Этот случай произошёл 24 мая 1997 г. в одной из больниц М... области.
Михаил Семёныч лежал на больничной койке и смотрел в окно. Неизвестно откуда взявшийся пух плавно проскальзывал сквозь веточки с маленькими листочками кленов и тополей. Невдалеке от них две засохшие сосны обнимали друг друга голыми, торчащими в стороны ветвями. Яркую голубизну неба и клочки ватных облаков, закрывали, наползая на них, огромные свинцовые тучи. Становилось пасмурно. И на душе у Михаила Семёновича было хмуро и тоскливо. Нестерпимо болели обоженные руки, но ещё больше - душа.
Его взгляд с мёртвых деревьев скользнул по свежей распустившейся листве и остановился на поникших сухих ветках одинокого дерева. Кто-то безжалостный выжиг костром древесину у основания ствола. Дерево умирало. Не хотел жить и Семёныч. Вспомнил разговор со своей снохой, которая приходила утром к нему:
- Что ж Гришка не наведывается, уже неделя прошла, как мы виделись! - не столько раздражённо, сколько обиженно спросил он.
--
Я ему каждый вечер сумку накладываю, для тебя.
- Но, я ж ему оставил полтора миллиона, чтоб он ко мне заходил!
- Так Гриша вас не навещал, ни разу? - удивилась невестка.
- Не-ет, - потерянно ответил свёкр.
- Куда же он сумки носит? - тихо промолвила сноха, она была озадачена.
"Не нужен, родному сыну не нужен, ... Не смог его внимание даже купить, ...родного единственного человека. ...Может, мало дал, но больше у меня не было", - с горечью думал Михаил Семёныч.
Он скучал по сыну, горевал по жене, только после её смерти понял, что она для него значила. Уже девять месяцев прошло, как её нет. С этой потерей Семёныч потерял всё значимое в жизни. Когда теперь он возвращался домой, некому было сказать: "Миш, иди скорей есть, остынет!" Утром никто не напомнит: "Миша вставай, на работу опоздаешь!". Нет никого, кто бы в пятницу проворчал: "Что на этот раз обмывали?" Не скажет, не посмотрит, не отругает, не вздохнёт - некому...Её нет!
Семёныч ел без аппетита, только для того, чтобы были силы работать. Только там ему становилось немного легче, крутя баранку нельзя расслабляться, его слабость может кому-нибудь стоить жизни.
Перемену, происшедшую с ним после смерти жены заметили все, в том числе и начальство. Но вместо понимания и сочувствия Семёныч получил другой удар, - его сократили... Куда деваться? У всех своя жизнь, свои семьи. На прежней работе не нужен, а другую в 62 - попробуй, найди! ... И сын не приезжает... Одиноко, пусто.
И он начал пить каждый день, глушить тоску, отчаянье, чтобы забыться, уйти от угнетающей действительности. Семёныч уже потерял вкус и интерес к жизни. Мало ел, потом вообще перестал и только хлестал водку и вино. И однажды после очередного возлияния он увидел у себя дома ту, которой ему так недоставало. Его Клавдюшу, оставившую его внезапно. Когда протрезвел, ему стало ещё хуже, хандра и уныние овладели им окончательно. Семёныч стал пить ещё больше и больше. Прошло около двух месяцев, и он стал видеть свою Клавдюшу и трезвый.
Спьяну Михаил Семёныч обжёг руки кипятком, так он оказался в больнице, где с нетерпением ждал прихода сына, который совсем к нему не торопился.
Два дня назад шёл Семёныч перекурить, дойдя до двери, хотел уже открыть её, как услышал голос соседа по палате, тот кому-то говорил за дверь: "...схватил простыню, стал махать, бить по койке. Витька - ему: "Ты, что делаешь Семёныч?" А он: "Под пиджаком - лягушки, сгоняю!" Я ему: "Где лягушки? На койке ничего нет, ни лягушек, ни пиджака, в руках у тебя простыня!" А Семёныч продолжает своё, как полоумный..."
Вчера, после обеда пошёл курить, смотрит - напротив него сидит и курит ...Клавдюша. Он долго и пристально глядел на неё (чем испугал больную из соседней палаты, ведь именно она была напротив него и курила), но потом услышал, что Клавдюша говорит чужым незнакомым голосом. Тряхнув головой, попытался избавиться от наваждения. Клавдюша таяла, на её месте проступало лицо чужой женщины. Семёныч бросил сигарету, ушёл.
Ночью ему приснился страшный сон: будто обида переполнявшая его стала превращаться в злость. Семёныч уже ненавидел весь мир, в том числе и семью сына и его самого. Ярость дошла до предела: схватив кухонный нож, Семёныч избавился от тех, кого уже не любил, а люто ненавидел.
Михаил Семёныч проснувшись, долго не мог прийти в себя, находясь под впечатлением кошмара. Говорят, что рассказанный сон не сбудется и он, надеясь, что ему полегчает, рассказал соседям по палате, как зарезал сына, сноху и внука.
" Сегодня суббота, все мужики из нашей палаты ушли домой к семьям, к женам, к детям, внукам - врач разрешил. Мне идти некуда, никто меня не ждёт... Сыну я не нужен... А, если правы мужики, и я действительно свихнулся,... отправят в психушку. А, что меня ждёт дальше?..." - с отчаяньем думал Семёныч.
Вечереет. Михаил Семёныч остался один в восьмиместной палате. Выглянул в окно, посмотрел вниз. Высоко, третий этаж, как четвёртый. Пододвинул к окну вторую тумбочку, взял с кровати одеяло. Вскарабкался на тумбочки, ступил на подоконник, решительно выдохнул, набросил себе на голову одеяло и...шагнул.
Первый удар, сопровождающийся грохотом о металлический подоконник второго этажа, отозвался болью во всём теле. Но ни крика, ни стона не было. Скользнув по подоконнику, Семёныч стремительно падал. Последний удар!... Боль и мрак поглотили всё...
В реанимации Семёныч скончался, не приходя в сознание.