Яковцев Яков : другие произведения.

Время собирать камни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Романы из серии "Кровь и слезы" имеют следующую очередность: "Афганский транзит", "Серп и меч", "Дочь за отца", "Кровь и слезы", "Неукротимые хакеры", "Время собирать камни". Все романы посвящены сотрудникам криминальной милиции. В них рассказывается о борьбе правоохранительных органов с организованной преступностью, коррупцией и бандитизмом.

  

роман

ВРЕМЯ СОБИРАТЬ

КАМНИ

АВТОР: Яковцев Яков Валерьевич

  
  
  
   Информация о романах
   от администрации журнала
   "Тайны"
   Newse.3dn.ru .
  
  
  
  
  
  
  
   Романы из серии "Кровь и слезы" имеют следующую очередность: "Афганский транзит", "Серп и меч", "Дочь за отца", "Кровь и слезы", "Неукротимые хакеры", "Время собирать камни". Все романы посвящены сотрудникам криминальной милиции. В них рассказывается о борьбе правоохранительных органов с организованной преступностью, коррупцией и бандитизмом.
   Первые три романа были изданы в Беларуси в 1999-2000 гг. В них описывается жизнь сотрудников криминальной милиции в 90-х годах прошлого столетия. В романах "Кровь и слезы", "Неукротимые хакеры", "Время собирать камни" описываются действия героев в двадцать первом веке. Все они между собой связаны, главным образом, героиней - Межевич Катериной, отец которой был начальником следствия РОВД в районном центре.
   В романе "Афгански транзит" читателю предлагается версия о том, как нынешний белорусский городок Светлогорск "заболел" наркоманием и спидом, описывается работа оперативников ОУР райотдела, вступивших в борьбу с криминальным авториететом республиканского маштаба. Главная героиня на страницах "Афганского транзита" студентка юридического факультета университетат. Жуткие события: разборки, оперативные комбинации, дерзкие покушения, её непосредственно касаются, она теряет своего отца и не только... Это побуждает её пойти на работу в уголовный розыск, чтобы разобраться в обстоятельствах престпуления совершенного против её родных.
   В период своего становления Катерина закончила юридический факультет в университете, и устроилась в уголовный розыск в один из Минских РОВД. Её жизнь и приключения в качестве оперативника ОУР описываются в романе "Серп и меч". В том же романе рассказывается о жизни воров-карманников, а так же, - как "растворялось" имущество вооруженных сил в середине 90-х, когда армия в Беларуси сокращалась.
   В романе "Дочь за отца" описывается внедрение Межевич Катерины в группировку криминального авторитета по прозвищу Солдат. Однако сотрудникам УБОП не удалось завершить операцию по задержанию вора, и Катерина с Солдатом бежит из Беларуси. Попытка переправиться в Турцию не удается, и она "зависает" в горах Северного Кавказа у боевиков. Операцию по уничтожению банды Радуева проводит ФСБ, и Катерина угождает в места лишения свободы, как "снайперша". Об этом рассказывается на страницах романа "Кровь и слезы".
   Межевич, в момент ареста, случайно узнает сотрудник РУБОП Маров, который хорошо знал её отца, а также её саму в юности. Потерявшуюся белорусскую разведчицу, забирает под свое "крыло" ФСБ. Для криминалитета в Беларуси, она второе лицо после погибшего Солдата, её и направляют туда "присматривать" за братвой.
   Катерина работает в контакте с сотрудниками ФСБ, внедренными в компанию "Омега" в Калининграде, ранее принадлежавшую покойному Солдату. Об этом рассказывается в романах "Неукротимые хакеры", "Время собирать камни". Кроме того, в последнем романе описывается жизнь преступников, сбежавших от следствия и суда. Они нашли себе убежище в белорусских лесах, где ведут "партизанский" образ жизни.
   Романы: "Афганский транзит", "Серп и меч", "Кровь и слезы", "Время собирать камни" написаны единолично Яковцевым Яковом Валерьевичем. При написании романа "Дочь за отца" с Яковцевым Я.В. сотрудничал белорусский писатель Ковалев М.М., известный в Беларуси как Михась Слива. При написании романа "Неукротимые хакеры" с Яковцевым Я.В. сотрудничал молодой белорусский писатель Барсуков В.А..
   По просьбе авторов, доводим до сведения читателей, что все сюжеты романов из серии "Кровь и слезы" следует рассматривать как надуманные, а их героев - считать выдуманными лицами. Если читатель в романах находит реальные события, то их следует рассматривать, как случайное совпадение.
  
  
  
  
  
  
   Роман посвящен сотрудникам
   криминальной милиции
  
  
  
  
   Глава 1.
  
  
  
  
   Утро началось со страшного проливного дождя. Тучи наползли с юго-запада, низкие, темные, беспросветные. Подул сильный ветер, деревья зашумели так, что, казалось, сейчас начнутся валиться строем. Возникало ощущение, что ветер вознамерился выдрать лес, очистить землю от деревьев, поэтому набросился на него, да не знал с какой стороны лучше подступиться. Не было ни молний, ни грома, тучи летели так быстро, словно их гнали по небу. Все просветы исчезли, от туч все вокруг сделалось свинцово-темным. Когда сумрак опустился на землю, несмотря, что солнце давно взошло, ветер стих, все замерло в тревожном ожидании чего-то, и только через несколько минут все разрядилось, ливень, как из ведра, выплеснулся на лес из туч, и несколько минут не было чем дышать, так плотно устилал он пространство между деревьями. Потом он поубавил "прыть", но не закончился, превратился в затяжной, нудный. В такую погоду люди в деревне лежат на печи, греют бока и спину, собирают силы, чтобы потом выйти с вилами, или лопатой, граблями, или косой, и начать свой обычный трудовой день.
   У Ветрова Николая не было возможности избежать холода и сырости ночью, но он был уверен, что скоро и ему посчастливиться согреться, полежать в тепле у костра. С этой целью на острове лесного болота, на холме, вот уже неделю он обустраивал землянку, делал все надежно и качественно, как его учил дед, который, будучи подростком в войну, здесь скрывался с односельчанами от карательных операций фашистов. Использовал Ветров в строительстве "жилища" и знания полученные на уроках допризывной подготовки, этому вопросу в белорусских школах уделяется немало внимания, особенно, что касается обустройства "бомбоубежищ". Пригодились и навыки, приобретенные в понтонных войсках, где Ветров служил, но не дослужил, пришлось бежать "по личным причинам", как он указал в записке, оставленной сослуживцам!...
   Из армии Николай сбежал, узнав, что его девушка Любаша выходит замуж. Вооруженные силы Ветров покинул без оружия, даже штык-нож оставил на КПП, быть может, поэтому его не сильно искали, ему удалось запутать свои следы и скрыться здесь, в лесу, от преследователей. В деревне Красная Гора, что находилась в нескольких километрах, от места, где "обустраивался" Николай, проживал его дед Кирилл. В годы Великой Отечественной войны в этом лесном крае люди скрывались сотнями, здесь все "кишело" от партизан. Найти в этом лесу человека, это все-равно, что иголку в стоге сена искать, могло не хватить и дивизии для прочесывания. Да и болото, среди которого он разместился, считалось непроходимым даже в сухое лето, а сейчас, когда дожди шли неделями, пробраться сюда могли только люди, хорошо знающие лес, а таковых в деревнях вокруг, практически, не осталось. Кроме того, в данном лесу было запрещено собирать ягоды и грибы, охотиться, заготавливать дрова, так как перед въездами в него по всему периметру, который исчислялся сотнями километров, стояли знаки, оповещающие, что в лесу радиация.
   Практически не осталось в округе жилых деревень, на их месте были лишь развалины, да бетонные столбы, по которым когда-то проходили линии электроснабжения. Красные кирпичные камены поросли травой, и скрылись в густых зарослях одичавших яблонь, вишень и слив. Деревни исчезли с лица Земли вовсе не из-за радиации, они стали рассыпаться, разваливаться, крошиться, буриться, продаваться по кирпичам, по силикатным блокам, по доскам из-за экономического положения сложившегося в стране - у государства больше не было денег на содержание в небольших деревнях детских садов и школ, домов культуры и библиотек. С закрытием культурных заведений превратилась в прах вся инфраструктура малых сел. Сотни квадратных километров земли стали превращаться в "заповедники" сами по себе. Однако, в данном случае, все это было на руку Ветрову, он на органы власти зла не держал, к преступникам себя не причислял, вредить обществу у него намерений не было, хотелось лишь покоя, его он нашел здесь, на болоте. В этом лесу "партизана" никто не тревожил, а на острове, площадь которого была не менее гектара, он был царь и Бог, судья и Кощей Бессмертный.
   С десяток дворов, где еще теплилась жизнь, осталось в Красной Горе, но и этой деревне в ближайшие годы суждено было погибнуть, так как от инфраструктуры в ней остался только продовольственный магазин, где кроме дешевого плодового вина, хлеба и соли, практически, ничего купить было невозможно. Все работоспособное население покинуло деревню, старики тоже вынуждены были податься ближе к детям. Работоспособная молодежь разъехалась по миру в поисках заработка, им проще, кроме знаний и навыков за спиной ничего, что могло бы их связывать. Никчемные, но еще способные что-то делать, перебрались в агрогородок. А кто совсем считался "отбросом общества" - остался доживать в деревне.
   Охотники в это болото тоже не захаживали, какой смысл рисковать зазря: жизнью - в трясине легко было утонуть, здоровьем - радиация, да и не царское это дело, вымазываться в грязи, а платить охотничьи взносы и сборы, официально хранить огнестрельное оружие, могли в стране только единицы. К этой категории относились люди богатые, либо, состоящие в органах власти, - у них были особые льготы. Ветрову и это было на руку. Он был доволен, что официальных охотников осталось не так уж и много, а те, что ещё числились в охотобществах, были людьми "от Бога", как их сейчас называли по телевизору, они могли купить себе дичь и в магазине, и на рынке, в случае чего, её могли доставить прямо на дом из заповедника. Зачем им лазить, выискивать кого-то в болотах, им под заказ в Беловежской пуще и зубра, и оленя, и рысь могли выгнать, прямо под мушку охотничьего карабина, если надо - армейского автомата. Кураж - стрельбу из автоматического оружия, представители власти любили, а в условиях, когда они "от Бога", разве нельзя было им простить некоторые "прегрешения".
   Выбрав себе место для обустройства "жилья", Ветров предусмотрел, казалось все. Он был уверен, что сможет прожить здесь и в зиму, если сумеет выстроить погреб в землянке, как учил его это делать дед. Единственная проблема - электричество, без него телевизор не посмотришь, но эту "беду" Ветров частично компенсировал небольшим радиоприемником, который на батарейках мог работать неделями.
   Когда Николай прибыл в деревню, сбежав из рядов вооруженных сил, то узнал, что Любаша выехала с парнем из Беларуси. Искать её в России у него не было возможности: нужны были деньги и "чистые" документы. Идти сдаваться в военкомат, Ветров и не думал, в тюрьму, или дисциплинарный батальон не хотелось. К счастью у деда было допотопное ружье, которое нигде не числилось. В лесу с помощью его имелась возможность добыть себе пропитание. Взяв двустволку, а также топор, пилу, молоток, гвозди, небольшой запас провианта, Николай поддался "романтике" и ушел в "партизаны".
   Нет, воевать Ветров ни с кем не хотел, ко всем противоправным действиям он относился отрицательно. В прочем, не терпел он и пьяниц, которых было много в деревне, где проживал его дед, спиваться начала даже и молодежь, - сверстники Николая, с которыми он когда-то гулял по вечерам, приезжая к деду в гости из райцентра.
   Единственное, что Ветров намеревался своровать, - картошки, без неё зимой не обойтись. Но он был уверен, что на колхозном поле в сотни гектаров её не поубавиться от двух-трех мешков, которые он планировал заготовить. Все остальное, он решил добывать в лесу, как это делали партизаны в войну. Одним словом, дурь била "фонтаном" в голове Ветрова. Он даже не представлял, как "заблудился". Вероятно, все то, что ему давали в жизни, вовсе Николаю и не было нужно. В таких личностях, как он, следует развивать и совершенствовать абсолютные иные человеческие качества, в первую очередь, культуру и смирение. И уж точно, не провоцировать их на игру "в войну" и "в партизаны", что так старательно делают на уроках допризывной подготовки, пробуждая у учащихся любовь к предмету, но не чувство патриотизма и любовь к Родине, как это требуется.
   Дождь лил часа четыре, все это время Ветров прятался под полиэтиленовой пленкой, которую взял у деда. Вода в болоте поднималась на глазах, но Ветров знал, что холм, на котором он копал яму, не затопляем. Лужи, которые в ней образовывались, быстро исчезали, как только дождь прекращался.
   Когда выглянуло, наконец, солнышко, Николай взял лопату и принялся выворачивать камни на дне ямы. Ветрову повезло, он нарвался на место, где в годы войны располагался блиндаж. Из камней, которые здесь были, он планировал слепить очаг в своем "жилище". Они были приносными, поэтому предстояло их тщательно выбрать, обмыть от грязи и плесени, высушить на ветру и солнце, чтобы потом использовать вновь. Собирать их по округе, а затем носить на холм через болото, - дело непростое. Да и каменистость района, где обустраивался Николай, большой назвать нельзя, это тебе не северо-западные районы Беларуси, где из-за камней, даже картошку невозможно копать. Вероятно, люди, которые здесь прятались от фашистов в войну, принесли их в болото с собой, чтобы потом слепить из них печи, кирпича, ведь, тоже было недостаточно.
   Лопата легко бороздило землю, проторенную таким же инструментом почти семь десятков лет назад. И если бы не препятствие из камней, он был бы уже на глубине не менее двух метров. Но Николай не расстраивался, даже наоборот, считал, что ему повезло. Построить очаг без камней было затруднительно, все-равно их пришлось бы собирать, а затем тащить через болото на холм.
   Лопата в очередной раз уперлась в какое-то препятствие, но обычного скрежета не последовало. "Корень, - проскочила мысль в голове у Николая, но она тут же отступила. - Нет, не может быть, слишком глубоко, да и деревьев нет вокруг". Обкопав место, где лопата отказывалась выполнять свои функции, Ветров принялся руками разгребать землю. Первое, что ему стало попадать под руки - остатки плащ-палатки времен войны, они лохмотьями и кусками выступали из земли, но лопату не пропускали сквозь себя. Минут двадцать Николай вытаскивал их со дна ямы, затем вновь попытался копать, но лопата жалобно заскрежетала. "Снова камни", - решил про себя Николай и вновь отложил лопату в сторону...
   Находка, которая раскрылась под горстями отгребаемой земли, не могла не впечатлить: вначале показался ствол автомата "ППШ", затем барабан, далее - деревянные части. Выполненная из дерева ложа сохранила даже свой желто-серый цвет, однако стоило Николаю попробовать её на прочность, она рассыпалась в труху. "Сопрела, -печально констатировал Ветров. - Но ничего... Железные детали сохранились даже очень неплохо!...". Прямо в яме "партизан" сделал неполную разборку оружия, убедившись, что все его рабочие части сохранились. В барабане было двадцать три патрона. Завернутое в плащ-палатку оружие, сохранилось. Проверить его Ветров решил немедленно. Не покидая яму, он передернул затвор, обратил ствол автомата в небо и нажал на курок. По лесу прогремел выстрел, тяжелый затвор отлетел, загнав по ходу следующий патрон, но Николай отпустил "спуск", поэтому очереди не последовало. "Круто! - выговорил про себя "партизан". - Теперь я вооружен и опасен!... Теперь меня из болота никто не выкурит!... Повоюем!".
   В этот день Ветров больше не копал землянку, сложив инструмент на дно "жилища", он взял топор, нож и направился в лес, чтобы изготовить ложу к автомату. Находка так воодушевила Николая, что до самого вечера он ничего не ел, старательно вырезал недостающие детали к найденному оружию. Вечером тишину разорвал еще один выстрел. "Оружие к бою готово! - констатировал "партизан". - Теперь можно и отдохнуть".
   Ветров пожалел, что не подготовился надлежаще к ночлегу, так как ночью вновь пошел дождь, и через крышу его скромного шалаша ручейками потекла вода. Пленка, которой он укрылся, не спасала. Вода стекала по ней на землю и забиралась к нему в трусы и под майку, ощущение было не из приятных... Но "партизан" терпел!...
  
  
  
  
   Глава 2.
  
  
  
  
   Уже несколько месяцев в подряд Василий, практически, не вставал с дивана, проводя целые сутки под телевизором. Стоило ему только выйти на улицу, становилось страшно. Лето выдалось дождливым и душным, трава росла, "как дурная": во дворе, на огороде, в палисаднике, около приусадебного участка, от чего становилось дико и жутко. Везде, где раньше была чистота и порядок, признаки жизни и хозяйственности, в настоящее время - непроходимые заросли - джунгли! К счастью, колючки и сорная трава еще побеждались клевером и тимофеевкой, но от этого легче на душе у Лаптева не становилось. Тимофеевка, едва ли в дом в дом не вросла, а от клевера, путающего ноги, будто рыбацкие сети кто-то натянул, по двору перемещаться было невмоготу. И вообще, возникало ощущение, что не во двор домовладения выходишь, а на сенокос, да только ни косы, ни вил, ни граблей у Василия не было, радоваться хорошему урожаю травы он и не думал, наоборот, в его воображении это был непобедимый "враг", хотя по образовании Лаптев был агрономом, год назад он успешно закончил сельскохозяйственный техникум. Землю любить ему сам Бог велел, да только наоборот все получалось почему-то, как и в жизни, как и в реалии... Тот "Бог", который повелевал всем, что окружало Василия, делал все каким-то образом "шиворот-навыворот", приучая народ ко лжи и лицемерию.
   Косы у Василия не было, ту, что осталась от отчима, он угробил еще в прошлом году. Впрочем, не только с косой Лаптев распрощался на мусорнице, куда выбросил её вконец искореженную от неудачных попыток наклепать, весь инвентарь разошелся по деревне, он даже не заметил, как быстро это произошло, не осталась и следа от того богатства, которое оставил ему отчим, покидая страну. И только топор в колодке, что одиноко стояла под окном, говорил о том, что в доме еще кто-то проживает, что жизнь не полностью покинула его. Одновременно, Василию он напоминал, что надо заготавливать дрова. Иначе будет плохо, холодно, как этой зимой. Он старался не смотреть на него, но подойти, вытащить его из колодки было лень. Жуткая апатия ко всему пронизала каждую живую клетку организма Василия, ничего, абсолютно ничего ему не хотелось делать, даже смотреть в голубой экран телевизора ему иногда было невмоготу, тогда Лаптев поворачивался спиной к нему, но не выключал - лень было подняться с дивана.
   Во второй половине прошедшей зимы, Василий узнал, что такое холод и голод. Когда закончились дрова, дед по линии отчима забрал маленького Егора к себе в город, а мать сняла в агрогородке квартиру. Там она работала секретарем, добираться за тридевять земель, чтобы переночевать в холодном доме, не имело никакого смысла. Все попытки уговорить сына, заготовить дрова, оказались безуспешными. Да и не хотелось Марии смотреть на свое "чадо", которое деградировало на глазах. А от выражений Василия: "Мне ета не нада. Так переживем. Поголодаем, ничего страшного!...", у неё мурашки по телу ползли. Переубедить его в чем-то, было бесполезно!... Василий был как завороженный, отвечал всякой ересью, часто невпопад, без смысла, оправдываясь, уклоняясь от работы, от действий, от жизни, которая продолжалась, просто он её не замечал, потому что оказался совершенно неподготовленным к ней. Все то, что вколотили в его голову, оказалось несуразицей, он, вероятно, мстил за это, но кому!?...
   Мария часто сожалела, что вступалась за сына, когда Ершов пытался с ним заговорить, убеждал его, что надо учиться и приобретать знания. Ей теперь было стыдно за свои поступки, когда она за спиной у супруга, говорила сыну, что отчим предвзято к нему относится из-за того, что он не родной. Теперь она даже жалела, что Ершов не лупил Василия, не заставлял его работать силой. Она понимала, что её "закулисная" игра с сыном привела к жутким последствиям, Василий вырос паразитом, кроме как посплетничать с ней, он ничего не мог. Но какие сплетни могут быть в холодном доме на голодный желудок!
   Василий несколько месяцев пролежал в сыром холодном доме на своем любимом диване под тремя одеялами, однако заготавливать дрова, так и не решился. Раз в неделю он протапливал дом всем, что попадало под руки: заборным штакетником, грушей, что росла под окном, затем разгородил отсеки в хлеву, порубил вырванную ветром доску с фронтона. Когда потеплело, он и не думал греть жилье, сырость из дома он выгонял, открывая входную дверь настежь, когда не было дождя, правда, потом от мух было не отбиться, но Василий привык к этим "веселым насекомым", как он их в шутку называл, играя с ними в "кошки-мышки". Да и о каком протапливании дома весной можно было говорить, если Лаптеву попел, собравшийся за зиму, было невмоготу выбросить из грубы. Лень, которая навалилась на него с ужасной силой, после отъезда отчима и смерти деда, было трудно объяснить. Точнее, он и раньше за собой замечал подобное, однако, глядя на старших в роду мужчин, не позволял себе такой расхлябанности. Теперь, когда от него отказались все, - весь мир, Василий и подавно не хотел ничего делать, а заставить его работать, пусть и по-мужски, грубо, приложив кулак, или уздечку, как это сделал однажды его дед незадолго до своей смерти, было некому.
   Невезуха Василия постигла, а затем превратилась в вечность, еще с лета прошлого года. Автомобиль, который оставил ему Ершов сломался. Отремонтировать его не было никакой возможности, так как на зарплату бригадира в колхозе можно было только покупать сигареты и хлеб. Василий попытался заработать с помощью трактора, так же доставшегося ему по наследству. Однако довольно быстро выяснилось, что те деньги, которые люди в деревне были способны заплатить ему за работу, совершенно не окупают технику. Когда в тракторе сломался рулевой насос, он тоже был заброшен.
   Автомобиль Василию удалось продать по деталям, а вот трактор, лишь частично, колхоз согласился купить только наиболее дефицитные узлы и агрегаты, да и то, потом рассчитывался целых три месяца за них. В разобранном наполовину состоянии, он и сейчас стоял посередине двора, вызывая у Василия лишь нехорошие ассоциации и чувства.
   Лаптеву часто вспоминались слова деда и отчима о том, что надо учиться, надо приобретать какие-то навыки, стремиться к чему-то. Тогда Василий смеялся с них, он совершенно не понимал отчима, который много раз пытался вовлечь его в работу по хозяйству, делал это по-доброму: применял хорошие слова, приводил примеры из жизни, показывал все на личном примере. Дед все же применил было силу, и это помогло на некоторое время значительно существеннее, чем "заповеди" отчима, но ненадолго. Как только Василий почувствовал "свободу", он плюнул на все: и мать, и младший брат, его абсолютно перестали волновать. Сутками он проводил в "Голливуде", катаясь с девчатами на автомобиле, но как только машина сломалась, деревенским красавицам не стал нужен и Василий... Требования, которые стала предъявлять к нему жизнь, оказались довольно суровыми. Правдивость слов Ершова быстро подтвердилась реалию, он познал сразу же, что это такое быть хозяином, оставшись в роду старшим из мужчин, но не выстоял - сломался, как сухая веточка, как былинка от ветра, а дальше - хуже! - от него стала отворачиваться собственная совесть!
   Довольно быстро выяснилось, что Лаптев практически ничего не умеет делать самостоятельно, а в деревне без этого невозможно. В первую же осень огород остался не перепаханным, так как Василий не только не умел работать с плугом, но и не знал, как запрягается лошадь. Тепло в доме было до тех пор, пока были дрова, что заготовил отчим. Как только они закончились, Василий узнал, что значит жить в холоде. А когда уехала из дома и мать, то - и с голодом "поздоровался за руку". Вколоченные в голову в сельхозтехникуме аксиомы: "Не главное знать, главное иметь диплом", "Даже если чего-то не знаешь, надо поступать смело и решительно", "С подчиненными надо быть суровым, наказывать их жестко, на полную катушку", как и говорил когда-то Ершов, оказались полным бредом. Но Василий за них держался до самого последнего момента!... Как и учили!...
   Вообще говоря, недоедание Василию пришлось познать раньше, чем холод, так как хозяйство он и не думал заводить, а зарплаты матери едва ли хватало на самое необходимое. О душистом тушеном мясе, которое было всегда при отчиме, он давно забыл. Теперь он злился на себя, вспоминая, как смеялся с Ершова, когда тот говорил, что наличие в доме мясных продуктов на каждый день, вовсе неплохо, "признак зажиточности в наше время". Теперь о горячем шницеле Василий мог только мечтать, однако старался не думать об этом. Смирился!...
   Диплом, полученный по окончании сельхозтехникума, оказался никчемной бумажкой. Мало того, что Василий не был специалистом в агрономии, везде, где он пытался устроиться, после того, как его попросили это сделать в колхозе, тоже знали, что дипломы сельскохозяйственных техникумов - "пустые", а их выпускники - потенциальные тунеядцы и разгильдяи, которым не место в серьезной организации даже в качестве дворника.
   В колхозе Василий проработал в качестве бригадира только четыре месяца, с лета до осени. Когда вместо озимых он посеял овес вокруг Красной Горы, его едва ли не привлекли к уголовной ответственности. И только благодаря председателю колхоза Сергачеву, который в это время присматривался к его матери, ему посчастливилось выпутаться из "ситуации". Тракторист, который отказывался сеять овес в осень, и сделал это под насилием со стороны Василия, больше всего бунтовал. Он обижался, что бригадир его принудил это делать с помощью гидравлического шланга. Его труднее всего было уговорить забрать заявление из прокуратуры, но мать добилась этого. Затем, вмешались знакомые отчима, которые узнали о случившемся... Но главное! - лояльно отнесся ко всему этому Сергачев, дав информацию в райисполком, что овес был скормлен скоту. Таким образом, уголовной ответственности Лаптеву удалось избежать, но из колхоза пришлось уволиться. Причем, вовсе не из-за того, что об этом его попросил председатель, а из-за того, что люди не могли ему простить этого поступка. С него начали открыто смеяться, обзывая самыми непристойными словами.
   Всякие попытки найти где-либо работу в районе оказались безуспешными, глядя на его диплом, кадровики усмехались и рекомендовали ему обратиться в другую организацию, или хозяйство. Однако там, куда его отправляли, повторялось то же самое.
   Специальности слесаря, или токаря у Василия не было. Идти разнорабочим в колхоз он был категорически против, давали о себе знать "специфические" аксиомы: "Вы будущие руководители, опора "вертикали" и президента!...", "За вами, специалистами агропромышленного комплекса, будущее государства!...". А в итоге получилось так, что он оказался никому не нужным. Вновь подтвердились слова Ершова, а он предупреждал Василия, что теперь на производстве не учат, теперь на производстве ждут готовых специалистов. Ко всему этому следует прибавить то, что сам Василий никогда не стремился быть кому-то нужным, или полезным. Было несколько месяцев "просветления", когда дед, его отдубасил уздечкой, но оно кануло в небытие вместе со смертью деда. Теперь на него никто не мог подействовать, заставить устроиться на работу. Мать сделала несколько попыток, но быстро сообразила, что это бесполезно. Василия можно было всколыхнуть только "кулаком в морду", а у неё не было физических сил сделать это. Терпеть издевки с его стороны она тоже не могла: наглый смех, грубые упреки, ехидные подколки, кому понравятся?... Оставив Василия одного в доме, она переселилась ближе к месту работы. Хорошо родители Ершова еще крепились, они жили в соседнем райцентре. Узнав от Марии, что Егор голодает и живет в холодном доме, они быстренько забрали его к себе.
   Бабушка, оставшаяся без деда в деревне, в начале просила Василия о помощи, однако, когда увидела, что он и у себя дома ничего не делает, перестала обращаться к внуку с просьбами. Но его не бросила. Практически каждый день она приносила ему чугунок с картошкой и солеными огурцами. Это единственное, чем она могла помочь внуку. Иногда Василия навещала и мать. Она также привозила ему различные продукты питания, чтобы сын не умер с голоду, а также записывала показания электросчетчика, чтобы заплатить на почте за свет, который наматывал за месяц Василий, бездарно прожигая свое время за телевизором.
   В доме остался компьютер, но им Василий не пользовался. Все игрушки, которые были на жестком диске, ему надоели, на новые - у него не было денег, ничего другого на компьютере, он так и не научился делать. Что такое интернет, Лаптев знал только со слов. В сельхозтехникуме, под предлогом экономии электроэнергии, пользоваться компьютерами в общежитии студентам строго-настрого запретили. На занятиях по информатике об интернете ничего не говорили, даже - наоборот, несколько раз директор предупреждал, что там, кроме "сплетен на президента, ничего другого нет", использовать интернет в жизни и работе, преподаватели "не рекомендовали" будущим специалистам агропромышленного комплекса. Но самое главное! - и страшное! - сам Василий ничем не интересовался, а после сдачи государственных экзаменов, не открыл и не прочитал ни одной книжки, ни одной газеты. Напрягаться - читать, ему было лень!...
   Лето выдалось не на шутку дождливым. Вот уже десять дней шел дождь - почти беспрерывно, чуть стихая по утрам и вечерам, из крупного летнего превращаясь в нудный, осенний, и наоборот. Изредка в короткие перерывы показывалось неяркое солнце, но от его лучей насквозь промокшая земля казалась совсем уж запущенной, раскисшей и дикой. И всякий раз чудилось: ну, наконец-то наплакалось вволю небо, теперь утрет слезы и засияет. Да ничего подобного: тучи над лесом приостанавливались лишь для того, чтобы подтянуть строй, скопить силы и вывалиться оттуда новой ратью.
   Василия не радовала погода из-за того, что все вокруг дома заросло травой, зато с другой стороны, было неплохо: ни мать, ни бабушка не упрекали его в том, что надо что-то делать, необходимо шевелиться и жить. Лаптев сам того, не заметил, как на "колокольный звон" собственной совести перестал реагировать. Он даже перестал задумываться над тем, что надо что-либо делать для того, чтобы выжить самому, не говоря уже о младшем брате. Он полностью смирился с тем, что к нему все относились, как к наглому потребителю, эгоисту и тунеядцу. Когда на него начинала браниться мать, он быстро укладывался на свой любимый диван, отворачивался лицом к спинке, накрывался одеялом и делал вид, что ничего не слышит. Если она пыталась стянуть с него одеяло, либо начинала толкать, Василий приловчился "огрызаться": он начинал упрекать мать в том, что она изменяет отчиму с председателем колхоза, что это из-за её измен он стал таким никчемным... Тогда Мария начинала плакать, проклинать собственную жизнь, а сына оставляла в покое, но это Василию и надо было. На "клич" собственной совести он давно уже плюнул, и совершенно не прислушивался к ней.
   Солнце уже скрылось за горизонтом, когда в дверь кто-то тихо постучал. "Входите! - не вставая с дивана, крикнул Василий. - Дверь не заперта!". Василий думал, что пришла бабушка. Говорить с ней вовсе не хотелось. Обычно он притворялся спящим, она ставила чугунок с вареной картошкой, забирала пустой и уходила. После её ухода он набрасывался на пищу, быстренько съедал все и вновь укутывался в одеяло. Сейчас же, он и не думал притворяться спящим, голод измотал кишки так, что Василий был готов съесть и дохлого кота. От щавеля во дворе в желудке и так была одна кислота.
   - Васька-а, - послышался шепот из прихожей. - Лапо-о-оть, отзовись... Это ты дома?...
   - Я! - поднимаясь с дивана, выговорил Лаптев. - Это ты, Ветер?... Включи свет, выключатель слева!...
   Василий подумал, что вновь его наведал Ветров Николай, сбежавший из армии. Он заходил к нему, когда объявился в деревне. Но потом, когда узнал, что у деда Кирилла засады дома нет, перебрался к нему. Некоторое время он проживал с дедом, отсиживаясь днем в доме. И только по вечерам выходил погулять, несколько раз заходил к Василию посмотреть телевизор. Позже, как выяснилось, Ветер ушел в "партизаны", именно так охарактеризовал уход внука в лес дед Кирилл, попросив Василия никому об этом не рассказывать.
   - Это я, Самсон, - послышалось из темной прихожей. - Не включай свет, Васька, не надо!...
   - Тогда иди сюда, к телевизору, - приказал Василий, разобрав, что говорит не Ветров, а кто-то другой. - Тот Самсон, которого я знаю, сидит в тюрьме.
   В зал, не разуваясь, зашел Самсонов Петя. В свете экрана телевизора Лаптев убедился, что это действительно его одноклассник.
   - Что случилось, Петя? Тебя же посадили!? - удивился Лаптев, так как знал, Самсонов зимой влез в колхозный склад и спер оттуда несколько мешков зерна. Из-за того, что, подошедшему сторожу, он дал в ухо, когда тот попытался его остановить, о краже узнали сотрудники милиции. После предъявления обвинения, Самсонова арестовали, так как он нигде не работал, и, практически, не имел к этому времени постоянного места жительства. После того, как колхоз развалился, его родители уехали на заработки куда-то, а дом оставленный ему, он разобрал и продал по частям за вино и водку.
   - Да, Вася, меня посадили, - все так же шепотом продолжал Самсонов. - Однако сегодня зеки совершили побег из автозака, перебив охрану. Сбежал и я... - Петр сделал паузу, ожидая осуждения своего деяния, но его не последовало, и он продолжил:
   - Я никого не убивал, остался один около машины... Несколько минут я ходил вокруг, потом из мобильного телефона раненного милиционера вызвал скорую, и сам рванул в лес... Вот, теперь здесь, идти мне не к кому... От дождя промок насквозь. Можно переночевать?
   - Ночуй, - совершенно спокойно ответил Василий. - Только утром, тебе лучше свалить отсюда, потому что мать или бабушка ко мне часто наведываются...
   - Не вопрос, Васька, - обрадовался Самсонов. - На день я буду уходить в лес, а к ночи приходить... Ты не будешь возражать?...
   - Нет, - отрешенно ответил Василий. - Живи на здоровье... Иногда по ночам ко мне наведывается Ветров, он тоже в бегах.
   - А что с ним случилось, он же вроде служить пошел?
   - Сбежал, когда узнал, что Любка замуж вышла...
   - И что? - удивился Самсонов, так как знал, что между Ветровым и Лапицкой была большая любовь.
   - Ничего... Любаша укатила со своим супругом, что ей здесь делать?!...
   - А Ветер?
   - У Ветра нет денег, чтобы ездить, да и, вероятно, его ищут. Не остался, ведь, в городе у родителей, к деду прикатил!?...
   - А сейчас он где?
   - Дед говорит, что в лес подался... Вероятно, где-то на болоте обосновался.
   - К тебе заходит?
   - Нет, Петя, сейчас он ко мне не заходит... Хотя раньше, бывал. Что ему делать в деревне?!...
   - А ты, Лапоть, чем занимаешься? Бригадирствуешь?...
   - Какое там бригадирство, - печально махнул рукой Василий. - Меня тогда, как выперли из колхоза, я нигде и не работаю...
   - А чем занимаешься?
   - Ничем, - печально ответил Василий. - Не знаю, чем заняться... В городе на работу не берут, да и где сейчас заработаешь, чтобы квартиру можно было снять?!
   - Это точно, - согласился Самсонов. - Сейчас с работой и жильем плохо... Это в таких деревнях, как наша, пустых домов полно...
   - Дак работы нет, - вставил отрешенно Василий.
   - Это точно! - печально закивал головой Самсонов. - Выход остается только один, идти в "партизаны"... А участковый часто наведывается, Лапоть?
   - Нет. - отрицательно закивал головой Василий. - У него сейчас ни мотоцикла, ни машины, ни бензина нет... А участок в два раза увеличился. Он сам мне рассказывал об этом, когда заезжал два месяца назад.
   - Хоть это радует, - перевел дух Самсонов. - Ладно, Васька, давай поедим, что ли?...
   - Нет у меня ничего, Самсон. Голодный сижу, как волк.
   - Это дело поправимое... Я в нашем агрогородке киоск долбанул... Сейчас мешок с продуктами принесу...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 3.
  
  
  
  
   Следующий день у Ветрова начался, как обычно, со стройки. Но теперь Николай работал с удвоенной силой, его воодушевлял, найденный автомат... Николай земли под ногами не чувствовал от счастья, хотя совершенно не представлял, где он сможет применить свою находку.
   Земля к обеду высохла, местами стал появляться желтый песок. Однако Ветров не останавливался, полутораметровой глубины он решил добиться сегодня. Землянку он определил для себя довольно большую, три на три метра, работы предвиделось много.
   Камни попадались все реже, и копать становилось легче. Когда глубина землянки была более метра, Ветров вдруг заметил, что серый и черный песок остался в прямоугольной форме справа, все остальное пространство образовывал желтый песок. Форма инородной земли была метр на метр, напоминала собой погреб, она уходила от него к северу и упиралась в обрыв сделанной им ямы. "Здесь что-то было, - решил про себя Николай и печально посмотрел на высокий обрыв сделанной им ямы. - Надо копать вправо, ничего не поделаешь... Быть может еще что-то найду?!...".
   Через три часа работы Николаю попался кирзовый сапог с левой ноги. Он практически сотлел, ничего подозрительного у Ветрова он не вызвал. Отбросив его в сторону, Николай продолжил работу и через половину часа откопал еще один, только уже с правой ноги. Этот сапог сохранился лучше, когда Ветров заглянул внутрь его, то обнаружил там останки костей, затем в нос ударил жуткий запах. "Фу!... Ёлки палки! - заревел Николай на весь лес. - Столько работы, коту под хвост! Могилу откопал! Как же быть дальше?!... Что мне делать?!". Воткнув лопату в дно землянки, "партизан" выбрался наружу, забрался на самый верх холма, лег на спину и закрыл глаза.
   Ветров не знал, что ему делать далее. Копать землянку в другом месте не хотелось - жалко трудов. Да и место он выбрал самое благоприятное, другого такого на холме не найдешь. В тоже время раскапывать мертвяка ему было страшно, жутко также думать, что жить придется на человеческой могиле. Около часа Николай лежал, уставившись в голубой небосвод, размышляя, как ему поступить. Когда начал вставать, увидел на ветке автомат. Он придал ему силы. "Я партизан, - прошептали его губы. - А значит должен быть готов ко всему... Сделаю перезахоронение... Что поделаешь, коль суждено жить на могиле погибшего бойца?... Это же свой, не немец какой-нибудь!".
   Через час останки захороненного человека стали попадаться все интенсивнее. Вначале бляшка от ремня, затем несколько пуговиц с гимнастерки, козырек от фуражки остался практически неповрежденным, затем появились остатки человеческого черепа, несколько костей с ребер, часть позвоночника, остатки сотлевшей в бумагу портупеи, еще через несколько минут лопата "поймала" что-то железное. Разрыв руками землю, Ветров обнаружил поржавевший "ТТ". Пистолет Николай отложил в сторону. Он его не обрадовал, так как половина ствола у оружия оторжавело. Еще через несколько приемов лопатой, Ветров наткнулся на что-то твердое. Вновь пришлось руками ковыряться в черной земле. Через минуту "партизан" извлек из земли серебряный портсигар, завернутый в остатки ветоши и орден "Отечественной войны". Краски на нем практически не осталось, однако по очертанию награды, ошибиться в её названии было невозможно. "Вероятно, портсигар заворачивали в промасленную тряпку, - определил Николай, снимая ветошь с находки. - Быть может в нем, что-то ценное имеется?".
   Раскрыв его, Ветров обнаружил остатки письма. Понять его смысл было невозможно, так как сохранились только некоторые слова: "...командир... десантный батальон "Даль..." ...ушли на восток...погиб... в 1946 году...". "Что-то перепутали солдатики", - решил вначале про себя Ветров и вновь припал к строчкам письма. "Войну ведём со смершем... нас не приняли дома.... Мы не враги народа... Нас расстреляют...". Проанализировав слова, которые удалось прочитать, Николай пришел к выводу, что это останки какого-то командира, захороненного в 1946 году. Вероятно, он скончался от ран, а его подчиненные подались на восток. Партизанский отряд не вышел из подполья после войны, продолжив бои, только воевали они со смершем. "О!... Чудеса! А нам об этом вовсе ничего и не рассказывали в школе! - злобно процедил Николай сквозь сжатые зубы. - Оказывается, не все так гладко было! Партизанская война продолжалась еще и после войны, только воевали солдаты с режимом, с армией НКВД".
   Обнаруженные останки Ветров аккуратно сложил в покрывало, которое прихватил у деда, перенес их на южную окраину холма и предал земле. На могиле неизвестного солдата Ветров поставил крест, который сделал из березок, растущих на холме. К кресту он прикрепил орден, обнаруженный в могиле, и замаскировал захоронение ветками, чтобы с воздуха оно не бросалось в глаза. "Покойся с миром, солдат, будем теперь с тобой соседями", - выговорил "партизан", когда все формальности похорон были соблюдены.
   В этот день Николаю так и не довелось поесть. Измученный и уставший он завалился в свой шалаш, даже забыв завернуться в полиэтилен. К счастью для Ветрова, этой ночью дождя не было...
  
  
  
  
   Глава 4.
  
  
  
  
   Василий проснулся от толчков в плечо. Открыв глаза, он едва ли не вскрикнул, когда увидел над собой участкового инспектора Рыжакова.
   - Привет, Василий, - недружелюбно выговорил Рыжаков. - Немного ли ты спишь?... Зарос травой, будто в джунглях живешь!...
   - Здравствуйте, Петр Семенович, - протирая глаза рукавом, выговорил Лаптев. - Я это приболел, - попытался соврать он. - Ничего не могу делать...
   - Обленел ты, Василий, а не заболел, - пресек беллетристику инспектор. - Некому тебе в морду дать, вот ты и залежался... Я бы тебя подлечил, - инспектор похлопал по ремню, на котором болтался дубинал. - Да только жаль, повода ты не даешь!...
   - Не!-е!-е!... Петр Семенович! - протяжно выговорил Лаптев. - Меня лупить не надо, я не хулиган и не преступник...
   - Скоро станешь им, если и далее будешь вести паразитический образ жизни. Как можно жить и ничего не делать!?... Сволочь ты, Василий!...
   - Не!-е!-е!... - вновь запел Лаптев, не зная, что ответить Рыжакову.
   - Ладно, хорош дудеть!... Скажи-ка мне, Василий, не встречался ли ты с Самсоновым, или Ветровым? - инспектор вгляделся в мутные глаза Лаптева. - Они в данный момент времени в республиканском розыске!...
   - Не видел, Петр Семенович, ни одного, ни другого, - Лаптев отрицательно закачал головой. - Я все время один, вы же знаете?!...
   - Не знаю, Василию, слишком ты быстро изменяешься... Через пару месяцев, тебя, возможно, и вовсе не узнаешь. Почему не бреешься? - взяв за длинную, но редкую щетину на бороде, Рыжаков резко рванул её, от чего Лаптев даже ойкнул. - Ну!?...
   - Извините, ленюсь, - сознался Василий, так как на этот счет врать было невозможно.
   Лаптев знал, что его лицо заросло отвратительной щетиной, он сам боялся на себя смотреть в зеркало, но побриться было нечем. Все бритвы затупились до такой степени, что даже его редкую щетину не резали, а рвали. А переносить, терпеть боль, даже самую малую, Василий не мог, разучился. За год он деградировал так, что даже на улицу ленился выйти.
   - Хорошо!... - Рыжаков принялся прохаживаться по дому, заглядывая в различные "укромные" места. По ходу он задавал вопросы, ответы на которые совершенно не ожидал получить. Его явно интересовали возможные улики, которые он и пытался выявить.
   Лаптев не волновался, от того, что инспектор "шарился" по дому. Василий, зная свою слабость - "богатырский" сон, проспать без труда он мог с ночи весь день до самого вечера, предусмотрительно все остатки пищи и этикетки забросил в печь, которую тут же зажег, ликвидировав все улики. Пустые бутылки из-под пива Лаптев вложил обратно в мешок Самсонова, приказав ему все утром снести из дома. Из-за того, что с Петром разговор длился до утра, а затем, когда он уходил, Василий убедился, что с собой "гость" уносит и мешок с остатками еды и пустыми бутылками, сейчас он не волновался, наблюдая за инспектором. Василий хорошо знал, что найти в его доме можно, а чего нельзя. Кроме упреков по поводу тунеядства, Рыжаков ничего сделать не мог в отношении его, однако к этому Лаптев давно привык. Все замечания ему были по "барабану". Привлечь же к ответственности его за тунеядство, Рыжаков не мог, не имел права, так как не было соответствующей статьи в уголовном законодательстве.
   - Чем думаешь заниматься, Василий? - поинтересовался участковый, продолжая "прогулку" по дому. - У тебя ведь младший брат есть, которого надо поднимать!?...
   - Не знаю, Петр Семенович, - печально выговорил Лаптев. - Не могу устроиться на работу... Не берут нигде!
   - Я помогу, если хочешь... Поговорю с председателем в соседнем колхозе...
   - Разнорабочим? - довольно нагло вставил Лаптев.
   - А хоть и так, Василий?! - так же резко отреагировал инспектор. - Ты же не хотел учиться, будь тем, кем заслуживаешь!... Хочешь трактористом определим? У тебя, по-моему, были права на трактор?
   - Не!-е!-е!... - запел свою любимую песню Лаптев. - Так дело не пойдет!... Я учился на руководителя, а не на тракториста. Почему я должен работать, где попало, если я агроном по специальности?!
   - Так в дипломе тебе написали, - Рыжаков даже подскочил от злости. - А в голове у тебя пусто, как в твоем огороде!... Ты уже показал, какой ты агроном, овес в зиму посеял, придурок! Я не имею сельскохозяйственного образования, но смогу отличить пшеницу от овса, и знаю, что овес сеют весной, он никак не может быть озимым, а тебя "агронома" даже этому не научили в твоем помидорном "учреждении".
   Плохо для общества, что таких как ты "труженики села" наштамповали много, еще хуже, что попрятали, замаскировали "вас" по всем отраслям народного хозяйства. Теперь от "поносных показателей" не отбиться... И что интересно, все к корыту рвутся, и чем дурнее, тем стремительнее и резвее... Вот объясни мне дурному, как ты можешь руководить людьми, если ты ничего не понимаешь в сельском хозяйстве, и абсолютно ничего не умеешь делать сам?...
   - Научился бы, - не стал отступать от своего Лаптев. - Главное диплом есть! Поработал бы, научили!...
   - Скорее бы тебя, Вася, посадили, чем научили!... Ты даже сам не представляешь, каким идиотом вырос!... Вот как!?... Как можно жить и ничего не делать?! Как в таком возрасте можно сидеть на шее?!
   - Не знаю, что и ответить, Петр Семенович, - печально выговорил Лаптев. - Не знаю, - Василий затряс головой так, будто к нему подключили электрошокер. - Перестало у меня все клеиться...
   - А что ты делаешь для того, чтобы у тебя клеилось хотя бы что-то?! - ничего не обнаружив в жилище, Рыжаков подошел к Лаптеву и вновь заглянул в его глаза. - Ты посмотри на себя, оброс, как черт!... На тебя смотреть жутко, как с тобой девушки только разговаривают?
   - Не знаю, - пожал плечами Лаптев. - Точнее, - он отрицательно закачал головой, - девчата со мною вообще не разговаривают. Не нравлюсь я им... Нет машины, нет и девушек. А если еще точнее сказать, Петр Семенович, то у нас в деревне и девчат-то не осталось, жилые дома можно на пальцах пересчитать. Одни пенсионеры, да такие вот никчемности, как я, остались...
   - Это хорошо, что у тебя сохранился кусочек совести, - не преминул возможности вставить инспектор. - Однако я сомневаюсь, что ты говоришь от души и сердца.
   - Не знаю, - Лаптев пожал плечами, видя, что Рыжаков не сводит с него взгляда.
   - Ладно, Василий, - стал подводить итог разговору инспектор. - Превратился ты в паразита окончательно!... Честь и достоинство ты потерял, а это самое страшное! - последние слова Рыжаков выговорил так резко, что они все же отбились на черством сердце Лаптева. - Я бы тебя отправил в армию, но ты "отмазался", вымолил белый билет...
   - Не вымолил, а мне его дали из-за больной спины! - попытался вставить Василий, но пожалел, что решился на это, так как Рыжаков подошел к нему и прямо в лицо процедил:
   - Ты, скотина, как клещ сидишь у матери на шее... У отчима кровь пил, деда терроризировал, теперь, когда их нет рядом, превратился в дохлую кошку!... От рода двадцать, а смердятиной от тебя несет, как от восьмидесятилетнего деда!
   - Я-я-я, - Лаптев попытался, что-то сказать, но, вероятно, язык его не слушался, а обозлившийся Рыжаков не унимался:
   - Что с тобой делать, не могу придумать? Говори, чем тебе помочь!?
   - Не-е зн-а-а-ю-ю, - слезы вырвались наружу у Василия, он расплакался, будто ему было сем лет. - Ниче-е-е-г-о-о не могу с собой поде-е-е-л-а-ть...
   - Деда на тебя нету с уздечкой, Васька... Все бы ты начал делать! - на некоторое время участковый прекратил критику, ожидая, когда Василий успокоится. А когда крокодильи слезы перестали капать из глаз, приказал:
   - Объявится Ветров, или Самсонов позвонишь мне! Понял!?...
   - Понял, - закачал головой Лаптев и попытался вновь заплакать. Это не ускользнуло от Рыжакова, который резко вставил на прощанье:
   - Не тужься, а то пупок развяжется! Слезы твои крокодильи, Вася!...
  
  
  
  
   Глава 5.
  
  
  
  
   Проблемы с преступностью в заброшенных деревнях стояли довольно остро, так как связь с ними потерялась: транспортная, почтовая, телефонная, мобильная, естественно, в них стали концентрироваться слабые и немощные старики, а также - отбросы общества, они тоже никому не были нужны, кроме правоохранительных органов. И хотя латентность правонарушений и преступлений здесь была огромной, они прорывались наружу, как сорняки - стремительно, то тут - через Сельский Совет, то в районе - через СМИ, то на весь мир - через интернет, и Рыжакову за это, конечно, доставалось от начальства. Однако журили его с понимаем дела: давала о себе знать текучка кадров, малые заработные платы, отсутствие профессионализма у вновь поступающих на службу, недостаток транспорта и ГСМ, страшные перегрузки, которые легли на плечи органа дознания и, в первую очередь, - на службу участковых инспекторов, а главное, - не так уже много преступлений и правонарушений "прорывалось" с глубинок, в основном, - "там все тихо, некому бузить".
   Участковым инспекторам в условиях "специфической" политики государства стало работать сложнее всего в сфере правопорядка. Мало того, что народ обнищал и работать приходилось "много и очень много..."! Давали о себе знать слабые возможности сообщения с "субъектами" административного и уголовного права. Разбросанные деревни не имели между собой "человеческой связи", в условиях, когда нет техники, разрешать заявления граждан, отдельные поручения следователей, проводить плановые профилактические мероприятия, становилось все труднее, а главное, - из-за редких контактов с доверенными лицами, последние превращались вовсе не в союзников, часто они сами становились на преступный путь, чувствуя беспомощность органов, и активно, уже умышленно, покрывали тех, кого инспектору надо было доставить к следователю, либо подвергнуть административному взысканию, либо - вообще, посадить в тюрьму, или отлупить дубиналом до полусмерти.
   Последняя мера, кстати говоря, становилось все более действенной. Многих людей не имело смысла подвергать административному наказанию: штраф уплатить они не имели возможности, доставить в райотдел на попутках правонарушителя непросто, не каждый согласится добровольно ходить за инспектором половину дня, тащить на наручнике в суд - согласится не каждый инспектор, самостоятельно добираться, многие просто не могли, не было денег, либо не могли преодолевать большие расстояние пешком в силу, например, возраста, или недуга.
   В Красной Горе у Рыжакова остался только один человек, с которым он мог поговорить о состоянии дел в деревне, им был главный агроном колхоза Бобриков. Однако ему часто, просто, не было времени разговаривать с инспектором. Он один в деревне продолжал как-то держаться, не свел хозяйство, помогал невестке, которая проживала у него с внучкой. Но и ему приходилось нелегко, каждый день надо было ездить на работу за семь километров, осматривать огромные угодия нескольких колхозов, которые соединили в один, а служебный "УАЗ" едва дышал, да и бензина в колхозе, как правило, не было.
   Сын его так и не объявился, хотя уже дал о себе знать, проживал где-то в Москве, обещал наведаться, правда, все никак... Чудеса современности, - два года ни мать, ни отец толком не знали, где "околачивается" их Саша!... Бобриков был очень рад, когда получил от сына открытку к празднику 8-го марта, где он поздравлял свою супругу и мать, писал, что жив, здоров, скоро обязательно навестит!...
   Стая собак так неожиданно вырулила из разваленного здания фельдшерско-акушерского пункта, что, погруженный в свои мысли, Рыжаков даже испугался. Сука, за которой тянулся "хвост" голов в двадцать, оказалась настроенной крайне агрессивно, она залаяла, а "ухажеры" подхватили её "песню", деревня вмиг заполнилась собачьим лаем. Рыжаков бывал последнее время в Красной Горе редко, видно, для собак показался человеком новым, вот у них и проявился сторожевой инстинкт. Правда, он сейчас был людям только во вред, случайного прохожего они могли если не загрызть, то покусать, или напугать до полусмерти.
   Быстро определив в рядах стаи суку, и наиболее крупных, опасных для человека, псов, Рыжаков достал из кобуры "ПМ", передернул затворную раму и, прицелившись, выстрелил четыре раза, больше не успел, стаю как ветром сдуло.
   Двух бродячих собак ему удалось сразить, остальные, хотя и раненные, сумели выстоять, "снесли заряды", как говорят охотники. "Здохните за углом! - процедил сквозь зубы взволнованный инспектор и сплюнул. - Ничего!... - Рыжаков попытался себя успокоить, видно был недоволен результатами стрельбы. - Зато людей будите бояться!... Ошалели!... Ни проведи Господь!... Не пройти, не проехать из-за вас!...".
   Несмотря, что стрелял Рыжаков четыре раза, на улице никто не появился. Инспектор осмотрелся, прикинул, к кому лучше обратиться, чтобы убрали улицу от трупов собак. "Ближе всех живет дед Кирилла, зайду к нему, попрошу, чтобы он постарался... Думаю не откажет в просьбе, - выговорил про себя участковый инспектор. - Заодно спрошу о внуке, хотя это, конечно, бесполезно... Дед правду не скажет, внука он не сдаст ни за что... Старый партизан!...".
   Просьбу инспектора, закопать застреленных собак, старик согласился выполнить безукоризненно. Даже похвалил милиционера за то, что "шуганул" одичавшую стаю:
   - Не проведи Господь, что творят эти животные!... - жаловался он. - Чего греха таить, из-за них даже на улицу не выйдешь в туалет ночью, приходится дома..., в ведро!... Что творится!?... Кто бы мог подумать, что до такой жизни дойдем?...
   - Крепись, Кирилл Иванович!... - попытался взбодрить старика инспектор, так дед Кирилла был на взводе, да и поделиться своими соображениями ему не было с кем. - После войны ведь труднее было!?...
   - Это после войны, сынок! Сейчас же двадцать первый век, все-таки!?... Думаю из-за оппозиции все это, Петр Семенович!? Мешают президенту нашему эти сволочи американские!... Прямо по телевизору, как Иван Грозный, вынужден просить помощи у народа и дополнительных полномочий, чтобы расправиться с предателями!... Дожились!... Конечно, народ поддержит! Чего греха таить, на местах чиновники зажрались, обманывают президента, гады!... Я бы их на полную катушку..., к стенке всех! Правильно делает президент, что садит всех беспощадно!... Да только мало!... Нет на них Сталина!... Он бы быстро здесь порядок навел!...
   Рыжаков не стал ввязываться в спор с дедом Кириллом, его и так понесло!... Спросил лишь о внуке, однако ответ получил тот, какой и ожидал. Это и не удивило инспектора, на свое чадо свидетельствовать не каждый будет. А Ветрова Николая Рыжаков знал с положительной стороны, просто у него не "срослось" что-то с девушкой Любашей, жительницей Красной горы, вот и совершил побег из армии парень. Да только поздно очухался!... По прибытию выяснил, что она уехала. В часть Николай не вернулся, скорее всего, испугался, молодой еще!...
   Дед Кирилла быстро переключился с ответа на вопрос инспектора, вновь на "вольную тему", соскучившись - жил он один, с огромным удовольствием старик делился своими "гениальными" соображениями и впечатлениями, анализировал вслух то, что видел каждый день, утром и вечером, по телевизору... Не говоря уже о радио, его Кирилла Иванович тоже любил послушать, будучи "политиком" деятельным.
   -Ничего, Коля, с первыми холодами ты будешь мой, - успокоил себя Рыжаков, прощаясь с дедом Кириллом. - Таких, как ты у меня на административном участке уже человек пять болтается!...
   Стрелять собак в заброшенных деревнях, официально было запрещено, но начальство за это не ругалось на личный состав, даже, - наоборот!... Так как все понимали, что от стай бродячих собак надо как-то избавляться. Охотников практически не осталось, кроме, как участковому инспектору, их и припугнуть было некому. Уже не один случай был, когда бродячие псы нападали на людей, да только, кто жаловаться будет, многие даже в больницу не обращались!?... Попробуй, доберись до райцентра!?...
   Проходя около дома Самсоновых, Рыжаков печально посмотрел на руины. "Петька не заявится, нечего ему делать в деревне, - успокоил себя инспектор. - Скорее всего, родителей начнет искать, или родственников каких... С Красной Горой его теперь ничто не связывает... Дом он пропил!... Хоть это радует!...".
   Заметив "УАЗ" около дома Бобрикова инспектор обрадовался, так как имелась возможность добраться до агрогородка. Идти пешком семь километров, кому захочется?!...
   Аркадий Витальевич был дома, приехал на обеденный перерыв, хотя уже вечерело.
   - Привет, Петр Семенович! Присаживайся к столу, перекусим, что Бог послал!...
   Поздоровавшись, Рыжаков не отказался от тарелки борща, подсел к столу. Разговор о колхозных проблемах ему пришелся не по душе, так как своих проблем было "выше крыши". Тем не менее, надо было слушать, по ходу решался вопрос, пешком он пойдет до трассы, или его Бобриков подвезет... К сожалению, быстро выяснилось, что пешком!... Бензина у главного агронома было ровно столько, сколько требуется, чтобы добраться утром на разнарядку. Сейчас, на лошади, он планировал объехать поля вокруг Красной Горы.
   - Извини, не помогу, Семенович, бензина только бы до конторы доехать, - печально выговорил Бобриков, расставаясь с инспектором. - На лошади не могу на работу, колхозов соединили столько воедино, что на машине не успеваю поля объехать!... Здесь, на месте, лошадь - милое дело, еще дровишек каких по ходу привезу, кроликам травы откошу... Если хочешь, тебя на лошади подкину до трассы, а на машине, извини, нет ?!... Отвезу тебя, самому завтра придется идти пешком!...
   - Спасибо, Аркадий Витальевич, не надо! - пожав протянутую руку, выговорил Рыжаков. - Обиды не держу, ситуация знакомая!... Что на лошади, что пешком, примерно одно и тоже!... Крепись!... Присматривай ха порядком!...
  
  
  
   Глава 6.
  
  
  
   По коже Марии дрожь прошла, когда она открыла дверь и вошла в дом, где когда-то жизнь била ключом, был достаток и спокойствие, все были сыты, одеты и обуты. Даже не верилось, что теперь жизнь разбросала всех по "углам", каждый сам за себя, а выжить, никак не получается.
   Своего меньшего сына Егора, Мария вынуждена была отдать родителям Ершова, так как зимой был холод и голод, да и возить ребенка в начальную школу не было никакой возможности. Самой ей пришлось снять квартиру в агрогородке, домой теперь она приезжала в самом крайнем случае, чтобы взять некоторое сменное белье, снять показания со счетчика, посмотреть на старшего сына Василия, хотя именно из-за него она и не хотела переступать порог дома, и, тем более, говорить с ним. Все, о чем когда-то предупреждал Ершов Василия, сбылось. Не приобрев ни знаний, ни навыков, он теперь нигде не работал, но самое страшное не это, Василий вообще ничего не делал, просто лежал на диване и сутками смотрел телевизор.
   Говорить с ним не имело никакого смысла. В случае чего, он сразу заедался с ней, "кусал" её за самые слабые стороны, упрекал, в чем мог, и уходил от прямого разговора. Вот и теперь, когда она вошла дом, знала, что конфликта с Василием не избежать, все-равно, он "зацепится", потом нагрубит, сделает обиженный вид и уткнется в спинку дивана, обвиняя её в своих несчастьях.
   Когда Мария оказалась в передней, прислушалась. Привычного звука динамика телевизора не было. "Неужели не проснулся еще? - проскочила обнадеживающе мысль. - Было бы здорово, если бы я сняла показания счетчика, когда он спит. А сумку с продуктами он и сам найдет, это ему рассказывать не обязательно... Знал бы только этот вурдалак, как все нелегко достается... Почему мне так не везет в жизни?".
   Сняв туфли, чтобы не стучать каблуками, Марья прошла в зал. Василий, укутавшись в одеяло, лежал на своем неразлучном диване. Запах в доме был ужасный, но говорить Василию, что надо бриться и мыться, было бесполезно.
   Поставив табуретку, Марья поднялась к счетчику и переписала показания. Она уже обрадовалась, что разминется с Василием, когда тот вдруг поинтересовался, повернувшись к ней:
   - Тебя, мама, снова твой любовник привез, или на попутках добиралась?
   - А тебе какое дело? - злобно фыркнула в ответ Марья. - Продукты я тебе привезла, радуйся, паразит... Что тебе еще от меня надо?
   - Ничего, - ехидно выговорил "паразит". - Просто хотел сказать, что, все-равно, Петр Леонидович на тебе не женится, у него жена чуть старше меня. Не променяет он её на старуху. - Василий оторвался от подушки с последними словами, от чего Марье стало дурно, спорить с ним вовсе не хотелось. - Председатель наш слишком расчетливый, ты не думай, мама!... Ты ему нужна ровно настолько, насколько требует этого ситуация. Если на работе его прижмут, ты все приписки на себе свезешь!...
   Слова Василия сразили Марью. Так нагло и открыто он еще не высказывал ей свои мнимые претензии. Она понимала, что так он высказался, считая лучший способ обороны - наступление. Он пресек её возможные замечания, упрекнув в самом больном, в самом сложном её жизненном вопросе: как быть дальше, что делать? Не желая ввязываться с Василием в гнусные темы, она сжала губы, от чего они побелели, молча посмотрела в мутные глаза сына, и направилась к двери.
   - Беги! Беги! От себя не убежишь, - крикнул вдогонку матери Василий.
   Не останавливаясь, Марья вскочила в свои туфли, выбежала во двор, и только потом заплакала. "Господи, что же мне делать? Как мне жить? Этот идиот только ест и спит, ест и спит... Мало того, упрекает меня бесконечно! - горько рыдая, говорила сама с собой Марья. - А как мне прожить без Сергачева, если он единственная моя опора в жизни? Без его помощи у меня даже нет шансов забрать Егора к себе!... Что мне делать, как быть?!".
   Выбежав на улицу, она осмотрелась, машин не было. Впрочем, не было и надежды на то, что кто-нибудь будет ехать в сторону агрогородка. Ругнувшись по-русски, Марья сняла туфли, сплюнула и босиком, быстрым шагом пошла на работу. "Через два часа буду в конторе, - обнадежила она себя. - Целы будут! Потерпят в случае чего! Сами напечатают свои прогнозные показатели!...".
   Заработок секретаря-референта в колхозе был ничтожно малым, а работать приходилось много. Все "отписки", которые давал колхоз по многочисленным инстанциям, печатать приходилось Марье, многое следовало делать ей самой с "нуля", так как квалифицированных специалистов становилось все меньше, даже "выдумывать" не то, что работать, было некому. Довольно часто, и с каждым месяцем все больше из-за огромной текучки, получалось так, что есть специалист на должности, а информацию он подготовить не может. И вовсе не из-за того, что надо врать... Главная причина в другом: не могут писать мало-мальски грамотно специалисты сельскохозяйственной отрасли. Она со своим дипломом филолога стала незаменимым человеком в конторе, так как вся "бутафория", которая шла наверх начальству, проходила через её руки. Нередко, сведения она "изобретала" сама, так как "специалист", от которого их следовало получить, был полным "нулем", или идиотом. Сергачев в это время был на собрании где-нибудь в районе, а телефон разрывался, так требовались "показатели". Как же не выручить председателя, как же ему не помочь?
   Ориентируясь в цифрах, Марья научилась давать информацию "правильно", точнее - "ожидаемую"... Подводить Сергачева, ей не хотелось, слишком много он для неё хороших дел сделал: Ваську от тюрьмы спас, вновь построенный дом в агрогородке, в котором теперь шел косметический ремонт, выделил ей, чтобы она, наконец, могла забрать своего меньшего сына Егора у свекрови.
   Сергачев нравился Марье. Нередко она сама себе успокаивала, оправдывая свои действия словами далеко "не последнего" человека в Республике: "Бывает, чего греха таить?!...", однако на душе от этого легче не становилось, "кошки" скребли её сердце, разрывали его на части, она совершенно не представляла, что скажет Ершову, как сможет смотреть ему в глаза?...
   Петр Леонидович Сергачев был современным белорусским руководителем. Упрекать его в чем-то, Марья не могла, точнее - упрекать его, значит упрекать всех выше стоящих чиновников, но ведь это глупо!?... Даже такой сильный и грамотный человек, как Ершов, попытавшись не согласиться с позицией власти, вынужден был эмигрировать. А что ей оставалось делать?!... Ей, обычной деревенской женщине, на шее которой остались два сына!?...
   Сергачев своим духом, нравами и манерой поведения, подходил ей значительно больше, чем Ершов. Марья не знала на каком расстоянии держать от себя председателя, говорить ему: "нет", "нельзя", - было глупо, не то время, не та обстановка была вокруг, чтобы можно было чувствовать себя независимым от непосредственного руководителя. А Сергачев был человеком добрым, "хорошие" её дела не забывал. Плохое!?... А "плохое" Марья не допускала в отношении его ни на работе, не в личных вопросах... Однажды сказав ему "да", когда сыну срочно требовалась помощь председателя, она уже никогда больше не говорила "нет".
   Председатель тоже относился к Марье очень хорошо. Заметив её преданность, несколько раз она находила в информации, подаваемой в райисполком, непоправимые "кляузы", он сделал её своей "правой рукой" в хозяйстве. Все сведения, которые поступали из колхоза наверх, теперь в обязательном порядке должны были пройти через руки Марии. И только после того, как она все вычитает, исправит все грамматические ошибки, заменит все "неправильные" цифры на "ожидаемые", информация пропускалась. Без её подписи на документе, Сергачев не подписывал, практически, ни один документ районного значения, не говоря уже об уровне областном и республиканском.
   Марья абсолютно не знала, что ей делать с Василием. Уговорить его работать она не могла. Теперь она понимала, какую опасность хранил в себе "хитрый" образовательный процесс сельскохозяйственного техникума. Ершов это заметил сразу, а вот до неё это дошло только недавно. Там готовили "подчиненных", но "начальников", и ни в коем разе - не специалистов. Учили не творить, а беспрекословно выполнять требования вышестоящих руководителей, какими бы глупыми они не были. При этом не учли государственные "мужи", составлявшие программы обучения, самого главного - время, когда разумные команды будут исходить с самого верха, быстро закончится. На их место неминуемо устремятся "наштампованные" на скорую руку "неотесанные зомби", которые знать и уметь абсолютно ничего не будут. Тут-то и заработает самое страшное в испорченном государственном "механизме", а именно - "неотесанные зомби" будут спускать в низ свои глупые директивы и требовать такого же их исполнения, как учили исполнять их. Они-то не осознают, что их не готовили руководить, разбираться, работать творчески, вот и начнется сущий "беспредел"...
   На все просьбы: устроиться на работу, Василий реагировал однозначно - работать буду только по специальности, т.е. - начальником. Не знала Мария, как сломать "код" вколоченный в его голову в сельскохозяйственном техникуме, не могла она ему объяснить, достучаться до его сознания, что руководитель должен не только иметь диплом, но и какие-то знания и умения, пусть это и руководитель в Беларуси... Более того, личностные качества, которые стали проявляться в Ваське, не позволяли ей добраться до его сердца для нормального, человеческого разговора. Когда сын чувствовал безвыходность положения в разговоре, он нагло, порой совершенно не в тему, начинал говорить о недостатках своего собеседника. Естественно, после этого, доверительная беседа в мгновение превращалась вовсе даже не в дружескую. "Тупик", в котором оказывалась Мария, не имел выхода, в нем её Василий глумил самыми изощренными способами, какими только наделила его природа. А в этом плане, природные "задатки" у Василия были, что надо, более того, как кого оговаривать, она непроизвольно научила его сама, "сплетничая" с ним долгими зимними вечерами...
   Теперь Марья по-другому смотрела на мир. Все, о чем она сожалела в своем прошлом, от чего с таким трудом избавилась, получив не без участия Ершова образование, теперь она видела в своем старшем сыне. Глядя на него, она вспоминала, какой была сама невыносимой, глупой и пустой. Она иногда удивлялась терпению Ершова, когда допускала со своей стороны грубые, нелепые оскорбления в его адрес, тем более, часто они имели место в присутствии Василия, который, как губка, вбирал весь негатив. Она его критиковала за хозяйственность, за то, что он много читал и писал. Василий же все её "бредни" взял за основу, выстроил из них жизненный "фундамент", путь наименьшего сопротивления стал для него магистральным, да таким, что он вообще ничего не делал, а от неё "отбивался" теми же словами, которые она когда-то ставила в упрек Ершову. "Как только Ершов терпел меня? Чему я, дура, учила сына? - очень часто возникали в её сознании вопросы, когда она смотрела на Василия. - Господи! А ведь такой же была и я!... Что мне делать? Как мне спасти сыновей?!...".
   Сблизившись с Сергачевым, Мария отдавала себе отчет в том, что выкопала в отношениях с Ершовым непроходимый "ров". Она понимала, что теперь ей уже не суждено жить с ним, хотелось лишь сохранить человеческие отношения. Но как?... Как он посмотрит на неё?!... Он оставил ей все, что нажил, даже пенсию свою перевел на неё, благодаря чему она и не погибла с голода вместе с детьми, так как заработок в колхозе был ничтожнейшим. Что она скажет ему, когда будет суждено увидеться?!... Как ей смотреть в глаза супругу?!... А тут еще Василий со своим языком-колючкой, нет от него покоя!...
  
  
  
  
   Глава 7.
  
  
  
  
   Самсонова Петра преступником следует, конечно, называть. Однако, наверняка, учитывая перегруженность тюрем в Беларуси, ему бы все сошло с рук, не укради он во время побега табельный пистолет у раненного сотрудника милиции. После этого деяния, все вопросы по его "кандидатуре" следует рассматривать в ином ракурсе - не для охоты на диких животных похищается нарезное огнестрельное оружие, и детской шалостью, и пьяным дурманом, и стечением обстоятельств - это преступление не сгладишь, все "сказки" в суде, останутся сказками, серьезно их никто не примет во внимание, не поможет и то, что он вызывал скорую помощь на место происшествия.
   Похищенный табельный пистолет, пусть он и изымался у милиционера, находящегося в бессознательном состоянии, тянул на много. Самсонов хорошо осознавал это, поэтому и не думал сдаваться, все его мысли были устремлены в будущее, которое теперь неразрывно ассоциировалось с партизанским краем. Здесь в Красной Горе он родился и вырос, здесь его односельчане веками в лесах и болотах скрывались от царской тайной полиции и охранки, от фашистских карательных экспедиций и органов НКВД, от следствия и суда, и все это независимо от того, кто правил Беларусью, в состав какого государства она была включена, какой политический режим был в ней.
   Лес и болота вокруг Красной Горы наполнялись людскими криками, говором, выстрелами из оружия, запахом жареной дичи на кострах тем активнее, чем наглее вела себя власть по отношению к жителям данной деревни. А неугодными власти жители Красной Горы были с самого начала её обоснования - с конца восемнадцатого века, когда сюда добровольно-принудительно переселили из Гродненщины шляхту, поддержавшую восстание Костюшки.
   Народ из Красной Горы был закален в борьбе с органами власти столетиями. А болота и непроходимые трущобы для многих превращались в жилище на десятилетия. В них скрывались не только, сбежавшие из каторги, соратники Тадеуша Костюшки, которые в поисках родственников, оказались на этих землях, но и отказавшиеся стать рекрутами, затем - скрывающиеся от оккупационных режимов во время Первой мировой войны, позже - Второй мировой. Не сразу вылезли из болот люди и после окончания Великой Отечественной войны. Многих сталинских режим опорочил жутким словом - "враг народа", поэтому отсиживаться пришлось немало, прячась от органов НКВД. Правда, так и не дождались просвета эти "партизаны", все они нашли свой покой в лесах и болотах вокруг Красной горы. Тем не менее, вкрапленное в кровь с материнским молоком свободолюбие, вероятно, проявлялось и через века у потомков знаменитых шляхетских родов, которых безжалостно "равнял" с "голодными и рабами" большевистский "бульдозер". И стоило только органам власти создать "благоприятные" условия для жителей этой деревни, все повторялось вновь и вновь - партизанских край оживал!
   Не учитывали этого некоторые государственные деятели Беларуси, хотя по образованию, точнее - согласно диплому, имели специальность историка. Политика, проводимая ими в жизнь, была заведомо тупиковой, она не подходила для белорусов не по каким параметрам, и больше соответствовала очередной интервенции, так как даже родных языков жителей Белорусской Земли лишили. Им "оккупанты" попытались навязать не те языки, на которых писали Янка Купала и Якуб Колос, Пушкин и Лермонтов, а новый - "специфический", - среднее арифметическое между белорусским и русским. Если бы его услышали основатели белорусского языка, или Лев Толстой, то, наверное, заворочались бы в своих скромных могилах, такого извращения, наверняка, не слышал даже Ильич, хотя работал исключительно с "шариковыми" - мутантами, сделанными по собственной технологии, умных и порядочных он направил на тот свет сразу же после прихода к власти.
   Государственный "бульдозер" "оккупанты" тоже "перекрутили", завернули старую дряхлую "машину", доставшуюся по наследству от большевиков, идеологически тупо - на старые ленинские рельсы, которые стали называть не "социалистическими", а "социальными", впрочем, у разработчиков новых теорий "государства и права" появилась и неземная трактовка вновь введенных понятий. От всех существующих теорий действующей белоруской власти пришлось отказаться вовсе не из-за того, что они не подходили ей, или не нравились каким-то образов. Лидеры "социального" государства имели настолько "высокий" образовательный уровень, из-за своих многочисленных дипломов о высшем образовании, что постичь то, что уже изобрело человечество и апробировало на своем горьком опыте входе тысячелетий, они не могли никоим образом, как впрочем - и выучить язык "покоренных" народов, им гораздо легче было изобрести "свое" - новое! Что сразу сделает их всемогущими, а завоеванные народы уткнутся носом в землю... Так не было даже при викингах в период раннего средневековья, даже Рюриковичи склонились к тому, что язык покоренных народов надо выучить, запомнить и использовать в государственных делах, а не в ругательствах и разборках, как это теперь происходило на собраниях среди белорусской "элиты".
   Все попытки найти в лесу Ветрова Николая оказались безуспешными. Сделав скромный шалаш - укрытие от дождя, который в это злополучное лето практически не прекращался, Самсонов в дневное время обитал в нем, а на ночь приходил к Василию, где делился с ним собранными за день ягодами и грибами.
   Так продолжалось пару недель, затем Петр почувствовал, что без денег ему не обойтись. Где их взять, он не представлял.
   У Василия в доме было не так уж и "сладко", дров не было, постоянно, приходя к нему, приходилось брать топор, идти в сарай и бурить свиные отсеки, которые когда-то строил его отчим, чтобы согреться и высушить одежду. Сам Василий просьбы друга, заготовить на ночь дрова, не выполнял, говорил, что не может ничего делать "из-за душевного кризиса". Но Петр и не обижался на односельчанина, так как понимал, что будь на месте Лаптева нормальный человек, ночлег ему представили бы, в лучшем случае, только на одну ночь, а далее - его бы просто "культурно" выпроводили.
   Самсонов не бранился на Лаптева, вел себя крайне корректно, как это обычно делают квартиранты. Единственное, что "учинил" Петр, дал Лаптеву новое прозвище - Пенсионер. Сделал он это вовсе не со зла, по-дружески!... В СИЗО всем дают "кликухи", вот Самсонов и научился подчеркивать индивидуальности в характере и поведении окружающих.
   Лаптев, в свою очередь, не обиделся на одноклассника, вероятно, новое прозвище ему даже понравилось, так как не звучало так обидно, как "Лапоть", хотя и та и другая "кликуха" "индивидуальности" Василия подчеркивали одинаково точно!...
   Трудно сказать, что подтолкнуло Самсонова этой ночью податься к трассе Одесса - Санкт-Петербург, которая проходила километрах в двадцати от Красной Горы. Сам себе этот поход он объяснил "желанием прогуляться по ночным околицам", намерения не было, совершать нападения на кого-либо, хотя расчет на "легкую добычу" у него уже давно сидел в подсознании.
   К магистральной автодороге он направился лесом, когда стало вечереть, а пришел на место, когда уже совсем стемнело.
   Ни кампоса, ни карты у Петра не было, тем не менее, вышел он довольно удачно из леса: две небольшие деревушки оказались у него по сторонам, а прямо перед ним - автомобильная площадка для стоянки. Ранее, когда жизнь била ключом в окрестности, на этой стоянке даже дискотеки устраивали, так как останавливались фуры с молодыми, красивыми, небедными дальнобойщиками, а около летнего теремке, что был построен около неё, постоянно горел костер, а иногда даже шашлыки жарились.
   Несколько раз приезжал сюда летом и Самсонов на велосипеде, когда был подростком. Тогда дальнобойщики из Молдавии продавали на этой стоянке вино. Разливали они его прямо из металлических двадцатилитровых канистр, в которых обычно возят бензин или солярку. Обходилось оно в два раза дешевле, чем в магазине, но главное - никто не спрашивал документов. "Продавцам" было все-равно, в десятом классе ты учишься, или только в школу пошел, главное, чтобы были деньги и тара.
   Собрав хворост, Самсонов сложил его в кострище у теремка, поджег замасленную тряпку, которая валялась на стоянке, сел на пенек, и, глядя на алые языки пламени, стал размышлять, что делать дальше, как жить, как добывать себе на пропитание. Ведь Пенсионер, если он начнет приходить к нему без продуктов, может и отказать в жилье. Надо было что-то придумать. Но как!?...
   "Джип" на стоянке остановился так неожиданно, что Самсон даже испугался, когда его осветило светом фар. Из машины вылезло три здоровенных мужика, возрастом около тридцати лет, которые матерясь по-русски, стали откручивать от задней двери машины запаску. Один из здоровяков бранился на водителя за то, что он поленился искать в городе "шиномонтаж", он, вероятно, был самый "крутой", второй - "крепыш", как окрестил его сразу же про себя Самсон, направился к костру, у которого сидел Петр.
   - Что ты здесь делаешь, бедолага? - удивился "крепыш", когда увидел, что Петр около костра находится совершенно один.
   - Греюсь, - печально выговорил Самсон.
   - Замени нам колесо, если тебе не в падлу будет, а мы тебя отблагодарим!?...
   - Не вопрос, - радостно отреагировал Самсон. - Домкрат, гаечные ключи есть?!...
   - Наверное!... - здоровяк даже подпрыгнул от "везухи", затем закричал на все околицу, радуя "братву", что нашел "мастера".
   - Тогда пойдем, - Самсонов встал и быстрым шагом направился к машине, чтобы шофер не успел сделать то, за что он сейчас мог "заработать".
   Запаска уже лежала на асфальте, около пробитого заднего правого колеса, баллонный ключ водитель извлек из багажника "Джипа" и передал его "мастеру".
   - Знаешь, как это делается? - закуривая, спросил он на всякий случай. - Я, по-правде говоря, этого никогда не делал...
   - Конечно! - бодро ответил Самсон, принимаясь за работу. - Мне это не в первой.
   Не прошло и десяти минут, работу Петр выполнил. Это было намного проще, чем заменить колесо в автомобиле "ГАЗ-53", на котором когда-то работал его отец. Положив баллонный ключ на пробитое колесо, Самсонов радостно сообщил:
   - Все, мужики, готово!... Можете ехать!...
   - Молодец, братан! - обозвался "крепыш", который первым обратился за помощью. - Сейчас мы с тобой рассчитаемся...
   Однако полазив по карманам, он кроме купюры достоинством в сто долларов ничего не нашел. Её он, естественно, и не думал отдавать. Когда он обратился к "братанам", самый "крутой" крикнул в ответ небрежно: "Дай ты ему под зад, пусть катится с миром!...". "Крепыш" думал недолго, вероятно, "крутой" был "товарищем" продвинутым среди братвы. Под зад Самсону он "зарядил" настолько резко и профессионально, что "бедолага" это понял только по последствиям наступившего события.
   Полученный удар оказался крайне болезненным, так как "нос" заостренного длиннющего туфля едва ли не перевернул кишки, так глубоко проник вовнутрь. Самсон, пролетев несколько метров, секунд десять стоял, как ошпаренный. Он даже заплакал, так больно и обидно стало. Не имея возможности от боли свести ноги вместо, он несколько секунд был неподвижным, а когда искры перестали сыпаться из глаз, руки сами потянулись к пистолету, что лежал в боковом кармане телогрейки.
   - Стойте! - скрипя зубами от обиды, процедил он, собиравшимся покинуть стоянку "браткам". - Подождите! - едва переставляя ноги, Петр направился к машине. - За что вы меня ударили?...
   - Извини, братан, так получилось, - выкрикнул самый "крутой". - У нас просто нет мелочи!...
   - О!... - неожиданно обозвался водитель, перебив "крутого". - У меня двадцать баксов есть, мужики!... Надо помочь бедолаге, он ведь нас выручил! - он вылез из машины и с купюрой направился к Самсону навстречу. - Возьми, дружок, извини, так получилось!....
   Предложение договорить он не успел, прогремел выстрел. Как подкошенный водитель свалился, а те, что собрались залазить в автомобиль, уставились на Самсона, не понимая, что произошло. Еще два выстрела короткими хлопками разрезали ночную тишину и канули в небытие. Несколько минут три трупа около "Джипа" в судорогах бились о землю, пока, наконец, не успокоились. Самсон все это время испуганно стоял в оцепенении, не зная, что делать дальше, кроме того, передвигаться было больно от жуткой боли между ног. Стрелял он в упор, в грудь, без жалости и сожаления. Боль, причиненная ему, затмила все. Кроме, как об отмщении, Самсон ни о чем не думал несколько секунд, однако этого хватило, что разобраться с обидчиками раз и навсегда. Добивать никого не пришлось, только водитель несколько минут бился в багажнике, когда Петр взгромоздил на него тела его товарищей. Однако Самсон и не думал вновь применять оружие, рана была смертельной, - позвоночник на выходе пули из тела едва ли высыпался наружу. Двум другим "браткам" "бедолага", вероятно, раскрошил из пистолета сердца, так как они уже через пару минут, еще на асфальте, практически перестали шевелиться.
   Дрожь в теле прошла, а голова заработала, когда Самсонов выпил половину бутылки водки, обнаруженной в "Джипе". Включив свет в автомобиле, Петр собрал гильзы на стоянке, осмотрелся, кроме крови на месте происшествия ничего не оставалось, костер догорал. "Дождь смоет кровь и затушит огнь! - выговорил про себя Самсонов, забираясь на место водителя. - Надо валить, пока все тихо!"
   Осмотрев еще раз салон автомобиля, Самсонов сразу определил вещи, которые могут издать радиосигнал. Навигатор, блок сигнализации он решил утопить в озере, вместе с мобильными телефонами "братанов", которые лежали в салоне "Джипа".
   Выпив еще водки, Самсонов повернул ключ зажигания. Машина обозвалась мощным двигателем. "В лес, в партизанский край! - выговорил про себя Петр и нажал на газ. - Пацаны обрадуются моей добыче, надо только Ветрова разыскать!...".
   Проходимость у "Джипа" оказалась приличная, Самсон по лесным трущобам загнал его в такую глушь, что обнаружить его имелась возможность только на лошади. Но летом на лошади в лес никто не ездил, так как оводов от дождей и сырости развелось столько, что любую живность они сожрали бы до костей за половину часа. Более того, Самсон знал, что коней в округе не было, они канули в небытие вместе с развалившимися колхозами. Те, которые были у частников, использовались лишь для крайних нужд, но и их было очень-очень мало.
   Трупы он захоронил, а от источников издающих радиосигналы, избавился, когда проезжал мимо лесного озера. "Все! Теперь осталось спрятать машину!... Но это завтра утром! - выговорил про себя Самсонов, допивая остатки водки. - Сейчас спать".
  
  
  
  
   Глава 8.
  
  
  
  
   Ветров проснулся от того, что его ногу кто-то пытался переложить в неудобное для него положение. Когда открыл глаза, в тишине различил хрюканье, а когда глаза начали видеть в темноте, - небольшого подсвинка, который стоял рядом и "пятаком" подбрасывал его ногу вверх, вероятно, играя с ней. Дрожь прошла по телу Николая, трясущимися не от холода руками, он подтянул к себе автомат. Подсвинок так увлекся "игрушкой", что даже не испугался, когда щелкнул затвор "ППШ", он лишь посмотрел своими маленькими, как искорки, глазками на Василия. Вероятно, это последнее, что он видел в своей поросячьей жизни, так как лесную тишину разразила длинная автоматная очередь, которая сопровождалась диким писком, а затем - ломовым топотом и треском кустарника.
   Развернув полиэтилен, Ветров осмотрелся. Начинало светать. Дождь вновь в некоторых местах промочил его одежду насквозь, от чего стало холодно. Парниковый эффект, который создавала пленка, закончился, следовало срочно сушить одежду, иначе простуды не миновать. Николай даже не стал осматриваться, чтобы выяснить, сколько же животных он подстрелил. Первое, что он сделал, разжег костер и повесил на палке в ведре греться воду. Когда огонь разгорелся, Ветров взял в руки автомат и принялся осматривать холм. Поросенок, которого он расстрелял упор, даже не успел звука издать, вероятно, сгоряча он отскочил от Василий метров на пять и упал замертво. Еще двух, таких же, он обнаружил метрах в двадцати от своей землянки, один из них повизгивал и пытался встать, его пришлось добить одиночным выстрелом.
   Здоровенного дикого кабана, вероятно, это была свиноматка, он обнаружил в болоте, метрах в трех от берега. Ветров попытался приблизиться к ней, но ноги сразу же стали тонуть в трясине, и он повернул назад. "Я тебя вытащу иным способом, - выговорил про себя Николай. - Сейчас, полежи немного, пусть только расцветет...".
   Вернувшись к костру, Ветров приготовил себе чай. Отвар из лесных трав: зверобоя и ромашки, придал ему бодрости. "Придется солить дичь, - решил про себя "партизан". - Надо немедленно идти в деревню за солью, иначе все протухнет".
   Свиноматку Ветров вытащил с помощью длинной жерди. Прямо на берегу, в метре от воды, он выпотрошил её, отделил голову и ноги. Когда туша поубавила в весе на треть, затащил её в землянку, где к этому времени он уже успел установить сруб. Такую же процедуру пришлось проделать и с тремя подсвинками. Работу он завершил только к полудню. "Вечером буду в деревне, а к полуночи вернусь обратно, - прикинул Ветров, посмотрев на солнце, которое вынырнуло из-за темной тучи. - Надо торопиться, в противном случае продовольствие пропадет".
   На улице наступили сумерки, когда Николай подошел к деревне. Со стороны огородов он обошел дом Лаптева Василия, зашел к нему во двор и осмотрелся. Было тихо, только звук динамика телевизора прорывался сквозь стекла окон. "Васька дома, - сразу определил Ветров. - Снова лежит под своим телевизором, но это к лучшему...".
   Дверь в дом была не заперта. Сняв сапоги в веранде, Ветров на цыпочках зашел внутрь, затем последовал в зал. "Васька-а-а, - толкнул он в плечо дремавшего Лаптева. - Проснись...".
   - Петька?! - подскочил Лаптев с дивана, как ошпаренный. - Ты же обычно позже приходишь!?...
   - Это я, Ветров, - поспешил успокоить Василия Николай. - Помощь твоя нужна...
   - Какая? - встряхнув головой, сразу поинтересовался Лаптев. Идти в "партизаны" он и не думал. - Я тебе вряд ли чем-то смогу помочь! - поспешил ответить Василий. - У меня душевный срыв, я ничего не могу...
   - Хорош, Лапоть, чепуху собирать, - решительно пресек беллетристику Ветров. - Давай дичи пожарим, по ходу и определимся... Ты кого-то ждал?
   - Самсон, вероятно, придет... Он каждую ночь приходит теперь ко мне. В лесу сыро, вот он и отогревается у меня... Тебя спрашивает все время.
   - Это хорошо, я его подожду... Давай только поедим.
   Трапеза оказалось вкусной, ели, правда, без хлеба, так как у Василия из продуктов ничего дома не было, а картошку, которую бабушка приносила в обед, он давно съел и забыл об этом...
   - Вкусно, - выговорил Василий, когда в его желудок опустился последний кусок жареного мяса. - Ты, Коля, видно дикого кабана подстрелил?
   - Вообще, да!... Соль нужна, Лапоть, а то пропадет продовольствие.
   - Соль есть, - обрадовался Василий. - В сундуке, в веранде... Наберешь сколько хочешь... Когда отчим жил с нами, свинины было предостаточно...
   - А ты чего хозяйство не держишь? Где куры, они ведь были у тебя?
   - Были, да сплыли, - печально констатировал Лаптев. - Когда я работал бригадиром, на ферме взял комбикорма. Высыпал пару мисок, куры и подохли...
   - Хм-м-м, - улыбнулся Ветров. - Васька, неужели ты, будучи агрономом, не знаешь, что для крупнорогатого скота комбикорм делают с солью?
   - Знаю, Коля... Точнее, узнал, когда курей потравил...
   - Слушай, Лапоть, не в обиду, тебя учили чему-нибудь в твоем сельхозтехникуме?... Я чего спрашиваю, со мною во взводе два идиота после "помидорного" техникума служили, они тоже, чем-то на тебя похожи, - неприкаянные... Сразу, минуя сержантские звания, хотели все прапорщиками стать...
   - Я бы тоже хотел, - совсем неуместно вставил Лаптев.
   - Хм-м-м, - улыбнулся Ветров и затряс головой. - Дело в том, Васька, что быстро выяснилось, что они писать и читать не умеют... Устав выучить, они так и не смогли, как их не долбили, и кто только не бился с ними. Кричали в точности, как ты когда-то: "Мне ета не нада!...", - Николай вдруг остановился, понял, что его заносят. Предложение он все же договорил, но высказался уже значительно культурнее:
   - Васька, а ведь ты мастером спорта сейчас по гимнастике мог бы быть? Равных тебе, в округе не было... Степанович тебя научил на турнике творить чудеса, куда все делось?
   - Трудно сказать, Коля, - выдохнул печально Лаптев. - Все кануло в бездну, когда отчим уехал... Жизнь абсолютно не клеится у меня. Он предупреждал меня, что "образование" в техникуме мне "боком вылезет", но я не верил ему... Точнее, я жил, как мне было проще, вот теперь и имею, что заслужил!... То есть - ничего!...
   - Слушай, Лапоть, тебе отчим оставил неплохую базу, как получилось, что ты все разбазарил? А сам лежишь пузом кверху, будто на пенсии?...
   - Во!-во! - подхватил Лаптев. - Самсон меня Пенсионером и прозвал за это... А лежу я, ничего не делаю потому, что не получается у меня жизнь, не лепится все...
   Ветров проживал в райцентре, в Красную Гору он приезжал к деду по выходным. Молодежь деревни он хорошо знал, вместе гуляли... Знал он и Василия хорошо. О том, что натворил он, когда работал бригадиром, Николай был наслышан. Как Лаптев сеял овес в зиму, знала вся округа. Тогда он прославился на весь район, даже в районном "брехунке" о его ратных подвигах писали. Как прекратили уголовное преследование в отношении Василия, Николай не знал, да это его и не интересовало. Теперь Пенсионер ему нужен был как "связной", поэтому портить дружескую беседу каверзными вопросами, "партизан" не стал. Хотя общаться с Василием было крайне неприятно, от него тянуло таким же сарказмом, как и от двух его сослуживцев, которые мечтали стать прапорщиками, не зная устава.
   О том, что произошло с Самсоном, Лаптев подробно рассказал Ветрову. Знал он, как выяснилось, не так уж и много, тем не менее, информация была кстати, так как свой "отряд" Ветров решил увеличивать. Дождаться Самсонова, они так и не сумели. Этой ночью он не явился к "связному". Нарисовав Лаптеву карту, где находится его землянка, Ветров убедился, что Пенсионер её запомнил, и сжег её - конспирацию следовало соблюдать.
   Соли было предостаточно в сундуке, набрав в мешок столько, сколько можно было её унести, не дожидаясь рассвета, Николай покинул Лаптева.
  
  
  
  
   Глава 9.
  
  
  
   "Это хорошо, что номера российские, - осматривая утром машину, выговорил про себя Самсон. - И дождь ночью пришелся кстати. Меньше искать будут!... Черный цвет мы заменим, сделаем тачку цвета хаки... Теперь я не пропаду... В таком уюте я еще не спал, сбежав из СИЗО!".
   Забросав "Джип" ветками так, что он не просматривался ни с земли, ни с воздуха, -даже с расстояния в десять шагов нельзя было определить, что за лесным хламом находится автомобиль, Самсонов направился к Василию. Несмотря, что рассвело, Петр решил наведать Пенсионера, так как не терпелось поделиться с кем-либо происшедшими ночью событиями, особенно - добычей!...
   К деревне Самсонов подошел через часа три. Жизнь уже бурлила на улицах, раздавалась нецензурная брань не похмелившихся односельчан, поэтому во двор к Пенсионеру он заполз через огороды по высокой траве. "Хорошо, что Василий эту траву не косит, - похвалил Самсон своего одноклассника за тунеядство, так как в высокой траве было легко прятаться от посторонних взглядов. - Только бы не спал наш Пенсионер, дел много предстоит сегодня разрешить".
   К сожалению, дверь в дом оказалась запертой изнутри. Определив окно под которым находился диван Василия, Самсон постучал несколько раз в стекло.
   - Кто там? - послышался голос Лаптева.
   - Это я, Пенсионер, - Самсон встал с колен и показал в окно свое лицо. - Открывай!...
   - Сейчас, - недовольно пробормотал Василий и направился открывать дверь.
   Самсонов ползком последовал к крыльцу, пригнувшись, он вскочил в дом, через открытую Василием дверь.
   - Ты чего днем заявился? - удивился Лаптев. - Могут ведь вычислить!...
   - Могут, Пенсионер, но мне срочно нужна твоя помощь...
   - Не-е-е-е, - запел свое любимое "слово" Василий. - Я никуда не пойду, у меня душевный срыв, я ничего делать не могу и не буду!...
   - Купи продуктов, Васька, - начал с главного Самсон, так как знал, что Пенсионер голоден, ведь вчера он его не навещал. - И еще! - две банки зеленой краски, растворитель и кисточку! - Петр, трясущимися от холода руками, достал из кармана часть "изъятых" у покойных братков денег и выложил их на стол в передней. - Беги, Васька, в магазин, не томи!... И пива купи, голова трещит!
   - Здесь же доллары и российские рубли, - с недоумением Пенсионер посмотрел на стол. - Мне не дадут в магазине ничего...
   Самсон сразу заметил, что Лаптев лениться идти куда-либо, поэтому решительно пресек его:
   - Дадут, Васька, точно тебе говорю! Девчата каждую неделю в Смоленск за товаром ездят, это ты здесь спишь сутками, ничего не знаешь!...
   - Ладно, - выговорил Василий, даже не поинтересовавшись, где Самсон взял деньги, зачем ему зеленая краска в лесу? - Сейчас принесу... Ты это посматривай на улицу, - он махнул на окно рукой. - Как бы мать с любовником не объявилась.
   Через половину часа стол в зале ломился от продуктов. Отвергнутые обществом одноклассники, кушали молча, пока не насытились. Василий сразу хотел было завалиться на свой любимый диван, но Самсон остановил его:
   - Пенсионер, не спеши. Отоспишься еще. Скажи, у твоего отчима остался какой инструмент?
   - Может что-то и осталось, надо в гараже смотреть, - Лаптев на несколько секунд задумался. - Хотя вряд ли , Петя... Я практически все продал вместе с машиной...
   - Ну и лох ты, Васька, - довольно резко высказался Самсон. Вероятно, добытая машина обнадеживала его, в случае чего, можно было ночевать в ней. - Пошли смотреть твое хозяйство...
   - Ветров приходил вечером, всю ночь тебя ждали, - неожиданно заявил Лаптев, когда вышел на улицу. - Карту я нарисую тебе, он рассказал мне, где строит землянку...
   - Здорово! -обрадовался Самсонов.
   - А зачем тебе краска? - мозги Лаптева явно прояснились после прогулки в магазин и завтрака.
   - Машина у меня теперь, Васька... Я её перекрашу в цвет хаки, замаскирую её под местность...
   - А что за машина? - удивился Лаптев. - Где ты её взял?
   - "Джип", Васька! - Самсон расплылся в улыбке. - А где взял, какая тебе разница: меньше знаешь, крепче спишь!...
   - Это точно, - Лаптев согласительно кивнул головой. - Я и не хочу знать лишнего, "мне ета не нада", - последние слова вырвались из уст Пенсионера автоматически, однако они вызвали дикий смех и Самсона.
   - Наконец-то! - сквозь смех прохрипел Самсонов. - Узнаю своего легендарного одноклассника!...
   С собою в лес Самсон унес краску, растворитель, кисточку, которые Пенсионер приобрел в магазине, а также - ветошь, лопату и топор без топорища, больше ничего у Василия в подсобном хозяйстве полезного не оказалось. Тот топор, что торчал к колодке под окном, Самсонов не стал брать, приказав Василию "напрячь силу воли" - заготовить хворост, которого в колхозному саду было предостаточно, так он полностью зарос осинником, местами даже сосна стала появляться.
   Нарисованную Василием карту, Самсонов разобрал с трудом. Когда все же он её понял и запомнил, "партизаны" сожгли её, как требовал этого Ветров. "Все следы следует подчищать, - прокомментировал "ритуал" сожжения улик Самсонов. - Тогда до нас и сам черт не доберется!...".
  
  
  
   Глава 10.
  
  
  
  
   Разговоры с Ветровым, Самсоновым не прошли бесследно для двадцатилетнего Пенсионера, совесть потихоньку стала разъедать сознание, в душе появились "искры" - они стали разжигать "пламя" жизни в душе Лаптева. Все чаще стали появляться вопросы: "А чего это я лежу, как трухлявое полено?", "У меня ведь не такое плачевное положение, как у Ветра и Самсона, но даже они сдаются!?...", "Как мне изменить свою жизнь?", "Чем мне заняться?", "Быть может, хотя бы Ветру и Самсону я окажусь полезным?".
   Оставшись один, он сделал уборку в доме. Следовало не только избавиться от "улик", но и мало-мальски протереть пыль, которая в некоторых местах образовалась толщиной в палец.
   Работая веником и тряпкой, Пенсионер пожалел, что так бесцеремонно выжил мать, которая всегда поддерживала в доме порядок. Многое изменилось с тех времен, когда они были все вместе. Теперь об уюте и благосостоянии семьи, в которой ему было суждено расти, можно было вспоминать, как о сказке. "А ведь я все время делал подлости Ершову, - с печалью осуждал себя Лаптев, когда перед глазами представали картинки из прошлой жизни. - Все время говорил ему гадости!... Не слушал его, мотивируя свои ответы всякой чепухой под рукоплескания матери. А сам-то ведь я все понимал!... Осознавал, что Ершов прав!... Сволочь я!...".
   Все изменилось в худшую сторону в жизни Василия и так быстро, что он даже опомниться не успел. Жизнь сразу же предъявила к нему требования, которых он не выдержал. Теперь Василий осуждал мать за то, что она постоянно вмешивалась в разговоры, которые с ним затевал Ершов, говорила у него за спиной: "Он не твой отец, поэтому добра тебе желать не может!". Тогда он радовался её заступничеству, полагал, что мать не даст его в обиду. Теперь же её действия он расценивал по-другому, как "дешевые трюки". Именно так однажды отчим отозвался о её воспитательной "методике", но, как всегда, обострять отношений не стал. "А зря! - теперь говорил про себя Лаптев. - Меня следовало драть, как сидорову козу!... Что было раньше очевидным только для Ершова, теперь - стало достоянием всех! А все ошибаться не могут, называя меня тунеядцем и тряпкой!...".
   Мать зарабатывала авторитет в глазах Василия, пока не "заработалась"... Когда "зубы" у сына "окостенели", Мария не выдержала боли от его "укусов". Вся злость и требуха, которая огнем горела у неё на языке, перебралась на язык отрока, только искрилась уже не пионерским костром, а автогеном, который прожигал душу, делая в ней не заживляемые раны. Ей тоже было суждено покинуть сына, так как он стал "невыносим", как она говорила каждый раз, когда между ними завязывалась "дружеская" беседа.
   Когда уборка в доме была закончена, Василий вынес на улицу свои постельные принадлежности просушиться, только теперь он ощутил запах прели от них. Ему сразу же стало понятно, почему все воротились от его "любимого" дивана.
   Дом он оставил открытым, чтобы выветривалась сырость. Вытащив из колодки топор, Василий направился в колхозный сад и работал там несколько часов. Заготовленный хворост перевез на тележке, порубил и сложил его под навес.
   Из продуктов дома не было ничего. Взяв корзину, Лаптев пошел к бабушке и принес от неё картошки. Весь вечер он пек её в печи, размышляя, что делать дальше. Оставаться дома не хотелось, надоело лежать под телевизором, слушая одни и те же новости о хорошей и богатой жизни в Беларуси, а также - информацию обо все возрастающих показателях в промышленности и сельском хозяйстве, несмотря, что, "захлестнувший мировую экономику кризис, "сожрал" банки крупнейших держав Америки и Европы".
   Ни Самсонова, ни Ветрова Лаптев в эту ночь не ждал, он знал, что они заняты: один заготавливал продовольствие на зиму, засаливая дичь, второй - приспосабливал автомобиль к местности. Что за автомобиль был у Самсонова, как он его раздобыл, Василий не знал, как впрочем, и то, где его спрятал Петр. Нет, нельзя сказать, что Самсонов не доверял Пенсионеру, просто он не сказал о своем месте "дислокации" из-за того, что его следовало изменить, согласовав действия с Ветровым. А вот, где находится землянка Николая, Пенсионер знал, так как дважды через его сознание за сутки прошла информация о её местонахождении. "Пойду в партизаны, хотя бы роль связного буду выполнять, - неожиданно для самого себя решил Василий. - Надо как-то приобщаться к жизни, иначе сопрею здесь в кровати".
   В лес Василий собрался идти с самого утра, однако проснулся, как обычно, только в полдень. "Если сейчас выйду, то только к вечеру заявлюсь к Ветрову... Это поздно!" -решил про себя Пенсионер и отложил поход на следующий день. Себя он все же "наказал": несколько часов он вновь заготавливал дрова в саду, которые затем порубил и сложил под навес. Следующий день начался, как и предыдущий. Несмотря, что спать Василий лег пораньше, проснулся все-равно в полдень. Не помог и мобильный телефон, который уже несколько месяцев не использовался по своему прямому назначению, только иногда - как будильник. После того, как Лаптев проспал и во второй раз, чувство отвращения к себе в нем разгорелось со страшной силой. "Ну и, тварь, ты! - выругался он сам на себя. - Кто тебя примет на работу, если ты проснуться уже не можешь, как все люди!... Я деградировал окончательно. Что мне делать!?...".
   Психоз "загнал" Василия обратно в лежачее положение. На третий день он со своего "любимого" дивана не встал, весь день пролежал под телевизором, слушая "новости"... С бабушкой, которая вновь принесла ему вареную картошку и соленые огурцы, он общаться не стал, притворился спящим. Хотя в душе обрадовался, когда услышал, как бабушка похвалила его, сказав громко на весь дом: "Слава Богу! Молодец внучок, взялся за разум. Начал, наконец, заготавливать дрова на зиму!".
   К Ветрову Василий направился только через неделю. Но не удачно!... Пройдя километра три, ощутил неимоверную усталость в мышцах, стерпеть которую не было никакой мочи. Василий вообще разучился терпеть, все, что требовало напряжения силы воли, памяти, мыслительной деятельности, вызывало в нем отвращение. Единственное, что он приловчился терпеть - это голод. Не имея аппетита, взяв за основу пассивный образ жизни, он спокойно мог питаться один раз в день вареной картошкой и огурцами, которые приносила ему бабушка. А дальше, что Бог даст!?...
   Плюнув через плечо, Василий выругался на себя по-деревенски колоритно, развернулся и пошел на свой "любимый" диван...
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 11.
  
  
  
   Самсонов столкнулся с проблемой во время покраски автомобиля - не было наждачной бумаги, чтобы его заматовать. А на заводскую краску уложить половую, было практически невозможно. Даже, если бы она не свернулась и засохла, то, вероятнее всего, отвалилась бы пленкой от ветра. Несколько часов он ходил около машины и думал, как ему разрешить данную проблему, пока в голову не ударила "здравая" мысль - нождачку можно заменить песком. "Мне ведь не для красоты, не для потехи машина нужна, - тут же прокомментировал про себя ситуацию Самсонов. - Мне нужна боевая машина пехоты! О какой красоте можно вести речь!? Главное - тактико-технические характеристики аппарата, все остальное - мелочи!".
   Желтый речной песок найти оказалось несложно, благо - лопату у Василия позаимствовал. С помощью мокрой тряпки он захватывал мелкие желтые камешки и тер машину, покрывая её жуткими царапинами. У истинного владельца "Джипа", наверное, сердце остановилось бы от этого зрелища. Если бы оно все же справилось с нагрузкой, досада не разорвала бы его от того, что довелось увидеть глазами, то, все-равно, не выдержало бы того скрежета, который уловили бы уши. Даже "закостеневшее" сердце Самсона, вместе с его "отмороженной" головой, едва ли справлялось с такой нагрузкой. Видеть, как на идеальную блестящую черную поверхность кузова автомобиля, ложится тряпка с песком, было больно. Даже если учесть, что эту работу выполнял полный идиот, оказавшийся в двадцать первом веке случайно, все-равно - адекватно реагировать на это было нельзя. Было что-то диковинное в этой процедуре, если проводить аналогию, взять период средневековья, то, вероятнее всего, подошел бы пример, когда вместо лошади в латы заковывают корову, чтобы её случайно не сразило стрелой.
   Когда машина покрылась царапинами, половой краске было за что зацепиться, Самсон тщательно протер её растворителем и, с помощью кисточки, превратил её в цвет листвы и хвои. "Классно! - восторженно выговорил он, когда работа была закончена. - Теперь мою боевую машину пехоты никто не обнаружит в лесу, а если и обнаружат, то не додумаются, что это похищенный "Джип"!...Нет! - обойдя в очередной раз автомобиль, выговорил "партизан". - Все-таки, это облегченный вариант "БМП"... Значит, следует её называть "БМД", у неё корпус дюралевый, она легче будет!...". О "раритетах", стоящих на вооружении РБ, Самсонов начитался в учебнике допризывной подготовки. В белорусских школах данному предмету уделяют большое внимание. Не понимают сельскохозяйственные работники, пронизавшие все отрасли народного хозяйства и образования, что демонстрируя "мускулы" на глазах "отмороженных", они ни хлеб учат выращивать, ни комбайны и трактора рекламируют, а учат детей воевать - пусть и примитивным оружием, пусть и старыми методами. Все-равно - это война!... Тем более, предсказать, против кого повернут стволы "дубальтовок" лишенные культуры и нравственности дети, на глазах которых раздели их родителей, лишили жилья и нормальной жизни, - трудно!... Точнее! - невозможно!... Это все-равно, что бросать кости на стол и надеяться, что выпадут "шестерки".
   Тщательно осмотрев "Джип", Самсонов решил не останавливаться на достигнутом: "Следует преобразовать немного кузов с помощью жести. Всевозможные "прибомбасы" могут не только защитить "БМД" от пули, но и сделают машину полностью неузнаваемой. Тогда я смогу избежать лишних преследований. Если её и увидят, подумают "УАЗ"...".
   Работу по преобразованию кузова "Джипа" Самсонов решил, все-таки, отложить до "лучших" времен. Первоначально автомобиль следовало спрятать, а для этого необходимо было построить для него замаскированный гараж - "убежище". К его строительству Самсон решил пока не приступать, так как следовало согласовать свои действия с Ветровым, который, укрывшись на болоте, строил себе землянку.
   От Василия Петр знал, что у Ветрова имеется провиант. С собою в лес он унес от Лаптева половину мешка соли. Голод давал о себе знать, ягоды, которые он наспех собрал и тут же съедал, не помогали. Денег у "партизана" было достаточно, но в магазин идти, он не решался. О всяком незнакомом покупателе продавцы неминуемо сообщат участковому. Если тот покажет им фотографию, милиция узнает, что он укрывается в родных местах, а это провал... Забросав автомобиль ветками, как и прежде, Самсонов пошел к Ветрову на "воссоединение"...
   До болота, в котором схоронился Николай, Самсон добирался около двух часов. Основная проблема его поджидала впереди, когда встал вопрос, как попасть на холм, что находился в центре болота за топью. Три попытки переправиться оказались безуспешными, - в последний раз, когда уже начало темнеть, Самсон едва ли не утонул. Лишь благодаря хорошей слёге, ему удалось выбраться из трясины. "Партизан" был вынужден остановиться на ночлег перед топью, голодным, мокрым и измученным, так и не достигнув цели.
   Разложив костер, Петр прополоскал одежду, умылся сам. Из еды не было ничего, поэтому желудок с кишками заворачивался в узел. Пока все сохло, он "танцевал" голый около костра, чтобы не замерзнуть, а потом рубил и таскал ветви елки, чтобы смастерить себе нехитрый ночлег. "Нора" была уже готова, когда неожиданно за спиной послышалась команда:
   - Руки вверх, стрелять буду!
   Самсон едва не намочился от страха. Медленно подняв руки вверх, он печально посмотрел в "нору", где был спрятан "ПМ", затем перевел взгляд на топор, который торчал в дереве, и только после этого обернулся.
   Во, гад! - улыбнувшись ругнулся он, видя, что Ветров сидит на пеньку, опершись на ствол "ППШ", и смеется. - Ветер, ты меня в могилу хотел загнать?! - развернувшись, Самсон расставил руки и пошел навстречу соратнику по несчастью, который, бросив автомат, широко улыбался и тоже шел к нему. - Ох! Ветер!...
   Крепко обнявшись, "партизаны" несколько секунд стояли, не разжимая рук, одиночество дало о себе знать, каждый из них радовался "воссоединению".
   - Я заметил с холма костер, - первым заговорил Ветров. - Решил выяснить, что за гость ко мне пожаловал...
   - Я три раза переправлялся, но не смог, - стал оправдываться Самсонов. - Вероятно, Васька мне неправильно тропу нарисовал?...
   - Нет, Самсон, здесь не так все просто... Лишний шаг влево, или вправо может быть последним в жизни. Топь жуткая, плюс непрерывные дожди!
   - Это точно, - закивал головой Самсонов. - Не всякой весной так разливаются водоемы, как этим летом...
   - Пойдем, я уже обустроился, - Ветров жестом показал в сторону холма. - Там у меня согреемся, мяса на камнях пожарим...
   - Подумаем, как нам быть дальше! - тут же дополнил Самсонов. - Мы ведь теперь не просто "партизаны", а механизированный "партизанский отряд"!...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 12.
  
  
  
   Через месяц, после того как погреб в сооружении Ветрова был заполнен колхозной картошкой на зиму, "БМД" была запрятана в капитальное укрытие под землю в полукилометре от болота, где "обитали" теперь "партизаны".
   Там, где во времена Великой Отечественной войны располагался блиндаж, был вырыт "гараж", который "партизаны" заложили дубовыми бревнами, затем еловыми лапками, сухой листвой, землей и мхом, замаскировали его ветками и даже посадили наверху деревья. Вход в него осуществлялся через специальный лаз под пнем, что находился в центре "укрытия". В экстренном случае предусматривался выезд автомобиля, а также его возможный обогрев, что позволяло ночевать в нем, в случае, если жить в землянке по каким-то причинам будет невыносимо. Выхлопные газы выходил по шлангу в кучу бурелома, которая находилась в двадцати метрах от "укрытия". Обнаружить данное "хранилище" было непросто, так как "партизаны" предусмотрели все, как учили их на уроках допризывной подготовки, как это делалось в многочисленных фильмах, как об этом говорилось в многочисленных рассказах о партизанах Беларуси.
   Кузов автомобиля Ветрову и Самсонову также удалось переоборудовать. С помощью обычной ручной дрели и заклепочника, они превратили его элегантный вид в "чудовище". Внешне оно походило чем-то на "УАЗ", вероятно, данная машина стойко держалась в сознании партизан, как образец. В тоже время, имелись в ней и элементы "БМД", в частности, в крыше "Джипа" был сделан люк, через который в аварийных случаях и просто так, можно было покинуть машину, а также вести через него обстрел по предполагаемому противнику.
   Хотя "Джип" во время ночных "походов" на колхозные поля за картошкой и зарекомендовал себя как исключительно выносливая и проходимая машина, "партизаны" усовершенствовали его: на задние колеса машины они установили цепи. Теперь он, подобно трактору, мог бороздить лесные просторы в любую пору года. Некоторые элементы автомобиля были защищены пуленепробиваемым металлом, испытанным на прочность. В частности, листы железа, которые были установлены на задних крыльях, они держались с помощью болтов и защищали половину колеса и бензобак автомобиля, из двустволки жаканом, а также из "Макарова" - не пробились. Это железо было под силу только "ППШ", однако пуля после прохождения данного препятствия, уже не имела достаточной поражающей способности, так как терялась внутри ствола десятисантиметровой сосны, к которой прислонялись металлические листы во время испытаний.
   Исключительной прочностью обладало железо, покрывающее радиаторную сетку "Джипа", "лобовую броню" автомат не брал. Посовещавшись, партизаны укрепили такие же металлические листы на переднем и заднем бамперах, что позволило не только защитить автомобиль от предполагаемого обстрела, но и "срубать" на нем тонкие деревья и кустарник без ущерба для родного кузова "Джипа".
   "Джип" после модернизации потяжелел на половину тонны, но это совершенно не сказалось на маневренности машины. Восьмицилиндровый двигатель "Мерседеса" объемом 4,2 даже не ощущал "бутафории", прикрепленной к кузову машины, а проходимость "БМД" только увеличилась, что так же подтвердили многочисленные "испытания" по бездорожью.
   Роль Лаптева в жизни "партизан" была огромной. Теперь они не только по книгам знали, что такое связной, но и столкнулись с этим на практике. Василий для них был "источником" легальных покупок и приобретений. "Связной", надо заметить, оказался человеком "преданным делу"!... Когда шли работы по модернизации "Джипа", он даже не пожалел жесть с фронтона дома, продал её "партизанам" по символической цене.
   Разъезды по лесу прекратились, когда лампочка топлива печально загорелась красным светом. После этого "БМД" была поставлена в "гараж", а "партизаны" спрятавшись в землянке от непрекращающихся дождей, слушали приемник, жарили в печке картошку и мясо.
   - Коля, давай бензина своруем в колхозе!? - неожиданно выпалил Самсонов, подкинув охапку дров в печь. - А то от однообразия и скуки психи начнутся!...
   - Потом снова придется полдня прятать машину?! - лениво отреагировал Ветров.
   - Ну и что? Все-равно сидим без дела...
   - Следов наделаем, заметит еще кто, - Ветров встал, отрезал кусок просоленного мяса, одел его на шампур и принялся жарить на огне.
   От дичи пошел приятный запах по землянке, но Самсонов не реагировал на него. Желудок был заполнен, кроме того, дичь и картошка приелись так, что и смотреть было тошно на эти "деликатесы". Хотелось мороженого, конфет, печенья, но это все было недоступно в условиях "избранного пути", как выразился однажды Ветров. Впрочем, можно было начать более активную, рисковую жизнь, но она сулила неприятностями и тюрьмой. Если их "БМД" заметят в "живую" во время преступления, могут вертолеты поднять... Тогда скрыться будет трудно, несмотря, что "Джип" был замаскирован своим внешним видом под лес. Ветров на задней дверке даже куст с ягодами нарисовал, когда делать было нечего.
   - Давай план разработаем, а если бензин добудем, то кататься, просто так, не станем, - не унимался Самсонов. - Пусть в резерве будет, осень и зима впереди... А сейчас уборочная, в колхозных цистернах на складе ГСМ бензин есть.
   - Это точно, - согласительно кивнул головой Ветров, поняв, к чему клонит Самсонов. - Потом его в колхозе не станет, а на заправке покупать мы не сможем... Опасно! Уговорил, Петя, разрабатывай план!... Завтра приступим к операции, если дождь уймется.
   - Дождь нам на руку, Коля, - сразу поправил Ветрова Самсонов. - Он следы замоет...
   - Пожалуй, ты прав, - Ветров задумался, положив шампур с мясом на камни. - Исходим из того, что во время операции будет дождь!... Все, думай!
  
  
  
  
  
   Глава 13.
  
  
  
  
  
   Поздравить Межевич Катерину с присвоением ей звания подполковника ФСБ в Беларусь прилетел генерал-майор Иванцов. Последний раз она его видела вживую около пяти лет тому назад в Челябинске, он вручал ей билет на самолет в аэропорту, рассказав, что и как происходило по освобождению её из мест лишения свободы, куда она угодила как "сообщница" Салмана Радуева. Тогда он еще был полковником, а она - капитан милиции МВД Беларуси. С огромным трудом её удалось "сорвать" с лагеря, где она отбывала наказание, и внедрить в преступную группировку Холажева на место покойного Солдата в Беларуси. Связь с Иванцовым не прекращалась. Точнее, - она работала в его группе, однако контактов с глазу на глаз не было, все делалось через связных, офицеров ФСБ Гордыева и Карамелькина, приставленных к ней с яркими воровскими "кликухами" Баклан и Корч, соответственно.
   Громкой пьянки-гулянки не было, как это бывает обычно, когда присваивают звания. Без шума генерала доставили к Катерине в резиденцию, где в кругу его, Гордыева, Карамелькина и Кондора, который был супругом разведчицы, выполняя одновременно функции начальника охраны, распили пару бутылок водки. Символически Катерине налили в граненый стакан, заставив зубами извлечь звезду после его осушения, дальше больше говорили, чем пили. А проблем было немало!... Ситуация вокруг смотрящей за белорусской братвой - Катрин, складывалась не очень-то хорошо. "Темные тучи" сгустились над ней из-за действующей официально в стране криминальной структуры, именуемой "социальной властью, специфического государства".
   Катерина всячески избегала деловых встреч с представителями белорусской "элиты", которым никак не удавалось "прорубить" окно к Балтийскому морю, чтобы хотя бы часть продукции своих монополий можно было вывезти в Центральную Америку. Там объединению двух мафий препятствовал Пентагон, который получив "по зубам" от террористов, второго "налета" собственных авиалайнеров с летчиками-камикадзе допустить не мог. Поэтому ЦРУ США активно сотрудничало с ФСБ России, несмотря, что данные службы были рождены и сформированы в того, кем были на самом деле здесь и сейчас на Земной шаре, в постоянной борьбе и противостоянии друг с другом.
   Будучи нелегитимными, "самые умные" никак не могли заключить нормальных взаимовыгодных договоров со странами-соседями, чтобы избавиться от своих тракторов и машин, которые уже стали выстраивать за кольцевой дорогой столицы. Из-за того, что кроме предприятий государственной монополии, в Беларуси, практически, ничто уже не функционировало из-за длительного не обновления средств производства, сбыть готовую продукцию "гигантов" машиностроения в Латинскую и Южную Америку стало последним шансом в подпитке государственного бюджета собственными силами. Однако для этого нужен был выход к морю, флот, либо нормальные отношения со странами-соседями, выстроенные на основе международного права. Как раз, что такое "право" - в Беларуси к этому времени забыли окончательно, система права так исказилась от главенствующей роли декретов, издаваемых единолично предводителем "структуры", что говорить о возращении к нормальной нормативно-правовой базе было немыслимо. Надо было решать проблему срочно "специфическими" методами, потому что законными, человеческими способами её уже разрешить стало невозможно.
   Мировой кризис стал "палочкой-выручалочкой" для авторитарной политической системы Беларуси, так как появилась возможность оправдываться перед собственным народом, переводя все "стрелки" на развитые страны Европы и США, "по вине которых страдала и экономика Беларуси". На самом деле, кризис в Беларуси никогда и не прекращался, такого типа государственные "системы" возникают на готовой экономической базе и существуют за счет того, что было произведено народами страны ранее, либо - захватнических войн; либо - жуткой эксплуатации слабых сословий, которые, по-прежнему, в новых, "самых толковых в мире учебниках по истории", стали называть классами; либо за счет выманивания ссуд, кредитов и всевозможных дотаций у стран-соседей. Кроме последнего способа, никак по-другому, белорусские власти добыть денег не могли. Крестьянство свое к этому времени "умники" извели окончательно, а воевать с кем-либо из соседей было немыслимо, - "самых умных" могли прихлопнуть, как "мух", да и измученный народ вряд ли бы поддался на провокации со стороны собственной власти, а в призывы по радио и телевизору верили только те, которые уже ни воевать, ни строить во благо общества не могли. Эта категория "товарищей" содержалась, как электорат, напротив фамилий которых во время выборов ставят "за", без присутствия выборщика. Как правило, все они были на заслуженном отдыхе, либо находилась на таком уровне умственного развития, что кроме неквалифицированной работы: принеси - подай - задави - закопай, ничего не способны были делать, и уж точно - не воевать!... Разве, что "партизанить"?!...
   Катрин жалела, что "подсадила" Симкина в "вертикаль". Через него органы государственной безопасности Беларуси довольно быстро вышли на "Омегу", а затем и на неё - смотрящую за белорусской братвой. И хотя формально, она никакого отношения к компании в Калининграде не имела, все было сделано через подставных лиц, довольно быстро "умники" установили, кто стал истинным наследником данной фирмы Солдата. На неё, естественно, вышли, и стали устанавливать "мосты". "Переправа" работала настолько эффективно, насколько это было выгодно Катрин. Не удивительно, что компанией и её содержимым "умники" решили завладеть, чтобы стать полноправными её хозяевами. Как все это делается, Катерина очень хорошо знала, хотя по специальности и не была историком: при Иване Грозном, таким образом, собственность бояр в государственную превращали "верные псы" - опричники, при Ленине и Сталине - большевики - "преданные шариковы", нынче в Беларуси - "и верные, и преданные...", в общем, - тоже самое!... Как в прочем, - и последствия для подлинных собственников имущества! - они стирались с лица Земли различными способами!...
   Когда очередная "переправа" развалилась, сделка не состоялась, уже через неделю Симкин поставил Катрин в известность, чтобы она готовилась к неприятностям, что "уники" не простят ей этого, а спустя еще неделю, началось: нежданно-негаданно на территории Беларуси пропал "Джип" с братвой из солнцевской группировки. От "Мерседеса" и трех следовавших в Москву "братко" не осталось и следа, машина будто испарилась вместе с людьми, не издав и одного тревожного радиосигнала.
   Вначале все думали, что парни загуляли где-то в Беларуси, однако, когда их мобильники не обозвались и на третий день, солнцевская братва стала "бить в колокол", от звонков мобильный телефон Катерины едва ли не разорвался.
   Не без помощи ФСБ, Катрин не предъявили претензий, московская братва сразу была поставлена в известность, что это проделки белорусских "опричников", которые пытаются спровоцировать конфликт между группировками, "поставив их на рельсы самоуничтожения".
   Разумеется, просто так, без доказательств, солнцевская братва не могла на Катрин повесить "всех собак". К делу, которое разрешали на Украине московские "крутые", Катерина свой интерес "прикрутить" не могла, сработать так профессионально, могли только люди знающие "свое дело", а значит, было решено среди братвы, - это дело рук белорусских "опричников". К смотрящей за белорусской братвой, "предьяв" выдвинуто не было. Натравливать её на "умников" было нелепо, это все равно, что кавалеристу с шашкой дать приказ, атаковать танк.
   Тем не менее, Катерина понимала, что это только начало всему, что это лишь предупреждение, реальная "месть" последует в ближайшем будущем. И не ошиблась - вскоре несколько учредителей компании "Омега" с белорусским гражданством были арестованы под различными предлогами. "Лед тронулся, - сказала про себя Межевич, получив данную информацию от Симкина. - Надо срочно спасать оставшихся формальных собственников компании, либо "переоформлять" имущество!... Без помощи ФСБ, мне это не сделать!...".
   "Умники", в это время не дремали, повыше засучив рукава, они взяли за самые "корни" бывшего белорусского номенклатурщика Рокотова, ставленника Солдата, который в настоящее время был президентом компании "Омега". Его род стал перебираться за колючую проволоку, либо - вымирать, чему способствовал и свиной грипп, проникший в Беларусь, но "убивающий" людей избирательно. Особенно слабый "иммунитет" имели люди, состоящие в оппозиции "умникам", либо имеющие с ними разногласия.
   Несколько раз Рокотов звонил Катрин и просил принять меры, но у неё ничего не получалось. Тех, кого ей удавалось спасти от тюрьмы, настигал "свиной грипп", который тут же давал осложнение на легкие или сердце. Спасенные же от "инфекции", неожиданно оказывались "преступниками", и угождали в тюрьму. Противостоять государственному "бульдозеру", она не могла, поэтому стала задумываться над тем, как вывести из-под удара компанию, её президента Рокотова и саму себя...
   Не следовало забывать и о том, что пока потерянный "Джип" не будет обнаружен, с неё обвинений полностью никто не снимет. Хорошо, подключились сотрудники ФСБ, однако у них ничего не получалось. Машина с солнцевской братвой, будто растворилась.
   Сомнений ни у кого не было, что сработали профессионалы. Разве мог кто-то подумать, что обычный деревенский парень уложит натренированных, закаленных в уличных драках бойцов тремя выстрелами в упор, упакует их, захоронит, не оставив и следа на месте происшествия.
  
  
  
  
   Глава 14.
  
  
  
  
   Заполучить сто литров бензина из колхозной цистерны, труда не составило, стоило лишь проявить минимум смекалки. Проходя около сторожки, Ветров выставил около скамейки две бутылки вина, будто кто-то запамятовал, либо оставил себе на утро, чтобы похмелиться.
   Гуляя под фонарем, сторож не мог не заметить его, естественно, воспользовался обнаруженным. В два часа ночи он уже храпел, его нельзя было разбудить даже выстрелом из пушки.
   Продырявив цистерну ручной дрелью, "партизаны" наполнили канистры, закрутили болт в отверстие, чтобы, в случае чего, не пришлось вновь делать отверстие, отнесли бензин к "БМД", спрятанную в полукилометре от склада ГСМ, и отправились на "базу".
   - Скучно, - констатировал, Самсонов, усевшись на переднее сиденье пассажира. - Даже риск не ощущался.
   - И хорошо, Петя, - не согласился с напарником Ветров. - Нам-то он зачем?... Бензин есть, и хорошо!...
   - Может еще, что-то придумаем, Коля? - надвинув картуз на глаза, выговорил он, делая вид, что собирается дремать.
   - Придумаем, что-нибудь, но только завтра... Сейчас машину "паркуем" и отсыпаемся...
   - Завтра, как и вчера, а послезавтра, как позавчера, - недовольно пробурчал Самсонов, которому надоело сутками отлеживать бока в землянке, выжаривая картошку в пепле.
   - Я, вообще говоря, придумал, чем заняться, - спокойно продолжал Ветров, управляя автомобилем. - Я думою надо сделать из землянки потайной ход...
   - Зачем он? - недовольно фыркнул Самсонов, который ждал совершенно иных предложений - приключенческих!
   - Затем, Петя, что нам будет, чем заняться - это первое. Второе, - землю, которую мы достанем, уложим на жилище, чтобы зимой теплее было. Третье, - запасной выход нам не помешает. Еще неизвестно, сколько нам сидеть в этом болоте!...
   - Ладно, в принципе ты прав, - согласился Самсонов. - А Ваську заберем к себе, он ведь просился?...
   - Петя, ты чего, маленький? Зачем тебе Васька под носом? Пусть лежит себе дома, я лично, не смогу с ним!...
   - Согласен, - кивнул головой Самсонов. - С ним на самом деле, что-то стало... Пусть отлежится, быть может, время вылечит его...
   - Время его, Петя, уже не вылечит, это я тебе говорю точно!... Вылечит его отчим, если наведается сюда, дав хороших оплеух... Его в армию надобно, там таких быстро выправляют...
   - А в СИЗО ломают, - печально вставил Самсонов. - Там из слабаков веревки вьют... Ваську через неделю девочкой сделали бы!
   - Вот видишь, ты сам ответил за меня... Его не следует подставлять, нам в помощи он не отказывает, и, слава Богу!... Мы ему тоже поможем, чем сможем!... Он, Петя, просто отощал, ему обычные силы надо восстановить... Холод и голод подточили его здоровье, он и не выдержал стресса, вошел в "пике", из которого самому выбраться трудно, а может и невозможно!?...
   - Возможно!... Мы ему поможем!... Надо ему снова свинины отнести, у нас все-равно её с избытком!...
   - Согласен!...
   Переправляться через болото становилось все омерзительнее, так как лето заканчивалось, вода с каждым днем делалась все холоднее. Чтобы перейти болото, требовалось, по меньшей мере, около десяти минут нахождения в воде по грудь. Этого хватало, чтобы к концу пути, холод пробрал до костей.
   Переправившись через трясину, "партизаны" наперегонки забежали в землянку. Ветров сразу забросил на угли сухой мох и принялся раздеваться. Самсонов к этому времени был уже голым. Собрав в дальнем углу жилища заготовленный заранее сухой хворост, он аккуратно разложил его на показавшиеся языки пламени. Через минуту в землянке стало светло, а когда Ветров включил радиоприемник, жилище стало по-домашнему уютным.
   - Овчинка выделки не стоит, - глядя в потолок, недовольно высказался Самсонов. - Мало мы бензина взяли, хотя столько мучились...
   - А зачем тебе больше?
   - На всякий случай, Коля!... Мало ли?!...
   - Петя, так кражу никто не заметит, даю тебе сто процентов. Бензина этого нам хватит на долгое время. Если понадобиться, еще наберем... Зачем наглеть?!
   - Вообще-то, я согласен... Просто трудно становится переправляться, вот я и злюсь.
   - Осенью будет хуже! Месяца три нам придется сидеть в заточении на острове. Переходить болото будем только в экстренных случаях, когда в чем-то будет острая нужда...
   - А может, придумаем что-нибудь?
   - Например? - вопросом на вопрос отреагировал Ветров. - На лодке сюда не доберешься, трава и кусты не дадут...
   - Комбинезоны водонепроницаемые надо купить! - решительно вставил Самсонов. - Охотники ведь имеют такие!... А деньги у нас еще есть, спасибо браткам!...
   - Это хорошая идея! - согласился Ветров. - Давай-ка, с потайным ходом отложим, а сходим завтра в деревню... Надо Василька в город снарядить! Нечего ему бока вылеживать, пусть шевелится!...
   - Тогда не забудь, Коля, бритву, - Самсонов усмехнулся. - Если мы Ваську не побреем, его в магазин могут не пустить, испугаются!...
   - Какой магазин? - рассмеялся Ветров. - Его ни одна попутка не возьмет, подумают Леший какой-то!... И мяса надо взять, как договаривались!?
   - Да! Не забудь!... Будем Ваську откармливать потихоньку!...
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 15.
  
  
  
   Утром на столе полковника ФСБ Зыкина, внедренного в компанию "Омега" на должность управляющего вычислительным центром, лежал ворох донесений, справок, распечаток, рапортов, секретных директив, всевозможных запросов, распечаток с поступившей, наиболее ценной информацией по коллайдеру, кинетическому оружию и прочим "новинкам", читать которые он не хотел, так как мыслями уже был в отпуске. Впервые за пять лет, ему была предоставлена возможность отдохнуть, уединиться на даче в пригороде Калининграда, заняться семьей и прочими делами, чем обычно занимаются в отпуске.
   Быстро просмотрев документы, Зыкин поставил свою подпись там, где это срочно требовалось. Некоторые из донесений он отложил в сторону, все остальное аккуратно разложил по папкам и сдвинул их на край стола.
   Пересмотрев донесения, в которых могло что-то содержаться, недовольно ругнулся и выговорил довольно громко: "Ладно, подождите, "товарищи", приду из отпуска я с вами разберусь! Сейчас вы мне порядком надоели, без вас тошно!".
   Резиденты, на связи которых были многочисленные агенты, внедренные во все структуры компании и смежные с ней коммерческие фирмы, лениво сообщали, что никакой особо ценной информации не поступало. Несколько агентов выявили мелких воришек, которых Зыкин сразу решил передать в ведомство Картонова через Горничного. Один резидент писал, что прошла информация о поставке в Калининград морским путем из Испании взрывчатки, тут же приводился источник, указывались агенты, которые ориентированы по данной информации. Данное донесение Зыкин отложил, чтобы дать соответствующие сведения в местное управление ФСБ. Один агент требовал срочно две тысячи долларов США, для подкупа соседа, проживающего с ним на одной лестничной площадке, который якобы доставляет наркотические препараты на корабли. Данное донесение полковник положил себе в стол, чтобы потом самому встретиться с информатором. Полковнику оставалось просмотреть еще несколько донесений, когда неожиданно по селекторной связи Маша объявила:
   - Сергей Александрович, к вам Евдокимов, требует личной встречи и немедленно!
   - Пусть заходит, - убирая документы со стола, выговорил Зыкин. Полковник пожалел, что пообещал подчиненным принимать Евдокимова. Данный "обед" он дал для того, чтобы они не посылали "психолога" так далеко, как обычно это делали если не в глаза, при разговоре с экстрасенсом, то за его спиной. Тем самым, они полностью игнорировали информацию, поступающую от него, а это называется - халтура. Чтобы её не допускать, в пример подчиненным, Зыкин зарекся, что сам никогда не откажет в приеме Евдокимову.
   Дверь в кабинет распахнулась столь стремительно, что Зыкин даже не успел выйти из-за стола, чтобы поздороваться с героем компании. Руку пришлось пожать Евдокимову, привстав со стула. Но это совершенно не смутило "психолога".
   Усевшись к "т"-образному столу, Евдокимов тут же выговорил:
   - Сергей Александрович, весь мой внутренний мир говорит только об одном, обратиться к вам. Почему-то мне кажется, что именно вы можете повлиять на события, которые должны произойти...
   - Давай, Олег Сергеевич, говори, - Зыкин улыбнулся через силу, чтобы снять напряжение у "психолога". Было очевидно, что он волнуется.
   - Хорошо, только вы меня не перебивайте, - выдохнул Евдокимов, обрадовавшись, что Зыкин, наконец, согласился с ним поговорить лично. - Возможно, где-то не будет связи в событиях, о которых я расскажу, но вы обладаете значительно большей информацией, и должны все связать воедино...
   - Я всего лишь управляющий вычислительным центром, Олег Сергеевич, - попытался "схалтурить" Зыкин. - Это Картонов у нас оперативный гений!...
   - Вы зря так говорите, Сергей Александрович, - довольно резко пресек Зыкина "психолог". - Мне почему-то видеться порой, что вы обладаете более широким спектром информации, чем наш начальник службы безопасности, хотя в его компетентности сомневаться нет причин... Дело в том, что сведения, о которых я вам скажу, касаются его в том числе, и мне кажется, что лучше их передать непосредственно вам.
   - И что же эта за сведения такие? - несколько удивился Зыкин такому подходу Евдокимова к проблеме.
   - Скоро он пойдет в отпуск и поедет в Беларусь...
   - Ну и что здесь такого, - Зыкин пожал плечами, недоумевая.
   - Не желательно ему ехать домой, Сергей Александрович. Видится мне банда, название которой "Черная кошка". Она нападет на нашего Юрия Геннадьевича, могут быть плохие последствия...
   - Ясно, Олег Сергеевич! Что еще вам видится?
   - Вновь Бобриков учинит какое-то зло! - Евдокимов даже вскрикнул, высказывая данное предложение. - Он далеко от Картонова сейчас, но зло, которое исходит от этого хакера, направлено на нашего Юрия Геннадьевича... Я понимаю, что это может быть невероятным, но я говорю вам, что так должно случится!...
   - Хорошо! - Зыкин остановил Евдокимова, так как "психолога" начало "нести". - Что еще вам видится, Олег Сергеевич?
   - Это я не могу объяснить, вероятно, из-за того, что не обладаю никакой информацией. Видится мне сон, что наш Горничный хочет перейти реку в одном месте. Точнее не совсем так... - Евдокимов на мгновение задумался, чтобы сформулировать свое повествование, вытер носовым платком пот на лице и заговорил, наконец. - Когда он переходит реку, то начинает тонуть. Возвращается, обратно на берег. И вновь пытается перейти реку, но не в том месте, где стоит, а в другом, куда к этому времени убежало течение... Понимаете меня?!...
   - Другими ловами, Олег Сергеевич, Горничный пытается одну и ту же реку перейти дважды?! - попытался помочь с формулировкой Евдокимову Зыкин. - Так я вас понимаю?
   - Точно! Именно так, Сергей Александрович!... - Евдокимов от радости, что его поняли, даже в ладоши хлопнул. - Но!... Но все дело в том, что Горничный так и не перешел в моем сне реку. Он устремился вдоль берега за течением, пока не скрылся из вида... Понимаете меня?
   - Конечно, Олег Сергеевич! Понимаю! Мне ваша информация, наверняка, будет полезна, - Зыкин встал со стула, давая понять Евдокимову, что аудиенция закончена. - Я обязательно проанализирую данные сведения, и приму меры, если, конечно, это будет в моих силах... До свидания!...
   Когда экстрасенс вышел из кабинета, Зыкин выкурил сигарету, размышляя о том, что ему изложил Евдокимов. Не найдя никаких зацепок с реалию, все сказанное "психологом" назвал "полным бредом", довольно резко вызвал по селекторной связи секретаря-референта и поручил ей собрать информацию о банде "Черная кашка", начиная с момента зарождения названия данной преступной группы.
   Когда Маша вышла, полковник выругался на себя за то, что пообещал подчиненным не отказывать в приеме Евдокимову. Зыкин был уверен, что теперь экстрасенс надоест ему своими "предсказаниями", и потратит львиную долю его личного времени. Потом он назвал себя идиотом, за опрометчивость в принятии необдуманных решений, посмотрел на часы, видя, что скоро двенадцать - опаздывает, выругался на себя всеми знакомыми ему матерными словами, достал из сейфа приготовленную папку и направился на прием к президенту компании "Омега" Рокотову, который лично позвонил ему и попросил подойти, обсудить "некоторые проблемы".
   Рокотов Георгий Петрович был личностью весьма загадочной. Его не зря прозвали в компании Стариком. Когда-то он в Беларуси был крупным партийным работником. Солдат умело использовал его связи, вкладывая наличность в компанию. Позже, когда в стране запахло "жареным" и коммунистическую партию ликвидировали, Старик возглавил "детище" Солдата. Несмотря, что и рубля своего Рокотов в компанию не вложил, вел себя номенклатурщик довольно независимо. Прыть свою он поубавил, когда компания перешла в "подотчет" преемнице Солдата - Катрин. Он будто почувствовал, что неведомая сила накинула ему на шею удавку, стал более сговорчивым с криминальным миром, особенно корректно вел себя с людьми, назначаемыми на должность преемницей Солдата.
   Внешне Старик не походил на номенклатурщика, к образу которого все привыкли - седая, гладко зачесанная шевелюра, небольшой, скрашенный широким галстуком животик, сытое лицо с пустым "партийным" взглядом, громкий выразительный бас, широкая жестикуляция рук, нередко - ног, в виде моложавой подтанцовки. Рокотов был другим, больше он напоминал священнослужителя из Ватикана, наряженного в гражданский костюм, - аскет с тихим, очень высоким, женским голосом и проницательными, узкими, как у монгола, глазами, которые превращались в круглые во время споров, тогда они почему-то казались вовсе не карими, а темно-голубыми.
   Зыкин подозревал, что Рокотов, будучи партработником, занимался еще чем-то. И был, наверняка, связан не только с криминалом, но и какой-то конспиративной деятельностью. Может сотрудничал с МВД, возможно с ГРУ, не исключено еще с кем-то - например, с китайской внешней разведкой!... Сейчас это установить было практически невозможно, приходилось исходить из той информации, которая сохранилась о Старике. А она компрометирующих данных не содержала, даже наоборот, после прихода к власти Горбачева, еще несколько лет наблюдался карьерный рост Рокотова. После событий 1991 года многие покинули государственный аппарат, который к этому времени почти все называли не "машиной", а "бульдозером". Увольнения данного периода времени ни у кого подозрений не вызвали, как в прочем, - и приток номенклатурщиков в полукриминальные коммерческие структуры, которые внутри страны стали рождаться, как "арбузы сыплются из кузова".
   "Бульдозер" КПСС был хорош внутри страны, населенной "голодными и рабами", "отрядами и коллективами". "Народные" вожди обкатывали его более семидесяти дет и других сословий, а также - неугодных политических и общественных организаций не оставили на территории постсоветского пространства. Они полагали, что его никто не сдаст в металлолом, потому что другой "машины" просто нет, но ошиблись! "Бульдозер" катастрофически быстро терял свое главное достоинство - поддержку со стороны народа, который через приоткрытую "штору", увидел, что люди вокруг живут вовсе неплохо, как говорили по телевизору и писали в газетах. Более того, "бульдозер" потерял уважение со стороны государств соцлагеря, которые, как выяснилось, находились все это время в "закабалении". И еще - зарубежные "партнеры" начали бояться его больше прежнего потому, что он часто оказывался неуправляемым, танки и бронетранспортеры "сами по себе" стали "выкатываться" прямо под Московские куранты. Кроме того, - они уже рекламировали свою новую "машину", предлагая её, абсолютно, бесплатно!...
   "Бульдозер" к этому времени натворил немало бед у себя внутри страны. Более того, прицепными устройствами он крепко "завис" в Афганистане, откуда "рекой" хлынул в страну героин. Это явилось последней каплей терпения у народов всего мира, поэтому на него все так дружно набросились, что растянули "раритетные детали" по музеям за считанные дни. Но!... Как всегда это бывает у славян, когда что-то на скорую руку воруют, взрывают, или уничтожают, - забыли самое главное! - ходовую! Её так неосмотрительно бросили в самом центре Европы, в государстве, которое было "сборочным цехом" в Союзе, что многие номенклатурщики вздохнули с облегчением - оказалось не все потерянным! Последнее государство, которое покинул советский рубль - Беларусь. Когда на прилавках магазинов стало "чисто", как у немцев на улице, во всех бедах было нетрудно обвинить демократические силы, представителей которых показали по телевизору, но власти так и не дали им. На реставрацию "бульдозера" и спасение белорусов бросились лучшие "кадры" постсоветского пространства. Страна вмиг и надолго превратилась в государство "социальное", что означало прежнее - "голодных и рабов", к тому же - "специфическое", что следует рассматривать, как "модернизированное" - если уже кто-то пропадал, то бесследно, ни как в ГУЛАГе, камень на могилу не закатывали.
   В других странах постсоветского пространства, а также - СЭВ, возникает в это время термин - "новое мышление". Строить под этот термин "новую технику" было некогда. Запад начал мощное давление, предлагая готовую, отлаженную и испытанную "машину". Разумеется, эта "техника" не годилась для дорог постсоветского пространства, да и не было обученных "водителей". "Бухаринская фабрика" только прекратила "штамповку" специалистов, а новых еще не начали "производить". Запад предложил сервисное обслуживание и кое-какие гарантии... "Машину" взяли бесплатно, но золото на Запад все-равно потекло рекой. Разделив награбленное у народа, никто из номенклатурщиков не собирался хранить его в железобетонных хранилищах, предпочитая им комнаты-сейфы в Швейцарских банках. У России-матушки вновь вывернули карманы, номенклатурщиков и их детей стали называть по-новому - олигархами, а кто был "ничем" - тем же и остался!...
   Попытка перегнать "бульдозер" из Беларуси в Москву оказалась совершенно немыслимой, так как "тракторист", которого в спешке усадили за рычаги, плохо ориентировался на местности, путал стороны света, но, самое страшное, - заперся внутри "бульдозера", и не выходил из него, чтобы получить очередные "правильные" инструкции подлинных хозяев "трактора".
   Номенклатурщики притихли, так как с сервисным обслуживанием Запад все-таки помог, и "машина" начала работать. Пришлось перестроиться и Рокотову, который теперь был в некотором замешательстве, так как смотреть приходилось сразу в три стороны: на белорусского "бульдозериста", который не унимался; на белорусские криминальные структуры, которые его вытолкнули в президентство, - было совершенно непонятно, сколько они еще смогут варьировать между "гусениц", уклоняясь от непредсказуемых маневров "бульдозера"; на правоохранительные органы, которые все ближе подбирались к его "горлу", убежать от которых не было никаких шансов. Рокотов уже не раз думал о том, как бы "свалить куда", но быстро приходил к выводу, что сделать это невозможно: партийный "хвост" его был крепок и прочен, его отбросить невозможно; с другой стороны, его так захватили "гусеницы", он так запутался в "шестеренках" колес от старого "механизма", что выдрать его невозможно было даже с "кожей". Приходилось терпеть, ждать и надеяться...
   Держать "под прицелом" все было непросто, но выхода другого не оставалось. Самое больное место, как выяснилось, был вычислительный центр. Из-за него Рокотова беспокоили из таких инстанций, названия которых он даже в газете старался не читать, пропуская эти страшные слова. Вызвав к себе Зыкина, Рокотов желал, в том числе, уйти от всех грандиозных проектов, несмотря, что Катрин лично ему приказала не вмешиваться в деятельность вычислительного центра... Особенно! - сторониться "подземелья" вычислительного центра!
   "Откуда растут уши" в теме разговора, которую затеял Рокотов, догадаться Зыкину не составило труда. После немногочисленных упреков, высказанных в адрес бюро новейших технологий, Старик стал клонить его к тому, чтобы "перебазировать" хакеров в Беларусь, непосредственно "под крыло" Катрин. Мотивировал свое предложение Рокотов совершенно не аргументировано, хотя было очевидно, что не без участия бывшего начальника службы безопасности Симкина, строилась "тема".
   Изложив довольно грамотно все "ЧП", которые случились в вычислительном центре, показав кучу запросов из правоохранительных органов, в основном, - из прокуратуры, а также международных организаций, Рокотов достал финансовые документы, которые свидетельствовали, что эффективность "подземелья" очень "маленькая". Далее он привел аргументы, которые, по его мнению, служили доказательством наибольшей эффективности бюро, если бы оно "действовало" на территории Беларуси, где ни одна контролирующая инстанция мира не способна была добраться до его сущности, если "его только правильно поставить к ветру". Но "самое главное" - там находилась сама Катрин, в компетенции которой и было решать дальнейшую судьбу "подземелья".
   Зыкин внимательно выслушал Старика, говорить ему открыто о чем-то полковник и не подумал, было очевидно, кто "инициирует" данную "тему". Симкин, который из одной "структуры", перескочил в другую - "вертикаль", вероятно, быстро ощутил, кто сильнее в "замкнутом пространстве", как охарактеризовал Беларусь Рокотов, и теперь ищет способы вырвать "лакомый" кусок, "крышуясь" вершителями судеб мира "специфических" идей и "социальных" планов. В условиях информационной войны, которая в самом прямом смысле шла в электронных СМИ, хакеры оказались бы весьма полезны некоторым "товарищам" в Беларуси, так как в каждой квартире пробки в розетку не поставишь. Вероятно, они вышли и на Катрин, которую теперь неминуемо начнут "душить", чтобы она дала официальное распоряжение. Все, что сейчас Зыкин приведет в качестве аргумента Рокотову, может быть использовано против её, а этого допускать было нельзя. Не зная, кто стоит "за спиной" Старика, Зыкин решил молчать, не высказывая ему никаких соображений. Необходимо было просто выиграть время, а для этого следовало проявить выдержку.
   Рокотов, вероятно, заметил недовольство на лице Зыкина, не понравилось ему и то, что Зыкин молчал. Используя удобный момент, Старик стал добиваться от него конкретных ответов, по некоторым позициям.
   - Кислород, растворенный в воде озера, необходим для дыхания всех живущих там организмов, а не только лягушек, - неожиданно для Рокотова, выговорил в ответ Зыкин, которому все-таки не удалось удержать свое негодование.
   - К чему бы вы это, Сергей Александрович? - удивился Старик.
   - К тому, Георгий Петрович, что у лягушек большие легкие... Когда они ныряют в воду, то кровь медленно впитывает кислород, и они способны длительное время находиться под водой без воздуха. А еще они могут дышать через кожу, если вода богата кислородом... Лягушки потому и живучи, что могут дышать различными способами. А вот другие животные, обитающие в пруду, такой возможности не имеют. Если в воде кислорода нет, они погибают!...
   - Евдокимов, похоже, и вам мозги вправил, - довольно резко высказался Рокотов. - Тем не менее, подумайте о моих предложениях, Сергей Александрович. Безопасность компании - немаловажный фактор...
   Вы уходите в отпуск, Сергей Александрович, - Старик кивнул головой и в такт жесту, увеличил глаза, раскрыв их синеву. - Как бы ничего не случилось в "подземелье" без вас. Практически никто, кроме вас, данный участок работы не способен контролировать. Нужен ли нам этот "геморрой"? Подумайте, пожалуйста!?...
   Прибыв в свой рабочий кабинет, Зыкин вызвал секретаря-референта и приказал сразу же дать информацию "вверх", чтобы срочно отозвали Катрин из Беларуси, либо направили её "в командировку", а Симкину напомнили, "кто он есть", и "кто есть ху...". С командами он так активно набросился на Машу, что не стал слушать информацию, которую ему следовало "принять к сведению и приступить к немедленной её реализации". Только после того, когда все было изложено, Зыкин открыл папку, с которой к нему в кабинет зашла Маша. Все записав, она ожидала, идти ли ей выполнять приказ полковника, либо сделать комментарии по поступившей информации.
   - Рассказывай, Маша, - открыв папку, Зыкин сообразил, чего секретарь-референт не уходит из кабинета.
   - Фамилии, электронные адреса, каналы связи сами посмотрите, Сергей Александрович, - Маша рукой показала на папку. - А суть дела такова, - она все же извлекла из папки несколько листов. - Снимки, которые вы смотрите, с американского спутника. Он контролировал ситуацию в регионе Средней Азии и Кавказа. Спутник сошел с орбиты по каким-то причинам, однако успел отстрелить капсулу, прежде чем сгорел. Группой специального назначения ГРУ она была обнаружена, информация декодирована. На снимках вы видите фрагменты тайного аэродрома в Грузии, объект недостроенный в советские времена. Его, вероятно, сумели "оживить". Скорее всего, используется, как площадка для вертолетов. Такие аэродромы, расположенные в горных массивах, строились как взлетные полосы "подскока". Предполагалось осуществлять в них дозаправку, после чего радиус действия самолета или вертолета, значительно расширялся. С помощью его можно осуществить быструю передислокацию войск в южные районы Прикаспия и Среднего Востока. Лица, которые предположительно заинтересованы в нем, приводятся в сводке, каналы связи указаны, надо раскрыть их сущность через электронную сеть, посредством которой они взаимодействуют.
   - Хорошо, спасибо, - полковник взял из рук секретаря-референта документы. - Ступай, Маша, выполняй, что я поручил, и позови ко мне Горничного, - полковник на мгновение задумался. - Нет! - вырвалось вдруг у него из груди, и полковник отрицательно закивал головой. - Его трогать, все-таки, мы не будем!... Позови ко мне, Маша, Толкачева. У него не клеится что-то, пусть его ребята отвлекутся, может какое просветление наступит!...
   - Информацию по "Черной кошке" я собрала, Сергей Александрович. Вам сейчас её принести? - перед тем как выйти из кабинета, поинтересовалась секретарь-референт.
   - Завтра утром, Маша! - не отрывая взгляда от документов, выговорил озабоченно Зыкин. - Я, все-равно, завтра явлюсь на работу!...
  
  
  
  
   Глава 16.
  
  
  
  
   Жизнь у Бобрикова разломалась за один миг, вновь дала о себе знать жуткая болезнь! - клептомания!... Она проявилась неожиданно и быстро, как торнадо, и увлекла за собой обстоятельства, окружение, все, что только успел Бобриков выстроить за год работы в Москве! Она "проснулась" в глубине его сознания, подобно вулкану, и "сожрала" в мгновения в нем все человеческое, все, что было ему дорого, все, что вернуть обратно, уже было невозможно. В мгновения, как пожирает все, превращая в углекислый газ, раскаленная лава, вытекающая из покрасневшего жерла, психическая болезнь уничтожила весь мир у Саши, поставила его с ног на голову, и дала ему под зад такого пинка, что он едва ли скрылся, чуть покинул Москву, превратившись за несколько минут из респектабельно "мэна", в ободранного, нищего голодранца, - дворняжку, битую палками.
   Неожиданно "пробудившуюся" тягу к воровству, он не сумел преодолеть с помощью силы воли и человеческого рассудка, а далее, что было!? - это не описать словами!... Это все надо увидеть, пережить, только тогда поймешь, правильно оценишь ту ситуацию, в которой оказался Бобриков!... И только чудо спасло его от психиатрической клиники, куда ему болезнь "купила" прямой билет!... И лишь стечение обстоятельств, а может, вернувшиеся к нему ангелы хранители, помогли ему, выбраться из Москвы! Так как к этому времени он был обложен оперативно-поисковыми службами ФСБ так плотно, что о каждом его шаге знали всё и всегда: в день и ночь, в утро и вечер, когда гуляет и работает, когда спит и развлекается.
   Был чудесный летний день. Вместе с Машевским и его подружкой Викой Саша прогуливался по алее вдоль наземной линии метро около станции Выхино. К этому времени хакеры обжились, стали вполне респектабельными москвичами, забыли о голоде и неудобствах, практически не отказывали себе в выборе продуктов питания, недорогих услугах, типа - "красивые мулатки..., и прямо на дом", модной одежде, которую можно было приобрести прямо на рынке, а можно было заказать и через интернет. Имелась возможность купить легковую машину, но не стали этого делать, так как до работы было тридцать минут ходьбы. Передвигаться по Москве на автомобиле, хакеры считали делом небезопасным и неперспективным из-за постоянных пробок, кроме того, прав не было ни у Бобрикова, ни у Мышонка. Тратить же время на учебу, хакерам было "западло", лучше лишний час в интернете "посидеть". С помощью его, они могли перемещаться по городу, стране и миру во много раз быстрее даже самого современного самолета.
   Вика была москвичкой, роман с Юрой у них перерос в "любовь", они решили пожениться, обсуждались дни, когда лучше справить свадьбу, где далее жить молодой супружеской паре. Вика долго отпиралась, однако Машевский очень полюбил девушку, вероятно, расписавшись с ней, он хотел, таким образом, подстраховаться. Вика не стала перечить, когда вопрос стал "ребром". Скорее всего, она тоже не хотела терять "молодого перспективного ученого", коим все называли Машевского в конструкторском бюро, где Вика работала всего лишь гардеробщицей. Поэтому, разумеется, Юра был, как бы социальным положением повыше своей любимой, он и заправлял "кухней", вырабатывал генеральную линию построения семьи.
   У Саши тоже имелась возможность завести роман, однако он не мог забыть Веру. За то, что учинил он, расставаясь, - вложил "мину" ей в сумочку, теперь корил себя днем и ночью, и никого оправдания своему поступку не находил. Когда половину года тому назад, он "прогуливаясь" с Машевским по мировой электронной сети, "зашел" в отдел кадров компании "Омега" и выяснил, что Вера жива, обрадовался, его даже не огорчил тот факт, что она вышла замуж за Картонова. Последнего, правда, Бобриков стал бояться еще больше. Ему почему-то хотелось отплатить чем-то хорошим Картонову и Вере, но как это сделать Бобриков не знал.
   Бучков Егор, с которым свел Бобрикова и Машевского Гера, оказался парнем отличным. Он был ненамного старше хакеров, тоже любил компьютер и интернет, с удовольствием учился у них всему "продвинутому". За их старания и помощь в обучении, Бучков уменьшил вначале плату своим квартирантам, а потом, в знак благодарности, подарил им свой ноутбук - самый крутой и современный, о котором хакеры могли только мечтать. Единственное, из-за чего на своих квартирантов иногда обижался Бучков, - их "секреты" на работе. Дело в том, что, несмотря на некоторые "детали", - работали Машевский и Бобриков в непосредственном подчинении у дяди Бучкова, разглашать специфику своей деятельности они не имели права, так как дали соответствующие расписки. Хакеров это совершенно не удивляло, к этому времени они уже знали многое. Этими же вопросами им уже доводилось заниматься в "подземелье" у Горничного, они знали, что информация, которую они добывают, относится к категории секретной. За неё, соответственно, им хорошо платили, но и требовали немало!...
   Проблема была одна и та же, как это ни странно и ни загадочно: не было соответствующего материала, из которого можно было изготовить кинетическое оружие, а также способов - его монтировать. Все знакомые человечеству вещества не годились для изготовления несущих деталей электромагнитной пушки. Они обладали слабой прочностью, либо - большим электрическим сопротивлением, либо их невозможно было смонтировать воедино. Эту проблему можно было разрешить только с помощью новых технологий, а именно - ускорителей заряженных частиц. Самый мощный из них - БАК, его внутренности и "выворачивали" хакеры, только теперь не в Калининграде, а в Москве.
   И все-таки, работой хакеры были довольны, здесь, в Москве, они обрели, наконец, свободу. В интернет они могли выходить без ограничений, сопутствовала этому и аппаратура, подаренная Бучковым.
   Бучков Егор был очень порядочным и бескорыстным человеком, он совершенно не был похож на жадных москвичей, он не стал брать с Машевского и Бобрикова лишних денег, когда к ним стала систематически наведываться Вика, подружка Юры. А иногда, когда девушка оставалась на ночь с Мышонком, уезжал за город на дачу, чтобы не мешать молодым. Были случаи, что он забирал с собой и Бобрикова, с которым подружился за год, и любил с Сашей поговорить, поделиться своими "секретами".
   Все развалилось, расстроилось в жизни Бобрикова, когда они зашли за продуктами в один из многочисленных магазинов, что расположен около рынка на станции Выхино, и Саша увидел там стеклянную баночку с икрой, точно такую, которую он все время воровал в универсаме в Калининграде, когда находился с Машевским в неволе. Рука сама потянулась к ней, ладонь сжала её, а затем понеслась к штанам, и разжалась только в плавках. Баночка предательски поползла вниз, и остановилась между ног, не давая возможности им сойтись вместо. Плавки были новыми и прочными, они плотно держали похищенное в самом низу, под мошонкой. Но баночка стала поперек ног, идти было очень неудобно, и, вероятно, именно это заметили ушлые охранники. Сразу за кассой один из них бесцеремонно, довольно дерзко и нагло залез рукой в плавки к Бобрикову, и с треском материала, из которого были изготовлены плавки, вытащил похищенное. От этого из брюк у Саши вылетела пуговица, а молния разорвалась, руками он вынужден был схватиться за штаны, чтобы не показать покупателям и общественности свои мужские достоинства. В это время напуганная Вика закричала!... Будучи ошеломленной событиями, она закрыла глаза, затрясла своими миниатюрными руками, как кролик лапками, открыла рот и завопила, бранясь на охрану всеми знакомыми непристойными словами. Охранники так активно шмонали друга её будущего мужа, что у девушке становилось все страшнее, в итоге, у неё началась депрессия.
   Вика стояла сразу за Бобриковым, перед Машевским, её, вероятно, охранники приняли за соучастницу, которая "подстрекает народ". Второй охранник тут же подхватил её за руку, вытащил на улицу, и дал ей такого пинка под зад, что девушка едва ли не распласталась на асфальте. Повисший на шее охранника Мышонок, последовал внутрь магазина, вслед за Бобриковым, которого потащил в "охранку" первый. Там им всыпали по полной программе, забрали всю наличку, а портмоне правонарушителей обсыпали родамином, и засунули им в трусы. Что стало между ног в области паха у правонарушителей после этого, поймет только человек знающий, что такое родамин!... Несмываемая краснота быстро расползлась от пота по ногам хакеров до самых пяток!... Штаны между ног стали ярко красного цвета! - как артериальная кровь!...
   Обогнув магазин, забежав со стороны служебного входа, Вика стала не только свидетелем дальнейших событий, но и их непосредственным участником. Когда девушка увидела своего Юру за дверью приемки товаров, она закричала в шоке, будто её пытались усадить на электрический стул, так как подумала, вероятно, что её будущему супругу разбили в кровь "хозяйство"!... Тот, в свою очередь, когда вырвался из рук охранников, не говоря ни слова, со всего маха нанес кулаком удар Бобрикову в лицо. Клептоман завопил от боли, так как удар пришелся в нос, и попятился по широкой платформе ступенек. Кровь ручьями потекла по щекам и животу Бобрикова. Желая остановить её, Саша в горячке схватился за лицо руками. От боли в животе - охранники старались не зря у себя в подсобке - он не почувствовал, что штаны, которые он все это время поддерживал руками, сползли у него ниже колен, а вместе с ними и разорванные плавки под тяжестью переполненного документами портмоне. Результат действия родамина стал достоянием не только Юры и Вики, но и проходивших мимо людей.
   Несколько женщин пенсионного возраста - они были праведными москвичками - закрыв глаза руками, стали кричать и звать на помощь, другие, более молодые - принялись звонить, вызывать скорую помощь и милицию. А униженный Мышонок и не думал останавливаться. От злости, пробудившейся в нем, он попытался одеть на голову Бобрикову железную мусорницу, которая стояла у двери магазина. Из-за того, что ростом Юра был значительно ниже Саши, эта попытка не увенчалась успехом, однако её содержимое, вместе с растаявшим мороженным, оказалось на лице и плечах клептомана. Пока он судорожно пытался с себя струхнуть бумажки с этикетками, размазывая по всему телу остатки шоколадного пломбира, Мышонок со второй попытки все же сделал то, что не удалось ему в первый раз, - мусорницу на голову Бобрикову он одел. Испуганная, обиженная Вика, сообразила к этому моменту, в чем дело, почему Юра набросился на Сашу и так беспощадно его лупит. Она тоже решила внести свою "лепту" в отмщение обид. Прищурив глаза, так как Бобриков в это время демонстрировал свои мужские достоинства, выкрашенные в ярко красный цвет, она приблизилась к нему и, что было сил, толкнула его. Потерявший ориентацию Саша полетел со ступенек, так и не успев снять с головы мусорницу. Под тяжестью груза, он падал вертикально вниз головой к моменту окончания полета. Высота платформы была не менее полутора метров над асфальтом, можно себе представить, какая "бомба" демонстрировалась москвичам! - бесплатно!.... Такого куража, даже привыкшие к "зрелищам" азиаты не видели. Их собралось на месте происшествия не менее двух десятков, так как не могли разобраться, "своего" бьют, или славянина какого-нибудь... Лицо Саши было красно-бело-шоколадным, попробуй разбери!?...
   К удаче для Бобрикова, скорая помощь приехала раньше, чем милиция. Юра и Вика убежали с места происшествия, не дав никаких объяснений медикам. Подоспевший бомж брезгливо натянул Саше штаны, заглянул украдкой в его портмоне, именно из-за этого он решился оказать помощь потерпевшему, однако, не обнаружил там налички, с отчаянием засунул документы туда же, куда их положили перед жутким побоищем охранники.
   Старым, изношенным халатом, водитель скорой помощи вытер Бобрикову лицо, чтобы убедиться, что "клиент" жив. Затем только к Бобрикову подошли врачи. Молодая медсестра так и не решилась потрогать артерию на шее потерпевшего, знаком она показала бомжам уложить его на носилки и отнести в машину, доставая из сумки сотенную купюру. Толстый мужик-медик, лет двадцати восьми последовал за Бобриковым, но не притрагивался к нему, уселся рядом около носилок, медсестра села на переднее сиденье пассажира. Скорая помощь обозвалась сиреной, от которой Бобриков и пришел в себя, замигала синими фонарями, и помчалась в ближайшую больницу. Оттуда Саша и сбежал, придя по дороге окончательно в сознание. Прибывшим в больницу милиционерам, врачи констатировали: "Больной сбежал, когда пришел в себя, похитив халат уборщицы, что висел в приемном покое!". "Ну и хрен с ним..., и с вашим халатом тоже!", - последовал дежурный ответ сотрудников патрульно-постовой службы. На этом розыск Бобрикова со стороны милиции и прекратился, так как охрана магазина к нему претензий не предъявила, потерпевших на месте происшествия не оказалось, врачи были искренне рады, что "чудо-юдо" избавило их от ужасной процедуры, прикасаться к нему...
  
  
  
  
  
  
   Глава 17.
  
  
  
   Информацию о пропавшем автомобиле Катрин получила довольно скудную, на уровне гипотез и версий. Основывалась она на съемке местности со спутника, в ходе которой случайно в указанный промежуток времени в лесах, на одном из участков автодороги Одесса - Санкт-Петербург, был зафиксирован черный "Джип". Затем, в том же лесу, трижды в течении месяца, в разных его местах, с удалением не более семи километров, фиксировались армейские автомобили, предположительно марки "УАЗ", которые были тщательно замаскированы под местность. Один из автомобилей, как указывалось в оперативке, был оснащен люком в крыше. О нем говорилось, как о транспортном средстве, специально приспособленном для воинских операций. Согласно выдвинутой версии, в данном лесу дислоцировалась спецподразделение белорусских войск, которое выполняло функции "опричников" - устраняло неугодных. Предположительное местонахождение базы - холм в центральной части болот, над которым дважды спутник зафиксировал синеву - вероятно, дым от костра.
   В оперативке, которая была доведена до Катрин, было указано, что ей категорически воспрещается участвовать в мероприятиях по розыску потерявшейся машины, ни в коем разе не провоцировать правоохранительные органы Беларуси на конфликт. Даже если в лесу прячется не "эскадрон смерти", ни в какие стычки с военизированным подразделением не вступать. Предлагались варианты представления данной информации солнцевской группировке.
   - Точно! - согласилась Межевич с Кондыбиным, после изучения полученной информации - Доведем сведения до братков из Солнцева, пусть снаряжают "экспедицию" под видом охотников и сами разбираются в ситуации...
   - Конечно, Катя! - продолжал настаивать на своем Кондор. - Зачем нам воевать с регулярными частями... Впрочем, я думою, вряд ли эти "охотники", что-то смогут выявить. Если сработал наш СОБР, все будет чисто. Они даже с помощью миноискателей машину не найдут...
   - Пусть походят по лесу, может следы какие выявят? Может, расколотят базу "опричников", нету от них жизни?!...
   - Скорее СОБР переколотит "охотников", Катя, - улыбнулся самоуверенно Кондор. - Я-то знаю, какие там головорезы.
   - Не думаю, Артур, что приедут охотники-любители на разборки, - не замедлила возразить Катрин. - Сейчас в России обстрелянных бойцов достаточно... Многие из них с удовольствием отправятся в эту "экспедицию" и за небольшой гонорар, только предложи. При этом, они будут вести себя никак дома... Из-за таких вот конфликтов и начинаются войны.
   - Вообще говоря, да! - согласительно кивнул головой Кондыбин. - Дилетантов никто не отправит... Будет побоище!? - он вопросительно посмотрел на Катерину, которая уткнувшись в пол беседки не спешила с ответом. - Чего молчишь?...
   - Не знаю, Артур, что тебе и ответить, - выговорила печально она после долгой паузы. - Вряд ли... Не думаю, все-таки, что дело дойдет до вооруженного столкновения спецназовцев. Хотя этим "товарищам" только повод дай, им только бы размять свои мускулы. Посмотри, кто в Чечне воюет? Раньше в одном окопе против душманов сражались, сейчас - друг с другом воюют. Как все перепуталось в этом мире?! - сквозь зубы процедила разведчица, закуривая сигарету. - А!?... Кондор?!... - она оторвала отрешенный взгляд от пола и посмотрела в глаза Кондыбину. - И здесь, в маленькой Беларуси, натворили дел, запутали все так, что теперь сам черт не разберется в системе управления страной! Не может, ведь, все время государство в роли мафиозного клана фигурировать на мировой арене?!... Наши борцы с коррупцией - аграрии, такой беспредел породили в стране, что ни один комбайн его не сожнет.
   - А если и сожнет, то не перемолотит! - тут же дополнит Катерину Кондор. - Только нам от этого не легче... Самим бы не попасть в жернова этой машины. Тебе уже не раз говорили, Катя, что ты ходишь по краю поля, на котором пьяный тракторист катается!...
   - Что ты предлагаешь, Артур? - неожиданно перебила Кондыбина Катерина, видя что тот "широко берет".
   - Ничего! По-моему нас все понимают! Надо проявить терпение!...
   - Вот именно, Артур!... Ничего не поделаешь, будем ожидать развязки!... А ребята из Солнцева приедут, даю сто процентов!... Им по барабану, "эскадрон смерти" в этих лесах прячется, Кощей Бессмертный, или - Баба Яга, они за своих будут искать способ отмщения. И нам придется им помогать, содействовать по мере сил!... Во всем отказать не сможешь, не сошлешься, что это государственный "бульдозер", его трогать нельзя!
   Желая подставить нас, своими примитивными "трюками", "аграрии" подставили себя под удар. Нам тоже достанется, вопрос только в том, как сильно и больно нас бить будут?!... И кто!?...
   - Может, Катя, все-таки, мне наведаться самому в этот лес в начале, посмотреть, понюхать, чем он дышит? - Кондыбин вопросительно посмотрел на Катерину. - Мне Павлюков ничего не сделает, я вроде как свой!?... А братки из Солнцева от нас, все-равно, потребуют дополнительную информацию к этой, что у тебя на руках. Своих разведчиков они не пришлют...
   - А с чего ты взял, что там части твоего Павлюкова? - с ехидцей вставила Катрин. - К этому времени таких подразделений могли наклепать дюжину!... Не согласна я с тобой и в том плане, что они будут доверять нам. На разборки приедут не уличные бойцы, а вояки... Их, вероятно, будут нанимать за деньги со стороны. А они без своих разведывательных данных не ткнутся. Учти и то, что им прикажут проверить и нас. Московской братве, уверена, очень интересно знать, как мы здесь живем и выживаем, как этот "чудо-тракторист" проезжает все время мимо нас...
   - Хорошо, а вдруг там вовсе никаких воинских подразделений и нет? - не унимался Кондор.
   - Да, конечно, председателям местных колхозов делать нечего, - Катрин хлопнула себя ладонями по коленям. - От безделья они свои "УАЗы" в зеленый цвет покрасили, нашлись и такие, что люки в крыше вырезали, вероятно, для охоты на кабана!...
   - Да! Не стыкуется! - выдохнул печально Кондор.
   - Артур, тебя просто не пустят в лес, пойми!... Официально охотничью путевку не дадут, мотивируя какими-либо причинами, или еще, что-то в этом роде... А если, вдруг, ты окажешься там самовольно, с эмитируют несчастный случай. Ты ведь не хочешь быть растерзанным волками, или дикими кабанами?
   - Не хотелось бы, конечно, - Кондыбин почесал затылок. - Но, Катя, пойми, ту информацию, которую тебе дали, нельзя передавать в Солнцево... Ребята приедут, а здесь ноль, что они подумают?
   - Уже подумали, Артур, - Катрин злобно прищурилась. - И, слава Богу, к нам они не имеют претензий, знают, кто может бесчинствовать!... Мне кажется, голову в мясорубку вставлять без причин глупо... Если ты думаешь, что наши колхозники, или лесники оснастились армейскими машинами, то, считаю, ты шутник. А если там дислоцируется подразделение регулярных частей, или группа, то будут выставлены посты, разведка, все, как положено!... Мне ли тебе это объяснять?...
   - Ладно!... Все! Хорош о плохом!... - согласился Кондор, видя, что поступившая информация вовсе не обрадовала Катерину. - Давай лучше подумаем, куда самим съехать!?... Тебе, по-моему, все ясно дали понять, что пора валить отсюда, хотя бы на время!?
   - В Польшу поедем Артур, куда еще, - спокойно отреагировала Катерина, встав из-за стола. - Визы я уже открыла... Заодно посмотрим, как там наши ребята!?...
   - А Рокотова куда?
   - "Своих" мы не бросаем, Артур, даже если они вовсе и не свои, - Катрин улыбнулась, услышав данный вопрос. - Заберем с собой, ему жизни не будет ни в Беларуси - от "опричников", ни в России - от ФСБ... А в Польше он нам еще пригодится.
   - Согласен. - Кондыбин обрадовался, что Катерина, наконец, улыбнулась. - У Старика крепкие партийные связи, а эта мафия еще не покинула арену, - продолжил он разговор в том же духе, полагая, что Катрин улыбнулась из-за вопроса о Рокотове. - А кого ты президентом компании думаешь сделать?...
   - Зыкина! Его надо проталкивать! - Межевич задумалась на мгновение. - Точнее!... Пусть фээсбэшники думают, им работать с новым президентом, - Катерина неожиданно махнула рукой и улыбнулась еще шире. - Знаешь, чего я засмеялась, когда ты заговорил об "Омеге"?
   - Нет, - удивился Кондыбин.
   - Бобриков сбежал.
   - Какой Бобриков? - еще больше удивился Кондор, так как не знал о ком идет речь. - Напомни, у меня ведь мозги армейские!... - он улыбнулся, глядя на Межевич, так как радовался, что ей удалось отвлечься от гнусных мыслей.
   - Помнишь хакера, который Ершова подставил?
   - Вспоминаю... Да!... Да!... Мы его еще купали здесь недалеко в озере. Помню!...
   - Зыкин эмитировал его побег год назад, или что-то в этом роде... ФСБ установило наблюдение за ним, "пристроили" его на работу к кому следует... Обложили этого Бобрикова со всех сторон, даже девку пристроили смотреть за ним и его дружком... Он день и ночь был под "присмотром", вся аппаратура, которой он пользовался, прослушивалась... Сам знаешь фээсбэшниов?! - Катерина хихикнула. - А он неожиданно сбежал у них из-под самого носа два дня назад... И знаешь почему?
   - Нет, разумеется, - пожал плечами Кондор.
   - Наши фээсбэшники тоже не учли, что Бобриков клептоман, - теперь она рассмеялась. - Этот Бобриков - чудо какое-то!... Белорусских комитетчиков водил за нос, дурачил их, как детей... На достигнутом не остановился, умудрился надуть и ФСБ!... Да еще как?!... Когда мне рассказали, как он отвалился от "наружки", я не поверила. Девицу, приставленную к нему и его напарнику он так расстроил, а потом "удивил", что она ему мусорницу на голову одела... Все посчитали, что он в больнице, а он сбежал оттуда в неизвестном направлении. Документы при нем, на карточке деньги есть, теперь попробуй найди его, жди когда он даст о себе знать...
   - А кто его ищет? - поинтересовался Кондыбин, когда Катерина перестала смеяться. - Не знаю пока. Меня не просили помочь.
   - В милицию, естественно, не обращались?
   - Нет, разумеется... Вообще говоря, у него нет шансов долго скрываться. Он сейчас с паспортом гражданина Российской Федерации бегает, на Запад его не пустят, а в случае трудоустройства куда-либо, возьмут сразу же... Тайная полиция в России теперь работает "качественно"... Невидимая, но прочная паутина легла на общество. Кто законопослушный, тому все-равно, и даже - лучше..., чем наблюдать, как у нас, за мускулистыми омоновцами на улице... А тех, кто серьезно шалит, быстро находят и определяют без шума и пыли куда следует...
   - Как при Андропове, - вставил Кондор.
   - Похоже, - согласительно кивнула головой Катрин. - Но, вероятно, они вновь просчитались с Бобриковым... Не учли, что он может рвануть и домой.
   - А откуда он?
   - Интересно то, Артур, что Бобриков белорус, он, как раз, из тех мест, где "Джип" был зафиксирован!
   - Круто! - согласился Кондор. - Этот партизанский край, похоже, никогда с историей не попрощается!...
   - Вероятно, да!...
  
  
   Глава 18.
  
  
  
  
   Вряд ли Саша миновал бы психиатрической клиники, поймай его работники милиции на улице в Москве в том виде, котором его оставили около магазина Юра и Вика. К счастью, - обошлось!... Повезло ему еще и потому, что сотрудники ФСБ его начали активно искать только вечером на следующий день, полагая, что он в больнице.
   Эмитируя спящего бомжа, весь день Саша пролежал в густом кустарнике, которого, к счастью, на улице Снайперской в Москве немало. Укутавшись в темно-фиолетовый халат, он смирился с острым запахом фекалия, которого было "выше крыши" вокруг, в том числе, и собачьего, спрятал окровавленное лицо, выкрашенные родамином штаны и майку, и сделал вид, что спит.
   Бобрикову повезло, что в этот день в мусорные контейнеры на рынке выбросили большую партию испорченной рыбы, и все бомжи рванули туда. В противном случае, "истинные" хозяева данного кустарника его потеснили бы, а может, - и сдали бы в милицию. Все зависело бы от того, к какой "категории" принадлежали бомжи, обитавшие здесь. Ведь, что такое родамин, знают практически все, тем более - ушлые бомжи. А случайных здесь, на Выхино, не было, здесь собралась, сбилась в группы "козырная масть" бомжей Москвы. Причем, многие из них бомжами вовсе и не были, немало москвичей под них просто-напросто маскировалось, руководя целыми интернациональными преступными группами из "товарищей", чья жизнь не сложилась, либо - кому покорить Москву, так и не удалось. Они не совершали разбойных нападений на банки и магазины, не устраивали перестрелок, их "бизнес" - мелкие хищения, мошенничество, карманные кражи, и прочий "лохотрон", через который Бобриков научился "переступать", когда приходил на рынок, либо - пользовался услугами метро. Однако иногородние, не знавшие данного микрорайона, попадали под "раздачу" в мгновение: то сумку теряли, то - мобильник, то кошелек не обнаруживался в кармане, в общем - редко когда на ступеньках у касс на электричку, не стояли рыдающие, которых только что "развели", или "кинули".
   Когда окончательно стемнело, движение метро прекратилось, людей на улице практически не стало, Бобриков выбрался из кустов, плотно застегнул на себе халат и пошел к искусственному водоему, где несколько раз ловил рыбу с Бучковым. Плечи ужасно болели от удара мусорницей. Подобную боль, только не такую острую, он уже испытывал, когда ему на голову надел ведро с молоком Ершов. Чугунная мусорница была многократно тяжелее, соответственно - удар был более мощным. Из-за этого, руки от тела невозможно было оторвать, но надо было!... В противном случае - обезьянник, а далее - возможно даже психушка. Вряд ли в таком виде его станут держать в милиции, в обычной больнице его тоже не примут, значит, дорога только одна!... Но Бобриков решил не сдаваться, бороться до конца!...
   Штаны, майку, джинсовку и носки пришлось выбросить, отстирать их от родамина не было и малейшего шанса. Руки и тело он долго до крови тер илом, чтобы хотя бы немного смыть едкую, проникшую глубоко в ткани, краску. Потом обратно надел халат, посмотрел внутрь портмоне. К счастью, карточка сохранилась. Кому она нужна без "PIN"-кода!?...
   Деньги в банкомате он снял около пригородных касс на электричку. Там же, в ларьках, закупил пиво, которое ему было необходимо для проведения "операции" по закупке одежды, и продуты, так как от голода кишки свернулись в клубок, от боли в животе хотелось танцевать и прыгать.
   Он и не думал, что сможет уснуть, однако пиво, усталость, заработанная за день, сделали свое дело.
   Проснулся он от того, что из-под него, что-то пытались вытянуть. Обернувшись, он увидел бомжиху-таджичку, которая, положив куклу, завернутую в лохмотья, пыталась вытащить из-под него портмоне. "Пошла вон!...", - ругнулся Бобриков, но она и без этого бросилась убегать. "Стой! - Саша с опозданием сообразил, что она может пригодиться ему. - Иди сюда!... На поешь! - Бобриков достал пакет с чипсами из-под себя, и затряс им, как колокольчиком. - Не бойся!... Иди сюда!...".
   Таджичка, как выяснилось, понимала русский, однако говорить практически не могла. От пива она отказалась, что не удивило Бобрикова, зато все продукты, которые были у него, она забрала, но есть их не стала, все аккуратно сложила в полиэтиленовый пакет. "Ясно!... Значит, живешь в таборе... Зарабатываешь попрошайничеством..., - выговорил вслух Бобриков, наблюдая за таджичкой. - Не голодная, просто вышла на работу!...".
   - Да-да, - выговорила в ответ женщина и закивала головой.
   Бобриков достал из портмоне две тысячи, показал их таджичке, потом указательным пальцем показал на свой голый торс и ноги. И хотя халат он не расстегивал, так как был без плавок, таджичка истолковала его жесты про себя неправильно. Она не поняла, что он просит помочь ей найти штаны и майку, а посчитала, что предлагает ей деньги за "удовольствие". Упав на колени, он принялась расстегивать халат Бобрикову в районе бедер, и удивилась, когда парень отпрыгнул от неё. Вопросительно таджичка посмотрела на него, затем перевела взгляд на деньги.
   - Дура! - злобно выговорил Бобриков и отрицательно закивал головой. - Мне нужны штаны и майка!... Понимаешь меня? - он вновь ткнул себя в голое тело, показав в этот раз живот, и ноги выше колен. - Нужны штаны и майка!...
   О!-о! - обрадовалась таджичка, тут же подскочила и, даже не забрав куклу, побежала куда-то. - Стяс! Стяс!... - успела она выкрикнуть несколько раз. - Подозди!...
   Через пятнадцать минут она прибежала с тем же пакетом, только вместо продуктов питания там была спортивная майка и трико. Одёжка была неновой, но вполне пристойной. По размеру она подошла Бобрикову, видно таджичка знала толк в том, как одевать мужчин. Она, усмехаясь, отвернулась, пока Бобриков одевался, а потом от радости, что одежда подошла, захлопала в ладоши.
   - Маля! - маля! - довольно нахально выговорила она, когда Бобриков ей передал две тысячи. - Истё надо!...
   - Я в Москве не первый день, красавица, - улыбнулся в ответ Бобриков. - Вон там на рынке, - он махнул рукой в сторону метро, - ты за эти деньги купишь такие же шмотки, только новые и качественные!... За работу в качестве гонорара возьми в свой табор пиво!... До свидания!...
   Через два часа Бобриков вернулся к этим же кустам с сумкой, в которой находилось все необходимое, чтобы привести себя в божеский вид: пятилитровая бутылка дистиллированной воды, чтобы помыться, а так же - порошок, ацетон, полотенце, одеколон; солнцезащитные очки, которые были необходимы, чтобы спрятать синеву под глазами, образовавшуюся от удара кулаком в нос; полный комплект одежды и даже новые туфли, чтобы окончательно избавиться от родамина. "Сожрал икры на халяву!? - злобно выговорил сам себе Бобриков. - Украл на копейку, а попал на рубль... Точнее, ты, Саша - идиот, ты потерял все!....".
   Поразмыслив, Бобриков решил двинуться домой в Беларусь. Там его ждали, в этом он не сомневался. Поздравительную открытку жене, матери и дочери к празднику 8-го марта, он, работая в Москве, в нарушение инструкций, все же направил. Такого контроля, как в Калининграде, за ним не было.
   Саша понимал, что надо спешить, что скоро у него земля начнет гореть под ногами. Укрыться от российских бандитов можно было только в белорусской глуши. В случае поимки, с ним никто церемониться не станет, это не милиция. Возвращаться же к Бучкову было стыдно, он не представлял, как сможет после случившегося посмотреть в глаза Вике, Юре, да и Егору, которому, наверняка, все уже рассказали...
  
  
  
  
   Глава 19.
  
  
  
  
   Васька, как обычно, лежал на своем "любимом" диване и смотрел телевизор, когда в окошко постучали.
   - Заходите! - даже не отодвинув штору, задвинутую на ночь, выкрикнул Лаптев и направился к двери, открывать.
   Василий не сомневался, что это пришли Ветров с Самсоновым, больше к нему по вечерам никто не хаживал. А встреча с "партизанами" сулила нормальный ужин, без угощений они к нему не наведывались. Те услуги, которые приходилось им оказывать, за исключением последней, были вполне выполнимы, поэтому "конспиративным" свиданиям с ними, он всегда радовался.
   Последняя услуга, которую пришлось оказать "партизанам", была весьма сложной - Василию первый раз за год пришлось съездить в райцентр, и даже - побриться!... А приобретенные там водонепроницаемые комбинезоны, он едва ли притащил. Добираясь от трассы до Красной Горы пешком, он раз десять останавливался, так как одышка не давала жизни... Придя домой, он упал на свой любимый диван прямо в одежде и спал целые сутки, так "намаялся" за половину дня в городе...
   Сейчас, услышав стук в окно, он полагал, что Ветров с Самсоновым пришли за комбинезонами, однако, когда открыл дверь, был ошарашен: на пороге стоял Бобриков!
   Широко улыбнувшись, Саша ввалился в дом и обнял Лаптева, будто тот был ему другом.
   - Привет, Васька! - как всегда лукаво, заговорил Бобриков. - Приехал я домой на побывку, решил к тебе наведаться, скучно сутками дома сидеть!
   - Правда!?... - усевшись на скамейку в передней, ошарашено выговорил Василий. - Чего это ты дома сидишь, на улице тебя не видно?... Никто не говорил, что ты приехал!
   - Я сбежал, Васька, от бандитов, вот и прячусь дома.
   - Чего в милицию не обратишься?
   - Нельзя, посадить могут! У меня даже документов нет на свое имя. Я гражданин Российской Федерации, согласно "липе", - печально выговорил Бобриков. - Я погуляю с месяц, посмотрю на дочь, да буду рвать когти на Запад, в Германию!... Здесь мне делать нечего!...
   Хакер соврал, он хорошо знал, что его ищут, понимал - только здесь, в глуши, пока нет Ершова, он может чувствовать себя спокойно. В любом другом месте, в случае поимки, исход его жизни предсказать было невозможно!
   Около часа одноклассники мирно разговаривали между собой, от Лаптева Бобриков узнал, что не только он, но и Ветров, и Самсонов тоже в деревне, тоже скрываются. Сейчас они в лесу, вырыли себе там землянку и прячутся от правоохранительных органов.
   Обрадовался Бобриков, когда увидел компьютер в зале у Лаптева. В интернете он не был уже несколько дней, а для хакера - это трагедия!...
   - Работает? - сразу поинтересовался он, рассматривая запылившуюся клавиатуру.
   - А чего нет, конечно, работает...
   - Блютуз есть?
   - Посмотри на полке, где диски лежат, - Лаптев указал рукой на стену, усаживаясь на свой "любимый" диван. - У Степановича был, но я им никогда не пользовался...
   - Есть! - через минуту восторженно вскрикнул Бобриков, а еще через пять минут он уже был в интернете.
   - Васька, ты только матери моей не проговорись насчет компа, если спросит завтра... Мой она разбила, я теперь, как кастрированный, в этой деревне.
   - Хорошо, а мне что с этого будет? - с шуткой выговорил Лаптев и расплылся в улыбке.
   Но в каждой шутке, только доля шутки!... Хакер это знал хорошо. В то время, когда Васька вылеживал бока на своем "любимом" диване, жизнь крутила Бобрикова в таких жерновах, которые Лаптеву даже в самом страшном сне не снились. Впрочем, знал Бобриков и то, что должен Ершову, что без компьютера ему здесь, в деревне, не обойтись, что неизвестно, когда он, реально, сможет покинуть Красную Гору. Быстро взвесив все "за" и "против", Саша "выпалил", будто из пистолета стрельнул:
   - Васька, я Степановичу должен!... Я тебе куплю машину сейчас через интернет-магазин, как бы в счет того долга, хорошо?!...
   - Ты, Саша, каким был вруном, таким и остался, - без зла выговорил Лаптев. - Как же ты сможешь купить мне машину, когда тебе даже на улице показаться нельзя?
   - Васька, я не знаю, каким я был и есть сейчас, со стороны оно видней!... Но то, что ты стал еще большим тормозом, это факт!... Завтра тебе пригонят автомобиль утром, не проспи, поедешь оформлять!...- Бобриков на мгновение задумался, потом добавил. - Точнее, вероятно, чуть позже, у вас плохо с интернет-бизнесом дела обстоят...
   После последних слов, Бобриков придвинул стул к столу, на котором стоял запыленный компьютер Ершова, и погрузился в интернет с головой. У него были деньги в электронном кошельке, о котором никто не мог знать, за год работы в московской фирме ему удалось кое-что скопить и спрятать. А учитывая, что зарабатывал он там хорошо, соответственно - сумел собрать и сумму приличную по белорусским меркам. Данными деньгами он и решил воспользоваться, чтобы задобрить Василия. Хакеру тоже нужен был "связной", и не просто так - лежачий "поросенок", который способен лишь в местный магазин сбегать за самым необходимым товаром. Ему нужен был "связной" с компьютером и автомобилем. Без цивилизации Саша себя не мыслил. В "партизаны" он не собирался, так как был хакером и крекером, наконец, - клептоманом, но не идиотом!...
   Саша знал, какое оружие есть нынче в мире, сам, прямо-косвенно, занимался проблемами создания электромагнитной пушки. Прятаться в лесу, как партизан, он и не думал. Ему больше подходила жизнь в "подполье" при "партизанском отряде", но не в его рядах, что-то "среднее" - по линии снабжения, например!...
  
  
  
   Глава 20.
  
  
  
  
   Васька никогда не проснулся бы в восемь утра, даже если бы его будильник в мобильнике разорвался от "писка". Поднял его гимн Беларуси, который "исполнил" компьютер, настроенный Бобриковым. Лаптеву во сне почудилось, что он на линейке в сельхозтехникуме. На его смотрит суровым взглядом "дирехтор", который за малейшую провинность давал учащимся "лося", отбивая последние мозги. Что рядом стоит куратор Лемешев с большими, как у обезьяны кулаками, его он все время боялся, поэтому редко просыпал на занятия. У Лаптева бывший бригадир тракторной бригады Лемешев "фанеру проверил" только один раз. Правда, пришлось вызывать скорую после "проверки", так как сердце у Василия к этому времени и так ленилось гонять кровь по организму, а от удара кулаком в грудь, вообще остановилось... Работу сердца восстановили, только легче от этого организму не стало, вместо грудной клетки "проверке" на прочность подвергался "орех" - задница. А получал по "ореху" Василий не рукой, а огромным ботинком, который не только внешне больше походил на кирзовый сапог, но и был таким же тяжелым и "жестким". Слово "жесткий", коим, соответственно, был удар ноги Лемешева, тоже встало перед ним, как наяву, будто, кто-то его произносил прямо в ухо. Его часто повторяли в сельхозтехникуме все преподаватели. "Жестким!" - называли режим, условия учебы, время, в котором оказалась экономика в стране, историческую эпоху и многое другое, точнее! - всё, что только можно было охарактеризовать им! Это слово любил говорить президент, все остальные, любили его цитировать потому, что его слова "никогда не расходились с делом".
   Вероятно, эта "жесткость" и держала когда-то Василия в узде!... Он посещал занятия, практически, стопроцентно, а посещение - было самым главным требованием в сельхозтехникуме, умение выполнять все требования вышестоящих "товарищей" - ценилось больше всего, на знания смотрели мало на экзамене. Если у учащегося пропусков не было, оценка "отлично" выставлялась, как правило, автоматически. У Василия половина оценок в дипломе "красовалось" отличных!...
   Затем в "видениях" появилась Алеська, её Василий одно время любил больше, чем поспать и поесть, в общем, - как себя, быть может, только немного меньше!... Она отвечала очередную тему по растениеводству, и снова на "отлично"!... Вслед - показался преподаватель по этому жуткому предмету - Кукурузников. Этот "садист-праведник" всех "без разбору" приучал к земле!... Даже тех учащихся, у которых была "волосатая лапа" в администрации президента!... Он часто повторял: "Чтобы вы умели руководить, сами должны познать, как тяжело бабам и мужикам в деревне на поле весь день раком стоять!... Никто не получит у меня хорошей оценки, пока не наползаетесь здесь и сейчас, у меня на глазах!...", и учащиеся ползали!... У него нельзя было получить больше тройки, выходя к доске на ногах, как это делают везде. На его занятиях для ответа следовало выползать на четвереньках, в позе "собирателя яблок", или "копателя картошки". Только в таком случае, можно было получить по растениеводству оценку "хорошо" и выше. У Василия по этому предмету стояли отличные оценки, правда, овса от пшеницы он так и не научился отличать, но, все-равно, - преподавателя уважал, потому что боялся!...
   "Внушить страх подчиненному - очень существенно в производственном процессе!" - часто повторял Кукурузников, куратор Лемешев, да и "чего греха таить", часто "шалил" этим выражением и "дирехтор". Особенно растениеводства, точнее - преподавателя Кукурузникова, боялись девушки, так как всем, кто претендовал на отличную оценку за семестр, приходилось отвечать хотя бы раз в "условиях африканской пустыни", это значит, - выползать к доске следовало с голым торсом. Для парней! - это, естественно, мелочи!... Подумаешь, костюм и рубашку надо быстренько сбросить?!... Лаптев, на спор, даже в плавках один раз выполз, за что получил сразу три оценки "отлично"! А вот, как девушке быть?... Как поступить учащейся, которая претендует на красный диплом?
   Без "прахтики" выхода к доске в "условиях африканской пустыни", получить оценку "отлично" в диплом, было невозможно, но, надо заметить, только в группе с Лаптевым три девушки закончили техникум с отличными оценками, включая Алеську!... Всего на курсе их было значительно больше! - семнадцать человек!... Почти все они сейчас работали на руководящих должностях, а Алеська - заведующей животноводческим комплексом!... И это все, как они сами говорили Василию по мобильному телефону, когда еще на его счету были деньги, благодаря Кукурузникову!... Именно его методы работы, помогли им "продвинуться" на высокие должности, и занять приличное "место под солнцем", а "не толкаться на рынках и в поездах с клунками", как это делают извечно "оппозиционные" предприниматели, не морозиться под трактором за копейки, как это бывает с трактористами, не лазить под коровой по колено в грязи, что делают три раза в сутки доярки, получая при этом плетей от заведующей фермы больше, чем их Буренки, от пастуха.
   Василий вскочил от страшных видений со своего "любимого" дивана в холодном поту, и только осмотревшись, понял, что находится у себя дома, что это компьютер играет гимн, а не динамик, что висел высоко на столбе в техникуме, что все нормально - жизнь продолжается!...
   На клавиатуре Василий обнаружил записку оставленную Бобриковым, в ней говорилось, что автомобиль ему пригонят в течении недели, что мобильный телефон его "заправлен", "некоторые номера он заблокировал в целях безопасности", "блютуз он забрал не из-за того, что вор", а потому, что - "боюсь, Васька, что ты его потеряешь".
   - Снова ты врешь, Саша, - выговорил про себя Василий, будто, вживую говорил с Бобриковым. - Не можешь ты без лицемерия и лжи!...
   Взяв мобильник, Василий набрал: "*100#", нажал на зеленую кнопку и ахнул, когда увидел, что на его счету лежит целых двадцать тысяч рублей Республики Беларусь, что его долг - нереальная сумма, равная в эквиваленте тридцати долларам США, - погашен!... От радости Василий даже подпрыгнул. "Вот здорово! - гордо выговорил он. - Теперь, если мне позвонит кто-то, я смогу говорить!... Могу даже сам позвонить Алеське, интересно, как там она?! - от последних слов его замкнуло, так как его нетренированный мозг, хотя и с опозданием, но вспомнил, что его подружка в соседнем районе в точности, как здесь его мать, теперь любовница председателя колхоза. - Нет! - Василий выговорил громко и ревниво. - Этой сучке, я звонить не стану!".
   На свой "любимый" диван Василий решил не ложиться, вероятно, видения во сне положительно подействовали на его сознание. Выпив чай без сахара, так как этой "роскоши" давно не было в его доме, он взял топор и направился в сад, заготавливать хворост.
  
  
  
   Глава 21.
  
  
  
  
   Потайной выход из "жилища" на болоте Ветров и Самсонов начали копать скорее из-за того, что не было чего делать, надо было себя чем-то занимать. А в работе время идет быстрее.
   Уже на третий день "отвод" от землянки составлял девять метров. "Три метра за день, неплохо! - констатировал Ветров, замерев шагами расстояние от землянки по холму. - Через десять дней выберемся вон там, в кустарнике, - он указал Самсонову пальцем на заросли, которые находились метрах в тридцати от землянки. - Там у нас будет выход... В случае чего, мы сможем без проблем эвакуироваться!".
   Лаз строили "партизаны" капитальный, "научно", как учили их на уроках допризывной подготовки при построении убежищ от бомбежки. В ширину он составлял примерно метр, в высоту - семьдесят сантиметров, вдоль стен они укрепляли "вилки", на которые поперек укладывали "распоры", затем на эти "распоры", вдоль "тоннеля", они вставляли продольные "стропила". Вначале дело двигалось довольно быстро, затем стало труднее, так как вытаскивать землю приходилось на большое расстояние.
   На неделю работа стала вообще, когда партизаны прокопали ход в разбуренный блиндаж времен Великой Отечественной войны.
   - Ни хрена себе! - ввалившись в заваленное помещение, выговорил Ветров, так как у него прямо перед лицом оказался ствол запыленного, желтого от ржавчины пулемета "Максим". - Петруха, ползи сюда, кажется, я нашел склад!...
   "Склада" вовсе не было. Это был обычный блиндаж времен Великой Отечественной войны, около которого взорвалась бомба. Скорее всего, партизан, которые не вышли после окончания войны из леса, достали в болотах с помощью авиации. Практически весь блиндаж после взрыва осыпался, схоронив в себе трех партизан. Устояла его северо-западная часть, где находился "Максим", куда случайно и вывел запасной выход из землянки, который копали уже партизаны двадцать первого века.
   Очистив руками землю, трески, толстый слой пыли, Ветров убедился, что пулемет сохранился вполне прилично. Толстый слой оружейного масла, которым был покрыт "Максим", превратился в деготь, поэтому руки у Ветрова, от того, что он протер ими ствол, стали черными, будто были в саже.
   Ржавчина взяла "аппарат" только местами, не причинив существенного вреда металлу. Образовавшиеся от неё раковины, не были глубокими, рабочий механизм подачи патронов был прихвачен коррозией, но внешне повреждений видно не было. "Максим" был не на колесиках, а на станине, однако она не вошла в землю, так как стояла на дюралевой пластине. Возможно, это была деталь из хвостовой части самолета. Место, куда стекало масло с пулемета, сохранило даже краску, которой рисовали на бляхе. Черными от дегтя руками, Ветров сдвинул пулемет и вытащил из земли пластину. Заводская краска сохранила очертания немецкой свастики, прямо на ней красными буквами было написана фраза: "Осторожно! Мины!". Первое слово практически не сохранилось, зато последнее - было вполне читаемо. "Пригодится и эта штука", - выговорил про себя Ветров.
   Попытка вытащить "Максим" по прокопанному тоннелю не удалась, он был сильно громоздким.
   - Коля, давай раскопаем блиндаж с наружной стороны, - внес предложение Самсонов, зациклившемуся от работы напарнику.
   - Точно, Петя!... Я, кажется, одурел под землей!...
   "Партизаны" раскопали землю, разгребли балки и поленья, которые практически уже сгнили. Работа с наружной стороны проходила значительно успешнее, от дневного света на душе было легче.
   В качестве трофеев к "партизанам" в собственность перешла снайперская винтовка, обнаруженная в остатках кожаного чехла под лежаком, две неплохо сохранившиеся "лимонки", крынка с патронами разного калибра, большая часть из которых, вероятно, вышла из строя.
   На следующий день, с утра до вечера, "партизаны" провозились с пулеметом, пока он не обозвался, наконец, короткой очередью.
   - Нам повезло, что наши предшественники хорошо смазали его, - широко улыбнувшись, выговорил Ветров. - Теперь нас можно взять только с помощью авиации!...
   - Дай и мне стрельнуть!? - не слышал Ветрова Самсонов, будучи увлеченным находкой. - Я тоже хочу попробовать!...
   - Только три патрона, - Ветров отполз от пулемета. - Боеприпасы нам надо экономить!
   - Хорошо! - прицеливаясь, выговорил Самсонов.
   Короткая очередь вновь прогремела над болотом, из камышей, куда выпустил пули Петр, громко крякая, вылетела целая стая уток.
   - Вот это "аппарат"! - восторженно выговорил Самсонов. - Давай винтовку испытаем, я её вычистил?!....
   - Давай! - согласился Ветров, который не менее Самсонова хотел пострелять.
   - В кого стрелять будем? - взяв в руки снайперку, стал осматриваться Петр.
   - Не знаю? - пожал плечами Ветров. - Может в цаплю? Видишь вон там, около лозы, в камышах, лазит? - он указал направление пальцем. - Сможешь попасть, или может я?...
   - Справимся! - установив целик на отметку "200", выговорил Самсонов. - Смотри!...
   Над болотом прогремел выстрел, однако цапля только шелохнулась.
   - Слабак! - устанавливая целик на отметку "300", выговорил Ветров. - Смотри и учись, колхозник!...
   Выстрел еще не облетел округу, а цапля упала на воду и захлопала крыльями.
   - Вот так стреляют белорусские понтонщики! - восторженно выговорил Ветров. - Это тебе не в камере бедолаг щемить!...
   - Ладно, - махнул рукой Самсонов. - Я буду пулеметчиком в таком случае...
   - Разберемся! - улыбаясь, гордо выговорил Ветров. - Давай готовиться ко сну, завтра много работы!
   - Подожди, а то забудем! Давай сразу установим вон ту дюралевую пластину, - Самсонов показал на деталь из хвостовой части самолета. - Пусть, в случае чего, остерегаются ходить по острову.
   - А к чему её прикрепить?
   - Вон к тому дубовому бруску, - Самсонов ткнул пальцем в гору хлама, извлеченного из блиндажа, который "партизаны" собирались сжечь.
   - Ладно, согласен, - махнул рукой Ветров. - Только быстро!... Копать будешь ты!...
   - Не вопрос, Коля!...
   Через половину часа, Самсонов отошел от столба, где висело "предупреждение", и прочитал: "Осторожно! Мины!".
   - Теперь с вертолета побоятся десантироваться! - восторженно выговорил он. - Надо только все замаскировать... Ошибки наших предшественников мы не должны повторять... А их взяли с воздуха!...
   Блиндаж "партизаны" разбирали еще три дня. Очень сильно огорчились парни, когда обнаружили пулемет "Дехтярева" с разрушенным от коррозии механизмом подачи патронов. Какой "партизан" не мечтает иметь такое мощное оружие?!... Но, к сожалению, его восстановить было нельзя. Ржавчина так глубоко проникла в металл, что ствол продырявился лишь от попытки очистить его от песка. Не пригодным для стрельбы оказался и автомат "Шмайсер", обнаруженный в земле, а патроны, извлеченные из рожка, никуда не подходили.
   Останки тел погибших красноармейцев "партизаны" предали земле. Их захоронили рядом с офицером, которого обнаружил ранее Ветров. К двум крестам, которые "выросли" на болоте, "партизаны" привязали по березке, чтобы сверху они не просматривались. То, что осталось от писем, дневников, документов, воинских наград, парни аккуратно упаковали в полиэтиленовый пакет и спрятали у себя в землянке. "Героев мы должны чтить и помнить!" - печально и, в тоже время, торжественно выговорил Ветров, пряча пакет под свой лежак. "Тогда и нас будут помнить!" - дополнил друга Самсонов, падая от усталости на желтый песок около очага.
   Блиндаж "партизаны" заложили жердями, а затем завалили его буреломом. Здесь они оборудовали подсобное помещение для хранения продуктов, и некоторых второстепенных вещей. Отвод от блиндажа делали наземным способом. К концу лета "запасной выход" из землянки был готов. Он проходил через "продовольственный склад" и выводил в густой кустарник на краю холма, схорониться в его зарослях мог целый взвод, не то, что два человека. Недалеко от "запасного выхода", на вершине холма, "партизаны" установили "Максим". Пулеметное гнездо они тщательно замаскировали, предварительно завернув грозное оружие в полиэтилен, чтобы от воды не прогрессировала коррозия металла.
   Одну гранату они оставили в землянке, Ветров спрятал её под своей кроватью, вторую использовали для оборудования "ловушки" на растяжке. Она преграждала единственную тропу через трясину на болоте. Теперь незамеченным нельзя было подобраться к их "жилищу".
   О "ловушке" они рассказали только Лаптеву, и, прибывшему в деревню, Бобрикову. Он тоже скрывался, только - от бандитов.
   Дом эмигрировавшего Ершова постепенно превратился в место, где происходили конспиративные встречи "партизан" и "подпольщиков".
  
  
  
  
  
   Глава 22.
  
  
  
  
  
   Голос исполняющего обязанности президента компании "Омега" Зыкина, позвонившего Картонову на мобильный телефон, показался взволнованным. Сергей Александрович всегда был сдержан, хорошо собой владел, а тут на тебе, допустил несколько раз ругнуться матом в микрофон телефона, удосужился повториться в просьбах, в общем, вел себя явно неординарно.
   О том, что произошло, Зыкин, естественно, не говорил, однако Картонов хорошо понимал, что раз он просит его задержаться в кабинете, то произошло что-то серьезное. Более того, Картонов теперь был в подчинении Зыкина, так как его назначили исполняющим обязанности президента компании, а выполнять просьбы шефа - дело обязательное. Из нескольких предложений, сказанных им, было понятно, что Сергей Александрович несется, что есть силы, из загорода на своем личном автомобиле для того, чтобы рассказать ему, начальнику службы безопасности "Омеги", о чем-то страшном, о каком-то происшествии, которое случилось в компании.
   Картонов не мог отказать Зыкину, не подождать его, и по другим причинам. Во-первых, и это, вероятно, самое главное! - они подружились и доверяли друг другу! Второе!... Все дело в том, что Картонов знал больше других членов компании, о происходящих в "Омеге" делах. А также о том, что Зыкин не только руководитель компании, но и начальник группы сотрудников ФСБ, внедренных в эту, когда-то коммерческо-криминальную, теперь - разведывательно-правоохранительную, структуру.
   Когда связь с Зыкиным прекратилась, Картонов тут же по мобильнику позвонил жене.
   - Добрый вечер, Солнышко, - виновато поприветствовал он супругу. - Извини, я сегодня задержусь...
   - Не вопрос, Юра, только не забывай, что нам завтра с утра ехать в Беларусь, своих родителей я уже предупредила. Как бы ты там со своими друзьями-товарищами перед отпуском не набрался...
   - Ни в коем случае, Верочка, - заверил Картонов супругу, хотя уже и сам сомневался в том, что ему удастся избежать рюмки. Так получалось, что все серьезные вопросы с Зыкиным он по ходу обмывал водкой, или коньяком. Опера отводили душу, общаясь друг с другом в "задушевных беседах".
   - Смотри сам, любимый.... Просто я тебя очень жалею и люблю, поэтому беспокоюсь.
   - Я тебя тоже, Вера. До встречи...
   Возглавив службу безопасности в компании "Омега", Картонов особенно некомфортно себя чувствовал на направлении деятельности вычислительного центра, где работали собранные со всего мира компьютерные гении, многие из которых были обычными преступниками, только именовались они нынче "ласково" - хакеры. Все они трудились в бюро по разработке новейших технологий, которое находилось в подвальном помещении вычислительного центра. А заведовал им Горничный Николай Станиславович, сотрудник ФСБ, внедренный в вычислительный центр под видом инженера.
   В подчинении Горничного находилось три десятка компьютерных гениев, которые усердно трудились над собиранием по всему миру информации о секретном оружии, о новых технологиях и о прочих изобретениях, которые обычным путем заполучить было невозможно. Довольно часто, и Картонов об этом хорошо знал, хакеров приходилось использовать по "прямому назначению", т.е. взламывать с их помощью коды и пароли, чтобы обеспечить доступ к секретной информации.
   В настоящее время одним из главных направлений работы хакеров, был сбор информации по электромагнитному оружию, которое "оборонке" России никак не удавалось запустить в серийное производство. Постоянно ученые сталкивались с какими-то проблемами при испытаниях, разрешить которые оказывалось делом непростым, материалы, из которого можно делать кинетическое оружие, без новых технологий произвести было невозможно, и, как всегда, требовались большие деньги, которых вечно не хватает...
   Картонов был далек от физики, тем не менее, ему пришлось уяснить немало теоретических сведений из физики, чтобы мало-мальски ориентироваться в событиях, происходящих вокруг него.
   Электромагнитный способ приведения снаряда в движение был предложен еще в начале девятнадцатого столетия, но отсутствие надлежащих средств накопления электрической энергии мешало его реализации. Последующие разработки в данной области привели к значительному прогрессу, так как были изобретены накопители электрической энергии. Соответственно, появилась возможность создать совершенно новый тип оружия.
   Первая электромагнитная пушка была изобретена Беркелендом в 1901 году. Она была способна разгонять полукилограммовый снаряд до скорости современного гоночного автомобиля, но, в то время, и это было очень неплохо.
   Беркеленд продолжил свои исследования в данной области, несмотря, что его изобретением власти не заинтересовались надлежащим образом. С помощью второй своей пушки, созданной двумя годами позднее, он разогнал снаряд массой в десять килограмм до ста метров в секунду. Калибр его пушки был 65 миллиметров, а длина - десять метров. Разумеется, пушка выглядела очень неуклюжей, однако был важен принцип её действия. Но новинка не тронула сердца вершителей судеб мира сего, и на некоторое время ствольное пороховое оружие полностью собой затмило кинетическое.
   Практически до середины двадцатого века в данной области не было сделано никакого прорыва. В 1944 году Хэнслер отказался от электромагнитной пушки катушечного типа и построил рельсовую 20-миллимитровую пушку длинной два метра. Первоначально испытания проводились в Берлине, позднее в Баварии. "Орудие" Хэнслера сумело разогнать снаряд до километра в секунду. Когда немцы проиграли войну, изобретение попало в руки американцев. Однако из-за проблем с энергией, необходимой для питания пушки, о ней вновь на некоторое время забыли.
   Рельсовая пушка, изобретенная Хэнслером, использовала электромагнитную силу, называемую силой Ампера, чтобы разогнать электропроводящий снаряд, являющийся частью электрической цепи. Ток, идущий через рельсы, возбуждал магнитное поле между ними, перпендикулярно току, проходящему через снаряд и смежный рельс. В результате происходило взаимное отталкивание рельсов, а снаряд получал ускорение.
   В середине семидесятых годов советские физики тоже продвинулись в данном направлении, с помощью электромагнитной пушки они научились разгонять снаряды до скорости пули, но разработки заглохли, так как "оборонка" требовала от ученых всего и сразу, а это было практически невозможно.
   В начале двадцать первого века американцам все же удалось создать электромагнитную пушку, они даже испытали её на кораблях, но изобретение оказалось, вероятно, несовершенным и в серийное производство оно так не поступило.
   К счастью человечество устроено так, что если один ученый приоткрыл занавес, и люди увидели какой-то новый закон, неминуемо найдутся "Колумбы", которые попытаются его адаптировать к обществу, либо воплотить в жизнь. Некоторые из них будут долбиться о стену, ломая голову, другие пойдут окружными путями, попытаются выяснить, что изобретено, и как это "новое" заполучить без ударов головой о стену.
   Хакеры относятся ко второму кругу "исследователей", точнее - их больше волнуют даже не сами изобретения, а оригинальные способы их "отторжения" у собственников. Нельзя сказать, что хакеры ничего не сделали для того, чтобы стать собственниками новинок. Они тоже немало тратят сил для изучения различных языков программирования, тоже сутками работают, но это все лишь для того, чтобы стать сильнее и могущественнее в том виртуальном мире, вне которого им проявить себя не удалось. Они сумели стать там "богатырями". Но для того, чтобы ими оставаться в электронной сети им тоже приходится несладко. Надо постоянно смотреть вокруг, интересоваться новшествами, придумывать что-то свое, все это тоже очень непросто...
   В начале ХХI века электромагнитная пушка стала важной частью планируемых усовершенствований систем вооружения будущего. Анализ вероятных средств нападения противника указывает на необходимость создания новых образцов оружия, обладающего большей дальностью действия и улучшенной эффективностью, а пушки, приводимые в действие обычным пороховым зарядом, уже достигли своих рабочих пределов. Дульные энергии еще могут быть увеличены путем оптимизации рабочих параметров, начальные же скорости снарядов существующего оружия уже близки к физическим и техническим пределам. Физические законы, управляющие электромагнитной тягой снаряда, допускают более высокие скорости, чем скорости снаря­дов, приводимых в действие обычным способом - это существенное преимущество электромагнитной пушки. Однако, потеснить пороховое и реактивное оружие она так и не смогла, слишком много недостатков выявляется в ходе их испытания. У ученых нет возможности посоветоваться между собой, поделиться имеющимися недостатками, спросить, как и что лучше делать. Все они подчинены интересам государства, работая над своими изобретениями, и это не удивительно, ведь делать приходится оружие, а не сникерсы, и не мячи футбольные.
   Тут и понадобилась помощь компьютерных гениев, которые за доли секунды способны преодолеть по электронной сети тысячи километров, заглянуть в самые, что ни на есть, секретные лаборатории и хранилища. Им предстояло найти те недостающие звенья в проектах, которые собственные физики по различным причинам "выковать" не могли.
   Хакеры, безусловно, на данной стадии разработки электромагнитной пушки могли помочь ученым своей страны и государству, совершенно не удивительно, что органы государственной безопасности и стремились взять их в оборот, чтобы направить их на "путь истины". Однако сделать это было непросто, в силу специфического мировоззрения компьютерных гениев. Многие из них так глубоко "залезли" в виртуальный мир, что назад "выходить" и не собирались. Безусловно, удержать их в "узде" без помощи ФСБ было, практически, невозможно. Разумеется, в вычислительном центре все сотрудники государственной безопасности официально представлены не были, они были зашифрованы и работали, как обычные гражданские люди. Но Картонов хорошо знал, кто есть сотрудник ФСБ, и как с тем или иным "товарищем" следует вести.
   Начальник службы безопасности компании "Омега" понимал, что сотрудники ФСБ не могут действовать подобным образом от имени государственных органов официально, в тоже время хакеров следовало каким-то образом подчинить, и использовать в интересах государства. Без мощной "машины" ФСБ, проводить такую сложную операцию международного уровня, было невозможно. Картонов отдавал себе отчет в этом, но полагал, что лучше уж работать в "фирме", которую "курирует" ФСБ, чем быть под "крышей" какого-нибудь криминального авторитета.
   Несмотря, что по своей должности Картонов был фактически заместителем президента компании, он понимал, что существовало ряд вопросов, по которым он не мог идти в разрез с сотрудниками ФСБ, которые были законными представителями в оперативных мероприятиях. А значит, к ним следовало прислушиваться... Но по-другому и не могло быть, слишком все перекрутилось-перевязалось в этом сложном мире. Более того, работа опера - это всегда деятельность на острие "ножа", который государство вгоняют по самую ручку в "буханку недопеченного хлеба" и смотрит, что же получиться, как, все-таки, лучше урегулировать те, или иные общественные отношения законными способами.
   Ершов Руслан, которого сотрудники ФСБ доставили в вычислительный центр в числе четырех хакеров из Санкт-Петербурга, сделался правой рукой Картонова в решении вопросов связанных с бюро по разработке новейших технологий. Он не только возглавлял там группу хакеров, но и был, как бы советником у Юрия Геннадьевича, а официально занимал должность помощника начальника службы безопасности в компании "Омега".
   Сотрудники ФСБ, в частности, Зыкин и Горничный, не стали перечить Картонову, который ввел в штат службы безопасности Ершова, так как, во-первых, Руслан быстро себя зарекомендовал в компании надлежащим образом, второе - за него поручился не только Юрий Геннадьевич, но и приехавший из Польши отец Руслана - Ершов Виктор Степанович, который также был непосредственно связан с деятельностью ФСБ, третье, и это, вероятно, самое главное, с мнением Картонова согласилась Катрин, под присмотром которой находилась белорусская братва, а компания "Омега" в Калининграде, считалась её объектом, доставшимся по наследству от покойного Солдата.
   Ершов младший оказался очень ценным для Картонова сотрудником, он не только находился на передовых позициях в деятельности бюро Горничного - "подземелье", но и оказался отличным организатором, а главное, быстро понял, кто есть "мухи", а кто такие "котлеты". А без "своего" человека в "подземелье", Картонову было крайне сложно работать, так как с одной стороны хакеры со своими выходками терроризировали его, с другой - сотрудники ФСБ, которые по жизни сами себе на уме... Они шли на сближение с Картоновым лишь тогда, когда пахло "тухлятиной", либо вот-вот разразится "торнадо".
   Нет, нельзя сказать, что у Картонова были претензии к Зыкину, либо какая-то затаившаяся обида. Юрий Геннадьевич всю свою сознательную жизнь отдал оперативным службам в МВД и понимал специфику деятельности органов государственной безопасности. Более того, внедренные в компанию сотрудники ФСБ работали очень четко и часто помогали ему. Их оперативная работа его мало касалась, в то же время они часто выступали "щитом" в решении различных самых сложных вопросов, касающихся безопасности компании.
   Постучав в дверь, Зыкин, вероятно, не стал дожидаться разрешения войти, так как слова Картонова: "Да! Входите!", вылетели через открытую им дверь в приемную.
   - Здоров, Геннадьевич, - здороваясь с, вышедшим навстречу, Картоновым, выговорил Зыкин. - Давай присядем, есть серьезная тема...
   В том, что разговор будет серьезным, Картонов понял уже давно, как только Зыкин позвонил ему. Поэтому внутренне был готов ко всему.
   - Ты завтра в Беларусь уезжаешь, говорят? - с далека начал он. - В отпуск?...
   - Да, Александрович, а что такое, ты свой не отгулял, хочешь и мне помешать?
   - Точно! - улыбнулся Зыкин, но улыбка быстро исчезла с его лица. - Дело к тебе будет, Геннадьевич! Очень серьезное дело! - Зыкин сжал губы и несколько раз качнул головой, так бывает, когда человек попадает в безвыходное положение. - У нас "ЧП", Бобриков скрылся...
   - Как скрылся? - удивился Картонов, зная, что ему дали возможность бежать из "Омеги" специально, приставив к нему наружку из ФСБ. - Неужели заметил наблюдение за собой, Александрович?...
   - Нет, Геннадьевич, - Зыкин отрицательно закивал головой. - Он неожиданно поссорились с Машевским, они расстались на улице около станции метро Выхино, после чего Бобриков растворился... Он не пришел домой ночевать, а на следующий день не вышел на работу. Потом пропал!...
   - Причина ссоры?
   - В магазине Бобриков, что-то своровал. Их задержала охрана. Машевского приняли за подельника, и охрана откалбасила наших хакеров. Естественно, задерживать их не стали, а пинками выдворили на улицу... Там Машевский дал в бороду Бобрикову, и они расстались.
   - Ясно, Александрович. То, что Бобриков клептоман, ФСБ не предусмотрело...
   - А разве это возможно предусмотреть? - сразу начал оправдываться Зыкин. - У этого придурка в кармане было столько денег, что он мог половину магазина скупить... Чего его потянуло воровать?
   - Хм-м, - улыбнулся Картонов. - В том, Александрович, и беда вся, что Саша клептоман!... Разве можно предсказать, как себя поведет психически больной человек? Лично мое мнение, рано или поздно, это должно было случиться. Вам следовало Бобрикова давно отрезать от Машевского и доставить его к Горничному. Только здесь с "браслетом" он будет под контролем, все остальное - чепуха!...
   - Ладно, хорош, Геннадьевич, - Зыкин осмотрелся, дав понять, что данный разговор не хочет продолжать из-за возможного прослушивания кабинета. - В общем к тебе дело, Геннадьевич... Навести, пожалуйста, Бобрикова по месту жительства в Беларуси, коль ты туда едешь. Точнее, надо его там тщательно поискать, он будет у своей матери... Более компетентно чем ты, эту работу у нас не сделает никто...
   - Не вопрос, Александрович, тем более, у меня с ним счеты...
   - А вот это не надо, Геннадьевич! - решительно перебил Зыкин Картонова. - Катрин я уже позвонил, она тебе окажет любое содействие... Как только найдешь Бобрикова, тихо его передай ей, и все!... Дальше отдыхай, наслаждайся жизнью!...
   - Добро, Александрович, - улыбнулся Картонов. - Я все понял!... - встав из-за стола, Картонов подошел к шкафу и извлек из него бутылку коньяка с бутербродами. - За мной вроде как должок?! По пятьдесят?...
   - Давай! Хрен с ним! - Зыкин махнул рукой, будто муху со стола согнал. - Машину я все-равно оставил здесь на стоянке...
   Когда горячительное подействовало, Зыкина пробило на "тему", что совершенно не удивило Картонова. Кругозору полковника мог позавидовать любой профессор, а примеры из истории и жизни, которые он любил привести за рюмкой горячительного, всегда были не только интересны, но и поучительны, и актуальны.
   - Геннадьевич, знаешь откуда произошло название банды "Черная кошка"? - как бы невзначай спросил Зыкин у Картонова.
   - Полагаю, что авторы фильма "Место встречи изменить нельзя", придумали его, - улыбнулся начальник службы безопасности, предвидя "лекцию". - А, возможно, работникам МУРа и на самом деле пришлось повоевать с этой бандой!?... Я слышал, что-то в этом духе как-то рассказывали по телевизору?
   - И то, что название банды "Черная кошка" родилось в Беларуси, говорили? - лукаво прищурился Зыкин. - Что в Беларуси действовали целые партизанские отряды после войны?...
   - Нет, не слышал такого, - Картонов посмотрел в захмелевшие глаза Зыкина, пытаясь выяснить, шутит полковник, или говорит правду.
   - Всем знакомый фильм "Место встречи изменить нельзя" основан на реальных событиях, Геннадьевич, это верно!... - радостно заговорил Зыкин, видя, что собеседник не в курсе дела, и можно в очередной раз продемонстрировать свою эрудицию. - Только оперативники Московского уголовного розыска боролись на самом деле вовсе не с бандой, название которой "Черная кошка", а с бандой Белого.
   Образ Глеба Жеглова, которого играл гениальный Владимир Высоцкий, так запал в сердца кинозрителей, что и теперь, в двадцать первом веке, когда говорят о банде "Черная кошка", возникает ассоциация, что эта именно та криминальная структура, которой заправлял Горбун и Фокс, которую с таким трудом сумели одолеть опера, внедрив Шарапова в самое её логово.
   На самом деле название банды "Черная кошка" заимствованное постановщиками данной картины. Такое название носили многие банды в Советском Союзе после Второй мировой войны, и не только банды...
   - А кто же, - удивился Картонов. - Ты, Александрович, еще скажи, что двоевластие при Сталине было, - начальник службы безопасности рассмеялся.
   - Нет, Геннадьевич, двоевластия разумеется не было, - Зыкин тоже улыбнулся и лукаво прищурил глаза, предчувствуя, что сейчас шокирует своего собеседника. - Однако в лесах Беларуси после отступления немецко-фашистких захватчиков партизанские отряды сохранялись до 1960 года. Воевавшие в них солдаты Беларуси, Польши, Украины, Литвы были признаны врагами народа правительством Советского Союза, и, не пожелав сдаться, так как расстреливали поголовно всех, продолжили войну, только теперь - против войск НКВД и режима Сталина. Трудно сказать, почему данная проблема замалчивается нынешними властями Беларуси, возможно, они считают свой режим схожим в некоторой степени с тем, который был при Сталине, остерегаются прецедента, может другие мотивы имеются на этот счет, не это главное... Интересно то, что один из партизанских отрядов, возглавляемый Витушко, имел название "Черный кот". В 1945 году отряд насчитывал около пятидесяти тысяч человек, дислоцировалась эта армия в многочисленных лесах Беларуси, маскируясь в труднодоступных болотах, которых до мелиорации, начавшейся в конце пятидесятых, было довольно много, некоторые считались непроходимыми.
   - Интересно, Александрович, - Картонов с недоверием покачал головой. - Как это самая сильная армия в мире не выкурила этих партизан с болот, как это они могли действовать такое продолжительное время? Откуда у тебя эта информация?...
   - Белорусских партизан и Гитлер не сумел выкурить из болот, Геннадьевич. Так, что первую часть твоего вопроса я, считай, осветил, - Зыкин сделал серьезный вид, видя, что собеседник сомневается в его словах. - А информацию о партизанском движении под командованием Витушко в настоящее время можно получить в различных источниках, это уже не секрет...
   Безусловно, отряды "Черного кота" финансировались из западных источников, насколько это было возможно. Прочная граница на Западе СССР - одна из причин того, чтобы исключить всякую помощь белорусским партизанам. Хотя, конечно, партизанскими отрядами данные вооруженные формирования можно было называть недолго, вероятнее всего, они "эволюционировали" в банды, которые расползлись по всему Союзу, сохранив за собой название "Черный кот", в некоторых местах оно изменилось, превратившись в "Черную кошку".
   Разумеется, с течением времени, многие из данных отрядов перестали преследовать политические цели, из мнимых "врагов народа" большинство личного состава в них, постепенно, превратились в отпетых уголовников и бандитов, нужно было выживать каким-то образом... Больше они заботились о том, чтобы пропитаться любым способом, часто жажда наживы побеждала всё святое, что еще сохранялось в сердцах к концу войны с фашистами. Возможно, многие из них сами того не замечали, как из политических деятелей превращались в уголовников. Одно нападение на беззащитную семью участкового милиционера, либо председателя колхоза и все!... Ты уже не герой, убийца и бандит!...
   Тем не менее, масштабы не могут не впечатлять. Согласно докладу наркома госбезопасности БССР Л. Цанавы, в 1947 году было ликвидировано 36 белорусских партизанских отрядов и, частично, - 41 отряд. Было расшифровано и уничтожено 15 белорусских подпольных организаций... Шла настоящая война с войсками НКВД, но об этом не говорят в Беларуси... "Молчание ягнят" может стоить дорого, - Зыкин хитро прищурился и посмотрел на Картонова. - Ваши белорусские власти явно побаиваются чего-то?... А! Геннадьевич!?...
   - Если ты меня хочешь в чем-то упрекнуть, Александрович, то езжай и сам поживи в Беларуси... Там ты подобного рода "сказки" долго рассказывать не сможешь. Пример могу привести живой, отец Руслана едва свалил из Беларуси... Еще чуть-чуть, и сидел бы...
   - Вряд ли! - перебил Картонова Зыкин. - Вероятнее всего, покоился бы, где-нибудь, вместе с вашими политическими деятелями. Слишком неудобно нынче содержать политических заключенных под стражей, особенно в таком государстве, как Беларусь... Слишком маленькая страна, центр Европы, сразу все "выползает" наружу "жуками-навозниками", как плотно шторы не задергивают ваши чиновники!...
   - Не "наши", - улыбнувшись, выговорил Картонов и отрицательно закачал головой. - Изначально "его" ставили ваши, Александрович!...
   - Номенклатурщики! - уточнил Зыкин и тоже отрицательно закивал головой. - Это не значит, что русские! Партийная мафия вылезла за границы Империи... Как в прочем, изначально и зарождена она была внешними врагами России!... Им нужен был в то время человек с пролетарской внешностью, неужели ты не понимаешь!?... Ладно!... История все расставит по свои полкам!...
   - Ты сам заговорил о союзной мафии, Александрович!... Её сила очевидна, о какой партизанской войне в Беларуси, можно говорить, когда альтернативы сталинскому "бульдозеру" не было? Как в прочем и сейчас в Беларуси!?...
   - Сейчас, как и было..., как было, так и сейчас, Геннадьевич! - полковник вновь сделался чрезвычайно серьезным и сосредоточенным. - В 1946 году в результате операций, проведенных регулярными частями Советской армии и войсками МВД и МГБ, было ликвидировано 814 белорусских подпольных организаций! - Зыкин поднял указательный палец. - Вдумайся, Геннадьевич!... А знаешь, сколько оружия было изъято?!...
   - Ну, - Картонов сосредоточился, Зыкин явно, что-то знал, но по каким-то причинам не договаривал, он искал всевозможные способы выразить свои мысли и не выглядеть при этом психологом компании Евдокимовым.
   - Оружия было изъято столько, что армию можно было вооружить!... И это в 1946 году!... Более двухсот минометов, более трех с половиной тысяч пулеметов, около двухсот противотанковых ружей, около семидесяти тысяч автоматов и винтовок, около трех тысяч пистолетов, более тридцати тысяч гранат и мин, около пяти тонн тола, около четырех миллионов патронов, сорок множительных аппаратов, сорок семь радиостанций.
   Данные цифры не могут не впечатлять, Геннадьевич, - Зыкин вопросительно развел руки в стороны. - Неужели ты не рубишь, что в 1946 году в Беларуси война велась не с бандами?!... Осуждать солдат и офицеров, выступивших против режима, тоже нельзя. Но это отдельная тема!...
   - А к чему ты все это, Александрович! - Картонов вдруг решился задать вопрос в "лоб". Зыкин неспроста затеял с ним эту "гнилую" тему. Он явно, что-то знал, либо хотел его о чем-то предупредить, но не решался по каким-то причинам. - По-моему, тот режим, который сейчас в Беларуси, крайне удобен для государственной безопасности России?
   - Трудно сказать!... - отрицательно кивнул головой Зыкин, но продолжать об этом не стал по понятным причинам, только высказал напутствие:
   - Ты это, Геннадьевич, поосторожнее будь у себя на Родине!... Не нравится мне там обстановка, вокруг Красной Горы, где, вероятно, наш Бобриков приземлился... Московская братва к Катерине претензии предъявляет, какой-то "Джип" с братками из Солнцева там пропал, в общем, не гладко все!...
   - Разберемся, - успокоил Зыкина Картонов. - Я, все-таки, столько лет прослужил в Беларуси!...
   На этом разговор стал завершаться, после еще одной рюмки на посошок, опера разошлись...
  
  
  
   Глава 23.
  
  
  
  
   Бобриков не обманул Лаптева, автомобиль "ВАЗ 2107" ему пригнали через три дня из России. Бобрикову не удалось найти соответствующий интернет-сервис в Беларуси, поэтому машина прибыла прямо на российских номерах. Это Василия ничуть не огорчило, так как при оформлении документов никаких проблем не возникло.
   "Семерка", подаренная Василию одноклассником, имела вполне пристойный вид, хотя и новой её назвать было нельзя. "Дареному коню в зубы не глядят, - выговорил про себя Василий, оформляя документы на автомобиль в соседнем райцентре. - Я о таком подарке и не мечтал... Конечно, это, фактически, машина не моя, отчима, но я её пока вынужден эксплуатировать, надо помочь матери и брату...".
   Оказавшись на "колесах", Василий не стал бессмысленно кататься, "убивать" машину, как это он сделал с "Ауди-100", доставшейся ему от Ершова. Уже на следующий день после оформления документов, по рекомендации Бобрикова, он обратился в частное агентство оказания транспортных услуг, которое находилось в райцентре, став, таким образом, частником-таксистом. Ему даже не требовалось выезжать специально куда-то, всю информацию ему пообещали доводить на мобильный телефон, который Бобриков тоже "оживил" еще в первую ночь. А вместе с автомобилем приехал еще один мобильник, который Бобриков передал "партизанам" на болоте. Связь следовало поддерживать, это "одно из условий выживания в современных условиях", - заметил "подпольщик" во время встречи с "партизанами".
   Работать таксистом Василию предстояло в округе, выполняя заказы из агентства: кого в город доставить, кого - в областной центр, либо - ночью забрать из райцентра загулявшего казанову.
   Бобриков вдохнул "свежий воздух" в жизнь Василия, а "партизаны" подкормили его. Лаптев встал со своего "любимого" дивана и начал жить! С "партизанами" он отношения не прекращал, даже, наоборот, теперь он для них стал весьма полезным, так как легко и просто выполнял любой их "заказ", а иногда давал им возможность "заработать", покупая у них дичь, грибы и ягоды.
   Участковому инспектору Василий сказал, что "ВАЗ 2107" пригнал в деревню отчим. Это сильно не удивило Рыжакова, наоборот, милиционер обрадовался, что очередной его неблагополучный клиент стал превращаться в человека.
   Мать Василий тоже обманул, так как говорить о том, что Бобриков в деревне, было нельзя. Ей он сказал, что автомобиль пригнали бандиты в качестве возмещения ущерба, причиненного ранее Ершову. Марии было наплевать "на ущерб" и на машину, как впрочем, и на то, каким образом она оказалась у сына. Она была уверена, что сам Василий не украл её, так как "ленился даже в туалет сходить". А вот то, что сын начал превращаться в нормального человека, её обнадеживало. В её жизни появился просвет, хотя и небольшой, так как предстояло еще решить вопрос с жильем в агрогородке и забрать у родителей Ершова маленького Егора.
   Однако больше всего радовало Марию то, что Василий перестал её упрекать за связь с Сергачевым. Заполучив "игрушку", он занялся работой и растерял свой "яд", теперь ему было все-равно, встречается она с председателем, или нет. Дома сын стал поддерживать порядок и чистоту, а встречи с ним стали теплыми, какими они были и ранее.
   Бобриков к Лаптеву приходил каждый вечер. По требованию хакера, ему отказать Василий не мог, совесть не позволяла, он вымыл и вычистил весь дом от грязи и пыли. Свой любимый диван Лаптев застлал красивым покрывалам, перебравшись на кровать, где спят все нормальные люди, когда есть в доме место. Зал в жилище Ершова вновь стал вполне пристойным, в холодильнике появилась колбаса, а на кухонном столе, как и прежде, всегда стояла баночка "Nescafe" и красивая сахарница с чайным сервизом.
   По ночам Бобриков работал на компьютере. Что он делал, Василий, естественно, не знал. Заказы Саши были немногочисленными, но их Лаптев выполнял беспрекословно точно и бесплатно. Сводились они к тому, что раз в неделю следовало съездить на железнодорожный вокзал в соседний райцентр, получить посылку, которую ему через интернет-сервис отправляли прямо из Москвы.
   Лето отсчитывало свои последние дни, которые к радости всех выдались солнечными. Колхозные комбайны, как с цепи сорвались, рванули на поле, убирать зерновые, а люди копали картошку, точнее - то, что от неё осталось в сырой земле. Дожди всех измучили за лето. Все водоемы, как весной, переполнились водой, залив прилегающие к ним выгоны и луга. В низинах по-прежнему стояли лужи, вокруг которых роем летали насекомые-паразиты. Воздух, от большого количества воды в нем, был душным, как в тропиках, комарам и мухам было, вероятно, блаженно в нем, так как развелось их столько, что невозможно было выйти на улицу.
   Проезжая, Василий, возможно, не присмотрелся бы к дорогому микроавтобусу с тонированными стеклами и российскими номерами, если бы из него не стали выходить охотники. Дело в том, что лес, в котором собрались охотиться россияне, был закрыт для охоты из-за радиации, но, главное, в пяти километрах от места, где выгружались охотники, находилось болото, в котором прятались "партизаны".
   Проехав по трассе мимо микроавтобуса, Лаптев повернул в сторону Красной Горы, однако в деревню не поехал, остановившись в метрах двадцати от трассы, он сделал вид, что ожидает клиента. Многочисленные наклейки "такси" маскировали его, он был уверен, что подозрений не вызовет у загадочных охотников, которые, не спеша, метрах в ста от него продолжали выгружаться, некоторые надевали экипировку, в общем - готовились направиться в глубь леса.
   Поразмыслив, Василий достал мобильник, и попытался связаться с Ветровым. "Абонент временно недоступен", - тупо, голосом робота, обозвался динамик телефона. Написав "SMS", Василий послал её "партизанам". "Как только связь появится, сообщение Ветер получит", - выговорил про себя Лаптев и тут же набрал номер телефона участкового инспектора.
   - Рыжаков слушает, - обозвался мобильник.
   - Здравствуйте, Петр Семенович, это Лаптев Вася.
   - Рад слышать тебя в здравии, таксист! Какие проблемы?
   - У меня проблем нет, Петр Семенович. Помните, вы говорили мне, чтобы я обо всех преступлениях и правонарушениях вам докладывал?
   - Конечно, Вася!... Только сообща мы можем победить преступность.
   - Дело в том, что я наблюдаю браконьеров, которые здесь, на повороте в сторону Красной Горы, экипируются!... Их около десяти человек. Микроавтобус темно-синий, с российскими номерами и тонированными стеклами... Вероятно, они собираются на болоте пострелять по уткам...
   - Там тихая зона, - не дал договорить Лаптеву Рыжаков. - Из-за радиации весь лесной массив вокруг Красной Горы объявили тихой зоной, там охота запрещена.
   - Вот и я об этом же, Петр Семенович... Какого хрена они лезут в наши угодья? Да еще к тому же не белорусы, а россияне!... Браконьеры это, Петр Семенович!... Браконьеры!...
   - Не горячись, Васька, - резко обрубил Лаптева Рыжаков. - Только сам туда не лезь, а то еще случится что!... Гаишникам я сообщу, машину эту перехватят, а группу к месту происшествия направит оперативный дежурный, я сейчас свяжусь с ним!... Ты езжай домой с миром, не сунься никуда. А за информацию спасибо!...
   Лаптев удивился своей сообразительности, когда телефон замолк. "Ты неплохо соображаешь! - похвалил он сам себя. - Надо только теперь Ветрова предупредить!... Как бы накладка не вышла!".
   Лаптев еще не успел приехать к дому, Самсонов позвонил ему. Василий четко и внятно, как его учил когда-то Ершов отвечать в школе у доски, обрисовал обстановку, в которой оказались "партизаны".
   - Спасибо, Вася! - последовал ответ. - Тебе цены нет! Ты настоящий связной, а не Пенсионер, как я тебя ошибочно прозвал!... С нас причитается!...
  
  
  
  
  
   Глава 24.
  
  
  
  
   Было единственное место на болоте, откуда можно было попасть на остров. И хотя тропу преграждала растяжка, "партизаны" решили подстраховаться: они расположились так, что берег, откуда можно было начать переправу, попал под их перекрестный огонь. Пулемет, правда, для этого пришлось перенести и установить около братской могилы захороненных партизан, именно здесь выходила на холм тропа через трясину, а Ветров с винтовкой забрался на высокую сосну в противоположной части острова, несмотря, что расстояние этим себе он увеличил метров на сто, оптический прицел позволял вести огонь с расстояния в четыреста метров, именно столько было до места, откуда можно было начать "форсировать" трясину "потенциальному противнику".
   Первым группу из одиннадцати человек заметил Ветров. Всматриваясь в прицел снайперской винтовки, он выговорил:
   - Это охотники, у них пятизарядные полуавтоматические карабины двенадцатого калибра... С этим оружием они нас не возьмут.
   - Дай посмотреть, чтобы ориентироваться? - сидевший рядом на суку, Самсонов не удержался от любопытства.
   - Не спеши, - несколько мгновений Ветров смотрел в прицел, затем все-таки передал винтовку напарнику.
   - Они остановились, - припав к прицелу, констатировал Самсонов. - С моей боевой позиции они будут не видны...
   - Стрельнешь наугад в случае чего, только над головами... Если моей "добавки" не последует, прекратишь огонь.
   - Хорошо, - передав винтовку, Самсонов принялся спускаться с сосны, чтобы занять боевую позицию около пулемета.
   Ветров продолжил рассматривать охотников, используя оптический прицел винтовки.
   "Гости" вели себя спокойно, они ни от кого не прятались. Расположившись на берегу болота, они стали перекусывать. Огонь они не разжигали, хотя вечерело. Не раздевались, не устанавливали палаток, хотя именно так поступают охотники, прибывшие на охоту с ночевкой.
   То, что охота в этих местах запрещена, Ветров знал, однако не удивлялся охотникам, чиновники, если захотят, всегда себе путевку могут "сделать", а некоторым "товарищам" дозволено все!... Они могут охотиться и в Беловежской пуще без документов с автоматическим стрелковым оружием.
   Понял Ветров, что "гости" вовсе не охотники, когда увидел, что двое из них примеряют на себе какие-то приборы. Они одевали их, как маску на глаза. "Это же приборы ночного виденья! - сообразил Ветров. - Они будут пытаться "форсировать" болото, когда стемнеет!... Интересно, как это вам удастся, уважаемые!?....".
   О тропе на остров в болоте знали многие, только не все знали путь через трясину. Однако, Ветров понимал, что это не секрет, в музеях, наверняка, сохранились карты партизан из этих краев, добыть схему переправы при желании имелась возможность.
   "Шуганем их! - решил про себя Ветров. - Надо "охотникам" дать понять, что ничего у них не получится... В противном случае, они могут взорваться на растяжке!".
   Припав к прицелу, Ветров сразу же принялся искать "цель", то, во что можно было "всадить пули", и сделать это эффектно.
   Один из "охотников", примерив прибор ночного видения, положил его в рюкзак, висевший на березке, а второй - положил на армейский термос, около которого сидело три человека, затягиваясь сигаретами.
   Расположившись поудобнее, Ветров правильно распределил свой вес, оперся стволом на ветку и припал к оптике. Затаив дыхание, он принялся целиться, стараясь не обращать внимания на оводов, которые нагло лезли во все дыры, в том числе и нос, и уши.
   Два выстрела последовало с интервалом в пятнадцать секунд. Первая пуля в дребезги разбила прибор ночного видения лежавший на термосе, а вторая - сорвала рюкзак с ветки. "Охотники" тут же попрятались, у двух из них появились бинокли, которыми они стали осматривать округу. В этот момент по лесу прогремела длинная пулеметная очередь. Самсонов стрелял наугад, над землей, на высоте не менее трех метров. Это Ветров определил по падающим веткам, которые начали сыпаться со средней части стволов деревьев, метрах в десяти от "места парковки" "гостей". Однако из-за того, что очередь была длинная и непрерывная, падающие ветки стали падать все ближе и ближе к прижавшимся к земле "охотникам", обсыпав их, они продолжали падать и далее, и только на расстоянии десяти метров за ними, "дождь" прекратился. "Петька, сука! - злобно ругнулся Ветров. - Не менее двадцати патронов расстрелял!... Прибью!".
   С дерева Ветров и не подумал слазить, с карабинов, которые были у "охотников", ему нельзя было причинить вред. "Гости" и не думали встревать в бой. После пулеметной очереди, они направились ползком к кустарнику. Некоторые бросили свою амуницию. А затем, пригнувшись, перебежками, скрылись туда, откуда заявились.
   Самсонов прибежал и залез на дерево минуты через четыре после того, как "настрелялся" из пулемета.
   - Дай посмотреть?! - сразу потянулся он к винтовке.
   - Зачем ты столько патронов перевел? - процедил сквозь зубы Ветров, передавая снайперку. - Чего смотреть?... Они свалили!
   - Интересно, если у тебя появилась бы такая возможность, ты бы выстрелил меньше? - припав к прицелу, не оборачиваясь, отреагировал Самсонов.
   - Трудно сказать! - улыбнулся Ветров. - Наверное, тоже отвел бы душу!...
   - Ну, так молчи!...
   В лесу воцарилась полная тишина, к болоту никто не приближался. Многочисленные выстрелы донеслись до "партизан" минут через тридцать, когда первые сумерки опустились на землю. Стрельба разразилась в промежутке между автодорогой из города и болотом. Вероятно, "охотники" вступили в бой с милицией, которую вызвал Василий.
   - Надо шмотки "гостей" забрать, а то, ментам достанутся, - рассуждал Ветров, рассматривая в прицел, брошенные на берегу болота рюкзаки.
   - Да! Ты прав! Утром они заявятся сюда! Возможно, вертолет поднимут?!...
   - Вот, что, Петя, давай пулемет в землянку затащим, забросаем её ветками, а сами переночуем в "Джипе" сегодня. Там мы не шумели, там никто нас искать не станет!...
   - Согласен!... Только по ходу рюкзачки гостей прихватим! Вероятно, там будет что-нибудь вкусненькое, надоело жрать этих диких кабанов!...
   - К тому же, они пересолились, - тут же дополнил Ветров.
   Солнце еще не скрылось за горизонтом, но сумерки уже поползли по болоту, когда "партизаны" принялись осматривать берег болота, откуда "охотники" собрались его форсировать. Кроме трех рюкзаков, брошенных в спешке "гостями", парни обнаружили на месте происшествия еще один исправный прибор ночного видения, брошенный армейский термос, а также планшетку с документами, вероятно, её не успели подхватить, испугавшись "работающего" пулемета.
   Один из рюкзаков оказался чрезвычайно тяжелым, его нес Ветров, все остальное взгромоздил на себя Самсонов. Через половину часа партизаны забрались в машину. Самсонов тут же повернул на половину оборота ключ зажигания и включил вибасту. Автономная печка работала тихо, даже в салоне автомобиля она была, практически, не слышна.
   - Включи свет! - распорядился Ветров, раскладывая содержимое рюкзаков на заднем сиденье. - Надо посмотреть, какие "подарки" нам принесли "охотники"?!...
   В самом тяжелом рюкзаке, с которого начали рассматривать вещи "гостей" "партизаны", находилась одна наступательная граната, дымовая шашка, еще один прибор ночного видения, а также три мины, устройство и боевые свойства которых, не были знакомы даже Ветрову.
   - Надо записать их маркировку, - тут же сообразил Самсонов. - Бобриков через интернет узнает о них все, что нам надо...
   - Молодец! Соображаешь! - похвалил напарника Ветров.
   В каждом из двух других рюкзаков было по маскировочному халату "под осень для леса", по две банки рыбных консервов, по металлической фляжке с жидкостью и обойме патронов к пистолету иностранного производства, скорее всего, автоматическому, типа "Узи".
   - Это не охотники и не менты, - печально констатировал Ветров, рассмотрев содержимое рюкзаков. - Это какой-то спецназ!... Нас ищут не дилетанты!
   - Согласен, - закивал головой Самсонов, проверяя содержимое фляжек. - Вероятно, Коля, это из-за "Джипа"?!... - он вдруг затряс головой, понюхав содержимое фляжки, и хотел было припасть губами к горлышку, но Ветров опередил его, выхватив её из рук напарника.
   - Спирт, - выговорил Ветров сквозь зубы, понюхов жидкость. - Петруха! Сука!...- зарычал Николай так громко, что, вероятно, его можно было услышать и на улице. - У нас сухой закон!... Забыл!?... Давай сюда вторую фляжку!?...
   - Там вода, - стыдливо сморщился Самсонов. - Извини!... Все!... Замяли!
   - Нас кто-то ищет, а ты запить решил, придурок, - Ветров нажал на кнопку, подъемник послушно опустил стекло, прямо в "гараже" Николай вылил спирт на землю через открытую форточку автомобиля. - Думай, что делать, а никак надраться!?...
   - Документы!... Посмотри документы, Коля! - вспомнил о планшетке Самсонов и бросил виноватый взгляд на панель автомобиля, куда её положил Ветров. - Быть может, там будет, какая-нибудь, информация об "охотниках"?
   К сожалению, в планшетке, кроме разрешительных документов на право охоты в данной местности, ничего не было. Фамилии, которые указывались в путевках, ни о чем не говорили "партизанам". То, что "гости" из России, они знали со слов Василия, который подробно описал по мобильнику Самсонову микроавтобус с тонированными стеклами и государственными номерами РФ. Единственное, что было ценное в данной планшетке - карта. Это была отсканированная на компьютере немецкая карта, вероятно, ранее она принадлежала ротному вермахта, который "охотился" в данных местах на партизан. Но, главное, что делало данную карту особенно ценной, в ней указывался проход на остров болота.
   - Вот так, Петруха! - печально выговорил Ветров. - В век высоких технологий легко и просто добывать любую информацию... Наша землянка здесь, как на ладони!...
   - Подожди! - недослушав напарника, Самсонов вытащил из рук Ветрова планшетку. - Посмотри, здесь подробно указываются все блиндажи, которые были у партизан... Возможно, в этих местах стоит поковыряться, найдем что-нибудь?!...
   - Время покажет, - согласительно кивнул головой Ветров. - Данная информация на самом деле, может быть очень полезна.
   - Давай кушать, - выключая вибасту, выговорил Самсонов. - Желудок сводит от голода...
   - Согласен!...
  
  
  
  
   ******
  
  
  
   Получив сообщение от Лаптева, Рыжаков немедленно поставил в известность оперативного дежурного РОВД, тот, в свою очередь, выслал на место происшествия следственно-оперативную группу. В составе семи человек: следователя Реброва, двух оперативников уголовного розыска: Лосева и Сокольского, кинолога Петрова с псом Мухтаром, участкового инспектора Рыжакова и двух егерей, из-за которых выезд задержался более чем на час, группа прибыла к месту, где по информации жителя Красной Горы Лаптева Василия, около десяти охотников покинуло микроавтобус с государственными номерами РФ и вторглись в лес.
   Мухтар легко взял след, и группа направилась трусцой за кинологом. Егеря, которых взяли в лесхозе, как выяснилось, совершенно не знали данной местности, они были молоды, работали в районном лесничестве недавно, соответственно - так и ориентировались в лесу.
   Мухтар натягивал стропу, заливался лаем, рвался вперед, а кинологу Петрову ничего не оставалось, как сдерживать его, так как не все в следственно-оперативной группе были такими бегунами, как он и его пес. Мухтар две недели назад занял первое место в области в показательных выступлениях. Теперь, когда его выпустили из клетки питомника, ему, вероятно, хотелось на деле доказать хозяину и сотрудникам милиции, на что он способен, чтобы они вновь не посадили его обратно в собачник.
   Еще больше пришлось убавить темп, когда до сотрудников милиции донеслись выстрелы. "Стреляют! - прокомментировал ситуацию Рыжаков, хотя звук от двух выстрелов едва донесся до места, где находилась в данный момент следственно-оперативная группа. - Вероятно, около болота палят!... - тяжело дыша, продолжал инспектор. - По уткам!...". Предложение он не договорил, так как до ушей милиционеров донеслась длинная очередь из автоматического оружия. "Хороши утки! - останавливаясь, выговорил следователь Ребров. - Это автомат работает!... Петров, назад! - крикнул он кинологу, который, следуя впереди, не заметил, что группа остановилась. - Сергей, звони дежурному! - следователь повернулся лицом к оперативнику. - Пусть ОМОН вызывает! У нас в государстве запрещено охотиться с автоматами!...".
   - По-моему из министерства транспорта звонили лесничему, брали в этот лес путевки, - попытался обрисовать ситуацию, один из егерей, который постоянно отставал от группы.
   Выглядел он невзрачно, по сравнению со своим напарником, было видно, что от работы в лесу он так же далек, как следователь Ребров от танцев. На него поэтому и внимания не обращали.
   - Хоть и президент их выписывал, это незаконно, - отрубил беллетристику Ребров и махнул головой оперативнику, который было задумался, услышав егеря, звонить дежурному, или нет. - А что сказать, Николай Валерьевич? - неуверенно выговорил оперуполномоченный, когда вызов пошел.
   - Мне дай трубку, я скажу! - окончательно взял под контроль ситуацию Ребров, видя, что кроме Рыжакова, вокруг одни молодые.
   - Иванович, это Ребров! - взяв мобильник, решительно заговорил следователь. - Здесь на болоте из автомата лупят, подтягивай сюда ОМОН. Я не отправлю людей на автоматчиков. Да и что мы сделаем с пистолетами!?
   - Где находишься сейчас, Валерьевич? - послышалось из динамика телефона.
   - Я вернусь обратно к дороге, что на Красную Гору, а ты одну группу ОМОНа направь к нам, а вторую приведи в боевую готовность и расположи её на трассе Одесса-Ленинград...
   - Туда мы подтянем ОМОН из соседних районов, к тебе пришлем взвод в полном составе, - на мгновение дежурный сделал паузу, вероятно, думал, что сказать. Потом заговорил по-отцовски. - Ты только сам руководи ими, Николай Валерьевич, там ведь и мой сын... Они здесь без работы засиделись, сейчас кинуться, как голодные волки на жертву, а их постреляют, как драных дворняжек! Не мне тебе объяснять ситуацию!...
   - Хорошо, Иванович, понял! - Ребров не спешил заканчивать разговор. - Что с микроавтобусом?
   - Машину гаишники отпустили, не было оснований задерживать, - встревожено выговорил дежурный, было понятно, что теперь он настоял бы на решении - доставить автомобиль в РОВД, но "поезд ушел...".
   - А микроавтобус этот гаишники досматривали?
   - Да, Валерьевич! Все чисто! Водитель говорит, случайно подобрал группу охотников в Смоленске. Они заплатили, он их и привез попутным направлением... Путевка на Минск у него имеется, все документы в порядке!... Ладно, Валерьевич, принимай ОМОН, они скоро приедут!...
   Подкрепление прибыло действительно оперативно. Выскочившие из автобуса, омоновцы быстро построились, шеренга была не строгой, но можно было рассмотреть каждого. Молоденький старлей подбежал к Реброву, приложил к черному берету руку и доложил:
   - Товарищ майор, по распоряжению дежурного по РОВД Сидоренко взвод ОМОНа прибыл на место происшествия для оказания помощи в оперативно-розыскных мероприятиях, старший лейтенант Куропаткин.
   - Надо сделать следующим образом, теска, - положив руку на плечо омоновцу, спокойно заговорил Ребров. - Отделение сержанта Сидоренко я возьму с собой, и направлюсь к болоту на автобусе... Там уже стреляли, в крайнем случае, произведу осмотр места происшествия. Ты со своими гвардейцами бери кинолога и дуй по следу. В бой старайся не ввязываться, ищи компромиссы. Участкового инспектора Рыжакова я заберу с собой, так как он хорошо знает местность, с тобой пойдут два оперативника... Лосев Сергей здесь зональный. Он парень молодой, но ты к нему прислушивайся. Егерей я возьму с собой, понятые мне пригодятся. Тебе все-равно они не помогут, лес этот им не знаком.
   Не исключай, Николай, что это вовсе не браконьеры, а люди, приглашенные нашей "вертикалью" в гости... Уж слишком развязно они себя ведут!... Поэтому постарайся быть корректным до конца!... Ни в коем случае, не поддайся на провокации, браконьеры - это не разбойники и не убийцы, главное, - не дай им повода развязать стрельбу, лучше просто отпусти их, следуй за ними на безопасном расстоянии, пока не преградит им дорогу подкрепление. Вероятно, они двинутся в сторону автодороги Одесса- Санкт-Петербург, но там их будут ждать. Тебе лезть на рожон нет никакого смысла.
   Особенно осторожным будь, если среди браконьеров выявишь пьяных. Пусть лучше скроются, мы их все-равно установим и найдем! Одним словом, сынок, береги своих людей!...
   Куропаткин повел взвод вслед за кинологом, а Ребров со своей группой и отделением Сидоренко направился на автобусе к болоту. Через минут двадцать автобус остановился на окраине леса:
   - Товарищ майор, дальше мы ехать не сможем! - доложил милиционер-водитель. - Начинается топь!...
   - Да, Валерьевич, Капустин прав, - согласился с водителем Рыжаков. - Далее, километра два, придется идти пешком. Надо поторапливаться, иначе наступят сумерки.
   От автобуса группа отошла метров на пятьсот, когда из леса стали доноситься выстрелы. Развязавшийся бой проходил далеко, до него было не менее трех километров. Постепенно, как и думал Ребров, стрельба стала смещаться в сторону автодороги Одесса - Санкт-Петербург, где браконьеров должны были встретить. Оказать помощь Куропаткину у Реброва не было никакой возможности, бой проходил в местности, куда автобус просто-напросто не мог проехать, бежать туда не было смысла, так как события разворачивались слишком далеко.
   - Может мне, товарищ майор, рвануть со своими ребятами на помощь? - неуверенно обратился к Реброву Сидоренко.
   - На автобусе туда не проедешь, Сеня, а бегом не успеешь, - вместо следователя ответил сержанту участковый инспектор, а Ребров приказал:
   - Свяжись по радиостанции со своим командиров, и спроси, есть ли раненные? Если есть, то где их лучше встретить?
   Через пять минут стало известно, что кинолог Петров, оперуполномоченный Лосев, командир ОМОНа Куропаткин ранены - все в правую ногу, пес Мухтар убит. Группу взял под свою команду оперуполномоченный Сокольский, преследует их в предполагаемом направлении. Раненных выводят к месту начала операции.
   - Бери, Сеня, автобус и дуй со своими бойцами раненным навстречу... Если скорой не будет на месте, вези их в больницу на свое транспорте...
   - А вы? - не дал договорить Реброву Сидоренко. - Как вы останетесь здесь без охраны, товарищ майор?!
   Было очевидно, что парень нервничает. Что-то жуткое было в поступившей информации. Какой-то жуткий оттенок присутствовал во всем этом.
   - Я с инспектором и егерями здесь, Сеня, полажу, ведь стреляли в первый раз на болоте...
   - Опасно, товарищ майор, здесь могли остаться преступники, - попытался вставить сержант, но Ребров резко перебил омоновца:
   - Сеня, быстро дуй к месту, где ваш взвод, только что высадился, и со своими тремя бойцами дуй навстречу раненным, там ты будешь полезнее!... Это приказ! Нас заберешь, когда там разрешишь проблемы, или машина найдется свободная!...
   На болото группа Реброва пришла, когда солнце уже скрылось за горизонтом, но еще можно было что-то рассмотреть без фонарика. Все молчали, прислушивались к лесу, так как в любой момент могли нарваться на преступников, которые развязали здесь по каким-то причинам стрельбу. С трудом удалось найти предполагаемое место их остановки. Трава здесь оказалась примятой, лежал разбитый прибор ночного видения, пару салфеток и несколько окурков от российских сигарет. Больше ничего найти не удалось, хотя поиск вели весьма тщательно, у егерей при себе были фонарики.
   - Где гильзы? - поинтересовался один из егерей.
   - Вполне возможно, стреляли не здесь, - тут же подкорректировал своего товарища второй егерь. - На этом месте они просто отдыхали...
   - Они, или кто-то другой, здесь прятался от обстрела, сказать сейчас трудно, - вмешался в разговор Ребров. - Посмотрите сколько веток срублено! - он указал на траву, усеянную древесными щепками, а затем на обшарпанные стволы деревьев. - Такое ощущение, что здесь играли в войну!... По деревьям, будто, из базуки палили!
   - Во!-во! - вмешался в разговор и Рыжаков, которому вовсе не хотелось, чтобы о его административном участке сейчас говорили, как о криминогенном. - Вероятно, эти отморозки играли в войну, разбились на две группы, и веселились здесь!...
   - По месту происшествия не сделаешь никаких выводов, - вновь высказался Ребров, взяв из рук одного из егерей фонарик. - Мне кажется его подчистили... Надо ожидать, когда привезут преступников! Тогда все и станет на свои места...
   С фонариком Ребров несколько удалился от остальных, и принялся рассматривать траву под одинокой березкой. Сук, на который он обратил внимание, был очень удобным для использования его в качестве вешалки.
   - Понятые, здесь что-то есть, идите сюда, - обозвался через несколько минут майор, обратившись к егерям. - Быстренько!...
   Из травы Ребров извлек рюкзак со сквозной дыркой посередине. Уложив его на прогалину, он принялся рассматривать его в свете фонарика.
   - Я так и думал, - сразу прокомментировал обнаруженное Рыжаков. - Браконьеры набрались до умопомрачения и стали стрелять по своим же рюкзакам...
   - У нас были потери, у них нет, - сразу не согласился с инспектором Ребров. - Здесь произошла стычка между двумя спецгруппами, Семенович! - следователь извлек из рюкзака еще один разбитый прибор ночного видения, маскировочный халат и длинную обойму с патронами. - Это боеприпасы к оружию иностранного производства...
   - К "Узи", - тут же подкорректировал Реброва егерь, у которого он забрал фонарик. - Я служил срочную в Марьиной Горке в ВДВ, стрелял из этого оружия... Здесь был спецназ, только не знаю чей?!... - он вопросительно посмотрел на следователя. - Я давно это понял, но бездоказательно не хотел высказываться!...
   - А какого хрена ты в егеря пошел, а не в милицию, - довольно нетактично вмешался в разговор Рыжаков, который по понятным причинам все больше начинал нервничать.
   - Да потому, что, фактически, на ваших глазах вовсе не браконьеры, не бандиты из ваших бойцов сделали инвалидов, а вы спишите все на криминальные разборки.... Вы сами не знаете, с кем боритесь в этой стране, и хотите, чтобы и я стал попугаем Попкой?...
   - Это я, ё!... м!..., попугай Попка!? - аж подпрыгнул Рыжаков. - Я тебе!...
   - Отставить! - вскрикнул Ребров. - Петр Семенович, он прав! Мы с тобой, на самом деле, превратились в Попок, и дай нам Бог, поскорее выйти на пенсию!... Ты посмотри, что творится!?... Этот паренек правильно говорит!... Завтра у нас это дело заберут, а через два месяца о нем забудут!... - на некоторое время Ребров вдруг замолчал, потом неожиданно обратился к инспектору. - Петр Семенович, ты хочешь сказать, что какая-нибудь заблудившаяся группа преступников, скрывающаяся от следствия и суда, совершила нападение на десятерых, как минимум, хорошо экипированных, вооруженных автоматическим оружием человек?... В то время, как беспрепятственно могла взять любой магазин в округе, в котором за день, кроме продавца, появляется в лучшем случае десять покупателей?!... Или!... Ты хочешь сказать, что наших преступников, скрывшихся на этом болоте, ищет спецназ России?!...
   - Действительно, Валерьевич, как-то все мутно получается, - отрицательно закачал головой Рыжаков. - Не могу разобраться, что к чему!...
   - Пошли к дороге, будем ожидать новостей!... - Ребров махнул рукой, подав знак, что следует всем двигаться. - А что это за болото, Петр Семенович?
   - Болото, каких много в Беларуси, Валерьевич, - взволнованно отреагировал Рыжаков. - Старики говорят, там есть остров. Но я не знаю людей, которые могут туда пройти. Точнее, Валерьевич, никто там со времен Великой Отечественной войны и не бывал...
   - Может это "черные копатели" прибыли под видом охотников? - поинтересовался егерь, который раньше был десантником. - Может там, что-то ценное сохранилось со времен войны, какой-нибудь архив?...
   - Не думою, - отрицательно закивал головой Рыжаков. - После войны, я полагаю, люди захаживали сюда, голод и разруха принуждали людей искать себе пропитание и орудия труда... Это потом, никому не стало дела до болота.
   - Кроме "черных копателей" здесь никто не мог появиться, - не унимался почему-то бывший десантник. - Не на уток же охотиться прибыл сюда спецназ... Их кто-то подрядил. В Москве нынче много всяких детективных агентств и охранных фирм для всяких нужд, в том числе, - поисковых операций. Может немцы попросили найти своих погибших родных, указав координаты, может у олигарха здесь дед погиб, он решил найти его останки, мало ли?...
   - Это точно, - согласился Рыжаков. - Такое возможно!...
   - Разберемся!... Все-таки, слишком очевидной оказалась данная операция "гостей", - подытожил Ребров, желая вдохнуть настроение в окружающих. - Вряд ли сведения о данном происшествии, не вызовут резонанс в обществе?!... А значит, расследование будет проведено!...
   На самом деле, Ребров думал совершенно по-иному. Жизненный опыт подсказывал майору, что данное дело не суждено ему расследовать, его сегодня-завтра заберет в свое производство КГБ. А дальше, все будет, как обычно это делается!... С участников событий отберут расписки о неразглашении "государственной тайны", журналистам пригрозят "стальным кулаком Феликса", и все заглохнет!...
   Около леса следственно-оперативную группу Реброва встретил "УАЗ" из дежурки. Водитель-милиционер и омоновец прояснили обстановку, насколько владели информацией. Уже по дороге в РОВД Ребров знал, что "браконьерам" удалось скрыться, спасли их сумерки и подоспевшая ночь, так как многие из них имели при себе приборы ночного видения. Оперуполномоченного Сокольского тоже ранили, тоже в правую ногу. Когда группу преследования возглавил старший сержант Голубцов, ранили и его... После этого, преследование прекратилось из-за наступившей ночи. "А завтра утром "охотники" будут уже в лесах на Брянщине, - продолжил рассказ про себя Ребров, когда его закончили, прибывшие за ним, сотрудники милиции. - А там достать их невозможно, руки коротки... Здесь у них найдутся покровители... Уголовное дело заберут чекисты, и "Хатынь" ему!... МЧС покружит завтра над лесом на вертолете в целях безопасности, чтобы соблюсти противопожарные инструкции, и о болоте забудут на долгие годы!...".
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 25.
  
  
  
   - Маша, подготовь грамотно "SMS"-сообщение и сбрось его Картонову, что-то неспокойно мне на душе за него, - отвлекся на мгновение Зыкин от разговора с Горничным, обратившись к своему секретарю-референту. - Там где Советы, Маша, справедливости быть не может, там, где Советы, - анархия и беспредел!...
   - Это по той оперативке, Сергей Александрович, что я вам утром давала? - уточнила секретарь-референт.
   - Да-да, Маша, именно по ней... Не забудь уrказать, что разборки произошли между спецподразделениями, - Зыкин сделал половину оборота к Горничному и выговорил. - Представляешь, Коля, около Красной Горы, куда мы направили Картонова, базируется "эскадрон смерти", или что-то типа этого?!!...
   - Н-нет, Сергей Александрович, - "хозяин подземелья" отрицательно закивал головой. - Хотя Беларусь впечатляет неординарностью своей власти...
   - У московской братвы там машина пропала, - решил прокомментировать ситуацию Горничному Зыкин. - Они обратились в частное агентство "Стилет" и направили туда группу бойцов... Парни проверенные, но едва ли ноги унесли. Один из бойцов тяжело ранен...
   - Как всех не перестреляли?! - удивился Горничный. - Ведь это другое государство!?...
   - Не в этом дело, Коля, скорее всего, их хотели взять живыми, но переоценили себя. Вначале игрались, даже со станкового пулемета палили над головами, но просчитались... Наш спецназ показал, на что он способен, у белорусов несколько спецназовцев ранено... Не могу понять только, откуда у них морская пехота?
   - Это ОМОН белорусский, - усмехнулся Горничный. - У них тоже черная форма...
   - Во, блин, как у гестапо, сума сойти можно! Зачем людей пугать?!... Но в СМИ молчок, как обычно! - Зыкин вновь посмотрел на Машу, давая понять, что готов её выслушать.
   - А как мне назвать этот "эскадрон смерти" в сообщении? - Евсеева растерянно пожала плечами и улыбнулась.
   С красотой Маши могла конкурировать в компании только супруга Картонова - Вера. Офицеры вдвоем повернулись к секретарю-референту, так как Маша редко улыбалась, будучи женщиной хотя и молодой, но деловой и серьезной. Они не могли налюбоваться её красотой!... Делая вид, что думают, как ей помочь, они рассматривали капитана ФСБ, пожирая её улыбку. В голове Зыкина в очередной раз проскочил вопрос: "Кто только назначил тебя в мое подчинение, Машенька?", ответ, на который он, вероятнее всего, знал, но молчал, так как специалистом она была высшей категории. Проскочила серия вопросов и в голове майора ФСБ, закоренелого холостяка Горничного: "Когда я тебя, Маша, увижу в форме сотрудника ФСБ?", его тут же сменил более актуальный: "А лучше, - в фате, во время венчания, когда ты, наконец, согласишься выйти за меня замуж!?". Полковник первым опомнился и опередил Горничного:
   - На твое усмотрение, Маша, - расцвел он в улыбке. - Я знаю, что тебе в сообразительности не занимать, - полковник бросил косой взгляд на Горничного, который тоже пялился на Машу и готовился что-то сказать. Полковник вновь опередил его:
   - Хоть "дикой охотой короля Стаха" назови его, главное, чтобы Картонов ориентировался и знал, что там дислоцируются какие-то отморозки!...
   - А причем здесь Советы, Сергей Александрович? - поинтересовался Горничный, когда секретарь-референт покинула кабинет. Он так и не успел ей "помочь". Следовало терпеливо ожидать вечера, так как на последний сеанс в кино, майор уже взял билеты и поставил в известность Машу.
   - Мне кажется вы излишне строги к наследию дедушки Ленина, товарищ полковник!? - уточнил он вопрос, видя, что Зыкин задумался.
   Горничный был не прочь лишний раз навестить вновь назначенного президента компании "Омега" Зыкина, так как здесь всегда имелась возможность увидеть Машу, а также - поговорить с "ходячей энциклопедией" - своим непосредственным шефом. От него майору доставалось в последнее время: Зыкин сватал его на должность управляющего вычислительным центром, ему же не хотелось, кроме того, не все лепилось в "подземелье". Информация по ускорителю заряженных частиц, которую выкачивали хакеры, не соответствовала по содержанию, запрашиваемой с "верху". Новый, сверхпрочный материал для кинетического оружия, так и не удавалось получить. Ученые постоянно браковали процентов девяносто получаемой информации, хотели чего-то другого, но чего - сами объяснить толком не могли, либо посредники, через которых она ложилась на стол к Горничному, искажали её, будучи некомпетентными в физике. За это майору тоже доставалось от полковника.
   - Коля, скажи, интернет в стране можно перекрыть? - совершенно не в тему влупил Зыкин, после долгой паузы. Улыбку с его лица будто сдуло ветром.
   - В каком-нибудь забитом африканском племени, или на Антарктиде, можно теоретически, хотя сделать это технически - непросто, учитывая, что сейчас есть возможность выходить непосредственно через спутники...
   - Понял тебя! - резко вставил Зыкин. - А в стране Советов, это, вероятно, попытаются сделать в ближайшее время с помощью декретов, им по барабану, что это "технически - непросто"! - на последних словах полковник сделал акцент, цитируя собеседника, а потом еще добавил раздраженно:
   - В стране Советов, Коля, возможны любые чудеса, только мне от этого - кость в горле!... Катерина свалила, теперь нету четкого взаимодействия с целым регионом. А обратиться не к кому... Картонова одного направил в эту "душегубку", сердце кровью обливается. - Зыкину, наверное, вспомнился вчерашний не очень гладкий разговор с Горничным, поэтому он не миновал возможности, упрекнуть майора. - Ты здесь сидишь, ухмыляешься, ломаешься, как девственница: то не хочу, этого не надо!... А я не знаю, как твоего Бобрикова вытащить из этой Беларуси, легче экспедицию на Камчатку организовать.
   - Не думою, что стоит беспокоиться, Картонов там у себя дома. Он всю жизнь прослужил в Беларуси, и нигде не будь, а в УБОП. Интернет никто не обрубит, электронная сеть вспенится и взорвется в таком случае в Беларуси... Мне кажется, вы излишне волнуетесь, Сергей Александрович, Советы к чему-то вплетаете?... Вы зря в отпуске не побыли!?...
   Вчера полковник "добренько" потоптался по "хвосту" Горничного, решая кадровые вопросы. Теперь, пользуясь случаем, "хозяин подземелья" был не прочь, по-дружески, нанести ответный "оперкот" Зыкину. Здоровый молодой организм и крепкие, еще неразбитые службой нервы, сопутствовали этому. А тема - "Советы", была идеальным "полигоном" для "пританцовки"!...
   - Коля, насколько ты соображаешь в математике..., - фразу закончил Зыкин матерным ловом. - Настолько ты тяжелый в гуманитарных науках, - полковник заговорил медленно, всматриваясь своими "хитрыми" глазами в "такие же" глаза здоровяка. - Любого другого я бы послал, тебя же я вынужден просветить, так как должность, которую ты на днях займешь, обязывает тебя быть всесторонне развитым человеком, а не только "ассемблерами" владеть...
   - В смысле, - должность управляющего вычислительным центром?...
   - Да-да!... Мой друг!... И не отказывайся, - процедил полковник, сжав правую ладонь в кулак, будто собирался в ухо дать великану Горничному. - Это приказ! А ты человек в погонах!... - полковник говорил тоном все грубее, предвидя, что майор вновь будет "мутить", отказываясь от назначения, приводя при этом вполне убедительные аргументы. - Понял!?...
   - Ладно-ладно, - махнул своей огромной рукой Горничный. - Дак, что же вам в Советах не нравится, Сергей Александрович? - он довольно дерзко "подкорректировал" Зыкина, видя, что шеф "отрывается слишком высоко" и сейчас начнет ругать его матом, как в прошлый раз, когда он попытался отказаться от предлагаемой ему должности, выдвигая вместо себя кандидатуру Толкачева.
   - Коля, дай Бог, конечно, в силу своих лет ты проживешь больше меня, поэтому должен знать!... - полковник сделал паузу, закурил. - Осмысленно знать!... - он вновь задумался, делая вид, что наслаждается сигаретным дымом. - Это непросто, поверь?!...
   Поговорить с Горничным, Зыкин был не прочь, его он не только уважал, но и любил, как младшего брата. Служба в компании "породнила" их, она не раз была проверена на прочность. Он мог приказывать Николаю и добиваться исполнения от него, но этого было мало. Хотелось, чтобы молодой майор знал, "ощущал" и подводные рифы, тем более - компания, хотя и была частной, её учредителями были не россияне, а в основном - белорусы. А это определенные трудности. Кроме того, она была, фактически, выбита из рук криминалитета, и это при всем том, что белорусские "коллеги" тоже были не прочь её "пригреть". Просто они поздно спохватились, да и не туда смотрят вечно, правда, не по своей вине... Горничному предстояло вложить в голову, что здесь необходимо более глубоко подходить к проблеме, "шапкозакидательство" может "не прокатить".
   - Коля, ты должен уловить такую истину, - продолжил полковник, затушив сигарету. - Там, где некоторые "товарищи" сохранили Советы, или органы им подобные - правит обществом мафиозный клан, либо клика, однако - не без вершителей судеб мира сего!... Я имею ввиду - уровень мировой, не смотри на ситуацию локально...
   О том, что в мире есть очень-очень богатые люди, капитал которых переплелся, перепутался еще больше, чем их родственные и политические связи, тебе объяснять я не буду. Они, как и мы, работают апробированными методами, один из них - установление режима "самоуничтожения обещства" на интересующем их "шахматном поле". Его реально воплотил в жизнь и апробировал дедушка Ленин. Он прост, как танк "КВ", и такой же несокрушимый, пока общество не превращается в "бухенвальдского заключенного"... О справедливости в таком обществе и демократии в стране, не может быть и речи!...
   Родоначальником Советов являются, фактически, захватчики России, назвавшие себя большевиками, вовсе не из-за того, что большинством принималось и утверждалось какое-то решение. Впрочем, и красный флаг - не кровь рабочих и крестьян "за дело народное"... Не буду об этом, ты знаешь, кто стоял за ними?! - Зыкин вопросительно посмотрел на Горничного, вероятно, оценивая по мимике его осведомленность. - Разумеется, не австрияки, их тоже "ленинцы" использовали "в темную" одно время, а потом фашистским сапогом по зубам дали!...
   С помощью Советов, Коля, они сделали нереальное - меньшинством, точнее - горсткой, захватили Империю. Потом, размахивая этим "народным" словом, как флагом, используя его, как мишуру, удерживали власть, установили "свое" господство вначале в России, а затем и на весь мир замахнулись... К счастью - не получилось, успела возродиться интеллигенция, окрепла тайная полиция. Этот "вирус" чрезвычайно "заразный", потому что предполагает активное вовлечение в органы власти тех, "кому нечего терять, кроме своих цепей", соответственно, и образовательный уровень у них такой же. Захватив власть, они способны на все, у них нет преград, так как нет за душой общечеловеческих ценностей, это та категория людей, которых Булгаков в своей работе "Собачье сердце" обозначил, как клонированных - "шариковых". Но они расчищают дорогу не себе, у них нет будущего, как в прочем и настоящего, и прошло. Это люди без имени!... За ними всегда стоят те, кто уже давно коситься на земли России-матушки, её огромный сырьевой потенциал. Эти "системы" не способны к самообеспечение, существуют исключительно за счет "подачек", либо войн. Ни в одной стране, где этот режим устанавливался, с момента зарождения "идеи" Ильичем, процветания не наступало - наоборот, общество раздевалось до трусов, а затем его ставили на колени и прижимали "мордой" к сапогам реального "господина".
   Ни Ленина боялся весь мир, Коля, - Зыкин поднял указательный палец. - Ни его никчемного окружения, а тех, кто стоял за этим "товарищем", он чистил дорогу "господам". Когда его не стало, родился Гитлер, который делал в точности тоже, - пытался стереть с лица Земли все население Руси...
   Советы возникли с ярко выраженной социальной окраской - как рабочие, крестьянские и солдатские. Что сразу отгородило их от формировавшейся вертикали общедемократических органов власти. Думаешь, тогда это не видели люди, не понимали?... Поверь, не хуже нас все знали!... Однако Ленин смял их под "гусеницами" своей "машины", значение его слова "демократия", было для будущих поколений... Те, кто с ним остался, писать не умели!... Бухарин и тот, был недоучкой!... Он так и не получил высшего образования!...
   Советы несли в себе изначально ряд родовых признаков горстки клики: свободно вторгались во все сферы управления, легко преступая правовые нормы; как самодеятельные общественные органы ориентировались главным образом на специфические текущие интересы - дешевый популизм; принимая на себя ряд полномочий по решению наиболее злободневных вопросов, нагло подменяя государственные органы, так как не имели подготовленных кадров технического аппарата, выступали главным образом как сила деструктивная. Но, не свергаемая - "нерушимая!".
   Этот полулегальный "придаток" всегда нужен нелегитимной власти - клике! Изначально, сложившись фактически на пустом месте, без традиции, культуры, выверенного практикой опыта, Советы вынужденно формировались путчистами как околопартийные органы, заимствуя у активно действующих партий их кадры, организационные навыки, методы работы в массах. Партийный дух царил в коридорах Советов. Сами партии - как теоретические, идеологические, организационные лидеры - со временем менялись, а этот дух оставался стойким: сначала эсеро-меньшевистский, затем иудейско-большевистский. Россию захватили!... Советы стали органом крайне "хитрым", такой могут придумать только оккупанты!... Они легко поглотили в себе все три ветви власти: законодательную, исполнительную, судебную, так как внешне были выборными, однако фактически, являлись ширмой! Страной управляли захватчики!...
   Что стало с Россией при Ленине, Коля, ты знаешь?!... Нас отбросили на столетие эти сволочи!...
   И теперь, практически через сто лет, находится "ушлый" Ванька-встанька-Санька, прикинувшийся "своим", сам знаешь кем, то ли историком, то ли колхозником, то ли праведником, одним словом - "пролетарием" со "специфическими" глазами "социалиста-утописта", который дурит голову всему миру - будто все такие, как он сам, полагая, что снова сможет "горсткой" загнать "народ" обратно в "стоило" к своему, вероятно, еще мнимому "господину", надеется, как и проститутка большевистская, на помощь извне, уже красной ротшильдовской вывеской "машет" прямо по своему национальному телевидению!... А интернет!... Интернет, представляешь, Коля!?... Хочет перекрыть!...
   - Понятно, - кивнул головой Горничный. - Мне многое стало понятным... Мы, будучи фирмой белорусской, не можем не интересоваться проблемами на "родине", - "хозяин подземелья" все же улыбнулся и покачал своей огромной головой. - Беларусь - это полигон, плацдарм, за который ухватились зубами "недобрые люди"!...
   - Хорош, Коля!... Раз ты меня понял, не юродствуй!... Работай... Надеюсь, в одночасье связь с нашими "учредителями" не пропадет?
   - Разумеется, Сергей Александрович, - Горничный встал, пожимая протянутую Зыкиным руку. - И с Катериной мы отладим связь через спутники, только пусть Маша даст мне исходные адреса...
   - Ох, уж эта Маша! - тут же подхватил Зыкин, видя, к чему клонит Горничный. - Не отвлекай её! Жениться надо быстро и решительно!...
   Великан от этого замялся, вероятно, полковника он все же стеснялся. Он хотел что-то спросить, но не стал этого делать. Намерение Горничного, не ускользнуло от Зыкина.
   - Ну, спрашивай, Коля, - остановил полковник подчиненного уже у двери.
   - Вы явно не равнодушны к Беларуси, Сергей Александрович?!... - Горничный развернулся и направился обратно к полковнику. - Не так ли?...
   Вероятно, Горничный хотел еще что-то сказать, но Зыкин расставил все точки над "i", пока он подходил к его столу:
   - Мои предки, Коля, поляки, точнее - белорусы... В двадцатых годах прошлого столетия большевики выслали моего деда "осваивать" Сибирь, а об тех, кого оставили на Родине, - Зыкин сделал паузу и злобно сощурился, ему явно не хотелось начинать этот рассказ. - Сейчас вытирают ноги "те же самые"!... Это для тебя, Коля, Беларусь, быть может, - "родина", в смысле плацдарм, полигон, что значит, - писать можно с маленькой буквы..., а для меня - Родина!... Понятно!?...
   - Разумеется, - виновато пожал плечами Горничный, протягивая руку для прощания. - До свидания, товарищ полковник!...
   - И тебе не кашлять! - Зыкин все же улыбнулся, вероятно, ему понравилось, что в очередной раз он смог достучаться "до сердца подчиненного".
  
  
  
   Глава 26.
  
  
  
   Последняя командировка в Беларусь для группы майора Шубина была крайне неудачной, так как вернулся с неё командир группы спецназа с "грузом 200", при этом потерял непросто своего подчиненного, прапорщика Воробьева, а своего друга, с которым прошел Чечню, штурмовал Грозный и защищал его. Тогда в его роте не было ни одного убитого, все вернулись домой живыми, хотя и не обошлось без ранений. Впрочем, и он был ранен, его едва спасли, и все, - благодаря Воробьеву!... Он, тоже раненный, тащил его на себе из последних сил, отстреливаясь из автомата одной рукой. А он не смог его спасти!... И это в мирное время!.. Не в Чечне, в Беларуси, не смог сохранить жизнь своему боевому, самому верному и преданному другу!...
   Теперь Шубин сожалел, что устроился в частную охранную фирму "Стилет" по предложению бывшего командира бригады воздушно-десантных войск генерал-майора Соколова, которую и подрядили для выполнения довольно непростого задания в Беларуси. Как объяснили в "Стилете", - задание разведывательное. Однако потом Соколов все же добавил в разговоре с Шубиным, что, возможно - и политическое, так как не исключалась стычка с неким "эскадроном смерти", который обитал в Беларуси и чистил страну от неугодных политиков и воров. Необходимо было разведать местность в Беларуси, где бесследно пропал автомобиль с родными "заказчика", хотя последнего Шубин и в глаза не видел. С ними говорили отставные генералы, которые были хозяевами фирмы. Присутствующий при разговоре Соколов, про себя пришел к выводу, что назревают очередные разборки между братвой, которые пытаются спровоцировать силовики Беларуси. Как другу, Шубину он не мог не сказать о своих подозрениях. Хотя был уверен, что все обойдется, майор побывал в таком пекле, что и при самом нехорошем раскладе, должен был выполнить данное задание без потерь и каких-либо осложнений.
   В "Стилете" ему дали деньги на командировку, карту местности, которую заставили выучить наизусть, документы на право охоты в лесном массиве, который необходимо было исследовать, пообещали хороший гонорар. За деньги Шубин не переживал, Соколов, хотя был и не самым главным в "Стилете", обмана своих подчиненных допустить не мог. А кто станет воевать и сориться с десантниками?!...
   Об опасности предупреждали!... Не только Соколов, говорил, что в Беларуси может случиться, что угодно, вероятно, руководство "Стилета" обладала какой-то информацией. Однако Шубину возможные проблемы казались преувеличенными, надуманными и необоснованными. Что может быть в Беларуси, до которой рукой подать, где люди говорят на таком же языке, и никогда не отгораживались от России?
   Обиды на "хозяев" фирмы Шубин не держал, из-за потери своего друга. Деньги заплатили, как и говорили, хотя задание он так и не выполнил. Правда, Соколов сказал, что все хорошо, Даже наоборот, что требовалось, они выяснили хорошо, именно это и надо было узнать!... В таком случае, получается, что виноват сам Шубин, что халатно и опрометчиво повел себя. А ведь его предупреждали!... Говорили, что контакт не исключен со спецподразделениями! Советовали, а Соколов даже приказывал, в конфликт не вступать ни под каким предлогом, обещали поддержку в случае задержания и ареста, да куда там!?... Ситуация сложилась совершенно по-иному, свести все к легкомысленному желанию поохотиться, было невозможно!... Все получилось по-другому!.... Так часто случается!... Майор это знал, винил и корил только себя за неосмотрительность!...
   Воевать никто не намеревался в группе Шубина, больше все были настроены на отдых в белорусских лесах, так как не было потенциального противника того, кого, как правило, перед началом операции не только представляешь, но и изучаешь! У всех бойцов были исправные документы на охоту, все были настроены на мирный исход дела.
   Похоже, и белорусский спецназ вначале повел себя профессионально тактично, что подсказывало Шубину - все будет хорошо! Снайпер предупредил: произвел два метких выстрела, но не в людей, затем дали длинную очередь со станкового пулемета... В том, что стреляли "со станины", вероятнее всего, из дота или закопанного и замаскированного "БМД", Шубин не сомневался, пули ложились как по нитке над головой, хотя пулеметное гнездо так и не дулось обнаружить. Стрельба тут же прекратилась, когда они дали понять, что уходят, откуда и пришли. Казалось, конфликт исчерпан, да не тут-то было!... Вероятно, начальство белорусское передумало, "охотников" решили задержать, пленить, чтобы, вероятно, чего-то выяснить...
   Шубин был не прочь предъявить документы и разобраться мирным путем, однако путь отхода им преградили, неизвестно откуда взявшиеся, морские пехотинцы. Сразу стало понятно, что не паспорта собираются проверять у Шубина и его людей! Для таких мероприятий морскую пехоту не срывают, достаточно участкового милиционера. По крайней мере, именно так спецназовцы рассуждали в тот момент, когда увидели в лесу вооруженных людей в черных камуфляжах и таких же беретах. Это позже Шубину сказали, что белорусский ОМОН имеет в точности такую же форму, как российская морская пехота.
   Не дружелюбность намерений морских пехотинцев подтвердилась, когда нежданно-негаданно, кинолог спустил собаку. Огромная овчарка уже подпрыгнула, чтобы вцепиться в горло Шубину, когда прогремел выстрел из "Узи" у него из-за спины. Воробьев сразил её налету, так как сам командир, отдав приказ: "Не стрелять!", стоял до последнего мгновения, обнажив лишь финку, с которой не расставался. Далее началась жуткая стрельба!... Своим майор приказал, сдерживать противника, не причиняя ему вреда! Но!... Шубин быстро понял, что и противник ведет себя аналогично, и только кинолог стреляет в цель. Морские пехотинцы вели огонь довольно интенсивно, но стреляли высоко над головой. Убедившись в этом, Шубин подтвердил отданный ранее приказ, а кинологу сам выстрелил в правую ногу, чтобы нейтрализовать его... Это, а возможно то, что он с группой стал двигаться в глубь леса, не подчинившись требованиям сдаться, побудило противника открыть огонь на поражение. По-крайней мере, после этого, пули стали ложиться вокруг него совсем близко, а одна даже сбила панамку цвета хаки с его головы. Поле этого Шубин отдал приказ подчиненным, всеми своими действиями дать понять противнику, что перед ними "свои" - спецназ: не убивать никого, стрелять только в правую ногу, и то - в случае приближения противника!...
   Морские пехотинцы довольно быстро успокоились, начали вести себя "корректнее". Они не отставали, а как бы подгоняли. Шубин понял, что его заманивают в ловушку. Чтобы оторваться, хоть незначительно, он офицера ранил в ногу, вместе с ним подстрелил одного из преследователей и прапорщик Воробьев.
   Присутствующий с ними офицер в штатском, подхватил автомат у раненного бойца и дал длинную очередь по Воробьеву, одна из пуль угодила в грудь прапорщику. Это произошло, когда стало уже темнеть, обиды на этого бойца, вероятно чекиста, у Шубина не было. Это бой!... Более того, уже темнело!...
   Тем не менее, майор не простил ему обиды, чекиста он все же наказал. Офицера в штатском, который возглавил операцию по преследованию, сразила в ответ не шальная пуля. Колено ему раздробил жакан двенадцатого калибра выпущенный из ружья Шубина... На этом преследование практически и "заглохло". Однако, окончательно удалось оторваться от преследования, когда стало совсем темно. И помогли в этом приборы ночного видения, которых не оказалось у противника. Первая машина не вышла на связь, на второй - проехали только двадцать километров, чтобы оторваться от группы преследования. Эта машина была, вероятно, с белорусскими правительственными номерами, поэтому её никто не трогал. Со слов водителя микроавтобуса, Шубин лишь знал, что её прислал некий Симкин, хотя ему лично данная фамилия ни о чем не говорила.
   Дорога была перегорожена постами, где наряду с милицией стояли омоновцы, которых Шубин в лесу принял за морскую пехоту. Удачно проехав один из них, решили не рисковать, до границы пошли пешком, через лес и болота, которые с места высадки шли до России непрерывной грядой. Карту местности Шубин прочно держал в голове, это ему помогло за сутки вывести группу в брянские леса.
   Прапорщика Воробьева, спрятали в микроавтобусе, который помог им скрыться. Но до больницы его не довезли, он умер от потери крови. Тело тайно переправили в Россию в почтовом вагоне, неизвестные Шубину покровители.
   Майор не сомневался в правдивости информации о том, что медицинская помощь Воробьеву уже и не понадобилась. Когда он его грузил в микроавтобус, пульса у прапорщика не было. Он надеялся на чудо, но оно не произошло!... Теперь он имел "груз 200", который самолично вез родным в Свердловск.
   Какой-то непонятный, тяжело объяснимый, сложный для определения последующих действий, был осадок на душе у майора. Он понимал, что потерял друга в мирное время, осознавал, - виноват сам, что согласился возглавить группу, которой предстояло вторгнуться не территорию другого государства. Вероятно, вся проблема была в том, что не виделся реальный противник, Шубин не знал, кому можно отомстить, кого следует наказать за смерть прапорщика Воробьева?!...
   Еще там в белорусском лесу, стычка в которую он вступил с омоновцами, больше походила на телепатическую борьбу льва и тигра. Два "хищника", которые реально не могут столкнуться в жизни, вдруг каким-то образом встретились. Они злобно рычали, но не бросались друг на друга, так как понимали, что если не в бою, то от ран, все-равно, победителю не жить. "Из-за кого все это?! Кто виноват в смерти Воробья?! Кому мстить за Лешку?!", - вопросы, которые не покидали голову Шубина.
   Доставить "груз 200" Шубин решил сам в Свердловск, ребята сорвались за ним. Хозяева "Стилета" не препятствовали, наоборот, заказали автобус-катафалк, в котором сейчас и везли гроб с трупом Воробьева Алексея. Майор был мрачен, это видели подчиненные. Никто в душу к Шубину не лез, все больше помалкивали, разливая горячительное по граненым стаканам.
   Водка не брала, сон тоже. Уже третьи сутки спецназовцы находились в дороге в состоянии полухмельной озлобленности. И не дай Бог, если бы им сейчас попался на глаза тот, кто убил Алексея, или кто-нибудь случайно их сейчас потревожил, попытался выяснить с ними отношения, где-нибудь, на стоянке, либо - в придорожном кафе, когда они останавливались, чтобы выпрямить спины, размять затекшие мышцы, расправить ноги. К счастью для мирных граждан, в том числе и многочисленных хулиганов, мошенников российских просторов, остановок в дороге было мало, водитель чувствовал напряженность в салоне автобуса, поэтому "спешил".
   - Отсюда я знаю дорогу. Скоро будет необъятный лес, потом мост, - выговорил сержант Сосновский, подсев к Шубину. - В этих краях я бывал!...
   - Ничего, - печально выговорил майор. - Приедем в срок.
   Ввязываться в разговор Шубин не стал, не было совершенно настроения. Он не представлял, как сейчас посмотрит в глаза матери Алексея, его младшей сестре Светке, что скажет отцу Воробья - Георгию Александровичу.
   - Может спирта, Сергей Викторович? - решил подбодрить Шубина Сосновский. - Меня тоже, водка совершенно не берет!
   - Давай, - едва выговорил майор.
   Сосновский потянулся рукой к соседнему сиденью, извлек из открытого рюкзака граненый стакан, металлическую фляжку и огурец. Налив граммов пятьдесят, протянул стакан с мутноватой жидкостью майору.
   - За упокой души Алексея Георгиевича, - выговорил Сосновский, вкладывая стакан в широкую ладонь Шубина. - Пусть земля ему будет пухом...
   - Будем, - еле слышно выговорил майор и залпом осушил стакан.
   Протянутый огурец Шубин разломал пополам, укусил один раз со своего куска и выкинул его в форточку.
   - Хороший спирт, молодец, угодил, - закуривая, порадовал Сосновского Шубин. - Давно носишь в фляжке?...
   - Месяца три, Сергей Викторович, потому и помутнел, - улыбнулся Сосновский.
   - Хм-м, - Шубин тоже почему-то улыбнулся. - Посуду надо мыть хорошо, Лева... Хотя нестрашно, спирт любую заразу уничтожит!
   - Вот и я о том же, товарищ майор, - наливая себе в стакан, выговорил Сосновский. - Будем...
   - На здоровье!...
   Спирт сделал свое дело, Шубин уснул. А проснулся, когда подъезжали к дому Воробьева. От горя, которое витало вокруг семьи Воробьевых, стало жутко. Шубину никогда не было так больно и страшно, как на этих похоронах, весь день он проходил мутным, будто его мешком били, ни с кем не общаясь. Много курил, на поминках почти не пил, хотя перед тем как вылезть из автобуса, выпил половину стакана спирта из фляжки Сосновского. Правда и он не помог, в голову лезла всякая чехарда, перед глазами за половину дня прошла вся жизнь, начиная с Афганистана, где он с Воробьевым Алексеем и познакомился.
   Воробей в Афганистан попал под самый конец, когда уже начался вывод войск. Он воевал там не более недели в составе разведгруппы в подчинении Шубина. Алексей добровольцем пошел за кордон, тогда это было модно, никого патриотизм не удивлял. Разведгруппу Шубина командировали специально, чтобы уничтожить банду боевиков, нагло обстреливающих колонны солдат, покидающих этот жуткий полигон. Молодому старлею Шубину приходилось не раз пересекать границу, он уже был обстрелянным к этому времени "волком". Для сержанта Воробьева, эта первая "вылазка" едва ли не стала последней. Но тогда его удалось "отремонтировать" медикам. Да и ситуации была совершенно иная!... Афганистан - дикая Азия!... Там много кто отдал свою жизнь во имя бредовых идей вождей партии. Время было такое, что не ценили человеческие жизни, модно было погибнуть во имя "идеи"!... А здесь и сейчас потерять жизнь - это ужасно!... Не мог смириться с этим Шубин! Но и не знал, кого ругать. Себя!? - ему уже надоело!... А кого еще!?...
   Воробей так и не успел жениться, не оставил после себя ни сына, ни дочери. Он, как и Шубин, проболтался всю свою жизнь по горячим точкам в должности прапорщика, не зная, что такое жизнь на гражданке. Вместе с Шубиным он ушел из армии, однако их сразу же "подхватили" в "Стилет", где их бывший командир бригады Соколов занимал довольно приличную должность. Зарплата была неплохой, а задания - "пионерские", как выразился однажды сам Воробьев, а затем обосновал:
   - Но не сидеть же на печи в сорок лет, сложив "крылья"!?... Повоевать уже не дадут, но хотя бы поиграть в войну имеется возможность!...
   - Доигрались! - злобно выговорил про себя Шубин, вспомнив слова Воробья. - Кроме трупов за собой, похоже, ничего уже не успеем оставить!?...
   Обидно было майору еще потому, что его друг отдал жизнь, не защищая Родину, не во имя русского народа, не за солдат России, а черт знает из-за кого!?... Как впрочем, было совершенно непонятно и кто его убил, и почему их стали "прессовать" в белорусском лесу?!...
   Наблюдающий за Шубиным на похоронах сержант Сосновский уловил, что губы майора шевельнулись, когда гроб опустился в ямку, а грудь расширилась, будто её надували. Когда же воздух из груди вылетел, будто ураган сорвался, до его ушей донеслось едва слышно: "Я еще вернусь!... Я накажу, Леха, виновных в твоей смерти!".
  
  
  
  
   Глава 27.
  
  
  
   Горничный хотя и был сильным программистом, заняв должность управляющего вычислительным центром, ощутил резкий недостаток знаний и управленческих навыков. Даже педагогического мастерства, элементарных знаний в области психологии ему не хватало, поэтому нередко возникали трения с подчиненными, а это все - переживания, бессонные ночи, сраженные на нет нервные клетки, которые не восстанавливаются.
   Еще два часа назад его посадил "в лужу" Евдокимов, явившись со своими напутствиями и нравоучениями, а теперь ему мозги "полоскал" Ершов Руслан, который был сильнее его в физике.
   Второй раз ошибку допускать Николай Станиславович не решился, быстренько послал за Толкачевым, который мог "конкурировать" с молодым и радикальным физиком. Сам же, делая вид, что занят, попытался проанализировать сказанное Евдокимовым, и принять какое-то решение. Можно было, конечно, не вступать с Евдокимовым сегодня в спор, но этого требовали указания Зыкина. А приказы старших по званию следовало выполнять, это тебе не гражданский начальник. Полковник не просто сказал, а приказал, не выставлять психолога компании за дверь, как он делал раньше различными способами, а выслушивать и анализировать сказанное им.
   - Картонова ждут неприятности, - с порога начал Евдокимов, когда вошел в кабинет к Горничному. - Ему немедленно следует послать помощника.
   Горничный попытался выяснить, почему так считает "психолог", однако, как обычно, обоснования не получил от него, из-за чего начал злиться. А тот, будто назло, залепил, что "все возвращается на круги своя", прибудет "зло", из-за которого вновь конфликт произойдет в вычислительном центре. Как всегда, Горничного понесло, но Евдокимов осек его, указав, что Зыкин был значительно более эрудированным человеком, ему тоже следует "расширять свой кругозор".
   Когда Горничный сказал в шутку, что учился "не по тем программам", Евдокимов поправил его, при этом оперся на мнение ученых так, что Горничному ничего не оставалось, кроме как - закрыть рот!... В заключении "психолог" сказал, как бы невзначай:
   - Не все так гладко было и среди студенчества в начале двадцатого века, как вы говорите. 51% студентов курили и 65% употребляли спиртные напитки, причем, крепкие, - водку. Для российского общества того времени это были чудовищные цифры!... - Евдокимов потряс угрожающе указательным пальцем, будто был воспитателем. - Только треть студентов МГУ, опрошенных в 2004 году, курило и лишь 15% употребляло водку. Хотя потребление табака и алкоголя в современной России значительно превосходит таковое в Российской империи...
   Плохо ориентируясь в истории, Горничный все же "закрыл рот". Однако, только его кабинет покинул Евдокимов, явился Ершов. Разговор с ним, превратившийся в спор, мог в последующем привести к расколу в направлении деятельности бюро по разработке новейших технологий. Этого допустить было нельзя, поэтому Горничный сдержал себя, повел благоразумно, быстренько направил за Толкачевым, который кинетическим оружием занимался "с момента своего рождения", как он сам однажды выразился.
   Руководя не один год работой "подземелье", Горничный знал, что Ершов еще слишком молод, поэтому иногда вел себя довольно радикально. Группа хакеров, которую он возглавлял, оказалась довольно серьезно подготовленной теоретически. Когда она вошла в "тему", получился перехлест с "ворошиловскими стрелками", которые тоже длительное время занимались электромагнитной пушкой, а затем были переквалифицированы на адронный коллайдер. У группы Толкачева не все "лепилось" на данном направлении, сведения, которые они добывали, не имели такой уж научной значимости, которую ожидали ученые. Поэтому Зыкину сверху "капали на мозги", а тот не знал, что потребовать от подчиненных. Руслан, будучи талантливым физиком, прояснил частично ситуацию. По его мнению, следовало устанавливать новый "вектор" из бюро, однако сделать это было непросто, так как подлежало вновь "дырявить" серверы в Европейской организации ядерных исследований, вновь выворачивать оттуда всю информацию и декодировать её. По его мнению бюро Горничного пошло по ложному пути, самая суть проблемы, осталась в стороне совершенно нераскрытой.
   Суть вопроса, который поставил Ершов перед Горничным, сводилась к тому, что не следовало, как когда-то это сделал Эйнштейн, игнорировать квантовую механику. По его мнению, в фундаментальных взаимодействиях следовало уделять внимание не только электромагнитным, сильным и слабым, но! - и гравитационным!...
   - Электромагнитное взаимодействие характерно для всех частиц обладающих электрическим зарядом, - в очередной раз Ершов попытался объяснить суть дела Горничному, который все никак не мог дождаться Толкачева, поэтому иногда поднимал голову от стола, отрываясь от своих мыслей, и слушал Руслана. - Квант электромагнитного поля - фотон. Сильное взаимодействие свойственно адронам. Кванты сильного взаимодействия - мезоны, которые иногда называют глюонами. Слабое взаимодействие характерно для элементарных частиц - лептонов. К ним следует относить электрон, нейтрино, мюон, мюонное нейтрино, таон, таонное нейтрино и их античастицы. А вот кванты гравитационного поля - гравитоны, экспериментально не обнаружены, однако согласно теории супергравитации, а также - петлевой квантовой гравитации, существуют, но активны, т.е. проявляются - на расстоянии значительно меньшем, чем даже слабое взаимодействие. БАК позволяет провести эксперименты, которые ранее были невозможны...
   - И ты, Руслан, хочешь сказать, что нам сейчас надо на все плюнуть и начать искать гравитоны? - не сдержался Горничный и перебил все же Ершова, которого явно несло, разрывало от идей. - Ты хочешь сказать, что мы должны попытаться связать четыре теории взаимодействия несовместимые друг с другом в одну?
   - Почему несовместимые, Николай Станиславович!? ... Это раньше полагали, что они несовместимы, теперь все по-другому... - Тут же загорелся вновь парень. - Одна из основных целей проекта - доказать существование бозона Хиггса - частицы, предсказанной шотландским физиком Питером Хиггсом еще в 1960 году в рамках Стандартной Модели... Бозон является квантом, так называемого, поля Хиггса, при прохождении через которое частицы испытывают сопротивление, представляемое нами как поправки к массе. А сам бозон нестабилен, поэтому экспериментально не обнаружен, хотя имеет большую массу... Физиков интересует хиггсовский механизм нарушения симметрии электрслабого взаимодействия, именно изучение данного механизма, возможно, натолкнет ученых на новую теорию мира, а это открытие... Понимаете?
   - С трудом, Руслан, - затряс головой Горничный, не зная, что говорить далее, но в этот момент, к счастью, в кабинет зашел Толкачев, который занял должность "хозяина подземелья".
   - О, Сергей, проходи, - обрадовался Горничный. - Я прямо не знаю, что сказать Ершову, помоги-ка ты нам...
   Выслушав "лекцию" Руслана, а она длилась не менее часа, Толкачев печально закивал головой и выговорил:
   - Станиславович, этот молодец прав... Мы выпустили этот момент в своей деятельности, за что и получали по голове, не могли разобраться, чего это от нас добиваются.
   Дело в том, что на самом деле, один из наиболее важных каналов рождения хиггсовского бозона в БАК - ассоциативное рождение вместе с топ-кварком антикварковой пары... А для того, чтобы надежно отделять такие события от обычных фотонов, надо вначале хорошо исследовать свойства самих топ-кварков. Последние, в свою очередь, из-за своей большой массы до сих пор наблюдались пока лишь на одном ускорителе - Тэватроне, на других ускорителях просто не хватало энергии для их рождения. Я думою, Руслан где-то читанул информацию о Тэватроне, у него и возникла идея? - Толкачев вопросительно посмотрел на Ершова, но не стал дожидаться ответа, ему было достаточно того, что тот положительно кивнул в ответ головой. - Я думою, Станиславович, позицию Ершова надо взять за основу. Группы надо объединить, точнее - Филатова и Скороходова передать Руслану в оперативное подчинение, они по проторенным путям помогут ему вскрыть серверы, и, быть может, тогда нас перестанут журить...
   - Сергей, а время? - Горничный явно заволновался, встав из-за стола, он начал прохаживаться по кабинету. - Помнишь, сколько времени мы долбились, чтобы взломать пароли?
   - Ничего не поделаешь, Станиславович, - Толкачев развел руки в стороны. - Надо все делать, как говорит Ершов... Тем более, Машевского нам ведь скоро привезут обратно. Братец его подрос, будут жить в одном блоке и работать...
   Да, ты прав, Сергей, помощь Мышонка будет нам кстати, - согласительно кивнул головой Горничный, но в этот же момент в голове всплыли слова Евдокимова, что "все станет на круги своя", которые распалил ярким пламенем Толкачев, задав серию вопросов:
   - А Бобриков не объявился?... От Картонова нет информации?....
   - Мне он не звонил, - отрицательно закивал Горничный, погрузившись в свои мысли. - Да и рано еще, только неделя прошла, как он уехал в Беларусь...
   - Жаль... - почему-то в один голос выговорили Толкачев с Ершовым.
   Вероятно, они были не прочь рассказать, зачем им понадобился Картонов, однако Горничный остановил их, распорядившись:
   - Ясно!... Работаем!... Расходимся по рабочим местам!... Ты, Сергей, передай Руслану адреса своих бойцов, пускай начинают работать...
   Горничный, вообще говоря, предвидел наступление подобного рода событий, он чувствовал, что рано или поздно им придется корректировать направление деятельности по коллайдеру, так как слишком много недовольств сыпалось сверху.
   Николай Станиславович знал, что теоретики ХХ века выдвинули огромное число необычных идей относительно устройства мира, которые все вместе назывались "экзотическими моделями". Сюда относилась и теория с сильной гравитацией... Однако экспериментальных данных было недостаточно, естественно, давили на Зыкина, требовали от него того, чего он осмыслить, понять не мог из-за недостаточного знания физики. Впрочем, и он, по тем же причинам, не мог додуматься, чего от них хотят. А Толкачев, несмотря, что хорошо владел физикой, не мог сообразить, как найти то "зернышко", которое является главной целью операции, оставив второстепенные задачи. Ввести в курс дела кого-либо со стороны из теоретиков, было практически невозможно, так как "особый проект" - мероприятие секретное. Вот и приходилось получать "по фуражке" от начальства, хотя оно бранилось, вероятно, на всякий случай. Вряд ли генералы понимали, чего хотят от них ученые, однако и напрямую их с вычислительным центром боялись свести. Опасно!... К счастью, нашелся Ершов, которого "пригрел" около себя "хитрый" Картонов. Несмотря на свою молодость, он "уделал" Толкачева по полной программе. А ведь Толкачев не один год уже занимается данной проблемой, в ФСБ его взяли именно из-за его исключительных познаний в области физики, однако сам додуматься до того, что придумал Руслан, он так и не смог. Не хватало чего-то... Конечно, исключать нельзя, что сказанное Ершовым - вовсе не истина. Главное здесь другое, - то, что Руслан может мыслить нестандартно, способен увлечь за собой коллектив.
   "Молодец, этот Ершов младший, быстро входит в курс дела, - похвалил про себя Горничный помощника начальника службы безопасности компании, когда, оставшись один, проанализировал состоявшийся у него в кабинете разговор . - Надо поговорить с Зыкиным, да подумать, как бы нам его в ФСБ перетянуть... Картонов не побоялся сделать из него "свою" правую руку в вычислительном центре, и не ошибся! Думою, пришло время задуматься и нам над его кандидатурой... Слишком уж "ценный фрукт" этот паренек, такими разбрасываться нельзя!...".
   Не выпустил из внимания Горничный и сказанное Евдокимовым. Однако из-за недоверия к нему, а так же - больших хлопот по работе, допустил формальность: выводы "психолога" в форме притчи он передал Зыкину при встрече вечером, показав тем самым, что выполняет его требование - выслушивает Евдокимова, однако на этом все и стало!...
   Первый удар ниже пояса, за "формальность" последовал незамедлительно. Из-за конфликта, разгоревшегося через неделю, Ершова пришлось отстранить от "особого проекта" и направить на учебу... О втором ударе не знал еще никто. Все неприятности у Картонова, были еще впереди!...
  
  
  
  
   Глава 28.
  
  
  
  
   Деревня Красная Гора, в которую Картонов явился под видом предпринимателя, вовсе не походила на ту, которую ему описывал Ершов в своих рассказах, когда он навестил его в Польше. Большая половина домов в ней оказалась нежилых, практически все они были частично, либо наполовину разобраны, и даже двор, где проживал когда-то Ершов выглядел довольно уныло. Через перекошенные ворота, поросшие бурьяном, во дворе просматривался трактор без кабины и передних колес, печально он стоял на колодках, поросший быльником, заваленный какими-то досками и огребьем. Дом выглядел еще довольно крепким, однако фронтон был разобран, через него уныло просматривались камена от печи и грубы. Трава наступала на него, как противник на крепость. По мере приближения к стенам, она становилась все выше. Особенно высокими стебли казались со сторон дома, откуда по шиферу стекает вода. Лето было дождливым, а начавшаяся осень теплой, трава не выглядела старой, наоборот, казалась какой-то могущественной, сильной, что-то вроде кустарника - окостеневшей!
   Со стороны дом Ершова больше напоминал форт, недавняя мощь и его отделка говорили, что еще не так давно здесь жил серьезный хозяин, все остальное - артиллерийский обстрел, который "пережила" постройка, перед тем как жизнь улетучилась за её стены. Что-то жуткое было в домовладении Ершова, неестественность вокруг дома не могла не насторожить, по высокой траве во двор вели следы от автомобиля. Легковушка, которая загонялась во двор много раз, стала заезжать сюда недавно, когда трава уже была едва ли не в пояс. Почему хозяин домовладения не скосил её, прежде чем заезжать во двор на машине? - вопрос, который напрашивался сам собой.
   Ершов не знал, что творится у него дома, ни его приемный сын Василий, ни супруга Мария не отвечали на телефонные звонки. Его родители сказали, что внука Егора забрали к себе, потому что одним скучно. О Марии и Василии они ничего ему не говорили, вероятно, что-то скрывали, или не хотели расстраивать. Это тоже не могло не насторожить Картонова.
   Когда Картонов первый раз подошел к домовладению Ершова, что-то внутри остановило оперативника. "Не лезь, здесь что-то не то, - встрепенулся в нем внутренний голос. - Посмотри, как все неестественно: крепкий забор, а многих штакетин нет, мусорная куча прямо около ворот; детские игрушки в палисаднике заросли травой; топор в колодке, а вокруг него ни дров, ни стройматериала". Картонов настороженно осмотрелся еще раз. Узкая тропинка, ведущая во двор по высокой одичавшей траве, подсказывала ему, что дом не совсем заброшен, его кто-то навещает, однако перекосившуюся калитку он не решился открывать, она была похабно перевязана проволокой к столбу, что означало, хозяева отсутствуют. Возможно, это его сдержало от намерения зайти внутрь двора, возможно тоска, уныние, царившая вокруг, точнее - по всей деревне, сыграли свою роль. В общем, оперативник решил прежде прояснить обстановку, а затем наведаться в домовладение Ершова. Однако и это оказалось сделать непросто. Два дома, расположенные по соседству, были нежилыми. Деревня напоминала заброшенный "памятник", который вдруг никому не стал нужен. Не мог не насторожить на фоне мертвецкой тишины звук летающего над лесом вертолета. Только иногда он появлялся в виде точки, и тут же исчезал. Что он там делал, Картонов мог только предполагать, так как дыма от пожара над лесом видно не было. По сообщениям, полученным от сотрудников ФСБ, он знал, что есть все основания считать, что здесь, в лесу, в непроходимых болотах, дислоцируется "эскадрон смерти", либо что-то в этом роде, что так же не могло не наложить свой отпечаток на осторожность. Это до тридцати человек смел и уверен в себе, часто совершенно необоснованно рискует, совершает дерзкие умопомрачительные поступки, о которых потом сожалеет. Когда же тебе под сорок, рисковать по глупости не станешь, все взвесишь, обдумаешь, и только потом примешь единственно верное решение.
   В результате, к машине Юрий Геннадьевич вернулся ни с чем. Установив палатку в центре деревни, Картонов вместе с Валентиной, предпринимателем из райцентра, принялся торговать различными предметами обихода, что обычно никогда не попадает в отдаленные белорусские села. Точнее, торговала Валентина, которую для прикрытия братва снарядила в Красную Гору, Юрий Геннадьевич, тем временем, думал, как проверить дома ли Бобриков, и если он приехал и отсиживается у родителей, то как его оттуда выманить. Одновременно, появилась цель - разобраться, что произошло с семьей Ершова, ведь у него здесь должен был остаться приемный сын Василий, которому сейчас около двадцати, супруга Мария и малолетний сын Егор. Последний, как подтвердила и местная братва, находился у родителей Степановича в соседнем райцентре, все остальные - в Красной горе. Что и как с ними, через местный криминалитет выяснить не удалось, ребята уклончиво ушли от прямых вопросов, пообещав помощь при разбирательствах. Местного предпринимателя Валентину нашли в течение десяти минут, в течении получаса решили вопрос с машиной для Картонова, помогли разместиться в гостинице.
   - В этой деревне бродячих собак больше, чем людей, Геннадьевич, - печально констатировала Валентина, безрезультатно простояв около двух часов у раскладушки, на которой был разложен нехитрый товар.
   Лишь несколько человек подошло к ней, однако покупать ничего не стали, предпочли зайти в продовольственный магазин напротив, откуда выходили со звоном бутылок в сумках.
   - Подождем обеденного перерыва в колхозе, быть может тогда, кто-то заявится? - попытался подбодрить продавца Картонов. Он никак не мог выявить среди деревенских жителей, проходивших мимо палатки, тех, с которыми можно было бы плодотворно поговорить.
   - Вряд ли... - довольно несдержанно отреагировала Валентина. - В мире кризис, в стране тоже...
   - Он никогда и не прекращался в Беларуси, - усмехнулся Картонов.
   - Это точно, Геннадьевич... А теперь вообще жизни нет. Народ обнищал вконец, когда все это прекратится?...
   - Нескоро, Валентина. Нам предстоит начинать все с нуля... - Картонов предложение не договорил, не сдержавшись, схватил с земли камень и что было сил бросил в тощего пса с оторванным хвостом, который уже в третий раз пытался приблизиться к латку с батонами, лежащему, в багажнике автомобиля. Его решили не вынимать, а просто накрыли марлей, чтобы мухи не обгадили. Камень пролетел мимо, однако собака взвыла так, будто с неё шкуру снимали, и рванулась в бегство с такой скоростью, что и породистому гончаку развить такую не удастся.
   - Все, теперь отцепится, - обрадовалась Валентина, которая все время настороженно наблюдала за сохранностью хлеба.
   - Мне описывали эту деревню совершенно по-иному, - Картонов не сумел скрыть своего негодования. - Со слов моего старого друга, деревня должна была быть вполне пристойной...
   - Так оно и было пару лет назад, Геннадьевич, - Валентина быстро сообразила, в чем дело. - Просто сейчас все мелкие села пропадают... Сами поймите, школы, детские сады у государства нет возможности содержать. Все закрывается в деревнях, люди вынуждены искать себе мало-мальски приемлемые места, поэтому устремляются, кто в райцентр, кто в агрогородок...
   - Кто в Польшу, кто в Россию... - тут же дополнил предпринимательницу Картонов.
   - А кто и в партизаны! - не осталась в долгу и Валентина. - Пару недель назад, говорят, здесь в лесу какая-то перестрелка была.
   - И!? - Картонов вопросительно посмотрел на женщину, теперь он не сомневался в своем предположении насчет вертолета.
   С его помощью, вероятно, доставляли продукты спецназу, который базировался в лесу около Красной Горы. Не исключено, власти помогли деревням в округе "погибнуть", скрывать секретное подразделение намного проще в нелюдимых местах, всякие случайные встречи, контакты будут порождать слухи, а это все неминуемо раскроет "тайну".
   - Милиция говорит, браконьеров ловили, а мои знакомые шепчутся, что это сбежавшие из-под стражи уголовники в лесу укрылись, - Валентина задумалась на мгновение, затем печально выдохнула. - Трудно сказать, кто это был, Юрий Геннадьевич, главное другое. Несколько сотрудников милиции ранено, а бандитов так и не задержали! Если партизанских край оживет, никому покоя не будет...
   Картонов не стал выспрашивать, откуда у Валентины информация, так как несколько раз ему с работы, вероятно, по просьбе Зыкина, капитан ФСБ Евсеева присылала "SMS"- сообщения, из которых он знал, что в лесу около Красной Горы не водятся "пантеры с дорогим черным мехом", зато - дислоцируется "орден тамплиеров". "Рыцари настолько прониклись мессией", что изувечили "специально обученных фанатичных язычников, прибывших из Сибирских краев", последние едва не были обращены в "истинную веру" и с трудов скрылись, потеряв своего "соплеменника". Которого пытались "излечить ангелы", но так и не сумели, с помощью "архангела", его тело все же было переправлено " в дремучие леса Зауралья". Об опасностях в лесу много раз "говорил Нострадамус", которого Картонов хотя, и не любит, к его "центуриям" все же "велено было прислушиваться".
   Юрия Геннадьевичу не составило труда расшифровать сообщения, присылаемые ему фээсбэшниками, тем более, слова и термины, которые в них проскакивали, многократно воспроизводились им в разговорах с Зыкиным.
   - Это тамплиеры, Валентина, - улыбнувшись, бодро выговорил Картонов, желая взбодрить женщину.
   - Какие тамплиеры?! - Валентина даже присела на раскладной стульчик. - Расскажите-ка мне!?... - она любопытно прищурила глаза, в которых сразу же загорелся свет и хитринка. - Ну, Геннадьевич?...
   - Это непросто, - махнул рукой Картонов, пожалев, что затронул довольно сложную тему.
   Подполковник не одну бутылку коньяка выпил с Зыкиным "обмывая тамплиеров", пока, наконец, опера не пришли в данной тематике к общему "знаменателю". Картонову пришлось немало полазить в интернете в поисках различных контраргументов, чтобы выглядеть в дружеских беседах с полковником ФСБ на уровне. Теперь же, ввязываться в разговор с Валентиной, женщиной далекой от такой науки, как история, к тому же, наверняка, зомбированной белорусскими СМИ, не имело смысла. А если и можно было это сделать, то лишь с одной целью, проверить свою "профпригодность" в подобного рода беседах, выяснить, умеет ли он, как Зыкин, убеждать, "просветлять" людей. Стоит ли ему, как Зыкину, с подчиненными вести "разговоры-напутствия", с применением "обходных маневров".
   - Ничего, я постараюсь понять, - улыбнулась, наконец, Валентина. - Я умею слушать.
   - Придется коснуться некоторых вопросов из области образования агрессивных монашеских орденов?! - предупредил Картонов, вглядываясь в глаза девушки. - Стоит ли нам ввязываться в подобного рода тематику?
   - А нам торопиться некуда, Юрий Геннадьевич, - Валентина поудобнее примостилась на стульчике, сделав вид, что готова выслушать даже самую длинную сказку "загадочного бандита", чтобы только не помереть со скуки. - Говорите, говорите!... Я знаю, что вы здесь не зря!... О "тамплиерах" в наших лесах, мне еще никто не рассказывал. Вы, вероятно, за ними приехали? - она с хитринкой кивнула головой в сторону леса и проявила настойчивость, свойственную только предпринимателям. - Я ведь не хочу зря мордоваться с вами, вот и поделитесь со мной тайной!?... Развлеките меня, хотя бы немного.
   Осмотревшись по сторонам, Картонов убедился, что, покупателей на горизонте нет, как минимум, час времени у него есть. Валентину на самом деле следовало чем-то завлечь, так как своим недовольным внешним видом она только портила настроение Юрию Геннадьевичу. Быстро вспомнив, как ведет дружеские "беседы-лекции" Зыкин, подполковник все-таки решился себя проверить.
   - Очень серьезный!... Жуткий орден рыцарей-тамплиеров возник как организованная военная и, в тоже время, религиозная структура, Валентина!... Это было очень давно! - завораживающе начал он, чтобы собрать все внимание женщины и сконцентрировать его на себе. - Члены ордена давали клятву целомудрия и повиновения!... Они были обязаны защищать христиан-паломников, направляющихся посетить Святую землю...Страшно!?...
   - Хорошо! - хорошо! - подогнала Картонова Валентина. - Вы не стесняйтесь, у меня пятерка была по истории, поэтому я понимаю вас!... "Чего греха таить?!", - наиграно процитировала молодая женщина белорусского лидера. - Я тоже когда-то училась в высшем учебном заведении... Правда, не доучилась!...
   "Надо активнее, - выговорил про себя Картонов. - Клиент квалифицированный попался... Но это к лучшему".
   - Зарождение ордена тамплиеров следует отнести к 1099 году, когда Иерусалим был отбит у мусульман во время первого крестового похода, - более быстро заговорил Картонов, видя, что женщина перед ним неглупая, как он полагал в самом начале, за прилавок её загнала нужда, что она способна слушать и воспринимать и сложную информацию. - Первоначально орден состоял из девяти человек, возглавлял который - Гуго де Пайен, дворянин из провинции Шампань, что на северо-востоке Франции...
   За неполных два столетия тамплиеры заслужили репутацию отважных и беспощадных воинов. Несколько позже, тамплиерами стали называть всех крестоносцев, символом которых была белая мантия с эмблемой в виде красного креста. Они, собственно говоря, явились "началом" в зарождении агрессивных монашеских орденов, которые в последующем финансировались Папой, которые под надуманным предлогом обращения в веру Христа язычников, убивали, сжигали, грабили целые народы...
   Довольно быстро слава о рыцарях распространилась по Европе. В Англии король Генрих II пожаловал тамплиерам земли по всей стране, в том числе и обширные владения в Мидлендсе. Британские тамплиеры основали свою "штаб-квартиру", которая называлась Темпл, что означает круглый стол. Так произошло становление рыцарей в Западной Европе, орден тамплиеров быстро окреп и стал могущественной структурой, с которой вынуждены были считаться все.
   Внезапное и трагическое уничтожение ордена рыцарей-тамплиеров, а также бесследное исчезновение его имущества, стали основанием для появления различных легенд и гипотез. Совершенно непонятно, что случилось с архивом ордена, с его 15000 замков, а также - многочисленными кораблями их флота. Все будто растворилось. В тоже время, имеются немногочисленные сведения о казнях рыцарей-тамплиеров, что говорит - у них были покровители и заступники. Ни для кого не секрет, что тамплиеры заложили основы банковской системы, а вскоре Англия стала мировым "кошельком".
   По одной из версий, тамплиеры, бежавшие в Шотландию, основали масонский орден шотландского обряда. Они нашли Грааль и забрали его в Шотландию в начале XIV века. В легендах говорят, что Грааль находится там и сегодня...
   Полагают, что некоторые тайные организации современности, такие, например, как орден храма Солнца, являются преемниками тамплиеров. Однако историки считают, что настоящее наследие тамплиеров - основы банковского дела, родоначальником которого они являются. Есть мнение, что посредством невидимых финансовых "нитей", они опутали народны Земного шара прочной паутиной, которая позволяет им контролировать всех и вся!...
   Полагают, что даже Нострадамус принадлежал к одной из тайных организаций, и вовсе не "на крыши Салона" он смотрел из своего тайного кабинета "на вершине винтовой лестницы". Он излагал программу действий, которая легко вбивалась в головы народа, а затем использовалась, как своеобразный путеводитель. Его ведь инквизиция не тронула!... Есть такое выражение: "Легче гнать зверя по проторенной тропе, ему уже знакомой", которое, вероятно, использовалось, когда это было выгодно некоторым тайным организациям мира.
   Впрочем, "Откровения" святого Иоанна Богослова очень ловко используются до настоящего времени, при этом трактуются так, как это выгодно "кому-то"!...
   - Вот здесь, пожалуйста, не спешите, Юрий Геннадьевича, - Валентина даже привстала со стула. - О тайных организациях поподробнее расскажите мне!?... Тут вы меня заинтересовали окончательно!...
   - Хорошо, - кивнул головой Картонов, и еще более оживленно продолжил рассказ:
   - Среди гностиков, раннехристианских сект бытовало предание, будто мир был сотворен за 5000 лет до рождения Христа. Так что конец света был назначен на 500 год нашей эры и многие позднейшие даты. Не в этом суть, главное - предлог!... С тех пор, время Второго пришествия упорно вычисляют, хотя Иоанн в своем "Откровении" не дает ни малейшего повода связывать упомянутые им тысячу лет с этим событием. Что же касается "зверя", то со временем Церковь стала отождествлять его с Антихристом. Вот, например, что пишет об Антихристе Деймон Уилсон: "Эта фигура возникла в поздних книгах Нового Завета и, хотя сам Христос о ней ни разу не упоминал, быстро была подхвачена в качестве христианской доктрины. Антихрист, как следует из его имени, является - точнее, будет являтся прямым врагом Христа: попыткой сатаны создать себе земную аватару и, так сказать, побить Бога его же оружием...".
   Всем известны методы инквизиции, но заострю твое внимание на другом! - Картонов поднял указательный палец, чувствуя, что подвел собеседницу к главному, тому, из-за чего данную тему он и начал развивать. - Все они легли в основу деятельности политиков-тиранов первой половины двадцатого века, которые "возносили" себя так, что оказывались выше Бога. По своей сути и источникам финансирования о них можно сказать только одно - это куклы!...
   Приведу дословно слова из "Деномонамии ведьм", написанной в 1580 году французским присяжным Жаном Боденом, - тут Картонов сделал паузу, делая вид, что закуривает, так поступал и Зыкин, чтобы собраться с мыслями, - Слушай, что писал присяжный: "Имена всех осведомителей должны храниться в тайне. Детей надо заставлять свидетельствовать против родителей... Подозрение является достаточным основанием для пытки... Однажды обвиненный не подлежит оправданию, ежели только ошибка обвинителя... не является ясной, как день. Для ведьм не существует слишком жестокой кары, не исключая прижигания железом. Судья, который быстро не казнит осужденную ведьму, должен сам быть казнен... Лучше сжечь много невиновных, чем позволить одному виновному скрыться".
   Если вместо слов: "ведьма", "виновный", поставить слово "русский", или "белорус", то легко придти к нормативно-правовым актам, которые были инициированы и изданы тиранами первой половины двадцатого века: всем известным вождем мирового пролетариата - Ильичем, затем его последователями: Иосифом и Адольфом. Но, что интересно, название нормативно-правового документа, которым любил пользоваться Владимир Ульянов - декрет, живет до настоящего времени. Он влез, как "змей" в двадцать первый век!... И нигде не будь, Валентина, а в Беларуси!...
   Декрет - действительно удобная "отвертка" в руках государства, особенно, если "государство" часть более значимого "механизма". А еще примечательно то, что "системы", которыми управляли "товарищи" далеко "не в белых перчатках", не способны к самообеспечению. Наоборот, там, где зарождались данные "системы", наблюдалось "самоуничтожение" народов.
   - Что же это получается? - ахнула Валентина. - Ленин тайную организацию представлял?... А Сталин, тогда получается, чистил страну от "шпионов"?... Все наоборот, что ли?....
   Не совсем так, - улыбнулся радостно Картонов, видя, что женщина в целом ему сообразительная попалась. - Хотелось бы предостеречь!... Некоторые "товарищи" в настоящее время политику Сталина пытаются "обелить", мотивируя, что он боролся с сионистами и масонами. Это неправильно. Он боролся за власть, стирая с земли большевиков-масонов, но патриотом России его не следует делать, Валентина!...
   - Почему это?... - женщина недовольно закрутила головой. - Что-то я не догоняю, что вы хотите сказать этим?... Почему Сталина в таком случае нельзя сделать патриотом, ведь многое объясняется?!...
   - Это, собственно говоря, и невозможно сделать, Валентина! - резко вставил Картонов, так как понял, что может потерять инициативу и разговор превратится в беллетристику. - Он не славянин, так как принадлежит к романской этнической группе. Его нельзя назвать православным, хотя он умудрился закончить духовную семинарию, - не может христианин взрывать храмы, глумиться над священнослужителями. Его нельзя назвать главой Союза Республик, так как плевать он хотел на народы их населяющие, миллионы людей умерли при нем от голода. Не назовешь его и монархом, это вообще "не та опера"!... Ленинскую братию он стер с лица земли, чтобы захватить власть, однако потом, эту же "машину", придуманную масонами, использовал для удержания власти, усиления своего могущества. Сталин обычный бандит-параноик: им он был до революции, им он оставался до последних дней своей жизни. А "обеляют" его, вероятно, по воле тех, кто "машину" Ленина использует в настоящее время, либо - планирует на её пересесть, чтобы подчинить себе "другие классы". Кстати, Валентина!... - Картонов вновь поднял указательный палец, чтобы заострить внимание собеседницы. - Слово "сословия", в таких странах автоматически исчезает со страниц СМИ, как, например, в Беларуси... Его забывают вместе со словами: гласность, демократия, равноправие. Их умело подменяют словами: "равенство", "братство", "классы"!... И обязательно сразу появляется "оппозиция" и "враги народа"!...
   - Точно! - Валентина даже подпрыгнула. - А я это, Геннадьевич, не могу разобраться, что это такое творится в стране?!... Как же мне, или другому человеку, рассмотреть этот страшный режим, эту "отвертку"?...
   - Это несложно, Валентина, - спокойно выговорил Картонов, сделав несколько глубоких затяжек. - Ответ прост даже для обывателей: следствие этой "инфекции" - вождизм. А вожди этих "систем" видны, как пурпурные попугаи в ободранных квартирах. Все они очень любят сниматься с маленькими улыбающимися детками, хотя в стране голод, либо дело идет к этому, - Картонов провел рукой вокруг, показывая в каком виде находится деревня. - Все они "очень публичные" - всегда на виду: на субботнике с поленом на плече; с трубкой - в кругу молодежи; широко улыбаясь в камеру, завязывают пионерский галстук; высоко замахнувшись клюшкой, готовятся к решающему броску, либо - на лыжах в кругу детворы съезжают с горки!... "Их" труднее не заметить!... В общем, если со страниц СМИ и экранов телевизоров не "слазит" тот или иной политик, значит это "он"!... А еще, обязательно, в обществе устойчиво бытует мнение - "он" не заменим, "он" самый, самый!... В общем, это подсказка!...
   - Ух-ты, - предпринимательница села обратно на раскладной стульчик. - Господь не проведи!... - она хотела что-то сказать, автоматически прибегнув к цитатам "самого-самого", вероятно, они держались на языках у многих белорусов, из-за частого прослушивания "легендарных" ссор по телевизору, но Картонов её решительно перебил:
   - Валентина, к нам покупатели! - подполковник показал в сторону, откуда к раскладушке с товаром шла старая бабушка. - Посмотри!...
   - Что надо? - раздраженно выговорила Валентина, недовольная тем, что разговор был прерван. Потом она, вероятно, "опустилась на землю", видя, что перед ней немощная бабка, а не пьяница какой-то, что на самом деле человек хочет, что-то купить, а не спросить, о дешевом вине, или пиве.
   - Бабуля, извини!... Господи не проведи, бродячие собаки покоя не дают! Не отбиться от них! - попыталась выправить ситуацию Валентина. - Говори, чем могу помочь!?...
   - Чего греха таить, дочка, развелось этой мрази в нашей деревне!... Не пройти!... Внуки ко мне перестали из-за этого ездить! Люди сами виноваты, бросают на произвол судьбы собак, а сами уезжают! - подхватила покупательница злободневную проблему. - Не отбиться от них! Господь не проведи!...
   Пока предпринимательница отпускала бабушку, Картонов посмотрел на часы и решил вновь прогуляться по деревне, в расчете с кем-то поговорить. Подошедшая покупательница не годилась, в силу престарелого возраста - бабка не могла даже толком объяснить Валентине, какой порошок ей надо купить, хватит ли у неё для этого денег...
   - Пойду, Валентина, прогуляюсь, - крикнул он женщине и направился от машины в сторону дома Ершова.
   - Ладно, - печально махнула Валентина. - Возвращайтесь скорее!...
   - Как раз этого делать мне не стоит, - выговорил про себя подполковник. - Ввязываться в споры здесь, в Беларуси, у меня нет никакого желания.
   Картонову было больно смотреть на заброшенные белорусские земли, разве можно было представить себе, что вот так, за десятилетие, все начнет превращаться в хаос. Обиднее всего было то, что государственный беспредел сопровождался красивыми речами о возрождении села, агротуризме и прочей бутафории, которую извергала автомагнитола, стоило только включить какой-нибудь белорусский канал. Только непонятно было, для кого осуществляются радиотрансляции. Их мог слушать человек совершенно безграмотный, либо иностранец, посетивший Беларусь первый раз в жизни, для всех других - это было как-то дико, смешно и нелепо... Особенно Картонову было противно слушать, как грубо Батька ругал своих министров. Как раз это, почему-то, белорусские СМИ прогоняли многократно по своим каналам, похоже, кому-то публичные разборки были очень по душе...
   Когда Юрий Геннадьевич уже подходил к домовладению своего старого друга, председательский "УАЗ" проехал мимо него и, злобно заскулив тормозами, неожиданно остановился около дома Ершова. Довольно красивая женщина, Мария - по описанию сразу сообразил оперативник, выскочила с переднего места пассажира и побежала зачем-то во двор. Ловко она развязала проволоку на калитке и скрылась за ней. Из-за руля вылез высокий и очень полный мужчина лет тридцати пяти. Из-за своего телосложения он выглядел значительно старше своих лет, и Картонову пришлось приблизиться к нему, чтобы не отмерить ему все пятьдесят. Во двор толстяк не пошел, остался ждать женщину около машины. Картонов сразу понял, что это председатель местного колхоза, так как у него был красный нос и синеватые щеки. У водителей-профессионалов таких лиц не бывает. Не прошло и пяти минут, как его спутница показалась из-за калитки, в руках она несла большой полиэтиленовый пакет, из которого торчал уголок белой наутюженной простыни. Поставив ношу на землю, уверенными движениями она привязала проволокой калитку обратно к столбу. Не обращая внимания на Картонова, проходящего мимо, будто он был сделан из воздуха, а не из крови и плоти, едва ли не бегом, женственно и довольно искусно вращая из стороны в сторону смазливой и даже очень привлекательной геноталией, направилась к машине. Председатель хлопнул её пухлой ладонью ниже спины по "красоте", отчего она игриво взвизгнула, вероятно, попросила добавки, но он не стал её больше радовать старой "лаской", подготовил ей "сюрприз" - подсобил забраться в автомобиль, нежно приложив ту же самую здоровенную руку к тому же "смазливому месту", как это обычно делает добрый молодец в мультиках, подсаживая, отбитую у Змея Горыныча царевну, на лошадь. Убедившись, что "царевна" уселась, "добрый молодец" посмотрел на пакет, который она поставила себе на колени, прислонив к груди, широко улыбнулся, вероятно, в ответ ей и медленно закрыл дверку, будто, это был не убитый "УАЗик", а шестисотый "Мерседес" класса "Е". Затем он, все-таки, придавил дверку всем своим весом, так как ригель автомобильного замка давным-давно "позабыл" свое место в кузове данной машины. Сам председатель, степенно, будто был главнокомандующим, подошел к водительской дверке. Посмотрел по сторонам. Бросил брезгливый взгляд на Картонова, отчего подполковнику стало не по себе! - смешно!... Так как, подобным образом в фильмах смотрят рыцари на бедолаг, юродивых и попрошаек в покоренном городе, чего вокруг в данном случае не наблюдалось, а себя Картонов к этим несчастным не относил. Медленно он достал из джинсовки пачку сигарет "Мальборо", покрутил её в руках, будто демонстрировал огромной публике "чудо света". Неловко, толстыми пальцами он извлек из пачки сигарету, продемонстрировав "молодики" от пота под мышками. Соленая жидкость от тела просочилась даже сквозь не тонкий джинсовый материал. Прикурил её при помощи дорогой швейцарской зажигалки, похожую Картонов видел когда-то у Симкина. Председатель с большим трудом её достал из кармана, но добился своего, вероятно, ему очень хотелось показать незнакомцу, уставившемуся на него, какой он "крутой".
   Выдохнув голубой дым, председатель губами, без помощи пальцев, поправил сигарету во рту, затем все-таки сжал фильтр зубами, вроде это была папироса, открыл водительскую дверку, тяжело закряхтел, будто на него десятипудовый мешок взвалили, сел за руль, и скрылся, наконец, за водительской дверкой, избавив Картонова от "грандиозного" зрелища!... Однако, быстро подполковник понял, что он заблуждается... "УАЗ" оказался машиной довольно "упертой", завелся далеко не с первого раза. Жалобно, около минуты, он скулил стартером, будто по мотору "болгарка" гуляла. Затем все-таки "одумался", изверг столб дыма из глушителя, выбросив наружу несгоревшее дизельное топливо. Без "обогащенных" примесей, вероятно, бензин в колхозы не поступал, так как даже председатель им не брезговал. Скорбно подтраивая, двигатель набрал, наконец, обороты, похоже, педаль газа в салоне "УАЗа" была вжата до полика. Затем автомобиль, наконец, уцепился лысой резиной за песок, и рванул с места так, как это не всегда получается у мощных гоночных автомобилей на старте, которые тоже не принадлежат на праве частной собственности гонщикам, правда, и предназначение у них другое - обгонять конкурентов, а не кататься с любовницами по колхозным просторам. Вращая багажником, на котором постукивало плохо прикрученная запаска, как лиса хвостом, из-за того, что колеса прокручивались в песке, как на льду, "УАЗик" помчался по дороге в сторону, где согласно карте, нарисованной Ершовым, находилось живописное озеро. Там, за березовой рощей, в которую и уперся столб пыли от "УАЗа", она и заканчивалась...
   - О!... Чудики деревенские!... Дурные от счастья!... - ругнулся про себя Картонов и решил:
   - С Марьей мне лучше не говорить... Попробую разыскать Василия!.... Быть может с ним сумею договориться, одному мне Бобрикова из дома не извлечь...
   К обеду деревня будто вымерла, хотя было начало сентября, и стоял прекрасный солнечный день. Только два изрядно пьяных мужика подошло к Валентине в полдень, ничего не говоря, похоже, не имели "технической" возможности разговаривать, они покрутились около магазина и, пошатываясь, пошли прочь в сторону фермы. Далее фронтовая тишина, кроме продавщицы продовольственного магазина, вышедшей на ступеньки дохнуть свежим воздухом, и бродячих собак, никого больше Картонов не видел до самого вечера. Валентина начала злобно ворчать из-за безделья, хотя от братвы и получила строгий наказ: "Не выпендриваться!...". Чтобы не мозолить ей глаза, и не слушать её недовольные высказывания, Картонов вновь решил "прогуляться" в сторону домовладения Ершова, идти к дому Бобрикова без какой-либо информации, было глупо. Такими действиями можно было загнать себя в эту глухую деревню надолго. Более того, Валентина постоянно пыталась вовлечь его в разговор, который вести не стоило, да и не было настроения у Картонова говорить после того, что он увидел.
   Председательский "УАЗ" так и не ехал в обратную сторону. Однако, нарушая все правила этики и морали, Картонов все же решился прогуляться к озеру. Нет, ему не хотелось заниматься слежкой, выяснять для чего поехала в ту сторону супруга Ершова с бравым председателем, ему хотелось побыстрее найти мало-мальски приличную личность, чтобы без подозрения выяснить все, интересующие его, вопросы. Конечно, можно было бы обратиться к продавщице магазина. Как правило, в глухих деревнях вся информация именно в таких "культурных" точках и аккумулируется. Но была велика степень риска. Если бы ему продавщица не рассказала всю правду, будучи предупрежденной, то, наверняка, о его визите узнал бы Бобриков. После этого, он неминуемо спрячется, чем существенно усугубит положение оперативника.
   Голубая гладь воды показалась минут через двадцать, как только Картонов вышел из-за редкого ельника. Нельзя было не заметить и председательский "УАЗ", который, как каменная глыба, "торчал" с зеленого берега озера на фоне темного леса. Место было крайне живописное, озеро было окружено лесом, а солнце уже спряталось за высокими березами к этому времени. Над озером стояла тишина, ветра не было, на воде - не малейшей волны. Только неугомонные птицы как бы предупреждали, что ты не картину рассматриваешь, а находишься в реальной жизни, да комары, которые набросились на Картонова, будто никогда крови не пробовали. Похолодания еще не было, несмотря, что наступила осень, поэтому их количество не уменьшалось.
   "Круто! - выговорил про себя начальник службы безопасности. - Место себе для жизни Ершов выбрал классное, но не судьба... Вряд ли ему суждено сюда вернуться... Жалко этого краснолицего толстяка, если "не приведи Господь", их пути дорожки пересекутся... Как точно заметил когда-то Гоголь, отвечая на вопрос: "Как узнать начальника?". К Беларуси один к одному нынче его слова применимы: "Это тот, кто берет много, что хочет, но ни за что не платит"... Аграрии пронизали органы белорусской власти, творят, что хотят. А что дальше будет?... ".
   Председательский "УАЗ" стоял на противоположенном берегу, за ним, похоже, горел костер, так как вверх поднимался синий дым. К машине Картонов подходить не решился, обмыв лицо водой, он направился к Валентине. "Приеду в деревню с первыми сумерками, - решил про себя начальник службы безопасности. - Теперь понятно, чего братки ничего не стали мне рассказывать о супруге Ершова, не желали попасть в "непонятки"... Страховались, вероятно... Судить их трудно за это. Возможно, на их месте я поступил бы аналогичным образом... А что с Василием, где, интересно, он?...".
  
  
  
   Глава 29.
  
  
  
   Хакеров невозможно причислить к ворам, грабителям, разбойникам или убийцам. Это преступники, отличающиеся особым интеллектом. Горничному обычно без труда удавалось договариваться с ними, так как он понимал их потребности. От инцидента, который произошел вчера вечером в "подземелье" на душе саднило. Несмотря, что с момента конфликта прошли уже целые сутки, картина разгоревшейся ссоры вновь и вновь представала перед глазами Горничного. Только на утро, проанализировав все многократно, Горничный понял, что допустил ужасную ошибку, когда ввел в свой штат доставленного из Москвы Мышонка. Тут вновь вспомнились напутствия Евдокимова, а также выражение: "Все станет на круги своя". Кроме того, всплыло в сознании и высказывание: "В одну и ту же реку нельзя войти дважды", которое он вообще выпустил из внимания после разговора с ним.
   Только теперь Горничный понял, насколько тяжело ему пришлось бы в работе, не будь в компании Картонова. Проникая во всю сферу правоотношений, которая была крайне запутанной в компании и сложной, начальник службы безопасности безошибочно точно определял наиболее важные и существенные из них. Сразу укреплял их по своему "ментовскому" пониманию сути дела, пусть это мировоззрение было уже и устаревшим. Безжалостно рубил ненужные связи, растягивая "объекты" на безопасное расстояние по разным "углам". Нередко это сопровождалось криком и писком, недовольными репликами, зато потом, все становилось на свои места, в "подземелье" устанавливалась рабочая обстановка, которая потом долгое время царила в нем, не вызывая ни у кого дурных эмоций и глупых поступков.
   Будь Картонов на месте, не произошло бы инцидента, который подобно торнадо разгорелся вчера на третьем, самом нижнем этаже "подземелья". Крик, который наполнил помещение бюро новейших технологий, потряс всех, кто находился внизу. А все произошло из-за неосмотрительности его, Горничного - нынешнего управляющего вычислительным центром, который совершенно не предусмотрел, что просто так Машевского впускать на старое место работы нельзя, следует прежде подумать, с кем ему встречаться можно, а кого видеть вовсе и необязательно.
   Встрече с братом Мышонок обрадовался. Как в прочем и тому, что ему и его девушке будет предоставлена отдельная комната в общежитии, до тех пор, пока он не снимет квартиру. А вот разговор, состоявшийся между ним и Горничным, едва ли не привел к "дефолту", и только в самом его конце "старые знакомые" пришли к общему знаменателю, - Юрий согласился работать. Возможно, все и пошло бы нормально, не повстречайся с ним в тот день Евдокимов, который взбудоражил нервную систему хакеру своими притчами, а затем - Ершов Руслан, которого Машевский принял за "агента компании", стал обвинять его вначале в нарушении кодекса чести хакера, а затем и вовсе обвинил его в хищении денег.
   О каких деньгах идет речь, Ершов, естественно, знал. Горничный, после назначения его на должность помощника начальника службы безопасности, рассказал ему, что деньги, которые Машевский перегонял в Германию из Израиля по его "проекту", были изъяты. В последующем ими "латались" бреши в карманах, которые учинили он и его подельники, когда еще "бедокурили" в Питере. Горничный объяснил Ершову, что данные деньги были Машевским похищены, в том числе, приложился он и к кассе службы безопасности компании "Омега". Разъяснил Горничный вновь назначенному сотруднику службы безопасности компании и то, что данный долг он со своей "командой" отработал в последующем, это было необходимо, чтобы парень успокоился и не ощущал себя должником. Но совершенно не предусмотрел бывший "хозяин подземелья" то, как поведет себя Машевский, увидев Руслана в "подземелье" в должности сотрудника безопасности компании, как в прочем и то, что ему говорить относительно денег, которые у Машевского изымались без его ведома и, разумеется, - согласия. Иными словами, Горничный, фактически, "подставил" Ершова, и теперь не знал, как себя повести, что сказать Машевскому, чтобы глупые сплетни не распространялись по бюро.
   Следует заметить, что Ершов вел себя достойно, как подобает сотруднику безопасности компании. Он не только сдержался, и не побил братьев Машевских, которые набросились на него с кулаками, но даже не стал рассказывать, что произошло с деньгами, которые они, практически совместно перегоняли в Германию. Одного из Машевских он ловко запер в туалете, второго сдал подоспевшему охраннику. Когда тот связал Юре руки ремнем, Ершов лишь сказал ему, что никакого отношения к тем финансам не имеет. Горничный понимал, что этого недостаточно, Машевский будет "рождать" слухи и мстить Ершову, а если ему рассказать правду - то компании. Что делать в сложившейся обстановке, Горничный не знал, а "хитрого" Картонова рядом не было. Можно было, конечно, обратиться к Зыкину, но не хотелось беспокоить полковника зазря, да и других у него проблем было предостаточно.
   Прохаживаясь вокруг стола, Горничный размышлял, как лучше поступить, когда неожиданно, без стука дверь открылась, и в кабинет зашел тот, о ком он только что подумал, - Зыкин.
   - Я наслышан об инциденте, который произошел у тебя вчера, - здороваясь за руку, сразу по делу заговорил Зыкин. - Толкачев ввел меня в курс дела, я решил лично поучаствовать в разбирательствах.
   - Не знаю, как лучше поступить, Сергей Александрович, - присаживаясь к столу, признался Горничный. - Я допустил грубую ошибку, которая нам может дорого стоить.
   - Бывает, - улыбнулся Зыкин. - Не все сразу, Коля, достигается в жизни... Конечно, если бы здесь был Картонов, такого не произошло, но надо исходить из того, что имеем. - Зыкин достал сигареты и закурил, хотя знал, что Горничный табачного дыма не терпит. - Говори, что думаешь делать?
   - Сказать Машевскому, что деньги изъяли мы - нельзя... Он нам сейчас нужен, Сергей Александрович. С другой стороны, если мы ему не расскажем, получится, что мы подставляем Ершова, тот будет его подозревать в их похищении...
   - Хорошо, ситуация понятна, Коля. Но ты ведь что-то думаешь делать?... Как ты намерен разрешить этот инцидент?
   - Помните, я говорил с вами насчет Ершова?
   - В смысле направить его учиться, чтобы сделать из него кадрового офицера ФСБ?
   - Да, именно...
   - Интересно, - Зыкин задумался на некоторое время. - А с Ершовым ты говорил?
   - Говорил. Он не рвется в ФСБ, но согласится, я уверен.
   - А дальше?
   - Рано или поздно Машевский все-равно узнает, что деньги у него изъяли мы. Сейчас, чтобы не обострять отношения, Ершова мы направим учиться, а Мышонку ничего говорить не будем... Когда все поутихнет, я сам поговорю с ним, расскажу правду. Быть может, к тому времени она ничего не будет значить для него...
   - А если будет?
   - Картонов приедет, он сможет договориться с Мышонком, я уверен, - сообразил, что сказать Горничный. - Побег его и Бобрикова дорого стоил нашему начальнику службы безопасности. Его нынешняя супруга тогда едва ли не погибла...
   - Согласен, - Зыкин сообразил, к чему клонит Горничный. - Хорошо!... Позиция принимается! Говори с Русланом насчет учебы, а я займусь тем, чтобы его забрали без лишней волокиты... Из него получится отличный офицер ФСБ!... - полковник встал из-за стола и направился к двери, но неожиданно остановился, со стороны это смотрелось так, как будто, он что-то забыл в кабинете. - Постой, Коля, - сделав пол-оборота, выговорил он. - Я, все-таки, сам поговорю с Русланом... Думою у меня, это получится лучше!...
  
  
  
  
   *******
  
  
  
  
   Ершов Руслан знал многое, достаточно для того, чтобы объяснить Машевскому свою непричастность к деньгам, которые они совместно перечислили в Германию для создания и последующей продажи кустарной электромагнитной пушки. Знал Ершов и то, что его группу расшифровали с помощью Машевского и Бобрикова, но обиды не держал на хакеров, так как понимал, что они были внедрены "в темную", то есть не были осведомлены, что волокут за собой "хвост". Единственное, Руслан полагал, что это служба безопасности компании "всунула" Машевского с Бобриковым к нему "под бок", а не ФСБ, но для него не было большой разницы...
   Впервые в жизни Ершов младший столкнулся с проблемой, когда тебя совершенно необоснованно обвиняют, а ты не можешь ничего объяснить. Нельзя также ответить на клевету, применив физическую силу. Даже когда братья Машевские набросились на него с кулаками, Ершов, вдруг, осмыслил, что не имеет права дать им сдачи, избить их. Должность сотрудника безопасности ко многому его обязывала, это теперь он знал не только со слов Картонова и приезжавшего к нему в гости отца, но и ситуации, в которой оказался. Рано или поздно это должно было произойти, но Руслан не думал, что так тяжело будет на душе. Научиться глумить в себе душевную боль, дело непростое, но неразрывно связанное с оперативной работой.
   Плохо, что рядом не было Картонова, не имелось никакой возможности даже поделиться с кем-то наболевшим. Хорошо Толкачев подошел после конфликта, предложил сходить в кафе - "снять стресс", но и ему Ершов ничего не рассказал, хотя напились они изрядно. Руслан не знал, что Толкачев сотрудник ФСБ и знает суть проблемы. А Толкачеву, в свою очередь, понравилось, что Ершов не болтливый, даже когда они надрались, с него невозможно было вытянуть причину обиды.
   С Горничным Ершов встретился утром. Похоже, дядя Коля не знал, что предпринять, отправил его домой "отдохнуть", пока все утрясется.
   Прогуливаясь по улицам города, Руслан размышлял, как себя повести. Единственное, что он знал точно - никаких радикальных решений он принимать не станет, пока не приедет из Беларуси Картонов. Он был уверен в Юрии Геннадьевиче, помнились и слова отца: "Картонов - человек надежный, он меня спас от неминуемой смерти... Из ада вытащил...". Ершов был уверен, что без начальника службы безопасности Горничный ничего с ним не сделает, никуда не отправит, ни в чем не упрекнет. Он мог воздействовать на него только своим авторитетом. Правду говорить Машевскому во время разборок, а затем - Толкачеву в кафе, Руслан не стал также из-за того, что не знал, причастен ли к изъятым у Машевского деньгам начальник службы безопасности Картонов. Ершов полагал, что эта процедура осуществлялась по приказу Юрия Геннадьевича. И уж, конечно, не знал Руслан, что Горничный и Толкачев, принимают непосредственное участие в серьезнейшей оперативной комбинации, что они являются внедренными в компанию сотрудниками ФСБ.
   Вибрацию мобильного телефона в нагрудном кармане рубашке Руслан ощутил не сразу, слишком был поглощен мыслями, нагрянувшими на него. Вытащив его, посмотрел, на экране мобильного телефона высветилась фамилия Зыкина. "Ничего себе, - удивился Ершов. - Сам президент компании мною интересуется!?...".
   Зеленую кнопку в аппарате он все же нажал не сразу, попытался осмыслить, из-за чего ему может звонить Зыкин.
   - Да, Ершов слушает?!... - неуверенно выговорил он.
   - Руслан, навести, пожалуйста, меня... Надо поговорить...
   - Хорошо, Сергей Александрович, буду через тридцать минут...
   Далее события разворачивались очень стремительно. Уже через час Ершов согласился с предложением Зыкина стать оперативным сотрудником ФСБ, и знал, что на этой неделе его направят учиться в родной Питер, что вскоре он оденет эполеты лейтенанта...
  
  
  
  
   Глава 30.
  
  
  
  
   Как благотворно не влиял на Марийку Ершов в свое время, как не просветляли её голову преподаватели в пединституте, который она, хотя и обходными путями, но, все-таки, закончила, "вколоченное" в её "тело" в детстве родителями и всем "бытом" окружающей среды, что вождь, президент и председатель колхоза - это примерно одно и то же, и равно Богу, как теперь это преподносилось в СМИ и всем её окружением, - сказалось, "расцвело" в ней, лишь только явилась тому благоприятная среда, а так же - условия!...
   Оправдание: "Я спасала, Василия!", как первоначально она пыталась себе объяснить измену, так как совесть загрызала, а потом - своей матери, от которой не было места куда спрятаться, - быстро стало казаться надуманным и нелепым ей же самой. Вскоре, в прочем, Марии и объясняться не хотелось ни перед кем за свои поступки, даже страх встретиться глазами с Ершовым - прошел, так как очередного, присланного в хозяйство председателя, она не только безумно полюбила, но и, будучи уверенной, что перед ней самый главный человек на земле, - нашла в нем своего спасителя и заступника.
   Петр Леонидович Сергачев был не только председателем, но и оказался мечтой её жизни... И даже то!... Что прежде, чем в ней председатель рассмотрел самую красивую и обаятельную "ровесницу" в конторе, ему пришлось подвернуть "проверке" всех "молодых и неопытных" бухгалтерш и экономисток, Марии было как-то по душе. Его объяснение некоторым своим поступкам: "Все познается в сравнении!....", она, быть может, и воспринимала не очень буквально, тем не менее, её оно устраивало полностью. Более того, из жизненного опыта она знала, что в государстве бытует многоженство. Хотя официально оно и не было узаконено, практически допускалось, и даже - пропагандировалось центральными СМИ. Поэтому некоторые представители власти самого высокого уровня, без зазрения совести, открыто и "чэстно", появлялись в обществе со своими внебрачными детьми, и ничуть не скрывали этого.
   Совершенно не ревновала она Василия Леонидовича и к его собственной супруге, которая проживала в райцентре, и тоже была "неопытной", так как была моложе Марьи на целых десять лет, а может и больше... То, как комячил её своими могучими руками и тяжелым "торсом" Петр Леонидович, не поддавалось никакому сравнению ни с одним удовольствием в жизни, даже жуткая боль в мышцах, костях и всем теле на некоторое время забывалась, а когда появлялась вновь, например, на работе на следующий день, тут же, при закрытой двери на столе, или подоконнике, под действием новой порции "секс-анестезии" - убивалась на некоторое время, когда появлялась - снова, и обратно - "на полную катушку...", даже если условия, например, в машине, были не очень удобными.
   Мария была почему-то уверена, что никого другого председатель так не "ласкает". "Так он может еще комячить хлебное тесто", но "хлеб - всему голова", это "самое дорогое, что есть у человечества на Земле", к тому же - "хлеб неодушевленный предмет" - такого рода "аналогии" Мария, почему-то, часто приводила самой себе, оправдывая некоторую "несдержанность" руководителя.
   Работая секретарем-машинисткой в колхозе, точнее - у Сергачева, Мария была настолько уверена в нем, как будущем государственном лидере, что когда однажды кто-то осмелился сказать в её присутствии: "Ни кто другой не сможет заменить нашего президента!", она очень резко пресекла "популиста": "Президент тоже раньше был председателем колхоза, а наш Сергачев его ничем не хуже!...".
   Преданность Марии не знала границ, за что Сергачев и "платил" соответственно. Ей он выделил в агрогородке домик и сделал в нем силами колхоза капитальный ремонт. Теперь Мария забрала Егора от родителей Ершова, и могла вполне достойно жить. К тому же, выровнялась жизнь и у старшего сына - Василия, который теперь работал таксистом- частником.
   В домик в агрогородке Мария еще не переселилась, в помещении невозможно было дышать от краски. Жила она по-прежнему на квартире, потихоньку перевозила имущество.
   Забрав простыни, она обрадовалась, что Василия нет дома. Мужчину лет сорока, бродившего около дома, она приняла за клиента, который пожаловал к сыну. Чтобы не столкнуться со своим отроком, который редко, но дерзил, она постаралась дома долго не задерживаться. Быстро снарядив сумку, она запрыгнула в "УАЗ" и поехала прочь. Тем более, председателя следовало немного развлечь, он "устал" на работе!... Как объяснил ей ситуацию Сергачев: "Целых три часа парили мозги в райисполкоме! Ни приведи Господь, присутствовать на этих разборках!...". Мария это знала и без объяснений председателя, так как однажды видела, как начальник управления сельского хозяйства и продовольствия района "строил" Петра Леонидовича прямо на всеобщем собрании колхозников. У председателя даже слезы выступили от обиды!... Как же его не жалеть после этого!?....
  
  
  
  
  
   Глава 31.
  
  
  
  
   Бродячие собаки, подняв лай, долго не смолкали, хотя и не приближались к Картонову. Вероятно, многие из них по привычке лаяли из дворов, на которых когда-то верой и правдой служили своим хозяевам, а теперь на ночь прятались в своих излюбленных будках, или сараях, хотя их там давно уже и не кормили.
   Лай стих лишь через половину часа после того, как Картонов расположился около дома Ершова в палисаднике. Во дворе стоял автомобиль "ВАЗ 2107", разукрашенный наклейками "Такси", а в помещении зала шел телевизор, или работал компьютер, так как через окна из него извергался синий свет. Во всех остальных окнах дома было темно.
   Когда на улице стало тихо, Картонов пролез через дырку в заборе и подошел к окну. На диване он сразу же увидел парня, который смотрел телевизор. Развалившись, он находился в полудремоте, половина его тела была накрыта пледом. Присмотревшись более тщательно, Картонов заметил, что из глубины комнаты исходит дополнительный синий свет, его источник не заметен из-за того, что все остальные окна в зале зашторены плотным материалом. "Там кто-то еще есть, - выговорил про себя подполковник, отстранившись от окна. - Надо подождать!... А может попробовать зайти через дверь?! Чего бояться?... Василий выступит на моей стороне, если нет, мешать не станет, скорее всего, и не сможет... Мне, главное, застегнуть на руке Бобрикова "браслет", если он вдруг окажется здесь. Хорошо, что фээсбэшники оставили в компании "ограничители", а не убрали их, как я говорил... Попробуй, без "тормозов" доставить такого как, например, Бобриков?!... Он всё шлунье вывернет наружу...".
   Попасть внутрь дома не получилось, дверь в веранду оказалось запертой изнутри. Вернувшись на исходную позицию, Картонов решил подождать. Сидел более часа, никаких изменений. Дело приближалось к полуночи, стал ощущаться холод. "Схожу к машине, - решил, разозлившийся на себя, подполковник. - Надо взять куртку, иначе замерзнешь, конспиратор хренов!...".
   Себя обругал Картонов за то, что сразу не вошел в дом, а решил понаблюдать со стороны за происходящим. В деревне, когда стемнело, свет нигде не горел, кроме дома, в котором ранее проживал Ершов. Подполковник интуитивно ощутил, что разгадка где-то рядом, надо только не спешить, и решил "поиграть в наружку", как он назвал свои "глупые" действия.
   Взяв куртку, он направился на исходную позицию. На душе сразу стало легче от тепла, которое порождал мягкий пух подстежки куртки. "Молодец Вера, что убедила меня взять с собой куртку! - благодарил Картонов супругу по дороге. - Вообще, у меня классная жена, пусть и молодая!...".
   По деревне вновь прошелся собачий лай, но быстро стих, вероятно, на голодный желудок "верещать" животным не хотелось, а может холод загнал их глубже в укромные места, и они уже не слышали ночного "гостя". Свет, исходящий из дома Ершова, не был таким интенсивным, когда Картонов вернулся. Заглянув в окно, он увидел, что парень на диване спит, как убитый, телевизор выключен, а из глубины зала исходит синий свет от другого источника. "Кто-то работает на компьютере, - решил про себя Картонов, забравшись в палисадник. - Надо ждать, раз уж избрал такую глупую тактику, старый придурок!...".
   Долго ждать подполковнику не пришлось, так как позади послышался шорох, когда он обернулся, увидел чудовище в маске, с жуткими, как объективы фотоаппарата, глазами. Сразу же послышалось:
   - Руки вверх, сука!...
   Второе, такое же чудовище, уперлось в грудь длинным стволом винтовки с оптическим прицелом. В лоб что-то ударило, но Картонов не потерял сознание, даже сообразил: приклад. Его отбросило к окну. В этот момент подполковник сумел рассмотреть три фигуры вырастающие перед ним. Из-за удара все плыло перед глазами, однако он успел осмыслить, что попался в лапы тем, о ком его несколько раз предупреждали "SMS"-сообщениями, т.е. - эскадрону смерти!... "Они присматривали за домом Ершова, надеясь, что он вернется из эмиграции, - проскочила несуразная мысль в голове, которая уже плохо соображала после полученного удара. - Смешно!... А попался я!... Как ребенок!... Что делать!?...".
   В глазах играли искры разных цветов, хотя свет, которым частично освещался двор, был синим. Картонов устоял на ногах, но рассмотреть, напавших на него, не успел. Как только он повернул голову в их сторону, вновь последовал удар прикладом в лоб, отчего наступила темнота...
  
  
  
  
   Глава 32.
  
  
  
  
   Ветров с Самсонов решили не ночевать в машине, а сходить в гости к Василию, чтобы встретиться со своими "боевыми товарищами", отдохнуть в домашних условиях, поговорить.
   Больше недели "партизанам" пришлось ночевать в своем лесном "гараже" в "БМД", так как каждый день над болотом появлялся вертолет, который кружил, "как дурной", что-то выискивая. Вначале вертолеты, прилетавшие на болото, принадлежали МЧС, это легко было определить по окраске, затем стали появляться "летающие птицы", как назвал их Ветров, наблюдая из засады, с боевой окраской, они, очевидно, принадлежали ВВС.
   Вертолеты парили вокруг болота, но не садились. Не высаживали они и десант, хотя однажды вертолет снизился на высоту около двадцати метров, дверь открылась в его "брюхе", и из неё выглянул солдат. Несколько секунд вертолет висел на одном месте над болотом, как раз над землянкой, около захороненных партизан, потом солдат замахал руками, дверь закрылась в "летающей птице", и все стало на свои места.
   - Бля буду, - выговорил сквозь зубы Ветров. - Табличку "мины" увидели, боятся садиться!... И десант не рискуют высадить!...
   - Согласен, - прошептал, залегший рядом Самсонов. - Наверняка, кресты рассмотрели они?
   - Вряд ли, - не согласился Ветров. - С воздуха они сойдут за березки, ведь листья свеженькие на деревьях, которыми я их загородил...
   - Нет, Ветер, слишком они низко опускаются. Наверняка, и фотографируют!...
   - Хрен с ними!... Сесть-то боятся, пусть покружат!...
   - Здорово я придумал, - похвалил вслух сам себя Самсонов. - Если бы не моя идея с табличкой, наше убежище было бы уже разграблено!...
   - Вероятно, да! - утвердительно покачал головой Ветров. - Тут ты, Петруха, молодец!... Не зря тебя в СИЗО уму-разуму учили!... Ты случайно не смотрящий за этим районом?...
   - Нет, но скоро им стану, - поддержал шутку Ветрова Самсонов, хотя, вообще говоря, прославиться был не прочь, поэтому добавил:
   - Думою не долго нам осталось жить мирно, без приключений?!... Вопрос в том, в тюрьме мы окажемся, или?!...
   - Не то, не другое, Петруха! - решительно перебил друга Ветров. - Все будет нормально, главное, быть собранными и внимательными!...
   К Лаптеву "партизаны" вышли из леса с таким расчетом, чтобы в деревню войти к полуночи, остерегались засады. И хотя теперь у них были приборы ночного видения, парни понимали, что такие же могут быть и у противника. Все меры предосторожности следовало соблюдать.
   Бобрикова около деревни в зеленом свете прибора первым увидел Ветров, он следовал со снайперской винтовкой впереди, Самсонов с "ППШ" шел вслед, наблюдая, нет ли слежки за ними.
   Бобриков не напугался, увидев "партизан", так как Ветров позвонил ему по телефону, и предупредил, что они скоро будут.
   - Нас кто-то сторожит, - выговорил Саша, здороваясь с "партизанами" за руку. - Я вышел в туалет по "тяжелому", смотрю к окну кто-то подошел, посмотрел внутрь, а в дом заходить не стал... Я сразу к вам навстречу рванул, думою, надо предупредить!...
   - Молодец, Саша!... Где Васька? - тут же поинтересовался Ветров.
   - Лапоть дома, спит! Где же ему еще быть?!... Его сегодня в пять утра подняли по работе.
   - Ладно, погуляйте здесь, я в разведку схожу! - распорядился Ветров, так как считал себя командиров "партизанского отряда".
   Через двадцать минут "бойцы" знали, что их сторожит один человек, лет сорока, гражданский, вероятнее всего, невооруженный. Если при нем что-то и есть, то пистолет, не более того. Никаких приборов и приспособлений при нем нет, взять его в "плен" нетрудно.
   - Только не убивайте его! - сразу предупредил Ветрова и Самсонова Бобриков. - Я с мокрушниками дел иметь не буду!...
   Через половину часа, когда бессознательное связанное тело незнакомца "партизаны" заволокли в дом, Бобриков побледнел и ахнул:
   - Все!... Приплыли!...
   - Прямо-таки, - попытался возразить Самсонов. - Мы спецназу хвост накрутили две недели тому назад!...
   - Это спецназу, - потерянно выговорил Бобриков. - А с этой силой мы бороться не сможем!... "Они" замуруют нас в болоте за него, а на фундаменте хоккейный дворец построят!... Понимаете меня?!...
   - Не сцы, трус!... Понимаем!... Не в первой! - Самсонов высоко поднял голову, изображая из себя "бывалого". - Не таких валили!... Как видишь, до сих пор живы!?
   - Идиоты!... - выругался Бобриков, но тут же замолчал, так как пленник зашевелился...
  
  
  
  
  
  
   Глава 33.
  
  
  
  
  
   Картонов в себя пришел раньше, чем показал это своими действиями. Несколько минут он лежал с закрытыми глазами, не двигаясь, пытаясь окончательно восстановить рассудок, чтобы максимально разобраться в происходящих вокруг него событиях.
   Тяжести газового пистолета в оперативной кобуре он не ощутил, руки его были связаны за спиной, голова жутко болела, вокруг него шел спор между тремя парнями лет двадцати о том, что с ним делать далее. Четвертый сидел на диване и в споре участия не принимал. Вероятно, он, как и Картонов, только пришел в себя, только - из-за того, что крепко спал, а его, непрошенные гости, - нахально разбудили.
   Пошевелив руками, Картонов понял, что связан прочно. Включив все чувства, несмотря, что веревки доставляли жуткую боль, начальник службы безопасности ощутил, что "браслет" с часами не тронут, "кольцо" на правой руке, - тоже. "Браслет" для часов у него был непростой, такие использовались в настоящее время в компании вместо "ошейников", "кольцо" было необходимо, чтобы активизировать "ограничитель".
   Тот факт, что имущество оказалось при нем, подсказывало Картонову, что вокруг него не воры, его захватили совершенно по иным соображениям. Здесь, на дому, куда его притащили, было какое-то "подполье". Ясно, что играть с ним в "кошки-мышки" никто не собрался.
   Голос Бобрикова он узнал не сразу, а когда выяснил, что один из спорящих разыскиваемый им хакер, при этом выступает как бы за него, открыл глаза. Следовало помочь "партизанам", которые не были никакими спецназовцами, определиться, что же делать с ним. "А то еще застрелят и закопают, как собаку, эти отморозки! - проскочила в сознании подполковника мысль. - Это хорошо, что Бобриков здесь!... Хорошо, что он выступает на моей стороне!... Есть шанс миновать могилы "неизвестного солдата", старый придурок! - Картонов ругнулся сам на себя за то, что заигрался в "войну". - А с чего же начать с ними говорить?!... Похоже, двое из них - обитатели леса, скрываются где-то на болоте... Настроены "партизаны" плохо, и это не удивительно!?... Оставлять им живого свидетеля нельзя! Тем более, за ними, вероятно, уже не один висяк болтается!... Что же предпринять?!".
   Приоткрыв глаза, Картонов незаметно осмотрелся. Бобриков стоял ближе всех к нему и ругал, находившихся напротив, таких же, как он, по возрасту парней. Один из них держал в руках винтовку времен Великой Отечественной войны со снайперским прицелом, вероятно, системы Мосина, такие начали выпускать еще в позапрошлом столетии. У второго, самого агрессивного, на плече висел автомат "ППШ", его называли все Самсоном в споре. Он вел себя крайне вызывающе и раздраженно, но главным не был среди спорящих, больше в нем было "блатоты". С ним следовало себя вести внимательно и осторожно. "Психика у тебя, дружок, разбита, - быстро определил бывший оперативник. - С тобой надо говорить ласково, - решил про себя Картонов, наблюдая за дебатами. - Ты можешь влупить со своего "ППШ", и только потом задумаешься, что убил не зверя, а человека!...".
   Четвертый парень сидел на кровати, раскрыв рот, и слушал, как спорят вокруг него. На него внимания никто не обращал. Он тоже в разговор не вмешивался, а просто сидел и смотрел. "Этот нулевой, - сразу определил про себя Картонов. - Вероятно, это Василий, но он, похоже, ничего не решает!... Ставку надо делать на Бобрикова. К его мнению, похоже, "партизаны" хреновы прислушиваются!... Интересно, где они приборы ночного видения взяли!?...".
   Картонов кашлянул и открыл глаза. Тут же, напротив своего лица, он увидел лицо Бобрикова.
   - Юрий Геннадьевич, - сразу заговорил хакер, хлопая его ладошками по щекам. - Я знаю, вы за мной!... Есть предложение, как мирно развязаться в этой истории?!... Иначе вас хлопнут, - сразу дал понять он Картонову, что дело плохо, следует прислушиваться к его словам. - Я еду с вами!... Мне здесь делать нечего, - начал тараторить он. - Этих! - хакер показал пальцем на двоих "партизан", что стояли у него за спиной. - Мы оставляем!... Все забываем!... Развязываемся!...
   Картонов быстро взвесил все "за" и "против". Не прислушаться к словам Бобрикова, было глупо, ему и так доставалось в споре. Делая вид, что говорить ему крайне тяжело, шевелиться вообще - невозможно от боли, Картонов прошептал:
   - Бойцы, Саша дело говорит... Я предлагаю разминуться! Из-за меня у вас будут проблемы, вы все потеряете свои жизни!....
   - А где гарантии, что мы их не потеряем, освободив тебя? - выговорил тот, что был с винтовкой.
   Картонов не стал объяснять, кто он есть, Бобриков об этом уже достаточно рассказал. Подполковник решил положиться на офицерскую честь и достоинство:
   - Даю слово офицера, что забуду о вас, - как можно тверже, выговорил Картонов и посмотрел в глаза "партизан".
   Никто не ожидал такого поворота событий. Даже Самсон от удивления раскрыл рот. Тем не менее, он заговорил первым, провоцируя своих сверстников на конфликт:
   - Врет он!... Никакой он не офицер! Да и какая разница, сдаст он нас, как посылку на почте!...
   - Не!-е!-е! - будто песню запел парень на диване. - Если он офицер, то сдержит слово!...
   - Васька, я Картонов, я твоему отцу жизнь спас! - быстро сориентировался начальник службы безопасности, обратившись к парню на диване по имени. - Мы вместе служили!...
   Рот у парня тут же закрылся, в бессмысленном взгляде сразу появились искры жизни. Вероятно, он от Ершова слышал о нем. Вскочив с дивана, он оттолкнул Самсона, подошел к Картонову и, заслонив его собой, выговорил неожиданно для всех:
   - Вы у меня в доме! Этого человека я в обиду не дам!
   - Уйди, Васька, не зли нас, - выговорил парень с винтовкой, его называли все Ветром. - Без тебя на душе плохо!...
   Тот, что был Самсоном, рванулся было к Василию, но ему преградил путь Бобриков:
   - Ветер, ты командир, успокой этого идиота!...
   Похоже, слова Бобрикова пришлись по душе "командиру", Ветер злобно "цыкнул", и Самсон вернулся на место.
   - Давайте договоримся! - выкрикнул Бобриков и посмотрел на Картонова, ожидая, что скажет пленник.
   - Я забываю, что вы меня избили, что здесь вообще, что-либо происходило! - выговорил Картонов. - Партизаньте себе дальше!... Газовый пистолет дарю!...
   Хм-м, - усмехнулся Ветер, когда Картонов сказал об оружии. - У нас, дядя, такой арсенал, что твой пистолет нам не шел, не ехал! - он подошел и посмотрел в глаза подполковнику. - Ты обещаешь, что о нас забудешь, и не будешь сейчас кидаться?... Ты, пойми, мы ведь живем, как на войне!?....
   - Обещаю, - кивнул головой Картонов, хотя ему очень хотелось, встать и дать в морду этому "благородному" идиоту.
   Ветер тут же вытащил из сапога немецкий штык-нож и разрезал гужи на руках пленника.
   - Дернешься, пристрелю без предупреждения, - процедил он на ухо Картонову. - Мы уходим, ты валишь отсюда через час на своей тачке!... Я могу пробить тебе все колеса, но не стану этого делать! Согласен?
   - Да, - кивнул головой Картонов. - Расходимся!...
   Через пять минут "партизаны" покинули дом Ершова. С собой они взяли шмотки и продукты, которые, вероятно, им приобрел в городе Василий. Сложив все в рюкзак, они попрощались за руку с "подпольщиками" и растворились в темноте за дверью веранды.
   - Будете бить меня? - сразу же выговорил Бобриков, когда "партизаны" покинули дом.
   - Нет, Саша, - отрицательно закивал головой Картонов. - Хотя, вообще говоря, очень на тебя злюсь. - Картонов встал и отряхнулся, хотя это было сделать нелегко, так как голова раскалывалась. - Ты ведь спас меня от неминуемой смерти!?...
   - Я знаю, Юрий Геннадьевич!... Из-за Веры вы меня хотите убить?!...
   - Хочу, но не стану этого делать, - спокойно выговорил Картонов. - Я не изменю этим ничего!... Ты едешь со мной, или как? - на всякий случай подполковник расстегнул браслет, чтобы одеть его на руку Бобрикову. - Или может ты говорил все это для проформы, чтобы спасти меня?...
   - Поеду с вами, Юрий Геннадьевич!... Нечего мне здесь делать!... У меня ни документов, ничего здесь нет!... Только есть условие?!
   - Какое?
   - Заберите меня с женой и дочерью?! - Бобриков жалостно посмотрел в лицо Картонову, будто стоял на краю пропасти. - Ка я без них!?...
   - Согласен, мне даже спокойнее будет! - тут же Картонов посмотрел на Василия. - И ты собирайся! Тебя посадят в тюрьму из-за них!...
   - Я не совершал преступлений, - отрицательно закивал головой Василий. - Мне ничего не будет!...
   - Будет, Вася! - злобно выговорил Картонов. - Будет!... И еще, как будет!... Пойдешь с ними за бандитизм, если останешься! Этим патриотам все-равно долго не гулять!...
   - Вы их продадите? - тут же вставил Василий.
   - Нет, - усмехнулся Картонов. - Мне они не нужны!... Их жизнь прижмет к земле! Если этих "партизан" посадят, то хорошо будет для них же самих!... В противном случае, их просто постреляют лесу!...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЭПИЛОГ.
  
  
   Продолжается реальная жизнь, она, быть может, еще более суровая, чем у наших героев романа. Уверен, она подскажет мне еще какой-нибудь сюжет, и приключения наших героев на страницах книг продолжится.
   Все мы помним майора Шубина, который пообещал вернуться в леса около Красной Горы, чтобы разобраться в причинах смерти своего друга. Не поставлена точка в расследовании факта получения ранений сотрудниками милиции от "браконьеров". Вновь ушли в "партизаны" к себе на болото Ветров и Самсонов. Что стало со всеми ими, я расскажу в своих последующих работах.
   Что касается Лаптева Василия? Он с Юрием Геннадьевичем уехал в Россию, где был пристроен в порту к строгому "воспитателю" водителем. Начальник службы безопасности Картонов не допустил ошибки, подобной на ту, которую совершил Горничный. Бобриков с супругой и дочерью уехали на постоянное жительство в Москву, где под патронажем сотрудников ФСБ Саша быстро добился успехов и прославился.
   Хакера постоянно терзал недуг - клептомания, однако усилиями врачей и его собственными, болезнь удалось взять под контроль. Сашу и его супруге это стоило и немалых человеческих усилий, но тем и отличаются люди от животных, что наделены разумом, могут рассуждать и анализировать свои ошибки, думать, как их не допустить в будущем. Бог не зря наделил нас для этого рассудком и волей!...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"