Аннотация: - Я не утильный маньяк. Перестань искать причины, которых нет. С документами у тебя все в порядке? - Какими документами? Ты что, участковый? - Вдруг у тебя в паспорте записано, что ты двоемужница?
Две минуты смотрю на себя в зеркало. Неудачно я его повесила. Через полчаса выходить, а никак не могу собраться. Не нравится мне что-то, только не могу понять, что.
По-отдельности все симпатично. Я рассматриваю нос: чуть длинноват. И брови длинноваты. Глаза длинноваты, но кто сказал, что это плохо? Овал лица не обсуждается - мне всего 26, еще бы был нехороший овал лица!
Нужно вынуть изо рта жвачку. Все лицо двигается, нельзя разглядеть.
Уши просвечивают на фоне дверного проема, но не всегда же они просвечивают.
Я пришлепываю волосы сверху. Так-то лучше. Но не слишком.
Ну-ка, другое зеркало...
Нет, в нем еще хуже. Вот досада..
Я просто плохо выгляжу, догадалась я. Только с чего бы? Устала, болею. Да, скорее всего, я болею. Чем-то опасным. И весь организм изнывает, что и отражается на лице.
Я сажусь на край пуфа и горестно вздыхаю.
Что делать?
"Собираться", - отвечаю сама себе и кошусь на часы.
Но как только я поняла, что больна, мне расхотелось куда-то идти. Как можно идти в таком состоянии? Надо выспаться. Я тяну слабую руку к телефону. Нужно позвонить и отнекаться. Договориться, если можно, на другой раз, извиниться и лечь. На диван, с одеялом, с подушками. Прямо сейчас.
Я дотягиваюсь до трубки, вспоминая вкус растворимого аспирина с медом, и мечтательно прикрываю глаза. Но тут телефон вдруг начинает звонить сам. "Или пойти?" - Успеваю подумать я и еще успеваю подумать, что трубку вовсе не стоило брать. Звонить, как назло, будут именно оттуда, куда ответ у меня еще не готов.
- Алло! Привет, ну ты идешь? Запиши номер квартиры.
Так и случилось! Что я скажу? С тоской сжимается сердце. И начинает тошнить. Я никуда не иду!
- Пишу! - убитым тоном говорю я, и карандаш начинает карябать бумагу. Я почти что не вижу цифр, которые записала. И как же я доберусь?
- Пять минут от метро. Записала? Может быть, тебя встретить? Но тогда, правда, сюрприз подгорит.
Я представляю себе бараньи спинки сугробов на каждом моем шагу, потом подгоревший сюрприз, а вокруг него свечи, и сопровождаю видение стоном. Трубку на другом конце уже успели повесить, и никто даже не догадался о моем отчаянии. А завтра рано вставать.
Туда таки я не доползла. Сбилась с дороги, потеряла бумажку с адресом, забыла телефонную книжку. Пришлось проехать дальше по ветке и без приглашения нагрянуть к подруге. Что было потом, и вспоминать не хочется. Меня случайно закрыли в ванной, я два раза обожгла чаем язык, пролила на новые джинсы варенье, поругалась с хозяйской собакой, чтоб ее! Не нужно было вообще ездить. Ничего хорошего из этого не получилось. Вернувшись, я слегла, разумеется, с температурой, но без прочих симптомов. Видимо, новый вид гриппа. Провалялась 4 дня, на второй занемело все тело и невыносимо хотелось пробежаться по эскалатору, но я, упорно дуясь на все, кроме подушки, не вылезла из постели. Пропустила две деловые встречи.
Но не могла же я больная ходить на службу! Я чувствовала себя ужасно, неправдоподобно плохо! В самом деле. У меня не поднимались руки, в голове кружилась плохие мысли. Я лежала без аппетита. Никуда не выходила. И никто не додумался привести мне гостинца. Только телефон все время звонил.
Ничего, пусть заботятся о здоровье и жизни ценных сотрудников. А то не успеешь глазом моргнуть, уже опять понедельник.
Зато теперь чувствую себя отлично. Могу работать, правда сегодня опоздала на 20 минут. И еще час. Ну и ладно. Просто у меня новая подушка. В конце концов, со всяким бывает.
Через час выходить. Я замерла перед зеркалом, слегка вытянув шею. Смотрю на себя и ничего не понимаю. Мерзкое стекло опять явно висит не на том месте.
Мне всегда подходил красный. Этот, может быть, слишком яркий? Словно я два дня не умывалась.
Приближаю лицо к зеркалу, вижу одни глаза. Они длинноваты, да. Но у некоторых проблемы похуже: у кого-то завязочки на видном месте, у кого-то нитки из свитры торчат.
Вдруг до меня доходит: я слишком много курю.
Четыре сигареты в день!
Срочно бросить. Устроиться на не полный график в Минздрав, выкопать себе яму, обклеиться пластырями, набить рот жвачкой и при этом не думать о лисьих хвостах. Тогда желание исполнится.
Главное, чтобы инквизиция не признала меня ведьмой. Бросить курить -почти то же самое, что устроить ураган посредством чулка. Ты, поди, сними чулок, не наделав в нем дырок.
Я добрела до телефона, на этот раз он сам не звонил, и сообщила, что прийти не смогу. И виновато опустила растерянную трубку.
В аптеке я купила последнюю упаковку пластырей от курения и шесть блоков жвачки.
Я читала инструкцию, мне было холодно. Налепив пластырь на оба запястья и еще в восемь мест, я почувствовала, что хочу затянуться, как солдат в окружении. Тяжело было в пыльной каске и скатке добираться до пепельницы, волоча за собой скрюченные провода и необструганный ящик с трубкой. Я удивилась, как грязно у меня под ногтями, когда октрывала пачку. Пятый окурок... Когда-нибудь враг отступит, надежда есть. Или я умру здесь, упершись в глину локтями. Окружение снимут, надо только слегка потерпеть. Тревога! Запахло ультразвуком и чем-то палеными. Мои нервы как белые червячки без дождя. Засуха! Сигарета седьмая...
Сигналы тревоги давал телефон. Позеленевшей рукой я попыталась снять трубку. Неужели Гринпис примчался спасать вымирающий вид? Но, не успев ответить, я закашлялась дымом и провалилась в кратковременный обморок.
Проснулась от боли за ухом. "Проблемы с пищеварением", - догадалась я и схватилась за голову. Что-то шершавое оказалось под пальцами, и больно было даже слегка шевельнуться. Я скорее стала ощупывать кожу. Волосы слиплись в твердые палочки. Кровь!
Минут десять я пролежала, прикидывая, через сколько шагов упаду от потери крови, если встану и пойду вызывать скорую помощь. И тут опять зазвонил телефон.
- Что там, в конце концов, с тобой происходит?
Невероятным усилием дотянувшись до трубки, которая лежала на соседней подушке, я категорически не желала выслушивать вдобавок ко всему необоснованные наезды.
- Откуда ты знаешь? - тревожно спросила я.
- Считай, что у меня заржавела вилка.
- Я не давала тебе никаких столовых приборов на случай, если со мной что-то случится! - воспротивилась я и приподнялась над подушкой, - ты знаешь, который час?
В трубку сопели.
- Знаю!
- Оправдывайся! - потребовала я немедленно и без всяких.
В трубку затравленно зарычали. Я подавила страх. И сквозь тающую опаску услышала:
- Я хочу на тебе жениться. Кажется, только так я смогу тебя защищать.
Я отодрала от кожи за ухом шершавый антикуриновый пластырь. Было совсем не больно и ничуть не хотелось курить. Я шевельнула под одеялом пальцами правой ноги.
- Но мы же ни разу не виделись!
- Не знаю, я не уверен. Мне кажется, я видел тебя миллионожды тысячу раз.
- Я тебе надоела?
- Ну, знаешь, нос слегка длинноват, но если все время смотреть на глаза, ничего.
- Ну, знаешь! А у тебя уши пушистые и бока свисают над джинсами!
- Не ту-то было. Я каждый день бреюсь, и брюки ношу по размеру.
- А если бы не по размеру, висели бы?
- Надо проверить.
- Ты проверь. Откопай свои джинсы возраста папы римского, и проверь.
- Я не утильный маньяк. Перестань искать причины, которых нет. С документами у тебя все в порядке?
- Какими документами? Ты что, участковый?
- Нет. Но вдруг у тебя в паспорте записано, что ты двоемужница? Надо все вычеркнуть оттуда как можно скорей.
- Прямо сейчас и займусь.
- Я думаю, ты и двойки из дневника убирать не умела, не то что мужей с водяных знаков.
- У меня не было двоек.
- А мужья были?
- Подожди минутку, возьму паспорт и посмотрю.
- Нет!!! Сиди на кровати, не шевелись, я уже зашнуровал полботинка!
От страха я зашвырнула трубку. Посидев минуту с больно бьющимся сердцем, я шевельнула под одеялом пальцами левой ноги и вытащила одну коленку наружу. Она заблестела, притягивая к своей поверхности лунный свет. Я залюбовалась и слегка успокоилась. Все-таки, живьем видеть себя гораздо объективней, чем в зеркало. Оно может не там висеть, нести в себе дефекты серебрения и искажать действительность до меланхолии.
Я потихоньку вылезла из кровати, попав прямо в тапки и поправила подол ночной кружевной рубахи (здесь я все вру, я сплю голой).
Потом я накинула на себя шелковый (не понимаю, зачем я так приукрашиваю!). Я просто обернулась одеялом, которое сразу стало колоть спину, и пошла на кухню, выпить воды. Но по дороге забыла, зачем пошла, и включила свет в ванной. Немного постояв в коридоре, пока босые лапы (да, мои необутые ноги) не начали застывать. Я сделала шаг и стала на коврик. Пора было поправить мое одеяло, оно принялось сползать. Но не успела я его как следует подтянуть, в дверь позвонили. Я подпрыгнула.
Карамба! Я же опять плохо выгляжу!
Не открывать?
В конце концов, я никого не приглашала. Или открыть? Может, я ничего?
Прикусив среднюю фалангу большого пальца, я скрючилась под сползающим одеялом. Свободная рука тряслась. Что я вообще делаю?
Зажмурившись, я ткнула открывающую кнопку домофона и поскакала к зеркалу.
Пустой угол пододеяльника, конечно, тут же попался под ногу. Хорошо, что коридор у меня узкий.
Я стремительно развернула одеяло, встряхнула и снова захлопнула его на груди.
В подъезде уже лязгал лифт. Я все равно не успею!
Папа!
Поскользнувшись на носовом платке, кто их только теряет, я, наконец, подлетела к зеркалу.