Якушина Алиса Александровна : другие произведения.

Повелитель Семи Мечей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Многие сотни лет назад Закатной Землей управляли боги. Они любили свое детище, так как создали его поистине прекрасным. Все было в Закатной Земле - и скалы, и изумрудные долины, и благоухающие всеми травами морские побережья, и быстрые реки, и синие озера. И добрые, справедливые люди, которые строили воздушные, величественные города. Так уж было суждено верховным богом Саффроном Мэйнером Лордом Штормом, что были в мире люди и эльфы, варвары и мудрые друиды, а так же самый чудесный народ тэли, которым бог гордился более всего. Тэли были справедливы и счастливы, они возвели у подножия Мар-Арота великолепный город, который по праву считался венцом творения. Арки и соборы стремились в небеса, их украшало изящное каменное кружево, храмы и замки покрывала искусная красочная роспись, усадьбы утопали в зелени и приветливо кивали прохожим цветы в садах. Тэли жили довольно обособленно, в стороне от прочих королевств, но изделия их ювелиров и ткачей, а так же драгоценные камни гор и чистейшей воды хрусталь были широко известны всему миру, сохраняя город в мире и процветании. Младшие боги - Лорд Огонь и Лорд Ветер - несколько раз просили верховного бога разрешить и им создать свои народы, но Лорд Шторм был непреклонен. Он хорошо знал, во что выливаются такие творения по образу и подобию, пытался объяснить это своим друзьям, часами расписывая им возможные ужасные последствия. Однако юные боги решили, что Саффрон попросту боится, он не хочет, чтобы кто-то даже попытался превзойти его в величии и оспорить его право на творение. Долгие годы, даже столетия, они и так, и эдак старались убедить Мэйнера разрешить им создание собственного народа; однажды Лорд Огонь даже попробовал принять под свою опеку уже создавшееся братство друидов, хотел наделить их особой мудростью так, чтобы они были выше всех в Закатной Земле, и мудрее самих эльфов. Очень скоро стало ясно, что эта затея обернулась крахом - друиды довольно быстро отошли от своего предполагаемого назначения, ударившись в бесконечные рассуждения о балансе и своих нейтральных настроениях, потому что, мол, добро и зло в мире должны быть точно уравновешены. После этого боги, сговорившись, создали айлэнов - гордый, красивый народ, наделенный белоснежными лебедиными крыльями. Лорд Ветер посчитал, что ставит свое творение выше всего существующего, так как дает им власть еще и над непокоренной доныне воздушной стихией. Он обучил айлэнов возводить великолепные дворцы, с помощью Лорда Огня они построили чудесный город в огромном оазисе Восточной Пустыни, на реке Цемайлонт. Назвали его Троно Дуат, Город Сумерек, потому как было у айлэнов еще одно сокровище, которое невозможно было продать, потерять или обменять - на западе, за гигантскими песчаными барханами, там, где кончался оазис и откуда брала свое начало река, пламенели закаты удивительной красоты. Хоть солнце одно на всей земле, хоть есть множество мест, где красота природы захватывает дух и влюбляет в себя навека, ничто в мире не могло сравниться с закатами Троно Дуата. Может, из-за расположения в сердце пустыни, может, из-за контраста темнеющего в оранжевых лучах заходящего солнца оазиса с темно-желтым песком, может, из-за величественной простоты построек, город скоро нарекли Жемчужиной Пустынь, и в Закатной Земле стали поговаривать, что она, пожалуй, затмит даже Венец Творения, город Тэли...

ПОВЕЛИТЕЛЬ СЕМИ МЕЧЕЙ

  
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
   Пролог

   Многие сотни лет назад Закатной Землей управляли боги. Они любили свое детище, так как создали его поистине прекрасным. Все было в Закатной Земле - и скалы, и изумрудные долины, и благоухающие всеми травами морские побережья, и быстрые реки, и синие озера. И добрые, справедливые люди, которые строили воздушные, величественные города. Так уж было суждено верховным богом Саффроном Мэйнером Лордом Штормом, что были в мире люди и эльфы, варвары и мудрые друиды, а так же самый чудесный народ тэли, которым бог гордился более всего. Тэли были справедливы и счастливы, они возвели у подножия Мар-Арота великолепный город, который по праву считался венцом творения. Арки и соборы стремились в небеса, их украшало изящное каменное кружево, храмы и замки покрывала искусная красочная роспись, усадьбы утопали в зелени и приветливо кивали прохожим цветы в садах. Тэли жили довольно обособленно, в стороне от прочих королевств, но изделия их ювелиров и ткачей, а так же драгоценные камни гор и чистейшей воды хрусталь были широко известны всему миру, сохраняя город в мире и процветании.
   Младшие боги - Лорд Огонь и Лорд Ветер - несколько раз просили верховного бога разрешить и им создать свои народы, но Лорд Шторм был непреклонен. Он хорошо знал, во что выливаются такие творения по образу и подобию, пытался объяснить это своим друзьям, часами расписывая им возможные ужасные последствия. Однако юные боги решили, что Саффрон попросту боится, он не хочет, чтобы кто-то даже попытался превзойти его в величии и оспорить его право на творение. Долгие годы, даже столетия, они и так, и эдак старались убедить Мэйнера разрешить им создание собственного народа; однажды Лорд Огонь даже попробовал принять под свою опеку уже создавшееся братство друидов, хотел наделить их особой мудростью так, чтобы они были выше всех в Закатной Земле, и мудрее самих эльфов. Очень скоро стало ясно, что эта затея обернулась крахом - друиды довольно быстро отошли от своего предполагаемого назначения, ударившись в бесконечные рассуждения о балансе и своих нейтральных настроениях, потому что, мол, добро и зло в мире должны быть точно уравновешены.
   После этого боги, сговорившись, создали айлэнов - гордый, красивый народ, наделенный белоснежными лебедиными крыльями. Лорд Ветер посчитал, что ставит свое творение выше всего существующего, так как дает им власть еще и над непокоренной доныне воздушной стихией. Он обучил айлэнов возводить великолепные дворцы, с помощью Лорда Огня они построили чудесный город в огромном оазисе Восточной Пустыни, на реке Цемайлонт. Назвали его Троно Дуат, Город Сумерек, потому как было у айлэнов еще одно сокровище, которое невозможно было продать, потерять или обменять - на западе, за гигантскими песчаными барханами, там, где кончался оазис и откуда брала свое начало река, пламенели закаты удивительной красоты. Хоть солнце одно на всей земле, хоть есть множество мест, где красота природы захватывает дух и влюбляет в себя навека, ничто в мире не могло сравниться с закатами Троно Дуата. Может, из-за расположения в сердце пустыни, может, из-за контраста темнеющего в оранжевых лучах заходящего солнца оазиса с темно-желтым песком, может, из-за величественной простоты построек, город скоро нарекли Жемчужиной Пустынь, и в Закатной Земле стали поговаривать, что она, пожалуй, затмит даже Венец Творения, город Тэли.
   Поначалу тэли лишь улыбались слухам, что привозили им с востока купцы и путешественники. Но время шло, восхищение айлэнами, их художниками и скульпторами, росло, а в сердца тэли начала закрадываться злоба и зависть. Как это так?! На протяжении сотен лет, почти тысячелетие, Тэли по праву считался самым прекрасным, что есть в Закатной Земле, а тут на тебе! Явились какие-то белокрылые самозванцы и провозгласили себя чуть ли не королями мира только потому, что они умеют летать! Подумаешь, велика важность - всем давно известно, что в пещерах Мар-Арота обитают драконы, послушные воле тэлийских королей, издревле наделенных магией, так что тэли тоже могут летать, гораздо дальше и лучше айлэнов! Да и вообще, что за глупость - кого-то с кем-то сравнивать?! Каждый велик по-своему, и нечего равняться друг на друга. Айлэны были такого же мнения, и первое время ненависть таилась лишь в сердцах жрецов и королей Тэли. Однако с течением времени их ненависть крепла, и через несколько столетий уже каждый житель города твердо знал, что во всех бедах, в забвении и отчуждении тэли, в черной ненависти в их сердцах и смене религии виноваты айлэны. Существовало множество доказательств, как именно они виноваты, неизвестно, как все обстояло на самом деле, но факты были налицо. Тэли отвергли помощь своего создателя после того, как один из королей нашел источник черной магии и заключил сделку с демонами. Храмы Лорда Шторма были разрушены до основания, и вместо них на пяти холмах, у подножия Маар-Арота воздвигли пять обелисков черного гранита и пять храмов новым богам: Эльтардэ, Эльмандор, Эльтарх, Эльтайра и Эльдэмм.
   Некоторое время весь мир ожидал логического окончания этого странного противостояния - логично было бы предположить, что рано или поздно заиграют боевые рога Тэли, и люди по всей Закатной Земле увидят эскадрильи драконов, направляющихся на восток. Однако годы шли, а о тэли не было никаких вестей. Все, включая айлэнов, облегченно вздохнули, подумали, что странная и беспочвенная ненависть древней цивилизации была не более, чем минутной слабостью, некой почти детской обидой. Да и как могло быть иначе?! Ведь речь идет не о посягательстве на территорию, не об убийстве дипломатов и нападении на караваны, а всего лишь о некой культуре, ну, может, чуть более развитой! Однако никто и предположить не мог, насколько ошибочным было такое суждение. Короли Тэли замыслили бросить на Троно Дуат страшное проклятье, которое должно было почти бесследно стереть город с лица земли. Текст заклинания был давно известен, но одно лишь страшило властителей черного города: чтобы получить необходимую для заклятья магическую силу, нужно было продать душу Эльтардэ и навека отказаться от свободы. Ни один из королей так и не смог этого сделать, пока на престол Тэли не взошел сильнейший чародей королевской династии, молодой король Илэнитэнос Абигор Ноктифэр. В юности он приказал жрецам составить необходимый договор, подписывать же его своей кровью не торопился только по одной причине - хотел сначала укрепить свою власть, создать себе имя и репутацию, завоевав сторонников среди народа. Через десять лет своего царствования Ноктифэр наконец посчитал, что вполне готов стереть Троно Дуат с лица земли. У него была целая гвардия верных помощников, в том числе и его правая рука - распорядитель и начальник секретных служб, верный эльф Эльмандор ал'Эри - а так же холодное, рациональное сердце, готовое поступиться всем ради королевства. И вот, как только Илэнитэнос посчитал, что готов бросить заклятье, вся жизнь его, а затем и всего города резко изменилась, отсрочив конец города айлэнов еще на шесть долгих лет.
  

Часть первая.

Тэли тысячу лет назад.

  

Глава первая. Ниэнна

  
   Ноктифэр не поднял глаз от свитка, над которым сидел, хотя и слышал, что кто-то вошел. Он отложил перо в сторону, сцепил пальцы и спросил:
  -- У тебя ко мне какое-то дело?
  -- Да, ваше величество! - отозвался донельзя взволнованный голос Эльмандора. Король удивленно поднял голову - тон его помощника был прямо-таки наполнен всевозможными эмоциями, хотя ему это было совершенно не свойственно. - У меня... хм... ошеломительные новости!
  -- И какие же? - Илэнитэнос встал с места и прошелся по зале. Потом снова глянул на запыхавшегося эльфа и спросил. - Быть может, ты сначала выпьешь вина? У меня такое впечатление, что говорить связно в течение ближайших двух минут ты просто не способен!
   Ал'Эри кивком головы поблагодарил своего властелина, залпом осушил чашу вина и перевел дух:
  -- Так... Кажется, мои мысли пришли в относительное подобие порядка. Сир, только что капитан вашей гвардии доложил мне о поимке... ни за что не догадаетесь, кого!
  -- Неужели айлэна? - хмыкнул король.
  -- Именно! Причем не просто айлэна, а... хм... девушки!
  -- Ого! - он счел возможным выказать удивление - не каждый день в Тэли происходят такие вещи.
  -- Мне кажется, вам стоит на это взглянуть.
  -- Ну разумеется! - Ноктифэр нетерпеливо сорвался с места, небрежно накинул на плечи королевскую мантию и быстро отправился к дверям. Эльмандор поспешил за ним, на ходу объясняя:
  -- Они нашли ее милях в четырех к северу от города. Больше того, при ней не было никакого оружия и, хотя она их испугалась, она даже не пыталась сопротивляться!...
  -- Что в мире делается... Айлэны тут рядом с Тэли околачиваются... Чертовщина, однако! - король свернул в темный коридор и взял со стены факел.
  -- И я про то же говорю. Разумеется, что-либо говорить она отказалась, даже когда ей пригрозили...
  -- А вот это лишнее. Ни к чему пугать девушку, тем более, что мы пока не знаем, как она к нам попала. Мы должны быть гуманными, - напомнил он помощнику таким тоном, что того аж передернуло. Эльмандор тут же возблагодарил богов за своевременно отданный приказ ни под каким видом не трогать девушку до решения короля. "Как в воду глядел" - подумал эльф, спеша вслед за повелителем по узким сводчатым коридорам.
   Возле неприметной двери, обитой железом (за такими дверями обычно кроются сокровищницы или тюрьмы, третьего не дано), стояли, вытянувшись в струнку, два латника. Тусклый свет факела отражался в их доспехах и ясно говорил, что посягать на то, что находится за их спинами, небезопасно. Всем, кроме редких исключений. Кто именно является этими исключениями, стало понятно буквально через мгновение - завидев короля, воины слаженно, как по команде отвесили ему поясной поклон, после чего один из них поспешно полез за ключами. Наблюдая за ним, Ноктифэр задумчиво обратился к второму латнику:
  -- Одолжи-ка мне свой меч, приятель. Не думаю, что он мне понадобится, но без оружия мне как-то непривычно.
   Опоясавшись одолженным мечом, чародей проследовал в камеру, делая знак Эльмандору идти следом.
   Поначалу он заметил только два больших белых пятна, резко выделявшихся на фоне темного камня стен, но потом, когда глаза привыкли к темноте, король различил и саму айлэнку, которая сжалась в углу камеры и даже не взглянула на вошедших.
  -- Факел, Эльмандор! - негромко скомандовал Илэнитэнос. Как только дрожащий свет озарил камеру, тэли приблизился к девушке и с интересом принялся ее разглядывать.
   То, что он увидел в неверном свете факела, ему чрезвычайно понравилось: тонкий стан, подчеркнутый корсажем черного короткого платьица, длинные стройные ноги в высоких шнурованных сандалиях, темные волосы до пояса и юное лицо с крупными привлекательными чертами. Когда айлэнка все же подняла голову, король чуть заметно улыбнулся - ее большие глаза под великолепными ресницами были разного цвета: правый изумрудно-зеленый, левый карий, почти агатовый.
  -- Хм... Красавица! - отметил Ноктифэр, ни к кому особенно не обращаясь. - Как тебя зовут? - спросил он девушку, ласково улыбаясь.
  -- Ниэнна, - тихо ответила она, во все глаза глядя на собеседника.
  -- Ниэнна... Красивое имя! Так как же ты оказалась около моего города, а? Неужели это новый вид казни в вашем городе - отправлять обреченных к их врагам?!
  -- Нет. Я не могу сказать, почему так вышло, - она смущенно замолчала и покраснела. - Это... сложно объяснить.
  -- Сложно так сложно, - не стал настаивать Илэнитэнос. - Однако, как я посмотрю, ты меня совсем не боишься... Я прав?
  -- Да.
  -- И даже не мечтаешь меня убить или хотя бы высказать мне в лицо все то, что веками копил в себе твой народ?
  -- Да.
  -- Странно. Почему же? Или это тоже... хм... сложно объяснить?
  -- Да. Больше того, это иключительно мое дело, почему я так веду себя. Ведь вы тоже не собираетесь меня убивать без всяких вопросов!
  -- Смелая! - улыбнулся чародей, оборачиваясь к эльфу. - Что же теперь с ней делать, с такой смелой красавицей?
  -- Убить, может? - скучающе предложил тот, удобно устроив руку на эфес меча.
  -- Ты с ума сошел! - покачал головой тэли и положил ладонь на голову вздрогнувшей девушки. - Юную девственную перекрасную айлэнку - и убить!... Думай, прежде чем говорить. Я еще подумаю, как поступить дальше, - глубокомысленно объявил он, неторопливо направляясь к выходу. - Не скучай здесь... Ниэнна.
   Ответом ему послужил странный взгляд разных глаз. "Хорошая идея, - подумал король. - Когда у тебя разные глаза, прочитать в них твои мысли практически невозможно... Да, природа определенно ничего не делает просто так".
   Обратно к тронному залу Ноктифэр шел непривычно медленно, словно что-то обдумывая. Эльмандор прямо-таки изнывал от желания поторопить своего властелина, но понимал, что такая наглость может плохо кончиться. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как плестись следом и буквально ловить энергетические волны, исходившие от чародея. Он явно что-то замышлял, и эльф не был уверен, кончится ли этот замысел добром хоть для кого-нибудь.
   Весь день Ноктифэр пребывал в приподнятом настроении, причем в этой чрезмерной оживленности чуткий Ал'Эри не чувствовал никакой враждебности и бесконечно поражался. Король то весело мурлыкал себе под нос какие-то старинные песенки, то отстукивал по столу какие-то ритмы, то просто сидел и задумчиво изучал какую-нибудь точку на потолке. Такое состояние было для него соверешенно не свойственно, и потому к вечеру Эльмандор не выдержал - сочтя, что его не убьют за такие вопросы, он осторожно и как бы между делом поинтересовался:
  -- Что с вами происходит, сир?
  -- А что со мной происходит? - искренне удивился тэли.
  -- Вы... как бы это сказать... сами на себя не похожи!
  -- Все может быть, все может быть...
  -- А может, просто переутомились? - с надеждой спросил эльф. - Время позднее, вроде как спать пора и все такое... Утром снова будет все в порядке!
  -- Ах да, и правда поздно, - охотно согласился Илэнитэнос, вставая. Он быстро направился к выходу, и Эльмандор уж было решил, что все в порядке, но у самого порога чародей вдруг обернулся и сказал. - Да, кстати! Отправляйся в темницу и приведи ко мне Ниэнну. Только поживее.
  -- Что?! - у Ал'Эри округлились глаза. - Зачем?
  -- Это уже не твоя забота. Я сказал - приведи, и все.
  -- Эм... - в голове у эльфа, прожившего всю жизнь в Тэли, такая ситуация просто не укладывалась. Король? С пленной айлэнкой??... - Ну... может, хоть...
  -- Нет, ничего не надо, - словно прочитав его мысли, перебил король. - Она и так очень мила в своем упоительно коротком платьице. Короче не испытывай мое терпение - веди ее ко мне. Сам далеко не уходи - можешь понадобиться.
  -- Зачем??? - еще больше удивился эльф.
  -- Совсем не за тем, что ты подумал, - рассмеялся Ноктифэр и отправился прочь.
   Когда его шаги стихли где-то в направлении западного крыла замка, Эльмандор пришел в себя и медленно, словно еще надеясь на отмену приказа, побрел в темницу.
  
   Ноктифэр вошел в свою спальню тихо, как тень. Большой зал ярко освещался полной луной, висевшей высоко в синем беззвездном небе, и по белому мраморному полу змеилась причудливая серебристая дорожка. Серые каменные стены казались бархатными - до них свет луны не доставал, и потому они тонули в мягком ночном мраке. Камин в дальнем углу зиял черной дырой, легкий ночной ветер, врывавшийся в открытое стрельчатое окно, шевелил тяжелый бархатный полог кровати, и в ночной тиши призрачно белели крылья Ниэнны, скромно устроившейся в уголку, прямо напротив входа. Девушка не выглядела совсем потерянной или оробевшей - скорее весь ее вид говорил, что ей абсолютно все равно, что будет дальше. С каждой минутой, что король думал о ней, его интерес все рос; он чувствовал, что всерьез заболел - и тайной ее появления здесь, и ее необычным поведением, и ее странными разными глазами... Никогда в жизни его ничто так не занимало, и потому Илэнитэнос твердо решил во что бы то ни стало завоевать доверие айлэнки, надеясь все же узнать все темные моменты этой истории.
  -- Не слишком долго скучала? - почему-то полушепотом спросил тэли и даже вздрогнул от звуков собственного голоса - уж слишком резким он показался в мертвой тишине ночи.
  -- Нет, - пожала плечами она, не шевельнувшись. Ее голос прозвучал неожиданно мягко.
  -- Ну вот и славно, - небрежным движением руки тэли зажег свечу и подошел к девушке. - Ты и наедине мне не скажешь, как ты тут оказалась?
  -- Это так важно? - ему показалось, что она улыбнулась.
  -- Вообще-то нет... Просто интересно. Но раз ты не хочешь говорить, так и не надо, - "Все равно я это узнаю, черт меня подери".
  -- Только не надо читать мои мысли, ладно?! - усмехнулась Ниэнна.
  -- Ладно, - немного удивился Илэнитэнос. - С чего ты взяла, что я собирался?
  -- Почувствовала, - она встала с места и подошла к распахнутому окну. Оперлась руками на подоконник и заметила. - Если захочу сказать, сама скажу.
  
   0x01 graphic
  -- Не оспариваю. Ты ведешь себя, как хозяйка положения, - в его голосе прозвучало уважение. Айлэнка была первым человеком, не считая Эльмандора, который его вообще не боялся.
  -- А что мне терять? Я и так уже в городе, где все меня ненавидят... Если до сих пор не убили, значит, кому-то я еще нужна. Уж не тебе ли?
  -- Ты права. Именно мне. Скажи, чего бы тебе хотелось?
  -- Какая разница? Разве это имеет хоть какое-то значение для меня, айлэнки?
  -- Да. Я прошу - скажи, чего бы тебе хотелось. Клянусь богами, Ниэнна, я все сделаю!
  -- С чего вдруг такая щедрость? - ехидно прищурилась она. - Ты себя хорошо чувствуешь?
  -- Вполне! Ты можешь просто ответить на вопрос, без всяких комментариев?!
  -- Могу. Только вряд ли я знаю, чего хочу. Если уж меня занесло в ваши края, так я вообще уже не знаю, что мне думать о состоянии собственной психики.
  -- Тогда пойдем иным путем... - Ноктифэр подошел совсем близко, положил руки девушке на талию и сказал ей на ухо. - Оставайся со мной, Ниэнна! Я никому не дам тебя обидеть, но и ты должна пообещать мне, что...
  -- Я вполне здраво соображаю, чтобы понять, что я должна пообещать, - повернулась к нему лицом айлэнка. - И знаешь?... Обещаю. Ведь можно сказать, что я здесь из-за тебя.
  -- Вот и славно.
   Он осторожно, словно чего-то опасаясь, прижал Ниэнну к себе и поцеловал, тоже как-то не очень уверенно, как будто боясь какого-то обмана с ее стороны. Однако ничего эпохального не произошло - в полумраке блеснули ее глаза, и она неопределенно прошептала:
  -- Значит, так суждено...
  -- Что? - до короля даже не сразу дошел смысл фразы, потому что все его мысли старательно разбегались в самые разные стороны и упорно не хотели приводиться в порядок.
  -- Ничего, ничего... Не обращай внимания.
  -- Договорились. Есть одно маленькое, но неприятное дело, - вдруг заметил он. - Это необходимо для твоей же безопасности.
  -- Что именно? - айлэнка понимала, что этот вопрос и впрямь очень актуален - ведь не могла же она все время сидеть в четырех стенах! Нужно было хотя бы для разнообразия иногда выходить на улицу, а делать это при наличии проклятых белых крыльев было крайне сложно и, главное, опасно.
  -- Видишь это? - Илэнитэнос извлек из-за воротника медальон в виде перевернутой звезды в круге. Медальон был довольно большой - чуть меньше ладони - выглядел как-то... скажем так, не очень мирно. - Боюсь, что без этого никто даже не задумается, убить тебя или нет, если меня не будет рядом.
  -- Что ты хочешь чтобы я с ним сделала? - приподняла брови девушка.
  -- Сделаю я, а тебе придется лишь немного потерпеть, - он неуловимым движением повернул круг, и из лучей звезды, а так же из самого круга, вдруг резко выскочили подобия маленьких лезвий, тонких, как у бритвы.
   Ниэнна вздрогнула и отступила на шаг обратно к окну, словно надеясь убежать через него, если придется:
  -- Так у вас убивают, да?
  -- Нет. Просто у тебя появится знак. Вот такой, - Илэнитэнос немного оттянул в сторону ворот рубашки и продемонстрировал девушке шрам, в точности копировавший медальон. - В этом городе - да и во всем мире, наверное - все знают, что этот знак - моя личная печать. Никто не посмеет тронуть человека, на теле которого есть такая "печать".
  -- И где же я должна ее оттиснуть?! На...
  -- Нет. Там не позволю, - осклабился тэли. - Например, на плече, - он легко коснулся пальцами ее плеча и продолжил. - Поверь, боль не так уж и сильна. Кроме того, я думаю, я сумею ее облегчить.
   Не дожидаясь ответа затравленно озирающейся по сторонам айлэнки, король, не поворачивая головы, крикнул:
  -- Эльмандор!
   В тот же миг в зале появился ал'Эри, вид у которого был заспанный и недовольный - видимо, он уже успел задремать у дверей в чертог повелителя и потому не слишком-то обрадовался пробуждению.
  -- Сир? - даже не стараясь быть любезным, символично поклонился он.
  -- Подойди. Мне нужна твоя помощь. Будь любезен, подержи Ниэнну - боюсь, от боли она может дернуться, и тогда уже никто не разберет, что на ее плече - мой знак.
   Эльф ушам своим не верил. Король собирался дать айлэнке пропуск в тэлийскую жизнь?! Но ведь это абсурд! Только у десятерых людей во всем королевстве были шрамы в виде личной печати Ноктифэра, а теперь еще и у этой... которая мало того, что не тэли, так еще и...
  -- Давай скорее, - поторопил чародей.
   Эльмандор поспешно подошел и послушно сжал в руках тонкую талию айлэнки, которую трясло как в лихорадке. Девушка молчала - только взгляды, которыми она награждала своего мучителя, были столь жалостными, что смогли бы оживить даже камень. Камень, но не тэли - крепко взяв Ниэнну за запястье, Илэнитэнос изо всех сил вдавил в ее плечо свой медальон.
   Девушка душераздирающе вскрикнула и бессильно повисла в руках у ал'Эри. Такую реакцию на боль он прекрасно понял - слишком хорошо помнил, как чуть не откусил себе кончик языка, когда получал королевскую метку.
   Король Тэли провел рукой по кровоточащей ране, пробормотав себе под нос пару фраз; когда он убрал руку, эльф увидел, что на плече Ниэнны красуется свежий белый шрам - перевернутая звезда в круге...
  -- Ступай, - приказал Ноктифэр, даже не взглянув на своего помощника. - Остальное не для твоих глаз.
   Эльмандор был счастлив удалиться. Затея повелителя нравилась ему с каждой секундой все меньше, но на открытую критику он все же не решался. Характер у короля был очень неровный и совершенно непредсказуемый, поэтому рисковать своей шеей эльф пока не собирался. Все равно айлэнка ему скоро надоест!
  
   Ниэнна очнулась и долго не могла понять, где она находится. Она четко помнила, что потеряла сознание от резкой боли, но вот где это случилось, совершенно не понимала. Она лежала на чем-то мягком, прохладный ветерок осторожно шевелил белые перья в ее крыльях, а прямо в глаза настойчиво светило яркое пламя одной-единственной свечи, стоявшей на столе прямо около кровати. Хм... кровати? Девушка нахмурилась - вроде бы память начала потихоньку возвращаться к ней, но все же пока еще отказывалась устанавливать связь между недавними событиями и...
   Тут в поле ее зрения появился Ноктифэр, который, казалось, нарочито не обращал на айлэнку никакого внимания и вообще вел себя так, как будто он совершенно один. Как во сне Ниэнна наблюдала за его действиями: вот король снял пояс с мечом и небрежно положил его на стол, прямо поверх лежавших там бумаг. Потом таким же небрежным жестом сбросил с плеч мантию, так и оставшуюся лежать на полу. Девушка с интересом изучила кафтан тэли - с одним длинным рукавом, разрезанным до локтя, и большим количеством позументов - а потом прямо-таки впилась взглядом в персону Илэнитэноса. То, что она увидела, ей неожиданно очень понравилось (все это смотрелось гораздо привлекательнее, чем на портрете, и уж тем более, гораздо лучше, чем в полумраке) - и тонкие черты треугольной широкоскулой физиономии двадцатилетнего юноши, и красивые светлые глаза с темной подводкой, и длинные пряди светлых волос, падавшие на лицо, и, не в последнюю очередь, худощавая, но очень ладная фигура.

0x01 graphic

   Ниэнна смогла оторвать взгляд от скульптурного торса Ноктифэра только тогда, когда он окликнул ее:
  -- Пришла в себя?
  -- А... д-да, - запнувшись, отозвалась она, нехотя отводя глаза.
  -- Вот и хорошо. Итак, мне показалось, или ты что-то мне обещала? - он сел рядом с девушкой и уверенно притянул ее к себе. Его тонкие пальцы с массивными кольцами легонько пробежали по ее колену, затем по бедру и остановились у самого подола платья.
  -- Да, обещала, - еле слышно вздохнула айлэнка.
   ...От взгляда чародея свеча потухла, и луна снова посеребрила крылья Ниэнны. Илэнитэнос этого не видел - он со всей доступной ему страстью растворился в своей недавней пленнице, давая ей совершенно уникальную возможность. Еще никому не удавалось подчинить короля Тэли своей воле. Никому, кроме нее.
  
  

  
   Глава вторая. Игры с огнем
  
   Однажды утром Ноктифэр заметил, что Ниэнна явно не в духе - проснувшись, она не стала ласкаться к нему, как обычно, а лишь молча устремила взгляд в потолок и задумалась о чем-то своем. Король удивился - такое состояние было для нее не характерно, и он уже успел понять, что она крайне не требовательна и совершенно равнодушна ко всяким женским штучкам вроде украшений и нарядов. Из всего обилия цветов и тканей айлэнка однозначно предпочитала черный блестящий шелк, а золото, серебро и драгоценные камни вообще воспринимала как что-то само собой разумеющееся, необходимое украшение дворцов и тех самых нелюбимых ею нарядов. Из этого следовало, что просить она ничего не собиралась, но все-таки что-то ее серьезно занимало...
  -- Ниэнна, - настороженно окликнул ее он, - с тобой все в порядке?
  -- Э... да... - рассеянно отозвалась она.
  -- Что случилось? Тебя что-то беспокоит? - Илэнитэнос приподнялся на локте и повторил. - Скажи мне, что случилось?
  -- Мне так неуютно, - пожаловалась она. - Грустно и тоскливо, особенно днем, когда я одна.
  -- Да? Почему же?
  -- Ну а как ты думаешь? Я же ни с кем не могу поговорить, кроме тебя! Все, все вокруг меня ненавидят, и даже ты не можешь приказать им перестать! Я не могу все время сидеть во дворце... Меня даже парк твой не спасает.
  -- И чего бы тебе хотелось?
  -- Увидеть Тэли не из окна, а вблизи... Я знаю, твой город очень красив, и мне хочется своими глазами взглянуть на то, что называют венцом творения. Но я не могу...
  -- Почему? Очень даже можешь! - он ласково притянул ее к себе и провел рукой по шраму в виде его личной печати. - Не забывай, это значит очень многое. Ни один житель Тэли не осмелится причинить тебе вред, когда увидит эту печать. К сожалению, я действительно мало что могу сделать против их ненависти - сама понимаешь, всех нас воспитывали на постулате об этом, все тэли выросли с идеей, что айлэны их некогда очень обидели и потому не заслуживают прощения - но вот безопасность тебе могу гарантировать.
   Ниэнна улыбнулась и тесно прильнула к нему:
  -- Так значит, я могу пойти погулять в город?
  -- Конечно, если тебе этого хочется! Ты свободна в своих передвижениях, ты же не пленница здесь... Так, пора вставать, - Ноктифэр нехотя поднялся с постели и потянулся. - Меня ждет чертова туча дел.
  -- Ты уверен? - лукаво улыбнулась айлэнка и села на кровати, кокетливо закрывшись крыльями.
  -- Нет, - широко улыбнулся он ей в ответ. - Не дразнись, ты же знаешь, я теряю голову, когда ты так улыбаешься!... Мне правда пора идти. Позавтракай сегодня сама, ладно? Эльмандор ждет меня у Эльтардэ - мы должны посетить жрецов.
  -- Вечно ты с этим Эльмандором, - привычно заворчала она, тоже нехотя поднимаясь. - Можно подумать, на нем свет клином сошелся!
  -- Не сошелся, - признал король. Он накинул на плечи свою мантию и снова улыбнулся. - Но я ему доверяю, кроме того, он делает большую часть всего в стране. Я-то на самом деле только закорючки ставлю.
  -- Кому ты рассказываешь! - все так же сердито возразила девушка. - Когда не приди - ты вечно сидишь за своим ужасным рабочим столом.
  -- Ну-ну, не сердись, - он поцеловал ее в лоб, подхватил перевязь с мечом и отправился прочь. - Не скучай!
  -- Ладно, все-таки мне предстоит большое событие, - смягчилась Ниэнна. - Пойду любоваться городом.
  -- Увидимся!
   Она покинула дворец через полчаса после этого разговора и сразу отправилась в самый центр, который из окна выглядел небесным городом богов, если не чем-то, еще более прекрасным. Душу айлэнки тут же захватило совершенно искреннее восхищение - никогда в жизни она не видела такой странной и такой совершенной архитектуры. Ее родной Троно Дуат тоже был по-своему прекрасен, но скорее из-за своего расположения, из-за репутации жемчужины пустынь и из-за потрясающей красоты тамошних закатов. Но храм и дворцы были украшены простыми белыми колоннами, роскошная живопись присутствовала лишь во внутренних помещениях, а дома, даже особняки знати, отличались предельной простотой прямых стен без рельефов и больших прямоугольных окон, правда с богатыми витражами. Прекрасны были статуи, украшавшие сады, прекрасны были сами сады, воистину достойные быть райскими кущами, прекрасен был теплый оранжевый свет заката над широкой рекой и внушительными песчаными барханами. Все это прямо дышало любовью творцов, город был олицетворением сердец построивших его айлэнов, которые искренне любили свою родину буквально до потери пульса, а потому и сохранили все древние постройки в таком первозданном виде.
   Здесь же, в Тэли, все было иначе. Даже мостовая, выложенная серыми округлыми булыжниками, разительно отличалась от аккуратно вымощенных светлыми песчаниковыми плитами улиц Города Сумерек. Создавалось впечатление, что понятия бедности здесь не существует - по крайней мере, нищие на улицах отсутствовали, а все дома явно принадлежали людям хорошего достатка. То и дело улица, которая далее становилась центральной, исчезала под сенью вековых деревьев садов богачей, то тут, то там можно было видеть причудливые купола и арки, а то и крепостные стены, почти отвесно поднимающиеся по скале. Дорога уходила вниз, затем опять поднималась, и поэтому Ниэнна могла видеть пять холмов у подножья гор, украшенных черными обелисками. Самый большой - Эльтардэ - высился, казалось, прямо в конце дороги и зловеще блестел на солнце отполированными гранитными боками. Боги тэли девушку ничуть не интересовали - она даже не пыталась скрывать от Ноктифэра, что немного их побаивается и считает чуть ли не демонами - поэтому она свернула с дороги при первой же возможности и углубилась в Тэли по узкому переулку.
   Арки не окончились - их кружева образовывали над ее головой причудливый узор, листья деревьев тихонько шептали что-то из-за высоких оград, и все без исключения здания встречали айлэнку каким-то холодным величием и безупречностью. Некоторые дворцы и башни были украшены скульптурами, на некоторых красовались внушительных размеров фрески с различными бытовыми сценами, фасады многих домов покрывала красочная мозаика... Рассматривая великолепные панно, Ниэнна невольно улыбнулась - вспомнила о своем занятии там, на родине - и решила при первой же возможности выпросить у Тэна разрешение сваять что-нибудь прямо во дворце.
   Народу на улицах было достаточно, и каждый, видимо, считал своим долгом с ненавистью посмотреть айлэнке вслед. Вряд ли весь город знал о ее взаимоотношениях с королем, но все-таки нападать на нее или хотя бы оскорблять никто не рисковал. Все понимали, что раз ее вообще пустили в город и до сих пор не арестовала городская стража, значит, дело тут нечисто и лучше бы не совать в него нос. Сама же девушка на свое счастье была полностью поглощена городом, поэтому она совершенно забыла о всеобщей ненависти и не замечала испепеляющих взглядов горожан.
   Время шло незаметно, ноги гудели от усталости, на город опускалась прохладная ночь, а Ниэнна все бродила по улицам. Ей не хотелось уходить обратно в плен дворца - она и сама не знала, чем так привлек ее холодный и величественный Тэли, но то, что она навсегда влюбилась в него, было очевидно. "Все равно Тэн еще занят, - рассуждала она, сворачивая в маленький переулок. - И что я буду делать дома? Снова слоняться из угла в угол, как неприкаянная?... Ну уж нет, я лучше еще похожу. В конце концов, долететь отсюда до замка для меня - пара пустяков"... Она даже не успела додумать эту мысль до конца - слишком поздно уловила чьи-то шаги за своей спиной. Кто-то грубо схватил ее за распущенные волосы, и крикнул:
  -- Дурень, крылья держи!
   В тот же миг кто-то до хруста в костях сжал ее крылья, не давая даже попытаться улететь. Ниэнна еще не вполне осознала, что происходит - она была вполне уверена в знаке Ноктифэра - поэтому неуверенно сказала:
  -- Эй, вы ничего не перепутали?...
  -- А ну заткнулась, голубь недоделанный! - из темноты вырвался здоровенный кулак и со всей силы ударил ее по скуле. - Не выступай и тогда, может быть, еще жива останешься.
  -- Айлэнка, значит, - мерзко хмыкнули где-то поблизости, и перед глазами изумленной девушки всплыла толстая, хорошо выстуганная палка. - Ну счас мы тебе перышки и пересчитаем!
   Следующим ее ощущение была дикая боль в спине - видимо, кто-то ударил ее палкой по пояснице - поэтому девушка резко прогнулась назад, до крови прикусив губы. Она вовремя сообразила не кричать - чего доброго, сбежавшиеся на крик тэли могут возжелать присоединиться - но от стона не удержалась, когда ее снова ударили, на этот раз в живот и под колено. Удары сыпались уже со всех сторон, но Ниэнна почему-то была странно спокойна - она быстро прониклась мыслью о собственной смерти в руках бандитов, однако сопротивляться по мере своих слабых сил не переставала. Разумеется, этим она только разозлила своих противников... Спустя какое-то время, когда ей начало казаться, что мир - это большой разноцветный феерверк, а тело - комок противной, тягучей боли, ее подняли и с гиканьем потащили куда-то в ночь. Тащили долго, и прямо коленками по мостовой, но итог оказался совершенно непредсказуем - феерверки вмиг потухли, уступив место ледяной воде, видимо, в ближайшем фонтане. Макали со знанием дела - головой почти до самого дна, держали долго, прямо до жжения в легких, а потом за волосы доставали и долго ржали, перемежая смех ругательствами.
   Айлэнка от этого всего абстрагировалась и усиленно изображала полумертвую жертву. До нее дошло, что противники уже расслабились, почти выпустили ее крылья и не додумались их намочить... Это давало весомые шансы слинять, хотя бедную девушку прямо-таки трясло от страха и боли. Но желание жить превозмогло все - когда ее в очередной раз достали из фонтана, Ниэнна словно ожила. Она решительно выдралась из рук мучителей, взлетела и на всякий случай отвесила им по два удара в челюсть с ноги. Неизвестно, что было более эффективно - удары или шок - но препятствовать ее бегству никто не собирался, поэтому девушка стрелой взмыла в небо и понеслась обратно в королевский замок, яростно обещая себе больше никогда не выходить оттуда.
  
   Ноктифэр дочитывал очередной отчет, когда услышал скрип двери за своей спиной. Даже не оборачиваясь, он знал, кто вошел, поэтому он тепло улыбнулся и сказал:
  -- Ты уже вернулась?... Погоди, я скоро освобожусь.
   Вместо ответа дрожащая как осиновый лист Ниэнна медленно подошла к нему со спины и судорожно обняла за плечи, прижавшись своей холодной мокрой щекой к его острой скуле:
  -- Тэн, я боюсь!
  -- В чем дело? - обеспокоено спросил король, осторожно снимая руки девушки со своих плеч и заставляя ее предстать пред его грозные очи. Вид у нее был просто ужасный - все лицо в кровоподтеках, коленки ободраны, ладони и локти в ссадинах, и без того короткое платье превращено в лохмотья... Но хуже всего были ее глаза - как у затравленного зверя. Картину довершали мокрые волосы, слезы на ресницах и дрожащие пальцы в его руках. - Господи, что произошло?! Ниэнна, ты...
  -- Я никогда больше отсюда не выйду! - выпалила она, снова повисая у него на шее. - Я думала, они убьют меня!...
  -- Но кто, кто?! - беспомощно поинтересовался Ноктифэр, прижимая ее к себе. - Ничего не понимаю... Кто посмел так обойтись с тобой?!
  -- Не знаю... не знаю даже, сколько их было... Ох, пожалуйста, прошу тебя, не бросай меня! - взмолилась она. - Если я тебе надоем, убей меня сразу!... Мне нет пути в Троно Дуат, и в Тэли я обречена. Уж лучше умереть от твоей руки...
  -- Ну что ты такое говоришь, - твердо перебил он, решительно отирая слезы с ее глаз. - Ты просто перенервничала, потому так и говоришь. Все будет хорошо. Клянусь, те, кто это сделал, ответят как следует. Я никому больше не дам тебя обидеть, слышишь? - она кивнула. - Ты мне веришь?
  -- Кому же мне еще верить, если не тебе, - горестно прошептала она, зябко ежась.
  -- Вот и хорошо. А теперь иди, умойся, погрейся и отдыхай. Я скоро закончу.
   Он поцеловал ее в лоб и собрался было сесть обратно в кресло, но видимо ему в голову пришла какая-то новая мысль. Он догнал уже собравшуюся уйти Ниэнну и попросил:
  -- Погоди. Останься еще на пару минут.
   Она недоуменно кивнула, а король тем временем позвал секретаря и что-то ему приказал. Тот поклонился и вышел, а через несколько минут в обширном королевском кабинете появился Эльмандор в своем извечном фиолетовом кафтане. Едва глянув на Ниэнну, он глубоко поклонился королю и спросил:
  -- Ваше величество звали меня?
  -- Разумеется, раз ты здесь, - Ноктифэр демонстративно медленно уселся на свое место и притянул айлэнку к себе на колени. - Но ты забыл одну маленькую деталь... Разве ее для тебя не существует?
   Эльф ошалело поднял глаза на зардевшуюся побитую девушку и в недоумении промычал:
  -- Ну... я...
  -- Чтобы ты знал, так, на будущее, - продолжил Илэнитэнос, - еще раз я увижу непочтение к Ниэнне, и твоя эльфийская башка будет торчать на пике у ворот. То же касается и всех остальных. Ты меня понял?
  -- Да, сир, - ал'Эри склонился еще ниже, лихорадочно соображая, не сошел ли его повелитель с ума. По всему было похоже, что сошел, и основательно.
  -- Теперь внимательно посмотри на нее.
   Эльф повиновался, но быстро опустил глаза - он явно чувствовал себя очень неловко.
  -- Запомнил?... Чудно. Так вот, если я еще раз услышу от нее жалобу или, не дай бог, увижу такое, штат разведки и прочих тайных служб будет сменен полностью. Какая участь ожидает тебя, я уже сказал. Ты свободен.
   Эльмандор снова поклонился и торопливо вышел. Ноктифэр же довольно улыбнулся и хотел было снова вернуться к делам, но ему помешала Ниэнна - растроганая айлэнка прижалась к нему и пробормотала:
  -- Спасибо.
   ...Ночь выдалась на редкость душной. Где-то вдалеке над горами осторожно погромыхивал гром, а комната то и дело озарялась слабым отсветом молний - видимо, надвигалась гроза, но проливаться дождем пока не собиралась, поэтому где-то далеко внизу, в садах, возбужденно гомонили птицы. Откуда-то уже тянуло дождем, но духоту это разогнать не могло - Ноктифэр тяжело сбросил с себя простыню и проворчал:
  -- Что ж такое, прости господи! Ведь спать-то как-то надо...
  -- Не торопись, - Ниэнна была настроена крайне благодушно. Она уже вполне отошла от своего приключения и полностью расслабилась в руках короля, вовсе не собираясь покидать своего любимого места у него на плече. - Неужели тебе так хочется закончить сегодняшний день? Вот уснешь, через несколько часов проснешься - и все! Уже наступило завтра... Так неинтересно.
  -- Да, приятного в завтра мало... У меня столько дел, просто ужас!...
   Девушка немного помолчала, рассматривая крупную татуировку на рельефном животе Ноктифэра, после чего улыбнулась и снова окликнула его:
  -- Тэн!
  -- Слушаю.
  -- Хочешь, я расскажу тебе, как я здесь оказалась? - коротко взглянув ему в глаза, предложила она. - Я помню, ты хотел это узнать... Если хочешь, я расскажу.
  -- Ну-ка, ну-ка, интересно. Слушаю.
   Айлэнка прикрыла глаза, вздохнула - вроде как горестно, как будто о чем-то жалея - и поведала следующее.
  -- Ниэнна?
  -- Да! - она выглянула из-за незаконченного панно, вытирая руки о заляпанную краской тряпочку. - Что ты хотел, Ардас? Говори, только быстро - боюсь пропустить вдохновение!
  -- Тут заказ поступил, - сообщил управляющий мастерскими, похлопывая ладонью по толстой папке, которую он держал под мышкой. - И не откуда-нибудь, а из Ламэйо. Думаю, лучше тебя никто не справится с этой работой. Но, конечно же, ты вольна решать сама...
  -- Я даже не знаю, - честно призналась она и устало оперлась плечом о стену. - У меня столько заказов... Не уверена, что поспею в срок.
  -- Но ты все равно подумай, хорошо? Я оставлю папку здесь, - он положил документы на стол и добавил. - Там то, что надо изобразить на панно - а как, ты уж реши сама. Все-таки ты художник, и составлять композиции - дело не королевское.
  -- Да не вопрос. Гляну, когда закончу.
   Управляющий ушел, а Ниэнна спокойно вернулась к работе. Грузиться ей было ни к чему - она и так знала, что примет заказ, каким бы сложным он ни был. Жизнь становилась все дороже, и лишь немногим айлэнам везло так, как ей - художники и оформители, которые, как правило, спешно переквалифицировались в реставраторов, всегда были в чести. Сейчас она заканчивала панно для дома первого советника короля, и на нее профессиональный взгляд, вышло весьма неплохо. Картина была поистине огромна - примерно два человеческих роста в высоту - и изображала вид Троно Дуата со ступеней Ламэйо. Что и говорить, подобная картина уже многие сотни лет нешуточно волновала всех путешественников, да и самих айлэнов в первую очередь.
   Когда последний кусочек мозаики занял свое место, на Город Сумерек плавно опускалась ночь. Ниэнна ничуть не чувствовала себя уставшей, как будто вовсе не она с самого раннего утра усердно трудилась над своим очередным произведением. Завтра место в ее маленькой мастерской должно было занять очередное будущее панно, или деревянная панель под картину, или еще что-то в этом роде, да и сама жизнь для девушки с некоторых пор превратилась лишь в череду картин, скульптур, древних книг, фресок и мозаик. Она старалась не жить реальностью, потому как в ней была постоянно одна и испытывала различные разочарования с завидной регулярностью. Проще было жить в мире идеальном, что она успешно и делала...
   Налив себе вина, Ниэнна уселась в кресло на террасе и раскрыла папку. Видимо, будущее панно должно было изображать противостояние Тэли и Троно Дуата - папка была полна миниатюр с пейзажами того и другого, в самое разное время суток и из самых разных мест. Девушка всерьез увлеклась рисунками, изображавшими враждебный город - ведь всем всегда интересно узнать именно то, что нельзя! - и потому чуть было не пропустила одну из миниатюр, маленькую овальную, заложенную между портретом короля айлэнов и изображением храма Нуарен Тэйт. Впоследствии она много раз жалела, что вообще обратила внимание на эту картинку, но повернуть время вспять не могли даже боги - в тот вечер, в узком круге от желтой лампы, решилась ее судьба.
   На миниатюре был Илэнитэнос Ноктифэр, король Тэли. Ниэнна слышала о нем много всякой гадости - к примеру, что он поклоняется демонам пяти холмов, что он продал им душу, что он очень жесток и так далее - но почему-то в данный момент в ее голову лезли мысли совершенно иного характера. Она думала, что у него, пожалуй, очень красивые глаза - чуть миндалевидные, кристально-серые, с аккуратной сурьмяной подводкой; что резкие и тонкие черты его лица делают его похожим на эльфа - и к тому же, очень юного; что такой стрижки она еще ни у кого не видела - несколько длинных светлых прядей падают на лицо, на затылке же располагаются художественные перышки русого и черного цвета... Она смотрела на него и с ужасом понимала, что эта маленькая картинка навсегда перевернула ее жизнь...
   Она сделала панно невероятно быстро, раза в два быстрее положенного срока, и молча исчезла, намереваясь рискнуть всем, что у нее было, и даже главным - собственной жизнью. Она готова была бросить все - нежно любимый родной город, работу, соотечественников, абсолютно все! - только чтобы хоть раз увидеть этого удивительного человека вблизи.
  -- Понял теперь, почему я пришла в Тэли? - она потерлась носом о плечо короля и улыбнулась. - Я люблю тебя, Тэн, вот и все. Хотя, наверное, ты сам об этом уж догадался...
  -- Признаться, нет, - рассеянно отозвался Ноктифэр - видно было, что рассказ произвел на него большое впечатление. Некоторое время он лежал молча, задумчиво перебирая белые перья в крыле Ниэнны, после чего заметил. - Еще никто не вызывал во мне таких чувств как ты, голубка. Честное слово, никто.
  -- Я правда больше всего на свете просто хочу быть с тобой, - прошептала она. - Не суть важно, как ты ко мне относишься - главное, что ты рядом. Однако моя просьба остается в силе - если вдруг я тебе надоем... Теперь ты все знаешь, поэтому, наверное, поймешь меня. И сам убьешь, если потребуется.
  -- Ерунду ты говоришь, крошка моя, - мягко заметил он.
  -- Вовсе нет. Я много раз слышала, да это и понятно, что фавор - дело проходящее. Сегодня я, завтра кто-то другой... Поверь, я все понимаю!... Только... - она вдруг запнулась и покраснела, - сегодня... еще утром, когда я шла в город... меня посетила такая дурацкая мысль... Ладно, молчу.
  -- Нет, ты скажи! - возразил Ноктифэр. - Может, ты наконец чего-нибудь попросишь?
  -- Да ерунда, говорить не о чем... Вряд ли ты меня поймешь.
  -- Пойму. Говори!
  -- Я... я... тьфу, не могу я так просто это сказать! Давай я лучше пообещаю - обязательно расскажу, и в ближайшее время, но в подходящей обстановке!
  -- Ну что ж, ловлю на слове! - он улыбнулся и притянул ее поближе. - А пока иди сюда - мне кажется, ты уже устала говорить.
   Разговор они возобновили несколько минут спустя, когда временно не соображающий король, довольный как сотня ангелов, уже собрался выпустить айлэнку из объятий, она напротив, еще теснее прижалась к нему и улыбнулась:
  -- Нет. Погоди.
  -- Ты... - и тут его осенило. Он был страшно горд, что догадался, а потому незамедлительно сказал, покровительственно улыбаясь. - А, я понял! Ты хочешь ребенка, так, Ниэнна?
  -- Так, Тэн, - улыбнулась она в ответ.
  -- А как же страшные истории про брошенных королями беременных фавориток?
  -- Мне все равно. Я знаю одно - я люблю тебя, и поэтому...
  -- Ну что ж, не возражаю...
   ...Ниэнна уже уснула, уткнувшись носом ему в шею, а вот сам Илэнитэнос пребывал в раздумьях. В его голове зрел один план - очень странный, может, даже где-то опасный, но, и это было решающим моментом, этот план ему очень нравился. До последствий надо еще дожить, а вот сама идея-то куда как хороша.
  
   Окончательно идея короля созрела еще примерно через месяц. На протяжении всего этого времени Ноктифэр усиленно думал в свободное от своих обязанностей время - он понимал, что такое решение требует крайней обстоятельности и точного расчета, потому что в противном случае из весьма и весьма радостного события могли вырасти очень серьезные проблемы, возможно, даже с летальным исходом. Однако в итоге Илэнитэнос пришел к выводу, что мало кто может ему помешать - издавна, на протяжении столетий, короли Тэли творили буквально все, что забредало в их многомудрые головы, и никто, ни одна душа на свете не осмеливалась им помешать. Ну, разумеется, порой плели заговоры, строили козни и вершили интриги, но всю эту паутину без особенного труда удавалось вовремя и безболезненно сметать. Во-первых, потому, что практически все представители династии владели магией, во-вторых, потому что "неверных" было мало, и в-третьих, потому что по-настоящему власть короля всех устраивала.
   Ноктифэр отлично представлял себе, какой будет реакция его подданных на его решение, но этот факт его волновал мало. В конце концов, он был королем, а значит, мог делать, что хотел. Это в других странах такое суждение было опасным, а в Тэли, где монархи веками творили все, что заблагорассудится, причем это "все" далеко не всегда касалось только лично их, а зачастую и всего города, все ко всему привыкли и вряд ли кто стал бы всерьез думать о покушении или восстании. Поэтому Илэнитэнос в один прекрасный день, ничуть не стесняясь, вызвал к себе Эльмандора, намереваясь перевесить на него основные заботы по подготовке мероприятия и устранению последствий. Время было редкостно спокойное, однако король все же немного нервничал - во-первых, от своего непростого решения, а во-вторых, от осознания, что его ждет Ниэнна. Зато ал'Эри был спокоен, как рыба в воде - ничто не предвещало грозы, поэтому он сдержанно поклонился и спросил:
   - Что угодно вашему величеству?
   - Мне угодно сообщить тебе одну новость, - король встал, нервно походил из угла в угол и резко продолжил. - У меня мало времени, поэтому постарайся все запомнить с первого раза и не задавать потом глупых вопросов. Итак, довожу до твоего сведения, что все вы - я имею ввиду тебя и тех типов, которых я незнамо за какие заслуги так к себе приблизил - порядочно достали меня с предложением жениться с целью поддержания династии.
   - Но ведь...
   - Не перебивай! Несмотря на все ваши усилия, получалось все это не очень тактично, так что я быстро понял, чего вам от меня надо. И по этому поводу спешу тебя разочаровать: я женюсь, но только не на том зверинце, что вы хотите мне подсунуть.
   - Ваше величество, - эльф опасливо поднял голову - его осенила поистине ужасная догадка, - я надеюсь, вы не хотите сказать, что...
   - Я женюсь на Ниэнне, - отрезал Ноктифэр. - В сущности, это все, что я хотел тебе сказать. Разумеется, самому мне некогда заниматься этим, поэтому я доверяю тебе. Как и всегда.
   - Сир, я понимаю, я не смею вам советовать и тем более перечить, - после паузы осторожно начал Эльмандор, - но...
  -- Однако ты в данный момент именно этим и занимаешься! Тебе прощается только потому, что ты мое доверенное лицо. Но только не забывай, что фавор - дело проходящее, - он усмехнулся.
  -- Вы не боитесь? - напрямую поинтересовался начальник секретной службы.
  -- Чего? - с безразличием обернулся к нему Илэнитэнос. - Оставь, ты же отлично знаешь, что я ничего не боюсь. Вряд ли кто посмеет посягнуть на мою жизнь... или на ее жизнь. В конце концов, ты не хуже меня знаешь, что мои предки развлекались куда масштабнее. Притом совершенно безнаказанно!
  -- По-моему, вы очень рискуете!
  -- Не думаю, чтобы ты правда очень переживал за мою шкуру.
  -- Сир, - ал'Эри вспыхнул и опустил глаза, - вы можете думать обо мне, что вам угодно. Но смею вас уверить, что я служу вам, а не вашему трону! Я вижу, эта айлэнка вас очень изменила... и эта перемена мне не нравится! Вы совсем не уделяете внимания делам с Троно Дуатом...
  -- А зачем? Троно Дуат обречен, ты это знаешь, и не имеет значения, когда он погибнет - сейчас или через пару месяцев. Не хочу, чтобы Ниэнна что-то знала... Думаю, волнение ей повредит.
  -- Но ведь рано или поздно вам придется ей рассказать!...
  -- Ничуть не бывало. Кстати, - его голос похолодел и в нем зазвенел металл, - если я узнаю, что кто-то что-то сболтнул ей о наших планах, убью самолично.
   Эльмандор не ответил - все его внимание было поглощено сутью поступившей задачи. По всему было видно, что король и не думает шутить, что он вполне серьезен и уверен в правильности собственных действий. Это могло значить только две взаимоисключающие вещи - либо он сошел с ума, либо возжелал навести в Тэли новые порядки... Ну как можно было сохранить от Ниэнны его секрет, если весь город только и жил этой новостью чуть ли не с начала правления Ноктифэра?! Вот тоже, редкостный бред. Рано или поздно она узнает, что он продал свою душу богам Пяти Холмов за поистине безграничную магию, а уж тем более кто-нибудь особенно зловредный обязательно донесет до ее ушей новость о проклятии Города Сумерек. Разумеется, сомнений в наказании, которое за этим воспоследует, ни у кого не возникнет, но что тогда Илэнитэнос станет делать с айлэнкой?... Эльмандор почувствовал, как в нем начинает подниматься ярость - за какие-то три или четыре месяца, что девушка жила в Тэли, она полностью завладела помыслами короля и при желании легко смогла бы вить из него веревки. При этом он, ближайший помощник и можно даже сказать друг Ноктифэра, за это же время превратился чуть ли не в мальчика на побегушках, поверенного по абсолютно всем государственным делам... Нет, конечно, монарх и сам много работал, но вот только вместо конфиденциальных совещаний, соколиной охоты или просто безобидных вылазок в храмы по ночам одназначно предпочитал постель Ниэнны. Ал'Эри не хотел признаваться в этом даже самому себе, но на самом деле он ревновал. Ну как же так? Всю свою жизнь он провел подле Илэнитэноса, поддерживал его как мог, причем исключительно из личной приязни, а не по долгу службы, а в итоге?...
  -- Эльмандор, - вдруг тихо сказал король, - я знаю, о чем ты думаешь. Ты знаешь, я хорошо к тебе отношусь и доверяю тебе, но... Позволь тебя предупредить. Если ты сделаешь то, о чем думаешь, я не пощажу даже тебя.
  -- Да я не думал...
  -- Думал, думал, не пытайся меня обмануть. Я понимаю тебя, и именно поэтому предупреждаю. Я не хотел бы потерять такого помощника, как ты, честное слово. Это все. Я надеюсь, ты принял к сведению все, что я тебе сказал. Ты свободен.
  -- Доброй ночи, сир, - поклонился Эльмандор. Последние слова монарха его немного приободрили, поэтому он даже смог улыбнуться.
  -- Доброй ночи.
   Ноктифэр быстро вышел из кабинета и отправился ужинать. Есть ему особенно не хотелось, но он хотел сегодня же, не откладывая, поговорить с Ниэнной о своей задумке. Он знал, что она согласится - она просто не могла ответить иначе - и понимал, что обстановка значения не имеет, но все же испытывал какие-то угрызения совести. Его положение не позволяло ничего того, что считалось само собой разумеющимся у всех простых людей - например, тайком встречаться с любимой по ночам, бродить с ней по тихим улицам спящего города, дарить ей цветы, писать в ее честь стихи... Илэнитэнос всего этого не умел, да и не особенно жалел об этом, но все-таки предложение девушке хотел сделать как-то по-особенному. Все-таки, это решение далось ему нелегко, да и жизнь, похоже, с его принятием круто изменилась, так что это событие надо было отметить.
   Айлэнка, видимо, что-то почувствовала, или просто пребывала в хорошем расположении духа - весь вечер она была странно задумчива, и проницательный король сразу понял, что очень точно попал в ее настроение со своими намерениями. Ужин прошел в возвышенно-мечтательной обстановке; говорить не хотелось, каждый думал о своем, но при этом тишина была уютной и приятной, а не натянутой и неловкой. Окончательно собравшись с мыслями, Ноктифэр поднялся с места и протянул Ниэнне руку:
   - Пойдем немного прогуляемся перед сном.
   Девушка молча взяла его под локоть, и они спустились в молчаливый дворцовый парк. Ночь и правда была волшебной - в темно-синем небе горели мириады звезд, за самой высокой Чародейской башней замка виднелся узкий серпик убывающей луны, с гор дул прохладный ветерок, а воздух был напоен уютным ароматом цветов и земли. Вдоль темных аллей, в тени старых деревьев то и дело мелькали огоньки разноцветных фонариков, гравий под ногами еле слышно шуршал, ненавязчиво нарушая ночной покой. Айлэнка улыбнулась и крепко прижалась к плечу Илэнитэноса - на какой-то миг она позабыла, что находится в Тэли, ей казалось, что в мире не существует добра и зла, есть только эта волшебная ночь и только для них двоих. Ее мало заботило, как сам монарх относится к ней - ее вполне удовлетворяли их отношения, ведь она готова была абсолютно на все, лишь бы быть с ним. Разумеется, Ниэнна часто тосковала по родине, особенно по вечерам, дожидаясь короля в его покоях и стоя у окна. Конечно, окно их опочивальни выходила далеко не на северо-восток, а на юго-запад, но все равно... Порой ей очень хотелось показать и ему восхитительный закат над Троно Дуатом, а лучше вообще - помирить их народы, забыть о вражде и не быть больше предметом ненависти обеих рас.
  -- Ниэнна, я хотел поговорить с тобой, - вывел ее из задумчивости голос Ноктифэра.
  -- Да? - девушка улыбнулась ему и ответила. - Будешь смеяться, но мне тоже есть, что тебе сказать. Начинай ты!
  -- Ладно. Итак... Мне непросто далось это решение, - вдруг он почувствовал, что начинает запинаться, и сам себе удивился. Ведь он был королем, а значит мог творить что хочет, и говорить тем более, но почему-то на эту тему речь не клеилась. - Честно говоря, я даже не знаю, что меня на него натолкнуло. Очень прошу тебя, не требуй от меня ответа на этот вопрос - я и сам бы очень хотел его знать.
  -- Хорошо, - чуть удивилась она, крепче сжимая его ладонь. - В чем дело? Что-то случилось?
  -- Да нет, почему же... Просто... Думаю, эта мысль тебе понравится, - он остановился, прямо глянул ей в глаза и выпалил. - Будь моей женой, Ниэнна.
   Айлэнка замерла, пытаясь осмыслить его слова. Ей в самом радужном сне, в самой безумной фантазии не могло привидеться, что она когда-либо услышит от Ноктифэра такие слова. И вот совершилось - гарантия ее безопасности, гарантия счастья и дальнейшей совершенно спокойной жизни в Тэли. Быть может, даже долгожданное примирение... Правда, с этим она даже не собиралась пытаться на него давить - уже успела выучить, что у ее возлюбленного весьма непростой характер, хотя его проявления никогда не касались ее лично. И все же мысль была какой-то дикой. Девушка хорошо понимала, какой удар нанесло это решение всем приближенным короля и в первую очередь жрецам, которые, наверное, даже пригрозили проклятием богов. Судя по всему, эта мысль Илэнитэноса не испугала... Во всяком случае, он выглядел полностью уверенным в собственных действиях.
  -- Тэн, я... - пробормотала она, отчего-то смутившись. - Я не ожидала... я не думала, что ты...
  -- Я же говорю, я сам не знаю, почему это пришло мне в голову, - ласково улыбнулся он и привлек ее к себе. - Я знаю одно - я бы очень хотел, чтобы ты согласилась. Я в курсе, какие слухи ходят обо мне по всей Закатной Земле - что я продал душу богам Пяти Холмов, что я жесток, что у меня нет сердца, но... Даже если это так, одно остается неизменным - ты нужна мне, моя голубка, нужна практически так же, как и воздух, которым мы дышим. Я не думал, что когда-нибудь скажу это женщине, однако, как видишь, мне все же пришлось изменить себе.
  -- И что же, ты думаешь, я могу тебе ответить? - ласково улыбнулась Ниэнна. - Конечно, я согласна. Ведь я здесь только ради тебя, ты знаешь, что я люблю тебя, так что... Этим жестом ты делаешь мне неоценимый подарок и, поверь, я это очень ценю. Я понимаю, чего тебе это стоило... Надеюсь, ты не пожалеешь.
  -- Я в этом уверен, - Ноктифэр от души поцеловал ее в лоб и хитро улыбнулся. - Кстати, ты говорила, что хочешь мне что-то сказать? Я весь внимание.
  -- А ты еще не догадался? - в том же тоне откликнулась айлэнка. - Поверить не могу, твое величество! Ведь ты же обладаешь сверхъестественной мудростью - так, кажется, говорят!
  -- Обладаю. Но не хочу копаться в твоем сознании, - признался он. - Лучше скажи сама.
  -- Хорошо, скажу. Надеюсь, ты будешь доволен, - Ниэнна снова подошла поближе, нежно поцеловала его в щеку и, краснея, сообщила. - Я беременна.
  -- Чудесно! - он почувствовал, что правда обрадовался, а потому не стал себя сдерживать - легко подхватил девушку на руки и закружил. - Очень рад, что наши желания так совпадают, и что они так синхронно сбылись!
  -- Да, - пробормотала Ниэнна, крепко обнимая его за шею. - Я бы очень хотела, чтобы так было всегда...
  -- Я тоже, - неожиданно серьезно кивнул король, осторожно опуская ее на землю. - Видят боги, Ниэнна, я тоже.
  

Глава третья. Приговор подписан

   После свадьбы короля прошло чуть меньше года. Ничего фатально серьезно за это время не произошло, если не считать крохотной вспышки недовольства правящей верхушки при известии об этом радостном событии. Однако все трения быстро улеглись, так как царедворцы быстро поняли всю необоснованность своего возмущения. Ниэнна никому не мешала, ни тогда, ни теперь, поэтому добиваться ее опалы было просто нецелесообразно и опасно для жизни. По всему было видно, что король всерьез увлечен этой девушкой, что его гораздо больше интересует личная жизнь, нежели государственные проблемы, а поскольку Ноктифэр издавна слыл натурой весьма увлекающейся, желающих попытаться переубедить его не нашлось. Несмотря на свои первоначальные страхи, а так же страстное желание спрятаться подальше от колких глаз придворных, через какое-то время Ниэнна совершенно успокоилась и жила так, как ей того хотелось. Она по-прежнему оставалась тенью, никому особенно не мешала и не обращала на себя лишнего внимания, за что и заслужила полнейшее равнодушие большинства простых жителей Тэли, а так же - что гораздо более важно - забвение со стороны значительного количества вельмож. Она появлялась на официальных мероприятиях вместе с королем очень редко, только когда протокол требовал этого особенно строго, всегда держалась на шаг позади Ноктифэра и старалась поскорее исчезнуть, не желая лишний раз мозолить людям глаза своими неуместными белыми крыльями. Всем было известно, что в политическом смысле девушка даже не пытается влиять на короля, так что дворцовые интриганы довольно быстро потеряли к ней интерес и оставили в покое. Единственное, за что она все еще опасалась, - так это за жизнь их с Илэнитэносом сына, принца Эльдэмма, но король быстро и эффективно успокоил ее, сказав, что пока, по закону, он еще не наследник, что это решится с течением времени особым указом, так что волноваться пока нечего. Однако для спокойствия жены Ноктифэр все же выставил в детской секретный караул из двух лучших солдат наемной гвардии, верной лично ему. На этом вопрос был исчерпан, и жизнь в замке снова вошла в свое обычное, мирное русло, в каком и текла до женитьбы короля.
   Однако, несмотря на всеобщее приятие жены короля, некоторым личностям присутствие айлэнки в королевской опочивальне и королевском сердце было явно не по душе. Эльмандор ал'Эри был непризнанным главарем этих личностей, и все они, в свободное от работы время (чаще всего ночное), занимались измысливанием коварных планов. Как нетрудно догадаться, планы эти касались одного - как бы убрать со сцены мешающую айлэнку и заменить ее дамой из знатной тэлийской семьи, которая в последствии родила бы наследника и стала бы королевой. Планы эти были самой различной степени жестокости, но жрецы, которые никогда не отличались гуманностью, почему-то вдруг уперлись и с пеной у рта стояли за самый безобидный вариант. Этот вариант не предусматривал ничьей смерти, ведь, на счастье, тэлийские законы позволяли королям иметь столько жен, сколько захочется, и называть наследниками тех детей, которые западут в душу. А так ли уж сложно найти красивую, колоритную женщину, обладающую даром убеждения?
   - Но, поймите, уважаемый Эвентиакос, - хмурился Эльмандор, - это не так-то просто! Неужели вы полагаете, что после полутора лет связи с айлэнкой его величество согласится просто так встречаться с этой дамой, да еще и воспримет ее как женщину, а не как скучную протокольную обязанность?! Нет, я решительно возражаю. Ниэнна должна умереть, черт возьми!
   - Коли вам так угодно, подставляйте свою собственную шею, милорд, - неизменно ответствовал священнослужитель. - Если вы мечтаете отправить девушку к ее белокрылым предкам - что ж, займитесь этой проблемой сами! Это рискованно, очень рискованно, так сразу убирать ее из жизни короля. Быть может, он поймет политическую важность необходимости второй женитьбы - ведь любить-то он волен кого ему вздумается, так что пусть себе любит свою Ниэнну, нас это не касается. Главное, чтобы у него был выбор, чтобы он смог назвать королевой женщину чистых тэлийских кровей, а наследником - принца тэлийской крови. В сущности, монархам позволяется иметь безобидные увлечения... На мой взгляд в нашей ситуации таковым является именно айлэнка, так вот и не будем ее трогать.
   Эльмандор насупился, но идти еще и против жрецов не захотел - знал, что ради собственной выгоды они при первом же случае выдадут его с потрохами, да еще и сумеют доказать свою полную непричастность к произошедшему. Коварные планы он умел изобретать как никто другой в Тэли, поэтому на следующий день, предварительно согласовав все с Эвентиакосом и прочими, ал'Эри отправился к королю уже с готовой речью и осторожно, издалека, начал:
   - Ваше величество, конечно, я не имею права советовать вам или указывать, что следует делать. Но так же вы обязали меня следить за протоколом и поставили ответственным за протокольные мероприятия, так что...
   - Короче, - нетерпеливо оборвал Ноктифэр. Он с утра был очень занят и потому, как нетрудно догадаться, к закату был явно не в духе, желая поскорее смыться с рабочего места в прохладу опочивальни и нежные объятия жены.
   - Как прикажете. Я просто боюсь быть неправильно понятым.
   - Не бойся, я не дурак. Итак?
   - Итак, вы, вероятно, знаете, что на днях в Тэли вернется некая дама, леди Адэтта Лиддертайн, ваша, ежели не ошибаюсь, троюродная сестра.
   - Ну да, очередная седьмая вода на киселе, - проворчал король. - Я понял, к чему ты клонишь. И, к великому моему сожалению, поспорить с тобой по этому вопросу я не могу, хотя и очень хочется. Она действительно моя относительно близкая родственница, так что придется пригласить ее во дворец и развлекать, чего доброго, еще целую неделю.
   - Очень может быть, что недели окажется мало, - покачал головой эльф. - Не забудьте, сир, леди Лиддертайн не было в Тэли более десяти лет, и...
   - Нет, терпеть ее дольше я не собираюсь. Значит, решено - составь мне план мероприятий, только не усердствуй так уж особенно.
   - Как прикажете, сир. Однако осмелюсь напомнить вам, что помимо посещения городских объектов, вам придется уделить этой леди еще немного личного внимания, например, обед с глазу на глаз, прогулка и так далее. Не забывайте - она ваша родственница!
   - Да уж не забуду, к сожалению, - Ноктифэр поднялся с кресла и с хрустом потянулся. - А коли забуду, так ты мне тут же напомнишь - у тебя, как я заметил, мозги уже давно не в порядке, их заклинило на протоколе.
   - Пусть так, однако кто-то же должен этим заниматься! - виновато улыбнулся Эльмандор.
   - Так. Мне кажется, тебе пора выйти вон, а то сегодня ты что-то слишком много говоришь, и, что меня больше всего настораживает, говоришь умные вещи. Иди!
   - Слушаю, ваше величество!
   Он был крайне доволен собой. Судя по всему, первая часть предприятия прошла довольно успешно - король даже не особенно рассердился, только помрачнел слегка, как и всегда при упоминании о скучных протокольных делах. На счастье эльфа, в упомянутых выше делах его величество ни бельмеса не смыслил, считая ниже своего достоинства заниматься подобной ерундой и со всей серьезностью полагая, что это - никому ненужная суета и бредятина. "Что ж, очень возможно, что он прав, - размышлял Эльмандор, направляясь к себе в кабинет. - Возможно, это я занимаюсь ерундой, пытаясь сохранить то, что никому не нужно, однако, практика показывает, что иногда похожая ерунда может сыграть и на руку". На этой радостной мысли он наткнулся на Ниэнну... Обычно встречи с молчаливой айлэнкой в прохладных замковых коридорах его порядком бесили - она ходила бесшумно как тень, и очень раздражала его своими крыльями, своим неизменным черным шелковым платьицем и своими вечно полными тоски разными глазами. Обычно, но не теперь - ведь теперь он шел к себе триумфатором, что нечасто случалось в последние год-два - поэтому ал'Эри не отказал себе в удовольствии злорадно глянуть на девушку и сказать:
   - Недолго тебе осталось почивать на лаврах, чужинка!
   В ответ она вопросительно подняла брови - явно не поняла, о чем идет речь и что он хотел этим сказать.
   - Я говорю, тю-тю дни твоего расцвета. Внезапного и неоправданного. Так что пакуй вещички, красотка - как бы не пришлось скоро обратно домой двигать!
   Он не стал дожидаться реакции и, весело посвистывая, отправился дальше, оставив Ниэнну в растерянности смотреть себе вслед.
  
   Однако очень скоро - буквально через несколько дней - айлэнке стало казаться, что она начинает понимать, о чем говорил Эльмандор. У Ноктифэра и так-то было мало свободного времени, а теперь, с тех самых пор, как во дворце объявилась некая леди Адэтта, его не стало вообще. Просто в один прекрасный день, случайно проходя в непосредственной близости от замковых ворот, девушка краем глаза заметила какую-то помпезную кавалькаду, приближающуюся к замку. Не менее роскошная процессия двигалась с противоположной стороны, так что Ниэнна тут же сообразила, что творится что-то не то. Пробегавший мимо взмыленный паж объяснил, что приехала какая-то дальняя родственница короля, что останется она здесь на неделю, и что на это время уже запланировали кучу разных мероприятий. И вот тут-то айлэнка затосковала... Во-первых, сам Ноктифэр ничего ей не сказал; во вторых, ее теперь словно не существовало, так как все люди кругом были прочно заняты своими делами. Как нетрудно догадаться, все эти дела вертелись вокруг той самой Адэтты Лиддертайн, которая теперь надежно завладела вниманием монарха. Ниэнна была в отчаянии, хотя пока предпочитала скрывать его и изо всех сил старалась вести себя непосредственно, как и всегда. Временами ей начинало казаться, что мир перевернулся с ног на голову и все в нем пошло кувырком... Король возвращался в свои апартаменты далеко за полночь, они обменивались парой ничего не значащих фраз, и на этом их общение заканчивалось, потому как Илэнитэнос тут же крепко засыпал, изрядно утомленный дневными заботами. Рано поутру, на рассвете, он снова исчезал, некоторое время решал государственные проблемы за тем самым проклятым рабочим столом, а потом снова отправлялся проводить время с этой новоявленной леди. Так продолжалось всего три дня, а Ниэнне стало казаться, что с момента угасания ее счастья прошли уже долгие годы. У ней не было привычки что-то требовать от него и выяснять отношения, но где-то в душе девушка вся трепетала от страха. Не так ей нужна была его милость, но ведь ей нужна была его любовь! Раньше он всегда мог найти для нее пару часов, они мирно болтали обо всякой всячине, и Ноктифэр всегда говорил, что в эти короткие паузы в своей работе он чувствует себя на вершине блаженства. Видимо, теперь он нашел новый, совершенно неизведанный источник счастья, который полностью вытеснил прежний...
   Пару раз Ниэнна встречала леди Адэтту в коридорах замка. После этих встреч айлэнка грустнела еще сильнее, так как не могла не признать, что тэлийская леди и правда очень красива. Не мила, не очаровательна, а просто очень красива той самой, истинно божественной красотой. Приходя к себе, Ниэнна изучала себя в зеркале и горько плакала от несоответствия желаемого действительному: что и говорить, в чертах ее мордашки не было той выверенной богами правильности, какая просматривалась в благородном лице леди Лиддертайн; ее разные глаза не сияли подобно звездам, в отличие от голубых очей тэлийки; ее остриженные до плеч темные волосы не шли ни в какое сравнение с роскошными локонами новой знакомой короля, которые переливались в лучах солнца подобно темному золоту. Сейчас как никогда сетовала айлэнка и на свои чуть тяжеловатые бедра - как же, ведь леди Адэтта стройная, как тростинка, и в ее фигуре нет никакого изъяна! Кроме того, она аристократка, соответственно, она знает этикет и умеет себя вести, а в довершении всего, она не сваливалась в Тэли как снег на голову и не требовала к себе внимания своей инностью. То есть была полной противоположностью самой Ниэнне, которая изначально не вызывала ни в ком, кроме короля, ничего, кроме неприязни и враждебности.
   Снова Ниэнна бродила по замку словно тень и, сама того не желая, постоянно оказывалась рядом с королем и его гостьей. Слышать, о чем они говорили, она не могла - да и не хотела - но со стороны их взаимоотношения прямо-таки дышали гармонией и пониманием. То и дело можно было слышать звонкий смех леди Адэтты, то и дело Ноктифэр с видимой охотой развлекал ее рассказами о прошлом города и всякими смешными историями, а слезы несчастной айлэнки лились все чаще. Проклятая неделя подходила к концу, и наконец Ниэнна решилась все же поговорить с Илэнитэносом на волнующую ее тему. Колоссальным усилием воли она заставила себя не уснуть, ожидая его, и, когда дверь наконец скрипнула, беспокойно шевельнулась, сбрасывая с себя противную дремоту:
   - Тэн!
   - Это еще что такое?! - громким шепотом строго спросил он, входя. - Почему ты не спишь, голубка?! Ты знаешь, сколько времени?!
   - Знаю. Просто я... мне хотелось спросить...
   - Малыш, умоляю тебя, все потом, - король устало сел на кровать и принялся расшнуровывать рубаху. - Прости, сейчас у меня нет ни минуты свободной, чтобы побыть с тобой, а ночью я уже просто не в силах говорить и думать. Засыпай!
   - Когда же ты снова будешь только мой? - горестно прошептала девушка, свернувшись в комочек в уголку их ложа. - Или... мне больше не дождаться этого?...
   - Ну о чем ты говоришь, - сонно пробормотал Илэнитэнос в подушку. - Ерунда какая... Спи.
   В следующую секунду он сам уже крепко спал, а айлэнка так и пролежала без сна до рассвета. Она слышала, как ее муж уходил, но обнаруживать свое бодрствование не стала - знала, что ничего этим не добьется.
   Седьмой день этого кошмара был для айлэнки еще хуже, чем все предыдущие. Адэтта и Ноктифэр как будто бы преследовали ее, они находились везде, где была она, словно бы задались целью сделать ей больно. Лишь только девушка сосредоточивалась на каком-то деле - на рисовании, или на прогулке или еще на чем-нибудь - тут же издалека звенели шаги тэлийской леди и слышался ее задорный смех. Конечно же, лишний раз встречаться со своей конкуренткой Ниэнна не хотела и потому тут же в ужасе бросалась вон из комнаты, каждый раз искренне надеясь скрыться. Однако не тут-то было... К вечеру, устав от бесконечных догонялок, фаталистка Ниэнна наконец обозлилась и твердо сказала себе: "Все, хватит! Я пока что еще у себя дома. Больше я никуда не пойду, даже если сейчас вокруг меня завертится бал". Эта мысль застала ее в небольшом, уютном зале, самым примечательным предметом обстановки в котором были клавикорды - чуднОй, не похожий ни на что инструмент, изобретенный тэли еще пару веков назад. Айлэнка слабо понимала, как устроено это чудо техники, зато за прошедшее время она выучилась вполне прилично играть на нем, так как звук, по ее мнению, был просто великолепен. Он мог быть и печальным, и радостным, и сердитым, и нежным - одним словом, отражал все стороны человеческой души. Обычно девушка искала утешение в компании этого инструмента тогда, когда особенно сильно тосковала по дому, но сейчас она подумала, что отчаяние и боль привели ее сюда. Нужно было на что-то отвлечься, а дальше уж пусть рухнет сам небесный свод!
   Ниэнна села на краешек низкого табурета, стоявшего перед клавикордами, и положила руки на клавиши. Ее не переставало восхищать внешнее величие инструмента - и его клавиши, сделанные из белой кости и черного дерева, и легкий, словно воздушный резной деревянный корпус, и изящная подставка для нот... а главное - струны, натянутые где-то за деревянными панелями, медные и золотые, умеющие так чудесно петь. На полированный бок клавикордов упал розовый луч закатного солнца, случайно заглянувшего в окно; айлэнка оторвала взгляд от клавиатуры и грустно взглянула за горизонт, туда, где за Маар-Аротом садилось большое красное солнце. Вечер был тихим и теплым, он идеально подходил для романтического свидания, ну или хотя бы просто для семейных посиделок, пусть в этой же комнате... скажем, перед камином, прямо на пушистом ковре, покрывавшем пол. На этой мысли девушке снова стало грустно, и она, не желая дольше мучить себя тревожными мыслями о собственной жизни, наконец взяла первый аккорд.
   Играла она далеко не блестяще, однако с большим чувством и настроением, самостоятельно расставляя оттенки, не заботясь об их соответствии тексту произведения. Неизвестный автор вряд ли чувствовал то же, что и она, вряд ли он мог так же страдать, хотя и написал такую чудесную музыку. За нежным пением струн Ниэнна услышала уже опротивевшие ей за сегодня шаги и веселый смех, которые явно приближались к залу с клавикордами. Она плотно сжала губы, сморгнула невольно навернувшиеся слезы и продолжила играть, твердо решив никуда больше не уходить и, наконец, заявить свои права - на жизнь и любовь, если уж на то пошло.
   Через несколько мгновений в комнате, до той минуты погруженной в прохладный полумрак, вспыхнул яркий свет трех факелов на стенах, и голос леди Адэтты прожурчал:
   - Ах, как мило! Знаешь, Тэн, а ведь ни в одной стране из тех, где я была, нет подобного чуда! Когда-то я чудесно играла!...
   - Уверен, что ты и сейчас не потеряла своего мастерства, - вежливо отозвался Ноктифэр. Судя по шагам, они подошли совсем близко, и теперь, судя уже по тяжелому сладкому запаху модных духов, Адэтта стояла где-то сбоку, прямо у левой панели клавикордов.
   - Надеюсь, ты не против, если я попробую?...
   - Разумеется, нет.
   - Чудесно. Однако, я вижу что-то странное... Уже несколько минут я говорю о своем желании сесть за этот чудный инструмент, а это создание словно бы и не слышит меня! Плохие ты наводишь порядки у себя в стране!
   Краем глаза Ниэнна увидела, как Адэтта накрыла ладонью руку короля. Выражения его лица она не видела, но не могла понять, почему он молчит... Нет, предположить то, что он будет ее защищать, она даже не осмеливалась, однако ей показалось, что такое его молчание не сулит ничего хорошего.
   - Правда, должна сказать, что я просто в восторге. Тэли прекрасен как никогда, и я знаю, что именно ты его сделал таким, - продолжала леди Лиддертайн, поспешно переводя тему. - Очень жаль, что эта чудесная неделя подошла к концу. Ты очень галантный кавалер, как я заметила, - тут она кокетливо хихикнула. - Странно, что ты еще до сих пор не женат.
   - Я женат, - странным, чужим голосом отозвался Ноктифэр. - Мне казалось, уже все в курсе.
   - Ах это... Ну, дорогой мой, это же не считается! Всем ведь понятно, что это так, экзотическое увлечение и ничего более. Ты же прекрасно понимаешь, что король Тэли не может иметь жену айлэнку.
   Тут Ниэнна не выдержала. Слезы душили ее, поэтому она стремглав вылетела из-за инструмента и бросилась прочь из комнаты туда, где она пока еще точно была хозяйкой - в свои апартаменты. Едва оказавшись за спасительными дверями, девушка рухнула на первый попавшийся стул, оперлась руками о заваленный документами стол короля и закрыла лицо ладонями. Теперь она со всей ясностью понимала, что потеряла все.
   ...Как только эхо от хлопнувшей двери стихло под сводами замка, Адэтта снова заговорила:
   - Господи, и как она вообще здесь оказалась?...
   - Я должен идти.
   От звуков голоса короля леди Лиддертайн вздрогнула - столько в нем было металла и неприязни. Способность говорить она обрела вновь через пару секунд и непонимающе протянула:
   - Не уверена, что поняла тебя. Ведь сегодня банкет, ты сам говорил...
   - Меня не волнует. Думаю, я не должен давать тебе отчета в своих действиях, так что позволю себе откланяться. Надеюсь, что навсегда.
   - Но почему так? Что вдруг случилось? - было видно, что женщина и правда опешила от такой резкой перемены и совершенно растерялась, не зная, как себя вести дальше.
   - Будем говорить начистоту, - Ноктифэр устало потер рукой лоб и продолжил. - Я честно изображал из себя радушного хозяина, потому что понимал - нельзя так открыто плевать на этикет, как я это делаю. Все же есть традиции и всякое такое, чем мы не имеем права пренебрегать. Я отлично понял с первого же дня, зачем Эльмандор все это устроил, но молчал, потому что пути назад не было, и я сам виноват, что согласился. Так было. До тех пор, пока ты не позволила себе высказываться в адрес Ниэнны. Я никому не позволю ее оскорблять, будь это человек или бог, учти это. Прощай.
   Он быстро направился к двери, оставив Адэтту ошарашено смотреть себе вслед. Из состояния оцепенения ее вывел стук захлопнувшейся двери; самой тэлийке, конечно же, очень хотелось стать королевой - по вполне понятным и прозаичным причинам - поэтому она бросилась вслед за королем, не особенно понимая, что еще может ему сказать. Так же бессознательно она окликнула его - он остановился и безразлично посмотрел наверх, туда, где на верхней ступеньке лестницы стояла побледневшая от страха и разочарования леди Лиддертайн:
   - Кстати, я могу дать тебе адрес хорошего портного. Твой, видимо, забыл пришить к твоему платью лиф, - он усмехнулся и отправился дальше, а Адэтта непроизвольно опустила глаза на свое действительно неприлично глубокое декольте. Она понимала, что проиграла, но все еще не могла понять, от чего. Ей, как и Эльмандору, казалось немыслимым, что Ноктифэр действительно мог настолько привязаться к своей чертовой айлэнке, чтобы настолько открыто нарушить этикет и бросить ради нее протокольные мероприятия. Однако сомнений не было - Илэнитэнос однозначно спешил утешить девушку, которую она - оказывается! - так серьезно обидела в процессе обольщения его величества.
   ...Ниэнна не знала, сколько прошло времени. Вероятно, не более нескольких минут, а может, и несколько часов. Она не обратила внимания, что вся дрожит от холода ветра из открытого окна, так же пропустила мимо ушей скрип дверных петель... Однако уже в следующую секунду девушка вздрогнула - почувствовала, как ласковые руки Ноктифэра бережно обнимают ее талию и его прохладные губы легко целуют ее в шею. После небольшой паузы король горячо прошептал ей в ухо:
   - Ну что ты, малыш. Не плачь! Все ведь хорошо, честное слово.
   - Не утешай меня, не надо, - дрожащим голосом ответила она, откидываясь на спинку стула. - У меня нет иллюзий, Тэн. Я надеюсь только, что ты не забудешь о моей просьбе. Возьми кинжал, не мучай меня.
   - Бедная моя девочка! - он крепко прижался щекой к ее щеке и ласково сказал. - Прости меня, я и правда дал тебе повод думать, что эта Адэтта что-то для меня значит. Однако теперь я хочу сказать тебе... Тебе не о чем беспокоиться. Я люблю тебя, и только тебя одну!
   Ниэнна почувствовала, как ее сердце сладко замерло от этих слов. Уже сколько раз, просыпаясь по ночам, она думала, как было бы чудесно, если бы когда-нибудь ей довелось услышать от него эту фразу, единственную, ради которой стоит жить. И вот совершилось - пусть за прошедшую неделю она совершенно измучилась, но ради такого счастья она готова была даже умереть... Девушка крепко сжала ладонь Ноктифэра в своей руке и прошептала:
   - Я тоже люблю тебя, больше своей жизни, больше всего на свете.
   - Я так соскучился! - его пальцы легко соскользнули с ее плеча на боковую шнуровку платья и принялись медленно ее распускать. - Этот вечер, и эта ночь - принадлежат только нам двоим!
   - Но ведь у тебя же вроде какой-то прием, - улыбнулась Ниэнна, поднимаясь с места. Крепко прижавшись к груди мужа, она вздохнула. - И ты снова не можешь на него не пойти.
   - О нет, могу! И не собираюсь я никуда идти. Ты для меня важнее всего на свете, Ниэнна, так что забудь обо всем.
   ...Эльмандор трижды за вечер предпринимал попытки прорваться к королю, чтобы все же уговорить его появиться на приеме в честь леди Лиддертайн, но все было тщетно - наемники, охранявшие королевскую опочивальню все три раза ответили решительным отказом, а на четвертый раз вообще пригрозили сделать с поверенным что-то страшное - что, он не разобрал, так как воины перешли на свой родной язык. Одно эльфу стало совершенно ясно - его план провалился, а значит, нечего и думать, чтобы снова попытаться убрать айлэнку с дороги. Во всяком случае, пока.
  

Глава четвертая. Первое проклятье

  
   Годы шли, и жизнь в Тэли обретала все более мирный и нормальный характер. Казалось, сами люди стали веселее и радушнее, все меньше и меньше говорили о трениях с айлэнами, а король вообще и думать забыл о своем желании погубить Троно Дуат. Конечно, повернуть все вспять было нельзя - его душа все равно уже принадлежала Эльтардэ, которая, как и всякая нормальная богиня, вполне могла покарать своего нерадивого служителя за то, что он так долго тянет со своим черным делом. Порой Ноктифэра и правда охватывал безотчетный страх - что, если судный день придет раньше положенного срока и за ослушание придется платить? Как раз сейчас ему очень не хотелось окончить свое правление - в конце концов, столько всего еще нужно было успеть! Назвать Ниэнну королевой и хотя бы уж узаконить титул сына, а дальше - уже как сложится жизнь. Однако дни слагали годы, текли часы и минуты, а все оставалось по-прежнему.
   Еще более тревожной была мысль о том, что раз до сих пор ничего не случилось, богиня что-то знает наперед и имеет в связи с этим какие-то особые планы. Все попытки получить какие-то намеки о будущем оканчивались ничем - оракулы молчали, как и последние пару сотен лет, и даже сам Ноктифэр, превосходящий по силе всех жрецов вместе взятых, ничего не слышал. Через какое-то время он рассудил, что думать и гадать бесполезно, потому как яснее ничего не станет, а переживания только прибавят седых волос и морщин на лбу; в конце концов, в жизни было еще много приятного, и следовало наслаждаться ей, пока все это приятное не кануло в вечность.
   Даже течение времени не смогло заставить Эльмандора и его соратников отказаться от своих планов. Близилось пятилетие наследника, а значит, и коронация королевы, которая вызывала у эльфа стойкую дрожь вдоль позвоночника. Хоть он и был не из расы тэли, его семья многие столетия жила в этом городе, и потому поверенный короля был воспитан как истинный тэли и не мог допустить грядущего безобразия. Со всей серьезностью полагал он своим долгом отговорить короля от глупой затеи, если понадобится - добиться перемены королевского решения шантажом и силой, но поставить, наконец, все на свои места. К ужасу и разочарованию ал'Эри, в одну прекрасную ночь, на собрании тайного общества сторонников древних традиций, он обнаружил, что потерял почти всех своих союзников. Видя упорство Ноктифэра в данном вопросе, жрецы богов махнули рукой на свои честолюбивые планы, и только верховный жрец Эльтардэ открыто заявил, что он готов оказать посильную помощь в известных пределах, но лично прикладывать руку ко всей этой темной истории отказывается напрочь.
   - И вы, служитель нашего культа, идете на это?! - бушевал Эльмандор. - Да что ж такое, черт возьми! Вы должны быть главным хранителем традиций, а вы вместо этого трусливо прячетесь в тень своего обелиска?!
   - Если уж на то пошло, уважаемый, - холодно ответствовал жрец, любуясь игрой света на ограненном камне своего перстня, - первые жрецы Богов Пяти Холмов сломали все исконные традиции, насильно насадив культ Эльтардэ. Если вы помните, добрые три сотни лет люди поклонялись Лорду Шторму, их создавшему. Исконные традиции тэли уходят своими корнями вглубь веков, нет смысла пытаться их отыскать, так что... не вам о них рассуждать. Лично мне все равно, будут мои боги главными в том или ином городе, или нет. Я служу огнеокой Эльтардэ, и точка. Я клирик, а не придворный интриган.
   - Вы предатель! - горячился эльф. - Как можно так безразлично относиться к судьбе королевства?!
   - Вы лучше гляньте хорошенько вокруг, сэр, - посоветовал молодой жрец Эльдэмма. - Какая вам, в конце концов, разница, кто станет королевой Тэли? Посудите сами. Все мы не можем иметь детей и жен - так завещали нам наши боги, у вас, насколько нам известно, детей нет, а все прочие уже давно предали нас, продаваясь друг другу за мелкие услуги и большие деньги. С какой стати нам помогать им? Если мы женим его величество на какой-нибудь девице их круга, сами же потом взвоем. Власть захватывает, от нее нет снадобья, так что вы обретете лишь кучу головой боли против нулевой пользы. Будьте терпимее. Ниэнна не так плоха, как кажется, кроме того, на политику она не влияет никак.
   - Никак?! Держи карман шире! Это из-за нее Троно Дуат все еще существует! Его величество, похоже, совершенно забыл о своей мечте погубить всех айлэнов!...
   - Ну и что, спрашиваю я? - перебил Эвентиакос, жрец Эльтардэ. - Что, в конце концов, за глупость - ненавидеть друг друга, нам и айлэнам?! Любая цивилизация рано или поздно находит свой упадок, порой даже память о ней теряется во времени, так что... Есть айлэны, и их эпоха пройдет, появится еще кто-нибудь... Это все воля богов, и простому смертному не след вмешиваться в их дела.
   Как нетрудно догадаться, такие разговоры только бесили Эльмандора. Он понимал, что говорить непосредственно с королем совершенно бесполезно, но все же решил попытаться... Выловить Ноктифэра в течение дня было просто невозможно - он то изучал государственные документы, то где-то пропадал с женой и сыном - так что выбрать время для визита было довольно сложно. Конечно, до судьбоносного дня оставалось еще больше месяца, но сама мысль, надежда на то, что можно еще все исправить, не давала ал'Эри покоя. В первую же ночь после того дня, когда он решил поговорить с королем, он не выдержал - проворочавшись с боку на бок до самого рассвета, он решительно поднялся, оделся и отправился вершить судьбы мира, намереваясь во что бы то ни стало настоять на своем.
   Ноктифэр еще сидел за рабочим столом, хотя за окном уже светало, и Эльмандор издалека увидел свет, выбивающийся из-под двери королевского кабинета. Это его несколько взбодрило - все же навестить монарха в рабочем кабинете не равносильно прерыванию августейшего сна - поэтому он не стесняясь вошел и поклонился:
  -- Позволите, ваше величество?
  -- Ну заходи, раз пришел, - мрачно отозвался монарх, потирая лоб. - Что там у тебя?
  -- Я увидел, что вы не спите, и решил не откладывать свое дело в долгий ящик, сир, - почтительно сообщил эльф. - Дело серьезное, и тема эта вам вряд ли понравится, но она очень важна.
  -- Да не тяни уже... - Илэнитэнос устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. - Слушаю.
  -- Вы отлично знаете тэлийские законы, сир. Они гласят, что вам следует провозгласить наследника престола по достижении им пятилетнего возраста, а так же одновременно с этим короновать особу, являющуюся на тот момент вашей женой, - издалека, стараясь держаться принятой формы разговора, начал поверенный. - Я ничего не упустил?
  -- Нет. Только я не понимаю, чего ради ты говоришь об этом. По-моему, тут все предельно ясно.
  -- Сир, настоятельно рекомендую вам вдуматься в суть проблемы. Не можете же вы, черт побери, объявить королевой айлэнку! Если все еще смирились с тем, что она стала вашей женой, то уж ни один тэли никогда не признает ее королевой!
  -- Пусть попробует не признать, - спокойно возразил король. - Я не желаю видеть рядом с собой никого, кроме Ниэнны, я думал, ты это уже понял.
  -- Сир, - придушенно выдавил эльф, во все глаза таращась на своего повелителя - именно в этот момент ему показалось, что тот однозначно сошел с ума, - я ведь только за вас и боюсь! - холодная уверенность Илэнитэноса, тот тон, в котором он говорил - как о чем-то, давно решившемся и не подвергающемся сомнению - повергли Эльмандора в шок. Да, он был готов к заявлению о давно принятом решении, но все же думал, что король хоть сколько-нибудь сомневается в его правильности и может еще отступить. Однако, судя по всему, все было тщетно.
  -- Ой, не пытайся меня одурачить, я же и так все понял... Твоя бездарная диверсия четырехлетней давности ясно продемонстрировала мне все ваши планы. Во-первых, всем до смерти хочется, чтобы в жилах наследника текла чья-нибудь знатная тэлийская кровь. Во-вторых, всем хочется, чтобы моей женой была влиятельная дама, которая при необходимости вила бы из меня веревки. А в-третьих, и это мне грустнее всего, ты продолжаешь меня ревновать. Это глупо, Эльмандор. Я прежний, просто ты не можешь не знать, что люди при изменении семейного положения часто меняются... Что поделать, если я целый день торчу в кабинете? Надо же мне и с женой когда-то видеться...
  -- Но ведь вы же собираетесь погубить Троно Дуат!!!
  -- И что же?... Нет, ты не путай личные дела с государственными. Айлэны наши враги, они ими были на протяжении веков и ими будут до своей окончательной гибели, это однозначно. Однако я люблю Ниэнну, я воспринимаю ее совершенно не так, как всех ее соотечественников. Да, знаю, она бы расстроилась, узнав об их гибели, но... Короче, что есть, то есть, и я не хочу ничего менять.
  -- Сир, но ведь...
  -- Так, не утомляй меня больше этой ерундой, - резко перебил Ноктифэр. - Я тебе отвечаю на твой незаданный вопрос, который для меня и вопросом-то не является. Через месяц, когда Эльдэмму исполнится пять лет, я назову его своим наследником. А Ниэнна в тот же день станет королевой Тэли. Все, вопрос закрыт.
  -- Сир, - холодно поклонился Эльмандор, - ваше слово для меня закон, но позвольте еще раз предупредить вас... Вы рискуете. Кто знает, кто восстанет против вас и кто решится обнажить против вас кинжал?...
  -- Угу... Может быть, ты? - спокойно поднял бровь король. - Давай, не стесняйся! Кстати, спасибо, что предупредил - по старой памяти, видать...
   И тут ал'Эри стало жутко стыдно. Ведь, в сущности, что он собирался сделать? Король не сделал ему ничего плохого, всего лишь нагружал работой сверх всякой меры, но при том и сам трудился от рассвета до заката, а частенько и ночью... Он по-прежнему был доверенным лицом короны, вряд ли кто мог похвастаться такими панибратскими отношениями с королем, и между ними, в их мужскую дружбу вмешивалась со стороны только одна персона. Ниэнна. Проклятая айлэнка, по странному стечению обстоятельств попавшая в Тэли и теперь окончательно завладевшая помыслами и душой Ноктифэра. "Что ж, - криво усмехнулся эльф, чувствуя себя поистине гениальным политиком, - все мы мужчины, я могу понять, что эта ведьма попросту очаровала его своими длинными ножками, тонкой талией и необычными разными глазами. Однако есть еще люди, которые способны думать в первую очередь о стране!". Вывод напрашивался сам собой - Ниэнна, именно Ниэнна, а вовсе не Ноктифэр, должна была умереть. Да, вот так все просто - не будет айлэнки, не будет врага, не будет глупой идеи сажать на трон полукровка. Проблема снова всплыла, как и четыре года назад, и снова в голове эльфа созрели те же самые мысли. Однако на этот раз поблизости не было никого, кто мог бы его отговорить, поэтому он решительно и до смешного храбро сам подписал себе смертный приговор.
  -- Простите меня, сир, - пристыженно и с совершенно искренним раскаянием выговорил Эльмандор. - Это я не подумав... Предупредить хотел...
  -- Что ж, ценю твою честность. Однако все же дам тебе добрый совет - перестань так ненавидеть Ниэнну. Рано или поздно это вылезет тебе боком, так что лучше смирись.
   Он встал с места и быстрым шагом направился к двери, однако у самого порога обернулся и многозначительно добавил:
  -- Цена, которую ты заплатишь в противном случае, будет очень высокой!...
   На такое заявление эльф отреагировал поспешным поклоном, чтобы скрыть торжествующую улыбку - он уже точно знал, каким будет завтрашний, вернее, уже сегодняшний день.
   ... Ноктифэр крадучись, на цыпочках, проскользнул в свою спальню и плотно затворил двери. Только сейчас он понял, как ужасно устал, и подумал: "Не нужно было так долго засиживаться... толку никакого, только сплошное напряжение". Свежий рассветный ветер едва заметно шевелил тяжелые бархатные шторы и полог кровати, на которой, свернувшись в калачик, тихо спала Ниэнна. Король не удержался от улыбки, хотя видел эту картину каждое утро уже больше пяти лет: поскольку спать как все люди айлэнке мешали ее большие крылья, она попросту оборачивала их вокруг себя, как одеяло, и потому набрасывала на себя простынь только зимой, вполне довольствуясь теплом собственных перьев. Тэли всегда удивлялся, как это этому удивительному народу не мешают их крылья, но в ответ на этот вопрос его жена лишь недоуменно пожимала плечами - все эти мелкие неудобства казались ей вполне естественными, и она ни за что не согласилась бы расстаться со своими крыльями, даже за все блага мира.
   Король осторожно присел на край постели и ласково погладил жену по крылу. Как всегда, она спала очень чутко, а потому тут же пошевелилась и сонно приоткрыла глаза:
  -- О... Тэн... Я не дождалась тебя, прости...
  -- И правильно сделала, - перебил он, улыбаясь. - Уже светает, голубка, а я только что пришел...
  -- Ну вот, я же говорю, что твоя работа - это зло, - она села, потянулась и обняла его за талию. - И главное, что меня больше всего удручает, - конца ей не видно... Ты так и будешь вершить судьбы страны, до самой смерти...
  -- Ну что поделать, если судьба сделала меня королем? - вздохнул он. - Однако я каждый день думаю о том, что, если бы я не женился на тебе пять лет назад, я бы сделал это сейчас. Я люблю тебя.
  -- Не подлизывайся!... Это тебя не оправдывает, - лукаво подмигнула ему девушка. - Скоро ты дождешься, что Эльдэмм будет вламываться к тебе в кабинет посреди совещания, потому что он и так уже постоянно "скучает по папе".
  -- Да пусть приходит, жалко что ли, - добродушно хмыкнул Илэнитэнос. - А вот еще что... Может, ты мне скажешь наконец, что ты там ваяешь потихоньку в Мраморном Зале?
  -- Не скажу... зато покажу. Я думаю, я завтра уже закончу... Не знаю, оценишь ли ты мое творчество, но... это от души.
  -- Обязательно приду посмотреть. Да, и еще... Постараюсь завтра закончить пораньше - я ужасно соскучился!
  -- Тогда давай ложись скорее... ведь уже давно сегодня.
   Через пару минут король Тэли уже видел красочные сны, крепко обняв жену и начисто забыв обо всех проблемах. Разговор с Эльмандором вообще вылетел у него из головы, а как оказалось в последствии, эта его рассеянность оказалась поистине роковой.
  
   Ниэнна критически оглядела свое творение еще раз и довольно хмыкнула. Что и говорить, картина, над которой она упорно трудилась уже несколько месяцев, явно удалась - оставалось делать лишь несколько мазков, и тогда огромное, почти во всю стену, панно будет окончено. Девушка и сама не очень знала, зачем ей понадобилось делать свой подарок Ноктифэру таким большим... она вообще редко когда могла действительно истолковать свои творческие порывы, да и считала, что это никому не нужно. В конце концов, надо же было чем-то заняться... В течение пяти лет волнение по поводу сохранности собственной жизни в условиях враждебного города несколько улеглось - была надежная охрана за каждыми дверями, были весьма реалистичные угрозы короля всем, кто пожелает ослушаться, да и, казалось, многие уже просто привыкли и воспринимали ее просто как данность.
   Ниэнна не была в курсе тэлийских законов, она и понятия не имела, каким напряженным в политическом плане является текущий месяц. Можно было еще все изменить, король запросто мог обзавестись второй женой исключительно для блага династии, и через пять лет сделать ее королевой и объявить второго ребенка наследником. Однако, поскольку для самого Ноктифэра такой вопрос в принципе не существовал, он начисто забыл посвятить в эти дела айлэнку, которая и не подозревала, в каком океане ненависти и зависти сейчас находится. Она привыкла не бояться, ее муж тоже привык к тому, что все смирились, поэтому проблема коронации девушки вообще не стояла. Илэнитэнос планировал сообщить ей об этом примерно за неделю до самого торжества, и то исключительно для того, чтобы она успела сшить себе подходящее платье и выучить все, что должна сделать по церемониалу. Ноктифэр всерьез не думал, что кто-то осмелится поднять руку на Ниэнну, особенно сейчас, по прошествии пяти лет ее жизни в Тэли, поэтому спокойно занялся делами, оставив жену на попечение двух стражей, которые как всегда несли службу за высокими створчатыми дверями Мраморного зала.
   Ниэнна взяла с низкого табурета палитру и кисть и собралась уже было нанести решающий штрих, но вдруг она почувствовала, как что-то сжимает ей шею, мешая дышать. Девушка инстинктивно схватилась за горло и попыталась ослабить удавку, но тщетно - плотный шелк надежно прилегал к коже, затягиваясь все сильнее, не давая никакой надежды на спасение. Перед глазами потемнело, и айлэнка почувствовала во рту соленый привкус крови. Тьма подступала все решительнее, Ниэнна почти чувствовала, как смерть тянет к ней свои костлявые руки, и потому она в ужасе попыталась крикнуть:
  -- Тэн!!!
   Однако крика не получилось, и девушка в отчаянии почувствовала, как у нее подкашиваются ноги и затухает сознание. Последним ее воспоминанием было что-то размыто-зеленое с жирными сиреневыми пятнами...
   ...Весело напевая себе под нос, Ноктифэр не торопясь шел в Мраморный зал. Дел оказалось на удивление мало, так что освободился он на закате и потому сейчас изнывал от желания просто тихо отдохнуть в компании жены и сына. Порой он сам себе поражался - за последние пять лет в его жестокой душе стала просыпаться какая-то странная сентиментальность, что было, прямо скажем, не очень-то характерно для народа тэли, однако это его ничуть не пугало. В отличие от Эльмандора, король мало значения придавал настроениям подданных, потому что был твердо уверен - Тэли не то место, где закатывают революции. Просто всем доподлинно известно, на что эта самая революция обречена - есть Мар-Арот, в котором есть пещеры, где живут драконы, а так же есть и король, который уже давно связан мистическими узами с богами. Нельзя не заметить, как жрецы стелятся перед ним, хотя обращаются с ними, мягко говоря, совсем не так, как к тому обязывает их положение. Кому, в конце концов, по-настоящему мешает айлэнка? Дружить с ее народом не заставляют, признавать свои "ошибки" - тоже... она одна, судя по всему, ей даже в голову не приходит как-то капать на короля и о чем-то его серьезно просить, так что пусть живет.
   Стражи у дверей взяли на караул при приближении Ноктифэра и почтительно растворили перед ним тяжелые дубовые двери. Все еще не чуя беды, король шагнул в помещение и позвал:
  -- Ниэнна! Ты закончила?
   Ответа не последовало. Поначалу тэли решил, что его жена слишком уж увлеклась работой и потому просто не придала его словам значения, поэтому он улыбнулся и сказал:
  -- Ну-ну, вернись с небес на землю, голубка. Ты же обещала, что покажешь свое творение!... Я весь горю от любопытства...
   И тут ему в глаза бросился кончик зеленого шелкового шарфика, виновато высовыващийся из-за изгиба стены, за которым и располагалось, судя по всему, творение айлэнки. Этот факт почему-то насторожил Ноктифэра, и он, едва сдерживаясь, чтобы не позвать стражу, ринулся туда. Завернув за угол, хладнокровный обычно король Тэли замер от боли и отчаяния, потому что увидел он следующее.
   Стену украшала огромная картина, выполненная в лучших традициях айлэнских художников, то есть максимально реалистичная и чувственная. Изображала эта картина его и Ниэнну, стоящих на ступенях дворца Ламэйо в Троно Дуате, и в целом прямо-таки дышала любовью и нежностью, которые были во всем - и в тенях, и в оттенках красного и оранжевого, и в глазах, и даже в малейших изгибах рук и плеч. Однако на полу, прямо перед картиной, безвольно раскинув руки и крылья, лежала сама художница, пристально изучая потолок невидящим взглядом. В ее разных глазах застыло искреннее непонимание, побледневшие губы были полуоткрыты, и из правого их уголка на пол стекала тонкая струйка запекшейся уже крови. Правая рука девушки судорожно сжимала большую палитру, а на шее ее красовался грубый багровый след... от того самого проклятого шарфика, который теперь мирно лежал рядом. Шитье, изображающее сиреневые гиацинты, было местами немного порвано, сам зеленый шелк несколько растянулся, и любому было ясно, что именно этим безобидным предметом и убили несчастную девушку.
  
   0x01 graphic
   Ноктифэр в изнеможении опустился на колени рядом с телом жены, тупо глядя на белые маховые перья в ее правом крыле. Его сознание наотрез отказывалось принимать действительность как она есть, в голове не было ни единой мысли, а только холодная уверенность в том, что он знает, кто это сделал. Вместе с подступающей болью король ощутил ужасное разочарование и ярость - все же он никак не предполагал, что его ближайший соратник когда-нибудь всерьез решится убить айлэнку. Да, возможно, он ее ненавидел, да, хотел от нее избавиться, но ведь, черт возьми, не мог не предполагать, что его за это ждет! Значит, была еще какая-то причина, глупая, конечно, но однако достаточная для совершения такого серьезного преступления... Илэнитэнос прикрыл глаза - он почувствовал, как в душе что-то обрывается, как из сердца по капле вытекают те крупицы добра и теплоты, которые воцарились там после появления в его жизни Ниэнны, и как само сердце вновь облачается в железную броню. "Что ж, вы сами этого захотели, - сжимая кулаки, подумал Ноктифэр. - Убив ее, вы убили самое хорошее, что было во мне... Остается только отплатить тем же". Он уже знал, как быть дальше - будучи давно связан с богами, он даже четко видел свое будущее и будущее своего народа. Однако теперь, как ни странно, будущее народа его совершенно не волновало... Договор с Эльтардэ, подписанный кровью, существовал, он хранился в самых глубоких казематах Обелиска, и ждал лишь одной короткой фразы отречения от жизни. Слухи, наполнявшие Закатную Землю, не были пустым звуком - душа короля-чародея и правда давно уже принадлежала Пяти Богам, и, как многие верно подмечали, это не сулило ничего хорошего.
   В те же секунды Ноктифэр решил бросить заклинание смерти и на Троно Дуат. Айлэны не заслуживали жизни, единственная, кто мог его в этом разубедить, перешла сейчас в мир теней, так что и дальше оттягивать момент совершения этой казни не имело смысла. Сам того не желая, король невольно снова взглянул на тело любимой и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы... Конечно, у него был еще сын, законный наследник престола принц Эльдэмм, но это почему-то совершенно не грело, во всяком случае не казалось чем-то прекрасным, как обычно. Прошедшие шесть лет счастливой жизни казались сном, чем-то, чего на самом деле не было, чем-то, что навсегда ушло вместе с белокрылой девушкой с застывшим во взгляде вопросом "За что?".
   Илэнитэнос вздохнул, бережно закрыл глаза Ниэнны и поднялся с колен. Он выпрямился во весь свой рост, воздел руки к высокому сводчатому потолку и отчаянно крикнул:
  -- Много лет ты ждала этих слов, Эльтардэ! Надеюсь, ты примешь их даже после тех моих крамольных мыслей, что одолевали меня последние шесть лет - я сомневался, нужен ли мне наш договор, но теперь я понимаю, что ничего не делается зря... Так слушай же, Повелительница Огня! Я отрекаюсь от жизни, от души и от счастья, я проклинаю город Тэли и тех, кто толкнул меня на это! Забери мою душу, дай взамен обещанную тобой демоническую силу, и да будет она вечна и нерушима, как вековечный Мар-Арот! Прими меня в сонм твоих демонов, дай завершить то, что я хочу завершить, и забери меня к себе! Ибо я навеки раб твой, - последние слова он произнес тихо, даже с горечью.
   И тут же словно молния прошила его стройное тело. Боли не было - лишь какое-то странное чувство внутренней пустоты и нечеловеческой силы, бурлящей в жилах. Через полуопущенные ресницы Ноктифэр мог видеть, как из кончиков его судорожно растопыренных пальцев вырываются черные молнии, которые мечутся по залу как сумасшедшие, рикошетят от стен, вылетают в окна... Пол ходил ходуном, небо за окном стремительно темнело, краски вокруг заметно сгущались, Мраморный зал то и дело озарялся синим блеском грозовых молний. На Тэли опускалось страшное проклятие вражды и ненависти, долженствующее держать в страхе и повиновении весь народ, наводить ужас на всех, кто об этом услышит, а в последствии и погубить всех, кому не повезло жить у подножия Мар-Арота в тот скорбный год.
   Через некоторое время все стихло, и король с усталым вздохом опустил руки. При этом он мельком увидел свое отражение в большом зеркале на противоположной стене и не удержался от ироничного смешка - теперь он был настоящим черным колдуном, таким, какими пугают маленьких детей, таким, кого боятся темными зимними ночами, таким, которые не знают любви и жалости. Поверх его бывшего некогда изумрудно-зеленым, а теперь угольно-черного кафтана с серебряными галунами красовался тяжелый бархатный балахон с обширным капюшоном, скрепленный у плеча большой агатовой фибулой. Правая рука судорожно сжимала длинный посох с лапой какого-то зверя, стискивающей хрустальный шар, на вершине, длинные черные ногти больно впивались в ладонь... На лице появился странный грим - как будто бы тэлийская подводка от правого глаза незримо расползлась на пол-лица, а от левого вытянулась поперек лба и щеки.
   0x01 graphic
   Ноктифэр без сожаления отставил в сторону посох, бережно поднял на руки тело Ниэнны и быстро отправился прочь. Ему предстояла еще масса дел, и он знал, что уйти, исполнить свою клятву Эльтардэ он сможет не менее чем через пятнадцать лет - тогда, когда его сын вырастет и будет готов принять на себя проклятый отныне город...
  
   Эльмандор ничуть не боялся последствий своего деяния. Почему-то в его голове наглухо замкнуло, что его версия объяснения состояния короля есть единственно правильная, а стало быть, со смертью Ниэнны проблемы исчезнут сами собой. Поэтому он шел по вызову короля, совершенно не чуя грозы. Хотя, конечно, многое в городе и замке изменилось за те несколько часов, что прошли с момента смерти айлэнки. Как-то потемнело, помрачнело, даже сам замок стал выглядеть более зловещим, белый мрамор, часто встречающийся в отделке лестниц и залов, безнадежно почернел, так же, как и многочисленные панели из резного светлого дерева, которое теперь выглядело драгоценной хурмой. Небо за окном нависло низко над городом, казалось, еще немного - и тучи коснутся шпилей крепости и верхушек обелисков, а с полчаса назад на Тэли обрушилась настоящая буря, хотя с утра ничто не предвещало грозы. Молнии были просто как сумасшедшие, от раскатов грома весь замок трясся как в лихорадке, а ливень был такой силы, что сейчас, по его окончании, по улицам бежали целые реки мутной воды. Однако все это можно было объяснить - погода частенько "баловала" город своими сюрпризами, так что буря, молнии и град были отнюдь не в новинку... Правда, сила урагана была просто феноменальной, но все когда-нибудь случается впервые, так что эльф был по-прежнему спокоен. День клонился к вечеру, поэтому он даже не удивился, что его вызвали не в кабинет, а в личные покои Ноктифэра, и просто шел, весело посвистывая и гадая, на ком же в итоге женится король.
   Около массивных дверей в спальню Ноктифэра ал'Эри пережил первый шок - во-первых, там стояли закованные в броню стражи, а во-вторых, они не пустили его сразу, отдав честь, а велели обождать, пока доложат. "Ну, ладно, видимо, он не в духе немного, - подумал Эльмандор, чувствуя, что начинает немного нервничать. - Привык к своей айлэнке, черт ее побери, вот и переживает... Ничего, это ненадолго!".
  -- Можешь войти, - угрюмо бросил страж, занимая свое место справа от двери. - Не думаю, чтобы ты вышел оттуда живым, приятель, - уже больше себе под нос добавил он.
   Эльф судорожно сглотнул и вошел, тут же замерев в глубоком поклоне. В комнате было полутемно, и лишь редко расставленные по всем углам толстые короткие свечи разгоняли грозовую мглу. На королевском ложе, сложив руки на груди и обернувшись крыльями, лежала Ниэнна. Ал'Эри успел отметить, что одета она так же, как и в день свадьбы короля почти шесть лет назад - в белом шелковом платье, как всегда почти без украшений, лишь с тонкой бисерной паутинкой по всей длине, таинственно переливающейся в призрачном свете свечей, и с золотыми цепочками на крыльях. Одно удивило поверенного короля безмерно - на ее бледном лбу, как бы издеваясь над золотыми монетами, по обычаю положенными на глаза, тускло сверкала королевская корона. Та самая, которая без сомнения досталась бы ей меньше, чем через месяц... Пожалуй, именно тут Эльмандор начал понимать, какую ошибку он совершил, но было уже поздно. Один лишь взгляд на короля - и он понял, что самое большое через пару дней его голова будет украшать пику у самых ворот. "О черт!".
   Врывающийся в распахнутое окно ветер трепал широкие рукава и полы мантии Ноктифэра, а его голос, тихий, но очень холодный, перекрывал шум листвы деревьев под окном:
  -- Эльмандор.
  -- Я здесь, ваше величество, - выдавил тот, низко кланяясь. - Что вам угодно?
  -- Я уже подписал приказ о твоей казни, - ровно сообщил Илэнитэнос. - Если тебе интересно, что с тобой сделают, я могу тебя просветить, - он резко обернулся и оперся на посох. - Итак, сначала тебя подвесят к столбу и будут медленно сдирать кожу со спины... Вилами, обычными крестьянскими вилами. При этом, я уверен, палач не забудет периодически поливать тебя соленой водой, чтоб ты не терял сознание. Так мучить тебя будут недолго - всего несколько часов, а потом применят пирамидный кол. Ты, без сомнения, знаешь, что это такое... Я страшно милосерден, а кроме того, у меня бедная фантазия, поэтому в итоге тебя просто окунут в кипящее масло, потом отрубят голову и повесят ее на городских воротах. Что скажешь?
  -- Сир, - осипшим голосом, после длительной паузы выдал бедняга, - ведь я же... я хотел...
  -- О да, понимаю, ты хотел избавить меня от айлэнской заразы по имени Ниэнна и тем самым спасти мою душу, - перебил чародей. - Разумеется, как только я, наконец, почувствовал, что становлюсь нормальным человеком, не таким зверем, как мои предки, ты решил, что это - форменное безобразие, и тут же сделал благороднейший жест... Задушил мою жену. И, заметь, всего лишь из мелкой ревности, а так же потому, что кто-то продырявил тебе все мозги стенаниями о наследнике престола не айлэнской крови. Подойди!
   Эльмандор подчинился, хотя ноги у него в один миг стали ватными, а голова начисто отказалась соображать. Колоссальным усилием воли он заставил себя выглянуть в окно и вдохнуть душный ветер с гор. И тут же за его спиной прозвучал безразличный голос короля:
  -- Не кажется тебе, что погодка нынче расшалилась, а? Ничего себе ураган был, наверняка, полгорода снесло к чертовой матери.
  -- Да... и правда... но я не...
  -- А это не погодка шалит, это проклятие. Очень хочу, чтобы перед смертью ты узнал, что в перспективной гибели Тэли, в ненависти и боли, на которые я обрек его, виноват только один человек. И это ты.
   Повисла мучительная пауза, в который был отчетливо слышен стук сердец, а потом Ноктифэр словно нехотя простер руку в сторону двери и, не глядя на своего бывшего соратника, сказал:
  -- Иди. Все что мог, ты уже сделал. Вряд ли ты можешь быть мне полезен.
  -- Сир, ведь я... я ради тэли старался! - в отчаянии выговорил эльф.
  -- Я так и понял. Именно поэтому я сказал тебе о проклятии. За своей ненавистью ты не заметил, что уже всем вокруг, кроме тебя самого, наплевать, кто будет королевой. Люди думают о своей ненависти только тогда, когда им о ней напоминают, а все эти шесть лет я пресекал такие разговоры и толки на корню. Иди.
  -- А Троно Дуат? - понурившись, прошептал ал'Эри. - Что будет с ним?...
  -- Считай, его уже нет на карте. Не будет через несколько месяцев - алхимики доложили, что нужное положение звезд и планет ожидается в начале весны. Это уже не твоя проблема. На твоем месте, я посвятил бы сейчас все оставшееся тебе время молитвам - тебе есть о чем просить богов. Например, о быстрой смерти.
   Он снова отвернулся и устремил взгляд за окно. Эльмандор все не мог найти в себе сил двинуться с места - приговор словно пригвоздил его к полу, а еще сильнее, чем грядущая смерть, его пугало будущее народа, ради которого он умирал. Эльф и по сей момент видел себя героем, погибающим за правое дело, однако даже он теперь признавал - чтобы выиграть, нужно иметь не только веру, но и власть.
  
   Ниэнну похоронили, соблюдая все древнейшие законы тэли. В рекордно короткие сроки, с помощью магии и алхимии, умельцы сделали для нее склеп высоко в горах, там, где покоился весь род тэлийских королей. На протяжении всей церемонии Ноктифэр был холоден и задумчив; его лицо с заметно заострившимся подбородком и скулами было словно каменное, когда он смотрел куда-то за пики Мар-Арота, до боли сжимая в руке ладошку еще мало что понимающего Эльдэмма. Несмотря на то, что ему было всего пять лет, ребенок осознавал, что произошло что-то страшное и грустное, но до конца понять, что же именно, не мог. Поэтому принц во все глаза, с каким-то затравленным любопытством рассматривал облаченных в черное взрослых, толпившихся вокруг, и напряженно молчал, не рискуя задавать отцу вопросы. Самым первым из всех вопросов был, куда подевалась мама и почему то жрецы, то еще какие-то важные люди в черных плащах то и дело повторяют, что она куда-то ушла?
   Сам же Илэнитэнос чувствовал в душе только какую-то черную, всепоглощающую пустоту, которая грозила вот-вот занять все вокруг. Он очень устал - заклинание проклятья для Тэли отняло массу сил и энергии - поэтому предпочитал не распространяться даже на самую злободневную и печальную тему, а угрюмо отмалчивался. Поминальную тризну он покинул через два часа после ее начала, когда красный диск солнца уже полностью скрылся за горами, а небо еще светилось теплым, ярко-оранжевым светом. Один, без охраны и слуг, пешком, король отправился в горы, не отдавая себе отчета о длине пути. Тропинка к королевским усыпальницам бежала через зеленеющую садами богачей окраину города, затем полем, потом между обелисками, а далее поднималась к самым пикам Мар-Арота по краям опасных ущелий и вдоль ужасающих обрывов. Идти было тяжело - вечер был душным, на дороге то и дело попадались огромные камни, а Ноктифэр был все так же облачен в тяжелый чародейский балахон до пят. Он ничего не замечал - ни стекающего по спине пота, ни того, что, когда он достиг сверкающих ворот из литого серебра, еще не успевших потемнеть от времени, ночь уже давно вступила в свои права и покрыла небо тысячами звезд... Он даже не понимал, зачем пришел сюда... глянув на алхимическую печать, закрывавшую вход в усыпальницу Ниэнны, король устало опустился на большой валун и оперся локтем о колено. Вокруг было темно, как в гробу, не было слышно ни звука, а Илэнитэносу всерьез казалось, что он видит, как ветерок треплет широкую юбку белого свадебного платья Ниэнны, как блестят на солнце цепочки на ее крыльях, и как кричит толпа под королевским балконом: "Счастья! Счастья!".
   0x01 graphic
  
  
  
  

Глава пятая. Тэли

  
  -- Эй, беги сюда, паренек!
   Тэйеллар огляделся, пытаясь понять, откуда доносится этот шепот. Наконец его зоркие глаза приметили тень, практически слившуюся со стеной ближайшего дома. На мгновение тень покинула спасительную стену, поманила юношу рукой и еще раз прошептала:
  -- Сюда!
   Выбора у Тэя не было - проблема в виде погони из пятерых солдат была уже совсем близко - поэтому он резко свернул и, еле различая перед собой силуэт человека, побежал по переулку. Скоро узенькая мостовая, сжатая домами с обеих сторон, уперлась в трехметровую стену, увитую плющом. Человек, взявший на себя роль спасителя Тэйеллара, схватил одну из плетей растения и ловко вскарабкался по ней вверх. У юноши снова не было выбора, и он, сомневаясь в прочности плюща, полез вслед за загадочным силуэтом. Плющ, как ни странно, оказался весьма прочным, а потому Тэй спокойно взобрался на стену и быстро скатился вниз по другую ее сторону.
   Он оказался в маленьком уютном дворике, ярко освещенном лунным светом. Буквально через десять шагов снова начиналась стена, в которой была небольшая черная дверь. Туда-то и нырнул таинственный спаситель. За дверью оказалась небольшая комната, мягко освещенная огнем камина, который, несмотря на жару, ярко пылал в углу. Посреди помещения был деревянный стол без скатерти, вокруг него несколько табуретов, а по всем стенам комнаты было развешано оружие. Спаситель Тэйеллара запер дверь, боязливо огляделся и скинул свой черный плащ. Это был невысокий, но крайне ладно сложенный человек очень приятной наружности. Длинные черные волосы, мягкие серо-голубые глаза, благородная улыбка, белоснежные крылья за плечами - все в нем казалось идеалом айлэнской возвышенной красоты. На вид этой личности было не более двадцати лет, и голос у ней был очень красивый и звонкий.
  -- Ну теперь здравствуй, - приветливо сказал спаситель.
  -- Добрый вечер, - опасливо отозвался Тэй, пожимая протянутую ему руку.
  -- Чтобы не было вопросов, я сразу же представлюсь. Меня зовут Эрэйзэс, и находимся мы с тобой в одной из комнат в моем доме. А кто ты таков, паренек, и почему за тобой так усердно гнались?
  -- Меня зовут Тэйеллар. Я наткнулся на подвыпивший ночной патруль, поругался с одним из солдат, и они устроили драку. Я вышел из нее победителем, ну они озлели и давай меня преследовать! Если бы не ты, я бы умер от усталости - я пробежал без передышки почти полгорода.
  -- Здесь тебе нечего бояться, - улыбнулся Эрэй. - Этот вход в мой дом пока что еще никто не нашел. Смею надеяться, что такое везение продолжится и дальше.
  -- Спасибо тебе, - смущенно сказал Тэй. - Ты спас мне жизнь, и я у тебя в долгу.
  -- Брось! - отмахнулся тот. - За свои тридцать лет я достаточно видел всевозможных долгов, а потому не советую тебе обязывать себя этим.
   Про себя Тэйеллар очень удивился - Эрэйзэс никак не выглядел на тридцать - но промолчал и лишь вздохнул. Юноша почему-то все время чувствовал себя не у дел, ему казалось, что жизнь протекает мимо, не затрагивая его и не собираясь затрагивать. От этого бедняга постоянно чувствовал некую обиду на всех людей, обиду на то, что они счастливы и радостны, им всего хватает, а он один. Совершенно один.
   Эрэйзэс же тем временем рассматривал своего гостя. На вид ему еще не было семнадцати. Лицо у парнишки было длинное, не слишком красивое, но какое-то трогательно-грустное и милое. Огромные черные глаза, выражавшие горечь и обиду на весь свет, легкая растерянная улыбка на тонких губах, тихий бархатный голос - все это делало Тэя невыразимо обаятельным и вызывало безмерную симпатию к нему. Он был невысокого роста, но хорошо сложен, а руки юноши говорили о том, что он неплохо знаком с музыкальными инструментами. Одет Тэй был в простые кожаные штаны и черную рубашку с серебряными круглыми пуговицами.
  -- А я вот все мотаюсь, - вдруг грустно сказал Тэйеллар. - Я понимаю, что в первый час знакомства жаловаться нехорошо, но так хочется высказаться!..
  -- Я тебя внимательно слушаю.
   В голосе Эрэйзэса не прозвучало никакого подобия сарказма, а потому Тэй приободрился и тихо заговорил:
  -- У меня нет друзей, понимаешь? Совсем нет. Я, конечно, с кем-то общаюсь, но это не то... Я одинок душой, я совершенно не чувствую себя нужным здесь. Иными словами, я тут лишний. Поэтому у меня вопрос, можно?
  -- Конечно. Спрашивай.
  -- А ты не обидишься?
  -- Обещаю не обидеться, - улыбнулся Эрэй. Ему было жалко этого юношу, и он совершенно не представлял себе, за что можно обидеться на это несчастное одинокое существо.
  -- Зачем ты спас меня? Ты видел меня впервые в своей жизни, но при этом зачем-то спас, да еще и привел к себе. Зачем?..
  -- Я не мог оставить живого человека на растерзание пьяным солдатам, - совершенно серьезно ответил Эрэйзэс. - Быть может, это и плохо, но человечность во мне не знает границ. Я почему-то был совершенно уверен, что ты не вор и не преступник, а просто незаконно страдающий человек. Вот и все.
  -- Ну ясно. Я рад, что это так, - лицо юноши осветилось счастливой искренней улыбкой. - Почему-то мне кажется, что мы с тобой смогли бы стать настоящими друзьями.
  -- Да, ты прав, такое и правда вполне возможно, - задумчиво проговорил его собеседник. - Я же, знаешь, тоже личность одинокая... Да, много таких, кто хотел бы водить со мной дружбу, много тех, кто хотел бы видеть меня мужем своих дочерей, но увы! Меня все это не прельщает. Это слишком просто и обыденно. Как представлю себе - ложные друзья, любовные страдания из-за капризов какой-нибудь белокрылой красотки, так такая меня тоска берет, передать не могу. По-моему, в этом мире можно верить только в настоящую дружбу. Но, естественно, все у нас имеет смысл только в одном случае - если оно истинно.
   Глаза Тэйеллара выражали больше чем слова - Эрэй прямо-таки читал его мысли. Юноша понял, что наконец-то совершилось то, чего он так ждал, а именно - этот верный друг из его мечтаний, родная и близкая душа, которой можно все доверить, нашелся и теперь не покинет его.
   Эрэйзэс же усмехался про себя невероятности людских судеб. Если бы кто-то сказал ему, что его лучшим другом, тем, кто его поймет, будет семнадцатилетний парнишка, обиженный жизнью и недовольный ею, то Эрэй бы просто засмеялся в лицо такому человеку. Теперь же воин с ужасом понимал, что все именно так и есть. Пообщавшись с Тэем каких-то жалких четверть часа, Эрэйзэс понял, что этот юноша - именно тот, кого не доставало в его суровой и безрадостной жизни.
  -- А ты бывал у Ламэйо? - вдруг спросил Тэйеллар. - Ты видел эти чудесные закаты, приход сумерек? Словом, то, из-за чего наш город назван Троно Дуат...
  -- Нет, не видел, - слегка удивившись такому вопросу, пожал плечами Эрэй. - А разве к Ламэйо кого-нибудь подпускают?
  -- Да. Как раз на закате там нет стражи, а даже если она и появляется, ничего не происходит. Людям не мешают любоваться прекрасным...
  -- Хм... Удивительно, хоть что-то нам еще не мешают делать! - горько усмехнулся Эрэйзэс. - Ну так давай сходим туда завтра! Очень хочется узнать, вправду ли так красив наш город, как о нем говорят. Просто когда видишь все это каждый день на протяжении тридцати лет, кажется, что уже никакой красоты здесь быть не может.
  -- Да, мне тоже так казалось, хотя мне еще нет семнадцати, - виновато улыбнулся Тэй. - Но с тех пор, как я впервые поднялся к Ламэйо и увидел закат, я не могу провести ни дня без того, чтобы не увидеть этой красоты. Впрочем, я не буду рассказывать - завтра ты и сам все увидишь. А теперь - прости, мне пора. Дома волноваться будут.
  -- Да, конечно, - Эрэй очнулся от своих непонятных мечтаний. - Как выйдешь отсюда, сворачивай направо. Далее по переулку ты всенепременно попадешь на улицу Весеннего Ветра, ну а с нее, как известно, и начинаются все остальные улицы нашего города. Послушай, а ты уверен, что эти солдаты уже забыли про тебя? Они же запросто могут дожидаться где-нибудь за углом...
  -- Да нет, я полагаю, что они давно уже нашли себе другую жертву, - улыбнулся Тэйеллар. - Они слишком пьяны, чтобы занимать свой мозг моей жалкой персоной.
  -- Ну как знаешь. Просто я бы на твоем месте не надеялся на еще одного такого доброго спасителя, как я.
  -- Я полагаю, что все обойдется. Спасибо тебе еще раз за спасение моей, в принципе, ничего не стоящей, жизни.
   Эрэйзэс ответил на эту фразу, уже отпирая дверь:
  -- Запомни, друг. Жизнь любого человека бесценна, а уж жизнь айлэна - тем более. Так что как бы тебе не казалось тяжело, цени свою жизнь и по возможности береги ее. Она у тебя все-таки одна.
  -- Учту, - улыбнулся парнишка. - Я просто никогда об этом не думал... Завтра встретимся возле Ламэйо где-нибудь в восемь, да?
  -- Да. Удачи!
  -- Прощай!
   Эрэй еще долго простоял на пороге, сосредоточенно глядя в ночную тьму, которая скрыла своим плащом его единственного друга.
  
   Дневная жара потихоньку отступала от Троно Дуата, уступая место мягкому вечернему теплу. Лучи солнца стали из ослепительно-золотых умеренно-оранжевыми и теперь окрашивали все вокруг в приятные апельсиновые цвета. Людей на улицах стало мало, а потому почти никто не видел двоих друзей, направляющихся к королевскому дворцу Ламэйо. Дворец этот по праву считался самым красивым зданием Города Сумерек. Он был построен чуть ли не пятьсот лет назад, и, хоть и был неоднократно реставрирован и даже несколько перестроен, оставался одним из самых первых среди всех айлэнских красот, и издавна привлекал путешественников своей удивительной архитектурой, которая по праву считалась красивейшей во всей Закатной Земле.
   Фасад дворца украшала внушительная колоннада из гладких мраморных столбов, в два ряда выстроившихся перед западной стеной. К этим колоннам вела так же весьма немаленькая лестница, тянувшаяся по всему периметру Ламэйо и тем самым возвышающая его над всем городом, помогая в этом холму Эмдуэн. Главная особенность королевского дворца Троно Дуата, заключавшая в себе колоссальное отличие от большинства зданий, построенных когда-либо в Закатной Земле, - это его треугольная форма и необыкновенно высокая покатая крыша, которую венчала небольшая изящная башенка. Нигде в мире, ни в какие времена строители не возводили зданий с треугольным фундаментом, сочетая колонны и покатую крышу. Выглядело это, как ни странно, не пустым набором фрагментов различных стилей, а на редкость гармонично, изящно и величественно.
   Между мраморными колоннами располагались чудесные статуи, опять же самые прекрасные во всем мире. Никто, кроме айлэнов, не мог так передать всей природы человеческих чувств и всей человеческой грации в камне, что ставило эту цивилизацию на самый высокий уровень человеческого совершенства.
   Тэй и Эрэй, поглощенные беседой о мечтах, поднимались по лестнице к колоннаде. Они ничего не видели вокруг себя, а потому оба чуть не скатились с лестницы, услышав прямо у себя из-под ног веселый голос, по-доброму ворчливо произносящий:
  -- Молодые люди, я был бы вам крайне признателен, если бы вы хоть иногда поглядывали по сторонам!
   Друзья невольно опустили глаза и увидели того, кому принадлежал этот голос. Прямо через две ступени от них сидел широкоплечий детина лет тридцати-тридцати двух, по виду воин или наемник. Он был облачен в кожаный жилет с огромным количеством серебряных заклепок, складывающихся в какой-то причудливый узор, и кожаные штаны со шнуровкой по швам. На сильных руках сего странного человека красовались длинные кожаные напульсники, так же с набивками, за плечом виднелась рукоять простого меча, а в левом ухе субъекта поблескивало массивное серебряное кольцо. Его светлые волосы надо лбом придерживал кожаный ремешок, и, самое главное, за его спиной не было крыльев. Меч был, а крыльев не было.
  -- Простите, сэр, но... эээ... кто вы такой? - осведомился Тэй, не привыкший видеть в Троно Дуате иноземцев.
  -- Я? Да я так, солдат, наверное, - пожал плечами воин. - Доселе меня никто не спрашивал, кто я такой, вот я и не задумывался. Да, наверное, все-таки воин, а не солдат.
  -- Но вы ведь не айлэн, да? - задал глупый вопрос юноша, еще не оправившийся от удивления.
  -- Я потерял свои крылья в страшных боях за родину мою, - засмеялся человек. - Да ты, паренек, меня не бойся - я же добрый. Просто у вас тут, среди белокрылых, я немножко выделяюсь... Да, извините, господа, я забыл представиться - меня зовут Айнарт. Фамилий и титулов не носим-с, - опередил он вопрос Эрэйзэса. - Не знатные мы.
  -- Меня зовут Тэйеллар, - приветливо теперь улыбнулся юноша. - Тэй, - добавил он.
  -- Ну а мое имя вообще трудно для произношения, - подхватил Эрэй, - так что я, пожалуй, останусь для тебя Эрэем. А можно спросить, что ты тут делаешь?
  -- Да ничего! Я просто так ведь пришел сюда, к айлэнам. Родина моя - Эйриен - мне наскучила, вот я сюда и притащился. Зачем только, вот что интересно...
  -- Ну коли так, ты вполне можешь к нам присоединиться, - весело сообщил Тэй. - Мы идем любоваться на закат, и ты можешь за компанию тоже...
  -- Мне разрешается? - приподнял бровь Айнарт. - Ну в таком случае благодарю, я с большим удовольствием к вам присоединюсь.
   Он поднялся со ступенек и, перешагивая через три сразу, отправился к колоннаде. Друзья же неторопясь последовали за своим новым знакомым, в душе поражаясь его легкой и открытой манере говорить. У айлэнов были приняты строгие и серьезные отношения между людьми, сдержанность и скрытность только приветствовалась. У Айнарта же, казалось, все его чувства были написаны на лице и выражены в словах.
   Наконец айлэны догнали своего могучего друга, и они все втроем сели на последнюю ступеньку лестницы. Перед их глазами предстала совершенно потрясающая картина.
   На сколько хватало глаз расстилался прекрасный Троно Дуат. Мягко поблескивала вдалеке река, делившая город почти ровно пополам. За серебряной лентой реки Цемайлонт неясно желтели простые дома жителей города, а перед дворцом расстилались необъятные великолепные сады, окружающие дома знати. За городом были еле видны зеленые равнины, за которыми садилось огромное красное солнце, окрашивающее небо в приятные оранжево-красные тона. Такого же цвета солнечные лучи лежали и на всем, что окружало сейчас троих друзей. Именно такое необычное освещение и придавало Троно Дуату некую таинственность и особую красоту, именно из-за него прекрасный город айлэнов был назван Городом Сумерек, и именно оно привлекало сюда путешественников, наряду с удивительной архитектурой и белокрылыми хозяевами этих зданий.
  -- Удивляюсь я вам, - сказал наконец Айнарт. - Как вы, обычные люди (если не считать крыльев, конечно), могли создать такую красоту? Даже более древняя цивилизация тэли не может с вами сравниться!
  -- Видишь ли, - недовольно нахмурившись, отозвался Эрэйзэс, - тэли тоже это заметили, а потому мы с ними в не очень хороших отношениях. Короче говоря, учти на будущее, Айнарт - мы в Троно Дуате, а Троно Дуат - это не Эйриен. Здесь совершенно другие порядки, и не принято так громко произносить проклятое слово "тэли".
  -- Ну извините-с, не знал, - пробормотал тот, все еще глядя на запад.
   Прошло еще около получаса. За это время солнце уже почти скрылось за горизонтом, и на город опустились сумерки. Теперь сады богачей выглядели как дремучие леса, полные чудес, дома - как замки, хранящие в себе древние сокровища, а люди - как тени, ищущие что-то в бесконечном лабиринте улиц.
  -- Господа, - робко сказал Тэй, - быть может, мы с вами пройдемся? Становится прохладно, да и стража сейчас вернется... Благо, сады богачей открыты для всех, и мы с вами можем спокойно поговорить там.
  -- Ну пойдем, - улыбнулся Эрэйз.
   Друзья быстро спустились вниз и бодро зашагали по улицам погружающегося во тьму Троно Дуата...
  
   Вскоре совсем стемнело, и на прекрасные сады городских богачей опустилась ночная прохлада. Все деревья как будто бы замерли, засыпая, и только соловьи время от времени посвистывали в их густых кронах. Шаги троицы шуршали по высокой траве и, казалось, друзья были на виду у всего города.
   Однако никто не слышал их и не мешал идти за Тэйелларом, который уверенно шел во тьме, очевидно, хорошо зная, куда. Через полчаса путешествия по садам, когда создалось впечатление, что вокруг произрастает самый густой во всей Закатной Земле лес, Тэй вдруг остановился и тихо сказал:
  -- Мы пришли.
   Перед его спутниками открылась небольшая, заросшая высокой травой полянка. Создавалось впечатление, что деревья росли вокруг этого места сплошной стеной, напоминающей крепостную - между ними не было видно никаких просветов, а только густая ночная тьма.
   Тэйеллар растянулся на земле и вздохнул:
  -- Как здесь хорошо! Нет ни богатых, ни бедных, нет несправедливости, а только природа и тишина.
  -- Мда... Хотя я человек действия, - заметил Айнарт, садясь на траву, - и не особо люблю всякие там лесочки-полянки, мне здесь нравится. Все-таки каждый человек рано или поздно устает от суетной мирской жизни.
  -- Ну да, а особенно если чувствует себя не у дел, - согласился Эрэйзэс. - Только со стороны кажется, что наша цивилизация прекрасна во всех отношениях. На самом-то деле она ничуть не лучше всех остальных. У нас все то же самое, что и везде, а то и хуже.
  -- А мне все равно, - заявил Айнарт. - Меня все это не касается, потому как я ни в одном государстве надолго не задерживаюсь. Мне все быстро наскучивает, а потому я не успеваю понять и почувствовать все неприятности. Я живу сам по себе, и только иногда мне жаль, что у меня нет друзей.
  -- Теперь можешь считать, что они у тебя есть, - хмыкнул Эрэй.
  -- Да уж, мало кто может похвастаться друзьями-айлэнами, - засмеялся воин. - Ведь во всем мире ходят слухи о том, что вы холодны как лед даже друг с другом, не говоря уже обо всех остальных.
  -- Ну так а чего вы ожидали от тэли? Они про нас сроду ничего хорошего не скажут, так уж водится. Да мы ведь и не пытаемся что-либо опровергнуть, ибо нам совершенно все равно, что о нас думают. Мы живем достаточно замкнуто, а торговля и так идет неплохо.
  -- А вот это, между прочим, очень странно, - заметил Айнарт. - Ваш город построен сильно в стороне от всяких торговых путей и, по идее, одни только караваны должны требовать огромных затрат.
  -- Не забывай, что у нас есть обходной путь по Цемайлонту до самого Маарна, - улыбнулся Тэй. - Да и потом, купцы - люди мировые. У нас достаточно хорошие отношения с варварами запада, чтобы свободно проводить караваны через их территорию, попутно приторговывая и с ними. Быть может, есть и еще какие-нибудь пути, но мне они неизвестны.
  -- Они есть, - тихо заверил Эрэйзэс. - Почему, ты думаешь, так злятся тэли, у которых есть драконы для подобных целей? Определенно, есть еще какой-то путь, более короткий и безопасный, только держится он в строжайшем секрете.
  -- Скажите, а за что вы-то так ненавидите тэли? - вдруг тихо поинтересовался воин. - Вы не подумайте чего плохого, просто мне интересно.
  -- Они ненавидят нас, мы ненавидим их, - пожал плечами Эрэй. Видно было, что вопрос поставил его в тупик. - По-моему, тут все ясно.
  -- Не знаю как ты, Эрэй, - вдруг сказал Тэйеллар, - но лично я ничего не имею против тэли. Они такой же народ, как и мы, со своими странностями и причудами, и лично мне они ничего плохого не сделали. Я отношусь к ним ровно так же, как ко всем остальным народностям.
  -- Да, возможно, ты и прав, - задумчиво сказал айлэн. - На человеке не сказывается его национальная принадлежность до тех пор, пока ему в голову не вбивают какие-либо предрассудки.
  -- Прекрасно сказано, господин Эрэй! - шутливо поклонился Айнарт. - Никогда я не слышал высказывания, более полно выражавшего всю людскую сущность, которая, к слову сказать, далеко не самая чистая и приятная. Ну да ладно, лично нас, я надеюсь, эта фраза не касается. Расскажите-ка мне лучше, какие у вас тут легенды ходят. Наверняка же у айлэнов есть некие свои легенды, в корне отличающиеся от преданий всех прочих королевств.
  -- Я даже и не знаю, - растерялся Эрэйзэс. - Ничего такого подобного я не могу припомнить.
  -- А я могу, - вдруг тихо сказал Тэй. - Некая легенда о семи айлэнских мечах, которые якобы воскресят нас из мертвых... Я постараюсь ее вспомнить, хотя я и слышал эту балладу очень давно от нашей магички, когда она еще была жива.
   Юноша с минуту помолчал, видимо, вспоминая слова баллады, а потом вздохнул и тихим, но поистине чарующим голосом повел:
  
   Когда они соберутся вместе,
   Сомкнут клинки стальные вновь,
   Воскреснет древняя сила жизни,
   Вернутся честь, храбрость и любовь.
   Когда они вместе напьются крови,
   Уложат всех своих врагов,
   Они покой найдут в склепе,
   Пробудив своих создателей от снов.
   Оуларин - честь, которая исчезла,
   Когда-то подвела потомков творца...
   Теперь лежит печать тяжелая,
   На двери склепа... Печать из свинца.
   Айнесматт - храбрость великая,
   Которая привела к падению чести...
   Она возродится, но только лишь
   Когда их клинки сольются вместе.
   Эйдерант - благородство, которое
   Так же честь погубило тогда.
   В тот час на черном небосклоне
   Сияла полная кровавая луна.
   Веандэлль - справедливость...
   Увы, ныне она почти забыта!
   Но верьте, друзья, это скоро изменится!..
   Запятнанная честь буеть кровью омыта.
   Эйленнин - доброта, с которой
   Начался тогда весь кошмар.
   Придет время, и она нанесет
   Неожиданно смелый и сильный удар.
   Шайранн - скромность... Она
   Никогда не подводила человека,
   Кто бы не правил на этом свете,
   Она нерушима до скончания века.
   Беарнасс - гордость... Причина
   Многих несчастий земных.
   Разбужена будет однажды
   Звоном клинков стальных.
   Разбудит древнюю силу
   Простой смертный человек.
   Ему суждено их собрать воедино,
   И мир воцарится навек.
  
  -- Мда, - вздохнул Айнарт, - обычно люди складывают глупые легенды про единорогов, которые якобы бегают меж деревьев, а вокруг идет война, и где этот единорог пробежит, наступит мир... Так баллад я сам знаю около сотни, но по смыслу они - полный ноль, разве что только мелодия очень красивая. А ваша странная какая-то... Зловещая даже, я бы сказал.
  -- Да, смысл-то в ней есть, но только все равно почти ничего не понятно, - улыбнулся Эрэй. - С чего это вся наша нация должна помереть? Почему это мы жили себе спокойно, и вдруг все помрем?..
  -- Эрэй, - голос Тэйеллара как всегда был очень тих, но звонок, а поэтому он как будто прорезал ночной воздух, - ты веришь в то, что со смертью нашей магички мы стали беззащитны перед тэли?
  -- Что? - брови айлэна взлетели вверх.
  -- Ну то, если ты не помнишь, сей слух у нас был крайне распространен, когда леди Эльва умирала. Говорили, что теперь тэли легко смогут победить нас силой своей магии, и им не понадобится никакая война для разрушения нашего города. Страшно сказать, но я в это верю и боюсь. Боюсь конца. Так же говорили, что новый магик нам не поможет... И в это я тоже верю.
  -- Ну вот тебе, Айнарт, и еще одна легенда, - грустно улыбнулся Эрэйзэс. - Боюсь только, что она слишком правдоподобна и слишком скоро станет явью, ибо все, что сейчас происходит, вполне доказывает ее. Хотя я и не слышал об этом ранее, почему-то мне передались сейчас твои чувства, Тэй.
  -- Так не удивительно, - кивнул юноша. - Это горькая правда... Ты разве не замечаешь, что площадь пустыни, что находится за нашим городом, заметно увеличивается, и на западе участились песчаные бури? И то, что лето у нас стало намного жарче, чем было, скажем, пять лет назад, по идее, должно быть хорошо заметно...
  -- Господа, - перебил его Айнарт, - что-то мы с вами рано на похороны собрались, вам не кажется? Мы пока что еще живы, и, я надеюсь, будем живы еще какое-то количество лет.
  -- Эх, а все-таки мы отличаемся от людей тем, что безошибочно чуем опасность и умеем правильно ее оценивать, - покачал головой Эрэй. - Видишь ли, мой друг, сия опасность реальна. Она именно так серьезна, как мы говорим, ни больше ни меньше, а потому у нас нет повода расслабляться. Речь идет о целой нации, нашей нации, которая может быть уничтожена совсем. Понимаешь, совсем.
  -- Увы, поскольку я сам не айлэн, понять это мне крайне трудно, - виновато улыбнулся воин. - Я могу исполнить вам какую-нибудь балладу, - вдруг предложил он. - Правда, будет она в любом случае из тех, что безумно красивы, но не имеют смысла.
  -- Пожалуй, мы не откажемся послушать тебя. Мы редко слышим что-либо, что не имеет отношения к нашему быту и нашим сказаниям, ибо мало кто сюда захаживает.
   Айнарт откашлялся и чуть хрипловатым, не то чтобы очень красивым, но приятным голосом повел:
  
   Между деревьев резвятся единороги,
   С высоких гор низвергаются водопады,
   Дивные цветы услаждают мой взор
   Среди этих святых долин, ласкаемых светом.
   Я - пленник их заклинания,
   Прекрасной песни изумрудных долин.
   Шепот весны несется с ветром,
   Который дует из страны огня,
   Где мир - это дар короля королей.
   Деревья нежатся в солнечных лучах,
   Свободные ныне от бремени зимы.
   Орлы летают между великими горами,
   Зачаровывая бравое сердце воина.
  
  -- Прекрасно, прекрасно, - оценил Тэй. - Очень красиво, и я не сказал бы, что уж совсем бессмысленно. Непонятно только, что такое "страна огня". Изредка так называется наша пустыня, но там нету никаких королей, а уж тем более великих.
  -- Искусство менестрелей обсуждаться не должно, - улыбнулся Айнарт, - ибо тогда оно не имеет смысла. Половина из всего, что поют эти порой очень талантливые люди - вымышлена, а потому нет смысла докапываться до правды. Описания никогда не происходивших битв и стран - явление вполне обычное.
  -- А у нас не так, - живо подхватил Эрэйзэс. - У нас поется только о том, что есть на самом деле, хотя, по-моему, это не есть правильно. Именно из-за этого мы совершенно не умеем мечтать, а это жаль.
  -- Я еще могу спеть, - видимо, на воина нахлынуло вдохновение. - Как раз про битву, которая никогда не происходила.
   Тэй и Эрэй только кивнули, и скоро ночную тишину снова пронзил голос Айнарта:
  
   Хотя этого и не может быть видно,
   Здесь кровь на зеленой траве.
   Только бог знает, что было здесь когда-то,
   Чья гордость свела две армии вместе.
   Во мне правит темная сторона,
   Как шторм владеет морем...
   Я вызвал тебя, не пересекай моста водиночку!
   Не торопись вызвать меня на бой,
   Эти тени скоро уйдут и мы пожалеем,
   Что вынули меч из ножен и деремся.
   Открой глаза, проснись, мой дорогой юный друг!
   Ненависть уйдет, и я не двигаюсь...
   Вместо этого я спокойно стою
   Здесь, на поле битвы, здесь я теряюсь.
   Война и ярость будут править,
   Скрежет железа будет слышен,
   Ты ослеплен и сведен с ума,
   Я потерян в море боли и печали.
   Грусть не уйдет, пока ты не умрешь,
   Тело не проткнет стальной меч и
   Тьма не накроет света... Тогда все уйдет.
   Поле было оставлено в печали,
   Отец и сын, они убиты или разделены,
   Солнце ярко светит, ярость закипает.
   Не думаешь ли ты, что пора прекратить?
   Мы просто очарованы и
   Одурачены волшебным шумом битвы.
   Будем молиться, небеса на нашей стороне,
   Сквозь жестокость и ужас поднимется честь.
   Так будем же молиться,
   Благословен будь наш предводитель,
   Мы следуем за ним, благородным и великолепным.
   Об этом пели менестрели,
   Присоединись к боевому кличу,
   Прими участие в деле убийства во имя родины,
   Будь смел и силен как лев.
   Присоединись к менестрелям, потони в печали,
   Она продлится на века, ведь тела павших лежат здесь.
   Кровь покрывает все вокруг,
   Даже при смерти они продолжают петь,
   Мы славим страну для великого лорда,
   Бог благословляет страну и нашего великого лорда.
  
  -- Как видите, - сказал воин, закончив, - тут даже линия повествования крайне размытая. То "я", то "ты", и о ком эта песня, совершенно не понятно. Зато красивая мелодия и захватывающе. Как раз так пафосно и на первый взгляд очень серьезно.
  -- Да... Жаль, что айлэны не умеют складывать таких песен, - вздохнул Тэйеллар. - У нас все сухо - то-то было, и так-то оно отразится на будущем. И самое противное, что так всегда и бывает... Вот какая-то баллада нам предсказала ненависть тэли - и мы ее имеем. Еще в какой-то пелось о наступлении пустыни - и что ж мы видим? Надвигается на нас песок, Цемайлонт мелеет, сады вдоль него сохнут... Словом, все точно выполняется.
   Друзья вздрогнули - в кустах за их спинами послышался шорох, который производился явно кем-то покрупнее белок и мышей.
  -- Господи, кто это там шпионит? - прошептал Тэй.
  -- Это мы сейчас узнаем, - успокоил юношу Айнарт.
   Воин обнажил меч и, стараясь не шуршать травой, подкрался к кустам, в которых все продолжали возиться. Подошедший к другу Эрэй отметил:
  -- Смотри-ка, а этот куст образует что-то вроде шатра. Как интересно!..
  -- Сейчас все будет, - пообещал Айнарт и широко взмахнул мечом.
   Переливающееся в лунных лучах лезвие сняло всю "крону" куста, так как было острым как бритва. На земле между тонкими стволами куста лежал человек, который, по видимому, и производил настороживший всех шорох. У этого персонажа не было крыльев, а все его бледное лицо было испачкано кровью.
  -- Ничего себе! - присвистнул Тэй. - А почему мы не слышали, как он сюда пробрался? Уж наверное трава должна была шелестеть!
  -- Да что говорить, - отмахнулся Эрэйзэс. - Все равно мы его только сейчас обнаружили! Он, по-моему, ранен, а потому мы должны помочь.
   С помощью Айнарта он вытащил беднягу из остатков куста и уложил на мягкую траву. Луна осветила лицо несчастного раненого, и Тэй в ужасе отпрянул:
  -- Тэли!
   И правда, черный панцирь с гербом города Тэли, высокий лоб и уж слишком утонченные черты лица выдавали в раненом самого лютого врага айлэнского народа.
  -- Да, - подтвердил воин. - Тэли. Если вы, в силу своей расовой принадлежности, отказываетесь ему помочь, это сделаю я, - его голос прозвучал сурово, даже грозно.
  -- Мы должны помочь ему, - одними губами сказал Тэйеллар. - Он, видимо, тяжело ранен, и поэтому мы просто не можем бросить его одного. Тэли тоже люди, они имеют право на жизнь, причем ничуть не меньше, чем мы с вами.
  -- Да, но остается вопрос - куда мы можем его отнести? - взволнованно прошептал Эрэйзэс.
  -- Сейчас ночь, поэтому, я думаю, мы без труда дотащим его в нашу часть города. Только,.. - погрустнел юноша, - я предпочитаю не думать, что со мной сделает отец, если я скажу, что решил помочь тэли.
  -- Остается мой дом, - неожиданно спокойно вывел Эрэй. - Ну что же, я живу один, и потом, в моем доме имеется искусно спрятанный выход. Я считаю, что мы должны немедленно отнести нашего раненого туда, а после думать, что делать дальше.
   Тэй, как самый шустрый и молодой, был отправлен вперед, разведывать дорогу на предмет стражников, а Эрэй и Айнарт потащили на плечах несчастного тэли. Путешествие по ночному Троно Дуату прошло довольно тихо - ни один из тех, кто попался друзьям навстречу, не догадался спросить, почему четвертый член их компании безвольно висит между двумя другими.
   Наконец, все было позади, и раненого тэли уложили на кровать в доме Эрэя. Тэй запалил факел, осветивший комнату мягким дрожащим светом. Теперь друзья имели возможность рассмотреть своего новоявленного подопечного получше.
   Это был довольно высокий и хорошо сложенный воин, что называется, без возраста. Бледность его красивого, но очень неприятного лица (что, кстати, типично для тэли) еще более подчеркивалась густыми черными волосами, зачесанными назад, и тонкими черными бровями, разлетающимися к вискам. Под глазами тэли красовались синяки, а щеки были измазаны запекшейся кровью - видимо, стычка, в которой он побывал, была весьма ожесточенной. Одет он был в черную кольчугу из гибкого, но прочного металла, ныне прошибленную на груди, черные штаны со шнуровкой по швам и остроносые сапоги с короткими серебряными шпорами. Помимо всего этого на нем был очень старый, обтрепанный черный плащ с капюшоном, сохранивший, однако, свой цвет в почти первозданном виде. Меча при раненом тэли не было.
   Очевидно, отогревшись в тепле комнаты и услышав говор человеческих голосов, тэли судорожно приподнялся и, не открывая глаз, прошептал:
  -- Спасибо...
   После этого слова он снова потерял сознание.
  

Глава шестая. Роковое решение

  
   Рана несчастного тэли была очень серьезной - Эрэйзэсу пришлось немало потрудиться, прежде чем жизнь его подопечного оказалась вне опасности. Тэй и Айнарт наведывались к другу каждый день, сгорая от любопытства и надеясь, что тэли вскоре сможет говорить и расскажет им о себе. Ситуация складывалась более чем странная - в центре айлэнского города оказался раненый враг всей расы белокрылых людей, причем раненый сравнительно недавно, да еще и безоружный. Это наводило на определенные мысли, а потому вся троица ходила встревоженная и с нетерпением ждала истории тэли.
   Случай побеседовать с раненым представился через неделю. Однажды вечером Эрэй, Тэйеллар и Айнарт, как всегда, сидели у постели больного и играли в карты, ожидая чуда. В этот вечер оно, наконец, пришло. Как только Тэй снова проиграл и получил от Айнарта щелчок по затылку, со стороны кровати тэли донесся слабый, приятный, но холодный голос:
  -- О боги Эйльталь!.. Где я?.. Что со мной?..
  -- Успокойтесь, - улыбнулся Эрэй, - и, пожалуйста, не делайте резких движений - ваша рана еще не настолько зажила
  -- Рана? - тэли был явно удивлен. - Я разве был ранен?..
  -- Ну конечно. Мы вас еле с того света вытащили, сэр, - горячо заговорил Тэйеллар.
  -- Вон оно как!.. - тэли снова откинулся на подушки и замолчал.
  -- Простите мое любопытство, - осторожно начал Айнарт, - но нам бы хотелось узнать, кто вы такой.
  -- Позвольте задать встречный вопрос, - ухмыльнулся раненый. Улыбка его была неприятной.
  -- Боюсь, что вы не придете в восторг, узнав, кто же не дал вам умереть, - грустно улыбнулся Эрэйзэс. - Меня зовут Эрэйзэс, его, - он кивнул в сторону Тэя, - Тэйеллар, а нашего друга-эйриенца - Айнарт.
  -- Тэйеллар?.. - нахмурился тэли. - Вроде что-то айлэнское, равно как и второе имя.
  -- Увы, смею вас огорчить, - мы и есть айлэны. Мы знали, что вам будет тяжело, но не могли оставить вас умирать, - виновато улыбнулся Тэй.
  -- Ха, уж лучше бы я умер, - презрительно заметил тэли. - Все ж лучше, чем жить из милости у все равно ненавидящих тебя людей!
  -- Здесь вы неправы, сэр,..
  -- Да, мы ведь помогли вам из лучших побуждений, - перебил Эрэя тихий голос Тэйеллара. - Вы такой же человек, как и все остальные, и поэтому имеете право на жизнь ничуть не меньшее, чем мы. Лично у меня нет поводов вас ненавидеть, и я просто вам сочувствую, представляя, как вам должно быть плохо.
   Пронзительные серые глаза тэли с минуту внимательно изучали юношу, после чего раненый задумчиво пробормотал:
  -- Ell, morday... gy heanse fen'to vi lardario!..
  -- Простите, что? - вежливо осведомился Эрэй. - Если чего-нибудь нужно, говорите, не стесняйтесь.
  -- Да нет, все хорошо. Знаете что, господа, простите меня за резкость, - раскаяние в его голосе прозвучало вполне натурально, а потому тэли продолжал. - Я был воспитан на ненависти к айлэнской расе, и поэтому даже не мог подумать, что вы спасете меня. Благодарю вас от всей души и предлагаю любую награду...
  -- Да бросьте вы, - отмахнулся Айнарт. - Нам бы только узнать о вас хоть что-нибудь, да и хватит.
  -- Ну это всегда пожалуйста, - улыбка раненого стала чуть теплее и немного приятнее. - Зовут меня Иллэрион Айдес, я служу в армии короля Илэнитэноса Ноктифэра. Я летаю на драконе, хотя и являюсь самым простым воином специального разведотряда.
  -- На драконе?! - заинтересованно протянул Тэй. - Это же, наверное, ужасно интересно...
  -- Кому как, - пожал плечами Иллэрион. - Для меня это обычная жизнь. Даже обычные горожане не воспринимают драконов как что-то сверхъестественное. А уж мне и сами боги велели. Ну так вот, я немного повздорил с начальством. Немного, самую малость, но этой самой малости вполне хватило для вооруженного выяснения отношений. Как назло, у нас в Тэли запрещены подобные дела, а поэтому пришлось искать довольно отдаленное место. Более того, оба дуэлянта - то есть я и мой начальник - летаем на драконах, а по правилам поединков мы не имеем права пренебрегать этим средством передвижения. Ну поскольку драконам-то все равно куда лететь, мы остановили свой выбор на Восточной Пустыне. Ну дрались мы, дрались, драконы постепенно отлетали западнее, и оказались мы над вашим городом. Все было бы хорошо, и даже прекрасно, потому что государь Илэнитэнос говорит так: "Бьетесь на дуэли? Бейтесь, но только чтобы о ней не знали люди". Но этот подлец - вы простите меня за такие выражения - то есть мой противник, взял да и применил магию. Ну а я-то человек хоть и знатный, а магией не владею, даже элементарной, поэтому самый простой Знак Эсс запросто сбил меня с дракона, в полете мне пронзили грудь копьем, а больше я ничего не помню.
  -- О Тэйт, - вздохнул Эрэйзэс, - какие ужасы-то... Теперь перед нами стоит еще одна колоссальная проблема, а именно как нам вас отсюда вывезти? Вот уж проблема так проблема...
  -- Хм... Я могу предложить кое-что, но, боюсь, вряд ли это вам подойдет, - прищурился Айдес.
  -- Я, кажется, догадался, что именно, - серьезно заметил Айнарт. - Вы предлагаете нам, то есть моим друзьям, доставить вас в Тэли, да? У них есть крылья, а потому они могли бы вас донести до родины, верно я вас понял?
  -- Да, - кивнул тэли. - Я не спорю, выход плохой, по крайней мере, он кажется таковым, но я бы на вашем месте все-таки подумал.
  -- Нас убьют уже на подступах к Тэли, - робко сказал Тэйеллар. - А нам пока еще жить хочется...
  -- Нет, - покачал головой раненый. - Могу поспорить, вас воспитали на рассказах о нашей жестокости. А это совершенно не так!.. Уж поверьте мне, я жил в своем городе все тридцать лет своей жизни, и потому прекрасно знаю его, как нынешний, так и древний. Истории говорят, что были случаи помощи айлэнов, и уж тогда спасители тэли не оставались в долгу. Я не знаю, почему все эти случаи были так быстро забыты, очевидно, они произошли еще тогда, когда наши народы были дружны и потому не представляли собой ничего особенного, но все же... Если мне не изменяет память, я даже читал про помощь не столь давнюю. И она была вознаграждена по достоинству. Ну в любом случае я вас не заставляю - дело, конечно, ваше. Тут, кажется, верх должно взять простое любопытство - неужели вам не хочется увидеть город тех, кто, возможно, не по праву считается ниже вас, но когда-то был велик?
  -- Любопытство-то оно есть, - подозрительно оглядел его Айнарт. - Вопрос тут в другом - что с нами за это любопытство сделают...
  -- Повторяю, ничего, - терпеливо повторил Иллэрион. - За спасение воина разведотряда вас ждет награда, и немалая. Быть может, вы даже сможете примирить наши народы... Ну об этом уже не мне рассуждать.
  -- И не нам тоже, - усмехнулся Эрэй. - Нас при государственных делах и близко не стояло, господин Айдес, а потому на последнее я бы не надеялся.
  -- Стало быть, вы мне не верите, - вздохнул Иллэрион. - Ну что же, я уже сказал, что решать вам, и ни на чем не настаиваю. Надеюсь, что хоть из города вашего вы мне выбраться поможете.
  -- Погодите, - неожиданно резко сказал Тэй, - быть может, мы еще и с вами пойдем. Я полагаю, для первого раза разговоров достаточно? - повернулся он к Эрэю. - Я считаю, что господину...
  -- Ой, что-то мне не нравится это слово, - перебил его тэли. - В армии только так всех и называют, да еще и полным именем... Мне это так надоело, а потому прошу вас, давайте обойдемся без "господ". Мое имя прекрасно сокращается до Лэрри, поэтому отныне и впредь прошу именно так меня и называть. Ну и, разумеется, на "ты".
  -- Позволь предъявить ответные требования, - хмыкнул Айнарт. - А сейчас, я думаю, что Тэй прав, и мы тебя совсем заговорили. Завтра, я думаю, твое самочувствие позволит нам побеседовать подольше, а потому мы удаляемся. Спокойной ночи!.
  -- Да хранят вас боги Эйльталь!.. - уже засыпая отозвался Айдес.
  
   - Тэй, ты что? - взволнованно спросил Эрэйзэс, когда они вышли из комнаты Иллэриона. - Что-то не так?
  -- Да нет, все хорошо, - заверил его юноша. - Я просто не вижу причин, по которым мы не могли бы проводить Лэрри до Тэли, да еще и награду за это получить. Это ж так интересно, да и потом, как мне кажется, мы вполне могли бы помочь восстановлению нормальных отношений между нашими народами. Вы подумайте - иногда в таких случаях достаточно одного шага, но зато результат получается крайне масштабным.
  -- По-моему, ты просто устал, - озадаченно произнес Эрэй. - Послушай себя со стороны! Ты предлагаешь нам явиться во вражий лагерь безоружными и предложить свою дружбу навек? Прости меня, мой друг, но я не вижу в этой затее ничего, кроме бессмысленного безрассудства.
  -- Ну как хотите, - пожал плечами юноша. - Я могу отправиться и один.
  -- А вот это уже подло, - без тени улыбки заметил Айнарт. - Такими словами ты вынуждаешь нас следовать за тобой, Тэй. Хотя ты ничего такого не говорил и, я уверен, даже не думал, но поскольку мы твои друзья, мы не отпустим тебя одного.
  -- Но почему? - удивился Тэйеллар. - Чем я рискую? Не понимаю. Что может вытечь из простой прогулки в Тэли...
  -- Зато мы слишком хорошо понимаем, - усмехнулся воин. - Не знаю как вам, но мне этот Иллэрион не очень понравился. Какой-то он странный, поэтому я бы поостерегся слушаться его.
  -- Да, я тоже не могу сказать, что верю этому человеку, - согласился юноша. - Но я думаю о другом, а именно: не все тэли одинаковые, это факт.
  -- А ты многих знавал, да? - хмыкнул Айнарт.
  -- Дело не в этом! - отмахнулся Тэй. - Это простая логика, и ничего более! И потом, я думаю, что тот же король Ноктифэр куда мудрее этого Айдеса, а потому не упустит случая примириться с нами, айлэнами. Мы ведь спасли воина разведотряда, а это немаловажно. Нас отблагодарят как положено, глядишь, и помиримся...
  -- Сразу видно, что ты ноль в политике, - улыбнулся Эрэйзэс. - Не обижайся, но это так. Ты не следишь за нашими политическими "продвижениями", и это жаль. Если бы ты следил, ты бы знал, что Ноктифэр сильно испортил и без того никуда не годящиеся отношения Тэли с Троно Дуатом, напав однажды на караван айлэнов, шедший через Мар Арот. Короче говоря, даже нам, простым смертным нельзя туда соваться, даже после всех весьма сомнительных заверений господина Айдеса.
  -- А я бы рискнул, - упрямо возразил юноша. - В конце-концов, кто заставляет нас светиться? Тайком, таечком, тихенько, незаметненько...
  -- О, предпочитаю не думать, что с нами будет, когда тайна откроется, - мрачно заметил Айнарт. - Ну вот что, ты не оставил нам выбора, Тэй. Знай, что мы пойдем с тобой, поэтому у тебя два выхода - либо ты отказываешься от этой идеи, либо мы идем все вместе.
   Тэйеллар нахмурился. Ему не понравилось, что все решить должно его слово, а потому он отошел и задумался. Перед глазами юноши проносились яркие картины из жизни таинственного города Тэли, столько лет стоявшего между Мар Аротом и рукавом Маарна и притягивавшего к себе путешественников. Однако, прекрасный город манил не только странников, а в последние несколько сотен лет, казалось, стягивал на себя все плохое, что было в Закатной земле. В результате дошло до того, что гордых тэли ненавидели все подряд - и эйриенцы, и асфолдцы, и эльфы, и, уж конечно, айлэны. Вражда между двумя великими цивилизациями росла медленно, но верно, и наконец достигла чуть ли не выяснения отношений на войне. Огромными трудами дипломатов военное напряжение удалось снять, но ему на смену пришло нечто более страшное - противостояние магии. Не так давно закончилось и оно - со смертью друидки Троно Дуата магическое преимущество перешло к Тэли, которые, однако, пока держали всю эту колоссальную силу при себе.
   Тэй прекрасно знал обо всем об этом, но тем не менее его неумолимо тянуло туда, в эти зеленые равнины, средь которых возвышался величественный черный город. Он хотел своими глазами увидеть то, что так ненавидели его предки и знакомые, что вызывало такой ужас и что было прекраснее всего на свете до появления айлэнов. По этой причине юноша поднял голову и тихо сказал:
  -- Мы отправимся к тэли! Если что-то пойдет не так, я убью Айдеса, а вы - меня. Так будет честно.
  -- Послушай, - мягко сказал Эрэйзэс, кладя ему руку на плечо, - мне кажется, что ты так желаешь попасть в Тэли по другой причине. Насколько я разбираюсь в людях, такой человек как ты не может не понимать опасности, что кроется за стенами этого города.
  -- Да, ты прав, - неожиданно быстро согласился Тэй. - От вас не скроешься, друзья, а потому придется, видимо, раскрыть вам суть дела. Но прежде скажите - по мне ничего такого особенного не видно?
   Айнарт прищурился. Вроде бы внешность юноши была вполне обычной, за исключением... солнечной прядки волос на макушке! Воин удивленно поднял брови:
  -- Не может быть!.. Ты... ты ведь айлэн!
  -- Да, - кивнул Тэйеллар, - айлэн. Но, к большому прискорбию, поколения три назад у меня в роду были тэли. Не знаю уж, как моих предков угораздило так влипнуть, но ненависть тэли к моему роду сильнее чего бы то ни было. Мою прабабку, ту самую тэли, открыто похитили и убили в возрасте около тридцати лет, следующей жертвой стала бабушка, которой удалось прожить чуть дольше, ну а про мать мою я вообще молчу. Спасибо отцу - это он спас меня он тэли. Мать же мою он спасти не успел - ее убили, когда мне было одиннадцать лет. Как вы понимаете, я теперь должен отомстить. Я прекрасно знаю, кто совершил все вышеуказанные преступления, знаю я так же, где мне искать этого подлеца. Пусть я погибну тоже, но месть не дает мне покоя, я не могу более так жить. Коли появился такой повод попасть в Тэли, я должен использовать этот шанс и отомстить. Вы - как хотите.
  -- Странно мне одно, - задумчиво произнес Айнарт. - Стало быть, все преступления против твоего рода совершил один человек? Так ведь столько времени ни один не выживет!
  -- Правильно, человек не выживет, а эльф - запросто. Мой противник - эльф Эльмандор ал'Эри, командующий тайной службой короля. Нынче это король Ноктифэр, тоже, по-моему, не самая чистая личность...
  -- Постой-постой, - нахмурился Эрэй, - ты что же, владеешь оружием?
  -- А ты сомневался? - обиделся Тэй. - Я специально учился все эти годы, я овладел искусством боя на мечах в совершенстве, и теперь мои руки требуют меча для того, чтобы пустить его в ход.
   Эрэй и Айнарт обменялись грустными улыбками - они хорошо понимали, что отправятся на верную смерть, но разрешить юному Тэю идти навстречу ей одному - это было выше возможностей их чистых душ.
  
   Иллэрион быстро поправлялся и все больше и больше рассказывал друзьям о своем городе, подбивая их на это опасное путешествие. Даже подозрительный Айнарт был в высшей степени заинтригован красотами древней цивилизации, расположенной у Мар-Аротских гор, а потому в компании все крепла мысль о том, что следует принять предложение Айдеса и отправиться на Запад.
   И вот наступил тот день, когда Эрэйзэс, осмотрев тэли, сообщил:
  -- Теперь я могу сказать, что ты полностью здоров, Лэрри.
  -- Я рад наконец-то услышать это, - сдержанно улыбнулся Айдес. - И что же, когда я могу двинуться в сторону моей родины?
  -- Когда тебе будет угодно, хоть сегодня. У меня только один вопрос - на чем ты поедешь?
  -- На своем драконе.
  -- Что?! - удивился Тэйеллар. - А как же?...
  -- Здесь нет никакой магии, просто драконы всегда чувствуют местоположение своих хозяев, а потому и моему обожаемому транспорту не составило труда прибыть сюда. Он находится у леса, примерно в двух милях от города. Если вы все же решите отправиться со мной, Айнарт может сесть на дракона вместе со мной.
  -- Мы уже все решили, - мягко сообщил воин. - Мы летим с тобой, и пусть если что-то случится, это что-то будет на твоей совести.
  -- Договорились. Так когда мы отправляемся?
  -- Когда тебе будет угодно, - тихо сказал Тэй. - Мы готовы тронуться в путь в любую минуту.
  -- Отлично, - Иллэрион смог выдавить из себя счастливую улыбку, хотя ему ужасно хотелось злобно расхохотаться. Теперь его главной задачей было заставить короля Ноктифэра выслушать его, а о последствиях Айдес и так все знал - его ожидали почет и слава, а Троно Дуат - гибель и упадок. - Тогда мы полетим вечером - нужно, чтобы нас никто не видел. Ведь можете себе представить шок людей, увидевших полет на драконе.
  -- Ну да, от шока они оправятся быстрее, чем нам бы хотелось, и потому их гнев проткнет шкурку твоего домашнего зверька насквозь, - хмыкнул Айнарт. - Эти айлэны способны выкинуть все, что угодно, не зря же себе друида нового завели.
  -- Боюсь, что причинить вред дракону не так-то легко, а вот вам и нам, сидящим на нем, может быть худо, - возразил Лэрри. - По-любому ночью нам будет сподручнее - в темноте сложнее засечь убегающих из города людей и взлетающее нечто.
  -- Решено. Давайте встретимся здесь после последнего обхода ночной стражи, а потом отправимся туда, куда приведет нас чутье Лэрри, - при последних словах Эрэй косо глянул на тэли, как бы сомневаясь в его добрых намерениях.
   Иллэрион знал, что никто тут не доверяет ему до конца, кроме, может быть, Тэйеллара, а потому постоянно следил за собой, стараясь быть как можно более дружелюбным. Айдес не знал, почему Тэй так стремится в Тэли, но надеялся извлечь из этого стремления всю возможную выгоду, а именно заткнуть недоверчивых друзей юноши и привести в исполнение свой гадкий и подлый план.
   Тэйеллар же просто не знал, как сможет дожить до приезда в Тэли и начала своей мести. В представлении юноши отомстить было легче легкого - ведь наверняка в черном городе былой славы все знают Эльмандора ал'Эри, да и пробраться к нему не очень сложно. Тэй со всей серьезностью полагал, что ему не составит труда исполнить свой план и спокойно скрыться в направлении родного дома, где он сможет спокойно жить до скончания своего жизненного срока.
   Эрэйзэс с каждым часом волновался все больше и больше. Он не доверял Иллэриону, он всем сердцем чувствовал, что тот все-таки предаст их, но, с другой стороны, прекрасно понимал все чувства Тэйеллара. Молодой айлэн искренне сочувствовал своему другу, осознавая, что жить с грузом неудовлетворенной мести очень тяжело, да и незачем...
   Айнарт переживал меньше всех. Он настолько привык к опасностям, что просто не мог уже бояться того, чего опасались айлэны, никогда не бывавшие за пределами своего города. Воин искренне жалел этих двоих - он знал, что, оставшись без присмотра во враждебном городе, они тут же натворят глупостей, которые обернутся потом катастрофой. Во-первых, не так-то легко им будет привыкнуть к мысли, что спрятать большие белые крылья очень и очень сложно - уже только из-за этого могут возникнуть непредвиденные сложности. Во-вторых, Эльмандор ал'Эри - лицо известное, уважаемое и близкое к королю, как утверждает Тэй. Это значит, что его смерть или исчезновение не пройдет незамеченным, и весь город Тэли будет стоять на ушах, разослав патрули во все стороны света. И в-третьих, не стоило забывать об Айдесе. Айнарту, как наиболее умудренному жизненным опытом, было ясно как день, что у того на уме кроется что-то зловещее, но настолько глубоко кроется, что обвинить тэли в чем-то просто невозможно. Доказательства готовящейся подлости имеются лишь у него в голове, внешне же он сама дружелюбность и энтузиазм, так что... Остается лишь положиться на судьбу и молиться лишь, чтобы она оказалась благосклонной.
   Неспокойные, полные волнения каждый по своим причинам, компаньоны едва нашли в себе силы дождаться темноты. Любое занятие, каким они только пытались скоротать время, казалось скучным - игра в карты не клеилась, сборы тоже были беспорядочными, так что все времяпрепровождение свелось к нервным шуткам и бесконечному курению трубок. Наконец последний луч солнца погас далеко за холмами, и город айлэнов объяла тихая тьма. Люди быстро расходились по домам - айлэны не любили ночи, поэтому старались не выходить на улицу после заката без крайней необходимости - и вскоре послышалась перекличка ночной стражи. Небо мерцало мириадами звезд, воздух был теплым, почти осязаемым и приятно пах югом и землей. Казалось, для начала путешествия ночь была поистине волшебной, а главное, мирной и не предвещающей ничего плохого.
   Четверо спутников выскользнули из дома Эрэйзэса и крадучись направились в сторону холмов, туда, где еще зеленел густой лес, туда, куда еще не успела добраться подступающая пустыня. Черные плащи помогали слиться с темнотой, но тем не менее айлэны беспокойно оглядывались и непроизвольно ускоряли шаг - им постоянно казалось, что за ними наблюдают внимательные глаза патрульных, что вот-вот их окликнут их грозные голоса, и тогда весь план рухнет. И хорошо бы еще, если бы он просто рухнул, не принеся с собой ничего более страшного... Однако все было спокойно - Лэрри уверенно шел за Эрэем, который знал город и весь оазис Цемайлонт лучше всех, прислушиваясь, словно ловя какие-то сигналы; Айнарт чутко следил за улицей сзади, а Тэй до боли в ладонях сжимал рукоять мечей, которые ему пришлось приладить к поясу, чтобы не мешали лететь. Чем дальше, тем меньше трем друзьям нравилось их предприятие, однако отступать было уже поздно - никому не хотелось показаться другим трусом, а уж особенно Тэйеллару, который все это и затеял.
   Спустя какое-то время, которое показалось путникам вечностью, впереди замаячило светлое пятно невысокой, символической стены, окружающей город. Эрэй поднял руку в предупреждающем жесте, и его спутники тут же плотно вжались в стены близстоящих домов. Айлэны знали, что город охраняется небольшим, но очень хорошо обученным гарнизоном стражи, которая вряд ли останется равнодушной к четверым "гуляющим" за пределы Троно Дуата людям, двое из которых даже не айлэны. Разумеется, везения никто не отменял, и шанс проскользнуть незамеченными все же был, однако дело усложнялось тем, что айлэнам нельзя было летать - белые крылья тут же выдали бы их, четко выделяясь в темноте. Оставалось надеяться только на собственную ловкость и на умение ходить по траве, не производя большого шума.
   Боясь лишний раз вздохнуть, компаньоны подобрались вплотную к стене и замерли, чутко прислушиваясь. Не услышав ничего подозрительного, Эрэйзэс с помощью Айнарта уцепился за верхний крй стены и, упираясь ногой в едва заметный уступ в оштукатуренной кладке, взобрался наверх. Еще через мгновение он спрыгнул вниз уже за пределы города... Судя по отсутствию посторонних звуков, все было в порядке, поэтому остальные быстро последовали его примеру, словно тени растворяясь в ночной тишине. За стеной, на счастье беглецов, начинался небольшой луг, который спускался с холма и вливался в густой влажный лес, тянувшийся до самой границы оазиса по обе стороны реки Цемайлонт. Дорогу можно было не выбирать - Эрэй, знавший эти места, заверил друзей, что споткнуться или оступиться здесь невозможно - поэтому вся четверка, торопясь, ринулась в путь, стремясь покрыть вожделенные две мили в как можно более короткое время. На удивление легкий побег никого не обманул - все понимали, что расслабляться еще рано из-за наличия патрулей - поэтому шаги не замедляли, словно сговорившись передохнуть уже в лесу. Теперь компанию вел Лэрри, который ориентировался на свое чутье - оно исправно подсказывало ему, что дракон находится где-то рядом... Судя по тому, что ощущение магической ауры зверя становилось все сильнее, компаньоны сделали вывод, что движутся в правильном направлении, что немного их приободрило - поначалу мысль о блуждании в ночи вдоль дикого леса вселяла в них вполне понятный страх.
   Различить громадную тушу черного дракона на фоне темнеющего точно тем же оттенком леса смог лишь тот, кто знал, что ищет - шагов за пятьдесят до первого дерева Иллэрион позволил себе прошептать:
   - Мы пришли!
   И тут же, словно по команде, прямо рядом с его ухом свистнула стрела и вонзилась в землю прямо у каблука сапога Эрэйзэса. Обернувшись, беглецы с замиранием сердца увидели в темноте качающиеся огоньки - причем не только на земле, но и в небе. Сомнений не было - патруль все-таки засек их, а тянули так долго всего лишь для того, чтобы посмотреть, куда же направились четверо сумасшедших глухой южной ночью. Никто никого не предупреждал - видимо, воины и так видели, что стреляют вхолостую - но стрелы все пронзали землю в непосредственной близости от остолбенелых друзей. Уже послышались крики командира отряда, который велел подчиненным рассыпаться и окружить компанию, и только тут Айнарт словно бы проснулся. Он выхватил из ножен свой тяжелый двуручник и заорал:
   - Бегите! Я прикрою!
   От страха и отчаяния, глупых вопросов не последовало - Иллэрион первым бросился наутек, держа курс прямо на своего дракона. При этом он как-то по-хитрому свистел, видимо, отдавая животному определенный приказ... Сзади, со стороны погони раздался изумленный вздох - громадная туша, до сих пор сливавшаяся с лесом, пошевелилась, встала на мощные короткие лапы и величественно расправила внушительные кожистые крылья, на которых коротко блеснул в лунном свете серебристый узор. На спине рептилии было укреплено большое седло странной конструкции, которое, однако, даже на первый взгляд спокойно смогло бы вместить всех беглецов.
   - Прыгайте верхом! - через плечо крикнул Айдес подбегающим Эрэю и Тэю. - Он летит быстрее вас, самим вам от погони не уйти!
   Молодые люди не заставили просить себя дважды - от страха они ловко, без лишних вопросов влезли на спину дракона вслед за его хозяином, помогли подоспевшему Айнарту занять последнее из возможных мест и тут же чуть было не свалились обратно, так как дракон вовсе даже не плавно сдвинулся с места, сделал пару шагов разбега и, мощно толкнувшись лапами от земли, поднялся в воздух. Внизу снова послышался изумленный вздох, который, впрочем, тут же был перекрыт командой айлэнского командира:
   - Догнать!
   - Ха, догнать! - хмыкнул Иллэрион. - Они еще не знают, на что способны драконы! Скай!
   Дракон, видимо, давно уже знал все оттенки голоса хозяина, кроме того, будучи скотиной весьма неглупой, и сам сообразил, что надо побыстрее лететь в сторону дома. В одну секунду он, вытянувшись в воздухе в струнку, набрал высоту и полетел вперед подобно стреле, так, что только ветер свистел в ушах у наездников. Перепуганные айлэны и бледный от страха Айнарт вцепились в попавшие под руку ремни и зажмурились; они вынуждены были признать, что таких острых ощущений еще не испытывали, равно как и никогда так не боялись. Правда, спустя несколько мгновений в голову Тэя пришла еще одна, весьма грустная мысль... Теперь они были объявлены преступниками и не могли вернуться на родину. И этого ведь следовало ожидать, а он обрек на изгнание не только себя, но и своих друзей. Получалось, что во всем, что случилось сейчас, и во всем, что случится потом, виноват только один человек, и этот человек - никто иной, как он сам. Юноша сжал кулаки и прикусил язык. Отступать было поздно, и он прямо-таки чувствовал, как в жилах бурлит черная кровь его предков тэли. Наплевать на все, своя цель превыше всего, а друзей никто не просил тащиться за ним в полымя! Это они сами себе выдумали, что, мол, не могут пустить его одного, потому что, мол, он без них натворит дел, ибо еще маленький. Ничего не маленький! Эта мысль так прочно засела у него в мозгу, что Тэйеллар как никогда сильно загорелся идеей доказать всем, как же они ошибаются. Он был уверен, что этот день уже не за горами.
   ...Время в полете тянулось ужасно медленно. Разговаривать не получалось - ветер свистел кругом, перехватывал дыхание и замораживал уши, да и открыть лишний раз глаза было порой просто страшно - поэтому оставалось лишь дремать в холодной промозглости низких облаков, сгустившихся сейчас над Эйриеном... А может, уже и не над Эйриеном - даже сам Лэрри, казалось, совершенно не понимал, где они находятся и скоро ли прилетят на место назначения. Часы текли мимо вяло, лениво и сонно, не оставляя даже мыслей, опасений и тревог. Друзья настолько продрогли и проголодались, что думали уже только об одном - как бы снова почувствовать под ногами твердую землю, съесть чего-нибудь горячего и навсегда забыть о полетах на драконах.
   Тэй крепко спал, когда вдруг почувствовал толчок и внезапно осознал, что резко потеплело. Он непонимающе встрепенулся, поднял голову и с удивлением обнаружил, что видит вокруг не серо-белый туман, не темно-синее небо и даже не яркое пятно солнца, а темные громады скал и какие-то светлые пятна на стремящихся к небесам склонах. Все это было настолько странно, особенно спросонья, что юноша громко поинтересовался:
   - Что это?!
   - Слезай, - скомандовал Лэрри, скатываясь со спины своего дракона.
   Недовольно ворча, юноша последовал его примеру. Оказалось, что Айнарт и Эрэйзэс уже стоят рядом с Иллэрионом на обочине узенькой тропки, скрывающейся где-то высоко в горах, разминают затекшие тела и во все глаза смотрят вдаль, между двух утесов, в глубокую долину. Подойдя, Тэй протер глаза и на всякий случай ущипнул себя, чтобы убедиться, что это не сон. Даже сейчас, в темноте ночи, зловещий и незнакомый, Тэли, раскрывшийся путникам во всей своей красе был прекрасен. Всю долину внизу покрывали мириады огней самых разных цветов; отсюда можно было мало что разглядеть, кроме, быть может, громады замка на холме, на противоположном конце города, да сияющей в отсветах городских огней пики огромного обелиска, находящегося прямо под наблюдательным местом компаньонов.
   - Добро пожаловать в Тэли! - торжественно обвел рукой родной город Айдес. - Надеюсь, вы не разочаруетесь в нем и не пожалеете о своем решении!
   Пожалуй, в эту секунду даже Эрэй и Айнарт отбросили все свои сомнения. Они знали лишь одно - древний город, манящий, прекрасный, величественный, был прекраснее всего на свете, и за право увидеть его, хоть издалека, можно было отдать все, даже жизнь.
  

Глава седьмая. Два лица короля Ноктифэра

   Иллэрион велел своим спутникам оставаться там, куда они прилетели - королевские захоронения были местом далеко не часто посещаемым, так что здесь можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Сам же воин, по его словам, должен был отправиться в город - посмотреть да разузнать, как там обстоят дела, все же он довольно давно не был здесь и слабо представлял себе, что где творится. Кроме того, следовало облечь рассказ о последних событиях в удобоваримую форму, чтобы без стеснения представить его королю и не быть тут же казненным за государственную измену. О том, что с некоторых пор, а именно чуть меньше года, Ноктифэр особенно люто ненавидит айлэнов и ждет не дождется, когда наступит рекомендованный алхимиками и астрологами май, Айдес, конечно же, умолчал. Он вообще не касался темы Ниэнны и ее взаимоотношений с монархом, так как справедливо рассудил, что гостям Тэли это знать совершенно ни к чему. Получить аудиенцию, объяснял Лэрри, тоже не так-то просто - ведь сам он не обладает никакими особыми титулами, так что может выступать лишь в роли обыкновенного просителя без прав и привилегий. А это значит, что придется еще неизвестно сколько дожидаться своей очереди... На этой мысли Айнарт справедливо заметил, что очередь - понятие растяжимое, а обитать месяцами в холодной пещере, предназначенной под чей-то склеп, да еще и в окружении многих поколений померших королей он не намерен. Иллэрион мастерски разыграл смертельную обиду - как, как только могли они заподозрить его в таких вещах?! Нет, конечно же, жить они будут у него на вилле... Ну, да, тайно, конечно, но зато с полным комфортом и уютом. Придраться здесь было не к чему, так что троица друзей распрощалась со своим провожатым, условившись ждать его через день на этом же самом месте.
   Шум крыльев дракона стих вдали, шаги Лэрри растаяли в тишине, а друзья лениво устраивались в своей пещере. Несмотря на всю беспорядочность сборов, им все же удалось захватить с собой кое-что ценное, как то: немного еды, несколько одеял, огниво, воды, ну и еще несколько полезных в хозяйстве мелочей. Как только компания вступила на твердую землю, все ее члены почувствовали страшный, буквально всепоглощающий голод - как никак, а полет был долгим, да еще и сопровождался такими нервными потрясениями и затратами! Срочно надо было перекусить. Однако как только Айнарт воодушевленно зачиркал огнивом, Эрэйзэс насторожился и прошептал:
   - Тише! Кто-то идет!
   - Может, Лэрри забыл что-то сказать? - предположил Тэй, хотя сердце его ушло в пятки.
   - Да тише ты, господи! Лучше посмотрим...
   Совершенно бесшумно айлэн подобрался к выходу из пещеры и занял удобную наблюдательную позицию за огромным камнем, наполовину загораживающим вход. Айнарт и Тэйеллар кое-как сгрудились вокруг него, затаив дыхания и до рези в глазах вглядываясь в ночную тьму... Поначалу их глаза не могли различить ничего, кроме призрачно переливающихся далеко внизу огней Тэли, но потом они явственно увидели чью-то стройную фигуру в длинном балахоне с капюшоном, которая быстро поднималась по тропинке в горы, опираясь на причудливый посох с длинной лентой. К ужасу компаньонов, путник двигался именно в их сторону; больше того, он даже остановился лишь чуть левее входа в их пещеру. С мгновение ночной путник стоял неподвижно, словно прислушиваясь, а потом неспеша отставил в сторону посох, откинул с лица капюшон и сел на каменную глыбу, закрыв собой вид на раскинувшийся внизу город. В темноте айлэны, обладавшие способностью видеть ночью больше людей, разглядели взлохмаченную длинную челку, неровно остриженную русую шевелюру и явственно треугольную, почти эльфийскую физиономию. В голове Тэя молнией пронеслась шальная мысль: "А что, если это и есть Эльмандор?!", но, к счастью, она быстро сменилась такой: "И сколько еще он будет здесь сидеть? Мы же даже пошевелиться не сможем, будь проклято наше любопытство!". Видимо, последняя мысль пришла в голову не только ему, однако что-либо менять было уже поздно - Эрэйзэс едва слышно вздохнул и плотнее вжался в прохладный камень. Он уже осознал, что им предстоит провести в таком положении несколько незабываемых и довольно холодных часов.
   Между тем перед ночным гостем мира умерших неспешно проплывали картины недавнего прошлого. Методом проб и ошибок страдающий герой тэлийского народа нашел, наконец, для себя идеальное средство для путешествий в прошлое. Им стал лауданум, который эффективно затуманивал мозг и усиливал те самые нужные волны, по которым правителю проклятого города хотелось путешествовать снова и снова. В данный момент в его памяти неожиданно ярко всплыла картина пятилетней давности, событие, которое почему-то было счастливым только для двоих, но которое тем не менее не могло быть испорчено никаким вмешательством - его свадьба.
   ... День, выбранный для женитьбы короля алхимиками, был теплым и солнечным, хотя немного ветреным. Народ с утра толпился на площади перед замковыми воротами, а кто мог - тот и непосредственно под королевским балконом. Все приготовления были завершены днем раньше, а потому всей челяди уже с рассвета было явно нечем заняться. Чтобы хоть как-то убить время до августейшего выхода, люди вышли на улицу поболтать и, разумеется, обсудить предстоящий праздник. Праздник, кстати, обещал быть поистине грандиозным - три последующих дня были объявлены выходными во всем королевстве, трактиры, таверны и прочие питейные заведения получили приказ разработать специальную систему скидок и предложений до конца месяца, а кроме того, специальная служба организовала массу культурных мероприятий, охватывающих все население до последнего калеки. Кто только не съехался в Тэли - и ваганты, и менестрели, и актеры, и фигляры, и черте знает кто еще! Люди щеголяли друг перед другом в парадных костюмах, арки и фронтоны зданий были увиты целыми гирляндами поздних осенних цветов, а стража уже с утра тщательно проверяла путь следования королевской кареты по всей длине, наводя строгий порядок, обеспечивающий ровное и гладкое течение мероприятия.
   В самом же замке дело обстояло далеко не так радостно и беззаботно, как в городе. Всю картину свадебной кутерьмы портил мрачный как туча Эльмандор, а так же младшие жрецы, по долгу службы слонявшиеся по замковых коридорам с вытянувшимися от удивления физиономиями - словно бы они всерьез не верили в исполнение самой безумной затеи Ноктифэра!... Кстати сказать, сам он тоже немного нервничал, но по банальнейшим причинам: во-первых, ужасно нервничала его невеста, а во-вторых, такая женитьба полностью противоречила его жизненным принципам. Былым, как внезапно оказалось. Об ощущениях айлэнки говорить не приходилось - буквально с того вечера, когда она приняла предложение короля, она была сплошным комком нервов, и, надо сказать, имела для этого все основания. Ну, хотя бы уже потому, что и без этого опасного шага побаивалась жрецов и Эльмандора, особенно после памятного избиения в ночном переулке Тэли. Никакие уверения в том, что все будет хорошо, не помогали, и Ноктифэр надеялся лишь, что Ниэнна успокоится, когда сама увидит, что все в порядке.
   Свадьба была мероприятием официальным, пожалуй, одним из самых официальных во всем списке государственных торжеств, поэтому каждая часть данной церемонии была строго приурочена к определенному часу и должна была подчиняться определенной части протокола. Разумеется, как всегда бывает в подобных случаях, последние минуты до начала торжества тянулись невыносимо долго, и в их течение Ниэнна, казалось, совсем расстроилась - она бесшумно ходила по комнате из угла в угол и дрожащими руками перебирала крупные бусины, украшавшие концы кушака на ее платье. Илэнитэнос же спокойно сидел в своем любимом старом кресле, положив ноги на стол прямо поверх документов, и любовался своей невестой, которая, несмотря даже на всю свою нервозность и обилие бессонных ночей, казалась ему невозможно красивой. Ради свадьбы она сменила свое короткое черное платье на роскошный белый наряд по тэлийскому покрою, с широкими длинными рукавами, высоким стоячим воротником и облегающим талию лифом. Кроме того, платье девушки серебрилось на солнце изящной бисерной паутинкой и украшалось упоминавшимся выше кушаком - светло-зеленым, с вышитыми сиреневыми гиацинтами и крупными малахитовыми бусинами на бахроме. На крыльях айлэнки блестели тонкие золотые цепочки, а прическу она выбрала самую простую - оставила волосы распущенными, и только малахитовая фероньерка отражалась причудливыми бликами в ее зеленом глазу.
   - Ниэнна, - тихо окликнул невесту король, едва заметно улыбаясь. Когда она обернулась, его улыбка стала шире и теплее, и он произнес. - Ты убийственно красива.
   - Спасибо, - она тоже попыталась улыбнуться. - Однако я все равно боюсь, Тэн... Я знаю, ты считаешь это глупостью, но я ничего не могу с собой поделать. Мне... мне неуютно здесь... даже несмотря на то, что я люблю тебя... Я устала чувствовать ненависть со всех сторон.
   - Ну ты же знаешь, я делаю все, чтобы ее уменьшить, - он встал, подошел к ней и нежно обнял. - На все нужно время, а тем более, трудно заменить те мысли, которые были вбиты в голову с детства. Обещаю, что скоро все будет иначе! По крайней мере, ты и сама понимаешь разницу в статусе любовницы и жены. Поверь мне, все будет хорошо!
   - Конечно, я верю тебе, как и всегда, - прошептала девушка. - Мне больше ничего не остается, ведь иначе жизнь теряет смысл.
   - Ваше величество! - громогласно объявил из-за двери голос глашатая. - Позвольте сказать, что время пришло!
   - Идем, голубка, - король обвил рукой талию Ниэнны и мягко увлек ее за собой. - Не думай ни о чем, а главное - не бойся! Ведь я с тобой.
   ...Теперь некоторым придворным, особенно тем, кто знал короля многие годы, порой становилось страшно, когда они встречали его за дверями тронного зала. Он был совершенно не похож на себя - взлохмаченный, с лихорадочно блестящими глазами и ввалившимися щеками, с отсутствующим и бессмысленным взглядом, в чародейском балахоне, всегда одном и том же... Глазам царедворцев представал уже не блестящий молодой политик, холодный, жестокий и рациональный, а сумасшедший чародей, давно и безнадежно сгубивший свое здоровье на наркотиках. Однако в тронном зале, на церемониях и прочих официальных мероприятиях все видели еще более внушительную и даже страшную картинку, чем несколько лет назад - лицо короля было холодной маской жестокости, голос его аж звенел от переполняющего его металла, кристалл в посохе светился загадочным зеленоватым светом, черная мантия выгодно увеличивала рост и подчеркивала стройность его худощавой фигуры... Такие перемены были крайне странными, и людям оставалось только удивляться, как это один и тот же человек может быть таким разным.
   Он ушел в Тэли незадолго до рассвета, когда друзья уже продрогли до самых костей и успели сотни раз проклясть и свое безрассудство, и Лэрри, и Тэя, притащившего их сюда, и, уж конечно, сумасшедшего ночного странника, который неподвижно сидел, глядя в пустоту, до самого рассвета, бессознательно перебирал крупные деревянные четки и шептал одно и то же слово, не слышное в предрассветной мгле.
  
   Лэрри с наслаждением шел по улицам родного города, упиваясь знакомой обстановкой и коварством собственных злобных планов. Он не очень представлял себе, как ему удастся повидать короля, но это его заботило мало - ведь его донесение и правда было сенсационным, оно могло вызвать некое подобие интереса даже у потерявшего вкус к жизни короля. Пока что следовало просто оглядеться, послушать, о чем говорят люди, и понять, что происходит. Иллэрион был крайне доволен удачным началом собственного предприятия; он даже не ожидал, что сможет так быстро склонить айлэнов к посещению Тэли, и даже порой, исключительно в мыслях, цинично благодарил юного Тэйеллара за настойчивость. Ведь ежу понятно, что Эрэйзэс или Айнарт даже за все сокровища богов не согласились бы прогуляться во враждебный город, чтобы найти там свою смерть. Как-то раз Айдесу удалось подслушать разговор друзей об истинной цели их путешествия, и вот тут-то он и подумал, что ему по-настоящему повезло. Конечно, ведь таких дураков дважды в жизни не встречают! Постепенно в голове воина зародился и второй план, который должен был привести айлэнов прямо в руки стражи, причем так, что это не будет выглядеть предательством с его стороны. И тогда - повышение, награда и море славы, о которой амбициозный, но увы неудачливый Лэрри всегда мечтал.
   Впереди показались ажурные кованные ворота, а за ними - чересчур изящное для своего назначения здание казарм. Вход, как и обычно, охраняли два солдата из летучего эскадрона. Официально они назывались знаменосцами, а потому случай действительно полетать на драконе выпадал им очень и очень редко, так как их не посылали даже в дозор. Однако, видимо, начальство, преследуя какие-то цели, понятные только ему, отдало солдатам вполне четкие приказы - на приветствие Иллэриона они не ответили, несколько мгновений пристально изучали его, после чего один уверенно заявил:
   - Господин Айдес, сожалею, но по приказу полковника вы арестованы!
   - Вот тебе раз! Это за что же?! - удивился воин, непроизвольно отступая на шаг назад. - Если б он знал, ваш полковник, что я хочу ему рассказать, стал бы он меня арестовывать!...
   - Сожалею, сэр, - повторил знаменосец, - но таков приказ. Господин полковник велел препроводить вас в городскую тюрьму, а не в его кабинет, так что мы вынуждены просить вас отдать оружие и следовать за нами.
   - Ха! И в чем же я обвиняюсь? - хмыкнул Лэрри. - Думается, это я имею право знать?
   - Вы обвиняетесь в попытке убийства лейтенанта полка, а так же в диверсии против королевства Тэли. Ваш меч, сэр.
   Иллэрион спокойно вытянул меч из ножен и занял оборонительную позицию:
   - Отнимите, милостивый государь! Неужто вы полагаете, что я, офицер, добровольно отдам свое оружие младшему по званию, да еще и по какому-то липовому обвинению?! Тогда вы жестоко ошибаетесь.
   - Поверьте, вы делаете себе только хуже! Вас еще могут оправдать, а...
   - Я предпочитаю язык стали, - перебил тэли. - Он яснее и лаконичнее, так что защищайтесь - если хотите, то вы оба!
   Знаменосцы переглянулись и так же обнажили клинки. Лэрри был полностью уверен в своих силах, однако он не учел одной детали - ведь за их спинами находились казармы, полные военных, которые, увидев драку, ринутся ее разнимать, принимая самое активное в ней участие. Кто виноват и почему, собственно, дерутся, выяснят уже потом - для начала все, чьи кулаки жаждут действия, порадуют свои жестокие проклятые души, а если исход не будет летальным, разбираться будут уже в суде. Ввиду этого факта поединок Айдеса с его противниками был легким только первые пять минут... Потом ворота распахнулись, и около десятка молодцов в форменных куртках с вышитым на них драконом с гиканьем отбросили его прочь и принялись доказывать свою удаль кто как. Кто-то радостно махал собственными кулаками, кто-то лихо рассекал воздух мечом, встречая сопротивление зазубренного меча Лэрри, кто-то ставил подножки и пихал противника в спину, кто-то просто свистел и орал непристойности... Результат схватки был плачевен и предсказуем - через несколько минут ощутимо побитого Лэрри, лишенного уже не только оружия, но и кошелька, всех ценностей и большей части формы, потащили в сторону казематов королевского замка. Возмущаться он уже не мог - только гадал, правый глаз ничего не видит из-за заливающей его крови или из-за сильного удара по нему, и будет ли он видеть снова. Кроме того, страшно болел бок - видимо, пострадали ребра - шатались передние зубы, да и вообще, все тело ныло, как один большой синяк. Ситуация усугублялась тем, что по пути славные воины тэли не стеснялись подбадривать свою жертву пинками и ударами о брусчатку, так что он был поистине счастлив, когда оказался в тишине и прохладе маленькой темной камеры.
  
   Иллэрион не знал, сколько прошло времени. Быть может, час, а может, несколько суток... Разумеется, он уже и думать забыл об айлэнах; теперь они были для него лишь пропуском на свободу, о которой, пожалуй, можно было только мечтать. С некоторых пор законы Тэли стали еще более жесткими, чем раньше, так что даже о суде речи быть не могло. Скорее всего, Лэрри ждала казнь, самая обычная казнь через повешение, без суда и следствия, а уж тем более без внимания короля. "Черт бы его подрал в этой его женой! - зло подумал Айдес. - И ведь померла же уже, а продолжает нам жизнь отравлять! Он из-за нее совсем с ума сбрендил, наркоман проклятый...". С другой стороны, воин не особенно переживал. Он уже привык, что ему не везет, так что, в принципе, такого исхода вполне следовало ожидать. Ведь надо же было такому случиться! Он мог бы быть полковником, командиром отряда, а был всего лишь лейтенантом, да притом младшим; он мог бы служить в личной гвардии короля, а был всего лишь воином летучего эскадрона; он мог бы дослужиться черте докуда, но всегда находился кто-то с большими деньгами и лучшей родословной; а в довершение всего случилась эта проклятая дуэль, которая оставила на его карьере несмываемое пятно. Знаменитая айдесовская везучесть, что уж тут... Вот и сейчас: в принципе, надежда-то умирает последней, и надеяться можно было на все, что угодно, да вот только стоило ли?...
   На этой радостной мысли послышался стук дверного замка. Несмотря на боль во всем теле, Иллэрион приготовился скандалить - напоследок, так сказать, все равно смертный приговор уже не утяжелишь, пытки за хулиганство не добавляют. Однако, когда он разглядел своего посетителя, все желание буйствовать отпало... Воин знал это лицо, даже несмотря на произошедшие в нем изменения: кому в Тэли не были знакомы чуть раскосые серые глаза, холодные, как лед, с жирной подводкой? Кто не знал словно высеченных из камня высоких и острых скул и треугольного подбородка? Кто не заметил бы небрежно остриженных и взлохмаченных русых волос и длинной челки, падающей на лицо?... В руках этот визитер держал странный посох из драгоценной хурмы, а одет он был в тяжелый бархатный балахон, скрепленный у горла гематитовой фибулой. Сомнений быть не могло - перед ним стоял сам король Тэли, Илэнитэнос Абигор Ноктифэр.
   Лэрри непонимающе глядел на посетителя, не сообразив даже поклониться. Он просто не верил удаче, один-единственный раз в жизни повернувшейся к нему лицом, а не противоположным местом. Еще чудеснее жизнь стала в следующий момент, когда король, даже не отметив непочтения к своей персоне, очень тихо, почти неслышно, приказал:
   - Говори.
   Иллэрион сорвался. Слова лились из его уст сплошным потоком, довольно сбивчиво, неся в себе много лишнего, но и не упуская ничего существенного. Воин чувствовал себя наверху блаженства... до такой, пожалуй, степени, что даже не замечал изучающего самую душу леденящего кровь взгляда Ноктифэра. Последний стоял как статуя, не делая ни малейших движений, и, казалось, вообще не слушал, что ему говорят. Однако по окончании истории ранения и доклада о пребывании айлэнов в городе, Илэнитэнос задумчиво потер подбородок и уже более живо отдал следующий приказ:
   - Продолжай.
   Пришел черед для второго плана Айдеса, который, разумеется, вообще потерял голову от такого нежданного счастья. Удача развязала ему язык, поэтому на этот раз изложение прошло более четко и гладко. Выдав все свои соображения, все, до последней мысли, Лэрри наконец выдохся. Снова дала себя знать боль от побоев, снова навалилась усталость и безнадежность, которая почему-то снова полезла наружу, хотя никаких поводов для этого еще не было. Король же напряженно что-то обдумывал. Через несколько мгновений его белеющее в полумраке лицо просветлело, и он сказал:
   - Хорошо. Начинай. Я отдам необходимые приказания. Если справишься, получишь полковничьи погоны и место командира эскадрона. Если нет - познакомишься с "одноногой вдовой" и семью ступеньками. Иди!
   - Слушаюсь, ваше величество! - Иллэрион отвесил глубокий поклон и неуверенно двинулся к выходу, словно боясь, что Ноктифэр передумает. Однако тот, похоже, уже вообще забыл о разговоре минутной давности и снова ушел в себя, так что Айдес беспрепятственно покинул каземат и отправился к себе домой. Судя по положению солнца, было немногим больше полудня, так что до вечера времени было еще много.
  
   - Да вот поспорим, что он не придет! - горячился Айнарт. - Ребята, давайте начистоту... Неужели вам правда внушает доверие его смазливая рожа?
   - Не внушает, - признал Тэй. - Но я же объяснил, зачем я здесь! И если сейчас все начнут меня в этом обвинять, так вас вообще не просили лететь со мной!
   - Господи, Тэй, ну опять ты за свое, - устало вздохнул Эрэй. - Предлагаю больше не касаться этой темы, а то так и передраться недолго. Что сделано, то сделано, и теперь поздно рассуждать, доверяем мы этому типу или нет. Конечно, в чем-то довериться ему придется, но это же не значит, что мы слепо пойдем за ним в жерло вулкана!
   - А я вам говорю, это хорошо не кончится, - гнул свое эйриенец. - Хорошо еще, если он просто не придет, а не притащит с собой кучу вооруженных тэлийцев, желающих выщипать айлэнам перья!
   - Кто знает. Нет толку гадать... Кстати, никто из вас не чувствует здесь ничего странного? - вдруг неожиданно серьезно спросил Тэйеллар.
   - И что мы должны чувствовать?...
   - Ну... мне кажется, в этом месте есть что-то... что близко нам... ну, я имею ввиду, не так враждебно, как все остальное.
   - Бред собачий, - фыркнул Эрэйзэс. - Ты устал и перенервничал, вот тебе и мерещится всякий вздор. Откуда здесь, в Тэли, может быть что-то, что понятно нам? Это фантазии времени пятисотлетней давности.
   - Ну, нет так нет, я и сам не уверен, не показалось ли, - пожал плечами юноша. - Однако, солнце уже село, а Лэрри все нет... Я начинаю замерзать и хотеть есть. У нас еще что-нибудь осталось?
   - Как же, жди! После этого ночного потрясения не осталось уже ничего... Интересно, часто у них тут психи по ночам на могилы ходят? - Айнарт встал, разминая затекшие ноги. - И ведь надо же - сидел, подлец, до самого рассвета, как статуя, не шелохнулся! А мы-то продрогли, прямо как зимой.
   - Да, странный был тип. Скорее бы уже Лэрри возвращался - не хочется мне что-то и вторую ночь вот так сидеть, дрожа от страха, - Дна этих словах Тэй беспокойно огляделся. - Кто знает, как часто этот чудак сюда ходит!
   На этой громкой мысли все трое друзей явственно уловили приближающиеся шаги. Наученные горьким опытом, они шустро нырнули за давешний камень и затаились, молясь лишь, чтобы не пришлось сидеть так до рассвета. К счастью, через несколько минут их страхи и опасения канули в лету - знакомый голос, резкий, но вполне дружелюбный сказал:
   - Эй, вылезайте, гости дорогие! Пора сменить штаб-квартиру!
   Айлэны опасливо вылезли из пещеры, плотно кутаясь в плащи, а за ними показался и мрачный, недовольный Айнарт, сжимавший в руке рукоять меча. Лэрри же поправил черную повязку на правом глазу и улыбнулся:
   - Ну, что приуныли? Идемте! Путь нам неблизкий.
   - Что это у тебя с глазом? - подозрительно поинтересовался эйриенец. - Видать, ласково тебя родной город встретил!
   - Ну, что ж поделать, если улицы полны хулиганья, - развел руками тэли. - Я тоже не защищен от ночных нападений, так что меня не только хорошо побили, но еще и отобрали практически все, что было. Ну да ладно, дело прошлое, до дома я все-таки добрался и, как видите, вернулся за вами.
   - А как же мы пойдем? - взволнованно спросил Тэй. - Прямо по улицам?!
   - Я мог бы провести вас и катакомбами, - подумав, сообщил Иллэрион. - Но это дольше, а кроме того, там темно и водится целая куча всякой гадости, в том числе и шпана, и попрошайки. Я бы не советовал избирать такой путь. Ваши плащи вполне убедительно скрывают крылья, - заверил он айлэнов. - Сейчас темно, так что кто будет обращать на вас особое внимание? Тэли не очень-то любят гулять в ночное время, так что будьте спокойны - мы прекрасно прогуляемся. Заодно я покажу вам город - думается, вам интересно увидеть то, что было для вас запретом всю вашу жизнь.
   На этом доводе все сомнения друзей улетучились. И так было совершенно ясно, что мало кому из живущих выпадает возможность увидеть своими глазами то, о чем ходят лишь жуткие легенды. Почему-то страшно не было - ведь, строго говоря, каждый из путешественников в глубине души надеялся на честность Иллэриона и реальное примирение двух народов в итоге одной простой вылазки. Айлэны собирались маршировать через проклятый город как победители или гости, но отнюдь не как диверсанты, так что в их душах жило лишь слабое подобие тревоги. Завороженные красотой переливающегося вечерними огнями города, они медленно спускались с гор в долину, почти не слушая Лэрри, который активно применял все свои знания по истории и рассказывал все легенды, которые помнил.
   Дорога лениво сползла с предгорий и потекла между темных рощиц, таинственных и молчаливых, как будто хранящих древние тайны. Вскоре стали попадаться отдельные каменные дома и небольшие усадьбы, которые постепенно складывались в улицы и переулки, чистые, опрятные, но... какие-то зловещие. Повсюду горели огни, давая достаточно света, фонари виднелись даже в густых кронах деревьев, но все равно ощущение холода и зла тянуло свои ледяные когти отовсюду. Друзья уже видели Тэли при свете дня - пусть издалека, но все равно - и успели обратить внимание на нездоровый, серо-оранжевый цвет низко нависшего над шпилями храмов и замков неба. Здесь явно было что-то не так, но вот что?... Сам город был, бесспорно, прекрасен - это путешественники поняли в ту самую минуту, когда ведущая их узкая улочка влилась в широкий, переливающийся разноцветными фонарями проспект. Кругом можно было видеть причудливые, изящные арки, возносящиеся к небесам, легкие, воздушные храмы тянули к небу свои купола и шпили (причем со стороны не было видно, что храмы эти давно уже выполняют иные, отнюдь не культовые и религиозные функции), спали в молчании богатые усадьбы и виллы. Все это было прекрасно, грандиозно и величественно, но все же айлэны дрожали от сковывающего внутренности ужаса. Город был проклят - они это явственно чувствовали и понимали, что вряд ли их ждет здесь что-то хорошее. С трудом верилось даже в саму возможность существования здесь нормальных, добрых людей, способных чувствовать и понимать, как и в других королевствах. В сердцах народа тэли жили злость и ненависть, в них не было места любви.
   Путешествие сквозь спящий Тэли было долгим и мучительным. Айлэны и Айнарт совсем измучились от переполнявшего их страха, так что они очень обрадовались, когда Лэрри, остановившись на очередной площади, указал на убегавшую под сень парковых деревьев улицу и сообщил:
   - Мы почти пришли. Сейчас пройдем парк - и мы дома. Вот эта улица, - он махнул рукой на север, - вливается в главный проспект, который ведет прямиком к королевскому замку. Это не так близко, как кажется, но замок стоит на холме, поэтому его можно увидеть практически из любой точки города. Тот переулок, - он повернулся на запад, - заканчивается тупиком у сада распорядителя двора, а вот та улочка, которая начинается за красным фонарем... Если свернуть с нее в третий по ходу переулок, потом обогнуть старый храм Лорда Шторма, пересечь площадь и повернуть налево, будет одно из самых красивых зданий города. Резиденция поверенного, он же начальник тайных служб короля, Эльмандора ал'Эри.
   Тэли как ни в чем не бывало зашагал дальше, в направлении парка, а Тэйеллар до боли в ладони сжал рукоять висевшего у него на поясе меча. В его голове уже начали роиться убийственные, роковые мысли, но юноша, сделав над собой колоссальное усилие, серьезно кивнул и быстро сосредоточил взгляд на возвышающемся справа здании, чтобы друзья не заметили, как вспыхнули его щеки. Нет, он не собирался им ничего говорить - ведь и так понятно, что в этом случае бурных отговоров и ссор не избежать. Теперь все было гораздо проще. Он знал, куда надо идти (с детства Тэй великолепно ориентировался и обладал феноменальной памятью на маршруты), он знал, что и как надо делать, а последствия значения не имели. Снова в нем проснулась та жесткость, что впервые дала себя знать во время полета в Тэли, снова все мысли о друзьях отошли на второй план, и весь оставшийся вечер до самого сна юноша хранил задумчивое, суровое молчание. Айнарт и Эрэйзэс понимали, чем он так озабочен, но вопросов не задавали. Все же они не допускали мысли, что Тэйеллар решится на столь опасное мероприятие в одиночку, даже не посоветовавшись с ними... Однако они совершенно забыли, что в жилах их юного друга все же течет кровь тэли, пусть и очень разбавленная...
  
   Тэй шел по пустынному городу, вздрагивая от каждого шороха и беспокойно оглядываясь. С каждым шагом его затея казалась ему все более и более абсурдной, но отступать было уже поздно. Вернее, конечно же, не поздно, но унизительно для себя самого. Тогда получалось, что все мысли, все мечты и видения о мести напрасны, что он, Тэйеллар, всего лишь мальчишка, не способный даже на какой-то более или менее самостоятельный поступок. Конечно, Эрэй и Айнарт только обрадуются такому решению, но... Имелось еще одно, гораздо более существенное "но". Тогда получалось, что единственной целью опасного путешествия в Тэли будет лишь это мифическое примирение, вероятность которого исчисляется тысячными долями процента и которое может случиться только если нечеловечески повезет. Мир - жестокое место, везет в нем редко и только избранным, а айлэн-полукровка к этим избранным совершенно точно уже не относится. Да, возможно, Лэрри и правда хочет добра, да, возможно, он и правда ищет путь поговорить с королем с самыми благими намерениями, но ведь никто не подумал, что будет, если ничего не получится. Или, чего доброго, если король откажется следовать дипломатическим нормам и попросту казнит их? Учитывая слухи о персоне Ноктифэра, такой вариант представлялся наиболее вероятным. Значит, точно имело смысл попытаться сделать хоть что-то полезное - если не для всех, то хотя бы для себя. Для своей мести, ради своей матери, безжалостно убитой агентами проклятого эльфа несколько лет назад.
   Без малейших затруднений юноша добрался до молчаливой темной громады резиденции Эльмандора. Она была даже ближе от памятной площади, чем айлэн представлял себе по рассказам Иллэриона, и гораздо красивее, чем можно было вообразить. Вроде бы строгое, мощное здание, почти без характерного для тэлийской архитектуры каменного кружева, увенчанное шпилем с причудливой фигурой на самой вершине, было темно; на расстоянии нескольких метров от него не горело ни одного фонаря, но даже в темноте можно было отчетливо видеть фигуры двух солдат, охраняющих ажурные кованные ворота. Разумеется, запертые. Тэй критически оглядел ограду и ухмыльнулся; что ж, чугунное заграждение и впрямь было сделано на славу: между прутьями не пролезет даже ребенок, а по верхнему краю тянется ряд внушительных острых копий, судя по всему, уже не чугунных, а самых настоящих, боевых. Такое препятствие было серьезной помехой обыкновенным грабителям, да и вообще, всем, кто замышлял что-то против королевского поверенного... Всем, но не айлэну. Тэйеллар еще раз внимательно изучил фасад здания и прикинул, что сзади, скорее всего, располагается парк или небольшой сквер, который вряд ли охраняется так строго, как главный вход. Глухой ночью там, вероятнее всего, ходит лишь один-единственный дозорный, который, опять-таки скорее всего, выполняет свою работу не очень-то добросовестно. Это значило, что преград к исполнению мечты жизни не было никаких...
   Тэй тенью проскользнул обратно в переулок и уже через несколько мгновений спокойно вышел на мостовую с противоположной стороны резиденции эльфа, там, где шумели в ночном ветерке ветви олеандров и кипарисов. Дозорный, если он был, ни за что не смог бы пролезть между деревьями и решеткой, так что айлэн спокойно сбросил плащ и бесшумно поднялся в воздух. Быть замеченным он не боялся, а потому столь же бесшумно опустился на землю по другую сторону ограды, под сень большого бука, и прислушался. По-прежнему стояла тишина, которую не нарушал даже едва слышный шелест листвы над головой. Теперь Тэйеллару предстояло решить, в какое именно окно надо влезать - резиденция спала, ее темную громаду не освещал ни один огонек, так что действовать, по-видимому, нужно было наугад. Юноша решил, что проникнуть в самое большое окно будет легче всего, а, подкравшись поближе к зданию, еще более уверился в этой мысли - на счастье, створка была немного приоткрыта, так, что, пожалуй, просунуть туда руку и сбросить крючок будет совсем несложно. В пользу этого окна говорило еще и его местоположение - на уровне второго этажа, то есть крыльями лишний раз можно было не светить - поэтому Тэй быстро отбросил все свои сомнения и в мгновения ока уже сидел на подоконнике, осторожно ликвидируя последнюю преграду на пути к долгожданной мести.
   Несмотря на свое сумеречное зрение, айлэн мало что различал в густой темноте, лежавшей на всех предметах мебели. Ясно было лишь, что эти предметы были очень дорогими, а вся обстановка - поистине роскошной, что, впрочем, было вполне закономерно для чиновника такого ранга, как Эльмандор. Шаги заглушал толстый ковер, большие зеркала отражали призрачные лунные блики с улицы и пугали ночного гостя случайными тенями, вытянутые на всякий случай вперед пальцы юноши то и дело натыкались на бархатные портьеры или дорогие деревянные панели и двери. Тэй понятия не имел, куда ему идти. На него с новой силой накатили сомнения в правильности собственных действий, но вот теперь-то отступать было действительно поздно... На миг в его мозгу задержалась следующая мысль: "Раз уж все так легко получилось, надо бежать отсюда как можно скорее, пока удача мне не изменила с кем-нибудь другим!", однако момент слабости был короток, и уже через пару секунд Тэйеллар лихорадочно соображал, где может находиться спальня эльфа и его рабочий кабинет. После большого количества сомнений, когда по спине от волнения уже поползла капелька липкого, противного пота, юноша решил, что вышеозначенные помещения должны находиться подальше от посторонних глаз, то есть скорее всего на предпоследнем, четвертом этаже здания, где-нибудь поближе к зеленой зоне, то есть как раз с той самой стороны, где он находился. Найти лестницу труда не составило, равно как и пройти до конца длинный коридор, уставленный различными доспехами старинной работы. Последняя дверь в этом коридоре, узкая, стрельчатая, была условно принята за дверь рабочего кабинета, поэтому юный айлэн, сдерживая учащенное тяжелое дыхание, осторожно проскользнул туда и... замер от изумления, потому как одновременно с открытием двери в помещении вспыхнул яркий свет, заставив его зажмуриться. Когда глаза привыкли к свету, ошарашенный Тэй увидел, что не ошибся, и что он правда находится в рабочем кабинете Эльмандора.
   За столом, спиной к двери, кто-то сидел... Над спинкой кресла виднелись только взлохмаченные светлые волосы, но совершенно потерявший голову от страха и предчувствия катастрофы Тэйеллар, даже не задумываясь, срывающимся голосом крикнул:
   - Эльмандор!
   - Скоро ты с ним увидишься, - ответил ему холодный, леденящий душу своим цинизмом голос. - Придется немного подождать, но, смею тебя уверить, ожидание будет недолгим. Ему уж, поди, почти год совершенно нечем заняться.
   - Не прикидывайся, что ты - это не он! - выпалил юноша.
   - Я не он, - спокойно констатировали из кресла. Что-то скрипнуло, и пораженный пуще прежнего айлэн узнал в этой фигуре ночного путешественника в некрополь, того, кто всю ночь сидел перед их пещерой и созерцал пустоту! Ошибки быть не могло - тот же черный балахон, та же худощавая фигура, та же треугольная, мерзкая физиономия, и те же холодные, льдистые глаза. Только на этот раз все было иначе - эльфийское лицо его собеседника было совершенно непроницаемо, на нем ужасающе четко выделялись скулы и впалые щеки, а так же броская черная подводка под глазами, и само звучание его голоса не оставляло никаких надежд на спасение:
   - Добро пожаловать в мой город, Тэйеллар из Троно Дуата! Видимо, тебе совсем надоело жить, раз ты пришел ко мне сам, да еще и друзей своих притащил, но все к лучшему. Твое желание будет исполнено.
   - Что ты знаешь о моих желаниях?! - дерзко бросил Тэй. - Кто ты?!
   - О, поверь, Иллэрион все рассказал о твоих мечтах о мести, - рассмеялся сей странный персонаж. - А о таких, как я, тебе пора бы уже знать, все-таки, ты уже взрослый человек. Мое имя Илэнитэнос Абигор Ноктифэр, хотя в твоем случае это не так-то и важно, потому что лично для тебя и твоих друзей мое имя звучит куда короче, - он хмыкнул и припечатал. - Смерть. Просто смерть, и все.
   - Я не понимаю! Ведь...
   - О да, ведь ты же шел в гости к Эльмандору, - перебил король, снова усаживаясь в кресло. - Как я уже сказал, поговорить с ним сейчас возможности нет даже у меня, ибо он уже почти год пребывает в долине смерти. Ты опоздал, парень - я уже казнил его.
   - Господи...
   И тут же в голове юноши калейдоскопом понеслись самые разные мысли. Об Айнарте и Эрэе, о предателе Айдесе, о чудесных закатах Троно Дуата, о жизни и смерти, о мерзко ухмыляющейся физиономии Илэнитэноса, а так же о том, втором Ноктифэре, которого он видел прошлой ночью. То был явно убитый горем человек, тот, кто потерял всякую надежду на будущее, отчаявшийся, несчастный и одинокий. Теперь же перед ним был настоящий король-демон, точно такой, о котором говорили легенды и слухи. Тэйеллар был так морально подавлен внезапным появлением врага и общей обстановкой, что ему даже не пришло в голову обнажить меч. Да и так было понятно, что сопротивляться такому могучему противнику бессмысленно...
   - Быть может, я бы забыл о вас, - вдруг отрешенно заметил Ноктифэр. - Быть может, я бы оставил идею ненависти и подарил бы вашему городу жизнь... Единственного человека, ради которого я мог это сделать, уже давно нет в живых, так что даже чудо не сможет вас спасти.

Глава восьмая. Гибель айлэнов

   Ноктифэр стоял на Чародейской башне своего замка и пристально наблюдал за медленно восходящим над Мар-Аротом солнцем. Вот уже почти год небо над Тэли не сияло чисто умытой голубизной, и люди не видели яркого сияния солнца... Восход и закат можно было отметить лишь по окрашиванию низких серых облаков в угнетающие, неприятные оранжевые тона, а солнце при этом было больным и тусклым, еле различимым пятном за толщей тумана. Илэнитэносу было этого вполне достаточно; он не замечал даже холода, который сопровождал рассвет и заставлял холодеть кончики пальцев рук и ног. Солнце восходило, близился назначенный алхимиками час, когда все должно было решиться один раз и на долгие века вечности, а опиум только начинал разжимать свою хватку и нехотя возвращать короля в жестокую реальность. Торопиться было некуда - формулу заклинания чародей помнил и так, он был спокоен и уверен в своих силах, потому что знал: под покровительством Эльтардэ никакой наркотик не сможет ему помешать и ослабить его демонической силы. То, что назначено, совершится... и, быть может, принесет хоть какое-то удовлетворение и облегчение. Сейчас же, в эти холодные рассветные минуты, Ноктифэр был занят любимым делом. Он вспоминал...
   ...В один из последних их дней, чуть ли не за два дня до гибели Ниэнны, между ними произошел странный разговор. В тот день Илэнитэнос с утра был как-то уж очень беспокоен и насторожен. Он словно чувствовал приближающуюся беду, а потому просто не находил себе места. Разбушевавшаяся стихия, которая с самого утра развлекалась как хотела, только усилила его беспокойство - длинные плети сильнейшего ливня скрывали город от глаз, шквальный ветер сгибал деревья до земли, высоко в горах грохотали отзвуки грома, серое небо то и дело перечеркивали небывало яркие и ветвистые молнии. До сего дня жители Тэли удивлялись поразительной засухе, настигшей их этим летом: осадков не было уже больше двух месяцев, земля во многих местах растрескалась, а деревья и цветы то и дело норовили увять, обреченно вытягивая к безжалостному небу свои пожухлые, запыленные листья. Дел было тоже невпроворот, так что королю больше ничего не оставалось, кроме как пытаться сосредоточиться на документах, министрах и прочей повседневной ерунде, и нервно поглядывать в окно. Больше всего на свете ему хотелось сейчас повидать Ниэнну, крепко прижать ее к себе и защитить. От всего, что могло ей угрожать, от всего, чего она так боялась все это время, от всего, что только можно было себе вообразить.
   К вечеру стихия угомонилась, а после заката вообще воцарился рай на земле - синее небо сияло мириадами звезд, воздух пах землей и влагой, между деревьев висел густой туман, и ночь обещала быть небывало теплой. Фантастический ливень не оставил луж, так что о нем напоминала лишь мокрая трава в парке, переливающаяся подобно бриллиантам в свете фонарей. Улицы города, тропинки и переулки были сплошь завалены упавшими деревьями, оборванным листьями и огромными пушистыми ветками, сорванными непогодой, так что несмотря на прекрасную погоду, в городе не видно было ни души. С раздражением отбросив в сторону последний документ, Ноктифэр встал из-за стола и широкими шагами направился в парк. Как это часто бывает, весь день было довольно душно, и теперь королю больше всего на свете хотелось наполнить легкие свежим ночным воздухом. Кроме того, он знал, что Ниэнна сейчас наверняка занимается тем же, причем почти точно в своем любимом месте... Прислушиваясь к шуршанию гравия под подошвами сапог, Илэнитэнос быстро шел к правому крылу замка, туда, где какой-то из его предков устроил себе местечко для раздумий - велел выкопать небольшой пруд, обсадил его плакучими ивами, возвел беседку и поставил белую мраморную статую. Чуть позже неподалеку от беседки было посажено несколько огромных кустов бурно цветущих летом гортензий, так что не было ничего удивительного в том, что айлэнка тут же прикипела к этому месту и неизменно оказывалась в нем почти каждый вечер, когда была хорошая погода. Вот и сейчас король издалека заметил ее призрачно белеющие в ночной темноте крылья. Вопреки своему обыкновению, девушка была одета в темное платье до полу, с длинными широкими рукавами и открытыми плечами, плотно облегающее ее тонкую талию. Ее чуть волнистые волосы до плеч были свободно распущены, а взгляд разных глаз был намертво прикован к статуе, изображающей трех дельфинов. Даже со стороны было понятно, что мыслями она не здесь, а на другом конце континента, среди жарких пустынь востока...
   - Ниэнна, - тихо позвал Ноктифэр, подходя.
   - Тэн! - обрадовано откликнулась она. Легко поднявшись с места, Ниэнна подпорхнула к нему и крепко обняла. - Так хорошо, что ты пришел!... Что-то случилось?! - вдруг спросила она, отпрянув на шаг и встревожено заглянув ему в лицо. - Что-то не так, скажи?
   - Э... да понимаешь... Я сегодня целый день сам не свой, - пожаловался он, потирая затылок. - Меня что-то мучает... какое-то поганое предчувствие. Знаешь, как будто скоро случится что-то очень нехорошее.
   - Может быть, я все упрощаю, - нежно улыбнулась айлэнка, - но по-моему, ты просто очень устал. Сам подумай, ты ведь работаешь с рассвета до заката! Так нельзя. Нужно хотя бы иногда отдыхать. Ты не подумай, я говорю все это не потому, что упрекаю тебя... Просто... мне кажется, тебе не повредил бы хороший отдых с полным отрывом от дел.
   - Ну, это-то конечно, - он медленно дошел до беседки и сел на скамейку, обхватив рукой правое колено. - Мне просто хотелось... защитить тебя, Ниэнна.
   - От чего?! - удивилась она, неслышно садясь рядом с ним.
   - Ну... от того, чего ты боишься... Я сам четко не понимаю, что это, но почему-то именно сегодня мне показалось, что ты права. Нам действительно следует больше думать о собственной безопасности... а так же и о нашем ребенке.
   - Ох, Тэн... По-моему, сложно сделать больше, чем ты уже сделал. Я просто не знаю, как еще я могу оградить Эльдэмма от того зла, которого постоянно боюсь. Я хотела бы, я понимаю, что это нужно, но... я не знаю, как. И не знаю, от кого.
   - Бороться с неизвестным врагом всегда тяжелее, радость моя, - едва заметно улыбнулся король, сжав ладонь жены в своей руке. - Но, думается, на свете нет ничего невозможного, надо лишь не потерять бдительность.
   Они помолчали, сидя, тесно прижавшись друг к другу. Где-то далеко было слышно чириканье ночных птиц, в траве стрекотали кузнечики, и ночь дышала умиротворением и романтикой. Илэнитэнос подумал, что, пожалуй, сидел бы так вечно - именно молча, ничего не говоря, только чтобы чувствовать на шее горячее дыхание Ниэнны и ощущать кольцо ее рук у себя на поясе... После небольшой паузы он спросил вдруг:
   - Я давно хотел спросить тебя... Ты никогда не хотела бросить все это и вернуться домой, в Троно Дуат?... Ты не жалела о том, что сделала?...
   - Все это приходило мне в голову многие сотни раз, но только одну неделю, - с грустной улыбкой ответила девушка. - Тогда, четыре года назад, когда приезжала эта леди Лиддертайн. О боги, Тэн, если бы ты знал, как мне тогда было плохо! Ведь я подумала, что больше совсем не нужна тебе, а это для меня, ты знаешь, хуже смерти... Только она сможет разлучить меня с тобой. Больше ничто.
   - Даже Троно Дуату это не под силу? Я до сих пор не могу уложить это в голове... Ты ведь бросила абсолютно все - ради меня, хотя ты знала обо мне только зловещие легенды, и ничего больше.
   - А абсолютно все - это что? У меня не было на родине ничего, чем можно было бы дорожить... Кроме самой родины, по которой я иногда сильно тоскую. Ты не представляешь себе, как бы я хотела показать тебе закат над Цемайлонтом, чтобы ты перестал ненавидеть мой город, чтобы ты понял, как он красив, и... и что на самом деле никому не надо ни на кого равняться. Каждый город, каждый народ прекрасен по-своему, и никакая ревность и ненависть ничего с этим не сделают.
   - Знаешь, в последние годы я и сам частенько думал об этом, - задумчиво ответил Ноктифэр. - Какая глупость - так ненавидеть друг друга из-за ерунды! Как ты понимаешь, думал я об этом из-за тебя. Мне тоже, знаешь ли, страшно не нравится, что на мою жену косо смотрят из-за каких-то идиотских стереотипов. Не скрою, были у меня мысли и насчет примирения... Но эту мысль я отмел - такие дела сразу не делаются, так недолго себе и резкое пищевое отравление с летальным исходом нажить. Я думаю, ты меня понимаешь.
   - Да. Мне безразлично, кто и что обо мне думает - здесь или в Троно Дуате. Главное, чтобы никто не мешал нам с тобой просто любить - так, как мы это делаем. Мне кажется, если уж нас так долго никто не трогал, то можно немного расслабиться.
   - На самом деле, есть одно дело, о котором нам с тобой надо было бы поговорить, - хитро прищурившись, заметил Илэнитэнос. - Но это все потом... потому что сейчас у меня несколько иные планы!
   - Идем спать? - кротко улыбнулась девушка. - Не я ли говорила, что тебе надо больше отдыхать...
   - А я сейчас этим и занимаюсь, - уже почти ей на ухо прошептал король. - Дай мне немного посходить с ума - я не дотяну до замка!
   Ниэнна лишь улыбнулась в ответ и крепко обняла своего царственного супруга, отвечая на его горячий и многообещающий поцелуй. Их мало заботило их положение, которое обязывало к соблюдению некоторых правил приличия, их не волновала мокрая от дождя трава, а так же и то, что ночь плавно переваливала за половину. В такие моменты, как этот, они были действительно счастливы, и весь мир существовал только для них двоих. В этом мире не было ни ненависти, ни айлэнов, ни тэли - только два горячих сердца, молодых, любящих и понимающих. Единых, несмотря на принадлежность враждебным расам.
   ...Солнце взошло и повисло над горами, слепя глаза и не радуя взор. Ноктифэр вздохнул. Сознание его было почти ясным, а особенно четко в нем вырисовывались картины последних дней, которые были буквально наполнены событиями. События были все больше жестокого содержания, и призваны они были несколько развлечь страдающего монарха, и так уже уставшего ожидать назначенного алхимиками часа. Однако на деле все оказалось гораздо менее интересным, чем в теории... Все прошло на удивление гладко и быстро. Друзья Тэйеллара были схвачены и без труда доставлены в казематы, переговоры с королем айлэнов тоже были недолгими - совершенно растерявшийся правитель попросил два дня на раздумия и сейчас, без сомнения продолжал совещаться со своими приближенными, раз за разом перебирая все возможные варианты. Вариантов на самом деле было всего два и, судя по всему, ни один не нравился совету белокрылых людей. Как бы то ни было, а детали Ноктифэра не интересовали. Он довольно быстро потерял интерес к новой затее: Тэй и Эрэйзэс были твердо уверены в своем патриотизме, они ни в какую не хотели даже рассматривать вариант обмена своих жизней на город айлэнов, не то, что обсуждать это, даже при помощи печально известных всему миру тэлийских палачей. Айнарт же заявил, что, каковы бы ни были его собственные убеждения, он все равно разделит участь друзей, хоть ему и глубоко наплевать на планы "зловредного чародейского хмыря". Это выражение короля позабавило, но так же и обогатило его фантазию в области изобретения новых пыток... Исход всей истории был решен Илэнитэносом заранее, но ему внушала удовольствие мысль о мучениях других. С некоторых пор в его душе зародилось страстное желание отомстить всем живущим за то, что они отняли у него Ниэнну - наказать за это только одного человека казалось ему слишком малой ценой за жизнь горячо любимой жены.
   0x01 graphic
   Эверард Таннатэр, король Троно Дуата и владыка Цемайлонта, с трудом оторвал взгляд от своих коленок и медленно перевел его в сторону окна. В прямоугольном оконном проеме без рам и стекла был виден край песочно-желтой стены и кусочек ярко-голубого неба... Близился полдень, а значит - и судный час. Буквально через несколько минут следовало дать ответ королю тэли, а Эверард все еще не мог решить, как ему поступить. Он уже понял, что его вельможи никогда не одобрят его решения, каким бы оно ни было, так же понимал он и то, что само по себе решение мало что значит, и Ноктифэр наверняка сделает по-своему в любом случае. Однако в сердце айлэна еще жила надежда. Ему все казалось, что Троно Дуат еще можно спасти, что многие сотни лет беда каким-то чудом проходила мимо, и теперь она так же пронесется стороной, что... Но надежда была очень слабой, и королю никак не удавалось убедить себя в ее реальности. Айлэнские министры и чиновники уже второй день совещались без отдыха, не уставая спорить и отстаивать свои мнения; в процессе прений возникали самые безумные идеи, выслушивая которые Эверард краснел до корней своих белых волос. Судя по всему, айлэны не вполне представляли себе серьезность ситуации и потому не могли адекватно оценить ее - они вели себя, как на обычном совещании или собрании, совершенно не заботясь о поджимающих сроках, долженствующих вот-вот окончиться. Из всего этого Таннатэр сделал вывод, что решение придется принимать самому... а было это, оказывается, ой как непросто.
   Эверард устало потер лоб ладонью и откинулся на спинку трона. Снова и снова проносились у него в голове отрывки событий двухдневной давности, диких и страшных. Таких бед благословенный Цемайлонт не знал никогда, за всю историю существования не находился он так близко к краю пропасти. Однако жизнь была чересчур реальной, и нужно было что-то решать. В ушах короля до сих пор звенел холодный голос тэлийского посланника, предлагающий условия короля Ноктифэра, до сих пор придворные шумели, отчаянно жестикулируя и стараясь перекричать друг друга, а сам он старался унять страшное сердцебиение. Уже тогда он понял, что конец близок, но до сих пор обеими руками держался за надежду, стремительно ускользающую прочь.
   Ранним утром, когда Троно Дуат блаженно отдыхал под крупными каплями приятного прохладного дождика, а Эверард выслушивал доклады своих приближенных, с улицы вдруг послышался чей-то вопль:
   - Дракон!!! Дракон летит!!!
   Всему миру было известно, что найти общий язык с этими ящерами удалось только тэли, поэтому встревоженный король тут же подбежал к окну, выходившему на дворцовую площадь, и замер от изумления, до боли вцепившись руками в каменный подоконник. Внизу, прямо на вымощенном светлым песчаником дворе величаво расправляли крылья, блестя на свету серебряными узорами на них, два огромных черных дракона. На их спинах было укреплено что-то вроде небольших паланкинов, откуда тут же вылетели веревочные лестницы. Через мгновение драконов окружила толпа дрожащей от страха дворцовой челяди, а так же не менее перепуганная стража, вооруженная длинными копьями. Айлэны впервые видели живую легендарную рептилию, поэтому близко подходить не решались и только раскрыв рты смотрели, как со спин животных скатываются на землю два воина в черных кольчугах с гербами Тэли. Нарочито не обращая ни на кого внимания, словно бы именно они были здесь хозяевами, воины строевым шагом направились прямо во внутренние покои, сохраняя насмешливые выражения лиц. Через пару мгновений после их ухода толпа внизу загомонила, бурно обсуждая случившееся, а движимый нехорошими предчувствиями Эверард торопливо приказал приближенным пройти в тронный зал и чуть ли не бегом бросился туда сам.
   Он едва успел занять свое место на троне, как высокие створчатые двери, сделанные из знаменитого фанарундского дуба и украшенные занятными серебряными барельефами, распахнулись и впустили в огромный светлый зал двоих тэлийцев, вслед за которыми неуверенно тянулись самые смелые айлэны. На фоне светлого мрамора и песчаника, серебра и дерева, составлявших большую часть отделки зала, воины Тэли казались мрачными тенями, вестниками из загробного мира, некими ангелами смерти. Еще больше это впечатление усиливало выражение их до странности похожих бледных физиономий, и голос заговорившего офицера:
   - Вероятно, следовало бы извиниться за столь внезапное вторжение, ваше величество, а так же соблюсти дипломатический церемониал. Но дело, с которым мы прибыли, не терпит отлагательства, поэтому просим вас выслушать наше послание так, как есть.
   Он едва заметно кивнул товарищу, который мгновенно извлек из-за пояса свиток, развернул его и принялся читать:
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   0x08 graphic
0x01 graphic
  
  
   0x01 graphic
  
   Повисла мучительная тишина. Через несколько мгновений кто-то очнулся и нервно крикнул:
   - Да что тут думать! Не мы виноваты, что каких-то сумасшедших потянуло играть в героев! Отдайте их Ноктифэру!
   - Это кто там такие глупости предлагает?! - тут же парировали откуда-то справа. - Человеческая жизнь превыше всего, и никакие короны, даже если их десять или сто, не могут быть дороже нее!...
   - Идиотизм... Надо было давно уже собрать войско и двинуть на Тэли, а то, я гляжу, они совсем стыд потеряли!...
   Теперь уже кричали со всех сторон, мнений было столько же сколько и людей, а побледневший Эверард все молча сидел, до побеления пальцев вцепившись в подлокотники трона. Несмотря на кажущуюся простоту, решение, которое он должен был принять, был сложным и требовало некоторого раздумия. По крайней мере, этот факт был очевиден, что немного успокоило короля - он не сомневался, что с помощью верных советников сможет принять верное решение. Он поднялся с места, хлопнул в ладоши, призывая всех к тишине, и с потрясающим в данной ситуации спокойствием и величием сказал:
   - Господа, я внимательно выслушал все, что вы мне сказали. Однако, я сожалею, что не могу выполнить предписание его величества Ноктифэра так, как ему того хочется. Решение это не так просто, как кажется, поэтому я нижайше прошу вас дать нам два дня.
   - Его величество предусмотрел это, - хмыкнул читавший послание тэли. - В этом случае ваш ответ нас уже не касается. Жрецы Нуарен Тэйт помогут вам передать его. Ровно за пять минут до наступления полудня через два дня кто-то из дипломатов должен явиться в Тэли, в замок короля Ноктифэра, и дать свой ответ. В противном же случае вы увидите жрецов огнеокой Эльтардэ, визит которых, не сомневаюсь, будет не так-то радостен. Выбор за вами.
   - Рискую предложить вам наше гостеприимство, - холодно сказал Эверард, хотя ему совсем не улыбалась перспектива досрочно делать перед тэли реверансы. - Как я понимаю, сейчас вы прибыли с белым флагом, поэтому имеете дипломатический статус.
   - Все верно, но мы не уполномочены принимать такие приглашения, - осклабился один из воинов. - Мы офицеры, ваше величество, поэтому строго подчиняемся приказам - свое дело мы сделали, поэтому позвольте откланяться. Кроме того, я думаю, что вам теперь не до нас и есть над чем поразмыслить. Всего доброго.
   Не кланяясь, воины четко развернулись на каблуках и, звеня длинными шпорами по мрамору пола, отправились прочь. В тронном зале дворца Ламэйо царила мертвая тишина, в которой можно было отчетливо слышать шаги послов уже во дворе, затем шум крыльев драконов и очередной изумленный вздох толпы зевак. Казалось, вздох этот прокатился по всему городу - за полетом драконов наблюдали отнюдь не одни только царедворцы, но и простые граждане, которые, ничего не подозревая, вышли на улицу по своим делам.
   После длительной паузы, в которую все собирались с мыслями, особо смелый придворный робко предложил:
   - Может, стоит объявить людям о сложившейся ситуации?!
   - Да вы с ума сошли! - раздраженно бросил король. - Представляете себе, что начнется в городе?! Картина "День Апокалипсиса"! Вандалы, драки, куча сект и полный религиозный беспредел! Даже если все завершится удачно, городу грозит серьезная опасность изнутри! Пусть думают, что хотят...
   - Но ведь визит драконов сам по себе представляет собой не вполне обычное явление! - заспорил кто-то. - Многие люди видели их! Как объяснить им?!...
   - Уж чего проще, - криво усмехнулся король. - Можно сочинить что-нибудь красивое о попытках примирения. Вот в это люди поверят с радостью - потому что захотят поверить. Все вы знаете, что только магия леди Эльвы могла нас защитить от Ноктифэра, так что уже многие горожане трясутся от страха, ожидая конца света от тэлийской магии. Известие о переговорах успокоит их, хотя бы на время. Займитесь этим. Я не хочу никого пугать раньше времени.
   Министр внутренних дел, которому на последней фразе кивнул король, почтительно поклонился и быстро вышел. Остальные же выжидающе воззрились на своего повелителя, который сидел на троне черного дерева, спрятав лицо в ладонях. Вся его фигура казалась словно частью некой светящейся материи - белый шелк одеяния, белые волосы, белые крылья и неестественно побледневшее лицо. Наконец Эверард отнял ладони от лица, поднял на придворных свои полные боли стально-серые глаза и твердо сказал:
   - Созывайте Большой Совет. Нам предстоит непростое решение.
   ... Большой совет был в сборе уже два долгих дня. Совещались бесконечно, с перерывами на суматошные перекусы и короткий беспокойный сон. Решения не было... И вот Таннатэр решил взять инициативу в свои руки. Не то, чтобы ему сильно нравился вариант, на котором он остановился; вероятно, он просто очень устал, чтобы думать о том, как выглядит его решение со стороны, и просто сказал первое, что пришло на ум. Придворные изумленно замолчали, внимая повелителю, который в последние несколько часов, казалось, вообще не слушал никаких предложений и что-то изобретал сам. Теперь он говорил, и от звуков его голоса звенело под высоким мраморным потолком гулкое эхо:
   - Наш срок истек, господа. Полагаю, мы уже опоздали с ответом... Даже если это не так, мое решение остается неизменным. Думаю, наши соотечественники, неизвестно как оказавшиеся в Тэли, сами отказались бы от жизни взаймы и не приняли бы рабства. Я решил оставить городу свободу ценой их жизней. Простите меня, - вдруг его голос дрогнул. - К сожалению, я не всегда могу вести себя, как обычный человек, потому что судьба обязала меня думать обо всех людях вместе взятых. Я не могу приносить в жертву жизни тысяч айлэнов - нашего поколения и последующих - ради двоих сорвиголов, пока еще есть надежда.
   - Вы верите, что Ноктифэр сдержит слово? - Эверард удивился. Он ожидал волны протеста, а получил всего-навсего один вопрос, который, однако, содержал все, что следовало сказать.
   - Мне больше ничего не остается.
   Все придворные, как по команде, встали с мест и поклонились. Первый министр выступил на шаг вперед и почтительно заметил:
   - Ваше величество, мы не имеем права вас осуждать. Мы понимаем, что это случай - исключительный, когда не может быть верного решения. Пребудет с нами милость Тэйт.
   - Воистину, - прошептал Таннатэр. Бросив безразличный взгляд на большие солнечные часы, устроенные в стене за окном, он сипло заметил. - Полдень, господа. Полдень...
   Лишь только он выговорил это слово, воздух в середине зала завибрировал, загудел и стал заворачиваться в яркую, слепящее светящуюся спираль. Казалось, огонь рождается из ниоткуда, порождая причудливую игру света и тени, завораживая, околдовывая, но никому не было до этого дела - ведь айлэны точно знали, что это такое. Через несколько мгновений спираль вспыхнула ослепляющей вспышкой красного огня, после чего бесследно исчезла, оставив после себя лишь запах серы и дыма. Придворные опасливо открыли глаза (многие зажмурились от страха) и тут же все, в один голос испустили сдавленный стон. Прямо в центре причудливой черной мозаики, украшавшей пол, стояли два саркофага из столь любимого айлэнами песчаника. Оба саркофага были открыты, и каждый из присутствующих мог ясно видеть тех самых своих соотечественников, чьи жизни Эверард положил на алтарь родного города. Оба - и юноша со светлой прядкой в коротко остриженных волосах, и молодой мужчина с широким лицом в ужасных кровоподтеках - были издевательски облачены в гербовые куртки Тэли, и любому было видно, что перед смертью их долго и жестоко мучили. В этот момент всем стало ясно, что приговор уже подписан... быть может, даже приведен в исполнение, и ни о какой надежде говорить не приходится.
  
  
   Ноктифэр до боли в пальцах сжал свой посох. Солнце повисло над горами в густой беловатой дымке, давая королю знак начинать. Он и сам знал, что уже пора - пика обелиска Эльтардэ мгновение назад полыхнул огнем до самого неба, а значит, жрецы выполнили приказ и теперь ожидали лишь, чтобы он, чародей, продолжил и довел свой замысел до конца. Мысль о гибели айлэнов не приносила успокоения - повсюду только что освободившемуся от бремени наркотического опьянения тэли мерещилось умоляющее лицо Ниэнны. Видение просительно протягивало к нему руки, словно бы пытаясь еще отвести от родины незаслуженную, глупую и жестокую кару, но что-либо изменять было поздно. Решение было принято, жертвы принесены, а айлэны - что там ни говори! - все же должны были умереть. Мечта многих поколений королей сбывалась... однако совсем не с тем настроением, с каким бы им хотелось. Не было торжества в душе, не было и радости или хотя бы злорадного удовлетворения - только пустота в душе, пугающая и черная. Ноктифэр раздраженно отвел с лица мешающиеся волосы, закрыл глаза и принялся плести сеть заклинания.
   В этот раз оно далось ему гораздо сложнее, но и было гораздо больше и масштабнее. Проклятье Троно Дуата должно было стереть город с лица земли и не оставить о нем никакой памяти, кроме жутковатых легенд о его гибели, кроме того, в этот раз сила уже бурлила в жилах короля, и ему нужно было лишь максимально четко и правильно направить ее в нужное русло. Магия была в нем самом, подобно светящимся огненным нитям вилась она в сознании, а природа, казалось, замерла в ожидании чего-то ужасного. Только свист ветра в ушах мешал чародею сосредоточиться, а сам город напряженно молчал. Не пели птицы, не шумел люд на улицах, не было слышно окликов часовых и буханья колоколов... Наконец-то все кругом выразило уважение и сочувствие Илэнитэносу Ноктифэру, в одночасье потерявшему все тем проклятым кошмарным летом. Поначалу его душила страшная ненависть ко всему живущему, ибо он чувствовал себя не у дел. Цвели летние цветы, птицы заливались трелями, звонили колокола, люди плакали и смеялись, и только он, словно черный ворон в стае голубей, словно тень смерти на балу живых, был совершенно один. И вот теперь не один человек, а сотни, тысячи, должны были разделить смерть с ней, с Ниэнной Ноктифэр, единственной королевой Тэли не тэлийского происхождения. Айлэнкой.
   Небо потемнело и словно бы опустилось еще ниже, покрывая собой вершины молчаливых гор. Туча проклятья все сгущалась, становясь темнее и темнее, грозясь вот-вот обрушиться на многострадальный Тэли, но железная рука Ноктифэра успешно держала ее в повиновении, добавляя в заклинание все новые и новые оттенки. Вот уже стало видно, как внутри тучи переливаются разноцветные молнии, охватывающие ее словно тонкой металлической цепочкой; потом туча конвульсивно дернулась и, повинуясь мановениям руки чародея, медленно поплыла на северо-восток, туда, где лежала обреченная столица айлэнов... Лишь только туча скрылась за горизонтом, серо-оранжевое обычно тэлийское небо сменило свой цвет на беловато-серый и разразилось невиданным доселе ливнем. В одно мгновение дождь скрыл от глаз горы, словно бы стер их с лица земли. Кругом стояла лишь непроглядная белая мгла, из которой то и дело вылетали длинные плети холодной воды, больно бьющие по щекам и плечам чародея. Он же так и стоял на своем месте, подняв лицо к небу и раскинув руки. Он чувствовал, что в нем не осталось ни капли силы, поэтому он должен был, просто обязан, хотя бы немного передохнуть.
   Прошло какое-то время, стихия стала потихоньку успокаиваться. Дождь все редел, пока наконец не сменился туманом и неким подобием радуги на горизонте, особенно неестественно выглядящей на фоне обретшего свой обычный цвет неба. Подул легкий ветерок, который, однако, тут же пробрал Ноктифэра до самых костей, неприятно прилепляя к телу мокрую одежду и норовя залезть в самую душу. Илэнитэнос зябко передернул плечами и тяжело побрел к себе в кабинет, опираясь на посох. Он по-прежнему чувствовал себя совершенно опустошенным, но понимал, что не может больше так стоять, потому как пока остается простым смертным и вполне может подцепить воспаление легких. По пути он отдал некоторые приказания слугам, и через несколько минут уже с наслаждением погрузился в теплую воду, как всегда густо засыпанную розовыми лепестками. Тут же тяжелой, душной волной накатили воспоминания - запах роз очень любила Ниэнна, она же и придумала себе такое купание, раскрошив однажды в воду несколько цветов... Эта мысль показалась просто невыносимой, поэтому Ноктифэр, выругавшись себе под нос, сунул руку в карман сброшенного им тут же балахона, извлек оттуда пузырек темного стекла и в один глоток выпил его содержимое. Результат не заставил себя долго ждать - уже через пару минут король почувствовал в голове приятный туман, а потом и вовсе погрузился в новую, совершенно иную реальность без боли и страданий, которая принадлежала ему всего лишь несколько месяцев назад.
   Дурман прошел на удивление быстро. Илэнитэнос открыл глаза и вдруг четко осознал, что до сего момента попросту дремал, а разбудил его некий посторонний звук. Вода была по-прежнему теплой - королевская купальня обогревалась особым, хитрым способом и столько, сколько было нужно, поэтому на этот счет можно было не волноваться - но вот в помещении явно был кто-то еще. Незаданный вопрос буквально выведенного из себя этим фактом короля предвосхитило поистине странное, в некоторой степени пугающее событие. Послышались легкие, невесомые шаги, и в следующую секунду совершенно обалдевший Ноктифэр увидел в непосредственной близости от себя никого иного, как Ниэнну! Она выглядел отнюдь не как привидение, а как самый настоящий человек, именно так, какой он всегда знал ее - в коротком черном платье, высоких шнурованных сандалиях, без всяких украшений... Только теперь ее лицо было совершенно белым, как бумага, а на шее красовался страшный толстый след от проклятого шарфа...
   Илэнитэнос был настолько поражен, что не мог даже пошевелиться. Он лишь во все глаза созерцал свое видение, ошалело думая: "Ну и мак попался...". Между тем "видение" грустно улыбнулось и тихо сказало:
   - Ох, Тэн... Как же ты изменился!...
   Ее голос звучал глухо, словно бы издалека, но интонации были прежними. Король изо всех сил тряхнул головой, стараясь сбросить оцепенение и прийти в себя... Судя по всему, ничего не вышло - айлэнка как ни в чем не бывало подошла ближе и села на край ванны, поджав под себя ноги. Ее лицо исказилось болью, когда она снова взглянула на своего страдающего супруга и сказала:
   - Тэн...
   - Ниэнна,... - словно во сне выговорил он. - Ты... ведь ты же...
   - Расслабься. Не думай ни о чем, - перебила она. Бережно устроив его голову у себя на коленях, она принялась ласково гладить его взъерошенные, неровно отросшие волосы, и продолжила. - Ты и так совершенно измучен.
   - Я... да, я... - несмотря на то, что ее руки были холодны, как лед, Ноктифэр почувствовал, что ему безумно хочется плакать. Все словно вернулось на свои места, время обратилось вспять, и жизнь снова расцвела пышным цветом. Однако радость быстро прошла - он вспомнил, что не далее, чем сегодня, обрек на верную смерть абсолютно всех айлэнов. От этой мысли стало тошно, и он начал. - Послушай... ты, наверное, знаешь... ну, сегодня я...
   - Тшш! - снова перебила она. - Я все знаю. Так же знаю я и то, что, будь у нас все в порядке, ты бы этого не сделал, так что не казнись. Я понимаю тебя... ведь я тоже люблю тебя больше своей жизни и больше своей родины. Я бы сожгла город собственными руками ради тебя... Но увы!... Жизнь и смерть таковы, что как бы я тебя не любила, я не могу вернуться.
   - Я воскрешу тебя! - вдруг лихорадочно зашептал он. - Черт, как же мне раньше не пришла в голову эта мысль!... Ниэнна, прости! Ведь я же мог все исправить!...
   - Прошу тебя, остановись и не говори глупостей, - печально покачала головой девушка. - Ты чародей, и не мне рассказывать тебе, что получается при воскрешении мертвых. Не надо. Не создавай мучений ни мне, ни себе. Воссоздать счастье, разрушенное единожды, уже невозможно, так что прошу, смирись.
   - Это невозможно, - прошептал Ноктифэр, крепко сжав ладошку жены в своей руке. - Ты знаешь, что это невозможно. Я никогда не думал, что моя жизнь так сложится. Я думал о власти, о славе, о силе, и никогда не задумывался о любви. Оказывается, все смертные муки не идут с ней ни в какое сравнение. Я предпочел бы сотни раз умереть от пыток, чем жить здесь без тебя... Ты видишь, я совсем схожу с ума - я проклял свой город, и мне это безразлично, я погубил айлэнов, предварив проклятье жестокой и никому не нужной игрой. Я живу на опиуме, и удивительно, как я еще жив от таких доз. Уйти за тобой я не могу... Во-первых, я должен воспитать из Эльдэмма короля, а во-вторых, в этом все равно нет смысла. Моя душа уже принадлежит Эльтардэ, так что даже смерть не освободит меня.
   - Я понимаю, тебя вряд ли это утешит, - после паузы заговорила Ниэнна, - но я тоже несвободна. Сколько бы лет я не прожила в Тэли, все же я айлэнка, а потому моя смерть подчинена законам Тэйт. Я смогла вернуться к тебе сейчас... возможно, я смогу прийти еще раз, но через много лет, когда, быть может, ты обо мне уже забудешь...
   - Нет! - отчаянно перебил Илэнитэнос, прижимая ледяную руку девушки к губам. - Я никогда не забуду тебя, Ниэнна. Поверь мне, я всегда буду любить только тебя, даже если тебя нет со мной... Иначе не бывает - во всяком случае, в моей жизни. Ты уж мне поверь.
   - Как бы то ни было, а вырвавшись в мир живых два раза, я уже не смогу освободиться в третий. И то вопрос, получится ли во второй. Я пришла сказать тебе... Глупо, но человек сбегает от подземных стражей только для того, чтобы утешить того, кто остался на земле один. И сказать ему всего три слова, те самые, которые свели с ним вместе... Я люблю тебя, Тэн, - сказав так, она крепко поцеловала его в макушку. - К сожалению, я мало что могу... Все же я мертва, поэтому руки мои холодны как лед, и никакое тепло не сможет их согреть. Но мое сердце живо, хоть оно уже и не бьется. По поверьям айлэнов, дух может оживлять сердце еще пятнадцать лет после смерти... Не знаю, так это или нет, но ты... и Эльдэмм... навсегда останетесь со мной. Здесь, - она приложила руку к груди.
   Какое-то время - которое показалось чародею невозможно коротким - они просидели молча. Ниэнна крепко обнимала короля за плечи, а он смотрел на нее, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Нет, он их не стыдился, ведь он понимал, что счастье не длится вечно, и скоро это чудо окончится.
   - Ты знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего на свете? - вдруг тихо спросила она, ласково поглаживая его по плечу.
   - Вероятно, того же, чего и мне, - чувствуя, как его щеки заливает румянец, отозвался Ноктифэр.
   - И тебя не смущает этот холод?... - она провела ладонью по его щеке. - Да и сам факт как-то диковат... Подумай, ведь я же...
   - Что за чушь, Ниэнна! Ты все та же! - перебил он. - Все это уже само по себе дико - все-все, начиная от нашей свадьбы и заканчивая... - он хотел сказать "твоей смертью", но не решился. Странно как-то было заявлять живому трупу, что он, мол, тут недавно умер...
   - Хорошо.
   Она ловко расшнуровала сандалии и выскользнула из платья. Теперь ее кожа почти сливалась с крыльями, но Илэнитэнос этого не замечал. Он снова видел то, что так любил - покатые плечи, небольшую, но высокую и красивую грудь, тонкую талию, широкие бедра, длинные ноги... Он мог бы любоваться ей часами, но сама девушка не дала ему этого сделать - она мягко соскользнула в воду, тесно прижалась к нему всем своим ледяным телом и с улыбкой прошептала:
   - Не теряй времени, любовь моя. Его у нас и так мало!
   ... С этого самого дня придворные снова пронаблюдали видимую перемену в своем короле. Он снова стал больше похож на себя прежнего - вернулась замысловатая стрижка и черные прядки на затылке, то и дело под черным балахоном мелькали бархатные кафтаны тэлийского покроя, а порой, что уж было совсем внове, треугольное осунувшееся лицо Ноктифэра озаряла еле заметная улыбка. Он сильно уменьшил количество потребляемого опиума и стал гораздо больше времени уделять своему сыну, так что царедворцам оставалось только гадать, что же заставило его снова вернуться в себя. Разумеется, о явлении Ниэнны и о том, что было дальше, не знала ни одна живая душа - да так никогда и не узнала.
  
   Эверард Таннатэр отошел от окна и закрыл лицо руками. Величие Города Сумерек, Жемчужины Пустынь Троно Дуата рассеивалось подобно утреннему туману, и теперь уже вряд ли кто восхитился бы видом на Цемайлонт со ступеней Ламэйо. Оазиса больше не существовало - теперь его почти полностью поглотила пустыня, оставив на месте сияющего своей зеленью тропического леса и благодатных садов только несколько пыльных, пожухлых пальм и множество уродливых кактусов, странно скрючившихся под палящим солнцем. Жара была невыносимой - казалось, солнце задалось целью прожечь землю насквозь. Пока ему это не удавалось, но все улицы города были покрыты глубокими, страшными трещинами, а на месте некогда бурной и полноводной реки Цемайлонт остался лишь мутный, мелкий ручей, за водой к которому денно и нощно стояла длинная очередь из страдающих, измученных людей. Ведь засуха и пустыня были далеко не единственной проблемой среди тех, что обрушились на город по мановению руки Ноктифэра.
   В тот самый день, когда проклятье опустилось на Троно Дуат, король и его приближенные вздохнули было с облегчением. Все-таки никаких видимых изменений не наблюдалось, и Эверард уже начал подумывать, а не перестарался ли в своих подозрениях по отношению к королю Тэли. Однако еще через неделю апокалипсис, которого Таннатэр так боялся, все же наступил. Все началось с песчаной бури, нежданно-негаданно засыпавшей песком улицы и лес за городом, а так же порядочно отравившей воду в реке. Все удивились, но значения этой беде не придали - чего не бывает, если живешь посреди пустыни! На следующий день началась безумная жара, какой не было за всю историю существования Города Сумерек. Улицы были подобны сковородке, люди целыми днями сидели в относительной прохладе своих домов, погибая от духоты и изнывая от жажды. С водой проблемы начались уже на третий день жары - река заметно обмелела, течение несло в себе массу песка, а так же кучу прочих мало приятных примесей, вроде трупов животных. От чего они умерли, сказать было нельзя - видимо, причиной послужила какая-то болезнь, которая, впрочем, не заставила себя долго ждать и вскоре явилась по души людей.
   Пришлось нарушить все законы Тэйт и попрать величие смерти - болезнь была хуже чумы, она распространялась с ужасающей скоростью, и вскоре уже по всему городу пылали погребальные костры. Эверард был вынужден пойти на такой шаг - он все надеялся, что беды минуют, что проклятье будет не столь беспощадным, что выкосит всех, поэтому он клал все силы на пресечение пути инфекции. Все было тщетно... Люди умирали один за другим, проклиная небеса, Тэли и все, что шло на язык, а Таннатэр чувствовал, что сходит с ума. Самым большим его желанием было поскорее вскрыть себе вены и покончить со всем этим, но он не мог так просто бросить еще оставшихся в живых людей. Он был королем, а значит должен был думать о себе в последнюю очередь... но сил успокаивать себя такой мыслью уже не было. Улицы покрывал толстый слой песка, небо не показывалось из-за постоянно висящей в воздухе мелкой песчаной пыли, а дома все накалялись. Жара не спадала, казалось, что она даже усиливается с каждым днем, все новые и новые трупы тащили на площадь, чтобы сжечь, поправ законы предков, а Эверард нервно мерил шагами тронный зал и думал, что делать. Разумеется, в нужную сторону мысли не текли, а только бесцельно вращались вокруг одной и той же: "Это конец".
   ...Спустя месяц ни айлэнов, ни Троно Дуата уже не существовало. Из песка выглядывали лишь крыши самых высоких зданий, а сам город, безмолвный, пустынный, зловещий, можно было видеть только на закате, когда красное солнце исчезало между двумя холмами, некогда покрытыми дивным густым лесом...
  

Глава девятая. Слуга Эльтардэ

(вместо эпилога, пятнадцать лет спустя)

  
   Ноктифэр не обернулся, хотя, разумеется, слышал, как Эльдэмм вошел. Его сознание, как и большую часть времени в последние несколько лет, пребывало далеко от реальности - где-то в прошлом, на расстоянии пятнадцати лет от действительности. По мере того, как его сын взрослел, король все больше и больше тосковал по Ниэнне и часто думал, как было бы все прекрасно, если бы она была жива. Мешать сыну жить своими советами он ни в коем случае не собирался - вероятно, поэтому Эльдэмму и в голову никогда не приходило даже в мыслях роптать на отца, разве только за оправданную строгость в деле управления королевством - а потому все больше и больше ощущал собственную ненужность. Получалось, что время пришло, трон ждет молодого короля, а огнеокая Эльтардэ - нового стража, нового раба в своей свите. Не сказать, чтобы Илэнитэнос так уж горел желанием выполнить свой обет; скорее, ему было все равно. Свое равнодушие ко всему он доказал долгие годы назад, в тот день, когда проклял Тэли навека и отверг свою жизнь ради чужой смерти. Маленький Эльдэмм был гораздо больше похож на Ниэнну, чем на него, поэтому несколько лет назад чародей время от времени мог позволить себе улыбку, глядя на сына, и мысли о жене не ввергали его тогда в такую глубокую депрессию, как сейчас. Годы шли, убегали дни и текли часы, а воспоминания об айлэнке и не думали отплывать в разряд светлых и грустных. Вовсе нет. Ноктифэр все так же ощущал боль потери, все так же тосковал и все так же в его душе кипела черная злоба и ненависть к тем, кто лишил его счастья. Разумеется, все они были уже давно казнены, но это не приносило никакого облегчения - ни тогда, ни тем более теперь.
   Эльдэмм хранил почтительное молчание, разглядывая сотни раз виденное им панно с изображением Троно Дуата. Он знал, что его мать была айлэнкой, хотя Ноктифэр мало рассказывал о ней, и знал, что именно ее отец держит в ласковых объятиях на этой картине. Теперь Троно Дуата не существовало более, так что мысли о матери не производили на юношу особенного впечатления. С годами окружающие стали замечать в нем все больше черт отца, несмотря даже на темные глаза и темные волосы, на их лицах порой можно было видеть одинаковое выражение, похожи были многие жесты, манера говорить... Ниэнны Эльдэмм почти не помнил, но к отцу относился с глубоким уважением, приучив себя принимать некоторые его странности как данность. Ему никогда не приходило в голову спросить, отчего это вся отделка замка такая темная, почему на лицах людей лежит вечная печать холода и гнева и почему сам король чаще всего появляется на официальных церемониях не в парадном одеянии, а в черном балахоне чародея, всегда одном и том же. Так было, сколько принц себя помнил - воспоминания раннего детства слились в его памяти в одну сплошную неясную полосу, вычленить из которой что-то конкретное не представлялось возможным - поэтому он никогда не задавал глупых вопросов и вполне удовлетворялся тем, что есть.
   Наконец Ноктифэр повернулся к сыну и с каким-то подобием тепла в голосе сказал:
   - Здравствуй, Эльдэмм. Надеюсь, я не сильно потревожил тебя, попросив прийти с такой поспешностью. Ты выставил у дверей охрану?
   - Да, Тэн.
   Принц никогда не уставал поражаться отцу. Ему стоило большого труда выполнить каприз последнего и приучиться называть его по имени, но, в то же время, юноша понимал, что это имеет некоторый смысл. Внешне Илэнитэнос ничуть не изменился за прошедшие пятнадцать лет - его лицо по-прежнему было физиономией двадцатилетнего, на лбу не было ни единой морщины, тело сохраняло свою удивительную стройность и гибкость, как будто бы время остановилось или даже повернулось вспять. Эльдэмму оставалось только гадать, почему это так, однако сам чародей отлично знал ответ - договор с Эльтардэ убил его человеческую сущность в ту самую секунду, когда он проклял Тэли и отрекся от жизни, а значит, теперь он даже не человек. Кто? То известно только богам.
   - Очень хорошо, - король устало сел в свое кресло и опустил подбородок на кулак. - У меня к тебе серьезный разговор. Заранее прошу ничему не удивляться - об этих событиях, безусловно, самых кошмарных в моей жизни, не знает никто из живущих. Единственный, кому были известны подробности, был казнен пятнадцать лет назад.
   - Я весь внимание. Я думаю, что все же не так плохо знаю тебя, чтобы не мочь утверждать с уверенностью, что ты не станешь лгать. Ни мне, ни кому-либо еще.
   - Опасное заблуждение, сынок, - одними губами улыбнулся Ноктифэр. - Хотя в отношении меня ты абсолютно прав. Я не лгал даже пленным айлэнам - за меня это сделал Иллэрион Айдес. Не имею, знаешь ли, привычки, врать тем, кто слабее. Сильнее только боги, а уж врать богам может только самый отъявленный глупец. Итак, о деле. Через пару дней тебе исполниться двадцать... Подумай и скажи: если бы у тебя была такая возможность, смог бы ты принять на себя королевство?
   - Но ведь ее нет! - улыбнулся принц. - Я не могу допустить столько "бы" - ведь ты...
   - Обо мне речи не идет, - властным жестом перебил король. - Будем говорить начистоту: если ты будешь ждать, пока я естественным образом сыграю в ящик, то в прах обратится не только твое тело, но еще и Обелиски Пяти Богов. Незримо мы подошли к предмету разговора... Пятнадцать лет назад, в тот день, когда Эльмандор убил твою мать, королеву Ниэнну, я продал душу Эльтардэ. Поэтому я не меняюсь - ведь мое человеческое начало погибло в ту самую секунду, когда огнеокая богиня приняла мое отречение.
   Эльдэмм хранил ошарашенное молчание. Он строил множество догадок, но, признаться, до такой мысли не доходил ни разу... и потом... Королева? Но ведь она не дожила до его пятилетия целого месяца, значит...
   - Знаю, о чем ты думаешь, - снова тихо заговорил король. - Лично для меня не имело никакого значения, следую я законам или нет. Ниэнна стала королевой в тот самый день, когда я женился на ней, хотя ни она, ни я об этом еще не подозревали. О, как же долго я тянул!... Ладно, дело прошлое. Смысл в том, что, вопреки всем слухам, я действительно любил твою мать. Я отрекся от жизни потому что лишился ее, я сделал это не задумываясь, и меня до сих пор ни разу не мучила совесть. И сейчас я лишь хотел бы попросить прощения у тебя за свой поступок... Видит бог, я не хотел, чтобы проклятье коснулось и тебя, но иногда приходится чем-то жертвовать.
   - Я понимаю, - выдавил ошарашенный юноша.
   - О нет, ты не понимаешь, и дай боги, чтобы никогда не понял! - чародей поднялся, заложил руки за спину и задумчиво подошел к панно. - Теперь настало время мне исполнить свою часть договора. Эльтардэ была милостива, она наделила меня громадной силой, чтобы я мог отправить к праотцам всех айлэнов, и теперь она ждет расплаты. Я должен уйти, исчезнуть, если не навсегда, то на многие сотни лет... Поэтому я и спросил тебя: готов ли ты принять корону и все, что с ней сопряжено? Отвечай коротко - да или нет.
   Принц задумался. Конечно, доверие отца ему льстило, что и говорить, но в какой-то степени пугала ответственность. Ведь теперь не у кого будет спросить совета, нужно будет самостоятельно принимать решения и постоянно опасаться заговоров и интриг... Но с другой стороны перед юношей открывались невиданные доселе горизонты свободы. Корона означала свободу и власть, самое главное, что есть на свете, а это окрыляло. Не окрылял только печальный взгляд Илэнитэноса, устремленный прямо на него:
   - Очень жаль, что ты так считаешь. Власть, сила, слава - все это прах и тлен. Жизнью правит любовь, без любви жизнь не имеет смысла, и именно поэтому я ухожу. Мне все равно. Ты слишком юн еще, чтобы понять меня, я знаю, ты подумаешь, что я совсем спятил, раз люблю умершую пятнадцать лет назад женщину, но... До того, как я встретил Ниэнну, я думал точно так же; потом я старательно бежал правды, сходясь на мысли, что просто привязан к ней и рано или поздно это кончится... Я ведь король, кто мне мешает жениться столько раз, сколько я хочу, и делать при этом то, что я хочу! Я так думал. Но лишь поняв, что такое любовь, я понял, что она и есть счастье. Быть может, я не всегда был справедлив, может, где-то жесток, но у меня была семья, и я был счастлив. Увы, недолго. Искренне надеюсь, что ты поймешь ценность любви, сын мой. Итак, твой ответ?...
   - Да, - твердо ответил Эльдэмм. - Я вижу, ты правда очень много сделал для меня. Я не смею судить и делать выводы о твоей жизни, потому что знаю о ней слишком мало, чтобы брать на себя такую ответственность. Мне жаль, что я плохо помню свою мать. Если все на самом деле так, как ты говоришь, то я буду рад освободить тебя. Клянусь, я сделаю все, чтобы королевство оставалось самым прекрасным на всей земле.
   - Оно давно уже не таково, мой мальчик, - хмыкнул Ноктифэр. - Однако ты очень обрадовал меня своим ответом. Я рад, что ты понял все именно так. Это вселяет в меня надежду на какое-то подобие светлого будущего, хотя оно вряд ли возможно... после моего-то проклятия! Первое, что тебе предстоит решить... конечно, все, что я говорил про ложь, остается в силе, но тут придется напрячься. Я не хочу лишнего шума, а уж тем более, никто не должен знать ничего про Эльтардэ. Придется тебе сказать, что я внезапно умер... Не так уж ты и солжешь, в конце концов...
   - Но... - внезапно юноша осознал весь смысл слов отца. Получалось, чтобы получить трон, нужно было принести в жертву жизнь единственного по-настоящему близкого и дорогого человека... Получать власть такой ценой не хотелось. Кроме того, принц просто не мог представить себе жизни без отца. Придворным он, как водится, не доверял, поэтому мысль остаться без поддержки вселяла ужас.
   - А ты как думал? - криво усмехнулся король. - Мол, вот передам тебе сейчас корону, а сам зависну, как столетний дед, где-нибудь в библиотеке и буду жить еще сто лет на одном опиуме? Ну нет. Я устал. Мне нечего здесь больше ловить, так что я уйду в полном смысле этого слова. Есть, правда, одно серьезное замечание. Оно четко описано в моем завещании... Вернее, в том его экземпляре, который предназначается лично тебе. Запомни, Эльдэмм: этот документ не должна видеть ни одна живая душа. Официальная версия составлена как полагается, в ней прописано лишь то, что ты становишься полновластным королем без всяких там опекунов и соправителей. А вот секретная копия... Освещу перед тобой лишь суть - подробности прочтешь сам.
   Он отошел к окну и, заложив руки за спину, сказал:
   - Мое тело после смерти должно быть предано огню в обход всех законов. Да-да, я знаю, это невозможно, но тем не менее, ты должен попытаться сделать это тайно, не предавая огласке.
   - Но как? - удивился юноша. - И зачем?!
   - Как - это уже не моя проблема. С этого дня, с той минуты, когда ты получишь корону, все решения будут за тобой, ибо ты - король. Учись принимать решения, не чувствуя поддержки. Я знаю, это тяжело, но ценность этого жизненного урока нельзя переоценить. Поверь мне, это будет только во благо. Что касается второго вопроса... Чтобы Эльтардэ могла забрать мою душу и чтобы эта душа не рвалась постоянно обратно - ведь я же вечный раб огнеокой! - не должно остаться ничего, что связывало бы меня с Тэли. Пепел уже не обладает магнетической силой, так что, развеяв мой прах по миру, ты завершишь мой переход в свиту богини. Согласно божественным законам, на полное восстановление смертного тела нужно не меньше тысячи лет, а через тысячу лет, уверен, сама Эльтардэ захочет отпустить меня обратно... Ненадолго, чтобы я мог натворить что-нибудь жуткое и зловещее. Но это все возможно лишь в будущем, а пока у нас иные задачи.
   - Отец, - впервые за много лет Эльдэмм назвал его так, и король его не поправил, - я понимаю, я сам должен все продумать, но... Ведь ты король, а значит, при известии о твоей смерти многие захотят увидеть твое тело, а так же присутствовать на похоронах. Что мне делать?! Ведь ты же не можешь раздвоиться!
   - Совершенно не понимаю, в чем проблема, - безразлично пожал плечами Ноктифэр. - Мой склеп вот уже несколько лет, как готов, а у тебя на плечах, вроде как, светлая пока что голова. Вот и думай, как лучше поступить, чтобы все остались довольны. Поверь, если ты сядешь и хорошенько все продумаешь, все покажется не таким уж и сложным. Если бы я не был уверен, что ты справишься, я нашел бы другого наследника, уж будь уверен. Подойди!
   Он открыл верхний ящик своего рабочего стола и извлек оттуда древнюю корону тэлийских королей - тонкий обруч с золотыми шариками вместо зубцов, украшенный топазами и изумрудами. Многие годы он не прикасался к этому символу власти и не надевал его даже на самые официальные мероприятия. Вообще Эльдэмм никогда не видел у отца каких-либо украшений, подчеркивающих его статус, кроме большого медальона в виде перевернутой звезды в круге и толстого обручального кольца из червонного золота, неизменно блестевшего на безымянном пальце правой руки. Тэлийская традиция прокалывать уши в счет не шла - скорее уж в этом городе могло показаться странным отсутствие колец в ушах, чем наличие трех-четырех в каждом ухе...
   - Отныне ты король Тэли. - ровно сообщил Илэнитэнос и бережно возложил корону на голову сына. - Понимаю, такой момент следовало бы как-то торжественно отметить, но для этого придется слишком много лгать, да еще и объяснять всем, почему это я досрочно отказываюсь от власти. Дело решенное, так что... Будь строг, но справедлив, а главное, помни, что жестокость не всегда бывает к месту. На меня равняться не стоит - все же многие мои поступки были продиктованы жаждой мести и гневом, а так же наркотиками, которыми я порядочно отравил себя в последние пятнадцать лет.
   - Я оправдаю твое доверие, - тихо сказал принц, глубоко кланяясь отцу. - Я не знаю, что еще сказать...
   - Тогда я скажу. Прощай! Больше мы не увидимся.
   На миг юноша очутился в железных объятиях бывшего короля и даже почувствовал, как подступающие слезы щиплют глаза. Однако он сдержался и, еще раз с мольбой и болью взглянув на Ноктифэра, отступил на шаг назад. Тот уже не смотрел на сына - он снова устремил взгляд за окно, словно бы провожая садящееся солнце, и сказал лишь:
   - Чего ты ждешь? Иди!
   - Прощай, отец, - прошептал юноша. - Надеюсь, там, куда ты идешь, тебе будет лучше, чем здесь.
  
   Лишь только шаги нового короля стихли в коридорах замка, Ноктифэр одним простым заклинанием отворил потайную дверь, ведшую из тронного зала в его опочивальню. Убедившись, что караул, как всегда, несет вахту у дверей, он медленно, словно еще раздумывая, как поступить, сбросил с плеч свой балахон и переоделся. Движения его были четкими и продуманными, мысли - ясными и точными. Одевался чародей по древним обычаям первых магов Тэли - в длинную, чуть выше колен, рубашку без рукавов, с поясом из переплетенных кожаных шнурков, узкие бархатные бриджи и мягкие замшевые сапоги на прочной шнуровке. Поверх всего этого он снова накинул свой балахон, а на правом запястье затянул ставший в последнее время неотрывной частью его костюма предмет - выцветший зеленый шарф с потертой вышивкой в виде сиреневых гиацинтов и с длинной бахромой, увешанной малахитовыми бусинами. Поскольку Ниэнна не носила украшений, кроме обручального кольца и традиционных серег в ушах, этот шарф, в свое время дополнивший ее свадебный наряд, а потом и ставший орудием убийства в безжалостных руках Эльмандора, был единственным предметом, который хоть как-то связывал его с женой. Или ему казалось, что связывал...
   Ноктифэр сел на свое ложе и достал из кармана флакончик темного стекла. На этот раз флакончик был полон до краев, и чародей знал, что опиум в этот раз убийственно сильный. То есть именно такой, какой сможет убить, просто погрузив в глубокий сон с остановкой дыхания. Однако этой меры ему показалось мало, поэтому бывший король Тэли заготовил еще и кинжал, который предусмотрительно положил рядом с собой. Дело следовало делать основательно, так, чтобы даже маги не смогли бы вернуть его к жизни, как бы ни старались. Отнимать жизни у других Ноктифэр умел превосходно, однако ему пришлось изрядно поразмыслить, прежде чем он придумал, как наиболее быстро и надежно уйти из жизни самому. В результате он решил сочетать два классических метода, и вот теперь он сидел в полной тишине своей спальни и собирался с мыслями. Смерть его не страшила - скорее, он мечтал о ней. Ведь вместе с телом умрут все его чувства, и в свите Эльтардэ он будет уже настоящим демоном, без души и сердца, только с воспоминаниями, которые, скорее всего, быстро погаснут. Именно для того, чтобы не мучиться земными страданиями, он велел сыну сжечь его тело. По поверьям тэли, духи близких людей остаются на земле до тех пор, пока есть что-то, что принадлежало им при жизни, что-то, что было им дорого - люди, предметы, дома и, конечно, тела. Именно поэтому древние законы велели хоронить усопших в склепах высоко в горах; считалось, что там магическая аура, в которой тела не подвергаются тлению, следовательно, обеспечивают максимально долгую связь души с родной землей. Ноктифэру же этой связи совсем не хотелось. Он отдавал себе отчет в том, что готов пожертвовать сыном снова, так же, как и пятнадцать лет назад, в день проклятия Тэли, ради вечного забвения.
   Вдруг Илэнитэнос вздрогнул и напрягся, услышав едва уловимый посторонний звук. Он знал, что может его производить - ведь в тот год, когда погиб Троно Дуат, он уже слышал эти невесомые, едва уловимые шаги... Он даже почти не удивился, когда увидел направляющуюся к нему из дальнего угла комнаты Ниэнну. Только в этот раз все было по-другому - ее фигура казалась призрачной, вся она была совершенно белой, словно бы сотканной из плотного тумана, и только ее разные глаза по-прежнему переливались изумрудным и агатовым бликами. Девушка подошла совсем близко, мягко опустилась на колени и молитвенно сложила руки, с тоской глядя на Ноктифэра. Он лишь печально улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить ее по голове:
   - Нет, дорогая. Я решил. Ты знаешь, я уже говорил тебе это - жизнь не имеет смысла без любви.
   Его ладонь встретила прохладную пустоту, что вызвало у него кривую усмешку - все правильно. Срок, в течение которого дух заставляет сердце биться, подходит к концу, а значит, ей и так стоило большого труда снова вернуться, снова прийти к нему, чтобы отговорить от уже давно продуманного и решенного шага. Увы! Она не могла даже говорить - только смотрела с непередаваемой болью, положив руку ему на колено. Ее пальцы едва касались его, и он чувствовал через одежду только легкий, едва уловимый холодок.
   - Ниэнна, господи... Так жаль, что ты не можешь больше говорить со мной! - пробормотал чародей. - И я не могу дотронуться до тебя... хотя бы в последний раз.
   Ниэнна отвела глаза, смахивая со щек туманные слезы. Илэнитэнос крепко сжал рукой свое правое запястье - то, которое плотно обвивал зеленый шарф - и прошептал:
   - Может быть, через многие столетия мы еще увидимся с тобою. Не знаю, как у айлэнов, а у нас есть легенда о возрождении смертных тел через тысячу лет, даже если эти тела были обращены во прах силой огня. Только... честно говоря, я даже не знаю, хочу я этого или нет. Сложно сказать, каким я буду, ведь уже через несколько часов моей душой будет владеть Эльтардэ. Ты вряд ли сможешь узнать меня тогда, когда - и если! - я вернусь... Огнеокая отпустит меня лишь для того, чтобы я что-нибудь натворил - развязал войну за мировое господство, например, или что-то в этом духе. Очень сомневаюсь, что у меня будет душа и что в моей груди выживет что-то, похожее на любовь. Поэтому прощай, любимая моя. Видишь, я был прав тогда, сказав, что ничто не заставит меня забыть тебя.
   Айлэнка неслышно подняла с пола, наклонилась к нему и легко коснулась губами его губ. Снова он ощутил прохладу, как будто на лицо попала роса, но вместе с тем в душе шевельнулся некий оттенок счастья - счастья, что он снова видит ее, пусть и не такой, какой она была, но все же. Чародей прикрыл глаза и вздохнул; снова перед его внутренним взором калейдоскопом понеслись отрывки всех более или менее запоминающихся событий их жизни: свадьба, рождение сына, та глупая попытка Эльмандора женить его второй раз, потом разговор в парке, последняя ночь вместе... Все казалось каким-то нереальным, словно бы никогда не происходило, а было только сном - приятным, хотя и несколько странным для тэли. Никто из его предков не мог похвастаться такой... скажем, насыщенной жизнью - обычно все мечты сводились к таковым о власти, о гибели айлэнов или еще о чем-нибудь того же плана, а сама жизнь как правило кончалась от прямого попадания кинжала в сердце или от острого пищевого отравления. Быть может, люди в Тэли и были такими же, как везде - разумеется, до того, как на город опустилось проклятье Ноктифэра - то есть любили и страдали, переживали и готовы были умереть за своих родных и близких, но вот короли особой любовью к своим супругам, родителям и детям никогда не отличались. Постоянно имело место стремление поскорее захапать власть себе, а для этого все способы были хороши. Только Илэнитэнос привнес в эту проклятую кровавую череду что-то новое - все же он считал, что по-настоящему любил, и хотя счастье было недолгим, а оно сделало его совершенно другим. Душа уже не стремилась овладеть магией мира, мысли все реже возвращались к гибели Троно Дуата, а мечты и планы на будущее касались в основном семьи. Так было - но всего шесть лет, пока Ниэнна была жива. С ее смертью положение во сто крат усугубилось, и в этом отношении, можно сказать, Ноктифэр тоже превзошел всех своих предков.
   Когда он открыл глаза, Ниэнны уже не было. Чародей только усмехнулся - он и не ждал, что сможет наслаждаться ее обществом долго. В конце концов, оттягивание неизбежного было делом бессмысленным, поэтому он медленно, словно во сне, взял свой пузырек темного стекла, открыл его и выпил всю настойку до дна. Потом быстро, чтобы точно попасть, куда надо, пока наркотик еще не начал действовать, вытащил из ножен кинжал и точным, резким движением сделал два поперечных разреза на обеих руках - прямо посередине запястья, через все видимые вены. При этом Илэнитэнос поморщился - разрезы получились чересчур глубокими, поэтому руки тут же прошила острая боль, но одновременно в голову пришла и забавная мысль, которая заставила рассмеяться. Конечно, он знал, что вскрывать вены надо в горячей воде, потому что так отсутствует боль... Но при одной мысли о том, какой сюрприз ждет слуг поутру, становилось смешно. Нет зрелища более жалкого, чем вскрывший себе вены король, сидящий по горло в холодной уже воде с розовыми лепестками!... Смех все рвался наружу, а Ноктифэр и не думал ему противиться - он от души хохотал, чувствуя, как начинается действие наркотика, сходя с ума от тупой боли в запястьях, безразлично глядя на стекающую по ладоням и капающую на пол темную кровь. Через несколько мгновений все прошло; без всяких следов былого веселья, он глубоко вздохнул, с большим трудом досчитал до десяти (мозг уже отказывался работать, поэтому его приходилось заставлять это делать) и вытянулся на своем ложе, скрестив руки на груди. Сознание испарялось быстро, боль ощущалась уже как что-то постороннее, как что-то, чего на самом деле нет и что только кажется. В конце концов наступило полное затмение, в котором только изредка, словно бы издалека, появлялись блики ярко-оранжевого пламени.
   ...Эльдэмм стоял, опустив голову, перед ложем отца. Он не слышал галдящих придворных - как нетрудно догадаться, с того самого момента, как слуги обнаружили смерть короля, опочивальню не покидала возбужденно кудахтающая кучка власть имущих - а только молча смотрел на руки Ноктифэра, покрытые запекшейся кровью. Зеленый шарф на правом запястье тоже покрывали обширные багровые пятна, кожа чародея стала белее молока, под глазами обозначились темные круги, щеки ввалились... На фоне всего этого особенно ярко и неестественно выделялись черные длинные ногти и черный балахон - видимо, своим облачением древнего мага Илэнитэнос показывал, что в смерти хочет быть всего лишь простым чародеем, а не королем. "Оно и понятно, ведь король теперь - я, - подумал Эльдэмм, сжимая в кулаке адресованное ему лично завещание. За ночь он успел раз сто прочитать этот документ, поэтому к рассвету уже четко знал, как и что следует сделать. Единственное, что пугало, - так это возможность неповиновения. Конечно, оно было маловероятно - в королевском замке Тэли все было очень строго, особенно в последние годы - но принц никогда еще не отдавал не одобренных отцом приказов. Теперь одобрять было некому... - Ну что же, посмотрим, что удастся сделать. Я обязан исполнить его волю, хотя она и кажется мне бессмысленной и глупой. Отец был странный человек, но не мне судить его поступки и не мне удивляться его решениям". Он резко повернулся к бурно обсуждающим смерть короля придворным и жестко сказал:
   - Послушайте! - все мгновенно стихли, недоверчиво глядя на юного короля, который свободно, словно по выученному тексту продолжал. - Незадолго до смерти отец передал мне один документ, где были изложены некоторые его посмертные просьбы. Его условием было лишь, чтобы я не вскрывал свитка, пока он жив... Время пришло, и потому я позволю себе отдать первые приказы. Согласно законам, согласно желанию отца, король Тэли теперь - я, так что внимайте и пусть секретарь запишет все, что я скажу. Итак, до похорон тело короля следует скрыть от посторонних глаз в склепе замка, а всю церемонию - всю, от начала и до самого конца! - не открывать савана, чтобы никто не мог видеть его лица.
   - Ваше высочество,... - после паузы начал один из министров.
   - Величество! - холодно поправил юноша.
   - ... величество... Но ведь... это противоречит законам!
   - Да. Противоречит. Но так велел король, а его слово - наипервейший закон. Кроме того, мы не имеем права не выполнить волю усопшего. Если она такова - что ж, пусть будет так.
   Министр молча поклонился, не осмеливаясь еще раз перечить. Почему-то все присутствующие в одночасье осознали серьезность ситуации. Эльдэмм был не просто каким-то принцем, не знающим, как себя вести, тем, кому предстоит еще многому научиться от окружающих его людей. Вовсе нет! Каждый мог видеть, что он был настоящим королем; именно в эти секунды царедворцы все как один подумали, до чего же новый король похож на своего отца - особенно сейчас, когда его карие глаза пылают тем же решительным и жестким огнем, какой излучали на протяжении всего его царствования прозрачные серые глаза короля Илэнитэноса Абигора Ноктифэра.
  
   Со дня смерти короля прошли уже сутки, а сомнения терзали Иллэриона Айдеса, командира летучего эскадрона, все сильнее. Карьера его так и не пошла в гору - ведь он же был неудачником - потому он так и сидел, отдавая никому не нужные приказы и чувствуя все нарастающее разочарование. Тэли явно затухал, дни его расцвета утекали прочь... Пятнадцать лет назад явно что-то случилось, и боги были тут абсолютно не при чем. Лэрри хорошо помнил ту бурю, которая повыдергала с корнем большинство деревьев в его саду, а так же почти полностью развалила конюшню и сожгла амбар прямым попаданием молнии. Конечно, у подножия Мар-Арота погода отличалась на редкость капризным характером, но здесь и ежику было ясно, что одной только погодой дело не обошлось. И хотя жрецы на следующее утро весьма красноречиво объясняли произошедшее гневом богов, сопровождая свои слова не менее красноречивой и показательной казнью Эльмандора ал'Эри, самого влиятельного после короля человека в городе, в душе Айдеса все же жили сомнения. Он не верил в богов, а потому и отказался мириться с вечно серо-оранжевым цветом неба, а так же с впечатлением полнейшего упадка в самом Тэли. Он почитал себя самым настоящим патриотом, и до сих пор думал, что Эльмандора казнили потому, что король окончательно спятил из-за смерти жены. Лэрри был возмущен; он вообще не понимал, как может настоящий мужчина так переживать смерть женщины, да еще и столько лет и с такими последствиями. Жизнь не собиралась меняться, хотя годы шли, как им и положено. Ноктифэр все так же носил черный балахон, не касался короны и часто - по словам очевидцев - гулял в сторону гор, один, без охраны и на всю ночь. Что он там делал, догадаться нетрудно, и с каждым разом полковник Айдес чувствовал все нарастающую обиду за себя и свой народ. Получается, он зря привел тогда айлэнов?! Ведь в итоге никакой существенной награды не последовало - ну, подумаешь, он стал командиром своего полка и получил полковничьи погоны... Да что с того?! Это звание не приносило ровным счетом никакого почета, не говоря уже о славе или чести. Кроме того, люди в городе пребывали в полном неведении относительно Троно Дуата; им объявили, что волей богов проклятый город наконец уничтожен и теперь Тэли снова вознесся на вершину творения, но как и кем все это было сделано, история умалчивала. Получалось, стараться не стоило - ведь все равно Ноктифэр сделал все сам!... Обидно.
   Отношение к смерти короля в Тэли было очень неоднозначным. С одной стороны, люди помнили, что пятнадцать лет назад были счастливы во время его правления; с другой стороны, они были рады новой надежде. Многие чувствовали, что произошло что-то не то, и очень надеялись, что сын Ноктифэра, юный Эльдэмм, сможет это исправить. Однако все-таки все жители города, не сговариваясь и не ожидая приказа, облачились в траур; повсюду, на всех площадях, можно было видеть черные ленты и приспущенные штандарты. Видимо, проклятье тэли все же еще не коснулось их душ так глубоко - люди были еще способны скорбить и кому-то сочувствовать, сожалеть о прошлом и хотеть его вернуть... Однако Иллэрион лишь презрительно хмыкал, проходя свой обычный путь от казармы до дома - он не любил ездить в карете, лошадей боялся как огня, а потому предпочитал ходить пешком, убеждая себя в полезности таких прогулок и магии свежего воздуха. Он ощущал себя единственным мыслящим человеком, быть может, во всем городе - ведь любому было ясно, что этот идиотский приказ об отмене церемонии прощания и о закрытии лица умершего на протяжении всех похорон был отдан неспроста. Порядочные люди так не поступают, следовательно, тут крылась какая-то непорядочная тайна. И правда что, ну какая могла быть тайна у короля от народа, да к тому ж еще, когда этот король все равно уже умер? Глупость, да и только, и к тому же глупость подозрительная... Лэрри знал, что найти поддержку он может только в одном месте - в храме, поэтому, недолго думая, он отправился прямо к жрецу Эльтардэ Эвентиакосу, которого Ноктифэр так и не осмелился казнить за компанию с Эльмандором, хотя и имел разнообразные подозрения на его счет. Хотя каждый раз, когда по долгу службы или по делам ему приходилось подходить к обелиску Эльтардэ, по коже продирал мороз, Айдес наступил на горло собственной песне и даже заставил себя зайти в храм - низкое круглое сооружение, представляющее собой остроконечную крышу на тонких колоннах, в котором большую часть своего времени и проводил верховный жрец. Считалось, что он общается с богиней, и даже сам Ноктифэр при жизни не позволял себе в этом сомневаться, хотя был не так уж и набожен. Вот и Иллэрион не посчитал себя в праве быть хозяином ситуации - он, как и предписывал обычай, покрыл голову плащом и вошел, низко кланяясь изваянию богини, украшавшему золотой постамент. В яме посреди помещения горел огонь; напротив стояло простое кресло, в котором восседал Эвентиакос, казалось, погруженный в глубокий транс. Однако, лишь только Лэрри оказался в храме, жрец шевельнулся и растянул тонкие губы в усмешке:
   - О, господин Айдес пожаловал! Чем обязан такой чести? Насколько я знаю, вы не очень-то жалуете богов.
   - Приветствую вас, уважаемый Эвентиакос! - почтительно проговорил полковник. Он не подал виду, как удивлен такой осведомленностью жреца о своей персоне (встречались они, как несложно догадаться, впервые), и продолжил. - Возможно, вы правы... Одно правильно наверняка - если бы не снедающие меня сомнения, я бы к вам не пришел.
   - Я весь внимание.
   - Мне кажется, последние годы его величество был... хм... ну, как бы это сказать... - он замялся, подыскивая нужное слово
   - Не в своем уме? - безжалостно закончил жрец.
   - Да, что-то вроде этого...
   - Ну и какой же смысл говорить об этом теперь? - словно бы удивился Эвентиакос, хотя Айдес мог поклясться, что тот знает, с чем он пришел. - Ведь король мертв - да упокоит Эльтардэ его душу.
   - Вам не кажется, что этот приказ... ну, о сокрытии тела до похорон и о том, что саван должен все время оставаться на нем... несколько противоречит законам...
   - Ну и что же? - он спокойно кинул в огонь щепотку какого-то порошка, после чего снова принял прежнюю позу. - По-моему, каждый человек имеет право желать умереть по-своему. Кстати, вы в курсе слухов, которые ходят по городу? Говорят, король вовсе не от приступа скончался. Все же знают, что, несмотря на свое явное пристрастие к наркотикам, он был здоров как бык. Говорят, он вскрыл себе вены и принял смертельную дозу опиума.
   - Господи... Но... зачем?!
   - А вы полагаете, что короли не имеют права хотеть досрочно уйти из жизни? Вы хотя бы раз видели его величество после смерти Ниэнны?
   - Ну... да... было дело, - неуверенно отозвался Иллэрион, с дрожью в коленках припоминая тот день. - Но...
   - Ясно. Считается, что у королей нет страданий и боли, что у них есть все, раз они носят корону. Однако это не так, смею вас уверить. Думается, раз государь Ноктифэр решился на этот шаг, дело было совсем плохо. Итак, вернемся к предмету нашего разговора. Стало быть, вас беспокоит странность происходящего?
   - Да! Еще как! Поймите, я чувствую, что что-то стало не так... еще тогда, пятнадцать лет назад... ну, когда умерла эта айлэнка и казнили Эльмандора. Говорят, он убил ее... но ведь... Он сделал это ради тэлийского народа!
   - Следуя вашей логике, можно убить и принца Эльдэмма - ведь не забудьте, что он наполовину айлэн! - хмыкнул жрец. - Хотя, к его чести надо сказать, что черт отца в нем гораздо больше, раз у него нет этих проклятых крыльев
   - Не об Эльдэмме речь!... Я имею ввиду... словом, может быть, не только отец, но и сын являются отступниками? Не верю я в этот приказ, не верю и все тут!
   - Так проверьте все сами, - вдруг предложил Эвентиакос, прямо взглянув на воина. - Ручаюсь, вам не составит труда проникнуть в крипту, раз вы так легко смогли обвести вокруг пальца айлэнов! Там вы найдете ответы на все ваши вопросы и увидите все своими глазами.
   - То есть... вы меня поддерживаете? - на всякий случай уточнил полковник.
   - О да, можете быть уверены, я прикрою вас, как только смогу, - говоря это он отвернулся, чтобы Лэрри не видел его циничной усмешки. - Поймите, я, как служитель культа, не могу допустить никаких святотатств. Если вдуматься, вы правы, и в затее скрыть лицо короля от народа даже в день похорон есть что-то дьявольское. Вот и разведайте! Может статься, вы обнаружите что-то ценное... Тогда дайте мне знать.
   - Непременно. У меня есть один знакомый в замковой страже... Думаю, он позволит мне встать на караул в крипте вместо него.
   - Вот видите, как все получается. Не сомневайтесь, мы все выясним. Новый король еще молод, так что вполне вероятно, он не очень-то ориентируется в том, что происходит. Кроме того, он наверняка подавлен смертью отца. Ступайте! Жду вестей.
   - Хранит вас Эльтардэ! - с поклоном отозвался Лэрри и вышел на улицу.
   Вечерело. Воздух становился прохладнее, и воин пошел быстрее, насвистывая себе под нос. План родился в его голове на редкость быстро и полно - откладывать в долгий ящик не стоило, поэтому сейчас, вместо того, чтобы идти домой, Айдес шагал в королевский замок. Он помнил, что вроде бы его знакомый, офицер замковой охраны Эльтарх, говорил вчера за кружкой пива, что назавтра назначен дежурить в ночь. Так же полковник помнил, что его приятель очень возмущался этим фактом, так как он ощутимо мешал его планам по охмурению какой-то там очередной красотки. Это значило, что уговорить его прогулять службу было делом двух минут; опасаться разоблачения тоже не приходилось - согласно обычаю, охрана крипты носила глухие черные плащи и закрывала лица специальными масками, так абсолютно все караульные были на одно лицо и различались разве что по росту, и то незначительно. Оставалось всего-ничего - проникнуть в незапертую все по тем же обычаям крипту, разведать там, что да как, а потом, наутро, доложить Эвентиакосу. Похороны были назначены на закат, так что времени для проведения публичного разоблачения было предостаточно. В том, что таковое последует, Иллэрион не сомневался. Он настолько уверился уже в своей правоте, что даже не допускал мысли о неудаче или возможных последствиях. Далекому от короля человеку, все казалось ему предельно простым - настолько, что даже становилось смешно. Однако, как позже выяснилось, смеяться совсем даже не стоило...
   Когда он достиг трактира, где абсолютно всегда зависал Эльтарх, уже стемнело. Внутри как всегда царили шум и гам, было душно накурено, и изо всех углов гремел дружный армейский смех. Вот по смеху-то Лэрри и вычислил своего приятеля - протолкавшись сквозь группку отчаянно споривших горожан, он подошел к большому столу, во главе которого восседал нерадивый охранник, и приветствовал:
   - Здравия желаю, ребята! Кружка пива найдется?
   - Айдес, здорово! - громыхнул своим звучным басом Эльтарх. - Садись! Этот уже совсем готов! - пояснил он, спихивая с лавки уснувшего от принятого на грудь товарища.
   - Да нет, брат, мне бы с тобой наедине поговорить! - покачал головой Лэрри. - Дело-то такое, деликатное.
   - Заговор, что ли, плетешь? - удивился воин.
   - Да нет, куда там... Просто есть у меня одно предложение. Тебе понравится, уверяю. Выйдем?
   - А то! Заинтриговал ты меня, летун!
   Солдат быстро и беспрепятственно проник к выходу, используя свой поистине громадный рост и железную внушительную мускулатуру как средство устрашения. Оказавшись в прохладе ночи, приятели глубоко вдохнули свежий воздух, и Эльтарх нетерпеливо спросил:
   - Ну, чего надо?
   - Да вот... я тут вспомнил, ты все ругался на свое ночное дежурство, - непринужденно ответил Айдес.
   - О да, и не то слово, как ругался! Они мне все планы поломали, бюрократы проклятые. Мне лично на этого сдохшего короля...
   - Погоди. Я тебе предложить-то чего хотел... Хочешь, подменю тебя сегодня на службе?
   - Что?! Ты?! - удивился солдат. - Ты что задумал, а?!
   - Да ничего... Засиделся я в этой чертовой летучей казарме. Аж ноги сводит от безделья. Кроме того, как-то я проникся трауром города, вот и захотел лично почтить память короля, так сказать. Давай подежурю за тебя, а?
   - Ох и чокнутый же ты парень, Лэрри, - с некоторым презрением хмыкнул замковый страж. - Вот и заняться-то тебе нечем, кроме как почести сдохшим психам воздавать... Да хрен с тобой, ладно, бери маску и плащ. Пароль, если спросят, назовешь такой: "Да воспарит душа его к небесам и во веки веков". Ключи получишь у тех, кто там стоит... Красть из крипты, конечно, совершенно нечего, но для порядка ключ должен быть у тебя. Старайся поменьше болтать - чтобы никому не пришло в голову поинтересоваться, чего это у меня так голос сел. Утром, как только тебя сменят, бегом ко мне - будешь форму сдавать. И упаси тебя боги, если на ней будет хоть пылинка - ты меня знаешь, я шутить не люблю. Все понял?
   - Ага! - Лэрри едва мог скрыть торжество, принимая от товарища сумку с формой.
   - Имей ввиду, я не вдаюсь в твои мотивы подробнее только потому, что мне позарез надо уйти, - вдруг предупредил Эльтарх. - Даже не надейся, что я поверил в твои патриотические байки.
   - Но я...
   - Завянь, мне это неинтересно! По мне, так хоть о покойной бабушке размышляй, пока там стоишь. Главное - не позорь меня.
   - По рукам.
   - Ну все, тогда я пошел - поди, муж Кристины уже отвалил, и она, бедная, никак не может заснуть без меня, - солдат рассмеялся и быстро зашагал прочь.
   Когда он скрылся за поворотом, Лэрри повесил на плечо сумку и отправился в замок. Время поджимало, он рисковал опоздать на "службу", но в данный момент его беспокоило не это. Слова Эльтарха о том, что, мол, все его объяснения белыми нитками шиты, были справедливы, и они почему-то неприятно отпечатались у него в душе. Однако легкость, с которой удалось все провернуть, окрыляла и настораживала одновременно. Быть может, Эльтарх знал что-то такое, о чем сам Иллэрион и понятия не имел? Ведь не может же быть, черт побери, все настолько просто! Разумное объяснение находилось только одно: упираться рогом, охраняя умершего, не имело смысла, поэтому все воины относились к этой своей обязанности несколько халатно. И правильно, в конце концов: драгоценностей в крипте не было - все канделябры и подсвечники были чугунными, так что ценности не представляли, усопшего по обычаю облачали в простые черные одежды и накрывали простым саваном, а само тело незаметно вынести из замка было просто нереально. Да и зачем кому-то мог понадобиться мертвый король? Разве только с целью политического шантажа или саботажа, но такое в сложившихся обстоятельствах было вряд ли возможно. Из всего этого Лэрри, перед которым уже маячили замковые ворота, сделал вывод, что он - параноик, и с таким складом ума лучше было вообще не браться за это дело.
   На входе никто не спрашивал, откуда он и куда идет. Все были слишком заняты подготовкой завтрашней церемонии, чтобы обращать внимание на воина в длинном форменном плаще и безликой черной маске, который спешил по коридорам замка прямо к крипте. О ее положении он знал - собственно, об этом знали все добропорядочные тэли из исторической литературы и всяческих легенд, где церемонии прощания и похорон отводилось далеко не самое последнее место. По пути в подземных переходах, незримо спускающихся все ниже и ниже, ему навстречу почти никто не попался - только трое слуг, который тащили что-то тяжелое, обернутое в черную ткань. Двери в крипту замаячили впереди тусклым пятном - они были, пожалуй, самой дорогой деталью отделки замка, так как были сделаны из чистейшей слоновой кости. Считалось, что этот материал ограждает от злых духов и обеспечивает душе общение с богами, и потому несмотря на многочисленные реформы, проведенные королями династии Ноктифэр, двери крипты оставались неизменными. Впрочем, неизменными были и погребальные обычаи - этот самый вход в мир мертвых охранял один страж, похожий на тень смерти в своем просторном плаще и пугающе гладкой маске. Глухим голосом он приветствовал Лэрри:
   - Ну наконец-то, черт тебя дери! Совсем в кабаке своем завис, что ли?! Держи свои ключи и вставай на пост - я уже замаялся тебя ждать, дамский любимец!
   Иллэрион, помня наказ приятеля, только молча кивнул в ответ и послушно прицепил тяжелый золотой ключ к себе на пояс.
   - Ну все, будь здоров! - страж торопился, а потому повторный кивок со стороны Айдеса его совершенно удовлетворил.
   Лишь только его шаги стихли в глубине подземелий, полковник позволил себе принять более непринужденную позу и снова задуматься. Да-да, вот так получалось все просто - ужасно, до неприличия просто. Пароля никто не спросил, все послушно перепутали его с Эльтархом, а впереди его ждало великое открытие и великое же разоблачение. Может, даже, долгожданная лестница на самую верхушку войсковой иерархии? Вне всякого сомнения, в случае подтверждения его догадок, все управление королевством возьмет на себя Эвентиакос - уж он-то не упустит своего шанса, хотя и будет прикрываться именем молодого короля. Хотя люди и опасались жрецов, все же многие поколения тэли были воспитаны на благоговейном страхе перед королем, а странное поведение Ноктифэра в последние пятнадцать лет этот страх только усугубило, так что правление от лица богов и храмов могло оказаться опасным для жизни. Однако регентство при Эльдэмме золотого сияния генеральских погонов отнюдь не отменяло... Пусть, пусть не было нужды вести сейчас войны, но звание генерала все же гораздо заметнее полковника! А главное, случай так быстро пройти этот путь мог больше и не представиться. Ради этого стоило рискнуть всем - чем, собственно, Лэрри сейчас и занимался.
   Он не знал, сколько прошло времени. Судя по всему, замок уже давно уснул - во всяком случае, топот слуг в переходах над головой стих некоторое время назад, и в спертом воздухе подземелья повисла густая, гулкая тишина. Непривыкший к длительному бездействию Айдес рассудил, что время исполнить задуманное пришло; еще раз тщательно оглядевшись и прислушавшись, он бесшумно проскользнул к двери слоновой кости и толкнул светлые рельефные створки. Они тихо, на удивление легко распахнулись, впуская воина в душно благоухающее благовониями низкое сводчатое помещение, зловеще освещенное несколькими семисвечными канделябрами из черного чугуна. Несмотря на горящие свечи и курящиеся благовония, в крипте было холодно; зябко передернув плечами, Иллэрион поплотнее запахнул плащ и крадучись двинулся к центру зала, туда, где возвышался каменный алтарь. В данный момент на нем были укреплены позолоченные носилки - это можно было видеть по торчащим из-под темной материи ручкам - на которых и возлежало тело умершего короля. Согласно смехотворной воле последнего, от макушки до пяток его покрывал простой саван из черного бархата, украшенный по углам черными шелковыми кистями.
   С замиранием сердца Лэрри подобрался к алтарю и решительно схватился за край савана. На миг ему стало страшно - а ну как его действия повлекут за собой ужасное проклятие усопших? - но потом он даже хмыкнул на собственную глупость. Что за ерунда, такие мысли не достойны героев народа тэли, которые решились разоблачить черный заговор сторонников и потомков айлэнов! Отчего-то зажмурившись, воин поднял край савана, закрывавший голову короля... Чуть приоткрыв один глаз и разглядев все, что нужно, Айдес с презрительным смешком отпустил материю и отправился прочь. Да, он оказался прав, а значит весь мир был теперь у его ног. Он очень четко, как будто это было вчера, помнил свою единственную встречу с королем, поэтому он не забыл, что у того треугольное, почти эльфийское лицо - притом чересчур молодое для его лет, светлые короткие волосы и не по-эльфьи острые уши с несколькими серьгами в них. В крипте же, совершенно точно, лежал совсем другой человек - немного курносый, с длинными темными волосами, широкими скулами и квадратным подбородком. Кто угодно, но только не Ноктифэр! Куда подевался настоящий король, оставалось только догадываться... Либо он на самом деле вовсе не умер, а хотел представить все это как акт чудесного воскрешения; либо кто-то успел умыкнуть настоящее тело с целью политической диверсии; либо король умер не сам, а его убили и надежно спрятали тело, чтобы никто не увидел следов насильственной смерти... Вариантов была масса, один занятнее другого, и все они Лэрри безумно нравились. Он вообще не мыслил дожить со своими новостями до рассвета и не проболтаться при этом Эльтарху, когда он отнесет ему форму. Да, гордиться и правда было чем - такое открытие! О том, что оно было фатальным, стало известно только через несколько часов после рассвета, когда Айдес наконец добрался до храма Эльтардэ...
   Весело посвистывая, воин быстро шел к обелиску Эльтардэ. Он уже давно в деталях обдумал, что скажет Эвентиакосу, и был настолько погружен в свои мысли, что даже не сразу почуял неладное. Прозевав двоих типов в военной форме, весьма неумело прячущихся за колоннами храма, Иллэрион накинул на голову капюшон, вошел, небрежно поклонился богине и громко сообщил сидящей к нему спиной фигуре:
   - Я был прав, уважаемый Эвентиакос! В крипте замка вовсе не Ноктифэр, а...
   - А кто же там, уважаемый сэр Всезнайка? - вдруг юным, холодным голосом, пробирающим до самых костей, перебила фигура. - Как вы вообще узнали об этом, позвольте вас спросить? И кто вам дал право совать нос в чужие дела?
   - Что, черт возьми, происходит?! - от неожиданности сгрубил Лэрри, хотя, кажется, уже в тот момент начал понимать, что влип. - Кто ты такой?! Где Эвентиакос?!
   - Там же, где и ты скоро будешь, - медленно поднявшись с места, сообщил незнакомец. Черный плащ сполз с его плеч, показывая синюю королевскую мантию; блеснула золотая корона на темных волосах, и король Эльдэмм с кривой усмешкой глянул на опешившего воина. - Там, куда отцу давно уже следовало его отправить. Что ж, мне бояться некого - улик против вас обоих достаточно.
   - Но... но ведь я был там один! - отчаянно прошептал Айдес. - Богом клянусь, я был там один!...
   - Замечательно, что ты сам признал, что был сам знаешь где. Однако для диверсанта ты слишком ненаблюдателен - по-моему, только слепой не заметил бы сидящего в крипте шпиона - того самого, что притаился за портьерой. И скажу тебе по секрету, друг мой: сидит он там специально, чтобы доносить на таких, как ты.
   - Вы, ваше величество, тоже что-то натемнили с этими похоронами, - дерзко огрызнулся воин. - Куда вы дели тело короля?! Что это за профанация?!
   - Ого! Да ты, как я погляжу, то ли совсем спятил от страха, то ли настолько смел, что остается только восхищаться! - рассмеялся король. - Жалкий червяк, да тебя бы следовало убить прямо здесь, молча, без шума, но я не сделал этого только по двум причинам. Во-первых, не хочу марать руки о мелкого карьериста, который за сверкающий погон родителей продаст, а во-вторых, не хочу, чтобы Эвентиакос скучал на эшафоте. Поэтому ты составишь ему компанию - притом еще до заката. Вот отец бы порадовался, узнав, что наконец-то удалось уличить эту двуличную мразь под названием жрец!... Ну да ладно, и так все ясно... Уведите его! - распорядился юноша. - Есть же люди, которые не хотят оставить его в покое даже после смерти, - пожаловался он статуе Эльтардэ. - Надеюсь, огнеокая, ты дашь ему то, чего он так хотел!
  
   Эльдэмм не мигая смотрел в огонь, который уносил к небесам прах его отца. Он очень устал за этот бесконечный день, в который столько всего случилось. Сначала арест этого мелкого афериста Айдеса и главного жреца Эльтардэ, который чуть было не обернулся грандиозным религиозным скандалом. Спасло только поведение саомго жреца, который почему-то не стал отпираться и открыто во всем признался, хотя, на взгляд юноши, его вина была и так очевидна. Затем казнь вышеупомянутых господ, которая несколько затянулась из-за изощренной фантазии палачей и активной поддержки толпы, которая упоенно требовала хлеба и зрелищ. Нескончаемая похоронная процессия, еле-еле поднявшаяся в горы и запечатавшая в склеп тело безвестного воришки, тайком казненного пару дней назад специально, чтобы можно было исполнить волю покойного короля. Муторная тризна, полная фальшивого сочувствия и искренних пьяных слез, в течение которой Эльдэмм страстно мечтал кого-нибудь стукнуть, а может, даже и убить - просто так, чтобы не раздражали. И наконец мучительно долгое ожидание, пока все угомонятся, чтобы можно было исполнить последнюю волю отца - ту, что была открыта только ему, его сыну. Таясь и прячась, как обычные воры, юный король и четверо наемных солдат личной гвардии Ноктифэра снова отправились в Мар-Арот, преодолели опасную тропу и, обливаясь потом, соорудили огромный погребальный костер перед гробницей королевы Ниэнны. Именно этот самый костер полыхал сейчас до небес, разгоняя тьму ночи и согревая продрогших людей, стоявших вокруг него. Эльдэмм был задумчив. Он не очень представлял себе, как будт жить дальше; ему казалось, что остатки связи с прошлым он теряет именно сейчас, когда ночной ветер озорно кружит пепел в поднебесье, разнося тем самым прах короля Ноктифэра по всей Закатной Земле. В гробнице рядом с усыпальницей его матери лежил совершенно чужой человек, простолюдин, приговоренный к казни, и получалось, что юноша даже не имел возможности почтить память отца, посетив его могилу. Связью с новым слугой Эльтардэ была лишь корона, больно впившаяся в лоб, корона, которую Ноктифэр последний раз надевал лет шестнадцать назад, принимая какой-то важный военный парад.
   Через полчаса костер прогорел до конца, оставив после себя только горячие угли, зловеще мигающие в темноте ночи красными глазами. Эльдэмм поднял слезящиеся от ветра и дыма глаза к небу, почему-то улыбнулся полной луне, вылезшей из-за тучи, и принялся помогать воинам, которые спешно и аккуратно собирали остатки погребального костра короля Тэли в золотую урну. Конечно, юноша не верил, что в ней будет что-то, кроме золы, но почему-то ему казалось, что отец не был бы против... Запечатав урну простой магической печатью, юный король бережно поставил ее в небольшую нишу, выбитую в скале прямо рядом с гробницей Ниэнны, и отошел в сторону, ожидая, пока наемники ее замуруют. Почему-то именно сейчас ему стало остро нехватать матери, хотя он и плохо ее помнил; все же какие-то детские воспоминания о сказочной принцессе, как он думал тогда, со странными разными глазами и белыми крыльями были еще живы, а так же первые детские впечатления радости от преображений отца, сурового короля, когда он смотрел на эту принцессу, крепко угнездились в сердце и порой начинали давать о себе знать. Вот как сейчас...
   Наконец, все было окончено. Небо за Тэли начало розоветь, когда усталые люди, четверо верных наемников и молодой король-полуайлэн, наконец медленно двинулись в сторону королевского замка. Уходя, Эльдэмм еще раз обернулся, с тоской глянул на серебряные двери усыпальницы Ниэнны и одними губами прошептал:
   - Мама...
   Над Тэли тем временем разливался новый оранжевый рассвет все той же проклятой эры.
  

0x01 graphic

  

Моя любовь пройдет через века,

Не прогорит ее святой костер.

Пусть вдаль бегут лихие облака,

И время пусть слагает свой узор.

Те дни, когда заря для нас сияла,

Когда ручей звенел для нас с тобой,

Покроют нас как жизни покрывало

За гробовой нашей доской.

Пусть прах развеял ветер хмурый,

И нет меня на этой уж земле,

Твои глаза, как прежде и навеки,

Сияют мне во вековечной мгле.

Пускай нас разлучили смерть и горе,

Пускай текли года рекой.

Но я-то знаю, что душой навеки

Надежно связан с твоею я душой.

И пеплом будут обелиски,

И рухнут горы, обратятся в тлен...

Твои глаза, как звезды в поднебесье,

Осветят мой угрюмый вечный плен.

  
  

_

Часть вторая.

Повелитель семи мечей

Глава первая. Князь Вулкан

   Чэйн Элдон, которого половина Закатной земли вот уже несколько лет знала под именем Князь Вулкан, поправил на плече тяжелую сумку и поудобнее перехватил посох. Он был хорошим ходоком, только одни боги могли сказать, сколько миль осталось за его спиной и сколько дорог проводили его, но сейчас даже он почувствовал себя усталым. Последняя часть пути лежала через холмы, полные каменистых узких тропок, солнышко грело не по-осеннему горячо, да и котомка, полная различных редких штук и амулетов, в этот раз была небывало тяжелой. Все-таки как-никак, а миссия Чэйну предстояла особая - именно здесь, в этом маленьком, забытом богами городке на окраине Асфолда жил тот, кому предстояло изменить судьбу человечества. На самом деле, Элдон с каждой минутой все сильнее сомневался в успехе собственного предприятия - почему это, интересно, кто-то должен его слушать? Кто он вообще такой, чтобы просить никому не известного парня подставлять свою шею всем кому ни попадя? Это при том, что кто знает, что за парень такой окажется...
  -- Господи, ну что я за дурак! - Вулкан досадливо сплюнул и прищурился на солнце, висевшее высоко в чистом осеннем небе. - Идет война, и нет чтобы пользу Антитэйларской коалиции приносить! Несет меня черте знает куда и зачем, и все только из-за одной дурацкой детской сказки... Ладно, отступать уже поздно, - строго сказал он себе, снова медленно пускаясь в путь. - Не для того я прошел столько, не для того я был там, откуда не выходят в мир живых, чтобы все бросить!
   Из-за поворота показался какой-то путник, который так же угрюмо брел по дороге, тяжело опираясь на свой толстый суковатый посох, украшенный длинной черно-серебристой лентой. Чэйн слишком устал, чтобы разглядывать прохожего, но одно явно бросилось ему в глаза - у человека была светлая, почти белая лохматая шевелюра, и два разноцветных бешеных чертика в глазах. Эти чертики Элдону не понравились, но через мгновение он о них уже забыл, так как осознал, что наконец-то вступил на узкую улочку городка. На первый взгляд местечко было преуютное - извилистые и кривые, улочки были тщательно выметены, скромные опрятные домики улыбались прохожим свежевымытыми окнами, а в воздухе был разлит приятный аромат свежей еды. Вулкан довольно потянул носом и зашагал живее, любуясь маленькими садами с цветущими флоксами и пламенеющими осенними нарядами кленами. Октябрь в этом году был просто великолепен - бабье лето несколько затянулось, и потому не переставало радовать жителей Центральной Области хорошей погодой, грибными дождиками и отсутствием заморозков.
   Трактир попался ему на пути довольно быстро. Старинное двухэтажное здание приветливо распахнуло свои тяжелые резные двери и активно дразнилось всевозможными аппетитными ароматами - время было как раз обеденное - так и приглашая войти. Элдон бросил иронический взгляд на тяжелую вывеску в золоченой раме - она изображала то ли взрыв, то ли осьминога - и вошел, стремясь поскорее исполнить настоятельную просьбу желудка и чем-нибудь его наполнить. Внутренний интерьер тоже поражал своей простотой и уютом - тяжелая грубая мебель, увешанные связками трав и чеснока потолочные балки, цветные стекла в маленьких окнах и безупречно чистая барная стойка, на которой в ряд выстроились толстопузые глиняные кружки. Народу было немного, только в дальнем углу пристроились трое работяг, которые были полностью поглощены своим обедом, да у камина задумчиво сидел какой-то потрепанный тип и курил трубку. Из-за стойки тут же вынырнул худощавый длинный парень с отвратно смазливой рожей, который, однако, приветливо улыбнулся и сказал:
  -- Добро пожаловать в трактир "Осьминог"! Что прикажешь, добрый человек?
  -- Ну здорово, - улыбнулся Чэйн, с удовольствием сбрасывая на пол свою котомку. - И тебе доброго здоровьичка. Ты, что ли, хозяин будешь?
  -- Да. Меня зовут Биркарт. Биркарт Блэк, - он протянул руку Вулкану и вдруг потупился. - Ты не обращай внимания на меня... У меня много проблем из-за моей рожи, но...
  -- Да успокойся, и похуже видал, - отмахнулся наш герой, крепко пожимая протянутую ему руку. - И некоторые были добрейшей души людьми... и нелюдьми... Однако время идет, а есть хочется. Как у тебя обстоят дела с обедом?
  -- О, что прикажешь! Есть суп грибной, гуляш с острым перцем, а так же пиво собственной пивоварни и гора раков к нему - сегодня купцы привезли.
  -- Отлично. Давай вот это все, а это, - он указал на вещи, - оттащи-ка в какую-нибудь уютную комнатенку. Мне надо перекантоваться пару дней.
  -- В один момент.
   Тут же Биркарта как ветром сдуло, и Элдон с удовольствием сел на скамью и вытянул ноги. День обещал быть приятным - все дела Вулкан решил начать завтра - и мешало лишь одно. Память. Еще много лет назад Чэйн открыл, что у него отличная память, а потому он частенько мучился дурными воспоминаниями и ночными кошмарами. Все-таки его непростая, местами трагичная и опасная, жизнь была прямо-таки напичкана различными событиями самого разного свойства, так что вспоминать явно было что. На самом деле он подозревал, что в реальности дела обстояли еще хуже и ужаснее - ведь первых шестнадцати лет своей жизни он вообще не помнил. Просто очнулся однажды, посреди густого, мрачного леса где-то рядом с Темными Болотами, совершенно не имея представления, кто он, откуда и как тут оказался. Теперь, по прошествии восемнадцати лет, обучившись азам магии и кое-что поняв в разнообразных темных учениях времен, Элдон знал, что так могло случиться в результате колдовских махинаций с памятью, но кому и зачем понадобилось лишать его памяти, было неразрешимой загадкой. Неразрешимой потому, что как можно что-либо узнать, если ты и понятия не имеешь, есть ли у тебя родственники, откуда ты родом и так далее? Правда, кое-что все же удалось выяснить, однако Вулкан предпочитал думать, что руны лгут и такого быть не может. Вероятно, его судьба тесно переплеталась с чьей-то еще, очень возможно даже, что где-то в высшей сфере, на уровне Весов, потому и результат гадания был таким странным. Чэйн отлично помнил, как обрадовался, что не просил гадать друидов, а занялся этим сам - он воображал себе реакцию старцев на ответ высших сил на самый простой вопрос.
   Он прожил среди друидов десять лет, он научился от них всему, чему только можно было научиться - врачеванию, алхимии, элементарной, знаковой магии и... он не знал как это назвать, но вероятно, все же мудрости. Правда, с этим даже у друидов было не очень ладно - сейчас, в сумасшедшем современном мире, эти старцы были уже далеко не теми, кем их задумывали боги. Лорд Огонь оставил друидов поддерживать баланс, служить добру и не вмешиваться в людские склоки, помогая им лишь мудростью и советами. Теперь же все изменилось - друиды помешались на балансе, которого не стало, и ничего не делали, чтобы его вернуть. Стало распространенным занятием ходить по Закатной Земле, "вразумлять" людей или предлагать свои услуги королям, якобы обеспечивая им гарантию безопасности королевства. Пока что история знала только один случай, когда друид, а вернее друидка, могла кого-то реально защитить - было это тысячу лет назад, в Троно Дуате, Забытом ныне Городе Сумерек...
   - Обед прибыл, - голос Биркарта отвлек Вулкана от раздумий, а запах еды заставил и вовсе о них забыть. Действительно, какие тут могут быть раздумия, когда желудок пуст, а на столе такое изобилие?
   - Спасибо, братец, - Элдон воодушевленно потер руки и принялся за раков. - Сам-то обедал? Присоединяйся, тебе же явно нечем заняться!
   - Да что ты, неудобно ведь, - смутился хозяин. - Не думаю, что это правильно.
   - Садись, садись, дело есть.
   Блэк осторожно уселся на краешек близстоящего стула и выжидающе глянул на гостя, который уже наливал ему пиво и выдвигал на середину стола блюдо с раками.
   - Итак, что касается дела... Городишко у вас небольшой, так что, полагаю, ты тут всех знаешь. Я прав?
   - Ну, в целом, да, - пожал плечами трактирщик. - Народ у нас не очень общительный, а тем более сейчас, когда такое время, и понаехало всяких... Короче, сам понимаешь.
   - Понимаю. И тем не менее надеюсь, что нужного мне человека ты знаешь. Имя Эльвенгард Санасар тебе что-нибудь говорит?
   - А как же, - облегченно вздохнул Биркарт. - Этого типа у нас все знают.
   - И что скажешь? Что за человек?
   - Трудно сказать. Вроде бы, парень неплохой... особенно лет десять назад был. А теперь зазнался что-то, разленился, вот и бездельничает дни напролет. Всего-то талантов - пение да почерк красивый, а так вполне обычный горожанин средней руки. Характер не сахар, но, когда не выпендривается, диву даешься - и как я мог злиться на такого замечательного парня?!
   - Все ясно. Зачах парнишка в вашей деревне...
   - Ну не парнишка, уже давно не парнишка, но нельзя не признать, сохранился неплохо.
   - Ну ясно мне все... Случай непростой, как я и думал, - настроение у него было преотличное, поэтому Вулкан с утроенным усердием принялся за суп.
   - Могу я спросить?
   - Валяй!
   - Зачем тебе он?
   - Да понимаешь... дело у меня есть одно, - выбалтывать секреты первому встречному он не спешил, хотя Биркарт ему нравился и внушал доверие. - И для этого дела, вишь ты, потребен мне этот... как там его... Санасар.
   - Не хочу заранее разочаровывать, - виновато улыбнулся Блэк, - но если ты замыслил припахать Варда к какому-то делу, то ты обречен на провал, и дело твое так же. Я же уже говорил, что он ленив как сам черт, а кроме того, невероятно любит выделываться.
   - Я все же попробую уговорить. В крайнем случае, - благодушно добавил Элдон, придвигая к себе тарелку с гуляшом, - есть еще старое как мир средство.
   - Это какое же?
   - Магия убеждения! - со смехом отозвался наш герой, демонстрируя своему новому товарищу собственные кулаки. - Ну да ладно, надеюсь, до этого не дойдет.
   - Послушай... Если тебе так уж, позарез, нужен человек, так возьми меня! - выпалил вдруг трактирщик и, заметив на лице своего гостя недоумение, торопливо пояснил. - Мне этот трактир до фени, честное слово! Однако у меня есть брат, который не откажется заиметь лишнюю прибыль... Я умею...
   - Погоди, погоди, брат. Я верю, что ты умеешь, да и вообще, ты отличный парень, но, боюсь, у тебя нет того главного, что есть у Санасара.
   - Это чего же? Рожи смазливой? - набычился Биркарт.
   - Да нет, дурачок, не в роже дело!... Послушай, давай договоримся: когда в этом деле хоть что-нибудь прояснится, я тебе все расскажу. А то, может, и окажется, что моя болтовня не несет в себе ничего, кроме угрозы - нам обоим, а то и еще кому.
   Такое объяснение, похоже, вполне удовлетворило трактирщика - он улыбнулся, встал и принялся собирать со стола пустые тарелки на огромный поднос. Покончив с этим занятием, он заметил:
   - По-моему, лучше бы тебе отложить все дела до завтра. Уж больно у тебя глаза усталые.
   - Ты прав, черт возьми! - Чэйн тоже поднялся и потянулся, хрустнув костями. - Кроме того, мне есть чем заняться и в твоей гостеприимной обители... Благодарствую за обед - вне всякого сомнения, твоя корчма лучшая в городе!
   Обменявшись любезностями, новые знакомцы отправились каждый по своим делам - один на кухню, а другой к себе в комнату. Ему нужно было многое обдумать, а так же морально подготовиться к встрече со своим будущим попутчиком. Что-то подсказывало ему, что начать путешествие, миссию, эскападу - назови как хочешь - будет не так-то просто, как казалось.
   Положение осложнялось уже упомянутой выше войной, которая первоначально касалась лишь маленькой области на границе Тэйлара и Фанарунда, а теперь захватила почти весь мир, за исключением, может быть эльфов и варваров. Вся суть конфликта, как и всегда, уходила корнями в глубокую древность, когда, вроде бы, некоторые земли теперешнего Фанарунда принадлежали Тэйлару на основании каких-то там сомнительных декретов. Было это или не было, так достоверно и неизвестно, но молодой тэйларский король Хэрилгард решил, что повод весомый и вполне достаточный для организации хорошего вооруженного конфликта. Чем дальше, тем большие силы затягивались в этот конфликт, и в один прекрасный день король Фанарунда показательно выставил из королевства тэйларских дипломатов, припечатав, что скорее на глазах у Хэрилгарда съест свою корону, чем впустит на свои исконные земли иностранных захватчиков. Понятное дело, что противостоять Тэйлару в одиночку не смог бы даже Эйриен, поэтому Фанарунд быстро объявил о создании так называемой Антитэйларской коалиции. Участникам предлагалось принять участие в войне за свободу (безвестного травянистого луга на границе двух королевств), а в случае победы разделить трофеи поровну и заключить некоторое количество весьма выгодных морганатических браков. На такое заманчивое предложение первее всех откликнулся все тот же Эйриен, а потом и Энцелот стал потихоньку подтягивать к спорному участку свои войска. На протяжении всей истории своего существования Асфолд и Энцелот были сказочно дружны, настолько сказочно, что в эту дружбу даже мало кто верил, постоянно ожидая подхвоха; и теперь, оказавшись в сложном положении - ведь Асфолд-то, как-никак, был ближайшим соседом Тэйлара, а потому неповиновение могло дорого ему обойтись - короли этих стран приняли оптимальное решение. Рассудив, что война на разных сторонах ничуть не умаляет их взаимоотношений, они продолжали вести между собой выгодную торговлю, подписывали бесконечные пакты о совместном пользовании Маарном, а так же частенько навещали друг друга для охоты и прочих подобных увеселений.
   Всем было и так понятно, что Тэйлару и задаром не нужен тот лужок, из-за которого разгорелся весь сыр-бор. Просто Хэрилгарду не давал покоя тот факт, что практически все, кроме Энцелота, имеют выход к морю через Маарн, а его собственное королевство, самое богатое и самое большое, вечно вынуждено просить у Фанарунда разрешения на провоз товара через его земли для того только, чтобы с переплатой загрузить его на корабли и продать по дешевке чародеям либо все тому же Асфолду. Видимо, тэйларского короля мало заботило, что сам по себе Маарн мало что дает - ни одно королевство не имело морских портов, так как все побережье Моря Штормов было занято мрачными и таинственными местами - Зачарованным берегом, Лесом Друидов, Лесом Чародейства, Страной Богов и так далее. Ни для кого не было секретом, что люди многие столетия пытались покорить эти земли, но все попытки окончились ничем - магическая аура тех мест уверенно выгнала непрошенных гостей со своей территории и так никого и не пустила. То же относилось и к желающим присвоить земли вдоль Серебрени - их ждали столкновения с варварами, которые были, в общем-то, людьми добрыми, но категорически не терпели "новых хозяев". Про луга вдоль Великих Озер речь вообще не шла - там слишком близко подступала пустыня, да и Лес Тьмы представлял собой не такое уж приятное соседство. Приходилось довольствоваться тем, что есть, и исходя из этого неутешительного факта Хэрилгард рассудил, что на столь маленькой площади существует уж слишком много королевств, когда могло бы быть одно. Ну, хорошо, на крайний случай два - Тэйлар и Энцелот, соответственно Восточное и Западное Королевства.
   В связи с этим передвижение по Закатной Земле представлялось весьма сложным. Получалось, что Тэли и Троно Дуат - далеко не самые большие проблемы, с которыми придется столкнуться... Все-таки чтобы попасть к варварам, надо было промерять пешком все самые конфликтные территории, а так же неоднократно столкнуться с неизведанным и таинственным, посетив Лес Чародейства и Зачарованный Берег. Даже сам Чэйн с трудом представлял себе, как это будет - он, переживший кучу приключений, человек серьезный, суровый и тренированный. А вот как поведет себя разленившийся городской парень, предугадать было трудно... Не исключено, что его характер трудно назвать медовым, даже если закрыть глаза на лень. "Во что я ввязался! - снова подумал Элдон, растягиваясь на кровати. - И не сиделось мне на месте... Но нет, как же - даже в моей нечестолюбивой голове прочно засели мысли о результатах моего же гадания! Чэйн Элдон - король Тэйлара. Смешно, нечего сказать!...". Однако долго проклинать свою непоседливость ему не пришлось; обстановка кругом была самая умиротворяющая. За окном ярко голубело небо, на его фоне золотился вековой клен, щебетали поздние птицы, а после сытного обеда неудержимо клонило в сон. Вулкан решил этому не противиться и уже через мгновение крепко заснул, чувствуя, как приятно гудят натруженные в ходьбе ноги.
  

0x01 graphic

  
   - Ты нашел его? - бесстрастно поинтересовался субъект в черном балахоне, садясь за заваленный различными свитками и артефактами стол.
   - Кажется, да, - ответил его гость, бесцеремонно усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.
   - Кажется? Что значит - кажется?
   - Да то и значит! Сам знаешь, времена поганые, люди ненадежные...
   - Вот-вот, люди ненадежные, - ядовито подхватил первый. - Именно поэтому я и доверяю тебе, Сэм. А ты меня подводишь, да раз за разом все существеннее... В чем же дело?
   - Да ты и сам не дурак, Триз, так что понимаешь это не хуже меня! - огрызнулся посетитель. - Я не подхожу на роль шпиона.
   - Не подходишь. Но я тебе верю, а это, поверь, многое значит. Кроме того, не очень-то мне хочется, чтобы в наш план было посвящено много народу.
   - Этого не избежать, если ты соберешься убивать этого парня. Не я же буду это делать, а уж тем более не ты!
   - Не путай земное с райским. Чтобы убить кого-то, вовсе необязательно раскрывать все детали, потому что квалифицированные специалисты деталями не интересуются. И так уже я прямо чувствую, как информация от нас растекается по всему белу свету... Как Идрин? Еще не догадывается?
   - Нет. Она вся в себе, в своих танцах, она вообще мало что замечает вокруг. Странная она, ты и сам знаешь. Однако, если бы я был на твоем месте, я бы не затягивал - кто знает...
   - Но ты пока что на своем, так что сбавь обороты, - перебил Триз.
   - Слушаю и удивляюсь, почему я еще не расквасил тебе физиономию за такой тон и такое хамское отношение? - проворчал Сэм.
   - Объясню и сей вопрос тебе, мой непонятливый друг. То, что ты старше меня, ровным счетом ничего не значит. Я гораздо сильнее тебя, и ты об этом прекрасно знаешь. Ты учился магии подпольно, к несчастью, в Тэйларе она вне закона, а средств, чтобы отправиться в Лес Чародейства, у твоего отца не было. Впрочем, у моего тоже не было, но я сам туда сбежал, хотя и нашел не совсем то, чего искал. отправиться в Лес Чародействаой тон и такое хамское отношение? выяснить, однако Вулкан предпочитал думать, что руны лгут и такого быть не может. да ты родом и та.. Хм, да, это отдельная история, и она не имеет к делу никакого отношения. Короче говоря, ты не связываешься со мной потому, что не состоишь в школе самоубийц. А еще потому, что я теоретически согласен помочь тебе отомстить и, можно даже сказать, что у нас одинаковые религиозные воззрения.
   - Да, но вот эта твоя теоретичность мне абсолютно не нравится! И она является таковой только потому, что ты сбрендил и влюбился в мою сестру! Не понимаю, что ты в ней нашел? Она же чокнутая, дикая девчонка, никто и понятия не имеет, что произошло тогда, пять лет назад в лесу.
   - Только не надо пудрить мне мозги историями о переселяющихся духах, - поморщился колдун, поднимаясь из-за стола. - Я тоже могу сказать, что я Ноктифэр, однако же мы оба с тобой понимаем, что это полный бред. Никакая она не Ниэнна, и точка. Советую оставить эту глупую идейку и заняться тем, что тебе поручили. Уверяю, толку будет гораздо больше.
   Сэм хмуро поднялся и пробурчал:
   - Полагаю, мы теперь не скоро увидимся?
   - Правильно полагаешь. Мне надо на некоторое время уйти... так что ты, уж пожалуйста, никуда не девайся и приглядывай за Идрин. А уж потом отправишься доделывать то, что не доделал сейчас.
   - Счастливого пути, Трисмегист.
   - Счастливо оставаться, Сакрамент.
  

0x01 graphic

0x01 graphic

Глава вторая. Новые знакомые

   Солнце было уже высоко, когда Вулкан наконец собрался с духом и отправился в гости к своему возможному попутчику. Все было просто расчудесно - Чэйн отлично выспался, хотя и отправился спать уже далеко за полночь, плотно позавтракал, выслушал от Биркарта все незамысловатые городские новости, а выйдя на улицу обнаружил, что стоит прекрасная погода. Чисто умытое небо сияло великолепной синевой, где-то гомонили невидимые птицы, собирающиеся улетать отсюда на зиму, шумели верхушками блестящие на солнце разноцветные клены. Видимо, утром было довольно холодно и сыро, но сейчас, по прошествии нескольких часов, старательное солнце достаточно прогрело воздух, и Элдон даже спрятал в заплечный мешок свой плащ, прихваченный на всякий случай. Все обещало быть хорошо, даже прекрасно - несмотря на все заверения Блэка, Вулкан был твердо уверен в своем даре убеждения, поэтому ничуть не напрягался перед встречей с Эльвенгардом. Он думал о другом - а именно, что именно натолкнуло его на идею вновь воскресить айлэнов.
   О том, что это теоретически возможно, знала вся Закатная Земля - существовало множество легенд относительно семи мечей, а так же возможного потомка айлэнов, способного собрать их вместе и напоить кровью в одной битве. Само собой разумеется, что легенде мало кто верил; люди привыкли, что легенды и баллады призваны услаждать слух и развеивать скуку, а не нести смысловую нагрузку, поэтому чаще всего к словам просто не прислушивались. Однако где простым обывателям было учесть тот факт, что баллады на эту тему были айлэнские? Айлэны не имели привычки сочинять красивые бессмысленные слова - они всегда строго следили за тем, чтобы песня или сказание несли какую-то информацию, пусть и завуалированную, пусть и понятную лишь избранным. Неожиданно для самого себя Вулкан оказался одним из этих избранных. Он сразу понял, что здесь что-то нечисто, и наряду с поисками документов, подсказывающих где могут быть мечи, крепко задумался. Разве же могла выпестованная богами цивилизация просто кануть в вечность? То же, кстати, касается и тэли - высокоразвитая цивилизация, мудрые, хотя и получившие в последние сотни лет своего существования довольно зловещую репутацию, люди, и вдруг бесследно исчезли... Признаться, Чэйн слышал о наследниках айлэнов, о смешанной крови, о слиянии несовместимого и так далее, но вот о потомках тэли ему слышать еще не доводилось. Город был проклят, это ясно, но кем и почему? Очевидно, его жители погрязли в ненависти и страхе, а король продал душу богам Пяти Холмов, но... в таком случае выходит, что они не должны были бояться ни бога ни черта и жить веками! Однако жизни веками не получилось, совсем наоборот, тэли исчезли, а айлэнов поглотила наступавшая в те годы пустыня. Странная история, странная и темная, что ни говори.
   Из-за поворота показался аккуратный, чисто выбеленный домик, окруженный тремя роскошными клумбами с уже отцветающими разноцветными астрами и низеньким забором. "Может, он и лентяй, а о домике своем не забывает", - подумал Вулкан, довольно бесцеремонно перешагивая через символичную калитку. Он трижды стукнул в дверь и замер, ожидая всего чего угодно... Однако человек, в итоге откликнувшийся на стук, превзошел все его ожидания. Ему было лет тридцать на вид. Загорелая скуластая физиономия носила подчеркнуто скучающее выражение, и только в глубине глаз - синих, как сапфиры - можно было еще заметить что-то, напоминающее интерес к жизни и всему окружающему. Роскошные светлые кудри его были небрежно рассыпаны по плечам, резко контрастируя с простым черным кафтаном с пышными буфами на рукавах.

0x01 graphic

   Заговорил он первым, и голос его - приятный, очень мягкий тенорок - зазвучал так же с непередаваемой скукой:
   - За заказом своим, что ли, пришел? Так я тебе не стенографист, не готово еще.
   - Да нет, ничего я у тебя не заказывал, погоди, - покачал головой Элдон. Он окинул оценивающим взглядом плечистую, уже не очень стройную фигуру собеседника и продолжил. - Но у меня к тебе дело. Надолго. Может, пригласишь войти?
   - Да обойдешься, - поморщился парень. - У меня работы полно, а ты меня задерживаешь.
   - Послушай, я не шутки тут с тобой шутить собрался, - терпеливо возразил Чэйн. - Ты один во всей Закатной Земле можешь сделать то, о чем я хочу тебя попросить, так что давай, не будь эгоистом. Кроме того, я имею желание открыть тебе парочку тайн касательно твоего происхождения.
   - О господи. Ты фанатик, что ли? - удивился его собеседник.
   - Нет. А ты Эльвенгард Санасар, верно?
   - Ну верно... А ты-то сам кто такой?
   - Мое имя вряд ли тебе что-нибудь скажет. Меня зовут Чэйн Элдон, более известный, впрочем, как Князь Вулкан.
   - Мда... Ну что ж, Чэйн Элдон, проходи, раз пришел, - развел руками Эльвенгард. - Но учти, что если ты мне тут лапшу на уши вешать будешь, я тебе не завидую.
   - Я по делу, - заверил Вулкан. - Можешь мне поверить.
   - Ну ладно, ладно, убедил.
   Внутри домик Эльвенгарда был гораздо менее ухожен чем снаружи, но в обилии всевозможного хлама было больше уюта, чем банальной неряшливости. Бросался в глаза тот факт, что все это копилось здесь годами, вероятно, даже многими десятилетиями, поэтому было каким-то... ну... успокаивающим и умиротворяющим. Чэйна провели в маленький кабинет с внушительного вида секретером, заваленным различными манускриптами, книгами и свитками. Прямо на самом видном месте была, очевидно, незаконченная работа - красиво, ровно и аккуратно переписанный на белый лист текст. Рядом нашла свое пристанище чернильница, большое черное пушистое перо и жутко потрепанный, испещренный странными письменами пергамент. Секретер располагался прямо под открытым окном, так что вся рабочая поверхность в данный момент была залита осенним солнцем, а воздух приятно пах сырой землей и прелыми листьями.
   Эльвенгард уселся в удобное полукресло и жестом пригласил гостя занять второе, стоявшее у стены. Как нетрудно догадаться, оно было так же завалено толстыми тетрадями, переплетенными в козлиную кожу, что вызвало здоровое недоумение Элдона:
   - Э... прости?...
   - Да скинь ты их на пол, боже мой, - отмахнулся Санасар. Он закинул ногу на ногу и взял с ближайшей полки большую пузатую кружку. - Пиво будешь?
   - Да нет, с утра не употребляю.
   - Ну как знаешь... Итак, что там у тебя за дело? Щебечи поскорее, а то я весь кураж к работе растеряю.
   - Хорошо, буду сухо и по-деловому. Что ты знаешь о своих предках?
   - Хм... Да ничего, в сущности. Да и, ежели честно, знать не хочу - говорят, редкостные сволочи были. И причем тут мои предки?
   - А при том, - Вулкан извлек из мешка толстую книгу, раскрыл ее и пояснил. - Я тут про них кое-что выяснил...
   - Мать моя... А тебе-то зачем они сдались?! Чудной ты какой-то! Они мне нафиг не нужны, а ты вот заинтересовался... И с чего бы это?
   - Гляди, - Чэйн повернул книгу разворотом к собеседнику. Там оказалось генеалогическое древо, грубо нарисованное от руки, но очень подробное... Первыми именами, в самой его кроне, были "Ниэнна" и "Илэнитэнос Эбигор Ноктифэр", а внизу, почти у корней, Эльвенгард с удивлением увидел... свое собственное!
   - Что за шутки?! - едва выговорил он. - Разыгрываешь ты меня, что ли?!
   - Ничуть не бывало. Ты полагаешь, протопал бы я столько миль пешком, просидел бы столько часов в библиотеках, если бы просто хотел разыграть какого-нибудь простачка? Уж нашел бы дурака поближе, знаешь!
   - Нет, погоди, ну это же ерунда! - возбужденно заговорил Эльвенгард после небольшой паузы. - Сам посуди, как я должен тебе верить? Я живу всю свою жизнь в этой дыре, тихо-мирно перевожу и переписываю разные тексты и документы, никого не трогаю... И тут вдруг на тебе - приходит в мой дом такой амбал и заявляет, что, оказывается, я происхожу от самого Ноктифэра! Бред собачий...
   - Рассказать тебе вкратце историю твоего рода? - бесстрастно поинтересовался Элдон. - Не поверю, что тебе совсем уж не интересно... Так и будешь, что ли, чахнуть над своими манускриптами? Да у тебя ж на роже написано, что все это уже давно тебе приелось!...
   - Ну ладно, валяй, рассказывай, - мрачно ответил переписчик, снова отхлебнув пива. - Только не думай, что я так уж сразу тебе поверю. Уж больно дико все это...
   - Хорошо. Итак... После смерти Ноктифэра при загадочных обстоятельствах, на трон Тэли взошел его сын Эльдэмм. При нем жизнь в городе шла ни шатко ни валко - наследие его отца, так сказать. Все-таки он был единственным ребенком, поэтому Илэнитэнос воспитал его вполне достойным королем. Зато у самого Эльдэмма была еще масса увлечений помимо трона, в основном, как нетрудно догадаться, привлекали его женщины - вот и неудивительно, что у него было целых семеро сыновей. И все законные. Как всегда бывает в таких случаях, как только мальчики повзрослели, во дворце началось черте что. Грызня за власть, интриги, покушения, отравления, подкупы... Полный набор всех благ. Кончилось все тем, что сынки убили отца и кое-как поделили город на семь частей, с горем пополам уговорившись. Очень скоро части - сам посуди, какие там у города могут быть части, да еще в таком количестве? - перестали их устраивать, и братья недолго думая просто потопили Тэли в крови. Все вырезали всех, кровь лилась рекой, и не осталось никого. Вернее, на первый взгляд никого. Любовница принца Трисмегиста - третьего брата - успела сбежать, прихватив своего ребенка, двухлетнего Эрмеса. Осели они в Энцелоте, и только через пару сотен лет их потомки перебрались в Асфолд, непосредственно сюда. В том, что твои предки были редкостными сволочами, ты абсолютно прав - все-таки слияние несовместимого, черная кровь тэли и всякое такое. Большая их часть окончила свою жизнь либо на виселице, либо на костре, либо с кинжалом в горле. Тебе повезло - та ветвь, к которой ты принадлежишь, все же была еще ничего, потому ты и сидишь тут тихо-мирно в своей дыре, переводишь и переписываешь.
   - Замечательно, - он явно не поверил в рассказанное, что подтвердил вопросом. - Ну если я, как ты говоришь, потомок айлэнов... так где у меня крылья?
   - Смилуйся, ну откуда у тебя крылья?! Столько столетий прошло, все гены уже давно пропали... Однако кое-что все же осталось. Это что-то, след крови айлэнов, след крови тэли, или их сочетание, должно этих самых айлэнов спасти.
   - Что?! Ты в своем уме?! - вскричал переписчик, багровея - то ли от злости, то ли от перевозбуждения. - Они умерли! Все! Больше тысячи лет назад! А ты мне тут лапшу вешаешь, что я потомок айлэнов, да еще и могу воскресить! Да поди к черту с этими бреднями, мозги ты будешь пудрить не мне!
   - Зря ты так реагируешь, - спокойно заметил Чэйн. - Я же еще не закончил!
   - И не надо, - уже спокойнее сказал Эльвенгард. - Мне и так все ясно. Точнее, оговорюсь, - ни хрена не ясно. В первую очередь, ты ничего не сказал о себе. Кто ты, откуда, и почему, собственно, я должен тебе верить? Далее, ты рассказываешь какую-то бредовую историю якобы про моих предков... С большим допущением в это можно поверить, но почему-то у меня в голове все это не укладывается. И самое невероятное - ты пытаешься меня убедить в том, что я могу воскресить айлэнов. Как?! Почему я?! Неужели не нашлось других героев, больших, мускулистых, привыкших к опасностям и поборовших свою лень?!
   - То есть тебе все-таки интересно, как это можно сделать?...
   - Черт... Ну даже если ты расскажешь... Ну ведь ты не думаешь, что я очертя голову ринусь кого-то там спасать?! Какое мне, в конце концов, дело до айлэнов?! Они были моими предками многие тысячи лет назад, а сейчас не то, что их кровь, их память - и та давно затерялась в веках. Кроме того, я - домосед. Ленивый. И никуда я не пойду!
   - Ты учти, что, как я уже сказал, кроме тебя выполнить эту миссию некому, - улыбнулся Вулкан. - Так что я буду ходить и мучить тебя до тех пор, пока ты не согласишься.
   - Только попробуй! - воинственно вскочил с места Эльвенгард. - Я тебя живо проучу! То, что я лентяй, еще не значит, что я слабак!
   - Ничуть не сомневаюсь. Но тем не менее предлагаю тебе разумный компромисс. Я расскажу тебе, что смогу, о себе - тут ты прав, нам стоит познакомиться поближе - а потом и про айлэнов с семью мечами. Предупреждаю, решение твое в итоге может быть только одно, другой разговор, как ты его примешь - сам или с моей помощью. Мне очень хотелось бы надеяться, что сам.
   - Надейся, надейся, - угрюмо проворчал Санасар. - Пойду я с тобой, как же! Да будь ты хоть ангел во плоти, мне-то что?! Навязался на мою голову.
   - Так где и когда мы увидимся? Я понимаю, ты не так-то уж и против.
   - Да хрен с тобой, разве ж от тебя отмажешься?! Я приду в трактир завтра вечером - завтра воскресение, выходной, так что можно будет посидеть за кружечкой пива. За двумя... или тремя... Короче, видно будет. А теперь, прошу по-хорошему, выметайся. У меня куча работы.
   - Договорились. Уже ухожу. До завтра!
   - До завтра, черти тебя возьми, - это он сказал, уже углубившись в свой пергамент и даже не подняв головы.
   Шел в трактир Вулкан со странным ощущением, что за ним следят. Однако как он ни приглядывался, как ни прислушивался, ничего подозрительного он не обнаружил. Эльвенгард показался ему не слишком безнадежным и в принципе понравился - он не был легковерным дурачком, который тут же повелся на красивую легенду и свою наследственность, что уже вселяло надежду. Хам, конечно, да и лентяй, действительно, порядочный, но, как уже было сказано выше, явно не безнадежный. Наверняка за всем этим скрывается доброе и отважное сердце, надо только знать, как заставить его стать таковым.
   Погруженный в свои мысли, Чэйн не заметил, что это большой черный ворон неусыпно следил за ним с толстой ветки векового дуба, росшего у дороги. Лишь только наш герой вошел в трактир, ворон отвратительно каркнул и полетел прочь, лениво взмахивая сияющими на солнце черными крыльями.
  
   Трисмегист заканчивал свои записи, когда услышал стук. Подняв голову и приготовившись уже выругаться, он увидел, что на подоконнике сидит большой черный ворон и что было силы долбит клювом по стеклу. Триз возвел очи горе, наскоро спрятал в стол тетрадь, сгреб к углу стола многочисленные штативы с разноцветными пробирками, и только после этого открыл окно и наконец грязно выругался. Ворон деловито влетел в комнату вместе с волной свежего воздуха - надо полагать, дымящие в полумраке комнаты пробирки источали далеко не аромат роз, так что алхимик с удовольствием вздохнул и обернулся.
   Ворон уселся на пол и примерно в то же мгновение начал расти. Через несколько секунд перед Трисмегистом уже стоял невысокий, довольно отвратного вида человечек с неприятно бегающими глазами. На его щеках и подбородке колосилась солидная черная щетина, черных волос, видимо, давным-давно не касался гребень - они свалялись и торчали в разные стороны, так же, как и два вороньих пера, нелепо воткнутых в волосы за ушами. Губы у субъекта были тонкие, бледные, и в целом физиономия была препротивная. Одет гость алхимика был во что-то черное и немыслимо грязное, так что сама собой напрашивалась следующая мысль: "Как это у него такое сияющее и чистое оперение?!". Судя по всему, этому типу Триз отнюдь не благоволил - скорее, наоборот, презирал его ровно так же, как и все остальные. Однако учитывая ценность анимагов, ему пришлось смириться с действительностью и кое-как приучиться терпеть маленького зловредного Ревеена, который сипло начал:
   - Ну и вонища тут у тебя!... Кошек, что ли, жег?!
   - Сколько раз тебе повторять - не суй свой клюв... точнее, нос, в чужие дела! - холодно отозвался Трисмегист. - И вообще, я уже устал повторять - нечего тебе здесь делать, прилетай в Гранитную Башню! Сюда даже Сакраменту путь заказан!
   - Не так ты запоешь, когда узнаешь, что за вести я тебе принес, хозяин, - противно ухмыльнулся анимаг.
   - Ух, бог миловал, никакой я тебе не хозяин! Давай не скоморошничай - выкладывай новости и проваливай к черту... И без тебя дел по горло, - он сел на низкий табурет и хмуро глянул на Ревеена. - Ну?!
   - В Асфолде объявился новый тип. Серьезный такой, по виду что-то среднее между воином и колдуном. Пришел он еще вчера, но вот что ему там надо, я узнал только сегодня. На твоем месте я бы поторопил Сакрамента, а то можете не успеть.
   - С чем? О чем ты?!
   - Этот тип, Чэйн Элдон Князь Вулкан, ищет Эльвенгарда Санасара. А этого парня ищешь и ты, не так ли?
   - Так. И что с того?
   - А то, что этот Чэйн его уже нашел и активно убалтывает... как ты думаешь, что он от него хочет? Правильно, он хочет, чтобы Эльвенгард прошел по всей Закатной Земле, нашел мечи и воскресил айлэнов. Твое счастье, хозяин, что этот Санасар ленив как сто чертей, поэтому, натурально, выделываться он будет еще долго. Я это к тому, чтобы ты...
   - Да-да, я понял уже, к чему ты клонишь, - мрачно перебил Триз - он был вынужден признать, что предмет его стойкой антипатии совершенно прав. - Но мне некогда встречаться с Сэмом - я сейчас должен уйти - поэтому к нему полетишь ты. Скажешь, чтобы он, не жалея денег, нанимал людей, сколько понадобиться, и как можно скорее избавлялся от этого Эльвенгарда.
   - А Элдон?
   - А Элдон в случае смерти Санасара нам не страшен. Все равно все мы знаем, что реально повлиять на судьбу айлэнов в этом мире могут только два человека - этот ленивый переводитель бумаги и... хм... Ну второго точно можно не опасаться. Все понял?
   - Конечно. А что тут понимать! Я же не дурак...
   - Ну тогда проваливай и не мешай мне собираться, - он вернулся к своему столу, извлек из-под него небольшую вместительную сумку с бахромой и заклепками, открыл ее и принялся выгружать на стол разнообразные миниатюрные скляночки.
   В кое-каких на дне виднелись следы разноцветных субстанций непонятного назначения, некоторые были еще полны до краев, а некоторые были совершенно пусты, лишь отсвечивали в полумраке каким-то странным радужным светом. Не обращая внимания на анимага, который вовсе не собирался уходить, Трисмегист любовно придвинул к себе штативы и принялся разливать содержимое пробирок по скляночкам, баночкам и флакончикам. Закончив это занятие, он аккуратно спрятал их обратно в сумку, застегнул ремешок и с наслаждением скинул тяжелую черную мантию, в которой пребывал до сего момента. Под ней обнаружились слегка расклешенные книзу черные штаны, широкий проклепанный по краю воротник с капюшоном и странная конструкция на талии - что-то вроде короткой юбки все с теми же заклепками и разрезом прямо от пояса, увешанной различными ремешками и снабженной карманами всевозможных размеров. Вот к этой-то конструкции Триз прицепил свою сумку, потом кое-как натянул на себя черную безрукавку с полураспущенной сбоку шнуровкой и взял стоявший до той минуты в углу длинный посох с серебряной лентой:
   - Ты не слышал меня, что ли? Вали отсюда, я, кажется, дал тебе задание!
   - Ты куда это собрался в таком виде? - с явной завистью оглядывая стройную фигуру алхимика, поинтересовался Ревеен. - Забыл, что и так твоя светящаяся маковка выдает тебя с потрохами?!
   - Завянь, куриные мозги, - устало отмахнулся Трисмегист, натягивая на голову капюшон. - Достал уже.
   - А что в сумку нагрузил? Ты этой хренью питаться, что ли, будешь?!
   - Интересно, что это такое? - недобро ухмыльнулся он через плечо.
   - Да! А как же! Ты же ведь никому не показываешь, что химичишь... Вечную жизнь, что ли, ищешь? Бессмертия захотел?
   - Нет. Мне оно ни к чему. Ну что ж, раз ты такой любопытный... Гляди!
   Он извлек из сумки ярко-синюю склянку, продемонстрировал ее анимагу, на мгновение зажал в кулаке и вдруг со всей силы шарахнул ее об пол. Грянул взрыв такой силы, что на полках зазвенели пробирки и колбы, с потолка посыпалась труха, а в погребе что-то тихо, но вполне явственно громыхнуло в ответ. Комната наполнилась едким синим дымом, и исчезнувший в его клубах Ревеен жестоко раскашлялся. Триз же хмыкнул и уже от дверей со смехом крикнул:
   - Не забудь сказать Сэфии, чтоб привела лабораторию в порядок, недопырок! Прощай!
   Слыша за спиной забавные ругательства анимага, алхимик захлопнул за собой дверь в лабораторию и поднялся по лестнице прочь из подвала. В принципе он был готов уйти, оставалось лишь взять кое-какие необходимые в столь дальней дороге мелочи... Небрежно кидая в котомку остатки еды с кухни, Трисмегист все спрашивал себя, каким образом его угораздило связаться с Ревееном - явно чокнутым, довольно тупым и совершенно бесполезным созданием, которое ясно осознавало все эти свои качества и изо всех сил старалось доказать миру обратное. Они познакомились пару лет назад, по чистой случайности, когда Ревеен удирал от местного мясника. Превратиться в ворона у него времени не хватило, кроме того, мешала баранья нога, которую анимаг тогда нежно прижимал к груди. К мяснику же присоединилась галдящая толпа народа, горящая желанием побить воришку и вернуть украденное мясо, и вся эта орава неслась прямо в сторону уединенного и тихого обычно домика Триза. Последний в крайнем раздражении вышел на улицу, намереваясь выкинуть очередной алхимический фокус с целью усмирения страждущих - он как раз был сильно не в духе, пару минут назад опыт по получению эликсира жизни из философского камня снова провалился, а новую мысль безнадежно сбил топот ног и ор горожан. И какая-то неведомая сила дернула его выполнить свой план и бросить под ноги громиле-мяснику флакончик с ярко-зеленой жидкостью... Флакончик разбился, все поле зрения заволокло густым дымом, а когда он рассеялся, люди смирно стояли на местах и ошарашено рассматривали друг друга, изо всех сил стараясь найти объяснение своего чудесного появления здесь. Никто ничего не помнил, о воришке тоже все забыли, поэтому все окончилось очень мирно - мясник глупо улыбнулся, пробормотал себе под нос: "Привет, Триз!" и рассеянно потопал прочь, уводя с собой и недоумевающую толпу. Когда облачко пыли из-под ног людей скрылось за поворотом, а Трисмегист собрался было вернуться к себе в лабораторию, беглец показался из-за угла его дома и гнусаво констатировал:
   - Ушли.
   - Ты спасибо хоть бы сказал, - беззлобно бросил алхимик.
   - Спасибо! - с энтузиазмом подхватил воришка. - Любишь баранину?
   - Скажем так, не против нее. А что?
   - Ну... если ты умеешь готовить, я бы поделился с тобой своим трофеем, - он гордо потряс в воздухе бараньей ногой. - Больше мне отплатить нечем.
   - Оно и видно, - Триз уже собрался послать этого чудака к черту, сообенно после более детального изучения его сомнительной внешности, но вдруг желудок напомнил о себе настойчивым урчанием. Чародей вздохнул - время и правда приближалось к обеденному, а есть в доме, кроме пары корок хлеба, было нечего. Выбора не было. - Ладно, тащи сюда свою баранину... Сейчас сообразим что-нибудь.
   Ревеен просиял. Все время, пока Трисмегист колдовал над их обедом, он болтал без умолку, королем восседая во главе кухонного стола и в деталях описывая свои похождения. Трисмегист же еле сдерживался, чтобы не стукнуть своего нового знакомого чем-нибудь тяжелым, однако, поместив все-таки баранину в печь и глотнув вина, он как-то успокоился и решительно перебил трещащего чудака:
   - Сделай паузу, приятель. Скажи мне для начала, кто ты такой и откуда взялся. Что-то я тебя раньше не видел.
   - Да я сюда только пару дней назад прилетел, - охотно ответил воришка. - Я анимаг, звать Ревеен, - он протянул алхимику свою грязную руку, демонстрируя давно не стриженные ногти с черным ободком под ними.
   - Очень приятно, Трисмегист, - сморщил нос чародей. - Ты хоть бы руки помыл, перед едой-то, - поданную ему руку он так и не пожал, а только скептически хмыкнул. - Анимаг, стало быть?
   - Ага!
   - А не врешь?!
   - Да когда я что?! - оскорбился Ревеен. - Честное слово, анимаг! В ворона обращаюсь.
   - И чем же ты по жизни занимаешься?
   - Я?! - даже удивился он.
   - Ну ты, ты! Чем я знаимаюсь, я и так знаю... порой.
   - Да ничем... Зачем мне, честному человеку, чем-то заниматься?!
   - Ясно. Зря, выходит, я тебя спасал - теперь не отвяжешься. Короче, предлагаю следующее. Я буду время от времени подкидывать тебе работу - несложную, но требующую применения твоих способностей. А ты взамен не мучаешь меня без надобности и не являешься самовольно в неназначенное время.
   - Да не вопрос! Нафига мне к тебе приходить?!... Погоди, - нахмурился вдруг анимаг, - а деньги-то я буду получать?
   - Надеюсь, у тебя хватит мозгов выполнять поручения как следует, так что, думаю, будешь.
   - Идет! - снова воодушевился Ревеен. - Странный ты какой-то... Сам-то чем занимаешься?
   - Наукой, - туманно отозвался алхимик. - И немного магией. Запомни так, на будущее: я очень не люблю когда мне мешают. Это касается всех, даже умницы Сэфии, а уж тебя и подавно могу убить невзначай. Так что учти, что любой акт любопытства может стоить тебе жизни.
   - Ух, а запугал-то, а запугал! Не проймешь, брат - меня в жизни столько гоняли, что тебе и не снилось, так что, уж поверь, я смогу успешно сделать ноги и от тебя тоже. Однако обещаю не лезть в твою эту науку...
   - Вот и ладно. А теперь иди и помой наконец руки!
   Бросив на чародея испепеляющий взгляд, анимаг шаркающей походкой отправился прочь. Уже тогда в голову Трисмегиста забрела мысль о том, что зря, пожалуй, он приютил это несуразное создание, но отступать было поздно. Как показало время, поручения он выполнять все-таки мог, хотя и каждый доклад стоил Тризу кучи нервов, а сведения все же поступали. Приходилось терпеть - иначе все изыскания занимали бы ровно в два раза больше времени и сил. Учитывая его грандиозные планы на будущее, алхимик твердо решил избавляться от идиотской привычки делать все самому - в конце концов, если это можно пережить в своей лаборатории, то когда под твоим управлением находится целый город, это просто невозможно. Но чтобы получить этот город, нужно было еще немало потрудиться, чем Триз сейчас и занимался.
   Он вышел на улицу, с наслаждением вдохнул свежий октябрьский воздух и запер дверь дома. За свою лабораторию он не боялся - Сэфия была девушкой аккуратной, приведя все в порядок, она непременно все закроет как полагается и не станет совать свой нос, куда не надо. Именно по этой причине Трисмегист и доверял ей, а не Сэму - точно знал, что без надзора Сэм переворошит все на свете из-за своей дурацкой убежденности в том, что он, Триз, получил эликсир жизни. Сэфия же, несмотря на свое длительное общение все с тем же Сэмом, была девушкой очень порядочной, она честно ждала, пока алхимик сам допустит ее к работе, а потому изо всех сил старалась ему угодить и делала все так, что лучше и некуда. Кроме того, чародей никогда не оставлял на виду или в пределах досягаемости ценные, или опасные, или просто важные ингредиенты или книги. Все, что стояло на полках и столах, все, что лежало в ящиках и заполняло шкафы, было уже давно известно и Сакраменту, и Сэфии, так что оно их абсолютно не интересовало.
   Триз улыбнулся; хотя мысль о новом путешествии не очень-то его радовала - ведь предстояло расставание с Идрин, а это он всегда переживал тяжело - на душе было легко. В кои-то веки его не грызла досада за химические неудачи и не тянула душу эта неопределенность в личной жизни. Да, Идрин он обожал, он не уставал восхищаться ей, но при этом почему-то безотчетно боялся. Вероятно, не ее самой, а того, во что втравили бы его отношения, чем обернулась бы любовь. Как оказалось впоследствии, страх этот не был беспричинным, но тогда Триз об этом еще не знал. Он бросил задумчивый взгляд на переулок, по которому обычно он ходил к Идрин, а потом решительно развернулся на каблуках и зашагал прочь. Его шаги гулко отдавались в брусчатке, а в голове стучала одна только мысль: "Когда я вернусь, все решится. Да, черт возьми, все - раз и навсегда!".
  

Глава третья. Все новые и новые факты

   Настал воскресный вечер, трактир уже давно заполнился людьми, а Эльвенгарда все не было. Чэйн уже начал было злиться - в самом деле, это форменное хамство! - но вот дверь в очередной раз распахнулась, и на пороге возникла уже хорошо знакомая ему плечистая фигура, увенчанная ураганом светлых кудрей. Фигура скучающе оглядела зал, заметила скромную персону Вулкана и возвела очи горе, однако же смекнула, что отступать уже слишком поздно, и направилась в тот угол, где наш герой уже битый час общался с кувшином пива. Убитым голосом приветствовала:
   - Ну здорово, раз уж ты ждешь и раз уж я пришел. Пивом угостишь?
   - Садись, - Элдон предвидел такой вопрос, поэтому тут же подвинул своему собеседнику кружку и поинтересовался. - Ну что, как работа?
   - Да тебе-то что? - беззлобно отмахнулся Эльвенгард. - Я понимаю, ты из вежливости, так вот можешь не стараться. Итак, давай, выкладывай, кто ты такой. Если хочешь, я могу потом про себя рассказать, только сомневаюсь, что тебе это интересно - я человек серый и совершенно незаметный.
   - Ну знаешь, порой и в тихом омуте черти водятся. Ладно... Не думаю, что моя персона интересует тебя больше, чем предмет нашего с тобой вчерашнего разговора.
   - Ну уж нет! Много вас тут таких шастает, - убежденно заявил переписчик. - Сам знаешь, брат - время военное, дороги полны проходимцев, готовых нагреть тебя на круглую сумму... Я согласился с тобой встретиться потому, что ты показался мне неплохим парнем... Особенно до тех пор, пока не стал вещать всякий вздор про тэли и айлэнов. Так что валяй, выкладывай, кто ты такой!
   - Я неудавшийся друид, - с улыбкой отозвался Чэйн. - Знаю, знаю, что не похож... Я долго жил среди друидов, многому от них научился и чуть было не стал одним из них, поэтому я так и говорю - неудавшийся друид.
   - А от них что, можно чему-то научиться?
   - О да, и многому. Если закрыть глаза на всех эти их заскоки с балансом и ему подобными вещами, их познания в магии и алхимии весьма любопытны. Жаль только, что я мог изучать это главным образом в теории - нет у меня способности к волшбе, даже с помощью артефактов я не могу ничего преобразовать, так что вся моя надежда только на созидательную алхимию, не требующую никаких специальных заклинаний и навыков.
   - И как же тебя занесло к друидам? Извини, но по-моему, человек в здравом уме туда не сунется, если этот самый здравый ум ему дорог.
   - Ты прав. Вряд ли до того, как что-то случилось с моей памятью, я помышлял о друидах... Не знаю, этот период для меня покрыт мраком. Но знаешь, когда ты вдруг очухиваешься посреди незнакомого леса и вообще не помнишь ничего о себе - ни имени, ни родины, ничего! - ты с радостью примешь помощь и чокнутого старца в белом балахоне, что я и сделал. Им удалось выяснить чуть ли не по звездам мое имя, но в остальном звезды заупрямились и отказались нам помочь. Так что я уже почти двадцать лет исключительно считаю себя тем, кто я есть, не имея возможности быть в этом уверенным.
   - Хм, - хмыкнул Эльвенгард, наливая себе еще пива. - И что же случилось с твоей памятью? По мозгушке кто-то стукнул, что ли?
   - Понимаю, это звучит смешно... Но мне, поверь, было не до смеха. Я же говорю, в один прекрасный вечер я просто проснулся - или очнулся? - в лесу, на дне оврага, с мухомором в одном ухе и с поганкой в другом. Это было, как мне потом сообщили, на границе Асгилина и Леса Друидов, там по близости еще безымянная речка какая-то течет. Я очнулся и жутко испугался, потому что ничего не помнил... Причем как потом выяснилось, мои провалы в памяти связаны только с моей собственной жизнью, потому что всякий мысленный хлам вроде познаний в мистике и алхимии остался со мной. Это всегда поражало друидов... Смысл в том, что моя жизнь началась восемнадцать лет назад, а что было первые шестнадцать, я хоть ты тресни не помню.
   - Не понимаю... Ты ведь друид! Значит, тебе доступны всякие гадания... это ведь не магия! Ты мог бы с помощью алхимии или астрологии выяснить, кто ты!...
   - Я тоже так думал. Однако думается мне, что кто-то - или что-то - не позволяет мне этого сделать. Я могу раскинуть руны на будущее, и его увижу - более или менее туманно, но увижу - но вот прошлое для меня почему-то покрыто мраком. Я не знаю, почему так. Если принять гипотезу о том, что с моей памятью поработало соответствующее заклинание, то я склонен думать, что оно же виновато и в невозможности выяснить прошлое. Теоретически такое возможно, хотя не могу сказать наверняка.
   - Паршиво все это, - уже с каким-то оттенком сочувствия заметил переписчик.
   - Я привык. Меня встревожил один странный факт - некоторое время назад я бросил руны на будущее, ну, знаешь, вроде как сделать некоторые прикидки по поводу нашего предприятия...
   - ... твоего предприятия!
   - ...и они показали мне любопытную штуку, - проигнорировав это замечание, продолжил Элдон. - Причем оговорюсь, что во многих результатах можно увидеть скрытый смысл или двоякое значение... Там же было все однозначно - я должен стать королем Тэйлара.
   - Что?! Ты?! - рассмеялся Эльвенгард. - Это поэтому, что ли, ты себя Князь Вулкан назвал?!
   - Нет... Это на самом деле перевод моего имени... не помню с какого языка... чуть ли не с айлэнского. Но это неважно. Ты понимаешь, известие о тэйларской короне вызвало у меня примерно такую же реакцию, и я повторил гадание. Снова выпало то же самое! Значит, что-то или кто-то все же активно вмешивается в мою судьбу... причем похоже, что где-то в высших сферах, чуть ли не на уровне Весов. Это странно, странно и необъяснимо, но это факт.
   - И, стало быть, для того, чтобы стать королем, тебе зачем-то нужны эти мечи, так?
   - С чего ты взял? - удивился Вулкан.
   - Слыхал я где-то, что эти мечи могут не только воскресить айлэнов... Если обладать соответствующими знаниями, с их помощью можно создать эликсир жизни, минуя философский камень. Вот я и подумал, что тэйларская корона тоже как-то с ними связана. Я не прав?
   - Нет. Я и об эликсире жизни-то впервые слышу, а уж это... Нет, я придумал все это с мечами гораздо раньше, чем нагадал себе такое будущее, и оно тут совершенно не при чем.
   - И все равно я не понимаю... Почему именно тебя и именно сейчас понесло за этими мечами? И не дают же тебе покоя эти айлэны! Подумаешь, померли они тысячу лет назад... И бог бы с ними.
   - Но ведь Троно Дуат погиб ужасной смертью! - возразил Чэйн. - Так не должно было быть!...
   - То есть, ты хочешь их воскресить, чтобы недоумершие айлэны смогли спокойно почить от недугов и старости? - нахмурился Эльвенгард. - Богом клянусь, Вулкан, я тебя не понимаю!
   - Знаешь что, - жестко отозвался он, начиная чувствовать нездоровое раздражение в адрес этого чудака, которому-то почему-то было все все равно, - если так относиться к жизни, можно вообще сесть в углу и зарости паутиной! Увы, в наше время это не редкость - говорить, что, мол, разборки Тйэлара и Фанарунда тебя не касаются, что тебе все равно, какой король, и так далее. Мол, сижу тут у себя в деревне и горя не знаю, потому что кому она, эта деревня, нужна!... И из-за таких-то умников как правило и случаются мировые катастрофы - из-за лени или из-за пофигистичного недомыслия. Делай выводы.
   Повисла мучительная пауза. Видимо, эти слова все же как-то устыдили переписчика - несколько минут он нарочито старался не смотреть на собеседника и сосредоточиться на пиве. Наконец, допив последний глоток из своей кружки, он недовольно пробурчал:
   - Ладно... не надо такие прозрачные намеки делать... Я никогда об этом не думал.
   - Вот и хорошо, - примиряющее отозвался Вулкан.
   - Просто ты меня тоже пойми! Мне тридцать три года, я живу тут всю жизнь и занимаюсь тем, чем я занимаюсь, почти все это время - сознательную его часть так точно. Сам подумай, ну какой из меня герой?! Вон, глянь на меня - сто килограммов живого веса, и из них половина пузо... Самое главное, не могу сказать, что я этим так уж недоволен.
   - Тоже плохо. Вернее, не то, что плохо, а просто жалко. Давай посмотрим на это с другой стороны - ты молодой и полный сил человек, а весь погряз в своих переписках. Из-за чего? А все из-за той же лени, которая упорно не давала тебе включить мозг и придумать некие мероприятия для расцвечивания собственной жизни. Как я уже говорил, по твоей физиономии что-то не видно, что ты счастлив!
   - Какое уж тут счастье, при нашей-то провинциальной жизни!...
   - О чем и я говорю. Полагаю, по этой же причине ты и не женат...
   - На ком, на ком тут жениться, ты мне скажи?! - отмахнулся Эльвенгард. - Ты просто еще мало у нас видел, а то бы даже не заикался!... И все они порой делают попытки на меня вешаться, - вдруг пожаловался он. - А мне тошно.
   - Ясен пень, тебе тошно!... И вот как раз по этому-то я уверен, что ты все-таки пойдешь со мной.
   - Ни за что! То, что я кое в чем с тобой согласен, еще ничего не значит! Я не хочу переться к черту на рога, чтобы почти наверняка оставить там свою жизнь!
   - А если нет?
   - Что - нет?
   - Ну, если ты не оставишь "там" свою жизнь, а вернешься победителем?
   - Так ведь об этом никто не узнает!... И в лучшие-то времена айлэны жили обособленно, а уж сейчас, если они не дай бог воскреснут... Смотри правде в глаза, приятель - это тоже порой полезно.
   - Ты, кстати, не заметил, что мы ушли в сторону от предмета разговора? - вдруг спросил Чэйн. - Вроде как, я собирался рассказать про семь мечей...
   - А смысл?! Все равно я с тобой не пойду!
   - Думаю, тебе следовало бы выслушать меня хотя бы уж из любопытства. Так что запасись пивом и терпением - разговор будет долгий.
   - Ладно, - после паузы, в которой он заказал сразу два кувшина пива, проворчал Эльвенгард. - Только смотри, особо-то уж не затягивай - я не собираюсь тут ночевать!
   - Хорошо. Итак, семь мечей - Оуларин, Айнесматт, Эйдерант, Веандэлль, Беарнасс, Шайранн, Эйленнин - были выконваны в Троно Дуате - очень давно, за многие годы до гибели города. Первоначально они задумывались как обычное коллекционное оружие, предназначенное для украшения чьего-то дворца, однако потом выяснилось, что это не просто мечи, а нечто очень магическое и очень сильное. Странно это было вот по какой причине - как известно, айлэнская магия была беспредметной, только они могли колдовать и применять алхимию вообще без артефактов - а мечи стали сильнейшими артефактами, каких мир еще не знал. Далее, непонятно было, в чем эта самая сила кроется - даже камни на рукоятях мечей абсолютно одинаковые, они различаются только именами и охранными заклинаниями на лезвиях... И наконец самый важный вопрос - откуда взялась в них эта странная магическая сила?... Честно говоря, когда я об этом узнал, я понял, почему история умолчала сей факт. Когда айлэнский кузнец доделывал мечи - ему оставалось лишь украсить рукояти камнями и филигранью - к нему заглянул его друг, алхимик и чародей. Друзья решили прервать работу и немного отдохнуть, так что через несколько часов оба заметно повеселели и решили сотворить что-нибудь эдакое. Ручаюсь, наутро ни тот, ни другой вообще не помнили, что сотворили ночью, однако переделать что-то, даже если бы очень захотелось, было уже нельзя. Заказчик получил мечи и мирно расстался с мастером, уплатив тому круглую сумму.
   Заказчиком был богатый айлэнский вельможа, который, однако, в скором времени совершенно обеднел - ухитрился проиграть в карты почти все свое состояние - и пустился во все тяжкие, завязав роман с бутылками и бочками. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, он по частям распродавал свое имущество, а так как айлэнские работы всегда ценились очень высоко и сразу всю коллекцию никто бы не купил, вельможа объявил о продаже мечей по одному. Несмотря на то, что используются айлэнские мечи всегда в паре... Но не об этом речь. На такое предложение живо откликнулись иноземные купцы - мечами обзавелись варвары, Эйриен и чародеи, а так же загадочные люди, населявшие некогда Луга Восходящей Луны. Ну и, конечно, сами айлэны тоже не отказались от такой покупки - советник одного из банкиров тоже решил приобщиться к элите и украсить свой дом декоративным оружием. Однако потом этим мечом завладели тэли... У этого банкира жена была тэлийской крови, а тэли не прощали своим предательства - тогда их ненависть уже достаточно разгорелась, чтобы породить месть. При налете на дом советника его жену убили, а меч прихватили с собой в виде трофея, конечно же, не подозревая о его силе.
   Столетия спустя, когда король Ноктифэр уже проклял Троно Дуат и проклятие вступило в силу, один айлэнский алхимик, которого Тэйт пока что миловала и не давала заразе свалить его, вычислил, что с помощью магии, случайно помещенной в мечи пьяным айлэном, можно спасти всю расу и отвести проклятье, причем чуть ли не рикошетом обратно на Тэли. Лично для меня большая загадка, с помощью чего можно было это выяснить, но вообще тэлийские и айлэнские традиции магии и алхимии сильно отличаются от современных, так что нам, с нашими знаниями, разобраться во всем этом очень и очень трудно... Итак, окрыленный своей удачей - счастье еще, что человек попался ответственный и не стал болтать о своем открытии убитым горем друзьям и родственникам! - тот алхимик принялся искать эти самые мечи. Это было нетрудно - как я уже говорил, магия в них была сильной, эманации чувствовались почти из любой точки Закатной земли, так что для айлэнского алхимика разыскать артефакты было парой пустяков. Нужно было лишь найти тех, кто за ними пойдет - ведь нужно же еще было придумать, что с этими мечами сделать, чтобы магия начала действовать!... Смельчаки нашлись довольно быстро - как-никак, а айлэны были помешаны на любви к Троно Дуату и сделали бы все ради его спасения. Однако уйти они не успели, потому как тэлийское проклятье в виде мора убивало поистине молниеносно и всех без разбору. Те, кто должен был искать мечи, умерли буквально в течение нескольких дней, а алхимик так об этом и не узнал. Он создал так называемые Ножны мечей - пластину с семью гнездами, на каждом из которых стоит имя меча и его охранное заклинание. Считается, что если собрать вместе все мечи и напоить их кровью в одном месте, а потом вложить в эти самые Ножны - подействует древняя магия и проклятье Ноктифэра будет снято.
   Это все. Вопросы будут? - Элдон устало перевел дух и глотнул пива.
   - Вопросов можно было бы задать фигову тучу, да только толку в них будет чуть, - хмыкнул Эльвенгард. - Ты сам-то в это веришь? В то, что целую расу можно оживить посредством мечей, напичканных магией пьяного айлэнского алхимика? Тебе их в руки-то взять не страшно будет, а?!
   - Не забудь, они энное количество лет выполняли свои первоначальные функции, а потом еще и служили прочим другим владельцам безо всяких эксцессов. Думаю, если бы в них крылось что-то эдакое, оно бы себя уже проявило.
   - Допустим. Где ты выкопал всю эту информацию? Насколько мне известно, в общедоступных источниках ничего подобного нет!
   - Ну да... Но ведь не забывай, что я друид, пусть и неудавшийся. В Лесу Друидов огромная библиотека, прямо-таки набитая древними хрониками и вывалившимися из истории отрывками. Кроме того, есть еще некоторые места, где можно найти уйму полезного.
   - И какие же?
   - Например, Троно Дуат и Тэли, - не моргнув и глазом, отозвался Вулкан.
   - Ты хочешь сказать, что ты там был?! - округлил глаза Эльвенгард.
   - Не хочу, потому что это было бы неправдой. Те, кто там был, скоропостижно умирали, так что мне не хотелось оказаться одним из них. Эти самые отчаянные головы, как нетрудно догадаться, либо очень хотели найти мечи, либо открыть секреты тэлийской и айлэнской магии, а так же - не в последнюю очередь - и секреты трансмутации. Ты ведь знаешь, многие наши алхимики хотят получить золото... пока что еще ни один не преуспел - похоже, для этого и правда нужны древние секреты. Все эти материалы, стащенные кем-то и когда-то, хранятся в Лесу Чародеев или в Лесу Друидов, а так же в некоторых не сильно известных библиотеках Эйриена и Энцелота. Там же, собственно, я и откопал твою родословную. Вернее, ее начало... Она обрывается на том твоем предке - висельнике и убийце - который свинтил в Асфолд. Дальше пришлось попотеть, но в результате дело сделано - генеалогическое древо составлено, и ты можешь воочию убедиться, что ты - наследник Ниэнны.
   - Почему Ниэнны, а не Ноктифэра?
   - Потому, что ты не стал висельником и убийцей! - хмыкнул Чэйн. - Во всем вашем роду была такая проблема, прямо начиная с короля Эльдэмма Илэнитэноса - во всех в них были ярко выражены черты отца. Именно поэтому ни у кого из потомков Ноктифэра не было крыльев. Всех, кого настигла печальная участь в виде топора палача или "одноногой вдовы", называют Детьми Ноктифэра... Кто избежал этой участи - Детьми Ниэнны. Из последних ты первый, хочу тебя поздравить.
   - И на том спасибо. Я пошел, - без перехода сообщил Эльвенгард, вставая. - Все, что ты имел мне сказать, ты сказал, а соглашаться я, конечно, не собираюсь. Мне, знаешь, только айлэнов и тэли не хватало!
   - После нашей утренней встречи я и не думал, что ты так быстро согласишься, - улыбнулся Элдон. - Но этим своим упрямством ты нажил себе серьезную проблему.
   - Какую?!
   - Меня. Ведь каждый божий день, возможно, по нескольку раз, я буду приходить и доставать тебя до тех пор, пока ты не будешь готов отдать все, что угодно, лишь бы от меня отвязаться.
   - Напугал! - отмахнулся переписчик, однако его голос прозвучал уже не очень убедительно. - Поглядим еще, кто кого переупрямит.
   - Ну, на этот счет я могу быть совершенно спокоен. Тебе меня не одолеть.
   - Вот и поглядим. Ну, будь здоров!
   - До встречи! - Эльвенгард уже подошел к двери, когда Вулкан окликнул его и с улыбкой сказал. - Кстати, насчет пуза весом в половину тебя, ты себе явно польстил.
   Переписчик даже не счел нужным отвечать, а только демонстративно задрал нос к потолку и шумно вышел, показательно хлопнув дверью. Чэйн только хмыкнул. Он знал, что рано или поздно убедит этого парня принять участие в своем предприятии, вопрос лишь в том, насколько скоро это произойдет. В принципе, дело терпело, и единственным поджимающим сроки обстоятельством была война. Как и всегда в таких случаях, обстановка в мире была нестабильная, и никто не брался делать прогнозы даже на ближайший месяц. Однако Вулкан был почему-то почти уверен, что все будет в порядке. В конце концов, война уже продолжалась некоторое время и пока что никаких сюрпризов не преподносила, то есть развивалась так, как и положено вооруженным столкновениям подобного рода.
   - Пивка подлить? - услышал вдруг наш герой голос Биркарта.
   - Да нет, я и так уже скоро лопну, - отозвался Элдон. - Ей богу, этот Эльвенгард - страшный человек! Пока с ним говоришь, в тебя льется непрерывный пивной ручей, который не иссякает...
   - Я предупреждал! И как, тебе удалось его уговорить?
   - Пока нет. Но ничего, я же говорил, что у меня в запасе есть еще магия убеждения.
   - Жаль,... - вдруг невпопад вздохнул Блэк, присаживаясь за стол Чэйна.
   - Что жаль? - не понял тот.
   - Жаль, что ты этого Эльвенгарда нашел и решил его уговаривать. Это значит, что мне ты вообще ничего не расскажешь...
   - Нет, брат, не надо переиначивать мои слова. Я же обещал рассказать, когда дело прояснится! А пока что все так же туманно, как и было...
   - Ладно. Захочешь расскажешь, не захочешь - ну, значит, не судьба мне стать героем! - хозяин трактира задумчиво провел рукой по своим коротко остриженным рыжим волосам и поднялся с места. - Побегу дальше - народу полно, надо помочь.
   - Иди!... И... Биркарт?
   - Что? - обернулся тот.
   - Не обижайся. Просто героизм порой может быть гораздо опаснее, чем в сагах и сказаниях - советую тебе запомнить этот постулат, если ты рассчитываешь на долгую и счастливую жизнь!
   - Договорились. Будь здоров!
   Элдон устало откинулся на спинку скамьи и с трудом допил свое пиво. Ему ужасно хотелось есть, но поскольку в животе булькала и клокотала выпитая жидкость, поместить туда еду было бы просто нереально. Вулкан прикрыл глаза и задумался, хотя это потребовало от него больших усилий - теперь ему надо было изобрести как можно больше убедительных аргументов, чтобы Эльвенгард все же добровольно согласился составить ему компанию.
  
   - Прошу, господа, присаживайтесь! - Сакрамент обвел широким жестом простой круглый стол и четыре стула, стоящих рядом.
   Четверо людей, до сего момента настороженно стоявшие в дверях, крадучись проскользнули в комнату и уселись на предложенные места. Их глаза внимательно следили за окружающей обстановкой, и было очевидно, что в случае чего эти ребята среагируют быстрее пружины. Первое впечатление вполне соответствовало тому, что Сэм слышал об этих людях, поэтому он тоже сел и принялся бегло изучать своих возможных наемников. Один из них обладал роскошной гривой платинового цвета волос, длиной ниже лопаток, простой, но бесстрастной физиономией, и пронзительными, глубокими агатовыми глазами. Одет он был отнюдь не как все люди его профессии, однозначно предпочитающие черный цвет - во что-то, более приличествующее какому-нибудь клерку банка или что-то в этом духе. Из оружия Сакрамент разглядел у него только два небольших кинжала, спрятанных за манжетами крутки - не очень хорошо спрятанных, как показала практика.
   Второй тип был полной противоположностью первого - темноволосый и светлоглазый, худой как скелет, не особенно обремененный одеждой даже несмотря на осенний сезон. Его ободранная меховая безрукавка позволяла лицезреть многочисленные татуировки на жилистых, но мускулистых руках, а так же странные перчатки с обрезанными пальцами, больше напоминающие переиначенные носки. Оружием этому типу служила толстая цепь с массивным металлическим шариком на конце, нечто вроде допотопного моргенштерна. Почему-то при одном только взгляде на эту парочку сомнений в их полной совместимости ни у кого не возникало... И Сэм почти сразу понял, почему... Третий товарищ из банды наемников был коренастым парнем довольно плотной комплекции, с солидным пивным брюшком. Его голову украшала широкая полоса волос, шедшая от затылка ко лбу, виски же отливали синевой, потому как были чисто выбриты. Квадратный подбородок этого типа украшала аккуратная бородка, а маленькие, но очень живые глаза, носили лукавое выражение, которое можно было бы сформулировать так: "Я не знаю, что у тебя на уме, парень, но у меня для тебя сюрприз!". Сюрпризом были пять метательных ножей, скромно притулившихся на перевязи через плечо. Видимо, хозяин этой перевязи души в своем оружии не чаял - все бляхи на ней были натерты до блеска, а кожа даже скрипела как новая от переполняющих ее растворов для ухода.
   Самым странным из этой компании был, пожалуй, четвертый, особенно затравленно озирающийся тип с лицом примерного семьянина, но почему-то постоянно в черном пенсне. Кроме того, к его привычкам относилось еще и постоянное почесывание едва заметной светлой бородки, а так же перебираниt длинными нервными пальцами хитроумной системы цепочек, украшавшей его широкий кожаный пояс. Оружие этого персонажа было и вовсе незамысловатым - полая трубка, а к ней внушительных размеров поясная сумочка с отравленными шипами. Окончив осмотр всей компании, Сэм улыбнулся и подумал: "Набор вполне соответствует заданию. Люблю выполнять такие поручения - прямо даже жалко, что самому не удастся поучаствовать!". Молчание затягивалось, это начинало напрягать, поэтому алхимик кашлянул и начал:
   - Итак, господа, насколько я понимаю, вы согласны взяться за некую работу, не задавая при этом много вопросов.
   - Ну, согласны мы или нет, зависит только от цены, - ухмыльнулся парень с платиновой шевелюрой. Голос у него был довольно странный - низкий и совершенно несоответствующий его виду. - А вопросов задавать не будем, это уж точно.
   - Очень хорошо. Тогда, полагаю, большое количество уточнений с моей стороны тоже не приветствуется. Перейдем сразу к делу. Сколько вы хотите?
   - Да назрели тут проблемы с валютой, понимаешь ли, - задумчиво потирая подбородок, пожал плечами наемник. - Курс золотых монет мира стремительно растет по отношению к Тэйларской монете, а в самом Тэйларе, тем временем, цены ого какие высокие... Следовательно, мы согласились бы получить за эту работу по двести тэйларских золотых.
   - Сколько?! - округлил глаза Сакрамент. - Вы что, решили отойти от дел, разведя последнего клиента на деньги?!
   - Нет. Это немного. Кроме того, помимо твоего, у нас полно заказов. В мире найдется немало людей, готовых уплатить и гораздо больше.
   - Не сомневаюсь в этом, - по самым смелым прикидкам в подвале Гранитной Башни могла храниться только половина такой суммы, а это значило, что, скорее всего, придется искать других наемников. Или нет?... - Меня бы больше устроил итог в четыреста золотых на всех.
   - Э нет, так не пойдет! Соображаешь, что говоришь, нет?! А чем мы будем подкупать стражников и судей?! У каждого из нас пожизненных сроков и казней хватило бы на десяток невиновных! Нам и останется только половина, так что все справедливо, не переживай.
   Спутники белобрысого хранили гробовое молчание, и даже по их лицам невозможно было ничего прочесть. Беспомощно оглядевшись по сторонам в поисках хоть какой-то слабины в настырности "противника", Сэм вдруг вспомнил, что говорил ему Триз. А говорил он не жалеть денег... и вообще, золото можно было создать алхимическим путем - по всем показателям оно ничем не отличается от настоящего, живет так же долго и даже еще более чистое. Проблема лишь в одном - как создать такое количество денег за короткий период?... Разве только слегка подграбить Триза еще и на свинец и реагенты, а остальное уже дело техники - путем несложных чародейских преобразований вполне можно было сделать из кипящей золотой массы нужное количество монет. Решение было хорошим, Сэм возрадовался собственной сообразительности и сказал:
   - Ну ладно, так дак так. Вижу, мне тебя не переспорить, да и нет в этом особенной надобности. Мое дело срочное и необходимое, поэтому я согласен. Но с одним условием: сейчас вы получите аванс, а остальное - после выполнения задания.
   - Это один из наших принципов, - гордо кивнул наемник. - Мы никогда не берем полной суммы вперед - мало ли что на свете случается?! Но, кстати, если что-то случится, даже не мечтай получить назад свой аванс.
   - И так понятно, мог бы не пояснять.
   - Очень хорошо. Кого надо устранить?
   - Он живет...
   - Так, ты видимо не понял, - вдруг вступил в разговор тип в темном пенсне, - мой друг спросил - кого, а не где его надо найти! Информации работодателей мы не доверяем - все равно она как правило ложная либо неточная - так что говори имя и разбегаемся.
   - Эльвенгард Санасар, - ответил немного опешивший Сакрамент. Однако его замешательство все же не лишило его способности соображать - он деловито поинтересовался. - И какое же доказательство о проделанной работе я получу?
   - Полагаю, тебе неприятно будет увидеть у себя в кабинете начавшую разлагаться башку клиента, - ухмыльнулся белобрысый. - То же касается и других частей тела, так что придется тебе удовольствоваться какой-нибудь мелочью вроде перстня или медальона.
   - Медальон и перстень можно снять и с оглушенного, - недоверчиво насупился Сэм. - Ребята, да за такие деньги...
   - Профаны за такие деньги не работают, дубовая голова! - грозно перебил тип с оригинальной прической. - И вообще, если ты не в курсе - мы заслужили свою репутацию лучших, а значит, никто еще не остался недовольным результатами нашей работы! У тебя пока есть выбор - поверить нашим словам и нашим доказательствам их правдивости или искать себе других исполнителей. Хочу сразу заверить - на последних даже не надейся.
   - У тебя есть еще пара дней на раздумье - это время нужно нам, чтобы навести справки о клиенте, - сообщил белобрысый, вставая. - Мы сами найдем тебя, и ты отдашь нам либо наш аванс, либо его половину как компенсацию за потерянное время. Привет горячий!
   Через мгновение в комнате было пусто, и о давешних посетителях ничто уже не напоминало. Сакрамент откинулся на спинку стула и подумал: "И ведь повернул все так, как будто это я нанимаюсь к ним на работу! Вот шельма! Он мне дает время на раздумье!... Умереть и не встать. Однако, судя по всему, выбора у меня нет и надо соглашаться, хотя от запрошенной ими суммы глаза лезут на лоб. Восемьсот золотых! Бог мой, на эти деньги можно купить гору свинца и насоздавать из него золота на оставшуюся жизнь себе, детям и внукам!... Впрочем, эти финансовые трудности будут трудностями Триза, - уже спокойнее рассудил он. - Когда он вернется, я заставлю его все компенсировать, иначе эти же парни пойдут уже по его следам!".
  

Глава четвертая. Идрин и Трисмегист

   Трисмегист улыбнулся и зашагал бодрее, когда разглядел вдалеке, между холмов, шпили и башни ставшего ему родным города. Он не мог долго сидеть на одном месте, время от времени алхимическую духоту его жизни должно было расцвечивать что-то еще, но вот возвращаться домой, в маленький безымянный городок на Маарне, он любил. Ему казалось, что городок отвечает ему тем же - улочки вроде бы улыбались, дома приветливо хлопали ставнями и подмигивали чисто умытыми окнами, кивали головами цветы и деревья, во множестве росшие на городских аллеях. То, что люди относились к нему холодно и настороженно, алхимика почти не волновало - он и сам, признаться, никогда не чувствовал особенной симпатии к своим собратьям и предпочитал тишину и задумчивость природы сборищам людей - так что благодушного внимания самого города ему вполне хватало.
   Погода стояла прекрасная, несмотря на то, что через пару дней уже должна была начаться вторая неделя ноября, однако все же наконец похолодало. Здесь, на холме, дул довольно сильный северный ветер, так что Триз поплотнее завернулся в плащ, наброшенный поверх шерстяной толстовки, и двинулся дальше. Он с удовольствием думал о том, как, наконец, войдет в свой маленький тихий дом, наполненный живым уютным полумраком, как избавится от надоедливо звенящей на боку сумки, как устроится в большом охотничьем кресле у камина с бокальчиком полынного самогона собственного производства... Настоящая идиллия, и не хватать, пожалуй, будет только одной детали - Идрин. Хотя, кто знает, быть может, именно сегодня... На этой мысли алхимик почувствовал, что краснеет, и раздраженно фыркнул. Сакрамент был прав. Отчего-то отношения с сестрой этого странного типа у него совершенно застопорились и ни в какую не желали идти дальше, хотя в своей любви к девушке Трисмегист ни на минуту не сомневался. Он подозревал, что не решается сделать шаг вперед потому, что влюбленное состояние души, да и вообще, такая привязанность к кому-то, совершенно для него не характерно, так что он просто растерялся. Несмотря на свою очень долгую, вопреки всем законам природы и кажущейся видимости, жизнь, Триз никогда особенно не придавал значения наличию в ней лиц противоположного пола. Девушки были, их было бессчетное количество, но ни одна не задерживалась в его памяти дольше, чем на пару месяцев, да и то, в совершенно определенном контексте. С Идрин все было совершенно иначе, и алхимик подумал, что, пожалуй, вся эта тягомотина начинает его раздражать. Она не сделает первого шага, это ясно - ей и не положено, раз она женщина! - значит надо просто все делать самому, как и обычно.
   Решив так, Трисмегист совершенно успокоился и вдруг вспомнил, как он впервые вошел в этот городок. Под башмаками ненавязчиво гудели камни брусчатки, а в голове неспешно тянулись воспоминания - не так чтобы уж очень радостные, но и отнюдь не печальные. Была зима, кажется, конец января, и накануне ночью выпал снег - противный и липкий. Воздух был теплым, поэтому к середине дня сияющая белизна, покрывавшая городок, превратилась в отвратительную кашу, нудно хлюпающую под ногами и пачкающую одежду снизу и до самого зада. Однако алхимик этого не замечал - все еще был слишком счастлив, что вырвался из Темных Болот и дошел до цивилизованных мест. Тогда - это случилось довольно много лет назад - у него не было с собой ничего, кроме объемистой котомки со множеством алхимических субстанций, и плаща, в который он усердно кутался, прячась от сырого, пронизывающего до костей ветра. Котомка была тяжелой, мокрые от летящей в лицо мороси волосы лезли в глаза, по спине струился пот, под ногами (грязными как сто чертей) хлюпала грязь, но несмотря на все это, Трисмегист чувствовал, что здесь он сможет найти себя и достаточно места для всех своих драгоценных изысканий. Идей было полно, возможностей - тоже, необходимо было лишь найти тихое место для их реализации. Вряд ли кто в Закатной Земле (разумеется, из ныне живущих) мог бы сравниться с ним в алхимии или чародействе - все-таки времени на их изучение было предостаточно.
   Однако чародейство Триза было совершенно особым, так что тоже требовало отдельного пространства и максимальной конспирации. Местом, идеально подходящим под такие цели, стала старая заброшенная башня, находящаяся в паре лиг от города в живописном окружении дикого елового леса. Башня на самом деле была просто шикарной, несмотря на то, что ее забросили уже пару сотен лет назад, а особенно верхние покои, которые Трисмегист облюбовал лично для себя и своих самых заветных манускриптов и экспериментов...
   - Триз! - вдруг услышал он.
   Оглядевшись, он обнаружил, что, оказывается, за своими раздумьями не заметил, как дошагал почти до самого центра и что в данный момент находится на многолюдной, как и обычно, площади. Утеплившиеся по-осеннему люди здоровались друг с другом, громко сплетничали, спорили, торговались, спешили, создавая порядочную толкучку и неразбериху, но даже в такой обстановке алхимик сразу же различил спешащую лично к нему стройную девичью фигурку. Он тут же довольно улыбнулся - раздражение, которое он ощутил, выпадая из раздумий, улетучилось в один момент, недовольство по поводу акцентирования внимания на собственной персоне - тоже... Трисмегист в принципе не умел дуться или злиться на Идрин, что бы она не вытворяла, а повытворять всякого она была большая любительница и настоящий специалист по этому делу. Однако в данный момент она, пылая озорным румянцем и буквально светясь от счастья, повисла у него на шее со словами:
   - Наконец-то ты вернулся! Тебя так долго не было!
   - Ты скучала? - улыбнулся он в ответ.
   - Конечно! Ты же знаешь...
   - Ну теперь все в порядке... Я здесь, я никуда не уйду... В ближайшие пару месяцев, так что успокойся. Все хорошо?
   - Да! - она немного отстранилась и подмигнула ему. - Ты не занят?
   - Нет! Ну как же я могу быть занят, если я целый месяц не видел свое собственное счастье?! Распоряжайся мной как хочешь!
   - Даже так?! - девушка деловито потерла руки и хозяйственно поинтересовалась. - Полагаю, ты голодный как волк?
   - Правильно полагаешь. Никто обо мне не заботится, прямо беда какая-то...
   - Да ладно, у тебя дома постоянно какая-то девка крутится! - отлично зная, что это за "девка", поддела его Идрин.
   - Ты знаешь, люблю, когда ты так говоришь, - вопреки ее ожиданиям, благодушно заметил он.
   - Да? Почему же?!
   - Потому что мне приятно, когда ты меня ревнуешь. Это значит, что я тебе не совсем до фени...
   - Прекрати, Триз, городская площадь - не место для таких разговоров, - поморщилась она. - Тем более, ты знаешь, я терпеть не могу выяснять отношения!... Итак, обедать мы идем ко мне, потому что я воображаю себе ассортимент твоего погреба. Это и в лучшие-то времена туши свет, а сейчас особенно. Так что шагом марш за мной!
   - А как же твоя хозяйка? Она не будет против моего появления?
   - Нет, потому что она уехала к родственникам. Ее не будет еще неделю, так что перестань искать отговорки и молча топай за мной!
   Трисмегист с удовольствием повиновался, на ходу строя грандиозные коварные планы. На его памяти Идрин еще ни разу не приглашала его к себе, и такое великодушие с ее стороны определенно что-то означало. Всю дорогу он молчал, прочно уйдя в себя, однако не выпуская руки девушки из своей ладони. Порой он украдкой поглядывал на нее, так как со стыдом обнаружил, что уже успел несколько подзабыть, насколько она красива. Алхимик знал, что никогда не устанет любоваться белой кожей Идрин Шоу, ее глубокими темными глазами под длинными черными ресницами, волнистыми каштановыми волосами до талии, стройной фигурой и плавными движениями. К ее небольшим странностям он относился совершенно спокойно и не обращал никакого внимания на слухи и пересуды - в конце концов, его собственные поступки никогда не были понятны обществу, а зачастую и ему самому.
   0x01 graphic
   Идрин была сводной сестрой Сакрамента. За те несколько лет, что прошли со времени знакомства Трисмегиста с ними обоими, он уже успел выслушать всю историю ненависти Сэма во всех деталях. Суть цветистого рассказа старшего Шоу, перемежающегося многочисленными клятвами мести и обещаниями удушить сестренку собственными руками, сводилась к следующей, довольно обычной, в общем-то, истории. Мать Сэма помаленьку колдовала, что уже испокон веку категорически запрещено в Тэйларе, где семья и обитала. Делала она это тайком, прознав, что ее муж любитель завернуть налево - видимо, рассудила, что женщина тоже имеет право на безобидное увлечение. И вот семья вошла в жестокий кризис; казалось, что проблемы нарочно собираются все вместе, чтобы нанести удар побольнее. Отец Сакрамента всерьез собирался уходить к другой женщине, а тут еще случайно выяснил, что его нынешняя жена - колдунья. Законопослушный гражданин, он без долгих колебаний выдал ее властям, после чего ее сожгли на костре. Сэму тогда было восемнадцать лет, однако уже тогда в нем разгорелась стойкая ненависть ко всему, что связано с мачехой и отцом. Вскоре та самая мачеха родила девочку, Идрин, которую семья успешно воспитывала, пока ее мать не умерла от воспаления легких. Тогда все - включая великовозрастного Сакрамента, который неоднократно пропадал куда-то на долгое время - перебрались в Энцелот. Видимо, старший Шоу заметил, какими "добрыми" взглядами его все чаще и чаще награждает старший сын, а потому почел за лучшее в один прекрасный день молча исчезнуть в неизвестном направлении, не оставив никаких следов или подсказок относительно своего местонахождения. Так и вышло, что единственным предметом ненависти Сэма осталась Идрин, которая, в сущности, ничего плохого ему не сделала. Однако же он был твердо уверен в обратном; Трисмегист подозревал, что он специально упрямо осваивал магию, чтобы иметь под рукой как можно больше оружия против сестры. Однако на свое несчастье старший Шоу познакомился с ним, Тризом, а он, в свою очередь, довольно быстро после этого знаменательного события влюбился в Идрин и теперь, разумеется, не позволял мстителю даже смотреть на нее злобным взглядом. Однако же постоянно повторял, что месть рано или поздно завершится, так как сомнительное это счастье - быть его девушкой.
  
   Идрин была великолепной хозяйкой, так что спустя какое-то время полуживой Трисмегист наконец отвалился от стола и благодушно проурчал:
   - Не помню, когда в последний раз мне было так хорошо!
   - Вот и ладно, - девушка тоже была настроена на хороший лад - она охотно уселась на подлокотник кресла, в котором распластался алхимик, и спросила. - Ты и теперь не расскажешь мне, куда ты пропадаешь?
   - Хмм... Вообще-то я мог бы... - задумчиво промычал он. - Но вряд ли тебе это понравится. Насколько я знаю, женщины не очень-то любят деловые разговоры, если они не касаются их собственного замужества.
   - Фи, замужество! - сморщила нос танцовщица, чем разом стерла с лица своего обожателя сытую улыбку. - Какая ерунда! Ты глянь кругом - только те бабы и счастливы, что свободны! А знаешь, почему?
   - Нет. Просвети меня!
   - Потому что они заняты собой, а не стиркой, готовкой и воспитанием детей. Это, как ты догадываешься, отнимает очень много времени... Ну не надо, не делай такое лицо, я больше не буду, - все же смилостивилась она, проникшись его вытянувшейся от изумления физиономией. - Лучше расскажи...
   - Давай лучше я тебе что-нибудь интересное расскажу. Например, про алхимические изыскания, про древние предсказания и черную магию. И даже, если хочешь, могу открыть истину о проклятии Тэли.
   - Это какую же истину?! - она явно заинтересовалась этой темой. - Это, наверное, страшно интересно! Ведь никто толком и не знает, кто проклял город и почему, а так же куда делся король Ноктифэр. То есть... принято считать, что он умер, однако...
   - Именно король Ноктифэр и проклял свой город, - серьезно перебил Трисмегист. - И он же, как ты, верно, и сама знаешь, погубил Троно Дуат - одним заклинанием, которого хватило, чтобы город поглотила пустыня, а жителей убил страшный мор. Он утопил свой собственный город в крови самих же тэли, ему уже вообще не было дела, что и как будет в этом мире после него. Однако одно он довел до конца - воспитал из своего сына Эльдэмма настоящего короля. Только поэтому Тэли погиб тогда, когда погиб, а не двумя-тремя десятилетиями раньше. Кстати, ходят слухи, что последний наследник тэли сумел избежать печальной участи своих соотечественников и бежать... однако, эти слухи ничем не подтверждены.
   - Но почему же Ноктифэр проклял город? - Идрин уютно устроилась на пушистой кабаньей шкуре, лежавшей около кресла Триза, и задумчиво подперла рукой подбородок. - Ведь насколько я знаю, все тэлийские короли боготворили свой город!...
   - И он так же. До определенного момента, в который он продал душу Эльтардэ и Богам Пяти Холмов. Это случилось, когда его помощник и советник, Эльмандор ал'Эри, убил его жену, айлэнку Ниэнну.
   - Жена Ноктифэра была айлэнка?! - безмерно удивилась танцовщица. - Как это возможно?
   - Очень даже возможно. Больше тебе скажу, ведь они любили друг друга. Любовь к королю Тэли привела девушку в его город, а он быстро привязался к ней и тоже всей душой полюбил, не за то, что она была другой, а за то... Одним словом, за то, за что мы обычно любим дорогих нам людей. Он женился на ней, а через пять лет собирался, как того требовали тэлийские законы, объявить ее королевой, а сына, принца Эльдэмма, - своим наследником. Он единственный в истории Тэли имел только одну жену... за что и поплатился. Этот Эльмандор, чтоб ему пусто было, решил, что это Ниэнна затуманила королю мозги, то есть, что все беды кроются в ней, и тихо ее задушил. Однако он и не предполагал, каковы будут последствия... Ноктифэр продал душу Эльтардэ, получил колоссальную колдовскую силу и проклял Тэли, казнил самого Эльмандора и ушел в свиту Эльтардэ, как только смог передать трон Эльдэмму. Уж этот-то свято чтил законы родного города - у него было аж семь жен, и, соответственно, семь сыновей. После убийства отца они, разумеется, все перегрызлись за трон, перерезав друг другу глотки и затеяв междоусобную войну. Говорят - но это только говорят, я не знаю, как на самом деле - любовнице третьего сына короля, принца Трисмегистоса, удалось спастись самой и спасти своего ребенка, принца Эрмеса.
   - Получается, у твоего имени тэлийские корни, - заметила девушка.
   - Да, но оригинальный его вариант давно затерян в веках. Последующим поколениям свойственна тяга к упрощению, будь они неладны. Сейчас в мире вообще все по-другому... порядка стало еще меньше, чем было после гибели Тэли. Нет враждующих великих рас - зато есть монстр Тэйлар и его вассал Асфолд, есть Антитэйларская Коалиция, а в целом - огромный скорпионник и погоня за наживой.
   - Странные ты вещи говоришь, - нахмурилась Идрин. - Будто ты был там, тысячу лет назад.
   - А я и был... лучше тебе не знать, как, - он хмыкнул, и она облегченно вздохнула. Его треугольная физиономия вновь приняла свое обычное выражение, а из глаз исчезла та колкость, что на секунду восстала из глубины зрачков.
   - Нет, ну ты скажи, как! Я тоже хочу знать!
   - Идрин, поверь, это лишнее... А потом ты скажешь, что я во всем виноват - приучил тебя к гадости, окурил, опоил и одурманил!
   - Да нет, что за глупости?! Я бы так хотела хоть одним глазом взглянуть на Тэли и увидеть, каким он был... до своего заката. И ты знаешь, как это сделать! - это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. - Покажи и мне, ну пожалуйста! Если хочешь, я тебя за это поцелую... потом.
   Это обещание разом развеяло все возможные сомнения. Вообще-то Трисмегисту не хотелось, чтобы его пассия пребывала в нетрезвом состоянии, поэтому он в течение секунды изобрел дьявольски хитрый и коварный план, который позволял получить поцелуй и ничего не делать. Алхимик натянул на лицо серьезное выражение и сказал:
   - Ну что ж, за такой приз я готов на все. Я обещаю - ты все увидишь, но! Не сегодня. Сейчас я только посмотрю, как на тебя подействует мое зелье - очень может быть, что ты просто не переносишь какого-либо его компонента.
   Девушка согласно кивнула - она и понятия не имела, что зелье на самом деле - это самая простая настойка опиума, а компонентов в ней - раз-два и обчелся. Довольный собой, Триз спросил:
   - У тебя есть кусковой сахар?
   - Да, сейчас принесу! Много надо?
   - Нет. Пару кусков. Захвати еще два стакана и лучину!
   Через пару минут на полу перед горящим камином блестели в свете огня два высоких тонкостенных стакана, на одну треть наполненных знаменитой трисмегистовской полынкой; сверху стаканы были прикрыты ажурными металлическими пластинками, на которых лежал сахар. Ловким и почти неуловимым движением руки Триз спрыснул сахар какой-то темной жидкостью из маленького флакончика, а затем поджег его. Синее пламя на миг ослепительно полыхнуло, после чего перекинулось на самогон и истерично заметалось уже внутри стаканов.
   - Господи... Что это?! - шепотом спросила Идрин, придвигаясь поближе. Алхимик возблагодарил богов за полумрак и жар от камина - он почувствовал, что опять покраснел, когда ощутил дыхание девушки у себя на плече.
   - Названия тебе вряд ли что-то скажут. С помощью этой штуки я путешествую по таким местам, которые нашим путешественникам даже и не снились, в том числе и в далеком прошлом.
   Конечно, танцовщица не могла заметить, что настойки опия ее куску сахара не досталось, так что после того, как ее стакан опустел, она ощутила лишь приятное тепло во всем теле и едва заметную горечь на языке. Трисмегист же настолько привык к этой отраве, что принятая доза на него вообще никак не повлияла. Однако он помнил о том, ради чего все это затеял - он улыбнулся и сказал:
   - Завтра скажешь мне, как себя чувствуешь, договорились?
   - Конечно!
   - Хм... послушай, - он незаметно убрал прочь стаканы и повернулся к девушке лицом, - а ты не хочешь вознаградить меня прямо сейчас?
   - За что? Ты же еще ничего не сделал! - засмеялась она. - Нет, ты меня не обманешь, Триз! Потерпи до завтра!
   - Ну Идрин, ну пожалуйста! Посмотри на меня внимательно - разве я недостоин такой мелочи?!
   Вопреки его ожиданиям, девушка действительно мгновенно посерьезнела и пристально посмотрела на него. Казалось, она и правда внимательно изучает и его треугольное лицо, и большие серо-зеленые глаза, и небрежно остриженные светлые, почти белые волосы, и даже уши, украшенные на кончиках металлическими шипами... Идрин частенько думала, что Триз и ее брат чем-то похожи - в их лицах было что-то одинаковое, не только светлые глаза, белая кожа и светящиеся в любой толпе белобрысые макушки. Откуда ей было знать, что такой тип людей был характерен многие сотни лет назад только для одной известной в мире расы - сгинувшей ныне расы тэли?...
   - Хм...
   - Ну?! Недостоин?!
   - Я не знаю. Не дави на меня!
   - Я?! На тебя?! Давлю?! Да ты с ума сошла, Идрин!... Хотя, твои слова меня натолкнули на одну интересную мысль...
   - Это на какую же?
   - Если ты оказываешь такое активное противодействие, а мне, видишь ли, до смерти хочется тебя поцеловать, почему бы мне не начать давить на тебя прямо сейчас?!
   Он словно сорвался. Терпеть и дальше не было сил - в конце концов, он знал Идрин уже четыре года, три из них он без памяти любил ее! Времени на отношения не было - на первом месте была алхимия, затем походы в неизвестном направлении, да и в себе разобраться было трудновато... Однако в последние месяцы их встречи стали заметно чаще, горожане порой тихонько подсмеивались, заметив их, в молчании стоящих у озера рука об руку, да и улыбка девушки раз к разу становилась все доверительнее и ласковее. Определенно не стоило больше тянуть, так что Трисмегист наконец последовал совету Сакрамента.
   Он целовал ее нарочито долго, прижимая к себе так крепко, как только было возможно - он боялся, что она начнет активно протестовать... Чем дальше шло время, тем яснее алхимик понимал, что на достигнутом он уже не остановится. Руки, казалось, уже непроизвольно скользили по упругому бедру девушки, а губы сами опускались на подбородок, шею, плечо...
   - Триз! Уймись, перестань! - вдруг тихо, грустно попросила она.
   - Нет, и не проси! - он прямо взглянул ей в глаза и выпалил. - Я люблю тебя, Идрин! Люблю, черт возьми, давно и так сильно, что готов ради тебя собственного отца забыть! Нет-нет, - тут же добавил он, легко перекидывая ее руку себе на плечо, - вот так гораздо лучше!
   - Да нет, я не...
   - Что не?! - просторная блузка соскользнула с ее плеч, но скромно сжаться в комочек ей не дали ласковые, но сильные и настойчивые руки Трисмегиста. - Не выпендривайся, принцесса, не заставляй меня идти на крайности!
   - Да послушай же!... - Идрин в отчаянии вцепилась в запястье его руки, уже прочно обосновавшейся под ее короткой юбкой.
   - Не буду я ничего слушать! Все, что надумала, скажешь потом! Доверяй мне, Идрин, - уже гораздо нежнее сказал он и провел пальцами по ее щеке. - Вот увидишь, я не сделаю с тобой ничего ужасного - ведь я правда люблю тебя, больше всего на свете!
   Следующего наступления она уже не выдержала - лишь напряженно выгнулась и судорожно вцепилась рукой в волосы на его затылке. В конце концов, ей уже и не особенно хотелось сопротивляться. Девушка понимала, что Трисмегист ей очень нравится, быть может, ответить на его любовь она еще не готова, но вот ощущать на себе его чувства и его заботу, пожалуй, было бы очень неплохо. Конечно, она и предположить не могла, что ожидает ее впоследствии и чем обернутся их отношения, а если бы могла, никогда в жизни не согласилась бы даже общаться с алхимиком, не то, что спать с ним... Но Идрин, как и все девушки ее возраста, уже успела взлелеять огромное количество надежд и иллюзий, а потому она безмятежно уснула у него на плече спустя еще пару часов. Сам же Триз еще долго лежал без сна, осторожно гладя любимую по волосам и любуясь ее умиротворенной мордашкой. Сон сморил его только ближе к рассвету, а последней мыслью было: "Боги, я понимаю Ноктифэра. Я бы тоже проклял все, что угодно, если бы потерял ее".
  

Глава четвертая. События развиваются... Чересчур интенсивно, на взгляд Эльвенгарда.

  
   - А-а-а-а-а! Нет! Нет, нет, НЕТ!!!
   Эльвенгарду показалось, что наступает конец света. По крайней мере, он понял, что, если бы его попросили описать апокалипсис, он описал бы его именно так - толща мутной, ледяной воды, убийственный холод, навалившийся со всех сторон, адское жжение в легких от попавшей туда воды и тяжелый камень, упорно тянущий на дно. Главные характеристики конца света имелись... Жутко? Да, бесспорно. Холодно? А как же, и еще как! Безнадежно?! Более чем! Благоприятный исход? Отсутствует в принципе!... Сознание медленно затухало, перед глазами плыли разноцветные круги, а сердце бешено стучало то в висках, то в горле, а то и прямо в пятках. От крика вода захлестнула горло, заставила закашляться и, обрадовавшись новой дороге, хлынула в гортань, заливая легкие... Эльвенгард прямо чувствовал, что он почти умер, хотя никогда раньше не верил в подобные байки - ну как можно почувствовать отделение души от тела?! Бред какой-то... Однако, как показывала практика, бредом это отнюдь не являлось. На какой-то момент Санасару даже показалось, что он увидел собственное тело словно бы с некоторой высоты - звездой распростертое в воде примерно на расстоянии метра от песчаного илистого дна. Невольно переписчик отметил, что картина так себе - чего греха таить, в утопленниках мало привлекательного. В утопленниках?...
   На этой радостной мысли переписчик вдруг осознал, что на самом деле он всего лишь собирается проснуться, что вокруг отнюдь не холодная вода, а теплое и уютное одеяло и мягкая подушка, а бредовые мысли насчет утопленников - это всего лишь следы кошмарного сна. Эта мысль, однако, его мало успокоила - Эльвенгард сел на постели и устало потер лоб рукой. Со времени его встречи с Вулканом прошел уже почти месяц, и где-то примерно с неделю назад его стали одолевать вот такие ужасные сны. В этих снах Санасар умирал. Раз за разом видел он свою смерть в пугающих, будоражащих воображение подробностях; его убили уже много раз - и повесили, и зарезали, и утопили, и скинули с крыши, и черт его знает что еще. Сны были чересчур реальными - такими, что наутро они все еще казались явью, и целый день после своего казавшегося столь чудесным пробуждения переписчик ходил по городу, погруженный в свои мысли, нервно оглядываясь на каждый звук и искренне мечтая, чтобы все это кончилось.
   Вулкан свое слово сдержал, и на протяжении всего этого месяца исправно ходил доставать своего потенциального компаньона байками про тэли, айлэнов, алхимию и магию. К своему ужасу, Эльвенгард стал замечать, что эти рассказы его захватывают все больше и больше; они с Чэйном встречались отнюдь не как жертва и преследователь, а скорее как добрые товарищи, в трактире за кружкой пива. Не отдавая в этом отчета даже самому себе, переписчик приходил в "Осьминог" каждый вечер и, разумеется, неизменно находил там Элдона, который попросту отдыхал где-нибудь в уголку от своих дневных мытарств. Причем днем-то общение Санасара и Вулкана происходило в основном на повышенных тонах - бывший друид напирал на лень своего потенциального попутчика, на его безразличие и разные другие отрицательные черты, а тот, в свою очередь, с пеной у рта доказывал, что ненавидит фанатиков и никогда в жизни не позволит ни одному из них себя убедить в подобной чуши. Время шло, а "чушь" становилась для ее ярого противника все более привлекательной... Он понял, что хочет в нее верить гораздо больше, чем в скучную реальность асфолдской провинции, где все так понятно и знакомо, что даже тошно.
   Да, он не лгал, когда говорил, что родной город ему опротивел. В его занятии было что-то интересное, но часто, поглощенный правильностью переписываемого текста, Эльвенгард вообще не замечал, что он переписывает и для кого. Он тупо выполнял свою работу в строго обозначенные для этого часы и никогда не засиживался дольше даже на одно мгновение, хотя и был абсолютно ничем посторонним не занят. Со временем он потерял интерес к жизни и смирился с ее ленивым течением, не давая себе задуматься о страстном желании внести в эту самую жизнь некоторые коррективы. Кому в детстве не хотелось подвигов? Кто не мечтал лично сразиться с Ноктифэром и получить айлэнскую корону? Кто не хотел выведать секрет трансмутации у эльфов - хранителей древних тайн?... Санасар не был исключением - в свое время он не отставал от своих сверстников, так же страстно желая всего этого, как и они. Он даже задержался в таком "мечтательном" возрасте несколько дольше, чем следовало, но потом, в один прекрасный день, на него подобно лавине обрушилась страшная правда. Она заключалась в несоответствии реальности желаемому, о невозможности повернуть время вспять и переписать историю человечества - магия была по-прежнему в чести, но совершенно не такая, как древняя; люди гнались за алхимией в жажде обогащения, а не научных знаний; баланс исчез, а друиды усиленно заговорили о его существовании, не шевеля и пальцем для его восстановления. Все это было, и было очень грустно и обыденно, настолько, что переписчик Эльвенгард Санасар просто молча склонил голову перед жизнью и безропотно принял ее такой, какая она есть, не пытаясь ничего изменить. Он искренне считал, что одному, простому деревенскому человеку не стоит даже пытаться геройствовать - все равно мало что можно сделать в этом мире, не имея никакой поддержки. Именно поэтому Вулкан ругал его идеалистом - он-то понимал, что вроде бы и мысли правльные, и понимание проблемы присутствует, но всему мешает лень и нежелание предпринимать какие-то активные действия.
   Эльвенгард постоянно ломал голову, откуда же взялись эти странные сны. Они выглядели как составные части одного целого, а не просто как досадное совпадение, и поэтому он крепко задумался. Кому могло понадобиться посылать ему такие видения? Разве только в качестве порчи или мести кого-то за что-то... На одно мгновение мелькнула мысли о причастности Чэйна, но потом Санасар даже усмехнулся собственной глупости. Вот уж кому-кому, а Элдону-то он нужен был в здравом уме и полном психическом здравии, тем более, что смерть во сне наступала не от отказа пойти куда-то или сделать что-то. Она просто наступала и все - сам сон начинался с боли, страха и отчаяния, а так же с полного непонимания причины, по которой кто-то так хочет его убить. Правда, в последние пару дней на глаза переписчику попались несколько странных типов, которые вроде как проводили его оценивающими, пронзительными взглядами, но они так быстро исчезли, что потом наш герой стал сомневаться, а видел ли он их вообще. Ясно, как никогда раньше, пришли в голову слова отца: "Все мы обречены умереть насильственной смертью. Наследственность, сынок - и ничего ты тут не поделаешь!". Тогда Эльвенгард не понимал, какая связь между наследственностью и смертью от чужой руки, но теперь ему казалось, что, пожалуй, отец был не так-то уж и неправ.
   Кстати сказать, жажда приключений и желание сделать что-то полезное одолевала Санасара еще и вот по какой причине. С великим удивлением он отметил, что ему немного стыдно за своих предков, которые, как всем известно, были редкостными сволочами, убийцами, грабителями, шарлатанами и колдунами. Пожалуй, последним в этой череде добрых людей был дед, которого сожгли за колдовство - все-таки отец Эльвенгарда не был ни мошенником, ни наемным убийцей, а всего лишь посредственным алхимиком. Правда, он страстно мечтал получить золото из ртути и свинца и потому не раздумывая связывался с самыми погаными людьми своего времени, но вроде бы сам никого не обманул и был, в общем-то, неплохим человеком. Смерть настигла его согласно традициям семьи - ножом из-за угла, по чистой случайности. Может, кто-то подумал, что Санасар-старший получил золото, может, он просто задолжал кому-то слишком крупную сумму... Причин этого убийства так никто и не выяснил, да и не особенно трудился... Мать Эльвенгарда умерла от странной чумы, почему-то поразившей ее одну и никак не отразившейся на нем самом или горожанах. После похорон все соседи сошлись во мнении, что кто-то так и не простил женщине ее связи с неудачником и левым алхимиком, а может, и остроты необычайно живого, совсем неженского ума. Тогда переписчик даже не подумал связать смерть родителей с рассказами о семейной смертности по чьей-то злой воле, а теперь прямо-таки трясся от страха. Дело было более чем загадочно - ведь его-то совершенно не за что было убивать! Пока что... пока он даже не согласился на безумное предприятие чокнутого неудавшегося друида и со всей серьезностью полагает остаться дома - тем, кто он есть!
   Мысли требовали активного приведения в порядок, поэтому вечером, освободившись от работы, Эльвенгард набросил теплый плащ и отправился к болотистому озеру за город, где, как он точно знал, никто к нему не пристанет и никто не будет мешать раскладыванию мыслей по полочкам. Мыслей было полно, а вот полочек для них серьезно не хватало... Погода на улице была просто чудесной, несмотря на середину ноября - темное небо было прозрачным и чистым, в нем ярко сиял убывающий месяц и две звездочки, ветра не было, и стояла потрясающая тишина. Не пугающая, а скорее умиротворяющая и задумчивая. Санасар как-то разом успокоился и бодро зашагал вниз по улице, которая за городом становилась дорогой, слегка заворачивала в рощу и обвивала небольшое, тихое озерцо. Под подошвами сапог хрустел тонкий ледок, покрывавший немногочисленные мелкие лужи, изо рта вырывался густой пар, а переписчик все больше и больше отдалялся от тревожных мыслей и погружался в свои фантазии - те самые, которые делали его героем. Что ни говори, а на предложение Чэйна все же надо было соглашаться... В родном городе, даже в собственном уютном доме никогда не почувствуешь такой свободы, как на ночной дороге, освещенной фонарями и звездами. И совсем неважно, обязан ты кому-то чем-то или нет. Все четче и четче Эльвенгард понимал, что внутренняя свобода совсем от этого не зависит; он даже подумал, что, пожалуй, готов дать Элдону положительный ответ. Возможно.
   По гладкой поверхности озера бежала узенькая лунная дорожка, которая заканчивалась прямо у нависшего над омутом поваленного дерева. Летом с этого дерева во всю прыгали мальчишки, так как место просто идеально подходило для купания - вода была очень чистой, озеро в этом месте было в два или три человеческих роста глубиной, а дно покрывал мягкий шелковистый песок без камней и ила. Санасар улыбнулся - вспомнил, как сам в детстве страшно любил доказывать свою удаль, сигая отсюда с разбега - и осторожно взгромоздился на поросший мохом толстый ствол. Тут же ему в голову пришла довольно глупая мысль про романтичность обстановки. Тишину нарушал только едва слышный плеск воды, да шорох веток деревьев и высокой, невытоптанной здесь травы, зеленой и свежей, как летом. Все это вместе взятое наводило на раздумия - причем все больше на философские, а не тревожные и страшные - так что через пару минут Эльвенгард уже прочно увяз в воспоминаниях, мечтах и надеждах. С усмешкой вспомнил он свою последнюю девушку, дочь городского бочара, который, натурально, горел страстным желанием поскорее выдать дочку замуж и избавить ее от столь простецкого положения. Все-таки переписчик не ремесленник, и он стоит несколько выше, чем профессиональный изготовитель бочек. Однако Санасар совершенно не хотел остепеняться, да и с бочаровой дочкой встречался больше от скуки, так как была она, скажем, так себе - не очень красивая, полноватая, да еще и не блещущая умом. Случилось так, что ум в женщине Эльвенгарда всегда привлекал - все-таки в детстве он достаточно насмотрелся на свою мать - а с этим в провинции было очень туго.
   Мысли текли плавно и неспешно, время тоже не стояло на месте, и скоро Санасар услышал, как колокола на городской ратуше пробили одиннадцать. Идти домой не хотелось, хотя легкий морозец уже стал потихоньку забираться под плащ и хватать за нос и уши. Переписчик зябко передернул плечами и перебрался поближе к кроне дерева, чтобы быть прямо над омутом. В нем отражались звезды, которых как-то незаметно стало гораздо больше, чем две - теперь они призрачно мерцали в темно-синей вышине и манили из безмолвной зеркальной воды, покрытой едва различимой рябью... Эльвенгард настолько ушел в себя, что даже не расслышал тихих, очень легких шагов у себя за спиной. Когда он сообразил, что уже не один, было слишком поздно... Чья-то ледяная рука впилась ему в затылок и что было силы толкнула вперед; одновременно с этим кто-то отвесил ему ощутимый пинок по почкам, чем окончательно сбил равновесие, и Санасар с диким криком полетел в ледяную воду. Плавал он отменно, соображал пока что плохо, а потому тут же инстинктивно рванулся наверх, но тщетно - все та же рука держала его мертвой хваткой и даже не дрогнула от его рывка. Наступал конец - совсем так, как в последнем сне - причем близился он до ужаса быстро. Переписчик понимал, что долго он не продержится - хотя бы из-за того, что на улице ноябрь, а человек живет в холодной воде максимум восемь минут. В голове навязчиво вертелась только одна мысль: "За что?!". Кто, зачем, почему - думать было некогда... Эльвенгард продолжал бороться, возможно, просто от страха, а уже не от желания выжить. Он понимал, что это было бы равносильно чуду...
   И чудо случилось. Сначала исчезла рука, потом где-то сверху раздался истошный вопль и что-то плюхнулось в воду в непосредственной близости от уже начавшего коченеть Санасара. Он не мог уже даже удивляться; тот факт, что кто-то извлек его за шиворот из ледяного ада, в котором он находился, в еще более холодный ад, вообще прошел мимо, потому что наш герой на несколько секунд отключился. Придя в себя, он разглядел в ночной темноте несколько пар сапог, блеск какого-то оружия и слабые вспышки магии, а так же прослушал целый ряд новых для себя слов и выражений. Голосов было четыре, причем один из них до крайности напоминал голос Чэйна - он ругался какими-то не асфолдскими словами и махал руками, производя какие-то пассы. Помимо перебранки слышался еще жуткий топот, крики, звон... Словом, та еще какофония, от которой и без того полуживому Эльвенгарду страстно захотелось умереть. Однако вскоре все стихло... Большая часть ругани и криков удалилась в сторону леса, а рядом прошуршали шаги, и голос Элдона спросил:
   - Как ты?!
   - Пло... хо, - просипел Санасар.
   - Да уж, вопрос был глупым. Ладно, давай-ка выбираться отсюда, пока ты не околел. Идти сможешь?
   - Издеваешься? - он судорожно дернулся, видимо, пытаясь подняться, но тут же рухнул обратно на траву.
   - Нет. Туплю, - честно признался Вулкан. - Прости, брат, я как-то малость растерялся, - он привел безвольное тело товарища в сидячее положение и крепко закутал его в свой плащ. - Какое счастье, что я взял у Биркарта лошадь! Идем!
   С горем пополам они доковыляли до лошади, которая на свое счастье была тяжеловозом и потому совершенно не возражала против двойного груза. Тяжелым галопом животное доставило спутников до домика Эльвенгарда, а потом неторопясь отправилось к себе домой - дорога была одна, и умная лошадь горделиво процокала по ней до самого трактира, как будто бы была не тяжеловозом, а породистым королевским рысаком. Приятели же были в более плачевном состоянии - хозяина дома уже бил жуткий озноб, у него зуб на зуб от холода не попадал даже после насильного окунания в горячую воду и помещения под все имеющиеся дома одеяла. Сам же Чэйн поминутно чертыхался, так как из-за сильного ушиба ребер каждый вздох причинял ему боль - драка была напряженной, и даже магия не смогла спасти его от некоторых телесных повреждений. Однако сейчас, конечно, думать об этом было некогда - Санасару было явно хуже, он очевидно подхватил тяжкую форму простуды или еще что похуже, купаясь в озере в зимний период, так что требовал сейчас ухода и внимания. Вулкан честно сделал все, что мог - отпоил спасенного отваром ивовой и калиновой коры, дал свежей брусники и положил на лоб холодную тряпку - и был искренне рад, когда Эльвенгард задышал ровнее и наконец уснул.
  
   - Господа, я считаю, что наше дело в полной...
   - Погоди, Антеро, погоди, - перебил типа в черном пенсне обладатель платиновой гривы. Он на миг поднял голову, отвлекшись от перебинтовывания раненой ноги, и хмуро сказал. - В этом деле определенно что-то не так. В этой связи у меня созрело не вполне обычное для нас предложение.
   - Это какое же?! - фыркнул обладатель маленькой копии моргенштерна.
   - Придется нам раз в жизни попрать все принципы и слегка обмануть нанимателя.
   - Ты в своем уме?! Почему?!
   - Потому, - он затянул на ноге последний узел и, морщась от боли, принялся зашнуровывать ботинок. - Посудите сами! Когда такое было, чтобы мы вчетвером не смогли избавиться от одного городского увальня?! Ответ напрашивается сам собой... Во-первых, этому увальню на помощь совершенно неожиданно пришел странный тип, владеющий магией, а во-вторых, сам этот увалень не так прост, как кажется. Вокруг него, между прочим, очень сильные магические эманации - гораздо сильнее, чем вокруг того типа со знаками. Дальше - тип со знаками как-то узнал, что нашему клиенту нужна помощь; это значит, что высшие силы не хотят дать тому погибнуть, это же ясно как день. В природе не бывает таких совпадений, в этом я не сомневаюсь.
   - Если вдуматься, в твоих словах есть доля правды, Фой, - протянул Антеро, пощипывая свою бородку. - Кроме того, мне лично так и не дает покоя мысль, что мы потеряли Крисса. Надо же, он ведь пробыл в воде...
   - Он пробыл в воде ровно столько, сколько надо здоровому мужику, чтоб околеть, - перебил белобрысый. - Смотри правде в глаза, друг: у нас не было возможности ему помочь, потому что мы отбивались от магического психа, а когда возможность появилась, было уже поздно. Он пробыл в воде дольше, чем наш клиент, так что исход мог быть только один.
   - В чем же тут все-таки дело? - глубокомысленно промычал их третий товарищ, потирая ушибленный висок. - Не кажется вам, что все это до смешного странно? Кого обычно хотят убрать? Банкиров, конкурентов, врагов, родственников... Чародеев, наконец! А тут?! Какой-то захолустный лентяй! Чего такого он сделал тому странному типу, который нас нанял?
   - Не ему, - сказал вдруг Фойрос. - Это не ему надо было убить нашего друга, Эйр. За ним стоит кто-то еще... и его мотивы точно так же неясны. Этот парень совершенно безобиден - во всяком случае, пока, пока никто не сказал ему о его магическом потенциале. Он бы так и сидел на одном месте до самой смерти, переписывал бы свои свитки и загибался от лени, если бы не тот недомаг, который его спас. Они вместе что-то мутят - я не знаю, что именно, но об этом уже весь город говорит. В любом случае, это их дела, и нас они не касаются. Я настаиваю на том, чтобы отказаться от этой затеи. На наше счастье, наш клиент оставил на месте неудавшегося убийства несколько амулетов и даже, кажется, перчатку. Для меня не составит труда немного замаскировать их, сделать так, чтобы при магическом сканировании они казались вещами мертвого человека.
   - А они не заметят посторонней магии? - усомнился Эйр. - Мне показалось, что наш наниматель и сам чародей не из последних. Чего уж тогда о его начальнике говорить!...
   - Не заметят они ничего... Заклинание тонкое, надо иметь поистине дьявольское чутье, чтобы его учуять. Ох, ребята, ввязались мы в историю... Никогда такого не было, хотя на нашей совести уж сколько душ! Мы ведь на самом деле были непобедимы - даже против превосходящих сил, даже против известных силачей или обученной охраны! А тут на тебе... Всего-то из-за досадного стечения обстоятельств мы проиграли... да как позорно и больно!
   - Это... я думаю, стоит туда вернуться, Фой, - неуверенно сказал Антеро, протирая краем рукава свое пенсне.
   - Конечно. Крисс для нас был как брат, и озеро для него - неподходящая могила.
   Фойрос встал и застегнул куртку на все крючки. Никому из них не хотелось снова возвращаться к месту своего поражения, в том числе и потому, что все были ощутимо ранены и испытывали некоторые неудобства с поврежденными конечностями, но все же погибший наемник был их другом. Не просто напарником и умелым метателем ножей, а настоящим другом, частью единого целого, каким и была великолепная четверка до давешнего памятного вечера.
  
   - Задание выполнено, - хмуро доложил Фой Сакраменту. - Давай вторую половину гонорара и разбегаемся. И так на тебе столько времени потеряли.
   - О да, времени вы потеряли и правда порядочно, - съехидничал Сэм. - Это ж надо так долго возиться - та деревня ведь отсюда в двух днях пути!
   - Не критикуй профессионалов, парень, и не лезь в их деятельность, - посоветовал Антеро. - Мы же не рвемся давать тебе советы в алхимии, вот и ты заткнись.
   - Значит, убили вы его? - прищурился алхимик. - Докажите!
   - Пожалуйста! - Эйр небрежно вытянул из-за пазухи кожаную перчатку и бросил ее на стол Сэма. - Мы ее сняли, когда он был уже мертв.
   - Да ну?! А если я проверю?
   - Да проверяй, мать твою! - буркнул Фойрос.
   Сакрамент прошептал формулу и простер ладонь над перчаткой, используя магический сканер. Результат немного удивил его - ведь магия доказывала, что все, сказанное намениками, правда. Клиент был убит и в данный момент мирно покоился на дне безымянного озера в недалеком отсюда Асфолде. Признавать несправедливость собственных претензий не хотелось, но Сэм все же сделал над собой усилие и проворчал:
   - Хорошо. Верю. Держите ваш гонорар!
   На столешницу шлепнулся увесистый кожаный мешочек с деньгами. Фой придирчиво развязал его, трижды пересчитал золотые монеты, после чего надежно спрятал деньги в свою сумку и ухмыльнулся:
   - Ну что ж, тогда прощай. Смею думать, что мы больше ничего друг другу не должны.
   - Я тоже на это надеюсь.
   Наемники обменялись улыбками, после чего бесшумно исчезли, оставив алхимика наедине с его доказательством. Он же снова был очень недоволен. Во-первых, следовало теперь сказать Тризу, что задание выполнено; во-вторых, поучаствовать в этом задании самому так и не удалось; а в-третьих - и самых главных - добраться до Идрин со своей местью было теперь нереально как никогда. Трисмегист наконец перестал тормозить, и несколько дней назад все же во всем признался девушке, которая не стала его посылать подальше, а вроде бы даже сама выказала некие ответные чувства. Это значило, что придется теперь ждать окончания туманного трисмегистовского плана, чтобы наконец кого-нибудь убить - отца или сестру, уже не суть важно - а чем, когда и как он должен был закончиться, Сэм не знал. Вообще он подозревал, что сам Триз не очень-то понимает, чего он ищет и чего хочет, а так же зачем ему все это нужно; пытаться указывать ему на это было бесполезно - алхимик все равно ни с кем бы не поделился своими замыслами. Сакрамент мог поспорить, что даже Идрин не удалось бы вытянуть из него что-то стоящее, хотя и явное помешательство чародея на любовной почве было очевидно для любого.
   Алхимик встал, оделся и вышел на улицу. Стоял легкий морозец, так что Сэм тут же выругался - он снова не угадал с одеждой, и потому тут же промерз до костей на несильном, но ледяном ветру. Ноябрь решил немного сжать свои тиски и показать, что осень-то все-таки близится к концу, хотя и продолжал еще блистать ярким осенним солнышком. Благо от корчмы, в которой чародей вел переговоры с наемниками, до дома Трисмегиста было недалеко, а шел он быстро, так что к тому времени, как цель его путешествия показалась из-за угла, он все же немного отогрелся. Не церемонясь, постучал в дубовую дверь носком ботинка и снова выругался - теперь уже просто так, сетуя на мировую подлость и несправедливость.
   Дверь открылась на удивление быстро - видимо, Триз решил не химичить сегодня, а просто отдохнуть. Чародейского балахона на нем не было, а физиономия была заспанная и недовольная:
   - Чего тебе, черт побери, надо в такую рань?!
   - Окстись, одиннадцать утра - это не рань! - усмехнулся Сакрамент. - Что с тобой? Не знал, что ты любитель поспать до полудня!
   - Не ори - и без тебя башка раскалывается, - взмолился чародей. - Заходи, раз пришел. Если ты просто так решил надо мной поизмываться, то я тебе не завидую.
   - Да нет, мне есть что рассказать.
   Трисмегист уже скрылся в глубине дома. Сэм тоже с удовольствием нырнул в тепло и плотно закрыл за собой дверь. В прихожей царил уютный полумрак - окна были застеклены красно-зеленым стеклом, так что чересчур много света здесь никогда не бывало - а из кухни, справа, слышалось сердитое воркование чайника. Сакрамент разом подобрел, прошел в низкое помещение с белеными стенами и уселся на высокий табурет под шкафом со спиртным. Отсюда через всю кухню тянулись гирлянды чеснока, лука и разных странных травок, названия которых можно выговорить только после длительных тренировок. Беленую же небольшую печку покрывали замысловатые узоры, сделанные обычной тушью и закрепленные каким-то хитрым составом, чтобы не расползались от жара. На стенах блестели отполированными днищами сковородки, кастрюли и прочая необходимая кухонная утварь, а на плите уже довольно громко и еще более сердито ворчал большой медный чайник. Хозяин всего этого великолепия восседал за столом светлого дерева, одной рукой подпирая больную судя по всему голову, а другой обнимая огромную дымящуюся кружку. Спустя несколько секунд он тихо сказал:
   - Если хочешь, налей себе чаю сам. Кружка там, ром - в шкафу за твоей спиной, чайник вскипел. Сними его с огня, ради бога - моя голова сейчас лопнет!
   - Это чем таким ты вчера занимался, а?! - садясь обратно с кружкой волшебного напитка, хмыкнул Сэм.
   - Я не помню... Вернее, помню, но до определенного момента. Мы с Идрин пошли в трактир, куда приехали какие-то ваганты. Знаешь, такие типы в кожаных юбках, с дудками и волынками... Выступление было просто великолепным, Идрин танцевала как никогда хорошо, а потом ваганты незаметно рассеялись по залу и стали активно со всеми общаться, щедро подливая всем в кружки какое-то странное пойло. Очень крепкое, я уж было подумал, что это спирт... К середине ночи все нализались так, что уже себя не помнили. Вот я и не помню, как попал домой и что было потом. Самое интересное, что все ценности вроде кошелька и амулетов на месте. Выходит, ваганты были просто очень дружелюбными людьми.
   - Ясно. Жаль, меня там не было.
   - А почему, кстати? Ты хоть бы раз составил Сэфии компанию!
   - Триз, вернись в себя! - поморщился Сакрамент. - Ты же знаешь, у меня с Сэфией ничего такого нет... Я, к счастью, не сбрендил от любви, как ты...
   - Ты чего хотел-то? - перебил Трисмегист. - Не обижайся, но рассказывай и проваливай - я почему-то страстно хочу вернуться в горизонтальное положение.
   - Ладно. Буквально полчаса назад ко мне явились те парни, которых я отправлял убивать Эльвенгарда. Они доложили, что все сделано в лучшем виде, и он в данный момент отдыхает на дне озера уже дня четыре как.
   - Доказали?
   - Да. Притащили перчатку, снятую с умершего. Я проверил - это правда. Они сначала убили его...
   - Все-все, хватит, можно без подробностей! Ну хорошо, я рад, что все кончилось так быстро. Тебе там вроде деньги нужны были?
   - Да. Они запросили восемьсот золотых.
   - Да и хрен бы с ними! Зайди на днях - я тебе все это возмещу, если, конечно, ты брал не мой свинец.
   - Твой, Триз. Я знал, что ты разрешишь.
   - Ну совсем замечательно. Тогда проваливай. Сил моих нет больше сидеть.
   Сэм пожал плечами и отправился восвояси, а Трисмегист, ругаясь и охая, двинулся в сложное путешествие в свою спальню, находившуюся на втором этаже. Спать он уже не хотел, однако в лежачем положении не так сильно одолевали головная боль и тошнота, так что алхимик с наслаждением рухнул обратно в гору подушек и одеял. Как он и думал, Идрин еще даже не просыпалась; чародей улыбнулся, обнял ее за талию и вскоре снова задремал, очень надеясь, что ко времени второго пробуждения хмель из головы выветрится окончательно.
  
   Эльвенгард болел долго и серьезно - настолько серьезно, что Вулкан даже начинал опасаться за его жизнь. Не помогали ни амулеты, ни знаменитые травяные настои, заговоренные особыми заклинаниями - лихорадка никак не хотела отцепляться от переписчика, даря ему лишь короткие моменты ясного сознания, а в остальное время заставляя метаться в бреду. Как ни странно, других проявлений болезни, которых можно было бы ожидать, не было - Элдон с дрожью в коленках каждый день ждал появления страшного кашля, или еще чего-нибудь в том же духе, но ничего такого не было. Прошло две недели, и болезнь наконец сдалась перед терпением и усидчивостью Чэйна и Биркарта, который иногда заглядывал в домик Санасара и помогал бывшему друиду. За то время, что последний жил в Асфолде, они успели подружиться, и потому трактирщику даже немного не хотелось, чтобы болезнь переписчика заканчивалась - ведь это значило, что и Вулкан уйдет... И снова начнутся скучные трактирные будни и битвы разве что с горами грязной посуды и пьяными посетителями по ночам. Ничего привлекательного в этом не было, и потому Блэк день и ночь ломал голову, как бы напроситься к Князю в попутчики. Пока что все его аргументы казались неубедительными - раз за разом слышал он мягкие, но твердые отказы. Мол, не твое это дело, вот и нечего рисковать своей тощей шеей без пользы.
   И вот в один прекрасный день, когда Эльвенгард уже третий день наслаждался отсутствием температуры и просто лежал, вальяжно раскинувшись на высоко поднятых подушках, он принял судьбоносное решение. Конечно, в то время, что он пребывал в ясном сознании, он немало думал о произошедшем, но ничего более или менее полезного так и не надумал. Ни одной догадки о том, кто могли быть эти люди, которые пытались его убить, не было... Чэйн тоже не мог сказать ничего определенного - а ведь он рассмотрел их гораздо лучше! - кроме того, что все они профессионалы и без магии никогда бы ему их не одолеть. Ко всему прочему Санасару было еще и стыдно... Надо же, ведь он не смог даже постоять за себя, а чуть было не позволил себя утопить!... Глупость какая. И это при том, что когда-то, лет десять назад, он весьма неплохо владел мечом, а стрелял из лука и того лучше, так здОрово, что все парни в округе ему завидовали. Эльвенгард сомневался, что сохранил эти навыки в столь же блестящем виде и до сего дня, но все же преисполнился решимости освежить их, даже если для этого потребуется помощь Вулкана. Последний, кстати сказать, как раз на этой мысли заглянул в комнату и бодро возвестил:
   - Готовься, болявый ты наш! Биркарт тебе целых пять фунтов брусники притащил - сейчас лопать будешь!
   - Да я же лопну! - взмолился несчастный. - У меня уже скулы от нее сводит! Ты что, решил вырастить из меня одну большую брусничину?!!
   - Нет, просто в моих интересах посокрее поставить тебя на ноги. О, вот и оно! - он вошел, держа в руках глубокую миску с брусникой и торжественно протянул собеседнику ее и деревянную ложку. - Лопай!
   - Ох, житья от тебя нет... - проворчал Эльвенгард, со вздохом принимаясь за ягоды. - Злодеи, вы даже сахара не положили!
   - Нечего, нечего тебе сахар есть! Обойдешься без сладкого.
   - Кстати, я хотел с тобой поговорить.
   - Ну-ну, слушаю внимательно, - Чэйн уселся на близстоящий стул и предупредил. - Если ты опять начнешь меня благодарить, я тебя стукну, а потом заставлю съесть остальные четыре фунта твоих любимых ягод!
   - Да нет, я не об этом... Ты знаешь... Я тут подумал и решил... Короче, ты меня уболтал, и я пойду с тобой. Не спрашивай пока о причинах - у меня их много, и все они глупые, как одна. Важно одно - я решил, и мое решение совпадает с твоим желанием.
   - Слава тебе господи! - обрадовался Элдон. - Вот надо было тебе познакомиться со смертью, чтобы голову прояснить - так получается!
   - Ты так и не знаешь, кто мог так хотеть меня с ней познакомить?
   - Понятия не имею, брат. Они были странные типы... Один вроде бы даже чародей, но тоже какой-то чудной - вокруг него прямо-таки горит магическая аура, но магией он не воспользовался ни разу. То ли не успел, то ли для этого ему нужны были какие-то артефакты... Я не знаю. Ясно одно - кому-то ты сильно помешал, потому что эти парни явно профессионалы.
   - Да, это я тоже понял. Но кому же я мог так насолить? - задумчиво почесал в затылке переписчик.
   - Не знаю. Анализируя то, что я о тебе знаю, я тоже не могу ничего придумать. Ну да ладно, все миновало, и, я надеюсь, в ближайшем будущем не повторится.
   - Мда... Итак, куда мы идем в первую очередь?
   - Думаю, что лучше всего будет направить свои стопы в сторону Леса Чародейства. Понимаешь, помимо меча, который они хранят как образец сильнейшего артефакта древности, я хотел бы задать им парочку вопросов относительно тебя... Видишь ли, ты очень сильно эманируешь. Прямо настолько сильно, что даже я, хреновый чародей и почти не маг, могу это чувствовать. При этом, насколько я понял, сам ты с магией вообще не знаком. Так?
   - Да. Отец очень страдал от этого - простой алхимии ему было мало, он хотел преобразовывать и создавать, но совершенно не имел способностей к магии, поэтому он не жалел денег на разные снадобья. Шарлатанские, конечно же.
   - Ну, твой-то потенциал истинен, тут даже сомнений нет. Однако я не могу сказать, что надо сделать, чтобы привести его в действие... Ты же понимаешь, что владеть такой магией и не знать, как ей пользоваться, еще и очень опасно - как бы она не начала владеть тобой. Быть может, чародеи что-то подскажут и научат тебя хоть немного ей пользоваться... Это бы нам пригодилось - все-таки путь предстоит неблизкий и очень долгий.
   - Я готов! - мужественно проглотив последнюю ложку брусники, заявил Эльвенгард. - Только вот,... - он потупился и сказал, - я очень давно не держал в руках меча. Боюсь, забыл уже, как им пользоваться... Поможешь?
   - Конечно! Хорошо, что ты хоть знал, как им пользоваться, - улыбнулся Элдон. - Это серьезно упрощает дело. Однако прежде всего тебе еще необходимо набраться сил - сейчас ты не то, что меч, котенка с земли не подымешь! Так что давай, заваливайся спать - эта болезнь тебя порядком вымотала, Эльвенгард.
   - Просто Вард, - с улыбкой поправил последний.
   - О, что я слышу! Значит, я уже не враг номер один?!
   - Блин, ну хватит уже издеваться! Сам подумай, как бы ты повел себя на моем месте, а?!
   - Ладно, ты прав. Все мы мастаки критиковать и давать советы, а никто не знает, как бы мы сами повели себя в данной ситуации. Постараюсь почаще твердить себе эту мантру - я-то с мыслями о магии, айлэнах и прочей ерунде многие годы живу... Так! Я кому-то велел спать!
   - Все-все, слушаюсь и повинуюсь, - Санасар демонстративно отвернулся к стенке и натянул одеяло на ухо.
   - Вот и ладно. Герой!
   Все так же улыбаясь, Чэйн вышел на крыльцо, сел на верхнюю ступеньку и закурил трубку. Он был доволен. Все-таки, его миссия не была такой уж безнадежной, раз первый шаг к победе был все же сделан - месяц упорного труда не прошел зря, и буквально в течение одной недели должно было начаться величайшее приключение века.
  

Глава шестая. Идрин и Эльвенгард. И все пошло не так...

   - Ну скоро уже?! - Эльвенгард остановился посреди улицы и в очередной раз поправил на плече объемистый мешок. - Я тебе передать не могу, как есть хочется!
   - Вард, будь другом, заткнись! - раздраженно отозвался Элдон. Он тоже жутко проголодался, но в сущности только это портило его вполне сносное настроение. И еще портил его Санасар, который уже битый час ныл и требовал привала. - Тебе надо срочно перевоспитываться, а то ты рискуешь не дожить до конца нашей миссии!
   - Почему?
   - Потому, что рано или поздно я убью тебя за твое нытье! Бери себя в руки - ты же все-таки не девица субтильная, а мужик!
   - Но мы же идем уже целых три часа! Третий день! Сколько можно?!
   - Ты, кажется, не осознал еще, что мы должны обойти всю Закатную Землю, друг мой, - недобро хмыкнул Вулкан. - Клянусь Штормом, я заставлю тебя это сделать, даже если мне придется бежать сзади и подгонять тебя палкой! Шевелись, иначе твоя мечта о еде так и останется мечтой! Кстати, - уже мягче добавил он, оборачиваясь, - думаю, тебя это обрадует. Мы задержимся здесь на пару-тройку дней. Несмотря на то, что это - та еще глубинка, тут есть одно интересное место, где я, может быть, найду что-нибудь полезное. Тебе, кстати, ходить со мной необязательно - подозреваю, от тебя будет больше вреда, чем пользы.
   - Ой ли?! - обиделся Вард и зашагал быстрее. - Это почему еще?
   - Потому что пока, ты уж прости меня, с тобой больше мороки. Ты постоянно устаешь, постоянно есть хочешь, да еще и мечом пока не очень ловко машешь. Не думаю, что старинные развалины в ночное время суток - самое подходящее для тебя место.
   - Ой... это точно. И что ты будешь там искать?
   - Я же сказал - некоторые полезные штуки. Найду - покажу. Может статься, если ты научишься пользоваться магией, они и тебе пригодятся.
   - Если не пригодятся, я не расстроюсь, - заверил переписчик. - О, гляди, там вроде сбор какой-то на площади!
   Впереди и правда маячила солидная толпа народу, которая, как ей и положено, возбужденно гудела. Улица, по которой компаньоны к этой площади приближались, была напротив, почти пуста, что натолкнуло Чэйна на поистине гениальную мысль:
   - Значит, они получают там хлеб и зрелища! Пойдем, посмотрим, чего творится.
   - Так может, бог с ними? - с надеждой спросил Эльвенгард. - Пока они тут прохлаждаются, мы трактир найдем...
   - Ну, другого пути, кроме как через эту площадь, нет, так что думать уже поздно! Шевелись давай!
   Бормоча себе под нос ругательства, Вард подчинился. Вскоре они с Вулканом прочно увязли в толпе одетых по-зимнему горожан, которые неуверенно притопывали, прихлопывали и бурно обсуждали волынки и дудки. Этому факту путники удивились - странная тема для главной площади провинциального города! - и, применив всю силу своих локтей, протолкались поглубже, туда, где за головами людей уже можно было разглядеть небольшой круг свободного пространства. Где-то у края этого круга сгрудились семеро парней в отделанных мехом разноцветных костюмах, сплошь увешанных бубенчиками. Дудки и волынки тоже были, и притом самых разных видов и размеров - перед музыкантами высилась целая стойка, поддерживающая как минимум десять видов незамысловатых народных инструментов, щедро украшенных бисером, костяными амулетами и общипанными беличьими хвостиками. Главный музыкант, стоявший чуть впереди всех своих, как раз сейчас начал негромко наигрывать какую-то простую веселую мелодию, хлопки зрителей становились громче, и уже через пару мгновений остальной "оркестр" присоединился к солисту, сопровождая его дружным волыночным, дудочным и мандолиновым аккомпанементом. Звенели бубенцы, народ хлопал и топал, пока наконец музыка не стала немного тише и главный запевала не запел - гнусавым, странноватым, но тем не менее довольно приятным голосом:
  
   Звонят колокола, кругом шум-гам,
   Гудит вся площадь от народа;
   Слышны их крики тут и там,
   А я молчу... Прощай, моя свобода!
   Вот "одноногая вдова" стоит, печальна,
   И небеса меня к себе зовут;
   Палач глядит, зловеще усмехаясь,
   И семь ступенек к смерти уж ведут.
   Вам бесполезно меня вешать, дурачье,
   Ведь умереть я не могу никак!
   В лицо вам крикнуть я готов:
   Оставьте, мой проступок - лишь пустяк!
   Вдова с седыми косами печально
   Глядит мне в очи, слезы льет...
   А мне веревку уж надели,
   Вон клирик уж ко мне идет!
   Сереет день, идет палач,
   Чтоб смерти предать меня!
   Но я не умру, ведь эти песни
   Веками будет петь вся-вся земля!
  
   На второй же фразе от толпы отделился словно радужный вихрь, звенящий бубенцами на все лады. Спустя пару секунд Эльвенгард разглядел, что это вовсе не вихрь, а девушка, танцовщица, облаченная подобно остальным музыкантам во что-то на первый взгляд несуразное, но яркое и жизнерадостное. На ее разрумянившемся лице играла улыбка, глаза горели, длинные волнистые волосы с вплетенными в них бубенчиками развевались по ветру, а переписчик все стоял и смотрел, как громом пораженный, не в силах отвести взгляд. Толпа восторженно подпевала и подхлопывала, каблучки танцовщицы быстро-быстро отбивали дробь по брусчатке, бубен в ее руке гремел на сотни разных ладов... Веселье летело к голубым морозным небесам, казалось, что все напрочь забыли возможные насущные проблемы и всей душой отдались простой деревенской музыке, но вот сохранивший трезвую голову Чэйн заметил, что кроме него среди людей есть еще один человек, вовсе не собирающийся веселиться. Этот человек стоял прямо за спиной Эльвенгарда, спокойно, не двигаясь, глубоко натянув на лоб капюшон с длинным хвостом и опираясь на посох с куском горного хрусталя на верхушке. Взгляд этого человека был тоже устремлен на танцовщицу, причем был он таким одержимым, что на миг Элдон даже испугался. Впрочем, через минуту, когда песня закончилась и толпа взорвалась аплодисментами, он уже забыл и о танцовщице, и о странном наблюдателе - лишь нетерпеливо дернул за рукав остолбеневшего Варда и сказал:
   - Ну, идем! Кажется, кто-то был голодный?
   Однако Санасар не счел нужным отвечать, потому как он был очень занят - он подмигивал танцовщице, чей теплый взгляд он только что случайно поймал. Он знал, что изначально этот взгляд адресовывался не ему - на незнакомых людей так не смотрят - а кому-то за его спиной, кому-то, кто, возможно, мог рассчитывать на такой подарок, но ведь в итоге подарок-то достался именно ему! Переписчик с улыбкой увидел, как радость на лице девушки сменилась кратковременными удивлением, а потом снова вернулась, но уж с другим, каким-то настороженным оттенком. Наконец отведя глаза, она неуверенно помахала кому-то в толпе и быстро нырнула за спины уже начавших расходиться горожан. Музыканты незаметно собирали свой нехитрый скарб, намереваясь, очевидно, продолжить выступление вечером в трактире, народ спешил по своим делам, а тот человек, который бросился в глаза Чэйну, воровато огляделся и тут же затерялся в той же части толпы, что и девушка пару мгновений назад. На это Вард уже не обратил внимания - он был целиком поглощен раздумиями на тему: встретит ли он эту девушку еще и не удастся ли пообщаться с ней подольше. Черт его знает, чем, но чем-то она его зацепила - за те самые минуты, что танцевала; по ее танцу было видно, что она не профессионалка, но при этом все ее движения были плавными и изящными, ее стройной фигурой любовался глаз, и любому было видно, что все, от малейшего поворота головы до сложного танцевального шага, идет от души и сердца. Именно это производило впечатление и именно это не давало забыть...
   - Эй, ну проснись уже! - потерявший терпение Вулкан легонько подтолкнул товарища в спину и проворчал. - Стоит тут, глазами хлопает... Можно подумать, площади никогда не видал!
   Конечно же, площадь здесь была совершенно не при чем... да и городок, милый и опрятный, Эльвенгарда уже не волновал. В голове роились самые злобнохитрые мысли, и все они без исключения касались безвестной танцовщицы, которая, кстати, наверняка и вечером будет выступать вместе с музыкантами. А Чэйн, скорее всего, уйдет в свои развалины именно сегодня вечером, то есть, мешать грандиозным планам Санасара будет некому. Это умозаключение его обрадовало, и он даже довольно потер замерзшие руки. Захотелось во всю использовать свою свободу - ту самую, что он ощутил, приняв решение идти с Чэйном за мечами, которая полностью лишила его былых стереотипов и заставила вроде бы обычные мысли складываться совершенно по-новому. В душе проснулось что-то дикое, до сей поры прочно задавленное рутиной и обыденностью, и теперь природные инстинкты однозначно брали верх. Как оказалось, не только в отношении желания помахать мечом и почувствовать вкус хорошей драки, но так же и с женским полом, который вдруг резко показался гораздо более привлекательным, чем раньше. Уверенности в собственных силах было хоть отбавляй, так что дело было за малым - снова встретить ту танцовщицу...
  
   Эльвенгард уютно устроился в ярко освещенном трактирном зале, в самом углу, примостив ноги на противоположной скамейке. В руке была тяжелая кружка с пивом, приятно холодящая ладонь, в голове гуляли легкие хмельные пары, стирающие все возможные ограничения, в ушах звенела бодрая волыночная какофония - ожидания переписчика оправдались, и та же компания, что и днем на площади, в данный момент активно развлекала многочисленных присутствующих страшными текстами-сказочками и забавными плясками со звоном бубенцов. Танцовщицы не было видно, да и вполне понятно, почему - столы стояли везде, места едва хватало для самих музыкантов с их скарбом, а их пляски выражались в основном в странных прыжках и замысловатых притопываниях тяжелыми грубыми башмаками о жалобно скрипящие доски пола. На какое-то мгновение Санасару стало грустно. Все-таки он был совершенно один в незнакомом городе, да еще и в переполненном трактире, где далеко не все лица были добрыми и дружелюбными. Значительная часть народу была уже хорошо навеселе, так что случиться могло всякое, даже несмотря на весьма небольшую толщину имеющегося при себе кошелька. Чэйн ушел как только стемнело - сказал что-то туманное насчет положения звезд и потопал куда-то в ночь, в сторону леса. На справедливое замечание Варда, что, мол, нечего делать ночью в лесу и древних развалинах, тем более, если можно подождать до завтра, Вулкан ответил загадочной фразой о том, что днем не только ему может прийти в голову проведать заповедную дорожку к храму и порыться в развалинах. Вроде как, при свете дня все герои. Особого волнения по поводу предстоящего путешествия бывший друид не выказывал - был в меру циничен, как и всегда, а на прощание настоятельно попросил не ввязываться ни в какие переделки и не творить глупостей. Эльвенгард на это обиделся - что он, маленький, чтобы получать такие наставления неизвестно от кого?! Беседа завершилась замечанием о том, что нет, не маленький, а засидевшийся на одном месте лентяй, что гораздо хуже и опаснее. Санасар выдавил из себя улыбку и пожелал товарищу счастливого пути, а потом, когда тот уже не мог его слышать, и хорошего столкновения с деревом в темноте.
   Как бы то ни было, а бдительный Чэйн рядом уже отсутствовал - дня на три-четыре, как он сам сказал - время шло, и становилось все веселее. Музыканты все чаще прерывались пропустить пивка, вскоре они громко клялись в вечной дружбе почти всем присутствующим и вовсю пыхтели длинными трубками. Эльвенгард откровенно заскучал, выпил на брудершафт с одним из вагантов - рослым, плотным мужиком с гладко выбритой головой - и собрался было оставить свою затею, но тут случилось то, ради чего он пришел. Дверь трактира отворилась, и в помещение вплыла та самая танцовщица. Хотя выглядела она сейчас совсем по-другому, Вард без малейшего сомнения понял, что это именно она, и тут же принялся ее разглядывать - все же днем для этого не было подходящего случая. На ней были черные облегающие бриджи, короткая вельветовая юбочка с бахромой и просторная блузка из сиреневого шелка, обнажающая одно плечо. Курточку на блестящем заячьем меху девушка держала в руке, ее длинные волосы были свободно рассыпаны по плечам, а агатовые блестящие глаза задорно улыбались - просто так, всем присутствующим и каждому в отдельности.
   Ее появление не прошло незамеченным - трактирщик отставил в сторону кружку, которую протирал до сего момента, и приветливо вскинул руку:
   - Привет, Идрин!
   - О, будь здоров, Ганс! - улыбнулась она, подходя к стойке. - Как дела? У тебя полно народу, как я погляжу!
   - Да все твоим друзьям спасибо, они народ собирают. А ты чего не пляшешь? Устала, что ли?
   - Да нет, вишь ты, днем сегодня ногу потянула, - сообщила она. - Болит ужасно, так что увы! Я сегодня к танцам неспособная. Налей-ка мне лучше пивка.
   - Темного?
   - Темного.
   Кивком головы поблагодарив трактирщика, танцовщица взяла свою кружку и двинулась вглубь зала, попутно отвечая на многочисленные приветствия. Ваганты отметили ее появление громкими воплями и многочисленными тостами, так что, когда она добралась до столика Варда - единственного, кстати, за которым еще было свободное место - ее кружка наполовину опустела. Устало опустившись на скамейку, девушка убрала за ухо мешающуюся прядь и как бы сама себе сказала:
   - Вот ведь, говорят - странная, странная! А попробуй хоть раз не станцуй! Так сразу же - где Идрин, да что с ней не так?!
   - Вполне можно их понять.
   Она недоуменно подняла глаза, так как явно не ожидала ответа на свою реплику. Однако Санасар рассудил, что его шанс уже здесь и упускать его было бы просто глупо. Он мягко улыбнулся и продолжил:
   - Я видел сегодня днем, как ты танцуешь. Признаться, ты сразила меня в самое сердце.
   - Только не надо мне так грубо льстить, - сморщила нос она. - Не люблю.
   - Ну хорошо, тогда хотя бы не откажи мне в своей компании!
   - Не откажу. Учитывая, что сесть мне больше некуда... да и вообще, почему бы и нет, - она вальяжно откинулась на спинку скамейки и отхлебнула пива. - Ты кто такой будешь? Мне кажется, я тебя раньше не видела.
   - Я нездешний, - признался он. - Мы с другом только сегодня пришли.
   - Вот как? А где же друг? Уже загулял? - девушка задорно улыбнулась и бросила красноречивый взгляд под стол.
   - Да нет. У него тут кое-какие дела, вот он и решил ими заняться прямо сходу. Ну, так уж вышло у него.
   - Ясно. Раз уж мы пьем вместе, не имеет ли смысл познакомиться, а?! А то, знаешь, мама всегда говорила - пить с чужими, дочка, нельзя. Меня зовут Идрин, - она протянула ему свою маленькую теплую ладошку. Эльвенгард успел рассмотреть аккуратно подпиленные длинные ногти и несколько массивных серебряных колец на ее тонких пальцах, пока говорил:
   - А я Эльвенгард. Для тебя - просто Вард, и все.
   Обменявшись рукопожатиями, новые знакомцы как-то и сами не заметили, как устроились уже не друг напротив друга, а на одной скамейке - шум музыки, смеха, грохота посуды и мебели и разговоров стновился все громче, и перекрикивать его делалось все труднее. Чтобы иметь возможность нормально беседовать, танцовщица и переписчик были вынуждены сесть совсем близко и почти орать друг другу в уши. Общие темы для разговора они нашли мгновенно и теперь говорили, как будто знали друг друга многие годы. Все-таки несмотря на то, что большинство пергаментов было переписано бездумно, Санасар мог похвастаться довольно обширными знаниями истории и всяких забавнх исторических анекдотов, танцовщица же оказалась непревзойденным знатоком истории алхимии. Кроме того, у нее была масса увлечений, в том числе и языки, на какой почве они почувствовали еще большую симпатию друг к другу. Девушка свободно говорила по-эльфийски и немного знала древний язык айлэнов, чем тут же намертво приковала интерес собеседника к собственной персоне. Слово за слово, кружка пива за кружкой, а когда они снова вернулись к реальности, оказалось, что музыканты уже давно блаженствуют в хмельном беспамятстве, развалившись на скамейках, большинство посетителей, поддерживая друг друга, разошлись по домам, а трактирщик красноречиво косится в сторону собеседников, всем своим видом выражая желание поскорее закрыть трактир и лечь поспать.
   - Ну что ж, - сказала Идрин, поднимаясь с места. - Судя по всему, время позднее. Ганс тоже человек, так что не будем мучить его дольше положенного.
   - Тебе так хочется домой?
   - Честно говоря, мне туда совсем не хочется. Но что поделать?!...
   - Ну как что... Может быть, пойдем погуляем? Погода-то чудесная! Наверняка ты знаешь в округе красивые места... да и ночные переулки - довольно милое местечко. Разве ты торопишься?
   - Нет, - твердо отозвалась танцовщица и снова улыбнулась. - Ну тогда пошли! Я думаю, с нами ничего не случится - нечисть не ходит по городам, а от людей ты меня уж как-нибудь защитишь. Не так ли? - тут она задорно подмигнула ему.
   - Так ли, так ли, - согласился он, подходя и галантно предлагая ей руку. - Идем!
   - Спокойной ночи, Ганс.
   - Идрин? Можно тебя на минутку? - трактирщик сделал такое таинственное лицо, что девушка тут же забеспокоилась и сказала своему спутнику. - Подожди меня! Видимо, он хочет что-то уточнить насчет выступлений...
   - Конечно! Только давай скорее, а то я уже ревную, - усмехнулся он.
   Идрин шустро нырнула за стойку, подождала, пока за спиной Варда закроется дверь, и повернулась к трактирщику:
   - Что случилось?
   - Ничего. Я только хотел тебя предупредить... - он опасливо огляделся и продолжил. - Постарайся не попасться на глаза Тризу.
   - Ладно, - чуть удивилась она. - А чего это ты о Тризе вспомнил?
   - Ты извини, что я так лезу в твою жизнь, просто... для тебя не секрет, что за слухи о нем ходят и как большая часть народа к нему относится.
   - Перестань, у меня у самой не лучшая репутация, - мягко улыбнулась танцовщица. - Будем смотреть правде в глаза, Ганс: я тоже та еще чудачка, так что два сапога пара.
   - Не буду тебя разубеждать, но все-таки - будь бдительна! Честное слово, этот парень внушает гораздо большее доверие, чем твой. Словом... я почему выступаю... Мне кажется, не избежать вам беды, если Триз об этом пронюхает, так что... будь осторожна, пожалуйста.
   - Спасибо, Ганс, - Идрин тепло улыбнулась другу. - Я очень тронута, что ты так заботишься обо мне. Поверь, это дорогого стоит. Однако мне кажется, что ты чересчур бдителен. Все будет хорошо. Да, возможно, Тризу и не понравится, что я так легко общаюсь с другими мужчинами, но ведь я тоже не знаю, чем он там занимается целыми днями!... Мы квиты, и вовсе не о чем тут думать. Спокойной ночи!
   - Спокойной ночи, девочка. Удачи!
   Девушка вышла в прохладу ночи и тихонько прикрыла за собой дверь. Медленно идя по ночным улочкам города под руку с Эльвенгардом и слушая его рассказ об очередном сумасшедшем маге, который решил создать эликсир бессмертия, проделав весь путь от Города Солнц до Троно Дуата на коленях в знак смирения перед богами, она отвлеченно раздумывала над словами трактирщика. Безусловно, в чем-то он был прав. Трисмегист будет просто в бешенстве, если узнает, что она предпочла его обществу компанию малознакомого мужчины примечательной наружности, однако именно сейчас ей очень хотелось сделать что-нибудь ему назло. Утром между ними произошла не очень приятная сцена, где алхимик снова завел свою любимую тему о женитьбе и собственности и упрекнул танцовщицу в резкости, когда она ответила ему мягким, но решительным отказом. К сожалению, в этом вопросе они понимали друг друга из рук вон плохо... С одной стороны, Идрин прекрасно понимала своего обожателя - он жил один, совершенно обособленно, и у него не было даже друга, с которым можно было бы посидеть с кружкой пива в трактире и поболтать о всякой всячине. Сэм держался его только из желания узнать секреты алхимии, Сэфия стремилась попасть в лабораторию в качестве помощницы, Ревеен вообще был предметом всеобщей ненависти, а те немногие, с кем чародей все же общался, были скорее товарищами или просто собеседниками, но уж никак не друзьями. Получалось, что его единственным близким человеком была именно Идрин, а значит, именно ей доставались все его переживания и чувства. Это было тяжело, хотя алхимик, похоже, и правда любил ее больше всего на свете... Ввиду отсутствия альтернативы Идрин устраивало ее положение, ну... почти устраивало, хотя все эти трисмегистовские тайны в виде непонятных похождений в неизвестном направлении, одинокие вечера в компании полынной водки ее порядком настораживали. Ей не нравилось, что он слишком много времени посвящает своей алхимии - будучи натурой увлекающейся, танцовщица полагала, что, сведя свет клином на чем-то одном, недолго и с катушек съехать. Трисмегист же напротив, активно возражал ей - наукой надо заниматься серьезно или не заниматься ей вообще! На этой почве у них так же возникали трения, и за месяц с небольшим Идрин успела уже четко понять, что Триз для нее отнюдь не кандидат в мужья, а просто близкий друг, без которого, однако, она уже не мыслит своей жизни - тоже, в общем-то, довольно одинокой.
   Время шло незаметно, хорошо знакомые в дневном свете улочки казались совершенно иными, как будто зачарованными, а свет фонарей делал редкие тени деревьев причудливыми и порой пугающими. Вообще-то танцовщица не любила темноты и всегда предпочитала пережидать ее дома, около уютно греющего камина, но почему-то сейчас она чувствовала себя как никогда хорошо. Кругом не было ни души, стояла великолепная осенняя тишина, нарушаемая только неспешной речью Варда. В душе девушки все более заметно поднималось наслаждение этой несказанной свободой, колоссальное удовлетворение от того, что она сделала что-то по собственной воле, не подумав и не оглянувшись на приличия. Делать то, что хотелось именно ей, было так приятно, что в себя Идрин вернулась только под утро, когда еще сильнее похолодало, а колокол на городской колокольне пробил три. Она почувствовала вдруг, что вот-вот уснет, что ноги словно налились свинцом; кроме того, девушка вспомнила, что вечером ей предстоит танцевать на большом концерте вагантов, так что, пожалуй, следовало отправиться спать, чтобы успеть еще несколько раз продумать танец перед началом выступления. Незаметно Идрин привела Эльвенгарда на перекресток, за которым стоял ее дом. Тяжело опершись о фонарный столб, она устало улыбнулась:
   - Ох, и устала же я!
   - Да, я тоже не против был бы присесть... А еще лучше - лечь поспать, - согласился он.
   - Если ты не против, я тебя все же покину. Мне завтра выступать, так что имеет смысл хоть немного поспать.
   - Ну что ж, не смею тебя задерживать, - пожал плечами переписчик. - Спасибо за прогулку - это место и впрямь какое-то волшебное!
   - Признаться, я тоже впервые увидела это волшебство. Я не хожу по ночам, так что эта атмосфера и для меня была настоящим открытием. Надо будет как-нибудь повторить этот рейд.
   - Но, я надеюсь, мы видимся не в последний раз? - с надеждой спросил Санасар.
   - Нет, конечно, если ты не уходишь в ближайшее время! - рассмеялась она. - Это же ты тут приезжий, а я никуда не денусь, уж поверь на слово.
   - Да нет, еще сколько-то я здесь побуду...
   - Вот и славно. Приходи завтра вечером на площадь - будет большой концерт, на улицу выйдут всякие там жонглеры-акробаты, а еще в таких случаях обычно там бывают продавцы глинтвейна. Не замерзнешь!
   - Да где уж тут замерзнуть!... Кстати, а вот сейчас я уже начинаю коченеть.
   - Да и я тоже... Иди! Завтра увидимся!
   - Спокойной ночи, Идрин, - с чувством сказал Вард. - Счастлив был познакомиться.
   - Взаимно.
   Прежде, чем скрыться за поворотом, она обернулась лишь единожды и помахала ему рукой. Эльвенгард кивнул в ответ и быстро зашагал в сторону трактира, от всей души желая только лечь поспать. В душе все пело и плясало - он понимал, что уже давно не проводил время так приятно и в такой замечательной компании. Однако тут же, наряду с восторгом, было и еще одно чувство - жажда продолжения и неудовлетворенность конечным результатом. "Ну ничего, мы еще посмотрим, как ты непреклонна! - подумал Санасар. - У меня в запасе еще пара дней, и, клянусь богом, я проведу их так, чтобы они стали поистине незабываемыми!".
   ...Трисмегист уснул с первыми лучами солнца, разбитый и расстроенный. Не то, чтобы он так уж верил в приход Идрин; скорее, он ждал этого события как чего-то, что вот-вот должно было произойти - неизвестно когда, но наверняка. Правда, с утра они немного повздорили, но ведь ничего серьезного не случилось и у девушки не было резона так долго дуться. Сам пойти к ней Триз не мог - во-первых, мешала гордость, а во-вторых, его сильно недолюбливала хозяйка дома, где жила Идрин. Скандалить еще и с достойной пожилой дамой тем более не хотелось, поэтому алхимик заставил себя остаться дома и весь вечер слонялся без дела из угла в угол. Где-то за полночь он решил все же лечь в постель и продолжить ожидание в лежачем положении - ведь, вроде бы, в город снова приехали какие-то ваганты, так что танцовщица сейчас вполне могла быть в трактире. И так же вполне возможно, что после выступления она придет к нему, а не к себе домой... Однако ожидания и надежды были тщетны, больше того, почему-то они вконец расстроили чародея и лишили его сна. Засыпал он с твердой уверенностью, что утром первым делом пойдет к Идрин и еще раз извинится за вчерашнюю резкость, однако к полудню, когда он, наконец, пробудился, оказалось, что солнце занимает как раз самое благоприятное положение для промежуточной реакции в получении философского камня. Естественно, философский камень показался важнее девушки, поэтому Трисмегист тут же засел в лаборатории, решив вечером во что бы то ни стало повидать танцовщицу и прояснить все те вопросы, что стояли между ними.
  
   Выступление вагантов прошло на ура - тихий провинциальный городок не видал такого зрелища уже многие годы. Помимо приезжих музыкантов, которые выложились как могли и устроили настоящее представление, в мероприятии приняли участие и местные артисты, вроде глотателей спиц, укротителей огня, жонглеров, акробатов и, конечно, танцоров. Среди последних Идрин, на взгляд Эльвенгарда, была словно лебедь в стае ворон - ее инность очень бросалась в глаза, странный, но гармоничный и грациозный танец ласкал взор, оставляя всех ее товарищей-профессионалов далеко позади. Санасару крупно повезло - он устроился в первом ряду, прямо за спинами особо низкорослых горожан, сидевших на вынесенных из трактира стульях, с удовольствием потягивал благоухающее специями вино и наслаждался зрелищем в полном его объеме. Ему было отлично видно и веселящихся вагантов, как всегда, немного пьяных уже к началу концерта, и жонглеров, которые ловили свои шарики и кегли перед носом готовых разразиться бранью зрителей, и столбы огня, взлетающие к самому небу, и малейшие детали яркого костюма Идрин, которая то и дело проносилась мимо в замысловатом танце. Варду казалось, что именно этот день и есть самый счастливый в его жизни, и мысль эта наряду с радостью наполняла душу какой-то непонятной в данном случае тревогой. Что-то подсказывало переписчику, что дальше случится что-то не то, что-то, что навсегда изменит жизнь и закроет возможность возвращения назад. Вся эта история, которая вроде должна была крутиться вокруг мечей, начиналась совсем не так, совсем не с того - ведь, по классическому сюжету, красивая девушка должна появиться в самом конце, когда будет возможность спасти ее от какого-нибудь злодея, блистая рыцарской амуницией.
   После концерта театр действий переехал все в тот же трактир, в котором к часу ночи Ганс уморился окончательно и заявил, что больше не двинется с места в ближайшие двенадцать часов, даже если наступит конец света. Оставшиеся в более или менее трезвом состоянии Идрин и Эльвенгард почему-то очень долго смеялись над этой фразой, после чего охотно помогли трактирщику привести зал в божеский вид и избавиться от горы грязной посуды, занявшей всю кухню. Потом они еще посидели втроем, опустошили бочонок марочного эля из специального погребка Ганса, после чего последний отправился спать, а наши герои снова отправились на прогулку. Этой ночью немного подморозило, поэтому больше, чем на час, их не хватило - да и время опять плавно подбиралось к утру. Расставаясь, они условились о встрече все в том же трактире вечером, чтобы продолжить начатую философскую беседу о смысле жизни, мужских и женских мечтах и прочей ерунде за ужином, а потом и за прогулкой, если позволит суровая ноябрьская погода. Однако теперь и в душе Идрин тоже поселилось какое-то предчувствие. Она не верила, что все может быть настолько хорошо, хотя и не хотела думать о грустном больше, чем полагалось в таких случаях. Проблемы надвигались, да еще какие! Во-первых, рано или поздно, а придется объясниться с Тризом. Девушка хорошо представляла себе его реакцию на ее слова, и уже заранее внутренне содрогалась, предвидя большую бурю. Во-вторых, скорее уже рано, чем поздно Эльвенгард уйдет - он что-то рассказал ей про семь мечей, но было это настолько поздно и настолько не вовремя, что из всего огромного монолога танцовщица вынесла лишь отрывки. У него есть какая-то миссия, почти навязанная Чэйном Элдоном, неким загадочным типом с сомнительной репутацией. Эта миссия заключается в собирании по всей Закатной Земле каких-то мечей айлэнской работы, которые должны этих айлэнов воскресить. В принципе, звучало это красиво, но оставались так же и сомнения: не врет ли легенда и не врет ли сам Вард, стараясь казаться более героическим, чем он есть на самом деле.
   Идрин вообще не представляла себе, почему она сразу так запала на Эльвенгарда. По всем физическим показателям он видимо уступал Тризу - был и старше него, и уже отрастил себе пивное брюшко, да и лицо у него было какое-то чересчур усталое для человека его лет - но при этом его роскошные кудри цвета спелой пшеницы, глубокие синие глаза и смуглая кожа сводили танцовщицу с ума. Она уже давно вышла из того наивного возраста, когда девушки бросаются словами "любовь с первого взгляда" направо и налево, но все-таки ощущала наличие между ними очень сильного притяжения. Опять же, ничем таким особенным Санасар не хвастался; наоборот, с его слов она поняла, что до недавнего времени его вообще невозможно было вытащить из дому дальше трактира, и только после некого события он ощутил тягу к странствиям. Активная жизненная позиция отсутствовала как факт, но все равно, в глазах Идрин это не делало Эльвенгарда хуже. Она не знала, чего больше хочет - чтобы все это поскорее закончилось или чтобы развилось во что-то большее. С одной стороны, ей безумно хотелось, чтобы он крепко обнял ее, поцеловал, и... Ну ладно, можно даже без продолжения. А с другой стороны, в этом не было никакого смысла. Зачем дразнить себя, если все равно все хорошее достанется не тебе?
   У Эльвенгарда же была другая проблема, которая за последние несколько часов изгрызла его душу и напрочь лишила ее тех следов счастья, что там еще были. Днем вернулся Чэйн - довольный, пышущий румянцем с мороза и переполенный вдохновением. Подробностей своего похода он не излагал, а только сходу заявил, что завтра, желательно после обеда, необходимо тронуться в путь. На все возражения со слабыми аргументами вроде "мне тут понравилось" и "задержимся еще, потому что тут пиво вкусное" бывший друид отвечал твердо: нас ждут великие дела! Наконец Санасар открыто признался, что все-таки немного завяз в одной истории с красивой девушкой, а потому вечером обязательно должен с ней встретиться - ну хотя бы попрощаться или что-то в этом роде. На это Элдон картинно закатил глаза и сказал что-то духе: "Ну ведь просил же не ввязываться, а ты ухнул в этот омут с головой!". После этого последовало весьма жесткое заявление такого содержания: "Делай, что хочешь, но к вечеру чтоб был готов уходить!". Примерно в это же время Варду в голову пришла хорошая идея; вернее, хорошей-то она была только на первый взгляд, но на тот момент показалась очень умной и правильной.
   Они замечательно поужинали, слушая романтичную скрипку какой-то субтильной барышни, которую Идрин обозвала крашеной дурой с талантом к разлитию соплей, а потом отправились к лесному озерцу, попутно все более и более погружаясь в раздумия. Танцовщица готовила длинный монолог; она уже совершенно ничего не понимала в сложившейся ситуации, а потому решила сама расставить все точки над "и". На ее взгляд, Эльвенгард симпатизировал ей слишком сильно, а потому их общение теперь могло закончиться только одним. Но был ли в этом смысл?... Определенно, никакого, хотя душа твердила обратное. И где-то в глубине этой самой души девушка знала, что объясняйся, не объясняйся, а неизбежное все равно нагрянет. Она смотрела на озеро, крепко сжав в руке ладонь Варда, и апатично думала о том, что сейчас скажет ему... Было сыро и холодно, ночь норовила залезть под куртку, но в данный момент танцовщицу это не заботило...
   Эльвенгард опередил ее. Так как его тоже одолевали разные мысли, он решил больше не мучиться, а хотя бы дать толчок к началу разговора:
   - Идрин.
   - Что? - она с трудом нашла в себе силы оторвать взгляд от сияющей в лунном свете поверхности озера. - Извини, я задумалась.
   - О чем, если не секрет? - заметив, что она дрожит, Эльвенгард осторожно, чтобы не испортить атмосферы вечера, обнял ее и набросил на ее плечи полы своего плаща.
   - Да нет, не секрет, - девушка тяжело вздохнула и прильнула к нему. - Ты изменил мою жизнь, Вард. Погоди, не перебивай!... Не бойся, тебя это ни к чему не обяжет... просто я хочу сказать, что не могу так. Мы знакомы всего несколько дней, а я уже сама не своя. Конечно, я понимаю, глупо говорить об этом так, сходу... Но... на мое счастье, любые отношения, даже крепкую симпатию, даже любовь с первого взгляда надо развивать, потому что само все зачахнет на корню. Бесповоротно. Я думаю, излишне перечислять причины, которые мешают нам даже в теории, даже в перспективе...
   То ли Эльвенгарду надоело слушать (это похоже на правду, так как он, как и все мужчины, не очень-то жаловал все эти рассуждения о плохом и хорошем), то ли он нашел, что эти раздумья бессмысленны, то ли что-то еще. Он просто воспользовался старым как мир способом и прервал неторопливую речь Идрин Шоу ласковым поцелуем. Испуганная собственными поступками девушка с ужасом взглянула ему в лицо, но тут же подумала, что, пожалуй, окончательно сходит с ума. На физиономии Санасара была самая ласковая, самая заботливая в мире улыбка... Танцовщица вздрогнула. Она так хорошо знала этот взгляд - именно так смотрел на нее Трисмегист, когда она просыпалась утром и видела, что он уже не спит.
   - Да нет, ты не понял! - немного придя в себя, быстро зашептала она. - Я совсем не к тому говорила, Эльвенгард! Наоборот, я не могу!
   Снова поцелуй, на этот раз чуть более продолжительный. По его окончании Идрин беспомощно проговорила:
   - Но ведь я... но ведь у меня... - она собиралась было сказать, что любит еще другого человека, но такие слова не пошли на язык. Хотя события развивались далеко не так, как она планировала, девушка вынуждена была признать, что этот вариант их развития гораздо более приятен, чем исходный.
   - Что? У тебя есть парень? - все с той же улыбкой поинтересовался Вард.
   - Да. Есть.
   - Ну и что?
   - То есть как ну и что?!
   В очередной раз оторвавшись от ее губ, Санасар ласково провел ладонью по ее волосам и серьезно сказал:
   - А разве ты сама не чувствуешь, что тебе это неважно? Отойди от стереотипов, Идрин! Иногда бывает, что ничто в мире больше не имеет значения... пусть даже только на одну ночь, пусть на один час или день. Разве ты не чувствуешь?...
   - Ох... Эльвенгард! - прошептала танцовщица, крепко зажмурившись. - Прошу тебя, если ты еще можешь... помоги мне выбраться! Я не могу позволить себе застрять в этом, потому что... потому что так не должно быть!
   - Напротив, только так и должно быть! Будь откровенна сама с собой, детка. Искра между нами пробежала в тот самый день, когда я случайно поймал твой взгляд, адресованный твоему парню. И в следующий вечер, и потом тоже... Я чувствовал, ты думаешь обо мне. Или я не прав?
   - Прав.
   - Вот видишь. Не буду утверждать, что я безумно влюблен в тебя... Думаю, лучше в нашем случае сказать просто правду.
   - А я думаю, что, раз уж ты меня во все это затягиваешь, лучше вообще помолчи, - неожиданно перебила девушка. - Мне уже и так ясно, что с Тризом у нас ничего не выйдет... во всяком случае, до тех пор, пока он не бросит свои колбы и химикалии и не перестанет играть в тайны.
   - Тише, - вдруг насторожился Санасар. - Кто-то идет! Глупо, однако - ночь на дворе, а кому-то понадобилось в такой холод озеро... Пойдем-ка отсюда - я успел заприметить какую-то постройку на том берегу!
   - Это сарай, куда все жители нашего города сваливают сено, - спеша за ним, прошептала Идрин. - Неужели тебя так насторожил случайный ночной прохожий?
   - Нет. Просто не люблю ощущать, что за мной следят, а сейчас я именно это и чувствую!
   Он быстро шел, огибая озеро по большой дуге, и на удивление яркая для конца ноября трава вперемежку с сухими листьями шуршала под его сапогами. Танцовщица спешила за ним, почему-то стараясь попадать след в след и чувствуя, что его тревога передается и ей. Несмотря на легкий морозец ей вдруг стало жарко и появилось страстное желание сбросить курточку, но, слава богу, на это не было времени. Дело в том, что, если Эльвенгард был прав и за ними действительно следили, у девушки была одна догадка, кто это мог быть. И эта догадка ее совсем не радовала. Последствия ее отступления от правил могли быть самыми разнообразными, но они точно будут включать в себя громкую сцену, угрозы и мольбы. И еще неизвестно, чем все в итоге окончится...
   Когда они достигли постройки, по своей сути бывшей огромным сенным сараем, опустился туман, который быстро затянул землю, успешно скрыв следы. Внутри тяжело пахло слегка прелым сеном, но, за счет поистине гигантского количества все того же сена, было довольно тепло, во всяком случае, можно было не бояться околеть до утра. Тихо, словно спасающиеся от погони воры, и не сговариваясь, спутники взобрались на самый высокий стог по приставной лестнице, предусмотрительно убрали ее за собой и тут же скатились к стене так, чтобы их не было видно от входа.
   - Как ты думаешь, кто это? - прошептал Эльвенгард, снова сжимая Идрин в объятиях.
   - Эх... да есть у меня парочка мыслей... но они, если честно, одна поганей другой, - отозвалась она. - Давай лучше посмотрим...
   Она мягко высвободилась из его рук и почти бесшумно проскользнула вдоль целого холма сена. Между двумя стогами имелось некое подобие провала, в который она и выглянула... Вард понял, что слишком любопытен, чтобы молча сидеть в сторонке, а потому скоро за входом в сарай следили уже две пары встревоженных глаз.
   Ждать пришлось недолго. Зашуршала трава, затем застучали доски под каблуками чьих-то сапог, и вот в дверном проеме возникла фигура. Освещение было очень плохим - только свет луны с улицы - но тем не менее Идрин безошибочно узнала этого наблюдателя - им был никто иной, как ее брат Сакрамент. Перепутать его с кем-то еще было невозможно - его белобрысая макушка чуть ли не светилась в темноте, он был выше Триза, но не дотягивал до осанки алхимика, а так же никогда не носил одежду с капюшоном. Видимо, сильно усердно трудиться Шоу-старшему совершенно не хотелось - он постоял несколько минут, прислушиваясь, а потом махнул рукой и снова исчез в ночи.
   Эльвенгард немного помолчал и спросил:
   - Ну и кто это?
   - Это мой брат Сакрамент, - ответила танцовщица. - Плохо, что он нас видел. Он дружит с Тризом, так что скандала не избежать.
   - Тебе правда не все равно? - снова спросил он.
   - Если честно... если честно, то мне просто его жалко, - она со вздохом села, обхватив рукой колено. - Я знаю, он правда меня любит.
   - Однако, как я понял, все же не настолько, чтобы ставить тебя выше своей науки, - справедливо заметил Санасар.
   - Да, не настолько. Наверное, я все же не так уж и виновата, - словно бы рассуждала вслух она. - Я ничего не обещала, я не говорила, что люблю его... Да, он мне нравится, но даже в таком случае, как знать, может, будь у меня альтернатива, и не встречалась бы с ним никогда.
   - Идрин, ты знаешь, при всем моем уважении, мне совершенно неинтересны страдания твоего парня, - улыбнулся переписчик. - Лучше подумай о себе, о том, как тебе лучше...
   О том, что завтра они с Чэйном уйдут, он пока не говорил. Очень опасался быть неправильно понятым (и, как потом оказалось, вовсе не безосновательно). Однако Эльвенгард серьезно подозревал, что по окончании всей этой мечной миссии он должен будет, прямо-таки обязан вернуться сюда. Ведь это глупость - упускать такой подарок судьбы только потому, что так приспичило неудавшемуся друиду и давно умершим богам, а так же и родителям, по идиотскому недомыслию поселившимся в разных городах. Пока что Вард не готов был ответить на вопрос, зачем ему девушка; влюбленным он себя не полагал, а руководствовался только совершенно нормальными природными инстинктами. А инстинкты велели действовать - как-никак, а с их случайного знакомства прошло уже три дня, все эти дни они прекрасно проводили время вместе, болтая обо всем на свете как старые друзья, и явно тянулись друг к другу.
   - Кстати... а с чего это твой брат следит за нами? Ему что, заняться нечем? - Санасар подсел к ней поближе и обнял за плечи.
   - Затрудняюсь ответить. Он вообще очень странный, тоже увлекается алхимией и магией - скорее всего, именно на этой почве они и сошлись с Тризом. Не исключено, что именно Триз и послал его следить - не сам же он будет такими вещами заниматься. Есть у меня подозрение, что мой брат меня очень не любит.
   - За что?!
   - На самом деле у нас разные матери. Если честно, подробностей не знаю - Сэм со мной о таких вещах не разговаривает, да и отец особенно не распространялся - но вроде бы отец оставил его мать ради моей. И ее, первую жену отца, обвинили в колдовстве, за что и сожгли в Тэйларе. Похоже, Сэм считает, что я тоже в этом виновата... хотя и не знаю, каким боком.
   - И где сейчас твои родители?
   - Мама умерла, когда мне было двенадцать лет, а отец сбежал лет пять назад. Поначалу Сэм хотел отомстить именно ему, но, видно, слишком долго тянул, вот и получилось, что из всей семьи доступна только я. Конечно, Триз запрещает ему даже думать о мести по отношению ко мне, вот он и перешел на тихую ненависть.
   - Все ясно. За исключением одного... Если я все правильно понял, то братец твой раза в два тебя постарше.
   - Это так. Через пару недель ему исполнится сорок.
   - Ну ничего себе! Он же старше меня почти на десять лет! Так должен бы уже поумнеть, в такие-то годы! Если, конечно, не спятил...
   - Полагаю, что немного спятил, раз вообще ввязался в магию и алхимию. Все они немного того... тронутые... Но, конечно, результаты впечатляют. Вот Триз показывал мне как-то, как он превращает свинец в золото... Очень занятно.
   - Возможно.
   Они немного помолчали, и Идрин подумала, что могла бы сидеть так вечно. Несмотря на некоторую тревогу, гостившую у нее в душе, девушка чувствовала себя очень уютно, здесь, среди теплого сена, вдали от людей и наедине с тем, кто... кто был ей, скажем так, совсем не безразличен. Любить его не имело смысла - все-таки, он нездешний, да еще и эти все загадки Чэйна Элдона и дурацкое путешествие через всю Закатную Землю - но, действительно, почему бы не позволить себе сделать то, что хочется? С Трисмегистом было все ясно. Их отношения не имели будущего, вернее, в будущем не было ничего, кроме скандалов и разочарований, а настоящее было чересчур таинственным, чтобы можно было это перенести
   Эльвенгард вдруг осторожно пошевелился, и девушка даже не заметила, что, оказывается, сама крепко обнимает его, его горячее дыхание согревает ее шею, а рука скользит по спине под курткой. В этот момент танцовщица со всей ясностью, молнией поразившей ее ум, поняла, что ей и правда наплевать на все, что было и что будет. Есть только сейчас, здесь и в эту самую секунду - горячее тело Варда, ее собственная рука, зарывшаяся в его густые кудри, едва уловимое шуршание сена над ухом, тяжелое, учащенное дыхание... Впереди - словно вечность, бесконечная ночь свободы и счастья, ласка и нежность, то, что обычно только снится. И все - тем слаще, что нельзя, что нарушаются все обязательства, все каноны человеческих отношений.
   Они проспали лишь до позднего рассвета, который принес с собой бледный свет холодного, туманного утра, росу и тяжелый, прямо-таки морозный воздух. Эльвенгард и Идрин лежали, тесно прижавшись друг к другу, под плащом Санасара, который, на их счастье, был подбит кроличьим мехом. Даже так им было холодно, но, разумеется, никто этого не замечал... Ночной уют до начала развития событий вернулся, и теперь не хотелось ни говорить, ни даже думать, а только наслаждаться тишиной и покоем. И счастьем, которое, впрочем, в течение буквально нескольких минут с грохотом обрушилось.
   Молчание нарушила Идрин:
   - Вард...
   - Хмм? - сонно отозвался он.
   - Какие у тебя планы на сегодня?
   - Планы?... Хм... Планы...
   И тут он снова вспомнил, что начало - если быть совсем точными, второе начало - их путешествия Чэйн назначил именно на сегодняшний вечер. Было обидно и грустно. Конечно, Идрин была еще почти ребенком, достаточно наивным, и мало что умела, но зато - Санасар мог это чувствовать - в ней был очень сильный, несгибаемый внутренний стержень. В отличие от всех девушек, с которыми он когда-либо был знаком, она, похоже, умела не замыкаться в своем горе, если таковое имелось, и могла не сводить все в порочный круг, думая постоянно об одном и том же. С другой стороны, он мог предполагать, как она отнесется к его новости... Ничего хорошего не намечалось...
   - Что загрустил? - конечно же, она тут же почувствовала, что ее партнер заметно сник, и настороженно приподнялась на локте. - Что-то случилось?
   - Да... нет... В смысле, не случилось, но... Все в порядке! - через силу заверил он.
   - Ну тогда выше нос, боец! - танцовщица мечтательно улыбнулась. - Вечером...
   - Вечером меня тут уже не будет, - хрипло перебил он.
   - То есть как это не будет? Ты что, шутишь?! - недоверчиво вскинула бровь она. - Если так, то это дурная шутка!
   - А если нет?...
   - А если нет... Но ведь ты пошутил, правда? - теперь девушка точно была похожа на испуганного ребенка - ужас в зрачках, бледные щеки, а так же уже начинающая клокотать в груди ярость.
   - Нет. Чэйн вчера сказал, что уже нашел все, что нам нужно, поэтому сегодня мы должны уйти. Мне очень жаль, малышка... Но...
   - Объясни мне только одну вещь, - пугающе спокойным, но тем не менее очень злым голосом перебила она, - почему я узнаю об этом сейчас? Почему вам, мужчинам, свойственно говорить судьбоносные вещи только тогда, когда уже ничего не исправишь? Если ты собирался уходить так скоро, зачем ты испортил мою жизнь? Зачем, черт возьми, ты клеился ко мне все те дни, что мы знакомы?!
   - Разве я виноват, что ты вскружила мне голову? - виновато улыбнулся он, еще надеясь мирно разрешить эту ситуацию. - Брось, ты же и сама понимаешь, что...
   - И что это, интересно, я должна понять? Если бы не ты, если бы не эта ночь и твои дурацкие рассуждения о том, что нужно расслабиться и почувствовать свободу, я бы горя не знала! Ну и что с того, что меня к тебе тянуло? Ты бы ушел, я бы успокоилась... Но нет, как же, разве мы можем пройти мимо юбки, да тем более, чужой?? Ты же мог меня остановить! О черт, если бы ты только раньше сказал, что уходишь, я бы даже не колебалась!... Но нет, тогда бы мы остались без приключения, которым немало, надо полагать, потешили свое самолюбие! Да тьфу оно сто раз, твое самолюбие и твоя персона! Поздравляю, Вард: ты сломал мою жизнь. За это большое тебе человеческое спасибо.
   Она рывком скинула с себя его плащ и резко встала, одергивая на себе одежду и вытрясая из волос сухие травинки. Ее била дрожь - то ли от холода, то ли от обиды, то ли от боли - но держалась она просто великолепно. На миг в голову Эльвенгарда пришла дурацкая мысль, что девушка больше похожа сейчас на умудренную годами женщину, а не на девчонку, которая, к тому ж, еще и готова убить всех окружающих от переполняющей ее ярости. Ее разрумянившаяся от гнева мордашка была решительной и непроницаемой, она не плакала и не кричала... только хмыкнула - то ли осуждающе, то ли просто скептически - и сказала:
   - Счастливого пути.
   - Погоди! - он сел и потер ладонью лоб. - Куда ты?!
   - Как будто бы мне некуда пойти! - огрызнулась Идрин, застегивая курточку на все крючки. - Или ты, стало быть, не понимаешь, чем обидел меня?
   - Понимаю, но... я надеялся, что мы сможем мирно обсудить этот вопрос. Я же... я же вернусь!
   - Лет через сто? А я сиди и жди тебя, непутевого, и всего только потому, что ты мне понравился, и мы переспали?! Да ты что, офонарел?!
   - Я понимаю, как глупо это звучит. Но...
   - Вот что, предлагаю прекратить эту бессмысленную дискуссию. Она не имеет смысла, и ни к чему кидать слова на ветер. Ты свой выбор сделал, я свой - тоже. Поэтому прощай. Считай, что мы расстаемся мирно.
   Она легко скатилась со стога сена и решительно зашагала прочь. Только оказавшись в тепле своего дома, бултыхнувшись в горячую ванну, приготовленную перепуганной хозяйкой, она позволила себе расплакаться. Жизнь летела к чертовой матери... Эта ночь, эти три дня оставили слишком глубокий след в душе Идрин, чтобы он мог просто так затянуться. Она знала, что, кем бы ни была увлечена, какие бы события не происходили, она навсегда запомнит Эльвенгарда и всегда будет жить с чувством несоответствия желаемого действительному. В том, что он не вернется, сомнений у нее не было, хотя и очень не хотелось в это верить.
   Эльвенгард же только вздохнул, глядя ей вслед. Он уже сто раз проклял про себя и Чэйна, и семь мечей, и айлэнов, и их проклятую кровь, но что-либо менять было уже поздно. С девушкой он уже поссорился, так что оставалось лишь выместить свое зло на Элдоне... и то, дело довольно бесполезное. Его гениальный план с треском рухнул - ведь она даже не пожелала слушать его уверения в том, что он вернется! - так что оставалось лишь смотреть вперед. Но в итоге, конечно, все равно сделать все по-своему и вернуться к ней... Ведь женская память не отличается долговечностью, кроме того, быть может, радость от его появления затмит былую обиду или хотя бы немного сгладит ее. Вард как следует не понимал, из-за чего Идрин так рассердилась, почему не захотела выслушать объяснений и поверить в то, что он вернется, но что-то ему подсказывало, что любая другая женщина отреагировала бы точно так же... только гораздо более бурно. Несмотря на случившееся, бывший переписчик древних документов пообещал себе, что обязательно вернется сюда, ну просто во что бы то ни стало. Он тоже понял, что никогда не сможет забыть инности Идрин Шоу, с кем бы не связывала его судьба.
  

Глава седьмая. Любовное сумасшествие.

  
   Миссис Тальварт, хозяйка дома, где жила Идрин, всерьез беспокоилась о состоянии своей подопечной. Девушка была ей как дочь - женщина была вдовой и очень страдала от одиночества, так как не могла иметь детей по физиологическим причинам - поэтому вполне понятно, что Элеонора Тальварт живо интересовалась всем, что та делала. Конечно, она знала, что танцовщица слывет большой чудачкой, что ее брат всерьез увлекается алхимией и недолюбливает сестру, а так же, что месяц назад Идрин тесно сошлась с алхимиком и чародеем Трисмегистом. Все это было вполне нормально, девушка умела переживать все в душе, внутри себя, редко когда можно было понять, что она действительно расстроена. Но сейчас творилось что-то невообразимое - Идрин целый день отвечала на все расспросы очень уклончиво, а в итоге вообще закрылась в своей комнате, от души попросив хозяйку говорить, что ее нет дома. Элеонора терялась в догадках... Может быть, девушку наконец постигло предсказываемое всеми разочарование - конечно, что хорошего может быть в связи с таким странным типом, как этот Трисмегист? Но, если так, вряд ли она стала бы так переживать, все-таки на безумно влюбленную она отнюдь не походила - ни две недели назад, ни сейчас. В итоге миссис Тальварт рассудила, что приставать с расспросами бесполезно. Она честно закончила все свои хозяйственные дела и отправилась к соседке, скоротать долгий зимний вечер за чашкой чая.
   Спустя пару часов, когда уже совсем стемнело, Идрин осознала, наконец, что находится дома одна. Это ее устраивало - можно было спокойно попереживать, не опасаясь вмешательства посторонних... Хотя, с другой стороны, ужасно тянуло пожаловаться, но не кому-то, кто старше и обязательно будет лезть со старомодными советами, а с подругой, ровесницей. Таковая у танцовщицы была только одна - девушка ее брата, эльфийка Сэфия. Сэфия очень интересовалась алхимией, но до сей поры, дожив до тридцатилетия по человеческому счету, пребывала еще во власти иллюзий - она верила, что рано или поздно Трисмегист все же допустит ее ассистировать в опытах, если увидит ее прилежность. Однако тот, разумеется, ничего подобного делать не собирался и всегда работал один, не посвящая в свои деяния даже Сэма. Другой вопрос, что сам Сэм тоже дошел до превращения неблагородных металлов в благородные, но тоже не собирался посвящать в это Сэфию. Он считал, что женщине в алхимии не место, так как у нее слишком длинный язык и она не способна хранить никакие тайны. Кроме того, втайне он лелеял надежду подсмотреть как-нибудь, как Триз получает из философского камня эликсир жизни - в том, что чародей его получил, не было никаких сомнений - и присвоить себе это открытие, чтоб хоть как-то потешить уязвленное все тем же Тризом самолюбие.
   Идрин же алхимия в практическом плане была совершенно чужда, но, как уже было упомянуто, историей ее возникновения и всякими алхимическими байками она активно увлекалась, так что они с Сэфией быстро нашли общий язык. Кроме того, ни для кого не было секретом, что эльфийка очень страдала - неизвестно за что, но Сакрамента она любила, а вот он ее, как несложно догадаться, даже и не думал. Она была для него скорее необходимой вещью, нужной и полезной в хозяйстве, чем настоящим близким человеком, что ее безумно расстраивало. Девушки отлично понимали друг друга, и потому - вероятно, за отсутствием других вариантов - безоглядно друг другу доверяли. Как-то так получилось, что в последний раз они виделись довольно давно, недели две назад, и именно сейчас, в эти самые минуты, Идрин резко ощутила нехватку подруги. От того, чтобы немедленно кинуться изливать свою душу, танцовщицу удержал один факт - дом Сэма и Сэфии находился в непосредственной близости от жилища Триза. С последним она не виделась уже три дня, по причине своего вечернего и частично ночного отсутствия, а встречаться и выяснять отношения именно сейчас абсолютно не хотелось.
   Буквально на этой мысли раздался стук в дверь. Еще не дойдя до нее, Идрин знала, кто пожаловал. Очень хотелось сделать вид, будто ее нет дома, но с другой стороны, были два аргумента против этой блестящей идеи. Во-первых, на кухне горел свет, а во-вторых, смысла тянуть не было. Для самой Идрин исход был совершенно ясен, вариантов типа "молча ушел и не попрощался" она категорически не принимала, так что, собрав все свое мужество в кулак, она широко распахнула дверь и даже не стараясь улыбаться сказала:
   - Привет.
   - Привет, - подозрительно прищурился Трисмегист. Он был облачен в теплую куртку, подбитую белым мехом, на его светящейся шевелюре, как обычно, красовался капюшон, а голос звучал слегка обеспокоено, но все же больше раздраженно. - Я могу зайти?
   - Конечно. Элеонора ушла к соседке, полагаю, вернется только часа через два.
   Алхимик вошел, снял куртку и поинтересовался:
   - Все в порядке?
   - Не совсем.
   - Оно и видно. Давай, выкладывай, что случилось!
   - Честно говоря, я не знаю, с чего начать, - она отошла обратно к камину, вздрогнув от влетевшего в комнату холодного ветра. - Мне ужасно стыдно, я знаю, я должна была сделать все наоборот, но уже ничего не исправишь.
   - Ну почему же ничего не исправишь? - ободряюще улыбнулся Триз. - Скорее всего, все не так страшно. С кем не бывает? Может, ты слишком расстроилась из-за нашей ссоры два дня назад, и тебе захотелось мне отомстить. Вот это я бы понял, потому что сам был порядочно зол.
   - Погоди... Ты что, знаешь, о чем я говорю? - непонимающе взглянула на него девушка.
   - Некоторым образом, да. Твоя месть удалась, с чем я тебя и поздравляю. Я честно хотел прийти извиниться, но ты уже упорхнула вершить свое черное дело, так что последнее слово осталось за тобой. Я принял к сведению свою ошибку, постараюсь больше ее не повторять.
   К концу его короткого монолога Идрин уже вся кипела от ярости. Нет, слежкой Сакрамента дело вовсе не ограничивалось; вероятнее всего, сам Триз пошел на такое дело - уж бог его знает по каким причинам. И не только пошел, но еще и открыто заявлял об этом, как будто это было в порядке вещей!
   - И ты туда же! - зло выговорила она, выдержав небольшую паузу. - Тебе кто дал право за мной следить, а?! Интересные дела!... Я честно сказала тебе сама, хотя, видит бог, мне ужасно не хотелось в этом признаваться - как же, тебе больно будет, да и стыдно мне... Было до сего момента, пока ты практически открытым текстом не сказал, что следил за мной!
   - Я имел право начать беспокоиться, когда два вечера подряд не застал тебя дома...
   - Не надо! Ты знаешь, что по вечерам я могу быть только в одном месте - в трактире! У меня работа такая! И если бы ты правда беспокоился, бросил бы к черту свою алхимию и оторвал бы зад от стула! Не заливай. В таком случае, получается, что я имею все основания сказать то, что собиралась.
   - Ну-ну, интересно, - он оперся плечом о косяк и мрачно взглянул на нее. - У меня такое подозрение, что я даже знаю, что ты мне скажешь.
   - Очень возможно, что и до тебя дошло, что так продолжаться не может. Ты вечно сидишь со своей этой алхимией, и тебя вечно не дозваться, потому что ты, мол, занят. Кроме того, я понятия не имею, куда это тебя уносит на месяц, а порой даже и на два, и чем вообще, черт возьми, ты занимаешься! Когда у человека столько тайн, это наводит на некоторые мысли о запретности его действий, о том, что он делает что-то противозаконное и страшное, а это тоже не прибавляет душевного комфорта, знаешь ли.
   - Ясно. Я во всем виноват. Пусть так, если тебе это нравится. И что же ты хочешь, чтобы я сделал? Рассказал тебе, что я ищу и чем занимаюсь? Но как ты себе это представляешь, если еще и месяца не прошло, а ты мне уже изменяешь?
   - А не пришло тебе в голову, что, если меня все же занесло налево, то не от хорошей жизни?! - уже спокойнее поинтересовалась Идрин, устало садясь в кресло. - Согласна, я поступила нечестно, но вот почему-то даже не задумалась, сделать мне это или нет!
   - Да понятное дело, что не задумалась!... Короче, Идрин, не вижу смысла во взаимных упреках, - Трисмегист подошел к ее креслу, встал у ней спиной и положил руки ей на плечи. - Я готов попросить прощения - все-таки, я тоже вел себя не лучшим образом, но только если ты пообещаешь мне не повторять таких фокусов. Ты права - мне ведь правда больно. Я люблю тебя, Идрин.
   - Эх... Весь фокус в том, Триз, что мне твое извинение до лампочки, и обещать тебе что-либо я тоже не собираюсь, - она плотно сжала ладони и с тяжелым вздохом продолжила. - Знаю, нелегко это слышать и нелегко это говорить, но я тебя не люблю, и потому не хочу тебя мучить. Видишь ли, вначале я думала, что все изменится, что отношение разовьет из сильной симпатии, что была у меня к тебе, что-то большее, потому что это закон жизни и иначе быть не может. Но все вышло не так, как мы хотели.
   - Так. Все понятно. Значит, теперь мы пойдем по стопам прочих девушек, которые пол-жизни вздыхают о безвестном рыцаре, миновавшем их деревню единожды. И то сказать - ладно бы был рыцарь! Так ведь нет, какой-то разленившийся увалень, в котором из достоинств - только глаза, а остальное все сплошь недостатки... Куда мир катится, господи боже мой!...
   - Знаешь, что меня настораживает?
   - Горю желанием узнать, поверь мне.
   - Твоя реакция. Такое ощущение, что ты в принципе не предполагал такого исхода, что я сделала что-то совершенно противоестественное, да еще и повела себя при этом богомерзко и отвратительно. Давай еще раз, Триз. Мне искренне жаль, что все так получается, но ведь в этом никто не виноват! Не я, и уж тем более не ты! Жизнь не всегда складывается так, как нам хочется, и частенько преподносит нам сюрпризы, но... Приходится с этим мириться, потому что...
   - Ты просто не до конца понимаешь серьезность нашего положения, только и всего, - он медленно натянул на плечи куртку и продолжил. - Подумай над тем, что ты делаешь. Вряд ли ты на самом деле думаешь то, что сейчас сказала мне. Это минутное настроение - и ничего больше. Оно пройдет. У тебя есть еще время подумать и переменить свое решение, Идрин. Я буду ждать этого, как собственного спасения, и я не берусь предсказывать результаты твоего окончательного отказа. Спокойной ночи.
   Он бесшумно исчез в темноте ночи. Танцовщица невольно поежилась - что-то в его словах, а может, в жестах, а может, в интонациях, оставило ее насторожиться, хотя она и не знала точно, почему. Порой с Тризом такое случалось - от него начинало веять какой-то странной, неоправданной враждебностью, которая очень быстро проходила, уступая место его обычной непринужденности - но в этот раз эта странная, чуждая нотка завершила их разговор, как будто предвещая что-то страшное. Впрочем, это тоже принесло свою пользу - на какое-то время девушка отвлеклась от мыслей об Эльвенгарде, решая более насущную проблему. Как убедить Трисмегиста в том, что мир пока не рушится и жизнь продолжается независимо от того, будут они вместе или нет? Ведь он, кажется, совершенно не понимает, что все меняется с течением времени, а любовь - так в первую очередь, что она не может длиться вечно, и ее приход невозможно предугадать. Нужно было срочно отыскать способ объяснить ему это, а иначе... иначе могло произойти что-то ужасное. Так подсказывало Идрин сердце, которое подводило ее достаточно редко.
  
   Встретиться с Сэфией Идрин удалось уже на следующий день. Не находя себе места от всех переживаний последних дней танцовщица все же отправилась к подруге сама, намереваясь, наконец, высказаться; удача ей сопутствовала - солнце стояло высоко, и Триз в такое время обычно увязал в своей лаборатории, а Сакрамента куда-то уносило, и появлялся назад он только под вечер - так что никто не мешал девушкам спокойно говорить о своих проблемах. Эльфийка вновь с грустью поведала о том, что Сэм ее не любит; гнать прочь, конечно же, не гонит, но и любить даже не думает - и это обиднее всего. Сэфия мучилась бесконечными иллюзиями, порой ей казалось, что ее жестокосердный избранник все же не так равнодушен к ней, как хочет показаться, но это были лишь иллюзии, которые раз за разом с грохотом рушились. От души посочувствовав подруге и уверив ее в очередной раз, что все когда-нибудь встанет на свои места, Идрин снова притихла, вперив взгляд в свою кружку с чаем. Она любила пожаловаться, любила поговорить, но почему-то в этот раз слова просто не шли на язык. Казалось, что Сэфии вся эта ерунда совсем неинтересна, потому как она занята другими, гораздо более важными для нее проблемами. Кроме того, она фанатичный алхимик, так что...
   - Ведь у тебя тоже что-то происходит, да? - вдруг прервала раздумия танцовщицы эльфийка. - Мне кажется, ты какая-то грустная.
   - Я не грустная, просто задумчивая. Ты права, много чего случилось, - она села поудобнее, поджав под себя левую ногу, и продолжила. - И одно страннее другого, честное слово.
   - Ну так расскажи мне! Может, мы вместе придумаем, что делать?
   - Мне кажется, здесь уже ничего нельзя сделать, - покачала головой Идрин. - И это-то пугает больше всего.
   - Если ты так и будешь молчать, как пленный лазутчик, то, конечно, будешь бояться еще сильнее! - надула губы Сэфия. - Выкладывай давай! С Тризом, что ли, поссорилась? Он уже который день сам не свой!
   - Да, и это тоже. И вот из-за чего.
   Девушка увлеченно рассказала всю свою печальную историю с Эльвенгардом во всех подробностях. Ее выдержки хватило, чтобы не заплакать, и потому она чувствовала себя героиней - слезы жгли глаза, к горлу подступал противный комок, а душа снова стонала от боли. Ведь все было так прекрасно - а закончилось так быстро и так недавно! Шрам был свежим, он причинял боль, но, выговорившись, Идрин почувствовала, что жить на свете стало легче. Проблема отношений с Трисмегистом, хоть и происходила от той же причины, что и предыдущая, а все же имела уже несколько иной оттенок, поэтому к концу своего рассказа танцовщица почти совсем успокоилась и со всей серьезностью ожидала от подруги если не разумного совета, то хотя бы поддержки и участия.
   Сэфия же напряженно размышляла. Она в деталях помнила свой вчерашний разговор с Тризом, и теперь пребывала в страшных раздумиях - следует выполнить его просьбу или нет. Конечно, если она окажет ему эту услугу, он этого не забудет и, быть может, даже пустит к себе в лабораторию; но ведь он запросто может отнести ее к разряду ничего не стоящих одолжений. С другой стороны, характер у алхимика весьма непростой, так что одному только богу известно, на что он способен, если вдруг откроется вся правда. Эльфийка устало прикрыла глаза. Она снова слышала каждое слово их разговора и видела сумасшедший блеск в глазах Триза, когда он говорил с ней. Пожалуй, первой реакцией был страх за подругу, которая нажила себе большую проблему в лице своего обожателя, и только потом проснулась некая тень сочувствия - уж больно серьезно и даже как-то жалобно он просил ее о помощи.
   ...Это случилось вчера поздно вечером, когда Сэфия, как и обычно, спустилась в лабораторию, чтобы навести там порядок. Вооружившись тряпкой и веником, она снова грустно вздохнула - как и всегда, Триз старательно припрятал все, что могло представлять какой-то интерес (его лаборатория была полна тайников, как тыква семечками), зато вот грязи, мусора и переливающихся всеми цветами радуги пятен на столах после его работы осталось в изобилии. Сетовать на свою судьбу не имело смысла, поэтому девушка заставила себя вспомнить какую-то вагантскую мелодию, услышанную ей на днях, и принялась прибираться, тихо мурлыкая себе под нос. Она настолько увлеклась, что, когда неизвестно как появившийся в лаборатории Трисмегист окликнул ее, даже вскрикнула:
   - Господи!... А, это ты, - с облегчением выдала она, обернувшись. - Как ты меня напугал...
   - Да, извини, я не думал, что ты так увлеклась, - безразлично пожал плечами алхимик и уселся верхом на ближайший стул. - Я порядочно набезобразничал, да?
   - Да, это точно. Никак понять не могу, чем ты тут занимаешься - опытами или нарочно устраиваешь такой бардак? - шутливо подмигнула ему эльфийка, осторожно стирая яркое пятно с атанора. - Как дела? Ты какой-то грустный в последнее время!
   - Ну... ты же знаешь... у меня не вяжутся некоторые эксперименты... - сбивчиво ответил он, нервно набивая трубку каким-то уж слишком ароматным табаком.
   - Перестань, они у тебя спокон веку не вяжутся! Давай, выкладывай, в чем дело. Как знать, может, если не в алхимии, так хоть в жизни я смогу быть тебе полезна, - тонко намекнула Сэфия.
   - Хм... Может, и так... Скажи, давно ты видела Идрин?
   - Давно. Почитай, недели две назад. Не знаю, как так вышло - с тех пор мы с ней едва перекинулись двумя словами, все что-то были заняты обе...
   - Понятно. У меня к тебе будет одна просьба... Не знаю, удобно ли просить о таких вещах, просто смею думать, что к тебе она скорее прислушается, чем ко мне.
   - Да я вся внимание, Триз! Не переживай, если что, я никому, кроме нее, не скажу!
   - В этом городе мало кому есть дело до моих секретов, уверяю тебя, - кисло улыбнулся Трисмегист. - Сядь.
   Девушка поспешно уселась на краешек табурета, гадая, что же такое могло понадобиться от нее алхимику. Тем более странно, что он сейчас явно хотел впутать ее в свои отношения с Идрин, на что, как она думала, был в принципе не способен. Однако, в жизни все оказалось иначе...
   - Тут такое дело, - он глубоко затянулся и выпустил из носа две густые струйки дыма. - Не буду вдаваться в детали, потому как сам не в курсе... Да и Идрин, наверное, сама тебе о них поведает - мне кажется, у нее на этой почве назрела большая проблема... Ну так вот, дело в том, что... дня четыре назад к нам сюда притащились два каких-то типа. Один чудак-чудаком, мрачный, загадочный и видел я его всего раза два. Второй - классический городской увалень, из тех, что даже мечом едва владеют. Оба вчера ушли, уж не знаю, куда и зачем. Проблема в том, что этот второй чем-то зацепил Идрин... Причем зацепил так прочно, что меньше получаса назад она заявила, что не любит меня и не хочет дальше, цитирую, меня "мучить, а потому нам лучше расстаться". Я в панике, Сэфия. Я вообще не понимаю, что происходит...
   - То есть, вы поругались, - решила уточнить эльфийка.
   - Да нет, не то! Она сказала об этом очень мягко, видно, и правда боялась сильно ранить меня... А вот я психанул! Потому что в данном случае щадить мои чувства бесполезно - все равно не получится! Я ведь люблю ее, понимаешь? Я все отдам, лишь бы только она выбросила из головы этого придурка, которого вряд ли вообще еще увидит.
   - Дай срок, - посоветовала девушка. Она не особенно удивилась сказанному - она хорошо знала Триза, а потому понимала, что поругаться с ним можно практически по любому поводу. Характер у него непростой, замкнутый на алхимию, а это, как известно, еще никого не довело до добра. Страсть алхимика к Идрин была фактом общеизвестным, а вот ответное поведение девушки - настоящим сюрпризом для всех посвященных. Никто всерьез не думал, что она по-настоящему сделает шаг ему навстречу... И вот теперь, судя по всему, она в этом шаге горько раскаивалась. - Все образуется. Я думаю, Идрин перебесится, обратит свой взгляд на то, что близко и реально, и даже сама придет к тебе мириться!...
   - Если честно, я в этом сомневаюсь. Именно поэтому я и спустился... Я знаю, вы с ней лучшие подруги. Поговори с ней, Сэфия! Постарайся, чтобы она поняла, что я не шучу, когда говорю о последствиях ее отказа! Расскажи ей, как я люблю ее! Что я не могу без нее, в конце концов! Я теперь вообще покой потерял - с тех пор, как увидел ее позавчера с тем парнем! Понимаешь, у меня было все, абсолютно все, что можно пожелать!... А теперь я обречен думать, что она думает не обо мне, просыпаться в гордом и холодном одиночестве и беситься от сознания того, что она вбила себе в голову того кудрявого идиота!
   Триз чуть не плакал. Вот тут-то эльфийка и подумала, что лучше согласиться на все - а то, чего доброго, этого и на вскрытие вен хватит. Примерно в тот же момент ей стало ужасно жалко алхимика, а потому она мягко, ободряюще улыбнулась, встала с места и подошла к нему со словами:
   - Я обещаю тебе, я сделаю все, что смогу. Я уверена, все образуется. Идрин разумный человек, она поймет, что сделала глупость, и вы снова будете вместе!...
   - Спасибо тебе, Сэфия, - с чувством прошептал Трисмегист, тоже поднимаясь. - Ты настоящий друг. Я понимаю, ты не можешь обещать, что она переменит решение... Но я буду тебе очень благодарен, если ты хотя бы поговоришь с ней.
   - Поговорю, поговорю, не волнуйся, пожалуйста. Иди лучше спать - завтра будет лучше, чем сегодня. Спокойной ночи!
   - Спасибо еще раз. Спокойной ночи.
   ... - Эй, ты вообще слушаешь меня? - недовольно спросила Идрин, заметив, что взгляд ее подруги как-то отрешен.
   - Э... да-да... Слушай... Я все понимаю... Это нормально, тут даже думать нечего, этот парень поступил по отношению к тебе как полная свинья, но все же... Мне кажется, не следовало относиться к этому так серьезно. Ведь ты же с самого начала знала, что он рано или поздно уйдет!
   - Да, но я не думала, что это будет так скоро и... и именно так! Пойми, Сэфия, между нами пробежала настоящая искра! Ты меня знаешь, я помешана на верности и сама убью любого, кого даже заподозрю в измене, но здесь я оказалась бессильна. Я вообще не задумалась, что я делаю и хорошо ли я поступаю. И даже сейчас, когда мне больно и грустно, я ни о чем не жалею.
   - Однако хочу сказать тебе, дорогая, что у тебя очень большие проблемы, - наконец решилась эльфийка. - Вторая часть твоего рассказа, та, в которой ты про Триза повествовала, частично мне уже известна. От самого Триза.
   - Что?! Триз решил посвятить тебя в свою личную жизнь?! - удивилась танцовщица. - Как такое возможно?! Он что, жаловаться на меня приходил - мол, какая я злая, противная и за что его так не люблю?!
   - Будешь смеяться, он вообще ни слова жалобы не сказал!... Знаешь, я обещала ему поговорить с тобой, не намереваясь передавать тебе наш разговор и вообще все, что с этим связано, но сейчас мне кажется, что все гораздо серьезнее, чем может показаться. Тебе стоит об этом знать.
   - Знать о чем?
   - Я испугалась. Нет, правда, испугалась, когда он изливал мне свою таинственную душу... Он чуть не плакал, Идрин! Просил рассказать тебе, как он тебя любит - господи, и откуда же, интересно, я могу это знать?! Предупреждал о последствиях, ну... в смысле, что будет, если ты не согласишься быть с ним и пошлешь его окончательно... Говорил, что жить без тебя не может... Короче,...
   - Короче, по-моему, случилось страшное, и он спятил окончательно. Ох, Сэфия, если бы ты знала, как мне его жаль! Честное слово, ужасно жаль, но... я ничего не могу сделать. Если я буду притворяться, ему же первому будет больнее, да и, сама понимаешь, это будет не жизнь, а сплошные взаимные придирки. Теперь, когда он знает про Варда, он вообще никогда не отстанет от меня со своими упреками, так что пытаться переписать все заново бесполезно. Я в растерянности. Я не знаю, как объяснить ему это, но понимаю, что объяснить необходимо, пока он что-нибудь не натворил.
   - Я одного не пойму - почему он так?! Казалось бы, он взрослый человек, должен бы понимать, что всякое в жизни бывает...
   - Да потому, что он старается загнать меня под свою гребенку! Если, как он утверждает, Триз давно в меня влюблен, он уже сжился с этой мыслью, ему, может, начало казаться, что я тоже отвечаю ему взаимностью - ну, что там скрывать, я ведь симпатизировала ему с самого того дня, как мы познакомились - вот теперь он и оказался перед довольно жестоким фактом, к которому совсем не был готов. Я не знаю, что делать... Боюсь, скоро у меня будет еще один ненавистник, в пару к моему братцу.
   - Вряд ли... хотя, наверное, это было бы даже лучше, - задумчиво заметила Сэфия.
   - Вот уж точно, прости господи... Ладно, подруга, я пойду, пожалуй. Надо подумать, чем таким новеньким побаловать наших зрителей, а то прошел тут слух, что еще какие-то бравые парни к нам едут. Зачастили что-то в этом году...
   Идрин встала, оделась и попыталась окончить беседу на мажорной ноте, заметив, что эльфийка порядочно приуныла:
   - Ну, свое дело ты сделала. Спасибо, что сказала мне об этом - а то, я боюсь, Триз был прав, и я не до конца представляла себе масштаб ситуации. Зато теперь я в курсе дела и могу основательно подумать, что делать дальше.
   - Будь осторожна, - посоветовала эльфийка. - Не нравится мне все это.
   - Если честно, то мне тоже. Очень не нравится! Однако если все время об этом думать, можно и с ума сбрендить, так что будем надеяться, что решение придет само, хотя оно ой как редко это делает! Пока, дорогая. Спасибо, что выслушала - это было главным. Сделать тут в принципе ничего нельзя, так что ты мне и так очень помогла.
   - Пока. Заходи почаще!
   - Постараюсь!
   Сэфия закрыла за танцовщицей дверь и устало прислонилась к ней спиной. Этот разговор вселил в ее душу странную тревогу и даже некоторое подобие страха за подругу. Дело было настоящая дрянь, потому как, судя по всему, Идрин была права и сделать было ничего нельзя. Оставалось лишь ждать - может быть, фортуна не станет капризничать и немного поможет, раз ситуация настолько безвыходна? Эльфийка хотела на это надеяться, но верилось в реальность такой надежды очень слабо.
  
   Трисмегист отнял ладони от столешницы и прищурился, критически разглядывая свое творение. Он мог быть собой доволен - мало кому удалось бы столь мастерски получить из малюсенького, едва видимого бриллиантика, засушенной лилии и куска угля столь совершенное чудо. На потемневшем от времени и многочисленных опытов столе сиял, переливаясь в свете единственной свечи всеми гранями, большой, с ладонь величиной, бриллиантовый цветок. Лилия была как настоящая - казалось даже, что она источает свой пьянящий аромат, а на кончиках ее острых лепестков покачиваются готовые упасть росинки. Алхимик хмыкнул и подумал: "Люди перерезают друг другу глотки ради камней в сотни раз меньше этого, в то время как бриллиант любого размера можно легко преобразовать из обыкновенного угля! Знаю, Идрин не очень любит драгоценности, но ведь сейчас зима, и мне неоткуда достать для нее живые цветы. Кроме того, они увянут и не оставят никакой памяти, а эта лилия, возможно, еще поможет нам начать все заново!".
   Триз осторожно завернул свое творение в кусок бархата, засунул сверток себе за пазуху и торопливо вышел в ночь. Было около полуночи, морозный воздух и сырой, противный ветер пробирали до костей, щербатый месяц словно насмешничал из своей синей выси. Изо рта валил густой пар, но чародею было не до этого. Он, как и всегда в последнюю неделю, напряженно думал. Думал каждую свободную минуту и приходил в настоящее отчаяние, не находя приемлемого решения. Одновременно с болью и депрессией в его душе поднималось другое, гораздо более страшное чувство и уверенность, что не нужно сомневаться в правильности самого дикого из всех решений. Пожалуй, только так можно было получить назад то, что ему принадлежало - алхимик понял, что убеждением никогда не вернет себе отношение Идрин. Сэфия ничем не смогла ему помочь, в ответ на все мольбы танцовщица лишь грустно улыбалась и снова заводила разговор о том, что ничего страшного не произошло и не надо относиться к этому, как к концу света. Внять ее словам Трисмегист даже не пытался; все существо его протестовало против столь безжалостного убийства чувств, только-только поднявшихся из пепла, а так же им владело непобедимое желание владеть всем и сразу. Он не пытался искать альтернатив, занимался алхимией, все равно думая о своей проблеме, которая все больше походила на навязчивую идею, и все тверже убеждался в том, что эта попытка с лилией - последняя. Если она провалится, останется только один путь... который, впрочем, помимо своих многочисленных существенных недостатков имел и видимые преимущества. Сделать так, как он хотел, значило переступить черту, ту грань, которая отделяла его от его настоящего прошлого и казавшегося фантастическим будущего. Однако Триз уже знал, что все это реально. Недаром столько лет провел он над свитками и трактатами! Все будет так, как должно быть, боги преисподней вновь поднимутся из земных недр, а центральное место среди их наместников на земле займет он, чародей и алхимик Трисмегист.
   Из-за поворота показался молчаливый в такой час домик, где жила Идрин. Окно ее комнаты на втором этаже было широко распахнуто, и Триз довольно улыбнулся - все благоприятствовало его планам, так что он все больше и больше верил в их удачное завершение. Вероятнее всего, девушка сейчас спала - раз в ее комнате не горел свет - отдыхала так же и ее хозяйка, которая порой засиживалась на кухне допоздна. Однако керосиновая лампа, стоявшая в таких случаях на кухонном подоконнике, была погашена, что так же являлось добрым знаком... Воровато оглядевшись, алхимик прижал руку к своему медальону, который всегда носил на толстой золотой цепи, зажмурился и произнес формулу. Через несколько секунд он уже бесшумно опустился на подоконник окна на втором этаже - заклинание левитации относилось к самым элементарным, любой маг современного мира мог сплести его в мгновение ока даже без артефактов, правда, в этом случае результат не всегда был предсказуем. Сам Трисмегист уже многие годы пытался левитировать без медальона, но в результате неизменно падал на землю, производя немало шума и отбивая о брусчатку пятую точку. В данном случае же необходимо было, чтобы все прошло гладко - алхимик затруднялся предсказать реакцию любимой, если вдруг она увидит его у себя в комнате. Тем более, сейчас и без приглашения.
   Обведя темную комнату оценивающим взглядом, Триз мгновенно выловил из окружающей обстановки то, что было нужно - небольшой секретер у дальней стены, на столешнице которого в данный момент, на счастье, ничего не лежало. Добраться дотуда было легче легкого, особенно для чародея - он славился своей совершенно бесшумной, кошачьей походкой - так что разбудить Идрин могло сейчас только несвоевременное шуршание плаща или непредусмотренный скрип половицы. Однако все было в порядке. Трисмегист безпрепятственно добрался до секретера, вытащил из-за пазухи свой подарок и устроил его на самом видном месте, прямо посередине потертой временем столешницы. Между лепестков лилии он аккуратно вложил сложенный вчетверо листок бумаги и так же бесшумно отправился обратно к окну. Слевитировать на землю было еще проще, чем подняться наверх, так что через несколько мгновений чародей уже бодро шагал к себе домой. Не то, чтобы перспектива почивания в одиночестве его особенно прельщала, просто он, как и всегда, не рассчитал и оделся слишком легко для холодной декабрьской погоды. Снега еще не было, но это не мешало первому зимнему месяцу развлекаться, как ему того хотелось - крутить по земле поземку с той снежной крупой, что в течение получаса посыпала сегодня ожидающий зимы городок, замораживать лужи и устраивать гололед. Ругаясь и скользя на льду гладкими подошвами своих сапог, Триз с горем пополам добрел до дома, задеревеневшими пальцами развел в камине огонь и буквально упал в свое старое, продавленное охотничье кресло. Благо, за полынным самогоном не надо было никуда идти - еще со вчерашней ночи бутылка скромно дожидалась хозяина у левой ножки кресла на простом стальном подносе, в компании с высоким морозным стаканом и маленькой склянкой темного стекла.
   Алхимик в очередной раз расстроился. Нет, конечно он любил посидеть один и подумать о всякой всячине - например, о своем достославном скитальческом прошлом - но порой его начинало ужасно напрягать это одиночество. Тишину пустого дома нарушал только треск огня в камине, да периодическое завывание ветра в каминной трубе и хлопанье неплотно закрытого ставня в спальне. Было жарко и душно, во рту стоял горький привкус полыни, а в голове снова и снова пробегали по кругу одни и те же мысли. Нет, эликсир жизни никак не хотел получаться из философского камня, хотя, казалось бы, все детали древнейших предписаний и рецептов были точно соблюдены. Трисмегист подозревал, что не хватало какой-то душевной компоненты, что дело было именно в нем самом. "Конечно, кто из них, великих алхимиков прошлого, занимал себя такой ерундой, как любовь? - подумал чародей. - Только я стараюсь дотянуться до звезд, будучи крепко привязан к земле... Клянусь небом, я это сделаю - и именно так, как хочу!".
   ...Идрин спешила домой, непроизвольно ускоряя шаг. Она не любила ходить в вечернюю пору одна, даже несмотря на то, что их городок считался самым мирным местом в регионе и был довольно хорошо освещен. Почему-то в темноте девушка чувствовала себя неуютно, ей постоянно казалось, что в темных углах, за изгородями домов или за деревьями прячутся какие-то сомнительные личности, а может, и что похуже, вроде нечистой силы. Вот чего-чего, а уж нечистой силы в Закатной Земле было хоть отбавляй, и как чародеи ни бились, а справиться с ней не могли. И вот танцовщица, не обращая внимания на тяжелую сумку с костюмом, болтающуюся у нее за спиной, почти бежала по главной улице города, пустынной в такую пору. Несмотря на нулевую температуру воздуха, ей было жарко, так что еще через пару минут Идрин все же расстегнула воротник курточки и стащила перчатки. До дома оставалось всего-ничего - только свернуть за угол и пройти до конца вымощенный крупными булыжниками переулок... Мысли в голове бежали словно сумасшедшие, да и было от чего. Не далее как сегодня утром она нашла у себя на столе потрясающую вещь - сверкающий в лучах утреннего солнышка цветок лилии, сделанный то ли из стекла, то ли из настоящего алмаза. Идрин совершенно ничего не понимала в драгоценных камнях, но у нее не было сомнений насчет исключительной ценности этой загадочной вещи. Долго думать, кто ее принес и как он попал в комнату, не пришлось - в их городе был только один человек, способный на такой безрассудство, так что танцовщица подарку не очень обрадовалась. Скорее, озаботилась и насторожилась.
   Она понимала, что ее убеждения и речи производят на алхимика мало впечатления, что он твердо убежден в собстенной правоте и ни за что не откажется от своих притязаний на ее персону. Никакие увещевания не помогали, и день ото дня Идрин чувствовала себя все более мерзко. Ей не давал покоя Эльвенгард - который сейчас, вероятно, вообще думать о ней забыл и брел в десятках миль отсюда, может, в Тэйларе, а может, уже в Асгилине или еще где - а так же и Триз, психическое здоровье которого таяло на глазах с каждым днем. Нет, внешне все было прекрасно - за последние дни они несколько раз виделись, болтали о всякой всячине и даже не заводили разговора о наболевшем, но любому бы бросилась в глаза преувеличенная внимательность алхимика к девушке, а так же и нездоровый блеск в его глазах. Это должно было чем-нибудь кончиться, причем это что-то, натурально, отнюдь не вело ни к чему хорошему.
   Завернув за угол, девушка по-настоящему испугалась - не успела она отойти от поворота на пару шагов, как кто-то неожиданно схватил ее за локоть, и от темной стены дома отделилась чья-то фигура. Почему-то танцовщица даже не сообразила закричать - она вся совершенно оцепенела от страха - и даже не сразу осознала, что бояться нечего. Фигура подошла поближе, выступила в круг света от ближайшего фонаря и превратилась в мягко улыбающегося Триза:
   - Привет.
   - Т-ты,... - с облегчением выдала Идрин, немного придя в себя. Теперь она тоже видела, что бояться нечего, хотя персона алхимика, окутанная черным плащом, да еще и со странной подводкой под глазами, выглядела более чем зловеще. - Как ты меня напугал! - укоризненно сказала она, окончательно справившись с собой. - Ты же знаешь, я боюсь ходить по темноте одна!
   - Хм... пошли, провожу, - виновато развел руками он. - Давай сумку!
   Девушка нехотя отдала ему сумку и поплелась рядом. Было очевидно, что назревает неприятный разговор, иначе с чего бы ему являться вот так, из-за угла и ночью? Говорить Трисмегист мог пока что только об одном, так что танцовщицу ждало весьма сомнительно приятное общение.
   - Спасибо, - первой нарушила молчание девушка - тишина, нарушаемая только их дыханием и стуком каблуков по брусчатке, начала ее напрягать.
   - За что? - почти безразлично поинтересовался чародей.
   - Ну как за что! За лилию! Она просто великолепна! Я почти не сомневаюсь, что ты сам сделал ее с помощью своей магии, и, должна сказать, это настоящий шедевр.
   - Рад, что тебе понравилось. Как у тебя дела? Все прошло удачно, надеюсь?
   - Неплохо, - пожала плечами Идрин. - Бывало лучше, если честно. Я сегодня не в ударе, да и народ был все какой-то полупьяный... Не люблю такие вечера. Видимо, повлияло на всех полнолуние.
   Словно подтверждая ее слова, полная луна, похожая на большую серебряную монету, лениво выплыла из-за черной рваной тучи и повисла точно между двумя ажурными башенками какого-то богатого дома.
   - Ты осторожнее, - заботливо попросил Триз. - В такой компании, а потом - одна домой идешь. Опасно это, однако.
   - Ничего, справлюсь как-нибудь. А ты чего ночью гуляешь? Не спится, что ли?
   - Да где уж тут спится... И ничего я не гуляю, просто тебя ждал.
   - Ну?! Странное место ты для этого выбрал. На будущее - не пугай меня так больше, пожалуйста. Я правда очень испугалась.
   - Ладно, не буду. Я, собственно, поговорить хотел, - он остановился под фонарем, стоявшим перед домом миссис Тальварт, и прямо взглянул ей в глаза.
   - А может, мы как-нибудь днем поговорим, а? - безнадежно предположила Идрин, уже заранее зная ответ. - Я устала, да и поздно уже.
   - Нет. Ты ведь знаешь, днем я занят - некоторые алхимические операции требуют только дневного света или определенного положения солнца на небе, так что... Пожалуйста, Идрин. Всего несколько минут.
   - Ну хорошо. Я тебя слушаю.
   - Я не могу без тебя, - сходу заявил алхимик. - После всего, что между нами было, - тем более! Знаю, знаю, мы много раз говорили об этом, но... я пришел просить тебя вернуться. Не верю я, чтобы ты вот так, за каких-то три дня, безоглядно запала на того парня! Ты ведь сама говорила, что любые отношения надо развивать... но... ведь у ваших отношений развития нет и быть не может! Я же здесь, перед тобой, совсем рядом! Если хочешь, даже на коленях, - он опустил голову и действительно опустился перед ней на колено, прямо на холодную брусчатку.
   - Ну что мне с тобой делать, горе луковое? - отчаянно прошептала танцовщица. - Как мне объяснить тебе, что я просто не могу быть твоей? Я с радостью развивала бы нашу дружбу, но ведь на это ты не согласишься, так что... прошу, не мучай ни себя, ни меня. Займись делом, посвяти все время своей алхимии - и рано или поздно мысли обо мне поблекнут и перестанут причинять такую боль. Я очень ценю твое отношение, но я правда ничего не могу изменить. Мне очень жаль.
   Триз поднялся. Выглядел он весьма решительно и зловеще, когда говорил:
   - У тебя еще есть время передумать. Не думай, что я шучу. Я всегда добиваюсь своего, и тебе это известно! Я получил золото из ртути и свинца, хотя до меня никому это не удавалось, хотя этим занимались мудрецы, хотя они тратили на это всю жизнь.
   - Ох... никогда не думала, что скажу это, но я очень прошу, оставь меня в покое! - взмолилась девушка. - Пусть я бессердечная тварь, но я не могу измениться! Разве лучше было бы тебе терпеть мое притворство?! В этом случае тебя не ждало бы ничего, кроме разочарования! Конечно, быть может, ты и сам бы это со временем понял, но зато ценой собственных нервов и моих тоже!...
   - Как знать. Все равно, подумай.
   - Не буду я думать! Мне и так все ясно! Поздно уже, - мысленно она убеждала себя, что нельзя быть жестокой к больным людям - судя по всему, в мозгушке Трисмегиста что-то замкнуло, и у него появилась навязчивая идея. - Мне пора. Спасибо, что проводил.
   Он молча протянул ей сумку. В этом молчании было что-то пугающее, поэтому танцовщица торопливо, сбивчиво пробормотала:
   - Ты это... не грусти так уж... Если хочешь, я зайду завтра... ну, ближе к вечеру, раз ты не можешь днем... Спокойной ночи!
   - Спокойной ночи.
   Неестественно громко в ночной тишине хлопнула дверь дома миссис Тальварт. Алхимик тяжело облокотился о фонарь и мрачно усмехнулся:
   - Следующая наша встреча, я боюсь, будет уже не такой мирной как эта! Я уже не живу иллюзиями, зато все больше уверяюсь в старом как мир принципе - если тебе что-то надо, пойди и возьми! Пожалуй, так я и поступлю.
   Натянув поглубже свой капюшон, он бесшумно растворился в ночи. Идрин даже предположить не могла, до чего доведут его ее мягкие отказы от дальнейшего совместного существования. Перед сном она еще раз тревожно подумала, как ей жалко Триза, неплохого, в общем-то, парня, у которого вдруг ни с того ни с сего появился пунктик по поводу безответной любви, но сон вскоре затмил эту мысль каким-то ярким, но совершенно бессмысленным видением. Разумеется, наутро девушка уже и думать забыла о ночном разговоре; в конце концов, у нее существовала еще одна проблема для обдумывания, и звали эту проблему Эльвенгард.
  

Глава восьмая. Решение Трисмегиста

  
   Сакрамент поежился и выругался. За прошедшие полчаса он успел изругать всех возможных и не возможных вагантов, а так же Трисмегиста и его ненормальную любовь - Идрин заметно задерживалась против обозначенного Тризом часа, а на улице было весьма и весьма прохладно. Как-никак начался декабрь, вот-вот должен был выпасть снег, так что на удивление яркую еще траву покрывал густой слой инея, а изо рта валил густой пар. Ноги уже давно затекли от стояния, опираться на холодную каменную стену или на ледяной фонарь тоже как-то не тянуло, так что оставалось только ждать. Единственной мыслью, которая грела душу старшему Шоу, было то, как же ругается и мучается в данный момент Ревеен, сидящий на козлах кареты в подлеске неподалеку. Ночной лес - не самое дружелюбное место, особенно учитывая репутацию Энцелота в плане различной нечистой силы, а уж для такого труса, как Ревеен, пребывание там равнялось смертной пытке. Вообще-то Сэм не понимал, почему нельзя воспользоваться порталом, но Трисмегист, руководствуясь какими-то своими соображениями, настрого запретил использовать магию. Точно в тех же выражениях он мягко объяснил напарникам, почему не может сделать все сам - причем объяснил так, что те ничего не поняли и только скрипнули зубами, подчинившись авторитету алхимика. Сакрамент сам себе удивлялся - ведь не только возможная месть отцу заставляла его плясать под дудку Триза... и даже не алхимические успехи последнего, которые все же можно было исхитриться подглядеть и стащить. Было в чародее что-то, что заставляло задуматься, что отбивало желание перечить и делать по-своему. То ли окружающих подавляла его великолепная осанка (которая заставляла забыть даже о небольшом росте), то ли выражение светлых глаз, то ли что-то в чертах лица... Одним словом, анимаг и Сакрамент, поворчав как следует, все-таки отправились на "вахту" к дому Идрин, намереваясь выполнить указание своего "начальника" - молча ее украсть.
   Сэм слабо себе представлял, как можно сделать это молча. Идрин не такая девушка, она не поддастся просто так и скорее всего будет отбиваться, подняв порядочный шум. Оружия-то у ней, скорее всего, нет, но вот некоторые навыки рукопашной у нее все же имеются. Миссис Тальварт будет спать, это бесспорно - время плавно подползало к часу ночи - но вот нет гарантии, что все соседи окажутся обладателями таких же крепких нервов и не проснутся. Хотя... в данный момент все эти рассуждения не имели никакого значения - отступать было поздно, так что оставалось только ждать. На мысли о том, что надо ждать, Сэм снова досадливо сплюнул - его легкая одежда явно не подходила для длительного ожидания. "Надо было шубу одевать, черт подери! - подумал он. - Так и околеть недолго. И опять в этом будет виновата эта чертова девчонка!".
   На этой жизнерадостной мысли Сакрамент различил легкие, торопливые шаги. Сомнений не было - Идрин наконец-то возвращалась, причем очень спешила, так что наверняка ничего вокруг себя не видела. Стоял алхимик очень удачно - в темной нише между двух домов, мимо которых девушка непременно должна была пройти, и заметить его было просто нереально, даже несмотря на белобрысую шевелюру. Вот и танцовщица ничего не заметила - только тревожно оглянулась, поправила на плече сумку и двинулась было дальше, стуча каблучками по брусчатке. И тут Сэм неслышно выскользнул из своего убежища и в одно мгновение оказался за спиной своей жертвы. Вероятно, она все же что-то услышала, она даже начала оборачиваться, но Сакрамент среагировал быстрее - он знал все про магические точки на теле, так что ему не составило труда молниеносно найти нужные на шее сестры и сильно на них надавить. Результат не заставил себя ждать - девушка пошатнулась, непонимающе возвела руку ко лбу и тут же рухнула прямо на мостовую, не издав ни звука. Сэм широко улыбнулся - все прошло более чем гладко, даже лучше, чем можно было ожидать - после чего легко поднял бесчувственную Идрин на руки и отправился прочь, туда, где его ждал Ревеен.
   Как и любой анимаг, Кроу обладал великолепным слухом, поэтому алхимика встретило раздраженное ворчание:
   - За смертью тебя только посылать! Совсем о людях не думаешь!... Я тут промерз до костей!...
   - Это ты-то "люди"? - усмехнулся Сакрамент, подходя. - Тебе повезло - морозить нечего. Мозгов-то нет, так что расслабься и помоги мне. Открой дверь!
   Не переставая ворчать, Ревеен подчинился. Громко хлопнула дверца закрытого черного экипажа, и анимаг снова угрюмо уставился на компаньона:
   - Ну?! Едем?!
   - Конечно. Триз же ждет.
   - Ага, ждет он! Пока мы тут мерзнем, он зад в кресле просиживает, в тепле и уюте, да еще и квасит при этом, наверняка. Свою полынную водку с лауданумом... Черт бы его подрал!
   - Слушай, заткнись! - бросил Сэм. Он чувствовал, что устал, поэтому ворчание Кроу начинало его раздражать. Хотелось домой, хотелось лечь спать, хотелось есть, так что вся посторонняя болтовня только злила и без того не очень выдержанного алхимика. - Если тебе все это не нравится, возьми и скажи Тризу! Зачем ты мне мозги полоскаешь?!
   - Будто тебе нравится! - парировал анимаг. - Никогда не поверю, что твоя буйная свободолюбивая натура хорошо себя чувствует под лапой чокнутого чародея! Да и чародей-то этот, кстати сказать, сопляк тот еще.
   - Заткнись, кому сказал! - рявкнул его собеседник. - Марш на козлы и поехали - всю ночь, что ли, здесь торчать?!
   Видимо, трусливая душа анимага уловила в голосе напарника настоящую угрозу, потому что он предпочел не спорить - только молча влез на козлы и щелкнул хлыстом. Черный как ночь конь, запряженный в экипаж, недовольно фыркнул, но послушался, и через мгновение карета уже мчалась через лес, мелькая между деревьев двумя тусклыми фонарями. Сэм устало развалился на мягком сиденье и прикрыл глаза. Вопрос, почему он практически служил Трисмегисту, занимал его все сильнее и сильнее, но, к сожалению, от одного очень яркого воспоминания напрочь исчезал, уступая место жажде мести и лютой ненависти. Алхимик не забыл того ясного, солнечного дня, когда тэйларский магистрат объявлял приговор его матери, которая на самом деле была очень слабой колдуньей и в основном занималась врачеванием и гаданием. Так же ясно помнил он и тот день, когда его отец объявил о своем решении жениться на другой женщине - которая как раз-таки очень напоминала ведьму, по крайней мере внешне. Теперь Сакрамент не без стыда отмечал, что, скорее всего, так бесился из элементарной ревности - ведь тогда речи о сожжении его матери даже не было. Как-никак, а мать Идрин была намного моложе старшего Шоу, то есть всего лет на пять старше самого Сэма. Кроме того, она отличалась редкой, необычной красотой. В ней зачаровывало и поражало все - удивительно стройная фигура и тонкий стан, задумчивые серо-голубые глаза, длинные волосы цвета воронова крыла, высокие скулы и острый, упрямый подбородок. Естественно, что восемнадцатилетняя тогда надежда алхимии тут же возмутился, как это такая прекрасная женщина достается не ему, а его отцу - немолодому уже, полному и уставшему от жизни человеку, правда, добрейшего и веселого нрава. После нескольких неудачных попыток вторгнуться во внутренний мир новой миссис Шоу, Сэм решил избрать альтернативный путь и тихо ее возненавидел. После этого решения его скоро настигло известие о смертном приговоре матери, и, как выяснилось позднее, оно подкосило его окончательно. Мачеха и отец стали предметом лютой ненависти - после долгих раздумий Сакрамент решил, что именно они вынудили его мать заняться колдовством - зато сама магия и алхимия приобретали в его жизни все большее значение.
   Карета резко дернулась и остановилась. Недовольный таким наглым прерыванием собственных раздумий алхимик высунулся в окно и недовольно крикнул:
   - Эй, ты что, совсем ополоумел?! Может, еще и в дерево тормозить будем?!
   - Не я виноват, что тут коряга! И вообще, мы приехали уже! - отозвался Ревеен, спрыгивая со своего места и подходя. - Вылезай давай! Или ты ждешь, что я тебе, как лакей, дверь открою?!
   Чертыхаясь, Сэм вылез на улицу и поежился - почему-то теперь ему казалось гораздо холоднее, чем в период достопамятного ожидания жертвы коварных планов магии и алхимии. Над головой, в кусочке неба, свободном от черных ветвей деревьев, сияла полная луна, где-то далеко в лесу шумел ветер, под ногами глухо шуршали примороженные, заледенелые листья. Место было дикое, неухоженное, однако именно его Трисмегист облюбовал под свое тайное убежище и главную магическую лабораторию. Влезть сюда без ведома хозяина было положительно невозможно - уж это-то Ревеен Кроу и Сакрамент Шоу знали лучше всех. Поначалу, движимые жаждой богатства и алхимического золота, они предпринимали множество попыток пробраться сюда и обчистить своего работодателя и наставника, однако все было тщетно - либо они просто ничего не находили, либо не могли даже подойти к башне ближе чем на два-три метра. Из этого следовало, что защитное заклинание лежало даже на бывшем парке, окружавшем башню - как-никак, а парк этот занимал порядочное пространство и был огорожен некогда мощным каменным забором, в который вполне можно было замуровать какие-нибудь магические амулеты. Сама башня, сложенная в стародавние времена компанией каких-то магических фанатиков, тоже изобиловала тайниками, ловушками и остатками заклинаний, так что вскоре анимаг и алхимик оставили свои попытки в этом разобраться. Сказать по чести, резиденция Триза их порядочно пугала - и своим местоположением (в непосредственной близости от развалин древних храмов непонятных богов), и своим видом, и содержанием, так что оба предпочитали являться сюда только в крайних случаях. Ну, вот как сейчас.
   Ревеен бочком подошел к двери и три раза сильно ударил в нее носком ботинка. Потом зевнул и по-хозяйски облокотился на дубовые доски:
   - Вот ведь, сейчас сто лет еще его жди, пока откроет!... Начальник хренов...
   На этой самой фразе дверь резко открылась, так что Кроу чуть не свалился со ступенек, и в тускло светящемся дверном проеме возникла темная фигура Триза:
   - Привезли?
   - Нет, просто так в гости заехали! - схамил Ревеен. - А ты как думаешь?
   - Я думаю, что тебе лучше поменять тон, - холодно ответил чародей. - Сэм, давай сюда, и проваливайте оба! Все вопросы - потом, не до вас сейчас.
   - Тебе вечно не до нас, - проворчал Сакрамент, однако послушался и уже через мгновение передал "начальнику" бесчувственную Идрин.
   - Слава богу, есть у меня в жизни еще другие интересы, кроме как с вами разговаривать. Брысь отсюда! Ну?!
   Компаньоны злобно взглянули на него и отправились прочь, каждый на свое место - Шоу в карету, а Кроу на козлы. Через несколько минут шорох листьев под колесами экипажа стих в лесу, и наступила жутковатая ночная тишина.
  
   Первой мыслью Идрин, когда она пришла в себя, было: "Что за странный запах и почему так жарко?". Воздух был тяжелым, словно бы густым, и остро пах смесью пряных трав, от которых тут же начала болеть голова. Впрочем, голова болела и до сего момента, а особенно затылок... Разумеется, танцовщица ничего не помнила, и ей оставалось только гадать, где же она находится и почему. Она хотела было подняться и разведать обстановку, но руки и ноги были словно деревянные, так что скоро она решила упростить свою задачу и ограничиться только открыванием глаз. Это, по правде сказать, тоже далось ей непросто, однако мигом прояснило все имевшиеся вопросы... Кое-как разлепив тяжелые веки и колоссальным усилием воли заставив себя сконцентрировать взгляд на расплывчатой темной фигуре, нависшей над ней, Идрин не удержалась от удивленного вздоха, ибо увидела никого иного, как Трисмегиста. Однако был он совсем не таким, каким она его знала. На его треугольном лице красовался странный грим - вертикальный черный клин на правом глазу и словно бы звезда с извитыми протуберанцами на левом - а одет он был и вовсе во что-то пугающе странное. Танцовщица различила лишь знакомый ей воротник с заклепками и короткую, открывающую крепкие бедра, юбку с широким тяжелым поясом, украшенным большими, размером с яйцо, ониксами; однако свои любимые тяжелые ботинки алхимик сменил на высокие шнурованные сандалии, зачем-то нацепил на запястья внушительные кожаные наручи без гербов или рисунков, а на шею повесил массивный круглый медальон, похоже, из чеканного золота. Поверх всего этого сомнительного великолепия красовалась обширная бархатная мантия, небрежно наброшенная на плечи и едва стянутая на груди толстым шелковым шнуром. Не без удивления девушка отметила наличие у Триза трех татуировок (даже в такой странной обстановке она не забыла поразиться, как это раньше ей не бросилась в глаза столь заметная деталь) - одна едва выглядывала из-за пояса юбки, вторая - в виде пятиконечной звезды - темнела чуть ниже локтя, а третья, тоже звезда, но только контурная, украшала крепкий живот.
   0x01 graphic
   Комната, где они находились, тоже была крайне странной - в ней царил гнетущий полумрак, в котором можно было мало что разглядеть, кроме огромного стола, темнеющего молчаливой громадой под маленьким круглым окошком. Стены украшали факелы, в данный момент все, кроме одного, потушенные, потолок исчезал где-то в темноте, с трудом можно было различить призрачные силуэты стульев и кресел, а так же некие колонны и ажурные решетки где-то сбоку. С той стороны тянуло сквозняком, из чего Идрин сделала вывод, что там находится балкон или терраса.
   В целом положение показалось ей более чем странным. Во-первых, она понятия не имела, что это за место и как она здесь оказалась. Во-вторых, выражение лица Триза было самое паскудное. А в-третьих, голос его прозвучал не намного более приятно - с разъедающей самую душу язвительностью:
   - Добро пожаловать, принцесса! - не последнем слове он фыркнул. - Сожалею, что пришлось доставить тебя сюда таким способом - просто я знаю, что сама ты бы ни за что со мной не пошла. У тебя же теперь другие... хм... идеалы!
   - Триз?! - больше вопросительно выдохнула она, все еще отказываясь верить в происходящее. Уж больно дикой казалась создавшаяся ситуация, явно попахивающая чем-то мистическим и отнюдь не очень приятным.
   - Ага, он самый. Но не просто Триз-алхимик, любовник, которого ты столь безжалостно отвергла. Настала пора тебе узнать правду. Я не просто так рассказывал тебе о тэли... Вряд ли кто в этом мире знает о них больше чем я, потому что я - Эрмес Трисмегистос Ноктифэр, сын принца Трисмегистоса Эльдэмма. Ты понимаешь, что это значит, моя змейка?
   - По-моему, это значит, что ты спятил, - дерзко бросила она. - Какие еще тэли?! Они погибли сотни лет назад, а если бы кому-то и удалось бежать, он бы все равно давно умер! Жизнь не бесконечна!
   - Это для тебя она не бесконечна, хотя, видит бог, я четыре года убил на то, чтобы создать эликсир бессмертия. И создавал я его только для тебя одной, чтобы ты могла разделить со мной вечность! - он рывком схватил стоявший у стены посох с хрусталем на конце и знакомой всему Энцелоту черно-серебряной лентой. - Мне она ни к чему - сотни лет назад я завладел эльфийским медальоном, так что смерть мне не страшна. Но ты... о черт, Идрин, ты предала меня! И - надо же, какое совпадение! - так скоро после того, как я наконец решился отдать тебе свою жизнь и свое бессмертие. Я умолял тебя, просил, угрожал - все без пользы... Поэтому я выбрал самое радикальное решение проблемы.
   Алхимик опустился рядом с ней на корточки, максимально приблизил свою физиономию к ее лицу и с неприятной улыбкой сообщил:
   - Я даю тебе выбор. Либо ты становишься моей женой, либо... либо я прокляну твой поганый город, тем самым заклинанием, которым Ноктифэр погубил Тэли. Если понадобится, я покрою этим заклятьем все королевство, но, думаю, до этого не дойдет - сомневаюсь, что моя маленькая сволочная любовь настолько эгоистична, что сможет хладнокровно погубить весь город ради какого-то кудрявого идиота. И то еще сказать, большой вопрос, нужна ты ему или нет.
   - О господи... Да ты в своем уме?! - испуганно вскричала она. - Триз, опомнись! Ведь это же глупо!... О каком проклятии ты говоришь?! Неужели ты правда думаешь, что сможешь сделать это только потому, что я скажу "нет"?! А я скажу именно это, и ты это знаешь!...
   - Как хочешь, - пожал плечами чародей. - Мне вообще нет дела до твоего городка, а уж тем более, до его жителей. Пусть они перережут друг другу глотки! Пусть город пожрет мор и огонь! Пусть! Это не моя родина, так что лично я ничего не потеряю. Зато вот ты можешь жестоко раскаяться, но будет уже слишком поздно! Выбор за тобой, и я бы советовал тебе подумать - подумать хорошенько, над каждым моим словом! У тебя по-прежнему есть шанс все исправить.
   - Но зато у тебя его уже нет! Посмотри, до чего ты дошел!...
   - А что такого?! Нет, извини, ты что, истории не читала? По-моему, испокон века было так - если женщина не идет за тобой добровольно, возьми и приведи ее силой! Какое падение нравов, просто кошмар какой-то - ведь раньше тебя называли трусом, если ты не мог этого сделать. Сама подумай, вместо того, чтобы сразу обвинять меня во всех смертных грехах - у меня разве был выбор?
   - Ну разумеется, был! - горячо заверила Идрин. - Я же говорила, ты просто...
   - Это для тебя просто, а для меня твои слова - настоящая трагедия. Нет, Идрин, я не хочу больше тешить себя дурацкими иллюзиями и сидеть, сложа руки. Я не шучу. Я правда прокляну город, если ты не станешь моей женой. Ты, похоже, не веришь в мою магическую силу, а очень и очень зря. Ведь я могу доказать ее, если тебе угодно, но тогда уже будет поздно что-либо менять.
   Он встал и немного отошел, задумчиво наблюдая за пляской огня в факеле. Танцовщица же пребывала в полной растерянности. Она не знала, бред ли все, что сейчас происходит, или все на самом деле настолько ужасно. Судя по всему, Трисмегист говорил серьезно как никогда, и в голове настойчиво стучало, что нужно непременно на все согласиться, потому что люди совершенно ни в чем не виноваты и не заслуживают гибели, но слова не шли на язык. Все изменилось слишком быстро, и девушка не могла собраться с мыслями. Едва только начав думать, что тут не может быть вариантов, она тут же старалась убедить себя, что все происходящее - всего лишь кошмарный сон, который рано или поздно кончится. Надо только заставить себя проснуться, чтобы увидеть свою маленькую, обшитую деревом комнату, тусклый свет фонарей за окном, старенькие тонкие занавески в крупный лиловый цветок... Однако сон - если это был сон - и не думал кончаться. После длительной паузы снова зазвучал голос Триза:
   - Я понимаю, ты сейчас огорошена и напугана, так что вряд ли сможешь дать мне продуманный, рациональный ответ. Не буду давить на тебя, и просто дам тебе время подумать - дня два, например. У меня как раз остались еще дела в городе, так что никто не будет мешать тебе собираться с мыслями. И еще - чтобы тебе правильнее думалось, я покажу, на что способна моя магия. Вижу, ты не очень-то веришь, что я владею ей, и думаешь, что все, что мне подвластно, - это алхимия. Вставай, я покажу тебе кое-что.
   Идрин послушно ухватилась за протянутую ей руку и с трудом встала на ноги. Голова тут же закружилась, и девушка вынуждена была схватиться за балахон чародея, чтобы не упасть обратно. Снова преодолев темноту перед глазами, она выжидающе посмотрела на него:
   - Ну?!
   Алхимик только улыбнулся в ответ и протянул раскрытую ладонь к факелу, огонь которого он недавно созерцал. Танцовщица заметила, как слегка засветился медальон у него на шее, а после этого один из язычков оранжевого пламени плавно перешел в руку Триза. Гаснуть при этом он совсем не собирался, а наоборот, то разгорался ярче, то испуганно дрожал на невидимом сквозняке. Все так же молча чародей повел свою спутницу на балкон, который, как она и думала, располагался за решетками в самом темном углу. Балкон был скорее галереей, опоясывавшей всю башну по периметру, и являлся настоящим произведением зодчего искусства - крышу над ним поддерживали витые столбики, искусно украшенные неизвестным мастером скульптурами химер и драконов с распростертыми крыльями. Вид отсюда тоже открывался впечатляющий... Старая башня возвышалась над лесом, так что до самого горизонта, насколько хватало глаз, тянулось молчаливое черное море ожидающих зимы деревьев. Небо было восхитительно синим, его цвет казался нереальным, особенно на фоне бело-желтой, тоже фантастически яркой луны и нескольких тусклых, мелких звездочек. Тишина, царившая над всем этим царством ночи, была какая-то настороженная - природа словно бы затаилась, ожидая чего-то ужасного, таинственного и запретного.
   Трисмегист медленно вытянул вперед руку, в которой плясал огонек. Словно по команде налетающий временами ветер стих, так что пламя горело ровно, бросая на лицо чародея зловещие тени; он же холодно, торжествующе улыбался, что заставило Идрин подумать: "Надо же, он еще ничего не доказал и ничего не получил, а уж празднует победу! Ну давай, покажи мне твое волшебство! Вряд ли оно будет настолько страшно, что я тут же построюсь под твои желания, псих!". Словно прочитав ее мысли, алхимик резко замахнулся, как будто собирался кинуть камень, и сделал широкий пасс второй рукой, раздраженно отбросив от себя посох. То, что произошло в следующее мгновение, заставило танцовщицу похолодеть и отступить назад, поближе к спасительной стене, о которую можно было опереться. Ночное небо и прозрачный зимний воздух словно взорвались на сотни кусочков, как какой-то миг показалось, что все пространство кругом заполнилось ужасающими огненными шарами и жаром, готовым спалить все дотла. Огонь простирался насколько хватало глаз, он угрожающе гудел, как при лесном пожаре, а Триз, видимо, державший все это страшное великолепие в повиновении, торжествующе смеялся.
   Спустя несколько мгновений, которые показались Идрин вечностью, она все же немного вернулась в себя, подбежала к чародею и прокричала, стараясь перекрыть вой пламени:
   - Хватит! Он же перебросится на лес! Людям не потушить такой пожар!...
   Он не ответил, лишь еще раз замахнулся левой рукой. С раскрытой ладони брызнул настоящий фонтан сверкающей в бликах пламени воды, который с шипением врезался в огонь. Все вокруг заполнил густой, едкий дым, какой поднимается от потушенного костра, а когда он немного рассеялся, Идрин не без удивления увидела, что на лес сыплется крупный град. Через некоторое время и это явление прекратилось, и вновь воцарилась тишина, еще более настороженная, чем раньше. Оцепеневшая танцовщица стояла, крепко вцепившись руками в деревянный парапет, и не отрываясь смотрела на черные ветви деревьев. Ее мысли пребывали в еще большем беспорядке, чем раньше - ведь теперь выходило, что пути назад нет. Нет даже возможности его изобрести, потому что такая магия впечатляла и пугала. Теперь уже было ясно, что Трисмегист способен на все, так что танцовщице оставалось лишь молча покориться. Конечно, на какое-то мгновение ей подумалось, что и она вполне сможет повести себя как героиня, то есть предпочесть смерть столь дикому существованию, но такой мысли девушка даже горько усмехнулась - ну какая из нее героиня? Самая обыкновенная девчонка со множеством страхов, а так же и не до конца умершей любовью к себе подобным - ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы кто-то погиб только из-за того, что она отказалась стать женой чокнутого алхимика.
   - Вижу, тебя впечатлило это зрелище, - услышала она голос Триза. - Надеюсь так же, оно повлияет на твой ответ. Не обижайся, но в твоем распоряжении пока будет только эта комната - в этой башне сликом много сюрпризов, и некоторые из них чрезвычайно опасны. Будет лучше, если ты будешь думать именно здесь. До свидания, Идрин!
   Он небрежно потрепал ее по макушке и бесшумно вышел. Идрин различила лишь стук закрывающейся двери, а потом - через несколько минут - едва различимый шорох листвы под его сапогами далеко внизу. Едва передвигая ноги, танцовщица вернулась в жарко натопленное помещение и тяжело села на пушистый ковер, покрывавший пол. Усталость, нервное напряжение и отчаяние навалились на нее одновременно, а потому она горько расплакалась, не в силах больше держать в себе эмоции.
   ... Прошло два дня. Идрин уже давно все решила, и теперь умирала от нетерпения поскорее все прояснить. Она заставила себя поверить, ну хотя бы немного, что все не так уж плохо и жизнь на замужестве не кончается. Эта мысль далась ей нелегко - ведь в последние годы девушка пылала редкой ненавистью ко всему, что так или иначе связано с браком, она не переносила попыток себя окольцевать и загрузить домашними проблемами, а тут вдруг пришлось согласиться на всю эту каторгу. Конечно, было в этой истории много пугающего и страшного, но, в сущности, со всем можно было со временем смириться. Кроме того, танцовщица безмерно удивлялась одной своей мысли, которая уже вторые сутки не давала ей покоя... Несмотря на кажущуюся дикость его поступка, сам поступок заслуживал уважения. Все-таки он требовал некого мужского решения, некоторой смелости и изрядной безрассудности, а Трисмегист, похоже, был готов сделать из-за своей любви гораздо большее, чем просто ее украсть, и это делало алхимика в глазах этой самой любви только лучше. Она его не ненавидела, вовсе нет. Просто не хотела всю жизнь зависеть от его странностей и чувствовать себя заложницей, страшилась необходимости делать все по чужой указке и навсегда забыть свои собственные желания и стремления...
   Погрузившаяся в свои мысли Идрин, как всегда, не услышала шагов своего тюремщика, а потому вздрогнула, когда его холодная рука коснулась ее плеча:
   - Здравствуй, Идрин.
   Она промолчала - побоялась заплакать, ведь, несмотря на все ее самовнушения, ситуация была, прямо скажем, совсем неприятная. Триз же за ее плечом только хмыкнул, а через пару мгновений танцовщица почувствовала, как его сильные, но как всегда ласковые руки бережно обвивают ее талию, а дыхание согревает плечо, открытое свободной блузкой. Девушка вздохнула. Что ж, у него не могло быть сомнений в ее решении, но все же, хотя бы ради собственной гордости, его следовало озвучить. Она еще немного помолчала, а потом дрожащим голосом выговорила:
   - Думаю, нет нужды много говорить. Ты и так все знаешь.
   - Знаю. И я очень рад, что ты приняла именно такое решение. Мне было бы больно узнать, что ты так бессердечна...
   Он осторожно развернул ее лицом к себе. Идрин тут же опустила глаза - ей не хотелось снова видеть то обожание, с которым Трисмегист всегда смотрел на нее, и чувствовать свою вину за отсутствие взаимности - и потому увидела, как алхимик сунул руку в карман и извлек оттуда толстое кольцо из литого золота. Бережно взяв девушку за руку, он надел это кольцо ей на безымянный палец и тихо сказал:
   - Пусть это происходит не так, как мы оба мечтали... Но клянусь, Идрин, несмотря на все, что произошло, я люблю тебя. Обещаю, я никогда не буду попрекать тебя прошлым!...
   Танцовщица медленно подняла голову, но в первое же мгновение, как она увидела его ласковую улыбку, она поняла, что больше не выдержит. Слезы сами брызнули из глаз, и через мгновение она уже упоенно плакала на груди у Трисмегиста, который только крепко прижимал ее к себе и нежно гладил по растрепанным волосам. Оплакивать и правда было что... Свободу, жизнь, нормальную, без тайн, магии и алхимии, а так же и мечту, теперь ставшую еще более мучительной, так как она чересчур резко контрастировала с реальностью.
   Через несколько минут слезы кончились - все же за прошедшие два дня Идрин уже не раз таким образом выражала свои эмоции - и она утомленно затихла, все так же вцепившись руками в плечи Триза. Он же подождал немного, потом отступил на шаг назад и мягко улыбнулся:
   - Полно тебе! Все не так ужасно, как тебе кажется! Согласен, немного неожиданно, но, как ты сама сказала, в этом никто не виноват! Вот увидишь, все окажется далеко не так мрачно, как тебе представляется!..
   - Мне-то да... а тебе?...
   - Мне?! Да ты, никак, бредишь! - хмыкнул он. - Обо мне ты перестала думать в тот самый момент, когда ушла в ночь с этим своим... Да, ладно, дело прошлое, а я обещал о нем не вспоминать.
   Девушка все так же держала руки на его плечах. Она не понимала, как надо себя вести в сложившейся ситуации - вроде бы, их соглашение больше походило на мирный договор, содержащий в себе некоторые обязательства между сторонами, но при этом оба участника договора чувствовали себя совсем не так, как должны были бы. Танцовщица не ощущала никакой угрозы, не находила в своей душе враждебности... только боль и пустоту, такие всепоглощающие, что плакать тянуло каждую секунду. Что чувствовал Трисмегист, оставалось загадкой, но он однозначно изо всех сил старался создать видимость нормальных отношений, даже если их начало и было положено несколько диковатым путем. Он снова приблизился и прижал Идрин к себе. Его горячее дыхание обжигало ей шею, его ладони, все еще холодные после путешествия до улице, осторожно скользили чуть ниже ее талии, что предвещало вполне определенные события. Девушка попробовала было возразить:
   - Триз, нет!... Если я согласилась на...
   - Тшшш, - он улыбнулся и прижал палец к губам. - Не говори ничего!.. Лучше загляни в свою душу - так уж ли ты против, а?
   Ей не думалось... Никак. Поэтому действовала она инстинктивно, основываясь на том простом постулате, что все должно быть исключительно по любви. О том, что она творила в столь недавнем прошлом, девушка вообще не вспомнила, так что в душе пока что поднималось одно только возмущение. Однако чародея уже вряд ли что-то заботило - он ласково, многообещающе целовал ее то в шею, то в открытое блузкой плечо, попутно развязывая поясок ее юбки. Кроме пола, горизонтальная поверхность в комнате была только одна - стол, как назло, сейчас совершенно свободный от пергаментов и манускриптов. Только по углам огромной столешницы были в идеальном порядке расставлены несколько чернильниц и потрепанных книг в пергаментных переплетах, да и эти предметы не задержались здесь надолго - Трисмегист широким движением смел их на пол, а сам удобно устроился на освободившемся пространстве, ловко и совершенно безболезненно обездвижив свою жертву.
   - Вот такая чуднАя свадьба, Идрин! - усмехнулся он, стаскивая свою старую шерстяную толстовку с вытянутыми рукавами. Притихшая от одной странной мысли танцовщица в очередной раз с уважением изучила его мускулистый торс, но потом все же еще раз неуверенно дернулась. - Если ты как следует подумаешь, мы с тобой не могли бы рассчитывать на что-то другое. У нас нет друзей, мы изгои, так что наша судьба - быть вместе!
   ... Уже позже, поти засыпая на плече Триза, девушка подумала, что он совершенно прав. Из всех людей, кого она была бы рада видеть на своей свадьбе, положительно относилась к Тризу только Сэфия, а остальные немногие - трактирщик Ганс, миссис Тальварт, городские ваганты - его явно опасались или открыто недолюбливали. А мыслью, которая заставила танцовщицу все же задуматься, было то, что к Трисмегисту ее определенно тянуло. Когда он снова поцеловал ее, Идрин с удивлением поняла, что он снова прав, и любовь и секс - отнюдь не одно и то же. В конце концов, то, что она его не любила, было для нее совершенно ясно... Но это, как выяснилось, совсем не значило, что ей так уж неприятно отвечать на его ласки. К сожалению, все удовольствие, которое девушка получала от их совместного существования, в постели же и заканчивалось - утром на нее снова наваливались грусть и тоска, а так же боль, которая все никак не могла утихнуть. Раз за разом, просыпаясь на рассвете, она думала об Эльвенгарде и понимала, что, пожалуй, все бы ему простила, если бы он вернулся.
  
   - Фой... Фой! Ты слышишь?
   - Э... да, ребята, простите, я немного задумался, - как-то заторможено отозвался Фойрос, продолжая водить пальцем по контуру вычерченной на столе фигуры. Вернее, одной из многих фигур, находившейся прямо перед ним.
   - О чем? Сегодня ты что-то темнишь, брат, - сочувственно заметил Эйр, отхлебывая эля из большой кружки. - Ты в последнее время что-то сам не свой!
   - Не то слово - не свой! - подхватил Антеро, пощипывая свою бородку. - Вон, вернулся в эту мрачную дыру, которую ты называешь своим жильем, хотя как тут можно жить, я вообще не представляю себе, заказы отсекаешь один за другим... Понимаю, конечно, смерть Крисса тебя подкосила, но не настолько же!
   - Не настолько? А ты разберись в себе, - посоветовал белобрысый. - Наша четверка развалилась, друзья! Понимаете? Все, нет нашей непобедимости, нет нашей сплоченности, и только остатки дружбы еще колышутся на ветру. Мне так покоя не дает наше поражение у озера... Казалось бы, ну с кем не бывает, подумаешь, все рано или поздно происходит впервые, но... Я говорю - надо завязывать.
   Его друзья промолчали, совершенно огорошенные этой мыслью. Они втроем уже битый час сидели в темной, закопченной комнатке фойросова домишки, созерцали оккультные амулеты на стенах и пытались понять, что происходит. Получалось с трудом, потому что постоянно что-то отвлекало - то под балочным потолком начинали метаться летучие мыши, то мыши обычные начинали шуршать травой по углам, то что-то плевалось и вспыхивало в камине, то взгляд приковывали странные фигуры и знаки, выведенные на столе. Поначалу Антеро откровенно сморщил нос, когда зашел сюда - заявил, что не переносит всей этой псевдо-магической показухи, и лучше бы и побеседовать в другом месте. Однако потом, даже без объяснений хозяина, всем стало ясно, что такая обстановка тут неспроста. Даже от своих друзей Фой что-то скрывал, причем скрывал настолько тщательно, что у них даже не было никаких догадок по поводу содержания этой тайны. И вот теперь он заявлял им, что надо кончать работать вместе... Как так? Почему? Зачем? - непонятно. Однако через пару секунд огорошенного ступора Эйр и Антеро с удивлением обнаружили, что, пожалуй, их странный друг и атаман совершенно прав. Со смертью Крисса, с поражением на озере что-то расклеилось, что-то незримое, что-то, что держало их вместе и делало такими, какими они были. Нет, они по-прежнему были лучшими друзьями, по-прежнему тепло относились друг к другу, но вот совместно резать кому-то глотки уже не хотелось.
   - А ведь и точно - надо! - задумчиво промычал Эйр. - Ты прав как всегда, дружище! С тех пор, как погиб Крисс, все пошло кувырком... Мы с вами профессионалы, так что и поодиночке не пропадем... Хотя, лично я, наверное, ничем таким уже заниматься не буду. Душа не лежит.
   - И у меня не лежит, - согласился Антеро, протирая очки. - Что-то в том последнем парне было не так. Он начисто отбил у меня желание нападать на мирное население под покровом ночи. А ты что скажешь, Фой?
   - Люк, ребята. Фойросом я перестал быть в тот момент, когда сказал, что надо завязывать, - тихо ответил белобрысый и поднял глаза. - Мы так долго вместе, что вы и забыли, поди, что меня зовут Люциан.
   - Ну фамилия твоя все равно никуда не девалась, братец, - хмыкнул Эйр. - Ладно, я понял, к чему ты клонишь. Я считаю, это правильно. Раз уж мы решили порвать с прошлым, надо порывать с ним окончательно... За некоторым исключением, конечно...
   - Точняк! Мы сейчас разбредемся в разные концы земли, и неизвестно, встретимся ли мы еще, но я хочу, чтобы наша дружба осталась неизменной. В конце концов, в жизни есть масса ситуаций, в которых нам нужны близкие люди, а у нас с вами с этими самыми близкими напряг...
   - И как же мы будем узнавать друг о друге? - задал дельный вопрос Антеро. - Тебе хорошо, ты колдуешь, а нам как быть?
   - Я все предусмотрел, не бойся, - Люк вымученно улыбнулся и оглушительно свистнул. В дальнем углу на потолке послышалась возня, и вскоре на столешницу спикировали три летучие мышки. Каждая из них деловито огляделась, после чего они расползлись к каждому из троих друзей, восседающих за столом. - Вот. Мои друзья нам помогут. Вы не бойтесь, звери они неопасные и совершенно самостоятельные. Днем повесьте к себе на мешок, или на пояс - и пусть спят, а ночью они сами о себе позаботятся. Отзываются на свист. Приучены носить послания - как-никак, магические звери - поэтому они сами найдут адресата. Я-то на вас и руны раскинуть могу.
   - Ох и чудак же ты, Люк, - вздохнул Эйр, неуверенно погладив своего нового компаньона. - Ты и под занавес нам не скажешь, кто ты есть? При всем моем к тебе уважении, я до сих пор не могу привыкнуть к столь... хм... показной обстановке твоего дома. По-моему, в таком хламе только юные недоведьмы живут!
   - А еще анимаги, друг, - улыбнулся названный. - Держу пари, ты всегда интересовался, почему же я никогда не колдую, кроме знаков и гадания! Так вот, потому, что я - анимаг. Серебристый волк, всего-навсего.
   - То есть оборотень, что ли? - опасливо уточнил Антеро.
   - Нет, именно анимаг! Разница в том, что я оборачиваюсь по собственной воле и никак не завишу от полной луны и прочих себе подобных. К сожалению, на этом моя магия практически и заканчивается, хотя потенциал у анимагов всегда очень большой - превращение требует много энергии и концентрации, вот почему на поле боя я никогда не становился волком.
   - Ясно. Успокоил. Всех буду пугать, что у меня друг - анимаг, - хмыкнул Эйр. - Ну что же, други, кто что собирается делать? Я лично вспомню, пожалуй, молодость - в свое время я был в цирке "чудом человеческой ловкости", а так же признанным глотателем режущих предметов и пожирателем огня! Глядишь, снова стану звездой!
   - Старый уже, балда, - подколол друга Антеро.
   - Есть немного... А ты-то чем будешь заниматься?
   - Я-то? Я много лет назад был лучшим игрецом на мандолине во всем Эйриене. Кроме того, у меня талант к кузнечному делу. Не пропаду, надо думать. Ну а ты, Люк? Уже придумал, куда подашься? Держу пари, ты эту идею, что нам рабегаться пора, уже давно вынашиваешь! Никак измыслил чего...
   - Вы не поверите - чего! - усмехнулся Люциан. - Однако я расскажу - сам от себя не ожидал, однако поди ж ты!
   По мере его рассказа лица друзей вытягивались все больше и больше. Когда он закончил, повисла мучительная пауза, после которой Эйр ошарашено выдал:
   - Да, башню тебе снесло окончательно и бесповоротно!
   - Знаю.
   - И не нам тебя судить, братец, - тут же заверил Антеро. - Мы сами - те еще чудаки!
   Все трое дружно встали с мест. Выдержав торжественную на этот раз паузу, Люк вытянул вперед руку и сказал:
   - Клянусь, я не забуду нашей дружбы. Я не забуду вас, братья.
   - Клянусь, - эхом повторил Эйр, накрывая ладонью руку друга.
   - Клянусь, - серьезно припечатал Антеро, последовав их примеру.
  

Глава девятая. Странная, но приятная неожиданность

   Эльвенгард заложил руки за голову и снова принялся изучать потолок. Лес Чародейства уже осторчертел ему хуже горькой редьки - ведь за всю ту неделю, что они с Вулканом тут торчали, он ровным счетом ничего не делал. Ну, то есть, в первые пару дней с ним долго и очень вежливо беседовали какие-то именитые маги, а потом все, включая самого Вулкана, резко потеряли к нему интерес. Санасар изнывал от безделья, потому что оно способствовало бесконечной циркуляции грустных мыслей в голове, а так же развитию весьма неприятной апатии и депрессии. Дошли они до обиталища и вместилища всей магии Закатной Земли вообще без приключений, кроме мокрой и долгой переправы через Маарн и двух капризов погоды, которой сначала было угодно замораживать путников и посыпать их мелким, крупообразным снегом, а затем поливать дождем. Все это было скорее мерзко, чем опасно, страшно и интересно, и Эльвенгард все чаще думал, что, действительно, их путешествие началось как-то не так. Разве же героям положено уже с самого начала страдать от душевной драмы? Разве им положено месить на дорогах грязь, пряча головы от снега в плечах? Разве им положено торчать среди магов, которые приучены говорить загадками, а потому каждая их фраза представляется чем-то загадочным, со скрытым подтекстом, который еще надобно расшифровать. Это раздражало, и не спасали даже фантастические виды чародейского городка Цойбер, весьма унылые в серые и мутные зимние дни. Кстати сказать, гулять по городу надоело тоже довольно быстро - хоть маги и их слуги и старались изо всех сил, справляться с погодой у них получалось не очень... На недоуменные вопросы, мол, где же ваши знаменитые заклинатели погоды, чародеи виновато разводили руками и с улыбкой говорили, что, мол, погодники обитают в другой части леса, а у нас тут другой профиль - мы изготавливаем снадобья и изучаем магические свойства драконов. Поначалу известие о том, что в горах обитают живые драконы, немало заинтересовало Варда, но он быстро сник, так как ему живо объяснили, что дракон - скотина своенравная и пугливая, посторонних она не любит, а уж немагов вообще чует за версту, так что...
   Санасар встал, потянулся, разминая затекшую спину, и лениво вышел на балкон. На улице было очень сыро, плитки пола скользили под гладкими подошвами сапог, поэтому переписчик от души выругался, чуть было не шлепнувшись на мокрую плитку в те несколько мгновений, что длился его путь до парапета. Ажурный парапет, натурально, был тоже мокрым, поэтому опираться на него Вард не стал и лишь задумчиво устремил взгляд к каменистым холмам, защищающим город с восточной границы. В общем-то, особенно далеко смотреть было некуда - Цойбер был маленьким, почти что деревней по счету прочих королевств мира, и при этом до странности напоминал фантастические картинки из детских книжек. Особенно удивлял факт несоответствия карт действительности - во всех манускриптах, на всех картах Лес Чародейства так и был обычным лесом, а на самом деле его пересекал чуть ли не горный хребет, полный опасных пропастей и узких ущелий, полных магических и просто зловещих сюрпризов. Горы были невысокими - немного выше холмов - но скалистыми и даже, вероятно, опасными для путешественников. Зато тамошние пещеры послужили идеальным пристанищем для драконов, которые порой были готовы спалить все вокруг себя. Местность и вне горной цепи была довольно холмистой, а потому все строения города располагались на разных уровнях. Помимо всего прочего, через Цойбер протекали целых три небольших, но бурных горных речки, так что повсюду можно было видеть ажурные мостики, монолитные мосты и некие сооружения, внешне напоминающие мосты, но на деле, похоже, являющиеся развлечением для любителей острых ощущений. Эти "развлечения" возносились на многие метры вверх, не имели перил и были настолько узкими, что всадник едва ли отважился бы пустить туда своего коня.
   Эльвенгарду непривычно было видеть повсюду круглые купола с маленькими башенками, украшенными затейливыми флюгерами - он всю свою жизнь прожил в Асфолде, где было принято устремлять башни ввысь и украшать их этаким каменным или медным кружевом. Вулкан на это все подсмеивался и говорил, что, мол, асфолдцы, как и энцелотцы, переняли некоторые архитектурные приемы у тэли, чей город выглядел в свое время подобно частой гребенке из-за этих самых башен и шпилей. В городе чародеев же купола были серовато-белого мрамора, кое-где даже с ажурными золотыми украшениями, стекла в окнах переливались разноцветными витражами, а сами здания были украшены только многочисленными колоннами самой разнообразный формы и по большей части представляли собой восьмиугольник, круг или овал. Строгие формы, прямые стены и острые углы были здесь не в чести - считалось, что именно круглая конфигурация способствует магическим таинствам, так как знаки магии и алхимии вписывают обычно в круг, а не в квадрат.
   Санасар улыбнулся и подумал: "А правильно они, черт возьми, сделали, что создали свое королевство! Страшно себе представить, что началось бы в мире, если в каждом городе обитали хотя бы несколько таких индивидуумов. Они бы тут же захотели переделать все по-своему, стали бы всех учить, говорить, что, мол, строить надо кругами, а не квадратами, наводить ужасающие мосты и селить в пещерах драконов. Вряд ли короли были бы в восторге - мало кто в современном мире смог бы тягаться с таким могуществом!". Почему-то именно сейчас, в эти самые секунды ему безумно захотелось стать одним из них, из этих чародеев с просветленными лицами, которые знают истину - или думают, что знают ее. Они познали тайны природы - ведь без этого они не смогли бы покорить магию! - они знают, как с помощью ее законов преобразовывать и создавать предметы, и постоянно ищут способ создать живых существ. Об этих, последних опытах, мало известно, но одно Эльвенгард знал наверняка - эксперименты по созданию говорящих животных, людей из химических элементов и воскрешению мертвых были официально разрешены только здесь, где они могли проходить под наблюдением целого конклава мудрейших и опытнейших чародеев. История Леса Чародейства знала немало случаев отступничества, но страшные последствия такого вольного поведения многому научили многие и многие поколения магов. Годы шли, желающих влезть в запретное становилось все меньше, и вскоре секретные эксперименты стали происходить только тогда, когда кому-то из чародеев приходила в голову принципиально новая идея, не требующая слишком больших жертв.
   Больше всего, помимо всяких мелких неприятностей вроде погоды и душевной тоски, Эльвенгарда мучили еще две проблемы. Первая заключалась в постоянном ощущении слежки, которая неизменно присутствовала в его жизни в последние две-три недели. Он никак не мог отделаться от впечатления, что кто-то (или что-то) неусыпно следит за каждым его движением, каждым словом и каждым поступком, причем не факт, что следит враждебно и преследуя какие-то злобные цели. Такой вывод Вард сделал вот на каком основании: они с Вулканом представляли собой довольно-таки легкую добычу, особенно по пути в Цойбер. Если говорить начистоту, ни один, ни второй особо не тянули на героев и ничем таким особенным не выделялись. Да, конечно Чэйн превосходно владел мечом и знал кое-какие магические знаки, но это делало его всего лишь искусным воином и больше ничего. О самом Санасаре говорить вообще не приходилось, хотя его общение с мечом в последнее время дало свои результаты и он стал чувствовать себя гораздо увереннее. Правда, случая, чтобы опробовать эту уверенность на деле, еще не выпадало, а потому переписчик бесконечно боялся. Тот образ жизни, что они вели сейчас, отличался от привычного ему как север от юга, и поэтому ему постоянно было страшно. И стыдно за этот страх. Именно поэтому Эльвенгард ничего не говорил Элдону о своих подозрениях о слежке - а то, чего доброго, его спутник решит, что он сочиняет от страха, и тогда его мнение упадет еще ниже, если такое возможно.
   Второй проблемой был меч, тот самый, за которым они пришли сюда. Маги явно не собирались расставаться со своей реликвией, хотя и охотно объясняли, почему. Дело в том, говорили они, что в некоторых древних источниках упоминается такой интересный факт - вроде бы с помощью меча можно получить эликсир жизни, он же эликсир бессмертия, в обход философского камня. Правда, с помощью какого из семи мечей - история умалчивает, но зато и дает этим самым повод полагать, что именно меч чародеев, Шайранн-скромность, может оказаться этим чудесным мечом. Однако, следовало отдать магам должное - в первой же беседе они заверили товарищей, что охотно отдадут оружие им в руки, если только они смогут доказать, что Эльвенгард действительно является потомком айлэнов. Доказать это можно было только двумя способами - либо предъявить крылья, которые, разумеется, достать было неоткуда, либо показать владение магией без артефактов, что было гораздо более реально ввиду наличия у наследника айлэнов огромного потенциала. Но потенциал упрямо молчал, не отзываясь ни на какие маговские ухищрения, поэтому чародеи лишь сочувственно качали головами и разводили руками. Это не мешало им посвящать Чйэна в суть последних исследований по созданию человека, в которых бывший друид залип прочно и надолго. Он целыми днями пропадал в лабораториях, слушал умные речи и дивился искусству магии, сетуя на свою к ней неспособность.
   Устав стоять просто так, Вард все же положил локти на парапет балкона и скучающе глянул туда, где, по словам магов, обитали драконы. Пойти так же далеко, как тэли в свое время, пока что не удалось, поэтому драконы здесь были отнюдь не ручными, а такими, какими им положено было быть - злобными, сильными, хотя и неглупыми тварями, которые при желании могли разнести весь город, а то и весь Лес Чародейства к чертовой бабушке. Драконов было четыре - красный, черный, белый и темно-зеленый, и еще пять обитали где-то на западе, ближе к Морю Штормов. Те экземпляры были далеко не так активны, как те, что жили в Цойбере, поэтому особенного магического интереса не представляли и использовались в мирном повседневном хозяйстве - например, для размола зерна, обогрева кузнечных печей и так далее.
   Где-то в холмах послышался отдаленный рокот, но Эльвенгард не обратил на это особенного внимания. Вернее, не обратил поначалу, потому что гул все нарастал и нарастал, а потом на северной границе города показался дым - черный, клубящийся и весьма зловещий. В следующую секунду дом, где находился Санасар, сотряс душераздирающий рев, а с улицы, снизу, донесся истошный вопль:
   - Спасайтесь! Беда! Серебряная Смерть вырвался из оков!
   При этих словах переписчик похолодел. Его душу наполнили весьма противоречивые чувства, среди которых доминировало три. Первым был ужасный, безотчетный страх и страстное желание пуститься наутек. Куда угодно - хоть в лес, хоть в воду, хоть прямо в камни... Вторым был странный в данном случае сарказм, выражавшийся в такой мысли: "И куда же от этого можно спрятаться и как же можно от этого спастись? Маги здесь - ученые и исследователи, вряд ли их чар хватит на то, чтобы остановить взбесившуюся от ярости скотину, которая летает и плюется белым пламенем, которое плавит металл!". А третье чувство было, пожалуй, самым странным из всех. Это была уверенность, что только он, простой переписчик из безымянного городка в Асфолде, способен с этим справиться, потому как ему удалось сохранить на редкость спокойную и трезвую голову. Да, он боялся, пожалуй, ничуть не меньше остальных, но зато был полон безрассудной отваги и желания доказать всем, а главное, самому себе, что он тоже чего-то стоит и вполне годится на роль спасителя человечества. Ну... одного из спасителей.
   Движимый такими героическими помыслами, Вард бросился обратно в комнату, схватил меч и кинулся на улицу, где уже царила порядочная паника. Чародеи и чародейки с воплями неслись по улицам и переулкам, толпами выбегали из домов и лабораторий, хватая первый попавшийся под руку скарб, таща на спинах отчаянно орущих и сопротивляющихся детей. Никому и в голову не пришло бежать в обратном направлении, чтобы попытаться остановить дракона - видимо, в истории Леса Чародейства такой эксцесс происходил впервые, поэтому народ совершенно растерялся и напрочь забыл о своей магии и многочисленных древних артефактах, хранящихся в городских катакомбах. "Что ж, их можно понять, - думал Вард, с трудом проталкиваясь через паникующую толпу в направлении холмов. - Они же не воины, они - ученые, поэтому вряд ли кто-то из них найдет в себе мужество выйти против дракона с мечом или копьем... Интересно знать, на что я надеюсь? - вдруг подумалось ему, и он презрительно оглядел свой меч - прекрасное, красивое боевое оружие, однако, являющееся для дракона максимум булавкой. - Что эта тварь сожрет меня и упрячется обратно сама, удовлетворенная обедом? И почему же эта мысль совершенно не пугает меня?"... Ответ на этот вопрос пришел уже в следующий момент, и был он таким - потому что ты никогда до сих пор не видел живого дракона. Который как раз величаво поднимался над городом и презрительно его осматривал, словно бы ища, куда бы дунуть огнем.
   Эльвенгард застыл на самом верху крутого подъема главной улички города, затаив дыхание и любуясь Серебряной Смертью. Дракон и вправду был прекрасен. Его изящное серебристое тело переливалось в тусклом сером свете зимнего дня так ярко, словно было бриллиантовым, и даже с такого расстояния можно было видеть фантастические синие узоры, украшавшие края огромных кожистых крыльев животного и кончик длинного хвоста, увенчанного двумя костяными шипами. Точеную голову дракона венчал небольшой гребень, во лбу его горел большой, чистейшей воды сапфир, а страшная пасть, усеянная множеством мелких, чрезвычайно острых зубов, была широко открыта и из нее вырывался мощный поток белоснежного гудящего пламени. Пламя было направлено на научный квартал - тот самый, где располагалась основная часть лабораторий и который лежал ближе всего к драконьим пещерам. Этот квартал лежал немного ниже того места, где находился сейчас Эльвенгард, поэтому он с замиранием сердца наблюдал, как страшное пламя плавит камень, как падают на бегу полыхающие подобно факелам люди, и как морда дракона приобретает злорадное, удовлетворенное выражение. Дунув еще несколько раз огнем на и без того уже совершенно изуродованную улочку, Серебряная Смерть поднялся повыше и медленно полетел к западу, туда, где высился мост для любителей острых ощущений - узкое, высокое сооружение над бурной горной рекой, которое начиналось изящной толстой башенкой, а заканчивалось внушительным утесом, на котором располагался замок архимага Цойбера.
   Вард понял, что времени у него в обрез. Если он хотел сделать что-то существенное, то следовало поторопиться, потому как в противном случае дракон уничтожит архимага и полетит дальше, чего доброго, вершить свое своеобразное драконье правосудие по всему Лесу Чародейства. Не расходуя весь свой и без того небольшой кураж на страхи и сомнения, новоиспеченный воин ринулся вверх по переулку, ведшему на одетую в гранит набережную, а оттуда - на мост, к которому уже чинно подлетал злобный ящер. В обычное время у Эльвенгарда точно закружилась бы голова, вздумай он посмотреть вниз, да и просто пробежаться по такому мостику - торопясь, думая и еще с кем-то сражаясь. Однако сейчас было некогда - настолько, что его совершенно не пугала пропасть с бушующим потоком на дне. Гораздо сильнее переписчик боялся Серебряной Смерти, который уже заметил его и теперь, судя по всему, прикидывал, с какой стороны лучше подлететь к наглому двуногому и как его вкуснее сожрать - сырым или хорошо прожаренным. Впереди маячил замок, сверкающий в отблесках вдруг вылезшего из-за туч солнышка многочисленными круглыми куполами и причудливо ограненными колоннами; даже с такого расстояния было видно, что на все террасах толпятся люди, шумят, ругаются и суетятся, готовя луки и копья. Но что могли сделать копья такому существу, как дракон?... Только разозлить. На счастье "защитников" у дракона на данный момент была иная забота в лице Санасара, который застыл на самой середине мостика, совершенно похолодевший от страха. Теперь до него начал доходить весь ужас ситуации, но отступать было поздно... Все бы поняли этот шаг, никто не осудил бы его бегство, но само оно было уже невозможно - над рекой кружил дракон, медленно спускавшийся все ниже и ниже, словно гипнотизируя. И тут какая-то сила дернула Варда хлопнуть в ладоши и выставить обе руки перед собой, словно бы в глупом порыве закрыться от всепоглощающего пламени... Дракон воспринял это как проявление агрессии - он-то не знал, что перед ним вовсе не маг, а вообще самый простой человек, которого какой-то черт дернул вылезти против него с голыми руками - поэтому тут же притормозил, набрал полные легкие воздуха и как следует дунул огнем... Некоторые деревья на том берегу реки, росшие на отрогах скал и вокруг замка, немного обуглились, мост ответил грохотом и заходил ходуном, а вот презренный человечишка был совершенно невредим! Больше того, как существо магическое, Серебряная Смерть ясно видел, что от его ладоней вверх и вниз раскрывается прочный, едва светящийся щит, который без всякого труда пустил пламя поверху и обезопасил самого колдуна! Кстати, последний вообще едва не упал в обморок от собственного достижения. Надо же, ему неведомо как, без заклинаний и амулетов удалось наколдовать щит, который выдержал пламя дракона!... Впрочем, Эльвенгард довольно быстро сообразил, что свои магические действия необходимо предварять хлопком, а потому тут же снова взялся за дело. Перво-наперво следовало лишить дракона пламени, потому что мост под его ногами был каменным и мог запросто расплавиться от дыхания дьявольской скотины. К счастью для себя, Вард был знаком с основными принципами алхимии и немного с описанием драконов, поэтому он тут же метнулся к блестевшей на мосту луже, хлопнул в ладоши и направил обе руки в сторону снова раззявившего красную пасть разъяренного дракона. Из лужи под углом ударил мощный водяной поток, который попал прямехонько в глотку ошалевшей рептилии, которая даже не сразу сообразила сжать зубы или выплюнуть губительную субстанцию. Однако было поздно... Когда пришедший в ярость Серебряная Смерть снова собрался дунуть огнем, из его пасти вырвалась только слабенькая струйка белого дыма - ведь, как известно, после общения с водой драконы несколько часов не могут производить пламя и вынуждены полагаться только на свою силу. Правда, силы этой было хоть отбавляй... Дракон взревел, приземлился на мост и грозно двинулся на противника, намереваясь отомстить ему за этот жестокий душ.
   Эльвенгард же совершенно растерялся. Поскольку он был слабо знаком с магией, а уж собственные способности вообще свалились на него как снег на голову, он лихорадочно соображал, что может еще сделать. Был вариант увеличить свой меч до размеров драконова копья и попросту убить злобную тварь, но Вард понимал, что маги ему этого не простят. Шутка ли - убить последнего в мире серебряного дракона только от страха, от отсутствия альтернативных вариантов!... Да любой ученый растерзает на месте!... Второй вариант был таков - взять где-нибудь огонь, железную гайку и преобразовать все это в драконовы оковы, чтобы снова поместить беглеца туда, откуда он сбежал. Эта идея была значительно лучше предыдущей, но отличалась отсутствием материала - кремня у Санасара при себе не было, из железных предметов был только меч, который для этой цели не годился, ибо был самым обыкновенным, а кроме того, нужно было еще нечто, способное дракона если не усыпить, то хотя бы оглушить, чтобы дать возможность магам поместить его обратно в пещеру. Как видно, идея с треском проваливалась, а потому переписчик тяжело вздохнул, хлопнул в ладоши и положил руку на лезвие меча. Клинок стал быстро удлиняться, приобретать округлую форму, режущая часть сократилась почти вдесятеро по отношению к общей длине и края ее зазубрились. Через мгновение в руках новоявленного чародея было уже первоклассное драконово копье, которым он, правда, совершенно не умел пользоваться. Дракон даже не дал себе труда напасть на противника - только небрежно махнул хвостом и тем самым отбросил от себя Эльвенгарда метров на пять, а его копье мирно спикировало в пропасть.
   Падение и удар о камни отозвались в голове Варда тупой болью и некоторым туманом, поэтому несколько секунд он лишь неподвижно лежал и тупо думал, что смерть редко когда упускает свой шанс, когда подходит так близко. В такие моменты положено происходить чуду, и удача снова улыбнулась переписчику. Чудо пришло, правда, в немного странном виде. Сквозь рев реки в пропасти Санасар расслышал у себя над ухом глухое рычание. С трудом заставив себя открыть глаза, он тут же вздрогнул и напрягся - прямо над ним нависала морда белоснежного волка. Причем морда эта была очень странной - какой-то чересчур умной, что ли. Ярко-голубые, странные глаза с темным ореолом вокруг зрачков светились почти человеческим пониманием, а в зубах это странное создание держало трут, кремень и обрывок толстой цепи... В мгновение ока Эльвенгард сообразил, что ему делать со всем этим богатством; так же понял он, что тянуть некогда, потому что дракон все еще жаждет вкусно покушать и отомстить - на самом деле полет незадачливого убийцы драконов, его отключение и явление волка заняли не больше пары секунд, поэтому события продолжали развиваться.
   Переписчик кое-как сел на колени, что было силы стукнул кремень о кресало и запалил трут. Потом повернулся к дракону, который явно недоумевал, чем там занимается странное двуногое, хлопнул в ладоши и швырнул в рептилию обрывок цепи вместе с полыхающим трутом. Результат превзошел все ожидания. Цепь в одно мгновение стала в три раза толще и развилась в воздухе на многие и многие метры; при этом она полыхала красным, как очень горячее железо, а рядом с ней парила какая-то сухая коробочка непонятного происхождения. Эльвенгард решил увеличить и ее тоже - просто так, для подстраховки - а потом направил все это в сторону противника, широкими пассами рук указывая цепи, в какую сторону лететь и как обвиваться вокруг драконьего тела. Через пару минут все было кончено - огромная туша серебристого дракона была надежно обмотана многими метрами прочной цепи того самого сплава, что выдерживает драконий жар, сам дракон пребывал где-то в лучшем мире под влиянием содержимого коробочки (бывшей, как выяснилось, коробочкой мака), и все это великолепие возлежало на узком мостике перед сидящим на коленях, ошалевшим от произошедшего колдуном. Он вообще уже не понимал, что происходит и больше всего хотел, чтобы последние события оказались сном.
   Последним, что он услышал, был чей-то низкий, чуть гнусавый голос:
   - Ты молодец, парень. Чародеям есть за что тебя благодарить.
  
   Очнулся Эльвенгард в своей постели. Он как-то на удивление быстро сообразил, что все хорошо, что он снова в том доме, куда их с Чэйном поместили добросердечные маги, и что он жив и здоров. Возможно, на затылке есть шишка, но битву с драконом с таким исходом можно считать архиудачной. В тот же момент переписчик живо вспомнил свой героизм и безмерно возгордился собственной отвагой. Получалось, что не так-то уж он бесполезен, что он спас целый город, а то и всю страну! Кроме того, в нем пробудилась магия - та самая, айлэнская беспредметная, а значит, скоро меч, за которым они сюда пришли, будет в их руках. Все складывалось просто замечательно, и оставался только один вопрос. Кто был тот волк на мосту? Оборотень? Чародей? Анимаг? Почему он помогал ему? И не он ли сказал, что чародеям есть за что поблагодарить его, Варда? Вопросы перебивали один другой, но вскоре их вереницу перебил бодрый голос Чэйна:
   - Вставай, соня! Так всю жизнь проспишь!
   Вард сел на постели и сладко потянулся. Немного болела голова, но тем не менее Санасар пребывал в прекрасном расположении духа - его продолжала греть невиданная гордость, и он еле сдерживался, чтобы не спросить, что думает обо всем этом его спутник. Впрочем, спрашивать и не требовалось - на физиономии Элдона блуждала странная смесь удивления, радости и понятной в данном случае зависти. "Еще бы, даже в древности не каждому удавалось водиночку завалить дракона, пусть даже и с помощью маленького чуда!" - подумал переписчик, а вслух сказал:
   - Сейчас какое время дня?
   - Вечер, - Вулкан уселся в кресло и закинул ногу на ногу. - Как самочувствие?
   - Сносно. Я не сильно пострадал?
   - Да ты вообще не пострадал! А вообще, я тебе скажу, ты молодец. Признаться, я никогда не думал, что ты способен на такой подвиг. Ведь когда ты ринулся на тот мост, ты еще не знал, что твоя магия проснулась?
   - Понятия не имел! Она сделала это как-то очень внезапно... ну... Мне сложно это объяснить, но в один прекрасный момент... мне просто до смерти захотелось хлопнуть в ладоши... Понимаю, как глупо это было в той ситуации, но я не стал противиться этому желанию, и получился щит! Представляешь?! А потом оно уже как-то само вышло... Не буду врать, испугался я ужасно, но при этом почему-то смог сообразить, что надо делать.
   - Потому-то ты и молодец. Одно меня занимает - откуда ты взял цепь?
   - А это вообще странная история, Чэйн. Мне немного помогли...
   - Кто?!
   - Белый волк. Он непонятно откуда взялся на мосту и принес мне трут и кремень, а так же кусок той цепи! Вот ей богу, не вру! - на всякий случай побожился Эльвенгард, заметив на лице товарища недоверие. - Не знаю, что он за зверь такой и откуда пришел, а так же почему помогал мне... Я думаю, он анимаг, потому что перед тем, как отключиться, я слышал чей-то голос.
   - Ерунда какая... Этих анимагов по всей Закатной Земле раз два и обчелся, и все они отнюдь не горят любовью к нам, людям. Так что вряд ли анимаг стал помогать тебе, не говоря уже о том, что...
   - Да не верь! - обиделся Санасар. - Я тебе, как родному, все рассказываю, а ты чего?...
   - Да ладно, не дуйся, послушай лучше. Твой героизм не прошел незамеченным - весь город уже гудит о странном айлэнском чародее, который спас всех от дракона. Этим своим подвигом ты круто возвысил себя в их глазах, а уж архимаг, который наблюдал твое деяние от начала и до конца с башни своего замка, и вообще готов пожаловать тебе все, что угодно. Пока ты тут спал, чародеи держали совет... Ты помнишь, они говорили, что, если ты сможешь доказать свою айлэнскую кровь, они отдадут нам Шайранн. Так вот, они постановили устроить тебе небольшое испытание сегодня ночью, чтобы разрешить остатки сомнений.
   - Каких еще сомнений?! - все еще недовольно буркнул Эльвенгард.
   - Всегда находятся те, которым только дай сказать поперек! Некоторая часть чародеев заявила, что ты под одеждой был весь обвешан амулетами, а потому выкинуть такой фокус было для тебя парой пустяков.
   - Нифига себе, парой пустяков! А почему ж тогда никто из этих умников не вышел мне помочь, а?! Взяли бы свои артефакты и боролись бы с драконом сами, если такие умные!
   - Конфликты между чародеями тут никому не нужны, Вард. Не нужны они так же и нам с тобой, поэтому лучше нам смириться. В конце концов, тебе ведь не трудно наваять им что-нибудь эдакое.
   - Ага, а они опять скажут, что я мухлевал!
   - К счастью для тебя, традиции алхимиков развеют все подозрения. На тебе будет только килт и сандалии, так что даже самые ретивые вряд ли смогут утверждать, что ты спрятал где-то свои амулеты.
   - Чего?! Какой килт, брат?! Да это ж позор навека - с моим-то пузом!
   - На пузо твое никто смотреть не будет. Ты уже достаточно долго торчишь в этом городишке, чтобы понять: чародеи далеко не все являются эталонами красоты, а ведь на посвящениях, или на обрядах они все одеты согласно традиции!
   - Традиции алхимиков?!
   - Да. Так уж повелось, еще от тэли и айлэнов, что созидательная и преобразовательная алхимия тесно связана с магией.
   - Да пусть они пойдут подальше! Я же нифига не умею этим пользоваться, - проворчал переписчик. - У меня все получилось от страха, только и всего!
   - Да не бойся ты! Просто сконцентрируйся на задаче, только и всего! Никто не будет давать тебе сложных заданий, будь уверен. Вставай! Круг Магов назначен на полночь, а тебе еще надо поужинать и привести себя в порядок.
   Ругаясь себе под нос, Вард встал, оделся и поплелся вслед за другом в столовую. Он даже не различал вкуса еды, которую ел - а только мрачно думал о грядущем своем позоре. Проблема собственного внешнего вида волновала его крайне редко, а уж своего портативного пивного бочонка он вообще никогда не стыдился, но сейчас он чувствовал, как уже заранее начинают гореть кончики ушей. Обиженный на весь белый свет, который, вместо того, чтобы им восхищаться, начал что-то активно от него хотеть, Эльвенгард поклялся себе, что буквально с этой ночи перестает пить пиво литрами и начинает заниматься собственным видом. С пузом следовало расстаться, а так же слегка поработать над бицепсами... быть может, еще удастся стать более или менее похожим на героя.
   До замка архимага шли в молчании. Эльвенгарду не хотелось разговаривать, потому как он был сильно разочарован последствиями своего подвига. Хоть бы спасибо сказали, так ведь нет, сразу же появились недовольные и сомневающиеся, которым зрелищ подавай! "Вот она, судьба народного героя, блин, - грустно думал он, шагая вслед за Вулканом по узкому мосту. Теперь при каждом взгляде в зияющую по обеим сторонам узкой дороги пропасть у него екало сердце, и оставалось только поражаться, как это во время битвы ему удалось туда не свалиться. - Я, конечно, может и преувеличиваю свои заслуги, но мне хватило вида одной расплавленной улицы, чтобы представить себе, на что способен этот проклятый ящер! Где-то они правы - нашлось бы немало таких обманщиков, которые спрятали бы амулеты под одеждой и колдовали бы с понтом просто так... Но ведь на произнесение заклинания нужно время, а у меня его не было!...". В замке было полно народу, что тоже порядком побесило Санасара - больше всего на свете ему хотелось вернуться к себе домой. Город магов совсем ему не нравился, хотя и был, бесспорно, очень красив - вероятно, чтобы оценить эту красоту, надо было увидеть Цойбер летом, но зима только началась, поэтому о лете приходилось только мечтать. А так же принимать вещи такими, какие они есть.
   0x01 graphic
   С первого взгляда на Зал Совета было ясно, что членами того самого совета являются только десять чародеев - все они были облачены в мантии с пышными буфами на рукавах и на шее у каждого висела толстая золотая цепь с крупным куском горного хрусталя - а все остальные набежали только из любопытства, вдохновленные уже успевшими обрасти домыслами рассказами об айлэнском наследнике. По ногам тянул сквозняк, и уже через несколько минут у Варда безнадежно замерзли обутые в высокие сандалии ноги. Плечи его пока что покрывал теплый плащ, но переписчик прямо-таки чувствовал бегущие по телу мурашки. Ему положительно не нравилось все - и любопытные лица со всех сторон, и сводчатые потолки из черного мрамора, и открытый балкон, через дверь которого можно было видеть скалы и тянущие к небу черные ветви голые деревья, и собственный идиотский костюм. Еще больше ему не нравилось показное спокойствие Чэйна, а так же пугала возможность провала. Понятное дело, что никто за это не убьет, даже смеяться, наверное, не будут, но в собственных глазах он упадет безвозвратно... Особенно после блистательной победы на мосту это будет просто невыносимо.
   Прошло еще несколько мучительных минут. Люд гомонил все громче, а скромно притулившихся за статуей какого-то выдающегося мага друзей вообще никто не замечал. Видимо, слава Варда еще не доросла до такой степени, когда народ узнает своих героев в лицо, чем он был несказанно рад. Происходящее, вернее, ничего не происходящее, тяготило его, поэтому он был даже рад, когда архимаг поднялся наконец со своего кресла и призвал присутствующих к тишине.
   - Господа! - пронесся под сводами зала его зычный низкий голос. Все тут же затихли, с любопытством глядя на величавого человека средних лет, который продолжал. - Как вы знаете, повод нашего собрания совершенно особый. Много лет мы с вами жили в полной уверенности, что достаточно обуздали драконов, а потому привыкли не бояться их и не предвидели возможности их бунта. Увы, сегодня таковой имел место быть - мы потеряли большинство главных алхимических лабораторий, вход в хранилище артефактов безнадежно разрушен, да и вообще, Улица Алхимиков снова будет доступна для пользования только после тщательной реставрации. Всем нам грозила гибель, и отвести ее смог один-единственный человек, который до той поры даже не подозревал, что может использовать такую могущественную магию. Я считаю, что прежде, чем проводить это символическое испытание, мы должны хотя бы поблагодарить Эльвенгарда Санасара за то, что он сохранил наш город и поместил дракона обратно в пещеру!
   Вулкан ухмыльнулся и подтолкнул друга в спину. Тот немного зазевался, поэтому даже не сообразил, что происходит, и в мгновение ока вывалился на всеобщее обозрение. Чародеи с уважением изучили его, после чего аудитория взорвалась аплодисментами. Переписчик почувствовал, что неудержимо краснеет, хотя ничего особенного не происходило и он получил только то, чего хотел - простую человеческую благодарность. Он неловко улыбнулся и символически поклонился, после чего замер в нерешительности, чувствуя себя невыразимо глупо. Постепенно снова воцарилась тишина, и архимаг продолжил:
   - Некоторые из нас утверждают, что ты совершил свой подвиг с помощью амулетов. Пожалуй, даже если этот так, твоей храбрости стоит позавидовать, но... Чтобы не бросать слов на ветер, перейду сразу к делу. Ты и твой спутник пришли к нам за айлэнским мечом. Разумеется, не очень-то нам хотелось бы расстаться с таким историческим артефактом, но с другой стороны, за все те годы, что он у нас хранится, мы не продвинулись в своих исследованиях ни на йоту. Как знать, может быть, тебе удастся с помощью этого меча исполнить задуманное... но только в том случае, если ты действительно наследник айлэнов. Доказать это ты можешь одним простым преобразованием. Ты согласен пройти испытание?
   Ответить отрицательно было просто невозможно; Эльвенгард гордо поднял голову и ответил:
   - Да.
   - Очень хорошо. Тогда сначала будь так любезен, дай нам удостовериться, что ты не принес с собой никаких амулетов.
   Санасар вздохнул и сбросил плащ. Тут же мурашки забегали по телу с утроенной силой, а сам герой почувствовал себя еще более глупо.
   - Обращаюсь ко всем членам совета! Теперь все вы можете видеть, что у Эльвенгарда нет ни колец, ни медальонов, ни прочих магических предметов, которые могли бы помочь ему совершить преобразование. Теперь, - повернулся архимаг к покрасневшему переписчику, - получай свое задание.
   Он торжественно вручил Варду кусок хрусталя и отошел на пару шагов, выжидающе глядя на несчастного испытуемого. Тот же уже дрожал всем телом, чувствуя как по спине стекают капельки липкого пота. Он положительно не знал, что делать дальше, а потому, дождавшись тишины, заговорил сам:
   - Господа, я понимаю, что кажусь смешным вам, чародеям с многолетним опытом и соответствующим образованием. Просто постарайтесь понять - я только вчера выяснил, что могу что-то творить и как-то колдовать, так что еще не успел свыкнуться с этой мыслью. Что вы хотите, чтобы я создал из этого куска хрусталя?
   - Дракона, дракона сотвори! - послышался голос из толпы. - На память о своем подвиге!
   - Ну что ж... Не судите слишком строго...
   Вард осторожно опустил свое "задание" на пол и сел рядом с ним на колени. После несколькосекундного колебания он хлопнул в ладоши, после чего плотно прижал руки к хрусталю и зажмурился. Еще через мгновение вся глыба заполнилась молочно-белым сиянием, которое пульсировало, похоже, в такт биению сердца новоявленного чародея, лоб которого покрывали многочисленные бисеринки пота. Так продолжалось около минуты, в течение которой стояла полная тишина, такая абсолютная, что был слышен даже рев реки на дне пропасти за окном. Наконец Эльвенгард отнял руки от хрусталя и устало шлепнулся на пол, потирая лоб. Свечение в его "задании" понемного потухло, и глазам наблюдателей предстало изящная фигурка дракона, горделиво восседающего на обломке скалы. Крылья животного были широко расправлены, как будто оно вот-вот собиралось взлетать, а взгляд его был устремлен куда-то вдаль, и был он, надо сказать, совсем даже не злобным, а скорее немного грустным и туманным.
   Аудитория хранила гробовое молчание, а потом архимаг подошел к все еще сидящему на полу Эльвенгарду и протянул ему руку:
   - Вставай, Эльвенгард Санасар, наследник айлэнов! Ты получишь Шайранн, а так же посох чародея и пояс алхимика - ты доказал, что достоин быть одним из нас!
  
   Вард сидел на толстом бревне, опершись локтями о колени. Время близилось к рассвету, Цойбер еще гулял по поводу его торжественного посвящения, а самому ему безумно хотелось побыть одному. Несмотря на свой длительный сон после победы над драконом, переписчик чувствовал себя неимоверно уставшим, настолько, что его не радовало ничего - ни новая, солидная кольчуга, подаренная городским оружейником, ни тяжелый пояс алхимика с большими яйцевидными ониксами, ни суковатый посох из железного дерева, ни даже Шайранн, заботливо завернутый в козлиную кожу и лежащий теперь рядом с кроватью Вулкана. Больше всего хотелось выть от горя, а для этого годилось только одно место - мрачноватая еловая рощица, начинавшаяся почти сразу за их с Чэйном домом. Рощица была немного жутковатой, зато уединенной и тихой, и там можно было спокойно подумать. Правда, о чем думать, Санасар и сам не знал...
   0x01 graphic
  
   Как только мысли сами, без какого-либо вмешательства со стороны Варда, потекли в сторону самого больного вопроса по имени Идрин, за спиной мыслителя раздался уже знакомый ему низкий и чуть гнусавый голос:
   - Ты сегодня прямо удивляешь всех с самого утра. Я так удивляюсь больше всех, но это уже детали.
   Санасар удивленно обернулся. За последние несколько часов он уже и думать забыл о своем неожиданном помощнике, а теперь его, натурально, распирало любопытство. Правда, в полумраке можно было мало что различить, кроме отливающих серебром длинных платиновых волос, но все же Варду удалось разглядеть широкую, бледную физиономию с полными, плотно сжатыми губами и темными, почти черными глазами, худощавую фигуру и странную, ни на что не похожую одежду. Его амуниция представляла собой нечто, похожее на длинный кафтан или плащ, но как будто разодранный на клочки, художественно развивающиеся по ветру; из-за плеча торчал длинный лук и еще что-то темное, вероятно, колчан со стрелами, а на поясе можно было различить светлое пятно рукояти меча. Не дожидаясь приглашения, неизвестный уселся на бревно рядом с Эльвенгардом и протянул тому руку:
   - Думаю, мне пора выйти из тени и хотя бы представиться, если уж я с тобой заговорил. Люциан Фойрос. Ты можешь звать меня просто Люк.
   - Очень приятно, Вард, - переписчик пожал широкую ладонь своего нового знакомого и с интересом воззрился на него. - Ты, может, скажешь, кто ты такой? Почему помогал мне? И не ты ли, часом, следил за нами, практически с того дня, как мы покинули Асфолд?
   - А не слишком ли много вопросов, а? - хмыкнул Люк. - Давай по порядку - откуда я вообще о тебе узнал. Видишь ли, пару месяцев назад... я был... ну, не совсем тот, кто я есть сейчас. Выражаясь проще, я и еще трое моих друзей работали наемными убийцами, и нам тебя заказали.
   В мозгу Эльвенгарда быстро-быстро понеслись весьма "приятные" воспоминания о ледяной воде, двухнедельной болезни и прочих связанных с этим ощущениях, и ему страстно захотелось стукнуть своего собеедника, который, однако, спокойно продолжал, сосредоточенно глядя в землю:
   - Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но согласись, работа есть работа, и до той поры нам все прекрасно удавалось. Мы не знали себе равных, мы были лучшими в своем деле, но... Ты странный. Во-первых, к тебе пришла помощь. Во-вторых, ты очень сильно эманировал, а в-третьих, твой друг играючи разогнал нас и убил нашего товарища. С того дня мы почувствовали, что что-то разладилось... Не такой ты тогда был человек, который мог кому-то серьезно насолить, вот я и крепко задумался над происходящим. Ты случайно не знаешь, кто мог тебя заказать?
   - Понятия не имею. Надеюсь, ты мне скажешь?
   - Если бы я сам знал! Нет, ну описать-то его я могу, даже могу сказать, где он живет, но имени не знаю... Больше того, есть у меня одно подозрение, что за ним стоял кто-то еще. Тот парень, даром что злобный и полный разнообразных планов, а всего лишь мелкая сошка с кучей комплексов.
   - Ну-ну, и как он выглядел?
   - Такой... Белобрысый, макушка почти белая, серые бегающие глаза, одет как алхимик... Знаешь, кто это?
   - Кажется, догадываюсь... И живет он дай угадаю где...
   - В Асфолде, в маленьком городке на Маарне, от твоей родины дня два пути.
   - Ну точно, есть у меня парочка идей, кто он... Но обе они, как говаривала одна моя знакомая, одна другой поганее, - Санасар вздохнул и замолчал. Ему почему-то живо представился сначала Трисмегист, которого он видел пару раз в толпе зрителей вагантских выступлений, а потом и брат Идрин Сэм, стоявший в дверях сенного сарая. Оставался теперь только самый главный вопрос - зачем им понадобилось убивать его, даже до истории с Идрин? - Не знаю я, зачем я им сдался. Нет, конечно, с одним из кандидатов на роль заказчика я кое-что не поделил, но это было позже, и вот за это он по-любому уже не пытался мне мстить.
   - Это потому, что он не знает тебя в лицо. Я так понял и заказчик, и посредник знали лишь твое имя, и что-то еще, что-то, что послужило поводом к заказу. Но ни тот, ни другой никогда тебя не видели. Кроме того, мы доложили им, что убили тебя, подсунув твою перчатку, заколдованную соответствующим образом. Так что временно можешь быть спокоен - даже если ты им чем-то насолил, тебя для них временно не существует.
   - Вот за это спасибо, - приложив руку к сердцу, искренне поблагодарил переписчик, поднимаясь с места. Он вдруг почувствовал, что очень устал и непременно умрет, если сейчас же не ляжет спать. - Ты извини, я что-то устал сильно...
   - Неудивительно, - хмыкнул Люциан.
   - Не думаю, что Вулкан сильно обрадуется, когда увидит тебя, поэтому я, пожалуй, поговорю с ним попозже... Как я понял, ты хочешь к нам присоединиться.
   - Правильно понял. Что-то во всей этой истории не так... Считай, что мне просто интересно, чем закончится все это дело, хотя, конечно, я готов оказывать посильную помощь. Я анимаг.
   - Я догадался. И... это... спасибо, Люк. Ты меня здорово выручил сегодня утром.
   - Не за что. Поговори со своим другом, а я сам вас найду - потом, по пути. Прощай!
   - До свидания.
   Эльвенгард устало потер лоб рукой и зашагал прочь. Обдумывать сказанное и сделанное сегодня ему не хотелось, он мечтал только об одном - завалиться спать. Мечта не ушла далеко от реальности - переписчик рухнул на кровать как был, в кольчуге и сапогах, и тут же заснул мертвым сном. Все время, что он проспал - примерно до заката - ему снилась Идрин.
   0x01 graphic
  

Глава десятая. В которой Сэм и Ревеен решили избрать свой путь

  
   Триз задул свечи на большом семисвечном канделябре и устало опустился в кресло. Больше всего на свете ему хотелось спать, но идти в спальню было невероятно лень, а кроме того, душу терзала боль странного характера. Казалось бы, поведение любимой вконец лишило его рассудка и доделало то, что начали время и жизнь, а потому все, что касалось ее чувств и ощущений, было теперь алхимику до фени. Он вообще не думал, как она отнесется к тем или иным его словам, что скажет и что подумает; в его долгой и неоправданно тяжелой жизни любовь, настоящая любовь встретилась только один раз, а потому наследник тэли был твердо убежден, что пройти она уже не сможет. Он был уверен, что все люди чувствуют так, как он, но... Отчего-то порой ему было все же немного стыдно перед девушкой. Где-то в глубине души Трисмегист понимал, что, если он действительно любит ее так, как думает, то он должен просто оставить ее в покое вместе с ее новым избранником, да еще и пожелать им счастья на их свадьбе. Однако сама мысль, что Идрин будет сжимать в своей холодной ладошке чью-то еще руку, что поутру она проснется на чьем-то еще плече и сонно скажет "Люблю!" не ему, доводила колдуна до исступления, он в очередной раз решал больше не думать об этом и давить зловредного червя благородства в зародыше. Но стыдно все-таки было... Он сам ощущал какое-то подобие боли, каждый раз, когда смотрел в ее полные грусти и отчаяния глаза, когда слышал интонации ее голоса - скорбные и покорные, порой даже вроде бы безразличные - когда видел ее днем, когда она тенью бродила по башне, пытаясь отыскать себе занятие. Так мучить любимого человека бесчеловечно, однако каждый раз Триз снова и снова возвращался к вопросу: "Чем я хуже него?!". Он отлично знал, что без Идрин сам окажется в том же состоянии, что и она, а такой депрессии и апатии он больше не хотел.
   Красные шторы, закрывающие выход на террасу, колыхнулись, и в комнате возник Ревеен. Почти одновременно с ним, но уже нормально, через дверь, вошел Сакрамент. Оба они, скрестив на груди руки, встали перед столом Трисмегиста и принялись выжидающе сверлить его взглядами. При этом рожи у обоих были, мягко скажем, мало приятного выражения...
   - Ну, чего уставились? - раздраженно вопросил алхимик. - Кто вас звал, черт подери?!
   - А мы это... ждем! - радостно брякнул анимаг.
   - И чего же, позволь узнать, вы посередь ночи ждете?!
   - Заслуженной награды, естественно!
   - Что?! Ты еще имеешь наглость требовать награды?! После десятка золотых?! Да ты вконец офонарел, цыплячьи лапки!
   - Ну я-то, допустим, вообще ничего от тебя не получил, хотя сделал уже два значительных дела, - заметил Сэм, подходя ближе. - Позволь напомнить - ты обещал помочь отыскать моего подло сбежавшего папашу, чтобы я мог излить на него хотя бы часть своего гнева и оставить в покое Идрин.
   - О господи, ну что за люди?! - пожаловался Трисмегист черепу, глядевшему на него пустыми глазницами с дальнего края столешницы. - Вот до завтра это подождать, конечно, не могло!... Ох... Да я давно уже вычислил, где находится твой отец! - напустился он на помощника. - Кроме того, ввиду моей неумной беспричинной симпатии к тебе, я даже высчитал его местонахождение еще на полгода вперед, так что бери свои сведения и вали отсюда, пока я еще добрый!
   Сакрамент хмыкнул, пробежал глазами по листку бумаги, который сунул ему в руки колдун, и отошел в сторонку, давая слово нервно переминающемуся с ноги на ногу Ревеену:
   - Нет, ну погоди! Ты думаешь, что откупился от меня одной поганой десяткой?!
   - Так чего ж ты еще от меня хочешь, недопырок? - безразлично приподнял бровь Триз.
   - Поправочка - не я хочу, а мы хотим! - с радостной улыбкой сообщил анимаг, нагло опираясь руками о стол "хозяина". - Поимей совесть, хозяин! Ты себе такую девчонку отхватил, что просто грех не поделиться с друзьями! Ну...
   В течение десяти секунд цвет физиономии алхимика менялся трижды - сначала она была багровой, потом землисто-серой, а потом стала абсолютно белой, как бумага. По окончании этой последней метаморфозы Трисмегист поднялся с места, взял посох, доселе стоявший у стены, и медленно двинулся навстречу просителям, пугающе спокойно говоря:
   - Ну, допустим, почему ты решился об этом попросить, я еще могу понять - вполне естественно, что твоя рожа не вызывает у девушек ничего, кроме ужаса. Понимаю, понимаю, будь я женщиной, я бы помер со страху от одной только мимолетной встречи с тобой... Но вот ты... - он повернулся к Сэму. - Признаться, таким заявлением ты поставил меня в тупик. Я, конечно, подозревал, что ты просто-напросто по уши влюбился в свою сестру, а бесился только потому, что она твоя сестра, но все-таки мне очень не хотелось верить в такой исход. М-да, судьба порой преподносит нам множество сюрпризов... У вас все?
   - Э... да, - явно растерялся Ревеен. - Осталась мелочь - исполнить наше желание. Давай, покажи, куда ты ее спрятал - нечего тут тянуть кота за...
   - Еще одно слово, и того, за что ты собрался тянуть кота, у тебя не будет! - ледяным тоном перебил Триз. - Вон отсюда, оба! Смею думать, что ваша помощь мне больше не нужна, так что можете идти на все четыре стороны. И как можно скорее, если вам жизнь дорога.
   - Мне кажется, кто-то здесь слишком много о себе вообразил, - наконец вступил в разговор Сакрамент. - Нет, Триз, я не оспариваю твоего авторитета - вполне возможно, что твоя магия сильнее моей... а может быть, ты просто лучше умеешь пользоваться артефактами и субстанциями. Я не знаю. Однако я знаю, что ты переходишь все границы! Раньше я закрывал на это глаза, но больше я этого терпеть не намерен. В конце концов, без меня ты не получил бы Идрин!
   - А теперь ты сбавь обороты, - зловеще посоветовал алхимик. - Это полный идиотизм. Будь уверен, я бы и сам прекрасно справился - и без помощи этого недопырка, кстати сказать, тоже - просто это заняло бы больше времени и отняло бы гораздо больше сил. Так что не переоценивайте своих заслуг, парни, лучше последуйте хорошему совету - двигайте отсюда по добру по здорову. Сегодня был трудный день, и я чертовски хочу спать.
   - Сэм, - стараясь говорить грозным голосом, начал Ревеен, - вот скажи, что нам мешает просто пойти и взять то, что мы хотим? Тебя же ведь не напугали все эти сказки про собственное превосходство? Так стукни этого эгоиста по маковке, чтоб отдохнул пару часов - нам хватит...
   Неизвестно, собирался ли Сакрамент приводить идею анимага в действие, но факт, что через пару секунд он забыл все на свете, потому что по-настоящему испугался. Нет, конечно же, старший Шоу был не робкого десятка, он заслуженно полагал себя довольно умелым воином и неплохим колдуном, но в данной ситуации он как-то даже чересчур уж быстро понял, что, пожалуй, перегнул. Нечего было требовать Идрин, раз уж некоторое время назад он принял окончательное решение отдать ее Трисмегисту, и уж тем более нечего было идти на поводу у этого придурка Кроу и настаивать на своем, доказывать свою крутость и так далее. Сам же Кроу, кстати, вообще совершенно помертвел от ужаса и лихорадочно искал глазами угол, в который можно было бы забиться.
   Трисмегист, казалось, увеличился в росте, и теперь его громадная тень зловеще нависала над бывшими союзниками. Нельзя было не признать, что выглядел он очень эффектно - налетевший непонятно откуда ветер трепал его обширную мантию, серо-зеленые глаза его лихорадочно блестели в свете факела, грим придавал лицу весьма зловещее выражение, а татуировка на животе и камень на конце посоха начали даже светиться странным, холодным синим светом. Голос Триза прозвучал с неслыханным доселе металлом и полным отсутствием всякой интонации:
   - Да как вы смеете, жалкие ничтожества, перечить мне?! Вы должны были бы ползать передо мной на коленях, умоляя о пощаде, если бы знали кто я! Но я оказал вам великую милость, сохранив это в тайне, а вы еще смеете чего-то от меня требовать!
   - Ноктифэр, - побелевшими губами прошептал Сэм. Почему-то ему показалось, что король Тэли должен был выглядеть именно так - величественно, грозно... Ведь именно о нем ходили самые жуткие легенды, ведь именно он проклял свой город и обрек на гибель всех его жителей.
   - Идиот! - рассмеялся колдун. - О том, чтобы сравняться с самим Илэнитэносом Абигором, я даже не мечтаю! Но в одном ты прав - мы одной крови. Не смейте больше докучать мне своим обществом - надеюсь, что, когда вы уйдете, я больше вас не увижу. По крайней мере, в ближайшую пару тысячелетий.
   - Так кто, кто же ты?! - выкрикнул отупевший от страха Ревеен. - Говори!
   - Меня зовут Эрмес Трисмегистос Ноктифэр, - с леденящей душу улыбкой проговорил он. При этом его глаза разгорелись совсем уже неестественным, ярко-зеленым огнем. - Я принц Тэли, и я прошел через века, чтобы снова вернуть свой город. Никто не сможет мне помешать, а уж тем более парочка зарвавшихся идиотов. Вон!
   Это словно поставило точку. Не сговариваясь, Сакрамент и Ревеен вылетели из комнаты, сшибая друг друга и чертяхаясь при спотыкании о ступеньки. Триз же устало улыбнулся и отставил в сторону посох. Что и говорить, просьба этих двоих была поистине идиотской, однако алхимик вдруг с удивлением подумал, что, пожалуй, его поведение в этой ситуации заслуживает некоторой похвалы. Всего-то надо было спугнуть двух дураков, а ведь любой другой нормальный злодей, вероятно, с охотой исполнил бы их требование!... Впрочем, злодеем Трисмегист себя не считал; напротив, он был свято уверен в том, что лишь забирает принадлежащее ему по праву, и никто больше не смеет на это посягать. Оставалось всего несколько дней до того момента, когда решится дальнейший ход его коварного плана, и именно поэтому чародей сидел допоздна за книгами и зубрил древние формулы, страшно боясь сделать что-то не так в самый ответственный момент. В предыдущие дни около полуночи к нему в кабинет тихо, словно тень, заходила Идрин, грустно уведомляла его о том, что ночью неплохо бы немного отдыхать, а не торчать за книгами, но ее убеждения успеха не возымели. Если бы не она, Триз забывал бы даже о еде - дело было серьезным, поэтому даже алхимию с ее эликсиром жизни пришлось на время отложить в сторонку.
   Он сбросил с плеч балахон и поплелся вниз. Сквозняк неприятно щекотал ноги и плечи, но Трисмегист вряд ли обращал на это внимание; хотя книги были закрыты и впереди был только сон, он продолжал думать о своем, о том, что предстояло ему в самом ближайшем будущем... Он вошел в спальню совершенно бесшумно и плотно притворил за собой дверь. В камине тлели зловещие красные угли, свечи в больших канделябрах прогорели до конца, поэтому в комнате царил приятный полумрак. На стенах плясали причудливые тени от бархатных штор, закрывающих распахнутое окно, и Триз едва заметно улыбнулся - Идрин всегда пошире открывала окна в то время, как он постоянно стремился к теплу, хотя был большим любителем разгуливать зимой в осенней одежде. Теперь танцовщица бы вряд ли ему возразила - она спала, неприкаянно свернувшись в калачик в самом углу огромного ложа, крепко обняв подушку и сбросив с плеч одеяло. Алхимик быстро расшнуровал свои сандалии и, дрожа от царившей в спальне прохлады, нырнул под одеяло. Согреться удалось нескоро, потому как холодным был не только воздух, но и простыня, и само одеяло и даже подушка. Более или менее устроившись в глубинах толстого одеяла, чародей устало прикрыл глаза. Сон не шел; больше того, спать совершенно не хотелось, и в голову лезли самые идиотские мысли. Их течение было на время прервано сонным шепотом Идрин:
   - Сколько времени?
   - Не знаю. Полагаю, что часа три или четыре... - он тут же подвинулся поближе к ней и крепко ее обнял. - А ты-то чего не спишь? Я тебя разбудил?
   - И что же ты там опять так долго делал? - танцовщица повернулась к нему лицом и продолжила. - Не знаю, что ты мутишь и к чему ты стремишься... Но мне все это не нравится. Мне кажется, ты влез куда-то, куда не надо было, и хорошо от этого не будет никому - и тебе первому!
   - Вот увидишь, малыш, скоро все изменится! - снисходительно улыбнулся Трисмегист. Она частенько заводила разговор на эту тему, и это его немного забавляло. Ну конечно, где женщине, тем более, совершенно далекой от магии и алхимии, понять его? Однако Триз ужасно хотел, чтобы она поняла; рассказать ей обо всем он боялся - сам не знал даже, почему. - Я только возьму то, что по праву мое - вот и все!
   - Бессмертие?..
   - Ну что ты прицепилась к этому бессмертию? Я же говорил, мне оно ни к чему! Я сейчас для тебя стараюсь... Нет, это не бессмертие. Это нечто большее. Королевство. Мое королевство, только и всего.
   - Твое?! Боже, Триз!... Ну что ты еще себе выдумал?! - Идрин посмотрела на него с таким отчаянием, что ему стало страшно. Впрочем, только на мгновение.
   - Это чистая правда, скоровище мое. Ты сама поймешь, когда увидишь его... Конечно, мне придется еще как следует поработать, но...
   - Ох... Это твое дело. Я даже не буду пытаться в него лезть, просто хочу, чтобы ты знал... Я боюсь за тебя, как бы не оказалось слишком поздно, когда ты и сам все поймешь.
   - Перестань. Все будет хорошо - я тебе обещаю. Лучше иди ко мне и забудь обо всем...
   ...Идрин проснулась рано, и даже слышала, как уходил Трисмегист, но предпочла, чтобы он думал, будто она спит. Еще вчера она со всей ясностью поняла, что так больше продолжаться не может. Нет, ничего особенного не происходило... и, вероятно, именно это доводило ее до исступления. Девушка не была хозяйкой самой себе, а этого она просто терпеть не могла. Каждый новый день был до отвращения похож на предыдущий, и даже танцы не спасали Идрин от ужасного гнета скуки и безделья. Не нужно было ходить на выступления, не было веселых чудных вагантов, не было людей, с которыми можно было бы поболтать - просто так, о всякой повседневной всячине. Чтобы не умереть со скуки и не сойти с ума, танцовщица даже сама взялась за готовку, но это вызывало в ней скорее раздражение, чем развеивало тоску. Однообразность жизни создавала иллюзию какой-то мерзкой рутины, обычной женской судьбы, той, где жена во всем покорна мужу и не имеет собственной жизни. С Тризом отношения были тоже так себе... Порой, особенно по вечерам, девушка даже начинала хотеть его общества - только чтобы унылая тишина башни рассеялась, только чтобы услышать чей-то голос. Но увы! Здесь, в глухом лесу, ничего не происходило, обсуждать было нечего, а сам алхимик мог бесконечно рассуждать только о своей науке, магии и темных началах. В какой-то степени это было даже интересно, но тоже в весьма ограниченных количествах. Кроме того, Идрин не уставала повторять, что все эти его изыскания пугают ее. Это было чистой правдой, и вот от магии-то она больше всего хотела убежать. Башня, которая стала теперь ее тюрьмой, была до самой крыши напичкана этой самой магией, причем любой, даже самый непосвященный человек мог чувствовать, что магия эта враждебна и совершенно недружелюбна.
   Прошло около часа. Серый день за окном окончательно вступил в свои права, а танцовщица резко поднялась с постели с одной решительной мыслью - немедленно убежать. В конце концов, рассудила она, целый день Триз вообще с трудом помнит даже собственное имя, а обо мне уж точно забывает. За целый день я успею уйти достаточно далеко, чтобы он не смог найти меня так уж просто - ведь он же не всесилен, в конце-то концов! А жить так больше нельзя... Апатия порождает ненависть, а ненавидеть его я не хочу. Человек не виноват, что его судьба сложилась таким образом, хотя, бесспорно, он мог бы относиться к этому более философски. Не моя вина, что он так и не смог этого понять. Надеюсь, что со временем он все же одумается и оставит свои бредовые планы относительно меня - за прошедший месяц я поняла, что дороже свободы ничего не может быть.
   Несмотря на то, что кабинет Трисмегиста находился на самом верху, под крышей, Идрин изо всех сил старалась одеваться бесшумно. Спускаясь по лестнице вниз, к выходу, она вздрагивала от каждого шороха, производимого плащом или обувью, но напрасно - как и всегда, чародейская башня была пуста и безмолвна. О том, что здесь кто-то живет, напоминали только тихо коптящие факелы на стенах и странный запах каких-то экзотических благовоний, столь любимых Тризом. В остальном случайный посетитель мог бы подумать, что здесь нет ничего интересного, потому что люди покинули башню лет сто назад - весь обширный холл был густо заплетен паутиной, и только дверные проемы, ведущие на лестницы, были небрежно очищены от этого сомнительного украшения. С каждой секундой в танцовщице все больше крепла уверенность, что никто не даст ей так спокойно сбежать отсюда - иначе бы Трисмегист не был столь беспечен и хотя бы запер входную дверь - но еще больше она была уверена в том, что попробовать все же стоит. В конце концов, кто не рискует, тот не выигрывает!
   Она широко распахнула дверь. На миг яркий белый свет дня совершенно ослепил ее, а когда глаза привыкли к отсутствию тени, девушка восхищенно вздохнула. Все вокруг покрывал сияющий пушистый снег, липкий, сырой, но девственно чистый. Густо росшие вокруг башни деревья склонялись к земле под тяжестью снежной накидки, зеленые лапы елей были едва видны из-под белой мантии зимы. Со светло-серого неба продолжали падать крупные, ажурные снежинки, в воздухе висела сырость, которая пробирала до костей. Вот тут Идрин подумала, что, пожалуй, стоило позаимствовать у Трисмегиста еще одну куртку, но возвращаться не имело смысла. Она поплотнее запахнула свой легкий плащ и быстро зашагала прочь от проклятой башни по направлению к полуобвалившейся каменной ограде. Куда идти и есть ли здесь дорога, девушка не знала, но ее это не заботило - она была полна решимости и твердо уверена, что сможет легко сбежать.
   Решимость растаяла через пару десятков шагов, и в душу начал лезть противный липкий страх. Яркий снежный день уже не казался красивым и дружелюбным, покрытые снежной пеленой деревья зловеще сдвинулись, как будто норовя схватить танцовщицу своими скрюченными черными ветвями. Где-то вдалеке послышались шаги - словно кто-то пустился по ее следу, и это стало последней каплей. Уже не думая ни о свободе, ни о тишине, ни о чем на свете, помчалась Идрин вперед, не разбирая дороги. В ушах выл сырой ветер, она то и дело падала, с головой зарываясь в холодные и мокрые сугробы, по спине струился горячий, быстро остывающий на легком морозце пот... Страх все гнал и гнал ее вперед, она не замечала ничего вокруг и даже не пыталась уже смотреть себе под ноги. Девушка не смела оглянуться, зато она могла бы поклясться, что слышит шум погони у себя за спиной. Ну конечно, как можно было быть столь наивной и думать, что Триз ничего не поймет и не почувствует! Наверняка даже бывший парк, окружавший башню, прочно кем-то заколдован, еще в стародавние времена, так что ни одной живой душе не удастся покинуть это место без ведома хозяина. Кстати, при мысли о возможном гневе хозяина Идрин тут же пробил озноб. Трисмегист был слишком непредсказуем, чтобы можно было быть уверенной в собственной безнаказанности, так что ситуация, судя по всему, усугублялась на глазах...
   Прошло некоторое время, и танцовщица начала уставать. Щеки ее полыхали огнем, было ужасно жарко, легкие просто разрывались от недостатка воздуха - пусть даже сырого и липкого, каким он и был. В довершении всего она споткнулась обо что-то, больно ушибла ногу и со всего размаху полетела на землю... Снега на ней почему-то не было, поэтому падение было очень болезненным, особенно для ладоней и коленей. Немного придя в себя, девушка подняла голову и тут же бессильно упала обратно; она лежала на том же самом крыльце, откуда начинала свой путь. Значит, зловредная магия башни привела ее обратно, прямо в лапы ожидающего тут же Триза! От этой мысли стало тошно; от перспективы снова оказаться в пустом зловещем замке, в мрачной кухне среди горшков, сковород и печей Идрин стало плохо. Она кое-как села на верхнюю ступеньку и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Именно в эти секунды девушка со всей отчетливостью поняла, что собственной жизни ей уже не видать... Очень возможно, что не видать никогда.
   Она не знала, сколько прошло времени - несколько минут или часов. Идрин была все так же поглощена своим горем, ее не заботило то, что ее одежда была мокрой насквозь, что руки и ноги уже давно безнадежно замерзли, что, сидя таким образом на камне, она могла заработать себе целый букет болезней... Немного приблизил ее к реальности мягкий голос Триза, который раздался словно бы издалека:
   - Ты наверняка подхватишь воспаление легких, если будешь так сидеть! Идем. Тебе нужно согреться и успокоиться!
   Она не сопротивлялась, когда он поднимал ее, и даже послушно проследовала за ним обратно в башню, еле передвигая ноги. Все тело ныло, вообще ничего не хотелось, а все происходящее было словно бы неприятным, липким сном. Показавшееся нескончаемым путешествие окончилось в маленькой гостиной, пожалуй, единственном по-настоящему уютном месте во всей этой проклятой башне. Комнатка была совсем небольшой и вмещала в себя только два больших мягких кресла, резной шкаф из темного дерева, низкий стол и большой камин. Окно здесь располагалось высоко под потолком, оно было тоже маленьким, поэтому свет дня сюда почти не проникал, и под сводами каменного потолка царил полумрак. Триз без усилий усадил Идрин в кресло, заботливо завернул ее в большой, пушистый плед и дал большую кружку с чем-то горячим и ароматным. И тут девушка поняла, как сильно она на самом деле замерзла; внезапно оказалось, что у нее буквально зуб на зуб от холода не попадает, а потому она тут же сделала большой глоток. Стояла тягостная тишина; Трисмегист сидел напротив танцовщицы на подлокотнике кресла, мерно перебирал большие агатовые бусины на четках и искоса смотрел на нее. Выдержав большую паузу, он улыбнулся и сказал:
   - В том, что случилось, виноват и я сам. Надо было предупредить тебя, что у этой башни свой непростой характер, а потому она никого отсюда просто так не отпустит. Сэм с Ревееном много раз пытались полазать здесь в мое отсутствие, но даже их, сведущих в магии людей, охранное заклинание не пропустило. Сбежать отсюда невозможно... И потом... мне казалось, ты смирилась. Разве не так?
   - Нет. Я не могу так. Я не могу делать то, что хочу, я принуждена постоянно сидеть на одном месте, постоянно обходиться без того, что я так люблю - без музыки и свободы. Ты знаешь, город считал меня странной... но... Танцы, движение, прогулки, стихи и песни - вот моя жизнь, а отнюдь не старая, пыльная башня, кухня и магия!
   - Идрин, ты знаешь, я не хотел принуждать тебя, - серьезно ответил он. - Но ведь это ты не оставила мне выбора! Пойми, я всегда хотел только быть рядом с тобой, и больше ничего! Если бы не твои слова тогда, все было бы по-прежнему, я бы еще бог знает сколько откладывал свою миссию и был бы вполне этим доволен... Но все изменилось, и я уже ничего не могу поделать. Мне жаль, что ты этого еще не поняла. Пойми, наконец, что это теперь - твоя жизнь! Прими ее как данность!
   Идрин со вздохом отставила в сторону пустую кружку. Да, она понимала теперь, что он совершенно прав. Что надо на корню задушить все свои эмоции, свои мечты и чувства и обратить взор на то, что близко и реально. Иного выхода не было, а потому танцовщица приняла однозначное решение; она медленно встала с места, скинула с плеч плед и холодно поцеловала алхимика в лоб:
   - Да, я все понимаю. Прости меня. Мы не можем быть врагами, потому что в этом случае оба сойдем с ума - и ты, и я. Обещаю, ты больше не услышишь от меня жалоб. Ты прав, и моя жизнь теперь совершенно изменилась. Я привыкну ко всему, мне только нужно для этого время.
   - Я дам тебе время, - Триз с чувством поцеловал ее ладонь и поднял глаза. - Уж этого-то у тебя будет сколько угодно! Уже через несколько дней все решится и, поверь мне, все будет не так мрачно, как тебе кажется здесь!
   - Хотелось бы в это верить. Пойду переоденусь - я совсем закоченела в этой мокрой одежде!...
   - Не стоит, - прошептал алхимик, привлекая ее к себе на колени. - Одежда тебе вообще не понадобится!
  
   Сакрамент и Ревеен были счастливы, что им удалось слинять из башни Триза невредимыми, всего несколько минут; когда они миновали остатки забора и вошли под сень леса, обоих прорвало. Несколько следующих минут ночной воздух прямо-таки дрожал от крепчайшей брани в адрес женщин, любви и, конечно, чокнутых алхимиков, которые совсем не думают о достоинстве своей профессии и тратят время на баб. Активнее Сэма выступал Кроу, который с пеной у рта клялся и божился, что в один прекрасный день лично пойдет и выяснит, наконец, все отношения с зарвавшимся Трисмегистом. При этом даже со стороны было видно, что ему ужасно страшно - все-таки была глухая ночь, они шли обратно в город пешком, а луна давала отнюдь не достаточно света, чтобы во всех деталях высветить путь. Лес по обеим сторонам тропинки был совершенно черным, непроницаемым, изо рта вырывался густой пар, кроме того, на чистое до этой минуты небо стали наползать облака, обещающие снегопад. Временами налетал противный, сырой и холодный ветер, который пробирал до костей, и трусливому анимагу постоянно мерещилось в темноте какое-то движение. Вскоре он целиком растворился в своем страхе и замолчал, давая возможность Шоу кое о чем подумать. Поразмыслить, как выходило, стоило, потому что как ни крути, а Трисмегист здорово напугал их и дал еще один повод во всю стремиться превзойти себя.
   Воочию убедившись в том, что магия Трисмегиста и правда так сильна, как он говорит, Сакрамент почувствовал себя ужасно уязвленным. Ни в чем, ну абсолютно ни в чем он этого самого Трисмегиста не превосходил, а ведь хотелось! Взять к примеру тот же эликсир бессмертия - все-таки судя по всему, Триз так и не смог его получить, и как было бы здорово найти способ превращения самому! А потом непременно похвастаться, да так, чтобы вся Закатная Земля знала, кому принадлежит право открытия этого уникального состава! Тогда трансмутация золота отойдет на второй план - понятно же, получая эликсир бессмертия, миновать эту стадию невозможно, так что открытие Триза успешно померкнет. Не пойдет же он, в самом деле, всем доказывать, что он наследник Ноктифэра! В лучшем случае ему грозит сумасшедший дом, в худшем - быстрая и безболезненная казнь, от греха подальше, как заведено в справедливом современном мире. Такой исход Сэма в принципе устраивал, но все-таки лишал его возможности наслаждаться собственным триумфом, так что пока он предпочитал думать в ином направлении. Несколько идей по поводу эликсира бессмертия постоянно кружились у него в мозгу, но доминирующей среди них была одна, самая привлекательная. С каждым шагом уверенность Сакрамента в собственных силах крепла, он все больше отрешался от реальности, поэтому вскоре вообще перестал замечать даже малейшие отголоски шорохов в лесу и глухое бормотание перетрусившего Ревеена.
   Ровно два года назад ему все-таки удалось немного подграбить Трисмегиста, причем так, что тот этого даже не заметил. Дело в том, что подвал в доме алхимика занимал поистине огромную площадь и был значительно больше первого этажа самого дома. В одном из подземных помещений нашла свое пристанище лаборатория, в другом - самый обычный погреб, а третье было малой копией кабинета чародея в его башне с той только разницей, что все стены там были заставлены стеллажами с книгами. Книги были те самые, правильные и таинственные, уж кто знает, откуда Трисмегист их достал и почему еще не погиб от покрывавшей их магии, если воровал их сам. Книги были древние, очень потрепанные, но невероятно ценные в алхимическом плане, так как в них при желании и наличии определенных знаний можно было почерпнуть всю древнюю алхимическую мудрость айлэнов и тэли. Многие фолианты разваливались на куски, когда их брали в руки, а в некоторых присутствовали еще некие брошюрки и манускрипты, заложенные между страниц непонятно кем и зачем. Этими брошюрками Трисмегист никогда не интересовался, считая их ненужным хламом и макулатурой, однако все же периодически просматривал их, из раза в раз не находя ничего интересного. В один прекрасный день, когда алхимик попросил пришедшего к нему Сэма подождать в библиотеке, а сам куда-то испарился, старший Шоу случайно заметил на пыльном полу маленькую, обтрепанную книжонку, неприкаянно пристроившуюся около большого книжного шкафа. Уже тогда Сакрамент испытывал жгучую потребность что-то стащить, что-то, что могло бы возвысить или хотя бы сравнять его с Тризом, поэтому он недолго думая поднял брошюрку и засунул себе за пазуху. Понятно, что собой он был очень доволен и в тот же вечер, вернувшись домой, он принялся за чтение стыренного труда. На первый взгляд труд представлял собой совершенную ахинею, и Сакрамент, уже отчаявшийся и заметно приунывший, собрался было выкинуть его прочь, но внезапно его осенила такая незамысловатая догадка. Ведь все трактаты написаны с помощью определенных шифров, каждый из которых довольно легко поддается дешифровке при наличии определенных таблиц и навыков. Сэм довольно неплохо знал все три языка шифровки, располагал необходимыми ключами, а потому вскоре оказалось, что он стащил у Триза очень полезную и нужную вещь. В этой вещи рассказывалось о семи айлэнских мечах, причем не только то, что было общеизвестно, но и то, во что посвящались только избранные. Брошюра включала подробный рассказ о создании мечей, а так же один любопытный факт. То, что семь мечей могут оживить айлэнов, было известно даже малым детям, но вот о том, что с их помощью можно обрести бессмертие, не знал никто. В этом Сакрамент был совершенно уверен - ведь в противном случае все бы ринулись добывать мечи, чего бы им это не стоило!... В книжке говорилось, что, если мечи воткнуть в землю по контуру определенной фигуры, применив так же некоторые заклинания и магические ингредиенты, можно получить из указанных компонентов эликсир бессмертия минуя философский камень, по приведенному здесь же айлэнскому заклинанию. Так же, в виде примечания, сообщалось, что есть второй путь, но он страшен, потому как задействует черные силы забытых богов. Богов Тэли. Для магического обряда в данном случае требуется только один меч по центру фигуры, несколько зловещих компонентов, характерных для черной магии, и длинное тэлийское песнопение, тоже зачем-то приведенное.
   Тогда Сэм только ухмыльнулся, прочитав такие факты о семи мечах. Он все еще надеялся получить эликсир самостоятельно - все же это казалось гораздно проще, чем обойти пешком всю Закатную Землю, может быть найти какие-то полулегендарные мечи и может быть что-то из них получить. Даже если пользоваться вторым способом, следовало иметь на руках все семь мечей - ведь брошюра ничего не говорила об имени меча, то есть этим главным артефактом мог оказаться любой из семи. Отличить его можно было только по наличию магической печати неизвестной формы, то есть даже для ее обнаружения требовалось пересмотреть все мечи. Однако теперь, когда ему нечего было и думать дальше подглядывать за опытами Трисмегиста, надо было что-то делать. Простые алхимические изыскания его уже не прельщали; хотелось постигать секреты древнего чародейства, но это вряд ли можно было сделать в том бого забытом городке, где он жил. Кроме того, ему было уже сорок лет, жизнь коротка, а человек - внезапно смертен, поэтому следовало как-то продлить срок своего пребывания на земле. Сделать это можно было только двумя способами - либо стащить эльфийский талисман, как Триз, либо наколдовать эликсир самому. Первый способ был как-то унизителен, кроме того, эльфа еще надо было найти и убить, прежде чем присваивать себе его законное добро; и потом, в этом случае слава Сакрамента как алхимика, получившего бессмертие, так и оставалась лишь мечтой. Значит, иного выхода не было... Зато была другая проблема. Чем дальше, тем лучше Сэм понимал, что один он со всем этим не справится. Да, он мог и сам все узнать про мечи путем несложного гадания - стоило ведь выяснить, а не охотится ли за ними кто-то еще - но все же браться за такое опасное дело одному очень не хотелось. Кандидат в компаньоны у него был только один - Ревеен, который, конечно, совершенно на эту роль не подходил, но был все же лучше, чем ничего. В его пользу говорили способности Кроу как анимага, которые кое-чего стоили. Помимо всего прочего, Шоу не хотел, чтобы потом весь городок узнал, куда и зачем он ушел, а так же, чтобы эта новость не дай бог не дошла до Триза.
   Они приплелись в город уже под утро - по пути им несколько раз не повезло сбиться с дороги, а Ревеена вообще угораздило свалиться в овраг. Доставал его оттуда Сэм долго и с руганью, потому что анимаг дергался и активно мешал процессу, свято веря в обратное. Едва добредя до своего дома, Сакрамент решительно схватил Кроу за шиворот и тихо сказал:
   - Погоди. Тут дело есть на пять грошей. Будешь участвовать?
   - За пять грошей?!
   - Да нет, идиот, это выражение такое! А дело может оказаться очень выигрышным... если ты будешь хорошо себя вести и придержишь свой болтливый язык.
   Ревеен задумался, но этот процесс не затянулся надолго - жадность и любопытство взяли верх, и он прошептал:
   - Ну а если буду?
   - Если не будешь, заходи и обсудим.
   Повторять дважды не пришлось - анимаг воровато огляделся и прошмыгнул в открытую дверь. Сэм машинально огляделся следом за ним и тоже вошел в приятное тепло дома. Все так и тянуло поскорее завалиться спать часов на двенадцать, но алхимик был настолько воодушевлен своей новой идеей, что вряд ли смог бы уснуть. Кроме того в отличие от Триза он никогда не смог бы уснуть, находясь под одной крышей с Ревееном, который тащил все, что плохо лежало. Триза он все же хоть как-то побаивался, а тут, оставшись без фактора устрашения, мог спереть и сам дом, если бы очень захотел. По этой причине через несколько минут новоявленные компаньоны уселись в кухне в узком круге от горящей свечи и принялись яростно шептаться. Ярость этого шепота накалялась пропорционально количеству выпитого рома, который Сэм не забыл прихватить из погреба, а к концу бутылки все было уже точно решено.
   - Глотнуть эликсира я тебе, конечно же, дам, - вещал Сакрамент. - Непонятно только, кому ты бессмертный нужен будешь.
   - А ты?! - возмущался его собеседник, медленно сползая под стол.
   - Ну я... Не сравнивай! Я собираюсь изучать тайны древних чародеев, а тебе они все равно недоступны - с таким уровнем интеллекта на учебу не записывают.
   - Скажи... тебе как кажется, нагнал нам Триз про Тэли или нет? Я почему-то на какой-то момент даже поверил.
   - Ну, знаешь, если напрячься, я тоже могу выдать такой фокус со светящимися глазами и глухим голосом!... Да гонит он, расслабься. Какой он принц Ноктифэр, если сам Илэнитэнос просто пропал неизвестно куда, неизвестно даже, умер он или нет, а уж про его потомков и говорить не приходится.
   - Правильно, тем более, что за тысячу лет они по-любому бы выродились к чертовой матери, - охотно поддержал Кроу. - Но страху нагнал, с этим не поспоришь. Как вспомню, так вздрогну.
   - Иди спать лучше, вздрогнет он. И не пей больше, - припечатал алхимик, убирая бутылку прочь. - Тебе и так много. Имей ввиду: если я, проснувшись, обнаружу, что что-то пропало, я из тебя котлету сделаю и собакам скормлю.
   - Ладно, ладно, - невнятно промычал анимаг, устраиваясь на собственных локтях на столешнице. - Больно надо.
   - Вот и спи давай.
   С трудом пройдя темный холл, Сакрамент кое-как вполз на второй этаж и ввалился в спальню. Сэфия, естественно, проснулась, но говорить ничего не стала - мудрость ее народа еще не совсем в ней растаяла, поэтому она понимала, что сейчас вразумлять любимого бесполезно. Лучше просто уложить его спать и самой, кстати, тоже доспать хотя бы еще два часа. За прошедшие дни эльфийка ужасно устала от волнения и неопределенности; она сразу поняла, что Идрин исчезла не просто так, а столь же внезапное исчезновение Триза подтвердило ее самые плохие догадки. Глупо было думать, что события разовьются иначе, однако на душе все равно скребли кошки. Сэм явно играл во всем этом не самую последнюю роль, жизнь вообще катилась к чертовой матери, а сделать ничего было нельзя. Сэфия понятия не имела, куда мог деться Трисмегист, поэтому все идеи спасения подруги пришлось задвинуть подальше - ясно же, что Сакрамент никогда в жизни не согласится ей в этом содействовать, а даже наоборот, охотно убьет, лишь бы только она ему не мешала.
  

Глава одиннадцатая. Веандэлль и Тэли.

   Зачарованный Берег был и правда зачарованным - это путники поняли с первых же шагов, как только мрачный зимний Лес Чародейства остался за спиной. Ожидали все примерно одного и того же - пожухлой травы, скрюченных ветром деревьев, неприветливого зимнего моря и противного сырого ветра. В конце концов, это было закономерно - ведь в лесу под ногами хлюпала снежно-грязевая каша, ветер гудел в голых ветвях деревьев и пробирал до костей даже в самой чаще, не говоря уже об опушках и прогалинах, а устроиться на ночлег было положительно негде. Те три дня, что путники шли от Цойбера к побережью, показались им сущим адом, потому как ни развести нормальный костер, ни спокойно поспать было невозможно. То мела метель, то капал противный крупный дождь, то земля становилась настолько мокрой и грязной, что едва удавалось отыскать местечко, чтобы сесть. К Зачарованному Берегу подходили уставшие и злые. Уже никого, включая Вулкана, не радовала история с мечами и не вдохновлял собственный героизм; им хотелось только одного - съесть чего-нибудь горячего и хотя бы несколько часов поспать в тепле и сухости.
   В этом отношении побережье преподнесло им приятный сюрприз. Путники покинули Лес Чародейства через его южную оконечность, то есть снова вышли к Маарну, который у самого моря разделялся на несколько рукавов, образуя самые настоящие заливные луга. На этих лугах паслись какие-то животные - то ли овцы, то ли козы, с такого расстояния было не разобрать - и добраться до них без лодки было положительно невозможно, так как начитанный Вулкан сообщил, что рукава Маарна здесь на редкость глубоки и имеют удивительно сильное течение. При этом немного выше по течению реки есть отличный брод, который позволяет перейти реку фактически в самом широком ее месте, замочив ноги всего лишь до голени. Эта новость вызвала известный взрыв недовольства - ни Люку, ни Варду совершенно не хотелось снова лезть во что-то мокрое после трех дней обитания в сырости и грязи, однако в итоге им пришлось подчиниться. Вся ругань по поводу нецивилизованности переправы быстро стихла - в тот самый момент, когда компаньоны ступили на противоположный берег и осознали, куда они попали. Место было поистине волшебным... Повсюду, куда только хватало глаз, тянулся великолепный луг, пестреющий и благоухающий всем разнообразием летних трав. Травы эти были по пояс высотой, а вьюнки и мышиный горошек так и норовили схватить за ноги, чтобы заставить незваных гостей рухнуть на землю. Небо здесь было светло-голубым, таким, каким оно бывает только в летний полдень, в его вышине звонко заливались птицы, и даже за горизонтом, там, где луг спускался к морю, не было видно даже следов облаков. Ландшафт был довольно однообразным - то тут, то там попадались невысокие холмики, украшенные остатками каких-то фантасмагорических сооружений, кое-где, ближе к реке и морю, виднелись строения помассивнее, но так же безнадежно разрушенные. Было тепло, настолько, что путники тут же скатали свои утепленные плащи в валики и приладили их за спины, а так же скинули куртки и закатали рукава рубах.
   В тот день решили дальше не идти, а просто как следует отдохнуть в полуразвалившейся смотровой башне над песчаной косой рукава Маарна. Крыши, конечно, не сохранилось, зато стены были еще довольно прочными и надежными, а в нишах еще можно было различить остатки скульптур. Некоторые из них были без рук или голов, но все равно можно было без колебаний сказать, что их автор был настоящим гением. Вероятно никто, даже сами боги, не знал, что за люди обитали здесь когда-то - народ был тихий, жил обособленно, да и покинул это место быстро, поэтому даже высшие силы не стали занимать им свои высочайшие мысли. Конечно, в этом волшебном месте можно было много кого опасаться - разные, разные слухи ходили в Закатной Земле о Зачарованном Береге, так же, как и обо всех прочих неизведанных местах, вроде Тэли, Троно Дуата и Лугов Восходящей Луны.
   Вард с удовольствием растянулся на собственном плаще. Он был рад покинуть Цойбер - в последнюю неделю их пребывания там маги успели окончательно исчерпать запасы его терпения, потому как после памятного испытания каждый стремился выразить ему свое почтение, дружбу и любовь. Больше того, каждый выразитель хотел непременно обучить чему-нибудь молодого мага, а потому подарки в виде амулетов сыпались на него как снег в метель. Объяснять что-либо про айлэнскую магию, которая вообще-то была беспредметной, было совершенно бесполезно, поэтому оставалось только глупо улыбаться и благодарить, а потом вручать весь этот магический хлам Вулкану. Оказать существенную помощь в айлэнском колдовстве было некому, поэтому Чэйн сам взялся за это дело и поделился с другом всем тем, что знал сам. На практике им приходилось экспериментировать, но, к счастью, все эксперименты окончились удачно. Конечно, Эльвенгард все еще чувствовал себя неуверенно - как с магией, так и с мечом - но все же все виды преобразований ему худо-бедно, да удались. Он мог извлекать огонь почти из ничего, вызывать землетрясения, грозы и ливни; имея под рукой достаточно материала, он мог преобразовать все из всего, хотя и понятия не имел, как это у него получается. Что касается меча, он честно преодолевал свою лень и подолгу тренировался наедине с деревом или с собственной тенью. Эти занятия имели свою пользу, хотя переписчик искренне надеялся, что удастся обойтись без применения всех этих навыков на деле. Процесс самосовершенствования шел полным ходом - за прошедшее время ему удалось сбросить несколько фунтов лишнего веса, да и сам он чувствовал, что переносит переходы уже не так тяжело, как в начале всего предприятия. Больше всего напрягала странная история с рисунками, которые откуда ни возьмись стали появляться у него на теле. Еще неделю назад эта странность ограничивалась только раззявленной змеиной пастью на уровне шейного позвонка, а теперь и тело той самой змеи вытянулось по позвоночнику до самой поясницы. Вулкан тоже пребывал в растерянности, так как чуть ли не впервые в жизни не знал, в чем дело; Люциан тоже только пожал плечами и молча продемонстрировал собственную нательную живопись в виде нескольких узоров темно-серого цвета на предплечье. С чем это связано, анимаг не знал - сказал лишь, что этот элемент сопровождает его с самого детства, а уж откуда он взялся, вообще не его ума дело.
   Чэйн до сих пор косо поглядывал на их нового спутника, но Вард был откровенно рад, что Люциан решил идти с ними. Во-первых, его слова о заказе и некоторые сведения о заказчике привели переписчика к некоторым интересным умозаключениям; во-вторых, анимаг был нечеловечески ловок и силен даже в человеческом обличие, а так же обладал великолепным слухом и нюхом, что могло впоследствии очень пригодиться; в-третьих, хоть он порой и уходил в себя, а все-таки был не таким серьезным занудой как Вулкан, и с ним можно было поговорить о многих интересных вещах. Фойрос снова объявился в день их с Вулканом ухода из Цойбера, совершенно неожиданно, в тот момент, когда Эльвенгард подумал, что его странный помощник просто пошутил или передумал. Чэйн как раз затягивал потуже ремешки на свертке с мечом, когда в комнату с балкона вдруг зашел человек в странном, изодранном снизу в клочья плаще и с длинным луком за плечом, поклонился и сказал:
   - Приветствую тебя, Князь Вулкан. Надеюсь, ты уже слышал обо мне.
   Чэйн тут же перевел взгляд на Варда, который торжествующе показал ему язык - бывший друид так и не поверил в историю друга об анимаге, а потому теперь был страшно удивлен видеть, что был не прав. Однако удивление не спасло Люка от сердитой фразы:
   - Помню я тебя, белобрысого! Ты мне тогда чуть руку не сломал!
   - Ну, работа у меня была такая, - виновато развел руками тот. - Не серчай так уж очень. Даже предмет нашего заказа уже на меня не дуется - утверждает, что я ему жизнь спас... Да и вообще, я уже не тот, кем был раньше, так что не надо на меня так смотреть.
   - Как хочу, так смотрю! - отрезал Элдон. - Ему хорошо рассуждать, предмету твоему - он в отключке валялся! А я с вами троими сражался, и вы, сколь мне помнится, были вовсе не прочь меня убить.
   - Я не удивлен твоей реакцией, - улыбнулся Люк. - Я не собираюсь выяснять с тобой отношения и, уж тем более, не навязываюсь. Я готов следовать за вами на расстоянии, чтобы быть поблизости, если что. Согласись, дело вы замыслили опасное, никто не знает, что вас ждет, так что магическая поддержка могла бы быть очень кстати.
   - Блин, Чэйн, ну что ты в самом деле! - вступился Эльвенгард, воюя с перевязью меча. - Человек помочь хочет, а ты заупрямился... Между прочим, я ведь тебе все рассказал, а ты сказал, мол, видно будет. Не знаю, что там видно тебе, но мне лично понятно, что Люк - парень надежный. Пойми наконец, работу не выбирают!
   - Откуда я знаю, может, его еще кто-то нанял, чтоб нас обоих порешить! - проворчал Вулкан.
   - Резонно, - склонил голову анимаг. - Конечно, слова моего тебе будет мало, если я скажу, что это не так... Однако есть у меня подозрение, что мы с ребятами создали вам очень существенную крышу. Тем самым, что сказали, будто Вард мертв. Есть у меня подозрение, что кто-то очень не хочет снова видеть в мире айлэнов - уж бог его знает, по какой причине. Теперь, когда я знаю, что вы собираетесь делать, мне кое-что ясно. Думаю, поводом к заказу служила как раз кровь Варда, вернее, та самая ее айлэнская частичка.
   - Без толку догадки строить, - все еще хмуро отозвался бывший друид. - И без тебя тошно, думать вообще вредно! Главное, что о нас временно никто не знает - даже если вдруг кто кинет руны, решат, что мы просто охотящиеся за скоровищами древних алхимиков психи.
   - Как бы то ни было, а на некоторый период времени мы лишены кое-каких сопутствующих проблем, - решительно сказал Эльвенгард. - Не вижу причин, по которым Люк не может пойти с нами.
   - Ладно, хорошо, уболтали вы меня оба, - Чэйн в сердцах бросил на кровать столь заботливо упаковываемый им до той минуты меч и скрестил руки на груди. - Но под твою, Вард, ответственность. Если что пойдет не так, я тебя лично придушу, не посмотрю даже, что ты наследник айлэнов! А ты давай, не отставай, - мрачно бросил он едва сдерживающему смех Фойросу. - Не хватало еще торчать тут из-за тебя до вечера.
   И с тех пор их стало трое... Буквально на второй день путешествия Вулкан был вынужден признать, что причин в чем-то подозревать Люциана у него нет. Он легко влился в их маленькую компанию, как будто изначально в ней был, и скоро все ворчания бывшего друида окончательно улеглись.
   Отдыхая в райской благодати Зачарованного Берега, компаньоны не заметили, как настал вечер. На небе высыпали многочисленные мелкие звездочки, свет от костра выхватил из темноты узкий круг внутри темных развалин, и Эльвенгард прошептал:
   - Боги, как хорошо!
   - Это ты меня позвал или как это понять?!
   От звуков этого голоса - наигранно-сердитого, веселого и добродушного - все трое нервно дернулись и схватились за рукояти мечей. Ситуация усложнялась тем, что абсолютно никакой враждебности они не чувствовали, а говоривший оставался невидимым и, похоже, искренне посмеивался над их недоумением:
   - Ну, чего за железки схватились? Бросьте сразу, мне на них начхать!
   - Э... ты... ты кто?! - выпалил Вард, до рези в глазах вглядываясь в проемы между остатками стен. Никого, кроме них, не было не только в развалинах, но и на поле за их пределами, что было, прямо скажем, жутковато.
   - Ох, люди, люди... Ну что вы за люди?! Ходят тут, шумят, траву топчут, спасу никакого нет! Ведь предупреждали же вас - Зачарованный, мол, Берег, место волшебное, вас тут не надо, ибо здесь живут те, кто умеет все это ценить! А вы что?! Притащились тут, костры жжете, ржете как мерины... Спасу нет!
   - Да ты сам-то кто есть?! Раз уж начхать тебе на наши железки, значит, ты нас не боишься, а если не боишься, так выйди хоть на свет! - потребовал Вулкан.
   - Да хрен с тобой, человечина, выйду! Мне скрывать нечего.
   Едва слышно прошуршала трава за ближайшей стеной, и перед компаньонами предстал невысокого роста коренастый человек, облаченный в свободную багровую рубаху, подпоясанную простым ремешком, просторные холщовые штаны и невысокие сапоги, державшиеся с помощью кожаных шнурков, обмотанных вокруг щиколотки. На плечах этого персонажа был серый шерстяной плащ, заколотый у горла двумя большими витыми гривнами, физиономия его была хитрой-хитрой, и при этом совершенно не злой, а в растрепанных светлых волосах можно было заметить закрепленные крупными бусинами косички. Хоть руки человека были сердито уперты в бока, стально-серые глаза его смеялись, когда он приветствовал наших героев:
   - Ну, чего так испуганно смотрим, дурачье?! Я не кусаюсь! Или вы думали, что на Зачарованном Берегу нет своих обитателей?!
   - Вообще-то думали, - первым нашелся Эльвенгард. - Только не предполагали, что обитатели будут такими...
   - И чем же я тебя не устраиваю?!
   - Ну... мне казалось, что здесь должны жить боги... разве нет?...
   - Ага, а боги по-твоему - это такие пафосные личности, которые все сплошь ходят в золоте-брильянтах с весами и мечами и вершат людские судьбы! - расхохотался незнакомец. - Уморил, парень, нечего сказать! Даже старушка Эльтардэ - и та еще не дошла до такой степени банальности!... Ладно, а если говорить серьезно, то неужели ты думаешь, что Верховные Боги слиняли сюда после того, как покинули Закатную Землю?
   - Я понятия не имею, куда они делись, но во всех хрониках говорится, что тут живут боги! - заупрямился переписчик.
   - Ну, хроники никогда точно не лгут, так что кое-где они правы... Да, здесь живут боги - боги полей, лесов и озер, рек и морей, времен года и так далее, а так же всякая мелкая сошка, которой поклоняются дикие люди востока. Но Лорд Ветер, Лорд Шторм и Лорд Огонь никогда здесь не бывали, и нет никакой надежды, что они появятся. Так что если вы к ним, то кругом на месте - и марш обратно!
   - Нет, а все-таки, ты кто? - после паузы спросил Люк.
   - Я-то? Я дух осени, меня звать Аэттис. А вы к кому пожаловали, чудаки?
   - А мы - чудаки, ты сам сказал, поэтому понятия мы не имеем, к кому пожаловали, - проворчал Элдон и досадливо сплюнул.
   - Вот так фокус! Может, вы еще не знаете, зачем?!
   - Нет, это-то нам хорошо известно, - охотно начал Вард. - Дело в том, что мы... ой! - он вынужден был замолчать, потому как Чэйн больно ткнул его локтем в бок.
   - Неужто тебе больно?! - подколол дух осени. - Сомнительно, что в таком слое жира еще остались нервные окончания!... Ну ладно, продолжим. Чего там - вы?
   - Ищем тут одну вещь, - мрачно пробурчал Санасар и показал друиду кулак - мол, потом разберемся. Тот только кротко пожал плечами и как ни в чем не бывало сказал:
   - Как-то не хотелось бы рассказывать о нашем деле первому встречному! Откуда нам знать, что ты правда дух осени?! Я тоже могу сказать, что я... ну, не знаю...
   - А не знаешь, так помалкивай! - обиделся Аэттис. - Да сдались вы мне!... Всего-то хотел помочь, а они сразу ругаться... Нет, конечно, если вы хотите проснуться поутру и обнаружить, что окружены армией Властелина Полей, я мешать не буду и пойду сон досматривать...
   - Погоди, погоди, - вступил в разговор Люциан. - Не кипятись, в конце концов, времена сейчас неспокойные, сам знаешь, вот мы и звереем на глазах...
   - Ты, видать, не понимаешь, где находишься, мужик! - уже добродушнее заметил дух. - Здесь нет места злу, максимум, что вас ожидает плохого - это некоторое взаимонедопонимание с нашей стороны! Врагов здесь вы не встретите, это точно.
   - Так... А Властелин Полей - это у вас кто?
   - Это наш король, неужели сложно догадаться? - все еще дуясь, ответил дух. - Многие сотни лет назад мы решили, что нами все же должен кто-то править, но, как вы сами догадываетесь, вопрос, кто именно, стоял очень остро. Предложили духа зимы - сразу хай поднялся, а чем он лучше духа лета? Выдвинули духа огня, так дух воды сразу же обиделся... Предлагали даже Лаураквэна в короли выбрать, но Маарн же не мог допустить такого безобразия! Вот и пришла кому-то умная мысль, что лучше всех на эту роль подойдет Властелин Полей. Он был без особенного дела, а так же его нельзя сравнивать со всеми нами, потому что поля - понятие собирательное. Вот он у нас и заправляет тут всем... Ну, так, чисто формально, конечно. Сейчас он в отъезде - с морским народом пирует, еще позавчера пять кораблей в море ушли.
   - Спасибо за исчерпывающий ответ, - Эльвенгард улыбнулся. Он понимал, что обстановка настоятельно требует разрядки, потому что расположение хотя бы одного духа до встречи с королем было бы очень кстати. - Ты давай, садись к нам, пивка вот выпей... Не сердись, что мы так резко поначалу. Самим теперь стыдно!
   Аэттис фыркнул и охотно сел рядом с переписчиком, скрестив ноги:
   - А ты ничего. Лучше, чем кажешься. И, - тут он нахмурился, - ты какой-то не такой. Не пойму, в чем дело.
   - Это долгая история. Не буду сейчас рассказывать... Не от недоверия, не обижайся, просто потом еще перед вашим повелителем это повторять... Просто лень.
   - Ну как хочешь, все равно я все узнаю! - махнул рукой дух осени. Люк и Чэйн переглянулись - получалось, что выход из ситуации найден, и обходная дорога все же существует. И нашел ее никто иной, как Вард, известный городской увалень и лентяй. Активно изменяющийся к лучшему в последнее время. - Кстати, вам чего-нибудь поесть принести? У меня в шатре полно еды, могу поделиться, я не жадный.
   - Тащи! Если что, поможем!
   Через несколько минут скромный ужин у костра превратился в настоящий пир. В отсветах огня блестели бока кубков и кувшинов, низкие вазы были полны фруктов, на больших блюдах дымилось запеченное и жареное мясо, и прекрасное, судя по всему, эльфийское вино лилось рекой. Такая еда казалась путешественникам роскошью, особенно учитывая полевые условия, но Аэттис без конца извинялся за скромность - мол, лень самому идти доставать, все младшие духи спят, а Властелин вообще в море пировать укатил, так что самое вкусное забрали с собой.
   - Погоди, а ты чего с ними не поплыл? - спросил Люк, который, похоже, вошел в гармонию с природой и окружающими уже после первого куска мяса.
   - Меня оставили за хозяйством следить... Да я, знаете, и не расстроился особенно, - он потянулся вперед, взял из вазы большую гроздь винограда и упал обратно на принесенные им же подушки. - Море... Фу, не люблю море. Мокрое, соленое, да еще и укачивает меня там постоянно... При всем уважении к морскому народу, их я тоже не очень жалую. Сами скользкие, холодные, с рыбьими хвостами, и язык у них сложный.
   - С рыбьими хвостами?! - заинтересованно переспросил Эльвенгард. - Что, настоящие русалки и тритоны?
   - Ну, типа того. Вот что у них правда красиво, так это дворцы. Там у них король чародейник сильный, и он каждый раз поднимает свои палаты на поверхность чтобы наши тоже могли там присоседиться. Сами эти тритоны-русалки сидят по пояс в воде, а наши - чуть повыше, так, что вода плещется у их ног.
   - Ужас какой, - сморщил нос тоже заметно подобревший Чэйн. - Ведь у озерного-то народа все не так!...
   - Это да! Эти вообще венец творения, если хотите знать мое мнение. Так носятся, что аж дух захватывает, и из себя - настоящие люди!... О, кстати, хотите, я вам их песню спою? - вдруг хитро прищурился Аэттис. - Уснете как миленькие, даже Повелитель Полей ни разу не смог бороться с магией их слова!
   - Ну-ну, попробуй нас усыпить! - хмыкнул Вард. - Ишь, выдумал - троих взрослых мужиков колыбельной укачать!
   - Ну вот поспорим!...
   - Мне не на что спорить, брат, кроме посоха и пояса, - отмахнулся переписчик. - А ни то, ни другое тебе ни к чему.
   - Точно. Ну ладно, тогда просто из любопытства послушайте.
   - Валяй!
   Дух извлек из горы подушек лютню, быстро настроил ее на нужный лад и запел. Голос у него был какой-то очень теплый, понятный, успокаивающий, такой, что путешественники мигом забыли о своих делах и проблемах, хотя и ни слова не поняли из текста песни.
  
   Leine selene li kemen l'itilent,
   Efene l'anorente el nar.
   Efene mes'jer fenja,
   Rem i l're tene, sol'il alaremar.
   Naren li l'mor uelie gil',
   Las kallen vertendo l'itilent,
   A mal, efene tarreros!
   Efene mes'jer fenja!
   Wentra lama'en kallen
   Er l'mor taur ji feu.
   Uas doleno l'sent haro,
   Al sana tenro las wehzel'.
   Uas zerona sol'il eteli,
   Sol' - al'mer al yeso:
   Men blasro, dagor rette,
   Ale me kalgond men el'gond.
   Lef uas net sande al v enila,
   Sana l'mor remonet l'itilent...
   Eleol staranda v mare
   Al'toro venistore.
   L're e'sore'ne xentole l'sent,
   Sol' v fea solente men.
   Feeri ke gond net men,
   Au sande blonoste ji blonoste.
   Lama'en efene solente l'itilent,
   Efene l'itilente el nar.
   Efene mes'jer fenja.
   Mal'en tene l're, sol' alaremar!
  
   Трисмегист еще плотнее сжал ладони, чтобы не было видно, как дрожат его руки. Он понимал, что сегодняшнее магическое действо может стоить ему рассудка или даже жизни, но тянуть дальше не имело смысла. Конечно, он знал, что мало кто может сравниться с ним в магии и алхимии, но все же в душе противно копошился холодный, липкий страх. Магия Тэли, древняя, почти забытая в веках, заметно отличалась от магии современной, имела свои законы и была отнюдь не такой дружелюбной и вседающей, как могло показаться сначала. Любому человеку в Закатной Земле было известно, что самые великие алхимики, те, кто знал все секреты трансмутации, вечной жизни и всего прочего подобного характера были тэлийцами, но и эти секреты, даже при самом бережном к ним отношении, безнадежно затерялись через какое-то незначительное время. Кое в чем Триз заметно преуспел - после долгих и мучительных трудов ему наконец-то удалось получить золото из свинца и ртути, и после этого знаменательного события он понял, почему секрет так быстро исчез. Делиться открытием не хотелось - золото и все, что с ним связано, всегда становилось причиной раздоров и убийств, а пожить пока что еще стоило. Хотя бы для овладения магией созидания, которая, несмотря на все усилия, пока что была в непроглядном сумраке, а так же для открытия эликсира вечной жизни. Все эти эльфийские глупости про амулеты, которые надо сначала где-то найти, а потом, путем сложных душевных преобразований, с ними "сродниться" чародею категорически не нравились - его порядком напрягал вросший в грудину кристалл - поэтому он усердно искал альтернативу. И уже начинало казаться, что слишком долго...
   Кроме того, покинутый людьми тысячу лет назад Тэли представлял собой малопривлекательное и довольно убогое зрелище. Сложно было разглядеть в куче развалин следы былого величия - изящные аркады, возносящиеся к небесам, могучие крепости, королевский замок, храмы и фонтаны, ухоженные сады, полные диковинных цветов... Теперь кругом был только серый камень, местами даже сложно было угадать, где проходила улица, а сады превратились в непроходимые леса, мрачные, враждебные и совершенно безжизненные. Только иглы обелисков по-прежнему торчали у подножия гор; казалось, что время обошло их стороной, не тронуло - то ли побоялось, то ли не захотело связываться - и прошло мимо, прикрыв глаза. Храмы на холмах обратились во прах, целы были только сокровищницы под обелисками, но Тризу и не нужны были никакие постройки. Эманаций самого места древнего святилища было для него вполне достаточно, и хладнокровному выполнению задуманного мешал только страх. Усталости алхимик почти не ощущал, хотя и потратил много сил на телепортацию и сплетение сложного и опасного заклинания. Прежде чем произнести заветные слова, он сотни раз проверил, правильно ли соблюдены пропорции пентаграммы, точно ли он вывел все необходимые символы и не ошибся ли в выборе магических ингредиентов. Но все было верно, и отступать не было смысла... да и стыдно, перед самим же собой. Трисмегист зажмурился, молитвенно сложил руки и произнес заветные слова.
   Вроде бы ничего не произошло, но чародей чувствовал нарастающую дрожь где-то внутри себя. Она началась в области солнечного сплетения и быстро распространилась по всему организму, вызывая не только страх, но и еще массу не очень приятных ощущений. Спустя несколько мгновений в воздухе тоже обозначилось какое-то движение - поначалу только в виде еле уловимого дрожания, которое потом, однако, начало постепенно складываться в светящиеся нити. Нити образовали воронку, примерно на уровне глаз Триза, произвели ярчайшую вспышку, чуть было не ослепив его, а потом в тишине зимнего дня зазвучал глубокий грудной голос. Женский:
   - Зачем ты нарушил мой покой, смертный?
   Трисмегист не осмеливался поднять глаза; наоборот, почти инстинктивно он склонился в почтительном поклоне и пробормотал:
   - Приветствую тебя, Повелительница Огня, великая огнеокая Эльтардэ! Молю, выслушай меня, даруй великую милость - оставь мне жизнь!
   - Вижу, древнюю формулу ты все же не забыл, - хмыкнул голос. - Странно - ума не приложу, кто мог научить тебя ей. Прошло почти тысячу лет с тех пор, как ее произнесли в последний раз.
   С каждым мгновением чародей все лучше понимал, что он влип, но сделать было уже ничего нельзя. Через пару секунд яростной борьбы с собой он все же убедил себя, что это ощущение есть ничто иное, как смесь волнения и напряжения. Кроме того, было весьма неуютно стоять одному посреди мрачных развалин, проклятых тысячу лет назад, под низким серым небом, на продуваемом всеми ветрами холме, да еще и разговаривать при этом с богиней.
   - Итак, зачем же ты вызвал меня? Никак, помощи захотел? - снова заговорила Эльтардэ. - Только не надо пытаться вызвать в памяти всякие древние шаблоны, - прозорливо предвосхитила она начало его речи. - Так, как положено, у тебя все равно не получится, а так, как ты это сделаешь, я предпочитаю не слышать.
   - Тебе известно, что я - наследник престола Тэли! - сходу ляпнул Триз, холодея от собственной наглости.
   - Ну... да, можно и так сказать, - по голосу было слышно, что богиня улыбается. - И дальше что?
   - Ну как так - что?! Ты погляди вокруг! Я чту свои корни, огнеокая, и я бы отдал все на свете, чтобы только возродить Тэли!
   - Но ты ведь, наверное, знаешь, что город покрыт проклятьем. Пока ты его не снимешь, восстанови Тэли хоть сто раз, люди все равно не смогут здесь жить.
   - Я сниму проклятье, - твердо заявил Трисмегист. - Не знаю, как я это сделаю, не знаю, откуда возьму силы, но... Ведь я же совершил трансмутацию сам, значит, нет ничего невозможного! Рано или поздно я найду способ.
   - Мне нравится твоя сила, молодой человек, - все так же насмешливо заметила Эльтардэ. На этой фразе алхимик вздрогнул - вспомнил, как Идрин говорила, что уважает его за твердость и решительность, и только это сдерживает ее ненависть. - Однако одной ее недостаточно. Ты знаешь, что даже великий Ноктифэр продал мне душу ради силы, а ведь он был - ты уж прости меня, но это правда - во сто крат сильнее тебя. Без меня ты не сможешь даже восстановить город, не говоря уже о проклятье...
   - Я готов пожертвовать чем угодно, - смиренно перебил чародей, опускаясь на колено. При этом по его спине пробежал мороз - была зима, а он был одет согласно обычаю алхимиков, только в юбку и просторный балахон, так что о камни брусчатки он опирался голым коленом.
   - Встань, простудишься! - мелодично расхохоталась богиня. - Вы, люди, такие хрупкие создания! Не мешало бы укрепить свое тело и дух, как ты считаешь?
   - Если бы знать способ...
   - Ты уже вызвал меня, значит, ты рассчитывал на мою помощь. Отказывать тебе в ней я не собираюсь, но и у меня есть несколько условий. Ты, конечно, в курсе, что основной принцип алхимии - принцип равного обмена. То есть ничто не бывает просто так. Так вот, я дам тебе магию, необходимую для того, чтобы поднять Тэли... во всех смыслах этого слова... и сделать его еще прекраснее, чем он был. Но! Для этого ты должен заключить со мной договор, как сделал Ноктифэр тысячу лет назад. Далее, королевский замок восстановлю для тебя я сама - чтобы ты мог жить здесь вместе со своей женой и изучать планы города в библиотеке. Не думай, что только по мановению твоей руки все снова восстанет из пепла, и приготовься к серьезной работе. О проклятии я расскажу тебе позже - нельзя загружать человеческий мозг таким количеством важной информации за один раз. Таковы мои условия.
   Триз напряженно молчал. На какой-то миг его сердце сжалось и он подумал, что это было бы форменным безумием, тащить сюда Идрин и заставлять ее жить здесь. Даже заинтересованному лицу, чародею и алхимику, наследнику Тэли, было сильно не по себе в проклятом городе, а уж девушке, которую и без этого лишили всего, и подавно. Этот вопрос ставил алхимика в тупик. Однако подсознание упрямо твердило одну несложную истину - раз уж ему достало мужества дойти до общения с богиней, раз уж он решил не думать о чувствах Идрин, то нечего оглядываться на них и сейчас. Все равно вряд ли она это оценит - теперь, когда уже поздно что-либо менять.
   - Но зачем мне нужны планы города? - неуверенно выговорил он. - Я же не строитель, я - алхимик!...
   - Ну вот, начинается... Не заставляй меня разочаровываться в тебе уже сейчас! Ты же дошел сам до трансмутации, тебе некого было спрашивать и не на кого было надеяться, кроме как на самого себя. Тут то же самое - если я даю тебе силу, это еще не значит, что я готова холить и лелеять тебя. Для этого у тебя есть жена. Утешает одно, - хмыкнула богиня, - ты все-таки парень не глупый. Уверена, посмотрев на чертежи и немного пораскинув мозгами, ты поймешь, для чего они нужны. Подпиши договор, а остальное...
   - Погоди, - сам того не ожидая, перебил вдруг чародей. - Есть одна вещь, которая меня смущает. Я отдам тебе свою душу, я подпишу договор своей кровью... но... я останусь человеком?
   - Не совсем так. Ты останешься человеком, который продал мне душу, а это кое-что значит. Я даю тебе жизнь взаймы, и я же могу забрать ее в любой момент - например, если мне перестанет нравиться то, что ты делаешь. Но если ты будешь хорошим мальчиком, - тут она снова хмыкнула, - все будет хорошо. Я заберу твою душу уже после того, как ты... как там выразился Илэнитэнос тысячу лет назад?... естественным образом сыграешь в ящик.
   - Подозрительно все это. В таком случае...
   - Ну что ж тут непонятного! Твоя жизнь в обмен на силу! Это все, что следует знать людям!
   - Но ведь...
   - Да, да, Ноктифэр поступил иначе. У него были на то веские причины, и я... я просто пожалела его, нарушив законы мироздания. Я не имела права досрочно забирать его душу, он бы все равно умер через некоторое количество лет, хотя и не изменился бы внешне, но... Сложившаяся ситуация смогла разжалобить даже меня. Теперь же я просто лишу тебя права на свободное эфирное существование после смерти; ты всего-навсего будешь вечно служить мне.
   - Меня не волнует, что будет после смерти! - заявил Трисмегист. - Слава богу, у меня еще масса дел здесь, на земле. Кстати, я думаю, ты в курсе, что я бессмертен...
   - Бессмертны только боги, мой мальчик, - перебила Эльтардэ.
   - Но ведь талисман эльфа...
   - Посмотрим, посмотрим. Займись своим делом, не думай о таких низменных вещах, ибо у тебя есть дела более насущные. Да, кстати, вот договор.
   Из светящегося круга, олицетворяющего собой богиню огня, небрежно вылетел так же светящийся и горячий, словно раскаленный металл, свиток, который упал на разбитую временем брусчатку прямо к сандалиям Триза. Тот выругался и сделал шаг назад - свиток больно обжог большой палец на его левой ноге; Эльтардэ усмехнулась и сказала:
   - Учти, свиток не остынет, если ты будешь ждать. Совсем нет! Ты должен взять его так, голыми руками, и отнести к себе в башню. Там ты хорошенько прочтешь все, что здесь прописано, и еще раз обдумаешь свое решение. Пути назад не будет, если ты вдруг передумаешь после подписания этого документа... Я считаю, тебе не мешает лишний раз подумать об Идрин.
   - А что мне о ней думать?! - запальчиво воскликнул он. При этом душа отозвалась противной болью - она-то понимала, что богиня совершенно права. - Она предала меня, так с какой стати меня должны волновать ее желания и страсти?!
   - Конечно, не мое это дело, и я не собираюсь давать тебе советы, но как женщина, могу только предупредить. Мы очень непредсказуемы, мой мальчик, так что я бы на твоем месте немного поостереглась. Может статься и так, что Идрин еще преподнесет тебе немало сюрпризов.
   - Смею надеяться, что я как-нибудь справлюсь с женщиной, - мрачно усмехнулся Трисмегист. - Тем более, теперь.
   - Дело твое. Ты свободен. Бери договор и думай... Только не очень долго, а то уже я могу передумать с тобой связываться.
   - Что мне надо делать?
   - Как я уже сказала, ты должен взять договор так, как он есть - горячим, раскаленным, и голыми руками. У себя в башне ты ознакомишься с его содержанием, хотя ничего особенного там не прописано, и все, что было нужно, я тебе уже сказала. Время у тебя есть - подумай как следует, взвесь все за и против, а потом возьми обычное перо и подпиши этот документ. В тот момент, когда перо коснется листа, договор остынет - это будет значить, что ты принял мои условия, а я сдержала свое слово. После этого тебе останется только вернуться в Тэли вместе с Идрин и начать работу. Как - дело твое, но даю подсказку. Начни с библиотеки, с архива.
   - Благодарю за помощь, - он поклонился и сказал. - Я приму твои условия, огнеокая. Я все решил, и для меня в этом случае может быть только одно решение.
   - Тогда ступай!
   Сияние исчезло короткой вспышкой, без всякого следа, и только по земле пробежал ледяной ветер, который заставил алхимика поежиться. Пора было отправляться домой. Больше всего на свете Трисмегисту хотелось сейчас оказаться в своей башне, перед камином, со стаканчиком полынной водки в руке, чтобы кругом стояла божественная тишина, чтобы потрескивал огонь, плясали на стенах тени, а у его ног, на пушистой шкуре, сидела Идрин, прижавшись щекой к его колену. Однако в реальности все было более жестко - все еще выл зимний ветер, низко висело серое небо, готовое вот-вот разразиться дождем, угрюмые развалины зловеще молчали, и только свиток, проклятый договор мерцал золотым светом на растрескавшейся брусчатке. Триз тяжело вздохнул, снова опустился на колено и крепко сжал свиток в ладони. При этом его буквально перекосило от боли - ощущение было такое, будто он держался за ручку нагретой сковородки - но чародей только скрипнул зубами и проговорил заклинание. Вмиг все вокруг заволоклось дымкой, полыхнула яркая рамка портала, и в следующий момент он уже с облегчением бросил договор на свой стол. Через щель в неплотно задернутых шторах было видно, что здесь, в Асфолде, уже стемнело, чему Трисмегист немало удивился. Больше того, что-то подсказывало ему, что время ужина давно прошло, и теперь, пожалуй, даже полночь. В тот же момент чародей почувствовал, что ужасно устал - все-таки колдовство потребовало от него немало усилий, и теперь стоило как следует отдохнуть. И, конечно, заняться своей рукой, которая ужасно болела - на ладони мгновенно вздулись ужасающего вида пузыри, кисть распухла и через кожу можно было видеть сумасшедшую пульсацию крови в сосудах.
   Погасив все факелы и свечи в своем кабинете, алхимик неслышно двинулся вниз. Через пару мгновений он вошел в прохладу спальни и улыбнулся тут же встрепенувшейся Идрин, которая до сего момента читала книгу:
   - Помоги, пожалуйста. Я сильно обжегся.
   - Где тебя угораздило? - удивилась девушка. Она встала, набросила поверх своей тонкой ночной рубашки плащ и, бесшумно ступая босыми ногами по каменному полу, выскользнула из комнаты. Триз последовал за ней, на ходу объясняя:
   - Алхимия, понимаешь ли... У меня в атаноре субстанция грелась, я ее чуть было не упустил, ну вот и схватился за ковш прямо голой рукой.
   - Не умеешь ты врать, Триз, - вздохнула она. Запалив факел в кладовке, она принялась шарить по полкам в своем личном углу, где, как чародей знал, хранила все немногочисленные полезные в хозяйстве лекарства. - Ладно, не хочешь, не рассказывай.
   - Просто не хочу тебя волновать раньше времени, - пожал плечами он. - Не думаю, что ты будешь довольна, если узнаешь, как и обо что я обжегся, так что оставим эту тему.
   Идрин взяла какую-то стеклянную баночку, бинт и, опустив голову, отправилась обратно. Трисмегист с некоторым раздражением подумал, что, похоже, опять чем-то вызвал ее недовольство, которое она уже давно тщательно скрывала за грустью и покорностью. Пока девушка осторожно смазывала его ожог какой-то ароматной прохладной мазью, сам алхимик с грустью наблюдал за ней и думал, как все могло бы быть прекрасно, если бы он не молчал так долго. Хотя... кто знает, наверное, даже в нормальной обстановке танцовщицу бы вряд ли обрадовали все эти истории о Тэли и его возрождении...
   - Вот и все, - она затянула последний узелок на аккуратной повязке и вытерла руки о край плаща. - Только заживать долго будет - ожог серьезный, удивительно еще, как тебе удалось не прожечь руку до кости.
   - Мне все равно, сколько оно будет заживать, - он снова улыбнулся и аккуратно расцепил застежку, скалывающую ее плащ. Тяжелая материя послушно соскользнула на пол, и девушка зябко поежилась. - Кстати, это я ведь сегодня раненый, следовательно, меня нужно пожалеть... Хотя бы сделай вид, что тебе меня жаль, а, Идрин?
   Танцовщица подобрала полы рубашки и уселась на кровать с ногами совсем близко к чародею. Провела рукой по его растрепанным волосам, поцеловала кончик его уха, украшенный металлическим шипом, и прошептала:
   - Хорошо. Я сделаю все, что ты хочешь.
  
   Наутро абсолютно все, включая Эльвенгарда, который все никак не мог приучиться спать под открытым небом, проснулись отдохнувшими и в прекрасном настроении. Погода была отличной - как и вчера, светило яркое, ласковое солнце, в вышине заливались жаворонки, а травы задумчиво шумели за стенами развалин. Моря здесь слышно не было, но зато в легком ветерке все равно ощущалось его присутствие - пахло солью, свежестью и влагой, против чего не возражал даже Аэттис. Он сладко потянулся, сел и сказал:
   - Ну что, мои новые человеческие друзья! Двинем к морю!
   - Э... Зачем? - широко зевнул Люк, лениво принимая сидячее положение.
   - Ну, как я понял, вы все же хотите поговорить с Властителем Полей. А его следует ждать только с той стороны - серьезная гавань-то у нас только одна, она здесь, неподалеку от дельты Маарна. Есть надежда, что сегодня эти праздные гуляки вернутся на родной берег. Пора уже Властелину приструнить духов ветров, дождей и снега, а то не зима, а черте что в Закатной Земле творится.
   - Да, это точно, - согласился Вулкан и нехотя принялся паковать вещи. Уходить не хотелось, незнамо почему - уж больно хорошо прошло вчерашнее застолье и больно приветливыми были старые развалины, густо увитые вьюнком с наружной стороны. - Ладно, пошли, чего тянуть-то?
   Люциан и Вард переглянулись, после чего все же встали, взвалили на плечи свои котомки и отправились вслед за Аэттисом, который уже шустро шел по одному ему видной тропке на юго-запад. Есть никому не хотелось - ведь поздний ужин вчера окончился уже ночью, так что закинуть в себя еще что-либо не представлялось возможным - а на душе было на удивление спокойно. Вулкан и Эльвенгард продолжали держать в голове свои мечи и перспективные, связанные с этим опасности, но при этом эти мысли уже не внушали им такого страха и не вызывали почти никакой тревоги. Даже вечно настороженный Люк, который вздрагивал при каждом шорохе и не выпускал из рук свой длинный тисовый лук, совершенно расслабился и перекинул оружие за спину. Он шел позади всех, засунув руки в карманы бриджей и думая о чем-то своем. На его мешке, в укромном месте между двумя карманами сладко спал кверху ногами летучий мышонок, присутствие которого его спутники заметили буквально только позавчера ночью, когда зверек решил поохотиться. Анимаг даже бровью не повел, когда его компаньоны засыпали его вопросами: он лишь пожал плечами и сказал, что это - его персональное средство связи с друзьями. Ответ был исчерпывающим, было ясно, что больше ничего из бывшего наемного убийцы вытянуть не удастся, поэтому к теме ручного любимца больше не возвращались.
   Море появилось в поле зрения где-то к обеду, когда утомленные припекающим солнышком и трудной дорогой среди цепляющихся за ноги трав путники взошли на небольшой холмик и совершенно неожиданно для себя увидели впереди узкую полоску бирюзовой воды. На ее фоне чернели немногочисленные полуразваленные постройки гавани, были видны даже черные полосы причалов, убегающие к горизонту. Зрелище было красивым, мирным и величественным, и Аэттис гордо обвел горизонт королевским жестом:
   - Вот оно, Море Штормов, Залив Чаек! Издалека такое красивое, что я порой забываю о своей к нему неприязни, честное слово!... Предлагаю расположиться на обед здесь и ждать наших. Подходить ближе не имеет смысла - все равно кроме причала там ничего нет, все постройки - как та, где мы ночевали. Они придут сюда и разобьют свои шатры, вот тогда-то и поговорите, с кем следует. Симпатичны вы мне, ребята, - продолжал он, раскладывая на расстеленом на земле плаще остатки вчерашней еды. - Симпатичны потому, что жизнь здесь порядочно скучна. Мы видим только друг друга, а духи - страшно неинтересный народ. Все бессмертные, каждый в своей области зацикленный, от безделья помереть можно, пока своего сезона дождешься. Даже стыдно как-то перед другими народами - они-то не валяют дурака с утра до ночи!
   - Это точно, - подтвердил Эльвенгард и придвинул к себе поближе блюдо с мясом. - Даже я худо-бедно, а работал. Халявно, недобросовестно, особенно не напрягаясь, но все же работал.
   - Да ты вообще изменяешься к лучшему, так что не бойся, к концу путешествия из тебя выйдет самый настоящий герой! - хохотнул Чэйн. - Нет, я тебе серьезно говорю, Вард, что-то разбудило в тебе подобие целеустремленности и жажды действий, так что держись все наши враги!... Пока что у нас их нет, но все поправимо.
   - Враги у вас, ребята, все же есть - те, кто хотел убить Варда, - напомнил Люк. - Лучше бы нам о них не забывать! Этот белобрысый хмырь определенно действовал по указке того, кто точно знает, в чем тут дело. Сам он, быть может, и понятия не имел, почему ты должен умереть.
   - Парни, завяньте, - сморщил нос Аэттис. - Своими недомолвками вы подогреваете мое любопытство, а это подло!... Хотя... очень кстати. Если мне не изменяют мои глаза, я вижу на горизонте корабли.
   Наши герои напрягли зрение, и через несколько минут тоже увидели пять черных точек, которые стремительно росли. Скоро можно было различить гордо поднятые над волнами кили в виде фигур нимф и животных, легкие, изящные корпуса, борта, украшенные щитами с одинаковым зеленым узором, и белоснежные паруса, вышитые по краям изумрудно-зеленым шелком. Зрелище было потрясающим, даже если бы не было слышно отзвуков веселой песни, которую пели находящиеся на борту духи. Со звонким гиканьем были сброшены с кораблей мостки, и все еще воодушевленные от своего морского путешествия обитатели Зачарованного Берега потекли на причал. Двигались они, судя по всему, не так, как люди, потому как холма, где отдыхали путники, достигли неестественно быстро и, натурально, очень удивились. Однако сразу бросаться на незнакомцев с копьями не стали, только отступили на шаг и стали возбужденно переговариваться. Через некоторое время толпа духов враз замолчала, они расступились и почтительно склонили головы перед неким субъектом в белом кафтане с зеленой вышивкой, который уверенно шел вперед прямо к путешественникам. Почему-то и Люк, и Чэйн, и Вард сразу поняли, что перед ними Властелин Полей, и тоже поклонились - неглубоко, но достаточно для вежливого приветствия. Наверное, всем им в тот момент пришла в голову одна и та же мысль - уж больно неуютно они себя чувствовали в толпе празднично наряженных и ухоженных духов! Сами они хоть и отдохнули, но все же являли собой далеко не самое опрятное зрелище - плащи и сапоги удалось очистить от грязи Леса Чародейства далеко не полностью, рубашки и бриджи были порядком вытерты, да и вообще, нормальный человек являл собой среди духов довольно жалкое зрелище. Особенно перед гневным прекрасным лицом Властелина Полей, чьи глаза всех оттенков моря были холодны, а звонкий голос звучал бесстрастно и без всякого любопытства:
   - В создавшейся ситуации мне интересно лишь одно - почему вы до сих пор живы, смертные, если посмели ступить на Зачарованный Берег.
   - С вашего позволения, ваше величество, у нас дело есть, - чувствуя себя до ужаса глупо, выдал Чэйн. - Может, поэтому мы вообще смогли попасть сюда?
   - Дело? - Властелин Полей звонко рассмеялся. - Это замечательно, клянусь Штормом!
   - Величество, не серчай, погоди! - на первом плане вдруг неожиданно возник Аэттис, который, казалось, ничуть не испугался гнева короля и радостно продолжил. - Эти ребята - мои новые друзья. А этот, кудрявый - он вообще странный какой-то. Не чувствуешь, нет?
   Король нахмурился и нехотя согласился:
   - Чувствую. Однако я все равно...
   - Договорить дай! - перебил дух осени. - Они мне ничего рассказывать не стали, все ждали тебя. Выслушай болезных, сделай милость, а то мне чертовски интересно, чего это Вард такой странный и какой леший их сюда принес!
   - Ладно, - хмуро бросил Властелин Полей. - Я тебе не завидую, если окажется, что они лишь успешно пудрили тебе мозги. Эй, ставьте шатры! - распорядился он и мрачно обернулся к притихшим путешественникам. - А вы идите за Аэттисом, раз уж вы такие друзья. Подумайте пока, как изложить свою историю покороче - не люблю длинные байки.
   Озадаченные, друзья поплелись вслед за духом осени, который вообще не казался расстроенным и даже весело напевал себе под нос. Духи теперь не казались такими уж прекрасными, так как оказанный ими прием сильно отличался от дружелюбного. Теперь все шокировало, а не умиротворяло - и богатые, нарядные одежды духов, и великолепные, шитые золотом и серебром шатры, непонятно откуда появившиеся в чистом поле, и причудливые штандарты с цветочными и лиственными узорами, и тяжелые ароматы благовоний, курившихся в королевской ставке. Сам король тоже не внушал оптимизма - по-прежнему хмурый, он восседал на резном деревянном троне и даже не собирался снисходить до обращения к своим гостям. Лишь только они вошли, окружающие Властелина Полей духи времен года опустились на подушки, а сам Властелин дал нашим героям небрежный знак говорить.
   Судорожно сглотнув подступивший к горлу комок, Вулкан вышел вперед и заговорил. Пока он рассказывал, стараясь особенно не вдаваться в подробности, король духов внимательно разглядывал Варда из-под полуопущенных ресниц. Переписчику страстно хотелось скрыться подальше от этих глаз - ему казалось, что взгляд проникает в самую душу, что дух видит абсолютно все, что было и чего не было. Ему не надо было изображать долгие сомнения, правда или неправда рассказанное Вулканом - Властелин Полей и так все знал, но историю честно дослушал до конца. Когда Чэйн замолчал, повисла гнетущая тишина, в которой был слышен даже шорох травы за полотном шатра. Путешественники почувствовали себя еще более неуютно, чем во время рассказа, но, как выяснилось через пару мгновений, повода для этого не было - король духов медленно встал с трона, подошел к Варду и снял с пояса свой меч со словами:
   - Ты - наследник айлэнов, Эльвенгард. Значит, этот меч твой по праву. Я не имею полномочий задерживать у себя то, что мне не принадлежит. Раз явился настоящий наследник, я расстаюсь с этим оружием без сожаления.
  
   Трисмегист набросил на плечи Идрин полу своего плаща, когда налетел очередной порыв ледяного, сырого ветра. Открыть портал поближе к замку не получилось - ведь алхимик как следует не знал, где этот самый замок стоит - и потому их выкинуло в самом центре города, на древней, полуразрушенной площади, окруженной зловещими зубами развалин. Ветер жутко завывал между камней, забирался под одежду, жег лицо и руки, то и дело с темного неба падали крупные капли непонятных осадков, и чародей чувствовал, как дрожит плечо танцовщицы под его рукой. Он подписал договор вчера утром и тут же объявил ей о том, что намерен делать дальше. Как и следовало ожидать, девушка совсем не обрадовалась, услышав, что теперь ей придется жить в Тэли, за десятки миль от родного города, да еще и в проклятом богами и людьми месте. Однако вразумлять своего мужа она не стала - только тяжело вздохнула и молча покорилась его просьбе как можно скорее сложить все необходимые в хозяйстве и ей лично вещи. Сам же он был приятно удивлен, когда заметил, что все самые ценные книги его алхимической библиотеки, а так же субстанции и даже атанор из лаборатории волшебным образом исчезли. У него не было сомнений, что все это теперь находится в Тэли - его королевстве, которое непременно станет еще прекраснее, чем сотни лет назад. Все казалось посильным... до того момента, как стены привычной башни растворились в радужной круговерти и под ногами оказалась разбитая временем брусчатка.
   Путь к замку занял у них довольно долгое время - хотя темная громада восстановленного богиней замка зловеще возвышалась на холмах за городом, найти к нему дорогу удалось не сразу. Многие улицы были безнадежно завалены битым камнем, многие из них делали удивительные, непостижимые для современного человека завихрения, а потому сообразить, что именно может вывести на главный тракт, было не так-то просто. Как ни странно, правильный путь нашла Идрин - она довольно быстро сориентировалась в обстановке, хотя не переставала дрожать от страха перед проклятьем, и тут же указала на мрачную рощу на юге. Роща на поверку оказалась разросшимися садами богачей - в ней можно было разглядеть развалины роскошных вилл, изящных беседок и оград, а так же высохшие пруды и остовы оранжерей. Главный тракт местами тоже порядочно зарос, но потом, выныривая из-под мрачного сплетения крон и стволов, он просматривался довольно четко и взбирался вверх по холму, упираясь в роскошные кованые ворота. За воротами шелестели голыми ветвями вязы и клены, темнели старые ели, туи и лиственницы, а где-то за ними начиналась воздушная аркада главной аллеи. За ней возносились к низкому небу многочисленные башни замка, украшенные искусным каменным кружевом. Несмотря на предельную легкость и изящество всей конструкции, оптимизма все это зрелище не внушало, и поэтому Триз совсем не удивился, когда, в один прекрасный момент взглянув на жену, заметил на ее щеках блеск слез. Ему самому было не по себе, он даже начал немного жалеть, что ввязался во всю эту историю, но пути назад не было, и поэтому надо было идти вперед.
   Подъем на холм, к замку, был ужасно утомительным, потому как ветер дул в лицо и сбивал с ног. Красоты главной аллеи ни Трисмегист, ни Идрин уже не заметили, потому как в кои-то веки думали об одном и том же - как бы скорее оказаться в тепле и вдали от этого проклятущего ветра. Ко всему прочему, стало темнеть - короткий зимний день подходил к концу - и от полного отсутствия огней в необитаемом городе было страшно. Правда, через пару мгновений несколько окон в замке все же засветились - видимо, Эльтардэ проявила заботу и дала им некоторое количество слуг - но легче от этого не стало. Тяжелые двери распахнулись с неприветливым скрипом, полутемный холл тут же принялся давить чернотой под высоким сводчатым потолком, куда не мог достать свет свечей и факелов, да и встретившие их слуги были какими-то странными - вроде бы, говорили они очень учтиво, чувствовалось, что искренно и с уважением, но при этом Идрин не оставляло ощущение, что они какие-то неживые... Ну, словно тени - бесшумно двигаются, почти неслышно переговариваются между собой. Почему-то ей сразу подумалось, что и слуги здесь те же самые, что и при последнем короле - действительно, откуда здесь взяться настоящим людям? Они могут прийти сюда только по собственной воле, и то, если только совершенно сошли с ума - прямо как они с Трисмегистом. Общаться с этими тенями лишний раз не хотелось, поэтому танцовщица испытала огромное облегчение, оказавшись за плотно закрытыми дверями своих покоев.
   Комната была тоже непривычно большой, с неуютно высокими потолками, но все же не такой угнетающей, как холл и галереи, через которые они шли сюда. Обстановка, как ни странно, была совсем простой и довольно аскетичной, и мебели было немного. У стены, рядом с высоким стрельчатым окном без штор стояли небольшой письменный стол и непривычно низкое, странное кресло. Всю противоположную окну стену занимало обширное ложе под светлым бархатным балдахином и занавесями, красиво забранными в крупные складки у столбиков, далеко в углу можно было разглядеть черную пасть камина, а пол, вымощенный серыми каменными плитами, покрывал пушистый ковер из шкур. Жить здесь было в принципе возможно, и фаталистка Идрин, загнав подальше свои печали и боли, тут же принялась за дело:
   - Мне показалось, ты порядочно замерз, пока мы шли, Триз. Дитя, прости господи... Ведь ты уже был здесь, ты знал, что тут за погода, так нет же, надо было соблюдать дурацкие традиции и тащиться в сандалиях и этом своем килте!
   Трисмегист только довольно улыбнулся в ответ. Он любил, когда девушка начинала проявлять о нем заботу, хоть и сознавал, что делает она это не совсем от души.
   - Не хватало еще, чтоб ты заболел, поэтому зови этих тенеобразных слуг и прикажи им подать чего-нибудь горячего.
   - Хм... У меня есть идея получше, - хитро подмигнул ей алхимик. - Не лучше ли влезть в горячую ванну? Нам обоим, а?
   - Нет. Ты как хочешь, а я пас. Я устала, - честно призналась она, тяжело опускаясь на кровать. - Я не представляю себе, как можно здесь жить. Даже если ты восстановишь город, уютнее здесь не станет - ведь тут нет людей, и вряд ли они появятся, если ты не снимешь проклятие. А на это может уйти много времени.
   - Идрин, для меня это крайне важно, - приобняв ее за плечи и стараясь быть убедительным, сказал он. - Ведь это - мое королевство, мой город, и я во что бы то ни стало обязан сделать его венцом творения, каким он и был сотни лет назад! Даю слово, все будет иначе! Здесь снова будут жить люди, в небе будет светить ясное солнце, а мы с тобой будем всем этим править. Разве это не замечательно?
   Девушка не ответила. Она понимала, что спорить бесполезно, ей все эти идеи казались безумными и нереальными, но постоянно протестовать она не могла. Танцовщица знала, что быстро сойдет с ума, если не заставит себя относиться к Трисмегисту хотя бы по-дружески, и в последнее время не без гордости отмечала, что у нее это получается. Жизнь резко отличалась от той, какой ей хотелось... В Асфолде, в ее родном городке наверняка было сейчас все по-другому - лежал снег, стоял легкий морозец, улицы и переулки переливались огоньками - ведь недавно был Праздник Начала Года - повсюду стояло веселье и лилось рекой вино. Ваганты развлекали людей своей музыкой, люди дружили и любили, и только она была навсегда от этого оторвана. Даже танцевать приходилось под воспоминания мелодий, еще роящиеся в голове, что было весьма неудобно - для пения в танце не хватало дыхания, тем более, что идеальным слухом Идрин похвастаться не могла. Теперь выход из проблемы был - можно было заставить слуг хотя бы наигрывать какие-то мелодии, но все равно, все это представляло собой всего лишь имитацию жизни и счастья.
   - Ладно, Триз, - сказала она наконец, сжав рукой его ладонь, - иди. Я же вижу, тебе не терпится осмотреться и найти свою лабораторию и библиотеку. Я, если позволишь, останусь.
   - Хорошо. Не скучай, любимая моя. Я не задержусь.
   За его спиной тихо захлопнулась дверь, а танцовщица даже не пошевелилась. Она так и сидела, крепко обняв руками колено и чувствуя, как по щекам медленно ползут горячие слезы.
  

Глава двенадцатая. Корабли, реки и старинные планы.

   Эльвенгард ворчал. Долго, нудно и постоянно, настолько назойливо, что даже Люк в конце концов не выдержал и пообещал убить его, если он немедленно не замолчит. Причина, правда, была вполне понятная - переписчика ужасно укачивало. Меньше суток плыли они против течения Лаураквэна, которое нельзя было назвать бурным или быстрым, ладья духов почти не раскачивалась и только плавно скользила по волнам, повинуясь слаженному движению многих пар весел, а Санасар успел извести всех и совершенно измучиться сам. Ему правда было очень плохо - с той самой минуты, как корабль покинул гавань в дельте Лаураквэна, его постоянно мутило, так сильно, что он не мог даже подняться со своего тюфяка. По этой причине Варда раздражало все - и то, что все так сочувственно на него поглядывали, и то, что он проявил такую непозволительную слабость, и то, что он не имел возможности любоваться чудесными картинами, которые открывала им эльфийская река. Кроме того, из головы никак не шел тот разговор с Властителем Полей, который состоялся на рассвете после получения ими Веандэлля. Ничего особенного этот разговор в себе не содержал, кроме, пожалуй, парочки странных намеков и одного факта по поводу мечей, но почему-то теперь упорно не жалал покидать мыслей наследника айлэнов. Началось все с того, что утром под сень шатра, любезно предоставленного им духами, влез наглый сквозняк, который по-хозяйски прошелся по шее и спине Варда, заставив его проснуться и понять, что на сегодня со сном покончено, как ни грустно это сознавать. Стараясь не потревожить своих друзей, которые мирно спали на разбросанных по земле подушках и которым было откровенно наплевать на всевозможные сквозняки, переписчик плотно закутался в свой зимний плащ и выбрался наружу, в обжигающую прохладу утра. На какой-то момент Санасару показалось, что он в раю - пожалуй, никогда еще за всю свою жизнь не слышал он такой тишины, не дышал таким чудесным воздухом, и не наблюдал ранний восход в таком благодатном и мирном месте. По земле стлался негустой туман, все цветущие травы были покрыты сизым налетом холодной росы, а над морем, четко вырисовывая развалины гавани, вставало солнце. Его еще не было видно над горизонтом, но небо на границе с морем уже приобретало тот неповторимый розово-сиреневый оттенок, который предвещает появление дневного светила. Где-то неуверенно начали чирикать птицы, с моря дул легкий ветерок, а за спиной почему-то едва слышно шуршала трава, хотя, как заметил Эльвенгард еще вчера, она жила своей жизнью и совершенно не зависела от ветра или ходящих по ней людей. Однако сейчас все же без постороннего вмешательства не обошлось - еще через несколько секунд переписчик услышал у себя за спиной знакомый низкий голос Властителя Полей:
   - Стало быть, нашелся наследник... Неподходящая же ты личность на роль героя, Эльвенгард Санасар!
   - Я знаю, - вздохнул тот, оборачиваясь. - Я пытался указать на это Вулкану, но он отказался внять моим мольбам... Сейчас я думаю, что правильно сделал - он прав, нельзя продолжать чахнуть у себя в городке за кучей пергаментов, хотя работу я свою, конечно же, люблю.
   - Да и ты, собственно, не так уж безнадежен, как кажется, - снисходительно заметил Властитель Полей. - Есть надежда, что к концу вашей миссии ты обретешь более или менее героический вид и станешь меньше подвержен своей знаменитой лени. Ладно, не об этом речь. Я не просто так решил поговорить с тобой, наследник айлэнов. Лично мне в этих мечах интереса никакого, но все-таки с моей, божественной точки зрения некоторые ваши действия кажутся неколько... хм... нецелесообразными.
   - Это какие, например? Считаешь, что мы зря с Люком связались, что ли?
   - Нет, против Люциана Фойроса я ничего не имею, кроме того, мне-то с вами не идти, так что выбирайте себе в попутчики кого хотите. Но поступаете вы глупо... Собираете мечи и не собираетесь ими пользоваться. Смешно и нелепо! Пока их два - это еще ничего, а когда станет семь? Ты так прикинь на минуточку - у вас, разумеется, ваши вещи, оружие и прочий хлам, а тут еще и семь лишних мечей, которые хоть и айлэнские, легкие и хорошие, а все же весят прилично. Ну не глупость? Зачем таскать их просто так, раз можно использовать?
   - Как?! Я, конечно, слабо разбираюсь в мечах, но лично я и одним-то с трудом владею, а ты говоришь о двух... Искусство владения айлэнским оружием давно утеряно, оно умерло практически вместе с айлэнами, так что...
   - Да перестань, я знаю, что говорю! Если ты - тот, кто достоин носить эти мечи, если ты сможешь вытащить их из ножен, значит, тебе ими и владеть, и тебе же поить их кровью в одной битве.
   - А что, я могу еще и не смочь вытащить меч из ножен?
   - Да. Большинство людей, кто когда-либо хотел воспользоваться айлэнскими мечами, сталкивались с этой проблемой. У тебя проблем быть не должно - ты ведь их крови.
   - Но ведь мечей семь!
   - И каждая пара покоряется своему хозяину, это так! Но есть еще и Оуларин, который используется без пары. Боюсь, не зная заклинания, вы не сможете исполнить пророчество до конца - из ножен-то вам их не вытащить, так что и о битве думать нечего.
   - Вот те раз... И где же взять это заклинание? - Эльвенгард задумчиво потер затылок. - Оно же, поди, ужасно древнее!
   - Точно. Но над твоей кудрявой головой почему-то сияет счастливая звезда, смертный. Я знаю это заклинание, и я с тобой им поделюсь. Правда на одном условии - ты должен его запомнить, не записывая, и передать другим на словах. А то мало ли что случится, люди у нас сам знаешь какие... Не забудь еще, что кто-то хочет тебя убить.
   - Хотел! - поправил переписчик.
   - Нет, именно хочет, просто не знает, что ты все еще жив! Звучит немного криво, но основная суть в том, что как только он пронюхает о недобросовестности убийц, он снова захочет от тебя избавиться. Твой враг, Вард, тоже не лыком шит, от него можно ожидать всяких сюрпризов. Как и от тебя.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Всего лишь то, что помимо Детей Ниэнны в мире существуют еще и Дети Ноктифэра, которые забыли думать о любви, которая погубила Тэли. Они помнят лишь о той ненависти, что вела тэлийцев через века к идее о гибели Троно Дуата. И надо ж было так случится - только появился человек, который смог думать о чем-то еще, который мыслил как все прочие нормальные люди и хотел того же, что и все... Ну подумаешь, всего-то ему надо было любви и немного покоя, так нет же, сразу посчитали, что это форменное безобразие.
   - Погоди, я не понял. Вулкан говорил, что Детьми Ноктифэра были мои предки, а сам я отношусь к...
   - Все правильно он говорил, твой Вулкан, можешь не беспокоиться. Дети Ноктифэра - выражение, не всегда связанное с кровью, учти это. Назовем это состоянием души. Они как правило фанатики, так что я бы на твоем месте не сбрасывал их со счетов.
   - Понятно. Ну, или я так думаю, что понятно.
   - В сущности, утешить тебя может только одно - сделать тут ничего нельзя, предотвратить опасность - тоже. Главное не забывать о ней, а уж в вашей способности ей противостоять я не сомневаюсь.
   - Ты так уверен? Ты посмотри на нас со стороны - чародей-недоучка, друид-недоучка и анимаг, который кроме как в волка превращаться, почти ничего не может. Сомнительно, чтобы мы могли действительно кому-то противостоять!
   - В мире есть не только враги, но и друзья - не забывай об этом, Эльвенгард, - мягко улыбнулся Властитель Полей. - А теперь запоминай заклинание. У тебя должна быть хорошая память, раз ты переводчик... Сколько языков ты знаешь?
   - Эльфийский, асфолдский, энцелотский и понемногу тэйларский и эйриенский. Идрин научила меня нескольким фразам на айлэнском, но я уже почти забыл их.
   - Чудно, заклинание простое, оно не должно вызвать у тебя проблем. Айлэнский слог похож на современный энцелотский. Слушай!
   Гордо выпрямившись, сосредоточенно глядя за горизонт, верховный дух звучно, четко продекламировал:
   - Я слышу отзвуки страха на этой древней земле,
   Я вижу плоды их беполезных миссий.
   Черепа древних героев убеляют все это таинственное место.
   Прах в их очах, прах - их кличи и звон мечей,
   В этом путешествии к легенде, прошедшей века.
   Я слышу их стоны среди этих мрачных скал,
   Шепот зловещих теней и призраков прошлого.
   Смертному нет пути в запретные чертоги,
   Но я - их последняя надежда
   Подняться из ада, вновь обрести свободу
   На крыльях гордости, славы, чести и добродетели.
   Вечная слава, осияй мой древний волшебный клинок,
   Живи в моем сердце для королей прошлого и будущего,
   Вечная слава, расправь свои благодатные крылья,
   Лети и во веки веков веди мою святую сталь!
  
   С первых строк заклинания Вард почувствовал страх - а вдруг он не сможет запомнить этого? Строчки не рифмовались между собой, в них едва прослеживался ритм, однако слог действительно был хорошо ему знаком. Слова были очень торжественными, может, даже чересчур пафосными и помпезными, но почему-то запомнились мгновенно - к концу декламации Властителя Полей переписчик был твердо уверен, что сможет повторить сказанное без единой запинки. Что он и сделал, вызвав у своего собеседника довольную ухмылку:
   - Что ж, это еще раз подтверждает истинность твоей крови. Не думаю, что запомнить такой текст под силу каждому, Вард.
   На этой весьма дружелюбной ноте давешние собеседники расстались. Через несколько часов пробудились Вулкан и Люк, которые долго не хотели понимать, что за новое заклинание им надо повторить, чтобы вытащить из ножен меч. Оба наперебой утверждали, что их друг-переписчик сошел с ума и увидел во сне что-то не то, что-то, что было связано с его настоящей профессией негероя. На это Эльвенгард обиделся, взял сверток с мечами и скромно уселся в уголку, что-то бормоча себе под нос. Любопытство взяло верх, и сначала Фойрос, а потом и Чэйн тихонько устроились рядом и принялись активно принимать участие в процессе колдовства, то есть слушать. По окончании странного, длинного и совершенно нерифмованного заклинания Санасар осторожно взялся за рукоять Веандэлля и несильно потянул. Меч бесшумно выскользнул из ножен и удобно улегся в ладонь, как будто предлагая поскорее начать его использование. К вящему разочарованию присутствующих, провернуть такую же штуку с Шайранном не удалось - меч упорно не желал выходить из ножен, и не покорился ни Люку, ни Чэйну, который в итоге решительно отобрал у товарища оружие и принялся тщательно упаковывать его обратно в кожи, ворча:
   - Вот и нечего, потому что! Ты еще не знаешь, на что способны эти мечики, вот и нечего судьбу лишний раз дразнить! Ишь, выдумал!
   Вард даже не обиделся - он лишь аккуратно пристроил за спину Веандэлль и виновато развел руками - мол, я тут не при чем, духи сказали, я сделал, и мое дело десятое, смертное. Тут в шатре появилась сразу целая толпа духов, которые с удивительным почтением сообщили о решении Властителя Полей оказывать в поисках мечей самую активную помощь. Помощь эта в первую очередь будет выражаться в следующем предложении: ближайшим мечом по курсу путешествия был Айнесматт, запертый на десятки магических замков в сокровищнице Тэли. Путь туда пешком занял бы много недель, а кроме того, он просто смертельно опасен, так как кратчайшая дорога идет вдоль земель эльфов. Обходной путь - по Маарну и через Вулдэн - так же опасен, потому как Закатная Земля охвачена войной, которая все равно продолжается, даже если ее отзвуки не слышны в Асфолде и в Лесу Чародеев. Выход из данной ситуации виделся только один - взять корабли и проделать весь путь до Мар-Арота по воде, по Лаураквэну. Ладей духов эльфы не тронут, кто бы на них не плыл, поэтому примерно через десять дней неторопливого, приятного путешествия отчаянная троица будет уже стоять у отрогов Мар-Арота. Последняя гавань перед Запретными Долинами находилась в стране эльфов, она была тихой и незаметной, но тем не менее вполне пригодной для высадки. Путь от нее до предгорий занимал всего чуть больше одного дня, кроме того, этот вариант путешествия экономил много сил на переходе гор - ведь не нужно было искать перевалов или ползти по ледникам, так как звериные тропы бежали строго в обход всех самых опасных мест и выводили аккурат к южным предместьям Тэли.
   Особенно яростных возражений по поводу такого путешествия не последовало - Эльвенгард был воодушевлен, так как еще ни разу не плавал так долго по рекам, а кроме того, ему до смерти хотелось хоть издали увидеть эльфийский берег, Чэйн признал, что этот вариант весьма рационален, а Люциан буркнул только, что он тут вообще ничего не решает и сделает так, как ему скажут, если это не будет совсем уже глупо и безрассудно. Поэтому утром, как только все проснулись и позавтракали, духи мгновенно свернули все свое нехитрое хозяйство и пестрой гурьбой, с песнями и музыкой двинулись к Лаураквэну, который впадал в Море Штормов рядом с Лесом Друидов. Наши друзья уже не чувствовали себя чужими среди бесконечного праздника Зачарованного Берега; дружелюбие духов, которые резко пересмотрели свое отношение к людям, зримо подняло настроение, так что друзья даже сами пытались что-то напевать, бодро шагая по тропе. Гавань замаячила на горизонте на третий день пути, и выглядела она ровно так же, как и та, что была на Маарне. Те же обломанные зубы башен, неровные края полуосыпавшихся стен, подслеповатые окна, остатки цветных мозаик и новенькие, отремонтированные причалы с великолепными кораблями. Ладьи эльфийской реки были выполнены по эльфийскому же образцу, на их носах были вырезаны изящные фигуры дев и воинов, паруса переливались на солнце всеми оттенками зеленого, а надписи на бортах были сделаны на эльфийском языке.
   С первых секунд путешествия Эльвенгард подумал, что прекрасно понимает Аэттиса, который ненавидит море и качку. Получалось, что все его планы полюбоваться на Асгилин летели в тартарары - он тут же упал на свою койку и выпал из реальности на все десять дней, что длилось их путешествие. Лишь однажды он напрочь забыл о своей морской болезни - в ту ночь, когда ему приснился один очень странный сон. Наутро переписчик долго не мог сообразить, был ли это сон или все те события, что он пережил за последние несколько часов, происходили на самом деле.
   ...Низкий и длинный зал, облицованный мрамором невиданной красоты, сиял многочисленными разноцветными огнями. Огни были повсюду - в многосвечных люстрах, украшающих потолок, в больших, семи- и двенадцатисвечных канделябрах, стройными рядами выстроившихся у стен, в гирляндах стеклянных фонариков, развешанных по углам и в многочисленных драгоценностях, сияющих на одеждах людей. Людей было очень много, и все они чинно восседали вдоль густо уставленных яствами столов. Их наряды были невыразимо пышными, повсюду слышалось шуршание тафты и нежный шепот бархата, кругом можно было видеть слепящий глаза блеск шелка и атласа; золото было на шеях и руках дам и на поясах кавалеров, драгоценные камни, самым крупным из которых был бриллиант размером с яйцо, сияли в свете свечей подобно мириадам звезд в млечном пути. Все пело и гудело от смеха и негромкого разговора, который сливался в бесконечный, ровный гул. Люди веселились - они праздновали обручение.
   Жених и невеста сидели в стороне от всех, рука об руку, сдержанно кивая и улыбаясь в ответ на поздравления. Никто покамест не спрашивал их, согласны ли они хранить друг другу верность и вручить друг другу свои жизни, а потому они с нетерпением поглядывали в сторону сидящего в окружении придворных короля. Даже сегодня, на этом торжестве, вельможи не хотели оставить монарха в покое, и молодые искренне веселились, глядя на королевский стол. Король не стал отступать от любимой привычки и оделся так просто, как только смог - в блестящий серебряными набивками кожаный кафтан со скромным, украшенным бриллиантами поясом, а его титул подчеркивал лишь один предмет - небольшая и неброская корона, вспыхивающая алмазами и гранатами в свете свечей. На лице монарха царило страдальческое выражение - он явно мечтал убежать подальше от государственных дел и хотя бы сегодня повеселиться вдоволь вместе со своими друзьями.
   Наконец он решительно отмахнулся от канцлера, хлопнул в ладоши, призывая к тишине, и медленно поднялся с места. Все присутствующие мгновенно затихли, почтительно склонив головы, а король наконец улыбнулся и сделал молодым знак подняться вслед за ним. Выпрямился во весь рост жених, упрямо тряхнув золотистыми кудрями, опираясь на его руку, поднялась невеста, необыкновенно красивая в своем скромном сиреневом платье с черно-серебряной отделкой. Ее щеки вспыхнули румянцем, когда монарх заговорил:
   - Господа, призываю вас на время отвлечься от разговоров и обратить свое внимание на тех, ради кого мы собрались сегодня в этой зале. Я счастлив, что все опасности, которые мы встретили на своем пути, завершились таким образом, и так же для меня большая честь объявить сегодня о помолвке и обручении моих самых близких друзей. Позволю себе еще раз назвать их имена, если вдруг кто-то не знает их или не помнит - Эльвенгард Санасар и Идрин Шоу!
   По залу прокатился шепоток - все явно оценили красоту пары и не преминули выразить свое восхищение вслух.
   - Конечно, друзья, мне отлично известно, что вы ответите на мои вопросы, но согласно традиции, я обязан задать их, - продолжил король Чэйн. - Подойдите сюда!
   Через мгновение они уже склонились в почтительном поклоне перед королевским креслом, а он принял от слуги маленький серебряный поднос и продолжил:
   - Итак, властью, данной мне народом Тэйлара, соединяю вас священными кольцами.
   В следующую секунду на пальце Идрин сияло массивное кольцо с красиво ограненным белым ониксом, а руку Эльвенгарда украшал простой золотой обруч, не слишком толсиый и не слишком бросающийся в глаза. Соединив руки, на которых сияли теперь кольца, жених и невеста выжидающе воззрились на короля, который снова заговорил:
   - В первую очередь я спрашиваю присутствующих - имеются ли возражения? Если да, то говорите их сейчас, или молчите веками.
   В зале стояла мертвая тишина, настолько глубокая, что было слышно даже потрескивание свечного пламени; выдержав небольшую паузу Чэйн торжественно объявил:
   - Возражений нет. Стало быть, я перехожу к самому главному...
   И тут послышался громкий, отрывистый стук, по залу пробежал ледяной сквозняк, задувший собой часть свечей и погрузивший помещение в зловещий полумрак. Гости возбужденно загомонили, Идрин крепко сжала локоть Варда, и все как один обернулись к самовольно распахнувшимся створчатым дверям, в которых видна была теперь темная, похожая на тень фигура. Ветер трепал обширный плащ, его изодранные в клочья полы трепыхались за спиной пришельца, а под сводами зала звучал его глухой, чуть сипловатый голос:
   - Возражения имеются, и молчать веками я не собираюсь.
   Фигура сделала шаг вперед. Очередной порыв ветра сбросил с ее головы капюшон плаща, и позволил всем присутствующим лицезреть почти светящуюся в полумраке растрепанную белобрысую шевелюру, горящие зеленоватым светом глаза с вертикальными зрачками и жуткую, нечеловеческую ухмылку на тонких, бескровных губах. В руке пришедший крепко сжимал посох, на конце которого сиял идеально круглый хрустальный шар.
   - Кто ты? - наконец нарушил молчание король Чэйн, непроизвольно положив руку на эфес меча. - Кто дал тебе право находиться здесь?
   - Я никого не спрашивал, ибо надо мной ты не король, величество, - холодно ответствовал незнакомец. - Я пришел лишь забрать то, что мне принадлежит по праву, и, будь уверен, я готов доказать это право и никому не позволю его оспорить. Тем более, ему, - он выдержал паузу и вдруг резко указал на Эльвенгарда. - Айлэну.
  
   Снова повисла тишина. Все были слишком растеряны, чтобы предпринимать что-либо, и только через несколько секунд по залу прокатился сдвленный вздох - Идрин Шоу, до сего момента крепко сжимавшая локоть Варда, медленно, словно во сне, вышла вперед и направилась к чародею, который все так же стоял в дверях, позволяя ветру вволю забавляться с его плащом. Девушка подошла совсем близко к нему, склонила голову и прошептала:
   - То, за чем ты пришел, принадлежит не тебе, Трисмегист. Не воображай себя тем, кем ты никогда не станешь. Уходи, не валяй дурака.
   И тут сам Эльвенгард издал сдавленный крик и упал на колени, судорожно закрывая лицо руками...В одной мгновенной вспышке Идрин совершенно переменилась и по всему было видно, что она принадлежит тому же миру, что и странный, зловещий гость торжества. Ее нежный сиреневый наряд сменился на слепящее глаза белоснежное платье из многочисленных слоев реющей по ветру материи, руки ее украшали длинные, украшенные гербами кожаные наручи, а глаза сияли тем адским блеском, который заставлял застывать сердца и замораживал души...
   Проснулся Вард в холодном поту, от того, что его активно трясли за плечо. Придя в себя, осознав, где он находится и с облегчением поняв, что его снова мутит и все как и должно быть, переписчик отер пот со лба и выдал:
   - Уф, ну и сны снятся! Кошмар сплошной...
   - Тэли, что ли, ты там увидел? - хмыкнул Вулкан, который его и разбудил. - Что они с тобой делали? Убивали?
   - Нет, не тэли это были... Этот, как его... Трисмегист был!
   - А это что за зверь?
   Санасар в подробностях поведал другу содержание своего сна. По окончании его затянувшегося рассказа друид задумчиво почесал в затылке и сказал:
   - Ну что ж... Могу сказать только одно - значение этого сна предельно ясно. Все это означает, что ты еще встретишь свою Идрин, и у вас, скорее всего, все будет хорошо. Но так же не забудь, что этот Трисмегист тоже жив и злобен, и он еще натворит дел. Если, конечно, не творит их уже сейчас.
   - Как я понял из ее рассказов, этот тип совершенно чокнутый, - заметил Эльвенгард. - Он алхимик, вроде бы, и даже - прикинь?! - дошел сам до трансмутации. Мне кажется, это уже о многом говорит.
   - Ну и что же у них общего, в таком случае? - насторожился Элдон. - Судя по тому, что ты мне сказал, он был ее парнем. Тебе не кажется странным, что она могла с таким связаться?
   - Казалось раньше, а потом я, кажется, немного понял. Отношения и дружба - не одно и то же. Многое, что мы можем простить другу, мы не можем простить любимому... Я замечал, это действительно так.
   - Логично. Но я бы на твоем месте все равно не терял голову.
   - Мне не от чего ее терять, - резонно напомнил Вард. - Если ты помнишь, мы с Идрин расстались на повышенных тонах, и неизвестно еще, встречусь ли я с ней снова.
   - Да ладно мне мозг парить, как будто я не вижу ничего! Даже Люк заметил, что ты порой уходишь в себя, и весьма надолго!
   - Не расстраивай меня еще сильнее, Чэйн, мне и так грустно... бывает... порой... да еще и этот сон дурацкий... Мне тревожно, - пожаловался он. - Сам не пойму, от чего. Бреда во сне хватало, но почему-то он был какой-то уж чересчур реальный. Я до сих пор никак не уложу в голове, что все это происходило не взаправду!
   - Мой тебе совет - успокойся, умерь свою фантазию и направь все силы на свою морскую болезнь. Через несколько минут мы войдем в Асгилин, и я не думаю, что тебе в жизни еще раз представится возможность поглядеть на эльфов без риска для жизни!
   Эта мысль немного приободрила переписчика - он колоссальным усилием воли заставил себя встать и кое-как вытащился на палубу, изо всех сил стараясь справиться с тошнотой. Свежий прохладный ветерок приятно обдувал лицо, чистая вода эльфийской реки едва слышно плескалась за бортом, а духи, находившиеся на палубе, спокойно занимались своими делами - ели и пили, смеялись и болтали, не обращая никакого внимания на красОты, открывающиеся взору впереди. Вскоре эти красоты окружили корабли и заставили Эльвенгарда напрочь забыть о недомогании, снах и всех насущных проблемах. Лес, состоявший из невиданно толстых, высоких деревьев с густыми и плотными кронами, переливался багровым и золотым, неспешно роняя на воду отдельные ажурные листья. Сами деревья росли очень тесно, очень редко между ними можно было разглядеть звериную тропу, выходящую к воде, либо небольшой причал, возле которого покачивались узкие и длинные остроносые лодки эльфов. Кстати, сами эльфы тоже были здесь - облаченные в легкие одежды, совершенно сливающиеся с окружающей природой, крепко сжимающие в руках луки, готовые в любую секунду выпустить в сторону пришельцев град стрел, с тревогой провожали они глазами галеры духов, скользящие все выше и выше по течению. Никто никого не окликал, лишних вопросов не задавали, только щебетание птиц и легкий шелест ветвей деревьев нарушали иногда волшебную тишину леса Асгилин - страны эльфов.
   Ни одной крупной гавани Вард не увидел, потому как скоро вынужден был спуститься обратно в каюту. Зато конечная точка путешествия, у отрогов Мар-Арота все приближалась, и с каждым днем росло предчувствие. Оно было весьма нехорошим, и переписчик боялся уже даже думать, что они могут найти и увидеть в Тэли. Само это слово имело какой-то неприятный, темный оттенок, оно словно бы немного затеняло яркий свет дня, поэтому его старались произносить как можно реже. У всех, кто говорил о проклятом городе, возникала лишь одна ассоциация. Ноктифэр. Король, погубивший свой город ради любви, ради женщины, чьей смерти он так и не простил, хотя пережил ее на целых пятнадцать лет. В самом этом факте было что-то зловещее, что-то, что доказывало принадлежность Илэнитэноса к истинному роду тэлийских королей и рушило все понятия об исключении. Нет, он не был исключением, хотя и любил свою жену сверх всякой меры. Даже в любви он показал свою истинную кровь, лишив права на жизнь не только жителей города, но и их потомков, а так же и собственного сына.
   ... Они вновь ступили на твердую землю на закате, чистом и ясном. Прощаться с духами не хотелось - все же в их обществе друзья ощущали себя в полной безопасности, а отныне им надлежало самим решать свои проблемы без всякой защиты и опеки. Как они знали, в Асгилине им ничто не угрожало - неизвестно, когда и как, но духи успели предупредить эльфов об их добрых намерениях, так что лесные жители клятвенно пообещали не трогать своих гостей и дать им спокойно выйти в Запретные Долины. Зато потом начиналась обитель ужаса... Никто не знал, кто обитает сейчас в Мар-Ароте, и куда подевались драконы, которых, по всем законам магии, проклятье коснуться не могло. Неизвестно было так же, как обитатели гор относятся к непрошенным гостям, но догадки были одна хуже другой. Кроме того, по словам Вулкана, меч следовало искать в сокровищнице под Обелисками богов. Обелисков было пять, сокровищницы каждого из них охраняли крепкие чары, и вряд ли кто-то смог бы их разрушить, кроме жрецов - опять-таки, сгинувших сотни лет назад. Чем дальше отходили путники от реки, тем чаще они с тоской думали, с каким бы удовольствием навсегда остались бы на Зачарованном Берегу и никогда не вспоминали бы ни о мечах, ни о тэли с айлэнами. Однако духи, хоть и были дружелюбны, чужаков в свои веселые ряды не принимали, да и уважением проникались только к тем людям, которые были способны на что-то дерзкое, нестандартное и смертельно опасное. По этим характеристикам они оценили и Варда с его спутниками, и только это дало отчаянным спутникам право рассчитывать на благосколнность бессмертных.
   Впереди лежал Мар-Арот, и опускался занавес неизвестности. Было страшно, но в то же время и страшно интересно - ведь в натуре, в душе каждого человека заложена тяга к неизвестному, запретному и таинственному...
  
   Триз встал, потирая ушибленный зад и длинно, витиевато выругался. Его и без того довольно паршивое настроение сильно портил еще и тот факт, что библиотека в данный момент пребывала в совершеннейшем беспорядке. Падая вместе с лестницей с обследуемой им верхней полки, алхимик прихватил с собой еще и стоявший поблизости шкафчик, а так же добрую дюжину толстых, пыльных и порядочно тяжелых томов. Все это в самом неприглядном виде украшало сейчас и без того не очень просторную библиотеку тэлийского замка и, натурально, требовало приведения в порядок. Убираться не хотелось, хотя и сидение в четырех стенах доводило уже до сумасшествия. Неделю они с Идрин жили в Тэли, и всю эту неделю Трисмегист рылся в древних свитках и фолиантах, стараясь отыскать планы города. Он более или менее понял, по какому принципу стоят книги на полках, но к сожалению, ничего похожего на планы, или даже каких-то намеков на них, обнаружить не удалось. Поиски оканчивались все время одинаково - либо падением (порой с весьма приличной высоты), порой засыпанием прямо среди книжных шкафов, а порой и целым градом из неведомо как уцепившихся друг за друга томов. Это раздражало, и иногда даже сам чародей начинал думать, что Идрин права и он зря со всем этим связался. Свою лабораторию, расположенную теперь в маленькой комнатушке в одной из башен, он отыскал в первый же день, но на алхимию совершенно не было времени - Триз возвращался в свои покои далеко заполночь, проваливался в сон на несколько часов, а потом вновь шел продолжать поиски. Поиски не продвигались - планы как сквозь землю провалились, хотя по логике они должны были находиться именно здесь, в главном королевском архиве.
   Прямо под правой рукой Триза лежала какая-то книга большого формата, повернутая вверх простой кожаной обложкой. Из нее торчала потемневшая от времени позолоченная закладка, и почему-то именно эта книга привлекла внимание готового уже бросить все на свете алхимика. Он наугад раскрыл фолиант на самой середине и не удержался от облегченного вздоха - у него в руках были планы. На данной странице был изображен какой-то храм; вся картинка была испещрена мелкими, неразборчивыми надписями, а степень ее подробности вполне позволяла начать стройку прямо сейчас и почти наверняка получить первоклассный результат. Вообще-то Трисмегист до сих пор не понимал, зачем ему нужны планы; он понятия не имел, как пользоваться полученной от богиней силой и с чего начинать восстановление города, и даже подумывал было применить созидательную алхимию без всяких планов. Останавливало одно - невозможно считать себя умнее богов, а так же совершенно непонятно, с помощью каких знаков и каких символов проводить преобразование. Сомнительно, что Тэли подчиняется законам современной магии и алхимии, а в своих знаниях древних искусств Триз был не очень уверен. Вернее, не так - для мелких преобразований, повседневных магических изысканий и даже астрологических расчетов он бы использовал свои познания не задумываясь, но что касается города... Все же следовало лишний раз свериться с книгами, а так же не задирать свой нос выше небес и не полениться носить с собой книги с заклинаниями. Уж чего-чего, а заклинаний в коллекции Трисмегиста хватало - он собирал их на протяжении всей своей долгой жизни, тщательно записывая в толстые тетради, и теперь имел под рукой около десятка таких "сборников". С их помощью можно было не только воссоздать город, но и переделать весь мир, если бы было такое желание и необходимые компоненты. Но пока планы алхимика не заходили так далеко, а проблемы перед ним стояли более насущные.
   Первой от обложки книги страницей оказался огромный вкладыш, который по разворачивании занимал весь массивный библиотечный стол. Вкладыш этот изображал весь город, был расчерчен на квадраты и кварталы и позволял легко ориентироваться в запутанном лабиринте узких улиц и переулков. Что-то сразу бросилось Трисмегисту в глаза, хотя он и не сразу понял, что же именно; что-то в этом плане было не совсем привычно глазу, как-то больно правильно выглядели эти девять квадартов, на которые делился Тэли. Вот центральная площадь, обрамленная храмами и различными важными городскими строениями, а от нее, подобно лучам, отходят десять коротких широких улиц; вот три сектора у самого подножия гор, в которых располагаются Обелиски и сады знати; вот сектора, прилегающие к холмам, где стоит королевский замок... И все они имеют какую-то странную форму, как будто это не просто паутина улиц и переулков, а какие-то фигуры, символы, имеющие какие-то тайные смыслы и значения... Фигуры???
   На этой мысли Триз заволновался; он понял наконец, зачем ему были планы, и что теперь следует делать дальше. Ну конечно, ведь все так предельно просто! Вот область Обелиска Эльтардэ и прилегающий к ней богатый квартал, где обитали когда-то жрецы. Если вглядеться в сеть улиц, можно увидеть, что вместе они составляют сложную фигуру, узор, который будет играть роль усилителя преобразования и трансформатора магической энергии. Вариантов образования узора было множество, но Трисмегист не сомневался, что после некоторых поисков уже среди иных фолиантов, он сможет понять, какую именно фигуру следует искать среди улиц каждого из квадратов. На миг ему стало страшно - он представил себе, сколько работы еще предстоит сделать, и как же трудно будет водиночку ворочать каменные глыбы, засыпавшие улицы. Пожалуй, на это могут уйти многие недели, и даже месяцы... Рисовать фигуры в данном случае не имело смысла - нужно было привести в порядок составлявшие их улицы, что представлялось куда более сложной для обычного человека задачей. Сложной, но выполнимой же!
   Что-то тихо скрипнуло, по полу прошуршали легкие шаги, и через мгновение голос Идрин робко сказал:
   - Триз!... Ты где?!
   - Здесь! - радостно откликнулся он, поднимаясь с пола.
   Девушка вышла из-за стеллажа и вопросительно приподняла брови - на физиономии алхимика, перемазанной пылью и чернилами, сияла самая счастливая в мире улыбка, его балахон был в полнейшем беспорядке, а к груди он крепко прижимал тяжелый том в кожаном переплете. Она явно не понимала его радости, потому он счел возможным объяснить:
   - Я нашел! Чтоб меня черти съели, Идрин, я нашел их!
   - Кого? - удивилась она.
   - Планы! Планы города! Теперь я восстановлю Тэли... Я знаю, это возможно!
   - Боже... Я так надеялась, что ты бросишь эту затею, - вздохнула она и устало опустилась на край столешницы. - Ты так расстраивался в последние дни, что не можешь их найти. Я же видела, ты хотел бросить все это к черту!...
   - Перестань, путь назад для меня закрылся с той самой секунды, когда я подписал договор с Эльтардэ, - нахмурился он, подходя. - Я тебя не понимаю. Ну что такого в том, что я хочу вернуть былую славу?...
   - Да не в том месте ты хочешь ее вернуть! - ее глаза лихорадочно блестели, когда она продолжила. - Твое желание маниакально, ты вообще не можешь думать ни о чем другом, кроме своего Тэли и этого ужасного проклятья! Я тоже живой человек, Триз! Ты притащил меня сюда, ты убедил меня, что я должна смириться - да, это так, я принимаю этот факт и не собираюсь уже ни за что бороться... Но зачем? Зачем ты привел меня сюда? Предметов мебели здесь хватает и без меня!
   - Уже поздно что-то менять, - спокойно сказал Трисмегист. - Понимаешь, поздно? Я взялся за это дело, я уже здесь, и клянусь богами, ничто не заставит меня это бросить!
   Идрин только горько усмехнулась. Ей было давно ясно, что им не по пути, потому что нормальный человек не может все время жить одним и тем же; сама она изо всех сил изобретала себе занятия, чтобы не свихнуться от скуки, и даже начинала понемногу привыкать к замку и своей новой жизни. Но привыкнуть к бесконечным разговорам о воскресающем прошлом она не могла никак; не давала покоя и упертость Триза в своих заблуждениях, которые были заметны любому нормальному человеку. Как водится - всем, кроме него самого.
  
   - Люк, ну перестань ты уже принюхиваться! - в очередной раз проворчал Чэйн, покосившись на напряженного словно пружина анимага. - Ясно же, что тут никого и ничего нет!
   Они устроились на ночлег в удобной маленькой долинке между двумя горбатыми холмами, являвшимися частью предгорий Мар-Арота. Еще чуть ниже, среди зеленой даже зимой равнины лежал разрушенный Тэли, пока что видимый только как груды камней невнятных очертаний. Зловещий дух уже летал в воздухе над головами путешественников - он появился в тот момент, когда они покинули Асгилин и вышли к Запретным Долинам. Причем сильнее всего напрягал один загадочный факт: дух был, предчувствие чего-то нехорошего было, а ничего особенно зловещего по пути не попадалось. Ни одной живой души, кроме птиц и мелких, замерзших ящерок, ни одних подозрительных развалин, кроме едва заметных остатков символических стен с ажурными сторожевыми башенками; все это отнюдь не внушало страха, а только активно тревожило какие-то едва заметные нити души, которая знала лучше сердца, что эти места давно прокляты.
   После короткого совещания друзья решили не ночевать в разрушенном городе, а вынести свой лагерь за его пределы, поэтому путешествие в Тэли было назначено на завтра. Так же было единогласно решено не лазить по нему воткрытую, а сделать все тайно, так, как будто в развалинах кто-то обитает. На этом особенно настаивал Люциан, который постоянно твердил, что чует близкую беду. Видимо, беда успешно пряталась от посторонних глаз и ушей, потому как вот уже два дня ей только пахло, а на глаза она никому не показывалась. Это, увы, привело к тому, что Вард и Чэйн немного расслабились и вообще забыли, где они находятся, посвятив свои мысли более низменным и понятным вещам, вроде ужина, отдыха и хвастовства. Разговор, конечно, шел о женщинах - кто сколько охмурил и каким образом. Врали компаньоны друг другу безбожно, чем неизменно вызывали кривую ухмылку своего неразговорчивого друга Люка, который участия в беседе не принимал. Он лишь до рези в глазах вглядывался в темноту и изо всех сил старался услышать хоть что-нибудь, кроме голосов своих товарищей и треска веток в костре. Однако все было тихо - до поры до времени...
   - Зря, очень зря ты мне не веришь! - горячился Эльвенгард. - А я тебе богами всеми клянусь - эта графиня, или кто она там, прохода мне не давала! Как увидала - так все, про мужа своего и думать забыла!
   - Ды что ты гонишь! - отмахивался Элдон. - Ты ж сам говорил, что никогда не был за пределами своего городка! А у вас там откуда знатные дамы возьмутся?! Разве только проездом...
   - Ну так она и была проездом! Я ж не говорю, что она там живет! Не дай бог мне еще ко всем девицам, которые норовили завладеть моей персоной, и графиню эту...
   - Вард, ну не смеши ты меня, ради бога!... Тебе вообще надо забыть про баб и думать о деле! Я бы на твоем месте вернулся бы потом в ту дыру и попросил бы прощения у этой... как ее... Идрин. Хотя она и чудная девица, а все же не безнадежна. Главное, изолировать ее от этого Трисмегиста, а остальное уж в твоих руках.
   - Вы слышите? - вдруг страшным шепотом вмешался Фойрос.
   Друзья замолчали и прислушались. Поначалу им показалось, что лишь ветки трещат в огне, но потом и их уши различили другой, совершенно посторонний звук, доносившийся со стороны гор. Звук был похож на скрежет металла о металл, и сопровождался он странным, похожим на сквозняк ветром. Причем ветер пах не сыростью ночи, а самой настоящей затхлостью склепа, что тоже навевало весьма грустные мысли. Вскоре появилось и то, о чем предупреждали описанные звуковые и обонятельные эффекты - в черном ночном небе промелькнуло что-то белое, и через пару минут Вард простонал:
   - Боже. Ненавижу драконов.
   Перед ними, вернее, над ними и правда был дракон, вернее, драконий скелет, увешанный побрякушками, как казалось, из золота и драгоценных камней. Создание неспешно махало остатками крыльев, издавая при этом те самые скрежещущие звуки, мерзко шипело и выпускало из ноздрей язычки пламени, которые зарождались словно из воздуха, ибо брюха у создания не было. По всему было видно, что чудовище настроено весьма решительно - оно явно присматривалось к вскочившим с мест друзьям, выбирая, с какой позиции их удобнее поджарить.
   - Ну, Вард, это ты у нас специалист по драконам, - криво усмехнулся Вулкан. - Давай, шуруй!
   - Ну, здесь мне бы и цепь не помогла, - обреченно вздохнул тот. - Вот если бы я как-то смог на него взобраться... я бы разрушил этот скелет к чертовой бабушке, но я ведь не могу подняться наверх! Левитация для этого не годится - надо ж сосредоточиться, а мозг не может разделиться надвое! Короче, я не знаю... Снизу его не забьешь, это ясно.
   - Да уж ясно, - согласился Люк, обнажая свои длинные ножи. - Однако придется сделать финт ушами и придумать способ попроще, исключающий полеты.
   На этой фразе стоявший чуть позади друзей Эльвенгард как-то странно выгнулся назад и судорожно сжал кулаки. На лбу его мгновенно выступили капельки пота, а из груди вырвался слабый, едва различимый стон. В следующее мгновение полыхнула яркая вспышка, и в темноте призрачно забелели еще два пятна - огромные лебединые крылья за спиной бывшего переписчика, а ныне наследника айлэнов.
   - Глянь! У него крылья! - прокричал Люциан Чэйну, ловко уворачиваясь от удара шипастого хвоста дракона.
   - Вот те раз!... Сюрприз так сюрприз!... Берегись! - закричал было друид, но понял, что опоздал - чудовище небрежно задело зазевавшегося анимага когтистой лапой, тем самым отбросив его прочь на несколько метров и, судя по всему, больно приложив обо что-то твердое всеми частями тела.
   - Вулкан! Отвлеки это страховидло, я попробую с другой стороны! - вдруг крикнул переписчик и стрелой взмыл в небо, тотчас оказавшись прямо над хребтом проклятого ящера.
   Последний был слишком туп, чтобы смотреть еще и вверх, так что он переключил все свое внимание на несчастного друида, который как мог шустро кружил по полянке и усердно молился богам. Эльвенгард тем временем неуклюже плюхнулся прямо на острые спинные позвонки скелета прямо перед крыльями, чем вызвал его страшное неудовольствие. Чудовище судорожно выгнулось; потом еще и еще раз, изо всех сил стараясь сбросить с себя нежданного наездника. Держаться было трудно, но Санасару все же удалось не свалиться и даже хлопнуть в ладоши. Секундой позже он что было силы прижал обе ладони к реберным костям дракона... Округу огласил ужасный, тоскливый и протяжный вопль, напоминающий видение из самого жуткого кошмара, а друзей на мгновение ослепила ярчайшая вспышка. Зажмурившиеся Люк и Вулкан услышали даже сдавленный крик Варда, который, видимо, не очень удачно приземлился и не исключено, что обжегся о полыхнувший до самых небес огонь... Через пару мгновений снова воцарилась тишина, как будто ничего не случилось.
   Чэйн осторожно разлепил веки. Вокруг снова была темная ночь, и только их небольшой костерок сиротливо озарял полянку мягким, домашним светом. Даже в темноте на зеленой траве можно было увидеть то, что недавно было злобным драконьим скелетом - то тут, то там валялись обугленные кости, а то и целые составные части скелета, а трава во вногих местах была немного подпалена. Воздух так же пах горелым, а чуть поодаль от главного места давешнего действия, тяжело прислонившись спиной к камню, сидел Вард, мужественно сжавший зубы и крепко держащийся за правое плечо. Люк тоже отступил подальше в тень и потихоньку ругался себе под нос - удар лапы дракона распорол ему ухо, а столкновение с землей порядочно помяло ребра, поэтому он тоже посчитал себя в праве причислить себя же к раненым.
   - Ну что, ребята, живы? - стараясь казаться бодрым, спросил Чэйн. Он водрузил на колени свою сумку и принялся в ней рыться, отыскивая медикаменты и травы. - Жаркая была битва, ничего не скажешь... У кого есть соображения, что это за штука?
   - Скорее тут надо думать, почему оно живет и летает, если должно лежать себе в склепе под горой, - проворчал Эльвенгард, стараясь безболезненно открыть внушительную рану на плече. Удавалось ему это трудно, потому как клочки рубашки уже успели плотно в ней застрять. Кроме всего прочего, его ощутимо знобило - ведь теперь, после кратковременного явления крыльев (они, кстати, бесследно пропали, как только переписчик коснулся земли), его одежда представляла собой совершеннейшие лохмотья. - Хотя... какое это имеет значение? Важно лишь, нет ли там еще таких же.
   - Не бойся, думаю, что нет, - Вулкан от души вылил на рану друга содержимое какого-то пузырька и принялся за повязку. - А ты продолжаешь нас удивлять все больше и больше, Вард. Оказывается, у тебя и крылья есть, как у настоящего айлэна! А ну признавайся, как ты их вызвал?
   - Да никак, они сами!... - отмахнулся тот. - И сами же пропали. Ощущение, надо вам сказать, не из приятных, когда они прорезаются! И холодно потом - ведь вся одежда теперь ни к черту.
   - Ну занесли нас черти, - мрачно заметил Люциан, прикладывая к уху выданный Вулканом лист какого-то растения. - Вы вдумайтесь - это же еще даже не Тэли! А мы хотим влезть туда ночью... да еще и под обелиски... под все пять! Дурдом да и только!
   - В нашем мире вообще нет гарантии счастливого завтра, - покачал головой Элдон. - В мире же война, не забудь! Так или иначе, а она бы нас коснулась, и еще неизвестно, каким образом! Тэйлар ведь теснит Фанарунд... Очень медленно, но теснит, так что никто не знает, что будет в мире, когда мы выберемся отсюда в Эйриен.
   - Если не сгинем в Тэли.
   - Да, если не сгинем в Тэли.
   - Эх, вот жалость-то будет! - Вард тяжело откинулся на камень и плотно завернулся в свой плащ. - А я-то мечтал вернуться в Асфолд, к Идрин, вернуться героем... может быть, даже потом уехать оттуда к черту... Не знаю, стоит ли теперь строить такие планы. Все же первая моя опасность в Цойбере была совершенно не такой, как эта - дракон вырвался случайно, никто не ожидал, что это так случится, да и мы с Вулканом оказались там только волей случая. Сегодняшний скелетик четко дал мне понять, что пути назад нам с вами нет. Мы уже взялись за это дело, и ничто в мире, никакая сила на свете не свернет нас с дороги!
   Фойрос и Чэйн переглянулись - они явно не ожидали от Санасара такой серьезной и правильной речи - но потом лишь пожали плечами и снова вперили взгляд в огонь. Завтра их ожидало еще более опасное приключение - сокровищница Тэли, обитель зла и тайн, угрюмо хранившая проклятые дары времен в своих недрах.
  

Глава тринадцатая. Айнесматт

  
   После долгих, безвылазных поисков Триз, наконец, отыскал старый магический трактат, который содержал в себе всю необходимую ему информацию. Алхимику не терпелось поскорее приступить к делу, поэтому он в феноменально короткие сроки справился с расчерчиванием фигур на карте. Конечно, это было не так просто, как казалось вначале - улочки и переулки путались, как нитки, необходимо было внимательно вглядываться в план, чтобы не пропустить ни одного мельчайшего тупика, а так же постоянно сверяться с магическим трактатом, но в итоге усердие победило. На закате прекрасного зимнего дня Трисмегист отложил в сторону угольный карандаш и критически оглядел свое творение. Творение было что надо - жирные замысловатые фигуры четко украшали каждый из квадратов города, все казалось просто как никогда, а магия приятно грела душу, бурля в жилах и заставляя сердце, полное надежд, колотиться быстрее. Ужасно тянуло похвастаться перед Идрин... Чародей знал, что эта затея не имеет смысла, что девушка все равно не оценит его трудов и в очередной раз скажет, что лучше бы он бросил все это к чертовой бабушке, но гордость собой затмевала все. С каждым днем исполнение мечты все приближалось, близился тот час, когда Тэли снова будет блистать на солнце шпилями и куполами, а это окрыляло. Окрыляло настолько, что все проблемы казались мелкими и незначительными, хотя, как выяснилось несколькими минутами позже, не такими уж незначительными.
   Идрин, конечно же, танцевала. Для этой цели она выбрала Мраморный Зал - тот самый, стену которого украшала огромная картина Ниэнны. Яркие, теплые краски словно оживляли белый мрамор стен, садящееся солнце Троно Дуата с картины как будто озаряло помещение своим мягким, оранжевым светом, а сам сюжет - Ниэнна и Ноктифэр - почему-то склонял к светлым, совсем не грустным размышлениям. Здесь девушке как-то верилось, что жизнь продолжается, что она состоит не из одной только магии, алхимии, снова магии, грустных танцев в тишине, старинных песен, заросшего парка и опостылевших пялец и ниток. Оставалась надежда и вера - в то, что было между ней и Вардом, что было так коротко, но так прекрасно, и что так обидно закончилось, хотя могло бы цвести и цвести. Танцовщица порой задумчиво усаживалась в низкое кресло, по любимой привычке поджимала под себя правую ногу и смотрела на нежную улыбку айлэнки, которая некоторыми чертами лица напоминала ее саму. Тогда ей верилось во все; она словно наяву видела тот день, когда все кончится - неважно как именно, но непременно хорошо! - когда они с Эльвенгардом вдруг случайно встретятся и начнут все заново. Она уже давно не сердилась и была совершенно уверена, что и он забыл все ее резкие слова. Если... если конечно вообще помнил о ней. В такие мечтательные часы Идрин не позволяла грустным мыслям отравлять ее светлое и ясное будущее, которое все равно обязано было наступить; быть может, по детской наивности, девушка верила, что не может жизнь продолжаться так же грустно, как она идет сейчас. О побеге она давно уже не думала. Во-первых, ее охватывал ужасный, липкий страх, когда она покидала стены замка; во-вторых, она до смерти боялась гор, обелисков и леса Вулдэн; в-третьих, совершенно не представляла себе, куда идти и что делать потом. Совершенно очевидно, что побег не имел смысла, даже если бы удался.
   Тихо напевая себе под нос, танцовщица яростно отбивала каблучками ритм какого-то только ей одной понятного танца. Она, как всегда, была совершенно поглощена этим занятием, поэтому не замечала ничего вокруг, и Трисмегист решил ее не отвлекать. Он тихонько встал в дверях, оперся плечом о притолоку и принялся наблюдать. Зрелище действительно стоило того - пышные однотонные юбки девушки порхали в самостоятельном, причудливом танце, ее туфли с перепонками мелькали с неземной быстротой, пластичные руки создавали иллюзию пляски огня... От Триза тоже не укрылось сходство жены с Ниэнной, поэтому он с гордой усмешкой глянул и на картину, которую давно уже детально изучил. К сожалению, явление сходства Идрин и Ниэнны только подстегнуло его гордыню и фантазию - теперь он полагал себя наследником Ноктифэра с такой уверенностью, как никогда раньше. Как никогда раньше, он был уверен в своих силах и своей любви, которая несмотря на все сложности, легко пройдет через века, как и у его великого предка.
   Стук каблучков вдруг замолк. Трисмегист отвел взгляд от картины, намереваясь заговорить с женой о том, с чем он пришел, но, к своему изумлению, обнаружил, что она безвольно лежит на полу, неестественно поджав под себя ногу. На мгновение ему стало страшно - вспомнилась история убийства Ниэнны - и он стремглав подлетел к Идрин и опустился рядом с ней на колени. Тут же алхимик облегченно вздохнул - нет, девушка была жива и умирать вовсе не собиралась, просто в данный момент она пребывала в глубоком обмороке. Почему? Чародей криво усмехнулся, подумав, что он-то отлично знает, в чем дело и что на время танцовщице придется отказаться от своих танцев. Он бережно поднял ее на руки и уже через мгновение удобно устроил поверх мягкого бархатного покрывала на их постели. Сам он тихо сел рядом и снова задумался.
   Хотелось править. Не просто городом или селением, а королевством, и не простым, а тем, наследником чьего трона сделала его судьба. Он должен был получить корону во что бы то ни стало, но... тут была единственная проблема. Как ни крути, а воссоздать из пепла людей было невозможно, поэтому и восстановленный город будет пустым. Откуда взять обитателей, Триз не знал; не представлял он так же и то, как будет снимать проклятье. На Эльтардэ он почти не надеялся - вряд ли богиня темного пламени могла подсказать какую-то стоящую идею - но и занимать себе еще и этой проблемой пока не хотел. По многолетнему опыту алхимии он отлично знал, что при желании чего-то добиться, надо направлять свои силы на что-то одно. У него тоже были мечты, не менее радужные и красочные, чем у Идрин, но гораздо более фантастичные. Порой, задремывая над документами, он видел себя и свою жену на коронации в Тэли. Народ на площади шумел и радостно приветствовал их, Идрин, сменившая гнев на милость, крепко сжимала его руку в своей горячей ладошке, а он сам, алхимик Триз, а ныне уже король Трисмегистос Ноктифэр, был совершенно счастлив. Счастлив от того, что вернул миру эту красоту, что подарил людям город древней славы и от того, что собирался и дальше прикладывать все усилия, чтобы сделать этот город настоящим раем.
   С небес на землю его вернул едва слышный шорох. Идрин осторожно шевельнулась, села на постели и прижала ладонь ко лбу:
   - Господи... Что со мной? Я никогда в жизни не падала в обморок... Не иначе, как не выдержала жизни в этом поганом мире теней.
   - Тени, милая моя, тут совершенно не при чем, - улыбнулся алхимик, сжимая в руке ее пальцы. - Ясно одно - на довольно долгое время придется тебе ограничиться прогулками и отказаться от танцев, если ты хочешь сохранить свое здоровье.
   - Что ты имеешь в виду? - нахмурилась она. - Похоже, ты снова знаешь больше меня. Я что, чем-то больна?
   - Не совсем так... Ты всего-навсего беременна, чему, скажу тебе по секрету, я очень и очень рад.
   На слове "беременна" девушка изменилась в лице. Она смертельно побледнела, прижала пальцы к вискам и едва слышно произнесла: "Кошмар... Этого не может быть... бред какой-то!". Чародей лишь усмехнулся и развеял ее последние надежды:
   - Это не бред. Чистая правда. Незачем так волноваться, радость моя - поверь, я прослежу, чтобы с тобой все было в порядке.
   - То есть, это точно? - на всякий случай уточнила танцовщица, нервно перебирая ткань своей юбки.
   - Абсолютно.
   Все так же бормоча что-то себе под нос - то ли ругаясь, то ли выражая неверие - девушка вскочила с постели и схватилась за колокольчик, намереваясь позвать служанку. Этим она несколько удивила своего мужа, который тут же поинтересовался:
   - Что ты собираешься делать?
   - Если в подробностях, то хочу позвать Мэйбэлл, чтобы она отыскала в этом чертовом замке кору крушины. Много. Очень много, - ее руки дрожали, когда она говорила, а голос норовил сорваться. - Какое счастье, что я была ученицей аптекаря! Хоть что-то я еще помню...
   - И зачем тебе кора?
   - Как зачем?! Чтобы немедленно прекратить этот кошмарный сон, - танцовщица судорожно прижала ладонь к животу, - пока еще не поздно!
   - Не смей! - алхимик тоже вскочил и крепко схватил ее за запястье. - Не смей этого делать, слышишь?! Я никогда не позволю!...
   - Вот, значит, как! - разъярилась она. - А ты меня спросил, прежде чем награждать меня таким счастьем?! Не ты ли согласно кивал, когда я рассказывала, как я ненавижу детей и все, что с ними связано?! Только не говори, что ты, мол, не знал!
   - Не буду. Потому что я тогда сделал это сознательно, - алхимик скрестил руки на груди и пояснил опешившей Идрин. - Во-первых, чтобы ты уже точно никуда от меня не делась, а во-вторых, наши отношения явно нуждались в укреплении.
   - Укреплении?! Ты спятил, что ли?! Да ты разорвал ту ниточку, тот волосок, что нас еще связывал!
   - Не кипятись так, - пошел на попятный Трисмегист. - Вот увидишь, все не так ужасно! Женщины могут как угодно относиться к чужим детям, но свои совершенно меняют их взгляд на жизнь. Это придет - если не сразу, то чуть позже...
   - Чуть позже - это когда?! Когда я лишусь своей талии?! Когда меня скрутит от боли при родах?! Тебе кажется, все это так легко и просто - действительно, тебе в тот момент было даже приятно, и на этом твоя миссия закончена... А каково мне, ты подумал?! Нет, Триз, взваливать себе на шею еще и это я не собираюсь. Пусти меня, дай сделать то, что я хочу, или помоги мне сам - тогда я даже забуду, что что-то было не так.
   - Нет. Забудь об аборте, Идрин, - твердо сказал чародей, и в голосе его зазвенел металл. - Я поставлю магические печати на всех дверях, я прикажу слугам не потакать твоим безумным желаниям, я что угодно сделаю, но ты сохранишь этого ребенка во что бы то ни стало.
   - А ты не хочешь вообще запереть меня в башне, а?! - снова завелась танцовщица. - Не нарывайся на мою ненависть, Триз! Это не так мало, как тебе кажется, ты с катушек свинтишь тут один, так что не упрямься, сделай как я прошу... Может, ты и прав, со временем я передумаю, но... я должна согласиться на это сама, без таких вот фокусов.
   - Нет.
   - Ах вот как?! Значит, опять мы думаем только о себе?!
   И вот на этой фразе завелся уже Трисмегист. Он честно старался пропускать мимо ушей замечания жены по поводу собственного эгоизма, но в данном контексте уже не стерпел - он ведь искренне считал, что причиной их раздора послужил именно ее эгоизм, когда она, забыв о его чувствах, ушла в ночь с Вардом. Его бледное обычно лицо покрылось лихорадочными малиновыми пятнами, а голос зазвучал уже с угрозой:
   - Как ты смеешь упрекать меня в эгоизме?! Или ты забыла, как увязалась за первым встречным, наплевав на меня и на мои чувства?! Как из-за одной только ночи ты решила, что я недостоин тебя и решила оставить меня ни с чем?! Неужели у тебя такая короткая память, Идрин?!
   - Что?! Да ты вконец стыд потерял, если смеешь говорить мне такое! - его голос задрожал, а в глазах блеснули злые слезы. - Вместо того, чтобы хотя бы попытаться меня понять, ты решил априори, что ты у нас - невинно оскорбленный! Снаряжая Сэма на эту авантюру, и думать ты забыл обо мне! Ты думал только о себе, о том, как тебе плохо, и тебе в голову даже не забредала мысль, как мне может быть плохо рядом с тобой - на таких-то условиях! Ты лишил меня свободы, притащил в какую-то проклятую богами и людьми дыру, а теперь еще хочешь, чтобы я обрадовалась своей беременности?! Я никого не уверяла в своей святости, я знаю, я многое сделала не так, но я не заслужила, нет, не заслужила такой участи!...
   - Я униженно просил у тебя прощения, - сквозь зубы процедил он. - Вспомни тот вечер! Я просил у тебя прощения, хотя это ты изменила мне и ты предала меня! Тогда я был готов пойти на все, что угодно, признать себя тиной болотной, лишь бы ты снова стала моей! Ты сама вынудила меня принять крайние меры, а теперь стараешься обвинить меня во всех смертных грехах. Пусть так, я запомню твои слова! Но и ты запомни - ни за что на свете я не дам тебе совершить то, что ты задумала. Бог мне свидетель!
   - Ты меня не знаешь, - со злой ухмылкой парировала девушка. - Ты меня еще не знаешь!... Я...
   - Заткнись, Идрин! - взвыл Триз. - Не беси меня еще сильнее, я и так уже порядочно завелся. Но я готов помириться...
   - Если я приму совершившееся как данность?! Снова?!... Ну уж нет, ни за что! Иди, Триз. Иди к чертовой матери, к своим поганым развалинам и чокнутой алхимии! Я тебя ненавижу... Слышишь?!
   Трисмегист не нашел, что на это ответить. Он лишь гневно взглянул на нее и пулей вылетел прочь из комнаты, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Танцовщица же в изнеможнении опустилась на кровать и разрыдалась - судьба наносила ей еще один удар, и нужно было откуда-то взять силы выдержать и его.
  
   Кругом стояла мертвая тишина, и друзья вздрагивали от страха при каждом шорохе. Стоило только чьему-то плащу прошуршать на легком ветерке, или камешку выскочить из-под сапога, как все компаньоны судорожно хватались за мечи, становились спина к спине и затравленно озирались. Жуткое оранжево-серое небо оптимизма не прибавляло - все же Люк настоял на том, чтобы рейд в город совершился днем, а не ночью, потому как был совершенно уверен, что в темное время суток их попросту хватит инфаркт от одного только путешествия среди развалин. То и дело слышался призрачный звон и странный, едва слышный вой или гул, источник которых спутникам определить так и не удалось. Идти было тяжело - ведь приходилось постоянно перелезать через груды камней и подолгу стоять на бывших перекрестках, соображая, куда ведет тот или иной переулок. Планировка улиц была так себе, во всяком случае, современным людям она казалась абсолютно бессмысленной, поэтому путешественники уже не раз ругались, выходя на одно и то же место. Хотя и разрушенные, стены домов и бывших храмов поднимались достаточно высоко, чтобы образовывать ужасающе сжатое пространство, которого панически испугался Люциан. Путь к Обелискам вроде бы был не очень далеким, но в тех местах, где холмы богов подпирали горы, город подходил к ним почти вплотную, а сами холмы были слегка скрыты в небольших каменных нишах, так что последовать первоначальному плану и пройти вдоль гор, минуя улицы, не получилось.
   Сильно напрягал новехонький замок, просматривающийся со всех точек города, а так же со всех холмов, его окружающих. Он возвышался на востоке долины, на высоком холме, немного в отдалении от города за густым и неухоженным древесным массивом. Творение древних архитекторов зловеще топорщило в яркое небо свои многочисленные башни и шпили, походившие на зубы или когти, и заставляло мурашки бегать вдоль позвоночника, поэтому друзья торопились как могли. Нужно было как можно скорее покинуть проклятое место и устремиться куда-то, где все же живут люди и нет проклятий. Например, в Эйриен - хоть там и война, а все же маги в ней не при чем и в ней не участвуют такие страшные разрушительные силы, как алхимия разрушения и созидания. Все-таки после Тэли столь жутких мест по пути уже не было - Троно Дуат, хоть и был в свое время проклят, а все же до того страшного момента считался обителью добра и знаний, так что источником такой уж страшной угрозы не являлся. Главной задачей было все же вырваться отсюда, и не сам город был тем, чего опасались больше всего. Гораздо страшнее были боги. Теперь наши герои точно знали, что боги - это не чья-то фикция, что они действительно существуют и не терпят, когда смертные нарушают их покой. Быть может, их сила не сравнится с силой верховных богов, но по сравнению с обыкновенными магами и алхимиками они представляют собой поистине разрушительную мощь.
   Первый обелиск уже появился в поле зрения. Он грозно возвышался над развалинами квартала жрецов, бросая длинную тень на улицы и переулки, словно предупреждающий перст. Однако друзья предупреждению не вняли - Вард задумчиво объявил:
   - Эльтарх. Холм бога воды.
   - Да. Не думаю, что айлэнский меч лежит именно в его сокровищнице, - отозвался Вулкан.
   - Ладно тебе. В сущности, если подумать, любой обелиск сгодился бы для сокрытия магической реликвии. Эльтардэ не была верховной богиней, не забывай об этом. Пантеон Эйльталь тем и отличался от прочих, что не имел верховного бога или богини. То, что Ноктифэр продал душу именно Эльтардэ, вовсе не ставит ее выше прочих богов.
   - Ну как это так - не верховная богиня? - удивился Фойрос. - Во всех же хрониках написано, что...
   - Есть хроники общеизвестные, а есть - запретные, и последние с первыми не имеют ничего общего, - со знанием дела пояснил переписчик. - То, что Эльтардэ больше прочих упоминается в летописях, еще ни о чем не говорит. Даже в Тэли многие думали, что она главная, вот и поклонялись ей и хотели получить от нее силу. Случаи поклонения прочим богам просто не зафиксированы в истории.
   - Ну хорошо, и что ты предлагаешь? Залезть в какой-нибудь обелиск наугад?
   - Хоть это и противоречит сказанному, да. И причем именно в обелиск Эльтардэ.
   - Почему?!
   - Потому что именно эту богиню просили о помощи короли, хотевшие погубить Троно Дуат! Именно она заключала с ними сделки, а значит, логично было бы предположить, что айлэнское сокровище спрятали именно в той сокровищнице.
   - Ладно, убедил. Но есть еще одна немаловажная проблема, - Чэйн тяжело сбросил свой мешок на остаток какой-то каменной тумбы и продолжил. - Я почти уверен, что сокровищница охраняется. Наши ноги нас не спасут, когда придется улепетывать, это можете мне поверить, поэтому отсюда придется телепортироваться. На большое расстояние наших с тобой, Вард, сил не хватит, но перенестись, скажем, в холмы за замок мы вполне сможем.
   - А я как же? - забеспокоился Люк.
   - Не бойся, и тебя возьмем! За уши вытянем, если что... Так вот, Вард, слушай и запоминай. Это тебе не алхимия, тут придется помагичить. Смотри: сложишь сначала знак Ски, а потом Ур. Вот так, - он показал сложные фигуры из пальцев обеих рук. - Просто подумаешь, что хотел бы слинять, и, я надеюсь, все само получится. Понял?
   - Понял, понял. Надеюсь, не пригодится.
   - Даже не надейся. Бесполезное это занятие.
   Через несколько минут они поднялись на вымощенную большими каменными плитами площадку, на которой возвышался Обелиск Эльтардэ. Он был вторым в линии храмов, так что путь к нему занял немного. Удивляться тут было почти нечему, разве только скромности бывшего храма, который ныне больше всего походил на разрушенную беседку. Она располагалась чуть за обелиском, на берегу высохшего прудика, и сказать что-либо о ее форме было уже нельзя - от колонн остались только пеньки высотой не более полуметра, а от идола, стоявшего внутри, только просительно проятнутая вперед рука. Разумеется, никакого входа в сокровищницу не было, но этот факт друзей не удивил - с умным видом Вулкан тут же заявил:
   - Ну вы же не думали, что вход быдет в виде парадных дверей, широко распахнутых нам навстречу? Сокровищница под обелиском, и попасть туда можно двумя способами. Либо отодвинув обелиск, либо зная секретное слово или владея секретным ключом. Ну, кому какой вариант больше нравится?
   - А есть еще третий путь, - просто заметил Эльвенгард, постучав каблуком сапога по плитам пола. - Взломать пол. Будем смотреть правде в глаза - обелиск мы не сдвинем, ключа у нас нет, никаких адских слов мы не знаем. Так что разнесем эти плиты к черту, и всего делов!
   - Как ты себе это мыслишь?!
   Без слов Вард хлопнул в ладоши и прижал руки к двум ближайшим к подножию обелиска плитам. Земля под ногами товарищей задрожала, после чего все увидели, как по камню поползли трещины. Санасар едва успел отступить назад - вскоре перед ними уже красовалась внушительных размеров дыра в полу, в которую были отчетливо видны первые две ступени узкой и крутой лесенки, убегавшей куда-то вниз.
   - Я пойду первым, - после паузы сообщил Люк. - Я вижу в темноте и без факела, так что в случае чего смогу предупредить об опасности.
   Он в мгновение ока исчез в проходе; следующим полез Вулкан, судорожно сжимавший в руке коптящий сосновый факел. Замыкал шествие Вард, который так же нес факел и благодарил богов, что его спутники слишком напряжены, чтобы слышать дробный перестук его зубов. Ступени были скользкими, замшелыми, узкими, идти было ужасно неудобно и опасно. Кончился этот спуск тем, чем и должен был - где-то в середине лестницы переписчик подскользнулся, упал и со страшной скоростью полетел вниз, сшибая по дороге своих друзей. К счастью, факелы не погасли и мирно скатились на каменный пол вслед за авантюристами, которые отделались легким испугом. Помещение, где они были, оказалось коридором, не очень длинным, широким и прямым, по обеим стенам которого темнели провалы - камеры сокровищницы. Стараясь не терять головы от близости легендарных сокровищ, спутники осторожно заглянули в первую камеру и тут же замерли, стараясь поймать улетевшие к полу челюсти. Зал, который открылся их взорам, был не просто велик, а громаден, и почти до потолка набит золотом, серебром, драгоценными камнями и прочими сокровищами, которых хватило бы на покупку небольшого королевства. Исходя из того, что таких камер здесь было несколько, а обелисков - целых пять, можно было представить себе, какой золотой запас скрывался в недрах тэлийской земли. На счастье, наши друзья еще обладали некоторыми крупицами здравого смысла, поэтому богатством не соблазнились и довольно бесстрастно исследовали все имеющиеся камеры в поисках меча. Естественно, его в поле зрения не наблюдалось... На тщательный осмотр сокровищницы могли бы понадобиться недели, которыми товарищи не располагали, поэтому смотрели они небрежно, изо всех сил стараясь высмотреть среди сияющих в свете факелов сокровищ Айнесматт.
   В последней камере Эльвенгард окончательно пал духом. Он устало сел на какой-то золоченый табурет и обреченно заметил:
   - Нет, так нам меча не найти. Уйдут недели, пока мы перероем всю эту сияющую чепуху, а за это время нас давно уже пропалит какая-нибудь божественная сволочь!
   - Как это ни грустно, а ты прав, - Чэйн примостился рядом с ним прямо на полу и подпер кулаком подбородок. - Эх, казалось бы, ну на чем запоролись! Меча не можем отыскать в груде побрякушек!
   У противоположной стены стояла золотая статуя, облаченная в странный наряд - длинную, до щиколоток юбку, высокие сандалии и странную конструкцию из ремешков, шнуровок и набивок вместо верхней части костюма. На голове статуи сияло что-то, похожее на корону; в полумраке можно было разглядеть только огромный бриллиант, мерцающий прямо между бровями фигуры. Ничего особенного в ней не было, но почему-то Вард задержал на ней взгляд, и через мгновение совершенно оторопел. Ибо была это вовсе не статуя, а живой человек... Его кожа была ужасающе бледной, льдистые серые глаза, жирно подведенные сурьмой, сияли не хуже бриллианта в короне, тонкие губы кривились в злорадной, отвратительной усмешке, взгляд парализовывал и гипнотизировал. Переписчик затрясся от страха; он быстро сообразил, что этот персонаж может быть только Ноктифэром, ибо костюм этот являлся регалией первых королей Тэли, еще с тех времен, когда городом правил лорд Шторм.
   Очнулся Санасар от страшного грохота - оказывается, он сверзился со своего табурета и сидел теперь на полу, выбивая зубами первоклассную дробь. Его друзья недоуменно косились на него, а кроме них троих в помещении никого не было. Статуя стояла себе спокойно у стены, причем оказалось, что скульптор поленился даже снабдить ее лицом, хотя мастерски сделал торс и мускулистые руки; оживать она не собиралась. Эльвенгард с облегчением подумал, что, слава богу, ему все привиделось, и тут только заметил, что под его ладонью лежит что-то, напоминающее рукоять меча. Машинально переписчик вытянул оружие из-под слоя монет, под которым оно находилось, и тут же расплылся в довольной улыбке. Он знал это ощущение, когда в ладони лежит удобная, словно для него сделанная филигранная рукоять, когда блестит на оголовке черный ограненный камень, когда словно столбом серебристого огня уходит в бесконечность тонкий, легкий клинок. Сомнений быть не могло - он держал в руке Айнесматт, один из семи мечей, Храбрость Древности.
   - Вард, я начинаю думать, что ты уж слишком становишься похож на героя! - нарушил молчание Вулкан. - Я даже завидовать тебе начинаю, честное слово! Дракона ты победил, скелет дракона ты уничтожил, вход в подземелье открыл, да еще и меч нашел!
   - Перестань, ты же сам хотел, чтобы я стал человеком! - добродушно хмыкнул переписчик. - Поди плохо! Или ты хочешь, чтобы я вечно ныл, жалуясь на неудобство и свою боевую немощность? Нет, брат, я сам уже начал входить во вкус, так что ты меня теперь от приключений калачами не сманишь! Давай лучше я прочту заклинание - может, этот меч будет парой к Шайранну?
   Он торжественно проговорил формулу и, уже снова взявшись за рукоять меча, подмигнул Люку:
   - Ты не передумал? Может, тоже хочешь поучаствовать?
   - Даже если бы я хотел, мне бы это почти точно не удалось, - улыбнулся анимаг. - Айлэны считали нас исчадиями ада, подельниками тэли и демонов, так что их мечи вряд ли сослужат мне добрую службу. Бери. Ведь ты же их наследник.
   Вард кивнул и легко вытянул клинок из ножен. Неизвестно почему, он ужасно обрадовался и тут же приспособил Айнесматт за спину, накрест к уже находящемуся там Шайранну.
   - Ну вот, дело сделано, и надо валить, - подвел итог Фойрос. - Вы хотели воспользоваться телепортом, вот и давайте плетите заклинание. Я бы предпочел не рисковать и не лезть наверх через нашу дыру.
   Друзья согласно кивнули, прикрыли глаза и сосредоточились. Вулкану требовалось долгое время на сплетение заклинания, потому как он был плохим колдуном и нуждался в огромном количестве амулетов, а Эльвенгард обладал еще слишком малым опытом, чтобы с легкостью использовать свою магию; это пугало анимага с каждым мгновением все сильнее и сильнее. Особенно настораживал черный проход в дальней стене камеры, который вел куда-то вглубь холмов и гор, видимо, выводя в какие-то забытые сотни лет назад пещеры. Оттуда прямо-таки веяло опасностью, которую звериная натура Люциана чувствовала просто превосходно. По всему выходило, что надо спешить, но торопить колдунов он не решался - боялся нарушить и без того зыбкую сеть заклинания. Однако друзья сами поторопились, потому как в один прекрасный момент открыли глаза, намереваясь начать изображать знаки. Тут-то они и увидели, что в том таинственном проеме медленно, но верно начинает разгораться адское пламя. Причем хоть оно теплилось пока довольно слабо, а жар с той стороны шел уже совершенно невыносимый, и золотые монеты, лежавшие на полу у прохода, начали тихонько шипеть и плавиться.
   Больше от страха, чем от уверенности Чэйн и Вард наскоро изобразили знаки, пробормотали формулу и накрепко вцепились в Люка, каждый со своей стороны. Полыхнула арка портала, каждый из трех товарищей ощутил легкое покалывание во всем теле и ужасающий вой в ушах, а потом все затихло, и они обнаружили, что лежат на зеленой полянке среди холмов, судя по всему, уже за замком Тэли. Кое-как поднявшись на ноги, Вулкан подтвердил общие догадки - зубы замка торчали на расстоянии трех-четырех холмов от них, зловеще вырисовываясь на закатном небе, но при этом все трое чувствовали себя на редкость спокойно, как будто находились у себя дома. Видимо, проклятье Тэли заканчивалось у замка - ведь в этих холмах никогда никто не жил, так что и проклинать было решительно некого - так что друзья блаженно растянулись на своих одеялах в траве и погрузились в блаженный отдых. Отдых, однако, не продлился слишком долго - через несколько минут Вард сел, обхватил колено руками и задумчво сказал:
   - Знаете, кажется мне, что в этом месте что-то не так.
   - Да? И что же? - лениво отозвался Чэйн.
   - Замок. Почему он здесь? Как получилось, что он совершенно не тронут временем, а город погружен в развалины?
   - Ты намекаешь на то, что здесь может быть кто-то еще? - догадался Люк.
   - Именно. Я в этом почти уверен.
   - О, ну тогда тем более, надо сматываться отсюда как можно скорее!
   - Нет, не думаю. Тот, кто живет здесь, справедливо не опасается врагов. Мало кому в этом мире придет в голову сунуться в Тэли.
   - Но мы же сунулись!
   - Это потому, что у тебя не все дома, Вулкан! - беззлобно хмыкнул переписчик. - А если серьезно, я предлагаю ночью слазать на разведку. Замок наверняка не охраняется, так что никто не помешает нам тихонько разведать, как и что.
   - Да нафиг сдалось! - возмутился Элдон. - Тебе что, больше всех надо?! Лишний раз своей шеей рисковать за просто так!
   - Да, мне больше всех надо, - просто отозвался Вард. - Не ты ли мне говорил, что нельзя стараться всегда быть в стороне?
   - Да мы и так центровее некуда!
   - Как хочешь. Тогда я полезу один.
   - Я с тобой! - тут же подал голос Люк. - Тебе может понадобиться помощь. А ты, Вулкан, и правда оставайся. Мы не можем идти в этот рейд со всеми своими пожитками - значит, надо будет оставить их здесь. Кроме того, двоих труднее засечь, чем троих.
   Уставший и голодный Чэйн даже не стал спорить. Он совершенно искренне не видел смысла в этом дополнительном риске, так что ограничился лишь пожеланием удачи и парочкой проклятий.
   ... Люк и Вард вернулись на рассвете, исцарапанные, грязные и уставшие. Анимаг тут же завалился спать, отказавшись даже от еды, а Эльвенгард впал в странную задумчивость и даже не обращал внимания на холод, царивший вокруг. Он сидел на своем мешке, обняв руками колени, в подаренной магами кольчуге и смотрел в одному ему видимую точку в затухающем костре. Вулкан вопросов не задавал - надеялся, что его друг рано или поздно сам все расскажет, но через четверть часа не выдержал и заметил:
   - Куда-то пропал твой энтузиазм, как я погляжу! Что такого страшного и ужасного ты там увидел? Сам не рад, небось, что меня не послушался!
   - И да, и нет, - переписчик скрестил ноги и оперся локтями о колени. - Наверное, это была худшая ночь в моей жизни.
   - Да почему, почему же?!
   - Я видел ее, Чэйн.
   - Кого?!
   - Да Идрин же, черт возьми!
   - Идрин?!!! Что она здесь делает?!
   - Первые несколько минут меня мучил тот же вопрос. Я едва сдержался, чтобы не влезть в комнату, где она была, и не спросить у нее напрямую... Слава богам, что я удержался, вернее, что Люк меня удержал. По пути назад, пока мы спускались по балконам, нишам и карнизам, я случайно заглянул еще в одно освещенное окно. Угадай, кого я там увидел?
   - Не представляю себе.
   - Трисмегиста этого, чтоб ему пусто стало! Думаю, теперь я в общих чертах представляю себе, что тут делает Идрин. Я, конечно, хоть ты тресни не пойму, как он тут оказался, и какую вообще связь все это имеет с Тэли!
   - Вспомни свой сон, Вард. Я еще тогда сказал тебе, что этот парень даст о себе знать. Надеюсь, ты не собираешься отвоевывать свою Идрин прямо сейчас?
   - Нет, конечно, я же не сумасшедший! Я знаю, что обречен на провал - он же чародей и маг, так что я со своими силенками ему не соперник. Во всяком случае, пока, пока я еще не научился всем этим пользоваться как следует. Но я клянусь, что я еще вернусь сюда! - отблеск костра озарил его четкий профиль и заставил глаза полыхнуть адским огнем. - Я освобожу Идрин, клянусь в этом своей кровью!
   Вулкан только усмехнулся. Он понимал, что история принимает все более и более причудливые очертания, но не согласиться с другом не мог. Не имело смысла сейчас пытаться разобраться еще и в этом, потому что появлялся риск не довести до конца основное дело, то, ради чего и затевался изначально весь этот поход.
   - Ляг отдохни, - тихо сказал Чэйн. - Нам предстоит долгий путь, а ты совершенно измотан.
   Переписчик послушно завернулся в одеяло и улегся на землю, спина к спине Люка. Через мгновение он уже погрузился в глубокий, но тревожный сон со странными сновидениями.
  
   Несколько дней Идрин даже не знала, чем занят Трисмегист. Он не показывался с тех самых пор, когда она послала его к черту, и даже для сна нашел себе другое пристанище. Видно, на этот раз ее слова по-настоящему его задели, и он решил, что будет дуться до последнего. То есть, до тех пор, пока девушка сама не придет просить прощения. А она вовсе не собиралась этого делать, потому как каждый раз, когда она вспоминала их ссору, ее охватывала дикая ярость. Ну в самом деле, как это так?! Все то, что делал Триз после того памятного разговора, было самым выраженным проявлением эгоизма, так что вечно припоминать ей ту злосчастную историю с Вардом было просто глупо. Она уже неоднократно извинилась, а так же как могла мягко и доходчиво объяснила, почему именно они не могут быть вместе. Казалось бы, все ясно и понятно! Если действительно любишь так, как говоришь, уймись и пожелай счастья на прощание... Так нет же, надо было устраивать диверсию, а потом еще и тащить ее сюда, в это проклятое место, и денно и нощно заливаться соловьем о том, как все здорово и замечательно здесь будет, когда работа завершится! "Ну как же он не понимает, что сам себе роет могилу, - подумала Идрин, занимая свой любимый пост у окна спальни. - Все это неспроста, и, хотя не моего это ума дело, что-то здесь нечисто. Больно легко богиня согласилась ему помогать! С какой стати? Не думаю, чтобы даже в древние времена все было так просто! И потом... это проклятье... Как он собирается его снимать? Наверняка, тут тоже замешана черная магия, и не обойдется без какой-нибудь гадости. Не скрою, себя мне в этой ситуации безумно жаль. Я прямо-таки чувствую, как начинаю сходить с ума от этой его магии!". Кроме того, теперь у нее была еще другая проблема. Эта проклятая беременность. Первые два дня их ссоры Идрин еще искала пути изобрести способ ее прервать, но потом опустила руки за бесполезностью этих попыток. Все слуги стояли намертво, те места, где могли храниться нужные травы или предметы, были надежно запечатаны магией, так что надежды на спасение от этого кошмара не было никакой.
   Танцовщица вздохнула и устало села в низкое кресло перед письменным столом. Еще один день ее жизни в проклятом городе подходил к концу, завтра намечался такой же, а за ним - еще целая череда этих серо-оранжевых, однообразных и тягучих часов, недель... Дверь тихо, скрипнула, прервав раздумия девушки, и голос служанки робко спросил:
   - Позволите, госпожа?
   - Слушаю, Мэйбэлл, - Идрин потерла рукой лоб и коротко взглянула на девушку. - В чем дело?
   - Мне кажется, вам стоит взглянуть на господина Трисмегиста...
   - Это еще зачем?! Послушай, ты же в курсе, что мы поссорились! Я не желаю ничего знать!...
   - Да, но... мне кажется, он немного нездоров.
   - Вот как? И что же с ним такое?
   - Ну... Он вернулся из города сегодня на рассвете и сразу засел в кабинете. Фридрих сказал, что он... простите... нес какую-то околесицу, совершенно бессвязную, что лицо его при этом пылало огнем, да и вообще, выглядел он неважно. Мы думаем, что он простудился.
   - Очень возможно. Это нормально, когда гуляешь зимой в килте и сандалиях, - Идрин поднялась с места и приказала. - Ладно, скажи слугам, чтоб привели или принесли его сюда. Судя по всему, дело серьезное, и этим я займусь сама.
   С первого же взгляда на Триза, которого слуги бережно уложили на королевское ложе, танцовщица поняла, что догадки служанки верны. Дыхание алхимика было медленным и тяжелым, время от времени из его груди вырывался натужный кашель, на лбу его блестели капельки пота, а губы лихорадочно шептали всякий вздор про айлэнских лазутчиков и тэлийских жрецов. Его то знобило, и тогда зубы чародея выбивали дробь, то напротив, он начинал гореть как в огне, из чего Идрин сделала вывод, что это не простая простуда, а что-то гораздо хуже. Тут же она призвала на помощь все свои знания, сохранившиеся с ее бытности ученицей аптекаря, и принялась за дело.
   Хоть она и сердилась на него, а все же жалость и волнение сделали свое дело - все те четыре дня, что Триз пролежал в горячке, девушка не отходила от него ни на минуту, сама готовила ему лекарства из трав и порошков и успокаивала его, если ему грезились в бреду какие-то страшные вещи. За те часы, что она просидела рядом с ним, вся ее злость как-то улетучилась, испарилась, и в сердце теперь осталась только какая-то необъяснимая нежность и сочувствие. Идрин сама себе удивлялась, но сделать ничего не могла - лишь искренне ждала, когда жар, наконец, оставит ее истерзанного болезнью мужа и начнется выздоровление. Ждать пришлось довольно долго - на смену горячке пришла слабость, алхимик почти все время спал тяжелым, нездоровым сном, часто просыпаясь от душившего его кашля. Однако к счастью скоро и эта напасть миновала. С той самой минуты, когда Трисмегист пришел в себя, они с Идрин не сказали друг другу ни слова, однако и она видела, что он больше не сердится, а выражение его серо-зеленых глаз стало прежним - немного отрешенным, но ласковым и любящим.
   ...Танцовщица сидела, подперев щеку кулаком, и задумчиво изучала лунную дорожку на полу. Была глубокая ночь, за окном тускло мерцали многочисленные звезды и тревожно шумели на ветру голые деревья и мрачные, вечнозеленые ели и пинии. Триз вроде бы дремал, однако через мгновение его сиплый шепот заставил девушку вздрогнуть:
   - Идрин.
   - Да? - она тут же переместила на край кровати и склонилась над ним. - Что-то принести?
   - Нет, не то.
   - Как ты себя чувствуешь? - обеспокоено спросила она, осторожно прикоснувшись к его щеке тыльной стороной ладони. - Вроде бы, жар наконец спал.
   - Да. Я... нормально. Слушай... я... я хотел извиниться, - он помолчал, глядя в потолок, а потом с улыбкой продолжил. - Думаю, мы оба вели себя не лучшим образом.
   - Думаю, что ты прав, - одними губами улыбнулась танцовщица. - У нас еще будет время поговорить об этом, если захочешь. А теперь спи. Тебе нужно набираться сил - болезнь тебя порядочно вымотала.
   - Нет, погоди, - алхимик крепко прижал к губам ее ладонь и прошептал. - Спасибо.
   - За что?!
   - Я знаю, это ты все время сидела со мной. Ты ни на минуту от меня не отходила, и я... я очень благодарен тебе за это.
   - Перестань, ну что ты такое говоришь! - возмутилась она. - Как ты себе представляешь, я должна была тебя бросить?! Я же не изверг, в конце концов!
   - После того, что я наговорил тебе, я был не в праве ожидать от тебя такой нежности, - снова улыбнулся Трисмегист.
   Он обнял ее за плечи и легонько потянул к себе. Впервые за несколько дней его губы были прохладными, и Идрин в очередной раз подумала, как ей не хватало его ласковых поцелуев и прикосновений. Она еще попыталась быть строгой - немного отстранилась и нахмурилась:
   - Отставить! Тебе нужно больше отдыхать!
   - Наплевать. Я соскучился по тебе, так что никакая сила на свете не заставит меня выпустить тебя из рук.
   Все с той же улыбкой глядя девушке в глаза, чародей осторожно, нарочито медленно распустил шнуровку на корсаже ее платья. Почувствовав у себя на груди его теплую, ласковую руку, Идрин подумала, что теперь наступила ее очередь бредить, потому как она явно тает, как восковая свеча.
   - О, как же я люблю тебя, Идрин! - задыхаясь, прошептал Трисмегист, погружая руки в волнистые волосы любимой. - Относись ко мне, как хочешь, но ты этого не изменишь!
  

Глава четырнадцатая - в которой двумя проблемами становится меньше.

  
   Порой у Вулкана и Люка создавалось впечатление, что после Тэли они путешествуют вдвоем - Вард все время держался позади них, угрюмо молчал и постоянно думал об одном и том же. Это было написано у него на лице, и друзья лишь сочувственно переглядывались, не зная, как ему помочь. Сам же переписчик совершенно растворился в увиденном им давеча в замке, у него перед глазами постоянно стояли две эти проклятые картины: Идрин, облаченная в длинное черное платье с длинными рукавами и открытыми плечами, грустно взирающая на что-то в глубине огромной мраморной залы, погруженной в полумрак, и Трисмегист, этот чокнутый алхимик, в черном балахоне, с головой погруженный в свои пергаменты. Эльвенгарда мучило все - и то, каким образом на пустом месте снова вознесся к небесам замок, и то, что могло понадобиться живому человеку в Тэли, и то, как этот человек ухитряется здесь жить, да еще и с его законной собственностью! Многочисленные мечты о том, что при удачном исходе их мероприятия он вернется и все поставит на свои места, сделали свое дело, и теперь Санасару казалось, что он и правда имеет на любовь Идрин больше прав, чем кто бы то ни было. И тут появляется какой-то сумасшедший, который мало того, что эту любовь крадет, так еще и пытается создать иллюзию нормальной жизни, и где?! В проклятом навека городе! Для переселения в такое странное для устройства семейного гнездышка места должна была иметься веская причина, и, судя по всему, причина эта была весьма зловещей. Парить мозг своим спутникам, строя различные догадки, Вард не хотел, поэтому раз за разом прокручивал версии у себя в голове. Более или менее разумным объяснением казалось только одна - алхимик что-то нашел в Тэли, что-то, что отвечало его планам, и был это не айлэнский меч, то есть не за бессмертием он сюда явился. Значит, это должна была быть власть или что-то похожее... Нерадостно.
   Дни путешествия тянулись долго и однообразно. Здесь, на юге, погода капризничала похуже, чем в Асфолде, и щедро поливала друзей дождем и продувала сырым, противным ветром. Было относительно тепло, и поэтому приходилось месить сапогами грязь - дерн кончился сразу за тэлийскими холмами, между ними и Вулдэном расстилалась пыльная в летнюю пору степь, небольшая, но способная доставить массу неприятностей. Путники почувствовали себя наверху блаженства, когда вступили наконец в мрачный ельник, которым начинался самый странный в Закатной Земле лес. Странным он был потому, что тут постоянно бродили какие-то чудные люди, называвшиеся колдунами и гадателями, путешествовали вечно поддатые, разбойного вида парни - менестрели, как они сами себя называли, а так же в чаще порой встречались неизвестно кем наезженные широкие торные дороги, глухие деревушки в несколько дворов и указатели, как правило размалеванные зловещими знаками и рисунками. История не сохранила ни одного упоминания о том, что хотя бы раз эти знаки хоть что-то обозначали, поэтому в Вулдэне завелось множество шутников, которые заменяли зловещие руны неприличными знаками или стихотворными обещаниями конца света. Разбойников в лесу не было, неизвестно по какой причине они здесь не прижились, поэтому опасаться приходилось только хулиганов и проходимцев, которые могли развести на деньги кого угодно.
   Под ногами, конечно, хлюпала грязь, так что даже Эльвенгард уже перестал обращать внимания на покрытые сантиметровым слоем глины сапоги и грязный до середины плащ. Все трое сейчас думали об одном и том же - как бы наконец найти нечто о четырех стенах и одной крыше и как бы поспать по-человечески. До следующего меча, Эйдеранта, было еще далеко, цивилизация в лице самой богатой и развитой после Тэйлара державы располагалась по другую сторону проклятого скопища деревьев, так что к третьему дню пути между стволов вековых елей, сосен и кленов вся троица буквально изошла проклятиями. Проклятия сыпались во все стороны - на грязь, на дорогу, на погоду, на мечи, на айлэнов, друг на друга, а так же на подозрительных типов с посохами и в балахонах, которые трижды предлагали компании недорого приобрести обереги, амулеты и вступить в общество поклонения Богу Бутылки. Самое смешное, что типы искренне верили, что такой бог существует и даже приводили доказательства, нудно бубня вслед спешащим прочь спутникам. Вард даже пожаловался однажды, что и представить себе не мог, что путешествие такого плана может быть настолько нудным - он уже напрочь забыл о драконах и сокровищнице и воспринимал мир только как сырую серость с моросящим дождем и слякотью.
   Утром четвертого дня невыспавшиеся и озлобленные друзья вдруг внезапно набрели на деревушку, которая представляла собой десять маленьких, опрятных домиков с мохом на крышах и резными коньками. Все дома стояли как бы сами по себе, один дальше от дороги, другой ближе к ней, и выделялся среди всего этого пейзажа только один дом, воистину земной рай - двухэтажное крепкое строение с внушительной резной вывеской, на которой значилось что-то неразборчивое, но всем и так было понятно, что это трактир. То самое, о чем мечтают все приличные путники, особенно когда несколько дней бредут по дорогам по колено в грязи, мокрые и невыспавшиеся. Их путешествие в этот самый земной рай началось несколько необычно - вдруг двери трактира распахнулись, из них выскочил человек и побежал прочь, аккурат туда, где стояли друзья. Через пару мгновений, вслед за ним на улицу вылетели еще несколько человек, которые кричали, ругались и размахивали всей возможной подручной утварью - дубинками, кухонными ножами и тяжелыми пивными кружками. Беглец затравленно огляделся, после чего, не придумав ничего лучше, юркнул за спины спутников и пискнул:
   - Выручите, умоляю! Подсоблю потом, чем смогу!
   - Стойте, стойте, добрые люди! - Вард примиряющее поднял руки навстречу бегущим. - В чем дело? Кого это вы тут гоните?!
   - Да он, господин, мало того, что вор, плут и нахал, так еще и оборотень! - никто не заметил, как на последней фразе Вулкан выразительно ткнул локтем Люку под ребра. - Паршивец, вот кто всех кур-то перетаскал!
   - И что, много спер? - строго упер руки в бока переписчик, уничтожающе глядя на "преступника".
   - Куда как много! У меня было шесть монет, да еще и у Билла три - ничего нету!
   - И с чего вы же решили, что он оборотень? - едва сдерживая смех, спросил Люциан.
   - Не поверишь, господин - глянули мы, да обомлели... Глазищи-то у него рысьи! Да еще и шерсть на шее!
   - Ясно. Я тут, понимаете ли, крупный специалист по оборотням, - нарочито растягивая слова, загнусавил Фойрос. - С дипломом и лицензией, прошу заметить. Хожу, нечисть искореняю - грязная работка, доложу я вам!
   Лица селян приобрели неуверенное выражение, и среди них прокатился удивленный вздох.
   - Так вот, как эксперт, могу вам сказать, что этот парень - отнюдь не оборотень.
   - Да как же!... - возмутился было тот, что с дубинкой. - Да ты в глаза ему глянь!...
   - У животных, дорогие мои, глаза без белков, а зрачки вертикальные, - прищурившись, сообщил анимаг. - А эта ваша "шерсть" - вовсе не шерсть, а вылезший на рубашку меховой воротник!
   - А... а деньги?! - снова крикнул кто-то.
   - Да-да, деньги... Ну вот что, шустрый наш, - Вулкан за шиворот вытащил беглеца из-за своей спины и хорошенько тряхнул. - Верни им деньги, и расстанешься с ними по-хорошему. Не вернешь - мы пошли под крышу, а то промокли и жрать хочется.
   Разумеется, двух вариантов развития событий тут быть не могло - парень шустро вывернул карманы, и тут же по раскисшей от дождя земле покатились монеты - пять больших и две поменьше.
   - Так, парень, тебе ж ясно сказали - всего монет было девять, а не семь!
   Две недостающие тут же выпали вслед за остальными. Парень улыбался - самой невинной и чистой улыбкой, которая кого угодно смогла бы убедить в его полной невиновности. Правда, кроме этой улыбки разглядеть ничего не удалось - до самого лба его был натянут ужасно грязный капюшон, поэтому среди покрывавшей воришку грязи можно было рассмотреть только сияние белоснежных, мелких зубов.
   - Благодарю, отважные сэры! - картинно поклонился беглец. - Я у вас в неоплатном долгу! Чем могу, тем помогу... потом. А пока скажите, что я могу для вас сделать?
   - Для начала, заткнуться, - проворчал Вулкан, направляясь к трактиру.
   - И помыться, - вздохнул Вард, плетясь вслед за друзьями.
   Трактир был очень небольшим, всего на четыре стола, и все они, как несложно догадаться, пустовали. Только трактирщик, дородный бородатый мужчина, суетился возле барной стойки. Услышав колокольчик, что звякнул при открытии двери, он тут же склонился в земном поклоне и приветствовал:
   - Добро пожаловать "Под ветлы", господа! Чем могу?...
   - Попробуй догадаться, на нас глядя, - осклабился Эльвенгард.
   - Понял, понял, все в наилучшем виде в короткие сроки! - трактирщик заулыбался и засуетился пуще прежнего, созывая слуг. - Не беспокойтесь, все в лучшем виде, оглянуться не успеете...
   Оглянуться они и правда не успели. Даже бесконечная болтовня трактирщика, которого звали Дэнни, не смогла испортить им столь долго и столь страстно желанного отдыха. Казалось, горячая вода сделала их другими людьми, и даже одежда, одолженная на время просушки собственной, не напрягала, хотя была далеко не лучшего качества. Сейчас все, даже Санасар, быстро переквалифицировались в оптимисты - величайшим счастьем жизни им казалось блаженное сидение возле камина, с запотевшими пивными кружками в руках, тарелкой вяленой рыбы и еще целым сытным обедом, который только и ждал своей очереди. Спасенный ими парень, кстати сказать, незаметно притулился за их столом; он тоже принял столь необходимую ему ванну, и теперь стал более или менее похож на человека. Лет ему было на вид около тридцати, хитрющие и блестящие его глаза были и правда зелеными, как бутылочное стекло, а нос и щеки были густо усыпаны веснушками. При этом как ни странно, его коротко остриженные волосы были не рыжими, а темными, почти черными, что вызвало немедленную реакцию Вулкана:
   - Глянь-ка, конопатый, а не рыжий! Неудивительно, что они обозвали его оборотнем! С такой хитрой рожей только лисой и быть.
   - Да, хитрости мне не занимать! - гордо согласился их новый знакомый. - Хотя я никакой и не оборотень... в отличие от тебя, приятель, - это адресовывалось Люку. Тут же, кстати, друзья поняли, что их случайный знакомый пребывает в вечно поддатом состоянии - об этом красноречиво говорил довольно крепкий запах дешевого вина, вокруг него витавший. - Ай, и ловко же ты меня отмазал! Как это они не заметили, что ты сам...
   - ... анимаг, - с каменным лицом закончил Фойрос. - Я анимаг. И еще раз ты назовешь меня оборотнем, я тебе все кишки наружу выпущу.
   - Понял, не дурак, - ничуть не обиделся парень, проглотил залпом половину кружки пива и радостно протянул Вулкану руку. - Давайте же уже знакомиться! Меня зовут Эдельмейн.
   - Замечательно, - кисло улыбнулся Чэйн. - Я Вулкан, анимаг - Люк, вон тот, кудрявый, - Вард.
   - Здорово... И кудай-то вы такие красивые тащитесь? Вон у Варда, я гляжу, и кольчужка справная, я таких еще не видел!
   - И не увидишь, смею тебя уверить, - фыркнул переписчик, сражаясь с вяленой воблой. - Вряд ли много было счастливчиков, кому кольчугу подарили чародеи Цойбера. И посох, кстати, тоже... И захлопни пасть, нечего ее раскрывать на кристалл - это не хрусталь.
   - А, прости, я машинально. Вы лучше прячьте ценные вещи подальше, ребята, - простодушно посоветовал Эдельмейн. - Я пру все, что плохо лежит, и неважно у кого, - у друзей или у врагов. Это руки шаловливые, а я не при чем.
   - Нечего у нас брать, - проворчал Люциан. - Всего богатства, что одежонка... и оружие некоторое.
   - Ага, я заметил! Такие красивые мечи! Вард, зачем тебе два? Ведь даже многочисленные попытки оружейников всех стран мира создать что-то похожее на парные айлэнские мечи ничем не увенчались! Лучше брось эту затею сразу, а то вымотаешься быстро!
   - Нет, ну вы видали, как он нас на искренность разводит, а?! - рассмеялся Эльвенгард. - Ну, хитер! Так и тянет ответить, как оно есть на самом деле!
   - А знаешь, что?! - задумчиво потирая подбородок, сказал после паузы бывший друид. - Тянет - ответь! Ты глянь - у него ж на физиономии написано, что всю жизнь он в этом Вулдэне прожил и еще столько же проживет на том же месте! Таким как он вряд ли может понадобиться рушить наши планы.
   - Это точно, мне планы ни к чему. Я ж менестрель вообще! - заявил их новый знакомый. - Пою даже иногда... Порой. Но в основном-то, конечно, бегаю от добрых селян, которым жалко для меня двух-трех монет.
   - Вот если б я был король, то не пожалел бы для тебя и ста монет, но ведь от этого ты тырить не перестанешь!
   - Точно! Это же у меня в крови. Говорю же - руки шаловливые!... Итак, что там особенного в твоих мечах, Вард? Я подглядел, что и у Вулкана такой же... Вы что, совсем ополоумели и заказали три одинаковых меча?
   - Во-первых, они не одинаковые - если приглядеться, рукояти и ножны разные. Во-вторых, ничего мы не заказывали - это сделали до нас почти тысячу лет назад.
   - Да ну?! Эльфы, что ли?! Только их оружие так долго не ржавеет...
   - Нет, не эльфы. Айлэны. У меня - Айнесматт и Шайранн, Храбрость и Скромность Востока, а у Вулкана - Веандэлль.
   - Ух ты... - после паузы, в которую он допил пиво из своей кружки, выдал Эдельмейн. - Ну вы круты, парни! Никак намылились Троно Дуат поднять!
   - Типа того. Ну, в смысле... хотелось бы.
   - Ага, смекнул... Однако, ничерта у вас не выйдет. Нет, конечно, вы мне очень симпатичны, но при всем уважении, должен вас разочаровать. По крайней мере два меча из семи безвозвратно утеряны.
   - То есть как утеряны?!
   - А вот так! Легенды - я имею ввиду местные легенды, вулдэнские - гласят, что мечи из Лугов Восходящей Луны и Эйриена были кем-то украдены. Пару сотен лет назад.
   - Но... но зачем? - расстроено выпалил Вард. - Зачем им два-то меча?!
   - Как так зачем?! Ведь вы же знаете, что с помощью одного из мечей можно получить бессмертие по заклинанию Тэли!
   - Но почему два?!
   - Потому, что никто не знает, что именно за меч это должен быть! Видимо, сыскался такой отчаянный товарищ, который решил рискнуть и пустить в ход черную магию... С первым мечом не получилось, а со вторым вышло чего-то не того. Судя по всему, он сыграл в ящик - безвременно, так сказать. Куда дел мечи, история умалчивает. Вот так-то!
   - Мужики, не вешать нос! - ободряюще посоветовал Люк. - Кажется, я знаю, что делать... Конечно, гарантий нет, но думаю, что смогу быть вам достаточно полезен. Руны не лгут.
   - А вот это попробуй, - приободрился Вулкан. - Конечно, с точностью до метра они нам шиш чего скажут, но все-таки некоторую информацию дадут! У тебя с собой? А то я свои в комнате оставил.
   - С собой, с собой... - анимаг запустил руку в мешочек, который постоянно носил на поясе, и выбросил на стол десять деревянных пластинок с выжженными на них рунами. - Охти ж мне... Давно не баловался, забыл половину, так что для толкования этого дела может понадобиться еще кое-что.
   Он придвинул к себе плошку с водой, которую хозяин трактира оставил на столе с целью ополаскивания рук, и ухмыльнулся:
   - Подойдет. Ну-с, приступим!
   Хорошенько перемешав свои руны еще с какими-то мелкими бирюзовыми камешками, перьями и еще черт знает чем, Люциан перевернул пластинки гладкими сторонами кверху и составил из них сложный узор, который занял почти весь стол. Потом коротко взглянул на Эдельмейна и сказал:
   - Открывай.
   - Почему я?! - опешил тот.
   - Потому что ты - лицо незаинтересованное, и твои мысли никак не повлияют на ход гадания. Давай, открывай любую!
   Менестрель молодецки крякнул, еще раз опасливо огляделся по сторонам и наугад перевернул пластинку, лежавшую в самом центре фигуры. На ней оказался самый незатейливый знак, который только можно было придумать - данная руна, дэссин, напоминала по форме песочные часы.
   - О, как быстротечно время! - зачарованно пробормотал прохвост. - Я прямо чувствую, как его пески протекают сквозь меня в вечность!...
   - Дурень, это совсем не то значит, - беззлобно хмыкнул Фойрос. Он небрежно кинул пластинку в плошку с водой, подождал, пока сойдут водяные круги, и сосредоточенно устремил взгляд в плошку. Через пару мгновений он выдал. - Не слишком обнадеживает, но надежда есть. Эйриен и тэйларско-фанарундское пограничье. По крайней мере, один меч там, где он и должен быть.
   Почему-то даже известие о том, что два меча пребывают неизвестно где, друзей не расстроило. Видимо магия хорошей компании, холодного пива и уютного трактира оказалась сильнее желания спасти мир - спать компаньоны завалились уже далеко за полночь, все здорово навеселе, причем прежде, чем самим рухнуть на кровать, им пришлось дотащить до горизонтальной поверхности упившегося до бесчувствия Эдельмейна. Даже утром, когда на всех навалилось жестокое похмелье, жизнь не казалась такой уж ужасной; после некоторого количество рассола, услужливо поданного хозяином, друзья были снова бодры и веселы, а так же готовы к новым подвигам. Эдельмейна настойчиво зазывали с собой, но он отказался, заявив, что чихать хотел на мечи и айлэнов, так как родное его занятие - ничегонеделанье - гораздо интереснее и занимательнее. Поэтому, распрощавшись с Дэнни, они разошлись в разные стороны - менестрель шустро зашагал туда, откуда накануне явились наши герои, а они отправились в сторону Эйриена. Близость цивилизации уже давала о себе знать - дорога стала шире и заметно лучше, местами даже попадались ее мощеные участки, а скоро появились и указатели. Все они, как один, направляли свои кривые стрелки на северо-восток, утверждая, что именно в той стороне сияет золотыми идолами Город Солнц.
  
   Как выяснилось, сиял этот город только днем, и то, исключительно в ясную погоду, а в остальное время показывал себя редкостно непривлекательным и чрезмерно пестрым. Так же здесь, как больше нигде в мире, наблюдался резчайший контраст между богатством и бедностью. Первое располагалось на трех холмах, дальше всего отстоявших от Вулдэна; эта часть столицы Эйриена - расположенной, кстати, именно здесь из-за древних как мир притязаний на тот самый Вулдэн - сияла белыми мраморными дворцами, шпилями храмов и шелестела обширными садами за высокими оградами. Внизу же, под холмами, тянулись широкие, бестолковые разбитые улицы, порядочно грязные вследствие бесконечных дождей и мокрого снега; дома были каменные, но какие-то серые, облезлые и сразу видно, что предельно простые, если не бедные. Везде, где можно, висел эйриенский флаг - красно-зеленое поле с большим серебряным трилистником, отовсюду слышались звуки рожков и барабанов, а мирное население лишь затравленно поднимало глаза от своих повседневных забот и с тоской смотрело на север, туда, куда бесконечно маршировали наемные войска.
   Центр города был чуть приветливее. Поскольку уже начинало смеркаться, на углах крупных улиц зажигались большие фонари, что делало зимний вечер не таким безнадежным, как в лесу или на окраинах. В окнах домов зажигался свет, под ногами гулко гудела брусчатка, а кругом сновали люди - в простых, неброских плащах и бедной одежде, все как один нагруженные корзинами, досками и черт еще знает чем. Где-то снова послышалась военная песня, где-то тяжело вздохнула женщина и пожаловалась кому-то:
   - Вот бы кончилась эта война!
   Улица внезапно свернула, и друзья оказались в темном переулке, куда почему-то не выходило ни одно окно. Только где-то в конце маячила галерея, соединявшая два дома на разных сторонах переулка, да и там окна были глухо занавешены плотной тканью. При ближайшем рассмотрении повернуть оказалось некуда - переулок был полон подворотен, но не имел ни одного ответвления, а сам являлся продолжением шумной и оживленной улицы.
   - Вот чертова планировка! - выругался себе под нос Люк. - Не иначе, как с Тэли списали - у них тоже хрен разберешь, куда идти надо...
   - Да и вообще, место отвратительное, - пожаловался Эльвенгард. - Давайте свалим отсюда куда-нибудь!
   - Мы бы рады, да время позднее, ночью тут втройне опасно шариться, - вздохнул Вулкан.
   - Я имею ввиду в принципе Эйриен, а не только этот адский город! - переписчик судорожно огляделся и машинально схватился за рукоять меча. - Ужас какой-то. Тоже мне, цивилизованное королевство!
   Словно в подтверждение его слов, Люк вдруг поднял руку в предупреждающем жесте. Друзья шумно остановились и потянули из ножен оружие, готовясь к жаркой схватке. Всем известно, что в военное время разводится масса хулиганов и воров, которые плевать хотели на престиж родины и потому изощряются как могут - подрезанные кошельки, побитые люди, а порой и трупы, небрежно брошенные где-нибудь в подворотне. Сейчас же все указывало на подобную опасность - с дальнего конца переулка, из-за нелепой галереи, слышался топот как минимум пяти пар ног, а так же весьма характерная ругань.
   - Так... Кажется, кто-то попал раньше нас, - сквозь зубы процедил Чэйн. - Думаю, спугнуть их будет несложно - наверняка, они пьяные - так что, парни, оружие на изготовку и сделали кровожадные лица!
   Тем временем бегущие показались в переулке. Выглядели они, прямо скажем, не очень - четверо ругающихся, спотыкающихся на каждом шагу солдат, пьяных в дымину, и один худощавый паренек, во все лопатки от них улепетывающий. При виде троих воинов, перегородивших проход своими плечистыми фигурами, солдаты резко затормозили, явили в бледном свете луны свои прыщавые, тупые лица и впали в ступор, натужно соображая, что делать. Беглец же перевел дух и спокойно нырнул за спины спасителей, ну точно как сделал Эдельмейн несколько дней назад. Люк же шагнул вперед, нарочито прищурил один глаз, позволяя второму полыхать звериным огнем, и скучающе поинтересовался:
   - У вас какие-то проблемы, ребята?
   - Н-нет...ннникак нет! - проблеял самый смелый, и тут же спрятался за спины спутников.
   - Да?! А мне показалось, что они у вас есть... Чудную погодку вы выбрали для пробежки, не поспоришь... Итак, на месте кругом и с той же скоростью в обратном направлении - мамы вас с ужином заждались.
   Повторять дважды не пришлось - через мгновение о хулиганах напоминал только тяжелый запах перегара и дешевого табака... Люциан хмыкнул и повернулся к спасенному:
   - Ну а тебя, горе луковое, родители не учили после заката по переулкам не шляться?!
   - Да я нездешний, - подозрительно знакомым голосом объяснил спасенный. - У нас в городе все по уму сделано... там...
   - Биркарт?! - изумленно перебили Вард и Вулкан. - Ты что здесь делаешь, мать твою так?! - протянул переписчик.
   - Вас ищу! - радостно выпалил тот. - Ух, и замучился же я за вами по миру скакать... Да знал, слава богам, что сюда придете, а то так бы и сгинуть мне где-нибудь по дороге!
   - Вот скажи дураку два слова, он потом тебя из-под земли достанет! - возвел очи горе бывший друид. - Ну ответь ты мне, почему тебя так тянет на подвиги?! Я ж тебе объяснял - поганое, неблагодарное это занятие!
   - Нет, разве ты не усматриваешь здесь явной несправедливости?! - пустился в объяснения трактирщик, бодро шагая рядом с Вардом. - Почему ему можно, - он кивнул на переписчика, - а мне нет?!
   - Потому что у него - кровь айлэнов, айлэнская же магия и алхимия! - резонно отозвался Чэйн. - И потому, наконец, что ему это на роду написано! А тебе лишь бы приключений на свою задницу снискать! Война, понимаешь ли, в этот чертов Эйриен еще хрен доберешься, а он, видишь ли, за нами пришел! Молодец!
   - Вот ты все ругаешься, а я, между прочим, кое-что вам принес, - обиженно выговорил Блэк. - И никакой благодарности!
   - И что же это? Никак домашние пирожки из печи, - хмыкнул Эльвенгард. Ему было чем гордиться, а трактирщик пока что не обращал внимания на его метаморфозы по причине своей ужасной занятости и сумрака вечерних улиц.
   - Представь себе, нет! Не уличный это разговор... Поэтому я и веду вас туда, где я остановился - отыскал тут приличный трактир, представляете?
   - Ну валяй, веди, - сдался наконец Вулкан. - Раз уж ты притопал в такую даль, будь по-твоему. Геройствуй наздоровье... Да, кстати, познакомься - Люциан, анимаг.
   - Очень приятно, - склонил голову названный.
   - Ани... аним-м-маг? - пролепетал трактирщик. - Вы откуда его взяли, парни?!
   - Я сам взялся, - ответил обсуждаемый. - Всего-ничего, Варду подмогнул малость, давно, еще когда он у нас против дракона с голыми руками выскочил.
   - Вард?! Да ну?! - Блэк не удержался от нервного смешка.
   - Да ну! - подтвердил тот с мрачным торжеством, поднимаясь на ярко освещенное крыльцо указанного Биркартом дома.
   - Ой... Ну чудеса на свете...
   Друзья предпочли не светиться, тем более, что здесь это было не так-то сложно - народу было полно, и им едва удалось отыскать угол, чтобы поужинать. Надо признать, следуя профессиональному чутью, Блэк выбрал действительно очень хороший трактир - с неброским, но уютным интерьером, простой и вкусной едой, а так же недорогими и вполне сносными комнатками с большущими каминами. Оказавшись в тишине одной такой обители, друзья выжидающе воззрились на трактирщика, который нырнул в недра сундука, не переставая болтать:
   - Да, Вард, признаться, от тебя я такого не ожидал! - он уже успел заметить чародейские регалии земляка, а так же его заметно подтянувшуюся фигуру, и теперь, натурально, хотел стать героем еще сильнее. - Сказал бы мне кто еще год назад, что ты айлэнские мечи добывать пойдешь, так я б ему и не поверил!... Впрочем, - заключил он и водрузил на стол длинный сверток в облезлых шкурках, - тому, кто сказал бы, что я пойду за мечами, я бы не поверил еще скорее. Вот. Это вам.
   Вулкан недоверчиво покосился на сияющего от счастья Блэка и развязал ремни. На мгновение все дружно лишились дара речи, да и было от чего... На простых дубовых досках, в окружении проеденных молью шкурок перед ними лежало ничто иное, как айлэнский меч! На его ножнах можно было прочитать витую надпись Беарнасс, Гордость Востока, в филигранной рукояти мерцали темно-синие сапфиры, и тускло сиял черный граненый оголовок. Сомнений не было - это была никакая не подделка, а самый настоящий меч Лугов Восходящей Луны. Неизвестно как попавший в руки простого трактирщика из Асфолда.
   - Так. Я жду объяснений, - выдал наконец Чэйн, в изнеможении опускаясь на табурет. - Только ради бога, не говори, что ты сам туда лазил!
   - Мне нечего объяснять, - пожал плечами Биркарт, тоже садясь. - Мой дед купил этот меч за декоративное оружие у одного перекупщика по дешевке. Откуда перекупщику было знать, что он такой легкий не из-за того, что поддельный, а из-за того, что парный? Я-то думал, сгинула эта штука вместе с моим папашей, которого не то зарезали, не то утопили в Темных Болотах, ан нет, отыскался чисто случайно на чердаке, под горой хлама.
   - Ну что ж, видимо, это и есть тот меч, на который указали руны, - задумчиво сказал Люк. - Выходит, в эти самые Луга нам не надо - и слава богам, я считаю. Теперь надо топать на тэйларско-фанарундскую границу, в самое, так сказать, пекло.
   - Нет, друг, в Луга нам все-таки надо, - невесело усмехнулся Вард. Поймав непонимающий взгляд друга, он извлек из-за пазухи карту и разложил ее на столе. - Гляди! Через границу нам не пройти, это ясно как день - и с той, и с другой ее стороны полно солдат, а я тебя уверяю, что ни Тэйлар, ни Фанарунд не поверят, будто мы не лазутчики. Кроме того, поить кровью нам пока что нечего - не забудь, что нас ждут еще Оуларин в Троно Дуате и Эйдерант в Землях Варваров. Нет смысла досрочно лезть на рожон на войне.
   - То есть что, нам идти через Леса Тьмы и Великие Озера?! - затаил дыхание Блэк. - Мы же погибнем там!...
   - Уверяю тебя, там ничуть не опаснее, чем на границе.
   - И ты, черт возьми, прав, - задумчиво согласился Вулкан. - Город Солнц недалеко от Маарна, так что мы вполне можем купить или стащить лодку поближе туда и доплыть до Лугов по воде. Да, да, Вард, я помню, ты с водой на "вы", но это будет значительно быстрее, чем пешком. И безопаснее, потому что как ни крути, а почти до самых Лугов там фанарундские владения. Леса Тьмы постараемся обойти подальше и подойдем к пустыне вдоль Озер. Озерный Народ, думается мне, дружелюбнее, чем наемная армия... А уж из Троно Дуата двинем к варварам.
   - А обратно на пограничье? Опять по Лугам плестись?
   - Ну... получается, что так. Путь через Ири нам заказан - там уже Тэйлар, сами понимаете... Так что придется вернуться тем же манером, что и в ту сторону...
   - Грустно. И чертовски долго, - уныло суммировал Эльвенгард.
   - Ничего, в Троно Дуат потом, даст бог, верхами поедем, - загадочно хмыкнул Элдон. - Надеюсь, что помимо мечной эпопеи случится еще кое-что. Это кое-что нам бы очень пригодилось... Ну да ладно, об этом потом. Пока что надо идти к Маарну. Двинем прямо завтра - думается, прерии и Луга эти треклятые не столь противны человеческому сердцу и глазу, как этот клятый Город Солнц.
  
   Путешествие на восток было ужасно нудным. Нет, конечно, кое-какие события все же имели место, но их было неприлично мало по отношению к потраченному времени. Порт на Маарне выглядел еще более жалким, чем Город Солнц; с первого взгляда на людей и обстановку стало понятно, что лодку или какое-нибудь плавучее суденышко будет не так-то просто добыть. Предприимчивые эйриенцы организовали платную переправу для солдат, гавань для купеческих и военных кораблей находилась чуть выше по течению, но о ней нечего было и думать - там никто бы не пустил чужих, в основном потому, что лишать ближних куска хлеба - некрасиво и непорядочно. Оставалось одно - мелкий криминал, против которого активнее всех протестовал Вулкан, но в итоге и он вынужден был согласиться. Поскольку безымянный городок, ставший вдруг центром эйриенской жизни, был все же портом, помимо паромов, возивших туда и обратно солдат и курьеров, в нем была еще масса частных суденышек, стыдливо прятавшихся в камышах, под высокими берегами или в деревянных сарайчиках рядом с бедными домиками у воды. О том, чтобы упросить какого-нибудь рыбака продать лодочку, нечего было и думать - ясно же, что человек ни за что не согласиться расстаться со средством существования. Видимо, желающих это самое средство умыкнуть было немало - вдоль всего берега стояла охрана, да и вообще, пристань стала столь же охраняемым местом, как и дворец короля.
   Помощь пришла, как всегда, неожиданно и даже с большим сюрпризом, рассчитывать на который никто из друзей даже и не пытался. В один прекрасный вечер, на самом деле сырой и ветреный, когда компаньоны бродили вдоль берега реки и ломали головы, как им поступить и откуда взять лодку, они увидали еще одного такого же задумчивого типа, который сидел на обрубке дерева, курил трубку и сосредоточенно разглядывал рябь на мутной воде. Тип был воином - на это указывал меч, прикрепленный за его спиной - а так же обладал редкостной проницательностью, потому как стоило друзьям миновать его, он с усмешкой заметил:
   - Ищите плавучее что-нибудь, господа?
   - Э... да, - осторожно отозвался Вулкан, подходя. - А ты что, можешь нам помочь?
   - Теоретически могу.
   - А почему только теоретически? - удивился Биркарт.
   - Потому что это довольно сложно, и за так я рисковать своей шеей не намерен, - он выпустил из носа две струйки дыма и продолжил. - Кроме того, забыл сказать: если вам то-плавучее-что-нибудь нужно для того лишь, чтобы пойти по стопам сотен солдат, нам не по пути.
   - Да в том-то и беда, что нам к черту на рога надо, - хмыкнул Люк. - Боюсь, если ты узнаешь куда, то скажешь то же - мол, нам не по пути.
   - Да мне все равно, куда, лишь бы не туда! - их собеседник махнул рукой в сторону Фанарунда. - Мне плевать, пусть меня обзовут дезертиром. Я не хочу воевать, ибо это бессмысленно.
   - Эй, Чэйн, глянь, какой у него меч, - прошептал Вард на ухо другу. - Тебе не кажется, что он... что он такой, как наши?
   - А ведь верно!... Черт, свезло так свезло!
   В тусклом свете фонаря несравнимо ни с чем другим сиял черный ограненный камень на оголовке оружия. Поскольку меч у воина был один, друзья сделали вывод, что его меч может быть только Эйленнином, мечом, не имеющим пары.
   - Хм... а мы плывем на восток, - как бы невзначай заметил Люк. - Так, знаешь, прогуляемся - по Лугам Восходящей Луны, потом к Великим Озерам и в Троно Дуат.
   - Вы психи? - уточнил воин, не особенно, правда, удивившись обозначенному маршруту.
   - Нет, они герои, которые хотят переделать мир, - ответил за всех Биркарт.
   - А, ну это дело полезное, - одобрительно кивнул тот. - Наш мир давно нуждается в переделке, а особенно тот чертов Тэйлар, который вечно лезет куда не надо. Ну, стало быть, решено - я нахожу лодку... две лодки, а вы топаете за город, и на рассвете мы встречаемся около Мыса Надежды. Договорились?
   - Так все просто? - удивился Эльвенгард.
   - Да, а что волынку тянуть? Мне же побыстрее слинять надо, меня же ведь мобилизовали, так что скоро хватятся.
   - А откуда лодки будешь брать?
   - Я знаю, к кому пойти и кого напоить, за это дело не волнуйтесь. Парни, любые приключения лучше войны.
   - Ага, однако на войну нам потом все-таки придется заглянуть, - мрачно сообщил Чэйн. - Потом объясню, зачем и когда. А пока сказал бы хоть, как тебя зовут.
   - Дэйрн Оуэнс меня зовут, - охотно протянул руку друзьям их новый спутник. - Странная у вас компания, даже анимага где-то достали, - заметил он. - И еще... у вас мечи такие же, как мой.
   - Это те самые. Ведь у тебя же Эйленнин, верно?
   - Верно. Ладно, болтать больше не буду, времени на страшные истории у нас будет много - путь в Троно Дуат по вашему маршруту предстоит неблизкий, так что смею откланяться до рассвета.
   На этом новые знакомцы разошлись в разные стороны, так и не успев разглядеть друг друга как следует. Оуэнс предстал перед друзьями во всей своей красе уже утром, когда их крепкие большие шлюпки споро скользили по глади Маарна. Воин оказался человеком невысокого роста, плотного телосложения, с открытым и очень добрым круглым лицом. Его большие оленьи карие глаза таили в своих недрах неизбывную печаль, подбородок покрывала едва заметная темная щетина, а длинные темные волосы на лбу придерживал кожаный ремешок. Амуниция у него была добротная и крепкая, но уже порядочно потертая временем и приключениями, и на ее фоне выделялся только меч, будто бы только вчера выкованный умелым кузнецом. Рассказу о мечах и планах Дэйрн внимал молча, понимающе кивая, а в итоге сообщил, что это в любом случае занятие более благородное, чем воевать на чужой стороне непонятно за что. К необходимости в конце всего предприятия пожертвовать своим мечом воин отнесся спокойно, сказав, что случайно это оружие заполучил, случайно с ним и расстанется и особенно горевать не будет.
   Речное путешествие было скучным - за границами Эйриена ландшафт представлял собой однообразные пожухлые поля и луга под серым небом, которое то и дело разражалось противным моросящим дождиком. На твердую землю друзья вновь вступили за небольшим леском, который обозначал восточную границу Фанарунда и тут же углубились в Луга Восходящей Луны. Ничего особенно таинственного и страшного там не было, кроме мрачного, но совершенно пустого разваленного городка, в котором им однажды пришлось переночевать по причине холодного ливня и сильного ветра. Всезнающий Вулкан в ту ночь рассказал компаньонам много интересного - из того, что рассказывали о прочем, весьма обширном пространстве Лугов. Те немногие путешественники, которые вернулись в обетованный мир живыми, нарисовали даже карты тамошних катакомб и лабиринтов, которые якобы находились на самой восточной оконечности данной территории. В этих катакомбах водилось великое множество разных страховидл, из которых кобольды были самой безобидной живностью, потому как вреда человеку почти не причиняли, только пугали и надоедливо, мерзко хихикали. Кем эти лабиринты были сделаны, никто не знал - вероятно, их создание относилось ко временам расцвета Троно Дуата и принадлежали они каким-то может и злобным, но по крайней мере умным созданиям, потому как нынешние обитатели вряд ли могли претендовать на наличие мозга. Они умели только убивать любопытных и друг друга, а так же их поедать. После этих рассказов все еще больше возрадовались, что соваться в этакую жуть им не нужно. Конечно, отсутствие человекообразных существ на многие мили вокруг немного напрягало, но все же это было значительно лучше, чем соседство с недоразвитыми монстрами.
   Великие Озера были тоже не так-то и привлекательны, и все из-за того же зимнего времени года. Около берегов водная гладь была немного скована хлипким ледком, трава под ногами и на маячащих на горизонте холмах была покрыта инеем, немногочисленные карликовые, скрюченные деревца сиротливо сжимались под порывами холодного ветра. Народа Озера тоже не было видно - их башни и наблюдательные пункты, расположенные на крошечных островках по всей поверхности озера, сиротливо торчали на сером фоне неба и воды, и на них нельзя было заметить никакого движения. Это немного расстроило путников - все же они были в пути не то, чтобы несколько дней, а даже несколько недель, и поэтому жаждали увидеть хотя бы кого-то, кто был бы похож на людей - но все же озерный народ дал о себе знать. Уже на северном берегу озера, когда далеко на горизонте глазастый Люк разглядел песчаные барханы, в небольшой каменной хижине друзья обнаружили солидный запас простой, но свежей и доброй пищи - хлеб, пиво, рыбу и сушеное нечто, по вкусу напоминающее яблоки. После короткого совещания спутники решили, что это было оставлено специально для них, раз уж здесь никого нет и все такое свежее. Словно в подтверждение своих догадок, компания пронаблюдала какое-то подобие невесомой человеческой фигуры, которая проплыла за окном и тут же растворилась в вечернем тумане, плотной пеленой окутавшем озеро. Особенно спутники обрадовались хлебу - ведь они покинули цивилизованный мир много дней назад, и с тех пор не видели ничего, кроме дичи и сухарей, которые, кстати, дня четыре назад безвозвратно иссякли. Кстати сказать, само наличие хижины тоже изрядно порадовало - хотя, если верить карте, Троно Дуат располагался ближе к Землям Варваров, чем к середине пустыни, было неизвестно, когда в следующий раз удастся увидеть крышу над головой. Впрочем, отсутствие оной раздражения ни у кого уже не вызывало: Вулкан привык к скитаниям с юности, Вард тоже заметно усовершенствовал не только тело, но и душу, а Биркарт изо всех сил старался не ныть, дабы не сдать в глазах друзей. Ему приходилось, пожалуй, сложнее всех - хотя он изо всех сил старался изобразить из себя героя, хотя ему и дали в пользование Веандэлль и пообещали второй меч (потом, когда найдут), ему было сильно непосебе. До той поры, пока он сидел дома и грезил приключениями, все было просто замечательно и казалось легким, как ничто другое; зато теперь, на продуваемом всеми ветрами лугу, перед пустыней, Блэк ощущал себя невыразимо несчастным. Ему хватало ума не жаловаться - он понимал, что его друзья к этому привыкли, а потому воспринимают свою судьбу спокойно, как данность - поэтому бывший трактирщик упрямо прикусывал язык и топал вслед за товарищами, которые столь же упрямо двигались вперед.
   В пустынях было холодно. Конечно, не так, как, скажем, в Асфолде зимой, но сравнимо, кроме того, дул сильный ветер и засыпал песком глаза, рот, одежду и припасы. Найти дорогу в этом песчаном аду было крайне сложно, и все полагались лишь на звериное чутье Люциана, который с горем пополам ориентировался среди барханов по направлению песчаных волн и каким-то ему одному понятным запахам. Как и положено пустыне, Восточная Пустыня была необитаема - даже мелкие зверьки вроде тушканчиков и ящерок не попадались, да и гигантских пауков, которых больше всего боялся Биркарт, тоже не было. Несколько раз друзьям попались какие-то чахлые колючки, а однажды ночью они услышали, как высоко в поднебесье прокричала птица. И все, больше никаких звуков, кроме шороха песка. Говорить не хотелось, да и было это трудно из-за проклятого вездесущего песка, поэтому шли молча, изо всех сил вглядываясь вдаль воспаленными, красными глазами... Однажды на привале Оуэнс выдал мрачную мысль:
   - А вы не думали, что за столько лет этот город уже засыпало песком до верха самых высоких колонн? Ведь если здесь всегда такие ветры...
   - Думали, но потом решили, что это вряд ли, - отозвался Вулкан. - Просто так, из чистого упрямства. Мне так другое интересно: как здесь можно было жить, если постоянно дует такой ветер? Оазис оазисом, а все же был он не так велик и не так огорожен холмами, чтобы быть полностью защищенным от сил пустыни.
   - Дело в другом, - задумчиво сказал Эльвенгард, перебирая ониксы на своем поясе. - Не забывайте, здесь же лежит проклятье тэлийского короля. Тысячи лет назад все было по-другому, климат здесь был гораздо мягче, а пустыня начиналась уже за Цемайлонтом. Река брала начало глубоко под землей, в родниках Тэйт, и величаво утекала за запад, струясь между двумя холмами, поросшими зеленым лесом. Оазис был больше, чем нам теперь кажется. Я думаю, если мы снимем проклятье, то и здесь все станет как прежде - судя по всему, Ноктифэр не пощадил ничего, и его черная сила коснулась не только города, но и всей округи.
   - Откуда ты знаешь, как все было? - удивился Биркарт, зябко кутаясь в плащ. - Ты говоришь так, как будто сам видел все это!
   - А я и видел. С той поры, как я получил магию, я много чего видел... Такие странные видения города, людей, жизни в нем... И чем дальше, тем больше я хочу все это повернуть вспять и сделать таким, каким оно было. Айлэны ни в чем не виноваты.
   - А эта Ниэнна? - хмыкнул Люк. - Это все случилось из-за нее - как всегда, из-за женщины рухнули стены могущественнейших столиц прошлого!
   - Не из-за женщины, а из-за любви, не путай! - отмахнулся переписчик. - Это неконструктивно. Ниэнна вообще хотела лишь мирно жить там, где ей того хотелось, с тем, кого она любила и кто любил ее. Не вини ее.
   На следующий день к закату друзья с трудом перевалили через странные каменистые холмы, которые неожиданно возникли на их пути. Невыспавшийся Вард все бурчал, что это, мол, и есть тот самый Цемайлонт, но его никто не слушал, так как все были страшно заняты - они карабкались вверх по каменным уступам, боясь лишний раз вздохнуть, а не то, что слово сказать. По другую сторону холмов обнаружилась глубокая долина, которую пересекало нечто, похожее на след от гигантской змеи. В связи с этим Биркарт выдал предположение, что здесь водятся страшные монстры, но Вулкан, все так же игнорируя Варда, сообщил, что это - бывшее русло реки, что значит, что они на месте. О том, что Город Сумерек виден только на закате солнца, знала вся Закатная Земля, поэтому путники устало устроились на отдых за каким-то небольшим утесом и принялись ждать. Ждать пришлось недолго, тем более, что после целого дня пути несколько минут сидения на камнях показались неземным блаженством. Друзья уже начинали чувствовать хроническую усталость от своей бесконечной дороги, которая причудливо петляла по Закатной Земле и оканчивалась пока большим знаком вопроса - всегда ведь есть вероятность, что легенды приврали, что по какой-либо причине что-то не получится, и тогда окажется, что все эти пройденные по диким местам мили пройдены зря. Конечно, об этом старались не думать, но подобные мысли забредали в головы товарищей все чаще и чаще. Жизнь всех, даже героев, состояла отнюдь не только из сражений и ратных подвигов, а была полна самой настоящей рутины, которая не прибавляла бодрости духа.
   Огромное красное солнце опустилось за горизонт за их спинами уже наполовину, когда воздух над долиной начал подрагивать, как в очень жаркий летний день. Хотя все были к этом готовы, а все же неожиданность заставила товарищей вскочить с мест и во все глаза уставиться на бывший оазис, где прямо на глазах появлялся город. Через несколько мгновений воздух снова стал совершенно неподвижен, зато всю долину бывшей реки Цемайлонт занимал теперь молчаливый Троно Дуат. Он лежал за выжженной степью с пожухлой, робкой травкой, и выглядел так, словно люди бережно ухаживали за ним все это время. Башни и высокие дома с правильными, гладкими углами, прямые, видные даже с такого расстояния улицы казались совершенно чистыми, без следов песка и без отпечатков пролетевших веков. Однако это не ввело друзей в заблуждение - Вард нахмурился и сказал:
   - Не позволяйте этой мирной картинке лишить вас бдительности. Не исключено, что здесь уже завелось какое-нибудь зло, которое только и ждет таких сумасшедших, как мы с вами.
   Ночевали они уже в Троно Дуате, во внутреннем дворе какой-то виллы. Несмотря на все опасения, ночь прошла спокойно; в отличие от Тэли, враждебный дух здесь не обладал какой-то всепоглощающей силой, и был даже скорее не враждебным, а скорбным и унылым. Ветер тихонько шелестел в пустых домах, словно бы ища чего-то, кружа песок, на деле довольно толстым слоем покрывавший улицы. Да, город айлэнов не был разрушен временем до основания, как Тэли, но запустение производило впечатление почти столь же жуткое, сколь и проклятые груды камней на юго-западе.
   Согласно легендам, меч должен был храниться в королевском дворце, в том самом Ламэйо, откуда так чудесно было наблюдать легендарные закаты. Теперь, конечно, это зрелище многое теряло - ведь не было и серебристой ленты реки, исчезающей за холмами, не было и темных садов, в которых утопали дома знати, не было и густого леса на холмах... Да и сам дворец ужасал своим безмолвием и завыванием ветра между колонн. Останавливаться на террасе, чтоб проводить солнце, не захотелось никому; вероятно, всем пришла в голову одна и та же мысль - если все удастся, мы еще увидим этот закат таким, каким он должен быть! Их шаги, пока они шли по дворцу, раскатывались по пустым мраморным залам оглушительным эхом, пугая, обманывая, создавая иллюзию присутствия еще как минимум десятка людей. Долго искать меч, на счастье товарищей, не пришлось - он нашел свое пристанище в тронном зале, на ступеньках королевского трона, выточенного из белого оникса. Видимо, мечи оставались последней надеждой айлэнов, но перед гибелью города все же удалось достать только один из семи. Причин этому могло быть множество - например, кто-то знал о силе мечей и приберег один на всякий случай, продав купцам подделку, либо на самом деле один из посланников алхимика успел все-таки вернуться, раздобыв один артефакт... Самым ценным в создавшейся ситуации было то, что такое местоположение Оуларина, Храбрости Востока, экономило друзьям много сил и времени. Неизвестно, где бы он мог оказаться - может быть, вообще где-то за Северными Холмами или в Лесах Тьмы - а блуждать между оплетенных лишайниками стволов столетних деревьев, пускаясь в погоню за болотными огоньками все же страшнее, чем пройти умерший, но хотя бы светлый город.
   Вулкан взял меч и неторопливо прочитал заклинание. Оуларин легко вынулся из ножен, после чего бывший друид приладил меч себе за спину, в пару к Беарнассу, и с улыбкой сказал:
   - Ну вот, друзья, мы и выходим на финишную прямую.
   - Не думаю, что большинство наших приключений остались позади, - серьезно сказал Люк. - Предстоит еще война в Тэйларе.
   - А потом визит в Тэли, когда вся эта айлэнская бурда будет закончена, - добавил Эльвенгард, сжимая кулаки. - Есть у меня там один должок.
   - Как бы то ни было, а когда все мечи на руках, можно начинать ощущать себя человеком, который сделал что-то значимое, - сказал Дэйрн, закуривая свою непомерно длинную трубку. - Не стыдно будет внукам рассказать о своих похождениях.
   - Ха, внукам... Нам о детях-то думать не хочется, не то что о внуках!...
   - Вам не хочется, а мне приходится, - спокойно возразил Оуэнс. - Есть подозрение, что по окончании всей этой петрушки я уже буду дедом.
   - У тебя есть семья? В нашей компании сирот и беспризорников это что-то новое! До сей поры ближайшим родственником был двоюрдный брат Биркарта!
   - Есть у меня семья, есть... Жена и дочь двадцати лет. Я уходил, вроде бы замуж собиралась. Во всяком случае, пугала нас с Адой, что, если мы будем ее пилить, то она выйдет замуж и уедет подальше. Жених там уже был на горизонте... А вы что же, совсем все бессемейные? - он сочувственно оглядел друзей. - Даже гробы некому отсылать будет, ежели чего случится?
   - Некому. Вард у нас тут в жениха заделался, но не успел настолько тесно сойтись со своей девушкой, чтоб ее не свистнул другой, - отозвался Вулкан. - Ему за этим в Тэли и надо.
   - Ага, ясно. И тут без женщины не обошлось. Но вот скажу вам по секрету, ребята: семья это прекрасно. Ты знаешь, что тебе есть куда вернуться, и от этого уже гораздо теплее на душе.
   Эта мысль почему-то произвела на всех неизгладимое впечатление - вечер товарищи встретили у огромного незастекленного окна тронного зала, задумчиво провожая глазами огромное красное солнце. В глубине души у каждого именно сейчас почему-то шевельнулись самые теплые жизненные воспоминания - о друзьях, о любви, о родителях и доме, который все же когда-то был. И каждый твердо решил по окончании душеспасительной миссии вернуться к тем, кто еще мог его любить, туда, где еще стоял старый и покосившийся, но все-таки родной дом, где ждали верные друзья...
  

Глава пятнадцатая. О варварах Севера

   Поначалу друзья даже не поняли, что идут уже по стране варваров - на восточной границе она была точной такой же пожухлой равниной, как и берега Великих Озер, и казалась столь же бесконечно необитаемой, как пустыня Троно Дуата. Однако через какое-то время стали появляться небольшие рощицы и крошечные деревеньки, за ними замаячили на юге горы Ири - пока что в виде едва заметной синеватой ленточки - появились укатанные, местами даже мощеные дороги, иногда встречались люди, как пешие, так и всадники. Малое их количество было обусловлено временем года - сейчас, в начале весны, обитатели этих краев старались много не путешествовать, потому что это считалось по их верованиям дурным знаком. По древним поверьям, боги и духи зимы и весны боролись между собой за право воцариться на земле, и человеку, вздумавшему совать свой нос в эти дела, придется очень худо, даже если он не замышлял ничего дурного и всего лишь отправился на юг страны навестить родственников. От варварского прошлого этих земель, от тех времен, когда их обитатели разбивали огромные шатры, скакали верхом по равнинам и бесконечно дрались между собой, осталось только невероятное количество легенд, поверий и мелких божков, которые продолжали вершить суд в повседневной жизни людей; сами эти люди давно уже строили города и мостили дороги, возводили причудливые деревянные храмы без единого гвоздя и весьма искусно возделывали поля и вышивали серый лен яркими шерстяными нитками. Остальные народы Закатной Земли относились к обитателям равнин за Ири настороженно - те места были для них примерно такими же, как Вулдэн или Великие Озера, то есть чем-то может быть не очень зловещим, но странным, необычным и опасным. А раз опасным, значит, нечего туда соваться лишний раз.
   Подобные убеждения уже давно лишились своей подоплеки, но по-настоящему их забыли лишь купцы и наемники, которые не знали страха перед неизведанным и охотно колесили по всему миру, одни в поисках выгоды, другие - работы. Особенно крупные города (названия которых, кстати, были весьма незамысловатыми и понятными только самим их жителям) были прямо-таки наводнены самым отчанным людом, который стягивался сюда со всех концов Закатной Земли с самыми разными целями. Многие оставались за Ири жить - уж больно привлекательными были немудреные варварские законы, позволяющие кровную месть и многоженство, привыкнуть нужно было лишь к обилию праздников и огромному количеству богов, божков, духов и прочих сверхъестественных существ, которые, если верить варварам, жили здесь буквально в каждом бревне каждого дома. Как водится, далеко не все из них были добрыми и хорошими, поэтому наши друзья по достижении ими Изумрудной Долины были с ног до головы обвешаны амулетами, оберегами и талисманами, которыми их щедро одаривали хозяева постоялых дворов и харчевен. Больше того, здесь, на Севере, считалось зазорным, неправильным и подозрительным не носить на себе камней от сглаза, поэтому даже Люк почел за лучшее смириться с необходимостью таскать на себе море бряцающих побрякушек. Все с уважением косились на ониксы в поясе Варда и его посох, так же и многочисленные вулкановы мешочки, сумочки и чехольчики, прикрепленные к ремню, вызывали одобрительные кивки со стороны местных жителей. Плохо было лишь одно - никаких заброшенных замков, храмов, городов и поселений здесь не было, поэтому друзья понятия не имели, где может скрываться Эйдерант. То, за чем они пришли... При всем дружелюбии местных жителей, спрашивать о мече у клириков, жрецов и друидов как-то не решались - варварские обычаи были понятны только им самим, кто знает, как будет воспринята просьба отдать легендарное оружие! Не факт, конечно, что здесь кто-то в курсе его легендарности; в этом случае дело еще больше усложняется, потому что вряд ли тогда кто-нибудь, даже самый великий местный воин, поймет, о каком мече идет речь. Спутники снова начинали тосковать; возвращались апатия и депрессия, охватившие их в Лугах Восходящей Луны, да и погода оптимизма не прибавляла. То небеса разражались крупным, мокрым снегом, который ложился на землю толстым слоем, а поутру начинал таять, создавая противную снежно-водяную кашу; то начинали сыпать мелким дождем, который больно бил по лицу с помощью сильного и колючего ветра; то зима возвращалась и начинала все это подмораживать, превращая дорогу в форменный каток. Из-за этого идти приходилось медленно, что раздражало и было попросту холодно; все чаще и чаще друзья мечтали об окончании пути, причем согласны они были на любое окончание - хорошее, плохое, но хоть какое-нибудь!
   Горы Ири стали гораздо ближе, они возвышались перед путниками подобно обломанной сверху стене, покрытой серебряным напылением снега, зеленая в летнее время долина шелестела под ногами высокой жухлой травой, а никаких следов меча не было. Говорить об этом даже между собой друзья старались как можно реже, потому и получилось так, что в один прекрасный день они обнаружили, что подошли вплотную к южной границе страны варваров, а в своих поисках не продвинулись ни на шаг. Впереди медленно рос очередной городок с прямыми деревянными улочками и аккуратными домиками с мохом на крыше, а между спутниками наконец завязался столь актуальный и важный разговор:
   - Что будем делать? - выразил общий вопрос Дэйрн Оуэнс.
   - Я не знаю, - общеизвестным ответом отозвался Вулкан, натягивая на голову капюшон. - Быть может, хоть тут, в горах, живет кто-то, кто знает про наш меч...
   - Глупо, - констатировал Люк. - Мы все вели себя очень глупо. Мы шли по одной, почти прямой дороге, молча, как партизаны, а теперь еще удивляемся, почему мы ничего не узнали. Это неконструктивно.
   - Согласен, - вздохнул Биркарт. - У тебя есть какие-нибудь идеи?
   - Увы, моя единственная идея с треском провалилась пару недель назад, когда я попробовал бросить руны на точное положение меча. Они выдали мне какую-то болотную чушь, вычленить из которой полезную информацию я не смог. Оно и понятно - никто не ждал от рун прямого и точного ответа...
   - Ясно одно, болтать можно до бесконечности, - мрачно перебил Эльвенгард, которого с каждым днем все сильнее тянуло на юг. - Предлагаю поставить вопрос ребром и реально попытаться отыскать кого-нибудь сведущего в этом чертовом городишке. Наверняка тут есть храм, в котором толпа клириков... Пусть уже просветят нас!
   - Ну-ну, не кипятись, - хмыкнул Чэйн. - Твоя эта девушка все мозги тебе набекрень сдвинула! Неужели ты так уж в нее влюблен?!
   - Не знаю я нихрена, еще тебя с твоими шутками не хватало!...
   Подтрунивая друг над другом, друзья незаметно для себя вошли в городок. Сразу им в глаза бросился один странный факт - несмотря на то, что был довольно ясный день, все ставни в домах были плотно закрыты, на улицах не было ни души, и то и дело можно было слышать стук закрывающихся засовов и щеколд. Где-то в горах тоскливо выли собаки (или волки?), колючий ветер потерянно блуждал между деревянными домиками, создавая впечатление полнейшего запустения и упадка. Однако городок был явно обитаем - улицы были чисто выметены, дома ухожены, немногочисленные растущие в городе туи и ели аккуратно подстрижены. Однако что-то было определенно не так...
   - Что-то здесь тихо, - выразил общее впечатление Биркарт, уставший тяготиться тишиной. - И страшно, хотя и пусто.
   - Да, пахнет чем-то сверхъестественным, - заявил Фойрос. - И волки вон как развылись, аж зубы ноют.
   Спутники бы еще долго гадали, что к чему и почему все вокруг так настороженно замерло, если бы за углом вдруг не раздались громкие, торопливые шаги, и если бы через пару мгновений на улицу, где они находились, не вылетел человек. Он был одет в развевающийся на ветру черный плащ, тащил на спине огромный мешок с чем-то легким и очень, просто ужасно торопился. Однако, завидев друзей, бегун резко затормозил, перевел дух и, выпучив глаза, выпалил:
   - Вам что, жить надоело?! Прячьтесь же скорее!
   - От кого? - не понял Вард. - И куда? Мы тут дай бог четверть часа!...
   - Тогда идем со мной, я вам потом все объясню - ни один трактирщик вас не пустит... Идем, но только скорее! Иначе будет слишком поздно...
   Спорить с внезапным встречным не стали - только недоуменно переглянулись и затрусили следом, повторяя незамысловатые изгибы узких переулков. Их провожатый постоянно нервно оглядывался и что-то бормотал себе под нос - то ли молитвы, то ли проклятия - и в итоге привел друзей к небольшому уютному дому, запрятанному в сети улочек, поспешно отпер дверь и столь же поспешно запер ее на три замка, когда все оказались внутри. Тут же послышался ужасный шум и причитания - спустя мгновение в полутемную прихожую выскочила женщина средних лет в черном фартуке, которая заломила руки и воскликнула:
   - Берт, ты же так рисковал жизнью!... Сколько раз тебе говорить, не лезь в полымя! Ну что такого ценного было в той шерсти, что тебе приспичило забрать у моего брата именно сегодня утром?!!
   - Успокойся, Франциска, я уже дома и нам ничто не угрожает, - рассудительно ответил мужчина, сбрасывая плащ. - Я хоть в курсе происходящего, а вот они, - он кивком головы указал на совершенно уже растерявшихся друзей, - действительно рисковали. Эти несчастные ничего не знают.
   - Ах!... - женщина тут же расплылась в сочувственной улыбке. - Ну тогда это просто чудесно, что ты встретил их!... Прошу вас, господа, проходите - у нас хоть и тесно, а хорошим людям мы всегда рады.
   Спутники снова недоуменно переглянулись, но послушались и, пригнув головы, вошли в низкую темную горницу. Пол, стены и потолок были темными, что указывало на солидный возраст дома, оба маленьких окна были плотно прикрыты ставнями и занавешены черной материей, и тусклый свет, дрожащий на сквозняке, давала одинокая свеча, стоявшая на столе. Кроме большого дубового стола, кстати, мебели в горнице почти не было - только две или три деревянные скамьи, кресло-качалка, большой камин и детская люлька, из которой Франциска как раз брала ребенка. В дальнем, самом темном углу, можно было видеть узенькую кривую лестницу - видимо, на второй этаж - а за столом сидели, вытаращив глаза на пришельцев, еще четверо персонажей. Один был пожилым мужчиной, если не сказать стариком, с коротко стриженными седыми волосами и с огромным кольцом в левом ухе, а остальные трое были детьми разных возрастов, одетыми все в те же безликие черные робы. Стол перед ними был явно накрыт для обеда, а в большой кастрюле, стоявшей прямо в середине столешницы, призывно дымилось что-то очень ароматное. Словом, дом был очень уютным и гостеприимным... вернее, был бы, если бы все не было столь мрачно и если бы не было такого ужаса в глазах у всех присутствующих.
   Франциска пригласила путников присоединиться к их семейной трапезе, и отказаться от этого предложения они не смогли - уж больно устали от дороги и больно хорошо пах душный воздух горницы. За стол сели в тягостном молчании, гнета которого первым не выдержал Вард - сдержанно пробурчав что-то насчет приятного аппетита, он осведомился:
   - А почему, собственно, у вас все так черно и печально? Что, траур какой-нибудь?
   - Нет, господин, - почтительно отозвался Берт, почему-то с тоской глядя на посох переписчика. Санасар сочувственно покосился на него - было видно, что у этого человека жизнь очень тяжелая, и на это явственно указывали заострившийся нос и сиреневые тени под ясными серыми глазами. Несмотря на свой возраст - Берт был, скорее всего, не старше самого Эльвенгарда - варвар уже мог похвастаться заметными седыми прядями в своих густых темных волосах до плеч. - Вы попали к нам в город в очень неудачный день. Раз в десять лет наш городок накрывают последствия одного проклятия, которое оборонил один колдун пару сотен лет назад.
   - Можно подробнее? - осторожно осведомился Люк, даже отвлекшись от поглощения густой мясной похлебки. - Судя по всему, снять это проклятие пока никто не удосужился.
   - Какой там снять, господин! - вздохнул Берт. - Это возможно только одним путем - если убить демона. Сделать это можно только одним, зачарованным мечом, но где взять храбрости, чтобы выйти против демона?... Мы не знаем. У нас ее нет.
   - Ну, это традиционно, - хмыкнул Вулкан. - А приезжие богатыри не искали славы?...
   - Искали, да недолго. Ведь у проклятия есть еще один нюанс - убивший демона должен погибнуть сам.
   - Бред собачий, - вдруг зло сказал Эльвенгард и гневно обрушил на стол свой кулак, так что зазвенели чашки и тарелки. - Из-за того, что не нашлось в мире ни одной отчаянной башки, весь город двести лет трясется от страха за черными шторами. Надо положить этому конец, в конце-то концов!
   - Если тебе не жалко своей шеи, можешь попробовать, - вступил в разговор старик с серьгой в ухе - голос его звучал ехидно. - Всем охота жить, парень, и это, знаешь ли, нормально.
   - Ну хорошо, а меч-то у вас есть?
   - Именно у нас он и есть - как-никак, а именно наша семья навлекла на город это проклятье, правда, очень давно и неправда. Зачем он тебе? Ты что, правда собрался рискнуть жизнью?
   Все члены семьи, а заодно Вулкан, Люк, Биркарт и Дэйрн смотрели на переписчика округлившимися глазами, в которых через какое-то время стали появляться слезы умиления. Из варваров никто и не думал его отговаривать - напротив, когда шок немного прошел, все одновременно залопотали, выражая благодарность, восхищение героизмом пришельца, а так же сожаления по поводу его безвременной кончины. Спутники же Санасара споро сдвинулись поближе друг к другу и наперебой зашипели:
   - Ты с ума сошел! Совсем рехнулся, герой хренов?!
   - Кем ты себя вообразил?! Думаешь, победить само проклятье?! Самый умный, да?!
   - Ты же ничего об этом не знаешь! А как же айлэны?! Как же наша миссия?! Нам же один меч остался!
   - Не задирай нос до небес, ты всего лишь обычный человек! Айлэнская кровь не значит, что ты непобедим!
   - Так, все, тишина в помещении! - Вард встал, отошел подальше от стола и облокотился плечом о притолоку двери. - Расскажите, пожалуйста, подробнее - что там у вас случилось, почему и чего нам ждать? Я весь внимание.
   - Все началось с того же, с чего пошел весь сыр-бор сейчас, - заговорил старик. - Тэйлар тогда разинул пасть на Изумрудные Долины, прельстившись рудниками Ири и Северных Холмов, и ввел сюда свои войска. Конечно, двести лет назад здесь еще не было города как такового, так только, три-четыре десятка наскоро сооруженных хибар, но... Короче говоря, тэйларцы прислали сюда свой отряд, вроде как из желания помочь нам справиться с западным коленом, которое тоже раззявило пасть на рудники и изрядно потрепало южное колено, то есть нас, в многочисленных битвах. Мы приняли помощь, а зря... Среди тэйларцев был чародей, военный маг, а у нас тогда магия была строжайше запрещена. Есть подозрение, что свой теперешний закон о вреде колдовства они почерпнули у нас, малость обжегшись о костер. Словом, какое-то время о маге никто не знал, пока он не начал хулиганить - то пугал жителей всякими чародейскими штучками, то вызывал землетрясения и обвалы, то устраивал массовый гипноз, надеясь потом выставить все это как волю богов. Увы, народ у нас тогда был не то, что сейчас - горячий, суеверный и жутко безбашенный, поэтому долго думать не стали, просто по одному сомнительному подозрению выследили чародея, побили, связали и посадили в острог, а потом и к сожжению приговорили. Приговор привели в исполнение быстро, без долгого суда и следствия; чародей жутко корчился в огне и обещал вернуться, чтобы не давать нам покоя, пока мы все не вымрем. Тогда все обошлось - с западным коленом мы разобрались, потом объединились все вместе и выдворили Тэйлар обратно за Ири, но через десять лет стало ясно, что тот чародейник слов на ветер не бросал. Один мудрец, который, конечно, давным-давно умер, рассказал нам, как справиться с этой бедой и даже дал волшебный меч, но, как вы и сами понимаете, никто не хочет погибать. Все считают, что проще три дня потрястись за черными ставнями, чем пожертвовать жизнью, вот потому так все и есть по сей день.
   - Проще оно может и проще, но это не дело, - уверенно заявил Эльвенгард.
   - Вард, ну опомнись уже, наконец! - взмолился Биркарт. - Тебе что, больше всех надо?! Не лезь в пекло, хватит еще опасностей на твою долю и без этих демонов!
   - Да, мне больше всех надо, - спокойно отозвался тот. - Пойми, жить, думая так, нельзя! Они потому и живут своим проклятьем, что так думают! Вдумайся, уже двести лет!... По-моему, это бред.
   - По-моему, то, что ты творишь, - это бред, - мрачно заметил Чэйн. - Ты нам наше дело запарываешь, понимаешь ты это или нет?!
   - Перестань, я еще ничего не запорол!
   - Когда все случится, спорить будет поздно! - напомнил Берт. - Ведь ты же заплатишь жизнью!...
   - Как знать, как знать. Если один старый хрен сказал, еще не значит, что все будет именно так, как он сказал. Я попытаюсь.
   - Тьфу, идиот! - досадливо сплюнул Вулкан. - Давай, давай, подыхай тут за просто так! Твои же предки останутся в склепах, а не мои! Твоя же девушка всю жизнь будет в рабстве у сумасшедшего алхимика! Твой же...
   - Заткнись, - оборвал переписчик и повернулся к Берту. - Давай меч.
   - Сию секунду, господин, обожди,... - засуетился варвар и метнулся под лестницу. Несколько секунд оттуда слышались шуршание, ругань и какой-то непонятный скрежет, а потом хозяин дома снова появился перед всеми присутствующими, бережно неся на вытянутых руках странное оружие. По виду оно очень напоминало айлэнский меч - те же филигранные ножны, украшенные гематитами и темными гранатами, те же узоры, похожая форма... и в то же время форма и была ключевым отличием. Сам клинок плавно загибался, образуя изящную дугу; изогнутым был и упор для руки, но он напоминал скорее фрагмент волны, а не дугу, и был щедро украшен драгоценными камнями.
   Эльвенгард осторожно взял оружие и вытянул его из ножен. В тусклом свете камина и свечи блеснуло идеально гладкое, зеркальное лезвие, любому было ясно, что меч рассечет и тончайший шелк, а не только смертную плоть. Пожалуй, с таким не так страшно выходить против демона, подумал переписчик. В нем поднималась какая-то странная, неуместная эйфория от собственного героизма, который, как совершенно верно подметили его друзья, был идиотским и никому не нужным. В самом деле, ну что ему до того, кем, когда и как проклят городок варваров? В конце концов, одну миссию он на себя уже взвалил и, хотя пока все шло удачно, никто не гарантировал ему победоносного ее окончания. С другой стороны, Санасара переполняла жалость к этим людям, которые уже мало походили на воинственных кочевников, какими были сотни лет назад. Он понимал, что, если он ничего не предпримет, они так и будут трястись от страха за черными шторами, пока мир не рухнет или пока в него не вернутся боги. То есть, очень долго, а возможно, и вечно. Теперь Вард многое видел по-другому, он чувствовал, что серьезно изменился, однако уже не гордился этим и не придавал этому такого значения, как раньше; он просто обыденно и монотонно думал: "Не сделаю я, не сделает никто. А если не сделает никто, то все так и останется. Это не дело!!!".
   На этой мысли воздух в комнате странно зазвенел от какого-то чудного звука, который осторожно, словно воровато, просачивался через невидимые глазу щелки между ставнями. Звук явно шел с улицы, он был похож на звяканье чьих-то шпор по деревянной брусчатке, и он же вызвал выражение неподдельного ужаса на лицах всех членов семьи варваров. Только Берт нашел в себе силы подкрасться к нахмурившемуся Эльвенгарду и прошептать ему в ухо:
   - Это... ОНИ!
   - Кто они? Ты же говорил, демон один!
   - Тише, умоляю вас, любой звук может привлечь их внимание! - он затравленно огляделся и продолжил. - Демон один, его свита видима, но она не может причинить людям вред! А он сам может только убивать - просто так, из мести за тот проклятый костер.
   - Ясно. Я пошел, - Санасар повернулся было к двери, но его остановил сдавленный шепот всех присутствующих:
   - На улицу?!!
   - Да, на улицу! - раздраженно отозвался он. - Вы странные такие, - обратился он к варварам. - Вам что, нравится вот так трястись от страха?! Это такой бред, честное слово! Я предлагаю освободить вас, вовсе не значит, что я умру от этого, а вы то агитируете меня и благодарите за самоотверженность, то поражаетесь, что я собрался выйти на улицу, чтоб прикончить этот ходячий кошмар. А вы, ребята, - это адресовывалось уже притихшим друзьям, - поражаете меня еще больше. Твое желание, Вулкан, топать за этими мечами в свое время казалось мне столь же форменным самоубийством, что и нынешняя моя идея! Один поход к тэли для меня, тогдашнего, был равносилен удару кинжалом в сердце. Но я послушал тебя, больше того, под влиянием всего произошедшего, я изменился - вспомни, ведь этого ты тоже хотел! И вот он я, вполне себе ничего стал, ты не находишь? Во мне проснулось сочувствие к другим, я уже больше не эгоист и пофигист, каким ты меня узнал!... Опять плохо, да?!
   - Нет, я не говорю, что это плохо, - начал было Чэйн, но его перебил Биркарт, который на одном дыхании выпалил:
   - Но всему есть предел! Ты доходишь до сумасбродства!
   - Пусть доходит, парни, не мешайте, - неожиданно вмешался Оуэнс, покуривая трубку. - У него же вся юность пролетела как пергамент над Тэйларом, вот и восполняет сейчас все, чего ему не хватало. Дайте человеку самореализоваться.
   - Да он же самоубьется!... - заволновался Люк.
   - Что ж, значит, он выбрал это сам.
   Неизвестно, чем бы окончилась эта дискуссия, если бы радостный голос одного из детей не возвестил:
   - Мама, мама, там по улице такой странный солдат в черном идет!... Посмотри, мама, что у него под капюшоном?!
   - Господи,... - выдохнула женщина, с ужасом глядя на своего младшего сына, который, откинув черную штору, с интересом таращился на улицу через большую щель между ставнями. - Это конец! - прошептала она и подхватила сопротивляющегося ребенка на руки. Он явно не понимал, что натворил что-то не то, и упорно хотел продолжить наблюдение, однако все взрослые, и даже старшие дети, явно впали в ступор. Они так и сидели на своих местах, бормоча под нос молитвы и смиренно ожидая конца.
   Тем временем звенящие шаги максимально приблизились к дому и замерли в районе двери. На несколько мгновений наступила пугающая, оглушительная тишина, в которой чудовищно громким показался едва уловимый скрип открывающейся входной двери. Все, даже Эльвенгард, который в данной ситуации отсутствием мужества не страдал, услышали, как по деревянному полу стукнули подбитые металлом каблуки армейских сапог; потом раздался леденящий самую душу голос:
   - Наконец вы сами пригласили меня, смертные. Пришел черед ответить за мою смерть тем, кто вынес мне приговор.
   В комнате возникло нечто. Очень высокая, достающая макушкой потолка фигура в черном плаще с глухим капюшоном, под которым, однако, угадывался злорадно ухмыляющийся череп. Глазницы его не светились, но менее жутким он от этого не становился; тэйларская военная форма, которая за двести лет претерпела лишь незначительные изменения, сидела на нем как на настоящем человеке, кольчуга плотно облегала широкую грудь, на блестящих сапогах сияли серебром длинные шпоры. Опоясано явление было широким поясом с металлическими набивками, и на поясе, как ему и положено, висел добрый двуручный меч. Несколько проржавевший, но тем не менее весьма и весьма опасный. Видно было, что наличие в доме кого-то кроме варваров вызвало в монстре некую тень удивления - он едва заметно осмотрелся и заметил:
   - Чужаки. Их моя месть не касается, но за компанию я убью и их - сами виноваты.
   - Посмотрим еще, кто кого убьет, - четко разделяя слова, выговорил Вард, делая шаг вперед.
   - О, вот даже как? - усмехнулся демон. - Ты еще и угрожаешь мне, смертный?
   - Пока нет. Просто ставлю перед фактом.
   - Ха, перед фактом каким?! Твоей верной погибели?! - расхохотался он. - Исход боя на тебя не повлияет, парень - ты все равно умрешь.
   - Так попробуй убить меня, если так уверен!
   Демон бросился вперед резко, без предупреждения - Санасар едва успел уклониться и принять оружие противника на свой меч. На какой-то миг ему стало страшно - он побоялся, что древний клинок не выдержать демонического удара - но оружие лишь мягко, едва заметно спружинило и словно само подсказало следующее действие. Переписчик ловко пригнулся, развернулся на каблуках и снова выпрямился в полный рост за спиной противника. Он тут же использовал свое преимущество и рубанул наотмашь, целя в основание черепа, однако монстр был не так глуп, как могло показаться - во всяком случае, его движения были молниеносны, гораздо быстрее, чем у любого человека, поэтому в следующую секунду Варду пришлось отступить и даже бросить навстречу противнику стул с высокой спинкой, чтобы самому не попасть под клинок. Битва обещала быть очень тяжелой - ведь бывший тэйларский солдат не знал усталости, он мог махать мечом хоть сутки кряду, кроме того, на его стороне были сверхъестественные умения и чувства. Пользоваться алхимией не хотелось - ведь тогда от дома останется лишь горстка пепла - и ситуацию немало осложняли сидящие в горнице люди, которых появление демона начисто лишило способности думать и двигаться. Это распространялось так же и на спутников Эльвенгарда, чему он даже обрадовался - хотя бы не было ощущения театра и не было упоенно следящих за тобой глаз, полных надежды и страха. Кстати сказать, страх начал появляться в сердце самого героя - его уверенность в собственных силах дала существенную трещину, когда меч демона рассыпал в щепки последний стул и привел в полную негодность несколько досок пола. Чем дальше все заходило, тем яснее переписчик понимал, что все же придется применить алхимию - в противном случае ему грозила дурацкая и бесславная гибель...
   Он хлопнул в ладоши и выставил руки перед собой, как когда-то, сто лет назад, когда возводил щит против дракона. На этот раз результат был иным - мощный импульс силы отбросил демона прямо в пасть камина и приложил затылком о стену. Плащ монстра тут же загорелся, заставляя того метаться по комнате и еще сильнее раздувать пламя, поэтому он решил не приближать собственную смерть и не будить горьких воспоминаний о достопамятном костре - в один миг его тело начало вытягиваться, меняться и расти, и уже через несколько секунд на уровне потолка горницы мерно покачивались в одним им известном ритме три зубастые пасти гигантской зеленой змеи. Красные глазки ее, все шесть, пристально смотрели на врага, словно пытаясь загипнотизировать, но Вард спокойно вынес этот взгляд, хотя сердце его при этом ухнуло в пятки. Видимо, змей это почувствовал - его глаза сузились, из пасти вырвался раздвоенный красный язык, и в воздухе расплылось шипение:
   - Не победишшшшь, смертный! Вы, людишшшки, тщеславны, но глупы - не вам бороться с бессссмертными!
   - Ты вообразил себя богом?! - рассмеялся Эльвенгард. - Напрасно! Вернуться через многие годы и терроризировать один городок еще не значит стать избранным, солдат!
   Отвечать демон не стал - оно и понятно, кому будут приятны такие слова от какого-то там человечишки? - и просто напал, молниеносно, броском, как любая нормальная змея. С первой же этой атаки Вард мысленно попрощался с жизнью - он понимал, что с этой ипостасью демона ему совершенно точно не сладить. Она была слишком быстрой и имела слишком большое преимущество - благодаря трем головам бестия могла контролировать все направления контратаки. Второе нападение змеи было еще быстрее предыдущего, и увернуться от него переписчик не успел. На какой-то момент он вообще потерял ориентацию в пространстве, а когда пришел в себя, чуть было не заорал от ужаса - проклятый демон захватил его в плотное кольцо своим холодным, длинным телом и бесцеремонно поднял под потолок, издевательски покачиваясь. Откуда-то снизу Санасар мог слышать всхлипывания жены Берта и короткие, обреченные вздохи своих друзей - они, видно, уже не надеялись снова увидеть его живым. Как ни странно, это его несколько мобилизовало - гордость тут же запретила сдаваться, потому что, мол, ты так храбро обещал выжить, что грех теперь не сдержать слово! - и переписчик тут же принялся лихорадочно соображать. Он заметил, что демон явно поглощен своим гипнозом, что он явно думает, что противник поддался, и решил его в этом не разубеждать. Время шло, ужасно медленно, ничего не происходило, а Эльвенгард тем временем медленно тянул меч из щели между кольцами обвившегося вокруг него змея. Неизвестно почему, но змей этого не замечал - то ли оружие было вправду магическим, то ли демон сам впал в транс от своего гипноза - поэтому переписчик несмеша совободил меч и изо все сил рубанул врага по основанию шеи, туда, где она растраивалась. Звук, который при этом раздался, невозможно было описать словами... Он был похож на самую жуткую и оглушительную в мире какофонию, собравшую в себя все - треск огня, вопли ненависти, проклятия, звериный рев и вой, ужасающий лязг металла и черте чего еще. Все присутствующие поспешно заткнули уши, а в следующую секунду и зажмурились - тело змеи несколько раз конвульсивно дернулось (по предположениям Вулкана, Варда при этом должно было расплющить), а потом брызнуло во все стороны дождем золотых искр, жгучих и горячих, как искры костра. Вот тут же все присутствующие грустно подумали, что своего спасителя они живым не увидят - если ему и удалось бы выжить в "объятиях" змея, то взрыв точно разнес бы его на куски или смертельно приложил бы обо что-нибудь головой.
   Ослепление и оглушение, порожденные смертью демона, длились еще несколько минут, по прошествии которых люди начали потихоньку выбираться из-под лестницы, где прятались, и затравленно озираться. Уютная горница была превращена в настоящие развалины, уцелели только крыша и стены, да и те частично; мелкая мебель типа стола, скамеек и стульев была безнадежно испорчена и представляла собой щепки разных размеров, пол был весь разворочен, стекла окон вышибло взрывной волной... Однако демон отсутствовал - этот факт был очевиден всем, даже самым неверующим... Столь же очевидной была геройская смерть Эльвенгарда, которого надежно завалило досками, балками и вылетевшими из камина камнями. Он лежал, уткнувшись лицом в согнутую руку, можно было различить даже кровавое пятно, медленно расплывающееся на полу под его локтем; зрелище было настолько героически пафосным, что друзья переписчика едва удержались от слез. Они были уверены, что все кончено, даже оптимист Оуэнс заметно скис, а уж Биркарт вообще едва сдерживал слезы. Он-то знал Варда совсем другим, он и предположить не мог, что когда-нибудь увидит смерть своего приятеля, да еще такую трагическую и красивую. Все вдруг в один момент осознали, что очень привязались к переписчику, а вот осознавать его гибель как-то совершенно не хочется...
   Вдруг деревянные щепки зашуршали, послышалось покашливание, и сиплый, почти неузнаваемый голос Варда произнес:
   - Черт. Нос сломан.
   На какой-то момент повисла ошарашенная тишина, после чего друзья, не сговариваясь, бросились к Санасару и принялись разгребать завал, одновременно оглушительно вереща:
   - Слава богу, живой!
   - Мы уж думали, ты умер, парень!...
   - Напугал ты нас, ох и напугал... Но, все обошлось...
   - И такие искры посыпались, и вдруг бах!!! И демона разнесло на куски, представляешь?!...
   - Вот это было зрелище - даром, что страшное!
   - Молодец, Вард, ты держался как самый героический легендарный герой!...
   - Однако, ты все еще жив, - вдруг раздался строгий, рассудительный голос главы варварского семейства. - А это значит, что демона ты все же не убил.
   - А, пойди в пень, мужик, - прогнусил Эльвенгард, с помощью друзей выбираясь из-под обломков и пытаясь прийти в себя. Получалось плохо - в ушах громко и однообразно звенело, в глазах троилось, а в голове носился от лобной кости к затылочной отвратительный гул. Каждое движение чувствительно отдавалось во всем теле - видимо, кости при взрыве и падении тоже пострадали - поэтому не было ничего удивительного, что герой дня не был настроен на дискуссии. - Я чуть не помер, а ты мне мораль читаешь...
   - Но ты тоже должен нас понять! - возразил старик. - Мы двести лет верили, что избавление нам принесет только смерть героя и зачарованный меч! А тут являешься ты, заявляешь, что все это чепуха и устраиваешь весь этот спектакль!... Согласись, это серьезный повод для сомнений.
   Ответом ему послужил грозный и осуждающий взгляд всех присутствующих, в том числе и его собственных домочадцев. Шок у последних уже немного развеялся, поэтому Берт и его жена тут же бросились хлопотать вокруг мало что соображающего переписчика. Говорить старались меньше, зато всячески выражали свою признательность и восхищение его подвигом; все-таки каковы бы ни были результаты, а поступок сам по себе заслуживал уважения. Ведь надо же было иметь мужество положиться на собственные догадки и выйти на бой с демоном с одним только мечом! Алхимию наследник айлэнов применил лишь единожды, что доказывало так же его безграничный альтруизм в отношении ближних. Все шло к тому, чтобы вознести Эльвенгарда на щит, в качестве национального защитника и ведущего специалиста по искоренению демонов и прочей нечисти... Сам же он был от этого отнюдь не в восторге - ввиду полученных травм несчастный мечтал поскорее принять горизонтальное положение и поспать пару суток без перерыва. Весь организм его активно протестовал против споров, поэтому Вард собрал остаток сил в кулак и сказал - тихо, но разом перекрыв все прочие голоса:
   - Дайте мне лечь, изверги... а потом хоть на куски режьте.
   Смена общей атмосферы произошла мгновенно - народ замолчал, засуетился пуще прежнего, и через несколько минут побитый герой ощутил себя наверху блаженства, хотя лежал он на довольно жестком тюфяке, а постельное белье было из грубого некрашеного льна. Гудение голосов над собой и всякие прочие посторонние звуки вроде покашливания, стука шагов по деревянному полу и так далее, Эльвенгард слышал еще минут пять, не больше. Незаметно для себя он погрузился в самый крепкий сон в своей жизни, который продлился феноменально долго - целых двенадцать с половиной часов...
  
   В очередной раз обойдя замок Тэли от верхней башни до подземелий, Идрин вернулась в свои покои, раздраженно хлопнув дверью. За последний месяц она стала отмечать в себе ужасную раздражительность, не такую, какая была всегда ей свойственна; это явление могло длиться часами, а то и целыми днями без паузы, и сменялось оно как правило не периодами легкого и игривого настроения, а депрессией и поразительным равнодушием ко всему на свете, в первую очередь, к самой себе. Заняться было положительно нечем, не спасали ни книги, ни вышивание, ни даже рисование, которым девушка активно увлеклась в последние пару месяцев. Она училась живописи сама, глядя на иллюстрации в книгах и картины, украшающие стены и потолки замка, раз за разом перерисовывая одно и то же кусочком угля или графитовым грифелем. С течением времени черты лиц ее персонажей заметно выровнялись, фигуры их обрели пропорции и величественность, но в то же время и стали разительно похожи друг на друга. Этому танцовщица совсем не удивлялась - лишь грустно усмехалась и снова вперивала взгляд в пустоту, мечтая о своем. На большинстве своих рисунков она, сама того не сознавая, рисовала Эльвенгарда; в чертах каждого героя можно было заметить высокие скулы и нос с горбинкой, у каждого из них по плечам струились длинные кудри... Все больше и больше Идрин скучала по нему, все чаще думала она, что простила бы все на свете, если только он отважился бы бросить вызов Тризу. Ее чересчур живое воображение охотно рисовало красивейшие картинки будущего где-нибудь в Асфолде или мирном Тэйларе, она категорически отказывалась даже допускать возможность плохой концовки, хотя сердце постоянно твердило о ней с поразительной навязчивостью. Танцовщица думала, что, пожалуй, начинает понимать своего мужа, который явно уже не в состоянии отделить мечту от реальности - ввиду постоянной тишины и одиночества она становилась такой же. Она начинала воспринимать свои мечты как что-то, что точно случится, что придет белой полосой после всего нынешнего кошмара, который для нее был кошмарен кажду минуту. Кошмарна была реальность - в которой Триз целыми днями пропадал в развалинах, надрывался, очищая улицы от загромождавшего их битого камня, и рисовал на тех самых улицах жирные линии. В которой посредством страшных, сияющих в ночи фигур возводил он заново дома и храмы, залы и виллы, дворцы и беседки, и в которой он мечтал о расцвете того, что умерло много сотен лет назад. В которой каждый день для пленницы замка Идрин был похож на другой, в которой ее стройная некогда фигура расплывалась с угрожающей скоростью, заставляя слезы наворачиваться на глаза. Она ненавидела себя, ненавидела за все - за собственное малодушие и добровольное согласие на все это, за свою глупую привязанность к Тризу со дня их знакомства, и на свой теперешний вид, который просто убивал. Девушка положительно не могла смотреть на себя в зеркало; ей ужасно хотелось плакать при виде своего отражения, а особенно от того факта, что даже просторное платье с завышенной талией не могло уже скрыть ее живота. Бесила реакция Трисмегиста - он, казалось, был счастлив сверх всякой меры, в те недолгие часы, что появлялся в их покоях, беспрестанно болтал о том, как все будет в будущем, а так же повторял, что все со временем встанет на свои места и будет лучше некуда. Кстати, его собственный вид надежды на это не внушал - за своей работой он сильно похудел, под глазами его появились заметные сиреневые тени, зрачки, видимо, под действием магии, вытягивались с каждым днем все сильнее и все больше становились похожими на кошачьи, кроме того, алхимик порой подозрительно, глухо покашливал. Поначалу, еще зимой, Идрин думала, что это всего лишь остаточные явления его болезни, но потом ей в голову стали закрадываться более тревожные мысли. Обе попытки поговорить с Тризом о его здоровье с треском провалились, поэтому танцовщица снова с головой ушла в трагедию собственной жизни и перестала даже пытаться выказывать хоть какую-нибудь заботу о муже.
   Девушка тихо пристроилась в уголку их огромной кровати и скорбно устремила взгляд в темноту за окном. Поясница противно ныла, но в целом физическое состояние было очень даже неплохим - беременность она переносила хорошо и на самочувствие не жаловалась. Тем обиднее было - поначалу танцовщица еще надеялась прервать этот кошмар, если вдруг окажется, что ее организм решительно протестует против такого над собой насилия; однако организм молчал и приходилось терпеть... Едва слышно скрипнула дверь, и на полу комнаты появился уютный круг мягкого света от свечи, которую внес вошедший Трисмегист. Он поставил свечу на стол, устало улыбнулся и приблизился к кровати:
   - Ух и устал же я сегодня, ворочать эти чертовы глыбы оказалось не такой легкой задачей как я думал... Как всегда, это занятие пробудило во мне зверский аппетит. Пойдем поужинаем? - он протянул ей руку, но Идрин не пошевелилась, изо всех сил стараясь подавить бушующую в душе ярость. Своим молчанием она вызвала лишь новый вопрос. - Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая моя?
   - Нет, я чувствую себя просто отвратительно, - тихо ответила она. - С твоей стороны довольно странно задавать такие вопросы.
   - Ну-ну, не дуйся на меня, - примиряющее хмыкнул он, опираясь плечом о столбик кровати. - Ты же уже должна была понять, что это бесполезно. Не стоит так горевать - все пройдет, и, вот увидишь, все предстанет перед тобой в ином свете.
   - Тебе легко расписывать мне будущее, Триз, - зло бросила девушка, рывком вставая с ложа. - Это ведь не ты чертову тучу дней таскаешь на себе это чертово пузо! Это ведь не у тебя ноет поясница даже тогда, когда ты просто сидишь и ничего не делаешь! Это ведь не тебя постоянно тошнит! Лучше не вещай мне о розовых далях нашей семейной жизни. Уж ты-то должен понимать, что их у нас нет, не было и не будет.
   - Послушай, ну это же глупо! Разве не говорят все наперебой, что дети - это высшее счастье женщины? Все проходят через это, и глупо так злиться только потому, что на какое-то время ты лишилась талии! Поверь, лично для меня это не имеет никакого значения - для меня ты всегда будешь самой прекрасной женщиной на земле.
   - Разумеется, почему тебе должно быть дело до того, что мне смотреть на себя тошно?! - вскипела Идрин. В руку почти сам собой скользнул тяжелый трехсвечный канделябр, стоявший на столе, и она до боли в костяшках сжала его ногу пальцами. - Это твое счастье лишает счастья меня саму - тех его остатков, что я еще имела в это чертовом городе! Я не могу танцевать, для меня это - трагедия! Ты вообще ничего не видишь, кроме своего чертова города, тебе не понять, как грустно и тяжело слоняться из угла в угол, когда глаза устают от чтения, а пальцы все истыканы вышивальной иглой! Собственное отражение лишь в очередной раз дает понять, что все плохо, что все просто ужасно и безнадежно... А ты еще поешь мне тут про светлое будущее! Ненавижу!
   С этими словами она что было силы запустила канделябр в висящее на стене большое зеркало в тяжелой, золотой раме. Раздался оглушительный звон разбившегося стекла, осколки брызнули на полкомнаты с такой силой, что Триз вынужден был выставить вперед руку, чтобы защитить лицо - он стоял слишком близко к тому, что раньше было зеркалом, а теперь стало лишь унылой золоченой рамой. Как ни странно, алхимик даже не возмутился таким ее действиям - он лишь хмыкнул и сказал:
   - Осторожнее с такими вещами, Идрин. Стекло все-таки, можешь порезаться. Твоя ярость понятна, но совершенно бессмысленна. Успокойся, тебе вредно волноваться.
   Ей ужасно хотелось плакать - ведь с его стороны не было никакого сочувствия, только такие "советы", призывающие принимать происходящее как данность. А девушке ничего не хотелось принимать, совсем нет, учитывая что эта самая данность ее ни в коей мере не устраивала. Одно она понимала со всей ясностью - если только она еще хоть секунду пробудет в этой комнате, с Тризом, то попросту убьет его за все те страдания и мучения, что он ей причинил - поэтому танцовщица воздержалась от комментариев и стремительно направилась прочь. За свои многочисленные экскурсии по замку она наткнулась на одну маленькую, никем не обитаемую келью, в которой вполне можно было переждать свой гнев, не раздувая его еще сильнее; однако Трисмегиста видимо удивили ее действия - его брови взлетели вверх, и он спросил:
   - Куда это ты?
   - Неважно. Подальше от тебя, - процедила Идрин сквозь зубы.
   - Ну погоди, не сердись, милая моя! - в его голосе послышались умоляющие нотки, и девушка поняла, что ее предсказание сбылось. Хотя работа занимала все его помыслы и все время, алхимик ужасно страдал от отсутствия человеческого общения, поэтому он готов был на все, лишь бы не быть одному еще и по вечерам. Однако именно теперь танцовщица ничем не могла ему помочь - скорее, его просьбы бередили ее без того всепоглощающую ярость. - Разве мы не можем просто побыть вместе, поговорить, ну хотя бы посидеть бок о бок?! Пожалуйста!
   - Не хочу я с тобой говорить и сидеть, - огрызнулась Идрин. - Ты можешь говорить только о своих фантазиях, которые ты давно уже перестал отделять от реальности. А просто быть рядом нам с тобой не имеет смысла. У меня нет к тебе ненависти как таковой, но и души твоей я тоже не чувствую - особенно после того, как ты притащил меня сюда и навесил мне эту беременность. Нет, Триз, не хочу я имитировать счастье, которого нет.
   - Ты слишком много думаешь о том, что тебе хотелось бы другого, потому и расстраиваешься, - мягко сказал он.
   - Я тоже имею право на счастье! - почти выкрикнула девушка, борясь со слезами. - Слышишь?! Но только я никогда не получу его таким, каким хочу его видеть! Никогда!
   - Не моя вина в том, что я люблю тебя. И что я не Эльвенгард, - тихо заметил Трисмегист.
   Этого издевательства танцовщица уже не перенесла - она, словно в горячечном бреду, размахнулась и что было силы влепила мужу пощечину. Слезы застилали ей глаза, но его несчастное лицо с красным пятном на правой щеке она видела отлично - алхимик был настолько шокирован ее поведением, что даже не нашелся, что сказать. Зато сама девушка совершенно не устыдилась сделанного - она лишь зло бросила:
   - Не смей никогда произносить его имени! Во всяком случае, при мне.
   В следующее мгновение она уже торопливо шла по темным, молчаливым коридорам замка по направлению к своему секретному убежищу. На самом деле, убежище было весьма так себе, казалось, что вещи в нем навалены в полном беспорядке, и свободной оставалась лишь узкая жесткая кушетка, вполне пригодная для сна. Низкий комод, бывший в келье, был густо заставлен всякой утварью - блюдами, канделябрами, старинными чернильными приборами и даже моделями легких арбалетов. Кроме того, там были еще какие-то блестящие тряпки, ножи и черт знает, что еще, но почему-то здесь Идрин почувствовала себя гораздо спокойнее. Она надежно заперла тяжелую дубовую дверь, на случай если Триз придет мириться, настежь распахнула застекленное разноцветными ромбами окно и улеглась на покрытую пушистыми шкурами кушетку. Ее ярость совершенно улеглась, уступив место какой-то светлой грусти - слова Триза натолкнули ее на мысли о Варде, которые сейчас были почему-то не безысходными, а всего лишь туманными и далекими, но очень приятными. Она помнила каждое его слово и каждое движение, каждый их поцелуй и каждый дом, мимо которого они прошли, гуляя ночью по ее родному городу. "Ну что ж, хотя это все давно прошло и никогда не повторится, зато есть что вспомнить," - с улыбкой подумала танцовщица, засыпая.
  
   Хотя возвращались к месту боевых действий по диким и нехоженым местам, хотя путь начинался в ущельях Ири на границе Лесов Тьмы, друзья шли бодро, находя в душе даже желание посвистеть и помурлыкать жизнерадостные песенки. Их приключение шагало вперед семимильными шагами, торопя и подстегивая, дразня и пугая неизвестностью, а так же обещая впереди нечто необычное. Варварский меч достался Варду на удивление легко, и он теперь с улыбкой вспоминал ту неделю, что провел в постели, оправляясь от полученных ран. Каждую минуту из того времени, что он был в сознании, в его голове вертелись ужасные, тяжелые мысли о дальнейшем; да, хозяева дома, который они с демоном почти разнесли, были милыми и гостеприимными людьми, но они понятия не имели, кто может знать про айлэнский меч и как его получить. Вулкан вызвался сходить к жрецам, но особенных плодов это не дало - как всегда, служители культа рассыпались в неопределенных фразах, из которых очень малая часть выражала благодарность за содеянное наследником айлэнов. Большая часть насления городка придерживалась мнения отца Берта - раз герой жив, значит, и демон жив, просто почел за лучшее ретироваться, получив по шее зачарованным мечом. Это значило, что вовсе незачем его чтить, этого героя, раз избавление все равно не наступило. Кроме того, сообщил Чэйн своим спутникам, эти жрецы вообще мало отношения имели к священным культам и им подобному - они знали некоторые молитвы и обряды, а так же помогали народу соблюдать сложный календарь, набитый праздниками, как тыква семечками, но вот про древние тайны никакого понятия не имели. По словам жены Берта, чей отец был в свое время астрологом, нужными сведениями могли обладать только алхимики или друиды, которые обитали на склонах Ири и к которым можно было добраться только по приставным лестницам, спускаясь с утеса на утес. Это известие несколько приободрило друзей, которые, как только Эльвенгард смог вставать, собрали свои пожитки и отправились навестить бывших коллег Вулкана, при мысли о чем сам он заметно мрачнел. Друиды не любили отступников, и единственной надеждой на мирное окончание беседы были ошибочные сведения варваров, которые не делали большой разницы между друидами, мудрецами, алхимиками и им подобными служителями тайн и мистики.
   Обиталище держателя тайн и правда находилось в весьма труднодоступном месте, было абсолютно не понятно, как люди вообще ухитрились выстроить этот дом - по близости не было ни одного деревца, снизу, из ущелья было тоже не подступиться, а это значило, что бревна и прочие материалы доставляли тем же манером, что и приходили сами, то есть по приставным лесенкам. Обитал в домике низенький, добродушный старичок, который, на счастье Чэйна, не был друидом, а скорее историком-самоучкой. Варвары, правда, об этом не знали, а потому единогласно поставили старичка даже выше своих жрецов и всегда обращались к нему за советом или лекарством. Как несложно догадаться, меч, как самое непонятное и таинственное из всего, что у них было, варвары тоже отдали на хранение мудрецу, потому как знали - жрецы люди жадные, не разберутся в ценности предмета, да и переплавят, прельстившись камешками на ножнах. Мудрец, в общем, тоже особенного значения мечу не придавал, а потому легко расстался с ним, выслушав историю о наследнике айлэнов и внимательно осмотрев остальные шесть мечей. Как любой хранитель тайн, старичок невероятно растрогался при сообщении о намерении воскресить айлэнов, и поэтому его пожелания удачи несколько растянулись во времени - на обед, чай и ужин. После недолгого совещания друзья решили принять предложение радушного мудреца и остались на ночлег у него. С утра же, после легкого завтрака, хозяин этого райски гостеприимного дома вручил им составленную им лично карту восточных ущелий Ири, а так же щедро пополнил коллекцию оберегов и амулетов. Это короткое знакомство особенного внимания не заслуживало, Эльвенгард даже сомневался, что когда-нибудь кому-нибудь расскажет о нем более, чем в двух словах, поэтому спутники сразу же сосредоточились на другом. Во-первых, их путь снова должен был пройти мимо Лесов Тьмы, во-вторых, как-то надо было пробраться в Фанарунд и дойти до тэйларской границы. Правда, сейчас все было проще - учитывая необходимость напоить мечи кровью в одном месте, нужно было вписаться в регулярную армию и активно поучаствовать в осаде какой-нибудь из многочисленных пограничных крепостей. Как потом сбежать - вопрос более сложный, но друзья твердо решили решать все проблемы по мере поступления, а потому заморачиваться этим сейчас не хотели. Кроме того, у каждого были еще и свои, личные проблемы, обдумывание которых так же занимало порядочное время. Эльвенгард порой настолько глубоко уходил в построение планов о последней битве с Трисмегистом, что стоило большого труда заставить его вернуться к более злободневным проблемам; Дэйрн Оуэнс все чаще повторял, что он, де, уже дедушка и по возвращении домой придется спать с бабушкой; Вулкан же, судя по выражению глаз, беспрестанно о чем-то думал. Варду казалось, что он знает, о чем именно - теперь, когда поход близился к концу, ему пришла на ум фраза Чэйна о тэйларской короне. Переписчик подумал, что сейчас самое время поговорить об этом, что он и сделал на ближайшем привале, когда остальные их товарищи уже уснули, а они с Вулканом остались караулить.
   - Я помню, ты говорил о звездах, - осторожно начал Санасар, глядя в огонь. - О том, что они предписывали тебе быть королем Тэйлара.
   - Но ведь ты же смеялся надо мной! - фыркнул бывший друид.
   - Я многое теперь вижу по-другому, ты это знаешь, - пожал плечами он. - У меня теперь другие стремления и идеалы. Одно лишь осталось по-прежнему - Идрин.
   - Ты любишь ее?
   - Я не знаю... Честное слово, не знаю! Полагаю, что да, раз я так хочу вернуть ее... А может быть, я только чувствую свою вину за то, как мы расстались. Так не должно было быть... Впрочем, ладно, много чего в этой истории не должно было быть. Лучше давай про Тэйлар. Как ты мыслишь получить эту корону?
   - Просто, - устало улыбнулся Чэйн. - Очень просто, друг мой. Я больше чем уверен, что война нужна только Хэрилгарду, а народ от этого отнюдь в восторге. Посуди сам - его вечно обирают, собирая провиант для военных, самих военных держат на смехотворном жаловании под стенами крепостей, шаг за шагом отдирая от Фанарунда его законную территорию. Шаги эти очень кровавы, Вард - не забудь, ведь Энцелот и Эйриен поставляют королю Фанарунда помощь - так что солдаты не взбунтовались только от отсутствия такой мысли. Они же приучены жить по указке господ, так что им непременно нужен вдохновитель, тот, кто укажет им на всю бессмысленность этой бойни. Я собираюсь стать этим вдохновителем, только и всего. Конечно, нам может и хорошенько подфартить - к примеру, сам король пожалует или что-то вроде того, а уж с одним заносчивым парнем мы как-нибудь совладаем. Разумеется, изнутри.
   - Да... на словах просто, а поди выполни! А вдруг они все фанатики? Сам же знаешь, как бывает - окажется, что все выросли с идеей борьбы за правое дело, а теперь претворяют эту идею в жизнь.
   - Вряд ли, когда речь идет о каком-то клочке необитаемого луга, люди действуют как правило по привычке. Тэйлар-то у нас всегда был королевством жестким: чуть что - сразу на костер, не моги даже зуб себе заговорить, провинились крестьяне, так задери налоги до небес. Народ сгибается, на его челе множество кровавых подавлений восстаний, но не может быть, чтобы им не хотелось освободиться.
   - Надеюсь, что на месте нам станет немного яснее, как поступить, - вздохнул Эльвенгард.
   - Ну а ты что думаешь? Мне кажется, твоя задачка посложнее тэйларской короны будет. Раз этот ненормальный алхимик смог поселиться в Тэли и еще что-то там возводит, значит, он обладает великой силой. Если ему повезло, то его еще и богиня поддерживает, если, конечно, у нее нет собственных планов относительно него. Тебе никак нельзя идти туда одному - кто знает, может, у него еще и гарнизон где-нибудь в замке скрыт.
   - Я и сам пока не очень знаю, как и что я сделаю. Одно я понимаю точно - этот Трисмегист должен умереть. Воображаю себе, как он намучил Идрин - уже одно то, что ей приходится жить в Тэли, совершенно непостижимо. Если айлэны действительно воскреснут, я найду кого-нибудь, кто поможет мне лучше постичь алхимию и магию, может, даст парочку дельных советов, чтоб я чувствовал себя уверенней... Я обязан победить, ради будущего и ради Идрин.
   - Ты женишься на ней?
   - Ох, ты задаешь слишком много вопросов, на которые я не знаю ответов...
   - Не терзайся, Вард, - ободряюще улыбнулся Чэйн. - Я уверен, она ждет тебя и мечтает о встрече так же, как и ты сам. Ты говорил, она не любит этого алхимика, значит, с розовым будущим у нее ассоциируешься именно ты.
   - Хотел бы я, чтобы это было так... Знаешь, а мне совсем не страшно, - поспешно перевел тему переписчик. - Я осознаю, что мы будем воевать и все такое... Но я не боюсь. Почему-то после Тэли я вообще перестал бояться; именно это, а не пустой выпендреж, заставило меня выйти против демона там, у варваров. Я серьезно был уверен в своих силах, я точно знал, что я поступаю правильно... Не знаю, что со мной.
   - Такими были они, древние народы, - серьезно заметил бывший друид. - В тебе их кровь, потому ты и становишься похож на них. Знаешь, я этому рад. Ты сильный парень, и я думаю, что все у тебя будет так, как должно быть. Если в это тебе не верится, думай о банальной истине, которая еще никогда и никем не была опровергнута - добро всегда побеждает.
   - Неужели? Но ведь тэли-то в итоге уничтожили айлэнов и погибли сами...
   - Их добро настигло в виде возмездия за безвинную гибель айлэнов. А между прочим, изначально все это, включая проклятья, тоже зиждилось на добре - ты и сам знаешь, что любовь принимает разные формы, и часто в ней добро не отделимо от зла.
   - Это правда, - вздохнул Санасар. - По-моему, добро и зло понятия вообще относительные и для каждого они свои.
   - Потише, ребята, мне кажется, мы не одни, - друзья вздрогнули, увидев бесшумно входящего в круг света от костра Люка. Он беспокойно оглядывался и принюхивался, но Чэйн все же счел нужным возмутиться:
   - Ты бы спал лучше, а не нас с Вардом пугал! Ну кого могло сюда занести?...
   - Тишшше ты! - прижал палец к губам анимаг. - Твое человеческое ухо вряд ли услышит, но я тебе точно говорю - сюда кто-то подкрадывается. Я бы на вашем месте достал оружие - кто бы это ни был, а намерения у них явно не очень дружелюбные.
   Почему-то они тоже насторожились - переписчик подтянул к себе поближе сброшенные им на ночь мечи и положил поперек колен свой посох, а Вулкан ослабил завязки на мешочках с алхимическими реагентами, готовясь расцветить жизни ночных гостей красочным феерверком. Биркарта и Дэйрна пока не будили - все-таки от трактирщика было не так уж много пользы, а воина настолько донимали мысли об оставленной семье, что он плохо спал и был вечно усталым. Сегодня наконец ему удалось более или менее крепко уснуть, поэтому его не тревожили. Люк только угрожающе зарычал и мгновенно, светя в темноте своими яркими агатово-желтыми глазами, обратился в большого белого волка. Вард и Вулкан даже немного напряглись - им ведь не приходилось пока видеть друга в его зверином обличье - но долго дивиться было некогда. Теперь уже и люди явственно слышали шаги посторонних - один из них, видимо, жутко трусил, еле-еле крался и часто останавливался, а второй напротив, ломился напрямик, очевидно, почитая себя тем еще храбрецом. Вскоре парочка показалась в отблесках костра; на какой-то момент Эльвенгарду показалось, что он бредит, потому что он увидел Трисмегиста. Правда, через пару мгновений переписчик все же осознал, что этот персонаж старше алхимика, что у него другие черты лица и другая, хотя и очень похожая одежда. Ключевой деталью являлась лохматая белобрысая шевелюра, которая и наставила наследника айлэнов на столь сладостную мысль. Вторым был низкорослый человек, который весь дрожал от страха и носил в совершенно спутанных волосах три нелепых вороньих пера. При его появлении Люциан угрожающе зарычал - видимо, что-то почуял - на что странный тип показал ему язык и тут же нырнул на спину своего спутника, который тем временем начал:
   - Вижу, что вы взяли себе кое-что чужое, недотепы!
   - Сам недотепа, - почти беззлобно огрызнулся Санасар. Он уже сообразил, что перед ним брат Идрин, и даже догадывался, что этому брату и его спутнику здесь нужно. Брать у них было совершенно нечего, так что вывод напрашивался сам собой.
   - Если вы поверите мне на слово и отдадите мечи, я, быть может, и забуду о вас, - сообщил Сакрамент с неприятной улбыкой. - Все равно у вас ничего не получится - вы не маги и не алхимики, а такое дело не терпит профанации. Отдайте оружие профессионалам, парни, и топайте по домам.
   - Ишь какой самоуверенный! - спокойно отметил Эльвенгард. Секунду назад он поймал на себе красноречивый взгляд Люка и тут же понял, что именно этот чудной человек был заказчиком, тем самым, кто желал его смерти. Все вставало на свои места - от Идрин переписчик знал об общении Сакрамента и Триза, и предположения Фойроса о посредничестве старшего Шоу так же занимали в этой истории должный фрагмент. - Однажды ты уже пытался убить меня, - продолжил он, - но, как видишь, не сумел даже этого.
   - Что ты несешь?! - рассмеялся было алхимик, но смех его вовсе не был уверенным. - Я поручал дело настоящим профессионалам, они доказали, что Эльвенгард Санасар мертв. Не пытайся меня напугать!
   - Это ты как раз пытаешься меня напугать, - возразил наш герой. - Думай, что тебе нравится, но я - это я, и ничем ты этого не изменишь.
   - Сэм, это правда он! - выпалил вдруг Ревеен, который до сего момента тупо таращился на персону переписчика. - Я же его видел тогда, в Асфолде! Это он, клянусь тебе! Но только... только он был другим!
   - О да, ты хочешь сказать, что я был мешком с трухой, этаким увальнем без воли и смелости, - хмыкнул Санасар, легко поднимаясь с земли. - Что ж, это было так. Однако с тех прошло немало времени, я сильно изменился, и у меня, как ни у кого другого, есть причины хотеть убить тебя. Тем более теперь, когда ты имеешь наглость требовать наши выстраданные кровью мечи.
   - Ясно же, что айлэны тут не при чем, - подхватил Чэйн, тоже занимая оборонительную позицию. - Наверняка ты хочешь обрести бессмертие, парень, а поскольку эликсир жизни тебе не удается, ты решил поднять магию Тэли. Не учел ты лишь одного - кое-кто тебя уже обогнал, сидит сейчас в Тэли и изо всех сил старается стать Ноктифэром.
   - Да, и кто же это?! - запальчиво бросил Сакрамент.
   - Твой дружок Трисмегист, приятель, - гадко улыбаясь, ответил Вард.
   Сэм ошарашено отступил и задумался. В прошедшие месяцы он и думать забыл о Тризе, потому как тот сам бесследно исчез из Асфолда, кинув даже свою драгоценную башню. Башня была пуста как выеденное яйцо и даже не заколдована, что указывало на то, что чародей не собирается возвращаться. Куда он подевался, ни Сэм, ни Ревеен знать не хотели; они вообще порядочно разленились, упиваясь гениальностью своих задумок по поводу мечей, а потому Шоу только без конца творил алхимическое золото из всех своих и тризовых запасов свинца и ртути, тратил его сверх всякой меры и хвастался будущими результатами их предприятия. Кроу от него не отставал и с удовольствием поддакивал, так как это было целиком в его натуре. В итоге все это время, пока наши друзья собирали мечи и боролись со сложностями, компаньоны ровным счетом ничего не делали, а об окончании сбора мечей и об их местоположении узнали по небрежно брошенным Сэмом рунам. Ничего интересного эти руны им не показали - Варда они вообще сокрыли с глаз, поэтому по гаданию вышло, что противниками потенциальных бессмертных становятся друид-недоучка, анимаг и два обычных человека, которые так далеки от магии, как только можно. Расклад был явно не в пользу нынешних обладателей мечей... вернее, изначально было не в пользу, а теперь, узрев в этой компании еще и якобы умершего Эльвенгарда, сообщники порядочно стушевались. Быть может, даже не от страха как такового, а от неожиданности; хотя Сэм и старался смеяться в лицо своим противникам, хоть он и был уверен, что Эльвенгард Санасар мертв, а все же в душе копошилось противное сомнение. Это сомнение подогревал Ревеен, который хоть и был треплом и трусом, а все же наверняка не перепутал бы человека с такой запоминающейся внешностью, как у Варда, с кем-то другим. Дело явно намеревалось принять более серьезный оборот, но и Сакрамент сдаваться не собирался - он и понятия не имел о способностях переписчика, а потому был полностью уверен в своих силах.
   - То есть, вы отказываетесь разбежаться без кровопролития? - задал дурацкий вопрос Ревеен, воинственно и бестолково размахивая кулаками.
   Ответом ему послужил дружный скрежет металла о металл - это незаметно подошедший Оуэнс и Чэйн обнажили свое оружие, а Вард и бровью не повел, так и остался спокойно стоять, скрестив руки на груди. Его кольчуга слабо переливалась в отблесках костра, в его длинных кудрях гулял легкий ночной ветерок, а холодная усмешка на губах заставляла его противников порядочно нервничать. Только сейчас Сэм с удивлением заметил, что талию переписчика украшает пояс алхимика с ониксами; он совершенно не понимал, что это может означать, а потому сам решил сделать первый ход - прижал ладони к собственному поясу и что-то прошептал себе под нос. Тут же в сторону друзей направилась мощная ударная волна, несущая в себе еще и опасно мерцающие искры костра, но для победившего дракона Эльвенгарда это проблемой не являлось - он без всякого труда в мгновение ока возвел щит и отвел удар от себя и Вулкана, заставив его отлететь далеко в темноту ночи. Этот акт алхимии породил в душе Сакрамента еще более черные сомнения, кроме того, Ревеен явно не собирался принимать участия в схватке - он понимал, что ворон волку не противник, а помешать Санасару все равно не удастся, так как тот химичит без знаков и амулетов.
   - Сэм, - выдал Кроу, - он же айлэнский алхимик!... Он без знаков и амулетов колдует!
   - Завянь, идиот! - прорычал в ответ Шоу, уклоняясь от небольшой шаровой молнии, брошенной Вардом. - Достаточно лишить его пояса и тогда...
   Эта мысль показалась очень здравой самому Варду, который уже понял, что его противник не обременен амулетами и использует только волшебные ониксы пояса. Кое-как переписчику удалось объяснить свою идею Чэйну, который, слава богам, верно истолковал все жесты друга и решил вообще не вмешиваться, справеливо полагая, что будет только мешать. Пояс алхимика держался на талии своего обладателя с помощью прочной кожаной шнуровки, расположенной сбоку, и для победы необходимо было лишь эту шнуровку перерезать... Незнамо как, но Ревеен тоже об этом догадался - пока Вард был поглощен отражением новой атаки Сакрамента, зловредный анимаг подкрался к нему сзади и острым как бритва перочинным ножиком отправил шнурки пояса переписчика к праотцам. Тихо звякнули металлические сегменты, драгоценные ониксы тускло блеснули в свете костра, исчезая в высокой пожухлой траве... Шоу извлек из сапога нож и противно ухмыльнулся:
   - У тебя нет других амулетов, кудрявый! Обереги варваров, которыми ты увешался будто девчонка, не являются магическими, так что они тебе не помогут! Без алхимии ты ничто!...
   - И кто ж тебе сказал, что я без алхимии? - спокойно перебил Санасар, оглушительно хлопая в ладоши.
   Физиономия Сэма еще успела вытянуться, прежде чем короткий порыв ураганного ветра сбил его с ног и больно приложил задом о землю. Тут весьма вовремя подоспел Биркарт, который, не афишируя своего присутствия, тихонько снялся со своего спального места, подобрался к временно не соображающему Шоу и аккуратно проделал с его поясом то же, что Кроу пару минут назад провернул с поясом Варда. Сакрамент зарычал. Он понимал, что проиграл, хотя Вард с издевательским благородством бросил ему свой старый меч и обнажил айлэнские, показывая, что намерен говорить на языке стали. Ревеен же отступал все дальше во тьму, словно повинуясь приказу бесстрастных волчьих глаз; было ясно, что Люк в два счета растерзает анимага, если он вдруг решит предпринять активные действия. Про Кроу никто всерьез не думал - ведь друзья уже успели понять, что он законченный трус, а значит, сам по себе ни на что полезное и зловредное не способен. Разве только доложит Тризу, да и то вряд ли - он слишком боится алхимика, чтобы стучать ему на его врагов.
   Схватка Сэма с Эльвенгардом была короткой и почти для переписчика не утомительной. Алхимик видимо давно не держал в руках холодного оружия, полагаясь только на свою науку и магию, а потому в навыках сильно уступал Санасару, который обращался со своими двумя мечами на удивление ловко, как настоящий древний айлэн. Причиной смерти старшего Шоу стала досадная случайность, о которой, впрочем, никто особенно не досадовал - отступая назад, во тьму, он споткнулся о камень и не удержал равновесия, так что вместо того, чтобы уклониться назад от очередного выпада Варда, он упал прямиком на тонкое лезвие меча. Друзья выглядели ошарашенными - все, даже Люциан, который, настращав анимага Ревеена, снова принял человеческий вид; все-таки все произошло слишком быстро, да и убивать кого-либо на своем пути им еще не приходилось. Зато Эльвенгард был совершенно спокоен - он тщательно вытер свои клинки, спрятал их в ножны и устало сбросил наземь перевязи. Потом как ни в чем не бывало сел к костру, скрестив ноги, и принялся реанимировать завязки своего пояса с помощью шнурка от одного из амулетов. После небольшой паузы, когда его друзья все же расселись вокруг костра, он вдруг поднял глаза и серьезно, глядя в огонь, сказал:
   - Сегодня в первый раз в жизни я убил человека. Хотел бы я, чтоб этот раз был последним, но об этом глупо даже мечтать.
  

Глава шестнадцатая. О пользе вина в тэйларских погребах

   Происшествие с Сакраментом Шоу и его сбежавшим в ночь дружком мгновенно стерлось у друзей из памяти, когда они, наконец, вышли из тени и вступили в Фанарунд. Почти каждый день приходилось отвечать на многочисленные расспросы бессчетных часовых, которые, однако, вполне удовлетворялись легендой спутников и пропускали их дальше, принимая за добровольцев. Легенда была совсем нехитрой, выдуманной наспех, но вполне правдоподобной - мол, идем от варваров, надоело искать там работу нам, старым, закадычным друзьям, вот и решили поддержать Фанарунд в его отчанном сопротивлении иноземным захватчикам. Поддержка эта была очень кстати - пару недель назад Тэйлар перешел в чрезмерно активное наступление, в результате которого пали уже три крепости в разных частях пограничья. Правда, одну из крепостей решили все же отвоевать, но это было не так-то просто, потому как запасов тэйларцам было не занимать, и они намеревались просто отсиживаться за толстыми стенами древней вражеской твердыни, отдыхая от ратных трудов и строя коварные планы на недалекое будущее. По всему было похоже, что до недавнего времени серьезной войной еще не пахло, несмотря на кровопролитность стычек - все-таки театр военных действий располагался на границе и вглубь страны не продвигался; к сожалению большинство людей расценивало этот факт совершенно неверно, думая, что на большее у тэйларцев просто не хватает сил. Однако Хэрилгард, король Тэйлара, просто-напросто коварно выжидал удобного момента, планируя молниеносную и жестокую операцию, которая должна была скорым маршем провести его армию прямо к Маарну. Именно этому его плану собирался помешать Чэйн, который столь уверенно топал к занятой тэйларцами фанарундской крепости, что его друзья даже не решались задавать ему вопросы. Видимо, в его голове роилось такое количество разных планов, что делиться всеми ими он просто не успевал, а потому больше напряженно молчал, что-то обдумывая. Все отнеслись к этому по-разному, но с известной долей понимания, и только Биркарт время от времени еще делал попытки дознаться, что к чему. На счастье большую часть времени он был просто шокирован увиденным - все-таки шла война, а сожженные деревни, поля, полные полурасклеваных вороньем трупов и толпы беженцев не внушали особенного оптимизма - и поэтому ошарашено молчал, стараясь реже смотреть по сторонам.
   Окруженная военным лагерем фанарундцев крепость показалась из виду к концу третьего или четвертого дня пути от границы. Зрелище заслуживало восхищения, потому как несмотря на всю свою военную мрачность было очень живописным - замок, он же крепость, располагался на пологом холме, окруженном заливными лугами, и являл собой образчик классической тэйлиской архитектуры, то есть был украшен многочисленными башенками, арками и прочими подобными вещами. Лагерь Фанарунда был разбит где-то в миле от стен крепости, он сиял на робком весеннем солнышке разноцветным сукном шатров и красочными стягами различных легионов, дивизий, полков и королевств. Горели костры, ржали лошади, громко переговаривались снующие туда-сюда солдаты и гремели молоты кузнецов, усердно ковавших что-то у огромного открытого очага. Лагерь не производил впечатления чего-то унылого и мрачного, что Вулкан не замедлил отметить:
   - Видите, мне кажется, что все не так плохо. Эти люди борются за свою свободу, они, быть может, и понимают всю абсурдность этой войны, но защищают родное королевство, поэтому сохранили отважные сердца и ясные головы. Думаю, они тоже не будут против закончить все это.
   - Если только их командиры не разевают рот на Тэйлар, - усмехнулся Люк.
   - Мне кажется, что за всю историю Закатной Земли не было еще такого самоуверенного короля, который разинул бы рот на Тэйлар, - заметил Эльвенгард. - Сейчас, конечно, мир сошел с ума, все может быть и все возможно, но...
   - Эй, вы чего тут... стоите? - вдруг окликнул их молодой, неуверенный голос.
   Друзья обернулись. В нескольких шагах от них, на внушительной лысой кочке стоял молодой парень в фанарундской форме, опасливо наставив на них свое длинное копье. На лице его читалось искреннее недоумение, а в глазах стоял панический вопрос: что делать дальше и как себя вести? Спутники сами разрешили эту проблему - Дэйрн Оуэнс вышел вперед, улыбнулся и сказал:
   - Да ты не бойся, мы свои. Добровольцы, пришли вот посильную помощь оказать. Сто раз уж с часовыми беседовали, подозрительными признаны не были, поэтому давай веди нас к главному.
   - Что, прямо к генералу?! - округлил глаза солдат.
   - Ну я не знаю, к кому у вас там принято вести! Главное, чтобы нам не задавали слишком много вопросов, а то за четыре дня прогулки по вашему гостеприимному королевству нам их задали на всю оставшуюся жизнь.
   Солдат пожал плечами и отправился в лагерь, не оглядываясь. Видимо, он был ужасно рад свалить обязанность думать на кого-то другого, а потому бодро шел, ловко петляя между шатров, костров и разнообразной походной утвари, которая далеко не всегда находилась в полном порядке. Вопреки всем ожиданиям, никто не обращал на друзей внимания; рыцари чинно беседовали между собой, рассевшись под тентами и закутавшись в гербовые плащи, пехотинцы сгрудились вокруг костров и чинили свою амуницию, лучники и арбалетчики прилаживали к стрелам оперение и вощили тетивы, механики вохились с осадными башнями и катапультами... То и дело мимо пробегали гонцы с донесениями, слуги вели коней на водопой, ругались на чем свет стоит тыловые и медики, сидевшие в своих крытых парусиной повозках. Военный дух здесь был каким-то дружелюбным, каким-то даже понятным и совсем не страшным... впрочем, до тех самых пор, пока воздух не прорезал резкий крик рожка и кто-то истерично не заорал:
   - Атака!
   Все как по команде устремили взгляды на крепость, монолитные ворота которой медленно, неуклонно открывались, показывая свою чернеющую в свете дня пасть. Оттуда мгновенно, подобно языку пламени, вырвалась огромная кавалькада всадников в алых плащах тэйларской кавалерии, которая во весь опор неслась на совершенно неподготовленный к атаке лагенрь фанарундцев. Конечно, солдаты тут же бросили свои дела и схватились за оружие, кавалеристы и рыцари вскочили на неоседланных коней, а командиры, спотыкаясь и на ходу застегивая на себе форменные плащи, ринулись в штабную палатку, но должного эффекта армия Хэрилгарда все же добилась. Люди были совершенно подавлены и огорошены внезапностью нападения, а потому данный ими отпор был беспорядочным не особенно эффективным. Лучники и арбалетчики выстроились на холме, возвышающемся перед лагерем, их выстрелы по тэйларским коням были весьма меткими, но вскоре им пришлось ретироваться, давая дорогу копейщикам и пехоте, в то время как фанарундские рыцари пытались обойти врага с флангов. Эта попытка удалась лишь частично, потому как робкая контратака была тут же смята превосходящими силами противника. В битву ввязывались все новые и новые подразделение фанарундской армии, командиры ломали головы, стараясь спасти положение, но потери стремительно росли и все больше и больше народу утаскивали с поля боя в бессознательном состоянии. Вслед за кавалерией, которая незаметно растеклась между холмов, топча и круша все на своем пути, из замка вышли, чеканя шаг, латники в переливающихся в робких лучах солнышка кольчугах. На их копьях реяли флаги Тэйлара, яркие и жизнерадостные, но сами воины несли смерть - их непривычно толстые и длинные копья с зазубренными или шипованными наконечниками стали смертельными для кавалеристов, которые только-только кое-как организовались и отправились вершить правосудие и брать реванш. Однако вместо реванша совершился очередной акт трагедии - контратака была подавлена, рыцари отброшены обратно к лагерю, а в довершение всего на подоспевающих копейщиков Фанарунда со стен посыпался град стрел. Трагедия явно набирала обороты, и цель сегодняшнего нападения становилась все более ясной. Следующим шагом должен был стать прорыв вглубь страны, именно отсюда, от самого укрепленного пограничного форта, через истощенную и разбитую внезапным натиском армию...
   Друзья потеряли друг друга из вида сразу же, как только началась вся эта суматоха. Чэйн тут же оказался в бешеной круговерти из сияющих лат и гербовых плащей рыцарей, он не успел даже как следует опомниться, когда какой-то всадник громко скомандовал ему прыгать в седло, и ему даже в голову не пришло сказать что-то против. Он тут же безропотно бросил на землю все свои нехитрые пожитки, не без помощи безвестного всадника забрался в седло за его спину и обнажил мечи. Выяснять, что к чему, было некогда - рыцарь уже во весь опор гнал коня в сторону наступающих тэйларцев, на ходу выкрикивая невнятные и совершенно бесполезные команды. В какой-то момент Вулкан понял, что его новый боевой товарищ обращается к нему самому:
   - Ты кто будешь-то, парень? Впервые тебя вижу!
   - Меня звать Вулкан, - откликнулся тот, ловко отпихивая ногой шустрого тэйларского пехотинца. - Мы с друзьями первый день здесь, даже записаться не успели - сразу вот...
   - Ясно, сочувствую! Меня Тэр Брэнрин звать, - дружелюбно сообщил рыцарь. - Я командую этим звеном армии, так что можешь считать, что ты успешно принят в наши ряды.
   Продолжать беседу было некогда - тэйларские всадники рубились яростно, суматоха усиливалась, и Князю оставалось только гадать, что сталось с его друзьями. Больше всего он волновался за недотепу Биркарта, который, хоть и старался изо всех сил, а вполне мог растеряться и растерять свою храбрость, оказавшись в такой ситуации. Вард уже достаточно освоился с мечами, чтобы суметь достойно за себя постоять, Люк вообще был настоящим профессионалом, даже если не принимать во внимание его анимаговской сущности, а Оуэнс сам говорил, что он солдат. В принципе, у Элдона были реальные шансы снова увидеть друзей живыми после битвы, если, конечно, она не завершится просто-напросто жестокой резней. Пока все к тому и шло - Тэр уже видимо устал, размахивая своим огромным двуручным мечом, казалось даже, что он был легко ранен, то и дело можно было видеть неорганизованные группы фанарундских солдат, бегущих прочь с поля боя, и осуждать их в данном случае совершенно не хотелось. Люди были совершенно подавлены внезапностью действий врага, они не могли понять, что же толкнуло Тэйлар на этот шаг - по всему же было похоже, что захватчики собираются отсиживаться в крепости еще по меньшей мере несколько дней. Нечего было и думать о мобилизации сил для отпора - любому было видно, что потери Фанарунда гораздо выше - поэтому оставалось только отступить.
   Люк тут же затерялся среди лучников. Помнить о необходимости напоить мечи кровью в одной битве ему было ни к чему, поэтому он почти с удовольствием взялся за свое любимое оружие. Конечно, на какой-то момент он подумал, что неплохо бы последить за Биркартом, но увы, этот момент наступил слишком поздно - трактирщик уже пропал из виду в толпе хаотично бегущих навстречу врагу солдат, так же как и все остальные, - поэтому анимаг с достоинством занял выгодную позицию на холме и натянул тетиву. Его зоркие глаза мгновенно выхватили из цветной круговерти нужную цель, пальцы отпустили тетиву, и вот стрела с черным оперением сбила с ног тэйларского солдата, огромного, как гора, с гигантским топором в руках. Этот факт не остался незамеченным - фанарундские и эйриенские лучники с пару мгновений неотрывно смотрели на анимага, который неспеша накладывал новую стрелу, а потом единогласно взмолились принять командование. Больше всех умолял об этом полковник, командир отряда, который так растерялся, что не мог придумать даже самого элементарного приказа. Фойрос только усмехнулся и тут же скомандовал готовиться к обороне - дело принимало серьезный оборот, конница Тэйлара стремительно приближалась, и надо было как-то прикрыть своих. Последнее удалось довольно неплохо - целили по коням, потому как стрелять в защищенных панцирями рыцарей смысла не было, а это создавало известную неразбериху, так как задние топтали передних - но потом выяснилось, что всадники не одни, и им на помощь спешат еще пешие воины. Ситуация на поле боя становилась все более неопределенной, стрелять стало положительно невозможно, так как свои совершенно перепутались с чужими, а кроме того, наступление врага продолжалось. Фанарундские лучники не выказали никакого страха, быть может, без руководства они и продолжали бы стрелять до самой своей смерти из чувства фанатичного патриотизма, но геноцида Люку совсем не хотелось. Почти без усилий он организовал свой отряд и быстро увел его дальше на холмы, откуда в случае чего можно было провести не менее успешную операцию, чем с прежней позиции. Однако в возможности проведения этой операции анимаг сомневался с каждой минутой все сильнее и сильнее - ему было уже ясно, что Тэйлар сегодня будет праздновать абсолютную победу.
   Оуэнсу повезло - или не повезло - оказаться среди тех, кто намеревался атаковать Тэйлар с флангов. Место было спокойное, исход атаки воину был известен заранее, поэтому он тут же предпринял попытку вырваться из этого тихого омута и отыскать друзей, однако эта попытка с треском провалилась. Фанарундцы были настроены решительно, рядов не размыкали и любые шаги в сторону серьезно воспринимали как попытку сбежать. Никого не интересовало, откуда в их рядах взялся новенький и кто он такой; командир, суровый полуэльф со шрамом через все лицо, лаконично и резко отдал ему приказ встать в строй там-то и делать то-то, прозвучало это так убедительно, что Дэйрну даже не пришло в голову возразить. Он со вздохом вытянул из ножен свой айлэнский меч и мужественно ринулся вслед за остальными в колючие кусты, которые должны были обеспечить прикрытие. Прикрытие получалось неважное, потому как шума наступающий отряд производил, как стадо драконов, потому что кусты с треском ломались и цеплялись за плащи, вызывая целые фонтаны ругани. Поскольку Оуэнс действительно всю свою жизнь служил, большого значения происходящему он не придавал, а думал лишь, сообразили ли его друзья пустить в ход свои мечи, чтобы исполнить пророчество. Кроме того, его, как и остальных, волновала судьба Биркарта - самого неопытного в военных делах; не говоря уже о том, что в ходе битвы, да еще такой жестокой и кровавой, мечи могли просто потеряться, ярые тэйларцы могли запросто прихватить их в качестве трофеев. При мысли о том, что и его друзья вполне могли попасть в плен, у Оуэнса затряслись коленки. Ведь было ясно, что остальные просто так не уйдут, а объяснить военным, почему именно этих пленников нужно освободить, могло оказаться очень непросто, даже почти невозможно. Грядущая впереди неизвестность пугала гораздо сильнее тэйларских солдат, чьи удары Оуэнс пока успешно парировал, прокладывая отряду путь все дальше и дальше в ряды врага.
   К вечеру стало ясно, что Фанарунду ловить здесь больше нечего - изрядно потрепанная армия, кое-как организованная командирами, вынуждена была отступить за холмы, которые всего лишь днем ранее охраняли южные границы лагеря. Лагерь этой ночью представлял собой один огромный лазарет и несколько погребальных костров - целых и невредимых солдат оказалось очень немного, да и то, все они тут же ринулись помогать медикам и тем, кто хоронил погибших. Легко раненые и командиры угрюмо сидели у костров, курили трубки и ругались на все подряд - так, как будто хотели, чтобы весь мир исчез с лица земли. Ситуация складывалась более чем паршивая - сил Тэйлару было не занимать, в любое мгновение он мог повторить свою атаку, а вот Фанарунду отвечать будет уже нечем. Конечно, в центральный штаб был уже отправлен подробный отчет о поражении, а так же просьбы о подкреплении и помощи, но ведь скорости гонцов есть предел, а вот скорости мысли - нет. Воины мрачно косились на холмы, заслонявшие теперь вид на крепость, и с минуты на минуту ожидали тревожного окрика часовых. Однако пока все было спокойно - трежали в огне сухие ветки, выло пламя погребальных костров, ржали лошади, стонали тяжело раненые... Спустя какое-то время послышались медленные, тяжелые шаги - они не были похожи на торопливый бег медиков, поэтому сидящие у костра Люк и Дэйрн, мрачные как туча, тут же обернулись. Разглядев, кто пожаловал, они испытали весьма двойственные чувства - радость от того, что Вулкан жив и здоров, и боль и страх от выражения его лица. Чэйн тяжело сделал еще шаг вперед и бросил на землю перевязи с четырьмя мечами:
   - Что скажете, бойцы?
   Друзья, как по команде, опустили глаза. В принципе, они ожидали чего-то подобного, но не думали, что им будет так больно - в свете костра неверно поблескивали драгоценные камни на ножнах Шайранна, Айнесматта, Веандэлля и Эйдеранта, мечей, которые носили Биркарт и Эльвенгард... Слова в данном случае были излишни, но Оуэнс все-таки выговорил:
   - А сами они...
   - Пропали без вести, как выражаются наши новые друзья, - перебил Элдон, садясь. - Тел не нашли, так что можно предположить, что они в плену. Хорошо хоть догадались мечи сбросить, а то неизвестно, где бы мы потом их искали...
   - Нет, ну с этим же надо что-то делать! - воскликнул выдержанный обычно Люциан. - Мы же не можем их там оставить! Кто знает, как Хэрилгард обходится с военнопленными!
   - Да, да, знаю... Все-таки какое-то время у нас еще есть - хотя бы до завтра. Согласитесь, сейчас мы вряд ли что сможем придумать.
   - Да. Это было чудовищно, - вздохнул Дэйрн. - Никогда еще я не видел таких жутких битв!... Конечно, сложно было ожидать от Тэйлара соблюдения правил ведения войны, но такая подлость... Нет, это уму непостижимо.
   - Эх, друг, давно миновали те времена, когда войны велись по правилам, - устало улыбнулся Вулкан. - Вспомни, даже тысячу лет назад, когда погибли айлэны, никто и не думал о честной войне. Ноктифэр предпочел просто уничтожить врага, стереть с лица земли саму память о нем, вместо того, чтобы хотя бы объявить военное положение. Так почему в нашем справедливом мире кто-то должен чему-то следовать?
   - Порой у меня создается впечатление, что только мы с вами еще чему-то следуем в этом грешном мире, - задумчиво сообщил Люк, вороша угли в костре. - У нас есть общая цель, а у каждого - еще и своя. И все эти цели, слава тебе господи, никак не связаны с желанием захапать власть и кого-то убить.
   - Ну почему, Вард вон мечтает убить этого Трисмегиста, - хмыкнул бывший друид. - Правда, не спорю, тут я его понимаю... Короче, ребята, предлагаю сейчас лечь спать. Завтра с утра на свежую голову придумаем что-нибудь умное, как нам вызволить наших друзей. У меня тут есть один новый знакомый, командир этого подразделения, может быть, он чем-нибудь сможет помочь. Пока остается лишь надеяться на светлое будущее.
   Несмотря на свои волнения и тревоги, друзья уснули, как только опустили головы на свернутые плащи. Усталость оказалась сильнее чего бы то ни было, поэтому им даже удалось проспать до утра без сновидений.
  
   Когда Эльвенгард очнулся, он долго еще лежал, не открывая глаз, и пытался воскресить в памяти недавние события. Постепенно у него это получилось, и вскоре переписчик с грустью перебрал в мозгу все то, что предшествовало его попаданию сюда - в нечто с очень жестким и холодным полом, жутким сквозняком и обилием цепей, если судить по звукам, сопровождавшим каждое движение. Пыл битвы, как ни странно, полностью захватил Санасара, он чувствовал себя настоящим древним берсерком и смело врубался в ряды тэйларцев. Все - и свои, и чужие, и даже сам герой - поначалу несколько опешили от такого рвения и такой храбрости, однако потом вошли во вкус, словно заразившись куражом безвестного воина. В том отряде, куда совершенно случайно затесался наследник айлэнов (это были бравые эйриенские мечники), дело шло значительно лучше, чем в других, однако существенно помочь делу общему он так и не смог. Все равно тэйларцев было много больше, все они были превосходно организованы и здраво соображали, в отличие от фанарундцев, которые были совершенно растеряны, даже если ими командовал отчаянно храбрый человек. Вскоре стало ясно, что пора отступать, если хочешь хотя бы надеяться на жизнь, но почему-то Вард отступать отказался. Его разум словно помутился - он продолжал яростно размахивать мечом, как мельница, и в один прекрасный момент обнаружил, что окружен почти целым отрядом тэйларских солдат. От них он сначала тоже попробовал отмахаться, но его сознание прояснилось с той же внезапностью, что и замутилось... В одну секунду Эльвенгард осознал, что сражается один против как минимум тридцати человек. Эта мысль и стала для него фатальной, так как совершенно выбила его из колеи - он начал пропускать удары, почувствовал дикую усталось, и в итоге с потрясающим фатализмом решил, что плена явно не избежать. К счастью, Санасар еще успел сообразить расстегнуть ремешки на перевязях с мечами, дав оружию спокойно соскользнуть к его ногам. Враги его этого, конечно же, не заметили - они были жутко горды фактом пленения такого сильного воина - и просто тихо стукнули своего нового пленника оголовком меча по затылку. На этом воспоминания о последних событиях обрывались...
   Вард выругался, открыл глаза и приподнялся на локтях, оглядываясь. Как и следовало ожидать, он находился в небольшой камере с крохотным окошком под самым потолком и монолитной дубовой дверью, вне всякого сомнения надежно запертой с той стороны. Потолок в камере был низким и замшелым, изо рта при дыхании вырывался пар, что свидетельствовало о внушительной сырости воздуха. В дальнем углу темнело что-то, похожее на кучу прелой соломы, от запястий и щиколоток к стене тянулись толстые короткие цепи, а совсем рядом, буквально в паре шагов от него, на полу возлежал никто иной, как Биркарт. Судя по его виду, досталось ему не особенно сильно - только острую скулу украшал заметный кровоподтек, и на рукаве, чуть ниже плеча, багровело кровавое пятно - но напуган он был как следует. Трактирщик лежал, напряженно сжавшись в комок и застравленно оглядываясь, словно даже не узнавая Варда. Зрелище было довольно забавным, поэтому переписчик сел, потирая отлежанные бока, и фыркнул:
   - Чего смотришь как неродной? Не узнал, что ли?!
   - У... узнал! - запнувшись, ответил Блэк, тоже садясь. - Ч-ч-черт возьми... где мы?
   - А как ты думаешь?... В каземате, конечно! Тебя-то как угораздило сюда попасть?
   - Полагаю, что так же, как и тебя... Чем-то тяжелым по голове - и вот, я здесь.
   - Хм, кстати, - нахмурился вдруг Санасар. - А мечи твои где? Тэйларцы отобрали про обыске?
   - Да нет, надеюсь, что Вулкан их найдет... по этим... как их?... эманациям! Я их сбросил где-то там, - он махнул куда-то за окно. - Нельзя же было отдавать плод наших трудов в руки врага.
   - Молодец, сообразил, - с облегчением выговорил переписчик. - Однако ситуация более чем паршивая, как ни крути. Мы с тобой здесь, и нет никакой надежды, что мы выберемся.
   - Думаешь, они нас бросят?
   - Не в этом дело. В том, что ребята готовы нас выручить, я не сомневаюсь... Просто сам посуди, как это сделать? Там кругом солдаты, те, кто проиграл битву, у которых погибло много однополчан, друзей и знакомых. Ну кто, скажи мне, будет рисковать, пытаясь освободить двоих никому неизвестных бродяг?! Сами они не справятся, это как пить дать.
   - Больно мрачно рассуждаешь, - забеспокоился Биркарт. - Я не рассчитывал, что закончу жизнь в тэйларских застенках!
   - А, брось, ну о каких еще расчетах ты говоришь? Ты вообще меня знаешь сто лет, так мог бы ты сказать, что я стану алхимиком?!... Вот то-то, не мог, ни за что и никогда.
   - Кстати об алхимии! - просиял вдруг Блэк. - Это же наш шанс! Разве ты не можешь взломать замки и освободить нас?! Подумай сам, тут же теперь Тэйлар, у них запрещена магия, а значит, никто не сможет тебя остановить!... Все так просто, а мы тут время теряем!
   Вард грустно улыбнулся, хлопнул в ладоши и прижал их к цепи. Все осталось ровно так, как было, поэтому он снова хмыкнул и сказал:
   - Видишь? Именно потому, что здесь Тэйлар, никакая магия и алхимия не сможет сюда пролезть. Кандалы железные, а ты наверняка знаешь, что этот металл поглощает все эманации и губит чародеев. Еще мое счастье, что я всего лишь алхимик, иначе вряд ли бы мне светило когда-нибудь выйти отсюда живым. Нет, Биркарт, освободить нас могу только люди и только самым банальным способом - открыв двери каземата. Правда, вряд ли бы нам это помогло - как выберешься из крепости, которая охраняется сотнями солдат?...
   - Тысячами, приятель! - послышался вдруг чуть надтреснутый пьяненький голос откуда-то из угла.
   Друзья резко, как по команде, обернулись и тут же обомлели, потому как были готовы поклясться: пять минут назад в камере никого, кроме них не было. Теперь же на прелой соломе развалился еще один до крайности странный персонаж, который вызывал одновременно и страх, и смех. Это был худощавый, довольно молодой мужчина, с неприлично острыми ушами, растрепанными темными волосами до плеч и бледной, чуть зеленоватой кожей. Глаза его были чуть миндалевидной формы, хитрые, с вертикальными зрачками и красновато-желтой, кошачьей радужкой; губы были тонкие, бледные, они кривились в неопределенной усмешке и обнажали мелкие, жемчужно-белые зубы, в том числе и два клыка на верхней челюсти. Одет этот субъект был в холщовые штаны и такую же рубаху, на ногах его красовались невысокие грубые сапоги, а руки с изящными тонкими пальцами - и длинными когтями! - прикрывало что-то вроде перчаток с обрезанными пальцами. Глаза чудака так и норовили сплыться в кучку, а язык его явно с трудом ворочался, когда он говорил:
   - Да-да, тысячами солдат! Тут, понимаете, большое событие - вчера крысятник к нам пожаловал!...
   - Кто-кто?! - хором выдохнули друзья.
   - Ну, крысятник, Хэрилгард! - радостно пояснил их собеседник.
   - Хм... кажется, я начинаю понимать, к чему была эта атака, - задумчиво сказал Вард.
   - В самую точку, кудрявый! - поддержал чудак, извлекая откуда-то из темноты пыльную пузатую бутылку.
   - Ежкин кот... Так. Это понятно - и то слава богу. А вот кто ты такой, я так и не догоню, - строго сказал переписчик.
   - Вампир я, Вальграндаром звать, - он с трудом подковылял поближе и сжал ладонь Санасара в своей ледяной узкой руке. - Выпить со мной хочешь?
   - Погоди, погоди... Ты вампир?! - выпалил Биркарт.
   - Ну так!...
   - И ты решил с нами познакомиться прежде чем выпьешь нашу кровь?!! - еще больше ужаснулся трактирщик.
   - Фу... кровь... Кровь это прошлое, ребята! - Вальграндар растянулся на полу, отхлебнул из бутылки и радостно продолжил. - Вино - это жизнь! Сами посудите - доставать кровь неудобно, долго и опасно. Тем более, по нашей жизни, кто знает, какая там зараза плавает! Найти вкусную кровь труднее, чем вкусное вино.
   - Не сам же ты дошел до этой мысли! - фыркнул Санасар.
   - Конечно, нет! Однажды я вышел поохотиться после пира... Тут, в этом замке, я живу уже лет сто, самое место для настоящего вампира, непыльное и совершенно не опасное... Ну так вот, вышел поохотиться и случайно укусил пьяного. Мужик был пьян по самые не хочу, кровь его была полна алкоголя, и тогда-то я и понял, как же это здорово - пить вино!...
   - Никогда не слышал более бредовой истории, - проворчал все еще напуганный трактирщик. - Чушь какая-то! Лучше бы помог нам выбраться отсюда!
   - До хоть сейчас, ребята! - с готовностью отозвался Вальграндар. - Тут есть подземный ход наружу, я все здешние подземелья назубок знаю, так что...
   - Но ты ведь пьян, - напомнил Вард.
   - Ну так и что ж? Ты меня не знаешь, - вампир с чувством хлопнул его по плечу и продолжил. - В этом замке я тебе дорогу найду и с закрытыми глазами!
   - Честно говоря, мне на свободу хочется так сильно, что я готов довериться этому типа, - словно бы про себя сказал Биркарт. - Что ты думаешь, Вард?
   - А я думаю, что ничего тут с нами не сделают, - задумчиво отозвался тот. - Время еще есть - я уверен, Чэйн не будет думать слишком уж долго.
   - О чем думать?! - округлил глаза Блэк. - Ты в своем уме?! Ты ж сам слышал, здесь Хэрилгард!... Кто знает, что они могут придумать, чтоб ему понравиться!... Черт побери, я отказываюсь верить, что тебе так уж сильно отшибло мозги там, за Ири!
   - Вулкан имел определенные планы в отношении Тэйлара, - ответил Эльвенгард. - В принципе, мы можем и сами привести его сюда... Потом, конечно, если самим повезет смотаться. Ты прав, Биркарт, оставаться здесь, имея шанс сбежать, глупо. Солдаты будут верить, что идут вперед за правое дело, а если окажется, что крепость брали ради освобождения наших бренных тел, может получиться очень неприятно. Эй, Вальграндар! - ответом ему послужил беспокойный высокий храп их нового знакомого. Переписчик тяжело вздохнул и бесцеремонно пихнул вампира ногой; тот тут же встрепенулся и глянул на своего мучителя с таким осуждением, что тому на миг стало стыдно за издевательство. - Ты сможешь расправиться с кандалами?
   - Сам?! Да нет, о чем ты, я ж не волшебник тебе какой-нибудь... Я могу только постараться спереть ключи у охраны.
   Блэк и Санасар одновременно вздрогнули - они представили себе, что будет, если пьяный вампир будет пытаться незаметно добыть ключи с пояса тюремщика. Картинка была не очень привлекательная, но оба друга одновременно подумали, что другого выхода, пожалуй, и нет. В случае подключения второго плана - то есть Вальграндар чешет на волю, отыскивает Чэйна и Люка, показывает им путь в замок, а дальше как изволит его величество бывший друид - гарантии на успех так же не было никакой. В таком состоянии вампир мог провалить совершенно любой этап плана, так что терять было нечего.
   - Ладно, попробуй тогда добыть эти грешные ключи, - резюмировал Эльвенгард. - Только без шума как-нибудь...
   - Кого ты учишь, Вард! - беспечно отмахнулся обитатель подземелий. - Как по-твоему, смог бы я так долго безнаказанно обчищать винный погреб, если б не умел как следует красть?! Спокойно, все будет отлично.
   В какой момент вампир исчез из камеры, никто не заметил. Как ни старался Биркарт уследить за их новым знакомым, ему удалось ускользнуть совершенно бесшумно, даже несмотря на изрядное количество потребленного внутрь спиртного. Оставалось только ждать, чем все окончится, и каждый делал это по-своему. Блэк не переставая ворчал, не уставая поминать все на свете - свою бедовую тягу к приключениям, тот случай с демоном в Варварских Землях, айлэнскую кровь Варда и бредовые идеи Чэйна, которые мешают просто тихо свинтить куда подальше. Было видно, что он уже неоднократно жалел о том, что ввязался в эту историю, но с другой стороны, сам он бесконечно твердил, что ни за что не согласился бы сейчас все бросить и вернуться домой. В его душе боролись самые разные противоречия, и сердце постоянно задавало один и тот же вопрос - чем все окончится? С одной стороны, пока что приключения летели именно так, как им положено: стремительно, порой пугающе, но при этом ужасно захватывающе. Мечи были в сборе, напоить их кровью в одном месте судя по всему удалось, и оставалось только донести их до Троно Дуата в целости и сохранности. Рациональный мозг Биркарта пока отказывался верить в реальность дальнейшего - он верил в воскрешение айлэнов только как в сказку, как во что-то, что никогда не станет явью, хотя теоретически и может. Вард на эту тему придерживался противоположного мнения - встречи с драконом и духами в самом начале пути многое изменили в его взглядах на жизнь, поэтому он ожидал воскрешения своих предков как чего-то само собой разумеющегося, не лучше и не хуже боя с демоном. Все связанные с мечами события для переписчика с каждым днем тускнели все больше, потому как его мысли прочно занимало то, что будет потом.
   Масштабы проблемы были неясны. Из всего, что грозило нависнуть над ним в ближайшем будущем, Эльвенгард хорошо представлял себе только два момента - как он будет спрашивать айлэнских алхимиков об их силе, и как он придет в Тэли. О противнике своем он не знал ничего - ни сколько у него людей, ни есть ли эти люди вообще, ни насколько разрушительна и сильна его магия. Вард знал одно, и считал, что этого факта вполне достаточно - он однозначно хотел убить Триза. Не надо было большого ума и долгих раздумий, чтобы понять, как именно Идрин оказалась в проклятом городе, и Санасар считал себя в полном праве отомстить за ее страдания самым жестоким образом. Даже будучи по натуре человеком не жестоким и добрым, тем, кто всегда считал убийство неоправданной мерой, а право даровать смерть - прерогативой богов, переписчик весь кипел от ярости, когда порой задумывался о положении вещей на юге континента. Порой он думал о том, что даже если окажется, что танцовщица по какой-либо причине забыла его, так, как есть, все оставаться все равно не может. Да, очень возможно, что мечты Трисмегиста на Тэли и заканчиваются, но ведь проклятый город обладает чертовски сильной магией, а кроме того, в нем еще живы боги. Не исключено, что Эльтардэ и магия решат все за алхимика, и тогда ему придется служить любым их планам, потому как отделить эти планы от собственных он уже не сможет. Исполнение планов казалось Варду несбыточным только по причине своей дальности - дни текли невозможно медленно, еще столько всего надо было сделать, а хотелось бросить все к черту, воскресить айлэнов и крепко прижать Идрин к себе, так, чтобы больше никто не посмел на нее позариться.
   В тот день (вечер? утро? ночь?), когда друзья коротали часы в холодном и душном каземате, время ползло особенно медленно. Скоро - или, опять же, не очень скоро - пленникам подумалось, что Вальграндар был лишь плодом их больного воображения. Правда, ну как может быть реально явление пьяного вампира?! Следующим было подозрение о том, что с военнопленными ничего особенного не делают, просто тихо о них забывают и оставляют помирать от голода и холода незнамо где. Эта мысль была очень похожа на правду - пустые животы друзей настойчиво требовали пищи, уже хоть какой-нибудь, но даже намека на нее не было никакого. Судя по мертвой тишине за толстой дубовой дверью, тюремщика тоже не было - видимо, его успешно заменяли кандалы и мощный засов... который, однако, не составлял никакой преграды для вампира. Последний появился так же бесшумно и внезапно как и исчез и тут же победно предъявил обалдевшим пленникам один длинный и ржавый ключ:
   - Отыскал!!! Я отыскал, не поверите!
   - Ты бы еще два года искал, - недовольно ляпнул Биркарт. - Дождался бы, пока мы тут от голода и холода в ящик сыграем, а потом приносил бы свой чертов ключ!
   - Ладно, не ворчи, - одернул товарища Эльвенгард и повернулся к надувшемуся Вальграндару. - Не обижайся, это он от голода такой злой. Где тебя угораздило откопать эту штуку?
   - Я же и говорю - не поверите, - похоже, житель подземелий и не думал долго обижаться. - Тут в замке, во внутреннем дворе, есть глубокий колодец, откуда весь народ берет воду. Так вот ключики ваши покоились прямо на дне того колодца. Видимо, вас решили уморить без грязи, просто забыв.
   - Ну, мы примерно так и подумали, - улыбнулся Санасар. - Жрать не несут, а время все идет и идет... Кстати, ты не в курсе, что сейчас на дворе - день, ночь, утро? И если день, то какой?!
   - Сейчас ночь, а вы тут торчите чуть больше суток... Не бойтесь, о вас уже забыли. Мелковаты сошки для его величества. Он сейчас другими делами занят. Народ угнетает, идет по стопам предков; а народ и склоняется себе покорно, хотя в душе каждый мечтает послать этого крысятника куда подальше.
   - Есть у нас один друг, который хочет поменять местами некоторые мысли в головах тэйларского народа, - усмехнулся переписчик. - Судя по твоим словам, ему должно это удасться. Друид, мать его, сразу видно... Ладно, довольно лирики, пора валить отсюда, пока кто-нибудь о нас резко не вспомнил.
   Вампир воздержался от комментариев и принялся колдовать над кандалами. Колдовал он долго - видимо, в глазах его порядочно семерилось, и потому он не мог сразу попасть ключом в замочную скважину - однако в итоге все окончилось благополучно. Эльвенгард и Биркарт с трудом поднялись, осторожно разминая затекшие ноги - цепи кандалов на руках были короткими и не позволяли встать - и уже через несколько минут были снова полны решимости бежать отсюда куда подальше. Вальграндар сделал было попытку пройти сквозь дверь, но его вовремя поймали за шиворот, вежливо напомнив не забыть снять засов, потому как далеко не все присутствующие обладают таким бесплотным телом. Житель подземелий все-таки прошмыгнул на ту сторону, но про засов не забыл - скоро каземат огласился ужасным скрипом, а потом и грохотом дерева о каменный пол. В следующий момент дверь широко распахнулась, и в лицо беглецам пахнуло сырым запахом плесени, еще более сильным, чем был у них в камере. Не предаваясь долгим раздумиям, друзья осторожно двинулись вслед за вампиром, который уже шустро и совершенно бесшумно направлялся куда-то в темноту узкого коридора. Отслеживать дорогу беглецы даже не пытались - они понимали, что без опознавательных знаков заплутают в этих одинаковых арках, переходах, коридорах и лестницах в течение двух минут - и только бесконечно просили Вальграндара притормозить, потому как плохо видели в темноте и пробирались вдоль стен наощупь. Под ногами то и дело хлюпала вода, где-то над головой, а порой, и с боков, доносились шаги, кашель и стук дверей. Замок жил своей жизнью, вампир беспрестанно ворчал, что это из-за Хэрилгарда тут такой переполох, и спотыкался на каждом метре, так как еще не успел окончательно протрезветь. Путешествие казалось бесконечным, подземный ход, по словам проводника, начинался в противоположном крыле замка, да еще и одним уровнем ниже, так что появлению маленькой замшелой лесенки все обрадовались, хотя она и наградила их значительным количеством синяков - вниз летели кубарем в виде одного большого клубка. Ругаясь сквозь зубы и сидя по пояс в воде, друзья немного осмотрелись и облегченно вздохнули. Они были в довольно узком, но длинном зале, по краю которого тянулся невысокий и узенький бордюрчик, а весь пол был покрыт водой - той самой, в которой сидели в данный момент герои. Где-то в углу можно было разглядеть опасно узкую крутую лесенку, исчезающую в темноте под потолком; этот тут же вызвало вопрос Биркарта:
   - А там чего?...
   - А там Хэрилгард, - усмехнулся вампир. - Туда вам будет смысл идти, если вы реализуете свой безумный план. Пока - даже не мечтайте. Наш с вами путь лежит воо-о-он туда, - он махнул рукой в темноту, туда, где обычный человеческий глаз не видел уже даже отблесков воды. - Будем брести по уши в воде, потом по уши в грязи, а потом наконец выйдем на свет божий.
   - Где?
   - Ну... примерно на краю леска, что был с левого фланга вашего лагеря.
   - Я понял. Ход прямой? - осведомился Вард, вставая.
   - Да. Ты при всем желании в нем не заблудишься.
   - Ясно. Тогда, если хочешь, можешь вернуться к своим бочонкам и бутылкам - дальше мы и сами можем дойти...
   - Что?! Ты в своем уме?! - испугался Блэк. - Мы же не видим в темноте!
   - Это ты не видишь, а я вижу - пусть и не совсем хорошо, но достаточно. Не вижу смысла подвергать Вальграндара опасности, ведь мы-то со своими всегда договоримся. Спасибо за помощь, - повернулся он к жителю подземелий. - Даже не знаю, что бы мы тут без тебя делали!
   - Да ничего особенного, просто тихо померли бы от голода и холода, - жизнерадостно отозвался тот. - Пожалуйста, брат! Может, еще увидимся!
   Сказав так, он бодро зашагал прочь. Его шаги затихли буквально через пару секунд, и Эльвенгард молча двинулся во тьму, осторожно прощупывая каждый шаг. Никто не знал, насколько было ровным дно под мутной, непонятно откуда взявшейся водой, а ковылять отсюда на подвернутой ноге совершенно не хотелось, хотя мысли о погоне даже не возникало. В какие-то мгновения - особенно после начала низкого и грязного тоннеля - друзья начинали думать, что никого, кроме них, здесь нет в радиусе многих миль, ощущение одиночества было всепоглощающим, как в Троно Дуате или Лугах Восходящей Луны. К счастью тоннель был не очень длинным, и скоро в лицо пахнуло холодным, но свежим воздухом. Света впереди не было - это указывало на темное время суток - но зато гомон фанарундского лагеря был слышен прямо отсюда. Выбравшись под открытое небо, Биркарт и Вард с несколько минут тихо сидели за кочкой, за которой скрывался лаз, и наслаждались окружающей живой тишиной и свободой. Никогда еще никто из них не думал, что ночь в чахлом леске рядом с побитым войной лагерем может быть настолько приятной, однако переписчик в очередной раз убедился в том, что жизнь умело меняет приоритеты и расставляет все по своим местам.
   Друзей своих они отыскали без всякого труда - их костер полыхал за ближайшим холмом, они угрюмо молчали и даже уже не возмущались и не проклинали тэйларцев, как это делали все остальные. В свете огня можно было видеть объемистый тюк - туда аккуратный Вулкан сложил все напоенные кровью айлэнские мечи, стремясь уж хотя бы сохранить все их в одном месте; Эльвенгард даже в темноте узнал рукоять Шайранна и тут же весело сказал:
   - Я уже успел соскучиться по своему мечу, так что давай, Чэйн, не жидись, и отдай его мне обратно!
   Бывший друид резко обернулся, непроизвольно схватившись за рукоять торчащего из его сапога кинжала. При виде считавшихся погибшими друзей он совершенно остолбенел и промычал что-то невнятное; Люк и Оуэнс оказались тоже неспособны к четкому приветствию, поэтому Санасар деловито уселся к костру, протянул к огню озябшие руки и продолжил:
   - Ну вот что мы имеем вам сообщить. Тут в двух шагах отсюда есть такой волшебный подземный ход, который ведет прямо в крепость. По нему мы сюда и пришли, однако это дело десятое... Из надежных источников мы узнали, что сейчас у тэйларцев большой переполох, потому что здесь Хэрилгард. То есть что? То есть главная причина всех бед Фанарунда. Мы очень кстати вспомнили о мечте одного своего знакомого, - он покосился в сторону отчаянно ищущего слова Вулкана, - и потому попутно изобрели маленький планчик.
   - Черт... Вард... Иди в баню со своим планчиком! - сипло выдавил Элдон. - Вы... вы живы! И это самое главное! Черт, как же мы рады вас видеть!
   - Мы тоже очень рады! - воодушевленно подхватил Биркарт.
   На рассказы, удивления и планы ушло все время до рассвета. С первыми лучами солнца усталые друзья дружно завалились спать, не заботясь более ни о чем. Никаких атак не ожидалось, да и разбудить их сейчас мог бы разве что конец света, хотя и он вряд ли. Отправляться на дело было решено следующей ночью - Тэр Брэнрин, с которым очень сдружился Чэйн Элдон, предоставил в их распоряжение целый отряд храбрых, сильных воинов, которые могли легко снять любой попавшийся по пути караул, в то врем как главные герои займутся Хэрилгардом. Люк и Вулкан на всякий случай бросили руны, спрашивая у звезд прогнозы на предстоящую операцию; руны дали читабельный ответ только на третий раз, и этот самый ответ всех очень порадовал. Выходило, что дело являет собой всего лишь пару пустяков, что Вальграндар был совершенно прав, и люди ждут только одно-единственного импульса, который столкнет их с привычного пути. Они не убоятся опасности, так как в душе давно уже готовы к переменам, но только сомневаются в поддержке остальных, полагая себя единственными отступниками.
   - Настало время им узнать о намерениях друг друга, - хмыкнул Чэйн, собирая свои руны обратно в мешочек. - Уверяю вас, друзья, завтра на нашей стороне будет уже вся тэйларская армия.
   - Но Чэйн, позволь мне усомниться! - в который раз возражал Тэр. - Они так храбро дрались, эти тэйларцы, как будто защищали свою последнюю цитадель, а не отбивали наши законные земли!
   - Сомневаться ты будешь, когда у нас ничего не получится, - отмахивался бывший друид.
   - Да, когда двадцать шесть моих лучших воинов погибнут?!
   - Но ты же сам дал мне этот отряд!
   - Да. Дал. И знаешь, почему? Потому, что я надеюсь. Потому, что я устал биться ни за что. Эти луга - вопрос политический, вопрос принципа и чести. По-хорошему они никому не нужны - ни Фанарунд не обеднеет, отдав их, ни Тэйлар на этом не наживется. Но захватив луга, Хэрилгард захочет большего, и потому ни в коем случае нельзя дать ему одержать верх. Противостоять с оружием в руках мы больше не можем - во всяком случае, здесь, вы и сами видели, почему. Вот и остается мне полагаться на вас.
   Вскоре после этого разговора Чэйн отозвал Эльвенгарда в сторону и серьезно сказал:
   - Вард, я очень ценю твою помощь, ты даже не понимаешь, как упростил мою задачу. Но... словом, я понимаю, что тебе и даром не сдалась моя тэйларская корона. Твоя жизнь, твоя судьба - на востоке, там, где сейчас покоятся твои предки. Тебе не терпится совершить твою миссию, пойти на юг и расставить все точки над "и". Иди. Я не хочу, чтобы ты помогал мне. Это не твоя история, так что давай уж будем заниматься каждый своим делом.
   - Что за глупости, Вулкан?! - возмутился переписчик. - Ты мой друг, я не брошу тебя перед лицом всей тэйларской армии! Да, звезды выразили тебе свое одобрение, командир фронта за тебя и все складывается удачно, но... Ты лезешь один в осиное гнездо, что уж там скрывать, так что и бросать тебя я не намерен. Мы вместе добудем тебе корону, а потом я пойду в Троно Дуат и совершу то, что мне предписано. Поверь, задержавшись еще на пару-тройку дней, я ничего не потеряю.
   Бывший друид промолчал. Он очень надеялся, что его друг скажет именно то, что он сказал, а с другой стороны, совсем в это не верил. Он слишком хорошо помнил, каким был Эльвенгард в начале их бесконечного пути, он лучше всех знал, как стремится он разрешить все неясности с Идрин и Трисмегистом, и ничуть не осуждал его. Однако теперь все менялось - Элдон уже точно знал, что и сам сможет сесть на трон только после того, как убедится, что Санасар получил все, чего добивался.
  
   Провести по подземному ходу тридцать человек было гораздо сложнее, чем одного - несмотря на все предупреждения, то и дело слышалась приглушенная ругань споткнувшихся солдат, постоянно задние натыкались на передних, и бесконечно хлюпала грязь и вода под ногами. Однако в итоге все окончилось благополучно - весь отряд оказался в зале с водой, где было достаточно места и не было опасности вызвать обвал хлипкого земляного потолка неосторожным движением или не в меру громким словом. Самым разумным вариантом было отправить воинов тихо снимать караулы и потихоньку мутить людской разум, однако Чэйн такого решения опасался; во-первых, он жутко волновался, что что-то пойдет не так, во-вторых, страстно хотел все сделать сам и не мог доверить агитационную работу даже своим друзьям. Никому неизвестно, кому "повезет" нарваться на Хэрилгарда, говорил бывший друид, а тэйларский король однозначно должен был достаться ему, законному и очень мирному претенденту на трон. В итоге он так достал всех своими бесконечными сомнениями, что Люк решительным жестом прервал всю эту болтовню и сказал:
   - Вулкан, завянь. Я предлагаю дать пальму первенства в этом деле Варду и Биркарту - в конце концов, они уже здесь были и знают все лучше нашего.
   - Эх, был бы тут Вальграндар, - вздохнул переписчик, которому порядочно надоело уже всегда принимать на себя лидерство. - С ним я бы вас со спокойной душой отпустил хоть к черту на рога - он доказал, что и по пьяни пройдет по замку с закрытыми глазами, никого не потревожив...
   - Прямо слушал бы тебя и слушал! - услышали вдруг все пьяненький, трескучий голос. - Но нет, время не ждет и надо делать дело. Кого ты там хотел мне поручить?
   - Ты очень кстати, - обрадовался Эльвенгард. - Вот тебе отряд воинов. Они парни толковые, сами разберутся что к чему, но проблема одна - они не знают замок. Твоя задача провести их к войскам - дальше они сами, им Чэйн уже весь мозг прополоскал, что делать надо. Одного доведи до башни, над которой реет тэйларский флаг. Потом возвращайся. Справишься?
   - Обижаешь, начальник! - громко шлепнув по воде сапогом, вампир вытащился из тени, где сидел, и подошел к небольшому отряду. - Вот увидишь, ни одна живая душа нас не заметит! А если заметит, так у твоих ребят мечи не для красоты висят! Сам-то куда намылился?
   - А мы к Хэрилгарду пойдем, - гордо заявил Биркарт. - Вот он, - он кивнул на Вулкана, - сильно хочет ему напинать. Это про него тебе Вард рассказывал.
   - Ах да, вы же бороться с тиранией вернулись, - хлопнул себя по лбу житель подземелий. - Ну, желаю удачи. Думаю, войска вам не пригодятся - там и так все уже ясно, достаточно убрать крысятника и парочку его верных крысок, а уж потом все будет просто замечательно. Помните, стало быть, куда идти?
   - Ну да, вроде бы вон та лесенка...
   - Ага, в точку. Там - личные покои Хэрилгарда. У короля всегда должен быть запасный выход, - он снова хмыкнул и повернулся к нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу воинам. - А вы, герои, марш за мной - слышали, чего главный сказал?
   Как только шум шагов стих вдали - уже с другого конца зала - Эльвенгард обнажил свои мечи и серьезно сказал Вулкану:
   - Что бы он там не говорил, сейчас я иду в арьергарде. Это твоя битва, и я вовсе не собираюсь стяжать всю славу себе. Она мне вообще ни к чему, ты знаешь. Идите!
   - Куда?!
   - Вон туда! - Санасар указал мечом на лесенку, терявшуюся в темноте под потолком. - Я вас сзади прикрою, если что...
   Обсуждать больше было нечего. Вулкан принялся осторожно карабкаться вверх, держа перед собой Беарнасс и Оуларин, за ним, след в след, шел Оуэнс со своим Эйленнином, потом дрожащий как осиновый лист Биркарт, потом Люк, а последним, отставая от анимага на пару шагов, крался Вард. Лесенка оказалась не такой уж длинной, она кончилась нежиданно скоро, уперевшись в невзрачную, окованную железом дверку. К великом удивлению Вулкана, дверка даже не была заперта... Это говорило о возможной ловушке, но иного пути все равно не было - бывший друид собрался с духом и как следует налег плечом на старые доски. С оглушительным скрипом дверь поддалась, и головная часть процессии тут же оказалась в небольшом круглом зале, просто, но со вкусом отделанном белым мрамором и позолотой. Вард поспешно затолкал в зал всех своих впереди идущих товарищей и плотно затворил дверь за своей спиной, чтобы в нее тоже никто не смог войти. Покончив с этим занятием, он, как и все, принялся осматриваться. Ничего интересного друзья не видели - только вот чувствовали себя не совсем уютно в своей потрепанной и грязной одежде среди всей этой сияющей роскоши, да и заляпанные грязью из тоннеля сапоги смотрелись на фоне пушистого ковра не слишком привлекательно. Одно только у них было на высоте - оружие. Прекрасные айлэнские мечи грозно сверкали в свете свечей, обтянутая красным бархатом наручь Люка и его любимый тисовый лук тоже производили должно впечатление, да и ножны мечей придавали отчаянным воителям солидности. Видимо, это заметил и еще один персонаж, находившийся в зале - когда Чэйн открыл дверь и ввалился в комнату, он стоял у дальней стены, задумчиво изучая пришпиленную к ней карту. На шум он обернулся, позволяя "взломщикам" лицезреть себя во всей красе. На вид ему было около тридцати лет, лицо его было бы приятным, и даже где-то привлекательным, если бы не противная, надменная усмешка на губах и не издевательское выражение стально-серых глаз. Облачен он был в простую форму тэйларского солдата, которая довольно ладно сидела на его мускулистой, но чуть сутулой фигуре, и положение его выдавала только одна нашивка на правом рукаве - змея с раззявленной пастью. Это говорило само за себя, потому как змея была личным гербом короля - это знала вся Закатная Земля... Хэрилгард ничем не выдал своего удивления, только хмыкнул и сказал:
   - Ну да, сложно было бы проворонить ваш приход. Вы произвели такой шум, что, наверное, весь замок поставили на уши! Раз уж пришли, приветствую вас. С чем пожаловали, чудаки?
   - Да вишь ты, не нравится нам, что ты тут, в Фанарунде, творишь, - спокойно ответил Вулкан. - Достал очень своими махинациями с этими лугами, прости господи. Да и вообще, кажется нам, что Тэйлару не помешал бы другой король - более мирный, справедливый и великодушный, чем ты.
   - Дай угадаю, ты себя, что ли, имеешь в виду?! - рассмеялся Хэрилгард. - Вот умора! Впервые вижу таких идиотов как вы, ребята! Всякое бывало в истории мировой монархии, но просто так являться в покои короля и заявлять ему, что, мол, пора очистить трон... Да, насмешил ты меня, ничего не скажешь!
   - Как к этому относиться, дело твое, - пожал плечами Чэйн. - Однако факт тот, что и народу твоему тирания порядочно надоела - за столько-то лет неудивительно!...
   - Плевал я на народ! - резко перебил король. - Его никто не спрашивает, великие короли прошлого вообще вспоминали о народе только в пору сбора налогов! Есть моя империя и есть моя власть - и все. Точка. Фанарунд, Эйриен, Асфолд, Энцелот... Да какой вообще смысл в этих устаревших графствах! Империя - это настоящий ключ к процветанию.
   - Бред какой, - поморщился Вард и досадливо сплюнул. - У этого, кажется, тоже далеко не все дома...
   - Вы, господа, только зря положите свои жизни. Поверьте, ваша диверсия глупа и непродуманна, - снисходительно улыбнулся тэйларец. - Стоит мне только щелкнуть пальцами, и здесь будут солдаты. Много солдат. Так много, что вам не помогут даже ваши сказочные мечи. Смерть ваша будет быстрой и бесславной, так что остается лишь посочувствовать вашим родным.
   Хэрилгард поднял было руку, чтобы дернуть за толстый шнур, свисавший с потолка, но Вулкан его опередил - ловко, почти незаметно он одним прыжком подскочил к королю и атаковал сразу с двух мечей. Тот не растерялся, парировал, но с трудом - вся его физиономия дышала гневом, когда он выпалил:
   - Тоже мне, борцы за правосудие! Вас же пятеро против одного!
   - А мы смотрим, - невозмутимо сообщил Люк. - Это ваши королевские дела, а мы для своего друга не более, чем моральная поддержка. Боже упаси ввязываться, ты что - тогда хоронить будет нечего, от тебя просто ничего не останется.
   От такой тирады король пришел в неописуемую ярость и уже сам бросился в атаку, вертя над головой свой двуручный меч. Мечник он был неплохой, но его подводила неуправляемая ярость, которая заставляла оступать и вершить порой совсем бестолковые атаки. Элдон же был совершенно спокоен, даже иногда по его лицу проскальзывала улыбка - видимо, айлэнские мечи обладали своей, неповторимой магией, которая сама подсказывала, что делать и куда уклоняться. Варду было прекрасно знакомо это чувство единения с оружием, даже Биркарт со своими мечами становился вполне приличным воином, не говоря уже о мастере боя Оуэнсе. Кроме того впоследствии у друзей даже зародилось подозрение, что айлэнская магия сама протестовала против тирании в Тэйларе - за все время поединка Чэйн не допустил ни одной ошибки, ни разу преимущество не ускользнуло к его противнику, и ни разу этот противник не смог более или менее грамотно атаковать. Пару раз он даже выронил меч из рук, отчего ему пришлось воспользоваться оружием, развешанным по стенам зала. Разумеется, Хэрилгард уже не думал о страже - ему было просто некогда, потому как Вулкан почти не делал паузы между своими короткими, но мощными атаками - и через какое-то время, очевидно, стал занимать мозг проблемой собственного выживания. Эта проблема встала особенно остро примерно через четверть часа, когда уставший и еще больше обозлившийся на всех на свете Хэрилгард споткнулся и растянулся на полу, изрыгая проклятья; Вулкан неспешно приставил к его горлу острие Оуларина и хмыкнул:
   - Ну что, твое кричащее величество, тебе дать еще один шанс или прекратим этот детский сад?
   - Дай только выбраться! - прошипел пунцовый от злости король. - Я вам всем такую казнь придумаю, что...
   - Ну что, что ты нам сделаешь?! - перебил Оуэнс, подходя. - Опомнись, величество, народ значит не так мало, как ты привык думать. Солдаты, к твоему сведению, тоже народ, так что они вряд ли станут защищать твою персону, прельстившись "радужной" перспективой долгой и кровопролитной войны.
   - Не будь я уверен, что ты всем своим подданным давно уже в печенках засел, я бы вряд ли отважился на такое приключение, - сообщил Элдон. - И, поверь, наплевал бы на то, что сказали мне звезды. Выдумали, видишь ли, что я и есть законный король Тэйлара!...
   - Что?! Ты?! Да быть того не может! - снова взорвался Хэрилгард. - Единственный король Тэйлара - я! Все остальные претенденты на трон давно мертвы по воле богов!...
   - И откуда ж ты взялся на троне, единственный законный король? - неузнаваемым, холодным голосом спросил вдруг Эльвенгард. - Не по дорожке ли из десятков трупов пришел ты к власти? Не попирал ли ты своими сапогами старого короля, правителя династии? Не отправлял ли ты к праотцам сыновей короля от его первой жены, понимая, что тебе ничего не светит? Почему-то мне кажется, что все было именно так.
   - Кто ты такой, чтобы обвинять меня?! - прошипел тэйларец. - Ты все равно не сможешь ничего доказать! Не сможешь, не сможешь, НЕ СМОЖЕШЬ!!!
   - Ты прав, не смогу. Но он, - переписчик кивнул на Вулкана, - и так знает все, что необходимо. Чэйн, - повернулся он к другу, - расскажи ему, кто ты такой!
   - Но Вард, - растерянно начал тот, - ты ведь знаешь, я ничего не помню!...
   - Глупости! Ты помнишь все! Говори!
   Элдон открыл было рот, чтобы снова возразить, но вдруг замер, совершенно пораженный и огорошенный. Санасар был прав, и он помнил все; так четко и хорошо, словно это было вчера, а не восемнадцать, двадцать и даже тридцать лет назад. В течение нескольких секунд память первых шестнадцати лет жизни захватила его, словно водоворот, совершилось то, что безуспешно пытались вернуть друиды, и принц Чэйн вдруг ощутил происходящее совершенно по-другому. Теперь уже он не сомневался в себе, не был самозваным миротворцем, которому астрологи предсказали трон; он был законным наследником престола, который несмотря на все козни врагов, на потерю памяти и множество опасных приключений, прошел через все, чтобы жестоко покарать того, кто в свое время отнял у него все. Вулкан судорожно сжал рукоять меча - да, Хэрилгард и его подельники убили его семью, а его самого лишили памяти и оставили умирать в диком лесу, отняв дом и родных, и даже друзей. Безусловно, было за что мстить... Чэйн был уверен, что, будь его отец жив, он бы простил сыну такой самосуд, хотя сам по себе был ненормально мягким и справедливым человеком, в отличие от всех своих предков; тот, кто задушил королевство и зарился на земли соседей, не жалея жизней, однозначно заслуживал смерти.
   - Ты думал, что избавился от меня, лишив памяти, - медленно заговорил Элдон таким тоном, что испугался даже невозмутимый Люк. - Ты отнял у меня все - близких, друзей, дом, родину, я не говорю уже о троне. Ты не представляешь, как я хотел своими руками выдрать тебе твой лживый язык на протяжении всех этих лет, да вот только не знал, ты ли виноват в моих бедах. Теперь я знаю, но тебе повезло - годы скитаний в беспамятстве меняют человека, а жестокостью я, в отличие от тебя, никогда не отличался. Поэтому ты умрешь просто, быстро и без грязи.
   - Кто, кто тебе поверит, сумасшедший?! - злобно фыркнул король. - Из тех, кто еще помнил о тебе, уже никого не осталось! Они и думать о тебе забыли, покорившись действительности и силе! То есть мне! Тебя самого ждет мучительная смерть - я, в отличие от тебя, чудовищно жесток! Особенно когда меня доводят!
   - Друзья, - не оборачиваясь, сказал бывший друид, - не сочтите за грубость, но оставьте нас одних. Я думаю, я сам разберусь со своей проблемой; вам незачем и дальше выслушивать этот бред. Найдите Вальграндара - я думаю, наши ребята превосходно справились со своей задачей, и вам ничто не угрожает. Идите!
   Спутники молча склонили головы в знак почтения и бесшумно выскользнули в просторный холл. Чэйн оказался прав - по близости не было ни одного воина, алебарды караульных были небрежно брошены у стен, а откуда-то снизу и справа доносились веселые голоса и смех. Оуэнс хмыкнул и заметил:
   - Похоже, ваш дружок пустил этих бедолаг в свою вотчину! Судя по звукам, они опустошают винный погреб.
   - Судя по всему, нам давно пора к ним присоединиться, - решительно сказал Эльвенгард.
   - Но... а как же Чэйн?! - вскинулся Биркарт. - Вард, ты что же, бросишь его одного?!
   - Успокойся, паникер, уж с Хэрилгардом он и сам справится, - устало отмахнулся переписчик. - А остальное вообще не наша забота - за ним ведь теперь целая армия. Мы не имеем права вмешиваться в его триумф, нам-то ведь слава совсем ни к чему.
   - Он прав, дружище, - кивнул Люциан. - Мы ведь пошли с ним на всякий случай, ведь, при всей своей предсказуемости, ситуация в любой момент могла стать непредвиденной. Теперь-то, конечно, уже не станет.
   - Откуда ты знаешь? - устало улыбнулся Санасар. - Вот как понабегут сейчас латники с копьями в количестве двух отрядов, да как набросятся, да как повяжут всех к чертовой бабушке...
   Словно подтверждая его слова, со стороны погребов донеслись торопливые, спотыкающиеся шаги. Друзья вдруг почувствовали такую усталость, что даже не двинулись с места, только обреченно переглянулись и прокляли про себя всех тэйларцев по одному и вместе взятых. Шаги приблизились, и скоро из-за поворота показался тэйларский лучник в красном мятом плаще. Глаза у него были чуть косые, веселые, а язык немного заплетался, когда он говорил:
   - Господа... мы вас давно уже ждем! Идемте, Ранд велел вас привести!
   - Кто-кто?!
   - Вальграндар, приятель ваш! Что, не помните такого?!
   - Да помним, конечно... А что празднуем? - осторожно осведомился Люк.
   - Как что?! Освобождение от тирана и воцарение настоящего короля! Уж вы-то должны знать, сами же нам короля привели! - воин почесал в затылке, будто вспоминая что-то, а потом снова воодушевился. - Так идемте, а то всю брагу выпьют!
   Друзья переглянулись. Через несколько секунд все четверо уже спешили вслед за своим провожатым, посмеиваясь над его замысловатыми ругательствами, которые сопровождали почти каждый неверный шаг. То, что должно было случиться, случилось, и теперь можно было немного передохнуть. "Прежде, чем начнется следующая часть нашего бесконечного приключения," - подумал Вард, спуская вслед за Люком по узкой лесенке в погреб.
  
   Эльвенгард снял со спины своего коня сверток с мечами и коротко сказал:
   - Дальше я пойду один.
   Никому не пришло в голову перечить. Спутники лишь молча спешились и скромно отошли в громоздкую тень, которую отбрасывал храм Нуарен Тэйт - тот самый, где по легенде должны были находиться Ножны Семи Мечей. Вард же тяжело взвалил на плечо сверток и осторожно, выверяя каждый шаг, двинулся во темный провал, который некогда был главными воротами храма. Как и все здания Троно Дуата, храм остался в прекрасном состоянии, и о пролетевших веках напоминали лишь груды песка, обломки одной особенно хлипкой колонны, которая рухнула со своего места, похоже, сразу же после гибели города, а так же насквозь проржавевшие стальные ворота, которые преграждали дорогу грудой покореженного железа. Очаг священного огня под треугольной крышей, среди белоснежных мраморных колонн, возносящихся к небесам на высоте в полтора десятка метров вообще не постарадал, но путь наследника айлэнов лежал в совершенно противоположном направлении. Его интересовали склепы, которые располагались под храмом и как минимум двумя близлежащими улицами; именно там, согласно данным Чэйна, были похоронены особо знатные айлэны - еще в то время, когда в городе оставались живые люди, которые лелеяли последние надежды. Здесь должны были располагаться саркофаги Тэйеллара и Эрэйзэса - которые все же были доставлены на родину злобными тэли.
   Живопись на стенах совершенно выцвела от времени, уже невозможно было разобрать, что там было изображено во дни расцвета города; свет в огромное помещение храма поникал лишь через ажурные маленькие окошки под самым высоким потолком. Лучи солнца косо падали на засыпанный песком пол, выложенный простыми песчаниковыми плитами, а так же на алтарь - простую каменную тумбу, покрытую остатками истлевшего темного бархата. Над алтарем великолепно сохранился крупный, почти во всю стену барельеф - летящий над чашей огня голубь, державший в клюве зеленую веточку. При виде этого символа мира Санасар невесело хмыкнул; почему-то здесь, в городе айлэнов, который должен был вот-вот воскреснуть, ему стало грустно. Казалось бы, все складывалось более, чем удачно - все они были живы, а Чэйн даже добился своей законной короны и теперь держал в руках весь огромный Тэйлар. Как он и предполагал, все прошло на удивление гладко - толпы солдат единогласно требовали казни Хэрилгарда, потому как, де, устали они лить свою кровь за безвестные чужие луга, да еще и за такие жалкие гроши. А люди в королевстве, добавляли особенно языкастые, устали пахать дни и ночи, пытаясь прокормить всю эту ораву солдат! Их задушили налогами, возмущались правдолюбы, а между тем, кто там в Ранаре оставался?! Одни женщины и дети, основная часть мужского населения была прочно занята в бесконечной военной кампании. И все только ради того, чтобы какой-то хмырь мог править миром!
   Люди страстно упрашивали Элдона принять корону сейчас и остаться править ими, чтобы навести хотя бы элементарный порядок в стране. Однако тот был непреклонен - все твердил, что обязан помочь своему другу, так что коронацию придется отложить еще на пару-тройку месяцев. Для управления страной Чэйн выбрал трех наиболее честных лордов, которые божились, что помнят его еще ребенком, а надзор за этими самыми лордами он поручил Вальграндару, обязав того подглядывать и следить за ними тайно. Вампир гордо выпятил тощую грудь и торжественно поклялся на лучшем вине своего погреба, что оправдает доверие и сдаст Тэйлар Чэйну в лучшем виде. Почему-то сомнений в этом не возникло ни у кого...
   Трогались в путь на восток на великолепных породистых лошадях, набив сумки разнообразной снедью и обновив свою истрепавшуюся амуницию. Стоит ли говорить, что на воскрешение айлэнов напросились и Оуэнс, и Биркарт, и даже Люк, который заявил, что, несмотря на отношение айлэнского племени к анимагам, он готов даже жизнь положить, только чтоб посмотреть на белокрылых людей. Отговаривать друзей Эльвенгард не стал - он вообще часто думал, что впоследствии будет очень по ним скучать, если вдруг придется расстаться - но предупредил, что его личная миссия начнется с той самой минуты, когда они войдут в Троно Дуат. Нет, дело вовсе не в славе, а в том, что... словом, в последнее время, голос предков стал силен как никогда, поэтому что-либо объяснить он не может. Именно поэтому Эльвенгард пробирался сейчас по узким коридорам под храмом в гордом одиночестве, ощущая какую-то странную, беспричинную тревогу. Нет, он не боялся веками нехоженых катакомб, и даже воскресшие предки его совершенно не пугали. Его тревога выражалась одной фразой - и что тогда?... Они воскреснут - и что тогда? Они помогут с алхимией - и что тогда? Он освободит Идрин и убьет Триза - и что тогда?... И так далее. Почему-то каждая фраза оканчивалась не точкой, а знаком вопроса, что переписчика порядком раздражало, ведь до сей поры он думал, что прекрасно знает, как будет действовать дальше. Однако с каждым шагом в сторону склепа эта уверенность таяла, как снег на весеннем солнышке.
   Коридор внезапно перетек в огромный зал, словно вырубленный в скале. Неровные стены не были украшены ни живописью, ни скульптурами или рельефами, а сводчатый потолок тонул далеко вверху, в густой, словно осязаемой тьме. Место было довольно жутким, так как несмотря на отсутствие каких-либо светильников и факелов, было достаточно светло. Поначалу Вард не мог понять, что же излучает этот свет, но потом все же заметил, что слабое сияние испускают саркофаги. Зал был буквально полон этими саркофагами, строными рядами стояли они вдоль стен, образуя широкий проход к дальней стене. Проход оканчивался не тупиком, а словно бы маленьким альковом; что в нем было, отсюда было не разобрать, но Эльвенгард уже и так знал ответ. Именно там его ждали Ножны, то, что принесет жизнь всем этим людям, веками тянувшим гнет проклятья... Переписчик медленно двинулся вперед, чувствуя, как мечи тяжелеют с каждым шагом, норовя прижать его к земле. Саркофаги мерно сияли в полумраке, причем, к удивлению Варда, они были цельнокаменными, и даже крышки их не сияли в тусклом свете толстым стеклом. Однако сам камень светился, хотя и был с виду похож на обыкновенный песчаник...
   Несмотря на странность обстановки, Санасар думал совсем не об этом. В его голове постоянно крутились беспорядочные мысли обо всем на свете - то о его жизни в Асфолде до знакомства с Вулканом, то о попытке Люка и его друзей утопить его в озере, то о битве с демоном в Землях Варваров, то о толпах солдат, восторженно приветствующих Чэйна и требующих принятия им короны в тот же час... Все это было очень странно, сам Вард ни за что бы в такое не поверил, если бы кто-то ему рассказал. Он всегда полагал, что битвы за трон происходят более кроваво и сложно, демона нельзя уничтожить, врезав ему разок по шее зачарованным мечом, что простой человек может вдруг оказаться алхимиком и наследником айлэнов... Однако реальность была такова, что в данный момент он шел между рядами саркофагов своих далеких предков, тащил на плече тяжеленный тюк с мечами и намеревался совершить акт величайшего колдовства всех времен и народов. "Что ж, судьба причудливо тасует карты, - подумал он, на цыпочках входя в альков и с наслаждением сбрасывая на пол мечи. - Ни одному шулеру с ней не сравниться, черт меня дери!". На стене, прямо перед ним, сияло в полумраке нечто, похожее на открытый шкафчик с семью гнездами; на каждом из них было выложено мелкими камешками имя меча, который должен был здесь находиться... Эльвенгард вздохнул и медленно вытянул из ножен Оуларин. Миссия по спасению айлэнов подходила к концу...
   ...Тэйеллар с трудом спихнул каменную крышку саркофага, сел и с наслаждением расправил крылья. Он на удивление четко помнил события последних дней - и тэлийский застенки, и злорадно ухмыляющуюся физиономию Ноктифэра, и даже палача, который, судя по всему, окончательно замучил его и его друзей. Однако в этом случае произошло что-то странное... если он лежал в саркофаге, то почему вдруг ожил? Или тэли решили запечатать его и Эрэя живьем?! Но зачем?!... Юноша озадаченно почесал в затылке и тут же вздрогнул от неожиданности - с соседнего саркофага медленно сползла крышка, и Эрэйзэс, судорожно цепляясь за края гроба пальцами, с трудом принял сидячее положение. С мгновение он непонимающе оглядывался, после чего заметил Тэя и радостно воскликнул:
   - Вот уж не чаял увидеть тебя живым!
   - И я! - с трудом выбираясь из саркофага, подтвердил юноша. - Я думал, палач совсем домучил нас!... Но я не совсем понял, что произошло. Такое ощущение, что мы просто уснули... А может, наша авантюра с Тэли была сном? Я не чувствую ни единой раны!
   - Я тоже... Однако это был не сон, - уверенно заявил Эрэй. - Я же помню, как Ноктифэр говорил про выбор - мол, или мы, или смерть Троно Дуата! Ты глянь кругом - похоже, он все же погубил наш город!
   - Да?! А почему тогда мы с тобой живы?!
   Где-то в дальнем конце зала заскрежетал камень о камень, и вскоре еще один айлэн непонимающе оглядывался, непроизвольно разминая крылья. Говорить, кроме двух друзей, никто не решался, и каждый пытался хотя бы про себя понять, что произошло. Сомнения развеял еще один, очень странный тип, который внезапно появился из алькова в стене, почтительно поклонился Тэю и Эрэю и сказал:
   - С возвращением в мир живых, господа!
   - Но кто ты такой?! - выдавил пораженный Тэйеллар, непонимающе глядя в бездонные синие глаза странного пришельца.
   - Тебе мое имя вряд ли что-нибудь скажет, господин, - усмехнулся он. - Позволь рассказать все позднее, когда все твои соотечественники придут в себя.
   - Придут в себя?... Но после чего?!
   Эрэйзэс понял все раньше своего юного товарища. Он легко выбрался из саркофага, приблизился к Варду и опустился на колено со словами:
   - Благодарю тебя, пришелец! Ты спас нас, и ты поднял из пепла самое дорогое, что было на земле - для людей и для богов. Наш Троно Дуат, Жемчужину пустынь... Спасибо!
   Эльвенгард лишь тепло улыбнулся. Его странная тревога отпустила его душу, и теперь он был просто счастлив. Все сложилось именно так, как должно было, а это значило, что теперь Жемчужина Пустынь снова засияет среди песков, и снова заходящее солнце зальет кровавым светом ступени дворца Ламэйо.
  

Часть третья. Конец магии Тэли

  

Глава первая. Порушенный договор

  
   Триз стоял, не смея пошевелиться, чувствуя, как ноги немеют от страха, а в голове плывет отвратительный серый туман. Четко до нереальности перед ним вырисовывалась странная картинка, которая пробирала до костей одновременно невозможностью своего существования и ужасающей реальностью. Шагах в пяти от алхимика, на низком и широком ложе лежала Идрин, одетая в платье из блестящего белого шелка. На лбу ее сияла тонкая тэлийская корона, та самая, о которой так мечтал сам Трисмегист, но лицо девушки было бледным и неподвижным, словно маска, и только неестественно яркие губы алели в тусклом свете невидимой свечи. Поначалу чародей тупо подумал только о неуместности белого платья жены - особенно при том, что она не выносила белого цвета, да и вообще редко выбирала из своего обширного гардероба что-либо, кроме простого тэлийского наряда черного цвета, сшитого по древнему фасону. Уже потом, по прошествии невыносимо долгой череды минут и секунд, которые показались настоящей вечностью, до Триза медленно и тягуче стало доходить, что что-то здесь не так. Он с трудом опустил глаза, медленно скользнул взглядом по рукам, талии, груди жены, после чего почувствовал, как сердце на миг остановилось, а потом заколотилось в совершенно беспорядочном ритме, быстро-быстро, как будто собиралось взлететь. Шея Идрин была неестественно выгнута, так, словно бы в ней не было ни единой косточки, и потому голова располагалась точно затылком к высокой подушке, перпендикулярно самому ложу. В том, что танцовщица мертва, сомнений у Трисмегиста не было... волна чувств, дикой любви, боли, отчаяния и всепоглощающего изумления захлестнула его, он сделал попытку шагнуть вперед, но обнаружил, что не может даже двинуться с места. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, которые алхимик раздраженно попытался сморгнуть, но они уже нагло ползли по щекам и холодными каплями скатывались за воротник. Все было кончено, мечта и сама жизнь в один момент разбилась вдребезги, вот так, непонятно от чего, в каком-то полунаркотическом кумаре и нереальным от своей реальности кошмарном сне...
   Алхимик упоенно рыдал, спрятав лицо в ладонях; снова вернуться в кошмарную реальность его заставил легкий, едва уловимый звук, похожий на шорох тонкой ткани. Трисмегист колоссальным усилием воли отлепил руки от совершенно мокрых уже щек и на мгновение совершенно забыл о своем горе. Из туманной темноты за ложем Идрин медленно вырисовывалась человеческая фигура... Поначалу она была похожа на статую, совершенно безликую, у которой скульптор не поленился изваять только крепкий торс и мускулистые руки, но постепенно из тусклого золотого блеска стали проступать черты лица. Триз похолодел и едва удержался от вскрика; конечно, он прекрасно знал это лицо. Еще бы, кому из тех, кто когда-либо хотел постичь тайны древности, не было бы знакомо треугольное лицо с гладкой белой кожей и огромными миндалевидными глазами с жирной подводкой? Кого не ужаснула бы кривая усмешка на тонких, так же очень бледных губах и не поверг в шок блеск прозрачно-серой радужки? Кто не разглядел бы длинной, падающей на лицо челки и коротких темных волос на затылке? В том, что перед ним сам Ноктифэр, Триз не усомнился ни на одно мгновение. Однако почему-то восторга от встречи с объектом поклонения стольких лет не было; вместо того, чтобы преклонить колено, алхимик только сжал кулаки и рванулся было, чтобы призвать великого короля к ответу за смерть любимой. Почему-то чародей был совершенно уверен, что именно Ноктифэр повинен в этом - еще больше его убеждало в его правоте то, как вечный король проклятого города разглядывает Идрин. Взгляд Илэнитэноса был холодным, но придирчивым, губы все сильнее кривились в жестокой усмешке и с них то и дело слетали обрывки каких-то фраз. Трисмегист снова попытался что-то выкрикнуть, но все так же безрезультатно; при этом он сделал какой-то неосторожный шаг и, видимо, обо что-то споткнулся - правую ногу прошила резкая боль и...
   И в тот же миг алхимик широко раскрыл глаза и сел на постели, затравленно озираясь. В окно тихо веял прохладный сентябрьский ветерок, в темно-синем небе висела огромная, почти оранжевая луна, заливавшая светом весь пол в комнате, стояла мирная, совсем не зловещая тишина, а Триза бил озноб. Да, от видения не осталось и следа, но ему по-прежнему казалось, что все реально, что Ноктифэр ему не приснился, и что жизни Идрин что-то угрожает. В панике чародей обернулся и тут же почувствовал, как с души сваливается огромная каменная глыба, даже скорее самая настоящая скала: танцовщица спокойно спала, одной рукой обняв подушку со своей стороны, а другую устроив на животе. Трисмегист с нежностью улыбнулся. В последние дни он почувствовал, что начинает переживать вместе с женой - сентябрь подходил к концу, скоро она должна была родить, а чувствовала она себя в последние недели две совсем неважно. Девушка не жаловалась, но любому было видно, что ей тяжело ходить, что у нее болит спина, и что она почти не спит по ночам, снедаемая то ли тревогой, то ли элементарным физическим дискомфортом. С весны они больше не ссорились - видимо тогда Идрин выплеснула всю свою злость, разбив зеркало и влепив мужу пощечину - но даже Триз, который ни в какую не хотел видеть реальность, как она есть, начал тяготиться происходящим. Они почти не разговаривали, редко виделись, и в те короткие часы, когда виделись, танцовщица была грустно-задумчива и совершенно не настроена на радужные беседы о будущем. Алхимику мучительно не хватало общения, хотя он и приучился разговаривать сам с собой, и от этого он с утроенной силой брался за работу, искренне надеясь увидеть Тэли гудящим от людских голосов. Когда-нибудь. Скоро.
   Буквально пару дней назад Трисмегист обнаружил, что город почти завершен. Оставалось лишь одно маленькое "но" - квартал Изумрудных Храмов никак не хотел восстанавливаться, потому как самая восточная его оконечность совершенно не ложилась на узор. Алхимик переделывал фигуру и так, и эдак, однако все было без толку. Он окончательно запутался в сети переулков и тупиков, а потому решил на время оставить эту затею и снова пообщаться с богиней. Раз работа была завершена, значит, стоило уже подумать и о проклятии. Чем дальше, тем больше чародей подозревал, что с этим что-то нечисто, но отступать было уже поздно. Эльтардэ по-любому захотела бы получить свою часть, так что как она это сделает, Триза уже не волновало. Он мучительно не хотел расставаться с Идрин и платить жизнью за свою самую сокровенную мечту, но при этом со странным фатализмом думал, что не скажет поперек ни единого слова, если придется. Тэли был прекрасен; путь и чуточку зловещий без людей, он все равно был самым прекрасным местом на земле, и за него стоило умереть...
   Трисмегист медленно поднялся и подошел к распахнутом окну, чувствуя как по коже бегут наперегонки мурашки. Ночной Тэли завораживал своей серебристой магией, сияющей на шпилях и отражающейся в стеклах башен, она таилась среди разноцветных осенних деревьев в садах восстановленных вилл, она заставляла душу сладостно сжиматься и давала волю фантазии. К сожалению чародея, Идрин относилась к великолепию арок и каменного кружева совершенно иначе, настороженно и враждебно. Она лишь единожды, еще летом, согласилась на прогулку по восстановленным кварталам - Центральному и Катакомб - и с тех пор наотрез отказывалась покидать замок и замковый парк, бесконечно твердя о проклятии и невозможности жить в этом страшном месте. Время от времени она с легкой, мечтательной улыбкой рассказывала о магии зимы на севере, о том, как бы ей снова хотелось потанцевать на шумном городском празднике и послушать вагантские песни. Триз всего этого не понимал, хотя всю жизнь полагал, что совершенно не тщеславен и является простым ученым без особенно высоких запросов; в отличие от Сэма, горами золота он не грезил, и хотел создать эликсир бессмертия исключительно для собственной пользы, чтобы только избавиться от эльфийского талисмана и веками вести свои изыскания дальше. Алхимик не уставал удивляться, как может не устраивать жизнь во дворце, где все является почти по мановению руки, где правят магия и древность, а порой и сама история. Он сам уже почти привык к мысли, что со временем станет королем, и потому старался мыслить сообразно своему будущему статусу.
   Чародей едва дождался рассвета - из многочисленных книг он знал, что наиболее благоприятными часами для общения с высшими силами являются рассветные и закатные. Стараясь не разбудить жену, он тихонько набросил на плечи свой балахон, зашнуровал сандалии и торопливо отправился к обелиску Эльтардэ. Утренний холод так и норовил залезть под тяжелую, плотную ткань мантии алхимика, металл пояса заставлял мурашки бегать по коже, туман, густо висевший над землей, затруднял дыхание. Несмотря на то, что утро было вполне себе тихим и светлым, душу Трисмегиста продолжала наполнять странная тревога. Он даже не находил там обычного восхищения красотами города, хотя путь его лежал через самый центр, вдоль самых красивых улиц, мимо самых величественных и прекрасных зданий всей Закатной Земли. Что-то ответит ему богиня? Не потребует ли отдать ей душу сейчас, до снятия проклятья? Вряд ли ее намерения были так доброжелательны, как хотелось бы; на этой мысли сердце чародея болезненно сжалось от тревоги за Идрин и за ребенка, который должен был родиться в самом ближайшем будущем. Порой - очень редко, но все же - он думал, что, пожалуй, дороже любимой женщины для него нет ничего на свете; однако скоро эту мысль сменяла другая, о величии, власти и древней магии, которая казалась более достойной будущего короля, чем какая-то там любовь.
   Изящное маленькое строение храма блеснуло в лучах восходящего солнца белоснежными колоннами, словно приглашая войти. Триз на мгновение замер, отгоняя крамольную мысль повернуть все вспять, после чего накинул на голову капюшон и вошел, чуть не поскользнувшись на мокрых от росы плитах пола. Отвесив почтительный поклон изваянию богини, которое вновь заняло свое место у стены, алхимик запалил огонь в большой чаше, укрепленной на большом постаменте прямо в центре священного круга, и произнес заклинание. В этот раз оно далось ему гораздо проще, чем тогда, словно сто лет назад, когда он только решился попросить Эльтардэ о помощи. Видимо, данная ею магия все же сыграла свою роль, а может, год, проведенный в Тэли практически наедине с самим собой, как-то укрепил волю и дух, столь необходимые настоящему чародею... Богиня соизволила ответить на зов через несколько мгновений, которые для Трисмегиста растянулись в бесконечности и стали похожи на годы. По статуе пробежала едва заметная золотая искорка - поначалу алхимик подумал, что это луч восходящего солнца - а потом в тишине зазвучал уже знакомый ему грудной голос:
   - Догадываюсь, зачем ты позвал меня, Трисмегист.
   - Не сомневаюсь в этом, огнеокая, - почтительно отозвался тот, снова сгибаясь в поклоне.
   - Не будь ты так наивен, мальчик мой, я бы даже сказала, что ты сделал невозможное. Но увы, реальность такова, что ты почти не отличаешься от прочих смертных - так легко купился на обещание магии, что даже не удосужился немножко подумать, хотя я тебе и намекала.
   - Не уверен, что я понимаю, о чем ты, - нахмурился Триз.
   - Я так и думала. Ты до сих пор ничего не понял. Пока что это все неважно, оно может и потерпеть... Ты пришел спросить о проклятии, так ведь?
   - Ну... да... - неуверенно ответил чародей.
   - Что ж, способ есть - и, на твою беду, только один. Но ты, как настоящий чародей и наследник древних королей, - в ее голосе прозвучала издевка, - наверняка найдешь в себе силы совершить то, что должен. Как ты знаешь, Тэли погиб из-за любви. Ноктифэр обрек на смерть целый город потому, что лишился самого дорогого в своей жизни. А тебе придется поступить наоборот.
   - То есть?! - алхимик почувствовал, как кровь холодеет у него в жилах. Ведь это значило, что...
   - Да-да, совершенно верно, ты должен будешь пожертвовать своей любовью ради города, раз он дорог тебе так, как ты говоришь, - завершила богиня.
   - Огнеокая... я не уверен, что правильно понял тебя... но... - едва выговорил Трисмегист, борясь с оглушающим сердцебиением. - Ты хочешь, чтобы я... убил Идрин?!!!
   - Минутку, минутку... Этого хочешь ты, а не я! - рассмеялась богиня.
   - Да я никогда...
   - Ты хотел восстановить город. Ты не мог не понимать, что твоя работа без снятия проклятия не имеет значения. И, держу пари, ты догадывался, каким образом можно это проклятие снять. Чему ты удивляешься? Опять подвела детская наивность?!
   - При чем тут это?! Я же продал тебе свою душу, зачем тебе надо забирать у меня еще и жену?!
   - Опомнись, великий алхимик Тэли! - тут она снова рассмеялась. - Ты же был готов пойти на все, на любые жертвы, чтобы город снова расцвел как в былые времена! Что, твоя уверенность так быстро растаяла?!
   - Нет, но... Неужели нет другого способа?! Я не могу потерять Идрин!...
   - Но ведь она же не любит тебя!
   - Ну и что! Но ведь я сам без нее жить не смогу! И не нужен мне сто лет Тэли и его народ!...
   - Выходит, ты зря потерял свою душу, глупый, - почти что сочувственно заметила Эльтардэ.
   - Почему зря? Ведь я получил от тебя магию! Мне кажется, это не так уж мало. С ее помощью я наверняка смогу найти другой способ снять проклятье.
   - Не сможешь, потому что это - закон мироздания. Нарушать его ради тебя я не собираюсь... да и ради Илэнитэноса вторично бы не нарушила. Да и магии ты от меня никакой не получал, если уж говорить начистоту.
   - То есть как?! Погоди, ведь по договору я получил от тебя силы, а ты должна получить мою душу! Разве не так?!
   - Так. Только если дать тебе еще силы - она попросту разорвет тебя на части, потому что у тебя огромный собственный потенциал. Демонической силой я тебя награждать изначально не собиралась, потому что до нее ты еще явно морально не дорос и натворил бы дел.
   - Тогда... тогда получается, что ты меня обманула? - неуверенно поинтересовался Трисмегист, снова холодея от макушки до пяток.
   - Пока еще нет, ведь я тоже ничего не получила. Пока. Но ты же понимаешь, мой друг, что мне спешить вообще некуда. Передо мной вечность, а человеческая жизнь коротка. Гораздо короче, чем ты думаешь.
   - Да нет же, я уже говорил, что я...
   - Бессмертен?! Глупости, Трисмегист, глупости! Твоя жена, хоть ты и не хочешь ее слушать, совершенно права. Ты давно уже не в своем уме, вот и выдумал себе красивую историю о потомке тэли и Ноктифэра. Алхимия завладела твоей душой раньше, чем проснулся здравый смысл, Триз Шу, поэтому теперь ты веришь в выдуманную тобой же историю так, как будто бы она и является твоим настоящим прошлым. А ведь это не так!...
   - Это ты говоришь потому, что я отказался принести Идрин в жертву?! - в ярости сжимая кулаки, прошипел алхимик. - Ты же богиня, ты лучше меня знаешь, что это все неправда!!!
   - Нет, это чистейшая правда. И твой эльфийский талисман выдуман тобой же в рамках все той же пресловутой истории. Красивой, но выдуманной от начала до конца. Я повторюсь, ты не воспринимаешь слова Идрин всерьез, а следовало бы...
   - Все, хватит! Ты обманула меня, огнеокая! Я понимаю, я навека теперь твой раб, хотя ты и не дала мне силы... но... она мне все равно не нужна! Забирай то, что есть, а я расторгаю договор!
   - Я же предупреждала, что ты не сможешь этого сделать, - скучающим голосом напомнила Эльтардэ.
   - Так не бывает! Сделку можно заключить и аннулировать. Всегда.
   - Да. Но только не сделку с богами.
   - Мне плевать! Ты от меня ничего не получишь, слышишь?!...
   - Ну поглядим, поглядим. Самой интересно, что ты станешь творить без моей поддержки, - она не казалась раздраженной или озлобленной. Голос звучал так же, как и в начале разговора - размеренно и насмешливо. - Нарочно портить тебе жизнь я не буду - слишком много чести тебе, предателю - но клянусь огнем, ты скоро сам поймешь, как глупо поступил.
   - Я упрям не меньше тебя, богиня! Мы еще посмотрим, кто кого переупрямит!
   Сказав так, он развернулся и торопливо зашагал прочь из храма. В душе его бушевала ярость... Как это так?! Она посмела обмануть его! А теперь еще требовала убить Идрин! "Ну уж нет, я не отдам ее никому и никогда! - думал чародей, торопливо меряя шагами Центральный Квартал. - Не для того я хотел привязать ее к себе, не для того я год терпел ее равнодушие, чтобы теперь все зачеркнуть и убить ее! Без нее у меня самого не будет жизни, какая бы сила ни была дана мне свыше и как бы ни был прекрасен город Тэли. Пусть Эльтардэ мстит как хочет, а я буду бороться за свою любовь до конца своих дней!". Несмотря даже на такие мысли, домой он не спешил. Почему-то воспоминания о грустном взгляде танцовщицы, о ее теперешней медленной и тяжелой походке бросили его в жар, и он решил остаться в городе на целый день, хотя и не собирался больше думать над своим камнем преткновения в лице Квартала Изумрудных Храмов.
   Обойдя за день большую часть города, холодного, молчаливого и жуткого даже для него, чародея и алхимика, Трисмегист вдруг почувствовал, что ужасно устал. Больше всего ему хотелось устроиться сейчас у себя в кабинете, перед камином, сжать в руке ладошку Идрин и рассказать ей, как сегодня он ради нее отказался от собственной жизни. Понятно, конечно, что она этого не оценит, зато на душе не будет так пусто и мерзко. Вечер был прохладным и сырым, алхимик снова почувствовал неприятное жжение в грудной клетке, так донимавшее его в последнее время, и зашагал по замковой аллее быстрее. Однако что-то подсказало ему, что дома покоя тоже не видать - слуги, которые попадались ему навстречу, были какими-то чересчур возбужденными, они громко переговаривались порой через целый коридор, а мозг чародея наотрез отказывался понимать, что они говорят. По этой причине на одном из поворотов Триз попросту остановил служанку и недоуменно спросил:
   - В чем дело? Такое ощущение, что мир сошел с ума!
   - О нет, господин, все в порядке, - улыбаясь своей отрешенной, неживой улыбкой, отозвалась девушка. - Днем мы, конечно, натерпелись страху, но теперь все просто прекрасно...
   - Черт, да что случилось-то?... - нетерпеливо перебил Трисмегист.
   - Госпожа Идрин час назад родила дочь, - сообщила служанка. - Поздравляю вас, сир!...
   Триз только растерянно кивнул в ответ. Смысл происходящего дошел до него только через пару мгновений, и тогда сердце затрепетало как пойманная птица. Вот он, символизм жизни! - подумал чародей, поти бессознательно спеша по коридору в свои покои. - Сегодня я подписал себе смертный приговор, а Идрин одарила меня таким вот счастьем... Господи, да прахом пусть будет вся эта магия, и Тэли, и его корона, и даже сами боги! Самое главное - это семья... и... моя дочь! Последняя мысль приятно согрела душу и придала сил, заставив забыть весь неприятный утренний разговор с богиней. Трисмегист широко распахнул двери своей спальни, полной грудью вдохнул столь любимый Идрин аромат растертых листьев зеленого чая и тихонько вошел - по задернутым шторам он понял, что в данный момент его жена спит, утомленная родами. В пляшущих на стене тенях от одного зажженного канделябра чародей не без удовольствия разглядел, что танцовщица не имеет никаких причин беспокоиться по поводу своей талии - ее вновь стройная фигурка четко вырисовывалась под тонкой простыней, и только по темным кругам под глазами можно было понять, как она измучена.
   Алхимик тихонько сел на край кровати и улыбнулся. Впервые за многие годы он почувствовал такое умиротворение, что даже не удержался и крепко прижал к губам прохладную руку Идрин. Конечно, она тут же проснулась и уже привычным жестом устало потерла лоб свободной рукой:
   - Господи... что происходит?
   - Все в порядке, милая моя, - тихо отозвался Триз. - Ты прости меня, что я не мог быть рядом - я ведь даже не знал! Но я так рад, ты даже не представляешь...
   Идрин не ответила. Несколько мгновений она лежала молча, неотрывно глядя в потолок, потом судорожно, глубоко вздохнула и прижала руки к лицу. По тому, как вздрагивают ее локти, чародей понял, что танцовщица плачет, и решил молча исчезнуть. Все равно она вряд ли приняла бы от него утешение, да и в ближайшее время она вообще вряд ли способна что-то воспринимать... Трисмегист бесшумно поднялся и вышел прочь, намереваясь прорваться-таки через кордоны служанок и увидеть, наконец, свою дочь. Даже не видев, он уже точно знал, как назовет ее. В свете последних событий и истории собственной жизни, под впечатлением от города Тэли и его печальной саги, Триз вдруг остановился у колонны, поддерживавшей потолок в огромном светлом холле, оперся об эту колонну локтем и зачем-то прошептал вслух:
   - Ниэнна. Да, только так, и больше никак.
  
   Солнце садилось, и горы, окружавшие Цемайлонт, казались черными на фоне яркого, оранжево-красного неба. На окраинах Троно Дуата вечер уже вступил в свои права и погрузил чисто выметенные переулки в густой, бархатный мрак, и только на площади перед Ламэйо по-прежнему суетились немногочисленные прохожие. Торговцы спешно собирали свои лотки и грузили их в запряженные осликами телеги, горожане спешили по домам, крепко прижимая к себе многочисленные покупки. К великому счастью Варда, его друзей и небольшого круга посвященных, большинство айлэнов ничего не знало о своей гибели и воскрешении, для них жизнь просто возобновилась с того момента, на котором прервалась. Некоторые особенно въедливые еще пытались интересоваться, как справились с мором и что в итоге ответили Тэли, но и их несложно было убедить, что король и его советники уладили все самым мирным и выгодным для обоих городов путем.
   ...Даже жрецы не могли сказать, почему некоторые айлэны так ясно запомнили все вплоть до последнего момента до своей гибели. Теперь власть в Троно Дуате стала совершенно другой, более приближенной к народу, а не отгороженной от него кордонами стражи на холме Ламэйо. Эльвенгард и его спутники попали во дворец в первый же день своего пребывания в городе с помощью Тэя и Эрэйзэса, которых ожившие стражи даже не подумали задержать хотя бы суровым взглядом. Эверард Таннатэр, властитель Цемайлонта и король Троно Дуата, встретил переписчика глубоким безмолвным поклоном, который подхватили все присутствующие, заставив героя дня покраснеть как пион. Уж очень неуютно почувствовал себя Санасар в своей потрепанной одежде и сияющей маговской кольчуге в отделанном белом мрамором зале, больно неуместно смотрелись его пыльные старые сапоги на искусно выполненной мозаике пола, и уж очень сильно отличался он от самих айлэнов в простых атласных одеждах, которые молчаливо благодарили его за содеянное. Чэйн и Биркарт только посмеивались, глядя на всю эту несуразицу, Оуэнс и Люк отрешенно делали вид, что смотрят за окно, и наконец Вард не выдержал - он осторожно кашлянул и тихо сказал:
   - Прошу вас, господа, не стоит так благодарить меня. Без своих друзей я бы все равно не справился, да что там, я бы даже не знал, кто я есть на самом деле, так что в первую очередь чествовать надо их, а не меня.
   - Не стоит принижать себя, господин, - улыбнулся король айлэнов. - Поверь, то, что ты сделал, не может быть переоценено. Разумеется, и ты, и твои друзья будете всегда иметь здесь почет и славу. Однако я хотел бы обратиться к вам всем, - он повернулся к молчаливым друзьям и продолжил, - с нижайшей просьбой. В этой зале сейчас, в эти минуты, находятся те, кто помнит, что Троно Дуат был мертв почти десять веков. Так пусть же наше число таковым и останется! Ни к чему людям знать столь страшную страницу истории, ведь тогда придется искать объяснение, а правда удовлетворит далеко не всех. Для горожан вы наши гости, но не более того. Простите нас за это.
   - Здесь нечего прощать, - не удержался от улыбки Чэйн Элдон. - Тем более, что моему другу нужна здесь вовсе не слава, а совет и некоторое руководство.
   - О, будьте уверены, наши знания, библиотеки, архивы - все к вашим услугам, - поспешно заверил Таннатэр под согласный кивок верховного жреца Тэйт. - Ну и, конечно же, жрецы, алхимики и чародеи всегда готовы поделиться с вами своим искусством.
   - Очень хорошо. Думаю, что Вард хотел бы приступить к своим вопросам прямо сейчас.
   - Замечательно. Тогда, если вы не возражаете, - Эверард кивнул жрецу и Эльвенгарду, - мы оставим вас одних, чтобы вы могли обсудить интересующие вас вопросы. Остальным же, полагаю, хотелось бы услышать всю вашу историю от начала и до конца.
   Через несколько минут переписчик и служитель культа Тэйт остались наедине в согретой ласковым солнышком огромной зале. Санасар напряженно молчал, не зная, с чего начать; отчего-то даже после стольких приключений он ощутимо робел перед тем, кто априори знал о магии гораздо больше него. Может, даже больше всех на земле. Жрец, на счастье переписчика, сам быстро разрешил все ненужные вопросы - молитвенно сложив ладони, он сказал:
   - Да пребудет над всем воля Тэйт. В чем твоя проблема, Эльвенгард? Чем я могу тебе помочь?
   Голос держателя тайн королевства айлэнов был теплым и мягким, как песок пустыни, что мгновенно развязало Варду язык. Он глубоко вздохнул и заговорил...
   ...С тех пор прошло три дня, и Санасар, глядя на садящееся солнце, не уставал себе удивляться. Он никогда не думал, что душа может так перевернуться с ног на голову всего лишь за какие-то короткие три дня, однако теперь, на третьем закате, он себя не узнавал. Куда-то делись сомнения и робость от сознания собственной инности - теперь он чувствовал себя настоящим айлэном, не просто далеким их потомком, а коренным жителем Троно Дуата. Вард уже не казался сам себе белой вороной - а ведь недавно ему, белокожему и светловолосому, было очень неуютно среди загорелых, темноглазых айлэнов - и даже чувствовал себя готовым противостоять тэли, какими бы они ни были. Какая-то часть его души, правда, говорила, что тэли нынче не совсем тэли, хотя магия страшна и сильна, а все же она не демоническая и так страшно бояться ее вовсе не стоит. Начало похода на юг было назначено уже на завтра - как несложно догадаться, ждать переписчик уже не мог - и итога этого похода могло быть в принципе только два. Либо его самого оттуда принесут вперед ногами, либо потом, если у кого-то случится охота, будут собирать по частям Трисмегиста. Мысли текли нехотя, словно темный, широкий Цемайлонт, одетый в светлый гранит набережных, и печально, как светлая, но грустная песня. Эльвенгард и сам не заметил, как замурлыкал что-то себе под нос, а в итоге густой и теплый вечерний воздух прорезал его сочный чувственный тенор:
  
   Прошептал мне ветер однажды,
   Что где-то ждешь ты меня, одна.
   Показал мне ветер однажды,
   Что ты светла и прекрасна, словно луна.
   С тех пор я, бедный узник ночи,
   Ищу тебя во вековечной тени.
   И вижу я тебя повсюду -
   В улыбке солнца и в цветке сирени.
   Живу для тебя и мечтаю о тебе,
   Моя любовь как небо бесконечна.
   Пою тебе, моя далекая звезда,
   Хочу чтоб вместе были мы навечно
   Мелодии свои забудет ветер,
   И рухнут храмы, прорастут травой.
   Но я люблю тебя отныне и вовек,
   Услышь, как тоскует мой голос живой!
   Жизнь словно час - легка и быстротечна,
   И в этот час молю я всех богов вселенной:
   Даруйте мне луну и звезды
   И дайте счастья мне любви нетленной.
   Я живу для тебя, бесконечное небо,
   Мечтаю о тебе, ясноликая луна.
   Пою тебе, моя далекая звезда,
   Ведь мне во тьме одна лишь ты нужна.
  
   Он замолчал и набросил на плечи свой плащ, поежившись от прохладного ветерка, прилетевшего с гор. Здесь, среди айлэнов, костюм алхимика не вызывал удивлений и косых взглядов, все жрецы носили что-то похожее, а сам Вард даже не замечал, что уже третий день не вылезает из килта, высоких сандалий, широкого клепаного воротника и всех прилагающихся к этому символических амулетов. Переписчик хмыкнул - теперь он мог не стыдиться такого костюма, потому как за последний год рельеф мышц под его светлой кожей проступил ясно, как у атлета; кроме того, руки и спину покрывали магические узоры, которые, как он теперь знал, были необходимым атрибутом любого мага, чародея или любого, кто имел дело с волшебной силой. От боя с Трисмегистом Эльвенгард не ждал особенной пощады и потому бесконечно морально готовился к этому событию; все свободное от постижения древних наук время он проводил здесь, на ступенях Ламэйо, наблюдая за солнцем или луной, если дело было уже после заката...
   - Волнуешься, Вард? - услышал он вдруг тихий, теплый голос.
   Он с улыбкой обернулся и крепко пожал руку верховного жреца Тэйт, Сирэния Стина. За три коротких дня этот человек легко вошел в небольшой сонм его друзей, окончательно покорив своего ученика спокойной и размеренной манерой говорить, глубочайшими знаниями магии и алхимии, а так же колоссальным запасом участия и истинного смирения служителя культа. Внешне он был похож скорее на главного дворцового интригана, чем на доброго друга короля и ярого защитника престола, но в конечном итоге, обладатель великолепного бронзового загара, крупной, без ежедневных упражнений грузной, фигуры и глубоких, проницательных глаз, он был добрейшим человеком с самыми искренними намерениями. Огромный синий плащ из тонкой жатой ткани реял по ветру подобно флагу, а Сирэний меж тем продолжал:
   - Я надеюсь, ты не начал сомневаться в правильности своих побуждений?
   - Нет. Конечно же, нет. Даже если бы я начал, - тут Санасар хмыкнул, - натура охотника взяла бы верх. Идрин моя девушка, я никому не позволю ее у себя отнять.
   - Какими бы ни были твои цели и побуждения, сохраняй холодную голову и не позволяй женщине воспламенить твое сердце настолько, чтобы оно подожгло рассудок. Твой противник очень силен, я боюсь, ты не осознаешь этого до конца.
   - Осознаю. Он алхимик всю жизнь, я - меньше года. Но я же теперь совсем не тот, что раньше, Стин!
   - Я понимаю, однако не стоит недооценивать противника. Трисмегист не просто чародей и алхимик, при нем сила богини, раз он вообще смог выжить в Тэли столько времени. Кроме того, судя по твоим рассказам, этот парень одержим идеей древнего величия и возрождения, поэтому ошибочно будет полагать, что он психически нормален.
   - Знаю, что ненормален. Разве здоровому человеку пришла бы в голову такая идея?! Восстановить Тэли! Господи, да только полный идиот сунется будить это чертово лихо... Да еще и незаинтересованного человека этим всем мучить.
   - Кстати об этом человеке, - нахмурился вдруг жрец. - Раз она там живет, значит, и с твоей девушкой не все благополучно.
   - Что ты имеешь в виду?
   - В проклятом Тэли спустя века после его гибели могут жить только те, в чьей душе живет его черная магия.
   - Да брось, Идрин далека от всего этого, - отмахнулся Вард, однако в его голосе прозвучала тревога. - Она говорила мне, что очень хотела бы никогда не слышать о магии и алхимии, потому как ее это пугает из-за Трисмегиста.
   - Магия редко спрашивает тебя, прежде чем завладеть твоим сердцем, - покачал головой Сирэний. - Ты можешь даже сам не знать о ней, так что был бы ты осторожен. Нет, я ничего плохого не хочу сказать о твоей любимой, просто... кое-кто может решить использовать ее в своих целях.
   - Кто? Трисмегист?
   - Нет, это вряд ли. Я не уверен даже, что он так уж особенно нужен своей богине. Конечно, я не очень хорошо представляю себе, что это за тип, но по твоим рассказам выходит, что темпераментом он явно не подходит на роль служителя тьмы. Хотя бы потому, что слишком много думает... В этом случае на месте Эльтардэ я бы выбрал для завершения своих коварных планов того, кто и не подозревал бы о своей избранности. Народу в Тэли немного, - тут он хмыкнул, - поэтому кандидатура только одна.
   - Не думаю, чтобы все было так мрачно. Ты знаешь о тэли больше меня, но все же... Это ведь не тэли! Теперь ведь не тысячу лет назад! Это всего лишь чокнутый чародей из Асфолда, вообразивший себя невесть кем! Не думаю, чтобы богиня вообще всерьез задумалась о нем как о своем служителе.
   - Это да. Поначалу. Однако потом...
   - Стин, вариантов один страшнее другого можно напридумывать фигову тучу, - с тяжелым вздохом перебил Эльвенгард. - И настращать себя заранее так, что за сотни миль от Тэли поджилки начнут трястись. Но сути дела это все не изменит - при мне моя магия и мои друзья, которых, увы, не берут никакие уговоры мирно отправиться домой и вершить свои личные дела. Больше ничего нет - никакой божественной силы или чего-то в том же духе.
   - Что ж, скорее всего, ты прав. То, что у Трисмегиста тоже не будет божественной силы, совершенно точно - не станет она ему помогать в битве с тобой. Так что шансы у тебя реальные... Только вот... Скажи, ты уверен, что наша магия и алхимия действуют в Тэли?
   - Конечно. Я ведь открыл вход в сокровищницу и открыл телепорт. Все было как обычно - тогда еще у меня не было никаких амулетов, даже этих смешных варварских оберегов.
   - Ясно. Тогда, думаю, что все должно сложиться удачно - для тебя и для всех. Вы уходите на рассвете?
   - Да, на рассвете. Я не могу больше ждать. Большую часть прошедшего года в моей эскападе в Тэли не было бы никакого смысла, видимо, мозг хорошо это понимал и не делал попыток меня мучить так уж ужасно. Но в конце это стало просто невыносимо...
   - Однако ты честно помог другу обрести то, что он должен был, и не поддался первому зову собственных желаний, - уважительно заметил Сирэний. - В наши времена это было нормально, все так делали и никто не удивлялся. Насколько я понял с ваших слов, сейчас мир изменился, и отнюдь не к лучшему, так что ваша компания вообще является исключением.
   - Ну, на что мы способны, покажет время, - Вард плотнее закутался в плащ и отступил в тень колоннады. - Прости, Стин, я почему-то чувствую себя очень усталым. Думаю, лучше пойти поспать - завтра будет трудный день.
   - Благослови тебя Тэйт, мой друг, - улыбнулся жрец. - Я приду проводить вас. Думаю, мое благословение не будет лишним.
   ...Уезжали из Троно Дуата в серовато-розовом свете зари, которая неспешно разгоралась где-то за дворцом короля. Город еще спал, его окутывала прохладная сырая дымка, скрывающая из глаз улочки и дворики. На улицах не было ни одного человека - час был ранним даже для рынков - и только пятеро друзей молча садились на своих великолепных породистых коней. В утреннем свете они казались тенями или призраками, так как их фигуры окутывали темные плащи с капюшонами, а кони казались вороными в неверных лучах восходящего солнца. На ступенях храма Тэйт, так же погруженных еще во мглу, стоял Сирэний Стин, зябко натянувший на плечи свое тонкое одеяние из жатой ткани. Слов не требовалось - Эльвенгард с благодарностью оглянулся на фигуру друга, почему-то почувствовав странное умиротворения от его руки, простертой для благословления. Камень улицы гулко гудел под копытами лошадей, город медленно плыл мимо, готовясь встретить новый день, а пятеро спутников упрямо шли на юг. Туда, где веками пламенело проклятое оранжевое небо над мертвым городом Тэли.
  
   Было туманное, но солнечное и умытое утро конца октября. К великому удивлению Идрин, проснувшись, Триз не поспешил встать, как обычно, а сладко потянулся и сказал:
   - Я полагаю, что нам не мешало бы провести этот день вместе. Например, предпринять верховую прогулку в сторону Вулдэна. Как ты думаешь?
   - Вообще-то эту идею я поддерживаю, - она приподнялась на локте и подозрительно посмотрела на мужа. - Но что тебя на нее натолкнуло? Я уже давно отвыкла, что ты умеешь мыслить земными категориями.
   - Однако сегодня я просто хочу побыть с тобой, - ласково улыбнулся он. - Что и говорить, за столько времени общение с фолиантами, камнями и заклинаниями меня порядком вымотало.
   - Я заметила! Видимо, ты редко смотришься в зеркало - иначе ты б уже давно понял, что пора отдохнуть. А еще лучше - бросить все это к чертовой матери.
   Трисмегист нахмурился, рывком поднялся и подошел к зеркалу, которое повесили в их комнате вместо разбитого танцовщицей. На какой-то момент он и сам ужаснулся, глядя на свое отражение - зрачки были теперь совсем вытянутыми, звериными, серо-зеленый цвет глаз перешел в почти бутылочно-зеленый, под глазами залегли густые сиреневые тени, щеки ввалились... Видимо, магия все-таки что-то с ним делала, хотя и не очень шустро, но зато неуклонно и методично. Всю его рельефную спину сплошь покрывали разноцветные татуировки полумифического содержания, изображавшие различных змей, грифонов, драконов и мантихор; волосы неровно отросли и падали теперь на плечи, почти сливаясь с бледной кожей. Однако ни в уголках глаз, ни между бровями не было ни единой морщины, хотя они и должны были появиться по всем законам природы - кожа на лице, хотя и бледная, хоть и с подозрительными малиновыми пятнами на щеках, была совершенно гладкой, словно шелковой. Казалось, что Триз и сам уже стал демоном или духом - во всяком случае, он был мало похож на обычного человека. Согласиться с женой открыто он не мог - ведь это значило бы, что она все это время была права, периодически заводя разговор о вредности магии Тэли и бредовости происходящего - поэтому тут же поспешно отвернулся и непринужденно улыбнулся:
   - Ну, мы едем или нет?
   - Да едем конечно, а то я вообще помру от тоски, сидя в этом чертовом замке, - девушка легко встала, потянулась и принялась одеваться. - Только я тебя прошу - выбери для такой прогулки что-нибудь более подходящее, чем килт. Неровен час околеешь - и всего-то от преданности какой-то идиотской традиции.
   - Хорошо. Я даже не буду с тобой спорить.
   Через полчаса, после легкого завтрака, единственные по-настоящему живые пока обитатели Тэли вышли в зловеще оранжевый свет города, ведя в поводу великолепных породистых коней. Идрин, конечно же, выбрала себе скакуна, черного как ночь; на фоне его шерсти металлические бляшки сбруи, натертые до блеска, сияли как звезды, и словно облако по ночному небу, реял плащ самой танцовщицы - белый, как снег. Алхимик же остановил свой выбор на тонконогом сером в яблоках жеребце, который нетерпеливо фыркал и прядал ушами, словно бы ему не терпелось сорваться с места в резвый галоп. Легко взлетев в седло, чародей подобрал поводья и хмыкнул:
   - Надеюсь, ты не соберешься бежать от меня, моя змейка.
   - Ты пошутил, что ли?! - удивилась Идрин, подъезжая чуть поближе. - Уж ты-то должен бы знать, что я ужасная трусиха, и ни за что не согласилась бы шляться по здешним диким местам одна. В этом плане ты отлично выбрал место для приведения своих планов в жизнь - здесь мне точно от тебя никуда не деться.
   Они пустили коней рысью по заросшей травой дороге, которая бежала между холмов в сторону Вулдэна. Небо над их головами постепенно тускнело, сменяя свой зловещий оранжевый цвет на бледный, выцветший осенний ультрамарин. Впереди на дороге вился в легком ветерке столбик пыли, очень далеко, на самом горизонте, можно было различить разноцветную полоску леса, одетого в осенний багрянец и золото. Впервые за много месяцев Идрин ощутила невероятное умиротворение и свободу. Ее не напрягало даже молчаливое присутствие Трисмегиста, чей конь отставал от ее лошади всего на полкорпуса. Она лишь с упоением вдыхала полной грудью пахнувший травой, землей и прелыми листьями воздух, любовалась бескрайними лугами, расстилавшимися вокруг, и с тоской думала, что в былые времена принимала все это как должное, не придавая ему значения. В то же время в ее душе теснились какие-то странные, весьма противоречивые чувства. С одной стороны, какая-то струнка говорила, что терпеть осталось недолго и скоро все кончится. Как? О том струнка упрямо молчала, но уверенность крепла с каждым часом. В то, что Вард действительно придет и освободит ее, девушка уже давно не верила. Она и думать забыла о его рассказе про мечи и с горечью думала, что, если б он хотел ее освободить, то давно бы уже пришел. С другой стороны, улыбалась она собственным мыслям, откуда ему знать, что я здесь? Никому из живущих на земле не придет в голову искать кого-то в этом проклятом месте, если только не подскажет магия и руны. С другой же стороны, душу сковывало какое-то странное спокойствие и равнодушие, порождая довольно странные идеи. Перед внутренним взором как-то особенно четко вставала такая картина: тихое лесное озеро с маленькой полянкой, окруженной деревьями, чистое, прозрачное, с совершенно неподвижной синей водой. Идрин готова была поклясться, что никогда не видела этого места, однако она точно знала, где оно находится, как до него добраться, а главное, что она просто обязана туда попасть. Зачем? Этого она и сама не знала; знала только, что это должно произойти без Триза.
   Что касается Трисмегиста, то где-то в глубине своего противоречивого сердца танцовщица уже начинала оттаивать. Все это время она была страшно зла на него - не могла простить подставы в виде необходимости рожать - но с тех пор, как это бремя свалилось с ее плеч, она вновь почувствовала былое тепло, которое иногда испытывала к нему. Дочь свою она почти не видела - разве только чисто случайно столкнувшись в переходе замка с кормилицей или нянькой - зато ужасно раздражалась, когда слышала ее плач. Девушке казалось, что этот самый плач слышен отовсюду, из любой точки замка, она готова была сделать что угодно, лишь бы снова наступила благодатная тишина. Танцовщица по-прежнему не могла проникнуться своим новым положением матери, но к своему ужасу, никакого стыда по этому поводу не ощущала. Триз, к счастью, с этим на нее не давил, зато сам буквально лопался от родительской гордости. В те моменты, когда он начинал вещать что-нибудь про Ниэнну, Идрин готова была его убить, но в остальное время все же чувствовала свою пресловутую привязанность и неоправданную к нему нежность, пусть и слабенькую. Все-таки он был единственным человеком, кто был рядом с ней в последний год, он по-своему любил ее и искренне полагал, что она это чувствует. Кроме того, только слепой не заметил бы, что со временем его здоровье только ухудшается - танцовщица с тревогой видела, как учащаются приступы странного грудного кашля, каким ненормальным малиновым цветом полыхают при этом щеки алхимика и как он старается незаметно вытереть выступающую на губах кровь. Теперь она ясно видела, что у него медленно, но верно развивается чахотка, но говорить ему об этом было совершенно бесполезно. Трисмегист упрямо твердил, что это все ерунда, и она скоро пройдет, как и любая другая болезнь.
   Дорожка неспешно петляла между деревьев, где-то высоко над головой гомонили птицы, шуршала в легком ветерке листва. Рысак Триза нетерпеливо пофыркивал, и этот факт, наряду со странным видением Идрин относительно озера, заставил ее произнести следующую фразу:
   - Как ты думаешь, может, пора перестать издеваться над нашими конями и дать им волю? Прокатимся галопом, а?!
   - Да я только за, - радостно отозвался Триз. - Правда, я здесь впервые, и дороги не знаю...
   - Да кто ж ее знает?! - со смехом солгала девушка. - Поедем прямо - и все, что здесь думать?!
   С этими словами она что было силы ударила коня пятками. Благородное животное повело ушами и взяло в грациозный галоп почти с места, с каждым мгновением все больше распаляясь и набирая скорость. Вскоре уже казалось, что лошадь летит над землей и ее копыта не касаются укатанной ровной дороги. Идрин сидела в своем дамском седле как влитая, она прямо чувствовала, как становится ураганом вместе со своим скакуном, и думала, что с удовольствием посмотрела бы на эти гонки с ветром со стороны. Про Триза она вообще забыла - перед глазами вновь всплыло давешнее видение озера, поэтому девушка уверенно направляла коня в те повороты, которые в конечном итоге должны были привести ее на зачарованную полянку. Как ни странно, даже желания сбежать у танцовщицы не было; на время идеи о спасении и свободе как-то отошли на задний план, уступив место некому четкому и холодном плану. Впереди возникла какая-то полянка, заботливо вытоптанная кем-то по кругу, и Идрин услышала за спиной голос Триза:
   - Хватит, Идрин! Лошади устали, да и мы заехали слишком далеко! Остановись!
   Однако она и слышать не желала ни о какой остановке. Ее собственный конь не выказывал никаких признаков усталости, а все так же уверенно летел вперед через лес, словно и сам знал дорогу. Следующей полянкой оказалась та самая, куда девушка и держала путь. Озера было точь в точь таким, как в ее видении - совершенно спокойным, без единой ряби на блестящей синей поверхности... Танцовщица натянула поводья и подъехала поближе к воде, почему-то внимательно вглядываясь в ее прохладную глубину. Через несколько мгновений она едва слышно удивленно вздохнула, потому как четко увидела изображение, словно поднимающееся из глубин озера. Поначалу ей показалось, что она видит Триза, но потом поняла, что это кто-то другой - глаза этого нового видения были прозрачно-серыми, с жирной сурьмяной подводкой, русые волосы падали на лоб длинной редкой челкой, а тонкие, почти бескровные губы улыбались вроде бы холодно и надменно, но в то же время как-то грустно и безнадежно. Идрин смотрела в озеро, как завороженная, она, пожалуй, готова была даже кинуться в него в тот же момент, но из транса ее вывел запыхавшийся голос Трисмегиста:
   - Вот ты где... Идрин, это бесчеловечно! Ты заставила меня почти загнать коня, еще немного, и мне пришлось бы топать домой пешком!... Что за черт занес тебя на эту поляну, а?!
   - Э... нет-нет, все в порядке, - с трудом заставив себя вернуться в реальность, отозвалась девушка и улыбнулась. - Если ты звал меня, прости, что не откликнулась - я не услышала. Я так давно не была в лесу и так давно и скакала наперегонки с ветром.
   Алхимик только улыбнулся в ответ - видимо, принял ее слова за чистую монету. Они немного посидели на траве, тесно прижавшись друг к другу, молча, слушая живую тишину леса. Обратно ехали почти все время шагом, не желая загонять коней еще сильнее, поэтому в замок добрались уже когда стемнело, к самому ужину. Перед сном чародей и танцовщица сидели в зале с мозаикой Ниэнны перед пылающим камином, все так же рука об руку и все так же молча; Трисмегист, видимо, искренне наслаждался таким расположением жены и мало о чем способен был думать, зато Идрин прочно застряла на одной, самой главной для нее мысли. Этот вечер был последним для них... Она не знала, что будет завтра, не знала, почему она решила, что он последний... но когда Триз засыпал на ее плече она чуть было не сказала "Прощай"...
  

Глава вторая. Снова вместе

   Трисмегист проснулся на рассвете от странного ощущения, что в городе кто-то есть. Он не мог объяснить, почему он так решил, однако где-то глубоко в мозгу шевельнулась одновременно злорадная и пугающая мысль: "Вот оно, избавление, которого так ждала Идрин! Видимо, предмет ее сердечных мук все-таки нашел в себе силы притащить сюда свою обленившуюся тушу... Тем лучше, я смогу как следует отыграться за всю ее нелюбовь!". Пугающей эта мысль была потому, что алхимик все же не был так уж уверен в собственных силах. Вопреки всем фактам, душу сжимал противный страх - а ну как все не так просто? Во-первых, Эльвенгард мог прийти не один, даже скорее всего, он захватил каких-то друзей. Во-вторых, эти друзья могли быть очень неплохими чародеями - вряд ли кто додумался бы сунуться в Тэли без поддержки хорошей, сильной магии. А в-третьих, гарнизон королевского замка был до смешного маленьким. Оно и понятно, зачем в таком положении городу нужны были воины, кроме как для красоты... По самым щедрым прикидкам выходило, что в активе нынешнего властителя Тэли было всего десять солдат, правда, отменных гвардейцев, но не хуже и не лучше любых других искусных бойцов. По всему выходило, что шансы в предстоящем бою совершенно равны, а это Триза совершенно не устраивало. К счастью для него, мысль о равном соперничестве привнесла в душу суровую решимость победить и заставила отбросить все сомнения. Алхимик неспеша облачился в свой обычный костюм, застегнул на талии пояс с ониксами, накинул на плечи балахон, взял свой посох, сверкнувший в свете наступающего утра серебряной лентой... С каждой секундой позорные мысли о возможном поражении тускнели, уступая место почти полной уверенности в победе, поэтому чародей гордо расправил плечи и отправился строить своих немногочисленных воинов.
   Спустя полчаса небольшой отряд тэлийских солдат выстроился у подножия королевского холма, выставив навстречу восходящему солнцу свои щиты. Зрелище заслуживало внимания - черные, начищенные кольчуги смотрелись словно звездное небо, гербовые плащи с серебряными нашивками гордо реяли по ветру, перья на легких, удобных шлемах едва заметно покачивались в такт дыханию, мечи были настолько острыми, что, казалось, резали окружающий воздух. Кроме мечей, солдаты были вооружены легкими копьями и метательными звездами - некогда, в пору расцвета Тэли, именно он славился самыми искусными метателями, которые часто становились наемными убийцами. Трисмегист удовлетворенно оглядел свою маленькую армию; в приказах не было нужды - воины и сами знали, что им надлежит делать, не асфолдскому алхимику было учить их тактике и стратегии боя, так что оставалось только ждать... Об одном только Триз предупредил своих бойцов, лишь одного человека наказал он не трогать. Чародей страстно хотел смотреть в глаза Эльвенгарда в тот момент, когда сердце ненавистного соперника будет пронзать острый как бритва кинжал. Слишком многое отнял у него проклятый переписчик, чтобы можно было поручить его смерть кому-то еще...
   Ждать пришлось недолго. Вскоре чуткое ухо Трисмегиста уловило шаги как минимум пятерых человек, а еще через пару мгновений из-за угла дома, завершавшего одну из ведущих к замку улиц, показался отряд не менее внушительный, чем его собственный. Вел его широкоплечий мужчина в черном балахоне, точно таком же, как у самого Триза, что заставило мурашки пробежать по спине последнего и пробудило в душе давешние страхи. В руке мужчина держал странный посох - из драгоценной хурмы, увенчанный на конце крестом, увитым серебряной змеей, и украшенный двумя серебряными крыльями, неизвестно как державшимися над боковыми перекладинами креста. За ним следовал внушительного вида детина, облаченный в простой кожаный жилет, даже без доспехов или чего-то подобного, зато весь пояс его был густо увешан мешочками, кармашками и амулетиками, что тоже навевало некоторые раздумия. Арьергард заняли еще трое воинов, совершенно разных внешне, но при этом чем-то неуловимо похожих, вооруженных самым разным оружием, одетых в черное. С первого взгляда было видно, что эти ребята - настоящие профессионалы, и пощады от них ждать не придется кому бы то ни было. От одного из них исходили довольно сильные магические эманации, настолько знакомые, что Трисмегист даже вздрогнул - именно так ощущал он в свое время присутствие Ревеена, а это значило, что перед ним анимаг. Судя по виду, далеко не такой потерянный для общества как ворон Кроу, а очень даже способный разорвать кого-то на куски в самые короткие сроки. В компанию к этим троим спины двоих главных героев вышли прикрывать еще один странный тип с благообразной и доброй физиономией клирика, но твердой походкой умелого воина, и рыжий, долговязый парень с выражением непробиваемой серьезности на узком лице. В целом эта компания выглядела весьма зловеще, хотя и не подходила пока слишком близко - между готовыми сцепиться сторонами сохранялась дистанция в добрую сотню метров, и воздух в ней прямо-таки трещал от переполнявшей его враждебности. Триз даже не задумался, прежде чем дать своим воинам едва уловимый знак атаковать - слишком большое впечатление произвели на него его враги, чтобы можно было еще о чем-то долго думать.
   Бой завязался немедленно, и с первого взгляда стало ясно, что противники вполне достойны друг друга. Убедившись, что все его враги уже прочно заняты битвой с его собственным отрядом, Трисмегист неспеша поправил на себе балахон и медленно двинулся в сторону того самого типа с посохом, который в данный момент оказался за полосой дерущихся вместе со своим товарищем в кожаном жилете. Тип злорадно ухмыльнулся, глядя на приближающегося алхимика, хлопнул в ладоши и прижал руки к земле. Секунды стремительно бежали мимо, но ровным счетом ничего не происходило; это заставило усмехнуться уже самого Триза, который с явным удовольствием следил, как выражение уверенности на лице его главного противника сменяется удивлением и разочарованием. Второй, обладатель многочисленных мешочков, принялся ему что-то втолковывать, видимо, убеждая попробовать использовать магию еще раз, но он был вынужден прервать свою пламенную речь, потому как сам чародей Тэли больше не зевал - он уже успел сплести заклинание, и теперь в сторону его врагов летел мастерски сделанный огненный шар, вполне способный спалить целый дом. Друзья еле успели отскочить в сторону, нырнув за угол того самого дома, из-за которого они несколько минут назад вышли. Трисмегист улыбнулся - торжествующе и спокойно. Он понимал, что Эльвенгард - а странным посохом владел, вне всякого сомнения, именно он - проиграл, потому как магия айлэнов никоим образом не могла работать здесь, на чужой, враждебной земле, буквально пропитанной ненавистью к белокрылой расе любимцев младших богов.
  
   Чэйн изо всех сил старался убедить друга снова попробовать магию, но ничего не получалось. Варда трясло как в лихорадке - ведь в одну секунду обрушился весь его гениальный план, все летело к чертям, получалось, что у него и его друзей нет вообще никаких шансов победить Трисмегиста и что все сделанное до той поры было впустую. Теперь переписчик с горечью вспоминал настороженный вопрос айлэнского жреца по поводу магии, но в то же время не уставал удивляться, как могло так получиться. Ведь в прошлый раз, когда они были в Тэли, пол над сокровищницей Эльтардэ рухнул в одночасье, портал мгновенно открылся без всяких проблем, и все было прекрасно. А теперь он, вооруженный алхимией и магией, айлэнским посохом и множеством амулетов, не мог ровным счетом ничего против показавшегося в эти секунды таким могущественным соперника! Любому дураку было понятно, что сражаться на мечах Трисмегист не станет. К чему, если на его стороне сама богиня, да еще и такой колоссальный запас магии?! Обычный бой был бы неоправданным риском с угрозой для жизни, а пожить Триз, судя по всему, еще намеревался как следует и продолжить свои злодейские деяния. Причем в самые кратчайшие сроки - вот-вот он должен был появиться из-за угла и ударить по друзьям очередным огненным шаром или чем похуже, а они не могли ничем ответить... На этой мысли Эльвенгард обнаружил, что Вулкан настойчиво трясет его за плечо и горячо втолковывает:
   - Нельзя просто так сидеть без дела! Надо что-то придумать!...
   - Но что?! Ты еще не понял, что в Тэли я совершенно бессилен?! - раздраженно отозвался Санасар. - Этот псих не возьмется за холодное оружие, хоть ты его озолоти, и не отдаст в мои руки свое колоссальное преимущество!
   - Погоди, есть одна идея, - Элдон принялся лихорадочно копаться в своем заплечном мешке, продолжая говорить. - Ты все ругал меня, когда я в Асфолде твоем ночью лазил в разрушенный храм, а в итоге мои изыскания тебе же и пригодятся! Держи вот, - он вручил другу маленькую, потрескавшуюся от времени деревянную коробочку. - Там амулеты стихий, как пользоваться - сам додумаешься. Бери и беги отсюда скорее. Постарайся заманить этого ненормального к могиле Ниэнны, в горах. Там есть все шансы, что твоя магия все же будет работать.
   Говорить дальше было некогда - из-за поворота величавой походкой вышел Трисмегист, который снова злорадно ухмыльнулся и тут же выпустил с кончиков пальцев пучок синих молний. Молнии с треском разнесли угол злосчастного дома, осыпав Варда дождем осколков и заставив его очнуться и прийти в себя. Он резко вскочил на ноги и со всей доступной ему скоростью бросился прочь, больше всего на свете мечтая бросить к черту посох. Однако если версия Вулкана была верна, посох мог ему очень пригодиться - чуть позже, если только повезет добраться до гор живым. Пока что в этом возникали сомнения... Хоть Триз и не думал ускорять шаг, шаровые молнии и огненные шары рвались за спиной переписчика с угрожающей частотой, круша дома и храмы, разъедая брусчатку. Ухитрившись зажать посох подмышкой, Эльвенгард чуть ли не с помощью подбородка открыл данную ему шкатулочку и, почти не думая, нацепил на себя все лежавшие там амулеты, сделанные в виде колец. Что изображали изображенные на них фигуры и камни, было неизвестно, но одно через несколько мгновений стало совершенно понятно - в руках айлэна в Тэли не работала НИКАКАЯ магия, даже та, которая не имела к древней беспредметной никакого отношения. В ответ на спонтанное заклинание, обращенное к стихии земли, улицу лишь слегка тряхнуло, настолько слабо, что Эльвенгард даже не пошатнулся на бегу. Стихия воздуха выдала только слабенький ветерок, который окончательно убедил Санасара в мысли, что спасти его сейчас могут только две вещи - чудо и быстрый бег. Усталости он пока что не чувствовал, дорога бежала вдоль садов с виллами богачей, словно по краю города, только изредка ныряя под сень расцвеченных октябрем деревьев. Другое дело, что даже по современным меркам Тэли был довольно велик, так что горы и обелиски приближались мучительно медленно - гораздо медленнее, чем Трисмегист, которому стала надоедать игра с огненными шарами и который по этому поводу стал применять более серьезные заклинания. Стены домов рушились в нескольких сантиметрах за спиной Варда, брусчатка под его сандалиями ходила ходуном, заставляя замедлять шаг и балансировать, словно на корабле в сильную качку. "Да, видимо, в его руках стихии работают преотлично!" - озлобленно подумал переписчик, уворачиваясь от того, что несколько секунд назад было шикарным раскидистым кленом.
   Дорога запетляла между невысоких холмов и вскоре нырнула вниз, в долину. Теперь справа от Варда были горы и храмы Богов Пяти Холмов, а слева молчаливо высился прекрасный, но зловещий в свете оранжевого дня Тэли. Башни и дворцы отбрасывали причудливые, глубокие тени, маленькие домики горожан скромно притаились за спинами арок и лавок, и на какой-то момент айлэнское сердце Эльвенгарда сжалось от страха. Ему показалось, что здешняя тишина рикошетом отлетает от брусчатки и носится между стен зданий, что проклятье является чем-то материальным, что оно злорадно ухмыляется, глядя на его жалкие попытки добраться до храма Эльтардэ и подняться в горы, к гробницам. Обелиск огнеокой богини был третьем, он находился в самой середине череды древних холмов, соответствующий холм был самым высоким из всех, и Санасар ощутил себя настоящим героем, когда понял, что, окрыленный своим страхом, буквально взлетел наверх. Теперь, когда было нужно, показавшиеся один раз крылья и не думали появляться, поэтому Вард молился лишь, чтобы ему хватило сил на крутой подъем в горы, который представлял собой узенькую дорожку, петляющую между камней, порой текущую по краю пропасти и в итоге приводящую к обители смерти - усыпальницам древних королей и одной айлэнской королевы. Переписчику казалось, что тихие шаги Триза за его спиной отдаются везде, словно эхо, что скалы рушатся вокруг без постороннего вмешательства, сами собой... Один из осколков очередного рухнувшего утеса упал так близко от самого героя, что он не успел отскочить, споткнулся и растянулся на дорожке, больно ссадив о камни ладони, колено и левую скулу. Проклятый камень задел плечо, оно теперь ужасно ныло, но Вард еще нашел в себе силы поблагодарить Тэйт за то, что удары Трисмегиста до сих пор щадили его ноги. В сандалии постоянно попадали мелкие камешки, ремешки больно впивались в кожу, силы были на исходе, а дорога все поднималась и поднималась, уводя двоих соперников все дальше от остальных. К своему стыду Эльвенгард даже не особенно задумывался об их судьбе - почему-то в глубине его души жила уверенность, что уж с кем с кем, а с его друзьями все будет в порядке - и только молился, как бы добраться до гробниц. Ноги начинали неметь и гореть огнем, на какой-то момент Варду стало по-настоящему казаться, что он умрет прямо здесь, на узкой горной тропинке, от элементарного переутомления, а не от смертельного удара противника.
   Санасар так устал, что даже не заметил, как дорожка кончилась, завернув за камень и превратившись в узкое плато, которое петляло между утесами и буквально пестрело самыми разнообразными гробницами. Входы в них закрывали массивные серебряные, золотые, стальные, бронзовые и каменные печати, огромные, как настоящие ворота, искусно украшенные барельефами или просто странными магическими символами. Судя по всему, могильник был огромным - конца этому плато видно не было, казалось, что оно опоясывает весь Мар-Арот - а какая из гробниц была могилой Ниэнны, Эльвенгард понятия не имел. Бежать дальше не имело смысла - каким бы могильник ни был большим, быть тупиком он от этого не переставал - поэтому Вард остановился, глубоко вздохнул и сбросил с плеч уже мокрый насквозь балахон. Крепко сжав в руке свой посох, он повернулся лицом к дорожке и колоссальным усилием воли привел свои весьма неприятные мысли о поражении в порядок. Как только айлэнский алхимик счел себя готовым встретить своего врага лицом к лицу, в поле зрения показалась светящаяся макушка Трисмегиста, который видимо устал, карабкаясь в горы. Одной рукой он судорожно сжимал ворот балахона, на его щеках алел странный румянец, ужасающе яркий на фоне белой кожи, и он тяжело опирался на свой посох с серебряной лентой. Повернув за камень, за которым начинался могильник, алхимик остановился и несколько секунд стоял, закрыв глаза и приводя в норму дыхание. Глядя на все это, Санасар только усмехнулся - он понял, что его противник устал гораздо сильнее него, хотя и не бежал, а значит, что у него самого появились некоторые шансы.
   Вот Трисмегист поднял голову и тихим, но очень холодным, металлическим голосом сказал:
   - Ты никогда, никогда не получишь ее, слышишь?!
   - Посмотрим, посмотрим, - деревянно отозвался переписчик, чувствуя, что в нем снова поднимается ярость. - Однажды ты уже пытался убить меня, Трисмегист. Из этого у тебя ничего не получилось, так что нет гарантии, что и сейчас что-то выгорит.
   - Глупости, - в его голосе все же проскользнула нотка удивления. Видно было, что самый вид его противника в алхимическом костюме произвел должное впечатление, да и поступившая информация оказалась слегка неожиданной. - Не думай напугать меня рассказами о потомке айлэнов.
   - Я никого не пугаю. Я просто сообщаю, что я их воскресил. Это тебе просто так, к сведению. А вообще, я бы на твоем месте сейчас молчал себе в тряпочку. Ты целый год мучил якобы любимую тобой женщину, да еще так извращенно, заставляя ее жить в этом проклятом месте.
   - Не тебе судить меня, проходимец! - румянец на его щеках вспыхнул еще ярче, когда Трисмегист продолжил. - Я люблю ее больше жизни, даже когда она ушла в ночь с тобой, я готов был простить ее, но было уже поздно что-то менять! Ради нее я отказался от собственной жизни, так что не говори о том, чего не знаешь!!!
   - Ты прав. Говорить я больше не буду. Не для этого я все это время собирал мечи для воскрешения предков, и не для того я вернулся сюда, хотя видит Тэйт, боялся и продолжаю бояться твоего чертова города. Я не уйду отсюда без Идрин, даже если чтобы получить ее, мне придется убить тебя. Поверь, я охотно это сделаю.
   - Кто из нас сильнее, решит магия, Эльвенгард Санасар. Твои айлэнские амулеты ничем тебе не помогут здесь, на тэлийской земле.
   - Что ж, значит, так тому и быть.
   С этими словами он плотно сжал ладони, а потом резко выставил руки перед собой. Неожиданно мощный поток ярко-рыжего пламени вырвался из его пальцев и разбился на тысячу искр о камень, рядом с которым стоял Трисмегист, заставив того судорожно отскочить. Выражение удивления на лице алхимика сменилось полным непониманием и растерянностью - впервые за все время он заколебался, его уверенность в собственной непобедимости дала большую трещину и страшно захотелось сдаться без боя. Однако последняя мысль была не больше, чем тенью - в следующий момент чародей перекинул посох в другую руку и прошептал короткую формулу. Кристалл на вершине посоха вспыхнул ослепительным синим светом, после чего вокруг него заискрились молнии. Вард видимо не ожидал такого - он отпрянул на шаг, инстинктивно выставив вперед собственный посох. На самом же деле его поразили вовсе не молнии над кристаллом и вдоль серебряной ленты, а сама персона Триза, глаза которого светились странным, режущим взгляд зеленым светом, и такой же свет источали видимые через раскрытый на груди балахон татуировки. В своей способности противостоять этой силе Эльвенгард даже не сомневался - молча, лишь на секунду оживив в мозгу некоторые магические слова, он снова спокойно встал напротив своего противника, глядя тому прямо в зловеще светящиеся глаза. Крылья над перекладинами креста его посоха замерцали мягко, словно серебро, но успешно погасили весь заряд синих молний шагов за пять до их конечной цели, то есть персоны самого переписчика. Трисмегист уже вошел в раж, так что такой отпор не испугал его - он лишь плотно сжал губы (на какой-то миг Варду показалось, что по подбородку его врага пробежала струйка крови) и воздел руки к небу для нового заклинания. Магия набирала обороты, тучи над Тэли сгущались, и в горах уже слышался зловещий гул. В голове Санасара мелькнула тревожная мысль про обвал, но надолго она не задержалась - Триз уверенно атаковал, снова и снова, поэтому поединок требовал переключения на себя всего внимания.
  
   Просыпаться в одиночестве было для Идрин делом привычным, но сегодня она сразу почувствовала что-то неладное. За окном уже давно наступило обычное оранжевое тэлийское утро, в открытое окно врывался прохладный октябрьский ветерок, слышно было, как неподалеку переговариваются слуги, а тревога в душе девушки все росла. Обычно она даже не задумывалась, куда девается Трисмегист на весь день, теперь, когда Тэли завершен, но сегодня она беспокойно ворочалась с боку на бок, стараясь побороть свои противоречивые, как всегда, чувства. С одной стороны, искать алхимика по замку, а потом еще и по городу было делом утомительным и совершенно никому не нужным, а с другой... С другой что-то происходило, и это что-то могло закончиться очень и очень печально. Танцовщица встала и принялась одеваться, гадая, как ей поступить. Только теперь она заметила, как ужасно волнуется на самом деле - ее руки безнадежно дрожали, так что корсаж простого черного платья по тэлийскому покрою удалось зашнуровать только через несколько минут мучений. Не зная, что предпринять, Идрин заняла свой любимый наблюдательный пункт у окна, оперевшись руками о широкий подоконник. Она напрочь забыла про свое вчерашнее видение и думала только, что, пожалуй, совсем не поддержала бы Варда в желании убить Трисмегиста. Было ясно, что если переписчик все же явится в Тэли, Триз просто так от своего не отойдет; значит, проблему может решить только чья-то смерть... Смерти ни одного из них танцовщица не хотела, пусть и по совершенно разным причинам. Она вообще мечтала завершить этот конфликт мирно, хотя и понимала, что такое вряд ли возможно. Слишком многое поставлено на карту - не только она сама, но и целый город, империя, магия... быть может даже, еще какие-то зловещие последствия, незаметные взгляду простого человека, далекого от магии.
   Хотя пинии и не успевшие еще облететь деревья мешали видеть город, танцовщице показалось, что она различает внизу, под холмом, какое-то движение. То, что нынешним обитателям Тэли ни к чему было выходить в город и устраивать там возню, было ясно как день, поэтому сердце девушки тут же больно трепыхнулось и заколотилось как сумасшедшее. Из-за деревьев и расстояния она не могла ничего видеть, но почему-то перед ее глазами вихрем неслись яркие, реалистичные картинки: воины в форме тэлийской гвардии отчаянно дерутся с какими-то незнакомыми людьми, одетыми в изодранные временем плащи; человек в черном балахоне, судорожно сжимая посох, бежит по улице, нервно оглядываясь назад (это видение было самым странным, потому что упорно отказывалось показать наблюдательнице свое лицо); плато в горах, сияющие на солнце металлические печати и треск синих молний, с грохотом сшибающихся с белым пламенем... Черные воины-тэли падают один за одним, сраженные мечами странных людей, которых оказалось целых шестеро, сами эти люди начинают возбужденно переговариваться и отчаянно жестикулировать, указывая в сторону далеких гор, а один из них, рослый воин в кожаном жилете, решительно качает головой, словно призывая всех к порядку. После некоторой паузы, в которой люди едва слышно что-то говорят, вся эта странная компания поворачивается и скорым шагом, но не бегом, направляется в горы...
   На этом Идрин пришла в себя. Снова она, как и положено, видела стройные стволы южных сосен, росших за окном, снова среди их темной хвои пламенели клены, и снова стояла обычная тэлийская тишина, едва нарушаемая шорохом листвы и редким посвистыванием птичек. Девушка пока что даже не поняла, что именно она видела, когда это происходило... произойдет... или сейчас происходит; так же она не задумалась, почему она все это видела, хотя никогда не была связана с магией. Теперь она точно знала, почему вчера была так уверена, что проводит с Тризом последний день: ведь странные типы, которые победили - или еще победят? - отряд Тэли не могли прийти сюда просто так, не преследуя конкретной цели... Значит, они были вместе с Эльвенгардом, который все-таки пришел. Пусть через год, но ведь пришел! Идрин почувствовала, как по щеке ползет холодеющая на воздухе слеза. Она на какой-то момент совершенно забыла про Трисмегиста и про свое желание сохранить его жизнь, она хотела только одного - снова увидеть Варда, обнять его и сказать, что давно уже перестала сердиться и даже готова стократно извиниться за свои слова. Где сосредоточен эпицентр битвы за ее свободу, танцовщица тоже четко знала - ведь недаром видение показало ей плато с усыпальницами и бегущего человека! Было ясно, что наиболее активно события развиваются именно там, поэтому Идрин сочла возможным принять наиболее симпатичное ей решение - поспешить туда.
   Идрин почти бегом вылетела из своих покоев и, придерживая широкую юбку платья, спустилась по лестнице. Заметив, что из-за колонны на нее с удивлением смотрит заспанная физиономия какого-то слуги, девушка властным жестом подозвала его к себе и на одном дыхании велела запрячь колесницу. Почему именно колесницу? Почему она решила ехать к усыпальницам не верхом? Все эти вопросы танцовщица задавала себе, уже оставив за спиной тяжелые парадные двери замка. Парк был печален и очень тих; даже немногочисленные птички, еще галдевшие с утра, настороженно притихли, словно ожидая беды или грозы. Даже ветерок стал каким-то зловещим - он налетал резкими, короткими порывами холодного, пробирающего до костей воздуха, а потом снова наступала тишина, не нарушаемая даже шелестом листвы. Несмотря на пришедшее избавление, происходящее Идрин положительно не нравилось. Что-то подсказывало ей, что простой битвой алхимиков дело не кончится, даже если оба они останутся живы - уж больно зловещим сегодня выглядел и без того не очень дружелюбный Тэли.
   Слуга почтительно подвел к девушке статного вороного коня с белой звездой во лбу, впряженного в легкую и изящную колесницу, украшенную искусным тиснением по кожаной обивке. Даже не думая о том, что она впервые в жизни собралась куда-то мчаться на колеснице, танцовщица уверенно взошла в свой экипаж и взяла в руки вожжи. В следующий момент ей показалось, что сама она, и колесница, и конь превратились в ветер, вихрь, смерч, самый настоящий ураган. В ушах свистело, обнаженные платьем плечи обжигал холод, и Идрин начала жалеть, что не набросила хотя бы плащ. Мимо неслись шпили и башни, стены домов сливались в одну серую линию слева от дороги, а горы приближались мучительно медленно, как будто девушка шла пешком, а не пыталась обогнать духов ветров. Ей казалось, что даже отсюда, даже сквозь грохот колес по мостовой и топот копыт, она слышит гул в горах - тот самый, от столкновения молний и пламени, от битвы алхимиков. "Неужели Вард сам отважился выйти против него? - думала танцовщица. - Конечно, я уже ничему не удивляюсь, но ведь чтобы выйти против Триза один на один надо владеть магией! И очень хорошо, потому что Триз по-настоящему одержим идеей отвоевать меня хоть у богов - теперь уже не знаю от чего, от любви или из принципа".
   Колесница въехала на холм Эльтардэ, и Идрин увидела перед собой узкую, круто карабкающуюся в горы тропинку. Было ясно, что проехать туда на колеснице нечего было и думать, поэтому она решительно спрыгнула на землю, надежно закрепила вожжи на ближайшем столбике низкой ограды и, подобрав юбки, побежала наверх. Она еще не успела полностью восстановить свою физическую форму после родов, поэтому очень быстро устала; единственным желанием танцовщицы было рухнуть на холодные камни, закрыть глаза и забыть обо всем, но она продолжала упрямо подниматься. Кровь стучала в ушах и жгла огнем щеки, грудь сжимала противная, тянущая боль, ноги гудели, но об этом Идрин даже не думала. Страх за Триза снова вернулся, она молилась лишь, как бы успеть предотвратить трагедию, пока не стало слишком поздно. Звуки битвы слышались уже совершенно четко, время от времени земля вздрагивала у девушки под ногами, все сильнее и сильнее подогревая ее страх. Скалы озарялись вспышками зловещего синеватого света, танцовщице даже казалось, что она слышит крики, и это стало последней каплей. Собрав в кулак остатки сил, она снова побежала - тяжело и медленно, но все-таки побежала, борясь с ужасным сердцебиением, сумасшедшее сильно отдающим в глотку. Вот она завернула за камень и тут же замерла, пораженная увиденным... В мозгу пронеслась дурацкая, липкая мысль: "Еще секунда и было бы поздно!".
   Недавно виденные ею в видении люди молча стояли поодаль, неотрывно глядя на двоих главных героев. Все было уже решено - посох Трисмегиста валялся прямо под ногами Идрин, сломанный пополам, а сам алхимик полулежал на земле, злобно глядя на врага снизу вверх. Его балахон был во многих местах порван или прожжен, светлые волосы потемнели от пота, а лицо украшал художественный кровоподтек. Прямо в грудь чародея было направлено странное оружие - как будто бы копье, но со страшным, зазубренным лезвием, больше подходящим для чего-нибудь вроде алебарды, по крайней мере по своим размерам. Сверху эту конструкцию венчал деревянный крест, обвитый серебряной змеей, с двумя серебряными крыльями, неизвестно как державшимися над перекладинами креста. Держал это самое оружие никто иной как Эльвенгард, которого Идрин с трудом узнала, несмотря на свою безграничную по нему тоску. На нем был так же костюм алхимика, позволявший лицезреть великолепный мышечный рельеф, а его светлую кожу покрывали многочисленные цветые татуировки.
   0x01 graphic
   Длинные светлые волосы переписчика были собраны за затылке, его левое ухо украшали два массивных серебряных кольца, а заметно осунувшееся лицо носило очень суровое, непроницаемое выражение. Было ясно, что Санасар готов вонзить свое копье в грудь жертвы в любую секунду, что и заставило Идрин сделать то, что она сделала. В то самое мгновение, когда айлэнский алхимик замахнулся для решающего удара, она сорвалась с места и повисла у него на локте с криком:
   - Нет!!!
   Все присутствующие недоуменно уставились на нее. Больше всех, казалось, был удивлен Триз, который, однако, очень скоро вспомнил о своем положении и промолчал, все так же пытаясь испепелить Эльвенгарда взглядом. На лице Варда на миг появилась теплая улыбка, и он радостно воскликнул:
   - Идрин!... Что ты здесь делаешь? - тут же посерьезнел он. - Разве тебе не положено сидеть в башне и ждать избавления?
   - Нет, не положено, - срывающимся от быстрого бега голосом, отозвалась девушка, неотрывно глядя на предмет своих мечтаний. - Пощади его, Вард! Я не могу допустить, чтобы ты убил его!
   - Что?! - опешил переписчик. - Я не ослышался?! Ты хочешь, чтобы я не убивал этого психа, который год мучил тебя и издевался как хотел?!...
   - Пощади, умоляю тебя!
   - Нет, это исключено, - жестко, металлическим тоном ответил Эльвенгард. - Я не могу. Дело и в личных счетах, поэтому не пытайся меня остановить. Я совершенно изменился, я уже не тот, каким был в нашу с тобой встречу... Для меня вопрос убить его или нет даже не стоит. Отойди, пожалуйста.
   - Нет, - так же твердо возразила она, сильнее сжимая пальцами его руку. - Я не думала, что ты сразу поймешь, почему я не хочу его смерти. Я потом объясню... Я...
   - Хватит. Отойди.
   Идрин растерялась. Она снова подумала, что все происходит совершенно неправильно - она не должна так защищать своего тюремщика, и встреча с так долго ожидаемым любимым должна происходить совсем не так. Однако что-либо менять было уже поздно - правильные черты лица Эльвенгарда исказила ярость, он сильнейшим движением руки оттолкнул от себя танцовщицу и прикрикнул:
   - Я сказал, не мешай мне!!!
   Девушка споткнулась о какой-то камень и со всего размаху упала на камни, судорожно кусая губы и стараясь не расплакаться. Действия любимого по-настоящему шокировали ее, она не могла понять, как реагировать и что делать дальше, потому что получалось, что они снова поссорились. Причем на этот раз причина была налицо... Несмотря на боль в нижней части спины, Идрин готова была разрыдаться от обиды и ярости - оттолкнув ее, Вард даже не обернулся, а только снова занес копье над Трисмегистом. К самой же танцовщице, ошарашенной происходящим, подбежал молодой мужчина со странными темными глазами без белков и длинными, платинового цвета волосами, помог ей встать и настойчиво, но очень мягко отвел подальше от эпицентра событий, туда, где стояли его друзья. И тут же раздался чей-то голос:
   - Вард, правда, остановись!
   На первый план вышел тот самый воин, которого Идрин наблюдала сегодня в своем видении. Он решительно положил руку на локоть переписчика, заставил того опустить копье и продолжил:
   - Я понимаю твое стремление, но все-таки оно... быть может, излишне жестоко?...
   - Излишне жестоко?! Да я этого горе-чародея в порошок сотру! - разъяренно отозвался Эльвенгард. - Уйди, Вулкан. По-хорошему тебя прошу, уйди! Мы не для того тащились сюда через весь белый свет, чтобы теперь я отступил от своей задумки!
   - Вот и вспомни, зачем лично ты шел сюда, - тихо посоветовал воин. - Мне кажется, ты забыл, что главной твоей целью была вовсе не месть.
   На этой фразе Санасар заметно вздрогнул. Он медленно перевел тяжелый взгляд с друга на поверженного чародея, потом на друзей и судорожно опирающуюся на руку Люка Идрин. Прозрение, как всегда, пришло слишком поздно; Вард разозлился еще сильнее, потому как прекрасно понимал - он должен был согласиться оставить алхимику жизнь с первой же просьбы танцовщицы. И неважно, почему она об этом просила - это можно было выяснить и позже. Зато теперь жизнь снова раскололась на две половинки; с одной стороны, справедливость восторжествовала, злобный тэлийский чародей повержен и все счастливы и довольны. С другой, сам он на этот раз действительно виноват перед любимой девушкой, которая, естественно, прекрасно это понимает и вовсе не собирается списывать все на нервозность ситуации. А теперь еще и Чэйн тут проповеди читает, миротворец из Тэйлара, черт бы его побрал!... На этой мысли Вард хмуро перебросил копье в другую руку, отошел на несколько шагов от Трисмегиста и, не глядя на друзей, бросил:
   - Есть у кого-нибудь веревка? Свяжите его, раз уж мы оставили ему жизнь. Придется отдохнуть от владения империей в каземате, - жестко добавил он.
   Двое из небольшого отряда - странный тип в темном пенсне и очень худой парень с аккуратной черной бородкой - быстро и методично скрутили Тризу руки за спиной и решительно, но не очень грубо подняли его на ноги. При этом алхимик побелел как полотно, но промолчал и упрямо пошел вслед за своими тюремщиками, которые друг за другом начинали уже спускаться обратно в город. Вулкан задумчиво молчал, вышагивая во главе процессии, Люциан все так же бережно вел совершенно опешившую от всего случившегося Идрин, остальные окружали пленника, который угрюмо смотрел себе под ноги. Замыкал шествие Эльвенгард, уже теперь начинающий обдумывать произошедшее пару минут назад. Ярость по-прежнему бурлила в нем - за ее неоправданную жалость к Трисмегисту, переписчик счел Идрин почти что предательницей, и потому упорно пытался убедить себя, что ужасно разочарован в ней и сам ну ни за что не пойдет мириться. Он даже не сделал попытки быть поближке к колеснице, на которой девушка ехала к замку. Вожжи на этот раз держал Люк, конь шел размеренным шагом, так что все остальные без труда поспевали за колесницей. Впереди были лишь отдых и мирная жизнь, но никто из друзей не чувствовал радости по этому поводу. Все понимали, что что-то здесь не так, а потому их улыбки были весьма натянутыми, когда они обсуждали события этого утра.
  
   Тэлийский замок давно спал, холодно приняв своих новых гостей. За ужином Вулкан провел краткую церемонию знакомства, так что теперь Идрин уже знала, кто ее спасители и что они сделали. Так же Чэйн вкратце осветил перед девушкой основные события последнего года, словно бы извиняясь за отсрочку ее освобождения. Вард при этом хранил угрюмое молчание - он по-прежнему был полон решимости дуться до последнего, потому как страшно не любил признавать свои ошибки, а кроме того, очень боялся, что его не простят. Танцовщица же, хоть и сдержанно улыбалась своим новым друзьям, и искренно поражалась их приключениям, и отдавала должное их героизму, все равно выглядела подавленной и расстроенной. Остальные же из кожи вон лезли, стараясь разрядить обстановку - Биркарт рассказывал забавные случаи из своей трактирной жизни, Оуэнс весьма забавно ругал легкомысленность своей дочери, которая уже, наверняка, вышла замуж, как и грозилась, Люк описывал самых странных заказчиков, которых ему доводилось видеть, а Эйр и Антеро только тихо посмеивались, потягивая доброе вино. Люциан отправил друзьям весточку еще из Троно Дуата - накануне отъезда из Города Сумерек анимаг решительно заявил, что не берется предсказывать, что их ждет в Тэли, поэтому поддержка профессионалов не помешает. Его бывшие напарники мгновенно откликнулись на зов, даже не вспомнив о своей клятве больше никого не убивать и не ввязываться в криминал; вероятно, что-то в послании Фойроса заставило их насторожиться, поэтому они тут же деловито поинтересовались, где им встретиться со старым другом. Местом встречи был избран Вулдэн, та самая деревня, где охотники за айлэнскими мечами некогда спасли Эдельмейна. Новоявленные товарищи встретились там за два или три дня до битвы в Тэли и сотни раз обсуждали свой план, которому, в конце концов, конечно же не последовали, потому что отказ магии Эльвенгарда был для всех настоящим сюрпризом.
   О Трисмегисте заговорили только к концу ужина, когда слуги уже унесли все блюда, оставив на столе только вино и поздние фрукты. Колоссальным усилием воли Идрин заставила себя остаться и даже участвовала в обсуждении, хотя эта тема была ей очень неприятна. Больше того, все время, что ее новые друзья решали, что делать с алхимиком, в ее голове формировался странный план. Чем дальше, тем больше она преисполнялась решимости выполнить его, поэтому никак не могла дождаться, когда же мужчины ни до чего не договорятся и отправятся спать. Предложения поступали самые разные - от казни до полного прощения - но в итоге решили далее обрабатывать и обсуждать предложение Вулкана, показавшееся всем самым здравым. Чэйн ссылался на явную ненормальность чародея, а потому предлагал заменить тюрьму сумасшедшим домом. Почему-то новый король Тэйлара не верил в рассказанную Идрин историю о наследнике Ноктифэра, упрямо твердя, что это невозможно, и на самом деле Триз - просто опасный сумасшедший, которому в свое время удалось сбежать из места заключения. Спорить с ним у танцовщицы не было никакого желания; по большому счету, ей было все равно, кто что думает о ее пока что еще действующем муже. Ее безумная идея оформилась окончательно, а потому ночью, убедившись, что все уснули, она запалила факел от одинокой свечи и выскользнула прочь из своей опочивальни...
   Она старалась спускаться в каземат тихо, не шлепая подошвами сандалий по ступенькам. В душе теснились самые разные сомнения, в том числе и по поводу правильности происходящего. "Ну я же не собираюсь освобождать его, - думала девушка. - И не могла же я, в самом деле, выяснять, насколько серьезно он ранен при всех! Вряд ли Вулкан или Люк заступились бы за меня вторично - Вард попросту убил бы нас обоих, и меня, и Триза, - на этой мысли в душе снова поднялась ярость. Эльвенгард так и не сделал попытки извиниться, он даже не смотрел на нее за ужином, хотя и сидел напротив. Снова все было неправильно, и это бесило еще сильнее. Больше всего на свете Идрин хотела сейчас тепла и ласки, от того человека, которого она любила, с которым бы ее связывало нечто большее, чем просто физическая привязанность. Пойти мириться сама она не могла, да и не хотела - все-таки, то, как алхимик оттолкнул ее, сильно ее уязвило - но зато точно знала, что если Санасар придет сам, она сразу же простит ему все прегрешения. - Ведь нельзя же оставлять все так, как есть! - снова понеслись в голове тревожные мысли. - У него этот жуткий кашель, он не может долго сидеть в этом чертовом каземате, где сырость такая, что аж пар изо рта идет! Черт возьми меня, если я не постараюсь сделать для него все, что смогу!".
   Она прошла по узкому коридору, где с потолка капала вода, завернула за угол и очутилась прямо перед решеткой камеры, куда Вулкан давеча поместил Трисмегиста. И без того мрачное помещение казалось жутковатым в красном и неверном свете факела, дрожащего на сквозняке; Идрин разглядела маленькое, забранное решеткой окошко под потолком камеры, ворох соломы где-то в углу и сидящего на ней Триза. Он сидел, оперевшись руками на колени и низко опустив голову, его балахон был по-прежнему широко распахнут на груди, от ног к стене тянулись цепи кандалов... Казалось, алхимик дремал, но буквально через мгновение, когда Идрин неосторожно споткнулась о вылезший из пола камень, она услышала его сиплый, глухой голос:
   - Я знал, что ты придешь. Ты была со мной, когда я болел... ты и тогда не дала мне умереть. Значит, ты не могла не прийти.
   - Триз, я... я только хотела спросить, не ранен ли ты, - неуверенно ответила танцовщица, устало опираясь руками о прутья решетки. - Может быть, я могу что-то сделать для тебя?
   - Глупый вопрос. Ты можешь вытащить меня отсюда, короче говоря, дать мне свободу. Но ты никогда этого не сделаешь, так что можешь не стараться.
   - Постарайся быть реалистом, Триз, - попыталась улыбнуться она. - Все кончено, все в жизни встает на свои места. Я и ты - это в прошлом.
   - Быть может. Но ведь ты за меня все равно волновалась. Неужели думала, что этот горе-алхимик сильно меня покалечил?...
   - Ну...
   - Ладно, я понял. Иди сюда - немного ты сможешь увидеть из-за решетки.
   - Нет. Я не собираюсь отпирать замок.
   - Не бойся, я не сбегу - видишь, я же прикован!... Идрин, иди сюда. Пожалуйста. Я очень замерз и не могу сам сказать тебе, что у меня болит. Иди сюда.
   И тут же он жестоко закашлялся. Танцовщица вздрогнула - она слишком хорошо знала этот жгучий, лающий кашель - и это развеяло все ее сомнения. Она схватила ключи, которые мирно висели в стенной нише на гвозде, отперла камеру, и уже в следующее мгновение опустилась на колени рядом с чародеем, который как раз понемногу приходил в себя. Рукавом платья отерев с его губ кровь, Идрин тихо спросила:
   - Ну как ты?
   - Плохо, ты же и сама видишь, - прошептал Трисмегист в ответ. - Ты хотела посмотреть, что со мной. Приступай.
   Танцовщица тяжело вздохнула и принялась за осмотр. Никаких серьезных повреждений на теле мужа она не обнаружила - только достославный кровоподтек на лице и несколько глубоких, но неопасных царапин на животе и руках - зато ее ужаснуло другое. Его кожа была холодна как лед, все мышцы под ее пальцами дрожали, и даже в полумраке было видно, как посинели его губы. Тут же девушка почувствовала, что в камере действительно ужасно холодно - даже она, сидя здесь всего несколько минут, совершенно закоченела... В следующий момент Идрин как могла плотно запахнула на Тризе его балахон и твердо сказала:
   - Я поговорю с Вулканом. Пусть делает, что хочет, но тебе нельзя здесь долго находиться.
   - Заключение оно везде заключение, дорогая моя, - вымученно улыбнулся он и вдруг прижал к губам ее руку. - Моя жизнь разбита, Идрин. Я потерял Тэли - давно, почти месяц назад, в день рождения Ниэнны. Теперь я потерял тебя - последнее, что у меня было.
   - Мне очень жаль, Триз, - мягко сказала девушка, непроизвольно гладя его по волосам. - К сожалению, изменить ситуацию другим способом было уже невозможно. Ты отказался смириться с ней раньше, поэтому теперь пришлось заплатить двойную цену. Мне правда очень жаль, ты не тот человек, которого я могу ненавидеть - несмотря даже на все то, что ты сделал.
   - Что, что я сделал?! - звенящим от ярости голосом воскликнул алхимик. - Я просто любил тебя - только в этом моя вина!...
   - Успокойся. Не зацикливайся снова на постулате о своей невиновности. Подумай лучше, благородно ли ты поступил, приказав Сэму украсть меня. Почему ты решил, что я должна быть счастлива, когда ты привез меня в Тэли, разрушенный и страшный, проклятый богами и людьми город? А уж тем более, какое право ты имел заставлять меня рожать?...
   - Ты ранила меня гораздо больнее - тем вечером, когда сказала, что все кончено, - прошептал Триз, снова низко опуская голову. - Однако теперь не время винить друг друга, Идрин. У меня к тебе будет просьба...
   - Надеюсь, она не касается Ниэнны?
   - Нет. Не то, - он поднял глаза и продолжил. - Пожалуйста, поцелуй меня.
   - Трисмегист, - со вздохом начала танцовщица, - не стоит ворошить то, что причиняет тебе боль...
   - Не думай, что все кончено! Нет, совсем нет! - теперь он смотрел уже не затравленно, а даже как-то угрожающе. - Вот увидишь, я не окончу свои дни в тюрьме, как того хотят твои новые друзья!
   - Прощай, - девушка резко встала и отправилась прочь. - Ты заходишь слишком далеко. Как и всегда, впрочем.
   Она повернула ключ в замке и собиралась было повесить его назад, когда Трисмегист снова окликнул ее:
   - Идрин!... Пожалуйста, освободи меня. Ты можешь это сделать, я знаю!
   Она даже не колебалась, прежде чем ответить. Больше того, она даже не обернулась, когда твердо ответила:
   - Нет.
  
   Длинный тэлийский день клонился к вечеру, когда Вулкан вошел в кабинет Ноктифэра, который облюбовал для себя Эльвенгард. Весь день товарищи маялись от безделья - они привыкли куда-то идти и за что-то бороться, поэтому праздное сидение в мраморных покоях их ужасно раздражало. По этой причине каждый засел в отдельном зале или на отдельном балконе, чтобы не нервировать остальных и не перессориться под занавес мероприятия. Всех интересовал вопрос: когда, наконец, можно будет уйти отсюда? Однако друзья понимали, что это невозможно до тех пор, пока Вард не помирится с Идрин. В решении участи Трисмегиста необходимо было ее участие, больше того, надо было, чтобы Эльвенгард не опровергал ее слова так уж жестоко, из чувства элементарного противоречия. Пока что любое обсуждение серьезных вопросов было обречено на провал, поэтому оставалось только ждать... Первым не выдержал Вулкан. Покинув свой наблюдательный пост в голой келейке где-то под куполом одной из башен, он спустился в королевский кабинет и без предисловий начал:
   - Пойди, поговори с ней!
   - Ха, вот еще! - переписчик глубже сполз в кресло и устроил ноги на письменном столе. - Сама придет! Не я виноват, что мы поссорились!
   - Это сейчас неважно, пойми! Ты же шел сюда из-за нее! Ты год покоя не знал, желая ее найти! Наплевать тебе было и на Тэли, и на Трисмегиста! Последний волновал тебя лишь постольку, поскольку он наложил лапу на твою собственность!
   - Черт, Вулкан, не делай вид, что ты не понимаешь! - отмахнулся Санасар. - Она же предательница! Ты что, не видел, как она его защищала?! Тоже мне, пленница, жаждущая избавления...
   - О господи... Пойми ты, она не предательница, она - женщина, другой биологический вид! Ее можно понять.
   - И ты туда же! Я еще вчера понял, что ты с ней заодно! И зачем же, интересно знать, ты сам меня останавливал?! Ты знаешь, что с нашего прошлого визита в Тэли ничего я не хотел так страстно, как убить этого злосчастного алхимика! И вдруг нате вам - как только я его победил и собрался воздать ему по заслугам, ты вдруг неожиданно становишься пацифистом и говоришь, мол, не надо!
   - О боже, Вард, ну постарайся ты внять хоть чему-нибудь, кроме своей ненависти к этому чертову алхимику!!! Идрин год жила с ним. Нам с тобой не понять всей сути проблемы, но ей год не с кем было поговорить, кроме него! Я думаю, что даже если бы она поначалу ненавидела его лютой ненавистью, в итоге это все равно обратилось бы в привязанность. Человек не может быть все время один, так что не суди ее слишком строго.
   Вообще-то Эльвенгард и без Вулкана понимал, что нельзя мерить жизнь Идрин по своей мерке, и от этого ему становилось только хуже. И так было ясно, что он был неправ - даже если он в чем-то был не согласен с танцовщицей, не стоило так грубо это выказывать. Разумеется, то, что Чэйн ему на это указывал, раздражало еще сильнее, но сейчас переписчику удалось взять себя в руки, потому как мучительно не хотелось разругаться еще и с другом. Санасар снял ноги стола и угрюмо глянул на Вулкана:
   - Ну и что ты мне предлагаешь?
   - Пойди поговори с ней! Только пожалуйста, будь мягче. Постарайся на некоторое время забыть о своих целях и желаниях и помни, что перед тобой женщина, которая год тебя ждала. Если не дай бог ты снова чем-то обидишь ее, она может сделать что-нибудь очень непредсказуемое.
   - Например?!
   - Например из чувства оскорбленного достоинства помочь Тризу свинтить отсюда. А может, и хуже - присоединиться к нему у нее тоже ума хватит.
   - Так, - Вард мгновенно собрался, решительно встал и заявил. - Я пошел. Я все понял... думаю, мне будет не очень трудно. Я же не дурак, я прекрасно понимаю, чем я обидел ее.
   - Ясно. Могу тебе сказать только одно, - Элдон улыбнулся и продолжил. - Признавать свои ошибки всегда неприятно. Это нормально. Уверен, Идрин это поймет. Иди!
   Эльвенгард поспешно вышел из кабинета. Покои Идрин находились совсем рядом, и чем ближе он подходил, тем сильнее колотилось его сердце. Он очень боялся, что девушка откажется слушать его - как тогда, в ту ночь, когда она не пожелала внять его объяснениям и обещаниям. Конечно, танцовщицу он знал плохо, поэтому ему вдвойне сложно было предсказать ее действия, но все же почти предчувствовал ее холодные и обидные слова. "Что ж, так мне и надо, - усмехнулся переписчик, подходя к двери в королевскую опочивальню. - И что я завелся на голом месте? Сам себя теперь не пойму! Видимо, верно говорят, что в битве мужчина вообще не способен думать, а уж когда он собирается убить поверженного врага - тем более". Оттягивать неизбежное и дальше не имело смысла - Вард уверенно постучал в украшенную резьбой дверь и, не дожидаясь ответа, вошел, опасливо озираясь.
   В комнате было темно, так что переписчику понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Так как в его жилах текла айлэнская кровь, он видел в темноте лучше людей, поэтому для него не существовало темных углов и бесформенных громад. Эльвенгард четко увидел ложе под красиво задрапированным балдахином, небольшой письменный стол и низкий табурет рядом с ним, еще кое-какие мелкие детали интерьера и ту, ради кого он пришел второй раз в проклятый город. Как и всегда, Идрин стояла у окна, оперевшись руками о широкий подоконник, и что-то рассматривала в непроглядно темной тэлийской ночи. Она даже не пошевелилась, хотя вне всякого сомнения слышала стук и скрип открывающейся двери, поэтому Вард снова обреченно вздохнул. Первый шаг был за ним, и он тут же его сделал - быстро приведя мысли в порядок, он тихо начал:
   - Идрин, извини, что я так поздно... всего несколько минут...
   Она снова промолчала, но почему-то переписчику показалось, что она слабо улыбнулась - не насмешливо, а грустно и очень ласково. Это придало ему сил, и он продолжил:
   - Я знаю, вчера я очень тебя обидел. Ей богу, я понятия не имею, что на меня нашло... Это было словно гипноз, что-то, что взяло надо мной верх, и...
   - Ты очень изменился, Вард, - невпопад перебила его девушка. Ее голос звучал очень мягко и печально. - Конечно, я плохо знала тебя тогда, год назад... но теперь ты стал совершенно другим. Эта перемена пугает и радует меня одновременно...
   - Почему же пугает, Идрин? - не удержался от улыбки переписчик, подходя поближе.
   - Потому что еще вчера, только увидев тебя, я подумала - а найдется ли в сердце, которое бьется теперь в твоей груди, место для меня?... Погоди, не перебивай, - пресекла она его попытку горячо возразить. - Знаю, что ты подумал - ты счел меня предательницей. Однако я прошу поверить мне, если это возможно - это не так. Весь этот год я мечтала вырваться отсюда, я думала о тебе и о том, как резко отличается действительность от того, чего бы мне хотелось. Триз расскажет об этом лучше кого бы то ни было...
   - Не беспокойся, теперь все кончено, и ты совершенно свободна, - Эльвенгард выдержал небольшую паузу и почти шепотом продолжил. - Клянусь, я сделаю все, чтобы твоя жизнь была действительно такой, какой ты хочешь ее видеть. Весь этот год, а особенно после того, как я впервые побывал в Тэли, я стремился сюда и хотел расставить все точки над "и". Все больше и больше меня тянуло в этот проклятый город, к концу нашего путешествия я не мог уже думать ни о чем другом. Не знаю, что со мной происходит, и не знаю, не рано ли делать такие выводы, но... По-моему, то, что происходит между нами, обычно и зовут любовью. Тебе не кажется?
   - Кажется. Она ведь принимает разные обличия и каждый раз не похож на предыдущий. Думаю, мне тоже стоит попросить у тебя прощения.
   - За что?
   - Не знаю, но мне просто жизненно необходимо сделать это. Одним словом... - девушка помолчала и тяжело вздохнула. - В последнее время со мной творится что-то странное, что-то, чему я не могу найти объяснения, так что большинство моих странных поступков, я думаю, вызваны именно этим. Не суди меня слишком строго и заранее прости, если я что-нибудь сделаю не так. Я правда не хочу больше ссориться с тобой.
   - Я повторюсь - тебе не о чем беспокоиться, - ласково повторил Санасар и осторожно привлек танцовщицу к себе. - Неужели ты думаешь, что после всего, что случилось в этот год, я снова позволю себе тебя потерять?... Так, я обещал занять только несколько минут, а сам болтаю уже битый час. Ты, наверное, устала...
   - Да. Я ужасно устала, - спрятав лицо у него на груди, пожаловалась Идрин. - Устала просыпаться каждое утро и видеть оранжевый проклятый рассвет, устала слушать бред о возрождении Тэли и будущем, устала постоянно слышать плач этого чертова ребенка... Увези меня отсюда, Эльвенгард! Прошу тебя!
   - Разумеется, мы уедем как только сможем, - заверил он ее. - Вот только решим, что делать с твоим Трисмегистом - ежу же понятно, что его нельзя пускать на волю. Кроме того, ты сама не думала о своем будущем? Чего бы тебе хотелось?
   - Мне все равно. Я хочу быть где угодно, только подальше отсюда. И еще я хочу, чтобы Тэли навсегда остался за моей спиной! - здесь Вард почувствовал, что она дрожит. - У меня какое-то плохое предчувствие. Если мы будем медлить с отъездом, случится что-нибудь... что-нибудь не то, что-нибудь ужасное.
   - Ну полно тебе, маленькая моя, - ласково возразил он. - Ты просто очень устала, поэтому тебе и мерещатся всякие кошмары. Неудивительно - ты же столько времени провела среди развалин, с одним только психованным алхимиком! Совершенно естественно, что после этого тебе начинает мерещиться невесть что... Давай лучше ты сейчас ляжешь спать и забудешь обо всем, хорошо?
   Именно в этот момент девушка почувствовала, что действительно валится с ног от усталости. Хотя сегодняшний день прошел для нее как и все остальные, только чуть более мирно и спокойно, утомление всего произошедшего и в течение этого года, и вчера днем, вдруг охватило ее подобно дурману. Ей мучительно не хотелось покидать объятий Варда, и глаза закрывались сами собой, но все-таки она еще нашла в себе силы прошептать:
   - Да. Ты прав. Только я прошу тебя об одном. Не уходи.
   - Конечно, я никуда не уйду, не беспокойся, - переписчик легко поднял ее на руки и осторожно положил на кровать, бережно снял с нее туфли и укрыл теплым пледом. - Теперь уже я могу обещать, что мы всегда будем вместе, что бы ни случилось.
  

Глава третья. Чертовщина

   Серьезный разговор в присутствии всех участников экспедиции состоялся на следущий день сразу после завтрака и прошел он на редкость мирно. Решение пришло быстро, ко всеобщему облегчению, так что расходились прочь из столовой уже в совершенно ином настроении. Вулкан заявил, что он, как вполне себе полноправный король Тэйлара, предоставляет Варду и Идрин небольшой и уютный дом в столице своего королевства, а они уж пусть делают с ним что хотят. На это переписчик уверенно, под согласный кивок танцовщицы, ответил за двоих, что они вполне согласны с таким предложением и даже не будут думать, что с этим домом делать, потому что дома предназначены исключительно для жилья. Другой вопрос, что они будут делать в незнакомом городе?... Чэйн на этот вопрос улыбнулся и сказал, что должность хранителя государственного архива он для своего друга всегда организует и освободит, если потребуется, а Идрин сама может выбрать себе занятие по душе. Таковым, как последняя тут же заявила, будет аптечное дело - все-таки практика этого года показала, что в лечебных субстанциях она разбирается весьма неплохо. Ну и, конечно, от танцев отказываться она тоже не собирается, но это уже ее личное дело, как и где она будет реализовывать свою страсть к движению. Остальным присутствующим было сказано, что они могут так же выбрать себе занятие по вкусу в любом уголке Тэйлара, конечно, если им этого хочется... Как несложно догадаться, такое предложение прельстило только Люка, который скромно заявил о своем желании встать на охрану порядка в городе, как бы ради сведения счетов с собственной совестью - ведь она многие годы позволяла ему убивать за деньги. Антеро и Эйр только улыбнулись таким словам - они знали, что, как ни старайся, а все равно совсем забыть прошлое невозможно. Каждый из них собирался вернуться к уже начатой им мирной деятельности в Асфолде, так что оба поблагодарили Вулкана и вежливо отказались.
   Дэйрн Оуэнс долго и проникновенно рассказывал, как будет скучать по своим друзьям, но завершил свою речь тем, что вернуться домой в Эйриен ему все же необходимо, потому что по семье своей, какой бы там она ни была, он тоже ужасно соскучился. На это все, особенно Люк, Вулкан, Вард и Биркарт, только улыбнулись - они и так с самого начала знали, что воин не останется с ними. Впрочем, Биркарт переселяться в Тэйлар тоже не собирался. Приключения приключениями, сказал он, а все же мирная жизнь в маленьком асфолдском городке ему гораздо симпатичнее, нежели суета большого города, столицы, да к тому ж еще и такого государства, как Тэйлар. Самый больной вопрос по имени Трисмегист обсуждали долго - обсуждение как-то не заладилось особенно после известия о том, что начало похода прочь из Тэли запланировано лишь назавтра. Здесь Идрин решительно встала с места и обратилась к Вулкану:
   - Я понимаю, что моя просьба покажется странной всем присутствующим, но я все же надеюсь, что вы ей внемлете. Триз болен, у него чахотка, и потому просто бесчеловечно держать его в подземелье!
   - По-моему, ему там самое место, - криво усмехнулся Люк. - Помилуй, дорогая моя, где же еще ты прикажешь нам держать преступника? Ну, если хочешь, сумасшедшего, сущность его от этого мало меняется.
   - Но ведь... ведь,... - она неуверенно замялась, мгновенно растеряв все свои аргументы. Тут же в мозгу стремительно понеслись не самые приятные эпизоды их совместной жизни - ссора по поводу беременности, расколоченное старинное зеркало, роды и неуместная радость алхимика... Охота жалеть его как-то сразу притупилась, и девушка почувствовала себя очень неуютно под сочувственными взглядами друзей.
   - Это в ней просто целительский долг говорит, - тепло улыбнулся Оуэнс. - Ничего, Идрин, поверь мне, с такими типами всегда все в итоге в порядке. А если и не в порядке, так только по их собственной вине.
   - Да, но, к твоему, наверное, облегчению, в каземат Ранара мы его сажать не будем, - в тон Дэйрну добавил Чэйн. - Сумасшедший дом как раз подойдет. Вообще перестань о нем думать - это все в прошлом.
   - Я знаю, - она слабо улыбнулась ему в ответ и крепко сжала руку Варда. - Просто, это не так легко... Боюсь, я совершенно отвыкла мыслить нормальными категориями.
   - Ничего, к этому ты быстро привыкнешь, - заверил Эльвенгард. - В конце концов, Тэли в твоей жизни больше не будет.
   Хоть она и промолчала, а в последнем утверждении танцовщица совсем не была так уж уверена. Давешнее предчувствие снова противно сжимало душу, кроме того, в голове снова тягуче поползли полные боли и жалости мысли о Трисмегисте. Минутная слабость прошла, снова захотелось доказать мужчинам свою правоту и настоять на более божеских условиях для алхимика, но Идрин этого делать не стала. Она точно знала, что ее не поймут и скорее всего сделают по-своему, причем будут иметь на это все основания. На миг девушка представила себя на их месте и подумала, что, пожалуй, вполне понимает их упорное нежелание занимать свой мозг заботами о том, кто вновь хотел наводнить мир древним злом. Почему Триз так и не снял проклятия, и даже забросил работу в этом направлении, танцовщица не знала. Пара его туманных фраз насчет того, что он, мол, отказался от жизни ради нее, ситуацию понятнее не делала, так что со временем Идрин перестала ломать голову над этой проблемой. Однако совсем забыть о ней она не могла, так как предчувствовала что-то. Нет, она не верила в окончание всей этой тэлийской эпопеи одним только пленением Триза, должно было быть что-то еще... но что?... Этого она не знала.
   - Итак, решено! Завтра днем мы тронемся в путь и, надеюсь, навсегда забудем об этом проклятом месте, - весело подвел итог Биркарт.
   И в этом тоже Идрин крепко сомневалась. Забыть о Тэли она бы не смогла никогда, потому что слишком жутким было это место, слишком мертвой была ночная тишина и слишком зловещим казался молчаливый город без единого огонька, освещенный лишь тусклым сиянием луны. Конечно, теперь она этого почти не боялась - могла спокойно гулять по расцвеченному в багровые и золотые тона парку рука об руку с Вардом, с интересом слушая его рассказы о походе за мечами, могла довольно долго находиться одна в огромном пустынном зале, не ощущая холодных и злых взглядов несуществующих жрецов и интриганов, но... Дикие, странные мысли ее все равно не оставляли. Как только она поняла, что замок крепко уснул, что Варда сможет разбудить разве только конец света, да и тот вряд ли, Идрин тихонько выскользнула из постели, зажгла свечу и отправилась в казематы. Она шла с твердой уверенностью, что поступает верно, при этом даже ни одно самое завалящее сомнение не появилось в ее мыслях, а душа сохраняла какое-то зловещее спокойствие. Да, жизнь изменялась, но что-то подсказывало девушке, что даже ее в какой-то мере преступный акт не сможет серьезно на что-либо повлиять. Все равно жребий уже брошен, черная магия Тэли все равно угнездилась уже в ее некогда столь чистой от всего мистического душе, и все равно остается лишь только молиться, чтобы беда обошла ее и ее близких стороной.
   Трисмегист беспокойно шевельнулся в своей камере, услышав ее шаги. Видимо, в этот раз ее приход его удивил, потому как он хранил ошарашенное молчание, пока танцовщица холодно и размеренно снимала ключи с их места и отпирала решетку. Запалив от свечи факел на стене, Идрин отбросила в сторону ненужный уже канделябр с оплывшим воском и опустилась на колени рядом с мужем:
   - Как ты?
   - Э... все так же, - наконец нашелся он и тут же натужно кашлянул. - А ты думала, я мгновенно излечусь за одну ночь только от твоего визита ко мне?
   - Я бы на твоем месте не хамила.
   - О да, ты бы на моем месте впала в глубокую депрессию и хранила бы гордое молчание, - зло бросил он. - Я тебя знаю, со всей твоей показной гордостью и силой...
   - Я вижу, тебе расхотелось выйти отсюда на свободу, - холодно перебила она. - Что ж, раз так, я уйду. А ты сиди здесь до завтра.
   - А что будет завтра? Неужели меня казнят?!
   - Нет. Всего лишь отвезут в Тэйлар и засадят в сумасшедший дом. Мне кажется, тебе этого очень хочется.
   - Нет, нет, только не в сумасшедший дом! - тон Триза мгновенно изменился, его бледные, бескровные губы задрожали, а голос сорвался. - Я ученый, я не сумасшедший! Я всего лишь хотел вернуть то, что кануло в вечность!...
   - Я уже говорила тебе, что не там ты стал воскрешать это канувшее в вечность нечто. Не об этом сейчас речь.
   - Неужели ты пришла, чтобы освободить меня? - недоверчиво прищурился алхимик. - Но ведь еще позапрошлой ночью ты сказала, что никогда этого не сделаешь!
   - В прошедшее время я много о чем думала. Лучше не будет - не думаю, чтоб сумасшедший дом сильно отличался от каземата, так что... Оставить тебя медленно умирать от твоей чахотки я тоже не могу - сам понимаешь, сердце у меня все-таки есть, и ему не так-то просто кинуть тебя на произвол судьбы.
   - Ты отдашь мне мои амулеты и пояс?...
   - Нет, ты что, смеешься?! Я же не хочу, чтоб ты снова наломал дров - ведь тебя ничто не остановит, это я уже знаю. Нет. Ты просто уйдешь отсюда прочь, вот и все. Только на этих условиях я освобожу тебя от кандалов.
   Триз хмыкнул. Его глаза полыхнули зеленым огнем, когда он взял жену за подбородок и зловеще проговорил:
   - Ты думаешь, я смогу согласиться с такими рабскими условиями? Или, может быть, ты думаешь, я откажусь от своей магии только потому, что ты пришла меня освободить? О нет, Идрин, я уже говорил тебе, что это далеко не конец! Магия Тэли преподала тебе хороший урок, она все же заставила тебя прийти сюда, отпереть двери и принести мне ключи. Конечно, тащить тебя с собой сейчас я не собираюсь - у меня недостаточно сил, чтобы бороться с твоими дружками, ведь у меня нет амулетов и даже пояса. Но будь уверена, позже мы еще обязательно встретимся с тобой!
   Он решительно вырвал у нее из рук ключи, и через несколько мгновений танцовщица сама с удивлением отметила, что кандалы охватывают уже ее запястья и щиколотки. Триз еще сидел рядом с ней, потирая натертые железом руки, и улыбался с издевательским сочувствием:
   - Представляю, какой скандал тебя ждет, когда тебя обнаружит твой столь долго вожделенный Вард! Ты ничего не сможешь сказать в свое оправдание, потому что все и так вполне очевидно. Нет, ты никогда не будешь с ним счастлива... Никогда.
   - Не твое это дело, - холодно бросила девушка, дрожа от ярости. Она обязана была предвидеть такое развитие событий, но вместо этого попалась как девочка - легко и безо всяких усилий со стороны Трисмегиста. - Вали живее, чтоб мне не было так мучительно больно жалеть о своем к тебе сострадании!
   - И ты, стало быть, думаешь, что я сейчас просто так уйду?!
   - Да, - сквозь зубы процедила она.
   - Пожалуй... пожалуй, ты даже права - задержись я дольше, я могу и не успеть отойти на значительное расстояние от города до рассвета... Значит, до встречи, Идрин! - алхимик грубо поцеловал ее в губы и зловеще добавил. - Мы еще встретимся.
   Как только щелкнул замок закрывающейся решетки, в голове танцовщицы заклубился какой-то непонятный, странный и противный туман. Маленькая холодная камера завертелась как сумасшедшая, и все мысли понеслись в мозгу настоящим калейдоскопом. Почувствовав дурноту, девушка обессилено рухнула на прелую солому и отключилась. В чувство ее привел Вард, который обеспокоено звал ее по имени и тряс за плечо...
  
   Отъезд из Тэли был совершенно не таким, каким его представляли себе друзья. Конечно, предреченного Тризом скандала не было - не дав Идрин даже рта раскрыть, Вулкан со знанием дела объяснил, что проклятый алхимик всего-навсего навел на свою жену сильный гипноз, заставив ее спуститься к нему в камеру и отпереть решетку. Остальные события и так вполне ясны, объяснение вполне удовлетворило Эльвенгарда, который вообще мог думать только о том, что в следующий раз, если он случится, он этого Трисмегиста точно убьет, что бы там танцовщица не говорила против. Сама она, хоть и промолчала, но все же подумала, что, пожалуй, даже поможет переписчику это сделать - выходка чародея ее ужасно разозлила, на какое-то время даже затмив страх перед последствиями его побега. Впрочем, какой-то толк от нее все-таки был - через несколько часов после извлечение девушки из камеры обнаружилось, что вместе с Тризом пропала одна из служанок и маленькая Ниэнна. Вот последнему факту Идрин была вообще безмерно счастлива - она понимала, что мнение ее друзей относительно дальнейшей судьбы ее дочери будет совершенно однозначным, а выступать против этого мнения не хотела, боясь быть осужденной и неправильно понятой. Теперь необходимость думать о ребенке отпадала, поэтому душу девушки грызло только одно. Страшная обида и чувство вины.
   Ей казалось, что на этот раз она действительно предала своих друзей, так бессовестно собираясь помочь Трисмегисту сбежать. И не важно то, из каких побуждений хотела она, чтобы он ушел из города... ведь и так было предельно ясно, что он еще даст о себе знать. Обида на мужа росла в ее душе с каждым часом, потому как она считала себя в праве рассчитывать хотя бы на благодарность с его стороны, а не на такую некрасивую подставу. Вард что-то горячо обсуждал с Вулканом, они ехали немного впереди всех прочих, поэтому переписчик и король не могли видеть молний, которые метали глаза танцовщицы. Зато Люк их прекрасно заметил - улучив момент, когда Дэйрн и Биркарт снова затеяли дискуссию о пиве, а Антеро и Эйр посвятили свое внимание начищению оружия, он подъехал совсем близко к Идрин и прошептал:
   - Эй, с тобой все в порядке?...
   - В полном! - немного грубовато откликнулась она, но тут же устало потерла лоб рукой и продолжила. - Ах, извини, Люк. Я не хотела.
   - Ничего. Меня не это тревожит. Просто мне кажется, что с тобой происходит что-то странное. Ты не расскажешь мне, что на самом деле случилось в каземате?
   - Вулкан прав в гораздо большей степени, чем ты думаешь, - вздохнула девушка. - Это все, что я могу тебе рассказать. Не обижайся, но я не хотела бы говорить об этом... Слишком глупо.
   - Ладно, воля твоя. Но... черт побери, Идрин, хочу, чтоб ты знала - если у тебя будет что-то такое, чего ты не сможешь сказать Варду, знай, что мне ты можешь доверить любую тайну. Клянусь, я помогу чем смогу и сохраню ее от всех.
   - Спасибо, - она не удержалась от улыбки. - Пожалуй, кое-что я скажу тебе уже сейчас. Но только между нами, договорились?
   - Разумеется. Я слушаю.
   - Определенно со мной что-то происходит, - горестным шепотом поведала танцовщица. - Я не знаю, что именно, но... мне кажется, это как-то связано с магией Тэли, которую разбудил Трисмегист. Ему не стоило этого делать, как я и говорила, но теперь уже поздно что-то менять... Я не знаю, что сможет загнать ее обратно, но явно не Триз.
   - Мне кажется, пока еще рано делать выводы, - ободряюще улыбнулся анимаг. - Что ни говори, в какой-то степени ты привыкла к этому городу, поэтому тебе и кажется, что его частичка осталась в тебе. Скорее всего, в Тэйларе ты об этом забудешь.
   - Хочу надеяться.
   Судя по рассказам Вулкана, Эльвенгард страшно перепугался, когда поутру обнаружил пропажу своей столь долго искомой любви. Он тут же поднял на уши весь замок, однако почему-то почти сразу отправился в каземат и чуть не разнес решетку по прутикам, а потом и вовсе поразил всех тем, что руками разорвал цепи кандалов. Идрин только краснела, вспоминая, какими выражениями ее возлюбленный поминал Трисмегиста, и как недоверчиво он поначалу отнесся к объяснениям Чэйна. Правда, скоро радость от столь несложного разрешения ситуации восторжествовала, переписчик совершенно успокоился и почти забыл об этом досадном инциденте, не переставая, правда, обещать убить Трисмегиста при первой же возможности.
   Сама не зная почему, девушка страшилась своей предстоящей вроде бы мирной и прекрасной жизни в Тэйларе. Похоже, все ее спутники воспринимали уход из Тэли и ее освобождение как финальный аккорд своего приключения, и даже сбежавший алхимик их не очень-то и волновал - судя по всему, они все-таки не в полной мере представляли себе, на что он способен, особенно теперь. Это значило, что все личные страхи танцовщицы будут восприниматься с сочувственными улыбками и относиться к разряду чисто фантасмагорических, но она-то прекрасно знала, что они будут вполне обоснованны. Вопрос о совместном существовании Идрин и Варда Вулкан решил как-то самостоятельно, их не спрашивая, и как-то так само собой получилось, что переписчик поднял эту тему только глубокой ночью, на привале, когда компания уже подходила к эйриенскому порту на Маарне. Когда все друзья уже крепко уснули, зябко завернувшись в одеяла - ночь выдалась очень сырой и холодной - Эльвенгард придвинулся к девушке поближе, крепко прижал ее к себе и неуверенно начал:
   - Я бы... я бы хотел поговорить с тобой кое о чем, если ты позволишь.
   - Конечно. В чем дело? - она сжала в руке его ладонь и улыбнулась. - Надеюсь, ничего страшного?...
   - Да нет, ничего... В общем, слушай меня. Я долго сомневался, поднимать этот вопрос или нет - мне казалось, тема замужества для тебя сейчас болезненна в любых ее проявлениях... Кроме того, любовь любовью, а мы совсем друг друга не знаем... И тем не менее, несмотря на все это, я хотел... короче, я хотел, чтобы ты стала моей женой.
   Танцовщица помолчала, глядя на угли догорающего костра, и прошептала:
   - Неужели ты думаешь, что я откажусь?... Черт побери, конечно, мой ответ может быть только положительным!... Правда, не без поправок.
   - М-м-м-м... Поправок? Каких?
   - Мне кажется, что, несмотря на наше обоюдное желание, имеет смысл немного повременить, пока все утрясется. Ты прав, сейчас я совершенно неспособна адекватно воспринимать реальность, поэтому на восстановление мне нужно время.
   - Сколько?
   - Я... я не знаю. Не могу сказать... Хотя бы пару месяцев.
   - Ну что ж, тогда,... - Вард помолчал, улыбнулся и продолжил, - тогда, если позволишь, пока что ограничимся помолвкой. Все равно у нас есть масса поводов для празднования - воцарение Чэйна, окончание нашего похода, твое освобождение, в конце концов! А потом мне надо будет уйти...
   - Куда? - девушка беспокойно схватила его за руку.
   - Не бойся, это ненадолго и совершенно не опасно. Я хочу наведаться домой. Хоть Чэйн и обещал сделать меня хранителем архива, а все же о своей работе я забывать не хочу. У меня дома есть несколько книг, с которыми я не хотел бы расставаться, да и вообще, среди того хлама, который скопился за годы моего жалкого существования, могут отыскаться полезные вещи. Хочешь, поедем вместе?...
   - Э... нет, Вард, не думаю, что стоит это делать, - неуверенно покачала головой она. - У меня нет ни малейшего желания возвращаться в Асфолд, я хочу просто тихо пожить в покое, никому не мешая и никого не трогая. Не думаю я так же, что тебе обязательно ехать туда самому. Почему бы не послать каких-нибудь поверенных?
   - Потому что это мои книги, некоторые из них очень ценные, и я не могу позволить, чтобы их трогал кто-то еще. Это мои маленькие странности, - переписчик снова улыбнулся и ласково привлек ее к себе. - Не беспокойся, солнышко, все будет хорошо.
   - Да? А я что-то сомневаюсь... Я уже говорила, меня преследует какое-то паршивое предчувствие. Может случиться что-то... что-то зловещее, что не понравится ни мне, ни тебе. Я боюсь.
   - Вот это зря. Ты же понимаешь, Ранар живет совсем не так, как твой родной городок. Больше того, король - наш друг, а уж он-то ни за что не даст тебя в обиду. Ты знаешь, что в любом случае можешь рассчитывать на его помощь и поддержку.
   Идрин лишь вздохнула в ответ и слабо, неуверенно улыбнулась. Нет, она не верила, что теперь все сложится удачно, но понимала, что спорить бесполезно. Даже Эльвенгард явно списывал ее настроение на переутомление и извращенные условия жизни, а потому не придавал им особенного значения...
   ...Обручение, оно же прощальный пир друзей и коронация Чэйна, прошло весело и шумно, однако не без некоторой неловкости. Причем на этот раз нервничала не только Идрин, но и Вард чувствовал себя неуютно - все оказалось в точности так, как ему снилось на корабле духов, когда он плыл по Маарну к Тэли. Зала имела точно такую же, как и во сне, форму, на Чэйне был тот же, привидившийся во сне, пояс с бриллиантами, а танцовщица велела сшить себе платье из того же сиреневого атласа с серебряно-черной тесьмой. Чувствуя, как по шее за воротник стекает капелька пота, Санасар с минуты на минуту ожидал появления Трисмегиста в ободранном плаще и со зловеще светящимся посохом, но торжество шло своим чередом, а никто даже и не думал ему мешать. Гости произносили тосты, громко звенели стеклянные, серебряные и золотые кубки, пели менестрели, заставляли хохотать до упаду шуты и фигляры... Ближе к середине ночи, когда праздник, наконец, стал приближаться к логическому завершению, Эльвенгард совершенно успокоился и колоссальным усилием воли загнал все тревожные мысли подальше. В конце концов, он искренне верил, что опасаться его невесте совершенно нечего, что королевская гвардия и новоиспеченный начальник городской службы безопасности, то есть Люк, смогут обеспечить достойную защиту будущей леди Санасар. Дом, пожалованный им королем, находился в самом центре города, хотя и на тихой, зеленой улице, так что пробраться туда незамеченным было невозможно. Даже для такого сильного чародея, как Трисмегист - ввиду длительного запрета колдовства в Тэйларе, почти каждый дом был защищен специальной системой магического происхождения, которая без труда распознавала любое чародейство и потчевала его источник чем-нибудь приятным - вроде шаровой молнии или огненного столба. Успокоив себя различными мыслями подобного толка, Вард всей душой отдался веселью - он пил и поднимал тосты наравне с другими, мастерски отплясывал под задорную тэйларскую музыку и даже исполнил сочиненную им в Троно Дуате балладу по настоятельной просьбе присутствующих на пиру айлэнов.
   Весточка в Троно Дуат была отправлена почти от самого Тэли с помощью одной из летучих мышей Люциана, так что к гулянью подоспели Сирэний Стин, Эрэйзэс и Тэйеллар, привезшие заодно и самые сердечные поздравления от Эверарда Таннатэра. Поначалу собравшиеся посматривали в сторону белокрылых людей с опаской, но, поскольку на пир были приглашены только самые достойные и важные люди королевства, через несколько минут между всеми гостями наступило полнейшее взаимопонимание. Конечно, айлэнам было немного странно видеть, как много пьют люди и как грубо шутят некоторые из них, но придворные танцы и менестрельская музыка пришлись им по душе. Даже Сирэний, который изначально был очень сосредоточен и все подозрительно поглядывал на Идрин, к ночи совершенно расслабился и завел беседу о религиях с главным жрецом королевства Тэйлар. Еще до начала торжества жрецу Тэйт удалось перекинуться несколькими словами с Вардом; вопреки ожиданиям последнего, Стин завалил его вопросами об Идрин, причем на большую часть этих вопросов переписчик не мог дать ответа. Он по-прежнему не понимал волнений друга и утверждал, что в душе его невесты магии Тэли делать ну совершенно нечего, так что пора успокоиться и начать праздновать. Было похоже, что в итоге жрец внял этим утверждениям, но все равно в глубине его темных глаз читалась неясная тревога.
   Праздник окончился, когда за окном уже занимался поздний ноябрьский рассвет. Большинство гостей из числа тэйларских вельмож так и остались на отдых и протрезвление в королевском дворце, и только совершенно трезвая Идрин настояла на поездке домой - ей не терпелось снова оказаться в небольшом уютном доме, а не чувствовать над собой бесконечность холодного высокого потолка, тонущего в предрассветных сумерках.
  
   Вард не стал долго затягивать с отъездом и, придя в себя после многочисленных этапов празднования коронации Чэйна, сразу же двинулся в путь. Идрин провожала его холодным солнечным утром, зябко передергивая плечами под шалью и с тоской глядя на любимого, который собирался с видимым энтузиазмом. Девушка изо всех сил старалась скрыть свою тревогу, чтоб не заражать ей еще и переписчика, и, надо сказать, это ей прекрасно удалось. Седельные сумки были тщательно упакованы, сам будущий хранитель архива тепло одет в подбитую мехом куртку и зимний плащ, а конь его нетерпеливо бил копытом по брусчатке, словно торопя все не могущих распрощаться людей. Танцовщица и здесь не стала выказывать свое беспокойство, хотя едва сдерживала дрожь в голосе, улыбаясь и говоря:
   - Только очень тебя прошу, ни во что не ввязывайся. Ты привык к приключениям, так что может оказаться, что жизнь без них гораздо сложнее, чем думалось сначала.
   - Да что ты, я же тихий и мирный, - заверил ее переписчик. Он еще раз деловито проверил подпругу и легко сел в седло, зябко поежившись. - Главное, не переживай так уж очень. Если тебе так спокойнее, можешь пожить пока во дворце. Я уверен, Чэйн не будет против.
   - Нет, - решительно покачала головой она. - Я так долго мечтала о собственном доме, что, наверное, вряд ли смогу долго быть в чужом.
   На самом деле причина была совсем не в этом. Настоящие мотивы такого упрямства, которое немало удивило Эльвенгарда (он считал, что такое своеобразное обращение за помощью при всех ее страхах будет совершенно логично), были совершенно иными, и они снова всплыли в голове девушки, когда стук копыт коня Санасара стих в сети спящих еще в это время улиц. Идрин знала, что Чэйн поймет, что именно не так, и потому панически боялась разлуки со столь долго вожделенным счастьем. Переписчик провел в обществе бывшего друида куда больше времени, чем с ней, так что влияние последнего сомнению не поддавалось; если Элдон заметил бы что-то странное, что-то, связанное с магией Тэли или Трисмегистом, вполне возможно, он быстро использовал бы все свое влияние на Варда и успешно уговорил того не связываться со столь сомнительной личностью, как бывшая жена чокнутого алхимика. Танцовщица прямо-таки чувствовала, как что-то в ней изменяется, а накануне вечером и вовсе совершенно расстроилась, случайно увидев в зеркале явственно проступившие на спине и руках магические узоры. Причем узоры эти были не такие, как у Триза или Варда, не сплошные красочные татуировки, а какие-то хитросплетения точечных рисунков, неточных, но вполне заметных - во всяком случае, самой девушке. Она уже знала, что такие своеобразные метки - знак всех чародеев и алхимиков, и потому беспокоилась еще сильнее. Ведь магии в ней не было ни на грош, все попытки произнести хотя бы элементарное заклинание мирно оканчивались ничем и на время ощутимо успокаивали - правда, ровно до той поры, пока на ум снова не приходил четкий точечный узор на спине.
   Свое вновь вернувшееся одиночество Идрин в полной мере ощутила вечером, когда вернулась из маленькой аптеки, где старалась проводить как можно больше времени, домой. За окном уже давно стемнело, немногочисленные, нахохлившиеся от холода прохожие скрылись в теплых домах, зажгли лампы и сели за семейный ужин, а будущая леди Санасар почувствовала себя еще более несчастной, чем в бытность свою в Тэли. Дом, пожалованный им Чэйном, был на редкость уютным, но почему-то именно теперь этот уют как-то угнетал, словно бы напоминал о том, что для одинокой души в нем нет никакой надобности. В былые время дом принадлежал какому-то чиновнику, который впоследствии был обвинен в колдовстве и сожжен; вероятно, в силу запретности действий бывшего хозяина и само жилище было очень странно, загадочно спланировано. Оно было похоже на низкую, четырехэтажную башню, надежно сложенную из красного кирпича и аккуратно выбеленную со стороны фасада. Окна были небольшие, стрельчатые, и каждое из них украшала затейливая цветная мозаика, изображавшая цветы и языки пламени. Кроме того, дом был поделен неизвестным зодчим на две половины, одна из которых явно предназначалась только для хозяев и избранных ими гостей, а не для всех случайных посетителей. Общедоступная часть была изящной и скромной, что, как новый король Тэйлара ехидно отметил в своей первой речи, было совершенно не характерно для здешних вельмож. Холл был темен и невелик, его украшали только две пушистые кабаньи шкуры, устилавшие пол, и несколько декоративных охотничьих трофеев, спрятавшихся в тени на стенах. На втором этаже (еще одной странностью зодчего явилось упрямое расположение толькой одной комнаты на каждом этаже) располагалась библиотека, достаточно обширная для столь небогатого жилища, на третьем - весьма скромная гостиная с маленьким, изящно украшенным камином, большим дубовым столом и двумя креслами красного дерева. В этой комнате имелся даже небольшой балкончик, выходящий в тихий внутренний двор, так что она была небывало для этого дома светлой. На последнем, четвертом этаже находилась спальня хозяина, вмещающая просторный стенной шкаф и гигантскую кровать под истинно королевским балдахином.
   Непосвященным казалось, что дом чиновника-чернокнижника весьма прост и где-то даже странен до уродливости - казалось бы, зачем нужно делать столько этажей, если комнат всего четыре?! Однако за балдахином кровати в спальне на четвертом этаже скрывалась маленькая дверца, ведущая на узкую, местами даже опасную винтовую лестницу, какая обычно ведет в башни замков. Эта лестница спускалась гораздо ниже уровня улицы, а по ее ходу внимательный наблюдатель мог заметить невзрачные двери мореного дуба, надежно запертые чьей-то боязливой рукой. На третьем этаже, по соседству с гостиной, находилась библиотека совершенно иного рода, маленькая, со сводчатым каменным потолком и двумя зловещими факелами на стенах. Здесь должны были храниться самые тайные книги и свитки, которыми только обладал бывший хозяин дома - и здесь же, кстати, Вард собирался разместить свои особо ценные рукописи и документы, те самые, ради которых он предпринял длительное и утомительное путешествие. Этажом ниже располагалась комнатка с огромным камином, нечто вроде гостиной только для своих; она сразу не понравилась Идрин, так как очень живо напомнила ей комнатушку в башне Триза в Асфолде, ту самую, где кроме двух кресел перед камином больше ничего не помещалось. На первом этаже была алхимическая лаборатория, которую девушка тут же облюбовала под миниатюрный склад эликсиров, трав, мазей и прочих аптекарских, необходимых для работы вещей. Как ни странно, лаборатория не вызывала у танцовщицы негативных воспоминаний, связанных с родом занятий бывшего мужа; напротив, она готова была часами торчать в прохладе своих владений, с любопытством исследуя оставшиеся от чиновника-алхимика эликсиры и приборы. Таковых было немного, зато всем им девушка нашла практическое применение - на этикетках, украшавших колбы, она увидела множество знакомых названий лекарственных субстанций, и даже атанору нашлось достойное применение. Поскольку алхимическую печь уже давно никто не топил, внутри нее было ощутимо холоднее, чем в окружающем помещении, что позволило разместить там мази, требующие прохладного места хранения.
   Идрин с удовольствием занималась аптекарским делом, все свободное от работы время посвящая чтению различных тематических трактатов - конечно, за те пять лет, что прошли с момента окончания ее учебы, она многое забыла, а работа была серьезной, так что требовала полного объема знаний. Ее аптека была совсем небольшой, но располагала солидным ассортиментом медикаментов, лечебных трав и редких, специально изготовленных по древним рецептам эликсиров. Этими рецептами с танцовщицей щедро поделились айлэны во время своего визита на коронацию Чэйна, и частично благодаря им аптека девушки с первых же дней после своего открытия стала пользоваться известной популярностью. Разумеется, справиться со всем объемом рецептуры одна Идрин не могла, поэтому под ее началом усердно трудились еще двое ранарских девушек-подмастерий, которые во всяком случае пока заслуживали полного к себе доверия. Травы и основы, порошки и капли, эликсиры и мази занимали помыслы танцовщицы целый день, к сожалению, оставляя свободными вечера и ночи. Эльвенгард, приходя из своего архива, где он пропадал каждый день из прошедшей недели, мгновенно крепко засыпал и потому не мог видеть, что его невеста большую часть ночи лежит без сна. Она вздрагивала от каждого шороха, в криках ночных птиц и буханье колотушек ночных стражей ей слышались зловещие отзвуки тэлийской магии, перед глазами стояла зловещая ухмылка Триза в ту ночь, когда он сбежал из каземата. Танцовщица не сомневалась, что он сдержит слово и вернется, и не уставала ломать голову, гадая, с какой же стороны ожидать беды.
   Через три дня после отъезда Варда погода резко изменилась - стих дувший больше недели северный ветер, небо расчистилось и ощутимо похолодало, хотя снег пока что выпадать, похоже, не собирался. В связи с переменой погоды у Идрин сильно разболелась голова, так что, придя домой после работы, она отказалась от ужина, приняла собственноручно изготовленную обезболивающую пилюлю и улеглась спать. Как ни странно, несмотря на относительно ранний час, уснуть ей удалось быстро - тяжелым, недолгим сном без сновидений. Проснулась девушка так же резко, как и уснула - без перехода, с на редкость ясной головой и холодной решимостью. Она даже не задумалась над тем, что делает - лишь мельком взглянула на сияющую за окном полную луну, потянулась до хруста в суставах и легко, быстро встала, не обращая внимания на холод пола под босыми ногами. На ее простую ночную рубашку упал робкий лунный лучик, и в следующее мгновение танцовщица удовлетворенно хмыкнула, осматривая результат неведомого магического превращения. Теперь на ней красовалось ослепительно белое платье из толстой, теплой, словно бы замшевой ткани, украшенное лишь плетеным пояском и коротким плащом с меховой опушкой. На ногах неведомым образом появились ставшие столь знакомыми и привычными за год высокие сандалии, немного не подходящие для поздней осени, но Идрин это мало заботило. Она воровато огляделась и тихо, едва уловимо свистнула... Через мгновение за дверью спальни что-то зашуршало, и в комнату бесшумно, словно привидение, влетела метла. Самая обыкновенная кухонная метла, которая несколько раз облетела комнату под потолком, после чего мирно затормозила, давая возможность девушке на себя забраться.
   Берясь за ручку метлы, танцовщица в первый раз поразилась себе и подумала: "Боже, что я делаю?!... Зачем?! И как это, черт возьми, возможно?! Во мне нет и капли магии, даже Чэйн и Сирэний Стин это подтвердили, так какого черта?!". Так говорил внутренний голос... Но человек традиционно к нему не прислушивается, потому и новоявленная ведьма грациозно уселась на метлу и позволила той бесшумно вынести себя в магическим образом распахнувшееся окно. Тут же лицо обжег холодный ночной ветер, но почему-то Идрин это совершенно не трогало - она не мерзла в своем странном, довольно легком для столь морозной погоды, одеянии, и даже не думала направлять свой транспорт куда бы то ни было, позволяя метле самой выбирать дорогу. Полет происходил на высоте птичьего полета, Ранар, огромный город, расстилался далеко внизу в виде островков ярких огней, а далее, за ним, темнел словно бесконечный лес. Мелкие городки и деревни ночной жизнью не жили, так что за пределами столицы весь мир внизу представлял собой лишь непроглядную, пугающую темень, изредка вспыхивающую неверными разноцветными огоньками. То и дело танцовщице казалось, что она слышит откуда-то мерзкое хихиканье и даже голоса, что-то невнятно бормочущие, но, как ни старалась, никого разглядеть в непосредственной близости от себя не смогла. В ушах свистел ветер, а сердце билось на удивление размеренно и четко, словно бы Идрин не летела на метле на высоте сотни метров над землей, а спокойно прогуливалась по парку ярким солнечным утром. Девушка не ощущала никакого стыда, никакого удивления по поводу происходящего, хотя внутренний голос не уставал твердить: "Почему? Почему это происходит?! Кто велел, чтобы все было именно так?!".
   Судя по всему, метла летела с завидной скоростью - хотя Идрин мало что могла различить внизу, ей почему-то казалось, что она находится уже за пределами Тэйлара, скорее всего над Асфолдом. В душе сразу шевельнулись странные, противоречивые чувства. С одной стороны, Идрин грустно улыбнулась мыслям о ставшем ей родным городке, о друзьях и миссис Тальварт, о Сэфии и вечно пьяных, веселых вагантах, а с другой стороны, ее бросало в дрожь при воспоминаниях о выражении лица Триза, когда он провожал ее домой, о тех днях, что она провела в его башне, о ее попытке сбежать... Все казалось теперь чем-то нереальным, ужасно далеким, как бдуто даже случалось не в ее жизни, а в чьей-то еще. В бытность свою ученицей аптекаря могла ли Идрин Шоу подумать, что ее жизнь сложится именно так, как она сложилась? Несмотря на то, что пять лет назад, после случайно увиденного в лесу странного явления, девушка совершенно переменилась и поспешно бросила аптечное дело, опасаясь связанной с ним алхимии, она и предположить не могла, что в не столь отдаленном будущем будет рассекать воздушные просторы на метле, как самая настоящая ведьма. Однако реальность была именно такой - внизу, сверкая первым снежком в отблесках луны и звезд, понесся лес, по подозрению танцовщицы, тот самый, где стояла башня Триза, та, которую он столь решительно бросил ради эфирной мечты о проклятом городе. Поначалу Идрин подумала, что именно эта башня и является конечной целью ее путешествия, но метла все так же уверенно неслась дальше, и девушка забеспокоилась. Она и до сего момента слабо понимала, что происходит, предпочитая об этом не задумываться, а теперь вообще потерялась в происходящем и принялась активно убеждать себя в том, что все это не больше, чем сон. А раз сон, значит, он рано или поздно кончится...
   Метла, наконец, пошла на снижение, и вскоре Идрин уже медленно летела по едва заметной глазу просеке среди черных стволов деревьев. Сучья над головой тесно сплетались, образуя почти настоящий шатер, где-то в отдалении выли волки, занудно и тоскливо, словно оплакивая чью-то заблудшую душу. То и дело ухали совы, где-то в чаще мигали призрачные огоньки и отчетливо слышались голоса, те самые, что напугали новоиспеченную ведьму еще в Тэйларе. Судя по всему, она была не единственной ведьмой, кого неведомая сила тянула все дальше во тьму... И вскоре стала видна конечная цель этого странного, холодного и очень странного путешествия - совершенно неожиданно из-за деревьев показались внушительного вида развалины удивительного, теперь уже ни на что не похожего сооружения. От любопытства Идрин на мгновение позабыла свои страхи и сомнения и включила всегда отличавшееся редкостной живостью и богатством воображение, пытаясь представить себе это здание в лучшие времена. Во-первых, было очевидно, что лучшие времена давно миновали - настолько давно, что люди позабыли даже имена богов, правивших землей в те дни. Во-вторых, это явно был храм - кое-где можно было видеть остатки статуй и росписей, а так же бесконечные мелкие алтари и прочие характерные для мест поклонения силам природы атрибуты. И, наконец, в-третьих, было ясно, что нынче это место является средоточием если не главных сил зла, то по крайней мере его арьергардных легионов. Развалины прямо-таки искрились разноцветными огоньками, в них то и дело можно было видеть какое-то движение темных, размытых фигур, и казалось, что самый воздух дышит враждебностью и какой-то странной, темной обреченностью.
   Танцовщица слезла со своего транспорта и, гордо подняв подбородок, отправилась в то, что теперь лишь отдаленно напоминало главное помещение храма, где некогда находился алтарь главного божества. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она проходила мимо отступивших в тень ощерившихся обломанных стен темных фигур, слушая их хихиканье и мерзкий шепот. Она знала, что ждет ее в полуразваленном зале, и не ошиблась - возле алтаря, гигантской каменной тумбы, небрежно покрытой новенькой парчой, стоял никто иной как Трисмегист. Как и обычно, он был одет в балахон чародея, перехваченный на талии широким кожаным поясом - вместо утерянных магических ониксов. Как и всегда, балахон на груди алхимика был немного распахнут, позволяя видеть клепаный воротник и большой амулет из черного, маслено блестящего камня, похожего на гематит. Никаких других чародейских знаков или предметов при нем не было - посох, на который он опирался, был самым обычным, деревянным, пусть и с серебряной лентой, но без камней и кристаллов, и даже от своих любимых наручей чародей отказался, позволяя Идрин лицезреть исчерченные шрамами запястья. В царящем полумраке его глаза слегка светились, и даже в таком неверном освещении можно было видеть какого нездорового, малинового цвета его щеки. Губы стали совершенно бескровными, коротко и неровно остриженные волосы по-прежнему сливались с белой кожей, а голос звучал тихо, глухо и чуть сипловато:
   - Видишь, я был прав, говоря, что мы еще увидимся. Ты снова пришла.
   - Да, пришла. Но не по своей воле, и ты это знаешь, - Идрин прошла в помещение и остановилась в нескольких шагах от Триза, опасливо косясь на мелькающие в дверном проеме фигуры. - Что ты здесь делаешь? По-моему, для человека, больного чахоткой, это место не самое подходящее, а тем более в зимний период!
   - Не бойся, моего здоровья еще на многое хватит, - хмыкнул он. - Присаживайся - предстоит долгий и серьезный разговор.
   - Мне не о чем с тобой говорить, - отрезала девушка. - Скажем прямо, когда мы виделись в последний раз, ты не очень красиво завершил наше общение.
   - Да, это так. Но ведь я стал воплощением зла в твоих глазах задолго до того, не так ли?!
   - Ты льстишь себе, - холодно улыбнулась танцовщица. - Ты не зло, никогда им не был и не будешь. У тебя иной склад ума, и ничего ты с этим не поделаешь, продай ты свою душу Эльтардэ хоть сто раз. Ты не принц Ноктифэр, а потому перестань валять дурака.
   - Я восстановил Тэли - этим я доказал свое происхождение! - резковато возразил он. - Я не откажусь от своего королевства, даже если мне придется сражаться с армией чародеев! Амулеты можно достать, пояс с ониксами - тоже!... И именно ты, а никто другой, этот пояс мне принесешь!
   - Уже бегу, да так, что в ушах свистит! - разозлилась танцовщица. - Я уже не та, какой была в Тэли, Триз. Советую тебе это учесть. Думай лучше о себе. С того момента, как ты перестал заниматься восстановлением города, твоя богиня очевидно просто издевается над тобой. Тешит дурацкими, глупыми иллюзиями, заставляет вновь и вновь думать о том, чего нет и уже никогда не будет! Открой, наконец, глаза!
   - Ты даже не представляешь себе, что надо сделать, чтобы заставить меня отказаться от моей мечты, - хмыкнул алхимик. - И ты заблуждаешься, если полагаешь, что твой Эльвенгард сможет встать на моем пути, даже если его поддержат айлэны. Мне придется их всех убить - это так. Но зато результат будет именно таким, какой нужен мне.
   - Мне кажется, для своей Эльтардэ ты интереса больше не представляешь, - заметила Идрин. - Теперь ты в Тэли будешь лишь непрошенным чужаком, лишним, тем, кого надо убрать. И поскорее. Ты всего этого не понимаешь, вернее, не хочешь понять, но, если вдруг тебя посетит озарение, может оказаться слишком поздно.
   - Какая ерунда!... Не понимаю, почему, если ты и правда так жаждала от меня избавиться, почему ты так страстно стараешься меня образумить?!
   - Я уже сотни раз объясняла тебе, почему. Потому, что я не хочу тебя ненавидеть. Потому, что ты, даже несмотря на все свои местами совершенно несправедливые и глупые поступки, не снискал моей ненависти. Потому, что мне не будет спокойной жизни, пока...
   - Что пока?! Пока меня не поместят под охрану толстых решеток и каменных стен?!
   - Ты сам лишаешь нас выбора.
   - Вот уж дудки. Какого еще выбора?! Ты говоришь так, словно я окончательно загнан в угол и ничто на свете не сможет исправить моего положения, кроме вашей милости! Да провались она сто раз!
   Идрин вдруг почувствовала легкое головокружение и резкую, пронизывающую боль в виске. Она непроизвольно зажмурилась и прижала к виску пальцы, и тут же, в эту секунду, вдруг отчетливо увидела...
   ...Все вокруг было огненно-красным, на всем словно бы плясали язычки живого огня, который, однако, не жегся и не думал становиться адским пожаром. В мягком кресле с высокой спинкой, которое стояло под огненным балдахином, сидела ослепительно красивая рыжеволосая женщина в белоснежном плаще. ее кожу покрывал великолепный золотистый загар, глаза горели зеленым огнем, драгоценности наряда под плащом переливались миллиардами бликов в свете окружающих огней. Тонкими пальцами женщина перебирала бусы из крупных коралловых бусин. Казалось, это занятие полностью поглощает ее, и она не обращает никакого внимания на человека, стоящего у огромного незастекленного окна. Даже со спины было видно, что человек этот откровенно грустит, изучая вид ощерившегося черными на фоне оранжевого неба башнями города у подножия гор. Города Тэли... На человеке была длинная, до щиколоток кожаная юбка и высокие сандалии, его покрытый фантазийными татуировками скульптурный торс украшала странная конструкция из проклепанных ремешков, светлую челку, падающую на лицо, придерживал золотой обруч с большим черно-белым ониксом. Вот человек повернулся так, что танцовщица смогла разглядеть его точеный профиль, плотно сжатые бледные губы и холодные, льдисто-серые глаза с жирной подводкой.
   - Тебя что-то беспокоит? - спросила женщина глубоким, грудным голосом.
   - Ты знаешь, что, огнеокая, - с легким поклоном ответил человек, оборачиваясь.
   - Я сдержу свое обещание, Тэн. Я испытываю к тебе необъяснимую нежность, так что тебя мои козни не касаются. Конечно, законы мироздания ради тебя я нарушать не собираюсь и, если вдруг что-то пойдет не так и тебя убьют, я ничего не смогу сделать, но... Я отпущу тебя, когда придет время. Хотя и не понимаю, зачем ты хочешь вернуться. Неужели тебе не нравится быть бессмертным?
   - Нет. Я очень хотел бы быть смертным и в той, прошлой жизни, которая закончилась так давно, - Илэнитэнос Абигор Ноктифэр подошел к Эльтардэ и тяжело вздохнул. - Хотел бы не знать той любви, которая погубила мою жену, меня, айлэнов и мой город.
   - Ты жалеешь?
   - Не знаю. Не знаю...
   - Знаешь, вряд ли тебя это утешит, но я думаю, что так благоволю тебе именно потому, что ты другой. Ты думаешь, ты первый в ряду тэлийских королей продал мне душу?! Ха, какая наивность! Но ты первый, кто продал мне ТАКУЮ душу - противоречивую и чертовски чувствительную, казалось бы, совершенно недостойную твоего имени. Но то, как ты повел себя в итоге, дало мне понять, что я в тебе не ошиблась. Наберись терпения - ждать осталось недолго. Летом я отпущу тебя.
   Ноктифэр только глубоко поклонился вместо ответа...
   ... - Идрин! Ты в порядке?! - девушка вдруг пришла в себя и с удивлением отметила, что находится не в огненном чертоге, а все в тех же мрачных развалинах с мечущимися по стенам тенями от факелов. Трисмегист держал руку на ее плече и обеспокоено заглядывал ей в глаза. - Что случилось?
   - Э... ничего... Просто... голова закружилась, - сбивчиво пояснила она, стряхивая оцепенение. Рассказывать ему о видении она не собиралась - понимала, что он не поверит и не прислушается, даже если сам Ноктифэр скажет ему, что он сумасшедший. - Ну вот что, - твердо продолжила Идрин, уже полностью взяв себя в руки, - с этим бесконечным разговором пора заканчивать. Чего ты от меня хочешь?
   - Я думаю, это и так понятно. Ты, конечно, скажешь, что это чушь, но ты похожа на меня гораздо больше, чем на своего этого переписчика. Тебя не достанет наслаждаться мирной жизнью в любовном гнездышке, так что послушайся меня - брось его к черту. Если бы ты не была так упряма, мы с тобой могли бы быть счастливее всех на свете.
   - Нет. Видимо, шоры на твоих глазах куда обширнее, чем я предполагала - они закрывают обзор не только на то, что касается Тэли, но и на мое положение в твоей жизни. Для тебя я - прошлое, Триз. Прошу, запомни это сейчас, пока тебе не пришлось пожалеть о своем упрямстве.
   - Ты мне угрожаешь?! - фыркнул алхимик.
   - Нет. Я предупреждаю. Мои друзья здесь не при чем, но ведь и мое терпение не безгранично. Я не знаю, откуда у меня сила, но ее вполне достанет, чтобы поставить точки над "и". Прощай.
   Она развернулась было, чтобы уйти, но Трисмегист крепко схватил ее за запястье и прошипел:
   - Ты никуда не уйдешь! Ведь я тоже пока прошу по-хорошему, не трогаю никого из тех, кто тебе дорог!...
   - Попробовал бы тронуть! - хмыкнула танцовщица. - Отпусти меня. Я сказала, что уйду, и никакая сила меня не удержит. Советую не испытывать моего терпения. В последний раз.
   - Я упрям не меньше тебя! - почти выкрикнул он. - Я чародей и алхимик! Что ты сможешь противопоставить мне?! Если я сказал, что ты останешься, то так и будет!...
   Видимо, он собирался сказать что-то еще, но попросту не успел. Неожиданно резким и сильным движением Идрин вырвала у него руку и автоматически произвела сложный пасс обеими руками. Слова формулы сами пошли на язык, и через мгновение мощная волна силы, брызжущая искрами, отбросила Триза к стене, крепко приложив его спиной о каменную кладку. Чародей со стоном сполз на пол, сделал попытку подняться, но не смог, схватившись за спину. Идрин же убрала за уши выбившиеся из косы волосы и холодно улыбнулась:
   - Не бойся, позвоночник цел - это просто ушиб и ничего больше. Я же аптекарь, я бы не стала намеренно калечить того, кто был мне так близок. Это было предупреждение - второе. Третьего не будет. Прощай.
   Сказав так, она гордо вышла прочь, вновь оседлала метлу и понеслась обратно в Ранар, навстречу бледному осеннему рассвету...
   0x01 graphic
  
   Следующая неделя прошла спокойно, хотя и не для всех - напуганная до смерти своим ночным вояжем Идрин спала по два-три часа в сутки, остальное время чутко прислушиваясь к звукам ночи за открытым окном. Даже присутствие в доме Люка не могло ее успокоить - она понимала, что даже он, анимаг, при случае не сможет противостоять магии Трисмегиста, особенно если тот раздобудет еще какой-нибудь мощный амулет или посох. На восьмую ночь страхи девушки все же немного улеглись, но она, как и всегда, допоздна засиделась в гостиной, бесконечно, раз за разом, перебирая в памяти свой разговор с Тризом, а затем и с Чэйном. Люциан сидел рядом, полностью погруженный в чтение какого-то магического трактата, уютно трещали смоляные поленья в камине, иногда шуршали переворачиваемые анимагом страницы... Танцовщица же устало прикрыла глаза и снова оказалась в королевском дворце, куда она в панике прибежала ранним утром после своего ночного приключения...
   ...Она проснулась поздним утром, когда уже совсем рассвело и солнце поднялось достаточно высоко, чтобы бесцеремонно влезть в окно и глаза. Несколько секунд девушка вообще не могла сообразить, что произошло и где она находится, зато потом ее охватил безотчетный ужас. В душе не осталось и следа магии, душа тряслась от страха как в лихорадке, душа болела и сгорала от стыда. Кроме того, в мозгу на удивление четко стучали слова Триза о том, что это еще не конец... Идрин поняла, что, если она смолчит об этом, то попросту сойдет с ума, поэтому она наскоро оделась и бегом понеслась в королевский дворец. Стражам и в голову не пришло ее задерживать, хотя ее вид явно не годился для аудиенции у короля - растрепанные волосы, пылающие красным щеки, старая, потрепанная одежда... Однако Чэйн Элдон, король Тэйлара, принял ее незамедлительно, и не в тронном зале, где вел совещание, а в своем личном кабинете. Первым делом бывший друид усадил девушку за стол, заставил ее выпить прохладной воды и успокоиться. И только после этого сказал:
   - Ну, рассказывай, что там у тебя случилось.
   - Чэйн, - дрожащим голосом начала она, - я не поняла, что произошло... И почему это произошло... И как это было возможно... Я не знаю, поверишь ты мне или нет, но...
   - Да ты не мучайся, рассказывай, - король сел в кресло напротив нее и положил подбородок на сплетенные пальцы. - Я слушаю.
   И танцовщица рассказала. Абсолютно все, с того момента, как пришла в подземелье Тэли с тем, чтобы освободить Триза, и заканчивая событиями давешней ночи. Попутно она сама себе удивлялась - ведь именно Чэйна она больше всего боялась, именно его влияния на Варда опасалась, а тут столь отчаянно выложила ему все, о чем не рассказывала в деталях никому. Король слушал, не перебивая, задумчиво, напряженно хмурясь. По окончании истории он потер рукой лоб и ровно спросил:
   - И что ты чувствуешь? Что думаешь обо всем этом?
   - Я ничего не думаю, потому что я ничего не понимаю! - отчаянно отозвалась девушка. - А чувствую я только одно - страх. Ведь я же не могу это контролировать, что-то вертит мной как хочет, а я даже не могу уловить момента, когда оно начинает это делать! Вернее, момент-то я улавливаю, но... в него мне не кажется, что я делаю что-то запретное. Мне кажется, что так и надо! Помоги мне, Чэйн, умоляю! Я не хочу никакой магии и алхимии, я всего лишь хочу быть счастлива с Вардом!...
   - Ну, почему после пребывания в Тэли магия в тебе пробудилась, мне понятно. Ведь твоя мать была колдуньей, верно? - Элдон проницательно глянул на нее и, получив утвердительный кивок, продолжил. - Это в какой-то мере объясняет то, что сейчас происходит. Но далеко не целиком... Пока что мне кажется, что все не так страшно. Ты так нервничаешь в основном от того, что снова, раз за разом видишь Триза и возвращаешься, пусть только мысленно, к тому, как жила в Тэли. Конечно, магия, которая владеет тобой, а не ты ей, вещь неприятная, но все же... Ты лучше меня знаешь, какие лекарства надо принимать при нервных расстройствах.
   - А ты не мог бы... - она запнулась и опустила глаза, - на некоторое время... ну, до возвращения Варда... дать мне охрану?...
   - Какую охрану? - удивился король.
   - Я боюсь, я же сказала. Боюсь, что в этот раз Триз может заявиться и в город.
   - И чем же тебе, в таком случае, поможет охрана? Он же маг!
   - У него сейчас всего лишь один амулет, да и то, как я поняла, довольно слабый. Но не в этом дело... Просто, узнав, что я не одна, он, может, еще и передумает...
   Чэйн явно собирался еще что-то возразить - Идрин уже видела, что, несмотря на ее правдивую историю, он все равно почти уверен, что все это ей приснилось - но тут дверь бесшумно отворилась, и в кабинете появился Люк. Он учтивым поклоном приветствовал короля, тепло улыбнулся танцовщице и весело поинтересовался:
   - Что это твои министры тухнут в ожидании, Чэйн?
   - Я тут решаю более важную проблему - борюсь с фантасмагоричными страхами одной особы, - он подмигнул Идрин и продолжил. - Приснилось ей, вишь ты, что она, как ведьма, на метле на свидание с Трисмегистом летала. Теперь боится и требует охраны.
   - А ты что?
   - А я рекомендую успокоительного попить и не думать о всякой ерунде, а то так и с катушек свинтить недолго.
   - Жестокий ты человек, Элдон, а еще друид! - в шутку упрекнул друга анимаг. - Ну что тебе, трудно дать... Хотя, погоди. Если ты освободишь меня от службы на недельку, я готов сам поохранять покой нашей подруги.
   - Валяй, только не забудь раздать подчиненным указания - мне некогда заниматься еще и городской стражей, - хоть король и напускал на себя суровость, Люциану с Идрин было прекрасно видно, что он доволен. Ведь необходимость думать отпала сама собой, так что можно было вернуться к государственным делам.
   - Ладно, мне не трудно, - анимаг подал руку танцовщице, помогая ей подняться. - Пошли, теперь ты можешь ничего не бояться.
   ...Однако ее тревога притупилась только через неделю. И то, как выяснилось, очень не вовремя. Идрин настолько плотно вжилась в мысль о том, что все хорошо, что даже не сразу сообразила, что кто-то настойчиво стучит во входную дверь. Причем настолько настойчиво, как будто хочет ее сломать. Как только до девушки дошло, что к чему, она тут же едва слышно прошептала:
   - Это он, Люк.
   - Знаю, что он, - анимаг встал и подтянул на одну дырочку перевязь с мечом. - Нормальный человек не ломится в дверь во втором часу ночи! У тебя дверь-то надежная?
   - Ну да... вроде мореный дуб... и с магической защитой...
   - Чудно. Тогда продержимся - нам бы ведь только до утра выдержать, до первых петухов. Ты же понимаешь, сам твой бывший все равно не прибежит, он кого-то послал. А этот кто-то, судя по твоему рассказу, - обычная нечисть, которая попрячется как только рассветет. Дверь мы открывать, конечно же, не будем.
   - И не придется... Кажется, у них таран...
   Люциан прислушался, после чего констатировал:
   - Да, и правда. Ладно, тогда так - беги в свою лабораторию, сиди там и не высовывайся. Вряд ли все в курсе, что у тебя такая оригинальная конструкция дома - теперь она может сыграть нам на руку.
   - А ты?!
   - А я постараюсь взять ситуацию под контроль. Волчий облик мне вряд ли понадобится, так что я брошу парочку заклинаний, самых простых, защитных.
   - Пока... пока здесь не очень опасно, можно, я останусь? - девушка прямо дрожала, когда говорила. - Я боюсь идти одна в лабораторию.
   - Хорошо. Оставайся. Но обещай, что убежишь по первому моему знаку. Договорились?
   Она лишь кивнула в ответ. Анимаг сложил пальцы в самый простой чародейский знак и пробормотал короткую формулу. За дверью тут же раздался обиженный вой, и на какое-то время глухое буханье чего-то, похожего на таран, прекратилось. Идрин по-прежнему тряслась от страха и не могла даже пошевелиться; она так и сидела на нижней ступеньке лестницы на второй этаж, сжавшись в комочек, и во все глаза глядя на своего защитника. Он же крепко сжимал в руке меч, весь напряженный словно пружина, готовый в любой момент атаковать. Или защищаться, что было, конечно, менее желательно, но не менее возможно. Время тянулось ужасающе медленно, тишина напрягала даже больше, чем шум, поэтому вскоре девушка прошептала:
   - Как думаешь, они убрались?
   - Это вряд ли, - хмыкнул Люк. - Вряд ли их напугало простейшее заклинание. Я бы отнес это затишье на составление и реализацию более злобнохитрых планов.
   Словно в подтверждение его слов, в дверь снова глухо ударил таран, а наверху, где-то на третьем этаже послышался оглушительный звон разбиваемого стекла. Танцовщица вздрогнула от ужасающего, мерзкого хихиканья и едва сдержала крик ужаса - в воздухе явно запахло горелым, и скоро можно было уже слышать легкий треск огня.
   - Эх, жаль, ты меня не послушалась и не спряталась с самого начала! - досадливо сплюнул Люциан. - Теперь придется наплевать на дверь и делать ноги туда, где хотя бы нет окон! Давай руку - попробуем прорваться туда вместе!
   Идрин была слишком напугана, чтобы спорить - она послушно вскочила на ноги и бросилась наверх вслед за Фойросом. Картина хаоса и огня на третьем этаже их не удивила - о том, что там происходило, можно было догадаться по характерным звукам - зато породила дополнительные проблемы и страхи. Во-первых, огонь шустро сжевал шторы и бОльшую часть ковра, поэтому пересечь комнату представлялось делом весьма нелегким; во-вторых, в распахнутое окно врывался сильный ветер, который только раздувал пламя; а в-третьих, под высоким потолком носились многочисленные тени. Обладатели этих теней как сумасшедшие метались по объятой пламенем комнате, визжали за окном, производя поистине обескураживающий эффект одним лишь звуковым воздействием. К счастью, за свою долгую карьеру наемного убийцы Люк видал и не такое - он совершенно не растерялся, каким-то чудом ухитрился затолкать Идрин в дверной проем, ведший на лестницу наверх, а сам при этом ловко достал мечом парочку теней. Хотя их обладатели были невидимы, анимаг попал точно в цель, о чем свидетельствовал протестующий визг и следующий за ним протяжный вой боли. Видимо, нападавшая нечисть не ожидала такого решительного отпора - вся "группа захвата" временно отступила на перегруппировку, давая возможность осажденным достичь спасительного убежища.
   Люциан тщательно закрыл дверь, ведущую из спальни на секретную сторону дома, на внушительный засов и на всякий случай запечатал ее мощной магической печатью. Потом предплечьем отер пот со лба и усмехнулся:
   - Надеюсь, тебе не очень жалко своего дома - думаю, они спалят все. За своей паникой они, скорее всего, не заметили, куда мы делись, но через какое-то время, надо думать, все же сообразят. Пробиться-то вряд ли пробьются, но... одним словом, вот теперь нам точно остается только ждать рассвета. Причем я бы сказал, где-нибудь пониже. Пойдем в каминный зал.
   Танцовщица вообще слабо уже понимала, что происходит. В ее мозгу прочно засела только одна мысль - Трисмегист действительно не собирается отступать от своего обещания, а значит, эта атака не последняя. Далеко не последняя... Идрин надеялась только, что разгромленный дом послужит достаточно весомым доказательством для Чэйна, чтобы он смог организовать придворных чародеев на охоту за Тризом. Без этого, совершенно очевидно, нормальная жизнь была невозможна... Девушка устало опустилась на пол, прямо на покрывавшую его пушистую шкуру, и прикрыла глаза. Она уже не верила, что в мире бывает нормальная жизнь, без магии и алхимии, такая, какая была в Асфолде - полная танцев, друзей, веселого смеха и порой странных, порой несбыточных, но светлых и прекрасных надежд. Танцовщица вздрогнула, почувствовав на плече горячую ладонь Люциана, а потом расслаблено прижалась к нему и прошептала:
   - Спасибо, что ты со мной. Не представляю себе, что бы я делала одна.
   - Честно говоря, я тоже не представляю, - фыркнул он. - А сейчас я советую тебе подремать. От всех этих страхов ты порядочно устала.
   - Да разве я усну?!
   - Уснешь, уснешь. А не уснешь, так подремлешь. Ну, слушайся старого строгого дядю.
   Идрин улыбнулась и с удивлением почувствовала, что глаза у нее действительно закрываются, а мозг охотно готов отключиться. Подумать, как это странно, она уже не успела - спустя пару мгновений девушка уже крепко уснула...
  
   Она стояла, опершись плечом о дверной косяк и с наслаждением вдыхала холодный утренний воздух. Ей не было холодно, хотя на ней было всего лишь бархатное зеленое платье без рукавов и короткая курточка-фигаро; события прошлой ночи как-то уже не пугали, но было почему-то очень грустно. Разумеется, когда она проснулась, все уже кончилось, только по всему дому невыносимо тянуло гарью, а от убранства общедоступной части дома остались только головешки и обугленные стены. Все это вселяло в душу какое-то странное чувство безысходности, такое, что хотелось плакать... Грузить этим Люка Идрин не хотела, да и не могла в данный момент - как только она проснулась, анимаг заявил, что больше так продолжаться не может, и отправился к королю с докладом и жесткими требованиями изловить сумасшедшего чародея во что бы то ни стало. Вообще-то танцовщица серьезно сомневалась, что слуги Элдона смогут реально что-то сделать для поимки алхимика - если только ему удастся достать соответствующие амулеты, Триз может исчезнуть так, что его не найдут и айлэны с их прославленной магией и ворожбой. Причем исчезнуть вовсе не значит перестать пакостить...
   Немногочисленные люди потихоньку выходили из домов и спешили по делам, бросая лишь редкие недоуменные взгляды на темные пятна сажи на фасаде дома Идрин, еще вчера такого аккуратного, и на нее саму, обреченно прислонившуюся к притолоке. Однако никто не собирался всерьез задаваться вопросом, почему все так вышло - прохожие исчезали за поворотом улицы, на их место приходили новые, и все текло медленно, своим чередом. Порой вдалеке раздавался топот копыт и грохот экипажей на мостовых, маленькое зимнее солнце слепило глаза, отражаясь от оконных стекол... Танцовщица вздохнула и собиралась было вернуться в дом за плащом, чтобы отправиться на работу, как вдруг увидела в начале улички до боли знакомый силуэт на великолепном породистом скакуне. Всадник ехал неторопливой рысью, его черный плащ едва колыхался на ветру, черный же берет со струсиным пером был лихо сдвинут на левое ухо, выгодно оттеняя золотистые в солнечных лучах длинные кудри... Сердце девушки радостно забилось - на миг она даже забыла о своей проблеме в виде спаленного дома и только глубоко вздохнула от невероятного облегчения. Теперь, когда Эльвенгард дома, ей уже точно ничего не грозит...
   Тем временем переписчик подъехал ближе, увидел, что сталось с его домом, и мгновенно переменился в лице. Его правильные черты исказила гримаса ужаса и тревоги, он кубарем скатился со спины коня и подбежал к двери, у которой по-прежнему стояла его нареченная невеста.
   - Что случилось?! Ты в порядке, Идрин?! - без предисловий выпалил он. - Бога ради, что за черт...
   - Теперь все в порядке. В полном, - сквозь слезы едва выдавила она и крепко прижалась к его широкой груди. - Я же знаю, ты меня не оставишь. С тобой мне сам черт не страшен.
   Вард инстинктивно понял, что вопросы излишни - через какое-то время танцовщица сама все ему расскажет - поэтому он промолчал и крепко прижал ее к себе. В то же время он подумал, что дальше тянуть нельзя, так как дело принимает серьезный оборот - неизвестно, чем может окончиться вся эта история, если закрыть глаза на разгуливающего на свободе Трисмегиста, вооруженного силами Эльтардэ и магией Тэли.
  

Глава четвертая. Смерть Трисмегиста

  
   С возвращением Эльвенгарда жизнь пошла своим чередом. Отряженная Чэйном бригада за рекордно короткие сроки привела в порядок изрядно подпорченный нечистью дом, а главный придворный чародей, только недавно обосновавшийся в столице, со знанием дела наложил на многострадальную постройку мощное охранное заклинание. Более того, получив доклад Люциана и выслушав возмущенную тираду Варда по поводу непозволительной халатности в отношении Трисмегиста, король Элдон тут же собрал срочное совещание круга чародеев, и через сутки после драматических событий в доме бывшего придворного-чернокнижника в сторону Асфолда отправилась секретная миссия из четырех сильнейших чародеев королевства. Правда, все чародеи королевства были старыми знакомыми бывшего друида Вулкана и до недавнего времени обитали в Лесу Чародеев, Эйриене или Энцелоте, но сути дела это не меняло - все они не раз доказывали свои знание и умения на деле. Во всяком случае, король Тэйлара утверждал именно это, и Идрин с Вардом почли за лучшее ему поверить.
   Жизнь в стране стремительно налаживалась. Чэйн действовал быстро, но рассудительно и обдуманно, отменял задранные до небес налоги и изо всех сил старался организовать логичную и справедливую систему налогообложения. Королевская армия довольно быстро вернулась в свое обычное, не очень многочисленное русло, от чего крестьянки облегченно вздохнули - теперь им не надо было думать, как в одиночку тащить на себе все домашнее хозяйство, а особенно по весне. Разумеется, расходы казны тут же существенно сократились, что позволило пустить деньги на некоторое обновление городов глубинки и мощение дорог, который в Тэйларе никуда не годились. Народ пока относился к новому королю с некоторым недоверием, но все единодушно признавали, что он определенно лучше всех предыдущих. Во всяком случае, говорили люди, ясно, что этот не будет гнаться за властью над всеми землями мира, а обратит свое внимание на то, что близко и понятно, ну и, конечно, гораздо более актуально.
   Как только ремонт дома завершился, Идрин рискнула заговорить в одном из трактиров с заезжими вагантами. Она тут же нашла с ними не только общий язык, но и множество общих знакомых в вагантской среде, поэтому тут же забыла обо всех своих проблемах и страхах. Выступать ваганты собирались прямо на следующий день, так что весь этот самый день танцовщица была поглощена подбором костюма. Эльвенгард наблюдал за ее суетой с умиротворенной улыбкой - ведь она не бежала на работу, как будто от чего-то спасаясь, и не сидела задумавшись у огня, вздрагивая от каждого шороха... Она снова становилась собой, а это значило, что их свадьба и следующая за ней мирная жизнь не за горами. Сам же переписчик уже прочно сжился с должностью хранителя архива и с удовольствием проводил целые дни среди пергаментов, свитков, фолиантов и брошюр. Как и следовало ожидать, королевская библиотека и архив изобиловали интереснейшими экземплярами, так что в те редкие минуты, когда классификация документов и наведение порядка в громадных помещениях оставались позади, Вард зачитывался произведениями древних авторов. В отдельную стопку он откладывал книги, которые собирался в скором времени переводить, кое-что настоятельно требовало ритуального сожжения, а кое-что просто отдавалось в заботливые руки ассистентов, которые аккуратно записывали название труда на отдельную карточку. Составление каталога было занятием довольно скучным, но игра явно стоила свеч. Некоторые книги Санасар сразу же отдавал переписчику, а потом увлеченно читал их дома у камина вместе с Идрин.
   Выступление Идрин вместе с вагантами прошло на ура - публика в Тэйларе ничуть не отличалась от асфолдской, была столь же щедрой и веселой. К концу выступления плясал уже весь зал, а после его громкого финала началась глобальная пьянка, которая окончилась только под утро. Очень мало у кого хватило сил уползти домой - основная масса участников веселого вечера так и осталась сладко спать под столами или на лавках, блаженно не ведая, что уже наступило завтра и скоро придется идти на работу. Эльвенгард и Идрин исчезли из трактира примерно в середине ночи, когда уже мало кто обращал на них внимание - все были очень заняты питьем самогона на брудершафт и клятвами в вечной дружбе - и отправились гулять по тихим, спящим уже улицам Ранара. Эта прогулка пробудила в душах обоих самые теплые воспоминания - ведь именно так начиналась вся эта странная история, и теперь, коль скоро она все же окончилась их встречей, глупо было относить воспоминания о знакомстве к разряду плохих. Очень хотелось, чтобы ночь не кончалась, чтобы это тихое, морозное декабрьское умиротворение длилось вечно, чтобы крупный, не тающий под ногами снег вечно продолжал сыпаться с темного неба, чтобы вечно горели в дымке призрачные фонари и сердца бились в такт. В унисон. Одновременно.
   Они пришли домой, когда уже начало светать. Спать совершенно не хотелось, поэтому они устроились в своей любимой гостиной с камином, которая после ремонта стала еще уютнее, и еще долго сидели, тесно прижавшись друг к другу, под большим клетчатым пледом, с кружками горячего вина в руках. Сидели молча - слова были не нужны - и лишь изредка Идрин начинала мурлыкать особенно понравившиеся ей вагантские мелодии. Вард же просто тихо таял от переполнявшей маленькую комнату гармонии. Перед его глазами плыли яркие картинки недалекого уже будущего, и все они были одна другой прекраснее. Идиллия обещала быть долгой - ни аптекарь, ни хранитель архива на работу не торопились и вполне готовы были вообще не ходить на нее в этот день - но, как всегда, самые приятные моменты жизни всегда кто-то нарушает. Кто-то осторожно постучал в дверь, тут же заставив Идрин встрепенуться и схватиться на руку Эльвенгарда:
   - Господи. Кто это?!
   - Не знаю, - пожал плечами тот, поднимаясь. - Не бойся, вряд ли это твой - я сомневаюсь, что он стал бы стучать, да еще так деликатно.
   Несмотря на свою полную уверенность в себе, Вард все же прихватил острый как бритва стилет, прежде чем спуститься вниз. Однако оружие ему не пригодилось - на пороге стоял солдат личной гвардии короля, который отдал честь и доложил:
   - Срочное донесение от его величества Чэйна Элдона, короля Тэйлара!
   - Слушаем твое донесение, - кивнул бывший переписчик, сжимая в руке холодную ладошку подошедшей Идрин.
   - Только что вернулись маги, посланные на запад. Король велел передать вам, что операция завершилась успешно. Алхимик Трисмегист пойман и помещен под стражу в городском... простите, госпожа... сумасшедшем доме.
   - О... - танцовщица едва собралась с мыслями, чтобы сказать. - Неужели это свершилось?!... Господи, я не верю, что наконец-то я снова буду жить спокойно!
   - Но ты, наверное, захочешь поехать к нему? - обреченно спросил Санасар, заранее уже зная ответ.
   - Да, если ты не возражаешь. Нужно предупредить врачей о том, что у него чахотка... И... Вард, прошу, не сердись на меня за эти глупости... Просто постарайся понять. Все равно я люблю тебя больше всего на свете...
   - Не беспокойся, родная, езжай и ни о чем не думай. Я тебе верю, - через силу выговорил он. - Только накинь что-нибудь, а то холодно что-то сегодня.
   Танцовщица на миг тесно прижалась к нему и прошептала:
   - Спасибо, что понимаешь меня. Не зря говорят, что понимание значит даже больше чем любовь.
   И снова Эльвенгард смолчал, едва сдерживаясь, чтобы не начать протестовать. Он искренне не понимал, что происходит, но подсознательно чувствовал, что спорить не стоит. Слишком хорошо хранитель архива запомнил их вторую "неправильную" встречу в Тэли; слишком он не хотел рисковать потерять столь догло искомое счастье... не исключено, что в этот раз навсегда. Теперь опасаться ему было явно нечего, да и Трисмегист вряд ли смог бы причинить его будущей жене какой-либо вред. Вард не сомневался, что Чэйн организует все лучшим образом и не прогадает с охраной - все-таки пожар произвел на короля должное впечатление и заставил несколько изменить отношение ко всем рассказам и страхам Идрин.
  
   Триз едва дождался сумерек - ему показалось, что этот день, последний день, был совершенно бесконечным, и тюремщики так и будут греметь ключами и переговариваться в коридорах, так и будут слышны крики под окнами и так и будут бессвязно мычать сумасшедшие в соседних камерах. Однако на счастье алхимика, большинство больных серьезно опасалось темноты, почти все они испуганно затихали, как только садилось солнце, а уж после ужина весь сумасшедший дом прочно погружался в пучину молчания. Смена караула была лишь в полночь - солдаты и санитары дежурили по двенадцать часов, а поскольку все полагались на замкИ и толстый дуб дверей, то частенько и дремали на постах - а темнота покрывала землю уже не позже семи, так что у Трисмегиста была масса времени на выполнение его плана. План был, как всегда, продуман от первого до последнего действия и, конечно, совершенно гениален. В одно мгновение, лишь только оказавшись здесь и увидев Идрин через прутья решетки, чародей осознал вдруг, что ужасно устал. Ему ничего не было нужно - ни сила, ни Тэли, ни сама жизнь, ни даже алхимия, которую он всегда ставил превыше всего. Кроме того, он понимал, что Идрин права, и его болезнь со временем будет только усугубляться - никто бы теперь не внял ее мольбам относительно более божеских условий для него, потому что Вулкан, а так же порядочно взбешенный всеми выходками Триза Эльвенгард, уже знали, на что он способен. Его ожидало лишь общество сырых каменных стен и маленького, незастекленного окошка, а следовательно, сырости и холода в любое время года, особенно зимой. Даже сейчас, а ведь со времени его бегства из Тэли прошло всего три месяца, Триз порой ужасно мучился жгущими болями в груди и почти задыхался от кашля, но от помощи врачей упорно отказывался, утверждая, что он здоров. Те лишь качали головами - даже самые малознающие давно уже поняли, что это чахотка, и остановить ее уже невозможно. Тот момент, когда все только начиналось, та тэлийская зима уже давно прошла и стала историей, а вот жгучая зараза в легких алхимика наоборот, расцвела пышным цветом, обещая ему мучительную и долгую смерть.
   Такой исход чародея не устраивал. Он не раз вспоминал то, что читал в библиотеке тэлийского замка, и теперь уже был твердо уверен, что знает, как хочет умереть. Так же знал он и то, что именно, какую еще незначительную мелочь он должен сделать перед смертью, ибо другой возможности не представится. Однако прежде, чем сделать этот красивый, завершающий жест, следовало еще раз хорошенько все обдумать - алхимику казалось, что такое дело априори не терпит поспешности, и каждое движение должно быть взвешенным и подуманным. Он сел на край своей жесткой койки, оперся локтями о колени и задумался. Перед глазами явственно стояла та бесконечно далекая картина, которая четыре года назад навсегда изменила его судьбу и привела в конце концов к тому, к чему привела. Трисмегист сам не знал, жалел ли он об этом эпизоде или нет, зато со всей ясностью понимал, что, не будь его, он до сих пор бы решался на вояж в Тэли и сделку с Эльтардэ...
   Уютно потрескивал огонь в камине, а за окном бушевала и выла зимняя вьюга. По самым скромным прикидкам снега было уже столько, что сугробы доставали до подоконников, а огромная гора снега даже мешала открыть дверь. Впрочем, открывать ее никто пока не собирался - Триз только бесконечно радовался, что месяц назад все же решил, наконец, осесть в маленьком, но приличном городке, а так же что успел за это время познакомиться с местной надеждой алхимии, эльфийкой Сэфией. Как ни странно, до сего момента чародей не замечал, что частенько к его новой знакомой захаживает ее подруга - вроде бы танцовщица, или менестрель, или что-то в этом духе. Он никогда не расспрашивал эльфийку об этой девушке, потому как не видел в этом никакой пользы; сама же Сэфия, узнав, что Трисмегист является очень опытным алхимиком, тут же решила во что бы то ни стало набиться к нему в ассистенты. Для начала она оказала ему посильную помощь в поиске жилища, и совместными усилиями они отыскали просторный дом с обширным подвалом, в самый раз подходящим для устроения лаборатории; затем помогла отыскать и приобрести необходимые реактивы, а в довершении всего в ходе какого-то вполне нейтрального разговора рассказала о старинной башне в лесу неподалеку от города. Однако пока что все было тщетно - алхимик только улыбался, но еще ни разу не попросил о реальной помощи для каких-то серьезных операций вроде трансмутации. Сэфия списывала это на малый срок их знакомства и не теряла надежды узнать тайны превращения свинца в золото.
   И вот теперь, ненастным зимним вечером, Трисмегист впервые в жизни ощутил какой-то странный жар, поднимавшийся от сердца прямиком к щекам. Девушка, сидевшая напротив него на низкой тахте, уютно закутавшаяся в мохнатый плед, была прекрасна, поистине прекрасней всех на свете. Алхимика вмиг покорили и ее глубокие, мечтательные и грустные глаза, едва заметная улыбка, освещавшая лицо, легкий румянец, разыгравшийся в тепле, стройная, хотя и не худощавая фигура. Как чародей понял из разговора, который ловил только краем уха, так как был занят созерцанием, в недавнем прошлом танцовщица Идрин Шоу была помощницей аптекаря, а потому могла рассказать массу смешных случаев из своей небольшой аптечной практики. Так вечер и тек, неспешно, плавно и весело, за байками на понятные каждому темы, а в голове Триза со страшной скоростью носились самые разные мысли. До сего момента он был полностью поглощен только недавно освоенной им трансмутацией металлов и с удесятеренным рвением штудировал трактаты, намереваясь дойти и до эликсира бессмертия, а теперь выходило, что жизненные приоритеты придется переставить. Тут же родился и страх, что, быть может, все заведомо напрасно, потому что у такой прекрасной девушки наверняка масса ухажеров, а занимать в очереди последнее место было слишком унизительно и совершенно невыносимо для громадной алхимической гордости. Поэтому очень долгое время это новое чувство, породившее многочисленные красочные сны и не менее красочные фантазии, оставалось латентным, благо, Идрин охотно позволяла с собой дружить и принимала все бессчетные знаки внимания как должное...
   Однако в один прекрасный день Трисмегиста все-таки прорвало. И, как оказалось впоследствии, именно с этого момента все пошло кувырком. В тот недолгий срок, что они были вместе, они умудрились несколько раз серьезно поссориться - Идрин категорически не нравилось, что алхимик творит круглые сутки у себя в лаборатории, а он открыто называл девушку своей и нелицеприятно высказывался в адрес всех ее друзей-вагантов и ночных концертов, ревнуя ко всему что движется. Всем сторонним наблюдателям, не исключая Сэфии, этот союз казался более чем странным, все понимали, что алхимик и танцовщица совершенно друг другу не подходят, однако ему страстно хотелось доказать всем, и Идрин в первую очередь, совершенно обратное. Это желание со временем стало поистине всепоглощающим, чародей был убежден, что время сделает свое дело лучше некуда и заставит-таки обреченность превратиться в любовь. Однако время лишь указало ему на его ошибку... Хотя Идрин была к нему явно привязана, хотя волновалась за него и не хотела его смерти, она столь же явно была рада, увидев, что он помещен под стражу. В этот раз куда более надежную, чем в Тэли. Явное указание на свою ошибку Трисмегист таковым не считал; он был уверен, что во всем виновата нехватка времени и, будь в его распоряжении хотя бы года два или три, все еще могло бы стать так, как нужно. Примерно здесь же, на этой мысли, пришли в голову обидные слова Эльтардэ насчет его самого обыкновенного происхождения и отсутствии связи с Ноктифэром. "Алхимия завладела твоей душой раньше, чем проснулся здравый смысл, Триз Шу, поэтому теперь ты веришь в выдуманную тобой же историю так, как будто бы она и является твоим настоящим прошлым. А ведь это не так!...". Триз сжал кулаки до боли в суставах. Не впервые в жизни слышал он подобное высказывание; почему-то все те немногие люди, которым он когда-либо по разным причинам открывал свое истинное происхождение, крутили пальцем у виска, отказываясь поверить в маловероятный, но правдивый как сама жизнь факт. Здесь не имело, да и не могло иметь значения то, что родился Трисмегист в простой семье в Энцелоте, что у него было трое или четверо братьев и сестер, впрочем, скоро покинувших сей мир с помощью чумы и лихорадки. Мать алхимика о детях заботилась мало, гораздо больше ее занимали мужчины и их деньги, так что к увлечению сына историей, в том числе магии и алхимии, она отнеслась спокойно. Надо думать, еще более спокойно отнеслась она к его побегу из дома - тогда ему только исполнилось пятнадцать лет - и никогда не предпринимала попыток его искать. А юный Трисмегист тем временем, знающий гораздо больше всех своих ровесников, подался в Лес Чародейства, страстно мечтая овладеть магией - разумеется, древней, потому как вся эта история произошла чуть меньше тысячи лет назад, кто бы что ни говорил.
   Со своей родословной Триз ознакомился в библиотеке чародеев, куда частенько захаживал, не интересуясь ничьим дозволением. Факты сразу же его впечатлили, и потому юный чародей чуть не лопался от гордости, раз за разом думая о том, кто был его предком. Однако скоро гордость немного утихла - выяснилось, что о таком факте никому особенно не расскажешь, а потому придется подтянуть потуже спадающий ремень и учиться наравне со всеми. Магия-то ведь нужна была только ему, а вовсе не учителям-чародеям... Через пять лет, по достижении двадцатилетнего возраста, Трисмегист счел, что достаточно узнал в стенах школы для чародеев, а то, что его интересует, в таких тривиальных местах обычно не преподают. Поэтому он недолго думая сбежал и из Леса Чародеев, направив свои стопы в лес Вулдэн - место загадочное, мрачное и вполне подходящее для не вполне законных и понятных изысканий. Там приключилась следующая занятная история, которая тоже весьма сильно повлияла на все последующие события.
   ...Трисмегист натянул поводья своего воронка, напряженно прислушиваясь. На первый взгляд, он был на просеке совершенно один, если не считать деловито грызущей орех белки, пристроившейся на очередном дурацком и зловещем указателе. Над головой тревожно шумели деревья - видимо, за пределами Вулдэна бушевал довольно сильный ветер - шуршали прошлогодние листья, а хорошо укатанная дорога мирно убегала вперед, изящно загибаясь налево. Однако чуткий Триз уловил здесь чье-то присутствие и на всякий случай спешился, завел коня в придорожные кусты и сам затаился там же, ожидая, пока невидимый путник покажется из-за поворота дороги.
   И путник показался. Он был один как перст, ехал на прекрасном сером жеребце, уверенно держа руками, затянутыми в кожаные перчатки, набранные из колец поводья. Конь постоянно фыркал и прядал ушами, ступал тонкими ногами осторожно и изящно, как будто на балу, да и наездник держался не хуже - высокомерно и настолько прямо, как будто проглотил аршин. На наезднике были короткая, до бедер, кольчужка и высокие, мягкие сапоги с внушительного вида шпорами, плечи его покрывал бархатный плащ цвета молодой травки, на голове красовался легкий полушлем. Но надежду алхимии Закатной Земли поразило далеко не это; он почти сразу разглядел явственно миндалевидные глаза всадника, пронзительно синие, как летнее небо, и маленькие, острые уши, украшенные серьгами. Кроме того, на шее всадника гордо покачивался большой талисман - кусок хрусталя, предельно просто оправленный в золото или платину. Сомнений не было - перед ним был самый настоящий эльф. Это подтверждали и высокие скулы, и острый подбородок, и длинные, светлые, даже светлее чем у самого Триза, волосы... Это было удивительно, но больше всего в персоне эльфа Трисмегиста привлек именно талисман - ведь это был амулет бессмертия, позволявший обрести вечную жизнь без всяких эликсиров. Следовательно, почти без труда. Последний факт радовал более всего - ведь, как оказалось впоследствии, на одну только трансмутацию алхимик угрохал почти восемь лет - поэтому чародей ни на мгновение не задумался. В один момент им овладела совершенно не контролируемая, слепая ярость - как это так?! Только потому, что им по рождению, традиции и еще каким-то идиотским причинам положен амулет сразу после появления на свет, эти эльфы считают себя выше других существ и без предупреждения прошивают стрелами тех, кто подходит слишком близко к Лаураквэну даже не на их берегу! Они знают много алхимических секретов, им доступна трансмутация, но никогда в жизни эльфы всем этим не поделятся, потому как кичатся своей возможностью жить и учиться веками!
   Триз решительно вышел из кустов, намереваясь восстановить справедливость, и преградил эльфу дорогу. Надо полагать, выглядел он весьма внушительно в своем чародейском балахоне и украденном у кого-то поясе с ониксами, с мечом за спиной и чародейским посохом в руках, встрепанный, но очень грозный. Однако эльф этого не оценил - он лишь скучающе поднял бровь и поинтересовался:
   - Что тебе нужно? Если ты разбойник, то лучше уберись с дороги сам.
   - Смотри не проткни небеса своим задранным носом, бессмертный, - кипя от ярости, прошипел Трисмегист. - Довольно уже вы помыкали всеми думая, что имеете на это право!
   - Когда это мы помыкали? - холодно поинтересовался эльф. - Только вам, людям, постоянно хочется кем-нибудь помыкать, а мы свободны от подобных глупостей. Дай мне проехать, человек.
   - Нет.
   - Почему?
   - Потому что добровольно ты никогда не отдашь мне амулет бессмертия, а мне он, вишь ты, очень нужен. Так что придется тебя убить.
   Эльф неторопливо вытащил из приседельной петли короткую булаву и сообщил:
   - Если ты полагаешь, юнец, что сможешь победить меня только потому, что ты чародей - недоучившийся, кстати - то оставь свои иллюзии. Я Элльдьярн эн Сэвийен, чародей эльфов, так что...
   - Так что перестань болтать и докажи, что ты чародей!
   Алхимик тут же подкрепил свои слова действиями - из его посоха брызнул сноп искр, испугавший лошадь эльфа и заставивший ее встать на дыбы. От неожиданности представитель старшего народа вылетел из седла и шлепнулся прямо на дорогу, не удержавшись от проклятья. В следующий момент он замахнулся своей булавой и выкрикнул заклинание, которое Триз, однако, успешно парировал. Донимать эльфа чарами молодой чародей не хотел - боялся повердить огнем или деформацией драгоценный амулет - а потому скоро отбросил в сторону посох и выхватил из ножен меч. Элльдьярн, однако, поступаться своим преимуществом не собирался и снова ударил магией, торжествующе улыбаясь. Однако его красивое лицо вытянулось, когда он обнаружил, что его противник, юный, наглый человечишка, спокойно парирует заклинание обычным мечом! Правда, спокоен Триз не был - напротив, его трясло от возбуждения и страха, он искренне опасался, что эльф как чародей значительно сильнее него, и тогда его собственные шансы в борьбе за амулет падали до нуля. Однако все шло более чем удачно - летевшие в него заклятья Трисмегист успешно отбивал, бормоча себе под нос соответствующие формулы, повторявшие заговор на клинке. Очень скоро булава эльфийского чародея была метким ударом выбита у него из рук, а сам представитель старшего народа злобно зыркал на своего победителя снизу вверх - победитель же нагло поставил ногу на грудь поверженного противника и с усмешкой констатировал:
   - Да тут и гордыня не имеет под собой почвы, как я погляжу. Ты ничто, старший народ в одном лице, с чем я тебя и поздравляю. Попрощайся с амулетом и отправляйся к предкам!...
   ...Амулет, как выяснилось, обладал одним не слишком приятным свойством - если им владел кто-то, в чьих жилах не текла эльфийская кровь, со временем он врастал в кожу, порой начиная жутко болеть. Однако Трисмегист справедливо полагал, что ради вечной жизни можно и потерпеть. Однако через неполную тысячу лет этот факт стал его немного раздражать, почему, прибыв в Асфолд, он принялся за эликсир бессмертия. Сначала только для себя, надеясь найти способ вынуть из себя эльфийский амулет, а затем и для Идрин, общества которой он желал так страстно, что был готов терпеть его веками. Теперь, конечно, все это не имело значения - ни амулет, ни эликсир, ни золото, полученное из ртути и свинца. Сидя в обитой войлоком камере, на жестких нарах и слушая переговоры охраны за дверью, Триз иронически улыбался несоответствию мечты реальности. В руке он сжимал стащенный путем простейшего телекинеза у одного из охранников нож и ждал своего часа. Собирался с духом, чтобы совершить самый красивый поступок в своей жизни...
   Отблеск лунного луча или чьего-то факела, а может быть, фонаря, бесстрастно скользнул по холодному клинку ножа. Алхимик усмехнулся было, но тут же замер, пораженный пронзившим мозг воспоминанием. Голова налилась свинцом, лоб покрылся испариной, а в ушах снова зазвучали обидные, дурацкие слова, произнесенные раздражающим менторским тоном с почти ласковой интонацией: "Ты никакой не наследник тэли и Ноктифэра, Триз Шу. Я не верю, чтобы твой разум настолько помутился, что ты не помнишь ничего из своей жизни". "Я помню все!" - кричал Трисмегист, судорожно выставив против толпы противников свой посох. - "Я не лгу, я потомок Ноктифэра! Вы пожалеете, что решили проверить это на деле!". Однако на этот раз пожалеть о сопротивлении пришлось ему - противников было слишком много, кроме того, среди них был и искусный чародей, маг-целитель, обладавший колоссальными возможностями психокинеза и гипноза. На след алхимика всех этих людей навела целая череда странных событий в городе - несколько трупов со вскрытыми венами, парочка взлетевших на воздух хибар и явление то здесь, то там странного типа в черном балахоне и поясе с огромными ониксами. Почему-то простому народу совершенно не нравилось, что этот тип вел себя словно король, что постоянно норовил затеять разговор о древности, показывая себя непревзойденным знатоком истории. Тип сорил деньгами направо и налево, покупая странные, отдающие колдовством вещи и субстанции, что в один прекрасный день и натолкнуло стражу на запрятанную глубоко в подвале лабораторию. Тут же все встало на свои места - и зачем понадобилось убивать людей (на столе нашли несколько исчерченных кровью листов и подробное описание магического ритуала), и зачем нужны были субстанции, и почему тип так держался. Сам же этот тип, Эрмес Трисмегистос собственной персоной, утверждал, что в силу своего происхождения и крайней важности исследований плевать хотел на чужие жизни и моральные нормы. Лет этому загадочному персонажу было около двадцати, а вещал он обо всем этом с такой серьезностью, что участники операции переглянулись и дружно покрутили пальцем у виска. Тут же начальник экспедиции честно предложил юному чародею сотрудничать, то есть сдаться без жертв, в ответ на что получил обидный смех и обещание отведения главной роли в опытах.
   Однако тот день не был днем Триза Шу. Поначалу, конечно, все шло очень гладко - часть лаборатории довольно быстро пришла в негодность под действием не попавших в цель шаровых молний, но потом, когда театр военных действий переехал на улицу, удача отвернулась от алхимика и принялась помогать его врагам. Сначала маг-целитель бесцеремонно переломил посох чародея, лишив его тем самым самого мощного артефакта, а потом какой-то солдат, удивительно ловкий и меткий, удачно запустил в Триза орион. Звезда ровно перерезала завязки пояса и довольно глубоко пропахала алхимику бок; но его занимало только одно - теперь исход битвы был ясен, потому как сам он остался без единого артефакта. Это тут же решило исход боя, и уже через пару часов Трисмегист с аккуратной повязкой на боку сидел в точно такой же маленькой камере с войлочными стенами, на точно таких же жестких деревянных нарах и смотрел в точно такое же крохотное зарешеченное окошечко. При этом он не забывал яростно кляться себе, что, если только случится отсюда выйти, такое больше никогда не повторится. Нужна будет кровь - что ж, придется брать собственную... но только не бездумно убивать в подворотнях кого попало...
   Триз зарычал и тряхнул головой, прогоняя воспоминание. Нет, убеждал он себя, это не воспоминание, а плод больного воображения, ведь на самом деле все было по-другому. Хотя, какая может быть разница, как было, если это - предел, порог, за которым ждет только огонь?...
  
   С утра унылое, темно-серое небо посыпало Ранар мелким и колючим снежком. Настроение у Идрин и Варда было не очень, поэтому они предпочли не действовать друг другу на нервы и просто помолчать. Огонь в камине, перед которым они сидели каждый со своей книжкой, уютно потрескивал, за окно то и дело едва слышно подвывал ветер, и где-то через час такого существования танцовщица начала было думать, что не так все и плохо, что ничего в этом дне унылого и ужасного нет, так что можно бы и перестать заниматься ерундой. Однако стоило ей открыть рот, чтобы что-то сказать, в дверь трижды постучали и отчетливо проговорили:
   - Именем короля!
   Эльвенгард и Идрин переглянулись и, не сговариваясь, отправились открывать. Как и неделю назад, когда арестовали Триза, перед ними был имперский солдат. Однако на этот раз вид у него был не очень бравурный, скорее подавленный и какой-то растерянный. После значительно затянувшейся паузы солдат собрался с духом и выговорил:
   - Госпожа Идрин, лекарь Ван Тэн просит вас соблаговолить подъехать к нему.
   - Зачем? У Триза обострение? - нахмурилась девушка.
   - Нет... там... другое... Дело в том, что...
   - Хорошо, едем! Вард, пожалуйста, - она запнулась, а потом подняла глаза и тихо попросила, - поехали со мной. Мне кажется, произошло что-то не то. Я боюсь.
   - Хорошо, конечно, - хранитель архива быстро набросил плащ на плечи жены, натянул свою куртку и пристегнул к поясу меч. - Коней седлать?
   - Нет, карета ждет вас. Прошу.
   Путь до лечебницы, где находился Трисмегист, был долгим, он лежал через самое сердце города и вел на какую-то мрачную окраину, населенную в основном чернорабочими и крестьянами из ближайших деревень, стремящимися заработать. Местность была пустынная, угрюмая, поэтому монолитное серое здание лечебницы вполне органично вписывалось в окружающий пейзаж. У входа стояло несколько черных карет без гербов, среди которых можно было видеть яркую униформу солдат - это было верным признаком того, что здесь что-то происходило. Выбираясь с помощью Варда из кареты, Идрин крепче сжала пальцами плащ у горла и прошептала:
   - Господи, неужели он опять что-то натворил?!
   - Не думаю, что, если бы он что-то натворил, от дурки еще что-нибудь осталось бы, - буркнул в ответ наследник айлэнов.
   - Но что тогда?...
   Ответить он не успел - им навстречу уже спешил главный лекарь лечебницы, долговязый, худой как палка Фредегар Ван Тэн, одетый в длинный белый кафтан. Сбивчиво поздоровавшись, он тут же перешел к делу, стараясь не смотреть Идрин в глаза:
   - Госпожа, мы старались выполнить все приказы ваши и его величества... Ей богу, я не знаю, как такое могло случиться, но... Думаю, вам лучше самой все увидеть. Позволите, я провожу?
   - Вард, пожалуйста, - снова шепнула она, сжимая рукой его ладонь. - Пойдем со мной.
   Он только кивнул. Втроем они спустились по широкой лестнице вниз, на второй или третий подвальный уровень. Здесь было не в пример теплее, чем в каземате - это танцовщица отметила еще в предыдущий свой визит к Трисмегисту - поэтому все распахнули плащи и прибавили шагу. Коридор был совершенно тих, видимо, больных здесь в данный момент не было, и только одна дверь в конце коридора была настежь распахнута. Возле нее Ван Тэн остановился, взял руку Идрин в обе свои и тихо сказал:
   - Прошу вас, госпожа, постарайтесь держать себя в руках.
   Она судорожно кивнула и решительно вошла. Правда тут же девушка вынуждена была схватиться за притолоку, чтобы не упасть; она ожидала всего, она построила массу догадок о произошедшем, пока ехала сюда, но такого не мог ожидать никто... в том числе и она, хорошо знающая Триза. Обретя способность говорить, Идрин едва слышно простонала:
   - Вард!... Вард!!!
   Хранитель архива тут же метнулся ей на помощь, крепко обвил рукой ее талию и невольно взглянул туда, куда танцовщица устремила свой полный паники, боли и ужаса взгляд... Весь пол под нарами, а так же видимая их часть, были густо заляпаны побуревшей кровью. Она же покрывала и сложенные на груди руки Трисмегиста, вытянувшегося на своей лежанке. Его лицо было словно восковым, даже с немного синеватым оттенком, профиль, казалось, еще больше заострился, а на щеках проступила едва заметная глазу сеточка капилляров. В том, что алхимик мертв, сомнений быть не могло - на уровне его головы на полу лежал нож, обычный охотничий нож, лезвие которого так же было покрыто корочкой засохшей крови. Пожалуй, фактом, который испугал всех присутствующих, была вовсе не смерть чародея; чуть подняв глаза, Идрин увидела то, что потом долго преследовало ее во сне. То, что заставило ее лишиться чувств и снова выбило из колеи не меньше, чем на пару месяцев. Что и говорить, даже мужчины не могли найти слов - все присутствующие неотрывно смотрели на стену над нарами Триза.
   Танцовщица тихо вздохнула и бессильно рухнула без чувств в руки Эльвенгарда. Сам же он крепко выругался, потом снова поднял глаза и снова выругался, считая секунды до того, как выйдет отсюда. На стене, на уровне груди взрослого человека, были жирно выведены красно-багровые корявые, но вполне ясные буквы: "ИДРИН".
  
   Был уже поздний вечер, когда Идрин наконец уснула, и трое друзей, Эльвенгард, Люциан и Чэйн, смогли спуститься в гостиную, чтобы выпить по стаканчику бренди. Хозяин дома молча разлил бренди из бутылки, после чего все одним глотком осушили свои стаканы и как по команде уставились в камин. Через мгновение Люк нарушил молчание:
   - Стало быть, помер он наконец. От чего?
   - Ван Тэн говорит, вскрыл себе вены краденым ножом, - с трудом выговорил Вард. - Для заклинания психокинеза не нужны никакие артефакты, сам же знаешь.
   - Бедная Идрин, - заметил Чэйн. - Ну и идиот же этот ваш Ван Тэн! Надо было же головой своей думать, а не звать ее туда, трясясь от страха! Мужику-то нелегко такое зрелище выдержать, а уж девушке и подавно... Шутка ли - взять да и написать на стене имя любимой собственной кровью!
   - Да уж, не шутка, - поддакнул Санасар, вновь наполняя стаканы. - Получается, долго еще он был в сознании, с порезанными венами-то. Чувствовал, паразит, как умирает. Это хорошо. Это очень хорошо, потому что я хоть и прикидывался добрым, а убей не пойму, почему Идрин так его защищала.
   - Теперь это все в прошлом, Вард, - примиряющее заметил Люциан. - Выпьем, друзья! За то, чтобы нам больше никогда не пришлось столкнуться с магией Тэли и чокнутыми алхимиками! Твое здоровье, Вард.
   - И здоровье Идрин, - добавил Элдон.
   Жарко пылал камин, вьюга улеглась и на улице было совершенно тихо. Трое друзей долго еще сидели вот так, вместе, по большей части молча, только порой вспоминая еще какие-то детали своего общения с Трисмегистом. Они искренне радовались, что все проблемы канули в вечность, не представляя даже, как ошибаются.
  

Глава пятая. Возрождение

   К концу зимы Идрин начала приходить в себя. Видимо, серость неба и унылая снежная грязь на улицах Ранара бесконечно возвращали ее в прошлое, в то кошмарное утро, когда она увидела свое имя, написанное кровью на стене, а весеннее солнышко и особый, мартовский запах немного развеяли девушку и настроили ее на более веселый и оптимистичный лад. Магия в ней больше не просыпалась, дни текли мирно и спокойно, наполненные работой и теплом, которым изо всех сил окружал ее Вард. За прошедшее время они хорошо узнали друг друга и теперь уже не сомневались, что дело неуклонно движется к свадьбе, а потому и назначили ее на начало мая. К этому времени все страхи танцовщицы канули в лету, воспоминания несколько стерлись и совершенно потонули в круговерти предсвадебной суеты, которая в один миг охватила не только их с Вардом дом, но и королевский дворец. Все, в том числе и оставившие свои дела по такому случаю Дэйрн Оуэнс и Биркарт Блэк, мгновенно завязли во всеобщей суматохе, как будто дело касалось не только одной пары, но и всей страны. На все протесты со стороны будущих супругов Элдон безапелляционно заявлял:
   - Это и есть дело всей страны! Ребята, ну как вы не понимаете - вы друзья короля Тэйлара, больше того, Вард вообще герой сказаний будущего, так чего скромничать?! Гуляем!
   И гуляли. Уже за две недели до торжества по всей стране пошли масштабные народные гулянья, сопровождающиеся выпивкой, танцами и массовыми застольями. В итоге сама свадьбы выдалась на удивление тихой - видимо, народ уже так устал от халявных гулянок и попоек, что был счастлив просто тихо посидеть дома и не гробить свое здоровье еще дальше и глубже. Пир в королевском замке был организован только для своих, и гостей насчитывалось всего-ничего - Люк, Антеро, Эйр, Вальграндар, Дэйрн Оуэнс, Биркарт Блэк и, как это ни странно, сам его величество Эверард Таннатэр в сопровождении Эрэйзэйса, Тэйеллара и Сирэния Стина. До самого утра время летело незаметно, в задушевной беседе, в которой короли участвовали наравне со своими подданными; на рассвете молодые сочли, что им просто необходимо побыть вдвоем и тихо исчезли, настолько тактично, что этого даже никто не заметил.
   После свадьбы жизнь снова потекла своим чередом. Миновал небывало жаркий в этом году май, отгремели июньские грозы, разлился солнечным светом июль и наступил плодородный август. Мирное его течение было прервано весьма необычным и неожиданным событием, которого никто не ожидал и которое успешно положило начало остальным событиям, почти столь же странным и печальным, как и уже миновавшие. К середине последнего летнего месяца Идрин с нарастающим ужасом в душе вновь почувствовала уже знакомую ей по прошедшей осени противную, липкую тревогу. Казалось бы, теперь она была совершенно необоснованной - Триз уже несколько месяцев был мертв, и ничего опасаться вроде не приходилось, но танцовщица всеми фибрами души ощущала что-то неладное. Говорить об этом она никому не стала, даже Люку, хотя и помнила о своем данном ему в свое время обещании - знала, что ее только высмеют, особенно теперь, когда главный по их мнению агрессор канул в небытие. Однако сама девушка знала, что это не так, что Трисмегист, как это ни странно, сам того не подозревая, тоже являлся не более чем пешкой в игре, прикрывая кого-то в сотни раз более сильного, холодного и мудрого, чем он сам. Но только кого? Как она ни билась, Идрин не могла изобрести ни одной удобоваримой версии - ей, далекой от магии, сложно было представить себе такое всепоглощающее могущество, однако скоро представился случай узреть его наяву.
   В одну прекрасную ночь, душную, звездную и невероятно теплую, Идрин проснулась с четким, созревшим до конца планом, в необходимости выполнения которого она не сомневалась ни на одно мгновение. Она тихонько встала, оделась - причем платье она выбрала весьма необычное, чем-то напоминающее покроем тэлийское, сшитое из множества художественно замахренных на концах лоскутов тонкой, прозрачной материи - и неслышно, словно тень, выскользнула на улицу. Полная луна давала достаточно света, чтобы, не зажигая фонарь, найти в конюшне седло и упряжь, так что через несколько минут танцовщица уже осторожно вывела на улицу своего любимого серого коня, изящно уселась в дамское седло и тихо, стараясь заставить скакуна не очень стучать копытами по брусчатке, поехала прочь из города. Путь ее лежал все больше по узким переулочкам тэйларской столицы, больше того, городское кладбище находилось как раз с южной стороны, куда и направлялась девушка, но страшно ей не было. "Конечно, - подумала она, - с чего бы это мне будет страшно, если я вообще творю подобное?! Надеюсь, что им не удастся сразу, по рунам, вычислить, где я. Вмешательство Варда было бы очень не кстати". На этой мысли все ее воспоминания о Варде мгновенно затухли; словно бы началась другая жизнь, которая заставила снова вспомнить Трисмегиста - надо думать, именно так он себя чувствовал, начиная всю эту тэлийскую эпопею, не заботясь больше ни о чем, кроме своей единственной цели. Идрин же точно знала, зачем она возвращается в проклятый город; знала она так же, что поступает абсолютно верно и правильно, что другого выхода здесь быть не может, потому что все решилось в тот момент, когда портал погас за их с Тризом спинами тогда, полтора года назад.
   Уличка завернула за угол и потекла вдоль высокой ажурной ограды кладбища, молчаливого, темного и достаточно зловещего в такой час. Несмотря на возникшую мысль, Идрин даже не придержала коня, даже напротив, решив, что теперь уже опасаться нечего, дала ему шпоры. Долго сдерживаемый скакун мгновенно принял вызов и помчался наперегонки с ветром к Маарну, прочь из Тэйлара. Путь был невероятно однообразным и долгим, однако дорогу ни у кого спрашивать не приходилось - как и тогда, прошлой осенью, когда она ехала к лесному озеру в Вулдэне, танцовщица знала, как ехать. Откуда - она сказать не могла, потому как в этот раз не было даже видений, указывающих путь. Вернее, видения были, но совершенно иного рода. Видимо, некая сила слала их девушке, стараясь напомнить о истинных ценностях в ее жизни, но тщетно. Во сне она искренне переживала, искренне хотела повернуть все назад, но наутро, согнав с себя остатки дремоты, о снах даже не вспоминала, просто садилась на коня и ехала дальше. Местность практически не менялась, а Маарн показался из виду тогда, когда и должен был - спустя полторы недели после начала этой странной эскапады. В ту последнюю ночь на этом берегу реки Идрин увидела сон - один из тех, которые, как она полагала, были призваны заставить ее одуматься. Но увы, сон сном, а менять свое решение она ничуть не собиралась.
   ...На каменном полу красовался тщательно вычерченный углем магический знак, который Эльвенгард почти весь день прилежно срисовывал из одолженной Сирэнием Стином книги. На пересечениях линий стояли высокие зеленые свечи, наполняющие помещение ароматным дымом и мерцающие в полумраке, словно звездочки. В строгом соответствии с айлэнским гороскопом в секторах знака были размещены пучки трав из личных запасов жреца, который разбирался в предметной магии так же хорошо, как и в беспредметной, а потому четко знал все законы искусства. Вчерашний эксперимент показал, что найти Идрин по рунам не удастся; больше того, окончились неудачей даже попытки Варда загипнотизировать восприимчивого к подобного рода воздействиям Люка и выяснить хоть что-то хотя бы уж таким способом. Поэтому утром айлэнский жрец заявил, что пора переходить к серьезной магии, если они действительно хотят чего-то добиться. И они действительно хотели...
   В первое утро после исчезновения танцовщицы Эльвенгард благополучно проспал свой обычный час подъема, а проснулся заполдень, разбитый и злой. К счастью, понять, что что-то не так, у него ума хватило - Идрин бы непременно разбудила его вовремя, если бы все было в порядке - поэтому он тут же поднял на уши всех своих друзей и отправил весточку жрецу Тэйт, полагаясь на его тайные знания. Пока ожидали айлэна - к несчастью, путь от Троно Дуата невозможно было сократить с помощью портала, так как пустыня еще с давних пор эти порталы искривляла или блокировала - Чэйн, Люк и Вард ворожили во всю, пытаясь своими силами отыскать пропавшую девушку. Версий ни у кого из них не было, и только хранитель королевского архива беспрестанно сходил с ума от тревоги. Он предалагал даже отправиться за помощью на Зачарованный Берег - все-таки Король Полей один из духов, то есть, младших богов, поэтому он мог чем-то помочь - но его друзья эту мысль как-то не приветствовали. То, что духи помогли единожды, не значит еще, что они помогут вторично, потому как в данном случае проблема не глобальная и человечество в целом не затрагивает.
   Сирэний Стин на этот раз прибыл в Ранар один, как мог утешил друга, посоветовав попробовать развеять горе верой и молитвами, и тут же развил кипучую деятельность. Результатом этой деятельности должно было явиться колдовство, ради которого измазанный в угле Вард в сотый раз проверял правильность расстановки компонентов заклинания. Кое-как приведя себя в порядок, наследник айлэнов сбросил плащ, поежился - в комнате было прохладно, а на нем, естественно, был традиционный костюм алхимиков - и гордо выпрямился в центре начерченной им фигуры. Из угла, где примостились наблюдающие, послышался тихий голос Сирэния:
   - Только не спеши, Вард. Помни, что я говорил тебе - заклинание чертовски сильное, так что требует концентрации.
   Эльвенгард кивнул, закрыл глаза и выговорил формулу. Свечи вспыхнули ярче и закоптили сильнее, погружая фигуру чародея в густой, темно-серый туман. Резко запахло каким-то травяным букетом, а сам алхимик почувствовал, как голова медленно наливается свинцом. Ему удалось сконцентрироваться, и сейчас он видел Закатную Землю с высоты птичьего полета. Под ним быстро неслась сияющая лента Маарна, мелькали зеленые луга, чернели точки городов и деревень, показалась бирюзовая гладь моря Залива Чаек...Вдруг слева полыхнул багровый огонь, поле зрения заволокло черным дымом, и вскоре все пространство вокруг было полно гудящего, опаляющего пламени. Лоб чародея покрылся испариной, он попытался произнести формулу, чтобы вернуть видение в нужное русло, но с ужасом понял, что заклинание затягивает его и не дает вырваться. Тут же он почувствовал резкую боль в правом колене, а потом наступила полная чернота...
   В себя он пришел от того, что кто-то брызнул ему лицо холодной водой. С трудом разлепив безобразно отяжелевшие веки, Вард затравленно оглянулся и увидел, что сидит, прислонившись спиной к стене, в той же самой комнате, что на плечах его находится теплая чародейская мантия, а тихий и размеренный голос Сирэния спрашивает:
   - Ну, как ты?
   - Н... ой... нормально, - голос повиновался только со второй попытки, и хранитель архива обнаружил вдруг, что все тело переполняет ужасная свинцовая слабость. - Что произошло?
   - Пока трудно сказать, но я подозреваю, что мои догадки были верны - кто-то возвел барьер, чтобы мы не могли отыскать твою жену с помощью магии. Или, во всяком случае, потратили на это уйму времени. Ты среди нас самый сильный чародей, и то, что у тебя ничего не получилось, совершенно не утешает.
   - Боже... Ну что делать-то?! - взвился он. - Я же не могу сидеть сложа руки, пока...
   - Ну, теоретически варианта может быть три. Первый - это все-таки сунуться к духам. Второй - заглянуть в Цойбер, ведь они ученые, так что, может статься, что-то нам и скажут. И третий - подумать головой самим. Причем крепенько подумать. Что-то подсказывает мне, что в этом деле все лежит на поверхности, и решение будет самым простым.
   - Самое простое решение, друг, - это то, что ты говорил о тэлийской магии, - заметил Чэйн. - Клянусь богами, если бы Трисмегист не откинулся, я бы так и подумал, ведь от него и исходило все это зло. Но Трисмегиста нет, так что я понятия не имею, куда могла завести Идрин ее дурная магия.
   - Ну что же, я предлагаю сделать так - вы езжайте в лес чародеев, а я засяду у себя в библиотеке, - подытожил Стин. - Согласитесь, лучше хоть так двигаться вперед, чем молча ломать голову. Если обнаружится что-то срочное, я дам вам знать - особенно, если Люк одолжит мне одного из своих летучих мышат.
   Вард оперся руками на колени и спрятал лицо в ладонях. Как это ни странно, он возлагал на это колдовство колоссальные надежды, а потому страшно расстроился, когда оно не удалось. Он ни на грош не верил, что Сирэний что-то найдет в своей библиотеке, не верил он так же и в могущество магов из Цойбера, потому как в свое время - кажется, уже сто лет назад! - видел их сначала паникующими горожанами, а потом высокомерными судьями, а отнюдь не чародеями. Жизнь снова сгущала краски, становилась одинокой, скучной и унылой. Эльвенгард готов был вот-вот впасть в депрессию - ведь счастье, столь долго искомое, снова ускользнуло из его рук, и снова совершенно непонятно, куда. Он не верил, что во второй раз все получится так же гладко, как и в первый, и, как оказалось, был совершенно прав...
  
   До Тэли Идрин добралась вполне благополучно, к концу августа, как и предполагала. Единственным не слишком приятным эпизодом на ее пути был один перекресток в Вулдэне, на котором, как перст в чисто поле, красовался толстый столб, на котором висел труп. При ближайшем рассмотрении оказалось, что труп принадлежит даже не человеку, а эльфу - хотя танцовщица изо всех сил старалась не смотреть на повешенного, проехать, совсем не видя его, было нельзя, так что она вполне явственно разглядела острые уши и болтающийся на шее мертвеца эльфийский медальон. Видимо, народ, совершивший это деяние, считал, что поступил по чести, однако был не так темен, как могло показаться - иметь проблемы не только в отпущенный жизненный срок, но и несколько столетий, никому не хотелось, так что кусок горного хрусталя в платиновой оправе продолжал ловить солнечные лучи на шее своего обладателя.
   Идрин подъехала к городу с востока, со стороны холмов, так что ее взору открылся только чернеющий на фоне оранжевого неба замок и обломанные зубья Мар-Арота, теряющиеся в уже начинавшем опускаться вечернем тумане. Девушка знала, что прибыла вовремя, а потому не торопилась и не подгоняла коня - она знала, что событие, ради которого она снова оказалась в проклятом городе, произойдет только ночью, когда последние лучи солнца скроются за горизонтом. Слуги ее возвращению ничуть не удивились, только почтительно поклонились и вскоре смастерили простой, но вполне приличный ужин. Ела танцовщица в гордом одиночестве, по странной прихоти души расположившись на верхней террасе Чародейской башни, той самой, где Ноктифэр плел заклинание смерти для Троно Дуата. Теперь вид восстановленного алхимией города казался девушке воистину прекрасным - таким, каким его видел Трисмегист. Шпили храмов и замков устремляли свои черные иглы к темнеющему небу, опрятные улицы причудливо переплетались, создавая не видимый глазу простого обывателя узор, таинственно молчали божественные обелиски у подножия гор. Идрин вздохнула; она понимала теперь, что ее бывший муж был совершенно прав, говоря, что ради этого города следовало умереть.
  
   Когда он пришел в себя, ему показалось, что в теле нет ни единой целой косточки, однако он едва заметно улыбнулся и прошептал:
   - O de a Eilthal! So gjere ki I'Theli!
   Он снова мог дышать этим чудесным, теплым, чуть влажным воздухом, который имел свой особенный, ни с чем не сравнимый запах - трав и цветов, печного дыма, пыли и сырости. Снова вокруг был не мраморный чертог с вечно полыхающим пламенем, а простор и свобода, хребет Мар-Арот, Запретная долина и чернеющий на горизонте королевский замок. Все еще не в состоянии поверить своему счастью, он с трудом встал, опираясь на простой деревянный посох, пригладил рукой растрепавшиеся волосы и плотнее запахнул на себе старый, обтрепанный чародейский балахон. Кроме этого балахона на нем были только высокие шнурованные сандалии и массивный медальон из чеканного золота с рубиновым драконом - символом власти, гербом королевского дома и знаком избранности богами и небесами. Он не очень представлял себе, какую роль эта избранность будет играть сейчас, в совершенно чужом ему мире, поэтому был счастлив видеть свой город таким, каким он и был добрую тысячу лет назад. Он усмехнулся - безумец, полагавший себя великим чародеем, все же принес немалую пользу, избавив его от хлопот по восстановлению Тэли, хотя и оставил кое-что незавершенным. Но по сранению с проделанной работой это были сущие мелочи, так что о них он даже не задумался.
   Вечер становился все более прохладным. Здесь, в горах, особенно ощущалось дыхание осени, и тепло мгновенно покидало землю вместе с солнцем, так что он затянул потуже веревку, заменявшую пояс на его балахоне, и быстрым шагом отправился к замку. Темнота не доставляла ему особенных хлопот - он видел ночью так же хорошо, как и днем - так что ничто не мешало ему наслаждаться красотой восстановленного города. Правда, кое-где он увидел все-таки руины домов - в их погибели были явно виноваты какие-то боевые заклинания - но это на данный момент его не занимало. Прежде чем строить разные зловещие планы, следовало привести себя в порядок и как следует отдохнуть - переход в Закатную Землю очень его утомил, все мышцы в теле ощутимо болели, да и чародейский балахон следовало сменить на что-нибудь, более соответствующее его статусу.
   Окна замка приветливо светились, и он улыбнулся, входя в столь хорошо знакомый холл, погруженный в полумрак. Весь небольшой штат слуг мгновенно, как по команде, склонился в глубоком поклоне при его появлении, но удивило его совершенно не это. Из темноты навстречу ему вышла девушка в необычном мышино-сером платье из множества лоскутов прозрачной материи, присела в реверансе, чуть не касаясь коленями пола, и почтительно склонила голову:
   - Добро пожаловать домой, ваше величество!
   0x01 graphic
   Он не был бы тем, кем он был, если бы выдал свое удивление - в очередной раз поняв, что за тысячу лет его знание всеобщего наречия дало огромную трещину, он с сильным акцентом, но холодно и величественно выговорил:
   - Благодарю.
   Девушка поднялась и на мгновение прямо взглянула ему в лицо; при этом он внутренне содрогнулся и подумал, что телепортация все же сказалась на его рассудке. Потому что глаза девушки, хоть и не разные, были глазами Ниэнны, мягкие черты ее лица были ее чертами, и даже ее чуть волнистые каштановые волосы с рыжеватым отливом были волосами айлэнской королевы Тэли. Такое дело требовало тщательного обдумывания, поэтому Илэнитэнос Абигор Ноктифэр на всякий случай еще раз кивнул девушке и обернулся к слугам:
   - Я очень устал с дороги. Найдется в этом замке горячая вода и ужин для короля?
   Слуги мгновенно разбежались выполнять приказы, а сам король, не оборачиваясь лишний раз, отправился в свои покои. В купальне его уже ждала наполненная горячей водой ванна, у края которой склонился в почтительном поклоне слуга с большой стеклянной вазой в руках. В вазе были розовые лепестки - их запах Ноктифэр учуял еще от дверей; однако последующий приказ поразил слугу до глубины души. Король не спеша сбросил с плеч балахон, демонстрируя великолепный рельеф мышц на своем стройном теле и расцвечивающие его многочисленные татуировки, с удовольствием погрузился в воду и устало прикрыл глаза, бросив:
   - Ты свободен. Это не понадобится.
   Через мгновение Илэнитэнос уже задремал. Он думал о Ниэнне - вернее, о той девушке, которая встретила его сегодня. За тысячу лет память о жене и о любви, которая чуть не свела его с ума когда-то, несколько притупилась, отошла в разряд туманных, хотя и приятных вопоминаний, и теперь, свободный от эффекта неожиданности, Ноктифэр только усмехнулся. Конечно, эта загадочная девушка была всего лишь похожа на его жену, между ними можно было найти массу различий, и все-таки в них было слишком много общего, чтобы король мог закрыть на это глаза. Он по-прежнему понятия не имел, кто она, его странная гостья, зато был полон решимости выяснить это как можно скорее. Причем при вполне определенных обстоятельствах.
  
   Идрин спокойно сидела на низкой кровати у себя в келье - в той самой, куда она когда-то сбегала, чтобы побыть одной, когда не хотела, чтобы Трисмегист знал, где она. Здесь все осталось по-прежнему - масса странных, никому не нужных предметов, причудливо нагроможденных везде, где можно, на всех горизонтальных поверхностях. Покрытые белыми простынями столы и кресла казались призраками в неверном ночном свете - то ли от луны, то ли от фонарей, то ли просто от каких-то магических штучек - легкий ветерок, влетающий в распахнутое окно, немного шевелил простую газовую занавеску, сдвинутую кем-то в самый край карниза, по полу гулял сквозняк... Танцовщица набросила на плечи найденную тут же, затканную желтоватыми цветами серую шаль, и вернулась к своим раздумиям.
   Она плохо представляла себе, какой будет их встреча, но была приятно ею удивлена. Сам король Тэли был ей знаком - да хотя бы по достославному видению в озере - поэтому она была вполне готова увидеть стройного человека от силы лет тридцати на вид, спокойно взглянула в его бездонные миндалевидные глаза, подчеркнутые сурьмяными стрелками, и даже не дрогнула, хотя ледяная улыбка и не более теплый голос смогли бы заморозить кого угодно. Но только не ее - ведь она-то знала, что это только видимость, и на самом деле дело обстоит совершенно иначе. Теперь нечего было и думать понять, что и как - король выглядел утомленным, его балахон был пыльным и потрепанным, волосы взлохмачены, на лице и руках можно было видеть многочисленные следы столкновения с не очень чистыми поверхностями и предметами, так что до поры до времени серьезный и явно необходимый разговор следовало отложить. Танцовщица не исключала, что нужное время настанет именно сегодня ночью, потому и не торопилась спать.
   Девушка вздрогнула и резко обернулась, хотя и не слышала шагов. Присутствие постороннего она скорее почувствовала, чем услышала, а потому не очень удивилась, увидев в дверном проеме знакомую худощавую фигуру. Еще секунда, и Ноктифэр вышел в полосу лунного света, падавшего через зарешеченное маленькое окошко. Без слов он сбросил с плеч свой истрепанный чародейский балахон, позволяя ей лицезреть изумрудно-зеленый кафтан странного покроя - с одним только длинным рукавом, плотно облегающим руку. После небольшой паузы он сделал шаг ей навстречу и тихо сказал, старательно подбирая слова:
   - Странно, что ты избрала себе такое пристанище, королева Тэли. Я думал, ты займешь более подобающие твоему титулу апартаменты.
   - О чем вы изволите говорить, ваше величество? - приподняла бровь девушка.
   - Ты ведь не просто так оказалась здесь, дитя мое, - он подошел еще ближе и улыбнулся. Улыбка была жутковатой. - Я отлично вижу, что ты уже была здесь, и потому хорошо знаешь мой замок. Кто ты? Зачем ты здесь?
   - Наверное, вы и сами смогли бы ответить на все эти вопросы, - усмехнулась она, устало опускаясь на узкую кровать. - Тот, кто привел меня сюда впервые, находится нынче там, откуда вы пришли. Что касается того, зачем я здесь... Этого я не знаю. Я очень изменилась в последние месяцы, мне сложно разобраться в себе, поэтому я даже не пытаюсь. По наиболее здравой мысли, которая приходит мне в голову, я здесь из-за вас.
   - Что ж... Допускаю. Эти слова я уже слышал - очень давно, больше тысячи лет назад, - он сел рядом с ней и пристально глянул ей в глаза. - И чем дольше я говорю с тобой, тем больше мне кажется, что я брежу... Боги мои, o de Eilthal! Я не знаю о тебе ничего, но я очень надеюсь, что ты сама расскажешь...
   - Как угодно вашему величеству, - склонила голову девушка. - Ведь я же в вашей власти, раз я пришла в Тэли! Я не знаю, что происходит... Больше всего на свете я хотела сбежать отсюда, но потом, после того, как... как Трисмегист умер, я стала меняться еще сильнее... Я почувствовала на себе руку богов сразу после того, как Вард увез меня в Тэйлар, я не понимала, откуда взялась та небольшая сила, что поднялась во мне. Зато теперь я ясно вижу это - ведь моя мать была колдуньей... Но потом...
   - Дитя, не забудь, я не знал, что делается в мире тысячу лет, - мягко перебил ее Ноктифэр и вдруг придвинулся к ней ближе. - Мне ничего не говорят те имена, которые ты называешь. Я даже на всеобщем говорю с трудом, я забыл, что значит быть смертным. Помоги мне вновь почувствовать это, помоги! - он порывисто прижал ее ладонь к своей щеке. - У тебя еще будет время поведать мне свою историю, дорогая. Иди сюда.
   Ей по-прежнему было немного жутко. В неверном лунном свете его кожа была совершенно белой, как полотно, глаза немного светились зловещим зеленоватым светом, который подчеркивал вертикальные зрачки, но она не колебалась ни минуты и послушно прильнула к нему. Король Тэли даже не поцеловал ее, нет - он только легко-легко дотронулся губами до ее губ и прошептал:
  -- Ho, Eltarde, en de a Eilthal! Es si d'haalwen ta ki sittu d'Orgi!
  -- Мне остается лишь выучить ваше наречие, ваше величество, - чуть улыбнулась Идрин. - Боюсь, я не вполне понимаю вас...
  -- Ничего, скоро я вспомню все... Когда-то, многие сотни лет назад, и я говорил на всеобщем, - он провел рукой по ее волосам и продолжил. - Я был совершенно другим... К сожалению, моя жизнь сложилась так, что я кардинально изменялся дважды... Я не собирался делать этого в третий раз, но... Судя по всему, придется. So straddie. Как тебя зовут?
  -- Идрин.
  -- Нет, я бы назвал тебя иначе... S'elen'jeveddien, Ветер перемен. Думаю, это будет правильно.
  -- Как прикажете.
  -- Как прикажу? Хм... Лучше я не буду ничего приказывать. Ты умная женщина, Селена, поэтому и сама все понимаешь.
   Его поцелуй был жарким, но очень ласковым; на какое-то мгновение Идрин даже поразилась этому - обнимавшие ее руки короля были очень сильными, в нем самом чувствовалась небывалая скрытая мощь, но при этом через пару секунд она обнаружила, что ей самой хочется продолжения в той же степени, что и ему. Все было странно, внове - например, вместо того, чтобы возиться со шнуровкой ее платья, Ноктифэр одним движением, легко разорвал корсаж до уровня чуть пониже спины - но при этом как-то нежно и невыразимо приятно. Услышала сквозь шорох ткани его медленную речь с сильным акцентом:
   - Я не хочу тебя принуждать, Селениеведдиен. Но... как мне кажется, ты и сама не против. Я прав?
   Она ответила не задумываясь - ни о последствиях, ни о прошлом, ни о настоящем - одним коротким словом:
   - Да.
   0x01 graphic
  
   Дни неспешно текли мимо, однако более мирным существование не становилось - во всяком случае, для Ноктифэра. Он с интересом слушал рассказы девушки о современном мире, о приключениях ее друзей и о политической обстановке в прочих королевствах, но по-прежнему не понимал одной вещи. Вне всякого сомнения, хоть мать Идрин и была колдуньей, сама девушка никогда не жаждала владеть магией и не рвалась овладеть темными источниками; то, что она уже жила в Тэли, ровным счетом ничего не значило. Выходило, что Эльтардэ вернула ее сюда ради каких-то особенных целей, позволив магии полностью завладеть ее сознанием - танцовщица повествовала об оставленных друзьях совершенно бесстрастно, а про Варда упомянула лишь потому, что он сыграл ключевую роль в воскрешении айлэнов. Мечтая вернуться на землю, король Тэли как-то не особенно задумывался о дальнейших событиях, а теперь подобные мысли занимали все его помыслы. Варианта напрашивалось всего два... Согласно первому из них, из Тэли скоро могло получиться этакое разбойничье поселение, укрытие для всех, кто почему-то недоволен жизнью и хочет ее изменить. Соответственно, с течением времени это поселение разрослось бы, составляя вполне приличную армию, с которой можно было бы отправляться покорять остальные части Закатной Земли. Однако Ноктифэр не без удивления отмечал, что совсем этого не хочет. Во всяком случае пока его душа совершенно не тянулась творить мировое зло, поэтому наиболее вероятным представлялся второй выход. Снять проклятье. Он знал, как это можно сделать, но не понимал, какое отношение к этому может иметь Идрин. Учитывая свои теплые отношения с Эльтардэ, через некоторое время Илэнитэнос принял единственно правильное в данном случае решение - поговорить с ней начистоту и выяснить, наконец, все детали происходящего.
   Уходя на свои ежедневные прогулки по городу, король весьма неохотно расставался с Идрин, которая никогда его не сопровождала. Он понимал, почему это так, но все же продолжал ничего не понимать... Она безропотно выполняла все его приказы, даже самые причудливые, но при этом вела себя не раболепно, а настолько непосредственно, что он снова начал ощущать, что древние дни потихоньку возвращаются. Конечно, его отношения с Ниэнной были совершенно не такими, но все же так, как он теперь относился к танцовщице, он мог относиться к любой из множества своих бывших фавориток. Только здесь было нечто большее, чем просто фавор; в душе короля горел робкий огонек какого-то чувства на удивление теплой привязанности и святой уверенности, что все, что происходит сейчас, так же неправильно, как и то, что было сотни лет назад. Судя по всему, он поторопился вернуться, сердце человека в нем не совсем еще умерло, и потому было полно всяких дурацких переживаний. Вселенское зло в смертном воплощении должно быть совсем не таким, поэтому Илэнитэнос не понимал себя с каждым днем все сильнее и сильнее. Он беспрестанно думал о происходящем - и любуясь видами города и его домами, и лежа ночью без сна, слушая тихое и спокойное дыхание Идрин... В конце концов он не выдержал - едва только рассвело, он неслышно поднялся, осторожно поцеловал спящую танцовщицу и быстрым шагом отправился к горам, туда, где возвышался грозный обелиск Эльтардэ. Ему не требовалось никаких особенных заклинаний, чтобы вызвать богиню - он знал, что она сама сможет уловить его зов - поэтому он сел на пол, скрестив ноги, плотнее закутался в плащ и принялся ждать.
   Лишь только солнце встало и повисло над городом, потихоньку начиная прогонять ночной холод, по статуе Эльтардэ пробежала искра, и через мгновение стройная фигура в ослепительно белом плаще протянула ему руку:
   - Приветствую тебя, Тэн.
   - Приветствую тебя, огнеокая, - он тут же поднялся, отвесил ей глубокий поклон и с чувством поцеловал ее горячие тонкие пальцы.
   - Сядь, - она небрежным жестом указала на кресло, некогда принадлежавшее верховному жрецу, а сама села на край мраморного постамента статуи, аккуратно расправив огненно-рыжее платье. - Вижу, что-то тебя угнетает. Я думала, ты будешь рад вернуться - ты же так этого хотел.
   - Верно, хотел. И я рад - рад, что снова жив, рад, что снова вижу свой город, рад, что над ним время было не властно... Но,... есть и еще кое-что.
   - Понимаю. Ты хотел бы видеть здесь людей, снова иметь подданных и заниматься государственными делами, а не слоняться по улицам, наслаждаясь пейзажем, - чуть улыбнулась Эльтардэ. - Но в чем проблема? Ведь ты можешь это сделать!
   - Как?!
   - Ты прекрасно знаешь, как - сняв проклятье.
   - Не прикидывайся, что не знаешь, с чем я пришел, - вздохнул Ноктифэр. - Я думаю, что могу рассчитывать на откровенность, огнеокая. Эта девушка, Идрин... Кто она? Зачем ты позволила ей снова прийти в Тэли?
   - Видишь ли, хоть ты и провел со мной целое тысячелетие, кое-каких высших замыслов тебе по-прежнему не дано понять. Тот парень, Трисмегист, который так усердно восстанавливал для тебя город, совершенно не годился для дальнейшего использования. Увы, он был слишком эмоциональным, и он слишком много думал, поэтому я быстро разочаровалась в нем. Ты знаешь, я даже силы ему не дала - не хотела, чтобы он разнес весь этот чертов мир, если вдруг что пойдет не так. Если бы я не лишила его своего покровительства, он мог бы еще жить и жить, но увы, он сам приблизил свой конец.
   - Это когда же?
   - Когда пожелал расторгнуть наш договор. Честное слово, Тэн, не волновал меня тот факт, что он ненормальный! Ну подумаешь, считал бы себе, что он твой наследник, какая разница, это не помешало бы нам его убить.
   - Зачем?
   - Умоляю, не задавай глупых вопросов! Он ни за что не согласился бы отдать Тэли тебе... Правда, его кровь как нельзя лучше подошла бы для снятия проклятья. Видишь ли, где-то он был прав, подозревая, что я не все рассказала ему о снятии проклятья.
   - Ты права, я видимо многого не понимаю. По словам Идрин, этот Трисмегист... как бы это выразить, чтоб звучало не слишком самоуверенно...
   - Очень просто - ты хочешь сказать, он почитал тебя, чуть ли не поклонялся тебе, даже помер как ты, вскрыв себе вены. Но, согласись, не одно и то же почитать умершего человека и отдать ему же, воскресшему, права на трон восстановленного не его руками города. С точки зрения обычного человека, тут налицо ужасная несправедливость. Теперь что касается крови... Здесь все же есть два варианта, а не один, как я сказала ему. В одном из них твой город должна спасти любовь - да-да, та самая что его погубила, но только наоборот.
   - То есть, ради города он должен был убить ее?
   - Да. А второй вариант - это кровь мага, сильного чародея, которая помогла бы тебе сплести соответствующее заклинание. Сколько бы я ни давала тебе силы, для снятия проклятья ее все равно не хватит - здесь непременно нужно два человека. Двое людей из плоти и крови, без всякой божественной дури, которые своей кровью смогли бы поднять из пепла самый народ, а не только каменные стены.
   - Но почему именно двое?
   - Потому что один ты истечешь кровью и умрешь, ведь нужно не две капли, а гораздо, гораздо больше. Твой напарник умрет почти наверняка - ведь мы же не собираемся выпускать кровь из твоих вен - зато ты получишь то, чего ты так жаждешь.
   - И... и годится только кровь чародея?
   - Ну да, разумеется! Ты не хуже меня знаешь, что магия в крови значит гораздо больше чем навыки и артефакты.
   - Господи... Если честно, мне оба варианта не по душе. Почему ты выбрала именно ее?!
   - Потому, что она долго жила здесь, потому, что по большей части она сама не понимает, что и зачем делает, а главное, она не будет долго думать, как у нее все это получается.
   - Ха, но это же не значит, что Селена так запросто даст себя убить! - Ноктифэр озадаченно потер лоб рукой. - Сомневаюсь, что она не почует неладное, если я попрошу ее помочь в возрождении людей.
   - А вот это уже твое дело, как ты убедишь ее это сделать. Пусти в ход свое безграничное обаяние, - здесь она усмехнулась. - В конце концов, не мне объяснять тебе, как заставить женщину сделать то или иное. И помни, пожалуйста, - добавила она, пресекая следующий вопрос, - это надо тебе, а не мне. В данном случае я только твой советчик, но не помощник. Ни в коем случае.
   - Но ты же можешь воскресить людей по-другому!
   - Могу. Но не буду. Я уже говорила тебе несколько месяцев назад - я не буду снова нарушать законы мироздания. И не потому, что я такая правильная и боюсь каких-то там высших сил. Нет. Я не хочу нарушить баланс, не хочу вмешиваться в то, что находится над всеми этими высшими силами, чем бы они ни были. Даже боги не всемогущи, мы не можем предугадать, что случится, подтолкни мы немного ту или иную чашу весов. Может статься, что далеко в лесу чихнет медведь-шатун, а может статься, случится природный катаклизм и расколет ваш континент пополам. Как знать.
   - Понятно. Что ж, ты совершенно права, огнеокая, - Ноктифэр встал и поклонился. - Ты дала мне в свое время разрушительную силу, и ты не обязана все время помогать мне, даже если моя душа принадлежит тебе и мы тысячу лет провели вместе. Прости мне мою слабость, впредь я постараюсь быть более самостоятельным.
   - Кстати о силе. Не хочется тебя огорчать, Тэн, но какое-то время придется тебе побыть простым смертным. При переходах между мирами сила чертовски легко угасает, и на ее восстановление нужно время. Именно поэтому я говорю с тобой в виде проекции.
   - Хм... - перспектива существовать без магии его совершенно не прельщала, ведь даже до реализации договора с богиней магия постоянно наполняла его жилы. Он так свыкся с ней, что даже не сразу понял, чего ему не хватает... и только теперь ощутил резкую нехватку чего-то важного.
   - Успокойся, - рассмеялась Эльтардэ. - Ну сам подумай, что может тебе угрожать?! Ты и без магии настолько искусный воин, что едва ли найдется на земле тот, кто победит тебя. Лучше постарайся пожить как следует, используй свои возможности - ты ведь так долго хотел быть простым смертным.
   - Да. Ты снова права.
   - Вот видишь. Ты скоро восстановишься, а когда восстановишься, то можно будет и о проклятье подумать. А пока я бы на твоем месте занялась уговорами - ты прав, и твою подружку вряд ли обрадует мысль о скором самопожертвовании.
   Илэнитэнос лишь молча склонил голову, выражая почтение. Когда он снова поднял глаза, о богине уже ничего не напоминало, только золотые лучи солнца лениво скользили по мраморной статуе, стоявшей в нише.
   Вернувшись в замок, он ничем не выдал своего настроения, снова заинтересованно внимал рассказам Идрин и ласково улыбался ей. Однако последующая ночь далась ему нелегко - после как всегда необычайно бурной любви он еще долго лежал без сна, созерцая балдахин кровати, забранный в тяжелые складки у него над головой. Он уже сейчас знал, что не хочет расставаться с Идрин, а при мысли о том, чтобы потерять ее таким способом, какой назвала Эльтардэ, его вообще прошибал холодный пот. Такая привязанность была ему хорошо знакома - ведь многие годы назад, руководствуясь именно такими чувствами, он прочитал нотацию Эльмандору, требуя казнить уличных хулиганов, покалечивших Ниэнну.
  

Глава шестая. Selen'jeveddien

   Эльвенгард быстрым шагом миновал фантастически покои замка архимага Цойбера, едва обратив внимание на изумительные скульптуры и мозаики из разноцветного мрамора. Его совершенно не трогало легкое изящество этих маленьких, уютных залов, не замечал он так же и захватывающего дух вида, который открывался из замка на горную реку и расположившийся на другом ее берегу городок. Теперь, под чисто умытым осенним небом, расцвеченный яркими осенними красками окружающих лесов, Цойбер был поистине прекрасен, но зато теперь времени любоваться этой красотой совершенно не было. Сам не зная зачем, бывший переписчик очень спешил. Они с Люком тронулись в путь две недели назад - после долгих и нервных споров было решено, что на поиски информации об Идрин достаточно и двоих, а потом эти двое пошлют весть друзьям, чтобы двинуться на Тэли тем же составом, что и в прошлый раз. Об этом пункте плана Чэйна Вард вообще пока не думал, а только бесконечно подгонял анимага в пути, спал по четыре-пять часов, да и вообще, был сам не свой. Люциан только сочувственно наблюдал за другом и думал, что, пожалуй, зря он так расстраивается именно сейчас, потому как вряд ли одними только поисками все дело окончится. Наверное, никто из них особенно в помощь магов не верил, гораздо бОльшие надежды возлагали на Стина с его книгами и манускриптами, но в обоих случаях старательно убеждали себя, что на все нужно время. И только Санасар никак не хотел успокоиться - утверждал, что медлить нельзя, потому что жизни его жены может угрожать серьезная опасность.
   Архимаг поднялся навстречу своему гостю, когда тот влетел в его покои. Помимо них, в кабинете главного чародея было еще трое магов, которых Вард тут же без труда узнал - это были члены совета, того самого, что испытывал его когда-то. В их глазах сейчас читалось немалое удивление - ведь они-то видели Эльвенгарда совсем другим и почти два года назад. Тогда он выглядел этаким нерешительным увальнем, который не очень понимал, зачем его вытащили из теплой норы, и явно боялся того, что в результате этого вытаскивания последует. Теперь же перед ними стоял настоящий воин в отполированном до блеска панцире, кольчужной рубашке и переливающемся пурпуром плаще за спиной, вооруженный двумя мечами и прикрепленным к поясу небольшим чародейским жезлом, сделанным наполовину из горного хрусталя. Что и говорить, здесь было чему удивляться - особенно когда этот воин, переведя дух, заговорил, твердым, уверенным голосом:
   - Прошу прощения, что помешал вам, господа. Я не займу много времени. Будьте уверены, я бы не пришел сюда, если бы не крайняя необходимость.
   - Здравствуй, Вард, - справившись с удивлением, выговорил архимаг. - Садись. Мы рады тебя видеть. Судя по твоему виду, ты все-таки нашел, что искал, и выполнил цель своего похода.
   - Да, я все нашел. Но опять ухитрился кое-что потерять, - признался хранитель архива, беспокойно ерзая на стуле. - И к вам я пришел снова за помощью.
   - Погоди, погоди. Давай по порядку. Ты собрал все семь мечей, так?
   - Так. Все эти мечи мы с друзьями напоили кровью в одном месте, а потом отнесли их в Троно Дуат и водрузили их туда, где им и положено быть, - торопливо заговорил он. - Айлэны воскресли, все счастливы и довольны. Но есть одно "но"... Когда мы с Чэйном были у вас в прошлый раз, мы еще не знали всего, что связано с этой мутной историей. Теперь, я боюсь, мы знаем слишком много...
   - Так что же ты ищешь теперь? Признаться, я не совсем понимаю... Это какой-то магический артефакт?
   - Нет. Это,... - он запнулся, быстро пробежал глазами по присутствующим, и закончил, - ... моя жена.
   - Жена?! Ты женился?! Поздравляю!
   - Не с чем, ваше чародейское превосходительство, не с чем, - покачал головой Эльвенгард. - В том-то все и дело. Моя жена пропала. Около месяца назад. Мы с Чэйном и Люком ворожили как могли, нам помогал даже верховный жрец Нуарен Тэйт, но... безрезультатно. Мы ничего не нашли, ничего, даже следов. Сирэний сказал, это от того, что кто-то экранирует ее, иначе говоря, мешает нам ее обнаружить. Такое может быть?
   - Д-да... теоретически, да, - после небольшой паузы выдал явно удивленный архимаг. - Однако с экранированием всегда связаны мистические факты. К примеру, сканированием невозможно обнаружить нечистую силу... или... ну, я не знаю... или некоторых чародеев, особенно тех, чьими предками были эльфы. Но в этом случае явных помех нет, и этих личностей просто не видно.
   - В моем случае помехи были, - вздохнул Санасар. - Да такие, что здорово врезали мне по кумполу.
   - Такое возможно лишь при намеренной блокаде сканирования, - уверенно заявил кто-то из членов совета.
   - Но кто сейчас будет этим заниматься? - возразил ему другой. - Сам подумай, это же прошлый век!...
   - Тише, господа! - архимаг повелительно поднял руки, призывая к тишине, после чего снова сел и сказал. - Магическое сканирование - процесс очень сложный, требующий множества артефактов и значительного запаса времени. Кроме того, смею полагать, что в твоем случае это ничего не даст. Я сказал бы, что не знаю, как тебе помочь, если бы...
   - Милорд, я думаю, вам следует сказать, что вы не знаете, как помочь, - снова подал голос первый чародей. - Мне кажется, нет смысла копаться в трактатах. Даже если мы что-то отыщем, это вряд ли будет иметь практическое значение - ведь, как заметил мой коллега, это прошлый век.
   - Учитесь мыслить менее рационально, коллега, - криво усмехнулся архимаг. - Всегда найдется еще один, менее традиционный вариант.
   - Это какой же?
   - А такой. Ренегатка.
   Присутствующие напряженно притихли. Тишина была настолько неуютной, что через пару минут Вард счел возможным ее нарушить:
   - Ренегатка? Какая?
   - Милорд, вы уверены, что знаете, что делаете? - неуверенно подал голос один из членов совета. - Не думаю, что Эльвенгарду выйдет какая-то польза от общения... от общения с этой женщиной.
   - Польза или нет, этого я не знаю, - пожал плечами архимаг. - Зато знаю, что это единственный человек, который сможет помочь. Наверное.
   - Расскажите подробнее, пожалуйста, - попросил хранитель архива. - Я не очень понимаю, о чем речь.
   - Ну... понимаешь, в нашей братии лет семь назад была одна очень способная чародейка, я бы даже сказал, превосходящая силами большинство именитых магов и колдунов. Единственная проблема заключалась в том, что она все всегда делала по-своему. Как ты понимаешь, некоторые магические операции требуют точного выполнения канонических укладов, но Кэндис... как это сказать... все время хотела доказать, что магия строится не на одних канонах. Кончилось все тем, что она топнула ногой и в один прекрасный день просто ушла из города, заявив, что будет ворожить по-своему. И, насколько я знаю, ворожит - она живет на небольшой ферме на окраине леса, ближе к Асфолду, и пользуется большой популярностью среди тамошних жителей, потому как очень сведуща в целительстве, гаданиях и прочих подобных штучках. Может быть, именно она со своими нетрадиционными методами сможет вам помочь.
   - Это единственная надежда? - сухо уточнил Люк.
   - Пожалуй, да. Я надеюсь, что Кэндис разрешит ваши проблемы. Я же - не берусь. Прости, Вард, но при всем к тебе уважении, я не могу потратить такую уйму времени на сканирование, которое почти наверняка ничего не даст.
   - Да нет, все понятно, - Санасар поднялся с места и холодно поклонился. - Вы и так нам очень помогли - хотя бы подсказали, к кому можно обратиться. Может быть, вы нам хоть карту дадите, как к той ренегатке попасть?
   - Мы вам не карту, мы вам провожатого дадим, - чуть улыбнулся главный чародей. - Случилось так, что у нас временно остановился один человек, который частенько хаживает по здешним лесам и знает тут каждую тропку. Кроме того, воина лучше него нет в Закатной Земле.
   - Валяйте. Главное, чтоб он привел нас к этой вашей ренегатке.
   - Приведет, не сомневайтесь.
   Люциан и Санасар еще раз символично поклонились и вышли прочь. Они не были разочарованы результатами своего похода - в конце концов, никто особенно и не рассчитывал на магов, так что даже сваливание ответственности на плечи какой-то знахарки можно было считать каким-то достижением. Правда, сомнительным... Из всего сказанного архимагом Вард больше всего внимания уделил словам о провожатом, а особенно о том, что он искусный воин. Почему-то ему показалось, что это может пригодиться - уже теперь наследник айлэнов начинал подумывать, что, выяснив, где Идрин, не будет звать на помощь больше никого из друзей. Дело представлялось слишком опасным и слишком личным, чтобы впутывать в него кого-то еще, кроме того, чутье подсказывало Эльвенгарду, что времени на ожидание у них не будет.
  
   - Ричард, - представился друзьям плечистый человек в черном. Глаза у него были голубые, честные и очень проницательные, а голос звучал спокойно и уверенно. - Для вас, ребята, - просто Ричи. Вижу, парни вы свойские, так что, думаю, мы поладим.
   - Будем надеяться, - улыбнулся в ответ Вард, пожимая протянутую ему руку. Их провожатый действительно производил должное впечатление, хотя на нем не было даже кольчуги, а из оружия при нем был только длинный полуторный меч в отделанных кожей черных ножнах. - Ты отведешь нас к Кэндис... ээ... как ее там... Найт?
   - Ренегатке Кэндис? О да, конечно, я ее давно и хорошо знаю, - тут он хмыкнул. - Вы не бойтесь, этот старый пень архимаг нагнал, небось, на вас страху, а на самом деле это милейшая женщина.
   - И далеко ли она живет?
   - Ну... пару-тройку дней в пути - и будем на месте, - заверил воин. - Места здесь спокойные, тропы есть, так что доберемся в лучшем виде. Кстати, если не секрет, а зачем вам Ренегатка? Если вас к ней архимаг отправил, значит, дело серьезное...
   Анимаг и хранитель архива переглянулись. С одной стороны, они чувствовали невероятное доверие к своему новому знакомому, а с другой - не знали, нужно ли его посвящать во все детали произошедшего. Не каждый человек готов поверить в подобную историю, а уж тем более, добровольно в нее вмешаться, поэтому над этим вопросов следовало как следует подумать. Ричард уловил их сомнение и беззаботно сказал:
   - Понял, понял. Вы правы - мы еще совсем не знаем друг друга, так что мало ли что. Я бы на вашем месте тоже не стал выбалтывать все сразу.
   Эта фраза решила исход мероприятия - Эльвенгард тяжело вздохнул и вымученно улыбнулся:
   - Как ты сам сказал, у нас впереди еще два или три дня пути. Наша история долгая, поэтому, надо думать, мы еще успеем ее тебе поведать. Только не знаем, поверишь ли ты в нее...
   - О, за это не волнуйся - я такого повидал, в таких делах поучаствовал, что меня уже ничто не удивит, - заверил Ричи.
   Он оказался прав - поскольку времени было много, а дорога оказалась порядочно скучной, рассказ о былых приключениях получился весьма красочным и насыщенным. Ричард не перебивал, только порой понимающе кивал и серьезно задавал уточняющие вопросы, хотя и казался полностью увлеченным высматриванием тропинок в густом разноцветном подлеске. Идти было неудобно - из земли постоянно вылезали предательские корни, которые заставляли спотыкаться на каждом шагу, колючки и мелкие ветки кустов цеплялись за плащи и рукава, а ветви деревьев порой так низко склонялись над дорогой, что приходилось складываться почти пополам, чтобы не треснуться о них лбом. Эльвенгард обильно сдабривал свою часть повествования проклятиями и руганью, и даже выдержанный обычно Люк не очень отстал от него в этом благородном деле. Только Ричи был совершенно спокоен - он-то отлично знал, куда идет, и помнил, где надо забрать немного в сторону, а где - заранее пригнуться.
   К середине третьего дня, когда дорога стала заметно шире и светлее, рассказ был окончен, и Ричард резюмировал:
   - Паршивое ваше дельце, ребята. Оно явно имеет душок. Архимаг скорее всего прав - только Кэндис способна вам помочь, если вообще кто-то способен. Выше нос, мы уже почти пришли!
   Дорога вынырнула из-под сени деревьев на большую поляну, поросшую высокой, почти по пояс, травой. В этой траве угадывалась узенькая тропинка, тщательно кем-то вытоптанная и ведущая к небольшому бревенчатому домику под покрытой мохом крышей. Из трубы призывно струился белый дымок, белые ставни на окнах были отворены, а на крошечном дворике, аккуратно посыпанном щебнем, вешала белье какая-то женщина в обширной черной шали, судя по всему, связанной крючком. Даже от того места, где стояли спутники, было видно, что у нее открытое и доброе лицо, мягкие и серьезные стально-серые глаза и великолепные русые волосы, спадающие на плечи тяжелыми локонами. Немного портило впечатление не в меру яркое платье, которое частично можно было разглядеть из-под шали, и черная косынка на волосах, густо увешанная монетками, которые звенели при каждом движении женщины. Последняя, казалось, была совершенно поглощена своим занятием, а потому она даже не обернулась, хотя вне всякого сомнения слышала шелест травы под ногами подошедших ближе друзей. Ричи подмигнул спутникам и сделал шаг вперед:
   - Кэндис, перестань притворяться. Я же знаю, ты нас учуяла за пару километров.
   - Да уж, тебя завсегда учуешь, - добродушно проворчала женщина, водружая на веревку тяжелый махровый пододеяльник. - Так топаешь, что земля трясется.
   - Что поделать, дурная армейская привычка, - развел руками воин. - Кстати, а я не один на этот раз пожаловал.
   - И это я тоже уже заметила, - Кэндис наконец оторвалась от опустевшего таза из-под белья и уперла руки в бока. - Друзья твои? Небось приворожить кого хотят?
   - Да нет, ты же знаешь, ради такого дела я бы не потащился сюда из Цойбера, а максимум объяснил бы дорогу, чтоб сами добирались. Тут серьезное дело, такие на улице не обсуждаются.
   - Ну конечно, следовало догадаться, что вы голодные, - фыркнула Ренегатка. - Ладно, я полностью согласна с тем, что голодный мужчина равно злой и бестолковый, поэтому Ричи, марш в сарай за дровами. Придется тебе их наколоть, там негусто уже осталось... Ты, мой новый белобрысый друг, - повернулась она к Люку, - слазаешь в подпол и пошаришь там как следует. Не думаю, что моих запасов хватит на такую ораву.
   - А свечу мне дать не хочешь? - криво усмехнулся анимаг.
   - А зачем она тебе, ты же анимаг! Не парь мозг, парень - дуй, куда послали!... А ты, кудрявый, топай за мной.
   Никому из мужчин не пришло в голову перечить - Ричард пожал плечами и исчез за домом, Люк и Вард же вошли в дом вслед за хозяйкой. Домик был совсем маленьким - в нем было три небольших комнатки, обшитых потемневшим от времени деревом и совсем уж маленькая, довольно закопченная кухня с внушительного вида свежебеленой печью. Занавески повсюду были самые простые, из белого полотна, пол покрывали лоскутные коврики, мебель так же была самой незамысловатой - либо из темного обшарпанного дерева, либо плетеной. Однако было видно, что хозяйку дома такая обстановка совсем не напрягает, а даже наоборот, она очень долго таковую создавала и ни за что не согласится ее изменить. Вход в третью, самую дальнюю, комнату загораживала черная ткань, и Люк едва заметно усмехнулся - он почти не сомневался, что "кабинет" Кэндис разительно похож на его собственный, давно и навсегда оставленный дом...
   Повинуясь повелительному жесту Ренегатки, Эльвенгард скромно притулился за кухонным столом и, вооружившись острым ножом, принялся за чистку горы овощей. Госпожа Найт же энергично загремела сковородками и тарелками в противоположном углу, потом ловко разожгла огонь и пристроилась напротив хранителя архива с большой миской чего-то, похожего на тесто, которое она энергично перемешивала:
   - Стало быть, это у тебя проблемы.
   - Да. Откуда ты знаешь? - удивился он, откладывая в сторону тщательно очищенную морковь.
   - Это ж ясно как день, - фыркнула она. - Да я шучу. В конце концов, я чародейка или нет?! Мне плевать, что все эти напыщенные ослы считают меня ренегаткой. Главное - я помогаю людям, а не сижу себе в лаборатории и с умным видом не вещаю о сложностях сканирования. Давай в двух словах - что у тебя там произошло?
   Варду уже столько раз приходилось рассказывать свою историю, что он научился делать это совершенно гладко, словно читая по написанному. Рассказ без подробностей занял не более десяти минут, в течение которых Кэндис продолжала сосредоточенно мешать свое тесто. Потом она отставила миску в сторону и положила подбородок на сплетенные пальцы:
   - Так. Кстати, как тебя зовут?
   - Вард.
   - Ну так вот, Вард, у тебя, похоже, колоссальные проблемы. Пока я не могу сказать ничего определенного, как ты понимаешь, но по предварительным прикидкам могу сказать, что в этом замешаны какие-то высшие и далеко не самые чистые силы. Через их заслон мы пробьемся, это без сомнения, но вот поможет ли тебе это, я не знаю.
   - В каком смысле?
   - В прямом. Если говорить откровенно, я не знаю, стоит ли тебе дальше морочить себе голову. Ты вряд ли сможешь с этим справиться, даже если тебе помогут твои друзья, даже если Ричи пойдет с вами.
   - Это уже мое дело, что я буду делать с добытыми сведениями, - отмахнулся он. - Для меня сейчас главное, что ты можешь помочь.
   - Могу, - вздохнула она, осторожно выкладывая тесто на посыпанную мукой часть стола и формируя из него пышный каравай. - Просто не хочется посылать на смерть таких симпатичных, молодых парней. Ладно, все дела - потом, а сейчас выбросим из головы грустные мысли и вплотную займемся едой. Готовка не терпит пренебрежения.
   В последующие полчаса в маленькой кухне кипела бурная деятельность - для каждого из четверых присутствующих нашлось занятие, так что обедать садились с чувством исполненного долга и поистине волчьим аппетитом. Еда была простой, но чертовски вкусной - не говоря уже о свежем хлебе, Кэндис приготовила запеченные в сметане овощи с мясом, а на десерт был собственноручно ей сделанный яблочный сидр, который, как и все остальное, был просто великолепен. Как только покончили с мытьем посуды, Ренегатка заметно посерьезнела и сделала приглашающий жест в сторону занавешенной черным комнатки:
   - А теперь перейдем к делу. Прошу сюда!
   Рабочая комната чародейки и правда разительно напоминала прежнее жилище Люка - бревна стен и балки низкого потолка были закопченными, потемневшими от времени, местами их покрывали выведенные углем руны и еще какие-то непонятные знаки. На столешнице большого стола руны и знаки были тщательно вырезаны ножом, а в соответствующих углублениях победно торчали оплывшие воском огарки свечей. По всем углам, во всех возможных местах были развешаны различные элементы банального оккультного декора - чучело ворона, чьи-то засушенные лапки в связке с монетками и амулетами, некие цветные рисунки странного содержания, пучки трав, чеснока и еще какие-то загадочные луковицы... Одним словом, все было таким, как в глупых россказнях обывателей, которые испокон веку выдумывали про чародеев самые невероятные истории, потому как панически их боялись.
   Кэндис уселась на один из стульев с высокой спинкой и кивком указала Варду на стоящий напротив табурет:
   - Итак, приступим. Я хочу знать, как вы ворожили и что помешало вам увидеть объект.
   Эльвенгард подробно изложил результаты своего бесполезного видения, потом Люк добавил кое-что о гадании на рунах всеми возможными способами. Ренегатка слушала, сосредоточено расставляя в одной ей понятных пересечениях фигуры на столе новые свечи. Потом она встала с места и принялась собирать по всей комнате необходимые для предстоящего колдовства компоненты, комментируя сказанное друзьями:
   - Мне все ясно. Архимаг туп как пень - даже в таких условиях провести сканирование не так сложно. Главное уметь мыслить творчески. На ваше счастье, я это умею. Только мне понадобится твоя помощь, Вард.
   - Ты же понимаешь, я сделаю все, что от меня зависит, - устало улыбнулся он.
   - Отлично. Тогда сядь прямо, положи руки ладонями вниз сюда, вот в эти сектора. Закрой глаза, сосредоточься... Очень важно, чтобы у тебя в голове остались мысли только о твоей жене - и ничего постороннего.
   - Э... хорошо... А что конкретно про нее думать?
   - Ну это неважно, главное, чтоб ты ее вспомнил. Я буду улавливать твои мысли через этот кристалл, - она установила ровно посередине столешницы причудливо ограненный кристалл в оловянной подставке и продолжила. - А там уж, поймав сигнал, буду пытаться найти ее по эманациям. Главное сосредоточься и успокойся - у нас все равно все получится, не в первый раз, так во второй или в третий. Итак, начали.
   Эльвенгард прикрыл глаза и задумался. В голове тут же калейдоскопом понеслись самые разные мысли об Идрин - их странное, неправильное знакомство, потом столь же неправильная и очень обидная для девушки встреча, ночь в тэлийском замке, проведенная им без сна, затем обручение и опять же странная, ни на что не похожая свадьба... Хранитель королевского архива помнил все так, словно это случилось вчера - то утро, когда солдат Чэйна доложил, что Трисмегист арестован (какое же растерянное было лицо у Идрин, когда она это услышала!), и тот несчастливый день, когда они увидели кровавую надпись на стене камеры алхимика. Все сильнее и сильнее утопая в воспоминаниях, наследник айлэнов все более четко понимал, что он отнюдь не кривит душой, так торопясь и так страстно желая найти жену. Он действительно ощущал, что без нее его жизнь становится какой-то сплошной дурацкой беготней, сплошной тревогой и нервотрепкой, а главное, не имеет никакой цели.
   Кто-то энергично потряс его за плечо, и голос Ричи сказал прямо над ухом:
   - Просыпайся, сонное царство! Никто ж не просил тебя так глубоко уходить в себя!
   Вард встрепенулся и затравленно огляделся. Кэндис все так же сидела напротив него, неестественно бледная, крепко сжав виски пальцами. Видно было, что она чем-то потрясена, и потому быстро пришедший в себя Санасар тут же тихо спросил:
   - Как ты, Кэндис?
   - Нормально, нормально, ты, кудрявый, не за меня переживай, - дрожащим голосом выговорила чародейка. - Лучше бойся за себя и за свою жену... А еще лучше - забудь о ней ко всем чертям и найди себе кого другого.
   - Неужели то, что ты увидела, настолько ужасно?
   - Смотря что считать ужасным. Вобщем, чтобы долго не болтать, скажу так: Идрин твоя, Вард, не где-нибудь, а в Тэли.
   - В Тэли?! - хором воскликнули Люк и Санасар.
   - Да, именно в Тэли. Я не очень поняла, что там происходит, но с ней вроде был какой-то парень...
   - А может, это ты прошлое увидела? - с надеждой спросил Эльвенгард.
   - Чтобы увидеть прошлое, как ни крути, нужен непосредственный контакт с тем, чье прошлое ты хочешь увидеть, - заученной фразой возразила чародейка. - Нет, это было настоящее - и паскудное, надо сказать.
   - Да уж, паскуднее некуда, - почесал в затылке Ричи.
   - А что за парень?!
   - Понятия не имею. Какой-то худой хлыщ, волосы светлые, глаза светлые, с черной подводкой... все тело в татуировках. Я не знаю, кто это.
   - По описанию выходит, что Трисмегист, но ведь это невозможно, - задумчиво промычал Люциан. - Или у тэлийцев есть возможность возвращаться после смерти?...
   На этом самом вопросе все присутствующие устышали отчетливый стук в занавешенное черной тканью окно. Мужчины тревожно переглянулись, но Ренегатка была совершенно спокойна - она медленно встала, с трудом добрела до окна, распахнула его и впустила в комнатку летучего мышонка, который тащил в лапках внушительного вида свиток. Мышонок деловито уселся на стол, дал Варду отвязать послание, после чего демонстративно подставил шею Люку, призывая себя погладить. Анимаг с улыбкой приласкал зверька, после чего тот уселся ему на плечо и затих.
   Вард же тем временем развернул послание, которое состояло из двух свитков - один был очень потрепанным листом из древней книги, а второй был исписан знакомым старомодным почерком Сирэния Стина. По мере того, как хранитель архива читал письмо, его загорелое лицо бледнело на глазах, а в итоге и письмо безвольно выскользнуло из его руки. Такая реакция, разумеется, вызвала со стороны прочих здоровое любопытство, поэтому Ричи поднял лист из книги и принялся читать вслух:
   "Культ Эйльталь противен самой природе человеческой, ибо не признает никаких законов жизни и смерти. В отличие от Тэйт, боги Тэли легко возвращают жизнь своим подданным, яко же легко ее и забирают: многие сотни лет существует сказание, наверняка не лишенное оснований, гласящее, что через тысячу лет смертное тело каждого тэли может вновь возродиться к жизни. Такой наградой противные всему человеческому боги Эйльталь одаривали чаще всего тех, кто продавал им души в обмен на демоническую силу и магию, хотя и простые люди получали право на возвращение.
   Ежели чародей вновь возвращался к жизни, то поначалу жил он как простой смертный, не владея магией, не ведая сверхъестественного, как и положено чистому душой и сердцем человеку. Однако со временем магия возвращалась к чародею, и вновь становился он созданием богомерзким и злобным, погубить всех прочих хотящим, ибо души в нем никакой не оставалось, а пустую черноту на ее месте заполняли только ненависть и злоба к живым".
   - Черт меня возьми, - после значительной паузы выдал воин. - Так значит... хрен забери меня, если я понимаю, что все это значит!
   - Так я тебе разъясню, - невесело усмехнулся Люк, поднимая со стола письмо Стина. - Слушай. "Я не просто так отправил вам эту страницу; с ее помощью вы сможете лучше понять происходящее, хотя ничего приятного в нем нет. Итак, самое интересное. В конце августа исполнилась ровно тысяча лет с тех пор, как умер король Ноктифэр - это мне удалось без труда установить по различным историческим документам, раздобытым мной по пути в Троно Дуат. Согласно описанной в манускрипте легенде, через тысячу лет смертное тело возрождается, так что вывод можно сделать только один. Трисмегист восстанавливал город для Ноктифэра, хотя сам и понятия об этом не имел. Ваш алхимик был твердо уверен, что делает все для себя, что сам станет королем, когда снимет проклятье, однако я больше чем уверен, что снятия проклятья от него никто и не ждал. Эльтардэ с самого начала предполагала, что он не сможет убить Идрин, и потому быстро лишила Трисмегиста своей милости, связав, однако, прочными узами магии Тэли саму Идрин. В результате в девушке проявились способности ее матери, скорее всего, отправляясь навстречу Ноктифэру, она не понимала, что делает, пребывая словно в трансе, начисто забыв о своей реальной, земной жизни. Эльвенгарду нужно спешить завершить это дело по двум причинам: во-первых, король Тэли недолго будет оставаться без магии, это не Трисмегист, так что вряд ли удастся его победить, если он окажется в полной силе; во-вторых, пребывая под влиянием магии Эльтардэ, Идрин сделает почти все, что он ей прикажет. Почти - просто так убить себя она, конечно, не даст, но с подачи своей богини Ноктифэр вполне сможет придумать что-то такое, что убедит ее пожертвовать своей жизнью ради его проклятого города".
   - Ты понял теперь, Вард, почему я сказала, что не стоит тебе с этим связываться? - подала голос Кэндис.
   - Понял. Но я все равно с этим не смирюсь, - упрямо тряхнул кудрями хранитель архива. - Ты сама слышала, пока что этот Ноктифэр не владеет магией, его можно победить. Именно это я и собираюсь сделать.
   - Мда... Нет, ну по вашей просьбе сразу понятно было, что вы психи, - без особенного, впрочем, удивления заметила Ренегатка. - В любом случае, сегодня вы ничего не сделаете, так что предлагаю пока мирно отключить мозг от проблем и немного передохнуть. Все равно сегодня я вас никуда не отпущу - до ближайшей деревни дотемна не дойдете.
   Мужчины не стали спорить, так были слишком глубоко погружены в свои собственные мысли. Эти мысли, пусть и в разной форме, были совершенно не радостными и все больше и больше напоминали о конечности всего настоящего и сущего.
  
   Смеркалось. Небо затянулось розовато-сиреневыми перистыми облаками, осенний лес, расцвеченный щедрой рукой духа осени, погрузился в молчаливую дремоту, казалось, даже трава перестала шуршать под лапками зверьков и затихли вездесущие птички. Из леса ощутимо тянуло холодом, в многочисленных окружающих полянку оврагах начинал уже клубиться легкий туман, сырой и тяжелый, как мокрый снег. Вард зябко запахнул свой пурпурный плащ и поудобнее устроился на поленнице, на которой сидел. После ворожбы Кэндис друзья разбрелись кто куда, так что никто не мешал Санасару спокойно плавать по волнам памяти. В смысле, не мешал до сего момента - прошуршали почти неслышные шаги, и через мгновение рядом с хранителем архива уселся Люк, который выдержал небольшую паузу и спросил:
   - Что надумал, Вард?
   - Ничего хорошего, - вздохнул тот, задумчиво грызя травинку. - Не знаю, поймешь ты меня или нет, но я считаю, что мы должны идти в Тэли сами, ничего не говоря остальным.
   - Почему?
   - Потому, что там уже нет гвардии - вспомни, ведь вы же с ней расправились в тот раз! Потому, что нам нельзя терять время - ведь с каждым днем вероятность, что Ноктифэр вернул свою силу, становится все больше. И потому, наконец, что проклятье без помощи Идрин он не снимет.
   - Правильно ты рассуждаешь, кудрявый, - услышали друзья голос Ричард. Когда он хотел, его походка была еще тише, чем у Люциана, так что он появился из-за сарая совершенно для них неожиданно. - Ждать нельзя. Такие дела делаются сразу, на одном дыхании, спонтанно, потому что длительные раздумия и планирование пробуждают в голове уйму ненужных сомнений и страхов.
   - Вот-вот, и я предпочитаю не думать о встрече с Ноктифэром, - поежился Санасар. - Шутка ли, черт побери, сразиться с давно уже умершим королем, который считается самым сильным чародеем всех времен!
   - Расслабься. Сражаться с ним пойду я, - спокойно сказал Ричи.
   - Ты?! - хором вскричали анимаг и бывший переписчик.
   - Да, я.
   - Но почему?! С чего ты вообще решил идти с нами?!
   - Ну вот это-то ясно как день - не могу же я вас одних бросить! А что до того, почему я буду биться с Ноктифэром... Вард, не твое это дело.
   - Как так не мое?!
   - В том смысле, что своей жене ты нужен живой. Ты извини, конечно, я не видел тебя в бою, но что-то мне подсказывает, что с алхимией ты управляешься лучше, чем с мечом. Руку даю на отсечение, ваш Ноктифэр тот еще мечник, так что я не уверен, что тебе стоит рисковать.
   - А я?! - тихо спросил Люк.
   - А ты... Не обижайся, но твой конек - лук и стрелы, а отнюдь не клинки. Это тоже любому дураку видно. Не пытайтесь от меня отвязаться, парни. Я еще могу понять, почему вы не хотите звать своих... но отказываться от помощи, которая совсем рядом, да еще и в таком деле, на мой взгляд неразумно.
   - А тебе что же, совсем своей жизни не жалко? - фыркнул Эльвенгард. - Или ты настолько самоуверен, что уже заранее празднуешь победу над Ноктифэром?
   - Жизни мне не жалко, - не раздумывая, ответил воин. - Знаешь, Вард, я всегда придерживался мысли, что жить надо во всю катушку, потому что жизнь одна и живем мы ее только единожды. Вот я и жил, занимаясь тем, что мне нравилось - с самого детства махал мечом, потом вопреки родителям отслужил в армии, а потом взялся бороться с мировым злом. Конечно, не в таком масштабе, как вы, но все-таки - я из городской стражи, расследовал убийства и всякие мистификации.
   - Опасная работенка, - с уважением заметил Санасар. - Мне среди вас даже стыдно, ребята - только я книжный червь получаюсь... Люк у нас вообще раньше наемным убийцей был, и притом лучшим в своем деле.
   - Ну я, конечно, был далеко не лучшим в своем деле... И благодаря этому делу я умудрился потерять и жену, и друзей, и даже благословение родителей.
   - Да? Почему?
   - Ну а кому понравится быть замужем за полицейским?! У нас были такие амулеты, для активации которых требовалось произнести всего два слова, служили эти амулеты для быстрой связи в случае чего. Так вот, мои коллеги постоянно дергали меня с помощью этого амулета, я мог унестись на работу рано с утра, посреди ночи, во время семейного ужина или партии в шашки, и пропасть надолго - порой даже на несколько дней. Вот и вышло, что жена от меня ушла, отец окончательно махнул рукой, а друзья больше не горели желанием посидеть в трактире за кружкой пива. Тогда я этого не замечал, я думал, что все эти потери - так, мелочь, ведь я же занимаюсь любимым делом. Традиционно, когда до меня все дошло, было уже поздно.
   - Но ведь ты ушел из полиции?
   - Ушел. Это случилось после того, как меня тяжело ранили. Я чуть не умер - говорят, целители по частям почти собирали, и не дай бог кому лицезреть эти шрамы. После этого я понял, что вернуться уже не смогу. С тех пор прошло два года.
   - И чем ты эти два года занимался?
   - Да ничем. Я путешествую, а попутно искореняю всякое мелкое зло, вроде оборотней, вампиров, разбойников и им подобной шушеры. Надо думать, немало я твоих родичей на тот свет отправил, Люк, - хмыкнул Ричард.
   - Ерунда какая, - проворчал тот. - Ты же умный человек, анимага от оборотня отличишь, я надеюсь. Тем более, что нас не так много осталось.
   - Одним словом, все это лирика, так сказать. И прошлое - притом уже довольно далекое.
   - Откуда ты родом, Ричи? - спросил вдруг Вард.
   - Из Эйриена. Мои родители жили в Городе Солнц, в той самой части, которая сияет золотыми куполами. Я мог быть графом, таким напыщенным и надутым, сидеть в палате лордов и издавать идиотские указы, гребя золото лопатой себе в карман. А вон вишь как случилось - полицейским стал... с огромным риском стать уголовником.
   - Да уж представляю себе, - усмехнулся Санасар. - Знаешь, после твоего рассказа мне ни на йоту не стало понятнее, почему тебе так охота расстаться с жизнью.
   - Потому что у меня ровным счетом ничего нет. Ну, разумеется, кроме немногих друзей. И потому, что я хочу, наконец, сделать что-то такое, большое и значимое.
   Люк и Вард переглянулись. Оба подумали об одном и том же, а потому никто не возразил, когда Эльвенгард вытянул руку и сказал:
   - Ну что ж, тогда нам остается лишь выспаться перед завтрашним походом. На рассвете мы тронемся в путь к Тэли, и на этот раз мы окончательно разберемся с этим адским гнездовьем. Даю слово!
   Друзья молча накрыли ладонями его руку...
   ...Чэйн беспокойно ходил из угла в угол по тронному залу. Дэйрн Оуэнс, хотя и казался спокойным, наблюдал за ним, стараясь не выдать волнения, и неспешно говорил:
   - Не волнуйся ты так раньше времени. Найти мага, который грамотно проведет сканирование, не так просто.
   - Глупости! Сканирование - не такое сложное дело, чтобы...
   - Да брось, раз не смогли Стин и Вард, значит, достаточно сложное, чтобы столь долгое его проведение было оправдано. По правде говоря, я не очень верю, что Эльвенгард разрешит Люку послать за нами летучую мышь, - сказал вдруг воин, отставляя в сторону пустой кубок.
   - Что?! Почему? Бред какой-то, - проворчал Элдон, садясь на трон.
   - И вовсе не бред. На этот раз дело не касается мечей, так что наш дорогой друг вполне может рассудить, что это дело - его личное, раз касается его жены.
   - Нет, оно всех касается, потому что я почти уверен, что тут снова замешан Тэли! Ты представляешь, что будет, если там кто-то снова решит захватить власть над миром?!
   - Представляю. Но это ничего не меняет - ты же не потащишься туда, очертя голову, если они не дадут нам знать! Мы можем очень здорово разминуться и сами сложим буйну голову... а в результате окажется, что Люк и Вард просто застряли в Цойбере у знакомых магов.
   - Но...
   - Знаешь, - вдруг изменившимся тоном, совершенно серьезно сказал Дэйрн, - когда Вард уходил, мне показалось, что он делает все это на таком же душевном порыве, как и тогда, у варваров. Он же не раздумывая попросил меч у Берта... так же и сейчас. Он очертя голову понесется в Тэли, если, конечно, результат ворожбы совпадет с нашими догадками, и, я почти уверен, на одном дыхании убьет всех, кто попытаеся встать на его пути.
   - Дай бог, чтоб было так. Дай бог, - проворчал Чэйн.
  
   Когда Ноктифэр вошел в храм Эльтардэ, богиня уже ждала его, сидя в кресле жреца и задумчиво изучая собственную статую. На ней, как всегда, был белоснежный плащ, только в этот раз она накинула обширный капюшон, который скрывал от зрителя ее прекрасные рыжие волосы и верхнюю часть канонически красивого лица. Илэнитэнос преклонил колено и почтительно произнес:
   - Сожалею, что заставил тебя ждать, огнеокая. Если бы я знал, что ты уже здесь, я бы поторопился.
   - Если бы я хотела, чтобы ты пришел раньше, я бы раньше позвала тебя, так что успокойся, - усмехнулась она. - Я ненадолго задержу тебя, Тэн. Я только хотела поговорить о снятии проклятья. Ты не вечно будешь без чародейской силы, поэтому, мне кажется, тебе следует начать думать о предстоящем уже сейчас. Ты поговорил со своей девушкой?
   - Нет еще, - он отвернулся, потому как подозревал, что выражение его глаз отнюдь не соответствует той роли, которую на него возлагала богиня. С момента его возрождения прошло чуть больше месяца, и с каждым новым днем его сомнения в правильности происходящего укреплялись все больше. - Огнеокая, я... я не знаю, что со мной происходит, но... я чувствую, что не смогу ее убить.
   - Почему же? - Эльтардэ чуть заметно улыбнулась. - Она слишком похожа на твою жену?
   - Не знаю. Мне кажется, дело не в этом... Я чувствую что-то странное. Я словно сошел с ума, даже тогда, сотни лет назад, со мной никогда такого не было. Даже когда я женился на Ниэнне.
   - Ничего в этом странного нет. Тэн, Тэн, твоя жена поселила в тебе бессмертную сентиментальность, - богиня встала и подошла к нему поближе. - Я прекрасно понимаю, что происходит. Твоя душа не умерла, хотя и должна была, твое сердце по-прежнему живет и страдает, хотя и не должно. Поэтому ты так рвался в этот мир - ведь в моем царстве никто даже не знает, что такое душа, они не чувствуют и не страдают, и все, что им известно и понятно, это ненависть и бесконечная жажда власти, причем желательно над миром. Таково устройство чертога Огня, и даже я не могу ничего с этим поделать. Именно потому, что ты по-настоящему жив, ты очертя голову кинулся в объятия первой встреченной тобой женщины... Это нормально, но это и не должно мешать твоим планам - все-таки, как ни крути, а ты вернулся сюда не из-за женщины, а из-за города.
   Ноктифэр нервно теребил пряжку, скалывающую на плече его плащ. Все, сказанное богиней, было до отвращения верно, ему ужасно хотелось поспорить, но он не мог, потому что осознавал ее правоту. Больше того, он понимал, что должен, просто обязан поступить так, как хотел с самого начала, но совершенно не представлял себе, как это сделать. Была, конечно, одна шальная мысль, но он четко знал, что Эльтардэ ее никогда в жизни не одобрит. Знал, но тем не менее решил высказать эту мысль вслух:
   - Послушай, огнеокая... А что, если я найду Селене замену?
   - Не поняла? - обернулась богиня. - Что ты имеешь ввиду?
   - Ну, то, что в мире найдется немало таких, как этот Трисмегист. Ведь можно же будет использовать их помощь, их кровь для снятия проклятья!
   - Как ты собираешься их искать? - мягко спросила она.
   - Сканированием! Не думаю, чтобы это было так уж сложно.
   - Допустим. Как ты заманишь их сюда?
   - Так же, как ты заставила прийти сюда Селену!
   - Это невозможно, дорогой мой. Твоя девушка долго жила здесь, больше того, ее муж был одержим магией, и только это дало мне возможность как следует ее обработать. На расстоянии твои шансы равны нулю, даже сны не будут иметь должную силу, достаточную, чтобы заставить этих - прошу заметить, чародеев, дураков и легковерных в одном лице - прийти сюда и покориться твоей воле. Вылавливать каждого лично ты не сможешь... Телепорты отнимают массу сил и времени, так что, занимаясь подбором замены Идрин, ты можешь запросто лишиться ее, если она решит, что ты уделяешь ей мало внимания. Она же женщина, не забывай.
   - Черт побери, огнеокая, но ведь, если она будет помогать мне снимать проклятье, она почти наверняка умрет!
   - Ну да. Я уже говорила, от потери крови. Но ведь мы рассматривали тот вариант, где в колдовстве будет участвовать малая толика твоей собственной крови. Ты можешь увеличить ее количество, если девчонка тебе так дорога, - Эльтардэ снова улыбнулась.
   - И что, тогда Селена выживет?
   - Я бы сказала так - появится надежда, что она выживет. Уже поздно, Тэн. Я вижу, мысли тебя вконец измотали - у тебя усталый вид.
   - Да... Я чувствую, что меня разрывает на части, - он устало потер рукой лоб и поднял глаза. - С одной стороны, я очень хочу видеть Тэли прежним. Так хочу, что не нахожу себе места, и мне кажется, я готов сделать его таким любой ценой. Однако... однако с другой стороны я понимаю, что мне никогда не достанет сил и мужества убить ради города девушку. Быть может, в былые времена, я и смог бы, но теперь... нет. Это невозможно.
   - Это значит, что у тебя человеческая жизнь и человеческое сердце, - грустно заметила богиня. - Жаль, я же столько лет пыталась переделать тебя на свой вкус. И теперь я могу сделать для тебя только одно. Я отпускаю тебя.
   - Что? - он недоверчиво взглянул на нее. - Что ты хочешь этим сказать?
   - Только то, что ты больше не мой раб, и твоя душа свободна. Бесполезно и дальше пытаться завладеть тем, что не стало моим за тысячу лет.
   - Благодарю тебя, огнеокая! - Илэнитэнос опустился на колено и низко склонил голову. - Боюсь, я не заслужил такого щедрого подарка.
   - Да, не заслужил. И в то же время заслужил больше, чем кто бы то ни было. Отныне я не госпожа тебе, Тэн. Я только советчик, ибо я не смею тебе указывать.
   Она отступила на шаг, после чего улыбнулась и сказала:
   - И как советчик, я могу сказать пока только одно.
   - Что же? Хочешь подсказать мне, как поступить?
   - Именно. Помни, что эта девушка - не Ниэнна. Мне кажется, в твоем случае это самое главное.
  
   Ноктифэр тяжело вздохнул и решительно повернулся к уже задремавшей Идрин:
   - Послушай, Селена... Я хотел поговорить с тобой.
   - Хммм... о чем? - сонно удивилась она. - Мне кажется, ты выбрал для этого не самое подходящее время.
   - Согласен... просто, понимаешь, мне нелегко даются раздумья обо всем этом. Я чувствую, что больше не смогу молчать, так что сделай милость, выслушай меня.
   - Хорошо, как прикажешь, - девушка приподнялась на локте и вопросительно посмотрела на него. - Что там у тебя случилось?
   - Это касается проклятья Тэли. Ты говоришь, твоя мать была колдуньей, не так ли?
   - Да. Признаться, я мало что об этом знаю. Выдающихся способностей у нее никогда не было, но... но все же, надо думать, кое-какими знаниями она обладала. А почему ты спрашиваешь?
   - Видишь ли, для снятия проклятья одного чародея недостаточно.
   - Знаю. Нужна еще и чья-то кровь, так?
   - Так, - немного удивился он.
   - И ты решил спросить, не соглашусь ли я добровольно принести себя в жертву ради твоего народа?
   Ноктифэр промолчал, сраженный ее убийственной проницательностью. Ему оставалось только догадываться, откуда девушка узнала о первом способе снятия проклятья - было очевидно, что не от Трисмегиста - и он чувствовал, как в душу снова закрадывается противная, липкая тревога. Пауза затягивалась, и потому танцовщица сочла возможным повторить свой вопрос:
   - Так я права?
   - Нет. Ну что ты, совсем нет. Я только хотел спросить, не поможешь ли ты мне, вот и все.
   - Как это, интересно, я могу тебе помочь? Я слабая чародейка, Тэн. Больше того, я даже не умею пользоваться своей силой как следует. Чего ты от меня ждешь? Божественных чудес?
   - Нет. Я знаю все, что нужно для заклинания. Я найду все его компоненты. Тебе же надо будет только выучить заклинание... И... одним словом, про кровь ты не совсем угадала. Нужно всего лишь несколько капель, но от нас обоих - от тебя и от меня.
   - О, вот как... Честно признаться, я даже не знаю, что тебе ответить. Я не хотела снова вмешиваться в магию, однократного полета на метле мне хватило на всю жизнь... но ты знаешь, что тебе я отказать не смогу.
   Илэнитэнос снова замолчал. Он чувствовал, что должен рассказать ей все, но не знал, как это сделать. Совершенно очевидно, что таким новостям не обрадовался бы даже самый сдвинутый фанатик, а уж человек, которому вообще не сдался Тэли, и подавно.
   - Да-да, не смогу, - продолжила тем временем танцовщица. - Не знаю, как это назвать, но... Я замужем, больше того, я безумно любила своего мужа, потому что нашей встрече предшествовало множество неприятных событий - я тебе о них говорила. А теперь я не чувствую ничего, что могло бы вернуть меня в прежнюю жизнь. Я не скучаю по нашим друзьям, черт побери, я совершенно о них забыла. Не могу сказать, что меня это очень радует... Скорее повергает в какое-то непонятное уныние. Скажи, что со мной происходит? Я убеждена, что ты знаешь правду.
   - Знаю, - вздохнул король. - Но не могу ее сказать. Прости. Вернее, могу, но не всю.
   - Тогда говори, что можешь. Между нами слишком много недомолвок. Я, конечно, и Трисмегиста хорошо не знала, потому что, как позже выяснилось, он был очень не в себе... но все-таки я хоть примерно представляла, что происходит и чего он хочет от меня.
   - Ну хорошо... Это заклинание, которое снимет проклятье, подразумевает использование большого количества крови. По начальному его варианту второй чародей, то есть помощник, непременно должен умереть - вроде как, он никто, всего лишь мелкая сошка, которую нагло используют только для получения ценной магической крови. Но... о черт, я так не могу, Селена. Ты слишком многое для меня значишь, поэтому я решил немного изменить самое чародейство. Я дам столько же крови, сколько и ты. Тогда, по идее, мы оба должны остаться в живых.
   - Мне все равно, - помолчав, сообщила Идрин. - Я же говорю тебе, мне хорошо только тогда, когда ты обнимаешь меня вот так и я ни о чем не думаю. С приходом утра все меняется, я начинаю изводиться и маяться, потому что так не должно быть.
   - Как - так?
   - Ну, так, как есть сейчас. Быть может, это только из-за проклятья, кто знает. Одно я знаю точно - я так жить не могу. Да и не хочу, если честно.
   В ту ночь они оба пролежали без сна до рассвета, и каждый обдумывал случайно узнанную от другого правду. Правда была совершенно не такой, как им хотелось, и каждый из них чувствовал некоторую обиду из-за несоответствия желаемого действительному. Разница заключалась лишь в одном: Ноктифэр знал, что может сделать для девушки. Ну, или ему казалось, что он знает. А вот Идрин таким фактом похвастаться не могла. Не могла она так же и уйти из Тэли, потому что чары Эльтардэ прочно держали ее здесь, у подножия Мар-Арота.
   Уже под утро, когда король наконец почувствовал, что его клонит в сон, он крепко прижал к себе танцовщицу и сказал:
   - Я сделаю тебя королевой Тэли, Селена. Обещаю, когда мы снимем проклятье, ты не узнаешь больше горя и отчаяния. Ты будешь королевой, клянусь!
   - Если мы снимем проклятье, - с горечью пробормотала она. - Не когда, а если, Тэн.
  

Глава седьмая. Последняя битва

   Друзья подошли к Тэли на закате. Всю дорогу до проклятого города они ожесточенно спорили - Вард никак не хотел соглашаться отпускать Ричи на верную смерть в борьбе с Ноктифэром, а тот с пеной у рта доказывал, что только он один из всей компании сможет это сделать. Атмосфера в компании во время пути была очень нервная, чему еще больше способствовали мелкие, но досадные приключения. Приключения эти начались через два дня после того, как спутники покинули домик Кэндис и отправились на юг; уже в Асфолде Люка угораздило подхватить какую-то мерзостную простуду, которая заставила его слечь в постель и целых три дня выполнять постельный режим, прописанный ворчливой местной лекаркой. Все это время Эльвенгард ужасно ругался, сетуя на задержку, но сделать ничего не мог, а потому целыми днями сидел на заднем дворе корчмы, где они остановились, и играл с Ричи в карты. Игра эта тоже была не очень-то утешительной - алхимик умудрился по одной проиграть другу все свои руны, а так же чуть было не лишился своей магической булавы. Разумеется, ставки делались шутя, Ричард ни на мгновение не собирался забирать "выигранное" добро, но его везение в азартных играх значительно ударило по самолюбию хранителя архива. Однако делать было особенно нечего, а потому игра продолжалась, так же, как и многочисленные проклятья со стороны страдающего супруга потерянной жены.
   Второе приключение застигло их на переправе через Маарн. Прекрасная до сего дня погода вдруг резко испортилась, и разыгралась настоящая буря, с грозой, ливнем и угрожающе яркими молниями, которые прочерчивали кипящее черно-синим небо до самого горизонта. Убедить Варда в том, что этакую непогоду лучше переждать, не представлялось возможным, поэтому Ричард и Люциан пошли у него на поводу и помогли стянуть паром, припугнув при этом паромщика до заикания. Где-то до середины реки все шло хорошо, но в самом глубоком месте канат, по которому двигался паром, с треском оборвался, и незадачливых путешественников начало сносить к востоку от цели. Они-то планировали пристать в маленьком асфолдском порту, но течение оказалось гораздо сильнее трех багров и вынесло их почти что к самому Вулдэну. Само по себе это было неплохо, но дело осложнялось тем, что друзья и понятия не имели, где они в данный момент находятся. Никто не мог сказать, какой силы был ветер и с какой скоростью он нес паром в сторону Эйриена; вполне могло оказаться, что эйриенский порт, где они когда-то познакомились с Дэйрном Оуэнсом, находится где-то неподалеку. Рассуждать, конечно, времени не было, да и происходящее не располагало - погода на следующий день после бури выдалась не очень-то приветливой, по небу постоянно ходили гонимые теплым сильным ветром тучи, которые периодически разражались дождем, а воздух был липким, неприятно влажным и столь же неприятно теплым. Золотая осень была в самом разгаре, сентябрь подходил к концу, поэтому Вулдэн пылал пурпуром и багрянцем гораздо ярче Леса Чародейства, но не вызывал при этом никаких положительных эмоций. Спутники знали, что ждет их в этом лесу, и от того на душе становилось еще гаже.
   Третьим неприятным приключением была изумительная декорация шибеницы, на которой висел труп. К вящему огорчению Люка и Варда, труп этот принадлежал их знакомому, Эдельмейну, который, видимо, все-таки не был осторожен и потому попался в руки разъяренным его выходкой людям в тот момент, когда некому было его выручить. Конечно, друзья знали хитрого парня не очень хорошо, можно даже сказать, плохо, но факт его смерти на шибенице оптимизма им не прибавил. Больше того, посовещавшись как следует, спутники решили, что подходить к Тэли со стороны замка рискованно и неразумно, поэтому им предстояло обойти город далеко по Запретным Долинам, чтобы в итоге попасть на Мар-Арот. Такой план никому не нравился, но все признавали его необходимость - ведь замок был пока что единственным обитаемым местом во всем городе, так что оттуда было легче всего их засечь. Мысль о том, что ближайшие несколько ночей придется провести без костра и горячего чая, вселяла уныние, а потому герои вяло огрызались друг на друга все чаще и чаще. Неизвестно, к чему бы это в итоге привело, если бы на одном из привалов, уже у самых отрогов гор, Ричи не хлопнул решительно ладонью по колену и не сказал:
   - Ну вот что, я считаю, пора нам прекращать вымещать злобу и раздражение друг на друге. Ситуация нервная и паршивая, согласен, но именно поэтому нам стоит держаться вместе. Поодиночке мы ничего не добьемся, можете мне поверить.
   - И это говорит тот, кто собрался один выходить против Ноктифэра! - поднял глаза Вард. - Не смеши подошвы моих сапог.
   - Даже не собирался.
   - Я полностью тебя поддерживаю, но, если честно, даже не знаю, как нам быть. Подумайте сами, - Люк поднял с земли палку и принялся что-то активно чертить. - Мы находимся в чертовски невыгодной позиции. С одной стороны, в горах жальник, а значит - там усыпальница Ниэнны, которая, если что, поможет Варду использовать магию и алхимию. Однако, если Ричи выйдет против Ноктифэра сам, то нам придется бежать на выручку Идрин через весь город. А город, черт его возьми, не так-то уж и мал.
   - И потом, кто сказал, что Ноктифэр придет именно сюда, - завершил воин. - Все так, но ты не сказал еще вот чего. В городе пока никого нет, значит, к замку вы проберетесь беспрепятственно. Кроме того, как я понял, Ноктифэр этот не Трисмегист, у него совершенно другое воспитание, так что он не станет использовать свое магическое преимущество, если увидит, что я не чародей. И, наконец, именно потому, что здесь жальник, он сюда и придет. Вы же сами сказали, что тут могила Ниэнны. Я больше чем уверен, что нет для него во всем Тэли места грустнее. И роднее, как это ни парадоксально.
   Наутро, как только рассвело, друзья перебрались на плато, где располагались усыпальницы. Идти было тяжело - в целях безопасности решили не спускаться в город, а идти по узенькой тропке, которая петляла между камней в предгорьях. Разумеется, тропку во многих местах перегораживали огромные камни, кое-где приходилось прыгать через внушительные трещины, а кроме того, оставалось только догадываться, кто и зачем проложил здесь дорогу - ведь за тысячу лет она должна была исчезнуть без следа. Однако ничего страшного по пути не попалось - к концу дня, когда совсем стемнело, спутники увидели первую усыпальницу, металлическая печать на которой тускло блестела в лучах луны. При ближайшем рассмотрении оказалось, что дорожка, расширяясь, незаметно вливается в жальник, а сияющие пятна усыпальниц занимают почти все пространство впереди. По воспоминаниям Эльвенгарда, плато с успальницами начиналось от крайнего со стороны Лаураквэна обелиска и оканчивалось немного не доходя до обелиска Эльтардэ, поэтому он осторожно довел друзей до чудом оставшейся пустой пещерки и прошептал:
   - Вот здесь мы и спрячемся. Идти дальше опасно - я посмотрел отсюда на город, мне кажется, что дорожка вниз начинается самое большое в сотне метров от следующей по ходу усыпальницы.
   - И долго нам прятаться? - нетерпеливо спросил Ричи, сбрасывая на землю свои пожитки. - Не в моих это правилах - прятаться.
   - И не в наших. Но согласись, не хочется бесславно умирать только потому, что в нас бурлило нетерпение. Сначала нужно провести разведку.
   - А смысл? - фыркнул воин. - Нет, ты объясни, на кой черт нам разведка, если мы и так знаем, что потенциально опасное место тут одно - замок, где сидит Ноктифэр?!
   - Резонно. Очень резонно, - заметил Люк. - Но осмотреться не помешает. Это же не Трисмегист, этот все продумает как надо, а не полезет на рожон, одержимый идеей править тэли.
   - Вот это вряд ли. Он все равно не знает, что мы здесь. Не придет ему в голову, что мы сунемся сюда, парни, руку даю, не придет!
   - Нет, так не годится, - Вард уселся на пол и закутался в плед. - Недооценивать противника нельзя, уж лучше переоценить, на мой взгляд. Ну он же не может вообще ничего не знать, наверняка Эльтардэ рассказывала ему про Трисмегиста и Идрин! Даже если предположить, что они не знают, что Идрин моя жена, он не может не предвидеть тот вариант, что ее будут искать. Друзья, родные, близкие... Ну кто угодно, в конце концов!...
   - Не будь ты столь наивен, я тебя прошу! - отмахнулся Ричард. - Мало ли сейчас людей пропадает?! Время-то послевоенное, как ни крути! Да и вообще, сам знаешь, никого никогда не удивлял факт пропажи людей. Нет, я считаю нельзя мешкать.
   - Ага, лучше прямо пойти в замок с мечом на изготовку и выразить свое желание настучать королю по физиономии, - хмыкнул Люк. - Согласись, брат, так тоже не пойдет. Хоть гвардию мы положили в прошлый раз, а слуги вряд ли будут стоять и смотреть, как ты убиваешь их господина. Сколько там слуг, мы не знаем, так что вовсе не факт, что мы сможем с ними справиться вдвоем - ты-то ведь будешь занят.
   Ричи собрался было снова возразить, но хранитель архива решил воспрепятствовать дальнейшей перепалке - он извлек из своего мешка сухари и солонину, положил все это на расстеленный на земле плед и сказал:
   - Что бы мы ни решили, а сначала все равно надо поесть и отдохнуть. При том как следует, потому что сейчас лично у меня отваливаются ноги.
   С этим поспорить не смог никто, даже воинственно настроенный Ричард - он и анимаг уселись на пледы и молча принялись за еду. После небольшой паузы Вард снова заговорил:
   - На всякий случай на ночь я покрою пещеру заклинанием невидимости. Оно очень простое, и поэтому его очень сложно почувствовать, особенно если человек не обладает магией. Однако, оказавшись за пределами пещеры, вы тут же обретете свою видимость назад. Советую об этом не забывать и не терять бдительность.
   - Ох, если б я знал, что ты такой зануда, - проворчал Ричи. - Ну что ты, в самом деле?!...
   - Так, так, хорош на сегодня, закрыли тему, - прервал Люк. - Вард прав - все мы устали, спать хочется и всякое такое, так что не выступай и ложись. Э... желательно так, чтобы никакие части тела из пещеры не вытарчивали, - со смехом добавил он.
   Спорить дальше воин не стал - он угрюмо завернулся в большой клетчатый плед, который тащил с собой аж из Варварских земель, и отвернулся к стене, давая понять, что дальше дискутировать не намерен. К своему собственному удивлению, едва только прикрыв глаза, он понял, что тоже ужасно устал, а потому буквально через несколько минут он уснул вместе с остальными, крепко и без сновидений.
  
   Когда Ричард проснулся, луна висела прямо напротив входа в пещеру и была отчетливо видна с того места, где он лежал. Воин чувствовал себя совершенно отдохнувшим и готовым к новым подвигам, но понимал, что заикаться о подвигах раньше рассвета смысла не имеет. Поэтому оставалось одно - лежать и думать. Он перевернулся на спину, подложил руки под голову и снова закрыл глаза. На ум почему-то пришли странные, совсем неуместные мысли, которые вместо того, чтобы напомнить о том, как прекрасна жизнь и насколько лучше ее делают друзья, принялись доказывать, что жизнь, в сущности, - та еще дрянь, а потому особенно дорожить ей не следует. Один за одним противно тянулись безрадостные эпизоды: сначала развод с женой, потом тот громкий скандал с отцом в родовом поместье, в результате которого Ричи разом лишился наследства и титула, потом это ранение, которое побудило уйти из полиции... Все-таки тогда все получилось очень глупо - так глупо, что глупее некуда. Виной всему был его идиотский героизм, в который незримым образом перетекла его всем известная отчаянная храбрость. Речь шла о ребенке и о собаке, которые остались в том самом, проклятом особняке...
   ... - Ну что там?! Трой, спрашиваю, что там?! - без устали орал Ричард в переговорный камешек, который, однако, оставался безжизненно красным и не реагировал на активирующее заклинание. - Черт возьми.
   - Надо полагать, мой план провалился, - почесал в затылке командир группы, полуэльф Раймдар. - Черт... что теперь будем делать, Ричи?
   - И я хотел бы это знать, - вздохнул он, снова глядя на виднеющийся между деревьев особняк.
   Согласно угрозам чародея, который всенепременно хотел получить амнистию для себя и своих друзей, на данный момент закованных в железо в эйриенских казематах, особняк мог взлететь на воздух в любой момент по одному мановению руки. При этом дело было совсем даже не в красивом старинном доме, а в заложниках - маленькой девочке, дочери вынесшего приговор судьи, и собаке, умной, словно человек, овчарке, которая не убежала, а осталась рядом с маленькой хозяйкой. Многие из группы считали, что чародей блефует - все-таки, на изготовление взрывчатого вещества даже с помощью магии или алхимии нужно время, да и компоненты не возьмутся из воздуха - но Ричи был склонен верить преступнику. Таким образом возможно было избежать непоправимых ошибок... по крайней мере, появлялась надежда их избежать. И так, и эдак прикидывал Ричард, но в голове копошилась только одна мысль - безрассудная до идиотизма, но, казалось, единственно возможная и единственно верная.
   Наконец он принял решение и резко повернулся к начальнику:
   - Раймдар, я иду туда.
   - Что?! - начальник даже уронил меч, который держал в руках. - Ты с ума сошел! Он же чародей!
   - Я пойду под камуфляжем - не зря же ты платишь жалование этому шарлатану Майгену.
   - Еще раз повторяю тебе, одержимый: он - чародей! Тебе не поможет камуфляж, наоборот, он выдаст тебя с потрохами! Черт, ну...
   - Ты можешь предложить другой вариант? - Ричи затянул ремешок с мечом так, чтобы рукоять показалась из-за плеча, и засунул в каждый ботинок по кинжалу. - Ждать можно вечно, у нас терпения много, да только псих этот, который, кстати, порядочно нервничает, вряд ли будет с нами считаться. Не хочу, знаешь ли, всю жизнь мучиться мыслью, что я проворонил шанс спасти маленькую девочку.
   - Ну хорошо, какой у тебя план? - сдался полуэльф.
   - Очень простой. Я влезу туда со стороны подвала, отыщу этого чокнутого и отвлеку его внимание на себя. Пока я это делаю, несколько человек под камуфляжем подберутся к дому сзади и вломятся в окна, когда я крикну. Боевой маг хватает чародея, а я - девочку, и мы дружно топаем к выходу. Ну как?
   - Кошмарно. Все шито белыми нитками, но ты, пожалуй, прав. Это единственно возможный вариант. Иди, Ричард. Будь осторожен.
   - Как всегда, шеф, - улыбнулся тот. - Как всегда.
   ...В сущности, так все и получилось. Несмотря на все безумие этого плана, все его многочисленные составляющие удачно сложились в целостную картинку. Ну, почти все. Уворачиваться от магических снарядов чародея было не так сложно, многолетние тренировки положительно сказались на проворстве Ричарда, так что ни одна молния его даже не задела. Видимо, во время этой битвы преступник и правда забыл о девочке, потому как остальные члены группы застали его врасплох и без лишнего шума повязали, заломив ему руки за спину. Вся эта компания благополучно двинулась к выходу, Ричард отыскал девочку и собаку, и тоже радостно отправился прочь, настоящим героем, неся спасенную на руках. Однако его товарищи по группе проявили непозволительную халатность - стоящий спиной к Ричарду чародей принялся незаметно проделывать пассы недостаточно крепко связанной рукой и бормотать под нос формулы. К сожалению, Ричи заметил это слишком поздно, а когда заметил, то сам допустил ошибку, отвлекся и самым глупым образом споткнулся. На счастье, дочка судьи была маленькой, а собака, овчарка, весьма крупной и сообразительной, поэтому ей удалось вытащить маленькую хозяйку за шиворот из опасной зоны. Сам же герой добежать до спасительного рубежа не успел... Дом за его спиной странно ухнул, а потом с оглушительным грохотом взорвался, осыпая все вокруг многочисленными обломками досок, камней и утвари, опаляя спину жаром, разрывая на части...
   Ричард резко тряхнул головой, загоняя воспоминания подальше. Это действие дало ему понять, что от лежания уже разболелась голова, а потому непременно надо встать и походить. Осторожно перешагнув через спящих товарищей, воин опасливо огляделся и вылез из пещеры, с наслаждением вдыхая сырой, свежий запах ночи. Ему и в голову не пришло осмотреться, поэтому, услышав неподалеку чьи-то шаги, он машинально юркнул не обратно в пещеру, а за ближайший валун, угольно-черным пятном маячащий справа. Валун был достаточно большим, чтобы человек комплекции Ричарда поместился за ним, но все-таки убежище из него было так себе. Когда уже ничего нельзя было изменить, воин сообразил, какую глупость совершил, но теперь оставалось только ждать. И наблюдать, кто же это пожаловал на жальник в столь неподходящий час. Впрочем, на этот счет двух мнений быть не могло - хоть Ричи и не мог видеть лица пришедшего, а темный силуэт в общирном плаще с капюшоном почему-то сразу вселил в него уверенность. Страшную такую уверенность, которая ужасающе быстро перерождалась в безрассудство. Перед ним был никто иной, как сам Ноктифэр.
   Пришелец остановился у следующей за пещерой, где спали друзья, гробницей, расстелил свой плащ на ближайшем камне и спокойно уселся на него, обхватив руками колено. Вид у него был очень романтичный, но это не разубедило уже полностью сжившегося с мыслью о мировом зле Ричарда. Он спокойно проверил оружие и вышел пред светлые очи короля:
   - Ну, вот и встретились, твое величество.
   - Не понимаю, - после небольшой паузы среагировал тот. Воин поморщился - говорил его потенциальный противник очень медленно, со странным акцентом, видимо подбирая слова. - Не понимаю, кто ты и зачем я должен был с тобой встречаться. Мы что, были знакомы в прошлой жизни?
   - Нет, не думаю. И сейчас знакомы мы тоже не будем.
   - Ну тогда в чем дело?
   - Всего лишь в том, что кое-кому не по душе, что ты снова вернулся, - осклабился Ричи. - Видишь ли, не улыбается нам как-то возрождение того террора, который ты учинил в прошлый раз.
   - Глупо. Глупо и опрометчиво так рассуждать, ничего не зная, - король медленно поднялся с места и положил руку на эфес меча. - Что ты знаешь, воин? Чем, скажи мне, я уже успел спровоцировать ваших королей на такую агрессию?
   - Ну хотя бы тем, что ты вернулся. Это несколько нетипично для нормальных людей, если ты понимаешь, о чем я.
   - О да, лучше чем ты думаешь. Ну что ж, я полагаю, такое вступление было лишь прелюдией к дальнейшим событиям, - Ноктифэр обнажил меч и занял боевую позицию. - Поговорим иначе - язык стали испокон веку был более понятен мужчинам, чем обычная речь.
   Ричард атаковал не сразу, выдержал паузу, разглядывая противника. В итоге он вынужден был признать, что ожидал всего чего угодно, но только не этого: гибкий, стройный, Илэнитэнос больше походил на тень, чем на живого человека, его треугольное лицо абсолютно ничего не выражало, и только жирно подведенные черным глаза слегка светились зеленым. По представлению начитавшегося мифов обывателя, властитель зла должен был быть совсем не таким, но теперь рассуждать об этом было уже поздно - Ноктифэр нетерпеливым движением откинул с лица мешающую прядь волос и атаковал быстрым, почти незаметным движением, которое Ричард чуть не прозевал. Однако отбить сверкающий тэлийский клинок он все же успел и тут же понял, какую тактику надо избирать в данном случае. Король Тэли фехтовал легко, словно танцуя, сложно было ухватить отдельные вольты, финты и пируэты в его движениях, поэтому Ричи даже не пытался нападать, сосредоточив все свое внимание на обороне. Таким манером он надеялся предельно вымотать врага, а уж потом сокрушить его серией коротких, мощных и очень действенных атак, которые его никогда не подводили.
   Странно, но мечи почти не звенели - Ричард заметил это только через четверть часа, когда понял, что Вард был прав. Затевать бой с Ноктифэром явно не стоило - время шло, а он и не думал уставать, все так же изящно и легко порхал вокруг своего противника, совершенно изматывая его, а не себя. Как фехтовальщик Ноктифэр явно превосходил Ричарда, и так что исход боя мог быть только один. Если, конечно, кому-то сильно не подфартит... На какое-то мгновение удача Ричи все же улыбнулась - серией выпадов он несколько запутал врага, произвел обманный маневр и сильным ударом с ноги вышиб меч из его рук. Любому было ясно, что кинжал, который Ноктифэр тут же извлек из-за манжета, серьезной конкуренции двуручному мечу не составит, поэтому воин несколько снизил темп, решив немного отдохнуть. Как ни странно, его противник тоже явно замедлил движения, предпочитая теперь короткие и точные удары своему замысловатому танцу. Этими ударами он совершенно сбил Ричарда с толку, потому как казался почти побежденным - об этом красноречиво говорили и медленные, чересчур медленные движения, и ошибочные шаги, и неверные прыжки, после которых Илэнитэнос с трудом удерживал равновесие. В душе Ричи уже начинал праздновать победу - он уже откровенно дразнил врага, стараясь зацепить его кончиком меча, не желая так сразу убивать такого сильного и такого знаменитого противника. Его даже не смутило, что оцарапать короля Тэли ему удалось лишь единожды - кончик меча прочертил ровную красную линию прямо за левым ухом того, однако Илэнитэнос даже не поморщился, уворачиваясь от следующего удара.
   Увернулся он крайне неудачно, упав при этом на колено. Было видно, что сил подняться у него уже нет, поэтому Ричард едва заметно ухмыльнулся и неосторожно отвел обе руки с мечом в сторону, намереваясь нанести последний удар. Но вот тут-то Ноктифэр и не зевал - он собрался, мгновенно, быстро, и атаковал молниеносно, как змея. Ричи сначала даже не понял, что произошло, и только ощутив сильный удар о каменистую землю, сообразил. Его всего-навсего обманули - в льдистых глазах Ноктифэра не было и следа усталости, он поднялся на ноги легко, как пружина, зато под сердцем воина торчал мастерски загнанный по самую рукоять кинжал. И тут же, одновременно с болью, одновременно с кровью хлынули воспоминания - много дней назад он вот так же лежал на земле, ощущая запах дыма и гари, тупо глядя на тлеющие вокруг огни, слыша треск и чей-то однообразный вой, перемешивающийся с криками и командами. Он не понимал, что с ним не так, однако чувствовал, как боль разрывает и кожу, и внутренности на части, не оставляя ни одного живого места. Тогда чародеям-целителям удалось его спасти, но страшных шрамов на животе, ноге и затылке не смогла замаскировать никакая магия. Теперь же все было наоборот - рана была одна, небольшая, но смертельная, вне всякого сомнения. Ибо нанесла ее рука, привыкшая дарить людям смерть.
   - Ты был хорошим воином, - произнес холодный голос Ноктифэра где-то высоко, все так же неприятно растягивая слова. - Но тебя подвела доверчивость. Теперь это уже не имеет значения, да и мне совершенно безразлично, с чего вдруг ты решил сложить голову в поединке со мной. Прощай.
   Его тихие шаги затихли вдали, а Ричард все так же смотрел в звездное небо. Он не мог позвать на помощь, да и не хотел этого делать, потому что понимал - еще несколько секунд, и все будет кончено. И именно потому, что времени было так мало, следовало еще насладиться запахами осени и сиянием звезд в последний раз.
  
   Ноктифэр прошел через свои покои медленно и очень тихо, чтобы не разбудить задремавшую Идрин. По пути в замок он замерз, кроме того, следовало смыть кровь, обильно сочившуюся из пореза за ухом и обагряющую воротник, поэтому он прошел прямиком в купальню, ничего не чувствующими пальцами стянул с себя одежду и с наслаждением погрузился в горячую воду. Ее тепло так захватило его, что он забыл даже о крови, все еще украшающей его шею художественными подтеками; ему и правда не было дела до того, кем был убитый давеча воин. Ему было лишь немного жаль, что он начинал свое существование с убийства, но надолго задерживаться на этой мысли он не стал - в конце концов, раз этот человек так хотел убить его, защита вполне оправдана и нечего казниться без повода. Дальнейшие мысли были сбиты со своего нормального течения тихим скрипом двери и сонным голосом Идрин:
   - Тэн! Что случилось?! Где ты пропадал?
   - Все в порядке, Селена, не беспокойся, - он улыбнулся и продолжил. - Подойди ближе, не бойся.
   - Я не боюсь. Не знала, что ты имеешь привычку гулять по ночам, - она подошла и села на колени у края ванны, аккуратно расправив свое простое черное платье. Ноктифэр поморщился - он знал, что она сейчас скажет, а потому понимал, что скрыть произошедшее будет невозможно. И точно, после короткой паузы девушка уже совсем другим, деревянным голосом просила. - Что это?! Чья на тебе кровь, о боги?!
   - Успокойся, всего лишь моя, - немного раздраженно отозвался он.
   - Я не об этом говорю! - она извлекла из-за лифа платья платок, смочила его в воде и принялась аккуратно стирать кровь с шеи короля. - Я спрашиваю, чья кровь на твоих руках?!
   - Я не знаю, - признался он. - Не трогай царапину, сделай милость - когда туда попадает вода, ее чертовски щиплет. Сама заживет, и не такие раны я переживал.
   - То есть как не знаешь?
   - Селена, я же сказал - не волнуйся. Это был всего лишь какой-то воин, который как псих вылез из-за камня неподалеку от гробницы Ниэнны и сказал, что давно уже хотел со мной встретиться. С целью меня убить, всего-навсего. Я же не мог дать ему это сделать, правда?
   Идрин коротко вздохнула и выронила платок. Илэнитэнос ощутил, как похолодела ее рука, лежащая у него на плече, и подумал, что догадывается, о чем она сейчас думает. Это ему не понравилось, но с другой стороны и рассмешило - ему стоило большого труда сдержать смех и ограничиться улыбкой:
   - Ну-ка, посмотри на меня! - поймав ее тяжелый взгляд, он непринужденно продолжил. - Ты все-таки кого-то ждешь, э?
   - Нет. Не жду... Но... я не хотела бы их смерти, - едва слышно объяснила она, отводя глаза.
   - Иди сюда.
   - Что? - не сразу поняла танцовщица.
   - Иди сюда, - все так же улыбаясь, король потянул ее к себе. - Давай, давай, Selen'jeveddien, не бойся.
   Не дожидаясь дальнейших протестов, он бесцеремонно стащил ее с края ванны прямо в одежде и крепко прижал к себе. Говорить не хотелось, хотя он понимал, что именно сейчас это необходимо - может быть, не ему, но ей... И тут же на кожу совершенно явно упали две горячие слезинки. Это решило все - Ноктифэр ласково отер слезы с глаз Идрин и шепнул:
   - Все хорошо. Не волнуйся.
   - Этот воин... - после паузы спросила вдруг девушка. - Ну, которого ты убил... он был... светловолосый?
   - Нет. Коротко остриженный брюнет с голубыми глазами. Кажется, такого среди твоих знакомых не было. Я прав?
   Она не сочла нужным отвечать, но он уловил ее вздох - вздох облегчения.
  
   Вард тяжело поднялся с колен и отвернулся:
   - Ну... ну вот и началось, Люк.
   - Паскудно очень началось, - тихо согласился тот, подходя к другу. Никому из них не хотелось смотреть на распростертое на земле тело Ричарда, а уж тем более думать о том, что это означает. - Выходит, Ноктифэр все-таки был здесь.
   - Получается, что так. О господи, это же путает мне все планы! - хранитель архива нервно похрустел пальцами. - Сам подумай, если он не смог, то что смогу я?!...
   - О нет, только вот этого не надо. Все ты сможешь - в конце концов, то, что он лучший чем ты мечник, никто не доказывал.
   - А это и не нужно. Мы же понимаем, что Ноктифэр - ...
   - Да, да, что Ноктифэр не Трисмегист и все такое. Однако это может сыграть нам на руку.
   - Да?! И как же?! Пойми ты, если он не будет пользоваться магией, то и я не смогу!
   - Резонно. Но глупо.
   - Ага, как и все резонное. Однако иногда стоит задумываться и о том, что совершенно не резонно, - Вард резко обернулся и указал на тело товарища. - Зато правда. Объективно мы имеем труп искусного воина и одного странного, я бы даже сказал, загадочного противника. О котором мы знаем только зловещие легенды, причем неизвестно, что в них правда, а что - вымысел.
   - И что ты предлагаешь? - скрестил руки на груди Люциан. - Может быть, мы ошиблись, не позвав на помощь своих?
   - Нет. Ричи был прав, когда говорил, что такие вещи делаются спонтанно и без раздумий. Когда стемнеет, он придет сюда.
   - Кто?!
   - Ну Ноктифэр, естественно! И когда он придет, я его убью, - он до побеления костяшек пальцев сжал рукоять меча и продолжил. - А ты отправишься искать Идрин. Вернее, не искать - где она, нам и так понятно - а выручать, потому что может случиться непредвиденное.
   - Что, например?
   - Ну... например, разверзнется земля, и оттуда выскочит Ноктифэр, полыхая огнем и стреляя фосфоресцирующими глазами, посылая молнии во все стороны и искря на ходу.
   - Тьфу на тебя, Вард! Нашел время сарказм разводить, - сплюнул анимаг.
   - Это я от страха. А если серьезно, то непредвиденное - это описываемый во многих легендах и преданиях феномен. Скажи мне, друг мой анимаг, тебе разве никогда не приходилось слышать о замках, которые рушатся со смертью своего хозяина?
   - Ах вот ты о чем... Что ж, учитывая изначальную бредовость нашего предприятия, и такой возможности исключать нельзя. Будь по-твоему, Эльвенгард. На закате я отправлюсь в город. Черт меня раздери, если я не постараюсь выручить твою жену до того, как стены того проклятого замка рухнут.
   - Ох, Люк, - наследник айлэнов тяжело вздохнул и устало сел на камень, - ведь мы же сами во всем виноваты. И я, и Чэйн, и все мы - одинаково! Стин с самого начала педупреждал меня, что магия Тэли сильнее чем мы думаем, что Идрин вполне могла подвергнуться ее влиянию... Но мы только смеялись. И потом тоже - сколько раз мы списывали ее жалобы на тревогу и рассказы о предчувствиях на усталость и замученность! Полагаю, что мы могли все исправить.
   - Кто знает, - пожал плечами Люк. - Теперь это уже не имеет значения, раз все зашло так далеко. Мне даже кажется, что я никогда не был наемным убийцей, что все, что было раньше, происходило не со мной.
   - Как мне знакомо это ощущение, - криво усмехнулся Эльвенгард. - Я вообще и подумать не мог, и в страшном сне мне присниться не могло, что когда-нибудь мне придется бороться с королем Тэли. Смешно ведь сказать - не за свободу мира, не за магический артефакт или свиток, а за свою жену, которая для меня важнее всего этого по отдельности и вместе взятого.
   - Так, не будем впадать в сентиментальность, - строго сказал анимаг. - Это дурной признак, предвещающий либо старость, либо смерть. Выводы делай сам.
   - Да куда уж яснее, - Санасар поднялся, проверил амуницию и сказал. - Только одно мне теперь понятно наверняка - я не смогу ждать до ночи, пока Ноктифэр соизволит явиться сюда сам.
   - О, можешь не продолжать, - отмахнулся Люциан. - То есть, мы идем искать смерти? Торопимся на собственные похороны? Это не принято.
   - Знаю, знаю... Но что поделаешь...
   Последующий час или около того друзья были очень заняты - они сообща запечатывали пещеру, где ночевали, потому как больше похоронить Ричарда с должным почетом было негде. На душе было грустно и тягостно, но в итоге все было сделано - королевский жальник в горах у проклятого города Тэли сиял теперь совершенной новой латунной печатью, несколько меньшей, чем все прочие, но гораздо более замысловатой и светлой, чем творения древних алхимиков. Пробормотав себе под нос молитву всем известным богам, спутники молча, не сговариваясь, отправились вниз по единственной тропинке, сбегавшей к Обелиску Эльтардэ. В маленьком, напоминающем беседку храме Вард беспокойно огляделся и прошептал:
   - Иди в замок. Я спрячусь за статуей Эльтардэ и буду ждать его здесь. В любом случае, даже если он пойдет в горы, незаметить его будет невозможно. Встретимся за замком, на том холме, где ночевали в тот далекий первый раз.
   Люциан кивнул и бесшумно исчез. Хранитель архива же плотнее запахнул на себе плащ и примостился в крохотной нише между стеной и статуей богини огня, напряженно вглядываясь вдаль, туда, где за небольшой площадью располагался освещенный жутким оранжевым светом дня город.
   Бездействие казалось поистине бесконечным, а вскоре стало докучать еще и затекшими ногами - места было мало, а позволить себе устроиться поудобнее Эльвенгард не мог. Смерть Ричарда выбила его из колеи, поэтому теперь он буквально дрожал от страха, боясь, что-то пойдет не так и завершит сагу иначе, не так, как положено по всем канонам легенд и сказаний. Правда, текущая история и так уже довольно сильно отличалась от уже существующих - во-первых, своей исключительной правдивостью, во-вторых, большим количеством "неправильных", совершенно нетипичных эпизодов, и в-третьих, довольно ощутимой значимостью не только для отдельных личностей, но еще и для всех живущих. Время шло, пусть медленно, но все-таки положение солнца в небе потихоньку изменялось, и день клонился к полудню. Санасар много раз уже успел подумать, что, пожалуй, идея подорваться на охоту за Ноктифэром была не такой уж и умной, но, разумеется, было поздно. Кроме ожидания, заняться было особенно нечем, поэтому Вард прикрыл глаза и старательно очистил мозг от всех порхающих там мыслей. Лишние волнения и сомнения были бы сейчас совсем не кстати, так же как и всевозможные планы атак и обороны.
   Очнулся он примерно через час от звука легких, звенящих эхом под куполом храма шагов. Ноги затекли еще сильнее, но Эльвенгард не позволил себе пошевелиться, только осторожно высунулся из-за статуи и тут же замер, чувствуя, как кровь ударяет в виски тяжелым напором. В кресле жреца, прямо напротив статуи Эльтардэ, сидел никто иной, как сам Ноктифэр. Доспехов на нем не было, но такой малозначащий факт не мог уже свернуть Варда с избранной им тропы - неожиданно легко даже для самого себя хранитель архива выскользнул из-за статуи и ровно проговорил:
   - Надеюсь, я не помешал?
   Тонкие брови короля взлетели вверх. Он медленно поднялся с места, заложил руки за спину и насмешливо ответил:
   - Да нет, ну что ты. У меня прямо неделя сюрпризов, изобилующая теми, кто прямо-таки жаждет меня убить. Что я тебе сделал, пришелец? Почему ты не хочешь дать мне насладиться вновь обретенной жизнью?
   - А сам-то не догадываешься? - фыркнул наследник айлэнов.
   - Хм... да, ты прав, прежде, чем задавать глупые вопросы, следовало подумать. Ты муж Идрин, верно?
   - Какая проницательность! Да, верно. Тебе и теперь еще не понятно, о чем с тобой хотели бы побеседовать мои мечи?
   - Понятнее некуда, избавь меня от объяснений. Итак, ты хочешь поговорить на языке стали. Отлично, я не против. Однако считаю своим долгом предупредить - тот, первый, тоже был чертовски самоуверен. Но как все закончилось, ты и без меня знаешь. Поберег бы ты свою жизнь, парень! Даю слово, я дам тебе свободно уйти из города.
   - Мне твое слово до фонаря, - прошипел Вард. - Без Идрин я никуда отсюда не уйду!... Ей вообще что-то не везет с этим вашим Тэли - сначала чокнутый алхимик, потом ты... Хватит, неужели вам не надоело ее мучить?!
   - Э... нам это кому, позволь узнать?
   - Тебе и твой богине, разумеется! Думаешь, я не знаю, с чего Идрин второй раз понесло на юг?!
   - Допустим. Но я бы на твоем месте не брался так смело судить о том, о чем ты и понятия не имеешь. Ты не знаешь, что меня связывает с твоей женой, ты не знаешь, что я думаю и что чувствую, так что, думается, твои претензии лишены половины оснований.
   - Пусть так. Но вторая половина претензий все-таки что-то значит, не так ли?
   - Очень возможно, что так. Однако ты все равно выбираешь бой. Ладно. Надеюсь, у соверменных людей еще сохранились остатки благородства - на данный момент я не владею магией, поэтому я попрошу тебя на время поединка отказаться от всех амулетов.
   - А что насчет кольчуги? Ее мне тоже оставить? - совершенно серьезно поинтересовался Вард, аккуратно откладывая в сторону пояс алхимика и все свои амулеты, включая магическую булаву.
   - Воля твоя. Мне в принципе все равно, - он демонстративно смахнул со своего зеленого кафтана несуществующую пылинку и усмехнулся. - Если так суждено, то и кольчуга тебя не спасет, сам знаешь.
   - Да уж знаю.
   Противники заняли боевые позиции друг напротив друга. Первым атаковал Ноктифэр; видимо, он намеренно не делал обманных маневров, потому как Эльвенгард легко отбил эту атаку и сам перешел в наступление, не жалея сил. Он не думал дурить голову своему сопернику, с самого начала поклявшись себе играть честно до последнего. После первых же финтов стало ясно, что количество мечей и наличие панциря и правда ничего не решают - Илэнитэнос был быстр, как молния, ловок, как ласка, и невероятно силен, наперекор первому впечатлению. Санасар подумал даже, что зря все-таки не снял кольчуги - она только отяжеляла и замедляла движения - но, когда меч короля несколько раз ударил плашмя по сияющему гербу на маговском панцире, эта мысль исчезла без следа. Алхимик ловко развернулся на каблуках, поднырнул под высоко взлетевший меч Ноктифэра и развернулся, ударив широким движением от бедра. На этот раз удар пришелся в цель - король Тэли зашипел, его рубашка на плече обагрилась кровью, но рана, похоже, была незначительной, потому как только разъярила раненого. Он тут же провел блестящую атаку, полную выпадов, вольтов и пируэтов, она походила на некий воинственный танец, столь же убийственный, сколь и красивый. На какое-то мгновение Вард растерялся, но, улучив момент, сам окончательно запутал своего врага в серии ударов и заметно воспрял духом. Ставка была слишком высока, чтобы он мог проиграть; эта мысль окрылила еще больше, и хранитель архива не раздумывая ринулся в очередное наступление, которое окончилось для него длинной царапиной через все левое бедро. Дело принимало серьезный оборот для обоих противников; впервые у Ноктифэра пронеслась в голове мысль, что, пожалуй, шансы на победу у них совершенно равны.
  
   Окончательно устав от духоты лаборатории, Идрин тяжело закрыла за собой дверь и с улыбкой вдохнула свежий осенний воздух. Аптекарь, ее наставник, только три дня назад начал потихоньку учить ее основам алхимии, а девушка уже задыхалась от непередаваемого аромата смеси реактивов, вечно царившего в маленьком подвале с низким потолком, где хранились все алхимические субстанции. Алхимия ее, бесспорно, очень интересовала, но отнюдь не в бытовом применении, тем более, что Идрин искренне считала, что вся алхимия зиждется на трансмутации и получении эликсира бессмертия. Она была очень разочарована, узнав, что предварительно необходимо запастись целым вагоном сложных и, по сути, никому не нужных знаний, лишь малая часть которых сослужит когда-нибудь добрую службу. Однако отступать было поздно, да и не в правилах девушки; она твердо решила стать аптекарем, а потому была готова преодолевать все, что отделяло ее от заветной цели.
   Ее путь, как и всегда, лежал в лес, на одной ей известную поляну, которая весной бурно расцветала ландышами. Идрин прекрасно ориентировалась, знала большинство тропок и могла запутать в них кого угодно, даже самых знающих, но всем прочим дорогам и маршрутам предпочитала именно этот, оканчивающийся древним бором с поросшими мохом толстыми стволами вековых сосен и елей. Подлесок здесь состоял из березок и осин, поэтому осенью, особенно в конце сентября, можно было наблюдать занятные узоры из темно-зеленых ландышевых и ярких золотых и пурпурных опавших листьев. Было здесь так же и огромное поваленное бурей дерево, на котором девушка любила сидеть с папкой для рисования на коленях и пытаться воспроизвести на бумаге свои многочисленные красочные мечты. Вот и теперь, как и обычно, она с ногами уселась на мягкий мох, покрывавший кору дерева, достала из сумки графитовый стержень и принялась было набрасывать на лист плотной бумаги контуры очередного творения, как вдруг отчетливо услышала голос, зовущий ее по имени. Этот факт Идрин удивил и озадачил - она точно знала, что никто из ее знакомых сюда не придет - но потом она успокоилась, посчитав, что ей почудилось. Однако зов повторился, еще и еще раз, причем с каждым разом все ближе и ближе. В те же мгновения тучи, целый день быстро бежавшие по небу, неожиданно сгустились, погрузив лес в какой-то зловещий полумрак. Кроны сосен где-то в вышине предупреждающе зашумели, а зов послышался вновь - низковатый, но мелодичный девичий голос звал, казалось, из-за ближайшего дерева:
   - Идрин! Оглянись!
   Скованная страхом пятнадцатилетняя надежда аптекарского ремесла подчинилась и тут же замерла, не смея лишний раз вздохнуть. Шагах в пяти от нее, между толстыми стволами вековых елей, изящно двигалась искрящаяся белым фигура женщины. Платье на ней было самое простое, из белоснежного шелка, с широкими, обнажающими плечи рукавами, все сплошь расшитое бисером, и только на талии красовался зеленый шарфик с размытым сиреневым шитьем и бахромой. За спиной женщины сияли два лебединых крыла, украшенных золотыми цепочками, ее длинные темные волосы были свободно рассыпаны по плечам, разные глаза - агатовый и зеленый - загадочно улыбались... И тут же, как только женщина улыбнулась, повернувшись к Идрин лицом, в небе полыхнула одинокая ярко-синяя молния, и белое видение ужасающе изменилось. Перья в крыльях были теперь помятыми, словно бы покрытыми сажей, платье превратилось в истлевшие лохмотья, а на стройной шее проявился вдруг отчетливый багровый след...
   Это явление словно подстегнуло совершенно окаменевшую от страха Идрин. Она сорвалась с места и бросилась бежать, споыткаясь о каждую корягу и слыша за спиной странный, вроде бы злорадный, но в то же время словно истеричный смех. Она понятия не имела, кого увидала в своей любимой роще, но сообразила, что это видение как-то связано с магией, которая, в свою очередь, тесно переплетается с алхимией. Следовательно, об алхимии надо забыть и как можно скорее - судя по всему, многочисленные темные легенды имели под собой какое-то основание. Теперь у девушки был достаточный повод им верить... Так она стала танцовщицей, занявшись тем, о чем еще с детства мечтала, и немало удивив знакомых отказом от столь успешно начавшейся учебы на аптекаря. Она прослыла странной, молчаливой, но так никому никогда и не поведала о своем видении, только никогда больше не ходила на некогда столь любимую ей ландышевую поляну.
   Идрин встрепенулась и открыла глаза. Дремать в кресле было очень неудобно, поэтому она тут же поднялась, набросила на плечи шаль и вышла на террасу, опоясывающую главную башню замка. Теперь она точно знала, что означало ее видение шестилетней давности; той белокрылой женщиной могла быть только Ниэнна, которая неведомо почему вдруг явилась в Асфолд и принялась пугать простую девчонку своими страшными следами на шее. Признаться, танцовщица и сейчас не понимала, зачем высшие силы захотели, чтобы она видела жену Ноктифэра, однако чувствовала, что тогдашняя перемена в ее жизни была предопределена и именно для того, чтобы теперь все было так, как есть. Не сказать, чтобы происходящее ей нравилось; скорее наоборот, из-за полной неопределенности чувств оно очень угнетало и окончательно путало все мысли. Прошлое не было забыто, оно лишь воспринималось как что-то чуждое, быть может, даже происходившее с кем-то другим, но при этом постоянно напоминало о себе разными видениями и снами, а так же порой довольно грустными воспоминаниями. Танцовщица понимала, что, когда придет время, она поможет Ноктифэру с заклинанием, пусть даже оно будет грозить ей смертью. У нее не было иного выхода, раз она так спокойно жила здесь и подчинялась воле короля, вновь восставшего из мертвых.
   Солнце медленно ползло по оранжевому небу, день шел своим чередом, но почему-то с течением времени в душе девушки стала подниматься странная, ни на что не похожая тревога. Впервые за все время, прошедшее с ее бегства из Тэйлара, она действительно затосковала по дому, по друзьям и по Варду, одновременно ощущая укол совести и жуткий, всепоглощающий стыд. Да, происходило явно что-то не то, что-то, что подчинялось высшей воле богов или наделенных властью людей, но это что-то, судя по всему, по каким-то причинам начинало слабеть. Идрин казалось, что окутывающий ее морок потихоньку рассеивается, с безжалостной прямотой открывая ей все последние события в совершенно ином свете. Однако бежать было уже поздно, да и, скорее всего, невозможно, значит, оставалось лишь смириться... На этой мысли танцовщица явственно различила торопливые шаги в комнате, что была у ней за спиной, и беспокойно обернулась. Тут же ей показалось, что город слегка тряхнуло, как будто при землетрясении, но обратить на это внимание она попросту не успела - на балконе появился совершенно запыхавшийся Люк, чья физиономия пылала красным, а голос срывался, когда он говорил:
   - Слава богам, я тебя нашел! Пошли отсюда скорее, пока не стало слишком поздно!
   И тут Идрин осознала, как, оказывается, она рада видеть анимага - она тут же повисла у него на шее и прошептала:
   - Господи... только теперь я понимаю, что безумно скучала!... Ты не поверишь, но только сейчас, в последние минуты, я начала ощущать, как мне не хватает нормальной жизни!
   - Успокойся, нам почти сразу стало понятно, что ты сбежала сюда не по своей воле, - улыбнулся Люциан. - Однако сейчас не время для разговоров!
   - Почему? Что происходит?!
   - Ничего особенного. Вернее, нет, не так - происходит то, что и должно происходить, - с потолка посыпалась штукатурка, он поднял голову и усмехнулся медленно ползущей по потолку трещине. - Сила Тэли слабеет, магия трещит по швам, и потому город рушится вместе с ней.
   - Но отчего?! Я ничего не понимаю, - девушка казалась напуганной.
   - Ну, Вард в данный момент сражается с Ноктифэром. Насколько я могу судить, он берет верх - было бы наоборот, в твоем замке стены не ходили бы ходуном, а с потолка не сыпалась бы побелка. Давай, Идрин, соберись - нам надо смываться, и побыстрее.
   Танцовщица почла за лучшее подчиниться, и вскоре они уже вдвоем быстро шли по замковым коридорам. Скоро стало ясно, что все складывается далеко не так благополучно как хотелось бы - землетрясение становилось все мощнее, теперь уже точно пол так и норовил разползтись под ногами, а сверху непрестанно сыпались опасные для жизни куски штукатурки вместе с камнями. Ладошка девушки в руке Люка была совершенно ледяной, ее лицо стало белым, как полотно, но она мужественно молчала, следуя за другом по рушащимся на глазах коридорам. Бежать не получалось, поскольку постоянно приходилось уворачиваться от летящих со всех сторон элементов конструкции и выжидать моменты, когда пол будет не так жестоко уходить из-под ног. Идрин всерьез начало казаться, что она никогда не выберется отсюда, даже с помощью богов или духов. Однако медленно, но верно, они с Люцианом все же пробивались к выходу - вот уже из виду показался большой холл и последняя на пути к парадным дверям длинная, широкая лестница, покрытая красным ковром. Оставалось предпринять последний рывок, чтобы Тэли и весь связанный с ним кошмар навсегда канули в лету.
  
   Эльвенгард вывернулся из-под меча Ноктифэра и ловко зашел сбоку, ударив широко, с большого размаха. Удар попал в цель - брызнула кровь, через мгновение стало видно, что через треугольное лицо короля тянется ужасная, довольно глубокая рана, пересекающая слева направо лоб, бровь, скулу и щеку. Видимо, вызванная такой раной боль на мгновение выбила его из колеи, заставила замешкаться, буквально на одну секунду, но и этой секунды наследнику айлэнов было вполне достаточно - мягким, нечеловечески широким прыжком он снова приблизился к врагу и рубанул от бедра, снизу вверх, рассекая тем самым живот и грудь... Раздался оглушительный в тишине Тэли звон железа о камень - то упал меч Илэнитэноса - а секундой позже его дополнил полный боли и отчаяния крик. Ноктифэр бессильно рухнул на мраморные плиты пола, некогда белые, а теперь багровые от крови, обильно хлещущей из его ран. Вард понимал, что уже все кончено, поэтому он вытер о штанину мечи, убрал их в ножны и, с трудом шевелясь, отер пот со лба, застилавший глаза. Он чувствовал нечеловеческую усталость, казалось, будто в теле не осталось ни единой целой косточки, царапина на бедре тоже саднила и болела. Надо было бежать за город, в холмы, и встретиться там с Люком и Идрин, но сил не было даже идти, не то, что бежать. Медленно затянув на талии тесемки пояса алхимика, Эльвенгард сел на постамент статуи Эльтардэ и и спрятал лицо в ладонях. В душе снова царила противная пустота - такая же, какую он испытал, убив Сакрамента. Жизнь, казалось, застыла в одном жутком мгновении, в котором поверженный враг лежал в луже собственной крови, кусал бледнеющие губы, стараясь сдержать стоны, в котором землю сотрясали несильные, но вполне себе ощутимые подземные толчки, в котором можно было слышать отдаленный грохот рушащихся зданий. Наступал конец, и даже король Тэли не мог этого не отметить - он из последних сил криво усмехнулся и прошептал:
   - Что ж, значит, мне не суждено жить и любить. Но мой город гибнет вместе со мной, так что я бы на твоем месте не сидел вот так, а уносил бы ноги.
   - Ты так печешься о моей шкуре? - удивился Вард. Он тяжело поднялся и сел на корточки рядом с Ноктифэром. - Даже теперь, когда точно знаешь, что умрешь?
   - Все было честно, айлэн, так что мне нечего роптать. Истекать кровью мне не впервой, все равно рано или поздно я умру. Беги отсюда, забирай свою жену... постарайся хотя бы спасти ее, если тебе не жаль себя.
   - Сам разберусь, - грубовато бросил хранитель архива.
   - О да, разумеется, не смею давать тебе советы, - он судорожно вздохнул и срывающимся голосом добавил. - Тем более, что отпущенное мне время стремительно заканчивается.
   Прошло еще мгновение, и Эльвенгард с удивлением осознал, что его противник мертв. Его льдисто-серые глаза невидящим взором изучали потолок, губы были полуоткрыты, позволяя видеть мелкие и ровные как у эльфа зубы... картину портила только побуревшая уже кровь, почти сплошным слоем покрывавшая кожу на лице. Санасар не смог удержаться, бережно опустил на глазницы короля две золотые монеты и коротко преклонил колени, словно бы салютуя умершему. Потом он стремительно поднялся - так, что даже потемнело в глазах - и отправился прочь. Город рушился прямо на глазах, к счастью, дорога к холмам бежала по самой его окраине и огибала замок на безопасном расстоянии, но все же, чтобы попасть на эту дорогу, следовало сначала преодолеть несколько узких переулочков с почти сплошной застройкой, то есть - чрезвычайно опасных в случае землетрясения, которое с каждым толчком становилось все мощнее.
  
   Идрин и Люциан, спотыкаясь, выскочили из замка и бросились к воротам. Этот путь к спасению представлялся наиболее коротким, хотя и вел в сторону Тэли - огромный дворцовый парк располагался на двух или трех холмах с противоположной фасаду стороны, так что покинуть пределы рушащегося королевства таким образом можно было даже не мечтать. Конечно, дорога к парадным воротам тоже не была усыпана розами и лилиями - как назло, над главной аллей возносились к мутному оранжевому небу бессмысленные, но активно рушащиеся арки - но все-таки арок было не больше пятнадцати, все легкие, словно из каменного кружева, так что надежда избежать столкновения с осколками камня все-таки была. Анимаг давно уже выпустил руку танцовщицы из своей ладони - по по молчаливому соглашению, так они друг другу только мешали - и теперь чувствовал лишь непреодолимый, жуткий страх, тонувший в пыли и грохоте. Девушка лишь немного от него отставала, подбирая свои обширные длинные юбки и перепрыгивая через завалы. Обоим было видно, что еще несколько минут назад столь прекрасный город внизу совершенно потонул в художественных облаках пыли, зловеще искрящих синими молниями и красными бликами. И оба, в этом Люциан был уверен, думали об одном и том же - о Варде, который должен был преодолеть весь этот ад, прежде чем добраться до спасительных холмов.
   Впереди уже показались ажурные решетки ворот, и Люк с Идрин облегченно вздохнули. Однако через мгновение оказалось, что рано они обрадовались - следующий толчок исходил, казалось, из самого центра земли, он уничтожал все вокруг, сбивал с ног и с легкостью сносил даже самые высокие и самые крепкие башни королевского замка. Люк судорожно обернулся, ища глазами танцовщицу, которая инстинктивно подалась назад, в узкое пространство между арками, надеясь, что там ее не достанет; анимаг почувствовал, как у него подкашиваются колени - он не видел вокруг ничего, кроме пыли, валящихся с неба каменных глыб и неуместно зеленой травы под ногами. Адский грохот уже давно оглушил его, так что к тому моменту, когда он понял, что делает, Люциан орал имя девушки уже несколько мгновений. Но, разумеется, все было тщетно - в таком шуме невозможно было услышать ничей голос, кроме, разве что, голоса богов, если бы они вздумали вмешаться. Но небеса, а вместе с ними и боги, как всегда безмолвствовали, и молча же, величаво и спокойно сеяли смерть...
   Вдруг анимаг ощутил ужасную, всепоглощающую, тупую боль в затылке и, оглушенный, свалился на камни. Боль вспыхнула еще в колене и кисти, а потом пропала в липкой, противной черноте. Сколько он был без сознания, Люк не знал. Знал лишь, что, когда очнулся, даже сначала не понял, где он, потому как стояла мертвая тишина. Дыже пыль совершенно улеглась, открывая взору сплошные руины без единого целого домика или башенки, лишь над головой бессмысленно смотрела в небо одинокая узкая арка - остальные рухнули за его спиной еще до того, как он отключился. Задаваясь вопросом, давно ли это было, анимаг осторожно ощупал голову и выругался, почувствовав на затылке уже запекшуюся кровь. Попытка встать живо напомнила об отбитом колене, которое, к счастью, все же не особенно пострадало в отличие от мозга, который явно встряхнуло больше, чем было надо. В глазах ровно двоилось, к горлу подкатывала тошнота, а на языке вертелся только один вопрос - что сталось с Идрин. Про Варда Люк даже не вспомнил, а только судорожно огляделся, ища глазами свою подопечную, и тут же испустил сдавленный стон, потому как долго искать не пришлось. Буквально в двух шагах от него, между двумя огромными каменными глыбами, лежала, раскинув руки, танцовщица Идрин. Ее невидящий, остекленевший взгляд был устремлен в небеса, из уголка рта и из небольшой ссадина над правой бровью стекали на белую кожу аккуратные струйки крови, и сомнений не оставалось - жена хранителя королевского архива была мертва.
   Все еще не веря своим глазам и еле передвигая ноги, Люциан подошел к распластанной на земле девушке и, не обратив на взвывшее от боли колено, плюхнулся в траву. Мир рушился на глазах, терялся смысл существования - не только для него, но и для его лучшего друга - и все только потому, что он позволил ей задавать лишние вопросы, а не схватил в охапку и не бросился бежать прочь. До боли в ладонях анимаг сжал кулаки и заорал в бездонное и равнодушное оранжевое небо:
   - НЕТ!!! ЗА ЧТО?!!!
   Небеса и на этот раз промолчали, а вот Люк заметил кое-что интересное. Несмотря на явные признаки серьезных повреждений, Идрин явно дышала. Слабо, но явственно, и даже вроде как умирать не собиралась. Не веря своему счастью, анимаг трясущимися руками извлек из мешочка на поясе большой, неровный гематит, не глядя засунул его за корсаж платья девушки и бережно поднял ее на руки. Путь до условленного с Вардом места предстоял еще неблизкий, а нести тяжело раненую было куда как тяжело, даже для обладавшего нечеловеческой силой анимага. Однако он нес и чувствовал себя способным сразиться еще с десятком демонов, потому что, как ни крути, а их второй поход в Тэли окончился успешно: Идрин была спасена, Эльвенгард скорее всего жив (в этом Люк был почему-то совершенно уверен), оба врага мертвы как никогда, а проклятый веками город разрушен до основания. Уже в третий раз за сегодняшний казавшийся таким бесконечным день Люциан поднял к небу глаза и с удивлением обнаружил, что по щекам медленно ползут скупые, быстро остывающие на воздухе слезы.
  

Эпилог

   Вард устало откинулся на спинку кресла и покрутил в руках кубок с подогретым вином. За окном выл ноябрьский ветер, принесший в этом году очень ранние и очень сильные для Тэйлара морозы, завивался в поземке мелкий, сухой снежок вперемежку с пылью, а в доме хранителя королевского архива вот уж больше месяца стояла печальная, даже где-то скорбная тишина. Тогда, в Запретных Долинах, Эльвенгард соображал на удивление быстро, он четко понимал, что и как надо сделать, чтобы как можно скорее доставить бесчувственную Идрин домой. Люциан домчался до ближайшего к Тэли поселка в Вулдэне, всеми правдами и неправдами добыл там повозку и коня, так что через четыре дня они были уже у Маарна, полностью готовые открыть портал и перенестись в Ранар. Расстояние было небольшое, враждебной магии поблизости не наблюдалось, так что операция прошла более чем успешно. Однако после нее дело зашло в полный тупик... Из кожи вон лезший Сирэний Стин так и не смог ничего сделать, хотя как можно увереннее старался повторять, что, мол, это магия Тэли так неохотно покидает светлую душу, что в итоге все снова будет хорошо, потому что ни Тэли, ни Ноктифэр больше не существуют, так что некому поддерживать сковывающие девушку чары.
   Да, быть может, надежду терять и не стоило, но в сердце Санасара этой надежды оставалось с каждым днем все меньше. Ему было больно видеть свою жену, лежащую неподвижно на белых льняных простынях, причем ее кожа почти сливалась с этими самыми простынями, он хотел, он мечтал снова услышать ее голос, но вместо этого получал только пустой, ничего не выражающий взгляд ее широко раскрытых глаз. Надежда таяла с каждым днем, потому что Вард не верил в чудеса, даже после всего увиденного и пережитого. Ему было достаточно этих чудес, он хотел только одного - чтобы смысл его жизни снова стал живым, осязаемым, а не эфемерным, потому что эфемерным он был уже слишком долго, чтобы можно было снова это допустить.
   Ветер выл, Эльвенгард невидящим взглядом изучал огонь в камине и неспешно перебирал в уме все события последних двух лет. Хоть все было глупо и неправильно, а наследник айлэнов чувствовал, что готов все отдать, чтобы снова пережить те дни. И все потому же - тогда надежда была реальной и живой, пусть и эфемерной... Санасар мог быть уверен, что с Идрин ничего не случилось, он еще мог строить иллюзии и сомневаться, ждет она его или нет, а теперь каждый день все повторялось заново - он сидел подле ее постели и терпеливо ждал. Ждал окончания этого кошмара и яростно спрашивал богов, когда же они перестанут мучить его этим чертовым Тэли в самых разных его воплощениях. Боги, конечно же, молчали, однако судя по всему кое-что все-таки слышали...
   Вард настолько ушел в свои мысли, что даже не сразу сообразил, что происходит. Поняв, он обернулся так резко, что хрустнула шея, и широко раскрытыми глазами уставился на Идрин. Девушка мягко, ласково улыбалась, ее оленьи глаза вновь обрели столь дорогую всем друзьям чистоту и нежность, а голос ее, тихий, но так же невыразимо нежный, произнес:
   - Вард. Вот и все. Мы снова вместе.
   Хранитель архива даже не нашелся, что ответить. Он только молча опустился на колено перед кроватью жены и что было силы прижался лбом к ее ладони - чтобы она не видела, как по его щеке бежит слеза. Одна-единственная, но самая чистая и искренняя на земле.
  
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   433
  
  
  
   "Настоящим документом мы, Илэнитэнос Абигор Ноктифэр, король Тэли и властитель Мар-Арота, имеем желание сообщить Эверарду Таннатэру, королю Троно Дуата и повелителю оазиса Цемайлонт, что больше не желаем терпеть создавшуюся ситуацию - ненависть и угрозу войны между нашими городами на расстоянии. Ввиду этого доводим до вашего сведения условия, на которых айлэны в лице короля Таннатэра могут сохранить свой город.
   В данный момент на тэлийской земле находятся двое пленных айлэнов, арестованных за тайное нарушение границы с целью шпионажа и грабежа. В случае добровольной передачи короны Троно Дуата королем Таннатэром, упомянутые айлэны будут возвращены на родину невредимыми, а Троно Дуат станет провинцией под нашей короной. В противном случае, если его величество решит, что жизни двоих его подданных ничего не значат, эти подданные будут казнены, а их тела доставлены на родину в качестве вещественного доказательства серьезности наших намерений. В этом случае Троно Дуат останется свободной державой, а наши разногласия будут забыты посредством столь малой жертвы.
   Ответ короля Таннатэра предписывается выслушать и передать послам, доставившим данное письмо.
   Третьего числа месяца мая года тысяча сто пятьдесят седьмого,
  
   Подписано: Ilenithenos Abigor Noctifer."
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"