Аннотация: Старый вожак рассказывает стаду о своём рождении и о сиротстве, о гибели родителей, о белых людях, о друге аборигене, который ему поведал мифическую историю Австралии
Рассказы Старого Кенгуру.
(2-я редакция)
Солнце достигло зенита, жара усиливалась. Небольшое стадо серых кен-гуру отдыхало в тени старых деревьев. Только семь дубов осталось от некогда большой рощи, посаженной переселенцами более ста лет назад. Их потомки давно переехали в города. А те, кто их сменил не жалея рубили дубы на строи-тельство домов и других хозяйственных построек. Безжалостно расстреливали, ставили капканы и ловили петлями кенгуру, которые покушались на их урожай. Но последние пару десятилетий кенгуру живут здесь более или менее спокойно, эта территория вола в состав национального парка.
В густой тени столетнего дуба, около потрескавшегося ствола, сидит ста-рый вожак на задних лапах, опираясь на мощный хвост. Он издаёт тихие звуки, рассказывает свои истории молодому поколению, тем, кому не исполнилось ещё и года. Маленькие кенгурята выглядывают из сумок своих мамаш, которые разлеглись вокруг вожака и казалось дремали. Нет, они слушали уж в который раз своего мудреца Джими, как ласково называли его самки. Невзирая на полу-денную жару, Мудрый Джим всё говорил и говорил, вспоминая своё сиротское детство, наполненную опасностями юность, резвую молодость.
Прислушаемся и мы к рассказу старого кенгуру.
1. Кенгуренок Джим.
Рождение.
- Чем старше я становлюсь, тем отчётливее помню то, что происходило со мной давным-давно, тогда когда ещё родителей ваших пап и мам не было на свете.
Кенгуру в стаде переглянулись. Папы, мамы, бабушки и дедушки малень-ких кенгурят утвердительно кивнули мордами.
- Кто-нибудь из вас помнит, как он родился, как карабкался к спаситель-ной сумки матери, где приобрёл передвижной и тёплый дом на долгие месяцы?
Все кенгуру отрицательно замотали головами.
- А я помню! – сказал победоносно Джим. – Было это так: мне, вдруг ста-ло не хорошо. Я понял, что-то изменилось, но что именно и где я не понял. Бы-ло также тепло и, но нет, чего-то не хватало. И, наконец, я понял, – я хотел есть. Но где, как, откуда я не знал и стал сильнее прежнего двигаться. Я перебирал лапками, крутил головой и туловищем в разные стороны, ища источник пита-ния. Но не находил его. Новая беда поразила меня и прибавила немало беспо-койства. Я стал задыхаться, и от испуга ещё сильнее вертеться. А поворачивать-ся становилось всё труднее. Словно стенки "мешка", в котором я так спокойно и сытно жил, сжимались вокруг меня. И вдруг последовали толчки. Стенки мое-го логова выталкивали меня! Я охваченный смятением, голодный, испуганный, лихорадочно стал искать выход, почему-то я был уверен, что он есть. Я ощутил, что стал там не нужным, лишним, что меня кто-то или что-то изгоняет прочь. К страху примешивалась горькая обида, да ещё дышать было почти уже не чем. И тут моя голова протиснулась в какой-то проход, после чего очередной толчок вдавил меня туда полностью. Только у меня мелькнула мысль: " тут меня и раз-давят", как следующий толчок продвинул меня по проходу, и голова выскочила из него. Голову обдало прохладой, но дышать теперь я мог, хотя туловище было ещё сдавлено в проходе, оно по инерции двигалось вперёд выталкиваемое сле-дующими толчками, которые становились всё слабее. И вот я весь выполз из узкого прохода в неизвестность, и в этот момент исчезла моя обида и страх. Так я родился, так родились и вы!
Я ощущал всё усиливающийся голод и холод. И, наконец, почуял еле уло-вимый вкусный запах. Своими крошечными коготками на крохотных лапках я цеплялся за шерсть матери и полз, полз, извиваясь, как червяк на запах. Я ощу-щал, что ведёт меня какая-то неведомая, но могучая сила по определённому пу-ти. Бесконечно длинным казался тот путь, но я упрямо карабкался вперёд. Я был тогда крошечным, не больше ореха арахиса и мог поместиться на носу, - Джим указал своей правой передней лапой себе на нос и все посмотрели на его морду, исполосованную шрамами и нос, покрытый седой шерстью. - Впрочем, вы тоже когда-то такими были. И вот я дополз до отверстия в шерсти и свалился туда. И тут же ощутил то же родное тепло, что было прежде, но сухое. Моё го-ленькое тельце успело изрядно продрогнуть, но здесь холод мне не грозил, гус-той мех на краю сумки укрывал надёжно. Но я был всё ещё голоден, мой откры-тый алчущий рот шарил по стенкам этого кожаного мешка и, наконец, наткнул-ся на выпуклость, из которой капала восхитительно вкусная жидкость. Мой рот обхватил сосок, который распух у меня во рту и выскочить из него уже не мог. Как только я почувствовал, что накрепко прикрепился к еде и ощутил вкусное молоко, силы тут же покинули меня, и я впал в прежнее блаженное забытьё.
Сиротство
Наконец, я очнулся. Оказалось, 65 раз день сменил ночь, а ночь день, пре-жде чем увидел мир! Всё для меня стало иным. Моя кожа покрылась мягким пушком, ушки заострились и выросли, ноги задние удлинились и окрепли, пе-редние стали более цепкими. Главное я видел! Видел белое молоко, сочащаяся из сосков, серо-коричневый кожаный мешок, в котором мне было так тепло и уютно. Я потянулся вверх. Сначала мне было страшно, а потом ко мне нагну-лась моя мама, ласково лизнула меня и страх исчез. – Джим замолк, уносясь в прошлое, потом вздохнул, и добавил, - самая счастливая пора моей жизни, - по-том продолжил. – Наше стадо тогда обитало недалеко от небольшой речки, ку-да мы частенько ходили на водопой. На её берегах росла сочная трава. А в пяти прыжках моей мамы от берега росли низкие кусты и редкие эвкалиптовые дере-вья с широко раскинутыми ветвями. Там мои мама и папа по утрам и вечерам копали красноватую землю и лакомились вкусными кореньями. А днём лежали в тени, а мы малыши бегали и карабкались по нашим родителям. Мать и отец заботились обо мне, кормили вкусными корешками, умывали своими шерша-выми языками, выискивали паразитов. Мне было хорошо, весело и сытно. Я ещё подрос, окреп, но частенько сидел у матери в сумке, хотя полностью в ней уже не умещался и не только моя голова торчала почти всегда из сумки, но и одна нога тоже. Я с любопытством разглядывал всё вокруг.
В то лето не выпало дождей, наша речка становилась всё меньше, её уже и рекой назвать то было нельзя, так ручей. Трава уже превратилась в сено, она за-сыхала на корню. А коренья, которые удавалось выкопать, стали вялыми и нев-кусными. Наше стадо покинуло родные, но высохшие места, отправившись в ту сторону, откуда ещё бежал по речному руслу тихий ручеек. Тогда впервые я по-чувствовал тревогу, которая передалась от взрослых. Долго мы шли, питаясь почти высушенной лебедой, митчелловой травой и разными злаками, добывая подсохшие коренья. Вот вдали сверкнула голубая поверхность озера. Всё стадо радостно большими прыжками помчалось к нему. Но нас ждало разочарование, озеро оказалось соленым. В изнеможении мы расположились на его берегу, на отдых. Там было множество птиц, их оглушительный гомон не помешал моим уставшим родителям заснуть. А я с любопытством наблюдал, как тонконогие ослепительно белые цапли вылавливают рыбу, а пёстрые утки ныряют, почти наполовину скрываясь под водой. Горделиво шагали длинноносые веслоногие бакланы, прятались в зарослях узкоклювые пугливые выпи, у которых шея до того коротка, что казалось голова переходит сразу в туловище с длинными перьями. Красновато-коричневые каравайки из семейства ибисов своими тон-кими длинными и загнутыми клювами рылись на мелководье в иле. Но среди разнообразия пернатых, обитавших на озере, меня больше всего привлекли ве-личественные чёрные лебеди, которые, разбившись по парам, галантно любез-ничали друг с другом, вытянув или изогнув свои длинные шеи.
А следующим утром, ещё до восхода дневного светила, мы отправились снова в путь. Много раз совершил свой бег огненный шар по голубой сфере, прежде чем мы достигли менее выжженной им земли. На красно-бурой и тём-ной почве сохранилась зеленая густая трава, кусты акаций здесь росли гуще и чаще, а эвкалипты – выше и стройнее, их крона давала больше тени. Наконец, мы отдохнули после длительного перехода и подкрепили свои силы. Но не дол-го пришлось нам здесь оставаться. Зной настиг нас и тут. Вскоре трава уже жё-сткая не утоляла нашей жажды, а подсыхающие коренья – голода. И мы снова отправились на поиски еды.
Пройдя через рощу, вдали мы увидели ещё совсем зеленое поле и устре-мились туда. Но оказалось, что оно загорожено досками и проволокой, так, что ни под них, ни сквозь - не протиснуться. Что оставалось делать голодным кен-гуру, когда в одном прыжке от них росла сочная еда. Вы меня правильно поня-ли, друзья! – И Джим обвёл взглядом своих слушателей. – Конечно, все взрос-лые кенгуру смогли перепрыгнуть ограду. Ох, какими вкусными и сладкими оказались клубни! А какой сочной и ароматной - ботва! Но за наше пиршество пришлось дорого заплатить! В самом разгаре наши чуткие уши уловили соба-чий лай и крики. За трапезой мы и не заметили, как углубились в поле, и ото-шли далеко от ограды. А теперь надо бежать. Я то не понимал, но ощутил тре-вогу и страх, видя как, испугались взрослые. Вместо того, чтобы после сытного обеда уставшим кенгуру отдохнуть, мы вынуждены, напрягая все силы бежать. Самкам было тяжелее вдвое, так как они несли в своих сумках детёнышей. За нами гнались люди. Тогда я их не рассмотрел, только понял, что это очень опасные существа. Они бежали не сами, а сидели на лошадях, которые могут бежать намного быстрее людей, да ещё и на четырёх ногах. С ними бежали со-баки, нет не дикие собаки Динго. Те естественные наши враги, как волки у зай-цев. Но эти собаки служат человеку и ненавидят всех, на кого укажет их хозяин. А человек – это самый коварный, самый жестокий зверь! Вот посмотрите, - Джим указал правой лапой на овец, пасущихся на лугу, - видите тех овец, а те-перь посмотрите туда, - и Джим кивнул мордой в сторону стада пятнистых ко-ров. – Знайте, что ни одна из этих овец, ни одна из этих коров не доживёт до старости, ни одна из них не умрёт своей смертью. Люди их пасут, оберегают, кормят сочной травой и только для того чтобы их самих съесть! Кожу снять и сделать из неё очередную свою забаву! Есть ли среди зверей подобное созда-ние? Я не знаю, не встречал. А я много поведал на своём веку. Бойтесь челове-ка! И что опасно, то, что не знаешь от какого человека и что можно ожидать. Некоторые из вас встречали тех людей, которые хотят угостить чем-нибудь вкусным, погладить по мягкой шерстке. И вы уже готовы подставить свою го-лову под человеческую руку. Но возможно следующая рука коснётся вас с иной целью, человеку самому захочется полакомиться вкусной и экологический чис-той кенгурятиной! А другая рука захочет погладить ваш мех, но уже не на вас, а на себе, в виде воротника или роскошной меховой отделки к вечернему пла-тью! Бойтесь человека и будьте бдительны! Он потенциальный наш враг. Со-бака – друг человека, так говорят. А ещё говорят мудрецы, что друг нашего вра-га – наш враг!
Но тогда, когда наше стадо убегало от людей на лошадях и от собак, этого я не знал. Но понимал, что происходит что-то страшное, потому что моя мать дрожала не только от усталости, но и от страха. Забор был уже близок, но вдруг раздались оглушительные хлопки и несколько моих тёть и дядей упали жалобно застонав. Мне удалось заметить взгляд, каким обменялись мои родители, в них был ужас. Я чувствовал, что моя мать очень устала и прыгала с трудом. И вот уже перед нами спасительный забор. Моя мать остановилась, быстро вынула меня из сумки, ласково лизнула и, буркнув мне "держись", швырнула меня че-рез забор. За что я мог держаться, летя один? Как только я очутился в воздухе, опять раздались эти ужасные хлопки и за ними душераздирающие вопли моих родителей. Я упал и зашиб левую заднюю ногу. Но от страха о боли забыл. На-до мной летали наши родственники, это оставшиеся в живых перепрыгивали забор. Все они мчались подальше от этого поля. А я сидел, вжавшись в землю, прячась в выгоревшей траве и ждал, ждал и плакал, плакал и ждал, ждал мать и отца.
Скитания
День сменила ночь, ночь- день и снова повторилось всё дважды, а отца и матери не было. Я подумал, что они тоже перепрыгнули через забор и не заме-тили меня. Тогда я решил идти на их поиски. Я уже проголодался, а сквозь ще-ли в заборе виднелась манящая сочная трава, но я бы не смог перепрыгнуть че-рез ограду, да и боялся, поэтому превозмогая боль в лапе потихоньку заковылял к роще. Бродил я долго, но, сколько я ни искал, ни родителей, никого из нашего стада я не встретил. Мне временами становилось очень страшно и одиноко. Я был один, никого кого я раньше знал, рядом со мной не было. А вокруг столько неизвестного и пугающего.
И вот однажды пошел спасительный дождь. Но спасительным он оказал-ся не для всех. Ливнем много насекомых, птенцов и мелких животных унесло и они утонули. Я тоже испугался, забился под куст акации, а вокруг хлещет вода, сверху льёт, растрескавшаяся земля от засухи теперь размокла, и по ней бежали потоки, унося сухие листья, стебли, ветки. На одной такой ветки примостились две маленькие сумчатые плоскоголовые мышки Кимберли, их полосатые спин-ки била дрожь от страха и сырости и они жалобно пищали. Как и я, они беспомощны и одиноки, но я был гораздо больше их и сильнее. Мне их стало жалко, они были очень малы. Я выбрался из своего укрытия и ухватил ветку с мышами. Но они не удержались на ней. Одной из них удалось прыгнуть ко мне на лапу, и она быстро взобралась на спину. Другая же упала в воду и поток понёс её. Я зашлёпал вприпрыжку за ней. Та обессиленная почти вся ушла под воду, высунулся лишь узкий носик и бисеринки-глазки. Мне удалось догнать и подцепить её лапой, она вся уместилась на ней. Обе мышки уцепились за шерсть на моей спине. И тут я услышал: "Иди к нам, лезь сюда". Я осмотрелся и наконец заметил: на одном их деревьев сидели красно-бурые кенгуру! О, как я обрадовался, и устремился к ним. Нет, это были не мои родичи, но ведь тоже кенгуру! Но я не умею лазать по деревьям. Мне пытались помочь, показывая, как они виртуозно владея своим телом, прыгают с ветки на ветку, помогая своим длинным и тонким хвостом. Я попробовал, но несколько раз упал, а потом с трудом взобрался на нижнюю ветку. Так на дереве я переждал ливень. Мои мышки перестали дрожать от страха. Мне было непривычно висеть на ветке, и я за неё крепко держался. Со своими новыми знакомыми я подружился. Не смотря на не стихающий ливень, они спокойно сидели на ветках и жевали листья и плоды. Это оказались древесные кенгуру валлаби, чуть-чуть побольше меня, но меньше почти вдвое любого из взрослого кенгуру нашего стада. Наше стадо, мать, отец…Где они? Где потерялись? Я долго тосковал по ним. – Джим смолк и снова печально задумался.
Зная коварство и жестокость людей, кенгурёнок всё же не хотел верить, что его отец и мать погибли тогда же на краю того поля около забора от выстре-лов фермеров. Он надеялся, что они спаслись и искали его, но пути их разо-шлись и они потеряли друг друга. Джим лгал самому себе, но от этой лжи было немного легче на душе и не так страшен мир вокруг, особенно вездесущий че-ловек!
Наконец ливень закончился, и я с мышками спустился на землю, тут мне было привычнее, - продолжил Джим свой рассказ. – Когда земля слегка подсох-ла мышки, поблагодарив меня, побежали строить новые норки, старые – смыло. Я далеко не уходил от валлаби, куда они, туда и я. Они по веткам, а я по земле.
Однажды, когда я дремал в тени большого и высокого дерева, на меня что-то упало, и я в испуге вскочил, готовясь бежать, как увидел маленького серень-кого смешного зверька с густой мягкой шерстью, с лохматыми ушками и боль-шим тёмным носом. Не долго думая, он обхватил мою ногу и вскарабкался на меня. А сверху надсадно кричали. Я поднял голову и с трудом различил среди густо переплетённых ветвей кроны его мамашу. Коала кричала, звала своего сынишку наверх и просила помочь ему. На зов откликнулись валлаби. Они спустились ко мне, с трудом оторвали вцепившегося в меня древесного медве-жонка, и передавая его с ветки на ветку донесли до неё. Вид счастливой матери, обретшей своё дитя, напомнил о моих родителях и сородичах. И как мне не бы-ло хорошо с валлаби, решил отправиться дальше на их поиски.
На следующий день я встал до восхода Солнца, основательно подкрепил-ся, распрощался с валлаби и отправился в путь. Первые двое суток прошёл я благополучно, на третий день, во время зноя я, как обычно расположился на от-дых в тени деревьев. Сквозь дремоту почувствовал боль в правой передней ла-пе и правом боку, на котором лежал. Я проснулся окончательно от пульсирую-щей боли, которая нарастала, и возникала в других местах. Я вскочил, осматри-ваясь и встряхиваясь. Оказалось, я улегся на тропе гигантских муравьев-быков, которые мстили за посягательства на их территорию. Я сбивал муравьёв лапа-ми, катался по земле. Похоже, мне удалось их стряхнуть с себя. Боль начала утихать, но места укусов отекли. Я поспешил уйти оттуда. Уже смеркалось, ко-гда из зарослей мелкого кустарника из незаметной норы выползла короткоклю-вая ехидна. Она меня не увидела из-за близорукости, свойственной её роду. Но услышала и остановилась, потом, поняв по запаху, что от меня угрозы ждать не стоит, направилась в ту сторону, откуда я спешил удалиться. Да и кого ей бо-яться с её то иглами. Ехидна смело пришлёпала к гнёздам муравьёв и, выставив из сросшихся челюстей трубочки свой длинный тонкий язычок с липкой слю-ной стала ждать когда на него прибегут и налипнут муравьи. Она за меня с ними рассчитается, подумал я и прилёг на ночь.
Однажды в редколесье, впрочем, и редколесьем то назвать трудно. Так не-сколько раскидистых деревьев и маленьких низких кустиков. Увидел я по земле бегущую тень. Глупый ещё ребенок, я побежал за ней, вздумав поиграть. Но, случайно подняв голову, обнаружил приближающуюся огромную птицу. И тут же вспомнил слова матери: "Бойся большой птицы, падающей сверху, прячься от неё в норы, в воду, туда, куда она не сможет за тобой пробраться. А отец до-бавлял: У нас три опасных врага: человек, собака Динго и клинохвостый орёл. Собака и орёл опасны для молодых и слабых. Взрослый и сильный кенгуру с ними ещё может побороться. Но от хитроумного и коварного человека спастись очень трудно". Итак, надо мной парила огромная птица, возможно, это и был клинохвостый орёл. От страха ноги мои подкосились, но я опять вспомнил сло-ва родителей, словно они мне шептали: "Беги! Беги! В беге твоё спасение. Мо-жет, убегая, ты найдёшь где спрятаться, а сейчас беги, беги, …" И Я побежал, что было силы, а тень птицы последовала за мной. Бежал я долго и стал уста-вать, прыжки мои становились всё ниже и короче. По-прежнему спрятаться бы-ло негде, а птица продолжала преследовать меня. И тут вдали что-то сверкнуло, я присмотрелся,– то была река. Напрягая остаток сил, я устремился к ней. И только приблизился к берегу, как с песчаной отмели взвился рой песчаных мух и облепил мне глаза и морду. Отчаянно мотая головой и отбиваясь лапами от вредоносных мух, я бросился в спасительную воду. Глубоко вздохнув, я немало их проглотил и скрылся под водой. Река была мелкой, и я улёгся на её дно, лишь изредка приподнимаясь, высовывал ноздри и дышал. Сквозь воду я ви-дел, как кружил надо мной орёл и мухи, но разочарованные, они долго не стали ждать и улетели. Почуяв, что опасность миновала, я высунулся из воды, но вы-ходить из реки не стал. Я побрёл по её течению, в воде было прохладно и безо-пасно, как мне казалось. Шёл я и наблюдал сквозь прозрачную воду за рыбками, снующими среди водорослей. Залюбовавшись на них, я приостановился, со-всем успокоился, и даже повеселел. Не знаю, сколько я простоял, как лёгкий всплеск слева привлёк моё внимание. Ил замутил воду, а потом я увидел утко-носа, с бурой спинкой и серым животиком. Он своим плоским, покрытым мяг-кой голой кожей клювом обшаривал дно, взбивая ил. Мне захотелось с ним по-играть, и я попытался схватить его за плоский хвост. Не знаю, что он подумал, но явно меня не понял, так как лягнул задней лапой. Это был бы пустяк, если бы не ядовитый шип, спрятанный на её внутренней поверхности. Утконос этим шипом поцарапал мою правую переднюю лапу. Боль была невыносимой, вокруг царапины кожа вздулась, отекла и очень болела. Из реки я не вышел, но пошёл осторожней.
Шёл я долго, к ночи увидел сине-серый океан. Я стоял в устье реки, там, где она впадала в море и его соленая вода смешивалась с речной. Я смотрел как завороженный, столько воды я не видел никогда. Лапа моя ещё болела, и я ино-гда опускал её в прохладную воду. Созерцание красот морских просторов было прервано тем, что слева в воде до меня кто-то дотронулся, проплывая мимо. Я присмотрелся и сквозь взбаламученную воду увидал большущую рыбину с ту-пой мордой и хитрыми глазами. Она открыла кривой полукруглый рот, похожий на бездонную пасть и направилась прямо на меня! От страха я выскочил из во-ды почти мгновенно и на берегу успокоился, зная, что здесь акула меня не дос-танет.
Я побрёл по песчаному пляжу. Пенистые волны лениво ласкали мои лапы. Уже совсем смеркалось, и я расположился на ночлег на берегу, опершись о длинное и бугристое бревно. Но когда я стал, устраиваяться поудобнее , бревно шевельнулось и повернулось ко мне одним из своих концов, раскрыв огромную и длинную пасть, усыпанную по краям множеством острых зубов. Я что было сил вскочил и рекордными прыжками умчался от него. Я спутал с бревном мор-ского крокодила! Ох-хо-хох. Друзья, гуляя по Австралии будьте бдительны! Я скакал прочь от морского берега, пока усталость не остановила меня и я заснул.
Много лет я искал своих родителей. На моём пути встречались вараны и змеи, поссумы и летяги, казуары и эмю и многие другие. Я не раз убегал от ди-ких кабанов и собак Динго, спасался от ядовитых пауков и клещей, натыкался на колючки и шипы рыб. Прошёл густые тропические влажные леса, красные знойные пустыни, редколесные саванны, морские побережья, речные долины и горные тропы, и нигде не нашёл ни своих родителей, ни своё стадо.
Но однажды встретил самку, которая прыгала грациозней остальных. А смотрела так, словно понимала все мои невысказанные желания. Рядом с ней я чувствовал умиротворение, спокойствие и в то же время во мне просыпалась жажда деятельности. Я ощущал, что могу многое совершить и многое мне под силу. Я был желанен. Я был бодр и силён духом и телом. Я прекратил поиски и присоединился к её стаду. Мы вместе бродили и счастливо прожили долгие го-ды. Прошлым засушливым летом она покинула меня, уйдя в небытие. Немощь старости подбирается ко мне, и я чувствую, что скоро мы с ней соединимся вновь, но уже в ином мире.
Но прежде я хочу вам рассказать о моём друге-человеке. Да, да, не удив-ляйтесь. Такое тоже бывает. Это своего рода исключение из правила.
2. Темнокожий друг.
Укус змеи.
В пору моих скитаний брёл я как-то от морского побережья. Шёл я долго, очень долго, преодолел красные пески Большой Песчаной пустыни и почти до-шёл до "пупа* австралийской земли", так называли старики большую гору в центре равнины. Ещё издали я её увидал. Она выглядела как камень булыжник, лежащий на ровном поле. Я очень устал за время путешествия по пустыни, и мне хотелось прилечь, но в тоже время меня манила к себе гора, и я спешил по-скорее добраться до неё. По мере приближения гора из булыжника стала напо-минать великана, который лежал, поджав руки и ноги. Зрелище завораживаю-щее: красновато-желтоватая земля, простирающаяся до горизонта, усыпана узо-рами из изумрудного низкого кустарника. Кое-где в этот узор вкрапливались среброствольные эвкалипты с серо-зеленой листвой. А в центре этого "ковра" лежал красноватый каменный исполин. Любуясь пейзажем и горой, я опять за-был о бдительности, и расплата не заставила себя ждать. Прыгая через малень-кие кустики, я ощутил укол в левой задней лапе, обернувшись, заметил сквозь ветки хвост скользящей по земле змеи. Что была за змея, я рассмотреть не ус-пел. Но стал подозревать, что укол, который я почувствовал не от колючки, а возможно – укус змеи. Симптомы змеиного отравления не заставили себя ждать. Вскоре мне стало плохо. Сильно заболели живот и голова, появилась тошнота, а затем и рвота. Заболело горло и под мышками, вдобавок моча стала красной. В глазах потемнело, я повалился на землю и провалился небытие.
Сколько я так пролежал не знаю, но когда открыл глаза Солнце только начинал свой бег, значит, – это был уже другой день, но какой – второй, третий – не знаю. Я ещё ощущал слабость, но боль почти утихла. Я стал осматриваться, и вдруг увидел …Страх пронзил меня и сковал. Надо мной склонилось сущест-во, похожее на человека! Да, это был человек! Но не такой, не похожий на тех, что гнались за нами когда-то. Те были светлокожие, с короткой шерстью на го-лове. А у этого кожа – почти темно-коричневая, на голове – волнистая серебри-сто-чёрная лохматая шерсть. Под носом торчала палочка, на шеи и груди висели бусы из раковин и зубов животных. На руках и ногах – браслеты из пёстрых яр-ких перьев и кусочков коры с вырезанным на них орнаментом. Всё его тело бы-ло разрисовано красивыми магическими узорами. Он заметил мой страх и начал со мной говорить и успокаивая меня. Удивительно, но я понимал его! Он ока-зался искусным знахарем и мог общаться с животными и птицами, и не только сними. Человека звали Вавирри Капирна, что означало "Кенгуру Я". Убивать, и есть кенгуру, Вавирри не мог, так как знал, что его плоть и плоть кенгуру еди-ны. Поэтому мне нечего было его опасаться. Наоборот он меня вылечил, спас от яда змеи. В этом ему помог дух-помощник священной змеи, подсказав нужные снадобья и противоядие.Вавирри Капирна знал много легенд, которые переда-вались из поколения в поколение от дедов к отцам, от отцов к сыновьям. Пока он меня лечил, много историй мне рассказал. Вот некоторые из них.
Ј - Гора Эрз-Рок располагается в географическом центре Австралии.
Белые люди.
Ты Джим правильно делаешь, что опасаешься белых людей и прячешься от них. Они убивают не только животных, моё племя погибло из-за них. Мой дед рассказывал, - говорил Вавирри, - а ему – его дед, а тому – его дед, что ко-гда-то наше племя было большим. Жило тогда близ устья полноводной реки, что впадала в море. Мужчины охотились и ловили рыбу, женщины и дети соби-рали ягоды и травы. Племя не знало голода, потому что каждый сезон приносил свои плоды. Наши шалаши укрывали нас от дождей и полуденной жары. Мы не воевали с соседями. Да и что нам было делить? А вот праздники совместные устраивали часто. Наши певцы и шаманы начинали песнь о первопредках, а гос-ти наши продолжали её, дополняя своими. И вот однажды, во время наших об-щих игр на берегу, увидели, что в море появилась лодка-гора. Она приближа-лась, а мы в ожидании и удивлении спрятались за кусты. Прятаться умели, ина-че не выследишь добычу. От лодки-горы отделилась лодка меньшего размера и направилась к берегу. В ней были люди. Но каково же было наше удивление! Люди совершенно на нас не похожи! Ты Джим их видел, поэтому описывать внешность не стану. Каждый из них держал палку, которая могла ранить или даже убить тогда, когда человек смотрел сквозь неё.
Они дошли до реки, набрали воды в круглые короба и погрузили их на лодку. Часть из них отплыла и направилась к лодке-горе. Остальные, поставив матерчатые шалаши, остались на берегу.
На следующий день они пошли обследовать местность, и нашли нашу сто-янку. Обе стороны с опаской рассматривали друг друга. Вскоре, поняв, что ме-стное население для них не опасно быстро осмелели и освоились. Убили своими палками несколько животных, заметив при этом наш испуг от их грохота, пожа-рили добычу и предложили племени разделить с ними их трапезу. Те в свою очередь тоже угостили пришельцев своими запасами. Наше племя уверовало в добрые намерения белых людей, помогало им осваиваться на новой для них земле.
Переселенцы рубили деревья и строили из них себе дома. Выбирали соч-ные равнины, огораживали их и пускали туда своих животных, которые они привезли с собой. Тогда старейшины забеспокоились и стали им говорить, что не следует много рубить деревьев и пасти столько скота. Ни деревья, ни трава не успеют так быстро вырасти. Они спрашивали у белых, зачем те столько жи-вотных привезли с собой? Если опасались, что им нечего будет есть, так зачем ещё и убивать кенгуру, коал и других, сдирать с них шкуру? Ведь никто из бе-лых не страдает от голода или холода. Но белые старейшин не слушали. Ощу-щая свою силу, они продолжали обустраивать нашу землю на свой манер, за-хватывая уже и участки наших соседей. Протесты они не воспринимали. Всё чаще возникали с их стороны придирки. Ссоры перерастали в драки. Но мы не могли устоять против их убийственных палок. Приходилось уступать. А белых становилось всё больше и больше, лодки-горы привозили их толпами. Им по-нравилась наша земля. Их колдуны и шаманы учили нас своему языку для того, чтобы мы забыли своих богов, духов и предков, а почитали только их Бога. Нам было непонятно это и не нужно. Мы отказывались. Белые приходили в ярость, и били, даже убивали наших соплеменников. Но нам было всё равно непонятно, почему они так себя ведут, и что хотят от нас? Почему не дают нам жить как прежде? И почему те, кто ещё недавно были у нас гостями, заставляют делать то, что нам чуждо, будто они хозяева. Но это невозможно. Господствовать мо-гут только духи, первопредки. Те, кто породил нас и дал нам законы жизни. Но хуже всего, что среди белых было очень много злых и жестоких людей, скорых на расправу.
Каждый наш мужчина не только охотник, но и воин и поэтому обязан дать отпор обидчику и отвоевать отобранную территорию. И началась кровопролит-ная для нас война. Бумеранг и копьё, главный помощник на охоте в умелых ру-ках, но они не могли сравниться с грохочущими палками белых, убивающими за один миг. Эти коварные белые решили завладеть всей землёй, на которой выросли многие поколения нашего племени. И мы, видимо им очень мешали. Поэтому пришельцы стали на нас охотиться как на зверей. Мы поняли, что нас хотят уничтожить, и приняли решение уйти, покинуть дорогую нам землю пред-ков, но сохранить племя. Прячась и скрываясь от преследователей, терпя голод и нужду мы уходили вглубь континента. Белые шли по нашему следу со своими собаками, натравливая их на тех, кого обнаружат. И не важно женщина это или воин, немощные старики или безобидные дети. Преследователи нападали, вырезая даже безоружных. Сжигали наши запасы, орудия, инвентарь, шалаши, - ничего и никого не жалея. Мы теряли соплеменников целыми семьями. У нас к животным не было никогда такой жестокости, какая была у белых к нам. И мы вынуждены были бежать, бежать, чтоб хоть кто-то выжил. Мы уходили туда, куда белый человек ещё не пришёл; туда, где ему не захочется жить. Остатки нашего племени удалились в пустыню. Напуганные, измотанные мы всё шли и шли, пока не увидели гору. И нам показалось, что она защитит нас…
Многие поколения выросли уже здесь, среди этой скудной растительно-сти, но белые люди дошли и сюда. Теперь я здесь живу один. Часть моих со-племенников ушли в города и там сгинули, другие болели и умирали здесь. Бо-лезни тела и духа различны, но они пришли к нам вместе с белыми людьми. Притягательный яд: курение, алкоголь и наркотики – тоже от них. Наши люди от этого слабеют, чахнут и умирают. Редко кто живёт больше пятидесяти лет. Я последний из нашего племени, кто прошёл обряд посвящения мальчика в муж-чину и храню предания предков. Одно удовольствие у меня осталось в жизни – вспоминать сказания о них.
Время сновидений.
- Мир вокруг нас, - сказал Вавирри Капирна и многозначительно обвёл ру-кой пространство, охватившее и небо и землю, всё, что находиться там и между ними, - в том числе и мы с тобой, - продолжил он, - существует лишь потому, что среди всего этого многообразия жизни обитают духи-первопредки. Теперь они не видимы, но когда-то, так давно, что и сосчитать то трудно, на земле жи-ли только они, и были зримы. Предок-гоана по своему желанию мог измениться и принять обличье любого растения или животного, даже камня или речки.
Их жизнь была похожа на сон, а сон был жизнью. Во "Времена сновиде-ний" духи существовали на земле в обличье человека. В начале они жили в тем-ноте и холоде. Один из первых появившихся в облике человека духов – Пуру-купали подружился с другим – Джапарой, которого встретил в лесу. Они стали искать пропитание вместе, в этом им помогала сестра Пурукупалы Вуриупрана-ла…
- А откуда же появились духи? – воскликнул я, любопытный, как все дети.
- Тайна появления духов сокрыта от человеческого понимания. Пока ещё людям не дано уразуметь их существа, - с сожалением изрёк Вавирри, - затем продолжил.
Однажды эти оба молодца после того, как полакомились вкусными плода-ми, нашли себе забаву. Взяли две палки и начали их тереть одну о другую. По-мериться решили силой, кто из них быстрее свою палку изотрёт, тот выиграет. А проигравший победителю на следующий день обед добудет. И вот они при-нялись за дело. Трут, трут палки из всех сил друг о друга. Ещё и до половины не стёрли их они, как вдруг вспыхнул огонь меж ними. В миг стало вокруг светло, тепло и на душе веселее.
Пурукупала был не только старше, но и умнее всех. Он сразу же понял, какая польза от огня, поэтому мгновенно принял важное решенье. Пурукупала отодрал от сухого дерева два куска коры и зажёг их. Два ярчайших факела за-сияли у него в руках, освещая пространство на многие мили вокруг. Большой кусок коры, пылающий жаром, отдал своей сестре и наказал: жить высоко на небе и, совершая шествие по нему, дарить свет и тепло Земле. Сиянье факела в твоей руке отныне станет называться Днём.
А меньший кусок коры отдал другу своему и повелел следовать вслед за сестрой по небосклону, разгоняя тьму неярким светом, чтоб Земля отдохнуть могла. Это время назвал он Ночью.
Духи Вуриупранала и Джапар на небо вознеслись и с тех пор огонь охра-няют. Так возникли Солнце и Луна. То была эпоха "начало всего".
- Вавирри, Луна же не похожа на горящий кусок коры, - возразил кенгурё-нок. – А может это сам Джапар. И когда полная Луна он мне улыбается, - и его мордашка растянулась от счастливой улыбки.
Милый Джими, я лишь пересказываю слова древних… А Луна не только тебе улыбается, - и продолжил. – Затем наступило "время созидания". Духи-первопредки создали человека, дали ему законы, по которым надлежало жить. Обучили всему тому, что человек знает и умеет. Духи и жизнь человека связаны между собой, и завися друг от друга.
- А как духи людей создали? – не унимался я.
- Часть духов вслед за Джапаром и Вуриупранал перебрались жить на не-бо. Два брата-великана Нумбакуллы взирали они на землю своими зоркими гла-зами. И однажды, на берегу солёного озера, среди валунов рассмотрели боль-шую бесформенную массу. Спустились Нумбакуллы на землю, и поняли, что это не простая кучка земли. А живая глина, из которой можно создать кого-нибудь. И братья принялись лепить по своему образу и подобию существ, кото-рых назвали людьми. Осторожно вырезали каменными ножами им глаза, нос, уши и рот, а также другие части тела. Мужчин и женщин сделали разными, что-бы они любили друг друга и могли размножаться. Так братья выполнили долг перед человечеством.
Земля от жаркого Солнца стала высыхать, растения завяли, реки и озера пересохли. Людям стало нечего есть. Это открылось взору Духа Дождя, добро-му и щедрому Калья. Увидев потрескавшуюся и высушенную землю, он опеча-лился. Его печаль породила слёзы, а слёзы – дождь, который напоил растения и людей, наполнил водоёмы и реки. Снова земля расцвела, стала зелёной и благо-ухающей, а люди бодры и веселы. Так Солнце и Дождь дарят всем жизнь и кра-соту.
- А откуда появились кенгуру и другие животные? – спросил кенгурёнок друга, для него, пожалуй, этот вопрос был важнее, чем остальные.
- О, Джими, на нашей земле существует могущественный дух, которого мы зовём Матерью, - продолжил своё повествование Вавирри Капирна. - В пер-воначальные времена она жила в облике Змеи. Однажды проголодавшись, она проглотила их. Но они не погибли. Когда змея изрыгнула проглоченное обрат-но, то кроме людей из её пасти вышли аисты, гагары, кенгуру, динго, летающие лисицы и другие животные, в которых превратилась часть людей. В сезон засу-хи Змея заглатывает всё снова, а в сезон дождей отпускает. Змея-матерь держит нить жизни Тун. И, если она эту нить выпустит, то мы умрём. Если же умрёт Змея-матерь, то погибнут и люди и кенгуру и птицы. Не будет ни земли, ни во-ды.
То, что поведала Гора.
Старый Кенгуру глубоко вздохнул и задумался. Слушатели его молчали, терпеливо ожидая продолжения. А вожак унёсся мысленно в даль, словно ныр-нул в прошлое и переживает снова впечатления своей уже далёкой молодости. Давненько он не видел своего друга Вавирри Капирну. Как тот поживает? Большое расстояние их разделяет. Встретятся ли вновь? Старый абориген жи-вёт по-прежнему возле горного исполина. А, вот Джими, всегда кочующий Джими, теперь уже старый Джим доберётся ли он до своего давнишнего при-ятеля? Ах, как хочется ему с ним поболтать. Ведь уже никого не осталось ря-дом, кто бы помнил молодого и резвого кенгурёнка. Вокруг него молодёжь, его родное стадо. Да, они ждут продолжение рассказа. Что же Джим, не надо пока-зывать своей грусти. Расскажи им о далёкой Горе, где ты встретил друга и о земле, на которой они живут.
И старый Вожак продолжил:
- Вавирри Капирна по праву рождения был ещё и хранителем священной Горы. Он говорил, что во сне дух Горы беседует с ним, рассказывая о далеком прошлом земли. Я сомневался в этом, глядя на этого мёртвого каменного испо-лина. Вавирри очень печалило, что его Старший брат, как он меня называл, не верит. И, испросив разрешения духа священной Горы, поведал мне о том, что видела, и знала она. А Гора здесь существует столько, что жизнь человека мож-но сравнить всего лишь с мигом в её жизни. Теперь её склоны обнажены, высу-шены Солнцем, мягкие породы - песчаник, сланец и крупнозернистый магнетит унесены и разметаны ветрами.
Но когда-то Гора не стояла одиноко. Тогда всё было иначе. Она была на-много выше, к ней примыкали её сёстры, такие же величественные, образуя мощную горную цепь, пересекающую весь континент. С заснеженных вершин к подножию бежали ручейки, сливаясь в многоводное озеро, раскинувшееся вдоль гор. На их красных склонах рос изумрудно-дымчатый лес. Везде кишела жизнь. В лесу и у озера жило много разных зверей и птиц, которые рассказыва-ли Горе, о том, что видели.
Животные, в поисках более сочных побегов и не пересыхающих водоёмов кочевали по земле. Эти путешественники рассказывали Горе, что земля, на ко-торой стоит она и её сёстры велика. На одном её конце Дневное светило восхо-дит, а на другом – уходит под воду, которая плещется вокруг Земли. На месте красных песков знойной пустыни и каменистых плато, тогда цвели луга, сереб-рились эвкалиптовые рощи и благоухали акации.
Птицы, эти крылатые обозреватели мира, говорили: далеко на юг за об-ширным морем есть земля, громадный зелёный остров. Там живёт племя кра-сивых и высоких темнокожих людей. Горе очень хотелось познакомиться с ни-ми или хотя бы увидеть их. Но самой ей туда не добраться. Она частенько про-сила птиц рассказать ей о них.
Но однажды почва содрогнулась вдруг, и свет померк, и ураган жестокий метался по земле. Гигантская волна с далекого побережья приблизилась к осно-ванью её, унося в океан свои жертвы, - вспоминала она. - Но постепенно стихло всё, все зажили прежней жизнью.
И вот Гора увидела, что горизонт покрыла тёмная пелена. Она колыхалась, приближаясь, и оставляла после себя клубы пыли. Наконец, стало понятно. Это люди, они покинули, теперь свой неуютный край, птицы подсказали. Вот те, ко-го она так давно стремилась увидеть! Весело и дружно люди принялись обжи-вать вторую родину. Среди лугов и рощ, построили скалообразные дома из бе-лого мрамора, чёрного подземного камня и вулканической лавы потухших вул-канов. Выросли селения и города. Этот континент обширный стал зваться Ле-мурией.
Но любопытство распирало Гору, и она спросила: отчего они покинули свой край? На это люди вот, что отвечали: с небесного свода звезда упала. Хоть была она и малой, но бедствия огромные принесла. Земная твердь заколебалась, дрожала, трескаясь. Проснулись вулканы, изливая пламя на поля, леса и города. Полюса местами поменялись, где было тепло, там холодом повеяло. И тёплый цветущий край покрылся снегом. Насекомые, птицы и животные коченели на морозе, да и людям стало нестерпимо. Гонимые лютой стужей они покинули, свою страну.
Промелькнуло не одно тысячелетие. Бывшие переселенцы достигли бла-госостояния и расцвета. Всё было прекрасно, развивались наука и ремёсла, ис-кусство и литература.
Прошло ещё немало сотен лет, и правителем этого народа стал Виуйя, грубый и надменный. Вокруг себя собрал он друзей, подобных себе лживых и коварных. И счастье покинуло дивный край. Бесконечные ссоры с соседями пе-рерастали в бойни кровавые. Хорошо жилось лишь тем, кто льстил правителям. Честным и справедливым совсем житья не стало. Режим Виуйя надолго задер-жался, подобным себе он воспитал и сына, и внука, а те своих детей.
Но Земля не может выдержать много зла. И природа взбунтовалась. Про-снулись вулканы, молчавшие тысячи лет, и материк содрогнулся от землятресе-ний. Один за другим извергали смертоносную лаву вулканы, сжигая всё вокруг, и покрывая пеплом окрестности. Долго сотрясали материк подземные бури. И он не выдержал, во многих местах земля треснула. Глубокие разломы стали за-полняться водой, ещё больше раздвигая и подтапливая сушу. Вместо обширного материка от Древней Лемурии остались несколько островов, наш был одним из них, самым крупным, но почти вдвое меньше прежнего.
Городов больше не существовало. Лишь небольшая часть лемурийцев выжила, - сказал Джим и горько вздохнул.
А как тягостно Горе было переживать такие времена! Но людям тоже пришлось не сладко. Оставшиеся в живых боролись за выживание. Никто из них уже не помышлял о строительстве прекрасных зданий и возрождении прежних достижений. Люди стали жить обособленно, отдельными группами, там же где и остались после катастрофы, знания предков превращались у них в мифы.
Среди них находился хвастливый и драчливый Тото, далёкий потомок Ви-уйя. От предков своих он унаследовал неуживчивость, глупость и презрение к труду.
Тото ни чему не мог научить свой народ, он только требовал, что ему было сытно и удобно.
На склонах Горы люди валили лес до тех пор, пока весь не срубили. Про-шли годы.
Не скрепляемая больше корнями деревьев почва со склонов смывалась ручьями в озеро, которое со временем обмелело. Солнце и дожди изъели мяг-кую породу, а ветры уносили её прочь. Горная цепь трескалась, крошилась и разрушалась. Постепенно и вершина Горы снизилась. На ней уже не образовы-вались шапки снегов, и ручьи пересохли, озеро не подпитывалось больше талой водой и высыхало.
Птицы принесли Горе весть: с севера и северо-запада к материку подплы-вают большие плоты. Новые люди ищут себе родину. С обжитой родной земли их гнала засуха и извержения вулканов. Этот народ как, оказалось, состоял из многих воинственных племён, стоящих на более низком, чем потомки лемурий-цев уровне развития. Занимались они в основном охотой и собирательством. Встретились они с внуками Тото, двумя братьями правителями Силлахом и Квуллой. Силлах был старшим, не любившим соперников, он враждебно встре-тил переселенцев. А Квулл, младший брат унаследовал рассудительность мате-ри и постарался договориться с пришлыми людьми. Страший воевал, младший старался ужиться с ними. Не раз братья ссорились из-за этого. И вот в одной из кровопролитных схваток сложил свою безумную голову Силлах, его упрямое сердце проткнула стрела предводителя переселенцев, который на правах побе-дителя взял в жёны дочь Силлаха.
А Квулл тем временем породнился с пришлыми людьми, он отдал своего сына Сквоча за дочь вождя Вуиллу. И они стали прародителями большого и сильного племени - инанаку.
Но потомки лемурийцев и пришлых людей довольствовались лишь при-митивным образом жизни, гоняясь за огромными животными и истребляя их. Кенгуру тогда были раза в два выше, а вомбаты ещё больше чем кенгуру. И птицы были огромные, крупнее человека. Они откладывали яйца в низкий кус-тарник, и там высиживали их. Но люди, стремясь полакомиться вкусным и пи-тательным мясом птиц, поджигая кусты, выгоняли их из своих укромных гнёзд. В результате гибли не только взрослые, птицы, но и молодняк, и яйца и места гнездования и они скоро вымерли
Звери стали искать, куда бы спрятаться. Крупные животные, пытаясь ук-рыть хотя бы своих детёнышей, научились рыть норы. Небольшие норы препят-ствовали росту. И постепенно звери становились всё меньше, пока не только детёныши, но и взрослые смогли укрыться от глаз и рук людских. Часть живот-ных вынуждена была перейти на ночной образ жизни, то время, когда человек спит и не опасен. Другая часть перебиралась на деревья, туда, где человек не доберётся. Но одном дереве пищи на долго не хватало. Они учились прыгать с ветки на ветку. У одних развились цепкие лапы, хвост, у других увеличилась кожная перепонка между конечностями. И тогда они могли без боязни людей прыгать с дерева на дерево, преодолевая немалые расстояния. Кенгуру же нау-чились очень быстро бегать за счёт потери в своём весе и росте. Стараясь убе-речься от человека, образовался уникальный мир этого континента. А все круп-ные звери, которым не удавалось спрятаться от него, вымерли, - старый Джим не смог удержаться от грустного вздоха, его сердце переполняла печаль. Он опасался за будущность своего потомства. Что станет с ними? Старый Кенгуру много путешествовал и видел, а что сам не видел, то слышал, что нигде, нигде теперь на земле не укрыться, не спрятаться от вездесущего человека. Это, сла-бое на первый взгляд существо обладает изобретательным и коварным умом, - думал он. А молодые кенгурята выглядывали из сумок своих мамаш и не по-дозревали о его грустных думах. Они перебирали передними лапками в нетер-пении, ожидая окончания рассказа. Кенгуру постарше спокойно лежали в тени. Ведь все эти страшные истории о прошлом, и их они не касаются, но слушать им старого Джима всегда интересно. А тот, как бы очнувшись от своих разду-мий, продолжил:
- Пронеслись нескончаемой чередой века. Новая волна извержений вулка-нов потрясла континент. Земля трескалась, то, опускаясь, то поднимаясь. Сёст-ры Горы рассыпались и рушились, пресные озёра стали солёными, часть суши погрузилась в морские воды. Материк ещё уменьшился, а некоторые окраин-ные земли превратились в острова в прибрежных морях.
Из большого и сильного племени инанаку остался один Вавирри Капирна. На этом закончился рассказ Духа Горы, услышанный мной из уст славного або-ригена, - сказал стаду старый вожак.
Но инанаку не было единственным племенем. Потомков других племён не знающих созидания предков, покинула энергия, растраченная на выживание. С каждым поколением всё меньше оставалось людей, которым были известны переданные из прошлого тайны мироздания, жизни и смерти. Всех занимало только собственное существование и пропитание. Сокровенные знания помнили и хранили лишь единицы, разбросанные по континенту. Каждый из обладателей этих знаний мог поделиться всего лишь крохотным фрагментом их, который не давал всей картины в целом. Другие же, исполняя обряды и ритуалы в точности, уже не понимали их смысла. Им хватает энергии только сохранять оставшиеся в памяти некоторых крупицы древних знаний и умений, которые обросли тол-стым мхом вымыслов. Они застыли во времени, хотя и продолжают жить.
Старый Джими утомился, сомкнув веки, он прилег отдохнуть. А вокруг него резвятся молодые кенгуру.