"Я эту книгу поручаю ветру ...": aрхив М. И. Цветаевой в рукописном отделе Базельской библиотеки
Екатерина Кудрявцева
Естественный вопрос не только для историка, но и для любого обывателя - с чего все начиналось. Цветаевский фонд в рукописном отделе университетской библиотеки обязан своим рождением Эльзе-Евгении Малер (Mahler) (28 декабря 1881, Москва - 30 июня 1970, Базель) - профессору, доктору филологических наук, исследователю народного творчества. Малер обучалась в лучших университетах Европы: Петербургском, Мюнхенском, Берлинском и Базельском; после чего стала ассистентом при Академии археологии (отдел С - Россия) в Петербурге; после окончательного переезда в Швейцарию, доктор Малер заняла пост профессора славянских языков и литератур при Базельском университете. Наиболее известными из ее работ являются: "Русские надгробные плачи" (Die russische Totenklage, 1936); "М. Нестеров, художник верующей Руси" (M. Nesterov, ein Kuenstler des glaeubigen Russlands, 1938); "Учебник русского языка" (Lehrbuch der russischen Sprache, 1946); "Книга для чтения на русском языке" (Russisches Lesebuch, 1946); "Народная песня Древней Руси" (Das altrussisches Volkslied, 1950).
За этими скупыми строчками, напечатанными в "Швейцарском лексиконе" скрывается жизнь, исполненная любви к людям, заботы о процветании европейской и мировой культуры, жажды познания... Доктор Карл Штукки, заместитель руководителя отдела Внешних сношений проявил к Эльзе Малер гораздо больше интереса, когда 11 марта 1944 года Кеель запросил департамент о возможности участия в качестве наблюдателя в заседании общества "Швейцария - СССР", которое должно было проходить 13 марта в Бернском санатории (Kursaalstube). Штукки не только не запретил Кеелю участие в подобной акции, но и приветствовал начинание сотрудника, попросив его "подробнее ознакомиться с действиями и программой общества". Кеель описал профессора Малер, представлявшуюся то как "мадам", то как "мадмуазель", - как "значительную пожилую даму с поседевшими волосами, русскую швейцарку - о чем мне было немедленно сказано, - но по языку и жизненным представлениям более склонную к России, чем к Швейцарии". По его мнению, "она не обладала способностью убеждать аудиторию", которая могла бы ей пригодиться при чтении доклада о национальном вопросе и прогрессе в его разрешении (1913-1936 годы). Сообщение и использованные профессором Малер видеоматериалы свидетельствовали (по словам Кееля) лишь о "тенденции к наивной и явной пропаганде", а также о "почти детском изумлении и восхищении техническим развитием СССР".
Как же "степенная пожилая дама" Эльза Малер удостоилась собственного досье в Государственной прокуратуре (Bundesanwaltschaft)? Любой контакт с интернированными в Швейцарию в 1942 году красноармейцами рассматривался как нелегальная коммунистическая подрывная деятельность ("Wuehlarbeit") или, по меньшей мере, как нечто подозрительное. С ноября 1943 по июнь 1944 года спецслужба полицейского инспектората департамента полиции города Базеля установила телефонный и почтовый контроль над Эльзой Малер, в связи с тем, что она с целью основания комитета помощи русским "вступает в контакты со многими лицами, живущими в Базеле, прежде всего - с русскими швейцарцами или людьми, долгое время проведшими в России; а также с лицами, занимающими ведущие посты в обществах помощи беженцам". "Многие из фигурантов происходят из элитарных кругов Базеля, это по большей части - академики или лица, эмигрировавшие из России после падения царского режима и имеющие дворянское происхождение". В хранящихся в Базельском департаменте полиции актах за период с ноября 1943 по сентябрь 1951 года есть еще одно интереснейшее и характерное для своего времени высказывание некоего "доверенного лица" о том, что "госпожа Малер не является коммунисткой". "Она, безусловно, симпатизирует России, но большую любовь она испытывает к русскому народу, ... не приемля политику Сталина и отвергая национал-социализм. Ее любовь к России - прежде всего человеческое чувство сострадания; и ее деятельность по оказанию помощи беженцам есть ничто иное, как благотворительность, поскольку она является большой идеалисткой". Но были и другие донесения: так, 7 февраля 1944 года в Базель из Государственной прокуратуры был переслан документ, из которого следовало, что "Малер в течение зимнего семестра 1942-43 годoв в Bernoullianum Базеля на читавшемся ею курсе в Высшей народной школе говорила о "России, стране и людях" в форме скрытой пропаганды коммунизма". А согласно сообщению в спецслужбу от 7 февраля 1951 года "госпожа профессор Малер проводит на своих лекциях в Базельском университете бессовестную просоветскую пропаганду", что однако "решительно отрицается в студенческих кругах". Дело было закрыто 3 сентября 1951 года со следующим заключением: "Т.о., нельзя утверждать, что профессор Эльза Малер занимается в Базельском университете коммунистической пропагандой. Она предстает, более всего, как человек, заинтересованный - не в последнюю очередь благодаря своим русским корням (родилась в Москве) - в общении с истинно русскими людьми".
История изучения цветаевского архива была описана Робином Кембаллом. Он установил, что перед отъездом в СССР, вслед за Сергеем Эфроном, в 1938 году, Марина Цветаева, по совету друзей, решает оставить профессору Базельского университета Эльзе Малер подготовленные к печати авторские экземпляры уже опубликованных за границей произведений и рукописи недавно законченных. Доработка печатных текстов велась ею с 5 апреля по 17 июня 1938 года (даты на рукописях); затем - до 30 августа - списки "Лебединого стана" и до 17 сентября - "Перекопа". Вся работа ведется в Париже. А в декабре на встречу к ней приезжает поэт и критик, один из цветаевских "эпистолярных героев", Юрий Иваск, которому Марина Ивановна пытается передать завершенные "материалы", но в ответ слышит отказ: идет война, мы в любой момент можем оказаться оккупированы Красной армией, и - совет: переправить все Эльзе Малер. Разговор состоялся 21 декабря, а пакет "госпоже Малер" был отправлен в конце марта 1939 года. 4 апреля "материалы" были отданы ее ассистентом в библиотеку, к директору коей адресуется сама профессор в письме из Парижа - пребывая в сомнениях и тревогах о судьбе документов. Рукописям суждено было пролежать у директора до осени 1939 года, когда (несомненно, после настоятельных просьб и бесед с Э. Малер) в рукописном отделе библиотеки был открыт "Depositum Marina Cvetaeva".
Первым же исследователем - уже в послевоенный период - стал Глеб Петрович Струве, преподаватель университета Беркли, приехавший в Базель летом 1956 года, чтобы встретиться с госпожой Малер и снять копии "Лебединого Стана" и "Перекопа" - для их немедленного издания. Затем сюда обращались Вадим Леонидович Андреев (май 1962 из Женевы), Никита Алексеевич Струве (после смерти Э. Малер 1 июля 1970 года), Зинаида Шаховская (1981), Виктория Швейцер и Елена Баурджановна Коркина (1980-е годы).
Опись депозита Марины Цветаевой:
--
Поэма Горы. [С авторской правкой].
--
Вставка в Живое о живом. (Места, выпущенные В. В. Рудневым, как "неинтересные для среднего читателя"). [Машинопись]. N 1-8.
--
Посмертный подарок. (NB! Нигде не напечатано). [Машинопись]. [Приложение: Рецензия на: "Гронский, Н.П. Стихи и поэмы". Вырезка].
--
Сергей Я. Эфрон. Из книги "Записки Добровольца", гл. II. (Декабрь 1917 г.). Переписано от руки М. Цветаевой.
--
М. Цветаева. Крысолов. [Машинопись с рукописной правкой по тексту].
--
Повесть о Сонечке. Часть вторая: Володя. [Машинопись].
--
Живое о живом I/ II. - Сивилла. - Стол. - Ici-haut I/ II. - Красный бычок. - Из книги "Лебединый Стан". - Твоя смерть. - Попытка комнаты. - Музей Александра III. - Октябрь в вагоне. - Поэма воздуха. - Маяковскому. (Стихи). [Корректура].
--
Башня в плюще. - Стихи к Сонечке. - Повесть о Сонечке. - Дом у старого Пимена. - Мать и музыка. - Пленный дух. - Стихи сироте. - Искусство при свете совести. I/ II. - Хлыстовки. - Тезей. Трилогия, ч. 1: Ариадна, ч. 2: Федра. - Герой труда. - Вольный проезд. - Нездешний вечер (2 экз.). - Евреям. - Чёрт. - Стихи к Пушкину. [Корректура].
--
Интересные вырезки.
--
Лебединый Стан. Москва 1917 г. - 1921 г. [&] Перекоп. Моему дорогому и вечному добровольцу. [Рукописная книга стихов].
За исключением NN 4, 9 - произведения М. И. Цветаевой.
--
Цветаева М. Версты. - Москва, 1922. (Книга с авторским посвящением и дополнениями).
--
Цветаева М. Молодец. - Прага, 1924. (то же)
--
Цветаева М. Ремесло. - Москва, Берлин, 1923. (то же)
Кроме того позже Хеленой Канияр-Беккер приобретены автографы:
--
Цветаева М. Письмо Николаю Авдоевичу Оцупу; Кламарт, 16. 05. 1932. Фонд 0015, ед. хран. 014.
--
Цветаева М. Открытка г-же Булгаковой от 12. 06. 1939. Фонд 0015, ед. хран. 015.
--
Цветаева М. Фрагмент рукописи об искусстве. Датировано: 11. 1933. Оттиск, корректура чернилами. Фонд 0015, ед. хр. 016.
--
Страницы из поэтического альбома. 5 альбомных страниц, 4 листа и один двойной лист иного формата. На одну из альбомных страниц приклеен карандашный автограф стихотворения М. Цветаевой, датированный 1922 годом. Фонд 0015, ед. хран. 017.
--
3 фотографии М. Цветаевой и одна - места ее захоронения. Фонд 0015, ед. хран. 018.
"Хотите ко мне в сыновья?..": Штейгер Анатолий Сергеевич (1907-1944)в архиве М. Цветаевой
Семья Штейгеров бежала из Одессы в Константинополь в 1920 году, затем, подобно многим переселенцам, через Чехословакию (отец Анатолия работал в русской гимназии Моравской Тшебове) попала в Швейцарию (начало 30-х годов) и осела в Берне, где их предок был некогда последним шультхейсом (нечто среднее между градоначальником и старостой), изгнанным французской революционной армией. Происхождение из известной бернской семьи, переселившейся в 19 веке в Россию, дает возможность Анатолию и его сестре, писательнице и поэтессе Алле Головиной, "закрепиться" в Швейцарии. Но, к сожалению, этот путь кажется неприемлемым для их брата - Бориса. Он остается в России и, в совершенстве владея немецким, французским и английским языками, поступает на службу при дипломатических миссиях в Москве, одновременно работая на НКВД. Среди множества дел осужденных в 30-е годы в архивах данной организации хранятся и документы Б. С. Штейгера, осужденного за содействие американской разведке. Расстрелянный в 1937 году, он, в отличие от тысяч репрессированных, так и не был реабилитирован.
Анатолий Штейгер, тем временем, выпускает первые сборники своих стихотворений, один из которых ("Неблагодарность" (Париж: Числа, 1936)) летом 1936 года получает Марина Цветаева - из Швейцарии, где Штейгер, тяжело больной туберкулезом, находится на излечении в санатории "Heiligen Schwendi". Ответ Цветаевой, отправленный молодому поэту, стал началом целого эпистолярного романа. Перед публикацией двух стихотворений А. Штейгера мне хотелось бы привести отрывок из письма М. Цветаевой к нему (январь 1937 года): "... Друг, я Вас любила как лирический поэт и как мать. И еще как я: объяснить невозможно. Даю Вам это черным по белому как вещественное доказательство, чтобы Вы в свой смертный час не могли бросить Богу: - Я пришел в твой мир и в нем меня никто не полюбил".
В книге "Одиночество и свобода" Георгий Адамович напишет об Анатолии Штейгере: "В своем долгом швейцарском одиночестве, больной, беспомощный, мало-помалу от всего отказавшийся, одно за другим, даже в надеждах теряющий, Штейгер дотянулся, дописался до настоящих слов, горьких и чистых ... У него, ?подстреленной птицы?, хватило настойчивости и воли. Хватило мужества отбросить все обольщения и уйти от смерти тем единственным путем, на котором она не могла его настигнуть".
Умер русский швейцарец в возрасте 37 лет.
Л. Савинкову
Это только пустые романы,
Это только весенняя блажь...
Неужели и ты за туманы
Соловьиное сердце отдашь?
На земле порасставлены клетки,
--
Для земли хоть себя пожалей.
Не слетай с распустившейся ветки,
Не слетай в западню, соловей.
Это мир бесконечной печали,
Без надежды уже до конца.
Разбиваются в самом начале
О густую решетку сердца.
О, не верь в золотые туманы
И не верь, что бывает любовь.
Не хочу, чтоб из маленькой раны
Полилась соловьиная кровь.
Начитавшись обманчивых сказок,
Ни во сне, ни уже наяву,
К сотне тысяч банальных развязок
Так печально добавить главу.
--
А. Шт<ейгер>
Так бывает только по ночам,
Так бывает только по весне,
Сон легко спускается к очам,
Жизнь прекрасной кажется во сне.
И приходишь незаметно ты
И на плечи руки мне кладешь...
От любви, тоски и теплоты
Веришь в эту ласковую ложь.
Припадая головой к груди,
Забывая о тоске земной...
О, побудь еще, не уходи,
Хоть тебе невесело со мной.
На душе и горько, и тепло,
Медленно оттаяла душа.
Сквозь ночей волшебное стекло
Эта жизнь волшебно хороша.
Так бывает только по ночам,
С наступленьем синей темноты
Сон легко спускается к очам
И приходишь незаметно ты.
1932 Issy
Использованы материалы: Christine Genrig. Die Anfaenge der "Gesellschaft Schweiz - Sowjetunion"// Bild und Begegnung: Kulturelle Wechselseitigkeit zwieschen der Schweiz und Osteuropa im Wandel der Zeit/ Hrsg. P. Brang.... - Basel; Frankfurt/ Main: Helbing und Lichtenhahn, 1996. - S. 593 - 631; Robin Kemball. Les Archives Marina Tsvetaeva Ю l'UniversitИ de BБle. Une demande d'asile pas comme les autres// Asyl und Aufenthalt: Die Schweiz als Zuflucht und Wirkungsstaette von Slaven im 19. Und 20. Jahrhundert/ Hrsg. v. M. Bankowski.... - Basel; Frankfurt/Main: Helbing und Lichtenhahn, 1994. - S. 191 - 200.
По свидетельствам некоторых исследователей, опирающихся на слова учеников профессора Малер, должен существовать личный архив Эльзы Малер, где собрана переписка последней с ведущими деятелями русской эмиграции и в т.ч. с М.И. Цветаевой.
Schweizer Lexikon. Volksausgabe. In 12 Bd./ Red. W. Ziehr - Bd. 7: Koe-Mar. - Visp: Verlag Schweizer Lexikon, 1999. - S. 381.
Материал взят из книги: Bild und Begegnung. Kulturelle Wechselseitigkeit zwischen der Schweiz und Osteuropa im Wandel der Zeit/ Hrsg. P. Brang, G. Goehrke, R. Kemball, H. Riggenbach. - Basel, Frankfurt am Main: Helbing & Lichtenhahn, 1996. - S. 602-604.
Опубликовано в: Цветаева М. "Хотите ко мне в сыновья?" (Двадцать пять писем к Анатолию Штейгеру). - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1994; Карлинский С. "Путешествую в Женеву...": Об оной неудавшейся поездке М.И. Цветаевой// Труды симпозиума в Лозанне. - С. 72-80.