-А эта башня? Петр Филиппович, поднимите голову ... Говорят, она была отстроена в семнадцатом веке.
- Поразительно, выглядит прочнее современных построек.
- Осторожно Анна Самойловна, где-то здесь поломанная ступенька.
- Кто построил замок?
- Есть легенда, что первый камень фундамента заложил сын Юрия Долгорукого.
- Да бросьте, вы Иван Павлович, тогда и строить толком не умели...
- Люди говорят, что строительство началось крайне неудачно. Зима в тот год выдалась особенно холодной: ветры, снегопады, ураганы, словно само небо противилось этой затее.
- А я слышала, что местный князь построил замок для своей дочери в подарок к дню ее свадьбы...
- Да, Софья Антоновна, но вторая дочь была у него ведьмой, позавидовала сестре, обиделась на отца и наслала на замок проклятие...
- Каждый, кто входил в ворота заболевал неизлечимой болезнью...
- Молодожены умерли на третий месяц своего пребывания в замке. Страшной смертью. И похоронены где-то здесь, в одном из многочисленных подвалов.
- В подвале склеп?
- А что стало со следующими хозяевами замка?
- Умирали все, кто переступал порог замка. Медленно и мучительно умирали: дворяне, слуги, и даже животные.
- Ужас какой!
- И все они похоронены здесь!
- Прекратите, Василий! Ох, эта молодежь, им бы только шутить...
- Я нашел коридор!
- Посветите, Софья Антоновна! Держите факел ровнее. Да, не дрожите вы!
- О, тут портреты на стенах...
- Какая красивая дама в платье с глубоким вырезом...
- Это первая хозяйка замка, Анна Самойловна, та самая которую прокляла ее сестра-ведьма...
- Неправда, Иван Павлович, это сама ведьма, а ее несчастная сестра вот то бледное создание в черном платье.
- Боже мой, сколько их здесь...
- Они все умерли?
- Жертвы проклятия... Даже их дети заболели необъяснимым недугом. Никто не спасся.
- Да их тут сотни!
- И все они похоронены в подвале...
- Ой, замолчите, Василий.
- Как было снято проклятие?
- Пятьдесят лет назад приехал в эти края один человек...
- Француз?
- Англичанин?
- Он собирал народные легенды.
- Его заинтересовало проклятие замка?
- Нет, это был непросто академический интерес. Дело в том, что он путешествовал не один, с дочерью...со строптивой, своенравной девицей. Ее и привлекли развалины. Легкомысленная, она зашла во двор и тут же попала под действие проклятия.
- Представляю, как страдал отец!
- Еще бы, она была его единственным ребенком...
- Я слышал это был мальчик- подросток...
- Мальчик, девушка какая разница! Отец поклялся, что не успокоится пока не победит древние чары.
- Девушка умерла?
- Я же говорю это был юноша!
- Перестаньте спорить Петр Филиппович!
- Конечно, дитя несчастного француза умерло.
- Ее тоже закопали в подвале замка?
- Ну вы и пошляк, Василий. Надо будет написать вашей матери письмо...
- Нет, девушке повезло, ее отец нашел противоядие.
- Через десять лет после ее смерти...
- Нет, она не умерла, по крайней мере не от проклятия. Она была уже при смерти, и казалось ничего не может помочь, но отец успел спасти ее.
- Вы это слышали?
- Василий, не перебивай!
- Разрушить злое колдовство оказалось не легко. Слишком хитра была ведьма умершая три столетия назад....
- Я что-то слышал...
- Был только один способ... Страшный и безжалостный... Чтобы спасти своего ребенка, путешественник должен был замуровать в подземельях замка малое дитя.
- Он же не сделал этого?
- А что ему оставалось? Сразу видно, Анна Самойловна у вас никогда не было детей.
- Он украл деревенского мальчика. Говорят ребенок так кричал, что путешественнику пришлось вырвать ему язык.
- Ужас...
- Что не сделаешь для спасения единственного чада....
- Дочь путешественника излечилась, но прожила не долго... Только они вернулись домой во Францию...
- В Англию...
- Ее сбила карета...
- Кто-то идет сюда...
- Сколько вы говорите, лет было мальчику, когда путешественник похитил его и замуровал в замке?
- Шесть...
- Пятьдесят лет назад...
- Что если он не умер...
- Ах!
- Иван Павлович, что с вами!
- Стоп! Откройте окно. Позовите сестру!
Худенькая женщина бросилась к тяжелым шторам. Дневной свет ворвался в маленькую комнату. Мужчина на полу не шевелился.
- Он умер?- брезгливо спросила толстуха Анна Самойловна.
- Не говорите глупостей,- приказала худенькая женщина и опустилась на колени около больного
Остальные члены группы неуверенно переминались за ее спиной.
- Это всего лишь обморок,- объявила молодая женщина, сжимая руку пострадавшего.- Да откройте же вы окно! Сестра!
Двери распахнулись,на пороге появилась монашка в черной рясе.
- Господи,- запричитала она.- Что же это делается? Софья Антоновна, как же это? Что случилось?
- Господи, господи... Сколько лет работаю в клинике.. всего насмотрелась... Но чтобы врач доводил пациента до обморока...
- Поторопитесь!
- Господи, господи....
Зашуршали платья. В дверях появились любопытные лица молодых послушниц.
- Не доведет до добра ваше экспериментальное лечение....
- Сестра Вероника, проводите пожалуйста участников терапии в их комнаты,- приказала Софья Антоновна.
Монашка с румяным лицом звякнула ключами.
- Пойдемте со мной Анна Самойловна. И вы Василий. Пойдемте, Петр Филиппович. Ай-ай...какое несчастье.
Вернулась сестра с нашатырем. Протянула склянку коленопреклоненной Софье Антоновне.
-Наконец-то,- женщина открыла баночку зубами. В лицо ей ударил резкий запах. Приподняв голову больного, она поднесла бутылочку к его носу.
Комната опустела. Пыль кружилась в полосе света. Две монашки в дверях молитвенно сложили руки. Иван Павлович всхлипнул, дернулся и открыл глаза. Он грубо оттолкнул пузырек с нашатырным спиртом. Жидкость пролилась на коричневое платье Софьи Антоновны.
- Ну слава богу,- охнули монашки и помогли грузному мужчине подняться на ноги.
- Ничего не случилось,- пожала плечами худощавая женщина-врач отряхивая платье.- Вам нечего стыдиться. Вы хорошо показали себя. Отважно сражались с собственными страхами.
- Я думал.... Надеялся у меня получится,- Иван Павлович прислонился к белой стене.
- В следующий раз вы обязательно перешагнете через это,- улыбнулась Софья Антоновна.
- Вы же знаете... мой сын...
- Все в прошлом, все в прошлом, Иван Павлович.
Казалось, обмену любезностями не будет конца. Миром правят предрассудки! Запуганные, убогие, отрезанные от жизни, изгнанники из современного общество, пациенты готовы благодарить всякого кто не побоится заговорить с ними, не побрезгует пожать их руку. Темные люди! Свалка пропитанных нафталином судеб! Софья Антоновна терпеливо улыбалась- они даже не понимают, что я для них делаю! Сколько еще слепого бездумного подчинения она сможет вынести? Какой тяжкий груз- чужая собачья покорность. Они любят ее только за то, что она не причиняет им боль, поняла молодая женщина.
Софья Антоновна вышла в коридор, прикрыв за собой дверь в комнату, которую настоятельница приюта для умалишенных милосердно выделила для сеансов терапии.
- Задержитесь на минуту, - окликнула молодая женщина удалявшуюся монашку.- Сестра Тереза, если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь,- божья невеста обиженно поджала губы- подумать только эта городская зазнайка даже не потрудилась запомнить как зовут сестер!
- Я бы хотела поговорить с вами,- твердо проговорила молодая женщина.
- О чем же?
- Насколько я понимаю вам не очень нравится мой подход к лечению?
Монашка прищурилась, присматриваясь к собеседнице- стараясь угадать как лучше себя вести с заезжей выскочкой. Молода, горда, красива, избалованна! Как только мать- настоятельница позволила ей вторгнуться в жизнь нашего скромного заведения?
- Не понимаю о чем вы, -сухо ответила сестра Тереза.- Вас что-то не устраивает? Что-то беспокоит?
- Да,- низкие сводчатые потолки усилили звон ее голоса. Молодая женщина слишком мало времени провела в монастыре, чтобы научиться полушепоту- сестра Тереза была уверенна что эхо донесет слова Софьи Антоновны в каждый уголок приюта.
- Я не нравлюсь вам,- продолжала Софья Антоновна.- Знаю, что вы не понимаете моих взглядов. Я не слепая. И не настолько глупа, чтобы требовать от вас невозможного. Но я запрещаю вам и другим сестрам показывать свои эмоции в присутствии пациентов. Моя связь с ними... очень хрупка и весьма важна для их самочувствия.
- Не понимаю...
- Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть! Я запрещаю вам охать, ахать, вздыхать и хмуриться, когда я общаюсь со своими подопечными! Или бог не научил вас терпению?
Какое богохульство, возмутилась послушница Тереза, но огрызаться не посмела. Пусть этот грех останется на совести приезжей, рассудила монашка, далеко не каждого падшего можно спасти, наставить на путь истинный.
Сочтя разговор оконченным, Софья Антоновна с гордо поднятой головой прошла вперед. Какое невежество, какая невоспитанность... Она спиной ощущала недобрый завистливый взгляд собеседницы. Дай им волю они живьем меня сожрут, сетовала женщина. Кто они такие? Что умеют? Ничего знают кроме заученных с детства молитв!
Сестра Маргарита, горбатая старушка подала Софье Антоновне шубу и шляпу.
- Спасибо,- сухо поблагодарила женщина -врач. Что-то подхалимское виделось Софье Антоновне в ужимках старой послушницы.
Они наблюдают за мной, подумала женщина выйдя во двор. Холодный мокрый снег падал на лицо- наблюдают! Я для них диковинное животное, за человека меня не считают!
Выскочка, сестра Тереза прильнула лбом к окну, вертихвостка, нахалка. Сразу видно избалованная девица, привыкшая ни в чем себе не отказывать: блестящая шубка, новая обувь, нарядная шляпка. Таким в жизни все подай в готовом виде на тарелочке с голубой каемочкой.
Софья Антоновна приподняла юбку, чтобы не запачкать подол. По двору растекались ручьи талого снега. Наросты туч покрывали зимнее небо. Ветер едва не сорвал с женщины шляпу. Балансируя между лужами, Софья Антоновна добралась до машины.
Хлопнула дверь, скрипнуло кожаное сидение. Расплылся в улыбке, разбуженный ее появлением шофер.
- Домой, Софья Антоновна?
- Домой, Ваня, домой...
Двигатель затарахтел.
- Устали, небось?
- Устала.
За окном подпрыгивающей на кочках и рытвинах машины покачивался монастырь. Софья Антоновна чувствовала себя свободной. Вздохнув, она прикрыла глаза. Невежды.... Они не понимают меня... Не ценят моих усилий, попыток... Как же я страдаю от непонимания... а может все зря? И я ошибаюсь? И свет, который я несу, им не нужен? Женщина содрогнулась.
Машина катилась по проселочной дороге. Мокрый снег сменился дождем. Стаи ворон на полях. Голые деревья у дороги.
- Я работаю у вас всего первую неделю,- заговорил водитель.
- Да у нас никто надолго не задерживается,- рассеяно ответила Софья Антоновна.- Все хотят в город.
- А мой предшественник- он тоже в город уехал?
- Он нет.
- Тут слухи разные ходят...
- Слухи распускают люди темные и необразованные. Верить сплетням последнее дело.
- Да- да конечно. Кухарка говорит, будто предыдущий шофер пропал...
- Сбежал он.
- А еще она говорит, что ночью лучше из своей комнаты не высовываться...
- Старая вруша,- отмахнулась Софья Антоновна.
- Крестьяне из деревни обходят поместье стороной...
- Глупые...Собственной тени боятся...
Машина притормозила около массивных ворот. Хромой привратник долго возился с замком. От ворот к дому вела аллейка украшенная высокими тополями. Краем глаза шофер заметил, что привратник крестится.
Камни зашуршали под колесами, машина остановилась перед крыльцом.
- Спасибо, Ваня, завтра ты мне не нужен. Можешь быть свободен,- мягко сказала Софья Антоновна.
- А хозяин?
- Хозяин?- она грустно улыбнулась.- Не думаю, что он будет выходить...К тому же он не любит автомобили.
Кутаясь в теплую шубу, она засеменила по ступенькам. Шофер любовался стройной фигуркой, пока хозяйка не скрылась в глубине дома.
-Дарья!- позвала Софья Антоновна с порога.
-Да госпожа,- служанка выбежала в прихожую.
- Шубу возьми. Сапоги.
Девка повиновалась: низко склонив голову, боясь встречаться с хозяйкой взглядами.
- Открой окна, проветри! -приказала Софья Антоновна и устремилась наверх.
Широкие ступени, украшенные статуями пролеты. Сколько пыли вокруг! Паутина под высоким потолком- совсем слуги разленились, только и заняты тем, что сплетни распускают.
На втором этаже Софья Антоновна остановилась и прислушалась. Тишина, только потрескивание камина в библиотеке.
Справа и слева не застекленные шкафы. Сколько раз она говорила Грише, что в цивилизованном мире шкафы принято застеклять? Это практичнее и удобнее. Такой он ее Гриша, с сомнением относится ко всему новому, не терпит перемен.
Заваленный бумагами стол. Кресло с высокой спинкой. Серебряные подсвечники на пять свечей. Кожаный диван. На низком столике початая бутылка коньяка - любимого тонизирующего напитка хозяина.
-Гриша,- робко позвала женщина.
Она обогнула кресло. Бледный молодой человек читал, заложив ногу на ногу.
-Как ты?- спросила Софья Антоновна, убирая с его лба пряди спутанных черных волос.
- Опять читал целый день? Никуда не выходил?- она вынула из его рук книгу.- Ничего не ел?
Его взгляд пристальный и беспокойный. Гриша сжал ее запястье:
- Где ты была, Софья?
- Работала, ты же знаешь... Моя группа... Моя терапия... пациенты..
Его глаза радостно блестят, когда она говорит. Она гладит его по голове. Неожиданно он спрашивает невпопад:
- Софья, почему ты больше не ходишь голышом по дому как раньше?
Она смущенно улыбнулась.
- Хочешь, чтобы я разделась?
Едва заметно он кивает. Софья отстраняется, становится около камина. Неторопливо, одну за другой, расстегивает пуговицы на платье. Грубая ткань падает к ее ногам. Отблески пламени окрашивают нижнюю рубашку в желтый цвет, делают похожей на лист старого, потрепанного временем пергамента. Софья склоняет голову на бок, словно прося разрешения продолжать. Ноготком поддевает тесемку, сдерживающую рубашку на плечах. Рывок и женщина освобождается от одежды. Тоненькая фигурка, беззащитна, словно жемчужина, извлеченная из раковины.
- Так лучше?
- Гораздо. Не люблю, когда люди меняют свои привычки.
Она стоит перед ним, не прикрываясь, зная что вид ее гибкого, смуглого тела, как и десять лет назад, в день их первой встречи, подействует на него успокаивающе.
Несколько минут он разглядывает ее. Потом подается вперед, и на ее запястье снова смыкаются холодные пальцы. Резким движением хозяин дома тянет женщину к себе. Запутавшись в скомканной на полу одежде, Софья спотыкается и падает на колени возле кресла. Он дотрагивается до ее лица, шеи, плеча, груди... Софья старается улыбнуться....
***
Они лежат около камина, лаская друг друга.
- Ты слышал, что рассказывают слуги?
- Не важно, ни о чем не беспокойся,- говорит он.- Ты довольна работой?
- И, да и нет. Иногда мне кажется, что я делаю очень важное дело. Но меня окружает стена непонимания. Я словно стучусь в закрытые двери... Эти монашки....
- Дай им время.
- Часто чувствую себя невидимкой. Как обезьянка: кричу и кривляюсь, но мне никак не удается привлечь внимание окружающих.... Меня никто не замечает, не слышит.... В такие минуты я спрашиваю себя, а существую ли я на самом деле... Что если я всего лишь призрак?
- Ты человек,- он держит ее лицо в своих ладонях, и нежность переполняет его сердце.- Ты настоящий человек... С нежной и ранимой душой.
- Все что я хочу, это всего лишь чувствовать, что я кому-то нужна,- всхлипывает Софья.
- Ты нужна мне,- отвечает Гриша.- Ты мое сердце.... Мое солнце...Моя жизнь...Моя любовь...
***
-Григорий, не могу поверить...- человек в дорогом костюме сокрушенно покачал головой.
Ярко синий шейный платок выдавал в нем столичного модника. Гриша ухмыльнулся, надо же, а когда -то мы были неразлучными друзьями, в привычках и поведении похожими друг на друга как две капли воды. Как развела жизнь бывших однокурсников.
-Вот уже несколько лет, как я управляю твоим состоянием. Знаю сколько ты тратишь, но никогда не интересовался на что... Сейчас обстоятельства изменились, и мне пришлось засунуть свой любопытный нос в твои дела...
- Перестань ходить вокруг да около, Станислав,- отмахнулся Гриша.- Я сам просил тебя узнать, сколько денег у меня осталось.
- Немного, ой друг, немного,- ответил бывший однокурсник.- Последнее время ты был не очень- то разумен.
- Так требовали обстоятельства.
- Не понимаю. Что заставило тебя жертвовать такие суммы приюту для душевнобольных? Одна выходка лучше другой. Ты нанял бродячих актеров, которые каждую неделю разыгрывают в приюте спектакли. А прошлый год.... Ты купил целый театр... Но театральные будни быстро тебе наскучили. Или ей? Тогда ты не придумал ничего лучше чем продать театр первому попавшемуся покупателю...стоит ли говорить, что более невыгодной сделки я не видел... Зачем все эти чудачества?
- Так нужно. Пожалуйста, не спрашивай, я все равно не скажу тебе правду, а врать не хочется.
- Я все понимаю, любовь... дело хорошее, нужное, я бы сказал...
Смешок и Гриша почувствовал, что начинает ненавидеть старого приятеля.
- Деньги на бабу тратить -благородно- ничего не скажешь, - продолжал Станислав.- Шляпку ей или платье купить....Но она же разорит тебя! К чему все эти наемные актеры, представления?
- Ты еще хочешь остаться моим доверенным?- строго спросил Гриша. Он не станет слушать нравоучения. Ему не нужны друзья.
- Не пойми меня неправильно...
- Нам не нужно друг друга понимать,- улыбнулся Гриша.- Все что от тебя требуется -исполнять мои приказы!
Станислав надулся.
- Вот ты как заговорил. Я к тебе по дружески, от чистого сердца, предупредить хотел... а ты... видать совсем ослепила тебя ведьма...
- Замолчи!
- Григорий еще немного и у тебя ничего не останется. Одумайся, ты промотал почти все отцовское наследство!
- Это мои деньги и моя жизнь! Если тебе что-то не нравится- ищи себе другую работу!
Я просто хочу жить в полную силу!
-Хорошо, -смирился Станислав.
- Отлично. Заплати актерам.
Станислав удалился, расстроенный и разочарованный. Во что превратился его университетский товарищ? Мрачный затворник, тратящий деньги на прихоти безумной девицы?
Оставшись наедине, Гриша достал бутылку коньяка. Снова и снова он вспоминал лицо Софьи в своих ладонях. Ее дрожащий голос. Любит ли он ее как прежде? Все ли он делает для того, чтобы она была счастлива? Не чувствовала себя одинокой, ненужной?
Утро. Солнечный свет сквозь приоткрытое окно убедил Гришу что его ждет прекрасный день. Все будет хорошо! Они могут быть счастливы! По привычке он заглянул в библиотеку. Оттуда перешел в восточное крыло. Предвкушая любовные ласки, прокрался в спальню. Осторожно отодвинул полог кровати. Но вместо любимой застал только смятые простыни и разбросанные подушки.
- Софья? Софья!
В ванной -никого. В коридорах тишина. Дом словно опустел. Грише хотелось плакать и смеяться: каким наивным глупцом он был! Как мог поверить что все будет хорошо? Решить что его любви достаточно...?
- Софья!
Он спустился вниз, пересек холл. Ему показалось или он действительно слышал шорох? Кухня пуста. Подвал заперт. На этот раз он отчетливо услышал звук падения тяжелого предмета. Гриша бросился назад к лестнице.
Перескакивая через ступеньки, ворвался в оранжерею, в которой она любила встречать рассветы. У входа- разбитые цветочные горшки. На полу - черная земля и глиняные черепки. Гриша затаил дыхание. Сначала он увидел ноги: маленькие босые ступни. Затем покрытое кровью платье. Искаженное страданьем лицо.
- Дарья...- прошептал он.
Губы девушки шевельнулись в ответ. Она еще жива, ужаснулся Гриша. Живот и грудь превратились в кровавое месиво, а она дышит, борется за жизнь!
- Проклятье!- выругался хозяин дома.- Это я виноват....
Пальцы девушки шевельнулись- она хотела протянуть к нему руку, просить о помощи?
Почему? Что я сделал не так? Она опять почувствовала себя ненужной, бесполезной? Когда все изменилось? Как мог он не заметить? Вчера ничто не предвещало беду...
Гриша готов был опуститься на колени и оплакать бедную служанку. Но скорбь прогнал резкий звук- хлопок двери на третьем этаже.
- Софья!
Забыв об умирающей Гриша устремился вперед. Он должен спасти от безумия, ту которую любит...