Рокова Яна : другие произведения.

Четыре грани

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    05.04.2011 Читайте, пожалуйста, аннотацию в тексте. Настойчивая просьба - всех, кого не устраивает или раздражает данная тема, идите... мимо, не беспокойте автора и не беспокойтесь сами. Проект, не имеющий отношения к "Сказке". . Просьба оставлять комменты в ОБЩЕМ файле, здесь они выключены. файл собран из кусочков проды в комментах за 03-04.04.2011 + новое от 05.04.2011 Извините, без вычитки, за указание на "очепятки" буду очень признательна :-))
  
  ВНИМАНИЕ! ATTENTION! ACHTUNG!
  
  УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ПРОТИВНИКИ ОТНОШЕНИЙ М+М, а так же М+Ж+М, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ ДАННУЮ СТРАНИЦУ - НЕ РАССТРАИВАЙТЕСЬ САМИ И, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, НЕ РАССТРАИВАЙТЕ АФФТАРА.
  
  УВЕРЕНА, ЧТО НА СИ МНОЖЕСТВО ПРОИЗВЕДЕНИЙ, СПОСОБНЫХ ДОСТАВИТЬ ВАМ РАДОСТЬ И УДОВОЛЬСТВИЕ, А НЕ ГАДЛИВОЕ ПОСЛЕВКУСИЕ ОТ ПРОЧИТАННОГО.
  
  
  СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ,
  ВАШ АФФТАР :-))
  
   В этой главе нет эротики, поэтому поставила ЛР, "картинки" будут в ОБЩЕМ файле, который обновлю позже
  
  Проект ЧЕТЫРЕ ГРАНИ , бывшее 'ПОКА БЕЗ НАЗВАНИЯ '
  
  
  ОБНОВЛЕНИЕ ОТ 05.04.2011
  
   Большая просьба оставлять комменты в ОБЩЕМ файле. Я специально делаю обновления отдельным файлом для удобства прочтения, зная, что общий файл "с картинками" долго открывается, но, честное слово, хочется комментариев... не ленитесь, пожалуйста, порадуйте и меня, или укажите на ошибки, не молчите!!!
  Скорость написания продолжения зависит от Ваших комментариев - МУЗилке требуется допинг:-))) За меньшее, чем 20 комментариев (без моих ответов) МУЗ сотрудничать не соглашается (от себя лично извиняюсь за "шантаж") :-)
  
  
  
  
  18.
  
  
  На площадке перед казармой выстроился весь личный состав гарнизона (за исключением тех, кто находился в карауле). Комендант был чернее тучи - под его мрачным взглядом, тяжелым, словно придавливающим к земле, разговоры, даже тихие обмены мнением шепотом, смолкли сами собой.
  Когда виновников конфликта, которым Халар оказал первую помощь, выставили перед строем, помимо солдат, здесь собрались почти все, включая Руту, Фелиску, Антигу (кухарка уже успела всыпать несносной девке для профилактики), и злющая зареванная Марта, уверенная, что муж не посмеет отступить от пунктов, прописанных в Уложениях.
  
  Первой мыслью было просить о милости Тессу, но Марта понимала, что если она чувствует тревогу за своего ребенка, то оскорбленная девушка сейчас так же переживает. Только ее обида вдвойне - Мартин, к которому она всегда относилась как к непутевому, но любимому младшему братишке, причинил наложнику Аслана, с которым Тесса, потакающая прихотям мужа из любви к нему, таскается как... непонятно как - то она его опекает - буквально, как мать или сестра, то вообще, относится как хозяйка, которая завела себе очаровательную редкую домашнюю зверюшку, готовая мириться с тем, что она будет гадить и портить самые хорошие вещи в доме. Марта боялась, что Тесса не поймет ее сейчас - только не в случае с этим мальчишкой...уж слишком она любит своего мужа. Даже на глаза стыдно ей показаться, не то что просить о снисхождении...
  Попыталась было сунуться к мужу, так он только, досадливо поморщившись, махнул рукой - не до тебя! Марта поняла, что даже лучше и не заикаться о том, что хотела пойти к хозяйке. Инвар переживал. Уважение и авторитет, нарабатываемый годами, зашатался весьма основательно - если ты не мог научить уму-разуму собственного сына и воспитать из него хорошего (а, значит, и знающего и уважающего Устав, а не только умеющего махать мечом и кулаками) бойца - грош цена такому мужчине и командиру. И неважно, что ребята-подчиненные все уже свои, родные и вслух такого не выскажут - в душе у каждого закрадется сомнение...
  
  И Аслана как нарочно нет, чтобы не на плечи коменданта легла тяжелая обязанность предъявить обвинение и устроить показательное внушение к уважению Устава Замка-крепости. Марта даже сама не знала, кого ей в данной ситуации жалеть больше - мужа или сына... И сердце женщины обливалось кровью, но плакать она себе уже запретила, негоже выставлять перед всеми свои семейные проблемы - потом вдоволь наревется у себя в комнате, а то еще горше выслушивать бесполезные слова сочувствия Антиги...
  Ведь и понимает ее горе немолодая кухарка, заставившая напиться успокоительной настойки, заваренной на травах (которыми провоняла вся кухня, хуже, чем в лазарете у Халара), что уже не поможешь тут ничем - поздно, а все-таки пыталась говорить что-то ободряющее, сочувствующее... Но чувствовала Марта своим женским чутьем, что и Ренальду Антига сочувствовала сейчас тоже. И что болела душа у доброй женщины за обоих пацанов (ведь одного знала с пеленок, а другой сам непонятно как в сердце пробрался), да за подругу, что в семье у той неприятности... И благодарна ей за это была комендантша, вот только где-то глубоко в душе горечью отдавала неясная обида, что если бы не переживала ее подружка за Рени, ей, Марте, было бы легче...
  
  Фелиска, получившая от Антиги нагоняй, опасливо притихла в сторонке. Сначала хотела вообще в чуланчике отсидеться, но любопытство пересилило - не каждый день в крепости такие инциденты случаются. Она чувствовала себя лишь отчасти виноватой, но почему-то это ее и глодало, и вдохновляло - не из-за каждой знатной дамы дуэли бывают, а из-за нее, из-за простой девчонки-сироты такие красивые парни подрались... Эх! Видели бы сейчас подружки немногочисленные, что остались в прошлой жизни вдали от этих мест, обзавидовались бы. Кому расскажи - не поверят...
  Хотя, Фелиска себя оценивала здраво - перед зеркалом не раз крутилась, выискивая недостатки хорошенькой фигурки, а почему бы и нет? - все при ней - руки, ноги, все округлости, что так заводят мужчин, на месте, голова на плечах - и на личико мила, и в мозгах кой-чего присутствует, а то что не такая утонченная, как молодая госпожа - жена лаэра - так это ей и без надобности - женой аристократа она становится не собиралась - боязно, что не потянет - ни воспитания, ни образования. Хотя мечтала иногда Фелиска, что растет где-то и по ее душу прЫнц, и заявится однажды он за нею, и предложит ей руку и сердце, вместе с богатым приданым (своего-то у нее нет)... Если что-то из составляющих нехитрое Фелискино счастье компонентов будет отсутствовать... такой вариант она в своих грезах и не рассматривала - что толку мечтать о малом, когда это только лишь мечты...
  То, что Мартину ее присутствие тягостно и не хотелось позориться перед нравившейся девушкой, в голову глупышке не приходило, и она вместе со всеми поперлась на улицу.
  Антига хотела было дать ей задание, чтоб не бездельничала и не лезла, куда не зовут, но Марта, что-то прикинув, остановила. Может, надеялась, раз уж ничего не изменишь, что, увидев унижение милого дружка, настырная девка от него отстанет, да найдет себе другого воздыхателя - уж очень она Марте не нравилась в качестве потенциальной, хотя маловероятной невестки. А сын, паршивец, и слышать ничего не хочет - так и вьется возле юной зазнобы... Хотя оно и понятно - других молодух, кроме Руты, в Замке нет (а та слишком высокого о себе мнения, все бережет себя для кого-то), и в город-то нечасто выбирается, а такой смекалки да обаяния, как у взрослых парней в сыне нет еще - времени не хватает за несколько часов познакомиться с девицей, да совратить. Хоть и не с первого раза, но большинство красоток сдавалось, покупаясь на обаяние брутальных парней без комплексов, да не жадных (хорошо обеспечивает лаэр свою элитную сотню), а вот Мартину пока не везло...
  А в то заведение, куда протоптал дорожку Сауш, чтобы не утруждать себя ухаживаниями, а просто удовлетворять потребности молодого здорового организма, родители Мартину строго настрого ходить запретили - мал еще! Хотя, может, и надо было... Инвар уж не один раз зарекался, да только Марта такой хай поднимала, словно он своего сына в бордель не за развлечениями хотел отправить, а продать в качестве эксплуатируемого тела...
  Ох, беда с этими детьми. Вот правда что говорят - "маленькие детки - маленькие бедки"... Думали, что за ум парень возьмется, а он все-таки еще молод. Может, надо было по совету Аслана, отправить его послужить под чужим началом, чтобы не чувствовал себя, как дома, под крылом отца-матери, а точно был наравне со всеми и знал, что никто его шалости и проступки покрывать не станет - спросят, как с любого из вольнонаемных...
  
  Бледная Тесса тоже была на себя не похожа - гордая осанка и надменное выражение лица, холодный взгляд, плотно сжатые губы, привыкшие дарить теплую улыбку тем, кто ее окружал - не зря тренировалась перед зеркалом - вот уж не думала, что придется когда-нибудь изображать хозяйку-стерву в собственном доме. Для полноты иллюзии не хватает только зайти к себе, переодеться во что-то подобающее лаэрской супруге и велеть вынести на парадное крыльцо высокие резные кресла, заменявшие чете лаэра трон - знак власти хозяев этих приграничных земель, и нацепить регалии - увесистый нагрудный медальон на массивной цепочке, усыпанный драгоценными камнями. Тесса его очень не любила - тяжелый, неудобный, а голову при такой нагрузке на шею надо держать высоко, да и вообще во всем соответствовать. Вместе с ним она словно чужую маску примеряла.
  Аслан тоже предпочитал подходить более формально к символам своей власти, и в повседневности обходиться лишь перстнем с лаэрским гербом-печатью на пальце. А все это великолепие - лишь для особых случаев, которых, к счастью, в году было не так уж и много. Именно поэтому Тесса тогда так воспротивилась, что муж собирался его заложить в уплату за раба, за Дерека. Хотя, отдай его тогда - Меченому не пришлось бы отстаивать право на свою жизнь, сражаясь с диким зверем, и шрамов на лице у парня не было бы.
  На теле - нет, а на душе? Ведь Аслан сразу определил, для чего ему требуется этот сильный красивый мужчина... Скорее всего, Дереку пришлось бы хуже, чем теперь. Сейчас он смирился со своим уродством и хоть не помышляет о побеге, а если бы Аслан купил его на месяц раньше?
  И вдруг словно холодной водой окатило - и тогда точно не вернулись бы еще раз на торги живым товаром и не было бы у них Рени... ее Солнышка непутевого... Все-таки жизнь играет с судьбами людей по своим правилам и неизвестно подарки она подкидывает или подлянки... Как бы там не было - Ренальда Тесса считала подарком, очень хлопотным, но безусловно приятным и очень дорогим, почти бесценным...
  
  Выводя мальчишек из лазарета (Тесса с Халаром ушли немного вперед), Верен понимал, что нервничают оба пацана. И жалко их обоих, но проучить надо. И еще мужчину глодало чувство вины - невольно он является причиной тугой повязки на плече наложника хозяина. Ведь вывернулся бы, окажись на месте Верена кто другой - хорошо Рен усвоил науку, захват-то у него получался (сил, правда, маловато пока, чтобы удержать кого-то с крупной комплекцией), надо было лишь показать парню, как уходить из такой ситуации... да вроде и ни к чему было - все-таки тренировки раба ребята считали больше блажью господина, чем необходимостью.
  - Рен, - тихо окликнул Верен. - Ты это... извини, что я тебе плечо повредил, не рассчитал малость...
  - Да ты что? - искренне изумился Рени, сбившись с шага. - Я даже не подумал, что ты специально хотел меня покалечить, - улыбнулся мальчишка разбитыми губами. - Верен, покажешь потом, в чем была моя ошибка?
  - Иди уж, ошибка... опыта у тебя просто не хватает, - покачал головой солдат, ощутив странное облегчение. - Покажу, коли доведется, если тебе вообще разрешат продолжить появляться здесь.
  - Как? - побледнел пацан еще больше. - Но лаэр Аслан велел заниматься ежедневно...
  - Лаэр Аслан вернется через месяц. А сейчас здесь главный - комендант... ну и госпожа Тесса конечно, - подумав, с сомнением протянул он, не желая расстраивать парня еще больше. - Вот как они решат, так и будет. Ты лучше соберись и постарайся держаться, даже если будет страшно, не трясись, как осиновый лист.
  - Да я держусь... - нахмурился Рени, понимая, что он чего-то не понимает.
  - Держишься... - нехотя подтвердил Верен, но продолжил. - Да и если до плетей дело дойдет, знай - за крик никто не осудит, ну а до смерти не запорют, не пойдут на такое...
  - К-как... запорют? - отчего-то вдруг пересохло в горле, и Рени с ужасом понял, что если сейчас не справится со спазмом, скрутившим живот, то просто начнет икать - вот уж икота, напавшая на раба со страху, позабавит Мартина. Ренальд неприязненно покосился на виновника своих несчастий. Презрительное пренебрежительное выражение, которым Мартин обливал его при встречах, как наяву встало перед мысленным взором Рени, а так же его наглая ухмылка и уничижительный тон, с которым он говорил свои гадости... Страх перед его насмешками оказался мерзостней, чем страх перед справедливым наказанием и, кажется, помог "раскрутиться" этому неуместному спазму в обратную сторону. Отвращение показаться пресмыкающимся червем перед этим гаденышем помогло Рени гордо поднять подбородок, и хоть слова Верена о наказании все еще крутились, он давил в себе зарождавшуюся панику.
  - Ну, тебя, скорее всего и не тронут... - протянул Верен, жалея о том, что высказался, но очень уж не хотелось разочароваться в мальчишке, если тот сломается, услышав приговор.
  - Спасибо... - прошептал Рени, задумчиво замолчав.
  Неужели Тесса допустит? Нет... но она не стала его защищать, отдав полномочия решать их судьбы Инвару... конечно, коменданту нет дела до презренного раба, когда речь идет о собственном сыне... Ренальд почувствовал, как к горлу подступает дурнота.
  Только что он еще раз понял, в какую дерьмовую историю его угораздило вляпаться. Словно слой за слоем, падала пелена с его глаз, и каждый следующий обнажал все более мрачные перспективы...
  
  ***
  
  Выстроенные буквой "П" шеренги бойцов выглядели внушительно. Ренальд еще никогда не видел столько солдат своего господина единовременно. Выведенный на середину к спешно установленному "позорному столбу" (хотя больше это сооружение походило на перевернутый стол с двумя непомерно большими ножками, опутанными еще и ремнями), и, поставленный на колени, он чувствовал себя снова продажной вещью на аукционе рабов. Понимал, что это не так, но все равно пульс зачастил, и справиться с расползающимся омерзительным страхом оказаться голым, как на тех унизительных смотринах, становилось все труднее. Он лишь мельком успел встретиться с несколькими бойцами взглядом. В чьих-то глазах было сочувствие и поддержка, в чьих-то читалось осуждение, но все равно они были "по ту сторону", плечом к плечу, готовые защитить друг другу спины, невзирая на личное отношение к этому частному конфликту.
  А потом он уже не осмеливался поднять голову до оглашения приговора, и судя по всему, вел себя верно, потому что и свободный Мартин точно так же ожидал решения, в коленопреклоненной позе с опущенной головой, правда сама поза выражала не смирение, осознание своей вины, а упрямство.
  

Мартин [из инета]

  Мартин сейчас готов был провалиться сквозь землю. В отличии от Рени, сочувствующих взглядов он не разглядел (хотя они были, разумеется) и поддержки товарищей не чувствовал. Это оказалось неожиданно и жутко неприятно. Один (Ренальда он игнорировал) перед строем он только присягу принимал, да и гордость и счастье тогда распирали грудь от собственной значимости - оказанного доверия и принятия ответственности, а сейчас он ощущал себя измазанным дерьмом... от которого все сторонились и отворачивались, чтобы не вдыхать зловонные миазмы...
  Впервые кольнуло - а как себя чувствует человек, выпавший из привычной жизни, да еще и помимо собственной воли, по чужой прихоти?... Раздавленным, уничтоженным, обиженным, жалким и уязвимым... Но понимание, что в данный момент, хоть отдаленно, но все же его положение напоминает положение Ренальда, которого продали собственные же родственники, лишив парня самого главного, помимо жизни - свободы, оказалось где-то за гранью. Мартин ужаснулся и тут же постарался абстрагироваться - нет!!!
  Его ситуация совершенно другого плана. Раз этому "нежному мальчику" уготована такая судьба - пусть он ей и предъявляет счет... если сумеет. Мартин с содроганием отринул все параллели. Он виноват, но это сугубо житейские "внутрисемейные" (солдатское братство - что большая семья), проблемы, и никак не шире.
  "Ну бывает, что бойцы нарушают Устав. И наказание прописано для того, чтобы знать, как наказывать - значит, точно, не единичный случай - прорвемся!" - подбодрил себя Мартин, но на душе кошки скребли... все равно было муторно.
  
  Он видел, что за периметром разметки стоят женщины, в числе которых и Фелиска (на какое-то время значимость девушки для его сердца даже померкла в сознании сына коменданта. Да и в конце концов, баб что ли, мало, тем более он совсем молод - и в реальности всерьез о женитьбе и не помышлял).
  И мать - вот с ней он боялся даже взглядом встречаться. Как она-то воспримет? То, что мать любила своего единственного отпрыска беззаветно и самозабвенно (до ревности ко всему женскому, гипотетически претендующему на роль невестки для ее кровиночки коллективу) он знал точно, но точно так же знал, что и болезненная справедливость была одной из черт характера матушки. А на раздачу "справедливости" она была щедра.
  Он ведь подставил своей выходкой отца, но и ее все это задевает.
  Мать не раз говорила, что ей, как жене военного надлежит следовать за своим мужем, куда его судьба закинет, но здесь в Замке она ощущала себя не просто замужней бабой, а полноправным членом этого сообщества. И была очень довольна отношениями со своими обоими хозяевами, понаслушавшись от товарок в городе, каково им живется в услужении даже у самых богатых и уравновешенных аристократок, а уж у тех, что хотели бы, но не могут прыгнуть "выше головы" в силу недалекости ума, хитрости, изворотливости, скудного финансового положения, худородности или попросту дурнушек, и говорить нечего... Мать не объясняла всех тонкостей, заставив Мартина вызубрить лишь одну вещь - со своим опытом общения с людьми, они с отцом ни за что не хотели бы менять господ, пообещав, что если он не понимает этого сейчас, то обязательно догадается позже и поверит, что родители были правы.
  
  ***
  
  Пусть подобные разбирательства и были огромной редкостью в жизни Замка, но все же правила их проведения также определялись Уставом. Так как комендант (или же кто-то из господ) не присутствовали при самом конфликте, а видели только его результат, расследование произошедшего выходило обязательным.
  Каждому из бойцов находившихся на момент происшествия на тренировочной площадке комендантом задавался вопрос о том, что произошло. В их скомканных и зачастую невнятных ответах чувствовалась растерянность и желание не то, что не подставиться самим, но помочь влетевшим в передрягу мальчишкам. Так что о том, что поводом для драки послужил вызов Мартина, не сказал никто. Но вот скрывать, что именно сын коменданта первый нарушил правила - первым, всерьез ударив даже не по корпусу, а по лицу (что категорически запрещалось), бойцы тоже не стали. Дежурный же находился в тот момент в казарме...
  Последними остались сами виновники. Авторитарная поза Инвара (ноги расставлены на ширину плеч, руки скрещены на пояснице, волевой подбородок поднят вверх), демонстрирующая уверенность в правомочии своих действий и выражающая еле сдерживаемую агрессию (оттаскать за уши хотелось обоих, аж руки чесались) возымело предполагаемое действие. Инвар поочередно окинул Ренальда и Мартина многообещающим (жаль, что ничего хорошего) взглядом, от которого оба стали казаться себе более ничтожными перед гневом коменданта, и потупились.
  - Хороши... - процедил Инвар, разглядывая разбитые припухшие лица в ссадинах и наливающихся гематомах. - Итак. Кто первый начал?
  Мужчина пристально уставился на Рени.
  Ренальд понимал, что нужно ответить честно, но какой-то внутренний протест заставлял его колебаться. Не факт, что накажут Мартина, как положено (к тому же он себе плохо представлял, "как положено" в этих самых Уложениях Устава), но вот одного он желал точно - поквитаться со своим обидчиком. Пусть не сейчас, но юноша твердо знал, что приложит все силы, чтобы поставить этого паршивца, вечно докапывающегося до него, на место... только в честном спарринге. Самое главное, чтобы не отстранили от тренировок, потому что противостоять опыту Мартина одной ослепляющей яростью, словно в нем проснулся мифический берсерк, Рени сейчас еще было очень сложно, и Мартин наверняка выиграл бы, не растащи их в стороны...
  - Я пропустил удар, - глухо ответил Рени, - и вовремя не сориентировался...
  Солдат, стоявший справа от коменданта, собираясь что-то сказать, удивленно захлопнул рот, а Мартин вспыхнул и опустил глаза.
  Инвар качнулся с носков на пятки и прищурился - что же, красноречивей некуда.
  С одной стороны можно сейчас уличить раба во лжи, а с другой, не усугублять обстановку - отличный шанс избежать для сына позора, но только вот комендант чуть не задохнулся от негодования. Мартин должен уметь отвечать за свои поступки. Рен, несмотря ни на что, мужчине импонировал, и он бы на его месте поступил точно так же, но позиция Мартина вызывала недоумение - Инвар презирал любые проявления трусости, потому что большинство предательств имело именно эту основу... Неужели струсил?
  - Это правда? - обернулся он к солдату.
  - Э... эм...
  - Отставить мычание! Забыл форму доклада?! - желчно поинтересовался комендант, стараясь сдержать раздражение и досаду.
  - Нет... - опережая бойца, выдавил Мартин. - Я нарушил правила первым... - он поднял голову. Раскаяния в его глазах было немного, скорее, сожаление, что доставил столько неприятностей родителям, товарищам и себе.
  Можно было промолчать, но подачки от Рена ему не нужны, более того, они оскорбительны - как он смеет?!
  А у Инвара отлегло от сердца - сын не трус, спасибо и на этом, а то разочарование было бы слишком велико, хватило и того, что тот сподличал.
  
  Выслушав всех, Инвар сделал паузу, глубоко вздохнул и таким же ровным, но безжизненным, безэмоциональным голосом, каким проводил опрос, произнес обвинение:
  - Итак, боец Мартин Караскет (в этой ситуации комендант Инвар Караскет дорого бы дал, чтобы никто не уловил упоминание по фамилии и связывающие отца и сына родственные узы, но, увы, и так слишком много пунктов Уложений Устава были интерпретированы), виновен в том, что во время тренировочного боя без оружия первым нарушил правила и нанес преднамеренный удар по лицу своего партнера (ну не смог комендант назвать при всех лаэрского наложника Ренальда товарищем Мартина, да и не является эта господская игрушка товарищем бойцам). Так же означенный боец виновен в том, что не только не остановился, но и продолжил драку...
  Ренальд... (фамилия не была произнесена, и этим косвенно было дано всем понять, что человек, не имеющий своего рода - раб), бывший партнером Мартина Караскета по спаррингу, виновен в том, что не прекратил бой, превратившийся в драку, как полагается по Уставу, а продолжил...
  Каждое слово, произнесенное в звенящей тишине солнечного дня (все-таки распогодилось, несмотря на утреннюю серость) ложилось, словно, прибивая двух стоящих на коленях мальчишек к утоптанному плацу. В воцарившейся, буквально звенящей тишине тем же пугающим голосом было произнесено:
  - Мартин Караскет, солдат доблестной элитной сотни лаэра Аслана, как зачинщик - получает сутки карцера, плюс десять нарядов на грязных хозяйственных работах за недопустимое поведение во время тренировочного спарринга к означенному партнеру. Так же он лишается всех выходных и увольнительных сроком на два месяца, начиная с сегодняшнего дня...
  Старый служака все-таки всеми силами пытался избежать большего позора для семьи, чем уже есть, наказание получилось не слишком суровым, без плетей, но для уязвленного самолюбия молодого бойца - самое то. "Умнее" за столь короткий срок Инвар не смог придумать.
  Все бойцы, присутствовавшие на тренировочной площадке, равно как и дежурный по гарнизону, за бездействие в момент драки, наказываются лишением выходных и увольнительных сроком на один месяц...
  Бойцы роптать не посмели, но взгляды, обращенные на Мартина не потеплели, это было очевидно. Глупая пословица наглядно применялась на практике "один - за всех, все - за одного".
  Ренальд (Инвар, произнесший самую сложную для себя часть приговора, уже сознательно не стал озвучивать положение мальчишки в крепости, уточняя кем именно числится здесь этот раб) приговаривается к суткам карцера и отстраняется от тренировок, так же ему запрещается во избежание подобных инцидентов с другими бойцами личного состава гарнизона Замка-крепости под страхом повторного наказания приближаться к тренировочным площадкам и казармам вплоть до прямого разрешения или приказа лаэра Аслана.
  
  Ропот прокатился волной по шеренгам солдат и стих, едва Инвар зло вскинул голову, вглядываясь в лица недовольных его решением. То, что это было не одобрение - не оставляло сомнений.
  - Я - против! - раздался тихий голос, услышанный каждым из присутствующих.
  
  Мартин, до последнего надеявшийся, что отец пожалеет его гордость и мужское достоинство, и пусть уж лучше собственноручно запорет до полусмерти где-нибудь на конюшне подальше от досужих людских взглядов, но только не так, не перед всем строем, не перед женщинами Замка, не перед Фелиской и этим ничтожным наложником его господина, и уже втайне радовавшийся, что обошлось, вздрогнул и опустил плечи, понимая что теперь, раз вмешалась госпожа, точно довыступался - плетей не миновать... Фелиска его будет презирать и избегать встреч... Остальные - ладно, черт с ними - переживет как-нибудь, что, никто голой задницы не видел?...
  В напряженной тишине, раздался сдавленный стон Марты, матери... резанул по ушам сына коменданта, но не сильно - он, пребывал в некотором шоке, пытаясь уложить в сознании, как теперь жить с этим ущемленным самолюбием или как пережить саму порку достойно... или что на данный момент главнее? Он растерялся - на пустом месте сам себе устроить такое - о, боги! Какой идиот, тупица! Сам!!! Лихорадочно сетовал он. Нет, не сам - это все чертов молокосос Рен виноват - не шлялся бы здесь, раздражая - ничего не было бы... Мартин стиснул зубы, чтобы не разреветься, как в детстве от бессильной обиды что-то исправить...
  
  Рени подавил возглас удивления - ему очень хотелось бы проучить Мартина, чтобы отвадить раз и навсегда с его инсинуациями, но только не так - рабу-наложнику прекрасно было известно, что такое унижение. Пройдя через него сам, он по доброте своего сердца и чистой души не желал даже врагу такой участи.
  Но сейчас мальчишку больше заботило собственное плачевное положение. Суровый приговор коменданта нельзя было не признать справедливым по отношению к нему, но больше огорчало, нет, даже угнетало то, что его лишили возможности тренировок, запретив даже появляться вблизи казармы до возвращения господина, во власти которого была его дальнейшая судьба. Ренальд сам чувствовал приятные перемены, которые стали происходить с его телом, наливающимся силой, становящимся послушным, гибким, ловким после того, как Аслан приказал ему выполнять физические упражнения. Вот лишиться этого было крайне огорчительно. Первые дни были тяжкими, но мальчишку окрыляла оказанная честь и доверие, и он старался, держался, стиснув зубы, пряча боль и слезы, согреваемый поддержкой и пониманием господами его проблем. Какому новичку хозяева собственноручно будут разминать звенящие, налитые свинцовой тяжестью, закаменевшие мышцы, позволяя ему развивать физическое тело, не умаляя его привлекательности и изящности, сохраняя его для... чего? Ведь он менялся, становясь менее похожим на подростка, уже наметился будущий рельеф мышц, делая Рени взрослее и мужественнее. Аслану нравились брутальные парни... А Тессе? Не прекратит ли она нянчиться с ним, если он перестанет быть ангелочком, вызывающим жалость и умиление?
  А за истекшие месяцы Рени уже втянулся в навязанный Асланом распорядок дня, и что теперь? Если еще месяц назад Рени может и не переживал бы из-за этого так сильно, то после вчерашней ночи, мальчишка хотел стать мужчиной для Тессы - глупо, наивно, смешно и безрассудно, но теперь назад уже не отыграть, странное чувство вырвалось из-под жесткого контроля разума и не хотело понимать, что он наложник господина, он не может и мечтать о своей госпоже, не то что строить какие-то реальные планы...
  
  У Инвара дернулась щека, и лицо пошло красными пятнами, но он моментально совладал с собой, лишь желваки перекатывались на скулах. Глупо было надеяться, что Тесса не знает, не помнит Уложений Устава - наверняка однотипные правила она успела усвоить еще с детства, под крылышком папаши-военачальника, а уж то, что девка периодически сует нос в дела своего мужа, Инвар знал не понаслышке - сколько раз они с ней сцеплялись по этому поводу... Хотя, надо признать, некоторые ее идеи доработанные и оговоренные с Асланом, давали неплохие результаты... Но речь не об этом.
  Инвар сожалел о том, что пошел на поводу у недопустимого в отношении с подчиненными чувства - защитить сына. Для командира все должны быть равны, нельзя путать личное в уставные отношения. У коменданта внутри все холодело от мысли, что он невольно подставился теперь уже сам. Подорвал нарабатываемый годами (собственным примером того, что он искусный боец, умелый стратег, по праву считающийся правой рукой Аслана, а не только хозяйственник) авторитет, в глазах всего личного состава гарнизона, в уверенности своих господ в собственной лояльности, и мысленно проклинал себя за то, что не озвучил умышленно "позабытый" пункт о наказании плетьми.
  И теперь это произнесет Тесса, справедливо совершая маленькую месть за своего избитого мальчишку. Вообще-то да - для "нежного мальчика", привыкшего почивать на огромной мягкой перине, пожалуй, карцер на сутки с жесткой лавкой вместо ложа - слишком круто. Но парень доказал, что, как бы глупо это не звучало, имеет право на такие "привилегии", раз принял вызов бойца... Как она не понимает?! Черт! Как же Аслан не вовремя уехал... И ребята... Нет, ребята поймут, если не сейчас, то когда появятся собственные дети, но даже совестно им смотреть в глаза...
  Только вот комендант был совсем не готов услышать, какие именно претензии предъявит жена его лаэра и госпожа, недовольная его решением...
  
  
  
   Продолжение следует...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"