Аннотация: Димка просит прощения у Вани. Иван-царевич общается с Навом. Операция по спасению Василисы начинается.
Спасательная операция начинается
Время шло к шести вечера, когда, наконец, Димка увидел Ваню, вышагивающего через мостик, соединяющий берег Осьмы и островок между ее рукавами.
- Ваня! - мальчик бросился к своему другу. Тот остановился и хмуро посмотрел на него.
- Чего тебе? - спросил он.
- Ваня, я хочу попросить у тебя прощения, - потупился Димка. - Я, правда, виноват. Эта... которая сейчас у нас, она не Василиска, теперь я уже и сам понял. Настоящая Лиса никогда бы не выкинула свою любимую книжку с русскими сказками и мишку старого тоже никогда бы не выбросила. Вот... Ты мне поможешь? - мальчишка покраснел от смущения. Он не любил извиняться, но в этот раз, как ни крути, приходилось через себя переступать.
- Помогу, - сказал Ваня, после непродолжительного молчания. - Как я тебе уже говорил, та девочка, которую ты считал Василисой, на самом деле не твоя сестра, а навка - дух умершего ребенка, который каким-то мне не известным образом ухитрился занять василисино тело. После твоего ухода из деревни я забрал ее и спрятал в надежное место, чтоб она не удрала.. Надо теперь подумать, что сказать твоим родным...
- Ты ее забрал? Чем ты думал? - тут же вспыхнул Димка. - Бабушки и дедушка теперь с ума сойдут, родителям будут звонить, потом в милицию пойдут! Лучше бы она там оставалась. Ничего, потерпели бы!..
- Успокойся, - одернул его Ваня. - Я знаю, что делаю. Ваша навка могла в любой момент удрать из дома и тогда ищи-свищи василискино тело. А у нас не так много времени. Мы вот что сделаем: бабка научила меня морок наводить, думаю, поживу-ка я пока у вас под видом Василисы.
- Это как? - удивился Димка.
- А вот так! - Ваня что-то прошептал себе под нос, Димка был готов поклясться, что ни на секунду не сводил с него глаз, но стоило ему моргнуть, как перед ним был уже не Ванька, а Василиса собственной персоной.
- Ваня? - неуверенно позвал Димка. - Это ты, или уже не ты?
- Да я, я, - ответила Василиса мальчишечьим голосом.
- А голос ты себе тоже сможешь сделать как у Лисы?
- Смогу, - Ванька тут же начал говорить высоким девчачьим голоском.
- Круто! - Димка восхищенно улыбнулся, а меня так научишь?
- Посмотрим на твое поведение, - Ваня показал язык. - Я сейчас только бабке черкну записку, и пойдем к вам домой, твои, поди, уже волнуются.
- Не без того, - покачал головой Димка.
Иван долго стоял перед коморкой, словно не решаясь туда зайти. Дотронулся до дверной ручки, подергал ее, отпустил, сделал шаг назад, намереваясь уйти прочь, но потом, решившись, распахнул дверь и вошел в комнату. Зачарованное зеркало загадочно мерцало из темноты. Из потайного ящика Иван достал свечу, и, глубоко вздохнув, щелкнул пальцами - фитилек загорелся. Свеча была утверждена на специальную подставку. Дело осталось за малым - пододвинуть стул и заставить себя смотреть в бесконечную даль зазеркалья. Только решиться было очень сложно. Свеча, потрескивая, горела, а он никак не мог заставить себя сделать последний шаг... Шаг навстречу себе... Навстречу частице себя...
- Что ж, решил, значит, делай, - сказал себе Иван, устроился напротив зеркала и позвал. - Нав! Частью моей души призываю тебя, явись!
А теперь ждать... Впрочем, прошло совсем немного времени, как туман за зеркалом засветился белыми искрами и расступился. Появилось лицо Нава, так похожее и непохожее на лицо Ивана.
- Здравствуй! - улыбнулся Нав. - Хорошо, что ты решил со мной поговорить. Я пытался прийти к тебе во сне, но ты не хотел меня пускать...
- Я не хотел тебя видеть, - вместо приветствия сказал Иван. - Нав... Надеюсь, ты понимаешь, что общение с тобой вовсе не доставляет мне удовольствия, просто... совесть - это то, от чего убежать никак не получается.
- Понимаю, - ответил Нав. - Впрочем, могу тебя в чем-то утешить, этот наш разговор может стать последним. Совсем скоро часть того, от чего ты так успешно убегал столько лет, перестанет существовать. Ты станешь свободен... По крайней мере, от меня. Впрочем, это все твой выбор, не мне его осуждать и не мне его оспаривать. Я не о том хотел поговорить, впрочем, как мне кажется, ты тоже не для того меня позвал, чтобы лишний раз рассказать как ты меня ненавидишь.
- Верно, не о том, - склонил голову Иван. - Как она?
- А как ты думаешь? - в голосе Нава послышались жесткие нотки. - Она испугана, растеряна, но верит, что вы с... Ваней ее спасете. Знаешь, что она мне сказала?
- Что?
- Она просила меня связаться с тобой и рассказать обо всем. Сказала, что ты взрослый и на тебя больше надежды, чем на Ваньку. А ты все и так знаешь, правильно? Только помогать не будешь. Ваня сделает все, что может, но что может маленький мальчик, пусть даже и такой непростой как он? Ты прекрасно понимаешь, что один он не справится. Но, может, на это ты и рассчитываешь? - Нав смотрел Ивану в глаза, и тот не мог найти в себе силы отвести взгляд. Рыжеволосый ангел, казалось, видел его насквозь.
- Ты все прекрасно понимаешь, - ответил он, словно оправдываясь. - Им не следовало опять возвращаться в мою жизнь. Я этого не хочу. Слишком много сил ушло на то, чтобы залечить старые раны. Мне не хочется так рисковать. Возможно, они поездят сюда пару лет и уберутся восвояси, как это делали все, кто приезжал до них. Может быть, намного позже, они вернутся уже со своими детьми и семьями и все будет по-старому... А если нет? Я не могу рисковать.
- И ты готов пожертвовать жизнью и душой ребенка, только бы она, когда вырастет, не доставила тебе неприятностей? - ирония, прозвучавшая в голосе Нава, заставила Ивана вскинуть голову и вскочить со стула.
- Да что ты понимаешь? - выкрикнул он. - Что ты можешь в этом понимать? Думаешь, я отдал тебе часть своей души просто так? Просто из прихоти?
- Это ты ничего не понимаешь! Создав меня, ты стал эгоистом, может ты и сохранил свое благородство, но потерял доброту и способность жертвовать собой ради других. Создав остальных, ты растерял еще больше. И сейчас ты не более, чем один их осколков - один из, причем вовсе не главный. Ты сам раздробил себя на мелкие части. Думаешь, это было правильное решение? Ты трусливо убежал сам от себя, заставив платить других за свой комфорт и спокойствие.
- Чего ты от меня хочешь? - зарычал Иван. Глаза его сверкнули зеленым. - Что я, по-твоему, должен сделать?
- Помочь ей, конечно, - невозмутимо ответил Нав. - Никто не знает, что будет, когда она станет взрослой, но если ты ей сейчас не поможешь, то взрослой она и не станет. Никогда. Понимаешь? И что дальше - раздробишь себя еще не десяток мелких кусочков? А что останется? Что останется тебе? Если у тебя еще есть совесть, она после этого жить тебе не даст, понимаешь? Ты уж, братишка, давай-ка сразу в петельку, да на сосну. И сам мучиться перестанешь, и новых проблем не наплодишь.
- Довольно! Мне надоело выслушивать твои нравоучения. Я подумаю над твоими словами. Это все, что я могу тебе обещать, - сказал Иван раздраженно. - Ты хотел мне еще что-то сказать?
- Нет. Это все, - покачал головой Нав.
- Что же, и для себя ничего не попросишь? - ухмыльнулся Иван.
- Не попрошу!
- А не боишься исчезнуть? Не хочешь назад попроситься?
- Нет, не хочу, - Нав опять поймал взгляд собеседника. - Тебе без меня проще и спокойней. Не в моих привычках навязывать свое общество.
- Вот и поговорили, - Иван встал и поднял свечу. Лицо рыжеволосого ангела начало исчезать в серой дымке.
- Ты поможешь ей? - раздался тихий голос Нава.
- Не знаю, - ответил Иван и погасил свечу.
- Василисушка, ты где была, милая?! - запричитала прабабушка, увидев Ваньку в роли Василисы. - Мы тут все перепугались, да дед сказал, что ты, видно, с Димочкой пошла в Олешь. Что ж не сказала?
Ванька пожал плечами и от смущения спрятал руки в карманы штанов. Димка захихикал, со стороны выглядело забавно. Василиса никогда не прятала руки в карманы, более того, на ее штанах и карманы-то не всегда были, поэтому такой мальчишечий жест выглядел в высшей степени нелепо. Впрочем, бабушка Маша так обрадовалась, что правнучка пришла и все с ней в порядке, что ничего не заметила.
- Пойдемте, анделы мои, к столу, оголодали, поди!
Мальчишки зашли в избу. Бабушка и дедушка уже сидели за столом.
- Лиса, Димка, руки помойте и кушать идите! - скомандовал дедушка, а потом повернулся к бабушке. - Тоня, налей-ка им щей.
Во время обеда Ваня вел себя идеально, даже на взгляд Димки, знавшего о том, что он - не Василиса. Старики сквозь морок ничего не разглядели и были уверены, что перед ними не Ванька, а их внучка Василиса. Ближе к концу трапезы Димка полностью уверовал в то, что все обойдется.
После еды, мальчишки убежали держать совет под старой липой. Эту липу посадил, по рассказам прабабушки, еще ее отец. Дерево с тех пор выросло огромное, могучее и необыкновенно красивое.
Под липой можно было сидеть, не опасаясь, что кто-нибудь подслушает разговор: вокруг росла высокая крапива. Раньше здесь был дом, где жили прабабушка и прадедушка, и где родилась бабушка и ее братья. Теперь он был почти разрушен, сараи вокруг него и вовсе не сохранились, зато крапиве теперь приволье. Любит эта жгучая трава расти на останках деревянных строений.
Мальчишки устроились под липой и стали держать совет.
- Навку я надежно запрятал. Там за ней присмотрят, - рассказал Ваня. - Но меня она не боится - знает, что ничего плохого я ей не сделаю - она же в василисином теле сидит. Словом, навка нам сама ничего не расскажет.
- Давай с другой стороны на это посмотрим, - предложил Димка. - Как вообще можно вернуть Лиску? Ты сейчас забудь про то, чего мы не знаем, и чего у нас нет. Просто объясни, как это вообще делается.
- Да я сам не знаю, - пожал плечами Ваня. - У бабки бы моей спросить, может она подскажет.
- Так пойдем! - тут же подхватился Димка.
- Сейчас поздно уже, твои родные будут беспокоиться, зачем нам это? Завтра с утра сходим. Не нужно пока горячку пороть. Время еще есть.
- Точно? - спросил Димка.
- Точно! - ответил Ваня и, посерьезнев, спросил. - Слушай, мне на ночь нужно будет удрать из дома по делам. Как думаешь, мое отсутствие, точнее, не мое, а Василисы, могут обнаружить?
- Да не, вряд ли, Лиска всегда на крючок запирается в своей комнате и кроме меня ее больше никто будить не ходит. Так что, думаю, ты можешь ночью спокойненько уйти, только не опоздай к завтраку. А ты куда пойдешь? - полюбопытствовал Димка
- Прежде, чем идти к бабке, попробую еще кое-что разузнать, - улыбнулся Ваня. - У своих верных шпионусов!
- Ой, совсем забыл, - Димка хлопнул себя ладонью по лбу. - Пойдем сейчас заберем василискины вещи у дяди Леши и скажем, чтобы он не волновался, я, признаться, утром к нему бегал, от него в первый раз про навок и услышал. Только теперь, конечно, надо его успокоить, пусть лучше думает, что все само собой уладилось.
- Пойдем, - согласился Ваня.
Они встали и, бесстрашно рассекая море крапивы, направились в сторону дома дяди Леши.
Ночью, когда все разошлись по своим комнатам, Ваня направился в комнату к Василисе. Ему предстояло там провести хотя бы полчаса, а лучше, час, дожидаясь, когда все заснут. От нечего делать он завалился на кровать и разглядывал комнату. На старых обоях в самодельных рамках висела пара рисунков. На одном была изображена лесная дорога. Та, что ведет от Емелево к другой деревушке под названием Потапово. Несмотря на свою неопытность, неумелость и совсем уж юный возраст, Василисе весной исполнилось всего лишь двенадцать лет, девочка смогла передать всю прелесть тихой, заброшенной дороги, ведущей в манящую чудесами даль. Ваня даже узнал место, изображенное на рисунке. Полюбовавшись на лесной пейзаж, мальчик обратил внимание на другую картину. На ней красовался серый волк с золотой короной между ушами. Это произведение, следует признать, у Василисы получилось не слишком хорошо. Мордой волк скорее напоминал то ли лошадь, то ли дога, да и ноги получились несколько кривоваты. Видимо, понимая, что портрет не удался, Василиса подписала внизу красивым почерком "Ванечка". Ваня увидев эту надпись сначала хрюкнул, потом расхохотался, отчаянно стараясь при этом никого не перебудить, а потом, вспомнив, что произошло сейчас с этой смешной девчонкой, загрустил. Он встал с кровати и подошел к стене, около которой стоял все еще не разобранный пакет с василисиными вещами, и вытащил из него первое, что попало под руку - лук из ветки орешника. Простой такой детский незатейливый лук - ветка, кору на которой Василиса украсила несложными узорами, да тетива из просмоленной толстой нитки. Вот и все. Ваня повесил лук на гвоздик, специально вбитый в стену для этих целей. Следом за луком из покета были извлечены камышовые стрелы в колчане из стебля дудочника. Так они называли огромное зонтичное растение, у которого были массивные полые стебли, разделенные поперечными перегородками на отсеки. Из нижних, утолщенных частей дудочника ребята делали колчаны, а из верхних можно было делать дудки.
На спинку стула вернулась лисья майка. Разукрашенный гуашью воздушный змей вернулся на свою полку, а книжка со сказками - на стол. Последним Ваня вытащил старого медведя. Славная, заштопанная мордочка игрушечного зверенка улыбалась. Одно ухо, видимо, когда-то было оторвано и вновь пришито, но не слишком хорошо, потому теперь забавно оттопыривалось. На лапе намечалась новая прореха. Машка был очень старым. Ваня, совершенно неожиданно для себя, обнял его, и только потом положил на кровать. Он уже понял, почему Василиса никогда не расставалась со своей первой игрушкой. Такой концентрации доброты он не встречал еще ни в одной вещи. Мишка излучал только доброту и нежность.
Ваня хотел пообещать, что вернет его хозяйку, но потом смутился - не девчонка же, чтобы с мягкими игрушками разговаривать, пусть даже такими.
Теперь комната стала такой, какой она была при Василисе. Все вещи вернулись на свои места. Осталось только вернуть саму их хозяйку. Чем Ваня и планировал заняться в самое ближайшее время. Он тихонько вышел из комнаты и подпер дверь старыми вилами так, чтобы она выглядела закрытой, а сам приоткрыл ворота повитя и выскользнул на улицу. Поежился. А потом бегом припустил к лесу.
Бежать пришлось долго. Заветная поляна была спрятана далеко. Перелесок, просека, березовая роща, сосновая, ельник, опять просека, а за ней...
Ваня остановился у самой высокой ели и прижал к ней ладонь. Суровый темный ельник стоял, защищая святая святых этого леса.
- По праву лесного царевича, требую пропустить меня к Доброй поляне, - громко сказал мальчик.
И, словно ветер зашумел в ветвях огромной ели. И остальные ели расступились перед сыном Леса, открыв ему потайную тропу.