их просто могли "сочинить" и оперативные работники, осуществляющие оперативное сопровождение по уголовному делу. Но в то время не суды рассматривали уголовные дела по "шпионажу", Особое совещание приговорило тяжко душевнобольную Ольгу Стефановну к восьми годам исправительно-трудового лагеря (освободится она только через восемнадцать лет).

Из собственноручных показаний Егоровой Г.А. (супруги маршала Егорова Александра Ильича) от 27 января 1938 года: "...Разновременно я рассказывала Лукасевичу о существующих групповщинах в рядах армии, враждебных настроениях среди отдельных лиц, рассказывала о недовольствах, проявляемых Тухачевским, Уборевичем, Якиром по отношению к Ворошилову...Рассказала Лукасевичу, что существует вторая группировка Егорова - Буденного, которая стоит в оппозиции к Тухачевскому...

....

...Ольга Стефановна (имеется виду жена Буденного) вела шпионскую жизнь на протяжении семи лет, жила с каким-то поляком из посольства, получила за свою работу 20000 руб. Я впервые здесь услыхала от Буденного, что Ольга Стефановна и Бубнова рассказывали обо мне на допросе, как о главаре шпионской группы, что я давала шпионские поручения. Буденный меня предупредил, чтобы я была готова ко всяким неожиданностям.

....

Мысль о побеге за границу не оставляла Александра Ильича, и в 1921 году по окончании гражданской войны он писал мне, что советует изучать иностранные языки не теряя времени, так как наступают другие времена, устанавливается связь с заграницей и не исключена наша поездка туда, он знал о моих дружеских отношениях с Лукасевичем (дипломатический работник Польши, посол)...".

Подобного рода показания самых близких Сталину "товарищей", похоже, сделали свое дело... Они подталкивали вождя к самым крайним мерам - к террору, к сожалению, ничего другого он в управлении делами государства от Ленина не унаследовал. Более того, всеобщая подозрительность, недоверие ко всем и каждому пробудили у Сталина паранойю (болезнь-спутник вождей тоталитарных систем). Тяжелое психическое состояние способствовало применению Сталиным самых жестоких, циничных и коварных методов в уничтожении всех "подозрительных" ему лиц.

Троцкий в прошлом, в революции, в гражданской войне, завоевал себе широкую популярность. Он имел незаурядные организаторские способности, хорошо владел ораторским искусством, мастерством публициста. После Ленина по рейтингу в партии он шел на первом месте. Никто не сомневался, впрочем, и сам Троцкий, что после смерти Ленина бразды правления СССР попадут в его руки. Так лестно о Сталине, как о нем, Ленин никогда не выражался. Говоря о выдвижении кандидатов в Учредительное собрание, Ленин сказал, что "никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Троцкого, ибо, во-первых, Троцкий сразу по приезде занял позицию интернационалиста; во-вторых, боролся среди межрайонцев за слияние; в-третьих, в тяжелые июльские дни оказался на высоте... и преданным сторонником партии революционного пролетариата". Здесь же следует отметить, что в период Октября, будучи председателем Петроградского Совета, Троцкий проделал такую "организационную" работу по уничтожению основ демократии, что даже Сталин в своей речи "Троцкизм и Ленинизм" отмечал это, как выдающиеся заслуги своего будущего смертельного врага.

О недооценке Троцким возможностей Сталина в своей работе "Триумф и трагедия" пишет Д. Волкогонов: "Троцкий любил путешествовать, любил хорошо отдыхать, много заботился о своем здоровье, за которым следили несколько врачей. Весной 1926 года он с женой решил осуществить вояж в Берлин для консультаций с врачами (в работе "Между молотом и наковальней" я говорил о неординарных отлучениях Троцкого, его "партийных" заданиях, указывал должность его супруги, она была хранительницей музейных ценностей "трудящихся"). В Политбюро отговаривали Троцкого от поездки, но он настоял. С женой и бывшим начальником своего фронтового поезда Сермуксом Троцкий, попрощавшись на вокзале с Зиновьевым и Каменевым, отбыл в Германию. Документы ему были оформлены на имя члена Украинской коллегии Комиссариата народного просвещения Кузьменко.

....Троцкий был посредственным политиком в борьбе за власть, и прежде всего из-за переоценки своего влияния на ход дел, своей личной популярности. Борясь со Сталиным, Троцкий, как порой складывается впечатление, часто принимал самые худшие для себя решения: не приехал на похороны Ленина, не явился на ряд заседаний Пленума ЦК, Политбюро. И каждый раз его "отрывали" от этих важных дел поездки на отдых, путешествия, охотничьи вылазки (нет, Бронштейн старательно переправлял через кордон в это время все, что только было возможно переправить из награбленного, из архивов большевиков, из музейных и церковных реликвий; особенно "охотничьи вылазки" им практиковались после захвата золота у Колчака). Его отсутствие Сталин максимально использовал для усиления собственных позиций.

.....

Кроме публичных выступлений против Троцкого, Сталин исподволь вел работу по ограничению его влияния. Как свидетельствует работник секретариата Сталина Балашов, нередко до заседания Политбюро у генсека собирались его сторонники, где оговаривалась позиция по ослаблению влияния Троцкого. На эти предварительные совещания не приглашались лишь Троцкий, Пятаков и Сокольников. "Мы уже знали, - говорил мне Алексей Павлович, - что Сталин готовит очередное антитроцкистское блюдо"... Сталин однажды обнаружил, что в программе политучебы для красноармейцев Троцкий по-прежнему называется "вождем РККА". Реакция была немедленной. Сохранилась записка Сталина Фрунзе от 10 декабря 1924 года с предложением как можно быстрее пересмотреть эти программы. Через несколько дней они были уточнены. В записке Фрунзе с приложенным рапортом начальника агитпропа ПУ РВСР Алексинского говорится, что "Троцкий в политучебе больше не фигурирует как вождь Красной Армии". Сталин "приложил руку" и к тому, что со второй половины 1924 года имя Троцкого больше не присваивалось населенным пунктам и предприятиям, меньше фигурировало в печати в апологетичном стиле...".

В основном фамилия Троцкого "вывалится" из партийных документов, инструкций и работ "деятелей" революции по возвращении Горького из эмиграции. То, что писатель верой и правдой служил Сталину, в настоящее время сомнений ни у кого не вызывает, правда, роман о нем он так и не написал. А приструнить его Сталин сумел еще в 1917 году, послав ему письмо со следующими строчками: "Русская революция ниспровергла немало авторитетов... Мы боимся, что Горького "смертельно" потянуло к ним, в архив. Что ж, вольному воля! ... Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов".

Да! Люди, назначенные Троцким, были на многих постах в управленческом аппарате СССР. Но, ведь, практически все они, как и Сталин, верили в дурман ленинского "социализма". Те, кто не верил в утопия, были давно уничтожены, стерты в лагерную пыль, в лучшем случае депортированы... Учинить такую "зачистку" в аппарате управления государством, которую затеял Сталин, мог только изверг, коим Коба и являлся. Но, ведь, не зря его Ленин вытащил из низов, с самого "дна", и доверил секретариат в ЦК? А сколько раз ему прощали неподчинение, капризы, самовольство? Значит так было нужно!... Следовало лишь обождать немного, и время, похоже, подошло... Сталин в 30-х годах проявил себя во всей своей "красе". Не без участия Троцкого, конечно, но тем не менее... Других таких жестоких и "слепых" последователей у Ленина, похоже, не нашлось. Гениальный ум Ленина все предвидел, даже развал Союза предусмотрел, и все зависящее от него, даже будучи прикованным к постели, делал до последнего... Мужественный диверсант! Однако свой долг перед хозяевами выполнить до конца не сумел. Но русскому народу от этого не стало лучше. На политической арене появилась еще более чудовищная "марионетка" - Гитлер.

До того, как началась Великая Отечественная война, руками Сталина "марионетки": Троцкий и Гитлер, уничтожали лучших представителей русского народа самыми изощренными способами.

До чего же опасна ленинская "чума"? Когда от неё избавится человечество?

Почему паранойя преследует вождей

тоталитарных систем?

Первый известный диагноз, засвидетельствовавший у Сталина паранойю, был поставлен в декабре 1927 года, после проходившей в Москве международной научной конференции. Ведущий невропатолог России ленинградский профессор Владимир Бехтерев произвел большое впечатление на иностранных делегатов, что не ускользнуло от внимания Сталина, и тот попросил Бехтерева навестить его. После встречи со Сталиным (22 декабря 1927 года) Бехтерев сказал своему ассистенту Мнухину, что у Сталина типичный случай паранойи и что у "руля" государства оказался крайне опасный человек. Внезапная болезнь и смерть Бехтерева, наступившая прямо в гостинице, не могла не вызвать подозрений, что профессора отравили по указанию Сталина.

Авторитарный режим (вождизм) ставит в трудное положение не только народ в стране. Формы прямой демократии, посредством которых народ вливается в управление государством, защищают не только каждого человека в отдельности, но и вождя. При авторитарном режиме формы прямой демократии не работают, они играют роль "бутафории", не более. Автоматически не защищенным оказывается и вождь. Он постоянно вынужден следить за своим окружением: как бы не "родился" рядом "товарищ" умнее, популярнее его, как бы пресса не "ляпнула" чего лишнего, как бы "товарищи" не сплели заговор (путчи - неотъемлемый атрибут тоталитарных систем, потому что власть в стране невозможно изменять законными способами; понятия "закон", "право" - играют второстепенную роль; общество ориентировано на декреты, директивы, указы вождя; парламент вынужден на ходу улавливать нормативно-правовые документы вождя и обличать их в форму закона; не удивительно, что в некоторых государствах постсоветского пространства, где сохранился тоталитарный режим, нормативно-правовые документы принимаются кодексами). Все это в совокупности, заставляет вождя постоянно держаться неестественно, как минимум - лгать, и требовать, чтобы эта ложь адекватно воспринималась окружающими. Но это очень не просто, так как таких идеологов как Геббельс Земля рождает раз в сто лет. В результате получается - вождь находится в состоянии постоянного нервного напряжения, он вынужден никому не верить, он обязан следить за самыми близкими ему людьми, он должен сам отслеживать работу СМИ и т.п. Практика показывает, что психические заболевания присущи вождям тоталитарных систем, данная болезнь у них порождается неадекватной деятельностью (ужасно, что остановить "вождя" в таком состоянии невозможно, как невозможно и вылечить его из-за всеобщей подозрительности).

В отличие от многих других вождей тоталитарных систем, Сталину в "наследство" достались от Ленина и Троцкого антинародные методы управления обществом - полное беззаконие, террор, массовые репрессии и т.п. Неподкупный Дзержинский, беззаветно преданный "идеям" Ленина, первый руководитель ЧК, со свойственным ему фанатичным пафосом самопожертвования превратил террор в метод существования Советского Союза. Сталин не относился к категории диверсантов, однако вынужден был сесть за "руль" ленинской "машины-убийцы". Многое стало известно ему о Ленине и Троцком не сразу, а после того, как власть у него уже была в руках. Немного найдется "товарищей" на земном шаре, способных вынести все эти потрясения. Не выдержал перегрузок и сталинский организм, он заболел психической болезнью, которую вылечить было фактически невозможно в сложившейся обстановке - он не доверял никому из врачей, не подпускал их к себе, а те, кто имели доступ к вождю, не смели и заикнуться о его психическом состоянии.

Правильность поставленного Бехтеревым диагноза подтвердил и ведущий советский психиатр профессор Е. Личко, в статье, опубликованной в Литературной газете" в сентябре 1988 года. В числе прочего Личко подчеркивает, что факты подтверждают следующее: внешние обстоятельства и трудные ситуации провоцировали у Сталина параноидальные приступы, обычно следовавшие волнообразно - периоды обострения сменялись сравнительно спокойными стадиями. Профессор Личко полагает, что такие приступы психастении имели место у Сталина в 1929-1930 годах (их результатом явилась борьба с кулачеством), затем в 1936-1937 годах (что привело к чисткам в руководстве партии и армии). "Вероятно, - замечает Личко, - приступ имел место и в самом начале войны, в первые дни которой Сталин фактически устранился от руководства страной. И последний - в конце жизни, в период так называемого дела врачей".

Приведу фрагмент из книги А. Буллока "Гитлер и Сталин", где автор высказывает свою позицию относительно психических заболеваний своих главных героев (данный вопрос является существенным при выяснении мотив массовых репрессий Сталина, поэтому я ему и уделяю особое внимание в свое работе; более того, тоталитаризм не искоренен окончательно, читатель должен знать, что паранойи подвержены практически все вожди тоталитарных систем, просто выражается это в действиях каждого из них в большей, или меньшей степени): "Не вызывает сомнений тот факт, что в случаях Сталина и Гитлера мы имеем дело не с душевным заболеванием, а с проявлением параноидальных наклонностей. Два хрестоматийных пособия по психиатрии - "Справочник по современной психологии" (Гарвард) и "Учебник по психиатрии" (Оксфорд) - приводят следующий перечень симптомов параноидальной личности; хорошо систематизированная, не поддающаяся изменению маниакальная система, развивающаяся в среднем возрасте, инкапсулированная в такой степени, что не влечет за собой других ментальных функций; личность остается незатронутой и способна действовать в соответствии с требованиями окружающей среды.

Второе положение сводится к следующему: независимо от того, пользуемся ли мы психиатрическими терминами из греческого языка или бытовой лексикой, симптомы параноидальных состояний - патологическая подозрительность, мания величия - все они налицо в воспоминаниях людей, близко общавшихся со Сталиным.

Сталин болезненно реагировал на критику, несогласие, неприятные известия - на все то, что могло негативно отразиться на его образе, дать толчок, отрицательным эмоциям, породить сомнения в себе, разбудить угрызения совести. Стремясь оградить себя от неприятных раздражителей, угрожающих его самооценке, он выработал несколько психологических приемов, которые Роберт Такер условно разделил на три категории, а именно подавление, рационализация и проецирование.

Первая категория наиболее простая. Истинность фактов, вселявших опасения или тревогу, Сталин отрицал категорически, тех же, кто рискнул сообщить ему об этих фактах, обвинял в саботаже, паникерстве и других грехах, что оказывало сильное воздействие на окружающих, отбивая у них всякое желание подвергать себя подобному риску.

Наиболее известным примером так называемой рационализации является реакция Сталина на критику Ленина, обвинившего его в грубости. Принимая критику, Сталин смог обернуть предъявленное ему обвинение в свою же пользу - как доказательство преданности делу партии: "Да, я груб, товарищи, но я груб с теми, кто грубо и предательски подрывает основы партии, кто способствует расколу в партии".

Третий прием, проецирование, находил выражение в том, что Сталин приписывал другим те поведенческие мотивы и импульсы, которые отказывался видеть в себе самом. Можно привести немало примеров того, как, задумав предательство друга или союзника, Сталин, для оправдания своих действий в собственных глазах и глазах окружающих, возводил на жертву напраслину, обвиняя жертву в предательстве, которое сам же и вынашивал (данный прием имеет непосредственное отношение к убийству Кирова, за которым последовала чистка в партии; при этом были устранены самые "опасные" "оппозиционеры" - Зиновьев и Каменев).

Кстати, бросается в глаза тот факт, что подавляющее большинство его широковещательных заявлений (об успехах коллективизации, о выполнении пятилетнего плана, об улучшении жизни русского народа) были столь вопиюще неправдивы - в чем наверняка отдавали себе отчет и слушатели этих победоносных реляций, - что возникает предположение: все это следствие бессознательного самообмана, безотчетное стремление выдать за действительность то, что на самом деле существовало лишь в его воображении, то, что ему хотелось бы видеть.

Наиболее распространенный симптом параноидального состояния - сочетание мании величия с манией преследования, когда параноик считает себя жертвой чьих-то козней, будучи уверенным в существовании заговора против него. Все это ведет к тому, что он с крайней подозрительностью и недоверием относится к окружающим, стремясь первым нанести удар по предполагаемым врагам, прежде чем те смогут навредить ему. В равной степени типичен для паранойи и системный характер маниакальных представлений: выделяя значимые детали, параноик выстраивает их в логическую схему и с помощью изощренных доводов приходит к доказательству её соответствия жизни, действительному положению вещей. В мире параноика случайному нет места.

(По предложению группы геростратов-архитекторов Каганович и Молотов предложили Сталину для строительства Дворца Советов именно то место, где возвышался великолепный храм Христа Спасителя (решение о строительстве Дома Советов на данном месте, вообще говоря, было принято еще 1922 году). Предложение "шариковых", а также "шестерок" мы не подвергаем анализу, это отдельная тема... Сталин закончил духовную семинарию и поэтому знал, что данный храм строился на пожертвования народа в течении полувека, что это уникальный памятник истории, тем не менее, он быстро одобрил предложение снести храм. Здесь не может быть и речи об интеллектуальной ущербности Сталина, говорить надо о болезни, и только... 5 декабря 1931 года храм был снесен. Примером паранойи служат и грандиозные сталинские стройки на фундаменте из человеческих костей. Воплощая в жизнь свои "гениальные" проекты, он заходил в такое противоречие с общечеловеческими принципами, что никто, никогда, кроме его самого, не сможет обосновать эти грандиозные стройки "социализма").

Политическая деятельность того типа, в которую были вовлечены Сталин и Гитлер, способствовала проявлению еще двух отличительных особенностей паранойи. Во-первых, маниакальные настроения имеют тенденцию к обострению в той мере, в какой они опираются на ядро реального факта. Для Сталина таким ядром стала издавна присущая русскому революционному движению практика тайных заговоров, постоянно приводящая к возникновению фракций с их ожесточенной борьбой. Эта атмосфера способствовала тому, что вначале Сталин просто подмечал то, что потенциально угрожало его положению, затем преувеличивал угрозу...

Во-вторых, развитие личности параноидального типа отнюдь не означает её усугубляющего распада. Напротив, параноики проявляют яркие способности в сфере политики, они прекрасные ораторы, организаторы, руководители. В критических ситуациях им приходит на помощь маниакальная уверенность в себе...

Не обладая магнетической силой, благодаря которой Гитлер завоевал себе преданность своих последователей, Сталин заложил в фундамент своей власти страх. Он считал, что из всего руководства коммунистической партии только он один способен довести революцию до конца, так как только ему - не интеллигенту, не бывшему эмигранту, а человеку из народа - дано знать, какая власть исстари держала в покорности и повиновении русский народ и впредь: накинуть на этот народ узду страха и страданий. Ключом к власти над страной был страх - в страхе неизменно пребывал сам государственный аппарат, от которого это ощущение передавалось народу. Формы власти могли меняться, страх же по-прежнему оставался самой действенной силой.

Сталин решил убрать Ягоду, возглавлявшего службу государственной безопасности. Его место занял Ежов, с приходом которого начался самый страшный период жесточайшего террора, так называемая "ежовщина". Как и Ягода до него, Ежов жил в постоянном страхе. Но наступил благоприятный, по убеждению Сталина, момент, и Ежова постигла судьба его предшественника. (Берия тоже боялся своего Хозяина больше всего на свете, он также был неуверен в завтрашнем дне. Абсолютно любую просьбу, команду, распоряжение Сталина он готов был выполнить, никогда вопрос не ставился во взаимоотношениях между им и вождем, насколько законно то или иное деяние).

В политике нет места доверию - таков был, в отличие от Гитлера, один из главных принципов Сталина. Гитлер в такой степени доверял своим помощникам, что, например, Гиммлер и Геринг полностью отвечали за деятельность тех или иных ведомств и в полной мере оправдали его доверие. Сталину, напротив, именно руководство партии внушало наибольшие подозрения, даже после того, как он расправился о своими соперниками по Политбюро...

.....

У Гитлера параноидальные наклонности проявились уже на первых этапах его карьеры (это можно понять, читая "майн Кампф"). Но, в отличие от Сталина, враги, с которыми он сражался, не были конкретными людьми; они представляли собой нечто абстрактное и собирательное... (Гитлера в данном случае лучше сравнивать с Лениным, который чем больше продвигал революцию, тем больше у него появлялось классовых врагов, тем изощреннее меры по борьбе с "контрреволюционерами" применялись).

.....

Гитлеру, как и Сталину, было свойственно стойкое недоверие к профессионалам высокого уровня, особенно к экономистам...".

Уместны в заключении данной главы слова Волкогонова: "Интеллект Сталина, будучи незаурядным, но отнюдь не "гениальным" или выдающимся, не имел рациональных "тормозов" в оценке собственных возможностей. Сталин безапелляционно мог судить почти о всех сферах знания - от политической экономии до языковедения, наставлять специалистов в области кинематографии и сельского хозяйства, делать решающие выводы в области военного дела и истории. Эта всеядность в подавляющем большинстве оборачивалась его дилетантскими суждениями, которые хором "хвалителей" немедленно возводились в ранг высших откровений".

К закату жизни болезнь обострилась у Сталина. К этому времени он отгородил себя от обещства высокой непроницаемой стеной, о передаче власти кому-либо, не могло быть и речи. Не было у Сталина ни единомышленников, ни сторонников, никому он не верил, стал раздражительным и нетерпимым. Его окружение и дочь вспоминали, что были случаи, когда вождь грубо и необоснованно (беспричинно) ругался на своих помощников, будучи уставшим, запускал звонивший телефон в стену. Его не интересовала уже работа, она превратилась в своеобразный ритуал получения почестей, его не интересовали внуки, личная жизнь самых близких и родных. Поселившийся в нем страх, превращал его в "исчадие" для окружающих. Его дочь, создавая психологический портрет отца, писала, что, идя в своему концу, он чувствовал себя опустошенным, "забыл все человеческие привязанности, его стал мучить страх, превратившийся в последние годы жизни в настоящую манию преследования, - крепкие нервы, в конце концов, расшатались. Но мания не была больной фантазией: он знал и понимал, что его ненавидят, и знал почему...". Волкогонов в своей работе "Триумф и трагедия" говорит относительно этого: "Такова судьба диктаторов. Хотя вокруг них всегда множество людей, они одиноки. Диктатор сам лишает себя нормальных, обычных человеческих контактов; поддакивание лесть, славословие окружения лишь подчеркивают его одиночество среди толпы. Слава, власть, могущество так отгородили Сталина от людей, что он, живя среди них, давно утратил способность к подлинным человеческим отношениям и чувствам. Как-то сразу подошедшая старость все чаще заставляла его возвращаться мыслю в прошлое. В старости это самая доступная роскошь для всех...".

Сталин всю жизнь считал, что бесчисленные человеческие жертвы, которые он забрасывал в "жернова" своей "машины -убийцы" - необходимая, естественная плата за верность Великой идее, готовность ускорить процесс построения "нового обещства". На некотором жизненном этапе он перестал осознавать, что это все нужно для народа, что он возглавляет государство, которое должно обеспечить нормальную жизнь в обществе. Люди же для него превратились в средство достижения "Великих целей", которые он видел в другой, совершенно оторванной от жизни реалии. Такова участь не только Сталина. Наверняка и Ленина перед смертью переосмыслил многое, смотрел в свое прошлое и боялся его. И Гитлер, когда поверженная Германия стояла уже на коленях, с ужасом смотрел на себя в зеркало... "Чрезвычайщина", в которую ввергает тоталитарная система страну в поисках очередных путей "развития" обещства, неминуемо влечет за собой бесчисленные человеческие жертвы, экономические кризисы, катастрофы. Все это прячется на фоне "Грандиозных планов", которое выстраивает больное паранойей воображение. Но приходит время, приходит старость - отлучение от общества, и диктатор, вдруг, начинает замечать, что не в том направлении он вел общество, не то делал он, что требовалось от него народу... Становится ужасно тяжело, он, быть может еще способен на многое, но нельзя повернуть время вспять, невозможно вернуть к жизни невинные жертвы, разрушенное, уничтоженное, превращенное в пепел, в лагерную пыль. Вожди умирают в страхе и ужасе содеянного ими же! Это, похоже, закономерность тоталитаризма.

"Реконструкция" в силовых структурах и карательных органах

перед грядущими массовыми репрессиями.

В начале 1925 года при активном участи Сталина Троцкий был отстранен от армии. Председателем Реввоенсовета СССР и наркомвоенмором стал Михаил Васильевич Фрунзе, а его заместителем "верноподданный" Сталина - Климент Ефремович Ворошилов. В состав нового Реввоенсовета, наряду с другими "товарищами", вошли Тухачевский, Орджоникидзе, Буденный и Егоров - люди, которые отличились на фронтах гражданской войны и были уважаемы как Фрунзе, так и Сталиным.

Для Сталина это был очень хороший тактический ход, ему удалось выбить землю из под ног у своего главного противника - Троцкого. Однако не все было так просто, как кажется на первый взгляд. Фрунзе был человеком Ленина. Авторитет Михаила Васильевича в армии был настолько велик, что полагают, именно им Ленин должен был заменить капризного Сталина на должности Генерального секретаря ЦК. Планам Ленина не суждено было сбыться из-за болезни. Тем не менее, благодаря авторитету Фрунзе удалось потеснить Троцкого. Фрунзе был настолько популярен в войсках, что у него фактически не было оппонентов. Даже "товарищи" из группировки Сталина - Буденный и Ворошилов, души не чаяли в своем новом начальнике. Одним словом, Фрунзе устраивал всех, кроме Кобы, который видел в нем своего конкурента. На его место он планировал "усадить" Ворошилова, но как это сделать, Иосиф Виссарионович придумать не мог, а всякие силовые и принудительные меры в то время, он еще допускать не мог, слишком невелик был его авторитет, как политика. В любой момент, чаша весов с Фрунзе могла перевесить Сталина, тем более, Троцкий был начеку, и в любой момент мог воспользоваться слабым политическим решением Кобы.

Ситуация осложнялась и тем, что Ворошилов имел большой авторитет среди солдат (в народе), но к нему плохо относились бывшие офицеры царской армии, перешедшие в период революции на сторону большевиков. Объяснялось это тем, что Климент Ефремович был обычным популистом, кроме красивых лозунгов он мало, что мог предложить на практике. Он был отважным рубакой, но слабым командиром, он был предан Сталину, но в политике ничего не смыслил - говорил короткими, "рублеными" фразами, старался цитировать вождей, однако необразованность из него хлестала через все щели... На него, как впрочем, и второго кавалериста - Буденного, вождь мог положиться, они были ему преданы, их устраивали вторые роли, но у них не было соответствующего образовательного уровня, одним словом, были они по своей сути и содержанию обычными "прапорщиками", если характеризовать их современными выражениями. Естественно, такие "фигуры" было тяжело Сталину двигать по "шахматному полю", с другой стороны - именно такие "товарищи" ему и были нужны.

Проблема устранения Фрунзе упростилась, когда Сталин выяснил, что Михаил Васильевич серьезно болен. У него была язва желудка. Трудно сказать в настоящее время, по собственной инициативе, или по распоряжению вождя Ворошилов принялся вытаскивать Фрунзе на охоту, в увеселительные походы по лесам и горам, кормить его из котелка, поить настойками и т.п., однако результат этим прогулкам был в конечном итоге плачевный - Михаила Васильевича госпитализировали в Москву в тяжелом состоянии, а во время операции он умер. Полагают, что Сталин непосредственно "инициировал" операцию командующему Красной Армией, но это слухи. Насколько велика причастность Сталина к смерти Фрунзе, в настоящее время можно только догадываться. Однако, что удивительно, умер наркомвоенмор от сердечного приступа спустя два дня после операции. На сердце раньше он не жаловался. Перед операцией он послал своей жене в Крым письмо, которое содержало следующие строки: "Когда ты получишь это письмо, в твоих руках будет уже телеграмма, извещающая о результатах. Я сегодня чувствую себя абсолютно здоровым и даже как-то смешно не только идти, а даже думать об операции. Тем не менее оба консилиума постановили её делать. Лично я этим решением удовлетворен. Пусть уж раз и навсегда разглядят хорошенько, что там есть...".

Ситуацию вокруг Фрунзе в своей работе "Тайный советник вождя" Успенский описывает следующим образом: "...Владел английским, французским, немецким языками. Вежливость в нем сочеталась с твердой принципиальностью. Презирая грубость, высокомерие, хамство, он говорил, что эти низменные категории не имеют ничего общего с решительностью и требовательностью.

......

Очень высок был авторитет Михаила Васильевича среди военных... Горе-теоретики кричали, что любые вражеские войска рассыплются в столкновении с нами из-за классовой солидарности рабочих и крестьян. Фрунзе же, наоборот, утверждал, что легких побед не будет, сражения впереди ожесточенные. Поэтому армия наша должна быть массовой, хорошо обученной ,хорошо вооруженной...

.....

Иосиф Виссарионович полностью разделял взгляды Фрунзе, поддерживал его усилия по строительству Красной Армии. Правда, Сталин ревниво относился к быстрому выдвижению Михаила Васильевича на политической арене... Беспокоило Иосифа Виссарионовича и то, что самые надежные друзья его, Ворошилов и Буденный, все больше сближались с Фрунзе, относясь к нему с почтением (в других, многочисленных источниках о Фрунзе, указывается, что спаивали его Буденный и Ворошилов по распоряжению Сталина, хотя знали, что у наркомвоенмора язва желудка; имеется и такое мнение, что из-за водки язва зарубцевалась, а умер он от препаратов, которые ему ввели по распоряжению Сталина; здесь мы должны учитывать, что Успенский пишет на основании информации представленной ему тайным советником Сталина, т.е. другом, который, естественно, старался обелить вождя, или хотя бы обосновать некоторые его "нестандартные" поступки - деяния). Насколько искренен при этом был Ворошилов - утверждать не берусь, но Буденный не очень-то умел скрывать свои чувства. С Фрунзе он связывал надежды на будущее...

......

Привязанность Климента Ефремовича к своему непосредственному начальнику возросла вдруг до невероятных пределов... Фрунзе был слаб здоровьем, его мучила язва желудка, физические перегрузки, нарушение режима питания очень вредили ему, но, несмотря на это, Ворошилов каждый свободный день использовал для того, чтобы увлечь "друга Мишу" на охоту, в леса и болота, к похлебке из котелка, которую даже здоровый желудок не всегда выдерживает.

К месту будет сказано: такое увлечение охотой было у Климента Ефремовича кратковременным и угасло, едва он лишился партнера.

Лишь по счастливой случайности, как принято говорить, Ворошилов не оказался рядом с Фрунзе как раз в тот момент, когда Михаил Васильевич попал в автомобильную катастрофу, всегда вместе, а тут повезло Ворошилову, отвлекли какие-то дела.

(Действия Ворошилова не могут не вызывать подозрения. При этом следует учитывать, что в окружении Сталина Ворошилов был самым "преданным". С мнением вождя он соглашался всегда, везде и при любых обстоятельствах. Даже Мехлис в подметки не годился Ворошилову, так как часто из-за "преданности" перегибал палку. Ворошилов всегда "бил" в "десятку". Поэтому выражение: "ворошиловский стрелок", часто используется в прямом и переносном смысле. При этом, безусловно, в переносном смысле оно проявляет себя гораздо ярче).

Михаил Васильевич отделался ушибами. Врачи рекомендовали постельный режим, детальное обследование. Но Климент Ефремович убедил друга, что лучшее лекарство - пребывание на природе. Как было не поверить такому доброхоту: еще недавно, 31 января 1924 года, Ворошилов сделал на Пленуме ЦК партии обстоятельный, проникнутый подлинной заботой доклад об охране здоровья руководящих кадров. Вот он и укреплял здоровье Фрунзе, увлекая его на охоту в болотистую глухомань...

Потом, правда, выпал небольшой перерыв. Климент Ефремович уехал в Крым, в Мухалатку, где отдыхал Сталин.

Проведя вместе несколько дней и обстоятельно обсудив все проблемы, они пригласили к себе и Михаила Васильевича. Было начало сентября, бархатный сезон, самое хорошее время. Только охота была тогда неудачной. Ворошилов и Фрунзе карабкались по склонам крымских гор, пробираясь каменистыми расселинами в глухие леса. Приезжали без добычи, совершенно измотанные, но довольные. А во дворе охотников ожидал роскошный стол с батареей разнообразных бутылок. При виде такого удовольствия даже самый заядлый трезвенник не удержался бы от искушения.

Возращение в Москву было для Михаила Васильевича трагическим... 29 октября 1925 года ему была назначена операция.

....

(Далее следуют мысли и рассказ тайного советника Сталина, которые не могут не настораживать).

Много различных слухов "ползало" тогда после смерти Фрунзе... Скажу только, что Сталин очень колебался, прежде чем дал разрешение на операцию. Интересовался врачами, ассистентами, различными подробностями. Я не придавал этому значения: случалось и раньше, что Иосиф Виссарионович переживал за кого-то из больных товарищей. Помню, что оперировали Фрунзе в Солдатенковской больнице. Остальное - смутно... Мы с Иосифом Виссарионовичем в каком-то полуосвещенном зале с рядами стульев, с возвышением для президиума. Клуб, что ли, или помещение для заседаний? Шла операция, а мы в этом пустом помещении. Очень взволнованный Сталин шагал по проходу мимо стульев. Метался, как в клетке, словно обуянный страхом и сомнениями. Часто сморкался. Задерживаясь возле меня, смотрел невидящими, будто обращенными вовнутрь, глазами. И вдруг сказал, словно прося совета:

- Еще не поздно! Еще можно остановить!

В чем он сомневался? Что его мучило? Какую грань боялся переступить?

Не я один был в том помещении, не я один слышал вырвавшиеся у Сталина слова. Они дали повод для различных, даже самых крайних предположений и толкований. Один известный в свое время писатель утверждал, что смертельный исход операции был предусмотрен заранее (тайный советник вождя не приводит его фамилии).

Через двое суток Михаил Васильевич скончался. Официально объявили: от паралича сердца. А было ему всего сорок лет, и на сердце он прежде не жаловался".

6 ноября 1925 года Ворошилов был назначен наркомвоенмором и Председателем Реввоенсовета СССР. После этого выдвижения за одну из "вертикалей" в силовых структурах Сталин был спокоен. Фактически Ворошилов, его самый преданный соратник, стал вторым лицом в государстве (на тот момент времени, при существующей организации власти в государстве, было именно так).

Следующей, очень непростой для Сталина проблемой, был процесс выдвижения Берии. Ему был необходим надежный человек, так как предстояла огромная "зачистка", армии все оперативные службы, включая разведку и контрразведку, предстояло очистить от "ленинской гвардии". Проблема выдвижения Берии усложнялась, главным образом, нахождением в непосредственном окружении Сталина трех лиц: Кирова, Орджоникидзе и Аллилуевой (супруги вождя), которые знали о нем много "нехорошего", что вполне устраивало Кобу, так как Лаврентий Павлович ему был необходим для самых грязных дел.

В работе Успенского "Тайный советник вождя" проскакивает интересная фраза, которую уместно привести, характеризуя восхождение Берии: "Общее между просто бандитами, просто авантюристами и авантюристами политическими состоит в том, что при неудаче они расплачиваются ссылкой, тюремным заключением, иногда - самой жизнью. А разница такая: в случае успеха, даже очень крупного, бандиты и авантюристы ими же и остаются, разве что только богатыми. А политический бандит, если ему повезет, сбрасывает запятнанную одежду, обряжается в официальный мундир, превращается в руководителя. Его защищают закон и оружие, его превозносят, ему подражают... Лаврентий Павлович своевременно уяснил это, из простого авантюриста "переквалифицировался" в авантюриста политического и преуспел на таком поприще". Хочется добавить, что это можно отнести ко всем большевикам, но самый опасный преступник среди них - Ленин, который свой гениальный ум направил против собственного народа, да так преуспел, что до сих пор в истории аналога его деяниям просто не существует, а посеянную им в начале ХХ века "инфекцию" человечество не может побороть до настоящего времени.

Трудно сказать почему, но больше всех Берия опасался прямолинейной супруги Сталина. От неё не раз слышали: "Он плохой человек! Негодяй!...". Лаврентий Павлович её опасался больше всего, старался с ней не встречаться. Её уход из жизни частично развяжет Берии руки. Перед тем как Надежда Сергеевна застрелилась, у неё был серьезный конфликт с Иосифом Виссарионовичем прямо во время вечеринки, на которой собралась вся "элита" партии. Она не сдержалась и выкрикнула мужу, что вы все здесь пьянствуете, гуляете, а люди в деревнях с голоду помирают. Её препроводили домой, а ночью она застрелилась из пистолета Сталина. Мало вероятно, что Коба был причастен к её убийству, резонанс в обществе ему как бы не был на руку. Более того, встречается информация, что у Аллилуевой накануне ссоры был нервный срыв, она не выздоровела окончательно и попала на вечеринку. О том, кто такой Берия, похоже, знали и родственники Аллилуевой, так как все они после её смерти были расстреляны, либо превращены в лагерную пыль.

В своей работе словами тайного советника вождя Устинов описывает инцидент на вечеринке и самоубийство Аллилуевой следующим образом:

"Отмечалась пятнадцатая годовщина Октябрьской революции. После торжественной части состоялся товарищеский ужин в узком кругу, проще говоря - банкет. Иосиф Виссарионович не отличался чревоугодием, не пил много вина, но любил продемонстрировать этакое широкое гостеприимство, чтобы стол ломился от яств на все вкусы, чтобы красовались батареи различных бутылок. Так было и в этот раз.

Рядом со Сталиным сидела Надежда Сергеевна в строгом темном платье. Дальше - её подруга Полина Семеновна Молотова (Жемчужина) с Вячеславом Михайловичем. Был Ворошилов с Екатериной Давыдовной, Орджоникидзе с Зинаидой Гавриловной, Куйбышев со своей Евгенией Коган и все другие, кому полагалось присутствовать на таких мероприятиях. Обстановка дружеская, настроение радостное, подогретое соответствующим образом. Провозглашались тосты: за победу революции, за партию, за достигнутые успехи, за мудрое руководство и, разумеется, лично за товарища Сталина.

Женщины пригубливали. Некоторые основательно. Мужчины пили. Только Надежда Сергеевна каждый раз ставила свой бокал совершенно нетронутым. На это не обращали внимания, так как всем было известно: она вообще в рот не берет никакого зелья. Даже с Иосифом Виссарионовичем, который по грузинскому обычаю, считал, что к обеду и за ужином на столе должна быть бутылка вина и каждый, включая детей, может пить по желанию, даже с ним конфликтовала по этому поводу в первые годы совместной жизни. Хотя, конечно, в расхождениях между ними сие не было главным.

После тоста, очень приятного для него, Иосиф Виссарионович повернулся к жене:

- За это нельзя не выпить. Хотя бы один раз.

-Ты же знаешь, Иосиф, - сдержанно произнесла она. - Тем более сейчас, за этим столом.

Ему бы помолчать, не обратить внимания на её каприз, не обострять отношения, но он был уже разгорячен вином.

- Почему?

- Совесть не позволяет. - Голос звучал напряженно и резко.

А Сталин опять не понял или не хотел понять, что Надежда Сергеевна взвинчена, что она на пределе.

Спросил:

- При чем тут совесть?

- Пир во время чумы! -вырвалось у неё. - Сборище демагогов! Вы тут болтаете о своих успехах, изощряетесь в похвалах, превознося друг друга, а по стране стон катится от ваших мудрых решений, половина земли не возделывается, мужики в город бегут, тюрьмы забиты до отказа...

- Перестань! - оборвал её Сталин, поняв наконец, что началась очередная истерика. - Замолчи!

- Не хочу больше молчать! Вы разглагольствуете о свободе и демократии, а другим не даете и рта раскрыть! Люди затихли, люди запуганы, я не могу и не буду! Вы за роскошным столом жуете утиную построму, закусываете мандаринами и рассуждаете, какой шашлык лучше, какой коньяк приятней, а в эти минуты тысячи деревенских детей умирают с голода на руках беспомощных матерей. А чтобы никто не знал об этом в столице и за границей, ваши войска оцепили районы, охваченные голодовкой, не позволяют людям выйти вместе с трупами, чтобы не осталось никаких следов. Кучка авантюристов, вот вы кто! Злобные карлики (все тогдашние соратники Сталина, как и он сам, были невысокого роста: Молотов, Киров, Орджоникидзе, Ворошилов, Андреев), связанные круговой порукой!

Сталин растерялся, но растерянность быстро сменилась гневом. Лицо стало не просто бледным, как обычно в таком состоянии, а почти белым, глаза горели яростью. Будь у него револьвер, он застрелил бы, наверное, жену. Он протянул руку, намереваясь заткнуть ей рот, но я, опомнившись вклинился между ними, повлек Надежду Сергеевну к выходу. Она уже не могла произносить слова, они клокотали в стиснутом спазмами горле. Тело дергалось и было таким горячим, что от Надежды Сергеевны веяло влажным жаром.

Мне помогла Полина Молотова, тоже весьма возбужденная, выкрикивавшая что-то в поддержку подруги.

Все произошло очень быстро, в считанные секунды. На дальних концах стола даже не заметили этой сцены. А кто заметил - не разобрался. Ну, а те, кто находился ближе к Сталину, сумели сохранить выдержку. И хотя настроение некоторых товарищей было испорчено, застолье продолжалось свои чередом. И тосты звучали прежние, правда, их теперь произносили те, кто сидел в отдалении.

Полина Молотова погуляла с подругой по ночному Кремлю. Убедившись, что Надежда Сергеевна более-менее успокоилась, отправила её спать. А Иосиф Виссарионович засиделся в тот раз за столом дольше обычного. Пил коньяк, был мрачен, обдумывал что-то. Представляя, в каком состоянии он находился, какие глупости может натворить, я не уезжал, поджидая его. Предложил:

- Провожу вас.

Сталин промолчал. И, вообще, пока шли до его подъезда. Произнес всего лишь одну фразу, прозвучавшую как приговор:

- Она опозорила меня; она - враг!

(Вообще говоря, если Сталин в чей-либо адрес говорил, что он враг, этот "товарищ" больше не жил. Такую обиду, которую ему причинила Аллилуева, ему вряд ли доводилось переживать ранее. Были опасности в его жизни, были споры, едва ли не переходящие в драки, но не было подобных оскорблений... Нет! В личных ссорах с супругой, которые наверняка имели место и раньше, исключать грубых высказываний в адрес вождя нельзя. Но это ведь не публичное оскорбление?! Удар был нанесен сокрушительный по авторитету вождя. Я не исключаю, что именно это ссора на вечернике послужила толчком для последующих репрессий супруг приближенных "товарищей". К женщинам Сталин стал испытывать после этого недоверие и некоторое, даже, презрение, как к политическим деятелям. А Берия, которого он возьмет под свое "крыло", то и будет делать, что "шерстить" супруг высокостоящих партийных деятелей и военачальников.

После этих банкетных "разборок", шансов на жизнь у Аллилуевой не было, несмотря на то, что она была супругой Сталина. Вождь всегда отодвигал все свои дела, в том числе и личные, на второй план, по сравнению с государственными. Не зря и Успенский использует выражение: "... прозвучавшую как приговор". Этим он подчеркивает, что Аллилуева была обречена. Тем не менее, приведенный ниже рассказ тайного советника не дает нам оснований обвинить Сталина в убийстве своей супруги. Однако мы должны учитывать и тот факт, что на то он и тайный советник вождя...)

В окне Надежды Сергеевны, несмотря на позднее время, горел свет, Я попросил Иосифа Виссарионовича не наведываться сейчас к ней, а выяснить отношения завтра, когда успокоятся нервы. Он кивнул и скрылся за дверью.

А дальше было вот что. В семь часов Каролина Тиль, занимавшая несколько странную роль коменданта кремлевских квартир, пожилая, очень аккуратная и пунктуальная немка из Риги, вошла, как всегда, к Аллилуевой, чтобы разбудить её и пригласить к завтраку. Переступила порог и вскрикнула от ужаса: Надежда Сергеевна лежала на полу возле кровати в луже загустевшей крови, уже подернувшейся черной коркой. В руке пистолет, подаренный братом Павлом.

Опомнившись от шока, Каролина Тиль бросилась в детскую, подняла там няню - Сашу Бычкову. Вместе они сделали то, что показалось самым важным: постарались, чтобы труп не выглядел безобразно, отталкивающе.. Обмыли Надежду Сергеевну, переодели её, вытерли кровь. То есть, не желая того, убрали все, что помогло бы следствию установить истину. Впрочем, никто и не решился бы проводить следствие.

(Последняя фраза является исчерпывающей и не требует комментариев. Трудно осудить поступок Каролины Тиль и Бычковой Александры, вряд ли они думали о возможном расследовании данного факта, наверняка, полагали, что будет так, как скажет Хозяин. В интересах его, в первую очередь, они убрали следы жуткой сцены. Мы же должны учитывать при оценке доказательств, что случайных людей в окружении Сталина не было).

Лишь наведя в комнате полный порядок и принарядив покойницу, Тиль и Бычкова позвонили Полине Молотовой, а затем и Енукидзе - начальнику охраны Кремля. А Иосиф Виссарионович между тем все еще спал в комнате рядом со столовой, ни у кого не было достаточно мужества разбудить его и сообщить новость. Приехали Ворошилов и Молотов, квартира была полна людей, когда Сталин наконец проснулся, прислушался:

- Что происходит?

Я решил: надо сказать сразу все с глазу на глаз, подготовить его. Услышав страшное известие, он напрягся, как тугая струна. Крепко сцепив пальцы рук, покачивался взад и вперед, сидя на постели, не поднимая головы. Потом глянул на меня какими-то странными, застывшими и пожелтевшими глазами, произнес:

- Еще один удар в спину!

- Надо идти туда, Иосиф Виссарионович.

- Сейчас !? - вздрогнул он.

- Чем скорее, тем лучше. А то просто неудобно.

В комнате Надежды Сергеевны он осмотрелся опасливо, будто впервые попал сюда, шагнул к кровати, но не нагнулся, не поцеловал жену, только пристально глядел на неё. Каролина Тиль передала Иосифу Виссарионовичу письмо, обнаруженное на столе и адресованное ему. Сталин механически развернул бумагу, начал читать, потом быстро оборотился ко мне, лицо его выражало гнев и недоумение. Протянул мне лист, посмотрите, мол, что же это такое? Но мне в те минуты было не до письма, смерть молодой женщины потрясла меня. Запомнились лишь первые резкие строки, повторявшие то, что Надежда Сергеевна высказала на банкете. "Надо быть воистину гениальным человеком, чтобы оставить без хлеба такую страну, как Россия". И тут же сугубо личный упрек: она забыла, она даже припомнить не может, когда вместе ходили в театр...

Раздались какие-то возгласы, испуганный плач Светланы, и не скажу точно, сам я в этот момент вернул письмо Иосифу Виссарионовичу или он взял его из моих рук. Не взглянув больше на покойницу, вышел из комнаты. В дальнейшем я не видел этого письма, вероятно, Сталин уничтожил его. Потом он вспомнил о нем раз или два, с трудом сдерживая гнев.

Предсмертное послание Надежды Сергеевны окончательно отринуло Иосифа Виссарионовича от жены, зачеркнуло все хорошее, что было прежде у них. Даже на похоронах не смог Сталин преодолеть всколыхнувшуюся ненависть. Когда близкие прощались с покойницей дома, он подошел к гробу, склонился над ним. Что там увидел, что почувствовал - одному лишь ему известно. Лицо Иосифа Виссарионовича исказилось судорожной гримасой: злость, страх, недоумение читались на нем. Резкий отталкивающий жест правой руки был таким сильным, что гроб качнулся, голова Надежды Сергеевны сдвинулась на подушке.

Сталин быстро пошел к двери..."

Распутывая треугольник: Сталин-Берия-Киров, мне придется прибегнуть к трем замечательным книгам: "Гитлер и Сталин" А. Буллока, "Тайный советник вождя" В.Успенского, "Триумф и трагедия" Д. Волкогонова. Тема данная не такая простая, как может показаться читателю на первый взгляд. Можно написать не одну книгу, распутывая данный "клубок", однако я преследую цель раскрыть мотивы массовых репрессий, довести до читателя причины сталинского "беспредела", учиненного в 30-х годах и далее, поэтому мне предстоит изложить данную информацию лаконично, в тоже время - интересно и убедительно. Кто желает ознакомиться с данной проблемой более подробно, рекомендую предложенную выше литературу, а также свои предшествующие работы "Между молотов и наковальней", "Разрушение тоталитарной системы СССР", "В боях на московском направлении... Операция "Тайфун"", где я вскользь касаюсь деятельности Берии.

В двадцатых годах Сталин прибегал к услугам Берии редко, в самых необходимых случаях. Свою связь с ним Сталину приходилось держать в тайне, так как Берия серьезно скомпрометировал себя в 1919 году. Коба с трудом спас его от расстрела, при этом пришлось прибегнуть к общим знакомым грузинам-националистам, которые по своей сути были обычными преступниками. Большевики эти разрозненные группировки националистов называли мусаватистами, они воевали против всех. А основной задачей своей ставили - побольше награбить имущества. Это грузинским "революционерам" удавалось, так как большевики, устанавливая "равноправие", посеяли в Закавказье жуткую неразбериху. Горцы, со своим мышлением, укладом жизни, были далеки от революции в России и "понятий", которые им пытались привить евреи и славяне. Сформировавшись в многочисленные нации в непрерывных междоусобных войнах, они были способны развязать войну с большевиками на долгие годы. Однако поймались на ленинские идеи, и под руководством Сталина и Берии, были "обузданы". Арест Берии как шпиона в 1919 году, удалось превратить в задержание агента ЧК, внедренного в преступную группировку мусаватистов. Лаврентий Павлович был человеком не глупым, поэтому карьера его складывалась довольно успешно под покровительством Кобы.

Киров в Закавказье с 1907 года работал репортером газеты "Терек", настоящая фамилия его Костриков. Кировым он подписывался в статьях, постепенно псевдоним превратился в фамилию, но среди большевиков это было модно. Располагая большим объемом информации, Киров неоднократно сталкивался с преступной деятельностью Берии. О нем он отзывался, как о шарлатане и авантюристе. Когда работал в штабе 11-й армии, считал Берию предателем, агентом мусаватистов. "Жаль, что тогда не уничтожил эту ядовитую змею!" - проскакивало несколько раз выражение у Кирова относительно Берии. В своих оправдательных речах к грузинскому народу Берия утверждал, что работал агентом ЧК, сведения, получаемые о бандитах, передавал в штаб 11-й армии. Однако Киров точно знал, что этого не было. Несколько раз он пытался поднять "бучу", но его сдерживали, так как большевикам нужен был свой человек в Грузии, где Лаврентий Павлович по инициативе Сталина был вознесен на должность первого секретаря ЦК КП. Надо заметить, талантливый оперативник Берия за год установил спокойствие и порядок в Грузии, поменяв в течении нескольких месяцев всех тридцати двух секретарей райкомов партии, заменив их преданными ему сотрудниками НКВД Закавказья.

Расположение Сталина к Лаврентию Павловичу особенно возросло после того, как тот торжественно преподнес ему книгу "К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья" с трогательной авторской надписью, хотя, если разобраться, к авторству Берия имел весьма косвенное отношение. Сталин - центральная фигура в данной книге. Этот подарок так обрадовал вождя, что описать его радость трудно, теперь политическая деятельность его на Кавказе была подтверждена солидным наукоемким исследованием.

Отношение Сталина к Кирову неуклонно и заметно ухудшалось, а к Берии - наоборот. Отразилась на этом и смерть жены Сталина. Вместе с Аллилуевой Киров не один раз пытались отговорить Сталина от взаимоотношений с Берией. Но напрасно. Что-то связывало земляков, это хорошо знала Надежда Сергеевна, но молчала, а Киров мог только догадываться, что также в последующем сыграло роковую роль в его смерти. Более того, Киров был знаком и с родственниками Надежды Сергеевны, работая на Кавказе, встречался с ними, был вхож к ним в дом. Не исключено, многое о Берии могли рассказать и они Сергею Мироновичу. Могли они сказать лишнее и о Сталине, что также шло в минус при решении вопроса об устранении Кирова.

Киров сильно отличался от "гнилого" окружения Сталина, он единственный мог ему возразить, вступить в открытый спор и отстаивать свою точку зрения. В подтверждение приведу случай с Рютиным. В бывшем прапорщик царской армии, он перешел на сторону большевиков. В 1918 году он уже был командиром Иркутского военного округа (генеральская должность), в 1920-м - председателем президиума Иркутского губкома, затем, во второй половине двадцатых годов, секретарем Краснопресненского райкома Москвы, заместителем редактора "Красной звезды", кандидатом в члены ЦК ВКП (б). Быстрый карьерный рост, похоже, вскружил голову Рютину. Он осмелился выпустить нелегальный документ-карикатуру, в котором Сталина назвал "диктатором" с антиленинским "намордником" в качестве правоприменительных мер. Довольно быстро стал известен автор "писанины". На заседании Политбюро Сталин настаивал не только на исключении Рютина из партии, но и предлагал вынести ему смертный приговор. Это был, видимо, первый случай, когда генсек стремился до судебного разбирательства предрешить судьбу человека. Члены Политбюро молчали. С одной стороны выходило, что Рютин пытается создать "контрреволюционную организацию", а с другой - за это сразу "смертный приговор"?! Причем, во внесудебном порядке!?

Первым заговорил Киров: "Нельзя этого делать. Рютин не пропащий человек, а заблудившийся... черт его разберет, кто только не приложил руку к этому письму... не поймут нас люди...".

Сталин был в шоке и быстро согласился. Рютин получил 10 лет и окончательно сгинул в 1938 году.

Данный пример подчеркивает иерархическое положение Кирова в окружении Сталина. Его авторитет был не менее велик, чем у Кобы. Это никак не устраивало Иосифа Виссарионовича, потому что он болел уже к этому времени, у него развилась паранойя. Он не мог воспринимать критику в свой адрес, ему казалось, что все вокруг него "плетут" заговоры, видеть и слышать он мог лишь определенный круг лиц.

Летом 1934 года Киров и Сталин отдыхали вместе на юге. Берия в это время находился в столице. Чем он занимался в столице, сказать трудно, единственное, что можно утверждать - не исполнял свои обязанности первого секретаря ЦК КП Грузии. А 1 декабря 1934 годы в Смольном Киров был убит. В сообщении о трагедии говорилось: "Данными предварительного следствия установлено, что фамилия злодея-убийцы тов. Кирова - Николаев (Леонид Васильевич). 1904 года рождения, бывший служащий Ленинградской РКИ. Следствие продолжается".

В своей работе "Триумф и трагедия" Волкогонов данную трагедию описывает следующим образом: "...Закончив подготовку доклада, Киров в половине пятого приехал в Смольный. Шел по коридору, здоровался, обменивался деловыми фразами с многими людьми. Свернув налево, в узкий коридор, направился к своему кабинету. Навстречу ему шел ничем не приметный человек. У дверей кабинета раздалось два выстрела. Сбежавшиеся увидели ничком лежавшего Кирова с папкой и бьющегося в истерике убийцу с револьвером в руке...

Через два часа после трагедии Сталин, Молотов, Ворошилов, Ежов, Ягода, Жданов, Агранов, Косарев, Заковский и некоторые другие выехали в Ленинград специальным поездом. На вокзале Сталин обругал всех встречающих нецензурными словами, а Медведя, начальника Ленинградского управления НКВД, ударил рукой по лицу. Медведь, как и его заместитель Запорожец, были потом переведены на работу на Дальний Восток, а в 1937 году, когда вовсю заработала машина террора, их уничтожили.

По некоторым данным, первый допрос Николаева провел лично Сталин в присутствии группы людей, приехавших с ним...".

2 декабря 1934 года Николаев погиб в автомобильной катастрофе, когда его везли на допрос. Затем последовала серьезная "зачистка": были ликвидированы все свидетели данного преступления, а затем - все те, кто вел следствие или вообще имел хотя бы косвенное отношение к делу.

Устранив Кирова, Сталин убрал конкурента, освободил дорогу для продвижения Берии, а также повернул события так, что против "оппозиции" в партии получилось развязать настоящий террор (поэтому официальная версия об убийстве Кирова гласит, что виновны "троцкисты": Зиновьев и Каменев, которые и организовали данное чудовищное преступление).

Вместе с Каменевым, Зиновьевым будут казнены под эту "марку" десятки партийных деятелей самого высокого уровня. Жуткие репрессии будут сопровождаться "спектаклями", в ходе которых путем пыток подсудимых будут заставлять публично каяться в преступлениях к которым они не имели никакого отношения.

Подозрения ко всем ставленникам Ленина у Сталина примут форму преследования их на каждом шагу. То, что он "раскусил" афериста Ленина в 30-х годах - это однозначно, однако он не имел возможности сойти с его политической и идеологической платформы, на ней в стране все держалось. Тот факт, что Сталин распознал Ленина как диверсанта, подтверждается и резким ухудшением его отношения к Крупской Н.К. и Ульяновой М.И.. Коба не посмел назвать их врагами народа и шпионами, указав лишь, что они сбились с политического курса партии.

Из воспоминаний Хрущева, который возглавлял партийную организацию в Москве, а затем и Московской области: "В дни Октябрьской революция я был молодым коммунистом. В Ленине я всегда видел нашего великого вождя и очень уважал Крупскую Надежду Константиновну, его неразлучную спутницу. Её я помнил уже как женщину в возрасте, от судьбы ей досталось... Она постоянно приходила на партийные конференции Бауманского района Москвы. Все мы выступали против Надежды Константиновны. Люди сторонились её, будто она чумой болела. По указанию Сталина за ней была установлена слежка, так как считалось, что она сбилась с партийного курса...".

В своем докладе в 1937 году на Пленуме ЦК "О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников" Сталин выделил "главное звено". Им стал раздел "Современный троцкизм". Как всегда, генсек в первую очередь поставил перед слушателями вопрос: "Что такое троцкизм?" И ответил: "Современный троцкизм - это оголтелая банда вредителей. Еще 7-8 лет назад это было ошибочное антиленинское политическое течение. Теперь же это банда фашистских вредителей". А дальше продолжил: "Каменев и Зиновьев отрицали наличие у них политической платформы. Они лгали. А Пятаков, Радек и Сокольников на процессе 1937 года не отрицали наличия такой платформы. Реставрация капитализма, террористическое расчленение Советского Союза (Украину - немцам, Приморье - японцам); в случае нападения врагов - вредительство, террор. Это все платформа Троцкизма". Так Сталин обосновал все предшествующие аресты и подготовил партийные органы и народ к будущим "разборкам"...

Сталин критиковал террор, который начал активно применяться Лениным и Троцким сразу же после революции, однако сам взял его за основу в своей политике. Ленин и Троцкий не считались с интересами подавляющего большинства населения России - крестьянства, не стал считаться со "слабым" классом и Сталин. Он также считал, что диктатура пролетариата - это самое беспощадное средство, которое повелительно охватывает все стороны жизни граждан. Только пролетариат Сталин одел в форму НКВД, дав ему значительно больше полномочий. Об отношении Ленина к "букве закона" я уже говорил, приводил много примеров в книге "Между молотом и наковальней". Будучи юристом, он отрицал действие закона, сам пропагандировал вождизм, а в правоприменении - единовластие (в лучшем случае - власть небольшого круга лиц). В 20-х годах его ближайший соратник Раковский Х. Г. (диверсант, которого сотрудникам НКВД удалось разговорить и сотрудничать с ним) на заседании Конституционной комиссии в 1923 году прямо говорил, что Конституция рабочему классу не нужна, что она пишется только "для крестьян и остальной части мелкой буржуазии...". Ленинская теория построения "социализма" Сталиным была разгадана вместе с первыми показаниями "гвардейцев", но Коба, захватив власть, ничего взамен не мог предложить иного. "Азбука" Ильича: восстание, террор, диктатура, конфискация, ликвидация, распределение - была вбита в голову Иосифа Виссарионовича революцией, гражданской войной, а затем борьбой за власть с Троцким. Последний, находясь и за границей, напоминал Сталину об "азбуке" Ильича и своем "пособии" по террору, указывая Кобе к тому же и контингент, подлежащий устранению (своих единомышленников Лев Давидович хорошо описывал в своих работах и статьях за рубежом, царство им небесное). Ленин застолбил такой государственный строй, что Сталину с его малообразованной, к тому же одурманенной "эликсиром" Ильча, бандой было не под силу повернуть общество в каком-либо ином направлении, кроме как - построение "социализма" ленинскими методами. Положение в котором оказался Сталин, нельзя назвать завидным - вокруг на самом деле было много диверсантов. Об этом свидетельствуют показания многих свидетелей тех времен, не всех их били головой о стену. Однако, садизм в большинстве случаев на предварительном следствии присутствовал, но это все тот же ленинский террор, плюс, конечно, паранойя, которая стала прогрессировать у Сталина от страха (он был сильно напуган, выяснив, что творится вокруг его, а также подлинные цели "ленинской гвардии"). Надо было иметь огромный опыт государственного управления, быть хорошим политиком, чтобы "вывернуть" ленинскую "машину" мчавшуюся вместе с обществом в пропасть. Ни знаний, ни опыта, ни людей, соответствующих данной работе, у Иосифа Виссарионовича не было. Великая Отечественная война, которая ввергла общество СССР в состояние "чрезвычайщины", отодвинула время развала тоталитарной системы. В условиях "чрезвычайщины" ленинская "машина" была модернизирована во всех отношениях. Обществу Советского Союза от этого, правда, лучше не стало... Расправа над народом продолжалась столько, сколько у власти был Сталин, а точнее - столько, сколько руководство СССР пользовалось "азбукой" Ильича.

Массовые репрессии стали обычными в течении 1937 -1938 годов. Сталин не только расправился со своей "оппозицией", он еще и умело свалил на неё все свои просчеты в экономической политике. Вождь был уверен, что теперь все понимают, кто мешает продвижению вперед, кто "торгует" Родиной. Политические процессы в Москве стали своеобразным детонатором взрыва насилия в стране, массового доносительства и террора по отношению не только к потенциальным противникам Сталина, но и в большинстве своем просто случайных людей, особенно руководителей предприятий и учреждений, на которых теперь можно было списать все просчеты, все недостатки в проводимой вождем политике.

Удивляет коварство Сталина. Вождь лично пообещал сохранить Зиновьеву и Каменеву жизнь в случае самооговора в троцкистском вредительстве и подготовке покушения на него. Однако не сдержал слово. Как только смертный приговор был подписан, он проследил, чтобы той же ночью их и расстреляли.

Уместно здесь привести фрагмент из книги Волкогонова "Триумф и трагедия" о взаимоотношениях Сталина с Каменевым и Зиновьевым, а также их роковом последнем договоре:

"Зиновьев долго считался (как и Каменев) одним из близких друзей Сталина. Когда его в 1926 году вывели из состава Политбюро, Зиновьев полагал, что это ненадолго (Зиновьев дважды исключался из партии, а затем его восстанавливали, в третий раз, в 1934 году, его исключат, арестуют, в 1936 году казнят). Накануне нового, 1927 года они с Каменевым, захватив бутылку коньяка и шампанское, неожиданно явились на квартиру Сталина, благо жили близко друг от друга. Казалось, "мировая" достигнута. Говорили на "ты", вспоминали былое, друзей, но не говорили о деле. Коба был хлебосольным, тепло принял старых "друзей", разговаривал просто, душевно, как будто не он в июле и октябре добился их ухода из Политбюро. "Дуэт" ушел окрыленным, однако Сталин уже давно решил, что эти люди, так много знавшие о нем, больше генеральному секретарю не нужны.

Будет еще один случай, когда они придут (нет, их приведут!) к Сталину вместе. В 1936 году они оба уже сидели в тюрьме, написали письмо "вождю", и тот вдруг откликнулся. Бывшие соратники Ленина, бывшие члены Политбюро, не без оснований рассчитывавшие на высокое положение в партии и государстве после смерти Владимира Ильича, войдут в кабинет человека, которого они когда-то так недооценивали. (В свое время Зиновьев видел претендентом на лидерство в партии Троцкого. Он тоже претендовал на лидерство, особенно, когда здоровье у Ленина стало резко ухудшаться. Каменев выступал на стороне Зиновьева, хотя был женат на сестре Троцкого. Лев Давидович написал сенсационные "Уроки Октября", где в самом неприглядном виде показал роль Зиновьева и Каменева в революции. В ответ Зиновьев и Каменев потребовали выведения автора "Уроков" из Политбюро и исключения из партии. Сталину выгодна была эта борьба, незаметно он собирал свои "силы" в это время. Он внес предложение ограничиться снятием Троцкого лишь с поста наркомвоенмора. Потом Сталин пожалеет еще об этом, так как борьба с Троцким развернется у него не на жизнь, а на смерть. Тем не менее, он высказал тогда легендарную фразу, которая подняла его рейтинг в партии (на XIV съезде партии) : "Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови - а они требовали крови - опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, - что же у нас останется в партии?") Кроме Сталина, там были Ворошилов и Ежов. Поздоровались. Сталин не ответил, как, впрочем, не последовало и приглашения сесть. Расхаживая по кабинету, Сталин предложил сделку: вина их доказана, на новом суде могут приговорить к "высшей мере". Но он помнит их прошлые заслуги. (Наверное, у Зиновьева и Каменева при этих словах что-то дрогнуло внутри.) Если они на процессе все признают, особенно непосредственное руководство их подрывной деятельностью со стороны Троцкого, он спасет их жизни. Постарается спасти. А затем добьется, чтобы их и освободили. Решайте. Так нужно для дела... (Как видно на примере в государстве царило полное беззаконие. "Разборки" внутри партии показывают сущность революционеров - они сами в прошлом бандиты. Ленин, будучи юристом, делал все, чтобы законы не работали в государстве. Он проповедовал вождизм с первых дней узурпации власти. Его последователи (в частности - Сталин) в силу образовательного уровня полагали, что так и нужно при построении государства, тем более, Коба быстро понял, что в условиях беззакония ему легче проводить в жизнь свою политику - свои новые "понятия", легче устранять конкурентов. Дальше - хуже. Законы при Сталине превратятся в "бутафорию". Решающую роль всегда будет играть слово Сталина и его "гвардейцев".) Наступило долгое молчание. Зиновьев, более податливый и слабый, негромко скажет: "Хорошо, мы согласны". Он привык решать и за Каменева. Через два месяца их расстреляют".

Сталин был дьявольски коварен, для него не стоила ничего ни личность человека, ни его жизнь. Он лично санкционировал расстрел своего бывшего помощника Назаретяна; своего друга Енукидзе; Косарева, о котором говорил, что это "настоящий вожак молодежи"; Горбунова, бывшего секретаря Ленина; Стэна, своего индивидуального учителя по философии; Урицкого, известного разведчика; Агранова, чекиста, с которым у него были дружеские отношения и многих других. Жестокость вождя не имела предела. Его боялись, опасались буквально все (возможно у горцев и принято так расправляться с "врагами", но для славян вся эта тирания грузина - чужда и непонятна).

Вместе с Каменевым и Зиновьевым было осуждено еще четырнадцать "товарищей". В ходе этого судилища подсудимые показали на Бухарина и Рыкова, как своих подельников. Выше упоминалось, что судилище проходило в соответствии с "договором" между Сталиным и подсудимыми Каменевым, Зиновьевым. Получается ужасная картина, используя ложные показания подсудимых, Сталин выходит на Бухарина и Рыкова, которых ему также понадобилось устранить. Бухарин в это время находился в отпуске, в Средней Азии. Узнав о возбужденном в отношении его уголовном деле, он сразу же написал письмо Сталину и, вероятнее всего, аналогичное письмо он послал Ворошилову.

Последнее письмо сохранилось (его приводит в своей книге "Триумф и трагедия" Волкогонов), в нем Бухарин пишет, что ни в чем не виновен, что его оговорили, но есть несколько предложений в письме, которые я приведу дословно: "... А я хочу правды: она на моей стороне. Я много в свое время грешил перед партией и много за это и в связи с этим страдал. Но еще и еще раз заявляю, что с великим внутренним убеждением я защищал все последние годы политику партии и руководства Кобы, хотя и не занимался подхалимством...".

В своей книге "Между молотом и наковальней" я подробно останавливался на некоторых работах Бухарина. В частности, из них видно, что Бухарин не мог не понимать, что ленинская теория построения социализма - утопия. Работы теоретика подвергались жестокой цензуре со стороны Ленина, тем не менее, он многое сумел донести до нас, "шифруя" свои мысли различными способами. Именно работы Бухарина выводят нас на "Мировое правительство". В них также показана несостоятельность ленинских идей, однако это, естественно, не идет прямым текстом. Бухарина, безусловно, следует отнести к "миссионерам" (вероятнее всего, об этих грехах он и говорит Ворошилову), однако следует учесть, что теоретик никогда не претендовал на первые роли, хотя был тщеславен. Сталину он на самом деле служил верой и правдой, помогал ему. Уж если Сталин сел за руль "машины-убийцы" таких, как Бухарин, ему устранять было нельзя. Но Коба, похоже, был напуган чересчур!... Ведь партию создавал никто иной как Ленин, верить он мог только своей команде, а точнее - банде.

Берия был очень нужен Сталину. Без его молчаливого понимания и быстрой, четкой исполнительности Коба остался бы как без рук. Сталин желал вообще держать Берию всегда при себе, но для этого требовалось устранить еще одно препятствие - Григория Константиновича Орджоникидзе, своего друга и соратника.

Среди партийных руководителей, близких к Сталину, одним из самых порядочных, одним из наиболее благородных был Григорий Константинович (дворянин по происхождению). Он был доброжелателен, вежлив, справедлив. В закулисных играх вождя участия старался не принимать, имел возможность (по своему иерархическому статусу) говорить с вождем на "ты" и прямо. Сталин дружил с Орджоникидзе и ценил его как политического деятеля. Поэтому терять его не хотел. Первоначально он решил поменять Берию и Орджоникидзе местами, отправив последнего руководить партией в Грузии. Но Лаврентий Павлович не хотел этого, от подобной перестановки он ничего не выигрывал. Где бы не находился Орджоникидзе, опасность разоблачения не уменьшалась. Поэтому и доказал Берия Иосифу Виссарионовичу, что не имеет права Григорий Константинович состоять в рабоче-крестьянской партии из-за принадлежности своей в бывшем к классу эксплуататоров. Довод был хоть и формальный, но логически "правильный", вполне классовый, и Сталин принял его к сведению.

18 февраля 1937 года Стали пригласил Орджоникидзе к себе домой. Они долго беседовали. О содержании разговора можно только догадываться, так как вернулся домой Григорий Константинович мрачным и удрученным. Закрылся у себя в кабинете, долго что-то писал. Потом позвал своего помощника Александра Петровича Головкина, передал ему два пакета. Один - в Наркомтяжпром. На другом, красном, пакете было написано: "Иосифу Джугашвили от Орджоникидзе". Попросил отправить немедленно. А вскоре после того, как Головкин вышел из кабинета, грянул выстрел. Супруга бросилась туда, закричала: "Серго убили!". Позвонила Сталину, который первым и прибыл на место происшествия. Убийства не было. Доведенный до отчаяния Орджоникидзе застрелился. На следующий день в "Правде" появилось сообщение, набранное крупным шрифтом: "Товарищ Орджоникидзе Г.К. страдал атеросклерозом с тяжелыми склеротическими изменениями сердечной мышцы и сосудов сердца, а также хроническим поражением правой почки, единственной, после удаления в 1929 году...". Сообщение было подписано наркомом здравоохранения и медицинскими светилами. После смерти Орджоникидзе, путь в сталинское окружение для Берии был открыт...

В книге "Между молотом и наковальней" я писал об этом. Тем не менее, уместно напомнить читателю и в данной работе о чувстве безысходности, которое порождается в человеке тоталитарным режимом. Личность человека оказывается совершенно незащищенной, некуда обратиться за помощью, высказаться, все, буквально все в обществе в интересах власти. Перед человеком непрошибаемая стена изо лжи и обмана, преодолеть которую невозможно. Друзья, родственники, коллеги по работе, соседи, а точнее - все общество, будто в состоянии анестезии - подготовлено к мучениям и страданиям, люди готовы терпеть лишения и издевательства, молчать, корить себя за деяния, которых не совершали, в общем, ужасно... Кому довелось это пережить, поймет, о чем я говорю. Кого "лихо" миновало, дай Бог и не ощутить на себе действия этого "исчадия ада". Что интересно!? В Беларуси, где тоталитарный режим сохранился во всей своей красе, ничего не говорится об этой "чуме" ХХ века. Понятия "тоталитаризм" не раскрывается ни в одном школьном учебнике. Самые злободневные темы обходят не только СМИ, но и в "истории" все извращено так, что жалко подрастающие поколения... Чиновники уже давно плюнули на народ, у них проблема одна - вовремя отчитаться перед вышестоящими "товарищами", и, главное - выдать положительный результат, что "прогнозные показатели" выполнены. Ужас! Но это так! Власти выступают через СМИ, на телеэкранах они короли, но народ не слушает их, не верит... Государственную прессу выписывать - обязаловка. Читать нечего, какой белорусский президент "хороший" известно уже давно... Как в прочем и то, что "прогнозные показатели" выполняются, рождаемость растет, средняя заработная плата едва ли никак у немцев... Только в реалии все далеко не лучшим образом, народ голодает в самом прямом смысле этого слова, людям не из чего платить за коммунальные услуги, газ, электричество. Организации труда в государстве нет. Народ не знает куда себя деть. Здоровые, умные мужики занимаются кто чем - только не работают на благо Отечества, не заинтересованы - ничего не платят на "довоенных" фабриках да пилорамах, а о колхозах и совхозах и говорить не хочется, в некоторых агрогородках в детских садах и двух десятков детей не набирается, я уже не говорю о сотнях деревень с уничтоженной инфраструктурой и вымершим, либо спившемся населением. Многие из них загорожены красивыми заборами, но за ними нет жизни... Вымирает белорусский народ.

"Горьковская монополия".

Интеллигенция России не приняла социалистическую революцию. В своем большинстве она покинула Родину, либо к 30-м годам была уничтожена. Оставшиеся, в своем большинстве, также не были сторонниками большевизма, однако они ушли от политики и занимались своими научными проектами во благо Отечества. Многие деятели культуры, искусства, литературы разошлись во мнениях и заняли различные политические позиции, при этом идейные колебания шли по самой большой амплитуде: от прямого, откровенного неприятия идеи революции (эта категория интеллигенции не успевшая эмигрировать, была уничтожена к 30-м годам; более подробно об этом я приводил информацию в своей предшествующей книге "Между молотом и наковальней"), до её восторженного прославления (Д. Бедный, А. Жаров, И. Уткин, М. Светлов и др.). Большая амплитуда идейных колебаний обусловила возникновением большого количества художественных союзов, творческих объединений:"Союз крестьянских писателей", "Серапионовы братья", "Перевал", "Российская ассоциация пролетарских писателей", "Ассоциация художников революционной России", "Кузница" и др. творческие альянсы. Но это никак не входило в планы большевиков, ленинская идеология требовала единообразного "понимания" мира, а точнее - всем, даже творческой интеллигенции, за основу следовало взять "социалистический реализм". При Сталине требования к творческой интеллигенции еще более ужесточились, кто не согласился жить и работать по "понятиям", покончил жизнь самоубийством, либо был превращен в лагерную пыль. Единицы выжили, слава Богу, но и они сумели донести до нас ужас того времени посеянный в обществе. Кто хочет вернуться в сталинскую эпоху?! Не найдется желающих, я уверен в этом. Но ведь не всем народам бывшего Советского Союза повезло! Точнее!... С "чумой" ХХ века придется бороться еще не одно десятилетие всем! Эта "инфекция" цепкая!... А там, где её паростки взошли, и нашлись "товарищи" из "интеллигенции", которые их "взбадривают" своими "гуслями", народы не только могут потерять свою национальную культуру, свой родной язык, обычаи и традиции предков, но и человеческий облик. Для этого следует лишь задуматься, для чего и кем был зарожден тоталитаризм, а также - что делали вожди тоталитарных систем в первой половине ХХ века.

Сталин много читал. Окружающие его революционеры были хорошими публицистами. Возглавив ЦК партии, Коба, с присущим ему трудолюбием, отслеживал не только статьи и работы Ленина, Бухарина, Троцкого, Каменева, он внимательно смотрел и за тем, что творится в прессе и литературе. Политбюро неоднократно рассматривало вопрос о приобщении народных масс к художественной литературе, усиления роли идейного, большевистского влияния на рабочих и крестьян. Многие из рабочих получали начальное образование без отрыва от производства, в деревнях создавались избы-читальни. В июне 1925 года Политбюро одобрило резолюцию "О политике партии в области художественной литературы". В документе подчеркивалось, что "партия должна всемирно искоренять попытки самодельного и некомпетентного вмешательства в литературные дела", но это было только на бумаге. На практике Сталин опирался на работу Троцкого "Литература и революция", где автор решительно утверждал, что в стране победившего пролетариата должна быть "жесткая цензура".

Пока Ленин болел, в партии шла борьба за власть, Сталин инициировал необычайно "гуманный" поступок - оставшихся недовольных писателей и ученых с помощью сотрудников ОГПУ он выпроводил за границу (не в лагеря, как он это будет делать в последующем).

На примере высланного философа Николая Александровича Бердяева посмотрим, почему большевики (в первую очередь Ленин, который обратил свой гениальный ум против человечества) так опасались русских мыслителей. Приведу фрагменты из лекций Бердяева ( 1919 -1920 годы): "В центре мира стоит человек, и судьба человека определяет судьбу мира, через него и для него... Но на вершине новой истории личность человеческая чувствует все большее и большее рабство и у природы, и у общества. Человек становится рабом созданной им машины и созданной им материальной социальной среды. Это уже обнаружено в капитализме и будет обнаружено и в социализме... Народ наш должен пройти великое покаяние"; "В новом советском человеке происходит не только страшное умаление свободы, но исчезает самый вкус свободы, само понимание того, что такое свобода. Старые же революционеры до неузнаваемости изменились после того, как они стали победителями и господами. Но это меньше всего означает появление нового человека"; "Атеистический коммунизм или обречен на неудачу и на гибель, или на создание общества, подобного механизму, в котором нельзя уже будет различить человеческого образа".

Главная идея Бердяева - это свобода духа человека, его сознания. "Свобода" - это: а) равные возможности; б) осознанная необходимость; в) гарантия оппозиции; г) право выбора и ответственность; д) "не право, но обязанность".

Юрист-Ульянов понимал это не хуже Бердяева, но все умышленно делал наоборот. Его задача - уничтожение Российской Империи, была неосуществима при наличии в государстве грамотных людей, личностей. Преступные замыслы возможно было осуществить лишь "острыми зубами" и "грязными лапами" лапами "шариковых" - т.е. животными, которые прошли "спецкурс" по зомбированию. Кто зомбированию не поддавался, автоматически причислялся к "контрреволюционерам". Сталин боевого "скакуна" попытался запрягти в "конную телегу" ленинского утопия, и стал к тому же погонять его ворошиловской "шашкой" вместо "плетки". Есть "товарищи", выходцы из "фабрики" Бухарина, которые и в настоящее время допускают подобного рода ошибки. Только общество страдает от этого. Боевого "скакуна" удержать в "борозде" трудно, а, погоняя его "шашкой", невольно допускаешь произвол - раны для окружающих часто случаются смертельными.

Битва большевиков за введение единомыслия завершилась пирровой победой. За сумерками свободы 20-х годов последовала кромешная тьма 30-х. Преподаватель диверсионной школы на острове Капри Луначарский, "директором" который был Горький (трудно сказать, откуда у Буревестника были деньги для содержания школы), стал наркомом просвещения, преподаватель диверсионной школы в Париже Крупская, которая находилась под началом самого Ленина, стала заместителем наркома просвещения. "Товарищ" Бухарин, прибывший вместе с Троцким из Нью-Йорка, создал необходимые теоретические выкладки, которые ориентировали процесс обучения "новых специалистов" на построение "нового общества". Не во всех государствах постсоветского пространства отказались от "фабричного" процесса воспроизводства "специалистов", там, где тоталитаризм сохранил свои силы - система образования должна работать "специфически", по ленински, например, может еще с каким-то параноидальным уклоном, но не так, как это делается в нормальных правовых государствах.

Ленин умышленно зомбировал общество. Одурманенный утопией Ленина - Коба, продолжил данный процесс, но со "специфическим" пролетарским уклоном - "сталинским". Учебным пособием для сталинских цензоров стала книга Троцкого "Литература и революция". На самом верху пирамиды большевистского искусства и литературы - "веял гордо" Буревестник, секретарем у которого была английская шпионка Мария Игнатьевна Закревская (Мура), работавшая на Локкарта, входившего в состав преступной сионисткой организации.

Жертвами Муры, надо заметить, оказались в различное время её деятельности следующие видные деятели искусства, литературы и политики: Фрейд, Ницше, Рильке, Уэллс, Чуковский, Ягода, возможно, и многие другие "господа" и "товарищи". То, что "казанова" Горький угодил в её сети - совершенно не удивительно.

Приведу даже обстоятельства, при которых Мура была внедрена под горячее "крыло" Буревестника, а также информацию о том, насколько близка она была Горькому (более подробно об этом и многом другом, что касается Горького, я писал в своей книге "Между молотом и наковальней", там же я привожу источники из которых мною была получена информация о Пешкове и Закревской). С Марией Игнатьевной Закревской Горького познакомил Чуковский, когда они были в эмиграции. "Дука, выходи, Корней пришел!" - окликнул Чуковский Горького, зайдя к нему в гости с девушкой. " Вот, познакомьтесь, -- мягко сказал Чуковский, -- это Мура, Мария Игнатьевна Закревская, прошу любить и жаловать". В левой стороне груди Горького (Дуки) стало горячо и щекотно... С этого момента у до конца своей жизни Мария Игнатьевна была для него самой любимой и обожаемой. Благодаря ее, душевному вдохновению, которое она несла в себе, Горький написал свои лучшие работы.

Мария Игнатьевна Закревская была во всех отношениях необыкновенной женщиной: старинного дворянского рода, прекрасно образованная, умная, дальновидная и чрезвычайно привлекательная. Восемнадцати лет она вышла замуж за барона Бенкендорфа, родила ему двух детей. После революции детей она отправила в эстонское имение в Каллиярв. Вскоре туда же, спасаясь от большевиков, уехал муж. А сама Мура осталась в Москве: она влюбилась в английского дипломата Брюса Локкарта. На самом деле Локкарт был разведчиком, он оказался замешан в так называемом "заговоре послов". Много лет спустя выпустил книгу под названием "Воспоминания британского агента", и по мотивам этой книги в Голливуде сняли шпионский фильм. Главными героями были, разумеется, Локкарт и Мура Закревская. Когда начался "красный террор", Локкарта арестовали, а вслед за ним на Лубянку попала и Мура. Впрочем, ее скоро выпустили: в тюрьме она умудрилась соблазнить знаменитого чекиста Петерса, который был тогда правой рукой Дзержинского. А Локкарта вскоре обменяли на арестованного в Лондоне советского дипломата Литвинова.

Очень скоро Мура поселилась у Горького. Она быстро привела в порядок все бумаги писателя, а поскольку другие обитательницы горьковской коммуны отнюдь не стремились заниматься хозяйством, Мура взяла на себя и это. Сын Горького Максим, приехав из Москвы, был потрясен, найдя квартиру отца в идеальном порядке: "Ну вот, наконец-то! -- сказал он. -- Появился завхоз, и прекратился хаос". Мура уверенно заняла место хозяйки, Мария Федоровна Андреева тактично отдалилась. Впрочем, надо заметить, что Мура очень быстро установила с ней прекрасные отношения. Никакой ревности не было, хотя Андреева, прекрасно знавшая Горького, уже поняла, что Мура занимает главное место не только за обеденным столом, но и в сердце хозяина квартиры. Великий русский советский писатель Максим Горький все-таки в первую очередь был мужчиной. В общем, он серьезно влюбился в Закревскую. И, похоже, прекрасно отдавал себе отчет, что эта любовь будет последней. Он был вовсе не стар -- всего 52, но серьезно болен. Одного легкого у него не было, так как в молодости он стрелялся из-за несчастной любви и вместо сердца пуля попала в легкое. А второе он уже прокурил почти дотла.

Муре было 27 лет. Она всегда знала, что ей нужно, и знала, что сможет добиться этого рано или поздно -- уговорит, очарует, соблазнит, расставит по полкам и выстроит по стенке. Нет, она вовсе не была безнравственной, просто для нее не существовало преград. Ее необыкновенная внутренняя сила восхищала Горького, и с каждым днем Мура становилась ему все дороже. Он просил ее рассказывать о муже, о Локкарте, особенно -- о детях, которые остались в эстонском имении. Думал: ей бы кутаться в кружева и смотреть на него вопросительно, ожидая решения своей судьбы. А она -- нет, ни от кого ничего не ждет и ничего не просит.

Мура все время рвалась к детям, в Эстонию, -- она не видела их уже больше трех лет. Законным путем она попасть туда не могла, у нее не было эстонского паспорта. Оставался только один путь -- нелегальный. В декабре 1920 года вместе с другими нелегалами Мура попыталась перейти границу по льду Финского залива. Никто не знал подробностей этого перехода. Сама она говорила только одно: "Было скользко, было холодно. Было темно и страшно". Горькому позвонили из бюро ВЧК на Гороховой и сообщили, что его секретарь Мария Закревская, по мужу Бенкендорф, задержана при попытке перехода государственной границы. Благодаря хлопотам Горького (и, конечно, старого знакомого чекиста Петерса) ее выпустили, и она отправилась в Эстонию на поезде. Как только Мура вышла на перрон в Таллине, ее арестовали эстонцы и предъявили обвинение в том, что она советская шпионка, любовница большевика Горького и чекиста Петерса. Адвокат Муры оказался большим поклонником Горького и сумел вытащить ее из тюрьмы. Но виза вот-вот кончится, и тогда ее вышлют из Эстонии. Эстонцы плохо знали Муру: она успела заключить фиктивный брак с гражданином Эстонии бароном Николаем Будбергом. В качестве баронессы Будберг она стала абсолютно свободной в своих передвижениях. В Петроград ей возвращаться было уже ни к чему: Максим Горький сам собирался в Европу. Он явно мешал большевистскому правительству, но тронуть его боялись: всемирная слава все-таки. Ленин под видом заботы о здоровье пролетарского писателя писал ему: "Уезжайте! А не то мы вас вышлем" (конфликты между Буревестником и "вождем пролетариата" доходили до грубой нецензурной брани; отношения между ними стали ухудшаться еще за границей, когда они были в эмиграции; основная причина этому - Ильич стал вмешиваться в "методику преподавания" в школе Горького на острове Капри; ленинская школа под Парижем отличалась особым радикализмом; возможно причиной ухудшения их отношений послужили подозрения, посеянные в сознании Горького, о том, что Ленин вовсе не революционер, а завербованный австрийской разведкой шпион; Буревестник, надо заметить, был в некоторых вопросах по-детски наивным).

Горький вместе с обитателями своей коммуны выехал в Берлин. Вскоре туда приехала Мура -- с мужем, с которым она тут же, в Берлине, и рассталась, чтобы никогда больше не встречаться. Вместе с Горьким Мура перебралась в Сорренто и поселилась на вилле "Иль Сорито". Это было обширное поместье, принадлежавшее неаполитанскому герцогу. Со своими огромными гонорарами Горький вполне мог себе позволить оплачивать аренду роскошной виллы (вряд ли жилье Горьким оплачивалось из гонораров, откуда у Буревестника было столько денег, сказать трудно).

В Сорренто они прожили несколько лет. Два раза в год -- зимой и летом -- Мура уезжала к детям в Эстонию. Однажды, как раз во время ее отсутствия, в Сорренто приехал Ходасевич с женой Ниной Берберовой. Оценив обстановку, Берберова примерилась было занять Мури место, но не тут-то было: вся огромная семья-коммуна Горького единодушно выступила против нее. Все-таки Закревская была совершенно необыкновенной женщиной: ее любили абсолютно все, даже Екатерина Пешкова, законная жена Горького. Мура крепко держала в руках весь горьковский табор, всюду успевала и была всем необходима, особенно самому Горькому. Его любовь к Муре была страстной и мучительной, по крайней мере, для него самого. В Сорренто Горький почувствовал, что Мура как-то отдаляется от него. Он не знал, что каждый раз, когда она ехала к детям в Эстонию, "по дороге" обязательно заезжала в Лондон -- к незабвенному Брюсу Локкарту (ему она "сливала" всю информацию о деятельности большевиков, т.к. Горький вел обширную переписку со всем революционным движением в России).

В 1928 году Горький принял решение вернуться на родину. Его давно звали: Сталин возлагал большие надежды на всемирно известного Буревестника революции. Мура в Россию не поехала, зато приняла на хранение и увезла в Лондон огромный архив Горького, его многолетнюю переписку с самыми разными людьми, что было весьма опасно, поскольку ставило ее под удар НКВД (это тоже одна из причин по которой информация о наших политических деятелях "гуляла" в западной прессе, а Сталин её отслеживал и рубил головы "ленинским гвардейцам", а затем всем в подряд). Закревская любила Локкарта, на него она и работала; я не исключаю, что к Буревестнику она хорошо относилась, ублажала похоть старого "казановы", старалась не "подставить" его, но она все время вела борьбу с ленинской "чумой", соответственно и со Сталиным. Мура "уважала" Горького и смогла сохранить его архив, а под конец жизни уничтожила опасные бумаги, чтобы они не попали в руки спецслужб.

Когда Горький приехал в Москву, его в буквальном смысле несли на руках. Сталин поселил его в роскошном особняке Рябушинского. Специально для Буревестника там сделали шикарный ремонт. А Закревская в это время жила в Лондоне. Поддерживала отношения с Локкартом, часто навещала Горького. (Когда летом 1936 года Горький внезапно тяжело заболел, Мура была рядом с ним. Он умер у нее на руках. Ходили слухи, что его отравил Берия по распоряжению Сталина, а отраву поднесла никто иная, как Мария Закревская).

Помощники Сталина регулярно "докладывали" генсеку о новых книгах, статьях пролетарских писателей. Все, естественно, он читать не мог, однако сказать, что данный вопрос им лично не контролировался, будет неправильно. Сохранилась даже переписка Сталина со многими из писателей, а также книги из библиотеки вождя, где красным карандашом он делал "особые" пометки (многим "красивые" фразы, зафиксированные карандашом вождя, стоили жизни, некоторым карьеры, многих - вознесли на пьедестал славы).

7 октября 1926 года в "Правде" под заголовком "Всему бывает конец" были опубликованы стихи Д. Бедного:

Троцкий - скорей помещайте портрет в "Огоньке"!

Усладите всех его лицезрением! -

Троцкий гарцует на старом коне,

Блистая измятым оперением,

Скачет этаким красноперым Мюратом

Со всем своим "аппаратом",

С оппозиционными генералами

И тезио-моралами, -

Штаб такой, хоть покоряй всю планету!

А войска-то и нету!

Ни одной пролетарской роты!

Нет у рабочих охоты -

Идти за таким штабом на убой,

Жертвуя партией и собой.

Довольно партии нашей служить

Мишенью политиканству отпетому!

Пора наконец предел положить

Безобразию этому!

Генсек с удовольствием прочитал стихи, позвонил Молотову, еще кому-то. Все с одобрением оценили политическую сатиру Бедного. Сталин заметил: "Наши речи против Троцкого прочитает меньшее количество людей, чем эти стихи". Но стоило поэту чуть "сбиться с тона", Сталин стал совершенно иным по отношению к нему: злым, холодным , повелевающим (более подробно об этом пишет в своей работе "Триумф и трагедия" Д. Волкогонов).

Через несколько лет в своих произведениях: "Переправа", "Слезай с печки", "Без пощады", Д. Бедный не по пролетарски подошел к "социалистическому" обществу. В отделе пропаганды ЦК это было расценено как антипартийная деятельность. Д. Бедный в своем письме пожаловался Сталину. Ответ был быстрым, категоричным и безжалостным:

- Вы вдруг зафыркали и стали кричать о петле...

- Может быть, ЦК не имеет права критиковать Ваши ошибки?

- Может быть, решения ЦК не обязательны для Вас?

- Может быть, Ваши стихотворения выше всякой критики?

- Не находите ли, что Вы заразились некоторой болезнью, называемой "зазнайством"?

Свидетельства лиц, близко знавших Сталина, подтверждают, что генсек держал на контроле деятельность наиболее крупных писателей, поэтов, деятелей культуры. Он своей звериной интуицией чувствовал "брожение" в писательской среде. Способы "обуздания" интеллигенции он обдумывал давно. Художественную мысль следовало канализировать, направить с её помощью народные массы на решение его "Великих задач", на укрепление "социалистического" государства.

В мире был лишь один общественный деятель, с чьей помощью можно было решить данный вопрос. Это был, по мнению Сталина, никто иной, как Буревестник. Его следовало срочно вернуть в Россию, "ублажить" и направить его деятельность в нужное русло. Только он мог объединить под своим "крылом" разрозненные писательские коллективы и ассоциации, только он мог возглавить такое ответственное направление в литературе, как "социалистический реализм".

Следовало, конечно, предусмотреть все. С Лениным Горький не сработался. Могла получиться смешная картина и во взаимоотношениях Буревестника с новым "вождем". Казусы случались в истории, например, при Александре I. Один царь писал распоряжения в Петербурге, второй - в Ясной Поляне. Сталин произвола допустить не мог. Поэтому перед тем как Горький ступил на землю "обетованную", Берия по распоряжению вождя хорошенько проверил "оперения" писателя, наверняка, нашел там не одной "блоху", которые в последующем и удерживали свободолюбивую "птицу" в золотой клетке.

Сталинская "сивуха" оказалась не такой ядовитой, как ленинская, раз Буревестник вернулся на Родину. Сталин быстро добился расположения тщеславного "товарища", Горький быстро переориентировался, так, к сожалению, поступают многие в творческой "интеллигенции" в поисках дешевого авторитета и славы, быстро позабыл о своих работах, опубликованных за границей, в которых, как не удивительно, вещи он называл своими именами (то ли заработать денег хотелось, то ли, правда, Ленин его так обидел), и принялся за "социалистический реализм". Что интересно!? При Ленине Горький считал, что время в России для социализма не пришло, а вот с приходом к власти Сталина - все вмиг стало в срок!.. Осталось только самую малость "подравнять" творческую интеллигенцию и направить её в нужное "вождю" русло.

Проживал Горький ни в какой-нибудь захудалой квартире в Москве, а в роскошном особняке у Никитских ворот, который ранее принадлежал миллионеру Рябушинскому. Вождь сделал все, чтобы жизнь Буревестника протекала спокойно и благополучно. С продуктами тогда в Москве было плохо, но Горький ни в чем не нуждался. Даже когда знаменитый писатель отправлялся на отдых в облюбованный им дворец в Горках Десятых, там сразу же прибавлялся количественно обслуживающий персонал, и прибывал транспорт с продуктами питания.

Жил Горький по-барски, именно поэтому так горячо боролся за "социалистический реализм". Интересно!? О чем бы он писал, окажись на месте Солженицына в лагере? Евангелия о "вожде" превратилась бы, вероятнее всего, в "романтический экскурс" по рудникам Сибири.

Сталин ублажал Буревестника всем, чем только мог... Даже подружку его - шпионку Муру, не трогал, и Берии, вероятнее всего, дал наказ руки не распускать, а завербовать её по всем правилам "чекистской" этики. Чтобы все "нутро" Буревестника было на столе у него в вывернутом виде. Даже уникальный по тем временам самолет, созданный под руководством Туполева, успешно испытанный 17 июня 1934 года, был назван именем Максима Горького. Все! Буквально все делалось вождем для великого "народного" писателя.

Лаврентий Павлович официально еще не работал в Москве, но во всех оперативных комбинациях "особого" значения участие принимал уже давно. Этот спец мог любого на колени поставить, шпионаж - это его призвание, есть даже мнение, что Какуберия (это настоящая фамилия Берии) был связан с английской разведкой, именно эти его связи были известны Кирову и Орджоникидзе. Они, безусловно, порочили Берию перед большевиками, но не Сталиным, в его преданности Коба не сомневался. А связи Лаврентия Павловича за границей Иосиф Виссарионович успешно использовал в своих целях. Берия чувствовал своей дьявольской интуицией слабые места у своих "клиентов", быстро добирался до самого сокровенного и брал жертву за "горло" в самый неожиданный для неё момент. Похоже, не удалось этого избежать и Буревестнику. Слишком уж он был податлив перед Сталиным, хотя по свидетельствам очевидцев, не любил Кобу так же, как и Ленина. Именно поэтому роман о Сталине он так и не написал, хотя вождь ждал и надеялся на чудо-произведение.

Насколько горячо Горький писал в "новой жизни" за границей о неудавшейся революции под руководством Ленина, настолько твердо и решительно по прибытию боролся за сталинский "социалистический реализм". Руками Горького сталинская "система" уничтожила немало светлых умов. Пером Горького велась активная "борьба" и с оппозицией при Сталине. Самое, пожалуй, негативное в деятельности Горького то, что он сумел посеять антинаучный подход в истории и литературе, инициировал образование "белых пятен", которые так нужны были Сталину. Имея огромный авторитет, Горький требовал обращаться к работам оппозиции революции (в том числе и эсеров, и меньшевиков, и кадетов) только в том случае, если последние излагают "саморазоблачительные" сведения (данный подход Сталин в последующем будет использовать во время судов-спектаклей над политическими деятелями). В противном случае, источниковедение и историография "пролетариата" во враждебных произведениях не нуждалась. В конечном счете, дошло до того, что с работ Ленина начало многое "вылетать", в том числе, не только мнения, высказывания оппозиции (при Сталине репрессированной), но и фамилии некоторых эсеров, меньшевиков, которые принимали непосредственное участие в революции. Вот как, например, Буревестник революции высказался в отношении бывших эсеров, меньшевиков, анархистов при обсуждении вопроса об их участии в написании "Истории заводов": "...если бы члены мелкобуржуазных, антипролетарских партий решились честно и подробно рассказать о той подрывной работе, которую они вели на фабриках и заводах против большевиков, о всех формах и приемах их работы по снижению революционного настроения пролетариата, об их попытках направить энергию рабочего класса на борьбу за интересы мелкой буржуазии города и деревни. Если бы это условие - с полной искренностью рассказать о предательской работе в прошлом - было принято и честно выполнено, такие рассказы были бы очень полезны для освещения роста большевизма и его борьбы в низах, в массе, с чужеродными партиями. Но я не уверен, что такое условие может быть выполнено, даже если оно и будет принято". Вот как зарождались "белые пятна" истории, затем, по аналогии, суды-спектакли, где истерзанные пытками люди оговаривали себя публично.

Как устанавливались отношения между Горьким и Сталиным, в своей работе словами тайного советника вождя Успенский рассказывает следующим образом:

"...Деловые вопросы обсуждались во время прогулки по проселочной дороге, бежавшей по краю леса к Москве-реке. Когда Алексей Максимович заговорил о неурядицах в стране, о том, что буржуазная печать всячески раздувает и умело использует в своих целях наши недостатки, Сталин охотно поддержал его. Да, жить и работать нам нелегко. У партии, у рабочего класса не было никакого опыта в строительстве социализма, отсюда и неизбежные ошибки, перехлесты. Ведь мы первые, мы прокладываем путь всему человечеству, и не в спокойной обстановке, а под злобный вой врагов, преодолевая их козни, их сопротивление. Но у нас большие успехи, очень большие успехи, сообщения о них появляются в печати, однако пропагандируются недостаточно. Серьезные писатели проходят мимо нашей повседневной борьбы, повседневных достижений.

- Бранить, подмечать недостатки всегда проще, - сказал на это Алексей Максимович (не у многих только смелость имеется делать это, хочется мне добавить от себя). - О положительном писать труднее (особенно если его практически нет, "система" беспощадно уничтожает народ, экономику развалила, кроме демагогии ничего...). Требуется глубокое знание дела, мастерство, терпение (и полное отсутствие совести, ведь террор, голод, нищету видеть не обязательно; более того, надо "заткнуть" рот тем, кто это видит и пытается довести данную информацию до народа).

- Было бы желательно сосредоточить внимание литераторов на наших успехах, - продолжал Иосиф Виссарионович. - Это будет очень полезно. Наш опыт необходим пролетариям всего мира.

По этому поводу расхождений между Сталиным и Горьким не оказалось. Алексей Максимович обещал подумать о создании специального журнала, который освещал бы достижения советской республики для нашего и зарубежного читателя. И сам, дескать, напишет серию очерков, сравнивая дореволюционную жизнь трудящихся с той, которая расцветает теперь.

Затем Алексей Максимович пожаловался на то, что его весьма беспокоит разобщенность писателей, которые разделились на враждующие группы, вместо того чтобы единым фронтом выступать под знаменем революции (за границей Горький написал более пятидесяти работ, указывающих на то, что в России время для социалистической революции не пришло, в них он также критиковал Ленина и его окружение; такая быстрая перемена точки зрения Буревестника не может не настораживать). И опять Сталин поддержал Горького, заявив: в Политбюро тоже встревожены столь ненормальным положением, но до сей поры не было авторитетного человека, большого, всеми уважаемого мастера, который мог бы объединить литераторов в одну творческую организацию и возглавить её (удивительно, как это Сталин не назвал эту организацию стаей; уму не постижимо, как можно пытаться "выровнять" литераторов). А теперь приехал Алексей Максимович, это ему по плечу, и было бы очень хорошо, если бы он принял нелегкий труд на себя ( а куда ему оставалось деваться после такого ублажения вождем; наверняка и Берия время зря не терял, как минимум, за "хвост" держал Буревестника). Со своей стороны он, Сталин, обещает конкретную поддержку Политбюро. Будет принято соответствующее решение. Можно собрать наиболее видных писателей на организационное совещание, выслушать их мнения и предложения.

- Устроим такую встречу у меня дома, - сказал Горький. - За чашкой чая. Порассуждаем без протоколов и стенограмм.

- Можно и так, хотя не совсем понятно...

- Напуган писатель, дорогой Иосиф Виссарионович. И не только писатель, многие интеллигенты напуганы, и актеры, и ученые наши. Молчат они или, чувствую, говорят не совсем то, что у них на уме, а это худо, - вслух размышлял Горький. - Целую, знаете ли, заповедь выработали, совершенно противную открытой русской натуре. И ядовитая заповедь... Не думай! Вот первое правило... Подумал - не говори!... Сказал - не пиши!... Написал - не подписывай!... А лучшей - не думай!... Вот оно как. Не надобно нам такого, совершенно не надобно! Совесть и откровенность на первом месте должны быть (так-то оно, конечно, так, но резиденций в Советском Союзе не хватило бы на всех; кроме того, не все способны торговать своей честью и достоинством).

- Заповедь трусливого обывателя, - нахмурился Сталин.

- Плохая заповедь, - кивнул Горький. - Но худо и то, что возникла надобность в ней. Существуют, значит, у нас фискалы, доносчики, и безвинно пострадавшие есть. Посему в доме своем я строгий порядок завел: никаких стенограмм, никаких записей. Каждый волен открыто выражать свои мысли, говорить о чем хочет, что хочет - и без всяких последствий.

- Разумно, - согласился Иосиф Виссарионович. - Давайте соберемся у вас. И чем скорее, тем лучше.

Так и порешили. Однако быстро лишь сказка сказывается. Потребовалось значительная работа, прежде чем такое совещание стало возможным. 23 апреля 1932 года появилось постановление ЦК ВКП (б) "О перестройке литературно-художественных организаций", которое ликвидировало ассоциацию пролетарских писателей (РАПП), другие литературные группы и поставило в повестку дня вопрос о создании единого Союза советских писателей. Но и после этого требовалось еще согласовать платформы различных группировок, найти общую для всех линию (вот я, например, не могу понять, как можно писать в соответствии с какой-то "единой" линией; единая линия может быть при изготовлении кирпичей, гаек, болтов, но как в эту "прямую" вложить творческие мысли?; это возможно только если жизнь очень "кривая", как в королевстве кривых зеркал, например, или нынешней Беларуси). Лишь в октябре того же года Алексей Максимович известил Сталина: все готово для большого принципиального разговора, срок назначен, милости просим.

С утра у Иосифа Виссарионовича начался легкий насморк, первейший признак его напряженности, загнанного вовнутрь волнения. Как всегда в такие часы, он был особенно сдержан, особенно спокоен, каменно-невозмутим: готовил себя к беседе с писателями, продумывал варианты, возможные выпады против него.

Члены Политбюро приехали на Малую Никитскую в девять вечера и сразу проследовали в просторную столовую, окна которой были наглухо закрыты шторами. Громоздился здесь объемный буфет, вдоль стен были расставлены столы и стулья. Писатели рассаживались без чинов и званий, где придется. Некоторых я знал в лицо. Михаила Шолохова, недавно громко заявившего о себе "Тихим Доном"; худощавого деловитого, озабоченного Александра Фадеева; удивительного мастера слова Александра Малышкина. Еще - Леонида Леонова, Федора Гладкова, Всеволода Иванова. А всего набралось человек пятьдесят.

Председательствовал, естественно, хозяин квартиры (резиденции, да еще и какой, не все олигархи нынешние имеют подобные "квартиры"). Он начал беседу довольно казенными фразами:

- Сегодня мы собрались, чтобы обсудить вопросы литературы... Трудами рабочих и крестьян создано в нашей стране громадное количество дел. Меняется даже география... Литература не справляется с тем, чтобы отразить содеянное... (Интересно, что дальше следует за многоточием? Жаль, конечно, что данное выступление не представляется возможным прочитать в полном объеме. Наверняка, здесь, на этих "посиделках", закладывались механизмы создания "белых пятен" истории. Кто мог возразить Горькому, когда рядом присутствовал Сталин? Инициировать "белые пятна" - это, в том числе, и определение тем, на которые писать можно и нужно, а также того, что безвозвратно должно было кануть в водоворот небытия).

Все слушали Горького с заметным напряжением, вызванным необычностью обстановки, и Сталин, поняв, что нужно разрядить атмосферу, подал несколько шутливых реплик. Умел Иосиф Виссарионович, когда нужно и независимо от собственного настроения, выглядеть обаятельным, простым, добродушным, умел очаровывать собеседников.

Кто-то из писателей сказал:

- У нас в России сеять разумное, доброе вечное - это лишь половина работы. Посев надо полить кровью, чаще всего собственной.

- Вы имеете в виду наше время? -всем корпусом повернулся Сталин.

- Так было всегда,- последовал уклончивый ответ.

- Значит такая у нас почва. Слишком тяжелая почва, - иронически развел руками Иосиф Виссарионович, и, хотя речь шла об очень серьезном, многие заулыбались, оценив быстроту и точность Сталинских слов.

На этом заседании, затянувшемся до утра, были заложены основы будущего Союза писателей. Разнородное, непокорное, капризное литературное племя самоохватывалось теперь определенными рамками (все-таки до определения "стая" не дошли, хорошо хоть "племенем" ограничились; а "скакун" у "предводителя команчей" - Буревестника, был славный - аппарат НКВД - "это тебе не шуточки..."), получило собственную организацию, способную защищать интересы пишущих (автор, естественно, при написании романа еще не имел возможности вместо последней фразы вставить - "поливать интересы пишущих ждановской жидкостью", время было еще "не детское..."). Ну и управлять такой организацией сверху, наблюдать за ней было гораздо легче, нежели за разрозненными, расплывчатыми группировками (слово "группировка" - очень хорошо подходит к команде Сталина, тайный советник вождя, похоже, увлекся, а Успенский довел информацию из его записок дословно).

Много говорили, спорили в ту ночь о творческом методе. Упоминались разновидности реализма: "пролетарский", "монументальный", "революционно-социалистический" и даже "критический" реализм. В конце концов большинство присутствующих сошлись на термине "социалистический реализм". Признаюсь, мне было не совсем понятно, что такое творческий метод, каким методом пользовался, к примеру, Гомер, Рабле, Пушкин? В этом вопросе я чувствовал себя профаном; так как по-дилетантски ценил в искусстве, в литературе простое триединство: эстетические наслаждение, воспитательно-познавательное значение и увлекательность, без которой любое произведение становится скучным. А где начинается скука, там пропадает искусство. Но в тот раз свое мнение я держал при себе...

А Иосиф Виссарионович молодец! Он принял живейшее участие в дискуссии о социалистическом реализме, ни в чем не проигрывая при этом писателям-специалистам. Особенно когда речь зашла о том, что включает в себя этот метод. Некоторые товарищи были против термина "народность", сие, мол, входит в понятие партийности искусства. А Иосиф Виссарионович возразил, что понятие "народность" гораздо шире, чем "партийность". "Витязь в тигровой шкуре" никак не назовешь партийным произведением, но оно прекрасно, так как выражает извечное стремление народа к счастью и справедливости (несколько десятилетий после этого уцелевшие писатели показывали в своих работах счастливый советский трудовой народ, только фильмы поставленные по этим произведениям почему-то напоминали русские народные сказки; на то он и "социалистический" реализм: что сказка, что ленинский социализм - одно и то же, что-то такое далекое, несбыточное, оторванное от жизненной реалии вместе с несколькими десятками миллионов жизней русских людей). Поэтому, отказавшись от народности искусства, мы обедним себя, зачеркнем многие шедевры прошло, подорвем важные корни, традиции... (Конечно, русские народные сказки, это тебе не сказки Андерсена, в них есть все!... А необычный монах Авель в своих "сказках" даже приход Ленина с "гвардией" сумел предсказать!... Разве можно от народности отказаться после этого!?...).

На этом же совещании была сделана попытка определить роль и место писателей в новом обществе. Сталину хотелось, чтобы была четкая, ясная, уважительная формулировка. Слова Алексея Толстого о том, что писатели есть каменщики крепости невиданной, каменщики души народной - эти слова Иосифа Виссарионовича не устраивали, казались ему расплывчатыми. "Инженеры человеческих душ" - такое определение почему-то больше нравилось Сталину. Да и сами писатели, как мне показалось, были довольны (именно показалось, так как до такого кощунства могли дойти только большевики, тем более, Бухарин еще в 1925 году сказал, что большевики "на определенный манер... будут штамповать интеллигенцию, будут вырабатывать её, как на фабрике"; тут без "инженеров" никак не обойтись, кому-то надо ремонтировать "механизмы").

Итак, Горький приставлен был к конкретному делу, загружен большой и полезной работой по консолидации литературных сил...".

Массовые репрессии в партии и Красной Армии.

4 мая 1935 года Сталин произнес речь в Кремле на выпуске "академиков" Красной Армии. К этому времени кадровый погром еще не наступил. В руководящих эшелонах партийного, государственного, хозяйственного аппарата, среди профессиональных военных, технической и творческой интеллигенции крупные бреши еще только намечались. В тишине Кремлевского зала звучал мелодично негромкий голос вождя. Перед Сталиным на трибуне лежала папка с текстом, однако он в неё заглядывал редко. Сотни глаз молодых офицеров с надеждой и уверенностью смотрели на вождя, абсолютное большинство из них были готовы верой и правдой служить Отечеству, многие, не задумываясь, отдали бы за Родину, за Ленина, за Сталина свои жизни. Это была "элита" Красной Армии, опора Советского Союза, это были защитники России.

Приведу фрагмент из речи Сталина, который подчеркивает коварство, непорядочность, лицемерие вождя (данный пример приводит в своей книге "Триумф и трагедия" Волкогонов):

- Вспоминаю случай в Сибири, где я был одно время в ссылке, - повествовал Сталин. - Дело было весной, но время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбушевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили: "Остался там". На мой вопрос: "Как де так, остался?". Они с тем же равнодушием ответили: "Чего же там спрашивать, утонул, стало быть". И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что "надо бы кобылу напоить". На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей, один из них ответил при общем одобрении остальных: "Что ж нам жалеть их, людей-то; людей мы завсегда сделать можем. А вот кобылу... попробуй-ка сделать кобылу..."

Последовало общее оживление в зале, волна негодования, осуждения. Вождь после непродолжительной паузы продолжил:

- Так вот, равнодушное отношение некоторых наших руководителей к людям, к кадрам и неумение ценить людей, является пережитом того страшного отношения людей к людям, о котором я только что рассказал...

После судилища над Каменевым и Зиновьевым со "спектаклем", Сталину будет вообще легко лгать народу. На "шпионов", "вредителей" будут списываться все ошибки партии и, в первую очередь - вождя. Сладкие "трели" Буревестника будут обелять Иосифа Виссарионовича, уводить взор народа от массовых репрессий, процветающего в обществе доносительства, даже наоборот, средства массовой информации будут вовлекать "трудящихся" в эту борьбу, поощрять "стукачество", которое примет уровень государственных правоотношений, когда анонимки, будут "гулять" по ведомствам вместо распоряжений и писем, сосед будет доносить на соседа, чтобы оторвать от его огорода кусок земли, либо занять более комфортабельную квартиру, брат на брата, на отца, чтобы выслужиться, показать свою преданность "делу" Сталина, подчиненный на начальника, чтобы занять его кресло, жизнь превратится в ад... А Троцкому и Сталину это будет на руку. Один будет отстаивать права, честь и достоинство своих "единомышленников" в западной прессе, на самом деле - продолжит выполнение своей миссии. Второй, больной паранойей, - читать данные сводки и рубить "врагам народа" головы. Наверняка знал Лев Давидович, что "азбуку" террора Коба усвоил лучше других методов управления, а, точнее говоря, Ленин и Троцкий больше ничего и не "преподавали" большевикам при захвате и использовании власти в России... Возможно, еще некоторые приемы конфискации, передела имущества, так это, я думою, Коба знал как осуществлять еще до революции, а, поставив крест на НЭПе, показал, как он это может делать на практике. В некоторых деревнях Беларуси, куда еще при царском режиме добровольно-принудительно переселили после восстания Т. Костюшки семьи поляков причастные к "бунту", не осталось ни одной души после компаний по раскулачиванию (в деревне Красница Рогачевского р-на после второго "захода" большевики не оставили ни одного крестьянина). Повезло только тем, кто успел сделать фальшивые документы, все бросить и устроиться в крупных городах на заводы и фабрики. Многих из них и там сотрудники НКВД нашли, только наказание применялось уже иное - расстрел. По сути говоря, хотя многие в этих деревнях и называли себя шляхтичами, старались не вступать в брак с "мужиками" (те спали на соломе, а "шляхта" на перине; те ходили по земляному полу, а "шляхта" по деревянному), на самом деле, они давным-давно не имели документов подтверждающих свое дворянское звание. Многие приняли православие, иначе купить землю было невозможно. Как правило, вели они хозяйство без наемного труда, только в период сезонных работ единичные семьи нанимали 2-3 работников. Зато евреи заняли все места в органах управления и власти, торговле и Советах... В общем было то, о чем "звонил в колокол" Купала, да только не слышали его люди... Власти Беларуси до настоящего времени "чураются" этого "боя колоколов" великого белорусского поэта. В прочем, не только властям он не нравится, есть еще в Беларуси и "гусляры" с "дударями", которые шарахаются от него, как от пушечных выстрелов, привыкли к речи "государевой"... Что поделаешь?!...

Уместно здесь привести отрывок из книги А. Буллока "Гитлер и Сталин": "Так же как и Гитлер, Сталин отлично понимал важность манипуляции общественным мнением, и его режим использовал многие из методов, применяемых Гитлером, вдобавок к некоторым вполне оригинальным, собственным изобретениям. Городское население СССР, живущее в плохих условиях, при вечной нехватке продовольствия и товаров первой необходимости, получило возможность направить свое недовольство и ненависть на разоблачение "предателей" и "вредителей". При отсутствии возможности такой разрядки это недовольство могло бы быть направлено на партийное руководство. Пропаганда утверждала, что все экономические неудачи и трудности вызваны не ошибками руководства или планирования, а вредительством врагов социалистического строя (в Беларуси все просчеты власти списывают на "оппозицию"; именно она выступает виновником непризнания легитимности "законного" президента странами Западной Европы). Все граждане, а в особенности члены партии и комсомола, призывались стоять на страже для того, чтобы дать отпор "внутреннему врагу", следить за своими соседями и товарищами по работе и при необходимости доносить на них.

Сталин не обладал актерским талантом, свойственным Гитлеру, ему было гораздо труднее, чем Гитлеру, воздействовать на население огромной страны, уровень жизни и образования которого был гораздо ниже, чем в Германии. Сталину удалось найти метод такого воздействия в виде нескольких публичных судебных процессов, превративших пропаганду в политический театр, основанный на признаниях самих обвиняемых. Эти признания были получены заранее с помощью психологических и физических пыток, и кроме них суд не рассматривал никаких других доказательств вины подсудимых. Эти процессы самым широким образом освещались в прессе и по радио, включая международную печать, сообщения из которой затем выборочно цитировались "Правдой" и другими советскими газетами.

Как в сталинском Советском Союзе, так и в гитлеровской Германии хорошо усвоили один урок - пропаганда имеет наибольшее влияние, если она поддерживается террором... Как гестапо и СС в Германии, ОГПУ в СССР было тем орудием, с помощью которого Сталин мог добиться выполнения любых своих приказов, выходящих за рамки обычной административной и юридической практики, от насильственного выселения кулаков, фальсификации улик на судебных процессах, выбивания признания у заключенных, арестов и "исчезновения" отдельных граждан (последнее практикуется и в Беларуси; дошло даже до того, что бывший министр внутренних дел пропал без вести; что можно говорить о рядовых гражданах?), до создания целой системы тюрем и исправительных трудовых лагерей".

Сталин развязал террор совершенно необоснованно: во-первых, прямой угрозы в 30-х годах не было ни с внешней, ни с внутренней стороны; во-вторых, Ленин и Троцкий использовали террор лишь потому, что у них не было целей построения нормального государственного строя в России, установления стабильности в обществе, задача сводилась к уничтожению дворянства, интеллигенции, православия, а также - части народных масс, не поддающейся "зомбированию"; третье, волею судьбы Сталин из разряда бандитов перешел в ранг политиков, он удостоился чести возглавить огромное государство, судя по всему он не был предателем, не был он и глупцом, он обязан был забыть о криминальных методах террора, они не являются "рычагами" управления, как "учил" Ленин, как писал об этом Троцкий; постепенно Сталин должен был уходить от ленинской теории, безусловно, делать это следовало постепенно, усиливая свои ряды интеллигенцией, совершенствуя формы прямой демократии, пусть это и привело бы общество вновь к капитализму (Бухарин ведь указывал в своих работах - неминуемый крах, либо реставрация капиталистических отношений; Бухарин был готов поддержать Сталина, как в прочем и Каменев, и Зиновьев и сотни других политически деятелей); но Коба сам пошел по пути наименьшего сопротивления - по ленинскому пути. Объяснение здесь уместно, похоже, следующее: Сталин был болен паранойей - болезнью "вождей", не всегда адекватно реагировал на окружающую обстановку, а в условиях огромной России, беззакония установленного Лениным, экономических трудностей внутри государства, "нарисованного" Троцким - мнимого врага, вождь склонился к террору, как методу управления государством, в результате массовых репрессий Россия в тридцатых годах потеряла миллионы лучших жизней.

В 1937 году состоялось несколько Пленумов ЦК партии. На каждом из них, кроме рассмотрения текущих вопросов, непременно рассматривались и такие как "о составе ЦК ВКБ (б)". А это означало, что "зачистка" в рядах партии продолжается (еще бы, Троцкий к этому времени приобрел мировую славу публициста). Например, на октябрьском Пленуме ЦК партии из состава ЦК ВКП (б) было выведено 24 члена и кандидата. Среди них: Зеленский, Лебедь, Носов, Пятницкий, Хатаевич, Икрамов, Криницкий, Любченко, Демченко и другие партийные деятели, большевики с большим стажем, многие из которых принимали активное участие в революции и гражданской войне. На декабрьском Пленуме ЦК партии было утверждено следующее решение: "На основании неопровержимых данных Пленум ЦК признает необходимость вывести из состава членов ЦК ВКП (б) и подвергнуть аресту как врагов народа: Баумана, Бубнова, Булина, Межлаука, Рухимовича и Чернова, оказавшихся немецкими шпионами и агентами царской охранки; Михайлова, связанного по контрреволюционной работе с Рыковым, Сулимовым". Далее почерком Сталина дописано: "Все эти лица признали себя виновными".

К концу 1938 года почти не осталось кандидатов, которыми можно было пополнять страшную убыль. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранных на XVII съезде, 98 человек, или семьдесят процентов состава, были арестованы и в 1937-1938 годах расстреляны.

Республиканские, краевые и областные партийные эшелоны также были страшно обескровлены. Многие обкомы были просто обезглавлены. Репрессиям подверглись абсолютно все государственные и партийные структуры власти. Приведу примеры из книги Волкогонова "Триумф и трагедия", где автор рассказывает: "Бывший нарком путей сообщения И.В. Ковалев как-то рассказал мне:

- В тридцать седьмом году получил назначение начальником Западной железной дороги. Приехал в Минск, захожу в управление дороги. Пусто. Принять мне дела не у кого: Русакова, моего предшественника, арестовали и расстреляли. Вызываю заместителей - никого нет, тоже арестованы. Ищу того, другого - какая-то тишина страшная стоит, как смерч прошел. Даже удивительно, что поезда еще идут, - кто руководит всем этим огромным хозяйством!? Пошел домой к знакомому работнику из управления дороги. К моему удивлению, застал его там вместе с заплаканной женой.

- Ты чего не на работе? - не успев поздороваться, начал я.

- Жду. Сегодня, сказали, придут меня забрать. Вот белье собрал. Наседкин из НКВД каждого второго подчищает. Дорогу может парализовать...

Далее Ковалев рассказал мне, что, выяснив картину бедствия и осмелев от размахов погрома, он позвонил в Москву Сталину ("Ведь если дорога не заработает по-настоящему, быстрехонько возьмут и меня"). Ответил Поскребышев. Я рассказал ему об обстановке, и чудовищная вакханалия как-то быстро прекратилась. "Да и сажать-то было уже некого", - завершил свой рассказ Иван Владимирович.

Положение на ой дороге не было исключением. "Машина" репрессий была запущена на полный ход... Вот, что, например, говорил Соболев, секретарь Красноярского крайкома партии, во время обсуждения доклада Молотова о ходе избирательной кампании (хотя вопрос был о выборах, говорили все же о "врагах народа"):

- Сейчас мы разоблачаем и уничтожаем врагов: бухаринцев, рыковцев, троцкистов, колчаковцев, диверсантов, всю эту сволочь, которую мы громим в крае. Они совершенно открыто делают выступления против нас... Я имею в виду одну из наиболее излюбленных форм диверсий в крае - это поджоги.

Пескарев из Курской области, в свою очередь, рисовал такую картину:

- В связи с тем, что в руководстве областной прокуратуры и областного суда у нас долго орудовали мерзавцы, вредители, враги народа, то оказалось, что они центр тяжести карательной политики перенесли на ни в чем не повинных людей: за три года в области было осуждено 18 тысяч колхозного и сельского актива (часто за то, что лошадь захромала или были опоздания на работу)".

В обществе установилась страшная обстановка. Ни у кого не было уверенности в завтрашнем дне, любого, абсолютного любого, карательная "машина" Сталина могла выхватить из жизни, арестовать, осудить по ложному обвинению и направить в лагеря. Такая же картина сложилась и в вооруженных силах, от чего боеспособность их резко упала. Командиры многих подразделений проявляли нерешительность, не знали, как себя вести с подчиненными - "трудящимися", которые часто забывали, что, приняв присягу, стали солдатами. Многие из них начали "борзеть", писать жалобы на грубое обращение с ними офицеров, не подчиняться командам, ссылаясь на высказывания "вождей пролетариата", многие из политработников, которые в армии получили широкие права, а также сотрудники особых отделов частей, потворствовали этому, натравливали солдат на командиров, заставляли следить за ними, записывать "неосторожные" фразы. В общем, армия была превращена в большой "балаган" для интриганов, выскочек и карьеристов. Её боеспособность резко упала.

Из работы В. Карпова "Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира" была первоначально изъята одна из глав ( по понятным причинам). Публикуя свою работу в 1991 году в "Роман-газете", которая рукописи ранее не опубликованных произведений не принимала, автор все же добился того, чтобы данная глава была размещена в журнале. Для описания обстановки, которая сложилась в Красной Армии в конце30-х годов, я прибегнул к информации из данной главы, она так и называется - "Изъятая из рукописи".

В данной главе "без объяснений читателю" Владимир Васильевич Карпов приводит рукописный текст "с некоторыми сокращениями" написанный маршалом Жуковым. В нем показано отношение маршала Жукова к сталинским репрессиям, а также описывается обстановка в армии. Данная глава из книги Карпова является первоисточником тех событий, поэтому я также решил привести читателю некоторые отрывки из рукописного текста Георгия Константиновича:

"В стране создалась жуткая обстановка. Никто никому не доверял. Люди стали бояться друг друга, избегали встреч и разговоров, а если нужно было - старались говорить в присутствии третьих лиц - свидетелей. Страх породил небывалую по размерам клеветническую эпидемию. Клеветали зачастую на кристально честных людей, а иногда на своих близких друзей. И все это делалось из-за страха оказаться человеком, подозреваемым в нелояльности. И эта тяжелая обстановка продолжала накаляться.

Большинство людей от мала до велика не понимало, что происходит, почему так широко распространились среди нашего народа аресты. И не только члены партии, но и беспартийные люди с недоумением и внутренним страхом смотрели на все выше поднимающуюся волну арестов, и, конечно, никто не мог открыто высказать свое недоумение, свое неверие в то, что арестовывают действительных врагов народа и что арестованные действительно занимались какой-либо антисоветской деятельностью или состояли в контрреволюционной организации. Каждый честный советский человек, ложась спать, не мог твердо надеяться на то, что его не заберут этой ночью в тюрьму по какому-нибудь клеветническому доносу.

По существующему закону и по здравому смыслу органы должны были бы вначале разобраться в виновности того или иного лица, на которого поступала анонимка, сфабрикованная ложь или клеветническое показание арестованного, вырванное под тяжестью телесных пыток, применяемых следственным аппаратом по особо важным делам органов государственной безопасности. Но в то тяжкое время существовал другой порядок - вначале арест, а потом разбирательство дела. И я не знаю случая, чтобы невиновных людей тут же отпускали обратно домой. Нет, их держали долгие годы в тюрьмах, зачастую без дальнейшего ведения дел, как говорится, без суда и следствия.

В 1937 году был арестован как "враг народа" командир 3-го конного корпуса Данило Сердич. Что ж это за "враг народа"?

Д. Сердич, по национальности серб, с первых дней существования Красной Армии встал под её знамена и непрерывно сражался в рядах Первой Конной армии с белогвардейщиной и иностранными интервентами. Он был храбрейшим командиром, которому верили, и смело шли в бой...

Через несколько недель после ареста комкора Сердича я был вызван в город Минск, в вагон командующего войсками округа.

Явившись в вагон, я не застал командующего войсками округа, обязанность которого в то время выполнял комкор Мулин, который месяца через два сам был арестован как "враг народа", хотя он был старым большевиком... В вагоне меня принял только что назначенный член Военного совета округа Голиков Филипп Иванович (ныне Маршал Советского Союза)...

Задав мне ряд вопросов биографического порядка, он спросил, нет ли у меня родственников или друзей, которые арестованы. Я ответил, что не знаю, так как не держу никакой связи со своими многочисленными родственниками. Что же касается близких родственников - матери и сестры, то они живут в настоящее время в деревне в Угодско-Заводском районе и работают в колхозе в деревне Стрелкова. Из знакомых и друзей много арестованных. Голиков спросил:

- Кто именно?

Я ответил:

- Хорошо знал арестованного Уборевича, комкора Сердича, комкора Вайнера, комкора Ковтюха, комкора Кутякова, комкора Косогова, комдива Бориса Верховского, комкора Грибова, комкора Рокоссовского.

- А с кем из них вы дружили? - спросил Голиков.

- Дружил с Рокоссовским и Данилой Сердичем. С Рокоссовским учился в одной группе на Курсах усовершенствования командного состава кавалерии в Ленинграде и совместно работал в 7-й Самарской кавдивизии. Дружил с комкором Косоговым и командиром Верховским при совместной работе в инспекции кавалерии. Я считал этих людей патриотами нашей Родины и честнейшими коммунистами, - ответил я.

- А сейчас вы о них такого же мнения? - глядя на меня в упор, спросил Голиков.

- Да, и сейчас.

Голиков резко встал с кресла и, побагровев, грубо сказал:

- А не опасно ли будущему комкору восхвалять врагов народа?

Я ответил, что не знаю, за что их арестовали, но думаю, что произошла какая-то ошибка. Я почувствовал, что Голиков настроился по отношению ко мне на недоброжелательный тон, видимо, он не был удовлетворен моими ответами. Порывшись в своей объемистой папке, он достал бумагу и минут пять читал, а потом сказал:

- Вот в донесении комиссара 3-го конного корпуса Юнга сообщается, что вы бываете до грубости резким в обращении с подчиненными, командирами и политработниками и что иногда недооцениваете роль и значение политических работников. Верно ли это?

- Верно, но не так, как пишет Юнг, - ответил я.- Я бываю резок не со всеми, а только с теми, кто халатно относится к выполнению порученного ему дела и безответственно несет свой долг службы. Что касается роли и значения политработников, то я не ценю тех, кто формально выполняет свой партийный долг, не работает над собой и не помогает командирам в решении учебно-воспитательных задач; тех, кто занимается критиканством требовательных командиров; занимается демагогией там, где надо проявить большевистскую твердость и настойчивость.

- Есть сведения, что без вашего ведома ваша жена крестила в церкви у попа вашу вторую дочь Эллу. Верно ли это? - продолжал Голиков.

Я ответил:

- Это очень неумная выдумка. Поражаюсь, как мог Юнг, будучи неглупым человеком, сообщить такую чушь, тем более что он, прежде чем писать, должен был бы произвести расследование.

(Заметим, разговор не такой уж и короткий. Жукову задали немало вопросов, на которые ему пришлось дать ответ. Но все они не касались его профессионализма, речь шла о догмах, о том, что вообще дела не касается. Тоталитарная система тем и "специфична", нужны люди слепо верящие в идею - это основное требование. Думать есть кому. Вождь - он лучше всех знает, что и как нужно делать. Ему только не следует "мешать". Он сам приведет народ в светлое будущее - например, в коммунизм. Да! Но!... Когда началась война, несколько миллионов наших солдат и офицеров попало в окружение именно из-за непрофессионализма командиров!... Растерянности вождя!... Из-за того, что он требовал не объективной информации от разведки, а той, которая ему была необходима, которую он хотел услышать! А вопросы аналогичные тем, которые задавались Жукову, нынче задают многим чиновникам белорусским, перед очередным повышением в должности. Профессиональная сторона в белорусской системе управления - дело десятое. Главное - уметь слепо подчиняться выше стоящим "товарищам", не замечать проблемы народные, уметь устраняться от них при решении "Глобальных задач" - тех, которые ставит президент. И даже если они не выполнимы (очередная догма), надо сделать так, чтобы "прогнозные показатели", пусть формально, пусть на бумаге, но были все-равно выполнены. Сколько ученых, политиков, просто талантливых и предприимчивых людей вынуждены были покинуть Республику? Они работают в настоящее время в других государствах, но Беларусь не Союз, такого людского потенциала как в СССР, у неё нет).

Дальнейший разговор был прерван приходом в вагон исполняющего должность командующего войсками округа Мулина. Раньше я никогда не встречался с Мулиным, но слышал о нем немало хорошего... После предварительного короткого разговора Мулин сказал:

- Военный совет округа думает назначить вас на должность командира 3-го конного корпуса. Как вы лично относитесь к этому назначению?

Я ответил:

- Готов выполнять любую работу, которая мне будет поручена.

- Ну вот и отлично, - сказал Мулин.

Член Военного совета Голиков молча протянул Мулину донесение комиссара 3-го конного корпуса Юнга, отдельные места которого были подчеркнуты красным карандашом.

Мулин прочитал это донесение и, немного подумав, сказал:

- Надо пригласить Юнга и поговорить с ним. Я думаю, что здесь много наносного.

Голиков молчал.

- Езжайте в дивизию и работайте. Я свое мнение сообщу в Москву. Думою, что вам скоро придется принять 3-й корпус.

Распростившись, я уехал в дивизию и принялся за работу.

Прошло не менее месяца после встречи и разговора с Голиковым и Мулиным, а решение из Москвы все не поступало. Я считал, что Ф.И. Голиков, видимо, сообщил обо мне в Москву свое отрицательное мнение, которое у него сформировалось на основе лживого донесения Юнга. Откровенно говоря, я отчасти даже был доволен тем, что не получил назначения на высшую должность, так как тогда шла какая-то особо активная охота на высших работников со стороны органов государственной безопасности. Не успеют выдвинуть на высшую должность, глядишь, а он уже взят по арест как "враг народа" и пропал, бедняга, в подвалах НКВД. С другой стороны, дела 4-й кавалерийской дивизии шли по-прежнему хорошо, и я радовался за дивизию...

Однако вскоре все же был получен приказ наркома обороны о назначении меня командиром 3-го конного корпуса...

Через две недели мне удалось детально ознакомиться с состоянием дел во всех частях корпуса, и, к сожалению, должен был признать, что в большинстве частей корпуса в связи в арестами резко упала боевая и политическая работа командного состава, понизилась его требовательность к личному составу, а как следствие понизилась дисциплина и вся служба. В ряде случаев демагоги подняли голову и пытались терроризировать требовательных командиров, пришивая им ярлыки "вражеского подхода" к воспитанию личного состава...

Пришлось резко вмешаться, кое-кого решительно одернуть и поставить вопрос так, как этого требовали интересы дела. Правда, при этом лично мною была в ряде случаев допущена повышенная резкость, чем немедленно воспользовались некоторые беспринципные работники дивизии. На другой же день на меня посылались донесения в округ с жалобами Голикову - члену Военсовета, письма в органы госбезопасности "о вражеском воспитании кадров" со стороны командира 3-го конного корпуса Жукова Г.К. и т.п.

Вскоре после принятия корпуса мне позвонил командир 27-й кавалерийской дивизии Белокосков Василий Евлампович и сообщил, что в его частях резко упала дисциплина. Спрашиваю:

- А что делает лично командир дивизии Белокосков?

Он ответил, что командира дивизии сегодня вечером разбирают в парторганизации, а завтра наверняка посадят в тюрьму. По телефонному разговору я понял, что Василий Евлампович Белокосков серьезно встревожен, если не сказать больше. Подумав, я ему сказал:

- Сейчас же выезжаю к вам в дивизию. Через два часа буду.

В штабе дивизии меня встретил В.Е. Белокосков. Я поразился его внешнему виду. Он был чрезмерно бледен, под глазами залегли темные впадины, губы нервно подергивались после каждой фразы. Я спросил:

- Василий Евлампович, что с вами? Я ведь вас хорошо знаю по 7-й Самарской кавдивизии, где вы отлично работали, были уважаемы всей парторганизацией, а теперь вас просто не узнать. В чем дело?

- Идемте, товарищ командир корпуса, на партсобрание, - ответил он, - там сегодня меня будут исключать из партии, а что будет дальше - мне все равно. Я уже приготовил узелок с бельем.

Началось партсобрание. Повестка дня: персональное дело коммуниста Белокоскова Василия Евламповича. Докладывал секретарь дивизионной парткомиссии. Суть дела: коммунист Белокосков был в близких отношениях с врагами народа Сердичем, Рокоссовским, Уборевичем и так далее, а потому он не может пользоваться доверием партии. Кроме того, Белоковсков недостаточно чутко относится к командирам, политработникам, слишком требователен по службе. Обсуждение заняло около трех часов. Никто в защиту Белокоскова не сказал ни единого слова. Дело явно шло к исключению его из партии. Исполняющий должность комиссара корпуса Новиков по существу поддержал выступающих и сделал вывод, что Белокосков не оправдал звание члена партии.

Я попросил слова и выступил довольно резко. Я сказал:

- Давно знаю Белокоскова как примерного члена партии, чуткого товарища, прекрасного командира. Что касается его связей с Уборевичем, Сердичем, Рокоссовским и другими, то эти связи были чисто служебными, а кроме того, пока еще неизвестно, за что они арестованы, Сердич и Рокоссовский. А так как никому из нас не известна причина ареста, зачем же мы будем забегать вперед соответствующих органов, которые по долгу своему должны обьективно разобраться в степени виновности арестованных и сообщить нам, кто с ними был связан по вопросам, за которые их привлекли к ответственности. Что касается других вопросов, то это очевидные мелочи и они не имеют принципиального значения, а товарищ Белокосков сделает для себя соответствующие выводы.

В этом выступлении было что-то новое, и члены партии загудели:

- Правильно, правильно.

Председатель спросил, будет ли кто еще выступать. Кто-то сказал:

- Есть предложение комкора Жукова ограничиться обсуждением.

Других предложений не поступало. Постановили: предложить В.Е. Белокоскову учесть в своей работе замечания коммунистов.

Когда мы шли с партсобрания, я видел, как Василий Евлампович украдкой вытер глаза. Я уверен, что он плакал от сознания того, что остался в рядах нашей славной большевистской партии и может продолжать в её рядах работу для нашего народа, на благо нашей великой Родины. Я не подошел к нему, считая, что лучше пусть он наедине с собой переживает миновавшую тяжелую тревогу за свою судьбу и душевную радость за справедливость партийной организации.

Прощаясь, мы крепко пожали друг другу руки, я сделал вид, что не заметил следов слез на его лице. Он не сказал мне ни слова, но его горячее рукопожатие было убедительнее и дороже всяких слов. Я был рад за него и не ошибся в В.Е. Белокоскове.

Всю свою жизнь (он умер в 1961 году) Василий Евлампович был достойнейшим коммунистом, скромным тружеником и умелым организатором всех дел, которые ему поручались... Был всегда спокойным и надежным товарищем, а не заступись я за него в 1937 году, могло быть все иначе.

К сожалению, многие честные коммунисты погибли, не получив товарищеской поддержки при обсуждении их в партийных организациях, а ведь от партийной организации много тогда зависело, так как после исключения из партии тут же, как правило, следовал арест.

(Приведенный выше материал требует некоторых комментариев. Отличительная особенность тоталитарной системы - единая идеология, которая пронизывает все сферы деятельности общества, в том числе и вооруженные силы. Вождь, чтобы его "Великие задачи" успешно претворялись в жизнь, страхуется, внедряя своих верных "помощников" во все сферы общественной и государственной деятельности. Их называли и называют по-разному - парторги, идеологи и т.п. Суть одна - они не профессионалы, как правило, в той сфере, куда их направили, но они претворяют волю вождя в жизнь. "Решают", например, производственные задачи, либо "беспокоятся" о боеспособности армии... Через них, главным образом, осуществляется его политика. Что такое политика? Политика - это сфера деятельности связанная с проблемой завоевания, удержания и использования власти. В тоталитарном государстве власть меняется в результате революций, путчей, заговоров. Закон не работает, вождь обязан страховаться - держать "своих" людей, за каждым "углом" общественной и государственной деятельности народа. При этом сам народ, фактически, лишен возможности участвовать в управлении делами государства. Получается ужасная картина: все сферы деятельности человека управляются не профессионалами, а лицами призванными укрепить позиции вождя. Автоматически из этого следует, что в тоталитарном государстве развитие общества будет осуществляться не нормально - "тропами", которые представляются вождю наиболее надежными. Но! Заметим при этом, что вождь тоталитарной системы никогда не думает о народе, его задача - укрепить собственную власть любыми способами. Общество оказывается в ущербном положении: производственная сфера находится под жестким аппаратом распределения материальных ценностей, духовная сфера - пронизана идеологами, образование "штампует" угодные "системе" кадры, правоохранительные органы работают не в соответствии с законами, а по декретам, указам, распоряжениям вождя (автоматически сами оказываются незащищенными), в армии, где жизнь должна четко регламентироваться Уставом и приказами командиров, устанавливается "балаганная" обстановка (это не с проста, вождь таким образом, жертвуя боевой подготовкой войск, страхуется от военного переворота). В 30-х годах вождизм дорого обошелся Советскому Союзу, дорого он нынче стоит и белорусскому обществу. Когда распределять станет нечего, народ сметет власть - тоталитарные системы недолговечны, но потом, вдруг, обнаружится: в стране кроме десятка монополизированных государством предприятий ничего нет, остальные - с допотопным оборудованием, для людей не будет рабочих мест, экономически, а затем и политически Республике придется подчиниться кому-то).

3-м конным корпусом я командовал месяцев семь. В связи с назначением командира 6-го казачьего корпуса Елисея Ивановича Горячева заместителем командующего войсками Киевского Особого военного округа мне была предложена должность командира 6-го казачьего корпуса. Я принял предложение...

Жизнь моего предшественника Е.И. Горячева закончилась трагически. Сразу после назначения заместителем С.М. Тимошенко, ему пришлось, как и многим другим, перенести тяжелую душевную трагедию. На одном из крупных партсобраний ему предъявили обвинение в связях с "врагами народа" Уборевичем, Сердичем и другими, и дело клонилось к аресту. Не желая подвергнуться репрессиям органов безопасности, он покончил жизнь самоубийством. Очень жаль этого командира. С первых дней существования Советской власти он героически сражался в рядах Красной Армии...

В 6-м корпусе мне пришлось столкнуться с большой оперативной работой... В этот период командование войсками округа осуществлял командарм I ранга И.П. Белов, который энергично руководил боевой подготовкой войск округа. Осенью 1938 года им были хорошо подготовлены и умело проведены окружные маневры, на которых в качестве гостей присутствовали немецкие генералы и офицеры немецкого генерального штаба. За маневрами наблюдали нарком обороны Ворошилов и начальник Генерального штаба Шапошников.

Вскоре командующего войсками И.П. Белова постигла та же трагическая участь, что и предыдущих командующих, - он был арестован как "враг народа", хотя всем было хорошо известно, что И.П. Белов, бывший батрак, старый большевик, храбрейший, способнейший командир, положил все силы на борьбу с белогвардейщиной и иностранной интервенцией, не жалея себя при выполнении задач, которые перед ним ставили партия и правительство. Как-то не вязалось: Белов - и вдруг "враг народа". Конечно, никто этому не верил...

.....

Как-то вечером ко мне в кабинет зашел комиссар корпуса Фомин. Он долго мялся, ходил вокруг да около, а потом сказал:

- Знаешь, завтра собирается актив коммунистов 4-й дивизии, 3-го кавкорпуса и 6-го кавкорпуса, будут тебя разбирать в партийном порядке.

- Что же такое я натворил, что такой большой актив будет меня разбирать? - спросил я. - А потом, как же меня будут разбирать, не предъявив заранее никаких обвинений, чтобы я мог подготовить соответствующее объяснение?

- Разговор будет производиться по материалам 4-й кавдивизии и 3-го корпуса, я не в курсе поступивших заявлений, - сказал Фомин.

- Ну что же, посмотрим, в чем меня хотят обвинить.

На другой день действительно собрались человек 80 коммунистов и пригласили меня на собрание. Откровенно говоря, я волновался, мне было как-то не по себе, тем более что в то время очень легко пришивали ярлык "врага народа" любому честному коммунисту. Собрание открылось чтением заявлений некоторых командиров и политработников 4-й дивизии, 24-й дивизии, 7-й кавдивизии. Они жаловались, что я многих командиров и политработников незаслуженно наказал, грубо ругал и не выдвигал их на высшие должности. Меня обвиняли в том, что, якобы умышленно "замораживая" опытные задачи, я этим сознательно наносил вред нашим Вооруженным Силам. Короче говоря, дело шло к тому, чтобы назвать меня "врагом народа", я обвинялся в том, что при воспитании кадров применял вражеские методы. После зачтения этих заявлений начались прения.

Как и полагалось, в первую очередь выступили те, кто подал заявления. Спрашиваю:

- Почему же раньше об этом молчали? Ведь прошло уже полтора-два года со времени событий, о которых упоминаете в заявлениях?

- Мы боялись Жукова, а теперь время другое, теперь нам открыли глаза арестами, - последовал ответ.

(Последовал ужасный ответ, который необходимо прокомментировать. Большевики, как видим, все же добились того, что в сознании людей породили извращенное понимание демократии в обществе, которую назвали - "социалистической демократией". И даже сумели посеять убеждение в том, что террор будто бы внутренне присущ социализму. Что строить социализм можно только "железом и кровью", как выражался когда-то Троцкий, используя устрашение как "могущественное средство политики". Естественно, люмпены, которых двигал к власти Ленин, затем Сталин, и подозревать не могли, что сами же пострадают от своего пренебрежения к науке, к грамотным военным специалистам. Уничтожив своих боевых командиров, они оголили в первую очередь себе "зад" перед немецким вермахтом. Оголтелых "шариковых" немецкие танки разгоняли, как волчьи стаи. Многие тогда вспомнили о своих настоящих боевых командирах, которых сами же и "сожрали", да поздно было. Досталось и семьям "шариковых", механизированные колонны немцев застали все общество врасплох. Трудно русского человека убедить в том, чтобы он верил ученому, а не популисту! Трудно добиться от человечества отвращения к "халяве". Все, что в жизни достается на "халяву", в том числе и власть (последнее особенно), потребует своего со временем... На детях отразится в виде болезней, тунеядства, разгильдяйства, отвращения к знаниям. Такова истина! Быть может, к сожалению нашему...).

Дальше - больше:

- Объясните ваши отношения с Уборевичем, Сердичем, Вайнером и другими врагами народа?

- Почему Уборевич при проверке дивизии обедал лично с вами, товарищ Жуков?

- Почему к вам всегда так хорошо относились враги народа Сердич, Вайнер и другие?

Наконец, слово взял начальник политотдела 4-й кавдивизии Сергей Петрович Тихомиров. Все присутствующие коммунисты ждали от него, от политического руководителя дивизии, принципиального выступления, принципиальной политической оценки деятельности командира-единоначальника, с которым он несколько лет проработал в одной дивизии.

Но, к сожалению, его речь была ярким примером приспособленчества. Он лавировал между обвинителями и обвиняемым, в результате чего получилась беспринципная попытка уйти от прямого ответа на вопросы: в чем прав и в чем не прав Жуков?

Я сказал коммунистам, что ожидал от Тихомирова оценки своей деятельности, но он оказался не на высоте своего положения, поэтому я сам скажу, в чем был не прав, чтобы не повторять своих ошибок, а в чем был прав, от чего не отступлю и надуманных обвинений не приму. Первое - о грубости. В этом вопросе, должен сказать прямо, у меня были иногда срывы, и я был не прав, резко разговаривая с теми командирами и политработниками, которые здесь жаловались и обижались на меня. Я не хочу оправдываться тем, что в дивизии было много недочетов в работе с личным составом, много проступков, много чрезвычайных происшествий, - все это я пытался устранить. Вы правы в том, что как коммунист я прежде всего обязан был быть выдержаннее в обращении с подчиненными, больше помогать добрым словом и меньше проявлять нервозности. Добрый совет, хорошее слово сильнее всякой брани. Что же касается обвинения в том, что у меня обедал Уборевич - "враг народа", то я должен сказать, что у меня обедал командующий войсками округа Уборевич, а не "враг народа" Уборевич. Кто из нас знал, что он "враг народа"? Никто. Относительно хорошего отношения ко мне со стороны Сердича и Вайнера могу сказать, что мы все должны бороться за хорошие отношения между начальниками и подчиненными. Разве эта наша цель - пропагандировать плохие взаимоотношения между начальниками и подчиненными? Нет, вы не должны обвинять меня за то, что ко мне хорошо относились мои начальники Сердич и Вайнер... Что касается замечания начальника политотдела 4-й кавдивизии С.П. Тихомирова о том, что я недооцениваю политработников, то должен сказать прямо, да, действительно, я не люблю и не ценю таких политработников, как, например, Тихомиров, который плохо помогал мне в работе в 4-й кавдивизии и всегда уходил от решения сложных вопросов, проявляя беспринципную мягкотелость, нетребовательность, даже в ущерб делу... Вы все слышали речь Тихомирова. И, думаю, поняли, что он далек от совершенства.

Очевидно, моя речь произвела должное действие: собрание не поддержало тех, кто хотел вынести мне партийное взыскание. Меня резко критиковали именно за те недостатки, в которых я сам прекрасно отдавал себе отчет. В решении партактива было сказано: "Ограничиться обсуждением вопроса. Товарищу Жукову Г.К. принять к сведению критику".

Откровенно говоря, для меня выступление начальника 4-й кавдивизии Тихомирова было совершенно неожиданным. С Тихомировым мы работали вместе около четырех лет... Он всегда подчеркивал, что как единоначальник я являюсь полноценным политическим руководителем и пользуюсь настоящим партийным авторитетом у офицерского состава, в том числе и у политработников.

Когда кончилось собрание партийной организации, я не утерпел и спросил Тихомирова:

- Сергей Петрович, вы сегодня обо мне говорили не то, что говорили всегда, когда работали вместе в дивизии. Что соответствует истине - ваши прежние суждения обо мне или та характеристика, которая была дана вами сегодня?

- Безусловно, та, что всегда говорил, - ответил он. - Но то, что сегодня сказал, надо было сказать.

Я вспылил:

- Очень сожалею, что когда-то считал вас принципиальным человеком, вы просто гнилой интеллигент и приспособленец.

(Как видим, даже легендарный Жуков применил слово "интеллигент" в оскорбительном смысле. Неуважение к ученым, интеллигенции, посеянное когда-то Лениным, своими погаными "формулами", привело к тому, что даже самые передовые люди в обществе использовали слово "интеллигент", как матерное. Это не упрек в адрес маршала, который говорил теми словами, что читал в газетах и книгах, которые видел на красных плакатах, огромных лозунгах, все обещающих стендах. Это упрек в адрес "системы" порожденной диверсантом Лениным, модернизированной параноиком Сталиным. Это напоминание русскому народу! Напоминание в том, что Россией должен управлять грамотный образованный русский человек, а не еврей, не кавказец, не цыган с какой-нибудь деревни Синюшки).

С тех пор при встречах с ним я отвечал только на служебные вопросы...

Хорошо, что парторганизация тогда не пошла по ложному пути и сумела разобраться в существе вопросов. Ну, а если бы парторганизация послушала совета Тихомирова и иже с ним - что тогда могло получиться? Ясно, моя судьба была бы решена в резиденциях Берии, как судьбы многих наших честных людей...".

Приведенный выше рассказ Жукова свидетельствует о той атмосфере, которая царила в армии. О какой боеспособности войск можно было говорить в начале войны, если командиры армии были "затравлены". Многие из них остерегались не только политработников, сотрудников особых отделов, но и обычных солдат. Погром кадров, учиненный Сталиным и его окружением, привел не просто к их дефициту в последующем, но и к вхождению в аппарат управления партии и государства, в армии - в командный состав, - карьеристов и доносчиков, популистов и прихлебаев.

В этой же, "изъятой из рукописи" главе, Владимир Карпов приводит следующую информацию: "... тучи над головой Жукова собирались не раз. В его личном деле я обнаружил вот такой документ, привожу его текст полностью:

"Сов. Секретно.

Выписка

из донесений АУОКРА и политорганов ЛВО на лиц ком. и нач. состава, проявивших отрицательные настроения и о которых поступили те или другие компрометирующие заявления военнослужащих.

Московский военный округ.

Жуков - командир 4-й кавдивизии (БВО).

Группа слушателей Академии им. Фрунзе из БВО и 4-й кд. прямо заявляет, что Жуков был приближенным Уборевича, во всем ему подражал, особенно по части издевательства над людьми.

ВРИД начальника ОРПО ПУ РККА дивизионный комиссар Котов.

10 августа 1937 года".

Вот такого документа в те дни было достаточно для того, чтобы человек был арестован и расстрелян.

К нашему счастью, этого не произошло. Даже наоборот - за короткое время Жуков, как и многие уцелевшие в те годы, несколько раз подряд получал новые высокие назначения... Счастье, что мы не потеряли талантливейшего полководца, сыгравшего одну из решающих ролей в достижении победы в Отечественной войне".

Я специально выделил последнюю фразу Владимира Карпова. Заметьте, писатель говорит: "Счастье, что мы не потеряли талантливейшего полководца...". До чего же жуткая обстановка была в обществе, что высший командный состав армии уничтожался, как скот на бойне. А мы и теперь вынуждены говорить - "потеряли", или "не потеряли". Людей убивали и уничтожали умышленно! К вождям надо подходить в оценке их деяний, как ко всем обычным людям. Их нельзя оправдывать только потому, что они "вожди"!

Подобного рода обстановка - "среда обитания" (по другому трудно назвать жизненную атмосферу советских "трудящихся"), сложилась во всех сферах деятельности общества. Человек жил и боялся. Страдал и не знал к кому обратиться. Что говорить об отношениях на заводах и фабриках, где делами заправляли "шариковы", когда на самом верху, в ЦК партии был жуткий "микроклимат".

Уместно привести фрагмент из книги Волкогонова "Триумф и трагедия", где автор очень хорошо описывает коварство вождя, его подлое окружение и тот "микроклимат" в котором работали высшие должностные лица Советского государства(в нем, возможно, не все и животные смогли бы существовать): "При всей неприглядности в достижении поставленных целей Сталин не раз проявлял колебания перед лицом открывающихся масштабов репрессий. Именно этим можно объяснить обсуждение по инициативе генсека на январском (1938 года) Пленуме ЦК партии вопроса об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии. Слушая доклад Маленкова, выступления Багирова, Постышева, Косиора, Игнатьева, Зимина, Кагановича, Угарова, Косарева, Сталин не мог не поражаться размаху репрессий, масштабам беззакония и настоящего погрома кадров. Например, в выступлении Постышева отмечалось, что, приехав в Куйбышев, он столкнулся с обстановкой, когда в результате чистки была фактически парализована нормальная деятельность обкома, облисполкома, райкомов партии. В силу того, что во многих райкомах осталось по два-три члена, они фактически прекратили работу, и таких райкомов в области оказалось более тридцати! Сталин, Берия, Ежов, Маленков, Молотов тут же свалили всю вину на Постышева, хотя он только что приехал работать в Куйбышев.

После знакомства с документами складывается впечатление, что решение "утопить" Постышева было принято еще до Пленума. Практически все выступающие, начиная с докладчика Маленкова, акцентировали особое внимание на ошибках Постышева. При одобрительных репликах Сталина главную роль "критика" Постышева на Пленуме взял на себя Каганович. Стоит привести некоторые его аргументы:

- Я Постышева знаю хорошо. Я ездил по поручению ЦК в прошлом году в Киев, когда мы вскрывали грубейшие ошибки т. Постышева в руководстве Киевской и Украинской партийными организациями. Постышев показал себя в Киеве работником, срывавшим на практике директивы партии, за что ЦК его тогда и снял с Киева. Слепота т. Постышева к врагам народа граничит с преступлением. Он не видел врагов даже тогда, когда все воробьи на крышах чирикали... Наблюдая тебя в кулуарах и слушая твое выступление на этом Пленуме, я утверждаю, что ты хитришь с ЦК партии.

- Я никогда в жизни не хитрил, - пытался парировать Постышев.

- Что говорил здесь на Пленуме Постышев - это повторение враждебных партии разговоров. Он не видит того, что за последний год мы имеем более ста тысяч выдвинутых новых людей. Это наша великая сталинская победа.

(Вообще говоря, если смотреть на группировку Сталина и на группировку Ленина с позиций преступных организаций (мафиозных кланов), то один из лидеров банды Сталина - Каганович, совершенно прав. Разгромить "ленинскую гвардию" было очень непросто. Но не следовало забывать "товарищам" из банды Кобы, что им все-таки удалось захватить в государстве власть, и вольно или невольно далее им придется возглавить общество, организовать производство, пусть жить и по "понятиям" ленинским, но все-таки жить в мире людей, т.е.- в обществе. Предприимчивых, грамотных людей следовало беречь. Ленин с Троцким были "миссионерами" (к этому времени Коба уже все знал, он прочитал сотни протоколов допроса "троцкистов", в которых было указано и расписано все до малейших деталей), их задачи были кардинально иными - уничтожение Российской Империи, как государства, превращение общества в стадо. Сталину эти позиции следовало отодвигать в сторону вместе с преступными методами управления, навязанными "вождем пролетариата". Коба от своего преступного прошлого отказаться не мог, он боялся выйти из-под "флага" Ленина, не представлял, похоже, как сказать людям правду (да и кто понял бы его?), он не имел в своем окружении людей способных выработать стратегическую линию развития государства и общества. Впереди, перед его глазами, было темно - "ночь". Болезнь прогрессировала. В этой кромешной тьме он не сдавался, махал своей "шашкой" налево и направо. "Не щепки" летели, а головы миллионов невинных жертв. Все это тоталитаризм...).

Каганович, говоря о "сталинской победе", невольно сказал о вынужденной огромной замене руководителей, "выбывших из строя". Колоссальную брешь в кадрах, возникшую в результате беззаконий, недалекие люди типа Кагановича оценили как ситуацию, способствующую революционному обновлению руководящего состава на различных уровнях.

Критические выступления Ярославского, Косарева, Угарова шли по нарастающей. Постышева уже не просто критиковали, а прямо обвиняли и судили. Было видно, что на этот раз выбран жертвой именно он. Чувствовалось, что свою давнюю неприязнь к Постышеву Кагановичу удалось передать и руководству партии. Довершил разгром Постышева второй секретарь Куйбышевского обкома Игнатов, приглашенный на Пленум. Он прямо назвал действия Постышева "антипартийными". Каганович тут же резюмировал, обращаясь к Постышеву:

- Ты сейчас хитришь с ЦК. Эта враждебная линия. Постышев как политический руководитель обанкротился...

- Я признаю целиком и полностью свою речь, которую я произнес здесь, - поднялся Постышев, - неправильной и непартийной. Как я произнес эту речь, я и сам понять не могу. Я прошу Пленум простить меня. Я не только никогда не был с врагами, но и всегда боролся против врагов...

(Насколько точно заметил Солженицын, высказывая свое мнение о тоталитарном режиме - "даже помереть по-человечески нельзя...", что перед смертью должен быть унижен и смешан с грязью. Так расправлялись и с Постышевым. Судьбу его предрешили уже давно - гильотина была на взводе. Но "товарищам" (бандитам, все-таки, будет правильно) хотелось зрелищ. Никто не смеет судить их! Внутри своей "клики" они разберутся без "сопливых", не могут "гвардейцы" Ленина разбирать дела "гвардии" Сталина! Видите ли нашелся?... Надо поставить его на колени, чтобы другим повадно не было!... За одно - все просчеты свезет!...).

... Спасти Постышева теперь мог только Сталин. Однако генсек, дождавшись полного унижения кандидата в члены Политбюро, старого большевика, который пытался иметь свое суждение, окончательно предрешил его судьбу:

- У нас здесь, в президиуме ЦК или Политбюро, как хотите, сложилось мнение, что после всего случившегося надо какие-либо меры принять в отношении товарища Постышева. По нашему мнению, следовало бы его вывести из состава кандидатов в члены Политбюро, оставив его членом ЦК.

Все, естественно, проголосовали "за". Постышеву оставалось быть на свободе лишь месяц. По предложению Сталина Комиссия партийного контроля подготовила в феврале того же года проект постановления по Постышеву, которое Политбюро ЦК утвердило. Стоит привести основное содержание этого документа. Постышеву ставились в вину следующие предрешения:

-- Роспуск 35 райкомов партии (они, как мы помним, просто перестали действовать, поскольку за пять месяцев 1937 года в Куйбышевской области было исключено из партии три с половиной тысячи коммунистов;

-- Провокации против советских органов (на одном из заседаний горсовета было выведено 34 депутата);

-- За время работы в Куйбышеве Постышев мешал НКВД разоблачать врагов народа, направляя удары против честных коммунистов;

-- Привлечение кадров на полевые работы, разбор общественных построек, вредительство в разгар уборки;

-- Помощники Постышева как на Украине, так и в Куйбышеве оказались врагами народа (шпионами);

-- Постышев знал о наличии контрреволюционной правотроцкистской организации в области...

Признать все указанные действия Постышева П.П. антипартийными, направленными на пользу врагов народа. Исключить Постышева П.П. из рядов ВКП (б)".

Все оставшиеся 49 членов ЦК и кандидатов проголосовали (опросом заочно) за это решение. Бюллетеня Сталина вновь не оказалось... Он всегда старался, где только можно, оставлять меньше следов.

Судьба Постышева была решена - последовали арест и расстрел. Сталинская "забота о кадрах" весьма рельефно видна на примере "дела Постышева", который в силу ряда причин не устраивал генсека в качестве не только члена высшего партийного руководства, но и вообще как коммунист старой ленинской школы".

В обществе, где только пророс "росток" тоталитаризма, устанавливается жуткая атмосфера, человек, даже трудовой коллектив учреждения, фабрики или завода не в силах что-либо сделать. Как "щепка" ввергнутая в водоворот бурлящей реки, целый коллектив может быть лишен обычных своих прав, в том числе, главного - высказать свое мнение. "Среда обитания" при Сталине, в которое он вверг общество, не единичный пример действия тоталитарной системы. Дело в том, что если "завелся" тоталитаризм (инициатор его процветания, естественно, очередной вождь), то в ущемление прав народа вовлекается целый государственный аппарат, который через общественное мнение движется, подобно танку наступающему на ряды легкой кавалерии, предпринять что-либо невозможно. Можно кричать, плакать, жаловаться соседу, но общество не услышит тебя, а мнение человека, даже целого трудового коллектива - ничто по сравнению с "Генеральной линией" вождя. В своих предшествующих работах я уже приводил доказательства того, что тоталитарная система антинародна, антигуманна, при ней не может быть материального благополучия у людей, потому что она существует не за счет развития производства, а за счет "модернизации" государственных структур перераспределения материальных ценностей. Производительные силы (они включают в себя два существенных фактора: средства производства и рабочую силу) в условиях тоталитарной системы - это "засыхающий цветок". Причины этому приведу еще раз в двух словах. Средства производства требуют постоянного обновления, чтобы конкурировать за качество и количество выпускаемой продукции (не качественный товар -потерял рынок сбыта, недостаточно выпустил товара - твой рынок сбыта заняли конкуренты). Кроме того, средства производства сами по себе изнашиваются и если их не обновлять, то они придут в негодность. Прибыль в условиях тоталитарной системы распределяется не "буржуем", не трудовым коллективом на предприятии, не его руководством, а специальным государственным аппаратом. Эта структура вытягивает из предприятия все его "мощи", но она не заинтересована в обновлении средств производства, её задача - удовлетворить "Генеральные программы" вождя. А тот в свою очередь заботится в первую очередь о собственной безопасности.

Мы уже говорили, что в условиях тоталитарных систем власть переходит из рук в руки, главным образом, в результате путчей, заговоров, переворотов и т.п.; вождь всегда выделяет "львиную долю" на силовые структуры, однако не те, о которых многие сейчас подумали. Служба участковых инспекторов, криминальной милиции - службы, которые стоят на "фронте" в борьбе с преступностью его интересуют мало. Вождь совершенствует оперативные службы аппарата собственной безопасности (борьбу с "предателями" в собственном окружении ему приходится вести постоянно), а также штурмовые подразделения типа ОМОНа и ВВ (массовые народные выступления в случае чего, требуют немедленного подавления). Вот куда он, не скупясь, "вваливает" денег столько, сколько по его мнению надо... Но этого всегда не достает! Еще вождь понимает, что его могут "подвинуть" в кресле силы внешние, поэтому армия у него никогда не бедствует и всегда непомерно велика (даже если для этого у крестьян надо отобрать последний пуд зерна).

Насытив силовые структуры, вождь переходит к своему "оплоту" перед обществом - чиновникам, их тоже он обидеть не может, так как они образуют перед ним ту непрошибаемую стену, через которую народ никогда его не осудит, не "достанет", не осквернит. Вождь всегда будет с "чистыми руками" (и наглыми глазами), все беды и неурядицы в обществе у него свозят чиновники, которые безропотно проводят в жизнь его политику. Последние, надо заметить, выбираются не из круга лучших, а из круга преданных. Поэтому отличительная особенность руководящих кадров тоталитарных систем, их слабая профессиональная подготовка, безграничная "преданность" вождю, готовность выполнить любой его наказ.

Следующая "полка" в череде распределения - столица. В столицу вождю приходится вкладывать средства по отдельной программе, так как народ в столице ближе всего к нему, тоже скупиться не приходится... Поэтому дисбаланс в жизненном уровне между столицей и провинцией может достигать колоссальных цифр, не говоря уже о сфере услуг и прочих, необходимых человеку для нормальной жизни, факторов.

Особое положение в политике вождя занимают предприятия-гиганты. Производственная сфера неминуема монополизируется в условиях тоталитаризма. С деревень при такой политике в экономике легче забирать произведенные продукты, а работу немногочисленных предприятий-гигантов легче контролировать, они, как правило, находятся в столице и в крупных городах. Рабочий класс получается при деле. В случае финансовых затруднений, немедленно следуют вливания "допинга" из бюджета. Рабочие немногочисленных предприятий-гигантов находятся в нормальных условиях, вождь заботится об этом. На периферии производство в упадке, но оттуда его рабочий класс не упрекнет, есть чиновники для этого, которые выставят "стену", сами "лягут костьми", но политику вождя в распределении произведенного, будут поддерживать и выполнять.

Из изложенного видно, что средства производства в стране, где процветает тоталитаризм, не могут развиваться нормально. Тоталитарная система - это "система-паразит" в экономическом плане. Она существует до тех пор пока есть, что распределять. Когда в стране наступает полных экономический крах, тоталитарная система приступает к поиску средств на стороне, что может выражаться в войнах захватнического характера, а может выразиться в "попрошайничестве" кредитов, ссуд и тому подобное, что также неминуемо будет "повешено" тяжким бременем на самые слабые "классы" и в первую очередь - на крестьянство. Тоталитарная система в стране существует до тех пор, пока есть что распределять по указанным выше "полкам". Как только распределять нечего, наступает кризис - общество ввергается в состояние повышенной "чрезвычайщины". Выход из криза - развал "системы", или захватническая война, которая неминуема должна дать что-то для распределения, либо очередной путч, когда к власти приходят другие политические силы.

Что происходит с рабочей силой?

Рабочих предприятий-гигантов тоталитарная система всегда поддерживает. Но это "капля в море"!... Эти предприятия, как правило, широко рекламируются через СМИ. Народу внушается, что в государстве все хорошо. Однако основная масса рабочих бедствует, потому что аппарат распределения в виде налогов и других "специфических" мер забирает у них (принадлежащую им) долю в произведенном национальном продукте, чтобы "заполнить" описанные выше "полки". В результате, рабочие на периферии оказываются в ущербном положении по двум причинам: у них забирают больше чем положено, чтобы удержать в повиновении жителей столицы и в достатке рабочих предприятий-гигантов; а также за счет того, что все необходимое для обновления средств производства на предприятиях, где они работают, государство изымает и "запихивает" в нужные себе "полки".

Ярчайший пример вождизма в современном мире - это "казус" в самом центре Европы. Жизненный пример, который я сейчас приведу, позволит осмыслить и разобраться в ситуации, сложившейся в белорусском обществе.

С деревней Красница Рогачевского р-на меня много, что связывает. Там я вырос, там жили мои предки, это моя маленькая Родина. Построена д. Красница переселенцами из Гродненщины в конце XVIII - начале XIX веков. Причастная к восстанию Т. Костюшки шляхта была переселена в глубь Российской Империи, в том числе, в восточные области современной Беларуси. Землю давали лишь в случае, если переселенцы принимали православие. По свидетельствам предков, их многочисленным пересказам из уст в уста, которые к тому же затерты "белыми пятнами" истории, документы, подтверждающие дворянские звания, были изъяты у направляемых в ссылку, поэтому многочисленные попытки восстановить свои родовые титулы и звания потомками практически во всех случаях проваливались. Я не интересовался данным вопросом, понимая его сложность. А также учитывая тот факт, что Т. Костюшко до сих пор белорусскими властями, а, следовательно - и "главными" белорусскими "историками", не признан, как национальный герой. В учебниках по истории в Беларуси если о нем и говорят, то вскользь, и так, чтобы ничего понять было невозможно. Все, что касается его деятельности и окружения, скрывается "за семью печатями". Я писал в начале этого года статью о Костюшко, её публиковали в научно-политическом интернет-журнале "Тайны" (newse.3dn.ru). Более того, в 30-х годах ХХ века деревня была полностью раскулачена, а люди высланы в Сибирь. Естественно, все "замазывалось" большевиками, как только можно...

Выстроенная переселенцами деревня значительно отличалась от окружающих её. "Шляхта", именно так называли переселенцев жители окружающих деревень, в церковь ездила на богатых, украшенных резьбой конных телегах, под звон бубенцов, спала "шляхта" на перине, по полу деревянному в доме ходили. "Мужики", так называли переселенцы жителей окружающих деревень, до этого еще не дошли в своем развитии, так как Российская Империя значительно уступала в цивилизованности Европейским государствам, которым принадлежала и Речь Посполитая до её передела. Однако шло время, менялись поколения, молодые женились часто против воли родителей, тайно венчались, а затем ставили их перед фактом. К началу ХХ века Красница мало чем отличалась от окружающих, тем не менее, её жителей по-прежнему называли "шляхтой", и считалось, что они богатые. С приходом к власти большевиков жителей деревни практически всех репрессировали. Однако она возродилась, многие из ссылки вернулись домой, некоторые, подделав документы, скрывались в крупных городах, затем приехали на Родину. В годы Великой Отечественной войны деревня превратилась в партизанский край, вокруг её лес (было много болот, сейчас три озера), до трассы: Брест-Москва - 6 километров, до трассы: Одесса-Ленинград - менее 20 километров. Место дислокации партизанских отрядов было выгодным. Гудериан, командующий 2-й танковой группой в составе армий "Центр", надолго запомнил действия партизанских отрядов в этих местах (более подробно об этом я писал в своей книге "В боях на московском направлении... Операция "Тайфун""). Во второй половине ХХ века деревня ожила. Естественно, слово "шляхта" уже практически не упоминалось, а если и упоминалось, то даже не в оскорбительном смысле, а как дразнилка. Колхоз "Победитель" (д. Красница была центральной усадьбой) гремел на весь район и даже область. Колхозники "Победителя" отличались особым трудолюбием, любовью к земле, вероятнее всего, доставшимся им от своих предков.

Угроза деревню подстерегала в начале ХХI века, когда вся производственная сфера сельского хозяйства была поставлена на "колени". Пришлось склонить в очередной раз "голову" и деревне Красница. Колхоз, как практически и все в районе - начал рассыпаться. С отстающими колхозами начали активно "бороться" чиновники президентской вертикали. Они на базе нескольких колхозов - делали один, собирая в него все уцелевшие средства производства. Так "Победитель" вместе с соседним колхозом влился в "Советскую Белоруссию", который к этому времени бедствовал не менее, так как электричество службы энергонадзора отключали даже в мехмастерских данного хозяйства. Зато чиновники отрапортовали, что отстающих хозяйств стало на два меньше в районе.

Вся инфраструктура в Краснице резко начала разрушаться: от мехмастерских, кузни, зерносушильного склада, буртовой, мельницы, пилорамы, двух ферм вскоре ничего не осталось. Школа из средней превратилась в базовую (девятилетнюю). Выстроенный для чернобыльцев в деревне Красница поселок - опустел (около тридцати финских домов брошено фактически на произвол судьбы; люди их оставляют, уезжая в поисках работы в другие населенные пункты, в основном города, а домики разрушаются с молчаливого согласия властей, и кто только в этом вандализме не принимает участия), хотя государство в это время выделяло и выделяет огромные средства для строительства таких же домов в д. Гадиловичи (центральной усадьбе колхоза "Советская Белоруссия", в 8 км. от д. Красница), где детей в детском саду в настоящее время меньше, чем в Краснице.

Создать собственную перерабатывающую промышленность сельхозпродукции колхоз "Советская Белоруссия" (сейчас переименованный в ПСК "Гадиловичи") не может, в законодательстве Беларуси столько припонов, что, со слов руководителей хозяйства, нельзя даже гроб на пилораме сделать для умершего колхозника. Вся сельхозпродукция забирается в хозяйстве по цене, установленной государством - за бесценок. Зарплата колхозников - 40 - 80 долларов США.

Далее - самое главное (все это было небольшой предысторией, чтобы читателя ввести в курс дела). Власти района решили закрыть и базовую школу в деревне Красница. Это означает только одно - уничтожить деревню окончательно. Жители деревни и учителя в шоке. Никто не знает, что делать и к кому обращаться. Выход в средства массовой информации в Беларуси перекрыт, там скоро и воздух будут давать только по разрешению властей.

Я пришел в учительскую, завязался разговор, в ходе которого мне стало понятно, что к чему. Предложил учителям написать президенту письмо, пояснив, что в тоталитарном государстве, только вождь и решает подобного рода вопросы. Чиновники вынуждены безропотно выполнять его программы по "экономии" бюджетных средств. Быстро все включились в работу и составили письмо следующего содержания:

"Президенту Республики Беларусь

Лукашенко Александру Григорьевичу

коллектива учителей Красницкой

общеобразовательной базовой школы

Рогачевского р-на Гомельской области.

Уважаемый Александр Григорьевич, свое письмо мы адресуем Вам с последней надеждой на справедливость и гуманность в нашем государстве. Дело в том, что базовую школу в д. Красница в этом году планируют закрыть, как "затратный объект". Еще несколько лет назад в ней было около сотни учеников, школа была средней, никто и не думал, что детей в ней станет меньше, поэтому сделали к ней современную пристройку с большим спортзалом. Однако с присоединением нашего колхоза к соседнему, деревня стала рушиться. Действительно, учеников в школе немного - 32, тем не менее, это единственное учреждение в деревне, благодаря которому она сохраняет свой облик и историческое наследие. Наша деревня - это исторический памятник культуры Беларуси. Её построили после восстания Т. Костюшки, причастные к данному народному выступлению, выселенные добровольно-принудительно, наши земляки из Гродненщины. После Октябрьской революции всех жителей деревни раскулачили и выслали в Сибирь, однако она возродилась. В годы войны она превратилась в оплот партизанского движения. Наша деревня Красница упоминается в книгах "В боях на московском направлении...Операция "Тайфун"", Я. Яковцева, в книге "Память" под редакцией Б. Саченки, Я. Малашевича, С. Самуэля, П. Хавратовича, а также в работах М.Сливы. В настоящее время в школе работает сильный педагогический коллектив, дети и родители очень довольны (перед этим родители уже посылали письмо в районные органы власти, последовал отказ). Педагогический коллектив и дети вовлечены в изучение исторического прошло деревни, раскрываются уникальные факты, которые не могут не представлять интереса для общества и государства (в школе на самом деле учителя и ученики организовали целый музей из предметов обихода наших предков, имеются даже каменные топоры). Решается вопрос об организации агротуризма.

Экономическая обстановка в государстве трудная, но это временно. Возродить деревню после закрытия школы будет невозможно. Вокруг Красницы лес, три озера. В деревне выстроен целый поселок для переселенцев из Чернобыльской зоны. Что же дома будут пустовать?! Красница находится в 6 километрах от трассы Брест-Москва, в 20 километрах от трассы Ленинград-Одесса. Место, где расположена деревня, очень живописное. Северной и южной своими окраинами она "врастает" в лес.

После закрытия школы, детей планируют возить за восемь километров в д. Гадиловичи. Но в нашем детском саду детей больше, чем в Гадиловичах. Не получится ли такая ситуация, что через несколько лет возникнет надобность детей из Гадиловичей переводить в нашу школу.

Школа - капитальное здание, современные пристройки, функционирует спортивный зал, который собирает всех жителей деревни. Мы организуем соревнования по волейболу, шашкам, шахматам. В Доме Культуры д. Красница все мероприятия проводятся благодаря участию наших учителей. Учитель музыки - талантливейший певец и автор многих песен. Наши дети и учителя сотрудничают с колхозом (помогают в уборке урожая), с лесхозом (высаживают лес), с обществами охраны памятников (поддерживают порядок около двух памятников, которые находятся в деревне, посвященных воинам-освободителям).

Представьте себе, уважаемый Александр Григорьевич, что будет с деревней, её жителями, детьми, с памятниками, с памятью о Краснице после закрытия единственного цивилизованного учреждения?

Коллектив учителей Красницкой БОШ".

Настал момент, когда письмо следовало подписать. В этот момент директор школы первая заявила: "Мне нельзя. У меня трое детей. Если я подпишу, школу все-равно закроют, но я места работы в районе не найду". "Мне тоже, - неожиданно последовала реплика учительницы немецкого языка. - Здесь я только подрабатываю. Даже если школу и не закроют, меня выдворят из района". После этого реплики подобного рода посыпались, как шрапнель при обстреле из пушек...

Я обратил внимание на пожилую учительницу математики, она сидела в уголку и плакала. Она была из местных жителей, ей деваться было некуда. Я хотел к ней приблизиться, но она сама подняла голову и резко высказала: "Что же мне!?... Третий раз место жительства менять!?... Чернобыль ударил, меня на Могилевщину... Затем, вдруг, выяснилось, что там большая радиация, меня сюда!?... Здесь радиация не меньше! Но всем до одного места!... Ладно! А что дальше мне делать?!". Со слезами на глазах она смотрела на учителей, не зная подписывать письмо, или нет. Ей подали успокоительное и воды, на некоторое время установилось молчание в учительской все думали - как поступить?...

Вот яркий пример действия тоталитарной системы. Местным чиновникам - плевать, им главное не народ, не дети, а выполнение какой-то бредовой программы по экономию средств республиканского бюджета (все школы финансируются из республиканского бюджета в Беларуси). К президенту обратиться - страшно, письмо до него просто не дойдет и вернется для исполнения районным чиновникам, а те, в свою очередь, вряд ли отступятся от президентской программы, закроют школу, а на потерявших работу учителях - отыграются... Предложат, например, место работы в такой глуши, что и добраться до него невозможно. Больше жителю д. Красница работать негде, только в колхоз, в бригаду за 40-80 долларов США.

Посоветовавшись между собой, учителя не стали подписывать письмо. Побоялись...

Таких деревень и колхозов в Беларуси тысячи, а ущемленных в правах граждан - миллионы. Но они никогда не заявят о себе, об их проблемах никогда не узнают в мире, они находятся за плотной "шторой" чиновников "системы". А в СМИ - все хорошо, президент, или его какой-нибудь помощник, практически ежедневно, приводит какие-то бредовые цифры, жалуется, что "оппозиция" мешает работать, зачитывает прогнозные показатели... Общество ничего не в силах сделать, но и в бред уже мало кто верит. Часто возникает такое ощущение, что белорусский президент выступает сам перед собой... В народе, ведь, не зря вместо выражения "прогнозные показатели", используется - "поносные показатели". А появилось данное выражение, со слов преподавателя одного из высших учебных заведений Республики Беларусь, не только из-за того, что какой-то чиновник президента выступая не выговаривал букву "Р", а из-за того, что на производстве экономисты и бухгалтера замучились делать "липу" для ублажения власти.

"Заговор" Тухачевского.

Прежде чем принять окончательное решение об аресте Тухачевского - очень популярного командира Красной Армии, Сталину пришлось многое проанализировать, взвесить, обдумать. Нельзя сказать, что арест Тухачевского был результатом периодически обострявшейся паранойи, не следует считать, что это способ мести "ленинской гвардии", находящейся за границей, и лично Троцкому. Иосифа Виссарионовича долго "подводили" к этому решительному действию - аресту Михаила Николаевича, за которым, собственно говоря, и начались массовые аресты командного состава в войсках.

В своих мемуарах Жуков дает следующую характеристику Тухачевскому: "При встречах с ним меня пленяла его разносторонняя осведомленность в вопросах военной науки... Умный, широкообразованный профессиональный военный, он великолепно разбирался как в области тактики, так и в стратегических вопросах. М.Н. Тухачевский хорошо понимал роль различных видов наших вооруженных сил и современных войск и умел творчески подойти к любой проблеме".

Тухачевский написал книгу "Характер пограничных операций", посвященную начальной стадии войны. В этой работе он как бы предвидел ту обстановку, которая реально сложилась в 1941 году. Он писал, что пограничная зона стала слишком уязвимой со стороны авиации мотомеханизированных войск противника, так как, учитывая летно-тактические данные самолетов, реальная глубина воздействия воздушных сил будет не менее 250 километров. В этой зоне авиация будет бомбить аэродромы, совершать налеты на железнодорожные и шоссейные мосты, изолируя отдельные гарнизоны. Сочетание ударов авиации и механизированных войск и, где возможно, посаженных на автомобили стрелковых войск создадут обстановку, которая сорвет или крайне затруднит плановую мобилизацию и сосредоточение в пограничной полосе не только главных сил, но и войск прикрытия.

Данной книгой Тухачевского, впрочем, как и мнением Егорова, который также предупреждал об опасности, в случае дислокации войск у самой границы, вождь не интересовался. Ему больше нравился раздел "Терроризм и коммунизм" из XII тома сочинений Льва Давидовича. Правда, остальные его статьи и книги вождя третировали, будоражили его психику, нарушали сон. А Троцкий все писал, поглядывая через открытое окно на, прячущееся за лазурной гладью моря, солнце...

Егорова, в частности, погубит приступ паранойи вождя. Маршал совершенно безобидно выскажется по поводу одной из картин, где был нарисован Сталин. Вождь ему этого не простит, хотя когда начнется Великая Отечественная война, будет вспоминать Егорова и сожалеть, что совершил необдуманный поступок.

В своей книге "Между молотом и наковальней" я останавливался на Раппальском договоре заключенным 16 апреля 1922 года в Генуи между Германией и РСФСР. В частности, приводил следующую информацию. В "советской истории" указывают, что большой удачей советской дипломатии было установление особых отношений с Веймарской Германией, ознаменовавшихся подписанием в 1922 году Раппальского договора. Все это так, но только на первый взгляд. Негласное сотрудничество между двумя странами в военной области открыло Германии возможность не только производить и испытывать различные виды вооружения, в том числе самолеты и танки (что было запрещено Версальским мирным договором), но даже производить учения на территории Советского Союза. Все это сопровождалось неминуемыми разведывательными мероприятиями. Создатели нового "монстра", который должен был окончательно покончить с Россией, посчитали нужным растить его в непосредственной близости от своего потенциального противника. Борьба против евреев, которую вел Гитлер, если принять эти его намерения в серьез, означала борьбу с "системой" в России, и только это. Ведь она, как не выполнившая своей миссии, подлежала "зачистке". "Родители" у Ленина и Гитлера одни те же - преступные группировки Ротшильда и Шифра, им и решать было, что делать со своими "марионетками".

Инициировал данный договор, оговаривал его со стороны РСФСР Ленин, со стороны Германии - Ратенау, который непосредственно входил в состав преступной международной группировки (Ратенау, как преступник "Мирового правительства", упоминается в работах Бухарина, приводится в списке Дж. Колемана, в показаниях Раковского).

По этому договору, в том числе, были установлены между РСФСР и Германией военно-хозяйственные отношения: Германия заказала выпуск оружия в России (по Версальскому договору она имела право на ограниченную стотысячную армию и производство легкого вооружения), а Россия получала от немецкой промышленности нужное стратегическое оборудование и станки.

Руководил работой, касающейся военных заказов Тухачевский, который был в то время начальником РККА, а также его заместитель Путна, прославившийся в боях на Восточном фронте с Колчаком, а также, - с белополяками, при подавлении Кронштадского мятежа. И Тухачевскому, и Путно по долгу службы приходилось контактировать с немецкими генералами, заключать договора, обмениваться предписаниями, поддерживать отношения посредством почтовой связи.

Витовт Казимирович Путно был офицером царской армии, участник первой мировой воны, в которую командовал батальоном, в революционное движение включился прямо на фронте, довольно быстро возглавил полк, затем дивизию. Дважды награждался орденом Красного Знамени.

Выше я говорил, что эмигранты плохо относились к офицерам царской армии, которые перешли на сторону большевиков. А эмигрантов было около 5 миллионов человек. Следует учесть, что вместе с Троцким покинули Россию и его единомышленники, которых было немало, а также у него за границей было много родственников и просто близких людей среди евреев. Все они были готовы верой и правдой служить Льву Давидовичу, так как, придя к власти, он целыми эшелонами из России поддерживал благосостояние своих "товарищей".

Успенский в своей работе словами тайного советника Сталина о материальном положении Троцкого и его социальном происхождении говорит следующее: "... Они (дед и отец Льва Давидовича) были крупными земельными арендаторами на юге России. Все их ближайшие родственники - типичные представители еврейской буржуазии: торговцы, ростовщики, спекулянты. Они поддерживали постоянную связь с руководителями мирового сионизма. До революции отец Льва Давидовича успел сколотить почти миллионное состояние, а потом, благодаря покровительству сына, сохранил значительную часть своих богатств. В самое трудное время для страны, голодное время, сынок устроил своего папу на теплое место, верховодить хлебными делами в Москве. На этой должности сам не помрешь с голода и близких своих всегда поддержать сможешь...".

Когда Гитлер решил совершить нападение на Россию, внедренных в СССР агентов начали соответствующим образом ориентировать. Поднапряг он агентурный аппарат и в Европе. Многих русских эмигрантов склонить к сотрудничеству не составило труда, как в прочем, стал он использовать и сторонников Троцкого, многие из которых, как и Лев Давидович, были хорошими публицистами.

Его генералы хорошо знали Тухачевского, убрать выдающегося полководца до начала военной компании, была одна из задач отдела безопасности гестапо, которым руководил ставленник рехсфюрера СС Гиммлера - Гейдрих (выдающийся контрразведчик, гений сложных интриг, обладал тонким и изворотливым умом). Последний длительное время собирал материал на Тухачевского. Вскоре он располагал информацией из России, что там готовится военный переворот, возглавить который должен Михаил Николаевич. Гейдрих быстро расставил все по полям "шахматной доски" и пришел к ужасным выводам: 1) исключать военного переворота в России нельзя, так как слишком много недовольных в ней, в том числе среди высшего командного состава Красной Армии, более того, "оппозиция" финансируется из-за границы всем известным Троцким (последнее, судя по всему, значило немало для немцев, так как Гитлер сразу же распорядился установить слежку за всеми генералами, которые входили в контакт с Тухачевским); 2) если к власти придет грамотный Тухачевский вместо Сталина, то Германии может не "поздоровиться", так как повторный поход на Европу большевиков может стереть с земли и Германию (ленинской "чумы" боялись все в Европе к этому времени; об этом несложно получить информацию из различных зарубежных источниках и интернете).

Гитлер дал Гейдриху все необходимое для работы: полномочия, деньги, агентуру, но и обязал его работать с удвоенной силой. Задача - устранение Тухачевского (о том, что Гитлер очень большое внимание уделял Тухачевскому накануне войны, можно прочитать в различных источниках, в том числе, в работах таких известных писателей, как Пикуль, Успенский, Карпов, а также в мемуарах Жукова и др.).

Первое, что сделал Гейдрих - он полученную от агентов из России информацию тут же стал "раздувать" в России, чтобы советские органы контрразведки сами убрали Тухачевского и его сторонников. До Сталина данная информация дошла быстро, однако Коба не спешил, интуитивно он чувствовал "дезу" в ней, хотя кавалерист Ворошилов, был готов растерзать Тухачевского голыми руками, после её получения. Гейдрих начал данную информацию через своих агентов "раздувать" и за границей. Её быстро подхватили эмигранты и "троцкисты", они начали маршала Тухачевского восхвалять в прессе, как борца со сталинским режимом. Однако и эта "утка" не дала необходимых результатов, Коба не спешил устранять Михаила Николаевича.

Видя, что Сталина на "дезе" поймать непросто, Гейдрих проводит сложную оперативную комбинацию (она описана в различных источниках, в том числе в работе Карпова "Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира"). В секретных архивах верховного командования вермахта (ОКВ) были дела "спецотдела Р". В этих папках хранились документы, касающиеся деловых взаимоотношений между Советским Союзом и Германией по вопросам вооружения в период с 1923 по 1933 год, то есть до прихода Гитлера к власти. В числе данных бумаг находились и письма Тухачевского и официальные документы, которые он подписывал. Гейдрих приказал своим секретным агентам выкрасть эти папки. А для того чтобы пропажа не была замечена, агенты Гейдриха устроили пожар в штабе вермахта, комната, где хранились эти документы, почти выгорела, и, таким образом, концы были спрятаны.

Далее сотрудник Гейдриха - Наужокс приступил к подделке похищенных документов. В подшивку старых бумаг были добавлены новые фальшивые документы, в некоторых местах в подлинные документы были вставлены фразы, компрометирующие Тухачевского и других, кто поддерживал официальные связи с немецкими руководителями. Были скопированы подпись Тухачевского, печать штаба РККА и перенесены на новые фальшивые документы.

Далее возникла проблема "красиво" подсунуть данного "гуся" Сталину, так как на "утках" он не ловился. Информацию о компрометирующих Тухачевского документах, о готовящемся военном перевороте в России, начали "муссировать" со всех сторон: через СМИ в Европе (благо "ленинских гвардейцев" и недовольных эмигрантов было здесь в достатке), через агентуру в России, через посла Чехословакии в Берлине Мастного, через военного министра Франции Даладье. Когда "деза" стала приживаться был подключен президент Чехословакии Бенеш и другие государственные деятели разных стран. Наконец, Гейдрих от своей контрразведки стал получать информацию, что русская внешняя разведка ищет документы компрометирующие Тухачевского. Далее он вовлекает в оперативную комбинацию штандартенфюрера СС Беренса, который принимал непосредственное участие в подделке документов на Тухачевского, направляет его в Прагу, где разыгрывается очередная "комедия". Входе многоходовых комбинаций два письма Тухачевского, благодаря "самоотверженной" работе русской внешней разведки, оказываются у советского посла в Берлине Израиловича. При этом письма Израиловичу "подсунули" подлинные, чтобы и "комар носа не подточил". При передаче их советскому послу сообщили, что имеется целое досье, но необходимо уплатить три миллиона советских рублей за него (деньги немалые). После проверки подлинности писем Михаила Николаевича, командование внешней разведки СССР соглашается выкупить досье на Тухачевского. В сделке со стороны Союза принимал участие личный представитель Ежова. Папку ему вручал штандартенфюрер СС Беренс, он же забрал и деньги. Такую огромную сумму денег разведчики национал-социалистов запросили по указанию Гейдриха для правдоподобности. В своих мемуарах Шелленберг, причастный к оперативной комбинации по вручению "липы" на Тухачевского советской внешней разведке, писал, что ему пришлось "лично уничтожить почти все деньги, полученные от русских за досье, поскольку они состояли из крупных купюр, номера которых, очевидно, были заранее переписаны ГПУ. Как только кто-нибудь из наших агентов пытался воспользоваться этими деньгами в Советском Союзе, его в скором времени арестовывали" (это явный комплимент в адрес нашей контрразведки; тем не менее, немцы пожертвовали несколькими своими агентами для того, чтобы "все шло в масть").

В своей книге Успенский словами тайного советника Сталина факт оценки подлинности добытых Ежовым документов описывает следующим образом: "В слякотный майский вечер 1937 года мне позвонил Сталин и попросил немедленно приехать. Я чувствовал себя неважно, у дочери была температура, хотелось побыть с ней, но не столь уж часто Иосиф Виссарионович вот так, не предупредив заранее, изъявлял желание встретиться. Значит - не пустяк. В таких случаях не отказываются, на разные причины не ссылаются.

У Сталина только что закончилось какое-то заседание. Вероятно - трудное. Еще не выветрился густой запах табака. Иосиф Виссарионович, расслабившись, сидел в кресле, в своей любимой позе: руки на животе, колени широко расставлены, а ступни, наоборот, сдвинуты. Сказал о том, что свирепствует грипп, посоветовал мне быть осторожным. Видно было, что ему хочется посидеть вот так спокойно, поговорить о пустяках, но он умолк, напрягся, встал и направился к своему сейфу, доставая из нагрудного кармана ключи. Открыл одну дверцу, лязгнул другой, протянул мне тонкую аккуратную папку:

- За эти бумаги Ежов заплатил три миллиона рублей. Посмотрите, стоят ли они такой суммы?!

Взял со стола кипу газет и вышел в соседнюю комнату. А я осторожно и даже с некоторым трепетом открыл папку. В ней было всего лишь пятнадцать - двадцать страниц. Сколько же стоила каждая из них? Каждая строчка?

Бросились в глаза штампы германской разведки - "Абвера": "Конфиденциально", "Совершенно секретно". Начал читать - и глазам своим не поверил. Это было письмо Михаила Николаевича Тухачевского к единомышленникам-военачальникам о необходимости избавить страну от гражданских руководителей и захватить государственную власть в свои руки. Назывались фамилии.. Подпись была мне хорошо знакома, я видел её много раз. Подлинная подпись Михаила Николаевича. И все же не верилось.

Все остальные документы были на немецком языке. На одном из донесений "Абвера" - резолюция Адольфа Гитлера с приказанием организовать слежку за генералами вермахта, которые по долгу службы встречались с Тухачевским и могли быть связаны с ним (Гейдрих не стыдился своих опасений, данный документ он не зря подсунул Сталину, он был совершенно подлинным; Гитлер опасался распространения ленинской "чумы" на Запад, а возможности "ленинской гвардии", похоже, фюрер представлял реально; в большинстве своем во всех документах относительно завоевания Союза слова: "еврей", "комиссар", "большевик", он употребляет, как синонимы). Подпись и почерк - несомненно самого фюрера. Другие бумаги были второстепенны и не запомнились.

Я успел дважды прочитать все досье, прежде чем возвратился Сталин. На этот раз он не сел, а остановился возле стены, прислонившись спиной. Молча смотрел на меня.

- Иосиф Виссарионович, это лишь фотокопии.

- Но подписи подлинные - мы удостоверились.

- Как попало к нам это досье?

- Документы были выкрадены во время пожара в здании ОКВ. Их пересняли. Фотокопия оказалась у главы чехословацкого правительства. Господин Бенеш сообщил мне:

- Я не убежден, что это не фальсификация!

- Но кому и зачем нужна такая фальсификация?

- Нашим противникам, которые намереваются воевать с нами. Этим досье они ставят под удар наших крупнейших военачальников.

- Я согласен с вами, Николай Алексеевич. Эти документы заставляют задуматься, но не внушают полного доверия.

Однако, к сожалению, сведения о заговоре военных против руководителей партии и правительства поступили и из других источников. Говорю только для вас. Позавчера и вчера следователь Радзивиловский допрашивал бывшего начальника управления штаба РККА Медведева (в 1931 году была введена специальная должность начальника вооружений РККА, который занимался именно вопросами технического перевооружения, на эту должность в том же 1931 году был назначен Тухачевский), и тот сообщил о существовании заговора военных. И назвал фамилии руководителей: Тухачевский, Якир, Путна, Примаков... Те же самые фамилии. Не слишком ли много совпадений?

- Но ведь Медведев Михаил Евгеньевич года четыре как уволен из армии.

- Да, уволен. Но о заговоре он узнал еще в тридцать первом году.

- Просто голова кругом...

- Дорогой Николай Алексеевич, мне тоже не очень верится. Но факты... Я не могу видеть лица этих людей! Фальшивые улыбки! - Сталин сорвался на крик, умолк, овладел собой. - Мы вынуждены принять решительные меры.

(Сталина подтачивала и злоба от "подарка" Троцкого. В начале 1937 года ему доставили очередную книгу Льва Давидовича "Преданная революция", о чем я уже говорил выше. Не исключено, данный "подарок" провоцировал его на необдуманные меры и необоснованную жестокость).

- Арест?

- Приказ уже отдан. А с вами я хочу посоветоваться о составе суда. Нужны авторитетные люди, которые вынесут справедливое решение.

- Ворошилова - ни в коем случае! - воскликнул я.

- Согласен. Тем более что для этого имеются особые причины, - усмехнулся Сталин...".

Сталин к этому времени владел обширным кругом информации, он сам не знал точно, против него направлен заговор, или на место Ворошилова целил Тухачевский. Сталин вряд ли верил, что Тухачевский работает на "Абвер", однако не сомневался в том, что к данному делу как-то причастен Троцкий. Вероятнее всего, Сталин считал, что Троцкий целит на его место, а Тухачевским Лев Давидович планировал заменить Ворошилова. В это время на Лубянке сотрудники НКВД старательно добивались показаний от уже арестованных "троцкистов". Связь их с Тухачевским становилась все прозрачнее.

Перед этим в январе 1937 года во время политического процесса над Карлом Радеком выяснилось, что к организации военного переворота непосредственно причастен Путна, бывший заместитель Тухачевского.

Во время заседания 24 января 1937 года Радек, когда его допрашивал Генеральный прокурор СССР Вышинский, произнес фамилию Тухачевского. Вышинский тут же "зацепился" и спросил: знал ли Тухачевский о контрреволюционной деятельности Радека?

Радек ответил:

- Естественно, Тухачевский не знал о моей преступной деятельности. - Но тут же, после небольшой паузы, добавил: - А вот Путна вместе со мной участвовал в заговоре.

После этого Путна сразу же был арестован и из него принялись выколачивать показания на Тухачевского.

В книге Исаака Дойчера "Пророк в изгнании" относительно причастности к заговору Тухачевского приводится следующая информация: "Согласно различным антисталинским источникам, Тухачевский встревоженный террором, разрушающим обороноспособность страны и подрывающим моральный дух нации, готовил переворот с целью свержения Сталина и власти ГПУ, но не входил при этом в контакты ни с Троцким, ни тем более с Гитлером или какой-либо иной иностранной державой. Троцкий в существование заговора не верил, но характеризовал падение Тухачевского как симптом конфликта между Сталиным и командным составом Вооруженных Сил, который может поставить военный переворот "на повестку дня..."...".

Мнений в настоящее время относительно заговора приводится немало. В них имеется недоговоренность определенная. Обусловлена она тем, что многие, видя в Троцком "шпиона", замалчивают свое мнение о Ленине, перекладывая, при этом, все грехи на Сталина. Многие писатели и историки в начале 90-х высказываются довольно откровенно, однако они не имели возможности назвать Ленина диверсантом, так как Горбачев М.С. до путча стоял под ленинским флагом. Он пытался осуществить перестройку в обществе и партии - одновременно, что, вообще говоря, изначально было невозможно (тем не менее, это не уменьшает его роль в образовании правовых институтов в СССР, зарождению демократических основ и гласности, что в последующем и помогло сокрушить тоталитаризм). Эта недоговоренность во мнениях, выводах, рассуждениях приводит к противоречиям, которые сложно объяснимы. Читатель при оценке предлагаемых отрывков из книг должен это учитывать, как в прочем и то, что Ленин был заодно с Троцким, именно поэтому они занимали ключевые посты по приходу к власти: один был Председателем СНК, второй - Председателем Реввоенсовета СССР и наркомвоенмором. Естественно, на все ключевые посты они выдвинули своих людей. Единственное, что следует учесть, многие из них верой и правдой служили делу революции, о "миссионерстве" Ленина и Троцкого они даже не догадывались. Многие об этом узнавали со временем, по мере втягивания "в дело борьбы пролетариата". Например, Шапошников, узнав подлинность намерений Троцкого и его планы, категорически порвал с ним отношения. Троцкий даже пытался его устранить, но не успел. Информация о том времени сильно искажена. Это обусловлено тем, что Сталин боролся с "троцкистами" под ленинским флагом. "Вождя пролетариата" следовало обелять при написании "новой истории", а Троцкого - осквернять. Как тщательно "горьковская монополия" не трудилась над этим, избежать очевидных противоречий все-равно не удалось. Читатель в праве сам делать выводы из предлагаемого мною материала. Я лишь приведу в дополнение к сказанному позицию А. Буллока (он гениально точно все подмечает своими словами):

"Если Ленин изначально считал революцию 1917 года решительным разрывом с прошлым России, то Сталин (в конце концов, упразднивший слово "большевик") стал смотреть на свою революцию как на продолжение исторических традиций России. В тоже время сам он переместился с положения "примус интер парес" (первого среди равных) в коллективном руководстве на положение столь автократическое, что оно могло сравняться с положением любого из его царственных предшественников. Но, претендуя на преемственность от царей, он не хотел отказываться и от преемственности революционной. Это была комбинация из двух традиций, марксистко-ленинской идеологической и русской исторической, и обе преломлялись в личности Сталина, чем и отличалось сталинское государство.

Герцен различал "две России" - Россию Петра Великого и Россию революционных перемен, которые силой навязывали русскому народу, обращаясь с ним, как с населением побежденной страны. У Сталина было чувство общности с Петром. Он часто повторял знаменитые пушкинские строки: "Он поднял Россию на дыбы". Его интерес к великому царю зародился еще в конце 1920-х годов. Когда пьесу о Петре, написанную Алексеем Толстым, растерзали "прогрессивные" критики, вмешался Сталин, чтобы спасти её, и высказал пожелание, чтобы она была переписана с позиций "правильного исторического подхода к петровской эпохе". Толстой позже вспоминал: "Иосиф Виссарионович (Сталин) прошелся по нашим планам, одобрил их и дал указания, на которых мы основывали нашу работу...

Эпоха Петра Первого - одна из величайших страниц в истории русского народа. Необходима была решительная революция во всех сферах жизни страны, нужно было поднять Россию до уровня культурных стран Европы. И Петр сделал это. Эпоха Петра и наша перекликаются друг с другом своего рода вспышкой силы, взрывами человеческой энергии и мощью, направленной на освобождение от иностранной зависимости".

Поддержанный Сталиным, Толстой принялся за широкомасштабный роман "Петр Первый". Вот как он говорит об этом: "Начало моей работы над романом совпало с началом пятилетки. Для меня работа над "Петром" была прежде всего выходом в современность, понимаемую по-марксистски". Или, как Толстой изложил это в момент, когда можно было расслабиться: "Отец народов" пересмотрел историю России. Петр Великий стал "пролетарским царем", о чем я даже и не подозревал, и прототипом нашего Иосифа!".

"Все мы слуги государства", - сказал Маленков на партийной конференции 1941 года. И этому также имелся прецедент в русской истории".

Через месяц после того, как "липа" на Тухачевского попала к Сталину состоялся судебный процесс, в официальной печати было опубликовано следующее сообщение: "Вчера, 11 сентября с.г., в зале Верховного суда Союза ССР Специальное судебное присутствие в составе: председательствующего - председателя Военной коллегии Верховного суда Союза ССР армвоенюриста тов. Ульриха В.В и членов Присутствия - зам. Народного комиссара обороны СССР, начальника воздушных сил РККА командарма 2 ранга тов. Алксниса Я.И., Маршала Советского Союза тов. Буденного С.М., Маршала Советского Союза тов. Блюхера В.К., начальника Генерального штаба РККА командарма 1 ранга тов. Шапошникова Б.М., командующего войсками Белорусского военного округа командарма 1 ранга тов. Белова И.П., командующего войсками Ленинградского военного округа командарма 2 ранга тов. Дыбенко П.Е., командующего войсками Северо-Кавказского военного округа командарма 2 ранга тов. Каширина Н.Д. и командира 6 кавалерийского корпуса им. Тов. Сталина комдива тов. Горячева Е.И. в закрытом судебном заседании рассмотрело дело Тухачевского М.Н., Якира М.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдмана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путны В.К. по обвинению в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1(б), 58-8 и 58-11 УК РСФСР.

По оглашении обвинительного заключения на вопрос председательствующего тов. Ульриха, признают ли подсудимые себя виновными в предъявленных им обвинениях, все подсудимые признали себя в указанных выше преступлениях виновными полностью.

Судом установлено, что указанные выше обвиняемые, находясь на службе у военной разведки одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР, систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения, совершали вредительские акты в целях подрыва мощи Рабоче-Крестьянской Красной Армии, подготовляли на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и имели своей целью содествовать расчленению Советского Союза и восстановлению в СССР власти помешиков и капиталистов.

Специальное судебное присутствие Верховного суда Союза ССР всех подсудимых - Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путну В.К признало виновными в нарушении воинского долга (присяга), измене Рабоче-Кркстьнской Армии, измене Родине и постановило: всех подсудимых лишить воинских званий, подсудимого Тухачевского - звания Маршала Советского Союза и приговорить всех к высшей мере наказания - расстрелу".

В своей книге "Триумф и Трагедия" Д. Волкогонов дает следующую оценку процессу: "Суд был в высшей степени скорым и чудовищно неправым. Начался он в 9 часов утра и вскоре после обеда завершился вынесением приговора... Судили без защитников и права обжалования, как это было предусмотрено законом от 1декабря 1934 года. Тухачевский, Якир, Уборевич, Путна, Примаков, Корк, Эйдеман, Фельдман сидели напротив своих боевых товарищей. Все хорошо знали друг друга. Едва ли кто из членов суда верил, что перед ними сидят "заговорщики и шпионы". Думаю, что и у Тухачевского и его товарищей могла где-то в душе шевельнуться надежда: ведь суд, состоящий из людей, с которыми они двадцать лет служили под одними знаменами, должен прислушаться не только к зову справедливости, но и к традициям боевого товарища. Но этого не произошло...

(Изощренное коварство Сталина не знало границ, как и его жестокость, собственно говоря... Он заставил одних боевых товарищей судить других. Сделал он это не зря: во-первых, хотел запугать тех командиров, которым еще верил, во-вторых, посмотреть со стороны на этот "спектакль". Вопрос - как поведут соратники подсудимых, его волновал не меньше, чем смертный приговор в отношении Тухачевского и сидящих с ним подсудимых. "Присутствие" не понравилось своим поведением вождю, довольно быстро они последуют вслед за осужденными почти в полном составе (кроме Шапошникова и Буденного). Вождь и не подумает менять Ворошилова, в адрес которого последует множество упреков на "процессе", как на "товарища" некомпетентного. Ему и нужны были такие: глупые, но верные, впрочем - это неотъемлемый атрибут вождизма).

Какие же доказательства существования "военно-фашистского заговора" привел на суде Ульрих? Главным образом он опирался на контакты подсудимых с представителями вооруженных сил Германии. Как мы уже говорили, Тухачевский в 1926 году возглавлял советскую военную делегацию в Берлине; Якир учился на курсах Генерального штаба в Германии в 1929 году; Корк был там военным атташе. Многие встречались с представителями немецкого военного командования на дипломатических приемах, маневрах, входе различных переговоров, однако все, кроме Примакова, решительно отвергли какую-либо "шпионскую связь" с Германией. Например, Тухачевский говорил в суде: "Встречи, беседы с представителями немецкого командования носили только официальный характер. И все это имело место лишь до прихода Гитлера к власти".

Обвинение во "вредительстве" подсудимые частично признали, но не как умышленное деяние, а как недостатки, упущения в боевой подготовке, строительстве военных объектов. Одним из главных аргументов в поддержку версии "вредительства" была концепция Тухачевского о необходимости ускорения формирования танковых и механизированных соединений за счет сокращения конницы. Здесь Ульриху активно помогал Буденный (дорого это будет стоить нам "буденовщина" в годы Великой Отечественной войны, расформированные по частям танки, привязанные своей быстротой к скорости ног пеших солдат, они себя не смогут проявить; немногочисленные танковые части при соединениях окажутся не способными остановить многочисленные колонны немецких Т- IV; в результате многие из них будут сожжены в первые дни войны немцами, иногда - самими танкистами, т.к. без горючего они могли оказаться захваченным врагом; впрочем, агрессор захватит немало танков в первые же дни войны, в условиях окружения, это будет обусловлено отсутствием топлива, нехваткой боеприпасов и полной растерянностью командования).

Поскольку обвиняемые не подтверждали данных на предварительном следствии показаний, председательствующий все время спрашивал: "Показания, данные вами в НКВД, вы подтверждаете?", вынуждая тем самым подсудимых идти по коллее сфабрикованной до суда версии.

Как теперь установлено, по отношению ко всем этим видным советским военачальникам было применено в "полном объеме" физическое воздействие.

Наконец, еще один пункт обвинения гласил, что подсудимые якобы для успеха заговора намеревались устранить Ворошилова. Тухачевский, Корк, Путно, Уборевич говорили, что они вместе с Гамарником хотели поставить в правительстве вопрос о смещении наркома, по их мнению, не справляющегося со своими обязанностями. Их откровенно высказанное желание было расценено судом как проявление "заговорщицкой деятельности". Но, по существу дела, подсудимые отвергли грязные домыслы о "шпионаже в пользу фашистской Германии и подготовке контрреволюционного переворота". В своем последнем слове Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич убежденного говорили о личной преданности Родине, народу, армии, особенно подчеркивали свою полную лояльность к "товарищу Сталину" и просили о снисхождении за возможные ошибки и промахи в работе.

(Выше, а также в своих предшествующих работах, я приводил информацию о том, какая обстановка царила в обществе и армии. Любой порядочный, прогрессивный человек того времени пытался бы что-то изменить, сделать. В рамках правового государства подобных проблем и не возникло бы. Но "система" Ленина была устроена так, что все хорошее, нужное обществу претворить в жизнь было невозможно. Людей глумили в "собственном соку" под рукоплескания прихлебаев, краснобаев и "шариковых". Добиться справедливости в тоталитарном государстве - невозможно! Этого не понимали многие командиры, когда вступали в ряды Красной Армии. Тогда они были молодыми и наивными. Большевики помогли им окунуть руки по локоть в народную кровь, помогли привязаться к догме, которая становилась все более расплывчатой и недоступной, А когда они все осознали, было уже поздно. Большинство из них было расстреляно, а те - искалеченные, с подорванным здоровьем, что вернулись из лагерей, вынуждены были и дальше терпеть издевательства над собой, молчаливо вспоминая свое "легендарное" прошлое, которое, наверняка, теперь казалось ложью и обманом. Но!.. Все-равно!... Следовало сжать зубы и молчать! Жить со страшной душевной раной! Мало кто из них увидит крушение ленинского "монстра").

Диссонансом на суде прозвучало последнее слово Примакова, который, по сути, полностью подтвердил официальное обвинение, заявив, что "всех заговорщиков объединяло знамя Троцкого, приверженность их фашизму".

(Если бы не последняя фраза, его показания можно было бы пытаться оценить, сопоставить с реальностью. Но последняя фраза подчеркивает лишь одно - опера перестарались со своими "зубодробилками" и "игрой в крестики нолики" резиновыми палками. Дело все в том, что нигде нет доказательств того, что Троцкий сотрудничал с Гитлером. Нельзя исключать того, что "Абвер" старательно использовал "творчество" Льва Давидовича, точнее - так оно и было. Но Троцкий, переполненный гневом, не мог сдержаться - не написать, не выплеснуть свой гнев на Сталина. Немцам он помогал не специально, как впрочем и его сторонники. Да, в книге "Между молотом и наковальней" мы пришли к выводу, что "родители" у Ленина и Гитлера одни и те же, обосновали это. Однако нет информации, что "ленинская гвардия" сотрудничала с национал-социалистами на своей прежней идеологической основе).

Далее он (Примаков) сказал, что назвал следствию более семидесяти человек, о которых он лично знает как о "входящих в военно-фашистский заговор". Мол, у "головки" заговорщиков есть "вторая родина": у Путны, Уборевича есть родина в Литве; Якир имеет близких в Бессарабии; Эйдеман - в Америке. Примаков послушно говорил все то, что ему поручили сказать следователи... Если остальные подсудимые были арестованы менее двух недель назад и еще сохранили силу духа, то Примаков, прославленный герой гражданской войны, удостоенный трех орденов Красного Знамени, находился в застенках уже более года. Его воля была окончательно сломлена, и бывший комкор отрешенно и бесстрастно произносил чудовищные вещи, подсказанные ему на следствии.

.......

В одном из допросов Тухачевского (в ходе следствия) участвовал "сам" Вышинский, который заставил его подписаться под словами: "Признаю, что виновен. Жалоб не имею". Но "жалобы", прошения о помиловании были написаны в адрес Сталина, Молотова, Ворошилова почти всеми.

Сотоварищи Тухачевского также прошли "энергичную" обработку: запугивание, обещания, угрозы семьям, неограниченное насилие. Во время следствия обвиняемым внушали: только признание сохранит им жизнь...

Ульрих с Ежовым перед объявлением приговора побывали у Сталина. Доложили о ходе процесса и поведении обвиняемых. Ульрих угодливо положил на стол проект приговора. Сталин не стал смотреть его, а лишь бросил: "Согласен". Помолчав, спросил:

- Что говорил в последнем слове Тухачевский?

- Говорил, гад, что предан Родине и товарищу Сталину. Просил о снисхождении, - быстро ответил Ежов. - Но было видно сразу, что хитрит, не разоружился...

- А как суд? Как вели себя члены присутствия?

- Активно вел себя лишь Буденный (еще бы, этот "товарищ" и женой своей готов был пожертвовать, только бы в "пасть тигру" не смотреть)... Члены суда в основном молчали. По одному-два вопроса задали Алкснис, Блюхер да, кажется, Белов...

Сталину с самого начала состав суда показался подозрительным, и он тут же распорядился "посмотреть" на этих людей внимательно. Кроме Буденного и Шапошникова, все вскоре будут арестованы, а командарма 2-го ранга И.Д. Каширина (как и двух его братьев) возьмут буквально через несколько дней...

На высказанные в последнем слове обвиняемых просьбы о пощаде реакции Сталина не последовало - он не любил, по его словам, "миндальничать". Ночью 12-го все были расстреляны. Примаков - тоже, хотя ему за оговор обещали сохранить жизнь".

Приведу отрывок из книги Успенского, где автор словами тайного советника Сталина дает оценку "процессу" над Тухачевским и приводит свое мнение относительно заговора военных Красной Армии:

"... Прежде всего - "процессом" это судилище не назовешь. Длилось оно всего один день, разве можно за такой короткий срок разобраться в серьезнейших вопросах? Да никто из организаторов судилища и не хотел разбираться. Подсудимым разъяснили, что слушанье дела проводится в том порядке, который предусмотрен законом от 1 декабря 1934 года. Что это значило? Защитники к судебному процессу не допускаются; приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Официальное сообщение категорически утверждало, что "все подсудимые признали себя в указанных выше преступлениях виновными полностью". Это - явная передержка! Никто из обвиняемых (кроме Примакова) на суде не сказал о своем якобы сотрудничестве с иностранной разведкой, то есть не подтвердил главное обвинение. И вообще никаких фактов, подтверждающих связь с зарубежной разведкой или заговор против Сталина, приведено не было. Тухачевский, например, сказал так: "У меня была горячая любовь к Красной Армии, горячая любовь к Отечеству, которое с гражданской войны защищал... Что касается встреч, бесед с представителями немецкого Генерального штаба, их военного атташата в СССР, то они были, носили официальный характер, происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалось наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащении. Но все это имело место до прихода Гитлера к власти, когда наши отношения с Германией резко изменились".

Разве это похоже на признание в том, что он служил в иностранной разведке!?

Впрочем, версия о передаче врагам "шпионских сведений", о "совершении вредительских актов" вообще была скомкана, сведена до минимума (по сути её не было и не могло быть; мы с вами знаем, что Тухачевский не работал на немецкую разведку, это "Абвер" трудился, чтобы устранить великого полководца), об этом почти не говорили, а ведь это обвинение было основным! Зато событиям второстепенным, менее существенным, уделялось неоправданно много времени. С большой и резкой речью выступил Буденный, обвинив Тухачевского, Уборевича и Якира в том, что они настаивали на создании крупных танковых соединений за счет сокращения численности и расходов на кавалерию. Семен Михайлович расценил это как вредительство. По тому тону, по тому злорадству, с которым говорил Буденный, я понял: наконец-то Семен Михайлович излил то, что многие годы копилось и клокотало в нем против Тухачевского.

Наиболее кропотливо и досконально разбирался вопрос: состояли или нет подсудимые в сговоре против Ворошилова, с тем чтобы отстранить его от руководства Красной Армией? Ответы были однозначные: да, мнение такое существовало, разговоры о том, что Ворошилов явно не на своем месте, велись. Имея поддержку других военачальников, Уборевич и Гамарник (он застрелился, узнав, что его собираются арестовать) должны были обратиться по этому поводу в Центральный Комитет партии. В Правительство. Но разве это заговор?

Подсудимые пытались говорить о тех ошибках, которые были допущены Ворошиловым, о его неумении и промахах, но председатель Ульрих сразу же пресекал такие заявления. А действия подсудимых в отношении Ворошилова расценил как террористические намерения против наркома.

В "последнем слове" обвинение в шпионаже, в измене, в намерении восстановить капитализм, "ломать диктатуру пролетариата и заменять фашистской диктатурой" - это обвинение признал лишь Виталий Маркович Примаков, бывший отважный кавалерист, в корпусе которого сражался когда-то мой друг Алеша Брусилов. Выступление его напоминало бред сумасшедшего. Да и выглядел он совсем измученным, сломленным. Его арестовали на год раньше всех других подсудимых по обвинению в троцкизме и, вероятно, умело "обработали" в застенках, "подготовили" к намечавшемуся процессу.

Все остальные говорили о своей преданности революции, лично товарищу Сталину. Просили о снисхождении. Но чьи уши могли прежде всего их слышать! Уши Ворошилова, который давно намеревался насолить Тухачевскому и другим военачальникам: не только за прошлые разногласия, но и видя в них претендентов на высшее руководство Красной Армией.

Какое там снисхождение! Климент Ефремович торжествовал! Через день после процесса он с удовольствием подписал приказ наркома обороны за N 96, в котором излагался приговор, подчеркивалось, что враги народа пойманы с поличным, и при этом особенно выделил Тухачевского - только его фамилия, вместе с фамилией Гамарника, была названа в приказе. Так что Ворошилов свел с ним свои счеты. Развязал узелки, завязавшиеся еще на гражданской войне...

А как же члены суда - В.К. Блюхер, Б.М. Шапошников, И.П. Белов, П.Е. Дыбенко - люди, чья честность и порядочность не вызывают никаких сомнений? Они наверняка были ознакомлены с документами немецкой разведки, хотя официально в качестве улик бумаги "Абвера" на процессе не упоминались. Члены суда были поставлены в такие условия, что не могли не согласиться с приговором. В самом деле. Никто из подсудимых не опроверг обвинений в измене, предъявленных им в общих чертах, а Примаков все эти обвинения подтвердил. Дальше. Подсудимые признали свои просчеты, допущенные в работе по укреплению Красной Армии ("могли бы действовать и лучше"), что было расценено, как подрыв могущества нашей державы. Фактически все сознались в том, что считали Ворошилова не соответствующим занимаемой должности и готовы были выступить против него. Это военнослужащие-то против своего начальства?! Разве не преступление!

Негодование мое (тайного советника Сталина) вызвали резолюции, оставленные на письме И.Э. Якира, с которыми он обратился из тюрьмы к Сталину, заверяя его в своей преданности идеям коммунизма и лично Иосифу Виссарионовичу. Однако Сталин расценил это по-своему: Якир, мол, хитрит, стремится выйти сухим из воды или по крайней мере оправдать себя перед народом, перед историей. Спустя время найдут этот документ в архиве, прочтут и поверят: какой хороший и несчастный был этот Якир!... Но нас вокруг пальца не обведешь, - решил Сталин и начертал на письме: "Подлец и проститутка". "Совершенно точное определение", - добавил Ворошилов (этот кавалерист всегда смотрел в рот своему Хозяину; вряд ли где-нибудь вам удастся встретить, что Клим Ворошилов спорил с вождем, он настолько чувствовал своей интуицией волю вождя, что всегда "бил в десятку", в отличие, например, от не менее "преданного" Мехлиса, Ежова, Берии, Кулика, которые часто "перегибали палку"; последнее, кстати, будет стоить Ежову расстрела, в конфликте с Шолоховым, вождь выступит на стороне писателя). Рядом расписался Молотов. "Предателю, сволочи и б... одна кара - смерть!" - Это слова Л. Кагановича. Как на стене сортира. Но там - безымянное творчество, а здесь автографы выскопосталенных деятелей (российских криминальных авторитетов - так звучит правдоподобнее; кстати, понятие "вор в законе" появилось при Сталине и получило широкое реальное распространение; дело в том, что в лагерях "воры в законе" поддерживались администрацией (из-за нехватки кадров, особенно в годы войны), так как они помогали "присматривать" за политическими заключенными).

- Как можно писать такое о товарище по борьбе, по работе?! - сказал я Сталину. - Эта же расписка в собственной беспринципности, удостоверение собственного хамства. Сквернословие в руководстве государством - это, извиняюсь, скверный пример. Чего же тогда требовать от других!?

Сталин насупился. А когда он хмурился, лоб у него становился слишком узким, некрасиво, патологически узким. От бровей до кромки волос - один сантиметр.

- Определение "политическая проститутка" - не новость, сказал он. - Им пользовались и до нас.

- Проститутками являются как раз те, кто вчера жал руку Якиру, а сегодня под вашей резолюцией малюют матерные слова.

- Не допускаете, что это искренние эмоции?

- Слишком декларативно, - возразил я. - Прошу вас, не торопитесь, поговорите с Якиром и обязательно с Михаилом Николаевичем Тухачевским. Последствия их гибели могут быть катастрофическими.

- Никакой катастрофы не будет, - произнес Иосиф Виссарионович с уверенностью человека, хорошо продумавшего все варианты.

Однако с Тухачевским Сталин все-таки встретился. Беседа эта была короткой, корректной и успокоила Михаила Николаевича настолько, что он оказался совершенно не подготовленным к дальнейшим событиям, к смертной казни. А может, это и лучше: он до последней секунды не верил в трагический конец. Он улыбался, когда его среди ночи вели во двор внутренней тюрьмы на расстрел. Он даже успел крикнуть перед залпом: "Да здравствует Сталин!"

Иосиф Виссарионович, разумеется, через несколько минут знал, как все было.

(Это еще один пример беспрецедентного коварства вождя, русские правители никогда не врали перед смертью поверженного; не исключено, что Сталин так боялся Тухачевского, что в разговоре с ним, глядя ему в глаза, не имел душевных сил перебороть свой страх и сказать ему - пощады не будет).

- Эти две группы, - высказался впоследствии Сталин, - сторонники Ворошилова и сторонники Тухачевского, были непримиримы. В сложившейся тогда обстановке мы не могли допустить раскола в военном руководстве. Требовалось, чтобы военные вели единую линию. Думаю, это пошло на пользу Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Такой выбор он сделал. Или такое объяснение нашел для себя".

Декретом от 14 сентября 1937 годы была введена упрощенная судебная процедура и запрещались апелляции о смягчении приговора. Запрещалось также публиковать и распространять материалы "открытых" судебных заседаний (все "процессы" подобного рода стали закрытыми, хотя официально считались открытыми).

По словам Хрущева, который к этому имел прямое отношение как первый секретарь Московской партийной организации, Ежов в 1937-1938 году представил Сталину на утверждение 383 списка, содержавших имена тех, кого предполагалось расстрелять. Списки были составлены по следующей форме:

"Товарищ Сталин, посылаю Вам на утверждение четыре списка людей, которые должны предстать перед Военной коллегией:

Список N1 (генералы).

Список N2 (бывшие военные).

Список N3 (бывшие сотрудники НКВД).

Список N4 (жены врагов народа).

Прошу Вашей санкции осудить всех по первой категории.

Ежов".

"Первая категория" означала расстрел, а списки после рассмотрения, видимо в соответствии с обычной процедурой делопроизводства, отсылались назад с отметкой: "Утверждаю - М.Сталин, В. Молотов".

Только в один день 12 декабря 1938 года Сталин и Молотов утвердили не менее 3167 смертных приговоров (данную информацию приводит в своих работах А. Буллок). Всего в списках, представленных Ежовым на утверждение, значилось 40 тысяч имен. Апелляции подписывались издевательскими резолюциями. На Пленуме ЦК в июне 1957 года маршал Жуков зачитал несколько писем генералов с резолюциями Сталина и его окружения. Вот что писали члены Политбюро на письмах высших военачальников в виде резолюций: "Все! Расстрелять! И. Сталин", "Согласен. Прохвост! Собаке - собачья смерть. Берия", "Изувер! Ворошилов", "Сволочь! Каганович".

По всей стране после "судилища" над Тухачевским покатилась волна репрессий. Арестовывали беспощадно всех в подряд, кто прямо-косвенно был связан с осужденными. В армии установилась атмосфера анархии - "пролетарии" начали устанавливать там свои правила поведения, профессионализм ни во что не ставился. Пришло время таких карьеристов, как Мехлис, Щаденко, Кулик, Берия и многих других выскочек. Стимулируя доносы, "правдивые" реплики на партсобраниях, даже анонимки и сплетни - они рубили налево и направо головы боевым командирам, оголяя тем самым, свой же зад.... перед Гитлером. "Шариковы" - одним словом! Больше никак по другому "компанию" вокруг Сталина не охарактеризуешь. По команде "фас" Хозяина, они были способны не задумываясь вцепиться друг другу в горло в смертельной схватке, я уже не говорю об их родных и близких, многих из которых Хозяин специально посадил в "клетку". "Шариковы" после этого еще лучше знали свое место, еще более решительно - "автоматически !", готовы были выполнять команду "фас !".

Как всегда, четкую, лаконичную оценку "процессу" над Тухачевским, а также, последовавшими за ним массовыми репрессиями, дает Пикуль в своей работе "Барбаросса", используя при этом главных героев своего романа: " Настал 1937 год, и в Берлине нервно и чутко реагировали на все репрессии, которые Сталин - раз за разом! - обрушивал на свою же армию. Среди немецких генералов иные недоумевали, даже не смея верить, другие откровенно радовались тому, что Сталин истребляет лучших полковников и офицеров. Генеральный штаб возглавлял Людвиг фон Бек, генерал старой выучки, нелицеприятный и резкий; Бек почти откровенно презирал Гитлера, не допуская его вмешательства в дела вермахта. При встрече же с Паулюсом он начал разговор о Сталине:

- Неужели сами большевики не понимают, что к власти над страной пришел сумасшедший? Его хваленая армия никак не является шедевральной, офицерский корпус задавлен страхом... Я всегда привык отыскивать в истории аналогии и, знаете, с кем я могу сравнить этого усатого грузина?

- С кем?

- С персидским шахом Надиром, который даже своим сыновьям выколол глаза, подозревая в них изменников. Сталин был бы на своем месте, если бы лет триста назад управлял каким-либо маленьким ханством на Востоке, но... в Московском Кремле? Но во главе такой великой страны, как Россия?... Не верится!

Наконец, как удар грома, отозвалось в Берлине известие о расстреле маршала Тухачевского, и Паулюс, узнав об этом, даже подумал, что Людвиг фон Бек в своих предположениях прав.

- Если Тухачевский и его коллеги, - рассуждал Паулюс, - осуждены Сталиным справедливо, то... Простите, что же это за армия, если вся её верхушка состоит из предателей? А если Тухачевский и его коллеги осуждены Сталиным несправедливо, то... простите, что же это за государство, в котором один человек обладает властью рубить головы генералам?

.....

Паулюс в эти дни как раз инспектировал панцер-дивизию Вальтера Рейхенау, и, конечно же, в офицерском казино было немало разговоров о репрессиях в России.

- У меня такое впечатление, - рассуждал Рейхенау, - что этот грузин решил помочь нам, немцам, в решении танковой проблемы, ведь именно Тухачевский ратовал за развитие танковых корпусов бронетехники, а теперь в Кремле восторжествует угодное Сталину мнение его кавалеристов. Не знаю, как вы, Паулюс, а я и мои офицеры готовы Сталину аплодировать.

Молодой майор Виттерсгейм толковал о том, что пишут сейчас газеты Франции и Чехословакии:

- По их данным, вопросы стратегии и тактики в Красной Армии исходят из понятий времен гражданской войны и боев под Царицыном. Оснащение армии отвратительное. Нигде нет такой отсталой техники и вооружения, как у русских...

Этот разговор неожиданно завершился беседою с Францем Гальдером, ведавшим оперативными вопросами в генштабе ( и, по слухам, он был не прочь занять место фон Бека).

- Сейчас, сказал Гальдер, - из числа военных мыслителей в Москве осталось лишь два толковых генеральштеблера - это еще царские теоретики Шапошников и Свечин.

Б.М. Шапошников был хорошо известен, его труды о развитии штабного мышления не раз переводились в Германии. Свечина знали хуже. А вот в Москве его таскали по тюрьмам, ибо мысли Свечина никак не совпадали с военной доктриной Ворошилова, благоухающего ароматом конюшен. Профессор Академии Генштаба Александр Свечин утверждал нечто крамольное: мол, боеспособность армии никак не зависит от идеологии правительства. Мало того, Свечин призывал укреплять дружбу с Финляндией, чтобы иметь в ней доброго союзника, и тогда сам по себе прикроется один из главных рубежей страны. Случись же война, - предрекал Свечин, и Ленинграду суждено испытать примерно такие же муки, какие испытал Севастополь в Крымской кампании... Этого хватит! А.А. Свечина расстреляли как " врага народа"!

Был репрессирован даже легендарный маршал В.К. Блюхер, славе которого Сталин явно завидовал. Над народным героем палачи так издевались на допросах, что выбили ему глаз. Блюхер держал свой глаз на ладони, которую протягивал к следователям, спрашивая:

- Что же вы делаете? Люди вы или нелюди?".

Как видно из приведенного материала, генералитет вермахта был доволен "трудами" Сталина, обезглавившего Красную Армию. Но! Но даже они! Те, кого весь мир называет садистами, убийцами, извергами! С возмущением говорили о жестокости, применяемой к арестованным командирам Красной Армии.

Авторитет России резко упал в конце 30-х годов во всем мире. Политики Европы, и правые, и левые, открыто говорили, что эту страну нельзя иметь в числе союзников, ибо ленинская "чума", возможно, "болезнь" инфекционная для общества. Никто в Европе уже не верил Сталину и его приспешникам, которые, засев за стенами Кремля, словно в крепости, творили неслыханные зверства, а население страны превратили в своих рабов, понукаемых страхом и лозунгами, зовущими их в "светлое будущее".

Следует здесь отметить, что преступления Сталина получили широкую огласку в мире благодаря не только русским эмигрантам, а также идеологам национал-социалистов, которые готовили народ к походу на Восток, а еще и "ленинской гвардии", которая мстила Сталину за отнятый у них "корабль". Последние, надо заметить, писали с особым усердием, особой направленностью. Желая опозорить Сталина - они его злили (паранойя прогрессировала, жертв становилось больше), восхваляя арестованных, они тем самым, подписывали им смертный приговор, так как для Сталина они автоматически превращались во "врагов народа". Именно поэтому в конце тридцатых "троцкистов" стали называть и фашистами, хотя по сути между ними не было ничего общего, кроме их "родителей"... Быть может "родители" надоумливали своих "детей", играть с Кобой в кошки мышки, сказать трудно, хотя и исключать такого варианта нельзя. Очевидно, что чем сильнее Троцкий ослабит Россию различными способами, пусть, даже, они будут сведены к активизации "деятельности" больного паранойей Сталина, тем легче Гитлеру будет выполнить "миссию" - покорить Россию. На данный момент времени судить об этом трудно, каких-либо доказательств совместной деятельности Троцкого и Гитлера добыть не удалось. Вероятнее всего, Троцкого глумила обида, в ответ следовала слепая месть, а её результат - очередные жертвы невинных граждан Советского Союза.

После гибели Тухачевского сразу же был расстрелян комбриг Медведев, который, будучи сломленным дал показания на молодого маршала. Трудно сказать в настоящее время, что сыграло основную роль в аресте членов "присутствия", недовольство Сталина их пассивностью во время "судилища", "деза" в западных газетах, распускаемая "троцкистами", либо желание зачистить "следы" этого неудавшегося "спектакля". Члены "присутствия" поставили свои подписи под смертным приговором, однако, наверняка, каждый из них высказывал иное мнение о "судилище". Сталин опасался этой информации, так как "процесс" над Тухачевским отозвался сильным резонансом по всему миру. То, что доказательственная база была слабоватой, чувствовал и он. Теперь, когда уже виновные были ликвидированы, стало появляться много мнений о незаконности вынесенного приговора, о чрезмерной жестокости и т.п.. Жуткую расправу над командирами Красной Армии обсуждали не только жители Германии и Франции, но и жители Америки. Откуда "растут рога" вождь знал. Вероятнее всего, Сталин решил замести "следы", отдав команду на устранение всех членов присутствия, кроме преданного ему и безобидного кавалериста Буденного и ярого врага Троцкого - Шапошникова. В результате маршал Блюхер, командармы Каширин, Алкснис, Белов, Дыбенко были арестованы по надуманным обвинениям. Здесь Сталин не сомневался в том, что Ежов преподносил ему "липу", напечатанную "троцкистами" и размноженную в западных газетах, однако вождя это все утраивало.

Еще один маршал (последний из нормальных, не считая кукол: Ворошилова и Буденного) - Егоров, был арестован в приступе паранойи. Как и на всех других военачальников, на Егорова приносили много всякой "липы". Вождь пренебрегал ей, так как очень хорошо знал Егорова. В Гражданскую войну они воевали на Южном фронте, ели, что называется, из одного котелка и накрывались одной шинелью.

Проблему, которая послужила причиной ареста Егорова, описывает в своей книге словами тайного советника Успенский (существуют и другие версии, однако данная наиболее правдоподобная; чтобы уйти от причин, которые не влияли на арест Егорова, я приведу её вместе с альтернативной; её так же приводит Успенский в своей работе): "По тогдашней мерке широко был отмечен пятидесятилетний юбилей Александра Ильича (Егорова). Его фотографии печатались в газетах. Сталин тепло поздравил Егорова, выразив свою уверенность в долгом и плодотворном сотрудничестве. Но в те же торжественные дни пришло в кремль письмо от одного пожилого грузина. Почтой или передал кто-то из рук в руки - не знаю. Сталин взял это письмо со стола, когда в кабинете находились я и Берия. Прочитал вслух. Текст был примерно такой: "Кацо, кого превозносишь!? Ты не забыл, что офицер Егоров стрелял в нас в Тифлисе, когда была первая революция? Награду от царя за нашу кровь получил? Посмотри, вспомни". И несколько вырезок из старых газет.

- Вот что, Лаврентий, - сказал Иосиф Виссарионович, я знаю, в кого и когда стрелял товарищ Егоров, Но я не знаю, в кого и когда стрелял человек, подготовивший этот донос, - Сталин намекал на далеко не безукоризненную биографию Берии. - Может, ты хорошо знаешь этого человека, Лаврентий?

- Я все выясню, - поторопился заверить Берия.

- Выясни и прими меры, - усмехнулся Иосиф Виссарионович.

(В ноябре 1937 года на маршала Егорова написал донос Ян Матисович Жигур, комбриг, офицер кафедры Академии Генерального штаба РККА, бывший поручик царской армии. По донесению Сталин поручил Ежову провести проверку, собрать материал на Егорова, так как компромат мог понадобиться в любой момент, а к Жигуру принять меры. В том же 1937 году Жигур был арестован и расстрелян).

Да, многое могло проститься Егорову (говорит далее тайный советник вождя). И стрельба по демонстрантам, и то, что Александр Ильич примыкал когда-то к эсерам. Это не касалось лично Сталина, не мешало достижению его целей. А вот случайной обиды, принизившей вроде бы роль Сталина в гражданской войне, он не простил. Да и была ли обида-то! При болезненном, обостренном самолюбии Иосифа Виссарионовича ему легкий укол представлялся иной раз тяжелым ударом.

......

После совещание его (Егорова) пригласил в себе на дачу один из старых соратников. Были Хрулев, Щаденко и кто-то третий (тайный советник явно лукавит, он знал, кто был третьим; вполне доносчиком мог быть и Щаденко, который все время стремился выслужиться, быть над Шапошниковым; с другой стороны, если бы тайный советник говорил все время правду, то вряд ли бы он продержался у Сталина больше недели и миновал время "разборок" при Хрущеве; благодаря его тонкому уму и родился в руках великого мастера Успенского данный роман, который служит в настоящее время первоисточником тех событий).

Александр Ильич собирал картины, особенно любил батальные полотна, имелись у него и оригиналы, и хорошие копии. В тот раз ему показали картину "Сталин на Южном фронте", где Иосиф Виссарионович изображен возле телеграфного аппарата, с лентой в руках. С почтением, с восхищением смотрит на сосредоточенное лицо Сталина телеграфист...

- Хорошая картина, - сказал Щаденко.

- Хорошая, - согласился Егоров. И словно черт его дернул за язык, добавил полушутя: - Только не совсем верная.

- Почему?

- А командующий фронтом где? Меня нет даже на заднем плане.

Через три часа Александра Ильича арестовали. Произошло это как раз в тот период, когда Сталин чувствовал себя плохо, был особенно подозрителен, раздражителен. А я находился на юге и узнал о случившемся слишком поздно.

Спрашивать, почему убрали Егорова, не имело смысла. Повод, причину, можно найти всегда.

- Зачем это сделали? - Я не назвал фамилию, но по резкому, укоризненному тону Иосиф Виссарионович сразу понял, о ком речь.

- Он слишком много возомнил о себе. Он хотел стать выше всех".

После "зачистки" в верхнем эшелоне власти у Сталина остались два самых преданных ему маршала, кавалеристы: Буденный и Ворошилов. Будучи людьми недалекими, они установили в армии такой хаос, такую атмосферу службы, что довольно быстро все прогрессивные командиры подразделений получили бесплатные билеты в лагеря ГУЛАГа. Буденный и Ворошилов не только убирали тех, кто был опасен для них или неугоден, но и выдвигали на ответственные военные должности своих верных людей. Независимо от умственных способностей, от образования, а лишь по одному принципу - личной преданности. Люди с кругозором эскадронного командира становились вдруг комдивами и даже комкорками. К лету сорок первого года примерно девяносто процентов нашего начальствующего состава в звене дивизия - армия были скороспелыми, полуграмотными выдвиженцами Ворошилова и Буденного из тех, кто знаком был им по Первой конной (вот где кроется одна из основных причин поражения Красной Армии в первые дни войны, и еще в трех "авторитетах": Мехлисе, Щаденко и Кулике, которые ведали вооружением армии, однако новых образцов оружия боялись, по выражению Пикуля, как "черт ладана").

Приведу в заключении данной печальной главы анекдот, который многие слышали, по мнению Успенского, его рассказал о себе сам Буденный, конечно, после смерти Иосифа Виссарионовича. При Сталине этот казанова сидел тише воды, ниже травы. Данный анекдот позволит нам осуществить плавный переход к следующей главе, где мы выясним, как Сталин убрал Ежова - главного зачинщика "необоснованных" репрессий, кого думал "посадить" на его место, и почему все же предпочел, рискнув своим авторитетом при этом, назначить на должность начальника НКВД Берию, который и так уже был при нем, числился, как автор грязных "делишек" и "тонких" интриг.

Буденный рассказывает (анекдот): "Вижу, дело плохо, трех маршалов посадили, вот-вот до меня доберутся. Поехал на дачу, выкопал из-под яблони два "максима", затащил на чердак. Занял оборону одним пулеметом на север, другим на юг. Вскорости, гляжу, едут. Выскочили энкеведешники с машины, ломят ворота. Я по ним трах-тах-тах. Попадали, отползли. С тыла обходят. Я - из другого пулемета. Они назад по-пластунски. Окапываться начали. Звоню отцу:

- Товарищ Сталин, за мной приехали, взять хотят!

- А вы?

- Отстреливаюсь пулеметами.

- Патронов много?

- Десять коробок.

- Сколько продержитесь?

- Часа полтора.

- Разберемся.

Снова стреляю. Через час подкатывает полуторка. Энкеведешники повыскакивали, машут: прекрати огонь. Подобрали убитых и раненных, погрузили в машину, укатили. А у меня телефон зазвонил:

- Товарищ Буденный, мы все выяснили. Произошло недоразумение.

- Спасибо, товарищ Сталин!

Ну, передохнул, гильзы стреляные смел в угол. И вдруг снова звонок:

- Товарищ Буденный, а откуда у вас на даче станковые пулеметы?

- Именное оружие, товарищ Сталин. Реввоенсовет и вы лично наградили меня шашкой и наганом, а бойцы Первой конной преподнесли именные пулеметы.

- Это очень хорошо, когда бойцы любят своего командира. Но плохо, когда пулеметы стоят между вами и нашими карательными органами. Это непорядок. Пусть у нас нигде не будет преград. Сдайте свои пулеметы под расписку.

- Слушаюсь товарищ Сталин.

Связался с Ворошиловым, вместе поехали в арсенал, сдали мои "максимы". Возвращаемся назад. Ворошилов загрустил, я улыбаюсь. Он спрашивает:

- Чему радуешься, Семен Михайлович? Без защиты остался.

- Ха, у меня в сарае два танка запрятано...".

И Буденный, и Ворошилов жили под постоянным страхом. Особенно неспокойно было Семену Михайловичу, его супругу обвинили в "шпионаже". Он, маршал Советского Союза, ничего сделать не мог, более того, было время, что сам ждал ареста.

Сталину данные два кавалериста были нужны не для организации обороны, или войны с внешним противником, они ему нужны были здесь, для поддержки власти внутри страны. У каждого из них было по несколько надежных банд, которые, естественно, назывались отрядами Красной Армии. Они всегда и везде готовы были придти на помощь в случае какого-либо спонтанного мятежа, или путча. В том, что это люди недалекие, Сталин очень хорошо знал, но ему и нужны были такие, главное - чтобы были преданными.

Для решения серьезных контрреволюционных задач у него был аппарат НКВД, вот здесь решались самые сложные "алгебраические" задачи. Ежов в ходе зачисток "обгадился", аппарат НКВД, естественно, был скомпрометирован массовыми арестами, а он должен быть всегда на высоте, следовало что-то предпринять - нестандартное, оригинальное, сделать так, чтобы "и волки были сыты, и овцы целы".

Устранение Ежова.

Приход к власти Берии.

Чистка в НКВД.

Известность к Чкалову пришла еще в конце двадцатых годов. Но эта была слава особенная, - "слава воздушного хулигана".

Из воспоминаний Игоря Валерьевича Чкалова (сына известного летчика), которые были опубликованы в десятом номере журнала "Смена" в 1990 году, удалось получить интересную информацию, которая использовалась при написании данной главы.

Службу военного летчика Валерий Чкалов начал в Ленинградской авиационной истребительной эскадрилье, во втором авиаотряде под командованием Петра Павлушева. Во время учений, которые у летчиков-истребителей всегда отличались "крутизной маневров", он "прижал" своего командира к земле и заставил приземлиться. У летчиков-истребителей было за правило - максимально приближать все учебные полеты к боевым, поэтому Павлушев ограничился лишь замечанием (умеренной бранью) в адрес подчиненного. Сам Чкалов не обиделся на "замечание", рассуждая еще более радикально: "Бой есть бой, ругайся, сколько хочешь... Поблажки в бою неприятелю давать нельзя".

В 1927 году в воздушном параде, посвященном десятилетию Октябрьской социалистической революции, Чкалов решил показать все свое мастерство. Можно было только представить, какое это было зрелище, как на все это смотрело Политбюро, сколько выговоров получили за "акробатику" Чкалова его командиры и ответственные за проведение парада. Склонность к "воздушной акробатике" у Валерия Павловича отмечали неоднократно при полетах, и, даже, его известный учитель М. И. Жуков, говорил, что Чкалов имеет склонность к "акробатике...".

Спустя некоторое время Чкалов был назначен старшим летчиком, командиром звена в 15-ю эскадрилью в Брянске. Все было нормально, пока звену Валерия Павловича не поручили "перегнать" из г. Гомеля три самолета. Чкалов в пути вновь занялся "акробатикой". Он шел на бреющем полете, особенно ярко выписывал "пируэты" в местах скопления людей (женской половины человечества). В общем, даже здесь он не упускал возможности максимально приблизить полет к "боевым условиям". Особенно дерзкие маневры он делал на колхозных полях, где трудились молодые, полные жизни и сил деревенские девчата. Они так кричали, в ужасе разбегаясь, падая в борозды, прячась за стогами с сеном, что их "трели" доходили до ушей летчика через приоткрытый люк. Не знали глупые, что лишь раззадоривают молодого асса, и он еще более рисково делал маневры, чтобы окончательно "убедить" девушек в мастерстве советских летчиков. На этом бы все и закончилось, но в очередной раз, пролетая между столбов под линией электропередач, он зацепил провисший провод и, едва удерживая машину, беспорядочно приземлился. В результате этого "баловства" самолет был серьезно поврежден, за Чкаловым в войсках закрепилось прозвище "воздушный хулиган".

Валерия Павловича осудили за это преступление, наказание он отбывал в Брянском исправдоме. Правда, недолго, всего шестнадцать дней. Его освободили по просьбе начальника ВВС Петра Ивановича Баранова, который обратился прямо во ВЦИК. Он сумел доказать, что такими летчиками, как Чкалов, государство не имеет права разбрасываться. Валерия Павловича выпустили на свободу, но из армии отчислили...

31 октября 1928 года Чкалов писал жалобу в Военную коллегию Верховного суда СССР и Наркому обороны. Вот выдержка из неё: "Ко всем данным мною ранее показаниям..., главное заключается в различном понимании характера подготовки летчика-истребителя. На мой взгляд, тенденция к максимальной осторожности в полетах, имеющаяся в армии, неверна, в особенности в истребительной авиации. Летчик-истребитель должен быть смелым, с безусловным отсутствием боязни и осторожности в полетах. В противном случае, в воздушном бою с противником летчик, привыкший осторожно летать, больше будет думать о самолете, чем о противнике, в результате чего, безусловно, будет сбит противником... Я, признаться, понимаю нашу бедность, необходимость сохранения материальной части, дорогостоящего самолета. Но в то же время не допускаю мысли о необходимости за счет сохранения её, ухудшить боеподготовку летчика-истребителя, учитывая и то обстоятельство, что будущая борьба с противником будет неравной с точки зрения разности качества самолетов. А эта точка зрения квалифицируется некоторыми, как хулиганство, недисциплинированность...".

Слава летчика-испытателя пришла к Чкалову в 1935 году. Он работал в НИИ ВВС, где и прославился своим мастерством, трудолюбием и усердием в работе. Тем не менее, когда на Ходынке правительству демонстрировали новую авиационную технику, после полетов Ворошилов представил Чкалова Сталину довольно своеобразно: "Это и есть тот воздушный хулиган!". Сталин ответил, что сам разберется... А через три дня Чкалова наградили за мужество и отвагу, проявленную во время испытания новых самолетов, орден Ленина.

Дальше жизнь Чкалова пошла, что называется, в гору: полет на остров Удд, перелет в США через Северный полюс... Пришли слава, международное признание, приемы в Кремле.

Многие считают, что способствовал всему этому непосредственно сам Сталин, которому Чкалов очень понравился (вождь неоднократно обнимал и целовал его на глазах у всех). Вождь и стал продвигать своего любимца по службе. Вскоре между Чкаловым и Сталиным завязалась дружба. Иосиф Виссарионович не раз звонил Чкалову домой поздно вечером, советовался с ним, особенно если дело непосредственно касалось ВВС. Из воспоминаний сына следует даже такой факт, что Валерий Павлович называл в разговорах по телефону Сталина на "ты", спорил с ним, возражал, когда с чем-то был не согласен, одним слов, имел возможность высказывать ему все, что думает. Таких в государстве, кто мог спокойно высказываться Сталину, были единицы (точнее, их не было, а Сталин хотел видеть рядом с собой человека прямолинейного, который не станет вести "закулисных игр"). Чкалов несомненно нравился Сталину. Он был нужен ему, как сильная личность. Одновременно он не был подлецом, как многие другие из окружения вождя, что также возвышало Валерия Павловича.

Во второй половине 1938 года Сталин вдруг обнаружил, что карательный аппарат, запущенный им, сильно "разогнался". Жертв было необъяснимо много, и Сталин уже не сомневался в том, что во многих случаях Ежов "перегибал палку". Его следовало срочно устранять, так как вместе с ним могла "замараться" не только партия, но и он сам. Берия на должность наркома внутренних дел подходил по всем своим характеристикам, такой человек Сталину был и нужен. Однако в партии многие с недоверием относились к Лаврентию Павловичу, который к этому времени уже был назначен Иосифом Виссарионовичем заместителем наркома внутренних дел. Быть может, сильно уверенно он себя вел, даже - Ежовым иногда пренебрегал, возможно, из-за того что крутился все время около Сталина, нельзя исключать и того, что оставались еще свидетели его грязных "делишек", которые из-под тишка рассказывали о его "легендарном" прошлом, возможно, о прошлом вождя, глядя на Берию... Иосиф Виссарионович опасался лишних сплетен. Кроме того, после "ежовщины" народу следовало показать, что партия умеет подбирать кадры. А Чкалов к этому времени был "флагом" на глазах у общества, Сталин не зря его сделал таким известным. Безусловно, Чкалов не имел соответствующих знаний, опыта и навыков, чтобы возглавить аппарат НКВД, для этого ему в заместители и планировалось приставить Берию. Иными словами, Сталин страховался, под чкаловский "флаг" он планировал спрятать сильного оперативника, но мерзавца - Берию, и дальше делать свои "темные" дела. А их всегда много у вождя тоталитарной системы.

Случай убрать Ежова представился очень быстро. Неугомонный садист повторно вступил в конфликт с Шолоховым, он не понял в первый раз, что вождь не желает, чтобы писателя подвергали репрессиям, и вновь, вопреки воле Хозяина, обострил с ним отношения. Во второй раз "разборки" зашли слишком далеко и слишком глубоко, Шолохов тайно приехал в Москву и, в прямом смысле этого слова, укрылся в кабинете Сталина от преследовавших его чекистов. Сталину представилась хорошая возможность на глазах у писателя показать, какой он справедливый и гуманный. Ежова после этого не стало.

Очень хорошо суть конфликта между Шолоховым и Ежовым, а также его последствия, описывает словами тайного советника вождя - Успенский. Приведу отрывок из его работы об этом, одновременно, он поможет прояснить нам ситуацию, которая сложилась к этому времени в обществе, и почему именно Чкалова вождь хотел видеть в должности народного комиссара внутренних дел: "... Кроме членов Политбюро присутствовало довольно много людей. За длинным столом сидели тесно, плечо в плечо. Возле Николая Ивановича Ежова человек пять или шесть, кто в форме, кто в гражданском, но все явно провинциалы, встревоженные и взволнованные тем, что оказались в Кремле, на самом верху. Против них - Л.М. Каганович, контролировавший и направлявший в ту пору деятельность НКВД.

Хмурился, потирая высокий лоб, писатель Михаил Александрович Шолохов. Он-то, как выяснилось, и был "возмутителем спокойствия". Рассматривалось так называемое "дело Шолохова".

В 1937 году было арестовано все руководство Вешенского района, во главе с первым секретарем райкома, всего семь или восемь человек. Обвинение стандартное - "враги народа". И участь \ждала их соответствующая: расстрел или лагеря. Но тут поднялся на дыбы Шолохов. Поехал в Москву, добился встречи со Сталиным, принялся доказывать, что вешенские товарищи - верные коммунисты, преданные делу партии. Все они - его друзья. Если они враги народа, то и он тоже.

Выслушав горячие слова писателя, Иосиф Виссарионович тут же позвонил Ежову и попросил его лично разобраться с делом арестованных вешенцев. И к тому же, для объективности, встретиться с арестованными в присутствии Шолохова. Тем самым Иосиф Виссарионович ясно выразил свое отношение... Ну, а результат был такой: все обвинения рассыпались, как карточный домик, они были или подтасованы, или "выбиты" на допросах. Все товарищи были освобождены и полностью реабилитированы - Петр Луговой опять занял должность первого секретаря райкома.

Казалось бы - все в порядке. Да нет, самолюбие Николая Ивановича Ежова было крепко ущемлено. По существу, он дважды расписался в ошибках двух организаций, которыми руководил. Как нарком внутренних дел: были арестованы невинные люди, обвинение против которых состряпали сомнительными способами. Пришлось признать это и извиниться. Второе: как секретарь ЦК ВКП(б) и председатель Комиссии Партийного Контроля он допустил неправильное исключение коммунистов. И вынужден был лично подписать бумагу о восстановлении их в рядах партии, и еще раз принести свои извинения. И это он, человек, обладающий почти неограниченной властью, по одному слову которого расстреливали десятки людей! Разве не обидно, не оскорбительно для него фактически дважды плюнуть в собственную физиономию! А кто виноват? Писатель, бумагомарака, не имеющий ни должностей, ни званий. Подумаешь, книгу сочинил! Еще не известно, польза или вред для Советской власти от этого самого "Тихого Дона".

Ненависть Ежова была так велика, что он решил уничтожить, стереть в порошок писателя, осмелившегося встать у него на пути. Средства для этого имелись испытанные. Начальник Ростовского областного управления НКВД получил указание собрать материал на Лугового и главным образом на Шолохова. Он, мол, является руководителем повстанческих отрядов на Дону, у него в доме собираются командиры повстанческих групп, обсуждают планы свержения Советов. Конкретно этой "работой" занялись сотрудники областного аппарата НКВД Коган и Щавелева, а также сотрудники районного отделения внутренних дел. Избивая арестованных казаков, угрожая им оружием, добывали показания против Шолохова. Более того, Коган направил в Вешенскую своим агентом инженера Ивана Погорелова, бывшего комсомольского работника, орденоносца. До этого его выгнали с работы, ему грозило исключение из партии, грозил арест, но ему было сказано: соберешь данные против Шолохова - снимаем с тебя все подозрения.

Погорелов действительно вошел в доверие к Луговому и Шолохову, часто бывал у писателя дома, мог бы стать веским "свидетелем" против него. Но честный был человек, совесть заела. Пришел к секретарю райкома , выложил всю правду. Тот сразу понял, какая угроза нависла над Михаилом Александровичем, над ним самим, над теми, кто недавно был освобожден и оправдан. Упекут в тюрьму, состряпают дело, потом попробуй докажи, что невиновен.

Луговой с Погореловым отправились к Шолохову. Дождавшись ночи, они на машине писателя, никому ничего не сказав, вместе с Михаилом Александровичем выехали в Москву. Их пытались перехватить по дороге, но не смогли.

В столице Шолохов добился встречи со Сталиным и имел с ним продолжительную беседу, отнюдь не по вопросам художественного творчества. Просил оградить его и вообще честных людей, коммунистов, от клеветы и преследования.

(Можно себе представить, как рисковал Шолохов, вступив со Сталиным в этот разговор. Он фактически поставил вождя перед выбором: Шолохов или Ежов. Похоже, Михаил Александрович очень сильно верил Сталину. По-моему мнению, писатель попал со своей проблемой к вождю в нужное время при нужной обстановке. Сталин уже хотел убрать Ежова: выбрал ему заместителя - Берию, присматривался к "флагу" будущего НКВД - Чкалову; думал, как лучше обосновать столь огромные репрессии в обществе, а тут на тебе - обиженный писатель. Что еще может быть лучше в сложившейся обстановке? Кто, как не писатель, передаст будущим поколениям, о справедливости вождя! Кто, как не писатель, в свои работах раскритикует "ежовщину" и чиновников подобных ему. А Сталин в этот момент выдвинет на данную должность Чкалова - легендарного летчика! У кого после этого возникнут сомнения в искренности намерений вождя?

Шолохову очень сильно повезло. Он влез к тигру в рот, когда у того сильно болел зуб, и он был сыт. Вспомним, как Сталин сурово расправился со своими соратниками: Каменевым, Зиновьевым, Бухариным, которых столько знал, с которыми у него было столько общего. Вспомним, как сурово Сталин расправился с маршалом Егоровым, с которым воевал на одном фронте, ел из одного котелка и укрывался одной шинелью. Таких примеров можно привести еще много. Главное в них то, что всегда свои собственные интересы, свою власть, свое могущество, вождь тоталитарной системы ценит больше всего. Сколько людей предал Ленин? Сколько людей предал Троцкий? Сколько людей предал Гитлер? Сколько людей предал глава любой существовавшей и существующей тоталитарной системы? Историкам еще немало предстоит работать над тем, как, например, на глазах у всего мира, в центре Европы возникло тоталитарное государство - это вопрос из вопросов!? На него многим придется отвечать. В первую очередь, конечно, белорусским ученым. Оправдания - мы ничего не могли сделать, вероятнее всего, будут расценены, как детские , точнее - крокодильи слезы, как в прочем, и их попытки назвать тоталитаризм - "специфическим" государственным строем. Кто только придумал это определение белорусскому режиму?...Только одно это не может не вызвать интерес к этим теоретикам?

В настоящее время народ Беларуси ввергнут в "чрезвычайщину" - мировой кризис! Интересно узнать, а когда Беларусь не была в кризисе!? Когда это белорус нормально зарабатывал и был уверен в завтрашнем дне? Почему все "рвут когти" в заработки: кто в Питер - Москву - Польшу, кто в Германию, кто - еще куда-то?... Потому, что платят там нормально... Почему белорусы закупаются не в своем государстве: кто в России, кто на Украине, кто в Польше, кто - еще где-то?... Потому что цены выше мировых в белорусских магазинах. В итоге получается: зарплата "ниже плинтуса", зато цены "выше крыши". Безусловно, в магазинах будет все, только оно недоступно для белорусских граждан, а значит нет сбыта... Почему цены большие на товар? Потому что налоги огромные. Я уже говорил выше. Тоталитарная система - это "система-паразит", её основная функция - распределять, в том числе и налоги... Только в Беларуси никто не ужаснется при разговоре от фразы: "Я не плачу налоги, скрываю их от государства", даже, наоборот, скажут: "Молодец! Так и надо!... У нас по-другому с голоду подохнешь!". Отсюда латентность одного из самых опасных для общества преступлений - сокрытие налогов (я имею в виду нормальное общество). Но запомните! Те полки, которые я приводил выше, "система" всегда заполнит, даже если колхозник на работу будет вынужден ходить в трусах... Но в государстве все хорошо! Так говорят СМИ, такую информацию дают "п...оносные" показатели! В чем же дело? Дело в том, что показатели на самом деле "липовые", а СМИ зомбируют народ по программе вождя. Следует вспомнить, я приводил это, вожди тоталитарных систем подвержены верить в собственную ложь, поэтому не удивляйтесь, если самая очевидная глупость иногда вождем высказывается серьёзно и убедительно!

При тоталитаризме пороки в обществе глубокие, очевидные, но, как правило, не устранимые самим обществом, либо каким-то его субъектом, пусть он и известный писатель - вождь всегда контролирует мощь своего карательного аппарата. Случай с Шолоховым не следует рассматривать как пример характерный для тоталитарной системы, надо сказать - в данном случае писателю просто повезло!

Вождь, наоборот, был доволен таким стечением обстоятельств. Будучи плохим стратегом, зато сильным тактиком, Сталин воспользовался конфликтом между Ежовым и Шолоховым для того, чтобы разрешить давно созревшие в его сознании планы. Для этого он даже спектакль разыграл, равных которому сцены советских театров еще не знали. Вождь из него вышел победителем, и непросто!... Теперь на Ежова можно было списать все "зачистки", которые осуществлял он в партии, Красной армии, государственном аппарате и других сферах обещства, "освобождая" его от "ленинской гвардии". При этом не обязательно было "флаг" Ильича выбрасывать на помойку, хотя и роли существенной он в конце 1938 года уже не играл, слова: "Ленин" и "Сталин" по значимости для народа - стали одинаковыми).

И вот - заседание Политбюро. Были приглашены работники Ростовского областного НКВД и Вешенского районного отделения. Здесь же находились Погорелов и Луговой. Можно было бы удивиться, зачем Сталин собрал столько людей, зачем ему понадобился спектакль со многими действующими лицами, если он мог решить вопрос одним словом, одним телефонным звонком, но я не удивился (рассказывает тайный советник вождя): я слишком хорошо знал Иосифа Виссарионовича и с самого начала заседания понял, какие серьезные последствия оно будет иметь.

Представитель Ростовского НКВД начал пространно докладывать о том, как плохо работает Вешенский райком партии. Луговой возразил ему: район считается одним из лучших на Дону... Борьба сторон шла на равных, но вот Молотов подал реплику: почему в области пять тысяч арестованных коммунистов, почему не разбираются с ними, не выпускают невиновных, а, наоборот, арестовывают новых и новых? Что в области все коммунисты - враги народа?

Такой вопрос Молотов мог задать наверняка лишь с согласия Сталина.

Атмосфера сгущалась. Иосиф Виссарионович остановился возле Когана. Тот вскочил, под пристальным взглядом Сталина лицо его стало меловым.

- Скажите, вы получали указания оклеветать товарища Шолохова?

- Да, получал.

- Вы засылали к товарищу Шолохову в качестве доносчика и провокатора находящегося здесь товарища Погорелова?

- Да. Засылал.

- Вы угрожали на допросах оружием, добиваясь клеветнических показаний против товарища Шолохова?

- Да угрожал, - как заведенный обреченно повторял Коган.

- Кто давал вам такие распоряжения?

- Начальник областного НКВД товарищ Григорьев. - Голос Когана дрогнул. - Эти распоряжения были согласованы с товарищем Ежовым.

В помещении на несколько секунд установилась мертвенная тишина.

- Нет! - поднялся Ежов. - Я ничего не знаю об этом!

- Может, у вас очень короткая память, товарищ Ежов? - перевел на него отяжелевший, похолодевший взгляд Сталин. - У нас есть возможность её освежить. Вы практически обезглавили Ростовскую партийную организацию. И другие наши организации. Николай Алексеевич, - повернулся вдруг он ко мне, - сколько военных работников арестовано за последний год?

- С мая прошлого года, со дня процесса над группой Тухачевского, - сорок тысяч человек.

- Вы слышали, товарищи, сорок тысяч! Это не борьба за чистоту наших рядов, это огульное избиение кадров. Я подозреваю, что к военным работникам применялись те же методы, что в Ростове. Из них вышибали показания, которые нужны были Ежову. Во всем этом надо глубоко разобраться...

Не знаю, кому как, а мне стало ясно: песенка Николая Ивановича Ежова, "кровавого карлика", была спета. Может, еще и побултыхается на поверхности какое-то время, но он уже обречен. Сталин начал поднимать "откатную волну"; опыт в этом деле у него имелся большой. Устроив спектакль, Иосиф Виссарионович достиг нескольких целей. Выдающийся советский писатель воочию убедился, как тщательно и обьективно разбирает Политбюро сложные вопросы, как заботится о людях, о справедливости сам Сталин".

Песенка Ежова была спета. Вскоре (7 декабря 1938 года) Ежов был арестован вместе со всем своим окружением (разумеется кроме Берии). Началось расследование того, как проходило предварительное следствие по делу Тухачевского (напомню, что Тухачевский и осужденные вместе с ним были расстреляны, плюс к этому за прошедших несколько месяцев - 40 тыс. военных). Естественно, выяснилось, что применялось насилие, что показания выбивались, что следствие проведено необъективно. Никого не реабилитировали, зато Сталина - "обелили", Ежова "очернили" и повесили на него все грехи...

Начиная с 1938 года Сталин готовил к новой должности летчика-испытателя Чкалова. Его приглашали на судебные "процессы" над политическими заключенными, с ним много говорили, вводили в курс дела. Однако, Чкалов был явно не готов к предстоящей работе, он постоянно спорил, то с сотрудниками НКВД, то с Вышинским, то с самим Сталиным. Побывав в марте 1938 года на суде над Бухариным и Рыковым, Валерий Павлович учинил спор со Сталиным, доказывая невиновность "гвардейцев" Ленина. Впервые Сталин довольно резко пресек его: "Товарищ Чкалов, мы сами знаем, что делать. А вы лучше занимайтесь свои делом!". Валерий Павлович покинул кабинет вождя, на прощание довольно громко хлопнув дверью...

Дня через два Сталин сам позвонил: "Ну что ты на меня, Валерий, обижаешься!?...". Дружба вновь продолжилась после этого. Чкалов не знал еще, чего именно от него хочет Сталин, хотя догадывался, что ему готовится какая-то государственная должность. Сам Валерий Павлович в это время был поглощен организацией испытаний истребителя И-180. Эта машина была весьма перспективной, должна была придти на смену начавшим морально устаревать И-15 и И-16.

После первой сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва 1938 года Сталин позвонил около двух часов дня Чкалову домой и пригласил его к себе. Тот быстро собрался и поехал в Кремль. Сталин уже ждал его, вышел навстречу. Пожал руку. Усадил в кресло рядом с собой и сразу же приступил к делу, сказав, что на Политбюро пришли к выводу: пора - Чкалову переходить на другую - партийную, государственную - работу. Валерий Павлович ответил: "Летать - это и есть моя партийная и государственная работа".

Чкалов ломал голову, что же именно хотят ему предложить. Наконец, Сталин разрешил его сомнения, объяснив, что все понимают: давно пора расчистить "ежовщину", вот партия и считает, что Наркомом внутренних дел должен стать именно он, Чкалов. А заодно, как и Ежов в то время, по совместительству, наркомом водного транспорта.

Валерия Павлович не ожидал подобного предложения, поэтому засомневался: "Водный транспорт - это куда ни шло, но вот НКВД?...". Сталин отметил, что ему нужны сейчас люди именно с такими качествами, которыми обладает Чкалов (летчику-испытателю в то время было 38 лет). "В НКВД придется поработать всего два-три года, - не отступался от своего решения Сталин, - пока он не наведет там порядок. А потом планируется создать единый нарком транспорта - водного, воздушного и железнодорожного, и тогда Чкалов станет заниматься только одним делом". Помощниками к нему в НКВД Сталин планировал назначить Берию и Меркулова.

Чкалов был явно не готов к этому разговору. Он стал уклоняться от назначения, пытаясь объяснить свою большую надобность государству на летном поле, где решался вопрос с организацией испытаний поликарповского И-180. Данный самолет должен был обеспечить наши ВВС на 5-6 лет грозным оружием, Валерий Павлович очень хотел довести дело до конца.

Разговор затягивался. Чкалов заметил некоторое недовольство на лице у Сталина. В конечном итоге, Валерий Павлович согласился принять любое назначение от вождя, но только после испытаний самолета и запуска его в серийное производство.

Сталин согласился не сразу, хотя и понимал, что новый самолет авиации был нужен. В конечном итоге, вождь принял предложение Чкалова. Расставаясь, дал ему суровый наказ - с сегодняшнего дня без его, Сталина, личного разрешения в воздух не подниматься. Расстались они на том, что вопрос о новом назначении будет решен в конце декабря 1938 года, так как Чкалов был уверен, что к этому времени успеет испытать И-180.

Сложно предугадать полет мыслей Сталина, однако в декабре 1938 года все разрешилось по-иному: Ежов был арестован, Чкалов во время испытаний самолета разбился, Берия возглавил НКВД.

Попытаемся разобраться, что же все-таки произошло 15 декабря 1938 года на Ходынском поле в Москве? Что послужило причиной авиакатастрофы?

Причинами авиакатастрофы занимались две государственные комиссии: первая было образована сразу же после трагедии, вторая - в 1955 - м году, под председательством М. Громова (по инициативе Хрущева).

Выводы первой комиссии под председательством комдива Алексеева сводятся к следующему: "15.12.1938 года в 12 часов 58 минут Герой Советского Союза В.П. Чкалов после нормального полета по кругу на самолете И-180, заходя на посадку, сел вынужденно вне аэродрома на расстоянии 500-600 метров от него, в результате чего произошла гибель летчика и разрушение самолета... Причина вынужденной посадки - отказ мотора в результате его переохлаждения и ненадежной конструкции управления газом...".

Судя по обстановке катастрофы, делает вывод комиссия, летчик до последнего момента управлял самолетом и пытался сесть и сел вне площадки, занятой жилыми домами.

На основной в подобных случаях вопрос - кто же является главным виновником катастрофы? - комиссия единодушно ответила: главный конструктор Н.Н. Поликарпов, его заместитель Д.Л. Томашевич, директор завода М.А. Усачев, начальник летно-испытательной станции (ЛИС) завода В.М. Парай...

Вот что говорится в акте второй комиссии: "8 июля 1955 года, г. Москва... Установлено, что на самолете И-180 мотор, винт, карбюратор были опытные и в воздухе до этого не были. На самолете отсутствовала система регулирующего охлаждения, без чего производство полета и особенно первого вылета в морозный день (-25 градусов по Цельсию) было опасно... Наиболее верной причиной вынужденной посадки самолета следует считать отказ мотора в воздухе в результате его переохлаждения... Ответственными за вылет И-180 являются главный конструктор Поликарпов Н.Н. и летчик-испытатель Чкалов В.П.. Поликарпов ответствен за то, что разрешил первый полет на опытном самолете, совершенно неподготовленным к полету при низких температурах воздуха - отсутствовали жалюзи, регулирующие охлаждение мотора. Чкалов ответствен за то, что, имея богатый опыт эксплуатации истребителей в различных температурных условиях, согласился лететь без жалюзи...".

Сын летчика-испытателя Игорь Валерьевич Чкалов проводил собственное расследование, вот к каким результатам он пришел:

"Первое, что бросается в глаза, - авторы второго акта как бы забыли то, что было написано в первом: отказ мотора произошел не только из-за переохлаждения, но и по причине "ненадежности конструкции управления газом" (действительно, эта система еще до последнего, гибельного вылета ремонтировалась много раз...).

Не менее важным кажется вопрос об ответственности и решающем слове. Думаю, совершенно ясно, что им в первую очередь обладал, конечно же, Н.Н. Поликарпов... Не надо забывать и об отношении к дисциплине в то время. Летчик-испытатель, не имея на то веских оснований, просто не имел права отказаться лететь. Ведь он отвечает не за состояние машины, а только за то, чтобы научить её летать. Именно поэтому и существовал тогда строгий раздел функций: главный конструктор создает самолет и утверждает документы на первый вылет, а уж летчик облетывает новую машину...

Теперь обратимся к другому не менее важному вопросу: должны ли быть установлены на И-180 жалюзи? И если должны, то куда они подевались?

И вот однажды пришло письмо от Н.М. Вязовецкого (пишет сын Валерия Павловича), которое расставило все на свои места: "По поводу того, были ли установлены на И-180 жалюзи, хочу сообщить следующее. Я сам лично монтировал эти жалюзи на самолете, изготавливая к ним все детали, кроме механических. И именно поэтому могу утверждать, что снять их было практически невозможно даже в течении целого дня. Держать же их открытыми, Валерий Павлович при таком морозе не мог, так как отлично знал, что даже на земле при гонке двигателя, стоило только перейти на малые обороты, как мотор "глох"... Кстати, именно за изготовление и монтаж жалюзи на И-180 мне был присвоен 7-й разряд, а это в то время равнялось довольно высокой квалификации файн-механика..."

Все это означает, что из заводских ворот И-180 вышел все же с жалюзи. Но куда же они подевались потом? Значит ошибаются те, кто утверждает, что жалюзи на И-180 не были установлены. Они, конечно же, были, но кто-то их специально снял (в день гибели Чкалова эти жалюзи видели валяющимися на снегу аэродрома...).

(Замечу, что в опубликованных воспоминаниях Игоря Валерьевича присутствует много "многоточий", иногда на самых ключевых и существенных моментах. Так, например, в последнем случае невольно возникают вопросы: Кто видел жалюзи? Когда именно данные жалюзи были обнаружены в снегу, до полета, или после него? В каком именно месте были обнаружены данные жалюзи, и не могли ли они отвалиться во время полета? Ответы на данные вопросы значительно прояснили бы ситуацию, но это, похоже, невозможно в силу объективных причин (прошло много времени). Данные вопросы следовало разрешать по "горячим следам", то есть сразу же после катастрофы.

Я сомневаюсь, в том, что данный факт был расследован плохо, или разбирательствами занимались некомпетентные люди, так как слишком известная личность погибла в результате авиакатастрофы, а также - сам по себе самолет И-180 был своеобразной новинкой, которую ожидали ВВС. Возможно, эти "компетентные люди" были заинтересованы исказить истину? Этого исключать нельзя. Вокруг Сталина все время ареал загадочных убийств, самоубийств, несчастных случаев присутствовал. Многим фактам до настоящего времени объяснения не могут найти (не говоря уже о доказательственной стороне). В данном случае мотив на устранение Чкалова просматривается у Берии, который, наверняка, знал о планах Сталина - назначить Чкалова наркомом внутренних дел. Естественно, быть под правдолюбцем Чкаловым, хитрому оперативнику не хотелось. С другой стороны, в то время Берия еще не занимался "самодеятельностью", он строго выполнял приказы Хозяина. Одним словом, сложно сейчас судить о данной авиакатастрофе. Тем не менее, посмотрим далее, что удалось выяснить сыну летчика-испытателя, по-моему, "след" Берии ему все же удалось обнаружить в данной трагедии).

Обратимся еще к одному письму. Его автор - Г.А. Гинзбург:

"... Я был на Центральном аэродроме им. М.В. Фрунзе как представитель конструктора моторного завода С. Таманского... Сразу же обнаружил, что на моторе самолета И-180 установлена одна бензопомпа, ведь предусматривалось-то, что их должно стоять две. Да и все испытания на стенде проводились с двумя бензопомпами. Я тут же сказал об этом ведущему инженеру по испытаниям В. Лазареву и поинтересовался, кто разрешил это сделать... Он не ответил ничего конкретного, кроме того, что считает, будто двигатель вполне справится и с одной помпой. Я потребовал дать мне формуляр двигателя и написал: "В связи с отсутствием одной бензопомпы на двигателе полеты запрещаю. Представитель завода N29 Г.А.Гинзбург". ... 13 декабря я совершенно случайно узнал, что вчера была пробежка и что во время пробежки при переводе рычага газа сломался кронштейн его крепления. Пробежка была прекращена. Я принялся объяснять, что карбюратор очень капризный и требует плавного перевода сектора газа. Иначе двигатель может захлебнуться и заглохнуть... Утром 15 декабря 1938 года, как обычно, я был на аэродроме. Вместе с С.Супруном мы возились с истребителем А. Кочергина, на котором, кстати, стоял тот же двигатель М-88. Мне и в голову не могло прийти, что кто-то опять прикажет поднимать в воздух И-180... Отладив кочергинский истребитель, мы, воспользовавшись тем, что он двух местный, поднялись с С.Супруном в воздух и, сделав небольшой круг, пошли на посадку. Только сели, подбежал к нам механик и испуганно воскликнул: "Чкалов погиб!". Я ушам своим не поверил, но, когда понял, что это действительно произошло, зачем-то рассказал С. Супруну о своей записи в формуляре. "Именно эта запись и может спасти тебя!" - тихо ответил он. А в 15 часов собрали всех свидетелей и "участников" катастрофы и, рассадив по отдельным комнатам в здании ангара, заставили писать показания. Я почему-то попал в одну комнату с Н. Поликарповым...

- Слушайте, почему же нас все время так гнали? - неожиданно обратился он ко мне. - Почему Чкалову разрешили взлететь без жалюзи? Почему ему не показали вашу запись в формуляре, что вы запрещаете вылет без второй помпы?...

Самое интересное, на мой взгляд, заключается в том, что В.Лазарева на комиссию не вызывали. У него неожиданно поднялась температура, и его увезли в Боткинскую больницу, так что страшного "ковра" он избежал. А на следующий день его так же неожиданно выпустили. И куда уж он потом ехал на электричке, с которой его сбросили, я представления не имею. Короче, его не стало. Но странно все это, очень странно...

Интересно и то, что, как рассказывал мне потом позже С. Супрун, на объяснении Н. Поликарпова, которое он тогда написал в одной со мной комнате, рукой Сталина было написано: "Не трогать!!. Именно поэтому и репрессировали практически всех ведущих специалистов по И-180, кроме главного конструктора..."".

(Безусловно, данное письмо Гинзбурга содержит в себе много противоречий. Читатель вправе сам сделать соответствующие выводы. Единственное, на чем следует заострить внимание особенно - это очередная смерть свидетеля. Это соответствует "почерку" Берии, но есть еще один факт, который подтверждает косвенно его причастность к смерти Чкалова. О нем не зря вспоминает его сын Игорь Валерьевич).

Чкалов перед испытанием И-180, рассчитывая хорошо отдохнуть, поохотиться, поехал на Волгу. Взял с собой ружье с патронами. Вдруг в Горьком ему передают еще патроны, якобы специально для него изготовленные. Но воспользоваться таким "подарком" он не успел - отозвали из отпуска значительно раньше срока. Одну коробку этих патронов он и привез домой. А патроны данные были непростыми, они оказались с "сюрпризом". Как-то Лев Александрович Фролищев, брат Владимира Александровича, мужа родной сестры Чкалова, заехал в Москву, направляясь в командировку в г. Боровск, и попросил патроны, чтобы сходить на охоту в выходной день.

Вернулся Лев Александрович через несколько дней и трясущимися руками выложил стреляные гильзы на стол.

- Что вы мне дали!?

Оказывается, увидев в чащобе лису, он выстрелил. Осечка. Нажал второй курок. Снова Осечка. С горечью опустил ружье. И вдруг... прогремели два выстрела подряд. Фролищев оторопел. Придя в себя, медленно перезарядил двустволку. Выстрелил в землю. Опять осечка... Легко догадаться, что охотник при осечке немедленно перезаряжает ружье (особенно если зверь рядом) и поражает сам себя несанкционированными выстрелами.

В последующем удалось выяснить, что данные патроны были сделаны на Воробьевке. Так в Горьком назовут место, где располагалось областное управление НКВД.

Профессия летчика-испытателя несет за собой повышенную степень риска и опасности. Берия, если даже предположить, что он причастен к устранению Чкалова, профессионал. Учитывая данных два фактора сложно спустя много лет придти к однозначному выводу, мы можем лишь подозревать Берию и Сталина в убийстве Валерия Павловича, который по каким-то причинам стал представлять опасность для них.

Нельзя исключать и действия немецкой разведки. Я уже приводил пример с подделкой документов на Тухачевского германским "Абвером". А самолет И-180 так и не пошел в серийное производство. Т.е. устранив Чкалова, авторитетнейшего летчика, во время полетов, "Абвер" подорвал "авторитет" изобретению. Самолет так и не прошел многочисленные бюрократические инстанции после смерти Валерия Павловича, был захоронен как изобретение.

Имеются и другие версии относительно мотивов, которые двигали вождя во взаимоотношениях с Чкаловым. В своем романе "Отчаяние", заключительной части цикла романов "Экспансия", Юлиан Семенов по другому смотрит на данную проблему. Вот какой мотив устранения Чкалова выдвигает писатель: "... Глядя на него, Берия испытывал ужас. Ибо он-то знал одну из причин предстоящего устранения Ежова. Сталин был увлечен его женой - рыжеволосой, сероглазой Суламифью, но с вполне русским именем Женя. Она отвергла притязания Сталина бесстрашно и с достоинством, хотя Ежова не любила, домой приезжала поздно ночью, проводя все дни в редакции журнала, созданного еще Горьким. Тогда Сталин повел себя с ней круче. В отместку Женя стала ежедневно встречаться с Валерием Чкаловым: он, словно магнит, притягивал окружающих; дружили они открыто, на людях появлялись вместе. Через неделю после того, как это дошло до Сталина, знаменитый летчик разбился при загадочных обстоятельствах...".

Возглавив НКВД, Берия первым делом окружил себя "товарищами" из Грузии, похоже, и Сталин, и он сам, опасались, что данное назначение вызовет недовольство в самых верхних эшелонах партийной власти, а также среди командования Красной Армии. Несколько месяцев горцы чувствовали себя в Москве хозяевами, однако потом были направлены на службу в разные концы необъятного Советского Союза. Одновременно с назначением, Берия начал "зачистку" тех "товарищей", которые знали его и Сталина до 1905 года. В частности все однокурсники по духовной семинарии, все революционеры, которые начинали с вождем, были устранены. Затем Берия устранил всех неугодных вождю родственников: сначала арестовал брата первой жены Сталины - Александра Сванидзе (одно из старейших революционеров Грузии), затем его сестру по имени Марико и её супруга (их фамилии Енукидзе). Затем Берия, довольно избирательно, "прочистил" ряды родственников вождя по аллилуевской линии. После проведенных "зачисток" наши грузины стали вполне даже не уголовниками, но это они так думали...

Далее, Берии серьезно пришлось заняться "разбирательствами" с преступниками, которые работали под началом "врагов народа" Ягоды и Ежова. Началось все с уцелевших сотрудников, которые работали еще при Дзержинском. От тех чекистов, что работали с Ягодой, практически никто не уцелел еще при Ежове. После убийства Кирова в Ленинграде был наведен соответствующий "лоск", тем не менее, приложиться пришлось... Особенно большое внимание Лаврентий Павлович уделял документации. По указанию вождя уничтожалось все, что могло скомпрометировать не только его, но и партию, которую он возглавлял, и силовые структуры, за которые он, а также партия несли определенную ответственность перед народом.

Особое внимание Лаврентий Павлович уделил сотрудникам НКВД, принимавшим участие в "необоснованных арестах" при Ежове - в массовых репрессиях, если вещи называть своими именами. Тут Берия убивал сразу "трех зайцев": наказывались сотрудники, которые превысили свои служебные полномочия - справедливость торжествовала; ликвидировались компрометирующие нити, тянувшиеся к Сталину; освобождались места для его доверенных лиц, без которых "грязные" дела творить было непросто.

Сталин, похоже, не понимал еще тогда, что войти в историю, как Петр Великий, которому симпатизировал, он не сможет, что между царем и "вождем пролетариата" - пропасть, которую даже перелететь невозможно; что все им содеянное из-за жажды власти, рано или поздно станет достоянием общественности, насколько он не любил критику в свой адрес при жизни и пресекал её, настолько беспощадно он ей будет подвергаться после наступления смерти; что у людей, которых он уничтожил, даже если "зачистку" делал семьями, остались родственники, друзья, знакомые, и рано или поздно они вспомнят об ужасных преступлениях, которые учинял Иосиф Виссарионович. Не суждено было Сталину стать "белой звездой" в истории, как не суждено было и Ленину затмить собой Бога. Тираны хотели получить то, что не суждено было им в этой жизни... Что находится во власти Божьей!

Чем мотивировал Сталин массовые репрессии?

Какие доводы смог бы привести в зашиту Сталина адвокат,

в случае, если его деяния рассматривались бы в суде?

Защитить Сталина в суде трудно и практически невозможно. Никакие доводы защиты не позволили бы ему избежать ответственности за учиненные массовые репрессии. Тем не менее, сравнивая положение Сталина с положением Ленина, можно сказать, что у Иосифа Виссарионовича имеются хотя бы какие-то вразумительные мотивы учиненному террору. У Ильича их просто нет.

Однажды мне довелось стать свидетелем разговора старшеклассников одной из средних школ. Они грубо и необоснованно выражались в адрес Берии. Я решил вмешаться в данный разговор, после получасовой беседы одна из девушек вдруг вскрикнула: "Я тоже бы согласилась прокатиться по Москве с генералом Берия!...". "Я тоже!..." - совершенно неожиданно для меня высказалась еще одна старшеклассница. Стоящий рядом со мной парень промычал едва ли вразумительно: "Хм!... А Берия не такой уж и плохой был мужик, как нам все говорят?!".

Данный разговор с учениками старших классов я привел в качестве примера не зря (их разум я вернул в исходное состояние, представив им и отрицательные качества Берии). Дело в том, что для того, чтобы рассмотреть деяния Сталина и оценить их, следует попытаться осмыслить положение, в котором он оказался, придя к власти. Вспомнить, кем был Сталин до революции. Чем руководствовался он, когда вступил под один флаг с Ильичем. Об этом и многом другом я уже говорил в своих предшествующих работах. Не стану повторяться. Мы попытаемся аргументировать самые жуткие преступления, содеянные им, с его позиций. При этом лишь напомню - не следует его высоко "подсаживать". "Трон" правителя Россией - далеко не его место. Сталина следует рассматривать, чтобы понять его, с позиций лидера политической группировки революционеров, которая рвалась к власти любыми способами, ничем не брезговала при этом, в силу малообразованности её членов попала под влияние диверсионной группы, хорошо финансируемой, с отлаженной идеологией, внешне - гуманными целями для народа. Ряд личностных качеств Сталина, позволили ему быстро продвинуться в первые ряды "революционеров", а в последующем и возглавить данную совместную криминальную структуру. О подлинных намерениях Ленина и Троцкого Сталин узнает значительно позже, а когда это произойдет, он обнаружит себя в полной изоляции от общества, он окажется в окружении евреев, и не просто - миссионеров, ставленников Ленина и Троцкого, многие из них даже русским языком плохо владели, но занимали высокие посты в аппарате управления. Положение у Сталина получилось, как на фронте: с одной стороны он и его необразованные, но преданные "товарищи", с другой стороны - враги - "ленинская гвардия", состоящая из профессионалов, к тому же "оккупировавшая" самые высокие посты в государстве. Как ему себя вести? Сбежать, бросить Россию на растерзание миссионеров? Что Сталину было делать в сложившееся обстановке?!....

Ответить на данные вопросы не так уж и легко, как может показаться на первый взгляд. А точнее очень сложно. Об этом я уже писал в своих предшествующих работах. В этот раз я предлагаю читателю разговор между Сталиным и его тайным советником из работы Успенского. Писатель построил диалог так, что Сталин пытается оправдать свои решения и поступки перед тайным советником и, участвующим в разговоре, Берия, найти им логическое обоснование:

- Много крови! Утверждают, что слишком много крови, - проворчал он (Сталин). - Даже если не утверждают, я по глазам, по лицам вижу затаенные упреки. Можно подумать, что Сталин не политический деятель, а палач.

- В стране действительно слишком уж много обвинений в предательстве, - сказал я. - Шпиономания какая-то...

- Вот и Николай Александрович тоже...

- Растет подозрительность. Доносы.

.......

- Неужели вы считаете, что жертв было бы меньше, если бы победили наши враги? Их много. (Сталин прямо называет ставленников Ленина врагами, хотя по тексту они шифруются словом - "троцкисты").

......

- Ладно, - посуровел Иосиф Виссарионович. - Возьмем то, что непосредственно касается нас. Разве Сталин имеет отношение к расстрелу царской семьи в восемнадцатом году, когда в мрачном подвале убивали детей, женщин? Нет, Сталин не имеет отношения к этой неприглядной акции, которая вызвала ответный террор - белый террор! Но я знаю, знаю, знаю, кто был зачинщиком и вдохновителем! - Он так стукнул трубкой по большой мраморной пепельнице, вытряхивая табак, что Берия вздрогнул, а я убоялся, не треснет ли трубка или пепельница.

(Очевидно, что Сталин в данном разговоре назвал Ленина. Это самый близкий ему круг людей. Но Сталин остался на идеологической платформе Ленина и не мог афишировать свои мысли, свое недовольство. Не мог эту информацию сообщить Успенскому тайный советник, не мог и Успенский в своем романе прямо все написать, так как в то время еще был Союз, и мы стояли под флагом Ильича).

Иосиф Виссарионович начал волноваться. Отвердело лицо, медленней, сдержанней стали движения.

- Кто послал на завод Михельсона эсерку Фанин Каплан стрелять в Ленина отравленными пулями? Разве это изуверство придумал и направлял я?(Здесь Успенский с помощью своих героев пытается читателя увести от резко высказанной мысли). Нет, дорогой Николай Александрович! Все это делали другие... Донское казачество искоренял не Сталин. И к величайшему голоду двадцать первого - двадцать второго годов Сталин никакого отношения не имел (а в последующем Иосиф Виссарионович поступил, как его научил Владимир Ильич, довел все-таки русский народ до людоедства). Не способствовал гибели миллионов крестьян... Кто, входя со своей пехотой в украинские села, объявлял: если будет обнаружено оружие, расстреляем каждого десятого жителя. А оружие тогда, в гражданскую, было повсюду. И расстреливали каждого десятого, не щадя женщин и детей. Это не Сталин. Это так называемый праведный борец за справедливость Иона Якир.

- Речь о более близких событиях. (Фраза тайного советника).

- Не торопитесь, - жестом остановил меня Иосиф Виссарионович. - Дойдем и до них. Не будем смягчать, дорогой Николай Алексеевич: революция - дело крайне болезненное. Революция - это не лечение пилюлями, а решительная хирургическая операция без всякого наркоза. Операция в полевых условиях, во вражеском окружении, поспешная. А ваш покорный слуга - только один из хирургов... Вам знакома фамилия - Саенко?

- Это по ведомству Дзержинского? Чекист?

- Да, из харьковской чрезвычайной комиссии. Еще в девятнадцатом году у него в чека при пытках арестованных загоняли гвозди под ногти, выкалывали глаза. А мертвых выбрасывали в овраг за домом. Прямо из окна. Всех выбрасывали, потому что живыми от Саенко не уходили... Это что, тоже вина Сталина? Нет! - ответил он сам себе. - Я узнал об этом гораздо позже. И не одобрил... А письма Владимира Галактионовича Короленко, посланные Луначарскому, читали?

- Да, изданные в Париже, если не ошибаюсь, в двадцать втором году.

- Знаете, что ни на одно из писем Луначарский так и не ответил? Уклонялся. А почему? Правду ведь писал Короленко, обвиняющую правду. О том как чекисты расстреливали людей в административном порядке, без суда, как убивали прямо на улице, на глазах жителей, а собаки лизали вытекающую кровь... Разве Сталин допускал когда-нибудь такое гнусное безобразие?! - Резким движением он расстегнул ворот, едва не оторвал пуговицу (здесь перед словом "разве" следует многоточие, однозначно тайный советник, или Успенский не стали развивать мысль; время еще не пришло для раскрытия подобного рода фактов; однако понаблюдаем за жестикуляцией Сталина, которую передает писатель - в нем все бурлит). - Обязательная регистрация в ВЧК всех царских офицеров, их уничтожение или высылка (это говорит действующий вождь тоталитарной системы недовольный своим предшественником!), это что - Сталин?... (Вновь следует многоточие, вероятнее всего, Иосиф Виссарионович был на взводе, говорил то, что передать грядущим поколениям боялись, и зря!...После своего многоточия я вдруг непроизвольно остановился, задумался!... И я ставлю многоточие, когда хочется сказать то, что покажется многим непристойным, слишком резким, может даже непорядочным. Успенский был ввергнут в пучину переживаний, он фактически первый, кто так резко, быть может, немного осторожно( в народе говорят в таких случаях- не для средний умов), заявил то, что несколько десятилетий пряталось за семью печатями). А вспомните, как Троцкий добивался, чтобы в нашей стране был сохранен военный коммунизм, ратовал за трудовые округа наравне с военными, чтобы рабочие и крестьяне трудились под надзором надсмотрщиков, словно рабы, обогащая правителей?! Добиться этого можно было только одним путем - подавив сопротивление всех недовольных. (Восстаний было много при Ленине! Их было много и при Сталине. Унаследовав методы террора, Коба даже не задумывался порой, когда и при каких обстоятельствах отдавал приказы на уничтожение нескольких десятков ни в чем неповинных граждан; скажу больше - таких случаев у Сталина было сотни, он даже и помнить не может об этих приказаниях, они не коснулись непосредственно его "генеральной линии", а значит - были текущими; и все-таки есть отличие и очень существенное в казнях крестьян, которые осуществлялись при Ленине и которые осуществлялись при Сталине. Ленин безжалостно вырезал крестьян под самый "корень", Коба допускал расстрел бунтарей, арест матерей "за колоски", но он не стремился уничтожать крестьян под "корень", у него это получалось непроизвольно, в результате политики, которую он унаследовал от Ильича. А вот с "ленинской гвардией" Коба боролся под самый-самый "корень", для этого у него постоянно присутствовал на столе том двенадцатый Льва Давидовича).

- Слава богу, такого не случилось.

- Считаете, что заслуга принадлежит господу богу? - прищурился Сталин. - А может, тем, кто вел и ведет беспощадную войну с троцкистами?! Еще несколько фактов. В мае семнадцатого, при Временном правительстве, состоялся всероссийский сионистский конгресс, суть которого сводилась к тому, как сделать Россию большой провинцией для израильтян.

- Я слышал об этом, но не воспринял всерьез.

- Меня всегда поражала доброта, уступчивость, политическая наивность русской интеллигенции, - развел руками Иосиф Виссарионович. - А между тем в мае следующего года сионисты провели в Москве конгресс еврейских общин. Главный лозунг конгресса - да здравствует воинствующий сионизм! И в том же году, летом, с помощью председателя ВЦИК Якова Мовшевича Свердлова сионисты протащили через Совнарком закон о смертной казни за антисемитизм. Удивительнейший закон, - Иосиф Виссарионович был теперь внешне спокоен, сдержан, размеренными мелкими шажками ходил от стены до стены. - С русским, с украинским, с грузинским, с азербайджанским, со всеми другими вы можете поспорить, поругаться, даже подраться, лишь на израильтянина вы не можете возвысить голос, не имеете права ни в чем ему отказать. Только попробуйте поговорить круто, не принять на работу или на учебу - это основание, чтобы привлечь вас к судебной ответственности. Вплоть до расстрела. А ведь они даже не стояли у власти. Что бы они творили, если бы стояли?

(В мае 1918 года Ленин был председателем СНК, ему подчинялись все. Если бы Ленин был против конгресса еврейских общин, разве он состоялся бы в Москве? Но об этом автор не имел возможности заявить прямо).

- Дело Сергея Есенина, - подсказал Берия.

- И это тоже. Сионисты привлекали к ответственности Сергея Есенина за "чрезмерное" воспевание России. И его друзей-поэтов Ивана Ерошина и Алексея Ганина.

- Ганин был приговорен к смертной казни и расстрелян в двадцать пятом году, - уточнил Берия.

- Принял мученический венец за стихи. А Бухарин тогда же начал печатать против Есенина свои оголтелые злые статьи.

- Но и вы, Иосиф Виссарионович, не очень жалуете Есенина?!

- Он хороший поэт, но слишком национальный поэт. Мы вынуждены бываем иногда идти на уступки в своих оценках. С классовых позиций, - уточнил он.

- А вот поговаривают: идеи и мысли Бухарина быстрее и без потерь помогли бы вести вперед государство.

- Бухарин, Бухарин, - поморщился Иосиф Виссарионович. - Не будьте же вы так доверчивы, Николай Алексеевич, научитесь отличать политических деятелей от болтунов.

- Но ведь Ленин высоко ценил его.

- Да, в определенное время. Бухарин и ему подобные политики полезны были в тот период, когда нужно было ломать, разрушать. (Успенский не мог, как впрочем, и его герои, указать здесь, что Бухарин был нужен Ленину пока он воспевал его "социализм". Как только теоретик попытался показать несостоятельность его и причастность Ленина к преступной организации финансовых "монстров" мира, Ленина задвинул его в "полку". Тем не менее, Успенский словами Сталина говорит, что Бухарин был нужен когда нужно было обосновывать погромы большевиков, что он и делал). А когда потребовалось создавать новое, претворять теорию в практику - какая польза от него и от таких как он? (Сталин откровенно отнес Бухарина к категории миссионеров, которые и не думали ничего создавать; из этого предложения, в частности, следует, что претворять было нечего в жизнь; вообще говоря, "Человек из воска" верой и правдой принялся служить Кобе; теоретик нужен был сталинской команде, но вождь его отнес к категории "врагов").Бухарин выдвигал одну теорию за другой, выступал то с одной, то с другой идеей, а через год признавал их ошибочность, открещивался от них. Хитрая лиса, которая вертит нос по ветру, чтобы хоть каким-то образом держаться у власти. Домашние его так и называли - Лис. Кроме выдвижения спорных идей, он ни на что не способен и никому не нужен... Между прочим, в восемнадцатом году, когда Ленин настаивал на заключении Брестского мира, Бухарин требовал арестовать Владимира Ильича. Но кто мог гарантировать жизнь арестанта, да еще в то бурное время?! Случайный выстрел часового - и все. Не надо никакой Фанни Каплан. А! - резко махнул рукой Иосиф Виссарионович, будто отталкивая неприятное. - Что за кумир этот Бухарин! У него жена больная, а он сошелся с Эсфирью Гуревич. А потом с юной Лариной, дочерью троцкиста, который считал необходимым любой ценой загнать русский народ в лагеря труда. И Бухарин подхватил эту теорийку. А как загонять? Силой, ломая сопротивление?! Опять жестокость, опять кровь. И крови могло быть гораздо больше, чем сейчас. Делать революцию, добиваться победы одного класса над другим невозможно в белых перчатках (ленинские слова).

- Да, - сказал я, - перчатки быстро изгваздаются. Однако сохранить при этом чистую совесть вполне возможно.

- Ми-и надеялись на Ягоду. Ми-и очень надеялись на Ежова, он казался вполне добросовестным человеком.

- И Берия кажется теперь вам таким?

- Уверен, что Лаврентий Павлович приложит все силы, чтобы исправить положение и выполнить все поставленные перед ним задачи (любят вожди тоталитарных систем ставить перед подчиненными задачи; это не удивительно, они, ведь, самые "мудрые" в государстве).

- Да великий и мудрый.

- Помолчи, - брезгливо поморщился Сталин. И продолжал: - Борьба с внешними и внутренними врагами идет бескомпромиссная. Или они, или мы. Знаю, как будут судить обо мне в будущем. Как об Иване Грозном. Сначала будут упрекать в твердости и бессердечности. Но ни один честный человек не сможет обвинить меня в личной заинтересованности, в классовой несправедливости...

Схожесть между Сталиным и Иваном Грозным действительно имеется, тот тоже болел паранойей, но в отличии от Кобы, к власти пришел законным способом, да и количество жертв, павших от царя, значительно меньшее - несоизмеримо меньшее.

Что отличает самодержавие от диктатуры партии

или одного лица?

В настоящее время трудно судить, какое из политических течений - сталинизм или сионизм (ленинизм) в большей степени повинен в массовых репрессиях 30 -х годов. Придя к власти большевики (по сути - евреи реакционных мировых группировок), навязали обществу жуткое мировоззрение. Устранив дворянство, интеллигенцию, священников они практически безнаказанно господствовали в России. В тридцатых годах более половины преподавателей русского языка, литературы и истории в городских школах европейской части РСФСР были иудеями. Представьте себе - в школах города Тбилиси учителями грузинского языка работают русские граждане. Это трудно вообразить. Но в России ведь такое было. В книге "Между молотом и наковальней" я привел массу лозунгов, цитат "великих" мыслителей и революционеров. Они выглядят смешно. Но это для образованного человека. "Фабрики" Бухарина по программе диверсантов Луначарского и Крупской готовили "новую интеллигенцию" по большевистским программам. Не зря ведь в 30-х годах детям из дворян не было шансов получить высшее образование в СССР. Нужен был "пластилин" другого рода - из крестьян и рабочих, из него легче "штамповать" то, что станет в последующем интеллигенцией.

После смерти Ленина эстафету власти Сталину удалось перехватить. Но вспомним, кто его окружал: с одной стороны банда из малообразованных, преданных ему бывших солдат, прапорщиков царской армии, рабочих; с другой стороны - весь аппарат управления государством, состоящий из ленинских ставленников - евреев. Троцкий явно недооценивал возможности Сталина, будучи грузином, он "замаскировался" под "интернационалиста" (если бы Сталин был русским, претендовать на власть ему не имело бы смысла, его убрали бы давным-давно; "ленинская гвардия" прибыла, чтобы рушить Империю, и русские у власти - лишняя проблема). Коба быстро собрал воедино основные "нити" власти и больше не собирался их выпускать из рук. Когда евреи стали "трепыхаться", Сталин объявил им войну, которую вел с помощью террора. Другим методам управления его тот же Ленин не научил. Ленинская банда и евреи получили ответный удар.

Ни в коем разе не следует оправдывать Сталина в целом. Он преступник, а не политик. Такие личности не должны допускаться обществом к власти. Но казус произошел, "из грязи в князи" Сталин выбрался на пирамиду власти. Взяв за основу террор, он уничтожил не только "ленинскую гвардию", но и "элиту" России. Его сознание не выдержало нагрузки, он заболел паранойей. В историю он хотел войти вождем-освободителем рабочих и крестьян, но вошел в неё, как вандал. Таким и остался в ней... Будучи под ленинским флагом, у него не было шансов сохранять облик такого правителя, каким, например, был Петр Первый. Сталин много работал над собой, но разве можно кочергой играть в хоккей?

В прошлых своих работах я приводил сравнения ленинской "системы-уничтожителя" и гитлеровской "системы-убийцы". В книге "Разрушение тоталитарной системы СССР" мы сравнивали Ленина и Наполеона, как политиков. В книге "Между молотов и наковальней" я приводил сравнения сталинской "системы-уничтожителя" с нынешней белорусской "системой-колхозом". В данной работе мы непроизвольно подошли к тому, что Сталин существенно отличался от своих предшественников в плане построения "нового общества". Нет, я не имею в виду методы, которые, как раз, были общими, я имею в виду само отношение к обществу. В отличие от Ленина, он чем-то напоминал самодержца-самодура, который хотел сделать добро для трудящихся, но загонял их в социалистическое "стоило", где добром и не пахло, с помощью "дубины".

Сравним Сталина, как диктатора, с царем. Попытаемся выяснить, что общего у них, и какие различия имеются. Для осуществления этого я прибегну к работе Успенского,

где тайный советник говорит со своим вождем о преимуществах и недостатках таких форм правления, как самодержавие и диктатура партии или одного лица:

"Наши беседы с Иосифом Виссарионовичем выходили, в представлении Берии, за все дозволенные рамки...

Я утверждал, что любая диктатура, как и самодержавие, - это не от народа и не для народа, а лишь для какой-то части его: господство меньшинства над большинством, а сие несправедливо. Чем сильнее диктатура или самодержавие, тем резче разница между правящей элитой и массой. Но есть и различие, отнюдь не в пользу диктатуры.. Каждый деспот, по воле случая оказавшийся у власти и опьяненный ею, озабочен главным образом тем, как удержаться на вершине пирамиды. Для этого он идет на любые ухищрения, на любое насилие (заметим, насколько предусмотрителен был тайный советник Сталина, он будто "в воду смотрел"). А царю такого не надобно. Он получил власть по закону и передаст её наследникам. Он не является инициатором борьбы за власть, он лишь подавляет в случае необходимости тех, кто вознамерился сломать установленный порядок, захватить верховенство. А это - совсем другое дело.

Главное в том, что царь - самодержец, потомственный правитель, в ответе и за прошлое, и за настоящее, и за будущее страны. Мерзкие деяния предков кладут тень на него самого, он знает: любой просчет, любой срыв скажется на его детях и внуках. А диктатор и окружающие его лица - безответственны. Для них нет традиций и законов, они - сами себе закон. У них нет прошлого и нет будущего. Вышли из пустоты и исчезнут в черной пропасти времени. Живут они одним днем, стараясь выжать из народа все соки сегодня, потому что "завтра" для них, для их близких не существует. В этом источник многих бед нашего времени.

- Имя Сталина будет жить вечно! - не удержался от торжественного возгласа Берия.

(Лаврентий Павлович был хорошим опером, но от политики он был далек... Естественно, и Сталина, и его люди запомнят надолго, только вопрос - в каком облике они предстанут перед будущими поколениями?!...).

- В наших спорах о присутствующих не говорят, - одернул его Иосиф Виссарионович...

- За триста лет царствования дома Романовых в политической борьбе погибли всего сотни, при широком толковании - несколько тысяч человек. Пятеро декабристов, Александр Ульянов с товарищами. Мы их имена помним. А за последние десятилетия, когда разгорелась борьба между партиями, между претендентами на власть, полетели головы без числа, миллионы голов - и правых, и виноватых. Диктатура губит все, с чем она не согласна...

Берия насторожился в своем кресле: почему медлит хозяин, не дает команду арестовать смутьяна?! А Сталин, словно наслаждаясь его злобно-растерянным видом, сделал долгую паузу и произнес, как ни в чем не бывало:

- Николай Алексеевич, до сих пор вы ничего не сказали о достоинствах диктатуры. А ведь они есть. Никакая диктатура не смогла бы существовать без поддержки масс.

- Сильная сторона диктатуры - противоположность слабостям самодержавия. При царизме отсутствует приток новых людей, свежей крови в главный эшелон власти, нет естественного отбора сильнейших, умнейших руководителей. Отсюда - вялость, косность самодержавия, замедленность развития. Диктаторы же, наоборот, всегда энергичны, чутки к новому.

- Совершенно верно, - кивнул Сталин. - Они не боятся разрушить отжившее, чтобы расчистить место для будущего.

- И безответственность в определенной степени помогает диктаторам.

- Объясните.

- Самодержец не может обещать народу того, чего не способен выполнить. Коли сказал - должен сделать. Каждое невыполненное обещание подрывает авторитет его самого, наследников. Диктаторы же - люди временные. Чтобы удержаться у власти, они могут обещать полную свободу, полное счастье, сытость и обилие, рай на земле - все что угодно. Когда народ устает ждать одних благ, ему обещают другие, более заманчивые. Люди верят, им хочется надеяться на лучшее, они охотнее воспринимают лозунги "щедрых" демагогов, нежели правдивые, но скромные обещания здравых руководителей. Каждый диктатор, жонглируя призывами и обещаниями, одурманивает, словно бы ослепляет, обывателей. Один сулит им сытость и спокойствие, другой - мировое господство. И вот люди ждут, не теряют надежды от обещания до обещания, до тех пор, пока диктатура разваливается. А она разваливается обязательно.

- В какие сроки? - спросил Сталин.

- Коли не под влиянием извне, то после своей победы, когда выявится её бесперспективность. По формуле: можно всегда обманывать одного человека, можно какое-то время обманывать весь народ, но все время обманывать весь народ - на это не способен ни кто.

- Формула звучит убедительно. А чем вы её подтвердите?

- Любое замкнутое сообщество: государство, партия, вооруженные силы - любая закрытая организация предрасположена к загнанию и разложению. В силу отсутствия гласности и полного общественного контроля, при огражденном от критики руководстве такие сообщества рано или поздно, однако, загнивают обязательно, причем болезнь начинается с головы, совершенно не контролируемой при диктатуре. Более того, любая закрытая организация в конечном итоге становится преступной. Последний пример - Адольф Гитлер. Став диктатором, он не считается ни с законами, ни с правилами и во внутренних делах, и во внешних. Беспринципность и обман, демагогия и насилие - вот оружие Гитлера и его партии.

- А как не допустить преступлений? - спросил Сталин. - Какие гарантии?

- Гарантии? Свободная критика всех государственных звеньев, всего руководства до самого верха, публичное обсуждение всех мероприятий. Сокращение до крайней необходимости военных и государственных тайн. Полностью независимый суд. Требуется оппозиция, которая сразу вскроет образовавшуюся гниль, заставит людей смотреть на события с различных точек зрения, действовать не в угоду диктатуре, а ради общественных интересов. Оппозиция выравнивает линию, выправляет изгибы, помогает не допускать ошибок.

- Согласен с вами, произнес Сталин.

- За чем же остановка?

- Легко сказать - оппозиция, - Иосиф Виссарионович говорил с усмешкой. - Оппозиция оттягивает на себя массу времени, массу сил, отвлекает от движения по главному направлению, к главной цели. Оппозиция - это противник, который рвется к власти, не давая гарантии, что новая власть будет лучше прежней. (Заметим, что Сталин относится к завоеванной им власти, как к чему-то вечному, "если её упустишь, то не поймаешь...". Ему чужды принципы правового государства, он настолько далек от них, что видит в оппозиции не политических оппонентов, а конкурирующую преступную группировку, не более того. Похоже, в настоящее время точно так же рассуждает белорусский президент. Наверное, он сам сбился со счета в сроках своего правления, ему плевать на все в настоящее время, главное - удержать власть. Он знает, что создал такую атмосферу в Беларуси, что в случае её потери, встанет вопрос о законности многих его деяний, они ведь не освещаются СМИ. У него нет другого выхода, как и у Сталина, он должен тоже относится к власти - как к вечному, пожизненному чему-то... Но они ведь не самодержцы. Им права такого никто не давал! Править путем устранения оппозиции, делать это систематически, чтобы "трон" случайно не рухнул - вот их жизненный путь, народ - дело десятое... Они не цари, они "вышли из пустоты и исчезнут в черной пропасти времени"). Хлопотно и опасно иметь легальных соперников внутри страны. Нам, например, дорогой Николай Алексеевич, вполне достаточно ваших возражений, критики и предложной. Они весомы и полезны. Вы и есть наша оппозиция: вы не против нас, вы за нас, вы хотите, чтобы всем было лучше, и мне в том числе. Так я вас понимаю?

- Оппозиция - это коллектив, это сила, имеющая влияние, заставляющая опасаться за себя. А я, скорее, выступаю в роли шута при короле: шуту дозволено говорить все, что думает. В нашем случае - не для веселья, а для контраста.

- История знает факты, когда шуты оказывали большее влияние на жизнь государства, нежели министры и целые кабинеты Министров. Но вы - наш друг, Николай Алексеевич, а разве шуты и короли бывают друзьями? Дружба предусматривает равенство.

(Последний абзац много значит. "Гениальный вождь" очевидно уступает в образовательном уровне своем советнику. "Равноправие" большевики перечеркнули с первых дней своего господства, но "равенство" они ведь пропагандировали на каждом шагу... Вождь, без всякого сомнения, хорошо относился к своему тайному советнику, как к человеку, но как к представителю класса интеллигенции - явно с пренебрежением, подчеркивая это фразой - "...а разве шуты и короли бывают друзьями?". Здесь же он отвечает на свой вопрос: "Дружба предполагает равенство". Чего Сталин отнес себя к королям, сказать трудно. Скорее всего болезнь!... Мания величия!... Тайный советник по описанию Успенского в бывшем царский офицер. Очевидно, что ему было непросто наставлять Кобу на путь истины. Этому тайному советнику памятник надо поставить за одно только терпение!...).

- Возможно. Справедливо лишь то, что я не против вас и не стремлюсь к власти.

- Это тоже очень существенно, - произнес Сталин. - У вас нет личных, шкурнических интересов. От такой оппозиции одна польза.

- А вот у Лаврентия Павловича другое мнение, - повернулся я в сторону Берии, смотревшего на меня округлившимися глазами. - Лаврентий Павлович готов без промедления отправить меня на Лубянку, в самую изолированную камеру. Не правда ли?

Берия молча пожал плечами.

- Отвечай, Лаврентий! - весело прищурился Сталин. - Скажи, что ты думаешь?

- Сделаю, как будет приказано.

(Успенских нашел гениальный способ показать, как работают правоохранительные органы в рамках тоталитарной системы. Они только и способны выполнять команду: "Фас!". Плевали они на все законы, которые, к тому же, вождь в любое время может "переписать").

- Отвечай прямо, Лаврентий! - Сталин продолжал улыбаться, но голос его звучал требовательно. - Считаешь нужным арестовывать его?

- Да! - Берия очень тонко чувствовал, когда можно смягчить Иосифа Виссарионовича лестью, когда пошутить, а когда необходимо говорить только правду, какой бы она на являлась, дабы не вызвать гнев.

- Значит, считаешь нужным убрать товарища Лукашова?

- Да! - твердо повторил Берия.

- Ну, что же, это хорошо, когда у человека есть определенная точка зрения, - заметил Иосиф Виссарионович, прохаживаясь по кабинету. Остановился возле Берии, жестким взглядом заставил Лаврентия Павловича подобраться, вскочить с кресла. Спросил вкрадчиво, тихо: - У тебя крепкая память, Лаврентий?

- Никогда не забываю твоих слов, великий и мудрый!

(Последними фразами диалога Успенский показывает всю суть деятельности правоохранительных органов в тоталитарном государстве. Это касается любой страны, не ограничиваются взаимоотношения вождя и карательных органов временем. Разве мог порядочный, принципиальный Захаренко на таких вот условиях возглавлять МВД в Беларуси в условиях грубости и хамства со стороны президента Лукашенко? Разве мог он терпеть к себе такое обращение, которое утраивает нынешних чиновников Беларуси? Лакейство представителей власти перед вождем - неотъемлемый атрибут тоталитаризма. Если вождь "пудрит" мозги народу, что чего-то не знает, чиновники сделали без его ведома... Это ложь!... Они смотрят ему в рот, и не единого шага без его ведома в сторону от "гениальной программы" не сделают. Подобно куклам в сундуке, силовые министры в кулаке у вождя. Разжимая кулак, усаживая их на свою ладонь, поглаживая ласково по голове пальчиком, он может их выпустить погулять самую малость, но в основном не бесцельно, они работают у вождя по особой программе...).

- То, что услышишь сейчас, запомни особенно. Если когда-нибудь с Николаем Алексеевичем что-нибудь случится, если хоть один волос упадет с его головы, то же самое, но еще хуже будет с тобой и со всеми твоими родственниками! - Сталин ткнул чубуком трубки в грудь Лаврентия Павловича, жест был таким резким, что Берия отшатнулся.

- Я понял, великий и мудрый!".

Изложенный диалог между вождем и тайным советником позволяет нам придти к выводу, что тоталитаризм, зародившийся в начале ХХ века, имеет ряд закономерностей, которые строго сохраняются в странах, "заболевших" ленинской "чумой". Не стану повторно перечислять все, что характерно для "инфицированной" болезнью власти, напомню лишь последствия, которые обязательно наступят как результат её "народной" деятельности: разрушение экономки страны, уничтожение культурного наследия общества, обязательное уничтожение или подавление интеллигенции, которая попадает в разряд оппозиции, монополизация производства, разорение мелких товаропроизводителей и предпринимателей, полное обнищание слабых "классов" (в основном крестьянства, а также рабочих в провинции), резкое увеличение бюрократического аппарата, контролирующих органов и силовых структур (если страна находится в состоянии войны, то рост численности чиновников и армии может привести к превращению страны в единый "военный лагерь", системообразующая среда которого будет существовать за счет экономики других стран).

Заключение.

Как не рассчитывал Сталин "въехать" в историю "на белом коне", ничего у него не получилось. "Система", выстроенная Лениным, оказалось недолговечной, вылезли наружу преступления и Ленина, и Троцкого, и Сталина, и многих других "товарищей", которые были в непосредственном окружении вождей, и рвались на пирамиду власти любой ценой. Вошел Иосиф Виссарионович в историю, как "эталон" вождя тоталитарной системы. Разумеется, со всеми своими гнусными делами и ратными "подвигами", которые предполагает вождизм.

Самое страшное то, что не все "товарищи" у "руля" осознают должным образом опасность, которую несет в себе тоталитаризм для общества. А если осознают, но умышленно допускают его в стране в качестве "машины" для подчинения себе других "классов", при этом умышленно прячут его проявление за "специфическими" антинаучными терминами - это еще хуже.

Комментарии: 4, последний от 27/07/2021. © Copyright Яковцев Яков (vaspam2000@gmail.com) Размещен: 13/02/2010, изменен: 13/02/2010. 470k. Статистика. Очерк: История		Оценка: *3.406** Ваша оценка:
Аннотация: О монахе Авеле ходит много легенд и слухов. Систематизацией материалов о нем занимался Барсуков В. Информацию из его работы "Предсказания монаха Авеля" я решил использовать в качестве предисловия к своей работе. Монах Авель родился в 1755 году в Алексинском уезде Тульской губернии. По профессии он был коновал, но "о сем мало внимаше". Все его внимание было устремлено на судьбы человеческие. Пройдя муки неимоверные, получил Авель в дар от Господа тайну видеть "безвестную". С того времени и начал Авель пророчествовать... Прошел он путь длинный, пока поселился в монастыре Николо-Бабаевском Костромской епархии, где и написал свою первую книгу "Мудрую и премудрую". В ней он предсказал смерть Екатерины II. Губернатор, ознакомившись с книгой, приказал Авеля заключить в острог. Из костромского острога Авеля под караулом отправили в Петербург. Доложили о нем главнокомандующему Сената генералу Самойлову. Тот прочел в книге, что Авель через год предсказывает скоропостижную смерть, царствовавшей тогда императрицы, ударил монаха по лицу и сказал: "Как ты, злая глава, смел писать такие слова на земного Бога?". Авель отвечал ему: "Меня научил секреты составлять Бог!". Генерал подумал, что перед ним простой юродивый, и посадил его в тюрьму, но о книге сообщил Государыне.

Яковцев Яков : другие произведения.

"азбука" террора суровых 30-х