Аннотация: Предыстория событий, изложенных в книге "Ольгин Дом". 2073 год, хребет Каракорум...
ЯРОШ Иван сын Александра
(Рысёнок Таркириан)
СОКРОВИЩЕ ОАЛИНЬ
И через тысячи лет преданная верность,
поруганная любовь, неотмщённые обиды
горьким укором будут преследовать живущих...
Из легенд Ташкурганского караван - сарая
Часто, когда читаешь легенды и мифы о Звёздных Пастырях, сочинённые сказителями отсталых племён и народов, поражаешься, до чего трудна и непонятна для них мораль Звёздного Пастыря, его кодекс, его честь и совесть, руководящие всеми его поступками. Рефреном в таких сказаниях проходит мысль: "Ах, если бы нашему Конану, Гэсэру, Ахиллу или Роланду - да лучемёт и космический корабль (молнию и железного коня - на их своеобразном, но поэтическом языке) - каких бы делов они тут понаворочали! А эти!.." Но в том-то и дело, что в истории Звёздного Пастырства не раз бывали случаи, когда по недосмотру, а чаще - в результате непреодолимо трагического стечения обстоятельств - транспорт и оружие Пастыря попадали в руки профанов. И что же!? Записаны ли в Звонких Строках Тенделиири их громкие имена? Нет, когда человек с пещерной психикой брал на себя невыносимую тяжесть пастырского служения, то как правило кончал быстро и нехорошо - и ни железные кони, ни бластеры не помогали... Хотя обычно это и не учитывается. Конечно, можно провести подробный научный анализ текстов всех мифов на эту тему - но кому, кроме узких специалистов, будут интересны его выводы? А предостережение необходимо всем. Поэтому лучше всего в доказательство высказанной мысли привести подлинную историю, случившуюся с Лианхадом Киммерийским в октябре 2073 года. Вряд ли найдётся другой рассказ, так ярко выделяющий образ Звёздного Пастыря...
I
Поначалу Лианхад вовсе не собирался идти именно этой дорогой. Более того, он хотел пройти в двух днях пути севернее, где и пролегала главная летняя караванная тропа из Дальнего Ирана в Ближний Китай. Но в этом, 2073, году осень наступила необычайно рано, и все ближние перевалы замело густым пушистым снегом по крайней мере до марта. Ну что тут делать? Как правило, люди серьёзные, основательные, давно отвыкшие ставить на кон жизнь и богатство ради небольшого выигрыша во времени возвращались обратно, в Иран, или оставались зимовать в гостеприимной Кашмирской долине. Но был и другой выход - правда, только для тех, кто обладал молодостью, здоровьем, необычайной смелостью - и не был обременён купеческими товарами. Для таких путников в двух лигах от небольшой крепости Ташкурган (выстроенной некогда руками иранцев для обороны стратегически важного горного перевала от несметных полчищ китайского богдыхана, но теперь, по мере успехов доблестных армий шахиншаха Аранвайса Рифейского, пришедшей в некоторое запустение) от главной караванной дороги отходила строго на юг узкая-только для одиночных всадников - тропа, которая вела к полузабытому и почти не используемому ныне перевалу с заманчивым именем Мёртвое Седло. Некоторые говорили, что в незапамятно древние годы здесь произошла великая битва между войсками ныне позабытых народов, но даже и в самых древних хрониках Иранского Царства об этом не говорилось ни слова. Другие резонно замечали, что и теперешних свойств перевала вполне хватило бы для такого названия - тропа там вилась по узкому карнизу над бездонным ущельем и постоянный ураганный ветер готов был смести в глубокую пропасть всё живое. На дне висячей пропасти, отделённой от всего остального мира обрывами и ледниками, не бывал никто - но самые остроглазые из проводников клялись, что оно усыпано ржавыми доспехами и костями, и не росла там ни единая травиночка... Надо сказать, Лианхад этому не очень-то верил. Сам он повидал за свою ещё не очень долгую жизнь немало полей совсем не легендарных, а очень и очень недавних битв, на которых время и мародёры не оставили никаких следов жестокой сечи... Однако и эта легенда популярности Мёртвому Седлу тоже не прибавляла. Что и говорить, такие легенды хорошо слушаются дома у тёплого очага под безсильное завывание внешней бури - но совершенно иначе воспринимаются над пропастью под свист ветра на танцующем от страха коне. Но было у Мёртвого Седла и одно неоценимое преимущество: сухой холодный ветер сдувал оттуда любой снег - и перевал был открыт для каждого не дорожащего своей головой во все времена года. Лианхад, наследник трона ЛоТерануа, по-видимому был одним из них...
Итак, Лианхаду пришлось выбрать длинный обходной путь. Что касается цели его путешествия - и той спешки, в которой оно проходило-то Лианхад спешил в Китай на помощь своим младшим братьям и зятю, королю-рыцарю Персии Аранвайсу, сражавшимся против рабов Каракорумского богдыхана. Больше я об этом ничего не скажу, тем более что это и не имеет отношения к нашей повести. Несколько дневных переходов - и он остановился в маленьком ташкурганском караван - сарае, среди купцов и наёмников, ждущих погожего дня (а вдруг ещё улыбнется удача?) чтобы перевалить горы. Ему подали тёплый кумыс, отвратительный на вкус юноши, выросшего в стране, слишком тесной для коневодства - но очень полезный после целого дня пути по заснеженной уже дороге.
А высокие снега заносят перевалы,
Караванные пути белеют от костей -
И парное молоко согреет на привалах
За высокими стенами древних крепостей...
Сидя за одним из самых дальних и тёмных столиков (он любил быть скромным и незаметным, и всегда избегал яркого света факелов и любопытных взглядов ближних), Лианхад внимательно присматривался к проезжающим и с интересом слушал некоторых из них, если конечно понимал их язык (а говорили здесь не только по-рифейски, по-персидски и тюркски, но и на некоторых других языках, незнакомых Лианхаду, среди которых он однако ясно различил испанский и китайский). Неподалёку от него за соседними столиками сидели, потягивая разные привлекательные на вид жидкости, несколько мелких купцов; молчаливый монах-христианин с лицом фанатика, готовый вот-вот разразиться гневной обличительной речью в этом сборище мерзких нечестивцев; и трое курчавобородых, в примитивной, но богато разукрашенной одежде мужчин; двое из них напоминали лицом и повадками арабов, и лет им было на вид по тридцать - тридцать пять, а третий был совсем юноша и по внешности кушит. "Видно, сынок богатых родителей, отправившийся в первый рейд с компаньонами старого отца, а эти двое скорее всего - грабители могил - малопочтенная и смертельно опасная, но иногда сказочно обогащающая профессия", - подумал Лианхад в те две или три секунды, которые потратил его взор, чтобы проскользить по троице. Прочие посетители были скорее всего офицерами местного гарнизона, зашедшими узнать последние новости из Большого Мира, а заодно и пропустить кружечку-другую плохого местного вина. Кончался октябрь, и одеты все были по-зимнему, под стать нежданно грянувшим холодам. Только молодого кушита, казалось, согревала гордость - или выпитое вино: его плащ спокойно висел на спинке кресла, а сам он о чём-то ожесточённо спорил с товарищами. Лианхад к сожалению не понимал их языка - арабского или кушитского - но зато его по-видимому, отлично понимал испанский монах. И лицо его было печально. Внезапно один из арабов резко повысил голос и перешёл на хороший тюркский, да так неожиданно, что Лианхад вздрогнул: "Щенок! ты хочешь разграбить могилу забытой королевны. Ты знаешь, сколько молодых хороших парней до тебя мечтали получить приданое арийской княжны? Все они теперь лежат под стенами её замка, и голодные шакалы глодают их глупые кости! Слушайся нас, и не мечтай о сокровищах Мёртвого Седла! Ни один мужчина из нашего цеха не тронет заклятых драгоценностей. Помни, что получить приданое мёртвой можно лишь в её холодной стране! Не трогай замка Святой Девы Гор!" Потом ещё несколько минут шёл разговор на непонятном Лианхаду языке, и наконец второй араб взорвался: "Если тебе наплевать на седины твоего отца - и не терпится сложить свою молодую глупую голову на Шайтановом перевале-то отправляйся хоть к чёрту на рога! - или хоть ты, полубаба" - араб употребил ещё более грубое слово, обозначающее у его соотечественников христианского монаха - и схватил испанца за край плаща, - "убеди этого молокососа, что ему рано отправляться к Создателю!" Монах побледнел и тихо принялся в чём-то убеждать юношу. "Нет, нет и нет!" - крикнул он на тюркском, брызжа слюной, - "пусть лучше душа моя достанется в лапы шайтана, если только я не получу всех сокровищ Шайтанова перевала!" Арабы сурово взглянули на монаха. "Он дал страшную клятву. Ты ответишь за это!"
В обычаи Лианхада никогда не входило заступаться за всех обиженных и угнетённых без разбора, более того, Лианхад презирал громкие слова и страшные клятвы, подобно всем киммерийцам, будучи с детства обучен уклончивой, цветистой и замысловатой речи, которой, кстати говоря, киммерийский диалект рифейского языка так отличается от белореченского или новоземельского. Но здесь наглость чужестранцев была слишком вопиющей, да и монах явно знал нечто, уже успевшее заинтересовать Лианхада. "Не тронь наших!" - сказал он арабам твёрдо и достаточно громко, чтобы они скрипнули зубами и выпустили монаха, тревожно оглядываясь на повёрнутые отовсюду лица купцов и воинов. Лианхад уверенно отвёл монаха в тесный кружок персидских купцов, среди которых было несколько его старых знакомых ещё по Ширазу и Исфахану. Купцы собрались вокруг одного стола и оживлённо, перебивая друг друга, и как видно уже не в первый раз обсуждали историю, которая вызывала у него всё более жгучий интерес. Лианхад и вообще очень любил разные сказки и истории, и дома, в древних стенах ЛоТерануа мог часами при неверном пламени свечи под заоконный напев зимней вьюги с увлечением читать старые летописи, хотя многого и не понимал в них тогда.
Испанский монах уже рассказывал, когда до Лианхада дошло, что рассказ идёт об интересующей его загадке. "Это был могучий и гордый народ - люди Ариены. Но всемогущий Бог ниспроверг их гордыню! Они когда-то построили тысячи замков по всему Востоку до волн крайнего Зоряного моря. А здесь, на Крыше мира, у них была пограничная крепость с людьми Срединной Империи. Только всё это было так давно, что даже и сказками назвать трудно... Никто уже и не помнит о забытой царевне Оалинь..." ("Видно", - подумал Лианхад, - "бедный монашек нарвался в какой-нибудь старинной библиотеке на случайно не изъятую нашими орденскими скромниками древнюю летопись - и получил помрачение рассудка"). "Почему же, - вмешался один из купцов, старый знакомый Лианхада, немолодой и почтенный на вид персиянин, - мне тоже доводилось в молодости слышать легенды про Забытый Замок и его владетельницу арийскую царевну Оалинь, ждущую своего наречённого, чтобы отдать ему несметные сокровища. Только на моём веку никто из возомнивших себя женихами не вернулся обратно - рассказать, как приняла их давно позабытая красавица. И ждёт Оалинь, пренебрежённая недостойным принцем, того достойного, что освободит её от тяжких чар и проводит в желанное царство смерти..." - слова эти были произнесены на чистейшем персидском и нараспев - словно отрывок из какой-то древней поэмы, вроде "Шахан-намак", хотя конечно там ничего не говорилось о такой древности. Лианхад невольно заслушался: "...и придёт избавитель к преданной царевне, и одарит она его сокровищем, краше которого никогда не получал любимый из рук возлюбленной королевишны... А пока нет ей покоя - и до слёз всматривается она в снежную мглу, гадая, не едет ли к ней на белом коне её освободитель, её суженый, её чаянный? Но одним нужно только бренное богатство, другим - суетная слава, и что им всем до печального сердца давно умершей княжны?!.." Перс кончил напев. Все молчали. Лианхад украдкой смахнул слезу. Ему вдруг воочию представились безконечные вереницы зим и лет, холод и палящее солнце, и вечно ждущая царевна Оалинь на резном балконе своего давно забытого замка. Подавив вздох, он тихо спросил Лабарзана (пора наконец и нам узнать имя купца, хотя никакого значения для нашей повести оно не имеет), как видно, не раз проезжавшего этим перевалом: "А вы видели Забытый Замок?" - "Нет, Лианхад. В ясную-то погоду его просто не видно - скалы да скалы, если едешь летом да по солнышку... А чтобы увидеть, нужны холод да туман, да ещё снежку бы - только кто же по доброй воле полезет в горы в такой час, пусть и за всеми сокровищами древних шахов Ариены!? Только фанатики". - "И значит, забытая царевна будет ждать своего избавителя до скончания веков?" - "Выходит, что так..."
Лианхад глубоко задумался и, незаметно выскользнув из зала, поднялся к себе на чердак, место не очень почётное, но удобное для обороны, прикрыл дверь, поставив ерша - насторожку, и лёг спать, не услышав ни пьяной драки в общей зале, ни шёпота юного кушита с плутоватым проводником из местных (сам Лианхад никогда не пользовался проводниками, предпочитая узнавать местность пусть путём проб и ошибок - но зато накрепко. Так он обошёл всю Персию), ни даже отдалённого грохота снежной лавины, окончательно засыпавшей главный перевал и нескольких смельчаков, рискнувших накануне днём, насмотревшись на яркое солнышко и синее небо, пробираться напрямик - и застигнутых на вершине снежной бурей... (теперь их найдут только весной, когда первые лазутчики станут выяснять степень проходимости главного перевала).
Зато Лианхад проснулся поутру раньше всех и, перекусив наспех подогретой на очаге бараниной, немедля отправился в путь. Казалось, встал он на самом рассвете, да и за завтраком сидел всего-ничего - но когда долина с маленькой башенкой Ташкурганской крепости скрылась наконец за поворотом узкой тропы, солнце уже прошло половину своего небесного пути. Ослепительно сияли шапки ледников... Говорят, давным-давно, ещё до Потопа и битвы при Кадиссе, здесь было намного суше, и даже самые высокие пики были свободны ото льда. Лианхад ехал на низкорослой и невзрачной местной лошадке, которая зато была необычайно вынослива и могла вот так, вразвалочку, преодолеть десятки и сотни лиг по самым крутым тропам Гиндукуша и Памира. Поэтому Лианхад сам с удивлением заметил, что долина осталась далеко внизу, тропа уже вьётся по узкому карнизу, солнце скатилось далеко к закату, а погода начала заметно портиться. "Только этого мне ещё не хватало!" - подумал Лианхад с досадой, - "я конечно и рад бы помочь чем могу забытой красавице - но если можно как-нибудь потом, когда братья будут в безопасности". С такими мыслями он и продолжал путь, ничего не боясь, но более надеясь на верный нюх горной лошадки, чем на все свои знания и навыки, безусловно полезные - но явно приобретённые в местностях, куда более благоприятных для жизни, чем здешние горы...
II
Только древние преданья -
Нашей жизни оправданье,
И за нас держать ответ
Тем, кого уж больше нет!
Оказаться в сердце горной бури и вообще очень неприятно, даже если это и не горы Каракорума глубокой осенью. Лианхаду правда уже случалось бывать в таких передрягах, но здесь его спасло только одно - в горной стене он успел заметить маленькую нишу, укрывшись в которой, тревожно задремал, удивляясь, и чего это его понесло неезженой дорогой?
Когда буря немного поутихла, над миром стояла уже глубокая ночь. Бледная луна в серебристом гало сияла над вершинами Каракорума, озаряя заплетённые ледяными серпантинами горы. Лианхад выглянул из своего убежища и осмотрелся по сторонам. И прямо перед собой, на краю пропасти на высокой и крутой скале, отделённой от склона глубокой расселиной с серебристым мостом, он увидел Замок.
Замок возвышался на крутой скале, нависая над окрестностями, словно готовый рухнуть в любую минуту. С другой стороны, от него веяло седой древностью: явно не одно столетие он стоял здесь, угрожая рухнуть, и пережил наверное немало землетрясений. Он был весь укрыт снегом - от крутых узких насыпей у подножия стен до шпиля верхней башни. Ни одно окно не светилось, в замке явно не жили, и не жили очень давно. Тепло людей много лет, как выветрилось, несомое холодными ветрами, из его высоких залов и узких келий. "Так вот, как он выглядит, этот Замок Оалинь! Ну что ж, посмотрим, каков он внутри". Лианхад безстрашно взошёл на Хрустальный Мост, тревожно мерцавший над бездонным ущельем, полным останков тех, кто многие тысячелетия приходил сюда, привлечённый слухами о неисчислимых сокровищах - да так и остался лежать на дне, питая своей плотью непредставимых существ, вызванных из глубин преисподней своим господином и повелителем, осторожно прошёл по призрачным плитам, сквозь которые была так хорошо видна пропасть - и оказался у подножия Замка Оалинь. У Лианхада не было ни факела, ни свечи - но у него был подаренный ему волшебником Палиссаром где-то в Иране фонарь, и он безстрашно вошёл в едва скрипнувшие ворота замка. Уродливая фигура, не то статуя, не то живое существо, стоявшая в глубине привратного чертога, омерзительно каркнула. "Ну вот и позвонил", - невесело подумал Лианхад. - "Что ж, обратной дороги всё равно нет". Он долго шёл по безлюдным залам замка, любуясь картинами и резьбою на стенах, каменными (или просто окаменевшими) столами, креслами и шкафами, пока не нашёл древнюю сокровищницу, огромный зал, засыпанный холмами старинных монет - золотых и серебряных. Только печальную улыбку вызвали в нём эти забытые сокровища: "Где род ваших хозяев, монеты? Почему вы есть, а их нету?" В центре сокровищницы в полу был вырублен небольшой - но бездонный колодец. Проверять его глубину броском камешка или монеты у Лианхада почему-то не было охоты. А на высоком мраморном троне в центре сокровищницы сиял ярче огня алмаз, воспетая в легендах Слеза Оалинь. "Камень!" - опечалился юный Лианхад, - "такой же холодный и мёртвый, как и все остальные здешние камни... Зачем мне Слеза Оалинь!? Я бы отдал все здешние сокровища-только бы она жила, никогда не зная горя и слёз!" Лианхад заплакал и ушёл из сокровищницы, постоял у начала длинной лестницы, а потом сам не зная точно, зачем, стал медленно подниматься по одной из лестниц на верхние этажи замка. Но - странное дело, с каждой новой лестничной площадки открывалось окошко в стене сокровищницы, и свет Слезы Оалинь проникал даже сюда, на тёмную лестницу. Лианхад старался не смотреть на сокровище, и только на самом верхнем этаже всё таки не смог побороть искушение и вышел на маленький балкончик под самым потолком сокровищного зала.
А молодой кушит тем временем мчался на горячем вороном коне по свежему следу Лианхада. Он тоже каким-то образом сумел пройти по Хрустальному Мосту (хотя и не заметил, подобно Лианхаду, что всё ущелье засыпано ржавыми доспехами - покрепче Лианхадовых - и расщеплёнными кем-то прожорливым человеческими костями), и тоже вломился в замок. Страж ворот снова хрипло крикнул, извещая хозяина о прибытии ещё одного гостя. По следам Лианхада и его безымянных предшественников, глубоко впечатавшимся в тысячелетнюю пыль, кушит быстро нашёл врата сокровищницы. В огромный печальный зал кушит ворвался с торжествующим криком - и по грудам золота помчался к Слезе. А Лианхад всё смотрел на него с балкона, снисходительно и печально. Юноша-кушит ловко как крыса взобрался на мраморный трон и жадно схватил мерцающий словно снятая с неба Луна холодный алмаз. В этот момент дыхание Лианхада перехватило - из колодца стала безшумно выползать чешуйчатая голова гигантской омерзительной рептилии, змея, который медленно пополз к беснующемуся от радости кушиту - грабителю могил. Внезапно Лианхад с пронзительной ясностью понял, что перед ним не просто тупое чудовище, каких много водится в местах, покинутых людьми - но воплощение Сета, чёрного бога Предтеч. Когда кушит, наконец что-то почуявший, обернулся, перед ним мерцали немигающие глаза рептилии. Что он увидел в её глазах перед смертью - не поведать никому из живущих. Лианхад упал ничком на балконе и только молил беззвучно: "Не смотри на меня, не смотри! Я не касался алмаза". Долго ещё пролежал в забытьи при мерцающем призрачном свете алмаза Лианхад - а потом покинул балкон под сводом - и опять пошёл по кельям и коридорам, уже не разыскивая тут кого-нибудь живого, а просто печалясь над бывшей - и навсегда ушедшей жизнью обитателей замка...
Коридор за коридором, зал за залом проходил Лианхад - пока наконец не взобрался на самый верхний этаж (только там, под самой крышей замка, проклятая сокровищница, балконы на которую открывались чуть ли не с каждого из нижних этажей, перестала его преследовать), под самый купол, где в последней келье под крышей он услышал тихий плач девушки. Сердце его наполнилось любовью и жалостью, Лианхад открыл дверь и увидел у окна заоблачной кельи царевну Оалинь в серебристом платье, словно сотканном из лунных лучей; с чудесными длинными золотыми волосами, заплетёнными в тугую косу. "Солнце на челе, Луна в косе", - поётся в песнях о такой красе. Лианхад встал на колени и тихо сказал красавице: "Здравствуй, царевна Оалинь!" - "Здравствуй, живой человек - только это китайцы прозвали меня Оалинь", - сказала царевна, - "а в Империи Арианы моё имя звучало - Оалайна! А тебя как зовут, юноша?" - "Лианхад, сын Аларнира из Дома Амалов". - "Какой сегодня год, Лианхад?" - "2073 от Рождества Христова". - "Значит с того дня, когда я умерла, прошло только 11882 года! Сколько же поколений взошло, расцвело и увяло, пока я мучаюсь тут, не нужная ни земле, ни небу! Сколько великих царств горделиво превозносилось и пало во прах! Что перед ними маленькая Киммерия - а только там родился тот единственный, кто пришёл ко мне!" - "Откуда ты знаешь, царевна?" - "Откуда я знаю, что случилось после моей смерти? Но всё время вы уходите к нам - а я стою на Грани и всех вижу. Да только не могу вырваться из-под чар этого замка, чтобы оказаться на небе... Много героев в мерцающих латах со стальными мечами тайными тропами проходили в мой замок - и все они сложили головы в пасти Сета - те, кто сумел не упасть на Хрустальном Мосту. Ты - единственный, кто говоришь со мною на амальском языке, а я так давно не слышала человеческой речи! Проси у меня что хочешь!" - "Мне не надо ничего, кроме твоего покоя. Я буду спокоен, зная, что избавил тебя от пребывания в проклятом замке". Царевна обиделась: "Ты не видел мой замок во дни славы и величия, когда всюду сияли огни и звучали песни! Не позорь моего дома! Только, если можно, помоги мне!" - "Я спасу тебя, царевна, я убью ту змею!" - "Никто из смертных не сможет убить бога, - тихо и печально ответила княжна, - и ты не сможешь, юноша. Ведь это - бог!" - "Боги бывают разные". - "Это самый страшный из богов, чёрный Сет, которого Предтечи называли своим господином. И справиться с ним может только сам Вечный Император". - "Значит", - спросил Лианхад, - "я ничем не смогу тебе помочь - и тебе страдать до Второго Пришествия Вечного Императора?" - "Я снова стану свободна от чёрных чар, если только ты победишь в поединке того безумца, который открыл сюда дорогу змею! Ты слышал легенду о Вирангале Луснейском?" - "Кто же её не слышал, царевна?" - удивился Лианхад, хотя отлично знал, что в его мире она известна очень и очень немногим.
"Арийская царевна Олайна была невестой Вирангаля, принца Луснейи и старшего сына Тавалиана, Вирангаля, который и должен был стать тридцать седьмым владыкой Южного Княжества - но не пережил своего отца. Он возглавлял Великую Осаду, в которой едва не было ниспровергнуто могущество Империи Предтеч - и был прозван Одноруким - но правую кисть потерял не в битве с Предтечами. Говорят, в ночь, когда минула тысяча дней после смерти царевны Оалинь, принц Вирангаль во сне сражался с неведомым рыцарем, пришельцем из будущего, вступившимся за её честь - и стал калекой. А была она царского рода, и пращуры её владели многими княжествами в этих горах во дни Арианы - да только полегли все в битвах с врагами, и осталась она последней в роду. С приходом царевны Олайны в Дом Зораира ветви Севера и Юга вновь должны были соединиться - но её убил соседский князёк в стычке за покосы и пастбища. А Вирангаль, пренебрегший даже обязанностью отомстить за невесту, вскоре женился на презренной танцовщице, в которую был влюблён и его младший брат Ансевир. Только детей у них не было: новая принцесса принесла понесённого от Вирангаля сына, нерождённого Вирангора, в жертву мерзкому божеству Предтеч Сету, и герой Великой Осады Вирангаль умер, не оставив наследника. Так повествует легенда о Звёздной Деве, что записана в Звонких строках Тенделиири".
"Всё правильно, Лианхад. Я и не думала, что и через сто двадцать веков встречаются люди, так хорошо знающие наши древние предания! Я умоляю тебя: не оставь меня одну! Спасти меня можно только сразившись с моим женихом Вирангалем, который поклонился Сету, моля о помощи в сокрушении Империи Предтеч - и погубил свою душу. Только победив его в честном поединке, ты можешь спасти и древнего героя, и забытую царевну. Но Сет даровал ему чудесный меч со своей отвратительной личиной на рукояти. Против того меча не устоит никакая земная сталь! ибо он выкован из железного камня, упавшего на землю из чёрных глубин космоса, из самых страшных галактик Империи Хисалины, выкован чёрными гномами в ночь на 22 сентября". - "Не печалься, царевна - мой меч тоже не простой. Он откован из лунного железа серебристыми лунными гномами в ночь на 21 марта и закалён в огне серебристых звёзд. Мне подарил его знакомый волшебник, когда я помогал ему обезвреживать тайные арсеналы Предтеч". Оалинь заплакала: "Никто не любил и не жалел меня, никто не заплакал о моих золотых косах; а Вирангаль - и просто с облегчением узнал, что не связан больше словом - и может жениться не на царевне Ариены по указке отца своего Тавалиана, а на любимой танцовщице. А когда он всё понял - ну что он мог сделать!? Я не так могущественна, как мои предки, древние арийские короли, и я не могу избыть всё лихо мира, Лианхад, но всё же сильна в белой магии и могу охранить и уберечь тебя! Протяни свой меч, Лианхад!" Он протянул меч Оалине. Оалинь взяла протянутый рукоятью вперед меч - и сказала: "Добрый меч, хорошая гномья работа - и в звоне его слышатся песнопения гномов, под которые его выковывали. Но я сделаю его ещё лучше". - И Оалинь положила тонкую, почти прозрачную ладонь на платину эфеса, полированную до зеркального блеска - но без всяких украшений. Долго она так держала руку, пристально всматриваясь в меч, словно вопрошая его о долгих веках, промчавшихся с тех пор, как он был откован, о сильных руках могучих витязей, державших его в долгих жестоких сражениях с нечистью и нежитью в разных мирах и вселенных, о врагах, сражённых им... Лицо её чудесно преобразилось, небесный свет, казалось, озарял его. Глаза царевны всё прояснялись - и когда она отняла руку от меча - сияли улыбкой. - "На мече нет злых чар, Лианхад", - сказала Оалинь, - "и ни разу не поднимался он в братоубийственной распре и не служил орудием вероломства. Я возвращаю его тебе, мой верный рыцарь. Всмотрись в мой след на мече!" Лианхад почтительно принял меч и пристально посмотрел на его рукоять. "Ну а теперь ты что-нибудь видишь?" Из глубины словно ставшего прозрачным металла проступали сквозь платину эфеса оранжевым огнём точки и линии, неуловимо складывавшиеся в с детства знакомый образ. Посреди рисунка была изображена вполоборота сияющая словно солнце Оранжевая Рысь, герб Южной Империи, а вокруг неё мерцали кругом зелёные звёзды, их было пятнадцать, как и в те давние годы, когда ещё последний луснейский царь не предал своей покровительницы. "Древний герб Луснейи..." - растерянно прошептал Лианхад. Двенадцать тысяч лет не появлялся этот символ ни на щитах, ни на знаменах, ни на оружии. Только в старинных манускриптах ещё можно было увидеть старинный символ, герб Забытой Империи. - "Да, древний герб Южного Княжества горит на твоём мече, Лианхад! Сегодня ты призван отстоять родину твоих далёких предков от той лавины зла, что была накликана мятежным принцем и уже готова накрыть Юг. И спасти принца Юга Вирангаля от него самого. Ради неверной воинской удачи, ради бренной славы покорителя вечных врагов наших - Предтеч - он поклонился самому Сету, врагу рода человеческого. Но знай: если бы он и выиграл Великую Осаду, и ниспроверг во прах и пыль могущество Чёрной Империи, то страшная судьба, уготованная им - пасть в Чёрном Лихолетье - настигла бы наш мир.
Не горюй, что он погиб -
Он спасён от худшей доли:
Стать прислужником иной -
Ненавистной людям воли!
Поэтому через тысячу дней после гибели Оалинь он будет сражаться и потеряет руку - но спасёт душу".
"Оалинь", - печально сказал Лианхад, - "ведь я не достоин защищать тебя, арийскую царевну далёких времён. Ты видела бы, как я струсил, когда пресмыкающееся пожрало грабителя могил! Я уже прощался с жизнью и плакал от страха! А настоящие воины Арийских Империй никогда так не поступают!" - "Я видела всё, Лианхад. Немногие из славных рыцарей, на сказках о которых ты вырос, не побелели бы от страха, встретившись с тем ужасом, который видел ты. А ты держался достойно - и теперь я верю, что и в поздние тусклые времена остались в мире подлинные герои. Ты слышишь меня, Лианхад? Я, забытая царевна Забытой Империи, восхищаюсь тобою! Только я уже ничего не могу сделать сама. Я должна была двенадцать тысяч лет ждать героя, который защитит мою память. Это ты, Лианэ?" - "Мы всегда в ответе перед мёртвыми", - ответил царевне Лианхад. И пошёл по тёмным коридорам навстречу древнему воителю, предавшему некогда свою невесту царевну Оалинь.
Лианхад боялся не узнать своего противника, но столкнувшись с Вирангалем Луснейским лицом к лицу, с первого взгляда понял, что боялся совершенно напрасно. Перед ним был тот самый славолюбивый воин, погубивший свою душу и невесту Оалинь. Блистающие доспехи не могли скрыть страшной бледности лица, а правая рука его была изуродована клеймом чёрного бога. В этой руке принц Южной Империи держал чёрный меч, по лезвию которого словно стекало багровое мерцание. Принц посмотрел на Лианхада, и его невидящий взор с ног до макушки охолонул юношу. Вирангаль конечно не мог узнать его, зато узнал, юноша это чувствовал, тот, кто управлял волей древнего героя. "Ты не Предтеча", - искренне удивился Вирангаль. - "Что ж тут удивительного?" - возразил Лианхад, отражая удар его чёрного меча своим серебристым, - "если по твоей милости Амалы воюют против хисалинцев на стороне Врага?" Вспышки пламени вычернили ближние стены. Тысячелетиями безтревожные совы и летучие мыши мягкой тучей колыхались где-то под высоким потолком залы, живописно дополняя картину поединка в подземельях забытого замка. Суровые и гордые лица древних князей, род которых оборвался с Оалинью, печально взирали на соперников. Лианхаду казалось, что они сочувствуют ему и осуждают Вирангаля, погубителя несчастной царевны... Их взоры казалось прибавляли ему, несравнимому с Вирангалем ни в силе, ни в мудрости, умения и решимости победить. Силы же Вирангаля наоборот словно выкачивались скорбными ликами древних князей. Он не раз уже бледнел и наносил неверные удары, и только непревзойдённое мастерство ещё позволяло ему сражаться с Лианхадом на равных. Внезапно удачный удар меча отсек принцу Луснейи правую кисть - и лицо того исказилось болью, но вместе с тем просветлело. Изуродованная вражьей печатью правая кисть с глухим стоном упала на холодные каменные плиты пола, и тяжкий морок отпустил Вирангаля. Слепые глаза его прояснели, и выражение невыносимой муки застыло в них. Он понял, где находится и с кем сражается. "Ты узнал меня?" -тихо спросила принца проявившаяся за спиной Лианхада царевна Оалинь. - "Разве можно было платить мною за бренную ратную славу?"
Так Лианхад сразился с героем древности, принцем Вирангалем Луснейским за честь и память царевны Оалинь. Когда Вирангаль растворился в холодном подвальном воздухе, чтобы вернуться обратно, в далёкий 1675 год Луснейской Эры, где эта битва показалась бы ему только страшным сном, если бы не отрубленная и аккуратно заращённая кисть, Оалинь взяла руку Лианхада в свою (усталость долгого боя вся слетела с него как плащ после дождя) и повела вверх по лестницам замка. На мгновение она остановилась и прислушалась. Нечеловеческий крик донёсся глухо откуда-то из самых недр земли, силясь вырваться из бездны. "Злобный дух покинул мой дом, - сказала Лианхаду Оалинь печально улыбаясь, - чтобы никогда больше не потревожить живущих. Ты отомстил за мою печаль и боль. Мой Дом слишком долго стоял на зыбкой грани двух миров - но ты освободил меня от злого заклятия А я просто не знаю, что подарить тебе! Если бы ты был беден, я одарила бы тебя всеми сокровищами, к которым они все так стремились - и от которых ты отказался. Но подвалы твоего замка ЛоТерануа в Киммерии гораздо богаче здешних, как мне рассказывал ваш покойный казначей... Если бы ты был грешником - я отмолила бы для тебя путь на небо - но ты и без моих молитв достоин узреть райские сады. Только нет у тебя на руке обручального кольца - неужели и в двадцать один год ты ещё не выбрал наречённую?" - "Выбрал, царевна - да только очень ошибся. Не могу я сейчас говорить о ней". - "Да, тебе не выпало счастья. И та, кому хранил ты свою любовь и верность - разбила твоё сердце... Мне тяжело, Лианхад, просить тебя - но ничего иного у меня не осталось! И я не связана больше словом с принцем Вирангалем". - и Оалинь протянула в маленькой белой ладошке серебряное кольцо. - "Зачем мне, давно мёртвой, обручальное кольцо? Возьми его себе, Лианхад - и всегда помни про несчастную Оалинь, которой не выпало ни счастья на земле, ни покоя на небе. За те сто двадцать веков, что я ждала своего суженого, золото превратилось в серебро - металл чистоты и благородства, ночи и луны. Да и то сказать - пристало ли мёртвым девам казать свой лик яркому солнцу? Не обижай меня, прими мой дар - и он охранит тебя от сил тьмы, что уже сгущаются на твоей далёкой родине. Кольцо моё не будет видно никому, кроме тебя, и та, другая", - Оалинь запнулась, - "не заревнует тебя к давно умершей холодной королевишне, чьё сердце ты согрел своей жалостью! А я вернусь в небесные сады, чтобы там вечно плакать о доле мира". И в миг, когда царевна Оалинь надела на безымянный палец левой руки Лианхада своё серебряное кольцо, тонкий лунный лучик, проникший сквозь завесу туч, в узорное решётчатое окошечко, высветил словно серебряные венцы над их головами. Только никто этого не видел - кроме сов да летучих мышей, облюбовавших балки тронного зала. Царевна нежно обняла Лианхада и запечатлела на щеке юноши ледяной поцелуй. Словно мечом пронзили его сердце боль и холод тысяч лет, которые провела она волею богов между жизнью и смертью, никем не согрета, не укрыта... И - радость её, встретившей своего принца Лианхада.
"Я не говорю тебе ПРОЩАЙ", - тихим, но звонким голосом сказала она - словно небольшой, но чистый колокол огласил залу, - "я говорю тебе ДО СВИДАНИЯ! Теперь я верю, что и в холодные поздние времена остались истинные рыцари. И я ничего иного не желала бы, как женить тебя на деве моего рода - пусть и в каком-нибудь немыслимом колене - да только не осталось после меня дочерей. Так и ушла я девой... Я не могу дать тебе долгой жизни, хотя бы и хотела, тем более не могу подарить тебе счастливой любви - но знай: сколько бы ты ни прожил в своём тёплом мире, с кем красивой", - тут Оалинь снова запнулась, но пересилила себя и продолжала, - "не делил бы пищу и дом, я жду тебя - и дождусь! Пусть наше свидание будет нескорым, пусть будет у тебя ещё и прекрасная невеста, и сыновья, и дочери - только помни: когда бы жизнь ни отпустила тебя - цветущим юношей, сражённым в гуще великой битвы, или умудрённым старцем в родовом замке среди детей, внуков и правнуков - я вечно буду ждать тебя, мой милый избавитель. Оглянувшись, ты уже не увидишь моего Замка, но знай: ты даровал мне покой в Лучшем мире, и я, твоя царевна Оалинь, горько плачу и жду тебя там, на высоких ясных небесах! И когда твоя жизнь подойдёт к концу, и вечно юная душа твоя покинет пожилое тело - не злобные ангелы смерти подхватят тебя и понесут по льдистым сферам - но твоя Оалинь возьмёт тебя за твою левую - ближе к сердцу - руку - и приведёт в свой высокий замок. Я клянусь тебе!" - тихо молвила Оалинь и опустила глаза. "Я буду ждать, царевна", - ответствовал Лианхад.
И Лианхад зашагал вниз по склону, не оборачиваясь. Его ждал мир живых. Но если бы он обернулся, то увидел бы, как медленные белёсые полосы тумана закрыли замок. Когда туман развеялся, на скале уже ничего не было...