Домик внушал, честно. В былые, не столь давние времена старый и замызганный до потери пульса помещичий особнячок у старого парка за гроши выкупил предпоследний областной губернатор с говорящей фамилией Скелетюк. Надо признать, размах у этого гаврика наличествовал. Пошлым евроремонтом Колька-свиновод (погоняло по старой профессии дали) не заморачивался, - сразу нанял толковых реставраторов. А те и фигурный паркет восстановили, и декоративную лепку на потолке подновили. Даже стильные хрустальные люстры "под старину" нацепили.
Скелетюк тоже внес свой посильный вклад в высокое искусство дизайна и архитектуры. От всей своей руководящей души скомандовал работягам убрать мусор и разбить на заднем дворике огородик, чтоб на столе свежие и экологически чистые овощи не переводились. А кроме того, обнес свежевыкупленный особнячок кирпичной стеной крепостных габаритов. Это, наверное, чтобы благодарные сограждане из гранатомета в окно не запулили. Только вот пожить, как средней руки помещик, слуге народа не удалось - очередная революция приключилась. После нее хозяин исторической недвижимости что-то не поделил с новым революционным начальством, оказавшимся не менее жадным до чужого, чем он сам. И драпанул за бугор - только не смазанные салом пятки засверкали.
Кто-то болтал, будто Скелетюк осел в Москве, кто-то вроде как видел его в испанском "сливочнике" Марбелье, где уже давненько обзавелся "запасным аэродромом" Петя Вайсман, широко известный в узких кругах под кличкой Президент. Но не суть. Благодаря беглому губернатору Славке Топалову в кои-то веки повезло. Вычуханный особнячок за коммунальные долги снова выставили на продажу, и знакомый маклер его первого навел. Не на халяву, понятно. Сто тысяч "зеленых", скопленных за десять лет из жалованья капитана греческого сухогрузного корыта, за историческую хату ушли со свистом - вместе с маклерскими комиссионными. Но Слава не жалел: всю жизнь по общагам да съемным квартирам мыкался, а тут вот он - свой дом, куда и жену привести не стыдно. Тридцать два уж стукнуло - пора бы. Достало уже мокрощелок из ночных клубов в койку таскать, и по грязным портовым барам ошиваться!
Ну, так вот. Новым домом Славка наслаждался уже неделю. С обустройством разобрался быстро: резную мебель "под Италию" у давнего приятеля выкупил. С Толстым не один литр был выпит. И не одна баба на двоих оттрахана в бытность того хозяином маленького заводика по изготовлению резиновых дубинок-"демократизаторов" и прокладок. Санек, он же Толстый, холостяковал, и жил широко - на угощение лучшему другу никогда не жлобился. Но в кризис его заводик прогорел вчистую: с "демократизаторов" все на стволы перешли, а прокладки под сантехнику стали возить турецкие да китайские. Тут Толстого угораздило невзначай еще и кредит без возврата у банка утянуть. И пока его на те же стволы не поставили, он срочно распродавал манатки, готовясь перебраться на запасной аэродром. Поделился новостью по секрету: прикупил себе у раньше драпанувшего землячка долю туристической фирмы где-то в Лиссабоне.
Особо приглянулись Славке у Толстого кресла - основательные, как он сам. Одно из них обосновалось теперь у помещичьего камина, придавив своей тушей потертый афганский ковер, привезенный из очередного рейса в заморскую тьмутаракань. А на его туше взгромоздилась тушка Славкина, благостно придремавшего у живого огня ближе к тихому августовскому вечеру.
Скрутившись в клубок не хуже какого-нибудь откормленного котофея, беззаботно кемарил осевший на сухопутье капитан, откликавшийся на моряцкую кликуху Мастер. И снился разомлевшему Мастеру какого-то лешего не бескрайний океан, и даже не предштормовой аврал на палубе, а чертова дверь, которую он нарыл в чуланчике у кухни помещичьего особнячка. Когда с нее смахнул полотно густющей паутины, развешанной какими-то особо трудолюбивыми паучарами, дверь оказалась всем дверям дверь. Из мореного дуба с какими-то мудреными вставками, шикарной бронзовой ручкой в виде гостеприимно протянутой навстречу ладони. Сперва прикинул: может, черный ход за ней? Куда там: глухая стена! И, стало быть, загадочная дверь совершенно никуда не вела.
Хотел было Славка ее выломать, а проем уже самому кирпичом заложить - руки-то из правильного места растут. Но рушить такую красоту, явно древнюю, не решился, и дверь помиловал. Махнул он на эту загадку рукой. Вот только лакированная зараза с ручкой взяла паскудную моду уже второй день ему сниться. Снится, понимаешь, злодейка, ни к селу, ни к городу, а в нее вроде как еще и тарабанят. А ты среди ночи, как подорванный, вскидываешься открывать. И только потом до тебя спросонья доходит, что в ЭТУ дверь никто и никак ломиться не может, а колотится у тебя только пульс в дурной башке.
Ну вот, глаза продрал - опять во сне стучали. Раздолбать ее все-таки, что ли: может, хоть сниться перестанет. СТУЧАТ? Кажись, то ли крыша едет, то ли пришла ли к тебе, господин капитан, рыженькая такая белка в тельняшке, по старой памяти! Так вроде и за галстук давно не закладывал - с чего бы? Черт тебя дери, стучат!!! Пойти открыть, что ли, на автомате подумал Славка. И тут же сам себя одернул - дури-то не поддавайся! Но настойчивый стук послышался опять.
Титаническими усилиями стащив себя с мягкого кресла, разнервничавшийся новосел подошел к двери в чулане. Стук прекратился, и Славка дал себе твердый зарок назавтра навестить психиатра, пока поздно не стало. Едва он зашаркал обратно к почти прогоревшему камину - дровишек подбросить, угли кочергой пошевелить, как новый стук из чулана прокатился по тихому дому пулеметной очередью!
Повернувшись, Мастер решительно "пожал" ручку, и... тяжелое дверное полотно откинулось в сторону. Екнуло сердце. Из проема надвинулся какой-то серебристый туман, и отчетливо пахнуло вербеной. В тумане уплотнился чей-то тонкий силуэт, и послышалось сердитое: "Сколько можно людей на пороге держать?".
Онемев, окончательно ошалевший от такого поворота Славка "на автомате" посторонился, и в доме по паркету зацокали каблучки. Дама из двери в никуда и впрямь оказалась хоть куда - кареглазая брюнетка с кудрями до...гм, талии. Лет двадцать, и все при ней, тут же прикинул Славка. Точно в его вкусе, но одета как-то старомодно: шелковое платье до щиколоток, еще и шляпка с вуалью. Решив соответствовать наряду и стилю дамы, чуточку опомнившийся, и снова бравый капитан приглашающее повел рукой, и куртуазно вымолвил: "Приветствую вас в моих пенатах, прелестная гостья".
- Это с чего это я гостья? Я тут хозяйка. Зовите меня Лизой. Лиза Никольская, ву компрене? А дом мой папА отстроил, чтобы зимой из поместья наезжать, - чуточку резковато откликнулась незнакомка из серебристого тумана.
- Лиза, какой папа, какое поместье? Это чего, рейдерский захват? - как-то глупо вякнул севшим голосом совершенно потерявшийся в пространстве кэп.
- Что такое рейдерский захват, я не знаю. Но давайте присядем, - я все вам объясню, - парировала незнакомка. - И...что-то жарковато сегодня. Предложите даме шампанского - пусть человек принесет из погреба.
Не очень соображая, кто такой этот человек, если больше в доме никого нет, и где возьмется погреб, Славка про шампанское все же понял - машинально поплелся к холодильнику за бутылкой. Достал из шкафа "унаследованные" от Толстого бокалы, и взялся откупоривать игристый напиток. Остановила ехидная реплика: "Пить шампанское на кухне - фи!". Пришлось перемещаться в гостиную, а заодно и представиться.
Холодное шампанское прекрасная дама отпила с видимым удовольствием. И с тем же удовольствием просветила "виночерпия".
-Видите ли, мон ами Слава, когда наш дом только строился, прабабка Софи Павловна распорядилась вделать эту дверь прямо в стену. А ее она привезла с собой, уж не ведаю, откуда - тайн у прабабки хватало. ПапА ворчал из-за такой нелепицы, но перечить не решился - грандма Софи семейство в кулаке держала, и было в ней что-то ведьмовское. Всю жизнь роковая красавица прабабка ничем не болела, но на старости лет сгорела в два дня от инфлюэнцы. Перед смертью подозвала меня, взяла мои руки в свои, и сказала только: "Помнишь дверь в никуда? В свой день и час она откроется, и ты узнаешь, когда - она тебя позовет". Вот и позвала - слова грандма оказались чистой правдой. Разве я могла упустить такой шанс? - гордо выпрямила спину "оккупировавшая" второе кресло брюнетка.
Верить ей Славка не особо верил. Но и принимать ее за какую-то лохотронщицу уже не принимал. Открывшаяся и потом сразу захлопнувшаяся дверь существовала наяву, и это был факт. Тем более, что стук из чулана опять повторился, а кэп уже без колебаний встал, чтобы распахнуть ее снова - принимать гостей, так с размахом. Уловив его взгляд, кареглазка Лиза вдруг также вскинулась, и словно клещами, вцепилась в мужское плечо: "Прабабка говорила - никогда не открывай ТУ ДВЕРЬ к ночи. Иначе к тебе придут из ночи!". Голос у девушки был таким искренне- тревожным, что Славка проникся - его даже испарина прошибла.
- Ну и что будем со всем этим делать? - обреченно осведомился вконец обалдевший от всех этих тайн собеседник, как-то незаметно перешедший с красоткой на ты.
- Да ничего особенного, мон ами. Я просто хочу узнать, как вы живете сейчас, и вернусь к себе, когда дверь откроется снова. Ведь я могу чуточку пожить в своем доме? - лукаво прищурилась рисковая девица.
- А..куда вернешься? - рискнул удовлетворить жгучий интерес Славка
- Сюда, в этот дом. Только он будет еще почти новым, - услышал кэп.
Лиза бродила по комнатам особняка, осваиваясь, как мурлыка на новоселье. И тоже чуть ли не мурлыкала от удовольствия по поводу обилия впечатлений. Холодильник у нее, правда, бурных восторгов не вызвал, как и извлеченная из его нутра колбаска на бутерброды - "как вы такое едите - у нее вкус бумажный". Компьютер у Славки еще не подключили к Интернету, так что ворох электронной информации на голову бедной девушки ее невольный гид вывалить не смог. А вот у телевизора настырная дама залипла надолго - освоившись с пультом, гоняла ящик с канала на канал, и попутно задавала вопросы. Наряды эстрадных чувих (типа, певиц) с музыкальных каналов заставили ее чуточку покраснеть, но оправилась она быстро. Похоже, все-таки досталось Лизе от таинственной прабабки толика ведьмовства. Лекция по истории на век с лишним вперед тоже не оставила ее равнодушной - кареглазка то ужасалась, то дивилась.
Поняла, что на наших просторах распались две империи подряд. Но когда услышала, что Славкина страна воюет с такими же нищими бедолагами - куском почившей в бозе Российской империи, то просто ничего не поняла. Для нее это было все равно, что правая рука воюет с левой. Хотя война и "с той стороны" присутствовала - с немцами. И той, и другой войны Лиза побаивалась. Но кэп, намотавший за последние годы несколько кругосветок, и сам много чего в толк взять не мог. Лишь успокоил, что войны далеко-далеко, а он рядом. И как настоящий рыцарь, да еще и просоленный насквозь бурями морской волк, он даму в обиду не даст. Болтали за полночь, покуда красавица окончательно не раззевалась.
Рыцарю пришлось благородно уступить даме кровать. А самому провести остаток ночи в любимом кресле. Но Славка не огорчался - будет время познакомиться поближе, благо Лизавета категорически понравилась . И как знать, может со временем обломится ему толика девичьей ласки.
...Ночью проклятущая дверь больше не снилась, как отрезало. Отлично выспавшись, кэп с утра бодро так пошагал на кухню. Только разбил яйца на сковородку, да взбодрил новехонькую итальянскую кофеварку, как за спиной раздался гулкий хлопок. Екнуло сердце. Даже не обернувшись, Славка понял - Лиза ушла, оставив рассеянный в комнатах тонкий запах вербены . Но он почему-то был твердо уверен, что их встреча не последняя.
Глава вторая. Все сложилось
От рейса до рейса на сухопутье дни для Мастера всегда тянулись улитками, и он не мог дождаться, когда снова в моря-океаны. Тряс агента в крюинговой "лавочке", выискивал найм поприличнее, чтоб не на корыто-развалюху, и опять - здравствуй, капитанский мостик и синева бескрайняя. Да только после того хлопка дверью все переменилось. В далекий рейс уже не так безудержно влекло, и щекотала душу подспудная мыслишка: ОНА должна прийти, она не может не прийти!
Славка постоянно вспоминал. Ее звонкий голос, искристый взгляд, ее милую привычку, увлекшись разговором, пощипывать пальчиками за мочку розового ушка. Был так истово уверен в их новой встрече, что обновил в холодильнике запас шампанского, и как-то с утра даже отправился закупать гостье одежку по современной моде. В дамских размерах капитан разбирался не шибко (разве что на ощупь). Но продавец в бутике здоровенного шопинг центра оказалась, на взгляд, тех же пропорций, и выбирала по себе. Так что с блузками да джинсами все сложилось. Смутили разве что платья-мини да кружевное бельишко - рискнет ли прелестница с запахом вербены такое надеть? А, была не была - и его в сумку метнул.
В промежутках между хлопотами по дому и пополнением дамского гардеробчика мотнулся капитан по клубам, но тут как отрезало. Даже после доброго стакана на здешних наштукатуренных очаровашек с голыми ногами уже как-то не тянуло. Даже мысль пригласить их оттянуться на ночку в старый дом, где еще, казалось, витал ЕЕ сказочный аромат - и та казалась кощунственной. Так что разговор за коктейлем у стойки сам собой угасал. Местечковые ляди, летевшие к нему по старой памяти, как бабочки на огонек свечи, быстро соображали, что тут им теперь не обломится. Разочарованно отворачивались, да шли искать более веселого и щедрого клиента, чтоб и наливал за свои, и в койке не дал заскучать.
Пару раз отправлялся побухать с приятелями, и даже на встречу с одноклассниками сходил. Но и тут не задалось: наливаться до глаз хмельным еще по молодости не любил, а разговоры не вдохновляли. Бабы, которых знал худенькими девчонками, заматерели, и либо погрязли в делах домашних, которые ему были совсем не интересны. Либо норовили выплеснуть на уши свежего человечка поганой бадьей свои житейские разочарования - все мужики (кроме тебя, Слав, конечно) сволочи, на себя напялить нечего, и в шкафу места нет. Уныло до скрежета зубовного! А затюканных мужиков было просто жалко.
Один школьный друг поперся в бандиты, лет пять пошиковал - ну там девки, дорогие машины, златая цепь на дубе том. И как-то прямо в кафе веселым вечерком словил на десерт заряд вязаной картечи в грудь из обреза. Кто-то успел пробиться в бизнесе, да между бесконечных революций не смог определиться, под какую крышу встать. И все потерял. Кто-то горбатился эти годы на дядю, и копейку за копейкой на хорошую жизнь, машину и дом в банк откладывал. А банк возьми, да и лопни. Другие дяди с их деньгами уехали за бугор себе хорошую жизнь строить, или в "неприкасаемой" Раде засели - поди, их оттуда выковыряй.
Кто-то пересиживал за границей мобилизацию, и отмывал до блеска посуду в испанских барах, или старательно укладывал тротуарную плитку на португальских набережных. Другие, как настоящие патриоты, успели покормить вшей в окопах, и с таким же дураками, "братьями-славянами", повоевать. Горели они в огне войны, а твари, засевшие в обеих столицах, в этот огонь людей, как полешки, подкидывали. И сидели там, как болваны, под минометными подарочками, пока отцы-командиры фуры с товаром через линию фронта за взятки гоняли. Бесконечно длилась и длилась такая война - кому война, кому мама роднАя. А дома солдатские жены да мамки не знали, на какие шиши детей-внуков прокормить.
С таких встреч Славка возвращался с больной головой, и полным расстройством чувств. Было кристальное понимание: на суше, братцы, повсюду ловить нечего. Хорошо хоть, получку за крайний рейс успел обналичить в "зелени", пока гордая национальная валюта в тартарары не покатилась. Уехать бы, да куда уедешь, если по всей Европе ровно тот же бардак. И плюнуть некуда, чтобы не попасть прямиком в злобную рожу "несчастненького" беженца-муслима если не с ножиком, так с поясом шахида. Да и как ты уедешь, если только обжил новый дом, а в доме этом - дверь из редкостного мореного дуба. И с замиранием сердца ждешь, что она вновь заскрипит и откроется, сволочуга эдакая. Непредсказуемая.
Вот потому Славка все больше вечеров опять стал проводить перед камином. Когда спадала жара, его чуток растапливал - чисто для красоты и приятственности, любуясь колдовскими переливами огоньков, пляшущими на углях, задремывая в любимом кресле. А в сны опять мороком наплывал образ двери, открывающейся в никуда.
И повторялся этот вязкий сон раз за разом, неся с собой уже не страх - только подспудно щемящую, сладкую боль. Теперь капитан и во сне, и в яви понимал, что не предвещает это надвигающуюся беду. Все беды, бывшие и грядущие, без того окружили тебя тут, как голодные пираньи в речке Амазонке. Дай слабину, и вцепятся сразу, жадно - ходить за ними далеко не надо. Пережуют, выплюнут, и не спросят, как звали.
Был теплый вечер, и опять был сон, и снова в него ворвался дробный стук. Словно и не спал, Славка метнулся к ТОЙ САМОЙ двери, и распахнул ее рывком. Терпковатый аромат вербены окутал жемчужным облаком. Не помня себя от нахлынувшего восторга, кэп подхватил тоненькую фигурку на руки, откинул вуаль, и принялся покрывать поцелуями такое лицо, вдруг в одночасье ставшее родным и близким.
От такой бурной встречи гостья вздрогнула, и инстинктивно попыталась отпрянуть, выскользнуть из кольца рук. Но затем с прерывистым вздохом прильнула, прижалась упругой грудью, и коротко ответила на поцелуй, словно клюнула в губы. Следующий поцелуй был уже долгим - непредставимо долгим. Только вечность спустя до Славкиного сознания достучался тихий шепот: "Дверь...закрой же дверь".
Хлопок двери, от которой явственно тянуло недовольным холодком, отрезал их от всего света. Разрумянившаяся Лиза подняла с пола улетевшую в суматохе встречи шляпку с вуалью, и стыдливо улыбнулась: "Мон ами, это было...неожиданно. Но очень приятно". "Прости, если чем-то обидел, - сделикатничал Славка. - А только мы оба этого хотели, правда ведь?". Потупленные глаза и загадочная усмешка Джоконды были ему ответом. И никакого другого он, пожалуй, не желал.
Затем они вновь пили шампанское, и разулыбавшаяся девушка вдруг помрачнела. "У нас дома все плохо. Крестьяне как взбесились - с наших полей урожай собирают. Хотели коней с конюшни увести. Управляющему пришлось из револьвера палить. Тогда пообещали усадьбу сжечь. Становой пристав не приехал. Полиция тоже невесть где. В городе, говорят, стреляют, бродят какие-то пьяные мужики со зверскими рожами, машут красными флагами. Родители уехали в город, и пропали. Я осталась совсем одна. Приехали какие-то агитаторы, тоже с красными бантами. Говорят, революция - грабь награбленное. Но мы то при чем - мы же не никого не грабили, отец крестьян не обижал - в его честь даже село назвали... Все как ты рассказывал, да голод, кровь и смерть? - как-то совсем уж безнадежно спросила гостья. - Но хоть ты меня не прогонишь?". "Как же я тебя прогоню, чудо мое, - вздохнул Славка. - Сядь ко мне".
Они вцепились друг в друга так, словно искали в объятиях спасения от всего мира. У поцелуев был вкус искристого шампанского. Потом к нему почему-то добавился привкус крови. Но отдышаться не было времени. Как-то незаметно они перебрались на диван. Дрожащими руками Славка возился с застежками ее платья, и еще каких-то заковыристых дамских конструкций из ткани, насмехаясь про себя - тоже мне, герой-любовник. Казалось, прошло не меньше часа, пока вся эта куча ткани все же упала на пол, и вместе с ней что-то тяжело стукнуло. А может, и не казалось.
Но он уже не был способен думать ни о чем - только о бархатистой коже, маленькой груди совершенной формы, с готовностью подающейся навстречу его рукам, твердеющим под ними сосками, заветной ложбинке между ног. Потом он вошел в нее, услышал короткий вскрик. Потом наступило безумие. Он был в ней, и выходил, чтобы снова накрыть ее пересохшие губы своими губами. Он изучал ее тело по пядям, и снова они становились единым целым. Полувздохами-полустонами она...вымолвила? Подумала? "Я сразу поняла - ты мой...только мой".
Сколько весь этот страстный угар продолжался - неведомо. Отступал и снова наплывал жаркими волнами. Уснули они тоже вместе, словно ухнули разом в угольно-черную тьму. И разбудило их только горячее полуденное солнце, настойчиво пробивающееся через плотные шторы.
Глава третья. Браунинг и мороженое
"Ты меня чуть не разорвал, ма шер, - обидчиво надула губки Лиза, выходя из ванной в его рубашке. Исполненный несказанного довольства Славка промолчал, извинительно чмокнул любимую - теперь уже его - в висок, и направился на кухню. Теперь он твердо знал, что хлопка двери за спиной не услышит, поэтому и сам никуда не торопился. Забормотала кофеварка, подрумянивалась порция тостов, на сковородку летели резаные помидорки и битые яйца, наполняя кухню аппетитными ароматами. Холостяцкий завтрак многоопытный Мастер сообразил на двоих с избытком, чтобы восстановить силы после такой "ударной вахты". И не прогадал - Лиза тоже орудовала вилкой, как проголодавшийся солдат, и от него не отставала.
Затем укоряющее нацелила на него так и не выпущенную из рук вилку: "Мой господин, ваша вина безмерна. Вы разорвали мой единственный наряд, и мне теперь не в чем выйти на улице. Поэтому я поселюсь на вашем диване, и вы будете вечно носить своей пленнице в постель холодное шампанское. Пожалуй, от пирожных я тоже не откажусь, компрене ву?".
- Мадемуазель, - заразился от дамы французским лексиконом Мастер который, вообще-то, больше был докой по части английского. - Долг вашего рыцаря - позаботится о даме сердца. И он был так предусмотрителен, что сделал это заранее. Наряды ждут вас в шкафу. А за пирожными, может, прогуляемся?
Радостно взвизгнув, милая гостья отшвырнула вилку, и ее будто вихрем унесло. Хозяину только и оставалось, что последовать за ней. Он застал кареглазку уже перед грудой покупок, где заинтригованная Лиза с некоторым удивлением вертела в руках почти прозрачную блузку и голубые штаны из джинсовой классики, с высокой талией. "Наверное, это не обычно, но пойдет. У вас есть вкус, мон ами. Хотя сейчас все такое носят?", - осведомилась она с видом записной модницы.
Наблюдая волшебное преображение светской дамы прямо из будуара двадцатого века во вполне современную девицу, Славка и не заметил, как ступил на груду разорванных им вечером одежек, запнулся о что-то увесистое и твердое, из-за чего чуть не упал. Устояв на ногах, и потянувшись разглядеть нежданную помеху, капитан едва сдержал мгновенный порыв придержать упавшую челюсть. Это точно были не какие-то там женские хухры-мухры. На полу независимо так прилег изящный пистолетик с кобурой. И какие-то ремешки - явно сбруя для его крепления то ли на ногу, то ли на руку.
"Это браунинг. Порядочной девушке теперь никак нельзя без браунинга. ПапА меня стрелять научил - как знал, что пригодится", - вспомнила Лиза и опять погрустнела прямо на глазах. "Ну, подумаешь, и у нас по городу со стволами ходят - сто лет прошло, а ни черта не изменилось. Под джинсы твой браунинг с кобурой точно не влезет, но мы его в сумочку сообразим. Сумочку я тоже купил - где-то она тут была", - засуетился "дежурный гардеробщик", отвлекая любимую от печальных мыслей.
Взявшись за руки, пара шагнула за стены особняка. Дворик Лиза оценила скептически - "какой-то маленький, у нас задний двор для прислуги и то больше. Тут губернатор жил? Никогда не поверю". Парк у дома, звавшийся в ТЕ годы Казенным садом, ее тоже не впечатлил - "у вас что, дворники разучились убирать, а садовники - сажать молодые деревья? Так ведь для этого ума вроде много и не надо". А вот на выходе из парка красотка испуганно отшатнулась - несущийся по проезжей части поток машин сперва заставил даже охнуть от страха. И уговорить ее перейти "зебру" тоже пришлось еще как постараться.
До слез огорчили гостью из прошлого когда-то знакомые старые кварталы. Тыкая пальцами в руины между кафе и магазинчиками. Лиза настойчиво любопытствовала: "Слав, у вас что, недавно, еще какая-то война была, раз столько всего разбито-поломано-сожжено?". "Да у нас всю дорогу война - как не власть с народом воюет, так два украинца третьего гетьманом с мордобоем выбирают", - уязвленно буркнул Славка. Зато с пирожными сложилось: в кафешке у сластены прямо-таки разбежались глаза - хотела попробовать и то и это. А уж мороженому из всех фруктов мира приговор вынесли сразу: "Буду сюда ходить, пока все не попробую".
Однако "энтузизазизма" первооткрывательнице хватило ненадолго. То ли от обилия впечатлений, то ли от бурной ночи, глаза у нее стали слипаться. Ноги заплетались одну за другую, сумочка с тяжелым пистолетом (не пригодился) выпадала из рук. Так что до мягкой постели Славка свою уставшую фемину едва доволок. И опять раздевал сам, только уже без сокрушительных повреждений одежды. Обошлись без секса - после слишком уж яркого "дебюта" у Лизы внутри что-то побаливало, призналась она, мило покраснев. Зато следующим утром оба наверстали упущенное так, что завтрак плавно перешел в обед.
Следующие несколько дней вечерами они гуляли по городу. Лиза-Лизавета с независимым видом изображала из себя "свою в доску", вбирая в себя, как губка, незнакомые словечки, легко заменяя им свой непонятный французский, и набираясь свежих впечатлений. Ездили купаться на днепровские пляжи, и купальники-ниточки стали для барышни очередным откровением (сама она отважилась только на нечто закрытое). "Славочка, у настоящей женщины есть то, что показывают только любимому".
Они просто наслаждались друг другом, и так странно обретенным покоем. Так всегда бывает, когда наконец-то встречаются две души, предназначенные слиться друг в друге. Но город дарить им покой надолго не хотел. В городе между тем становилось все тревожней. По ночам где-то совсем рядом звучали выстрелы и жуткие вопли, а криминальная хроника "из телевизора" становилась все кровавей. Стали закрываться магазины и пустели полки в супермаркетах. Только бабульки-дачницы исправно тащили на рынки созревающие персики, знаменитые таврические томаты и "синенькие", на приварок к пенсии охотно принимая национальную денежку. Чем дальше, тем быстрее сравнивающуюся в цене с той бумагой, на которой эти денежки печатали в умопомрачительных количествах.
На железной дороге время от времени что-то взрывалось, шли ко дну военные корабли прямо в морских портах. И ходили глухие слухи, что фронт покатился обратно. Нет, чиновнички, напялившие на упитанные брюхи камуфляж, по-прежнему излучали на публику веру в победу и несокрушимый оптимизм. По-прежнему хаяли ненавистного Пуйло, славили героического Вайсмана и его не менее героический клан заслуженных воров и негодяев с почти африканским погонялом Бу-пу-пук.
В телевизоре по-прежнему били друг другу морды уроды-политики, кривлялись эстрадные проститутки, лукавые попы-гундяевцы, воры, педерасты и прочая мерзкая шваль. Посмотрел ток-шоу - как будто сам в дерьме измарался. Но из города одна за другой стали как-то по-тихому исчезать последние богатенькие семьи - уносили упитанные окорочка подальше от любимой родины . Пустели офисы, и закрывались магазины. Захлопнулись ролеты на кафешке, где состоялась достопамятная дегустация мороженого, что очень расстроило Лизу - она и половину сортов не успела перепробовать. А на зачуханный провинциальный аэродром, как толковали на рынке, все чаще плюхались загадочные чартеры, забиваемые не менее загадочными баулами типа "мечта оккупанта", и улетающие в неведомые дали.
Глава третья. Идет волна
Славка нервничал и метался. Дома-то стояла тишь да гладь, но настоящего покоя не было. Дни шли за днями, и становилось все тревожней. Не так за себя, как за подругу, которой его настрой тоже передавался. Лиза не слишком понимала, что происходит, но чувствовала, что у милого сердце и душа не на месте. В конце концов Мастер на все плюнул, запасся харчами, спиннингами и репеллентом от комаров. А затем на арендованном катерке они от всех удрали в плавни - подальше от городской суеты.
Плавни для Лизы тоже оказались настоящим открытием. В ТЕ годы светские барышни по камышовым зарослям не раскатывали - это вам не Ницца с Баден-Баденом. Но чудо утреннего пробуждения на кромке поля раскрывающихся лилий, нагретую солнцем ежевику с прибрежных полянок, пролетающих над головой белых лебедей и ароматнейшую уху с костерка восхищенная дама оценила по достоинству. Отблагодарив своего капитана так, что... словом, катер ночью качался, словно в шторм. Если б не лезущее в глаза настырное комарье, все вообще было бы просто чудесно.
Так прошло-пролетело три безмятежно-счастливых дня. Горючка в канистрах и продукты еще оставались. Но вот запас воды подходил к концу, да и кареглазка запросилась в цивилизацию - у нее назревали критические дни. Тем утром Славка окончательно решил ложиться на обратный курс, и для начала включил радио, чтобы выловить местную сводку погоды. Продравшись через музыку и бурчание постороннего эфира, поймал знакомые позывные. Но долгожданная сводка все запаздывала - в динамики пробивался лишь какой-то шелест. Полное впечатление, что дикторша то ли в ушах ковырялась, то ли бумаги на столе с ленцой перебирала.
Тут непрофессионально дрожащий голос из динамика выпалил: "Внимание. Слушайте все. Передаем экстренное сообщение. Взрывом разрушена плотина ...ской ГЭС. Вниз по течению идет гигантская волна. Появилась угроза цунами и затопления прибрежной зоны. Примите меры для срочной эвакуации. Идет волна!". Потом пошел повтор. Автоматически переключившись еще на одну радиостанцию, Славка поймал такое же предупреждение. Значит, шутки закончились. Он разом облился холодным потом - что такое цунами, опытный мореман знал получше иных сухопутных крыс. И рядом с Кубой в океане даже зацепил как-то одно, только краешком. Потому и сухогруз тогда на плаву остался. Соберись, дурак - хватит воспоминаний!
В крохотной рубке Лиза стояла, прижавшись к его плечу, и напряженно слушала. "Что, и до нас волна достанет?" - робко спросила она. "Ты просто этой дамбы не видела. Достанет до самого моря!" - резко выпалил в ответ Славка, и заметался. Побежал сниматься с якоря. Врубил зажигание движка, и лихорадочно выкрутил штурвал к правому, высокому берегу Днепра, почти уложив легкое суденышко на борт.
За пару метров до берега катерок врезался в мель. Побросав с Лизиной помощью в сумки, что попалось под руки, Мастер прямо в шортах и сандалиях прыгнул с ними на мель, и натужно зашлепал по вязкому илу вперемешку с водорослями, перенеся багаж на сухопутье. Потом принял на руки подругу, не забывшую рачительно прихватить неразлучную сумочку. Они уже карабкались по желто-коричневой глинистой круче, продираясь сквозь колючие кусты и репейники, украшающие ноги кровоточащими царапинами. На шебутных хлопца с девкой, какого-то рожна бросивших такой хороший катер, недоуменно поглядывала рыбачившая у воды пацанва. "Тикайте!" - запоздало крикнул им Славка. Но, похоже, его даже не услышали.
По узкой тропинке они забрались уже до половины кручи. Утирая пот, Мастер остановился передохнуть. Лизу шатало, и она схватилась за него. Все как будто замерло под жарким августовским солнцем. И вдруг ветер ударил порывом горячего воздуха, а на горизонте угрожающе нависла черная туча. Туча приблизилась, и оказалась, что она состоит только из птиц. По небу неслись бок о бок тысячи, десятки тысяч уток, бакланов, цапель, куличков, и заполошно перекликались между собой. Затем угрожающе надвинулся тяжелый гул, и показалась Волна - именно так, с большой буквы. Исполинский вал мутной, черной с прозеленью от взбаламученного ила, воды высотой с девятиэтажку не вмещался в русло. И расползся по берегам, вбирая в себя деревья, кусты, камни, какие-то доски, переломанные лодки и прочие ошметки изделий человеческих рук. Лишь когда далекий гул превратился в громкий рокот, Славка опомнился - крепко ухватил мелко дрожащую спутницу за руку, и поволок ее наверх, каким-то чудом не выпустив мешающие сумки.
Они успели. Волна, словно исполинское доисторическое чудище, ревела и билась о берег, казалось, прямо у ног. Воздушный удар отбросил их в сторону, и тем самым спас жизнь. Край козырька, на котором они до того стояли, в одночасье рухнул вниз, и вода снесла его мгновенно. Чудилось, что прошла целая вечность, хотя, миновала, пожалуй, пара минут от силы. Внизу словно каток прокатился - исчез, словно его не было, их катерок. Да и от мелких рыбачков под кручей даже следа не осталось - поседеют чьи-то мамки.
Берег просто усеивала дохлая и полудохлая рыба вперемешку с какими-то осклизлыми ошметками. В яме, заполненной водой, даже бил хвостом какой-то ополоумевший сом метра полтора длинной. "Это было круто!" - не то с ужасом, не то с восторгом выдохнула освоившая зачатки "новояза" Лизка.
- Что делать будем? - иронически осведомился ее спутник. - Катер-то и деньги - тю-тю!
- Не совсем тю-тю, - с видимым превосходством заявила экстремалка из прошлого. - У меня в сумочке кое-что с последнего похода на мороженое осталось.
- Ну, тогда двинули на автобус, запасливая ты наша. Волна волной, а выбираться надо, - подтвердил Славка. И они потащились по косогору в село, которое уже напоминало муравейник во время пожара. Навстречу им к берегу бежали любопытные - не терпелось поглядеть, что с рекой стало. В воздухе повис доносящийся издалека женский плач. На участках у крайних хат, выкупленных дачниками, кто с любопытством выглядывал из-за оград, а кто спешно грузился в машины, и те взметали дорожную пыль, устремляясь в город. У одной из сельских дачек Славка встрепенулся - удачно засек соседа покойной мамки.
Загорелый до черноты на летних полевых работах дядя Вадя в "семейных" трусах да шлепках сосредоточенно и не спеша грузил в обшарпанную ДЭУшки пластиковые ведра со спелыми помидорами. Казалось, царящим вокруг переполохом он даже не интересовался. "Дядя Вадя, пассажиров до города берете?" - тут же закинул удочку Мастер. Запихнув очередное ведро с урожаем в плотно забитый багажник, суровый пенсионер повернул голову на окрик, и всмотрелся в парочку. "Славка, ты? Та... сразу и не узнал - давно не виделись. А это кто с тобой, и чего вы тут на нашем отшибе ошиваетесь?" - закидал их разулыбавшийся дед вопросами. "Дядь Вадь, давай так, ты нас подвезешь, а мы по дороге тебе все расскажем. И кстати, знакомься - это Лиза", - скороговоркой выпалил Славка. "Ну, садись, и сумки свои закидай - все равно попутчиков больше нет. А я сейчас оденусь, хату закрою, и помчимся - бензина в баке хватит навроде. У меня тоже что-то щемит - как там у нас, ВОЛНА больших бед не наделала ли", - морщинистый дачник гостеприимно распахнул дверцы своего "автоветерана".
Пока "ДЭУшка" тряслась по дорожным ухабам, Славка излагал деду, как они "из моряков в пехоту перешли", и как от ВОЛНЫ по круче драпали. О смытых с берега детях тоже рассказал - только о Лизином появлении словом не обмолвился. Ведь это была только их маленькая тайна. Дядя Вадя кряхтел, сдавленно матюкался себе под нос в особо волнительных местах повествования. А под конец истории нахмурился и внес свою лепту: "Тут я утром тоже радио поймал... Словом, не знаю - верить или не верить. Но похоже, фронт таки посыпался - сплошная зрада. Где-то наши отбиваются, где-то побежали. Говорят, бои уже под Харьковом, а "братья" еще и с моря зашли - прямо на Скадовск. И ГЭС рванула неспроста - видать помогли ей по-братски. Нехорошее у меня предчувствие, Славка. Неровен час, приедем домой, а там "боевые буряты", блин, уже тащат, что под руку попадется. Ты пойми. У меня-то большой любви ни к Пуйло, ни к Вайсману нет - жаль только, что мирная жизнь рушится".
Тут от реки донесся гул, и на горизонте мелькнули два угловато-хищных силуэта. Мелькнули - и пропали их виду. Молчавшая всю дорогу Лиза тоже заметила воздушных хищников, и взволнованно ухватилась за Славкину руку. "На наши вертолеты не похоже - кажись, те самые "братья" на "Черных акулах" приперлись незваными. Помяни черта, а он тут как тут, - философски заметил Дядя Вадя. - Ну, хоть не по наши души".
- А вот эти - точно по наши, - кивнул Славка. У автомобильного мостика через речку-вонючку под самым городом на обочине стояло несколько брошенных машин, и яркая туристическая палатка. У палатки дымил мангал, и раздавался задорный женский визг. Въезд на мост частью перекрывал сложенный по всем революционным правилам (то бишь сикось-накось) штабель из шин и мешков с песком. А у революционной баррикады, за которой маячили две прыщавых физиономии, слонялся мордатый тип с рацией, в камуфляже и черно-красной повязкой на рукаве, вскинув на руку древний "Калаш" типа "весло" с треснутым деревянным прикладом.
"Стояты! Громадська варта! Друже Змий, - провирь лимузына", - с издевательской ухмылкой указал тип на их заслуженный транспорт. Из-за штабеля выскочил один из прыщавых с несерьезного вида пистолетиком - то ли резиноплюем, то ли вовсе газовиком. "Автомата, видать, по выслуге лет не положено", - успел иронически подумать про себя Славка.
- Та полный багажник - только с огорода, - некстати решил юморнуть дядя Вадя.
- Та ты ще нади мною знущатися будеш? - козлом запрыгавший на растрескавшемся, битом временем асфальте прыщавый ударил ногой по приоткрытой дверце. Та с треском врезалась дяде Ваде прямиком в лоб. Дед залился кровью, взревел раненым бугаем, и его словно вынесло с водительского сиденья. Неведомо откуда взявшаяся монтировка мелькнула в воздухе, и приголубленный ею вьюнош упал, как подкошенный. Резиноплюя из руки он, правда, так и не выпустил.
Дед повернулся в сторону главного на баррикаде, и молча пошел на него с окровавленной монтировкой. А тот лихорадочно дергал затвор автомата, и все не мог передернуть - заклинило с перепугу. "Тут нам и конец", - обреченно прикинул Славка. Как вдруг из-за его спины раздалось несколько хлопков, а на усеянном жирными пятнами камуфляже мордатого возникли три аккуратные дырочки. Мордатый неверяще зашатался, глянул на Славку, прохрипел что-то невразумительное, и свалился лицом вниз. Автомат загремел по асфальту. "Дядьку, не вбывайте!" - из-за "революционной баррикады" выскочил третий персонаж, и кинулся прямо в густые камыши на обочине, то и дело панически оглядываясь, и ожидая выстрела в спину. Но выстрел не прозвучал.
Славка запоздало спохватился - выпрыгнул из салона, и обернулся. За ним стояла Лиза, и неверяще смотрела на собственные дрожащие мелкой дрожью изящные ручки, намертво зажавшие браунинг из прошлого. "Я...убила...человека, - натужно сглатывая, шепотом повторяла девушка - Я убила человека". И метнулась в кусты, откуда мгновенно послышались недвусмысленные звуки - удобрение растительности шло полным ходом. Славку тоже явственно штормило, но он держался: раскисать явно было не время. Он взглянул на мордатого. Тот лежал не шевелясь, а под ним расплывалась лужа крови, над которой уже радостно жужжали сине-зеленые мухи - откуда только взялись. Прыщавый друг Змий тоже признаков жизни не подавал: дедова монтировка сработала не хуже "дамского" браунинга.
Глава четвертая. Братцы-кролики. Лучше водка с утра, чем пуля с вечера.
Нагнувшись, Славка подобрал с асфальта автомат, и чисто рефлекторно передернул затвор, чего так и не удалось сделать прежнему владельцу. "Армейский опыт не пропьешь", - чуточку загордился Славка, год оттрубивший под Очаковом в морпехах после окончания "мореходки". Метнул взгляд на палатку: там даже всякое шевеление прекратилось. "Боевые подруги" доморощенных вартовых замерли, как мышки, и старались даже не напоминать о своем существовании. От мангала удушающе несло горелым мясом, смешивающимся с запахом пролитой крови. Лиза выбралась из кустов. Ее пошатывало, но браунинг она из рук так и не выпустила. Чиф даже загордился - его любимая всех спасла!
"Ты не человек убила, а нелюдь, бандита. Вместо него, дочка, мы могли там лежать", - кинулся успокаивать девушку дядь Вадя, который и сам прижимал какую-то тряпку к окровавленному лбу.
-Что делать будем, Славка? - с надеждой глянул на парня дед.
- В город нам теперь нельзя. У старшего, видишь, рация была - мы ее тоже приберем. Ты себе, дядь Вадь, травмат еще оставь. Но раз была рация, значит, банда не сама по себе - их искать будут, - рассудил Мастер, в одночасье ставший командиром их крошечного отрядика.
- Обратно на дачу рванем? - предложил дед.
-Тоже не вариант. Нас и машину видели, - мотнул Славка головой в сторону палатки. - Мы ж их всех на ноль множить не будем. А они, блин, расскажут, и по номерам вашего "коника" быстро "пробить" могут. Садитесь все и рванули - есть идея получше. Тут за городом, если грунтовкой выбираться, есть охотничий домик с кроликовым садком. Его хозяева люди порядочные, и с бандитами никогда не вязались. Так что пересидим. Только харчей хоть на первое время набрать надо - на ваших помидорах долго не протянешь.
...До ближайшего села на трассе "ДЭУ" летела, как гоночный болид. Тормознув у магазина, покидали в пакеты консервы, какие на полках нашлись, шмат сала, крупы, хлеб. Что проезжие запас делают, продавщицу даже не удивило: дачники у нее затаривались частенько. Но как только вышли на грунтовку, перегруженная "ДЭУшка" стала цеплять днищем за бугры, внутри ее движка что-то противно заскрежетало. Автоветеран сдался у самого подножия холма, на котором высился "кроличий домик", и заводить уже отказывался напрочь. После нескольких попыток дед плюнул, и дальше легковушка пошла "на мускульной тяге", благо и оставалось-то метров сотня. Так что дотолкали.
База встретила безлюдьем и тишиной, которую нарушил только звонкий лай четвероногого сторожа - рыжей дворняжки, явно обрадованной прибытием долгожданной кормежки.
-Вот теперь и мы с вами будем, как братцы-кролики, - подытожил Славка, сгружая торбы в прохладе глиняного домишки. Следом дед с Лизой волокли ведра с помидорами - не пропадать же добру. Машину запихнули под навес, чтоб не нагревалась, и стали устраиваться. На печке за домиком дед сразу поставил кулеш. Солоноватую, но пригодную для питья и готовки воду набрали из старинного колодца, редкостного в степи. А Лиза тем временем неумело, но старательно выметала накопившуюся пыль, да разгоняла прежних "жильцов" - предвкушающе пищащее комарье да пауков.
- А где же кролики? - между делом полюбопытствовала свежеиспеченная хозяюшка.
- Да вон на склоне их норы между кустами. Только они до вечера не высунутся. Их только ранним утром подстрелить можно. Ну, или сейчас петлю поставить, - со знанием дела (как же, раз с приятелем охотился) растолковал эксперт Славка.
Петли он-таки соорудил из найденного за хатой куска тонкой сталистой проволочки - искусство нехитрое. Даже успел закрепить у нор, пока кулеш доходил. Сели за стол, жахнули под ароматный кулеш с салом магазинной водочки. И открыли "военный совет". Судили-рядили, но так толком ни до чего и не договорились. Постановили - пока не будет ясности, что в городе творится, туда не ногой. Авось, хозяин кроличьего садка заявится, его и поспрашивают.
После кулеша и дневных треволнений всех быстро сморило. Караул договорились не выставлять, положившись на авось - очень уж все устали. Лиза со Славкой устроились на продавленном диванчике, дед - на широкой деревянной лавке прямо на веранде. Сказал, там попрохладней будет. Дрыхли, как убитые, да под утро Мастера разбудил докучливый комар, не угодивший вчера под Лизин веник. Проклятущий кровопийца жужжал и жужжал над ухом, пока не попал в горсть. Но делать было уже нечего - сна как не бывало. "Самое время петли проверять", - рассудил капитан, и стал тихонько натягивать одежки, стараясь не разбудить подругу. Та умиротворяющее сопела, и даже глаз не открыла.
Прихватив трофейный автомат, Славка выбрался во двор, получил честно заработанный заряд солнечных лучей в сонную харю, плеснул из ведра у колодца туда же водой, и решительно направился к садку. Из трех петель одна была пустой, у второй лежала только кроличья голова, отгрызенная успевшей к добыче раньше лисичкой-сестричкой. Но зато в третьей уже доходил полузадушенный здоровенный серый кроль. "Ну, извини, ушастик", - с торжеством заправского охотника, добывшего, как минимум, слона, изрек Славка. И окончательно прибил несчастного травоеда ударом автоматного приклада.
Августовский кролик оказался уже достаточно упитанным и даже жирненьким, исправно забулькав после разделки в казане из-под кулеша. На аппетитный запах подтянулась вся остальная, еще сонная публика - кряхтящий дед и любимая, теперь уж скорее боевая подруга. Принюхавшись к содержимому казана, дядя Вадя изрек: "Намек понял". И тут же приволок из машины неведомо где заначенную банку абрикосового самогона. "Фи, - скривилась Лиза. - Водка с утра - это моветон". "Лучше водка с утра, чем пуля с вечера. Стресс-то запить надо". - авторитетно изрек дед, откупоривая банку. - Слушайся дочка, старших. Старшие лучше знают".
Угостившись кроликом тушеным, свежепойманным, под четверть стакана крепкого, Славка снова взял автомат, и лениво потащился на разведку. Предварительно успокоив свою девушку - мол, дальше ближайших окрестностей ни ногой. Тем более, что окружающая обстановка спокойствия не внушала: у домика-то царили мир да благодать, а над городом стояли столбы дыма, что-то бухало, и в небе периодически мелькали шустрые черточки штурмовиков. Лазать в такой "теплой, дружественной обстановке" даже по окраинам с дряхленьким "калашом" и одним магазином к нему Славка не отважился. Но окружающие холмы взялся прочесывать основательно - благо, в густой "зеленке" скрыться можно было запросто. Побродив часок, сторожко оглядываясь, доморощенный разведчик вышел к грунтовой дороге, ведущей вдоль старого нефтепровода. Просидел в кустах еще с полчаса, но на дороге так никто и не показался - ни машин тебе, ни людей. Палящая жара, витающий над холмами запах полыни, шорох посеревшей от пыли акациевой листвы.
С чувством выполненного долга сталкер-любитель повернул было назад, планируя первым долгом озаботиться разборкой чисткой автомата подручными средствами - предыдущий хозяин за оружием явно не ухаживал. Видать, не царское было дело. И хотя говорят, что сей шедевр советской оборонки стреляет даже после утопления в болоте, рисковать явно не стоило. С такими мыслями Славка брел по натоптанной неведомо кем тропке, как вдруг от дороги послышался стон.
Мастер насторожился, и пошел обратно, уже "на мягких лапках", стремясь ни ветку не задеть, ни листьями не зашуршать. Получалось, если честно, так себе - ниндзя из капитана был явно аховый. Но метров через сотню все и разъяснилось.
Прислонившись к серой бетонной опоре трубопровода, полулежал пацан в оливкового цвета форме и разгрузке, перехватывая жгутом окровавленную ногу. Автомат у него тоже был, но лежал в ногах, и дотянуться до него воин явно не успевал. Тигром выскочив из кустов, Славка молодецким ударом отправил туда взамен чужую "ксюху", и наставил свое "весло" на пацана: "Кто такой, откуда?". Раненый - донельзя чумазый белобрысый парняга лет двадцати, с совсем еще детскими конопушками на мордахе, задергался было. Потом безнадежно поник головой: "Из города я иду. Ты ж не из этих? Помоги...".
- Из каких-таких этих? Я свой собственный, - выдал мультяшную реплику Славка, про себя уже понимая, что опасаться пацана не стоит. - Тебя как зовут, раненый?
- Славка, - ответил найденыш. - Позывной "Хома".
- О, тезка, - обрадовался Мастер. - А позывной мне твой без надобности. Будешь у меня конопатым, чтоб имена не путались. Ну, пошли, что ли?
Выломав подходящий сук с развилкой, Славка вручил его найденышу, закинул его руку за свое плечо, и они побрели на "партизанскую базу". С двумя автоматами, одним подстреленным, да по жаре, напряг оказался тот еще. С треском ломились по сухостою, как слоны, вспугивая семейки откормленных фазанов и куропаток. Но кое-как дошли. Лиза нервно засуетилась около раненого, не слишком, видно по всему, понимая, что делать. Хотя дед отстранил ее уверенной рукой. Взрезал ножом штанину "оливы" белобрысого, поглядел, да и присвистнул: "Счастлив твой бог, паря. Пуля-то навылет прошла, и калибра невеликого - кость не задела".
Деловито плеснул на рану самогона (пригодился-таки абрикотинчик), полез за автомобильной аптечкой, и мигом соорудил болезненно морщащемуся и охающему пацану повязку, предусмотрительно скормив после этого пару таблеток стрептоцида, и от души напоив водой. Похоже, вода помогла куда больше лекарств: тезка оживал прямо на глазах у Славки, и вроде был пригоден для осмысленной беседы.
- Что в городе, гвардеец конопатый? - с нетерпением осведомился Мастер.
- Ж...па в городе! - сказал, как выплюнул осунувшийся "каратель". - Ночью казарму с вертолетов НУРСами обстреляли. Проснулись, а вокруг все горит, и стены рушатся. В ворота на КПП бульдозер въехал, а из пролома по дежурному из автоматов. Бэтры и "КАМАЗы" у плаца стоявшие, сразу сожгли. Повезло, что комбат в штабе ночевал: собрал народ, кто не пострадал, вскрыли оружейку, да похватали, что было. Понимал, что вместе не выберемся: приказал пробиваться группами к вертолетной части за городом. Мол, там и техники, и людей хватает - есть кому врагу по зубам надавать. Мы по улицам перебежками, а по нам из подъездов - мама не горюй! Причем стреляли какие-то пришлые: в цивильном, и с черно-красными повязками на руке. Кажись, под нашенских нациков маскировались.
- Видели мы таких с повязками - эскадрилья конных водолазов, мать иху...- задумчиво протянул дед. - А ваши-то прочие-остальные где?
- Нашего летеху еще у части подстрелили наглухо. Мы тоже бились - я вот пару магазинов по вспышкам высадил. Может и попал в кого, но разбираться было некогда. Потом, когда ранило, в потемках заплутал, и от своих отстал. Меня ж только три месяца, как из села под Олешками призвали, город плохо знаю. В общем, чудом выбрался - шел наобум, - вздохнуло чудо с позывным "Хома". - За мамку с батей вот переживаю: под Волну после взрыва ГЭС угодить могли. У вас телефончика позвонить нету?
Телефончик-то есть - связи нет, - грустно ответил дядя Вадя. - У меня тоже сердце не на месте - как там моя старая?
Разговор "карателю", по виду, давался все труднее. Сказывалась и рана, и бессонная ночь. Как смогли, чумазого отмыли из ведра у колодца. А после он занял единственный диван, и провалился в сон: даже остатки тушеного кролика доедать отказался. Так что еду презентовали рыжему кабысдоху, за что тот выразил искреннюю собачью благодарность - обслюнявил Лизе ножки. Славка между тем отыскал в прихваченном в сумках с барахлом из утонувшего катера станок. Сам побрился, и дядь Ваде одолжил, когда тот закончил ковыряться в движке своей заслуженной авторухляди. Так за мелкими хлопотами и день "на базе" прошел.
На вторую ночь спать они с Лизой тоже расположились на лавках, великодушно оставив диван за раненым. К утру Славка-второй уже чуток оклемался, и не выглядел так плачевно. Однако дед только "до ветру" ему помог доковылять, и дальше приказал лежать. Садок исправно сработал поставщиком кроликов - теперь уж двух, как будто с расчетом на дополнительного едока. А у того как раз и аппетит прорезался, так что живность оказалась более чем кстати. Запас консервов следовало, на всякий случай, экономить.
После завтрака опять толковище с новой силой разгорелось. Славка-второй с юношеским задором бил себя в грудь, обещал скоро оклематься и ратовал за выступление к вертолетчикам. Дед стоял за возращение в город, и сам вызывался пойти на разведку - "меня не тронут - кому я, старый, на фиг сдался". Славка-первый уговаривал подождать, пока в городе хотя бы пальба прекратится, чтобы шальную пулю не схватить.
Лиза всех внимательно слушала, но сама таинственно помалкивала. Лишь когда участники "совета в Филях" утомились молоть языками, отвела Мастера в сторонку, и тихонько осведомилась: "Про ДВЕРЬ не забыл?". "Ты хочешь уйти обратно?" - дрогнул голос у Славки. "Мне нет места там, и нам нет места здесь. Если мы уйдем вдвоем, то попадем в другое место. Так говорила прабабка", - уверенно объяснила Лиза. "И там будет лучше?". "Этого я не знаю", - потупилась милая. "Куда ты, туда и я. Мы вместе", - решился Славка. А для деда и явно огорченного таким решением компании белобрысого высказал окончательное: "Как стихнет заваруха, в город подадимся".
Ночью Мастер лежал без сна на жесткой скамье, ворочался, и прокручивал в голове чертову прорву тягостных мыслей. По всему выходило, что Лиза права: покоя здесь им не дадут, и мира всяко-разно не будет. А по ту сторону Двери, может, что и выгорит. С тем и заснул, а наутро пробудился жестким, и собранным в кулак. Решение принято. Назад пути нет.
Однако и на следующий день город не затих. Такое ощущение, отдаленный грохот только приблизился. Победного марша, видать, у братьеви примкнувшей к ним шантрапы не получалось - где-то близко их опять остановили, и принялись хорошенько так отгружать в пятачину, чтоб никто не ушел обиженным. Над городом опять взвились дымы. Разрывы прямо-таки сотрясали землю: ее дрожь чувствовалась даже у кроличьего садка, перепуганные обитатели которого и носа из своих нор не показывали. Оклемавшийся Славка-второй от этого даже духом воспрял: "Я пойду. Там наши бьются!". Никого уже не уговаривал, и ничего не обсуждал - набрал воды из колодца в бутылку, повесил на плечо автомат, и поковылял, хромая, в сторону грохота.
Глава пятая. Экипаж машины боевой
"Хоме" пожелали удачи, но то была не их дорога. Сами вышли уже в сумерках, под пение цикад, держась знакомой грунтовки. Рассчитали так, чтоб в городе быть с темнотой. В скупом звездном свете город высился скопищем черных теней - электричество "приказало долго жить". Лишь в окошках многоэтажек кое-где мелькали огоньки, но редко - люди тоже забились по своим углам и затихли, как кролики в норах. Они шли на эти огоньки, и всячески сторожились, чтобы не нарваться на блокпост или неведомо чей патруль. Но тут, похоже, братьев пока ничего не интересовало: стрелковка отзывалась ближе к центру, а тяжелое бухало вообще где-то в противоположной стороне - у аэродрома. Хотя где-то тишина все же прерывалась сдавленным женским воплем, осыпающейся от молодецкого удара витриной магазина: урки уже подсуетились.
В гаражном кооперативе между "высотками" зацепили открытый бокс, превращенный в столярную мастерскую. У основательно поддатого хозяина был аврал: не обращая ни на кого внимания, он деловито сколачивал груб из обрезков неструганых досок. Еще две готовых домовины стояли на земле. От этой картины у Славки сжалась рука на ремне автомата. Дед тихонько выматерился в сторону, чтобы Лизу не смущать.
Шли дальше, забирая в сторону "проходняков", и оставляя в стороне широкие магистрали, чтобы не нарваться. Но все-таки нарвались: выскочив из-за поворота, едва ли не носами уткнулись в какой-то легкий броневичок с распахнутыми настежь створками десантного отсека. Отсек не пустовал: воины в явно чужом камуфляже пыхтели, усердно таская из наполовину уже "разбомбленного" магазинчика ящики с самым популярным напитком всех времен и народов. При виде вынырнувшей из-за угла компании экипаж машины боевой задергался, но ничего предпринять не успел: Славка с руки полоснул короткой очередью.
Мародеры под звон разбитых бутылок свалились, как кегли - броников на обоих не было, и шансов выжить тоже. Остро потянуло спиртом, сдобренным густым запахом крови. "Тоже мне, дятлы - на шухер никого не выставили", - презрительно высказался раздухарившийся дед Вадя, деловито освобождая одного из "клиентов" от простреленной разгрузки с магазинами и автомата. - Гляди, "Калаш" с пистолетной ручкой и прицелом - из новых какой-то". "Сто четвертая модель, наверное, с коллиматором. У нас, когда служил, таких и в помине не было - о них только слышали", - откликнулся Славка, прибарахляясь в свою очередь. У "его" мертвеца еще и неплохая финка с наборной рукоятью, да пара "эргэошек" на разгрузке удачно отыскались.
Задерживаться у магазинчика не стали, да и машину не пытались завести - по дороге запросто можно было схлопотать заряд из "эрпэгешки". Но со всей этой суматохой задержались изрядно, и Славка понял, что затемно домой даже при самом лучшем раскладе они не попадут. Тем более, по центру так вольготно передвигаться уж всяко-разно не получится. Так что предусмотрительно завернули к деду в непритязательный "частный сектор" у вонючей речушки.
Как настоящий партизан, дед прокрался к калитке, открыл ее своим ключом, перебежал через двор, и...получил в лоб рывком открывшейся дверью. "Ты где шлялся, алкаш старый? - с места в карьер завела супруга дядь Вади - Антонину Никифоровну ехидные соседи не зря прозвали "Тонька-ураган". - И где машину пропил, скотина - на ружье, что ли, променял ?". "Ш-ш, не кричи старая, у нас гости", - успокаивающе зашипел огорошенный "ласковой" встречей глава семейства.
Никифоровна подслеповато осмотрелась, и при виде Славки грозное выражение у нее с лица, как ветром сдуло. "Так то ж покойной Ивановны сынок. Ты где такую красавицу писаную оторвал, и как с моим хулиганом пересекся? - аж подпрыгнула бабка от острого приступа женского любопытства. "Старая, давай не на пороге гостей встречать", - протолкнулся дед в хату, и всех за собой поманил. Бабка второпях затеплила керосинку. Из подвала достали бутыль с домашним красненьким, и разлили по первой. "Счас покушаем, что Бог послал, и на боковую", - рассудил хозяин.
Слушая застольный рассказ об их приключениях, бабка только охала да ахала. Узнав, что драгоценная машинешка в надежном укрывище, сама малость подуспокоилась, и в свою очередь стала засыпать гостей новостями. Из ее монолога выходило, о чем и так знали, или догадывались - от порта и лодочных причалов вдоль реки Волна только кучу обломков оставила. А потом заявились, как выразилась Никифоровна, "харцызяки с автоматами, и кучу народу постреляли, и домов порушили". Тут уж Славка обеспокоился не на шутку - вдруг и от его жилища с заветной Дверью только куча кирпича осталась? Но бабка об этом ничего не знала, так что все предстояло проверить самим.
Старики постелили им в комнатке сына, давно подавшегося "за длинным злотым" куда-то в Польшу. На "сексодроме" с чистым бельем, в тишине и покое отмывшиеся и чуток захмелевшие Славка с Лизой отоспались за все минувшие деньки походного быта. Дрыхли безмятежно, хотя впереди маячила только сплошная неизвестность. И разбудили отчаянно зевающую парочку лишь к позднему обеду. За наваристым бабкиным борщом принявший чарочку дед заикнулся "проводить", но гости решительно отказались - дальше был только их путь.
Снятый с мародера АК-104 дядя Вадя благородно пожертвовал Лизе. А Мастер наскоро ей продемонстрировал, как целиться и стрелять, как перезаряжать. Разгрузка с магазинами, правда, девушке была явно тяжеловата, но тут уж не до жиру - быть бы живу. Себе, кстати, дед старый "Калаш" с оставшимися в магазине жалкими тремя патронами забрал, почистил, как сумел, и унес в какой-то домашний схрон.
Собрались ближе к полуночи - бабка их в добрый путь перекрестила, снабдив походным свертком с бутербродами. Да только вышли с ощущением, вроде как в прорубь бросаешься. Ведь за день стрельба еще приблизилась, и садить явно стали гуще. Но было предчувствие, что надо торопиться, иначе произойдет непоправимое. Они двигались сторожко, держась у стен, и поочередно перебегая открытые пространства, где не было возможности пробраться по кустам. И все больше на глаза попадалось следов разразившейся заварухи, до боли знакомой по телепередачам с восточного фронта. Здесь и там виднелся выщербленный очередью из крупняка кирпич, развороченные окна, ямы на асфальте от взрыва мины. Лежало на грязном тротуаре неубранное тело мужчины в цивильном - с лицом, которое какая-то добрая душа накрыла потрепанным рушничком. Смрад сгоревшей взрывчатки перемешивался со сладковатым запахом тлена, и еще чего-то неуловимо мерзкого.
Вдалеке показался и первый увиденный за два дня блокпост: нагромождение бетонных блоков у памятника флотоводцу Ушакову, над которыми уныло повис в ночном безветрии опостылевший с тех же телепередач "братский" триколор. Заметили вовремя, стали обходить. На маленьком блокпосту, впрочем, царила тишь да гладь. Парочка камуфляжников пристроилась на бетоне, подстелив под задницы один каремат на двоих. И вкусно дымила сигаретками, время от времени переговариваясь с кем-то по рации.
На отшибе кантовался только третий дозорный - гражданский с какой-то нарукавной повязкой. Правда, он тоже не окрестности оглядывал, а во что-то увлеченно играл на электронном планшете. В голубоватом отблеске от экрана промелькнула физиономия азартного игрока, и Славка аж задохнулся от изумления. Дозорный на блокпосту оказался узнаваемым - махровый патриот, самый многодетный и в придачу горластый депутат городского совета, с умным видом постоянно мелькавший в телеящике! Он всегда так рьяно ратовал за Украину и против Путлера, что даже странно было: как это еще в добровольцы не записался. А теперь времени даром не теряя, уже переметнулся другой лагерь, и у ног очередных "хозяев жизни" трется. Ну точно, как тот кот помойный. И сил много не потратил: от мэрии до блокпоста рукой подать.
У кэпа, который подлецов не любил с детства, аж палец на спусковом крючке дрогнул: так хотелось пустить пулю в эту противную харю. Опомнился не раньше, чем заметившая его внезапный ступор Лиза ткнула острым локотком в бок: чего, мол, застыл, как статуя? Так что блокпост миновали "огородами", и стрелять в перебежчика Славка все же не стал. Жизнь "свидомого" ублюдка попросту не стоила того, чтобы менять ее на две другие: на стрельбу к блокпосту непременно подтянулась бы подмога. И не с их четырьмя магазинами на каждого было в бой ввязываться - коротким бы он вышел. Тем более, подругу подставлять под удар совсем не хотелось.
Ближе к центру едва не нарвались на очередную "разборку в Бронксе". Дюжины две явных птенцов украинского Минобороны наседали на вражин, укрепившихся в каком-то бизнес-центре. Вперед пошел бэтр, засадив по вспышкам из здания из КПВТ, и тут же в него прилетела этажа так с третьего граната. В бэтре рвануло, он задымил, а кравшаяся за ним пехтура отступила - видать, на третьем году бойни кто-то все же научился грамотно командовать, и "мясо" на рожон выталкивать не стал. Впрочем, осажденные тоже не горели желанием переходить в наступление. Носов из своей "крепости" не казали.
Офисный центр миновали через "проходняк" по соседству. Там опять наткнулись на двухсотых. Смерть врагов помирила: седоватый мужик кавказской внешности с зеленой лентой на лбу и в камуфляже с желто-голубым шевроном прилег совсем рядом с "освободителем от бандеровцев" характерной азиатской внешности. То ли бурятом, то ли монголом - в первых рассветных проблесках толком рассмотреть и не удалось. Кавказец, видать, хорошо подрезал своим кинжалом соперника, а потом от кого-то другого получил в спину с полмагазина. "Им-то наша война с какого бока?", - подумал Мастер, но своими соображениями со спутницей не поделился. Чего уж теперь распускать сопли и изображать из себя философа - все равно ничего не изменить. Уходить надо, да и все.
Но далеко отойти не успели, как из подъезда многоэтажки кинулся кто-то шустрый в спортивном костюме: на автомат убиенного "воина ислама" нацелился. Едва дернул тело, снимая ремень, как под ним хлопнуло, грянул взрыв. Хрипящий шустрик лег в компанию третьим - под тело кто-то успел эргедешку со снятой чекой или что-то вроде нее подсунуть. Урок Славка с Лизой усвоили, и приближаться к телам, которые стали попадаться все чаще, больше не пытались. Тем паче, какой-никакой арсенал и без того имелся - как говорится, патронов много не бывает, но больше уже и не унести.
Они были всего за квартал от заветного особнячка, и уже надеялись, что доберутся без приключений, как вдруг из окна дома напротив протрещала автоматная очередь. Словно в ответ, залились автоматы из палисадника. Работало три ствола, по меньшей мере, но как-то неприцельно, словно автоматчиков подняли с лежки, а разбудить забыли. Лишь несколько рикошетов цвиркнуло рядом по стене, и Славка успел дернуть свою кареглазку за поворот - остальные пули в молоко ушли. Однако неведомые стрелки отставать от них не собирались, и огонь тоже перемещался вслед за ними. Увязнуть в перестрелке не хотелось, но тут кэпу повезло: наугад пущенная ответная очередь нашла цель, и в палисаднике кто-то вскрикнул от боли. Это преследователям хватило: заткнулись.
Хотели было беглецы повернуть в парк, да таких желающих, как выяснилось, и без них хватило. Прямо на парковой аллейке у давным-давно высохшего рукотворного озера непринужденно обосновалась целая батарея "Васильков", время от времени выпускавших куда-то пачки мин, да рычал движком грузовик с боезапасом. Но поглощенные своими ратными делами минометчики на парочку даже внимания не обратили. Зато в пределах прямой видимости стало понятно, что так просто к бывшему губернаторскому особнячку не прорваться. Кому-то из захватчиков он тоже приглянулся: у калитки скучал часовой, над запертыми воротами ветерок трепал чужой триколор, а за опущенными шторами в окнах мелькали какие-то отблески. В доме явно обосновались непрошеные гости, и с этим что-то надо было делать. Причем нахрапом лезть явно не стоило.
Во время стратегического отступления Славка с Лизой заскочили в студенческую общагу, носившую явные следы поспешного бегства ее обитателей. В придачу, прямо в вестибюль еще и влетел снаряд нехилого калибра, так что зрелище казенного вида пятиэтажка представляла собой вовсе уж грустное - даже мародеры на нее не польстились. Вот как-то само по себе решилось остаться здесь на дневку, и понаблюдать, благо двор особнячка с верхнего этажа общежития просматривался прекрасно.
Глава шестая. Общага
В общаге ароматы царили специфические. Осколками снарядов, видать, побило канализационные трубы, и их зловонное содержимое хлынуло на пол. Смрадом с примесью гари и кисловатыми нотками тротила шибало метров за сто, так что мародеры сюда не рвались, и время от времени появляющиеся патрули сюда не заворачивали. Ну, а парочке загнанных беглецов выбирать не приходилось - выбрали под наблюдательный пункт какое-то девичье гнездышко, выходящее окнами прямо на искомый особнячок. Что и требовалось.
В шкафчике нашлась консервация, притащенная студентками из родительских кладовок. Не чинясь, Славка присовокупил пару банок с огурчиками-помидорчиками к сухому пайку из бутербродов от Никифоровны. Воды в кранах, конечно, не было - в открытом кране шипел воздух, и из глубины труб доносилось только отдаленное бурчание. Но раскрутив крышки на бачках унитазов (общага была с удобствами в конце коридора), кэп набрал пластиковые бутылки. Перед походным завтраком тоже по походному, и кое-как. но обмылись.
Кареглазка оккупировала одно из четырех узких студенческих кроватей, стоявших в комнате, и за считанные минуты выпала из окружающей невеселой реальности. Мастер себя превозмог - плеснул в лицо водички из бутылки, проморгался, и сел дежурить у окна, оглядывая особняк внизу через щель в чуток отодвинутых занавесках. Вот когда Славка пожалел, что у пристреленных им под магазином братьев не отыскалось хоть завалящего бинокля. С ним было бы проще, хотя с высоты пятого этажа самое важное и так разглядеть удавалось.
Картина особенного уныния, в общем, не внушала. Часовые, вооруженные даже не автоматами, а пистолетами в кобурах, тащили службу ни шатко, ни валко - торчали, позевывая, попками у калитки, и даже окрестности не оглядывали. Один толстячок лет под сорок даже украдкой глотал что-то из фляжки, извлекаемой из кармана. Уже вскоре его явственно пошатывало. За что шатучий вертухай и получил в табло от разводящего. Мат с явственной добавкой "фени" раздался при этом такой, что даже до Славки отзвуки долетали. Еще одним обнадеживающим моментом стало то, что сменившихся часовых куда-то с фишки увозили - внутрь особняка им ходу не было.
Только ближе к полудню во дворе началось какое-то шевеление. Сперва - диво дивное! - над ограждением вместе с российским возник и украинский флаг. От этого противоестественного симбиоза Славка просто обалдел. И лишь потом допер: так в его жилище, похоже, очередная мерзкая тварь из будущей оккупационной администрации обосновалась. Затем ворота во двор распахнулись, часовой небрежно отдал честь, и со двора выкатился здоровенный автомобиль в камуфляжной раскраске. На его капоте ветерок шевелил флажки - все тот же российский триколор и украинский желто-блакитный. В салоне мелькнула какая-то тень, но важного пассажира кэп разглядеть не сумел. Да особо глаза и не таращил: мало ли "незалэжна" жулья и предателей вскормила.
Взамен к доме подъехала "ГАЗель", и какие-то мужички принялись споро таскать внутрь пачки "егозы". Кирпичную ограду в скором будущем явно намеревались обтягивать колючей проволокой. Славка поморщился: перспектива тесного знакомства с "егозой" его нежному, трепетному организму совсем не понравилась.
В парке по соседству тоже суета обозначилась: сворачивали минометную батарею. Обслуга спешно загрузились, и колонна грузовиков потянулась куда-то в сторону пригородов, где не переставало греметь и бухать. Ну, флаг им в руки, и поезд на встречу, от души пожелал уходимцам Славка. Между тем на просматриваемых им улицах все было тихо. благостно и почти безлюдно. Лишь мелькал изредка под стеночками перепуганный мирняк с баклажками воды - где-то ее все же удавалось набирать.
- А-а...сколько времени? - на студенческой кроватке зашевелилась заспанная и зевающая Лизавета, яростно трущая кулачками глаза.
- Да уж обедать пора, любимая, - откликнулся от окна Славка.
- А ты все сторожил, и ни минутки не поспал? Бедненький, - изящная фигурка метнулась с кровати, и кэп очутился в нежном кольце ее рук.
"Только ради этого и стоит жить", - млея, подумал Мастер. Но справился с наплывом чувств, и скорчил суровую физиономию: "Рядовой, слушай мою команду - приступить к водным процедурам, и приему пищи. После приема пищи на пост заступить". "Слушаюсь, мой генерал!",- шутливо откозыряла кареглазка.
Наевшись, Славка выбрал кровать поближе к окну и любимой, приставил к изголовью автомат, и мгновенно вырубился - усталость брала свое. Во сне среди сплошной черноты проявилось светлое пятно двери из особняка. Дверь приблизилась, из-за нее явственно звучал какой-то зов. Славка ухватился за ручку в виде мужской ладони, и ощутил...ответное пожатие. Бронзовая рука не отпускала, сжимала все крепче. Славка рванулся, проснулся, и ощутил, что его пятерню сжимают обе Лизины ручки.
- Славочка, прости, что разбудила. Но там в доме что-то затевается - не пойму что, - прошептала Лиза. Она сказала, что с часа полтора, как во двор заехал тот самый автомобиль с флажками. Славка отстранил подругу, сам приник к щели между занавесками, и обалдел. Со двора заветного особняка доносилось рычание мощного генератора, в окнах сияли огни (светомаскировку похерили). Хрипло вопил магнитофон - неведомый московский певун изрыгал какой-то блатняк, от которого капитана и в другой жизни тошнило. Под магнитофон давили песняка еще несколько пьяных мужских и женских голосов.
Часовой у калитки повернулся к "охраняемому объекту" носом, и завистливо принюхивался. За оградой вился дымок мангала, все более расплывающийся в вечерних сумерках, и тянуло ароматами жареного на углях мяса. До Славки эти ароматы не долетали, но он так живо их представил, что даже слюну сглотнул. "Барин веселиться изволит, - сделал про себя вывод Славка. - Что ж, нам это на пользу - проще будет войти".
- Будем входить в собачью вахту. Ну, к четырем утра, - доходчиво перевел кэп для Лизы морской сленг. - Сейчас собираем вещи, я проверяю оружие, отдыхаем и готовимся.
- Страшновато как-то, - вздохнула кареглазка.
- Всю жизнь здесь не пересидеть. Да и ловить в этом городе и этой стране больше нечего, - откликнулся кэп.
- Да все я понимаю, мон шер, - как решили, так решили. Но все же страшно, - как-то по бабьи, тихонько и с подспудным надрывом всхлипнула Лиза.
- Мы с тобой за эти дни столько всего прошли, что теперь уже давать обратный ход поздновато. Один рывок и остался, - приобнял любимую Славка.
Лиза еще подремала, но Славка уже не спал - даже не хотелось. Накачивал себя перед делом боевой злостью, освежил в памяти морпеховский опыт по тихому снятию часового с фишки. Опыт был скорее теоретический - ножом кэп еще ни одного человека не снимал. Но тут уже не до мандражирования: или ты, или тебя, припомнил Мастер простую истину. Наблюдая через окно, они дождались смены на посту. Бдительностью новый вертухай - ражий детина - себя не утруждал. Зевая во всю пасть, покурил в горсть, швырнул бычок в траву, и привалился к стеночке. "Похоже, все будет еще легче", - обнадеженно покумекал Славка.
Перед выходом Лиза пошарила в девичьем шкафу, и нашла зеленую футболку с рисунком симпатичного мышонка себе по размеру. По Славкиному совету надела ее вместо драной блузки, чтоб светлая одежда не выделялась. По лестнице они спустились в разгромленный вестибюль общаги, перебежали к нужному особняку. Лиза осталась ждать и присматривать за углом. Славка перекинул "калаш" за спину, зажал трофейную финку зубами, и вскарабкался на высокую ограду. Которую, к его облегчению, еще не успели украсить кольцами "егозы". Карабкался Мастер по ограде, как тот мартовский кот, замирая при каждом подозрительном шорохе . В особнячке огни уже погасли, царила темень, и быть замеченным с той стороны он не боялся. Но поди знай, - может, кто-то после шашлыков под водочку во дворе покемарить устроился. На переползание к часовому, казалось Славке, ушел битый час. Расположившись прямо над ним, диверсант-любитель взял финку в руку распрямился, и спрыгнул, обрушившись вертухаю прямо на голову. В последний момент сонный детинушка разлепил глаза, и посмотрел вверх. Но только для того, чтобы успеть увидеть собственную смерть.
Повалив часового на асфальт, Славка чиркнул ему пером под горлом, мимолетно ощутив движение крупного кадыка. И отскочил, дабы в хлынувшей волной крови не вымазаться. По тому, как голова была вывернута, кэп понял, что при падении сломал детине шею - работать ножом было уже излишне. Но что сделано - то сделано. Подавив слабый приступ тошноты, Славка огляделся и прислушался. Ничего подозрительного или настораживающего он не услышал, все было спокойно, но небо уже серело, предвещая зарю. Славка махнул рукой, подзывая боевую подругу. Лиза так рванула с места в карьер, что по дороге даже споткнулась, и неловко брякнула автоматом. Кэп даже зашипел с досады. Впрочем, все обошлось - посторонний звук никого не всполошил.
Калитка была заперта на замок, однако предусмотрительный кэп на этот случай припас ключи - все же свой дом штурмовать куда проще, чем чужой. Осторожно вставив его в замочную скважину, Славка повернул. Замок щелкнул, металлическая калитка отворилась, чуть слышно скрипнув. Славка опять замер, но нет - нигде ничего не шевельнулось. Он оглядел такой знакомый двор, и поманил за собой кареглазку, не забыв запереть калитку, и оставив по ту сторону ограды первого убитого им ножом человека. Просочившись через дворик, парочка замерла у двери. Перед тем, как вставить ключ, Славка потянул за ручку. О чудо! Дверь оказалась не заперта - кажись, давешние певуны сильно понадеялись на охрану, и чувствовали себя, как у бога за пазухой. Поблагодарив неведомого лоха за беспечность, Славка чуть приоткрыл дверь. В особняке стояла темень, и никто им навстречу кидаться с автоматом наперевес не собирался. Они вошли.
Глава седьмая. Все вон из моего дома!
В прихожей кэп поддел ногой кучу чьих-то берцев, источающих куда как "аппетитный" запах мокрой псины. "Ну, хоть обувь снимают перед тем, как на мою постель завалится", - иронически хмыкнул хозяин дома, явившийся выдворять незваных гостей. Поднялись по витой лестнице на второй этаж - ни одна дощечка не скрипнула. В каминном зале вроде бы никого. Но не успели сделать и пары шагов, а в любимом Славкином кресле у камина (рядом стояла опорожненная наполовину бутылка беленькой) кто-то заворочался.
Славка повернулся на шум, и у него чуть челюсть от удивления не отпала. Мордатый похмельный мужик в спортивных штанах и майке, обтягивающей объемистое брюхо, оказался чем-то неуловимо знаком. Ба! Бог весть какого ранга начальничка, внаглую захватившего его дом, каких-то три года назад каждый день по ящику показывали. "Да это ж сам ПроФФесор - предшественник Вайсмана! И что ему в дорогой "Расеюшке" не жилось - опять к нам воровать притащился. Ну просто день встреч какой-то", - изумился кэп.
ПроФФесор с жуткой похмелюги трудно раскрывал глаза, силясь понять, что за странные фигуры с автоматами ему мерещатся. На подбородке у него повисла нитка слюны, и дрожащей рукой выпивоха потянулся ее смахнуть. На движение Славка среагировал молниеносно: с маху влупил вернувшемуся на историческую родину государственному мужу прикладом "калаша" в лобешник, отправив захватчика любимого кресла на часик в нирвану. Тут события понеслись вскачь.
С дивана подхватился еще мужик (похоже, охранник), зашарив рукой под подушкой, и вынимая оттуда здоровенный пистолет. Пока кэп отвлекся на главного, Лиза прошила телохрана строчкой короткой очереди. Тот опять откинулся на диван, а белые простыни стремительно покраснели. Славка пальнул ему контрольным в голову: хвост за собой и впрямь лучше было не оставлять.
На лестнице затопали чьи-то торопливые шаги. Метнувшись обратно, кэп обнаружил на ступеньках встрепанного чудака на букву м - в трусах и босиком, но тоже с автоматом. Словив свою пулю, чудак покатился обратно, однако за ним уже поспешала "группа поддержки". Со стороны калитки тоже раздался чей-то мат-перемат, и громкое буханье прикладов по железному полотну. Сваренная на совесть калитка пока не поддавалась, но отпущенное им время явно уходило, как вода в песок.
Отправив следом за покатившимся телом "эргэошку", Славка упал на пол. Взрыв разметал "группу поддержки", раздались стоны. Рассудив, что снизу на лестницу теперь лезть покуда остерегутся, Славка проскочил из каминной на кухню. Никого там не обнаружив, кинулся к Двери. Как было во сне, потянул за бронзовую ручку, однако ответного "пожатия" не почувствовал. Дверь не подавалась. "Она тебя еще не чувствует, - следом в каморку вошла Лиза. - Давай я попробую". Девушка сделала шаг к Двери, однако тут со двора, захлебываясь, стрекотнула длинная пулеметная очередь, и следом бухнул разрыв гранаты из подствольника. Спасаясь от осколков и пуль, Мастер вновь рухнул на пол, и потянул за собой кареглазку. Однако та падала как-то замедленно. А упав, не пошевелилась.
Повернувшись, Славка уперся взглядом в широко раскрытые глаза любимой. Ее лицо было белым, как снег, а с губ медленно стекала тонкая струйка алой крови. "В меня попали? - шепнула Лиза. "Молчи, не говори, тебе сейчас нельзя", - Славка торопливо, но нежно ощупывал знакомое до мелочей тело. И нашел то, чего больше всего опасался - два пулевых отверстия на футболке рядом с сердцем. На спине были выходные - прошло навылет. Он приник ухом к ее груди. Сердце слабо, но билось. Разорвав индивидуальный пакет из тех же трофеев, Славка принялся лихорадочно заматывать рану бинтом прямо поверх одежды. Потом хотел было метнуться за домашней аптечкой, но девушка остановила. "Подними меня, чтобы мы ушли вместе", - сухими губами чуть слышно попросила. Тело любимой казалось каким-то невесомым. Мастер бережно взял Лизу на руки, и поднес к Двери.
С трудом, будто поднимая неимоверный груз, девушка потянула ручку на себя, и Дверь, поскрипывая, стала послушно открываться. Лишившись последних сил, раненая откинула голову на грудь спутника, и смежила веки. Перед Славкой приглашающее заколыхался все тот же серебристый туман, но памятного запаха вербены не было. Пахло скорее, как перед грозой, и горечью степной полыни. Крепче прижав любимую к груди, Мастер шагнул в неведомое. Прохладный туман заботливо окутал их обеих, а Дверь с прощальным скрипом захлопнулась сама, оставляя позади ярящуюся злобу, хаос и боль.
И это конец первой части приключений Мастера и кареглазки.