Тёма-админ.

  

   Просыпаться было невыносимо. Проведенная почти без сна ночь, обернулась тяжелой, словно после наркоза головой и головокружением. Артём рывком сел на край дивана, это был единственный способ не проспать. Главное - продержаться минуту-другую, потом можно было уговорить себя пойти на кухню, под предлогом выкурить утреннюю сигарету. Организм курильщика со стажем, привычно поддался на провокацию. Очнувшись уже возле кухонного окна, принялся для начала варить кофе.

   На кухонном столе помещалась клетка, где Варя, домашняя крыса, носилась взад-вперед в ожидании, что её выпустят погулять, или хотя бы угостят кусочком сыра. Своё имя, животное получило из-за слегка розоватого оттенка в общем-то, белой шёрстки. Из-за этой розовости, Артему и пришло в голову назвать её Барби. Впрочем, прозвище Барби быстро надоело, поэтому крыса стала Бабарой, а потом Варварой, Варей.

   Артём открыл клетку и посадил шустрое животное себе на плечо. Варвара принялась описывать круги по плечам, сползать на руки и взбираясь обратно, щекотно касаясь кожи своими крохотными коготками. Артем улыбаясь наблюдал за этими акробатическими кульбитами, а когда Варя замерла, умываясь, погладил ее, причем делать это пришлось одним пальцем, учитывая крысиные размеры.

   Артем дождался, когда вскипит кофе, наполнил чашку и вытащил сигарету. С удовольствием отхлебывая обжигающий напиток, он почувствовал, что теперь уже по-настоящему приходит в себя.

   Допив чашку, Артем направился в душ, Варюху пришлось засунуть обратно в клетку, угостив предварительно кусочком морковки, который она аккуратно взяла своими крохотными лапками.

   Постояв под прохладным душем, Артем налил себе еще одну чашку кофе, вернулся в комнату, и стал одеваться. От ночных бдений, на столе образовался ворох исписанных листков бумаги. Артем скользнул по ним безразличным взглядом, потом сложил все в стопку, оставив до следующего раза. Результативно думать у него получалось только вот так, по старинке, с карандашом и бумагой. Хотя, и ноутбук был развернут тут же, на столе, и рядом с ним находился монитор нормального, стационарного компьютера, который у Артема практически никогда не выключался.

   Артем Воронин работал системным администратором в одной из многочисленных в городе компьютерных компаний, которая именовалась не без претензий: "Top Speed Ltd". Впервые услышав сие название, Воронин подумал, как порой причудлива судьба громких имен. Он тут же вспомнил знаменитую в своё время фирму: "Йенсен и пратнерз", выпускавшую линейку прекрасных компиляторов под торговой маркой "Top Speed". Да уж, Йенсену с партнерами и не снилось.

   Артём, более известный сослуживцам как Тема-админ, явился на работу вовремя. Ну, почти вовремя, плюс-минус, как он выражался, джентльменский зазор. То есть, в пределах десяти минут опоздания. Впрочем, это не имело никакого значения, поскольку в конторе, как всегда в это время, было только трое: уборщица баба Лида, менеджер по продажам Игорь, да еще Алексеич, ремонтник из сервисного центра. Алексеич, нацепив вторые очки, ковырялся в потрохах какого-то древнего монитора.

   Чем занималось светило менеджмента Игорь Сергеевич Кулик во время утреннего одиночества, оставалось загадкой. Впрочем, благодаря тому, что в конторе с половины девятого был кто-то из ответственных сотрудников, имело несомненную пользу, или как выражался шеф "конкурентное преимущество".

   Тёма помахал ему рукой, получил в ответ кивок и полуулыбку, поскольку Сергеевич одной рукой придерживал возле уха телефонную трубку, а другой производил отрывистые движения мышью. Взгляд же его, был прикован к монитору. Нетрудно было догадаться, что он что-то ищет, прокручивая длиннющий документ. Не иначе, как прайс-лист поставщиков.

   Воронин завернул по коридору к своей комнате, больше похожей на кладовку. Открыл дверь и попытался пристроить на стол сумку, которую всюду таскал за собой. Не тут-то было. На поверхности стола можно было найти все что угодно, кроме свободного места. Тут стояли три монитора, лежал распотрошенный системный блок, около него были разбросаны отвёртки и прочие инструменты. Отдельно, стопками были сложены книги и сидишники. Еще два системника помещались по бокам стола, на полу, точнее на стопках пенопластовых кювет, какие обычно надевают на компьютерные корпуса, прежде чем поместить их картонные коробки. Пришлось пристроить сумку на заваленный разным компьютерным барахлом стеллаж. Артём сбросил куртку и присел за стол. Перво-наперво включил монитор, проверил состояние сервера. Всё было в норме, так, обычная картина, разве что спама многовато. Вытащил из коробки новый картридж и отправился в приёмную, там еще вчера надо было сменить в лазерном принтере давно уже дышащий на ладан старый картридж.

   Рабочий день стремительно набирал обороты, уже отовсюду раздавались телефонные звонки. "Ну, вот и понеслось", - подумал Тёма, провожая взглядом начальника сервисной службы, по совместительству шеф сборщиков, он в свою епархию с пачкой заданий на сборку. А вот и самый главный Шеф появился, он же и владелец компании, лысеющий мужчина средних лет: как обычно вальяжный и неторопливый. Звали его Михаил Илларионович, только не Кутузов, а Степанов.

   -- Опять не спалось? -- спросил он, заметив покрасневшие глаза Артёма.

   -- Есть немного, -- ответил Тёма пожав плечами.

   -- Давай-ка зайди на пять минут, -- кивнул в сторону своего кабинета Илларионыч.

   В кабинете Степанов опустился в своё обширное "генеральское" кресло, жестом пригласил Артёма занять место напротив.

   -- Что мне с тобой делать, а? -- задумчиво произнёс шеф.

   Артём молчал. А что тут скажешь? К своим обязанностями он подходил добросовестно. Претензий ему никто никогда не предъявлял, ни в конторе, ни у заказчиков. А остальное, как он справедливо считал, его личное дело.

   -- Всё пытаешься переквалифицироваться? Ну чем тебе администраторское дело не по душе? У тебя ведь карьера складывается прекрасно. Сам видишь, комплексних проектов у нас всё больше и больше. За крупные сети стали браться. А наша сборка... попомни мои слова: годика через два на сборке останется только эксклюзив геймерский и серверы. Сети - вот перспективное направление. Руководителем направления будешь, отдел для тебя создавать думаю.

   Илларионыч задумчиво поиграл зажигалкой.

   -- Ладно, этот вопрос наскоком не решить, -- шеф хлопнул ладонью по столу. -- А завтра, дорогой мой, в командировку поедешь. Надо к потенциальному заказчику съездить, глянуть на здание, каналы посмотреть. В общем, если сторгуемся, будешь кабельную сеть проектировать. Собирай максимум исходных данных, вернешься, поговорим.

  

   Артём смотрел сверху на суету вокзала, поток людей, из которого в разные стороны вытекали ручейки спешащих к поездам пассажиров, навстречу им торопились другие, которые не давали обмелеть людской реке. У выходных дверей она становилась плотнее, чтобы тут же, волнами, широко разлиться по привокзальной площади.

   -- Молодой человек!

   Артём обернулся. Перед ним стояли две девчушки лет двадцати от силы, одетые подчёркнуто просто, пожалуй, даже бедно. Косметика на лицах отсутствовала, видимо, из принципа. Живое воплощение тонкой грани между обаянием и несуразностью.

   Та, что была повыше ростом, казалась собранной, из-за плотно сжатых в тонкую полоску губ. В её настроении угадывалась напряжённость, видимо, от манеры не смотреть в глаза собеседнику и вибрирующими, словно от волнения, нотками в голосе. Скорее всего, она была старше своей напарницы, если не по возрасту, то уж по положению - точно. Понятно, работа такая. Вторая была небольшого роста, смотрела на Артёма снизу вверх. Интересные глаза, словно у вдруг загрустившей маленькой проказницы. Она явно старалась походить на свою подругу и держаться серьёзно, хотя роль эта, похоже, давалась ей с трудом. Из глубины необыкновенных, ярко-василькового цвета глаз, наружу предательски выпрыгивало беззаботное, счастливое детство.

   -- Вы книгами интересуетесь? -- звонким голосом спросила проказница.

   -- Бывает, -- ответил Артём, разглядывая барышень.

   -- Мы хотели бы вам предложить книгу, -- сказал вторая, и протянула ему толстый томик в яркой суперобложке, -- Это самая мудрая книга, в ней есть ответы на самые важные вопросы.

   -- Вот как? -- произнёс Артём рассматривая обложку.

   Он узнал эту книгу, поскольку видел её много раз, в те давно прошедшие времена, когда была мода на всякие экзотические учения. Ему стало тоскливо. "Ну вот, сейчас начнут вербовать в свои ряды. И ведь так просто от них не отделаешься, -- с неудовольствием подумал Артём. -- Не люблю я истин в последней инстанции и поучений на тему, как мне правильно жить".

   -- Ой, нет, девочки, не возьму. Зазря пропадёт книжка. Я-то читать её точно не буду, а кому-то другому может и пригодится, а?

   -- Почему? -- сказала старшая, -- эта книга поможет вам отыскать путь к истине.

   -- А вы-то сами её читали?

   -- Конечно, -- серьёзно ответила меньшая.

   -- О как! Вы, значит, нашли путь к Истине с большой буквы "И"? И уверены, что путь правильный?

   Девчонки одновременно кивнули. Глядя на этот дружный кивок, Артём вдруг понял, что нашёл ключ! Он вспомнил, как когда-то долго мучился от назойливо звучавшего отовсюду радио "Шансон" и его невероятно примитивного блатного репертуара. И вот однажды, когда снова надоедливо прозвучал слоган: "Шансон. Взрослое радио", его внезапно осенило. Ну конечно! Кто стремится быть взрослым, или хотя бы казаться таковым? Подростки! В одно мгновение суровые лица поклонников блатняка перестали раздражать. Они стали просто смешными! Дяденьки, которые так и не вышли из нежного возраста.

   Вот и сейчас, непрошеные проповедницы вместо раздражения и тоски оттого, что придётся неуклюже отбиваться, стараясь сохранить собственное "Я" и защитить от посягательств содержимое тощего бумажника, вдруг вызвали любопытство. Ведь он столько раз обдумывал те же самые вопросы, ответы на которые ему сейчас постараются преподнести. Простые и понятные ответы, которые давным-давно рождались в озарениях всеми забытых мудрецов.

   Он вспомнил, как однажды, будучи еще студентом, ввязался в дискуссию с пожилым адептом какого-то церковного учения, претендующего, разумеется, никак не меньше, чем на единственно истинное толкование веры. Артём же, тогда ещё зелёный юнец, высказал и пытался отстаивать свою, собственную точку зрения. Он много раз вспоминал тот злополучный диспут, и только много лет спустя догадался, что его оппонент затеял тот спор вовсе не ради истины.

   "Неужели и сейчас, -- подумал Артём, -- я не смогу пробиться к живым, еще не закоснелым душам и мыслям этих девчонок? Может, попробовать что-нибудь из философии, что-нибудь гносеологическое, например, метафизику? Интересно, они что-нибудь слышали про метафизику?"

  

   -- Пути к истине разные, но истина ведь одна, вы согласны, молодой человек? Кто-то может идти к Истине и к Богу всю жизнь. Но ведь можно не тратить время на поиски дороги, если она уже известна.

   -- Боюсь, что мне это не поможет. Понимаете, я - метафизик. Слышали про такое течение в философии?

   -- Слышали, -- сказала младшая не совсем уверено, -- а что в вашей метафизике, не такая Истина, как у других? Вы же не будете спорить, что она может быть только одна?

   -- Спорить не буду, каждый знает, что Истина одна. Только у каждого она своя, особенная.

   -- То есть, вы хотите сказать, что истин много? -- продолжила она лукаво, видимо, у неё появилась надежда, что собеседник вот-вот загонит себя в угол. -- Что-то у вас не складывается. Если у каждого истина своя, то какая из них настоящая?

   -- А все настоящие. Понимаете, суть метафизики как раз в этом и заключается. Всё вокруг есть плод моего воображения. А если вы со мной согласитесь, -- назидательно поднял палец Воронин, -- то и вашего тоже.

   Он почувствовал вдохновение. Откровенно говоря, его метафизические познания ограничивались лишь общей концепцией, не обременённой подробностями. Ничего, так даже лучше, есть где развернуться.

   Девчонки явно напряглись, похоже, они никогда не слышали ничего подобного.

   -- Мы тоже плод вашего воображения, так что ли? -- спросила младшая.

   -- А как же? Как и я - плод вашего, -- ответил Воронин.

   -- Вы не похожи на плод моего воображения, -- покачала головой старшая, -- я ведь даже не знала о вашем существовании, пока мы с вами не встретились.

   -- Ну и что? -- Артём пожал плечами, -- для меня это ничего не меняет. И для вас, кстати, тоже. Вот вы же согласились с этой книгой, которую советовали мне прочесть, верно? И утверждаете, что в ней описан путь к Истине. Вот я и отвечаю вам как метафизик, что это не мой путь, и даже не ваш путь. Это путь, который прошёл человек, написавший книгу. Почему же вы решили, что он вам подходит?

   -- Он же привел автора к Истине и Богу, значит, этот путь правильный! -- горячо возразила младшая.

   -- А почему вы решили, что кто-то проторил вам дорожку, чтобы преподнести готовые ответы на все вопросы? Ведь у вас могут и быть другие, собственные вопросы? Книга эта написана сколько лет назад? Я уже не говорю про перевод. Любой перевод искажает смысл. Как говорил Тютчев? Мысль изреченная есть ложь! А мысль, которую изрекли, а потом еще и перевели на другой язык и вовсе может оказаться далёкой от того, что хотел сказать автор.

   -- Нет, перевод у нас правильный, наш Наставник знаком с оригиналом. Кроме того, он слушал лекции высших иерархов учения, -- уверенно произнесла старшая.

   -- Вы что же, надеетесь, что вам удастся придумать что-то своё, оригинальное? Вот например, всех людей волнует, что будет с ними после смерти, -- продолжила она. -- Что ваша метафизика говорит на этот счёт?

   -- Ну, метафизика - это же наука. А любая наука исчезает там, где кончается сомнение. Многие загадки природы ею еще не разгаданы. В том числе и столь глобальная проблема.

   -- И такой ответ вас устраивает? -- на лице у старшей образовалась недоумённо-презрительная гримаса.

   -- Почему нет? Как мне кажется, тут не может быть единственной, окончательной точки зрения, -- серьёзно произнёс Воронин, -- про себя, например, могу сказать, что много раз находил ответ на вопрос жизни и смерти. Совершенно разные ответы. И думаю, что не последние. Это уж как помирать соберусь, тогда уж у меня будет один единственный ответ на этот вопрос. И, наверняка, правильный. А вот вам не приходило в голову, что оказавшись у той самой грани жизни и смерти вдруг осознаете, что поверили на слово человеку, который, скажем так, заблуждался? И вам даже в голову не пришло поискать собственный ответ. Обидно будет, а главное, что-то исправить будет уже невозможно.

   На лице старшей мелькнула, но тут же пропала тень, похожая на смятение. Артём уловил это выражение, подумав: а ведь эта барышня действительно пытается разобраться в проблемах бытия. Во всяком случае, пыталась, это точно. Возможно, так и попала в ученицы к своим адептам веры. Младшая же, явно пропустила последние фразы мимо ушей: вот что значит юная безмятежность!

   -- Выходит, что вы об этом вашем мире ничего не знаете, потому что не знаете даже, откуда вы пришли в мир и куда уйдёте из него? -- произнесла младшая, пожимая плечами. -- Но без этого знания, всё остальное просто бессмысленно! Согласны?

   -- Не совсем, когда я, например, ставлю перед собой столь глобальные проблемы, то решение всегда находится. Другое дело, что не получается найти единственный на все времена ответ. Но ведь это так увлекательно! -- увлеченно воскликнул Артём. -- Вокруг нас такой завораживающий, такой разный мир. Он такой отзывчивый, только начинаешь думать о чём-то действительно важном, мир тут же подкидывает вам массу подсказок, различать и угадывать которые, одно удовольствие.

   Артём чувствовал подъём: только что высказанная им мысль приходила в голову много раз, но впервые была столь точно сформулирована. А у девчонок ожили глаза: всё-таки интерес к миру сильнее, чем любое готовое знание, которое надо принимать на веру.

  

  

  

   Артём пробрался по еле освещенному коридорчику в купе. Сдвинув дверь, он боком протиснулся внутрь, стараясь разглядеть попутчиков. В полумраке угадывалось две молчаливые фигуры, расположившиеся друг напротив друга. Между ними, на покрытом крохотной белой скатертью пустом столике, помещался приличных размеров термос и два крохотных металлических стаканчика.

   -- Здравствуйте, -- произнёс Артём, пытаясь разглядеть будущих попутчиков.

   -- Вечер добрый, -- тихо отозвалась фигура слева. Справа ограничились кивком и невнятным бормотанием. Артём закину сумку наверх и присел рядом с попутчиком слева. По коридору сновали пассажиры и провожающие, в дверях возникла проводница и дежурно объявила:

   -- Провожающие, выходим! Три минуты до отправления, выходим, выходим.

   Артём высунулся было в коридор, но снующие взад-вперед люди заставили его вернуться назад, в купе. Он скользнул взглядом по лицам попутчиков. Тот, что находился слева, рядом с Артёмом, оказался худощавым, жилистым мужчиной с меланхоличным выражением лица, в толстом свитере крупной вязки и потёртых джинсах. Вторая фигура, та, что оказалась напротив, была полной противоположностью первому. Впрочем, слово "толстый" ему не подходило. Скорее, упитанный. Лицо подвижное, но не суетливое или нервное, скорее просто живое. Возраст попутчиков сложно было предположить, но наверняка за тридцать, а скорее всего и за сорок. При таком скудном освещении легко ошибиться. В тесной клетушке купейного вагона стояла тишина. Наконец поезд медленно тронулся, а четвертый пассажир так и не появился. Артём отдал появившейся проводнице билет, по-быстрому постелил себе верхнюю полку и сразу же забрался туда. Читать было нечего, кроме того, навалилась усталость, хотелось выспаться.

   Он проснулся внезапно, никак не удавалось сообразить, что же его разбудило. Соседи по купе что-то обсуждали в полголоса, спорили, похоже. Полежав немного с закрытыми глазами, Артём вслушался в разговор. Догадался, что разбудил его напряженный шёпот кого-то из соседей. Именно такой шёпот, что проникает в подкорку быстрее и вернее, чем громкий голос. Артём заворочался, поворачиваясь на спину, голоса стихли. За окном поезда пробегали фонари, отбрасывая бегущие на потолке прямоугольники света. Вагон покачивался, изредка дёргаясь на путевых стрелках. Каждый рывок сопровождался натужным перестуком колёс. Соседи, помолчав, продолжили разговор.

   -- Нет, Витя, не верю я в китайскую модель.

   -- А при чём тут твоя вера? Сие есть факт: мастерская мира. Копировать научились вполне сносно, из года в год всё лучше получается. Молодёжь амбициозная, каждый хорошее образование хочет получить. От этого, между прочим, их будущее зависит.

   -- Но не в любой стране, голуба, далеко не в любой. Главное - чтобы оно, образование, было чуть-чуть лучше среднего уровня. Люди вообще не склонны к лишним знаниям, тем более, заметь, это не то же самое, что образованность. Так и твои китайцы, прыгают взад-вперед вокруг весьма средне образованного индивидуума.

   -- Ну что ты! Мало того, что школьная программа усложняется, так еще кружки разные, дополнительные занятия. Настоящая гонка.

   -- Из-под палки образованней не станешь. И тем более, не будешь усерднее двигать науку или технологии. Копировать - это ж не фокус: тут главное, что надзиратель... Ну хорошо, хорошо, распорядитель, какая разница? Так вот, он точно знает, что нужно получить в результате: один к одному с вот этим. Просто и понятно. А когда нужно выдумать что-то, как задачу ставить? И как результат проверить, образца-то нету! А вдруг ты просто доверенные тебе народные деньги профукал, а нам тут очки втираешь?

   -- Да брось, ты еще про Вавилова тут вспомни. Прогрессируют китайцы, это факт. Штаты скоро не смогут и дня прожить без китайского импорта.

   Раздалось сопение.

   -- А вот скажи мне, дядя, куда они денежки свои, вырученные с экспорта несут? Не в ту же экономику заклятых друзей вкладывают?

   -- Ну и что? Придёт время, будут инвестировать в свои проекты. А про науку ты зря, свои Кремниевые долины в Китае уже работают. И биржу хай-тэк для предприятий сделали. Так что смогут развернуть денежный поток куда надо.

   -- Сомнительно. Кому контроль доверить? Они ж такие... шустрые, только отвернёшься, а тебя уже надули, облапошили, как пса.

   -- Поглядим. Лет через пять. Модель у них правильная, на наших ошибках учёные, между прочим. Мощный госсектор, компартия держит руку на пульсе и к жестким мерам готова. Иностранного капиталу - вагон, только успевай. В Африку к ресурсам потянулись, и не впустую, заметь.

   -- Наша компартия руку даже не на пульсе, а на горле держала. И чё? Чем дело кончилось? Как говорил классик: что перестаёт развиваться, начинает деградировать. А посмотри на капитализм, какой это уродец был сто лет назад! Однако, господа почитали Маркса и сделали выводы.

   "Уже и про Маркса вспомнили, -- сквозь дрёму подумал Артём, -- явно не кофе ребята из термоса хлебали, к гадалке не ходи". Голоса тонули в перестуке колёс, поезд напористо двигался вперед и Артём незаметно погрузился в сон. Еще несколько раз он на мгновение просыпался, когда вагон особенно сильно мотало из стороны в сторону.

   Заботливо положенный возле подушки телефон заверещал будильником прямо над ухом. Первым осознанным желанием Артёма, как обычно с недосыпа, было потушить проклятую машинку и поспать еще часок. Но вспомнив, что через час начнётся санитарная зона и в туалет будет не попасть, Он рывком заставил себя сесть. Продрав глаза, он обнаружил, что попутчики по-прежнему сидят за столом. Жилистый с любопытством посмотрел на Артёма. А ничего интересного, между прочим. Не любит человек просыпаться в такую рань. Еще кое-кто не мешал бы спать своими разговорами, может и вид был поприветливее.

   -- Доброе утро, -- произнёс жилистый миролюбиво, -- мы вам спать не мешали разговорами?

   -- Доброе... -- произнёс Артём, криво ухмыляясь, -- не особо. На Марксе я вырубился окончательно.

   Он вытащил из сумки зубную щетку, пасту и мыло, подхватил полотенце и выскользнул в коридор. Вернувшись в купе, он обнаружил на телефоне неотвеченный вызов. Шеф звонил, чего бы в такую рань, интересно, подумал Артём. Он сгреб в ладонь трубку и вышел в коридор. Набрал Илларионыча, который проявил повышенный интерес к результатам командировки, оказывается, вчера Артём произвёл на заказчика нужное впечатление, а значит, проект состоится. У начальства на этом этапе, когда запах денег становится отчётливым, просыпаются дремлющие административные рефлексы. Всё становится срочным. Выслушав от шефа инструкции и наставления, Артём вернулся в купе, поймал на себе заинтересованный взгляд упитанного попутчика.

   -- А вы случайно не в "Top Speed" трудитесь, молодой человек? -- произнёс он, -- извините, случайно расслышал имя Михаил Илларионович, ну и терминологию тоже.

   -- Совершенно верно, -- ответил Артём. -- А я и не знал, что наш шеф столь знаменит.

   -- В определённых кругах - весьма знаменит, -- ухмыляясь ответил попутчик.

   -- Молодой человек, не слушайте его. Просто Виктор давно знаком с Михаилом, еще со студенческих лет, -- произнёс жилистый.

   -- Одно другому не мешает, -- произнёс попутчик, оказавшийся Виктором, -- вы привет ему передавайте.

   -- От кого? -- спросил Артём.

   -- От Йенсена, -- весело сказал тот, -- Миша должен догадаться.

   -- И партнёров? -- спросил Артём кивнув на второго попутчика.

   -- А молодой человек таки знает историю! -- на одесский манер произнёс Виктор, кивнув жилистому. -- Это приятно.

   ***

   Открыв проект, Артём пробежал глазами по дереву объектов. Папки, классы, ресурсы. Давно он не заглядывал в свой код, теперь всё выглядело незнакомым, чуждым. Даже экранный шрифт казался мелким и неразборчивым.

   Теперь - самое сложное, заставить себя снова окунуться в подробности. Мозги, почуяв угрозу быть загруженными под завязку, стали сопротивляться. Мягче надо, хитрее, потихоньку, полегоньку. Музыку сейчас подключим, чтобы легче думалось. Что-нибудь яркое, чтобы ритм был, только не монотонный, такой чтобы переливался. Кислоту? Или хаус? Сейчас в оперативную память мозгов будет загружена масса подробностей, интерфейсов, библиотечных классов и особенностей их использования. Им это не всегда нравится, а что делать?

   Артём надел наушники, покопался в плэй-листе, переставив кое-что местами, добавил еще несколько драйвовых композиций. Получились Yello и Paul Oakenfold вперемешку. Эта смесь срабатывала всегда, даже в конце напряженного дня, когда, казалось, организм выдохся окончательно.

   Несколько раз он пытался подсчитать, сколькими сущностями приходится оперировать программисту, чтобы написать что-нибудь толковое. И всякий раз выходили какие-то жуткие цифры: три тысячи, пять тысяч, иногда и больше, зависит от сложности проекта. Если к этому прибавить четыре уровня абстракции, по которым надо скользить, точно зная, в каком слое ты находишься. Не зря, ох не зря голове так не нравится погружение в работу.

   Поехали!

   Окошко справочной системы еще открыть надо, чтобы под рукой всё было. Так, на чём же я остановился? Ага, вот оно. Удалить мусор, ошмётки незаконченных классов, всё равно сейчас не вспомнишь, что ты этим хотел сказать. Так, а что здесь? Понятно, а к чему это было написано? Вспомнил! Хм, уж больно витиевато вышло! Ладно, всё равно неправильно написано, нужно совсем не так. Начать всё сначала? Нет уж, сколько раз начинал, топчусь всё время на одном месте. Попробуем править последовательно, шаг за шагом...

   Всё, наконец-то поток! Пальцы сами порхают над клавиатурой, окружающее пространство сжалось до светлого прямоугольника монитора. Исчезло всё, остались только окошки со строками программы, поглотившая все сторонние звуки музыка и ощущение полёта. Точки останова, как толчки пульса. Проверить граничные условия, быстрее, быстрее! Запуск, остановка, стоп, тут глюк: надо добавить условный оператор. Работает? Еще один глюк, правим. Запускаем проект целиком, смотрим. Ошибка. Как обойти? Ага, ловим в трай-кэтч. Еще раз, без точек отсанова... заработало.

   Выпадать из потока всегда интересно. Два с половиной часа, пропавшие из жизни неизвестно куда. А в проекте появилось еще без малого полторы тысячи строк отлаженного кода. Артём изумлённо смотрел на проделанную работу, к этому невозможно привыкнуть: минус время, плюс строчки программы.

   Неплохо, хороший кусок отлажен, начинать новый не имеет смысла, выдохся окончательно. Артём просмотрел созданные формы, выровнял экранные кнопки и вразвалку прошествовал на кухню. Всё-таки работать по-настоящему, можно только ночью: никаких звонков, вопросов, совещаний. За окном еле-еле начинал сереть рассвет.

  

   ***

   Последний рабочий день недели прошёл спокойно, без авралов и прочих катастроф, случающихся порой именно в конце недели. Пребывая в безмятежном расположении духа, Артём отправился на мероприятие, посвященное пятнице, она же тяпница, она же сисопка. Другими словами, приятное времяпровождение, заключающееся в питии пива под профессиональный трёп коллег. По случаю жары и предпраздничной даты, сборище проходило в расширенном варианте: к Профсоюзу сисадминов сегодня примкнула Гильдия программеров.

   Неформальный профсоюз системных администраторов возник почти случайно: если бы не предприимчивость и шило в одном месте у Игоря Малышева, вряд ли из этой затеи вышло что-то путное. Игорь совсем не походил на примерного системщика: у него было множество друзей и самых, казалось, неожиданных знакомств. Благодаря этим знакомствам Малышеву удавалось с невероятной легкостью находить работу для коллег, о чем все прекрасно знали.

   Но его рекомендации должны были на что-то опираться, поскольку, при всей лёгкости и таланту общения, перспектива прослыть трепачом Малышева никак не устраивала. Так появилась сначала школа, а потом и Профсоюз. Шеф, рекомендовавший Артёма Малышеву, само собой преследовал свои, сугубо меркантильные цели: уменьшить риск потери квалифицированного работника. Но тут его интересы совпали с интересами Артёма, о Профсоюзе он давно знал и очень хотел туда попасть.

   Открытая площадка заведения пустовала, несмотря на жару. День выпал предпраздничный, люди стремились поскорее выбраться из городской душегубки. Артём приветственно помахал Малышеву, который оживленно беседовал о чем-то с Толстым Виком, главой Гильдии. Поразмыслив, Артём не решился подсесть к ними, а плюхнулся неподалёку, заняв место на конце длинного стола. Он мгновенно осушил треть кружки и облегченно вздохнул, красота! Прислушался к разговору.

   -- Игорь, вот скажи мне, дружище, а как так вышло, что вирус вышиб целую кучу разных контор в городе, и железную дорогу, в том числе? А вот аэропорт работал, как ни в чём не бывало? -- допытывался Виктор у Малышева.

   Из-за внушительных габаритов Толстого Вика, можно было заподозрить в нём большого любителя пива, однако он не употреблял этот напиток вовсе, а потому отхлёбывал кофе из крохотного колпачка термоса. Горячий кофе в такую жару?! Впрочем, каждому - своё, толстяк, судя по блаженной физиономии, несчастным себя не ощущал.

   -- Хм, во-первых, аэропорту работает очень хороший системщик, во-вторых, мои э-э-э деловые партнёры не любят, когда задерживают вылеты. Это мы с тобой люди не гордые, можем и на поезде прокатиться, -- произнёс Малышев с непроницаемой физиономией. Непонятно было: шутит он, или говорит серьёзно.

   -- У тебя что же, единственный толковый админ во всей твоей банде? -- ехидно поинтересовался Виктор.

   -- Почему же единственный? Все толковые, но среди них встречаются очень толковые, -- ответил Игорь.

  

   ***

   -- Нет, дружище, не верится мне в такой расклад, -- произнёс Виктор упрямо. -- Вот в другую картину могу поверить, ежели угодно.

   -- Какую? -- спросил Артём.

   -- Если и были какие-то пришельцы, то не к американцам попали технологии, а к немцам. Сам посуди: про изделия в виде тарелок мы только про немецкие знаем. Ну, еще наши, вроде бы, пытались подражать, уже после войны, не суть, -- он махнул рукой. -- У кого первые в мире серийные реактивные истребители появились? У немцев! Кто первыми в мире баллистические ракеты принял на вооружение? Снова, немцы.

   Виктор задумался, видимо, пытаясь облечь мысль в словесную форму.

   -- И к созданию атомной бомбы они подошли вплотную, еще бы годика два-три, и не по Лондону бы стреляли Фау-2 с боеголовкой на тонну обычной взрывчатки, а ядреным оружием до Америки дотянулись: был у них проект двухступенчатой ракеты тысяч на пять километров. Опять таки, немцы впервые в мире придумали контейнеры для ракет, и даже что-то наподобие морского старта организовали. И еще: первая в мире управляемая ракета "земля-воздух" угадай чья?

   Он снова помолчал, потом продолжил.

   -- А дальше, фон Браун после войны куда девался? Правильно, уехал в Штаты. Там как на дрожжах начинается развиваться космическая программа. Не буду сильно удивлён, если окажется, что и прототипы полупроводниковой техники впервые были созданы не в Штатах, а в Германии.

   -- Интересная точка зрения, -- сказал Артём.

   -- Ну, это не точка зрения, а так, картинка, игра воображения, -- хохотнул Виктор. -- Потом... потом всё как обычно, в точности, как говаривал классик: что перестаёт развиваться, начинает деградировать. Картинку эту, я придумал, чтобы наглядно передать, насколько убоги эзотерические гипотезы массового употребления, да еще и с претензией на истину в последней инстанции. По крайней мере, в моей картинке есть хоть какая-то логика.

   ***