Около восьми утра в летнее кафе на Главной Набережной вошел юноша, выглядевший немного моложе своих лет, отчего бармен за стойкой отказался продавать ему напитки всякой крепости, хоть слабой, хоть сильной. Юноша перелистал меню, изучил ассортимент и заказал томатный сок. Молодые официантки, стоявшие поодаль, в пол голоса обсуждали обувь посетителя. Он был в клетчатых тапочках. В течение часа он заказывал томатный сок, один за другим, чем вводил в недоумение девушек в белых фартучках. Бармен имел иное мнение. Как человек видавший виды из жизни забегаловок любого пошиба, он не удивлялся подобным причудам, скорее его волновал момент расплаты с клиентом.
В очередной раз, когда официантка принесла заказанный сок, юноша обратил на нее внимание и заметил, "это не очень хорошо".
- Что? - растерялась девушка.
- Имя на табличке. Вы знаете, что в древние времена каждый держал свое имя в тайне. У всех были прозвища, ими и пользовались. Считалось, что если кто - то узнает настоящее имя человека, то получит над ним власть.
Официантка хмыкнула:
- Предрассудки...
- Может и так. Разве вам приятно, когда неизвестные вам люди окликают вас, требуя счет, заказ или убрать со стола.
- Согласна, не самая приятная часть моей работы, - призналась девушка.
Ангел быстро допил сок и попросил принести еще один и вместе с ним - счет. Официантка выполнила все быстро, разглядывая аккуратно заполненный счет, лежащий на блюдечке, Ангел полез в карманы джинсов.
- Скажите, где у вас в городе находятся крупные магазины? Самые крупные, желательно, - спросил юноша, отсчитывая деньги.
- Самый крупный, Центральный, вот здесь, за площадью Ленина. Сейчас выйдете на аллею Славы, мимо Зимнего театра.., - девушка немного увлеклась, начала активно жестикулировать. Заметив, что она запуталась в названиях и поворотах, Ангел ее перебил:
- Хорошо, дальше я найду. Спасибо.
Юноша ушел, выпив семь бокалов томатного сока, и к великому облегчению бармена рассчитавшись полностью. Углубляясь по дорожкам, посыпанным мелкими камушками, в величавые дебри аллеи Славы, Ангел бился над непростой задачей: "Хм, как я смогу узнать, что встреченный мною в любом магазине служащий мой прямой родственник. Не спрашивать же, в самом деле, мол, дяденька, а не папа ли вы мне? Тем более если это управляющий или директор. Почему сразу директор, учитывай и возможность того, что папашка твой самый последний бродяга, который отирается во всяком крупном магазине N - ска. Весело". Оставалось полагаться на свою интуицию, внутренний голос. "Авось подскажет".
С правой стороны от Ангела, над кронами могучих дубов показался бронзовый купол Зимнего театра. Он то выплывал, то исчезал и при одном взгляде на него, в голове рисовалось величественное сооружение рук человеческих. Вскоре дорожка вывела к монументу Славы, от которого брала свое название сама аллея. В центре небольшой поляны возвышался камень, необтесанный, угловатый, словно только что выбитый из скалы, лишь дожди сровняли острые грани. Поверх камня лежала черная, пропитанная машинным маслом шинель великанских размеров, на самом пике камня - зеленая каска, а из - под шинели грозно высунул свое ноздреватое рыло старенький автомат. По кругу камень окружал эскорт невысоких голубых елей и затерявшаяся в их ветвях - ограда.
Ангел невольно вспомнил рассказ Наставника о том времени, когда люди, в очередной раз рассорились и вовсю бряцали оружием и дедовской славой в Край Благодати стали во множестве, как во время всякой войны, поступать павшие в битвах воины. Всех их помещали в одной, большой казарме, дабы простив врага своего могли и далее довольствоваться миром и благодатью божьей. В дни же когда враг стоял под Москвой, павшие русские солдаты строем покинули казарму и предстали перед Святым Георгием, упрашивая возглавить их, и повести армию Всевышнего в бой. Георгий вроде бы отказался, как говорил Наставник, хитро улыбаясь одними глазами, но никто сейчас не скажет, как было на самом деле. А враг от Москвы был героически отбит.
- Темная история, - подумал вслух Ангел.
Дорожка убегала вправо, все выше вырастала бронзовая шапка Зимнего театра, несколько раз показывались выстроившиеся в стройный ряд колонны исполины, солнечным лучом сверкали окна верхних этажей, гримерки, гардеробные и костюмерные. Незаметно уединение дорожки сменилось настроением веселым, задорным - величавые дубы оставались позади и с обоих сторон потянулись белостволые березы, молодцы - клены, а в ветвях защебетали птахи, застучал по дереву дятел. Может, конечно, они щебетали и стучали по деревьям и у монумента Славы, только Ангел уйдя полностью в собственные размышления, на внешнюю среду практически не реагировал.
Он шел задумчивый, и неожиданностью для него стало появление прямо перед носом большого, музыкального фонтана. И звуки, вместе с поднимавшейся в воздух водяной пылью накрыли его. Ангел не успел и вздрогнуть, как по ногам пронесся маленький ребенок, проволок за собой велосипед зацепив задними колесами тапок с левой ноги.
В те стороны, куда били многочисленные струи, разбегались дорожки, посыпанные мелким гравием. В тени, осенью засыпанные желтой листвой стоят лавочки; здесь всегда много людей разного возраста, разных профессий. Молодые пары, в траве чьи - то дети играют в свои игры, резво бегая меж кустов колючего барбариса и боярышника, а их родители едва успевают следить за своими чадами. То игрушку, то друг дружку дети зашвырнут в веселый фонтан - доставай папа!
Газеты, шахматы, бутылка портвейна в полах плащей, зоркие дружинники, пресекающие это дело на корню; курительная трубка, крепко забитая смердящим табаком стародавних времен. Такие они, старики города N. Кто свистом, кто одобрительными взглядами поверх очков в роговой оправе, сопровождают они дам почтенного возраста. А тем это льстит, оборачиваются: " что дед, седина в бороду, бес в ребро?".
У молодых все примерно так же, только немного иначе. "Девушка, у вас красивые глаза", или один шутник: "У вас ус отклеился" - смех всей шумной компании. Золотая молодежь, цвет нации, надежда города и народа. Кто они? Будущие сантехники, хлебопеки, землепашцы, машинисты поездов и водители строительных кранов, а может электрики? Шахтеры? Нет, юристы, экономисты, историки, востоковеды, люди ученые, бизнес - мены, деловые люди то бишь.
Каждому времени, свои профессии. Ведь престиж, он влияет! Сколько их таких, которые в юристы только потому, что на юристов нынче бум? Время проходит, потом раз, и человек понимает, не его это, и чего он в юристы то поперся, ведь всегда тяготел к химии скажем.
"Людям свойственно ошибаться, они иначе не могут. А могут ли ошибаться боги? Как там Наставник рассказывал? Сидел как - то поп на скамейке, вот может быть даже здесь и сидел, рядом сел, панк не панк, хулиган в общем. Монетку в урну швыряет, каждый раз мимо и каждый раз восклицая, дескать, черт! промахнулся! Раз пять так к ряду. Поп набожен был должно быть не в пример сельскому попику, как про черта слышал, руки воздевал к небесам: "Не богохульствуй, покарает тебя Всевышний!" Тут, по словам Наставника, Демиург облако то приподнял, как метнет молнию, да попа в пух и прах!
- Тьфу ты черт, - говорит, - промахнулся!
Может оно и верно, что по образу своему и подобию?"
Ангел поддел дерзко уведенный малышом тапок и поспешил по Центральному Парку культуры и отдыха, в строну площади имени Ленина. В каждом городе есть такая площадь. Переименовывать было дорогим удовольствием, да не благодарным; и третье, памятник вождю мирового пролетариата деть было некуда. Чай, не XVIII век, что бы в пушки то переплавлять. А даже если снести, кого на его место ставить, горожане уже привыкли, что на центральной площади кто-нибудь стоит. Тем более, что он недвусмысленно указывал всякому своей легендарной рукой на другую строну площади. Там Ангел увидел искомый, самый крупный магазин.
Неподалеку нервный милиционер объяснял рисковому пешеходу всю опасность перехода, точнее перебега площади под визг и вой автомобилей, потому Ангел решил спуститься в подземный переход. Шумный, тесный, наполненный перебранкой продавцов и покупателей! Шел торг! Почему - то в магазине ни одна душа не попросит продать колбасы, аль ветчины на пару рублей дешевле, зато с частниками за ботинки китайского производства торгуются до последнего. Наверное потому что товар китайский, оттого и торгуются...
Ангел с большим проталкивался к выходу, несколько раз зазевавшись, засмотревшись на вывески, подмигивающие фонарики, яркие упаковки терял тапочки, извинялся, упорно извлекал из - под чужих ног любимую обувь.
Спускающиеся в переход, уже на лестнице, едва не унесли Ангела обратно, отбился, вышел, отбежал в сторонку перевести дух и осмотреться.
Народу сверху было еще больше. В обеденный час всякий, даже ленивый, отлучался пробежаться по городу, свершить ритуальные на день покупки, что бы сразу по свистку ехать домой, а не по магазинам в шоп-туре колесить.
Бочком -бочком, Ангел пробрался ко входу в Центральный Универмаг, и немного понаблюдав как двигается народ и не сталкивается лоб в лоб, нырнул в людской поток. У самых дверей чья - то рука выхватила его, оттащила в сторону. Хриплый, недовольный голос спросил:
- Куда эт ты брат собрался?
Ангел немного обмер от неслыханной наглости, и рассмотрел хама. Им был неопределенного возраста попрошайка. Лысый, бедный, голодный. Он все время поглядывал на тапки Ангела и одежду, видимо пытаясь соотнести одно с другим.
- К директору магазина, а что? - спокойно ответил Ангел.
Нищий нахмурился, он был явно не в себе, в смысле разума.
- А ты знаешь, кто он? - прищурившись, спросил нищий.
- Кто?
Нищий оживился, поманил Ангела ближе и шепнул на ухо:
- Конь в пальто! - отстранился и важно сказал ничего не понимающему Ангелу, - А спроси кто у нас в городе начальник милиции?
- Кто? - спросил Ангел.
Нищий опять оживился, поманил Ангела и шепнул:
- Конь в пальто! Спроси меня, кто у нас мэр города?
- Не буду! - отказался юноша.
Нищий подался к Ангелу и шепнул:
- А я скажу, конь в пальто!
- Понял, понял, я пожалуй пойду... - попятился Ангел.
"Надеюсь этот случайный нищий не имеет к моему появлению на свет никакого отношения", вздохнул юноша и вошел Универмаг. В просторном холле прохлада чувствовалась неоспоримо; современные, скрытые от всех глаз кондиционеры остужали посетителей, дабы те не торопились совершать покупки и быстрее, расталкивая остальных локтями, в полуобморочном состоянии выкатывались наружу из душного помещения. Гремели игровые автоматы, раздавались возгласы азартной до истерики молодежи, что и здесь оккупировала все лавочки. Суровые охранники, угрюмые, могучие телом не позволяли игнорировать мусорные баки, украдкой, высунув язык от усердия обрывать листья миниатюрных, но живых деревцев поддавшись сиюминутному порыву вандализма.
Посетители сновали по холлу и в этом постоянном движении, даже те, кто сидел на лавочках казалось, двигаются в такт непрерывному потоку, трудно было затеряться одинокому Ангелу, немного растерянному. Стоя у стены, примериваясь и присматриваясь он чутко ощутил на себе чужие взгляды, воображение ясно представило внутреннему взору картину, как на него, такого несуразного жука в большом и ладном муравейнике, тихо, неслышно - невидно направляются камеры наблюдения, и дяденьки в пиджаках, чуть умнее своих починенных отдают распоряжение не спускать глаз с того типа в тапочках и рубашке на выпуск. У этих стервятников нюх на подозрительных личностей.
"Как они отреагируют, если я сам подойду и попрошу отвести к их начальнику? Впрочем, стоит ли сейчас экспериментировать над людьми, как - нибудь позже - непременно".
Ангел вжался в стенку, спиной ощутил шероховатую поверхность отделочной шпатлевки. Острые камешки вызвали желание потереться о стенку, почесать спину и с придыханием произнести, мол, как здорово. Дождавшись момента, когда посетителей рой хлынул в двери и на мгновение заслонил его от объективов и подозрительной службы безопасности, растворился не оставив и следа. Даже тапочек не стало. Поднимаясь сквозь лестничные пролеты, он совался во все комнаты, подглядывал и слушал; полнейшая и деловитая занятость царила во всех отделах.
Охранники сидели в темном помещении, понуро уперев взгляды в несколько десятков мониторов, окруженная мириадой лампочек, мигающих табло на пультах управления всеми приборами по их ведомству. Телефоны, динамики и отдельные черные кнопки, чашка остывшего и постылого кофе на столе... Две пудовые гири в нише между шкафом и стеной, а рядом на гвозде пара наручников и резиновый предмет вразумления впавших в шалости. Все экраны были разделены на пять групп отдельными секциями. Над каждой секцией была сделана таинственная надпись: "филиал" номер такой - то. На абсолютно всех экранах можно было наблюдать работу всего персонала сети магазинов, разбросанных по N - ску. Да, только ли персонала? Цепкими взорами службисты, несомненно люди опытные в своем деле, находили среди массы посетителей тех, у кого карманы неестественно оттопырены, или беременность женщины выглядит поддельной из - за острых углов картонной коробки медового печенья.
"А, почему бы и не быть моему прямому и самому близкому родственнику начальником всех этих мониторов и угрюмых охранников? И найти его можно в любом крупном магазине города. Посмотрел в камеру скрытого наблюдения и вот он, пожалте! Можно еще и ручкой помахать. А если аналогии проводить, то вообще все красиво получается, я вот практически божество, если утрировано говорить. Всякого могу посмотреть, понаблюдать, подслушать. Он тоже, незримо рядом, блюдет честность и порядок. Логично получается, но сомнительно с другой стороны".
Но, то ли доводы в пользу начальника службы безопасности были не убедительны и внутренний голос говорил четкое, как черное и белое, "тебе не сюда", а может и какие - то высшие, совсем уж высшие силы вселяли сомнение в мятущуюся душу, так или иначе, а сунулся Ангел далее и очутился в смежных комнатах отдела менеджмента и рекламы. О том, что бы найти здесь не то, что бы своего отца, да любого, самого завалящего не могло быть и речи. Весь отдел состоял исключительно из девушек. Начальником отдела и та была женщина. Властная, суровая немного, но правильная, такими возможно были в давние времена разные ключницы, завхозы, если говорить на понятном языке, разных князей да бояр. Во всех других отделах творилась если не такая же ситуация, то просто, Ангелу было крайне трудно подвести хотя бы некую логическую почву, для того, что бы кого - то из работников или начальников можно было назвать своим отцом. Как он ни пытался рассмотреть, убедить себя, а внутренний голос предательски молчал. Одна лишь закравшаяся тщетная злость въедалась в душу.
"Нет, не то, не то все. Такое ощущение, что я ищу ответ на большой вопрос, рассматривая частности, которые к этому вопросу даже и отношения не имеют", терзался юноша, и чем дальше он продвигался в своих поисках, разглядывал каждую песчинку в поисках золотого слитка с кулак величиной и томил себя вопросами, - он, не он, - тем сильнее становилась его вера в то, что и сам директор магазина, ресторана и бильярдной по совместительству не имеет к нему никакого отношения. "Впрочем, ладно, заглянем и к нему, раз приперлись". Этаж за этажом, коридоры, освещенные лампами дневного света, кабинеты и рабочие помещения, звонки телефонов, приемные, грюканье телефонов в отделах - все звонят, отдают указания, распоряжения, предлагают и отказываются. У Ангела голова пошла кругом, персонал суетится, или напротив, сидят важные дяди, никого не допускают к себе, только требуют от других, балансовый отчет, авансовый, начальник склада в Старохатском районе города орет в трубку: "Остап, груз помидоров пятый день тухнет под навесом, я получаю деньги за распределение товаров по филиалам, если никому эти помидоры не нужны, я их теще отдам, а что не возьмет - в детские дома, но вонь терпеть я не намерен! Почему машин нет до сих пор??!!"
Машины скоро будут, таков ответ. Ангел несколько очумел, вероятно стоило передохнуть от всей этой суеты и гвалта. Он уже было, собрался покинуть эту обитель постоянной нервотрепки и аврала, как совсем невзрачная дверь обратила на себя его внимание. Табличка, если конечно она не врала сообщала, что в данном кабинете сидит сам директор Универмага и прочих заведений N - ска, Максимилиан Стужа. Ангел замер, как бы он ни был уверен, что Максимилиан, он теперь знал как зовут этого легендарного своими владениями дядьку, совсем не тот человек, который ему нужен, легкое волнение посетило юношу. Может быть, если табличка не предупреждала так категорично, что директор такой - то сидит здесь, и дескать, посмей к нему только войти, мурашки по спине бы бегать и не начали раздражая Ангела.
"Наверное, стоит войти..."
"Глупо было думать, что Наставник скажет так прямо кто мой отец и как его искать. Это же Наставник. Он не перестает им быть даже после приговора Демиурга. Может быть, не сунься я так неосмотрительно в этот Универмаг, а подумай для начала над значением фразы "там, куда человек приходит за пищей", вышло бы нечто более продуктивное. Вот всегда так, думать неохота, лучше сразу, на месте разобраться. Разобрался". После посещения директора Универмага Ангел немного побродил по улочкам города N. Магазины его интересовали меньше всего... Неясная грусть грызла юношу после этой встречи.
Максимилиан Стужа был человеком, выкормышем своего времени, точнее времени и веяний иных культур, во многом чуждых того, что называется "широкая русская душа". И при первом взгляде на него, был Стужа как и все, умел и любил выпить, хорошо и крепко, хоть водки, хоть мексиканской текилы. Любил праздники, смеялся и злился. Даже в носу он ковырялся, пока никто его не видит. Сколько их, подобных, но менее удачливых и обеспеченных? Много, но этот как никто другой усвоил простые правила потребительского отношения ко всему, что могло его окружить. В меру хитрый и расчетливый, что значит, что пока ты с ним, он тебя не бросит помирать голодной смертью, если ты приносишь реальные деньги, ну а коли твоя судьба такова, что твой стан враждебен ставке М. Стужи - того и жди подвоха. Причем такого, который порушит все твои планы и придется перебиваться с хлеба на воду. Еще в ранней молодости Стуже очень по вкусу пришелся запах и шелест денежных знаков высшего достоинства... Самочинный властитель своего собственного государства, ограниченного кирпичными стенами пяти этажного здания Центрального Универмага.
"Как часто люди, будучи обделенными, в чем - то, осознавая себя несчастными, решают, что счастье это можно купить. Пустота. Все равно в итоге жизни, даже при наличии крупного счета в банке они остаются умирать с пустотой внутри, и смотрят на других, совсем других, отличных от них и понимают, что счастье было вовсе не в деньгах. Отчего люди становятся злыми? Не оттого ли, что имея казалось бы все, для счастливого существования, в их понимании это все, что можно купить за деньги, человек не понимает простого, человеческого счастья. Хотя нет, оно не так уж просто! Ведь, они, эти люди вещей не способны представить жизнь иначе, и начинают злиться, наполняться желчью... Можно быть счастливым иначе. Но как? Как им объяснить это? Показать в образах, если они привыкли мыслить материальными категориями? И порою, они сами начинают страдать от этого".
Ангел перешел тихую улочку, прошел немного вдоль живой изгороди и увидав свободную, уютную лавочку решил отдохнуть. Разочарование в том, что не всех, далеко не всех можно спасти, дать им частичку, зернышко прекрасного, для того, что бы они сами потом вырастили дерево красоты и счастья, стало понемногу проходить. "Когда корабль тонет надежды на спасение всего экипажа нет, спасать нужно тех, кто по - твоему этого достоин. Или не спасать никого. Так по крайней мере будет справедливо", говорил Наставник Ангелу в дни учебы юноши в Семинарии Всевышнего. Человек зовет на помощь, может быть даже не кричит, а окоченев шепчет, едва шевелит посиневшими губами, но безнадежен он. Спасай других, тех, кто может принести этому миру пользу, дать добро, удвоить его и утроить. И Ангел всегда мучался именно тем, что никогда не был слишком разборчив. Услышав раз, что зовут на помощь он кидался, рвал жилы, разбивался в лепешку, делал все, что мог, но в итоге, сам признавал тщетность своих усилий. Отчего в нем рождалась горечь, грусть охватывала всецело и не отпускала очень долго.
А тут же, никто и не просил о помощи. Ангел сам решил, что так, как живет Стужа жить непотребно, он увидел на долю секунды хвостик отчаянной мысли директора Универмага, что пыталась грызть его сознание, неся за собой иные идеалы и образ жизни. Вот и напоролся. Сам. Несколько не санкционированных всплесков чувства гармонии и справедливости, организованных Ангелом недали ничего. Ничего хорошего и обнадеживающего. Директор Универмага остался верен себе. Тем он выживал, благодаря этому должно быть и процветал.
"Теперь понимаю, творю доброе, вечное, твердо уверенный, что оно всем надо, и без него прожить нельзя. Еще в Крае Благодати начал творить собственный мир. Но два Демиурга - это слишком. Вот и сослан я теперь, вне всякого закона. А, что может быть хуже, чем быть вне закона Божьего?"
Ангел, ранее переживавший свои неудачи долго и болезненно, теперь всецело отдался размышлениям о своем положении. Отца он так и не нашел, и разгадка таилась не просто в том, что есть куча магазинов и там отца можно застать всегда. Подводных камней, как это часто бывает если имеешь дело с Наставником было больше, чем могло ожидаться, и не все зразу можно было разглядеть в его мутных речах. В какой - то момент ему показалось, что побег из села, от контроля мелкого, но дальновидного чиновника Фрола Кузьмича был зряшным. Не стоило этого делать, поскольку сейчас он никто и нигде. Одинокое существо, без рода и племени, шатающееся по переулкам и дворам большого, как муравейник, города... Пришел в себя он скоро, нечаянно оказавшись среди двух словоохотливых старушек. Как это водится у них, скучающих целые дни у телевизоров, весь разговор сводился к тому, что показали в последней серии замыленного до неприличия сериала и какие похабные рекламные паузы прерывали показ на самом интересном месте:
- Так значит, Канчита повесилась?
- А то, как же! Всю серию не могла повеситься, а в конце раз и...
- ???
- В комнату вбежал Рамон, Канчита сорвалась со стула, веревка лопнула и она, бедняжка полетела прямо на Рамона!
- Ну!
- Вот те крест! И Рамон упал, ударился головой о порог и умер!
- Батеньки! На кого же он Марту то покинул. Ах, Канчита, бесовка окаянная, да простит ее Бог!
- Да - а - а. Невозможно смотреть, еще и эти рекламы суют под нос, когда плакать хочется! Представляешь, Петровна, все прокладки разные, да порошки. Говорят они теперь в каждом магазине лежать. Безобразие, такую срамоту показывать, а девки то в одних трусах бегают, задницами трясут! Срамота...
Ангел невольно рассмеялся. Уж что есть, то есть, людям так нравится смотреть как живут другие, какие у них там страсти разворачиваются, что порой комично на них самих взглянуть. Всем этим любителям сериалов кажется, что их жизнь гораздо скучнее, словно бы это вода, которую прогнали через опреснитель, и сделалась она потому невкусной и надоевшей. Зато у других, что ни глоток, так хлорка, аль еще какая зараза! Романтика с большой дороги! Цвет, колорит, игра страстей и полет фантазии чокнутого сценариста. Красавцы и красавицы, таких не встретишь, выходя из подъезда, соседка и та, ночь спала плохо, потому и безобразные круги под глазами... Нет, не то... Ждем следующей серии!
За всеми этими рассуждениями он чуть было не пропустил мимо ушей главного. "Говорите в каждом магазине? Что ж, все верно. В магазинах продают товары, это железно, и это первый и самый простой вывод, который можно сделать из слов Наставника. Хм, Наставник не был бы самим собой, если все было б так легко. За этой видимой простотой скрывается куча сложностей и не один мозговой штурм надобно провести. И так, продукты для человека. Просто продукты? Хм, нет, это банально как - то. Крупный поставщик? Нет, не то. Какой покупатель знает хотя бы фамилию пусть самого крупного на весь город поставщика пельменей или там пирожков с капустой. Вот, отца должны знать, если не в лицо, то по меньшей мере имя у всех на слуху. Теперь, причем здесь пища для людей? Так наверное Наставник охарактеризовал магазин, да должно быть. Но, что за товар? Ковры, пылесосы, холодильники... Нет, чушь это все, какие к черту пылесосы!.."
Ангел бродил по улицам, гулял вдоль набережной, сидел в летних кафе и на многочисленных фонтанах города. Совсем близко он подобрался к проблеме, и никак не мог ухватить ее решение за кончик хвоста, подтащить ближе, увидеть, всмотреться, понять. И каждый раз истина ускользала от юноши, что - то не складывалось в цепочке, не хватало одного звена, самого главного, которое бы скрепило все остальные звенья воедино. Взгляд юноши задержался на вывеске книжной лавки, Ангел остановился, сам того не замечая рядом с двумя приятелями живейшим образом обсуждавшими свои, приятельские дела.
Еще не вникая в смысл долетавших до него слов, Ангел, разглядывая витрины, особо задержав внимание на явно новеньком, ярком плакате. Сумерки уже сгущались над городом, зажигались огни, мерцая, нехотя сверкали фонари, а машины пробивали лучами фар набегающую темноту. На темном, серо - синем фоне типографской краски стилизованные буквы складывались в слова, их украшали скандинавские рисунки. Редкие язычки пламени вырывались откуда - то снизу, подсвечивали и в их свете видно было как по темной, серовато - синей скале идут трещины...
"Красиво сделано", подумал юноша. "Мастерски!" В самом низу, в ярком свете жаркого пламени, шрифтом чуть меньше значилось: "Designe by Web Stile corp.", и чуть позже, когда снова фраза о том, что его можно найти в любом "книжном" магазине возникла в голове вместе со словами двух приятелей, стоявших неподалеку, Ангел прочел и весь плакат. "Новая книга мастера жанра фентези и мистики Якова Янькова "Сказка для детей младшего дошкольного возраста"..."
- Слышь, Саня, вчера объявление видел, говорят, завтра презентация этой книги будет в Зимнем Театре.
- Да ну?!
- Я то чего? Говорили так.
- И че?
- Да, ни че. Я сходить думаю. Последнюю книгу ты не читал, а я от корки до корки, залпом! Убойная вещь! Эта обещается быть еще круче!
- Фанатеешь уже?
- Не то что бы сильно... Так, просто, писатель он известный, все прилавки его книгами завалены. Еще и живет рядом, буквально сосед наш, почему и не сходить, автограф возьму. Детям показывать буду.
- Пробуй, сдается мне он на тебя и не посмотрит, даже если ты перед ним чечетку чеканить станешь, не то, что бы автограф...
- Спорим?
- Валяй, на что?
- Да хотя бы и на пиво.
- По рукам... Ну, что, по домам? Завтра у тебя трудный день...
- Язвительный ты тип. Погоди немножко, дай я хоть ручку куплю, а то братец все мои переломал, да подружкам своим презентовал...
Ангел чутко ловил каждую фразу. От волнения выступил холодный пот, и майка противно прилипла к спине. Руки тряслись в нервном напряжении, возьми он сейчас стакан с водой, весь расплескал бы и стакан выронил. Само по себе, вдруг, как это часто случается, все сложилось в ровный ряд. Как - будто бы мостили проезжую часть, а доски все не ложились ровно, оставались щели, из которых лезла грязь, взбухали бугры. Но вот каким - то чудом, все доски стали словно бы ровными, идеально легли, притерлись друг к дружке, и осталось лишь пустить движение.
Ангел, натыкаясь на парней, следом за ними вошел в магазин. Звякнула колокольчиками закрывшаяся дверь. Делая озабоченный вид, в то время как приятели стояли в очереди в канцелярский отдел, он бродил меж книжных рядов, несколько раз брал в руки книги, написанные тем человеком, которого так старался найти в большом и шумном городе. И всякий раз откладывал, дергался, оглядываясь на зазвонившую дверь. Вдруг это ушли те двое, для Ангела этот человек, собравшийся на завтрашнее мероприятие стал чем - то важным, связующим, которое не хотелось потерять. Но, то уходили лишь посетители. Продавцы - консультанты подгоняли их, магазин готовился к закрытию, и на Ангела несколько раз поглядывали острые глазки взрослой женщины, не лишенной красоты.
- Молодой человек, вы что - то хотели?
- Нет, я еще не выбрал...
Медленно, незаметно Ангел перешел в то состояние, когда его не видит никто, и встал за спинами приятелей у прилавка канцелярского отдела... Колокольчик на двери больше не звонил. В магазине остались только двое покупателей и Ангел.
- Будьте так добры, мне вон ту ручку. Да, белую, в черную полоску. Сколько с меня? Спасибо...
Парень сунул ручку в карман брюк, и они вышли с приятелем на свежий, вечерний, N - ский воздух. Тише зазвонила дверь, захлопываясь до утра.
- Эй, Маша, а куда делся тот странный парень, в тапочках? Он не выходил?
- Нет, дверь молчала, значит где - то здесь. Пройдись по рядам.
Около получаса после закрытия все трое продавщиц рыскали по торговому залу, но пропавшего юноши нигде не обнаружили. Огни в окнах книжной лавки погасли, и включилась красная лампа сигнализации. Готовая взвыть, она моргала одним имеющимся глазом... Нет, Ангела в магазине не было, только шариковая ручка в кармане брюк, висевших на вешалке перевернулась с боку на бок...