НЕКОТОРЫЕ ЗАКОНОМЕРНОСТИ ЗИМНЕГО ВРЕМЕНИ ГОДА
By Jasherk K.KraKamyn
Девятому никогда не нравились жуки (мелкие, безмозглые, торопливые, суетливые), а с наступлением зимы они начинали просто бесить. Короткий световой и бесконечно длинный бессветовой день и без того изматывали все нервы до предела. В белой сутолоке белого марева, в пятнах огней он полз, полз и полз так невыносимо медленно между белых-белых холмов. И тупые жуки загораживали ему проход, забиваясь в сугробы, прикидывались там мертвыми. Истертые нити Небесных дорог оскальзывались, и Девятый устал, устал, просто бесконечно устал весь день бороться с неотступным страхом соскользнуть, потерять священную нить, потеряться, умереть... Немыслимым образом выгибаясь всем корпусом он пытался как-то обогнуть обманчивые трупики жуков, рев клокотал у него внутри, то и дело прорываясь долгими злобными и бессмысленными криками. Такие же, как он, так же изнемогая от бессилия, злости и страха на пределе нервного напряжения ползли за ним. Многие из них старше него, более сильные, более опытные, но какой то нелепой шуткой этого дня вынужденные нетерпеливо сопеть ему в круп. Усталые, обозленные и так почти до обидного понимающие (и разделяющие!) его чувства.
Когда этот день (этот проклятый день с обжигающей кусачей пургой, тупыми жуками, обледенелыми нитями и бесконечностью изнуряющей досады и ярости!) наконец соизволил оборваться пропастью ночи - ночи, еще более холодной безнадежной и темной, чем вся эта мерзкая зима - Девятый уже почти не веря своему счастью, уже почти что не в силах чему-то радоваться, перебрался с основной тропы на ту, что вела к их логову. В узкую расщелину, не то чтобы очень даже длинную, а в конце которой - долгожданный покой пещеры, и можно будет просто, просто уснуть.
Высокие каменные стены, ограждавшие тропу, терпеливо склонились над ним, наблюдая как его грациозное вытянутое тело пробирается в узкий проход. Они будто ждали, что Девятый вот-вот что-то сделает, что-то поймет...
И Девятый замер. Без всякой причины взял и замер на месте. На то не было никакой физиологической причины. Он не потерял Небесные Нити, он не погас изнутри, его организм равномерно урчал и рокотал от работы упрямого сердца, заставлявшего трудиться прозябшие на морозе внутренности.
Девятый мог двигаться. Но он не двигался.
Он не хотел.
В расслабленном умилении он наблюдал растерянную активность своего симбионта, хаотично давящего на его нервные узлы, пытаясь понять, что произошло. Он смотрел, как свет отражается в падающем снегу и слушал, как внутри у него, там, среди опасно охладившихся кишок расползается странная тягучая нега. Девятый молча улыбался и тихо ликовал еще сам не понимая от чего.
Удивленный окрик пробравшегося следом за ним сородича на мгновение смутил, но почему-то даже не ошарашил его. Не оборачиваясь, не оглядываясь он спиной чувствовал рокот его организма. Его непонимание и следом нарастающее возмущение.
"Хорошо бы это оказался кто-то из его рода, то же Девятый. Хотя пусть бы даже это был Тринадцатый или Сорок Восьмой," - тк же сладостно и томно, как воспринималось теперь все в этом мире, в этой зиме, понял Девятый.
Сородич снова окликнул его, загудел и сделал нелепую попытку обогнуть его, будто забыл, что ни по правилам, ни по простым законам природы никак нельзя обогнать того, кто держится за Небесные нити впереди тебя.
Симбионт высунулся у него из уха и что-то закричал, но Девятый нарочито остался равнодушным, тихо посмеиваясь глубоко внутри над неуклюжими телодвижениями растерянного сородича сзади. Тот снова перестроился мордой ему в круп и хмуро пыхтел, еще не чувствуя, еще не понимая...
Девятый мечтательно вздохнул и расслабился, будто стараясь этим помочь своему сородичу, помочь уловить в зимнем воздухе эту густую завораживающую смесь нетерпения и восторга.
На них медленно падал снег.
Он рванулся с места за мгновение до того, как почувствовал, что его собрат вдохнул, вобрал из холода и темноты его сокровенный запах. Ошарашивая симбионта и сбивая с толку того второго, Девятый взметнул белые вихри, захлебываясь смехом и радостью. Будто бежал и не он, будто сам инстинкт нес на белых крыльях его внезапно ставшее невесомым гибкое тело.
Лучшего объяснения и быть не могло. Торжествующе заревев, промедливший сородич всем корпусом рванулся за ним.
Размазанными вспышками света и звука пронеслись они сквозь ночь в древнейшем и простейшем ритуале зимы.
Спустя еще меньше минуты за ними промчался еще один. В его порыве уже не было той отчаянной радости погони (как не могло быть и нелепой надежды настичь Девятого), скорее он просто исполнял положенный от природы церемониал соперничества или просто не мог удержаться и не прибавить скорости вслед за ними.
Потому что такое пришло такое время.
Ноябрь.
Время гона. Время, когда спариваются троллейбусы.
Все события, описанные в данной истории, являются подлинными, любые совпадения не случайны. За незнанием подлинных имен героев имена им были подобраны мною из числа наиболее правдоподобных.
|