У этого портового города не было имени, как и у любого другого на Белом Севере. Невысокие крепостные стены скрывали двухэтажные рыбацкие бараки, оставленные жителями когда-то давным-давно. Ветхие речные суденышки, разбросанные по побережью, грели покатые бока на послеполуденном солнце. Сухой ветер трепал истлевшую парусину на переломанных мачтах. Меж шхун, разбившись парами, лениво бродили сутулые фигуры покойников. Повсюду горели костры. Клубы черного дыма ползли по берегу, скрывая собой мертвецов.
Шел двести шестнадцатый вечер с тех пор, как Яков решил считать дни. Однообразные до отвращения они складывались в недели и месяцы - тошнотворные комья его собственного бытия, лишенные всякого смысла. Все повторялось. Изо дня в день.
Вот сейчас придет Эмма. На ней будет все тоже, потемневшее от времени, платье. "Какой прекрасный вечер" - безразлично протянет она и усядется рядом, положив свою сухую ручонку с оголившимися костяшками Якову на колено.
- Как прошел день, милый? - промурлыкала Эмма, заглядывая супругу в лицо единственным глазом.
- Так же, как и всегда. Зачем спрашивать? Ты считаешь песчинки на берегу, а я проверяю болты на это треклятой опоре. Ничего нового.
- Сегодня я насчитала восемь тысяч семьсот шестьдесят две, правда, здорово?
- Ты меня не слышишь, - вздохнул Яков. - Эм! Мы изо дня в день занимаемся какой-то бессмыслицей!
- Дорогой, не говори так, - Эмма провела пальчиком по рваному шраму на щеке друга.
- Не говорить? Зачем вообще нужна эта опора? Какой смысл в том, что я проверяю на ней болты? Без них она не упадет, а если и упадет - ничего не случится. Опора ведь ничего не держит! Стоит там просто так!
- Да какое нам дело? - пожала Эмма плечами. - Главное, что мы получаем за это деньги, Яков.
Девушка достала из-за пазухи пару червленых монеток.
- Видишь? Видишь? В этом нет никакого смысла! - вскочил Яков. - Как же вы все до сих пор это не поняли?!
- Тише, тебя могут услышать, - прошипела Эмма, оглядываясь. - Почему ты об этом думаешь?
- Нет! Это почему вы об этом не думаете?!
- Потому что нужно просто жить. Жить как все. Работать, собирать монетки. - Ее высохшая сморщенная ручонка ухватила запястье Якова. - Смотри, в тебе опять червяки завелись, вон, как кожа бугрится. Нужно постоять над дымом.
- К черту червяков, к черту дым! - Яков одернул руку. - Как мы вообще оказались здесь?
- Милый, я не помню... - Эмма закрыла единственный глаз. - Мне кажется, что мы всегда были здесь. Жили в этом доме. Сидели на этой скамейке... Ой, да какая разница!
Девушка запустила пальцы в поредевшие рыжие пряди, собирая хвост на затылке.
- Как бы то ни было, я не хочу думать об этом. Я хочу просто быть здесь, рядом с тобой.
- А я не хочу, - пробурчал Яков.
- Ты меня больше не любишь?
- Эмма, если я сейчас отвернусь, то не смогу вспомнить, как ты выглядишь. А твое имя... - Яков расхохотался. - Вот, смотри! Я написал его на бумажке, чтобы не забыть! О какой любви ты говоришь?