Москва показалась ей незнакомой и грустной, она отвыкла от быта московских улиц и дворов, квартира показалась ей маленькой и пустой. Немного прибрав комнаты, Даша остановилась в ванной и вдруг ей показалось, что Стефан стоит рядом с охапкой роз. Она убежала в свою комнату и разрыдалась. Дни шли незаметно, она плакала, ходила в магазин, что-то готовила и снова плакала. Жизнь казалась ей оконченной. О детях она не беспокоилась, она знала, с ними все в порядке. Однажды, входя в дом, она столкнулась с оборванной маленькой девочкой, которая протянула ей грязную ручонку и попросила хлеба. Даша остолбенела, неужели еще кто-то не имеет хлеба? Она повела девочку в кафе и накормила ее. Девочка рассказала, что живет в детском доме, но там плохо и она убежала. Даша выяснила, где он находится и спросила, можно ли отвезти ее туда. Девочка, ее звали Зоя, согласилась поехать, но только если Даша будет приходить к ней. Так Даша нашла приложение своим силам. Постепенно она успокоилась, устроилась на работу дизайнером, а через некоторое время, организовала свою дизайнерскую фирму. Она оформляла интерьеры заказывая у Хосе необычную мебель и дела ее пошли в гору. Все свое свободное время она отдавала детскому дому, в котором жила Зоя, она тратила на это почти все, что зарабатывала, ей самой нужно было очень мало. Дети ее любили, радовались ее приездам. На письма и звонки Сергея она по-прежнему не отвечала, в Испанию ездила редко. Ни подруг, ни друзей у нее не было. Даша была очень красива и многие мужчины пытались ухаживать за ней, но это вызывало у нее холодное удивление, даже раздражение. Прошел год. Один из клиентов долго и упорно добивался ее внимания, ждал у подъезда, звонил. Он не мог понять, молодая, красивая, свободная женщина и постоянно одна. Однажды он дождался ее и, насильно усадив в машину, увез. Даша смотрела на него равнодушно, но когда он попробовал ее поцеловать, сильным, резким движением, разбила ему нос и вышла из машины. Остановив такси, уехала домой. Он звонил, просил, потом угрожал. Даша не отвечала, он не существовал в ее сознании. Прошел еще год. На юбилей матери, которой исполнилось пятьдесят лет, Даша улетела в Испанию. Там она впервые за эти годы встретила Сергея. Когда он обнял ее и поцеловал, Даша дернулась как от удара молнии, и молния эта расколола камень, в который превратилась Даша после смерти Стефана. Она прижалась к Сергею и рыдая, стала исступленно его целовать. Он тихо гладил ее голову и счастливая улыбка блуждала по его лицу.
Юбилей прошел тихо, шумели только дети, дружно называя Ирину мамой, наперебой принося ей самодельные подарки. Даша чувствовала себя не мамой своим детям, а сестрой. Они так и называли ее Дари, как Хосе. Легкая грусть сжала сердце Даши, но она быстро успокоилась, приняв сложившееся положение вещей. На этом празднике были только свои и Адель. Торжественный прием Хосе запланировал провести через неделю. Вечером он повез Адель в монастырь, она не захотела оставлять свою обитель без присмотра. Дети уже спали, а Ирина села у открытого окна и засмотрелась на море. Вечер был мягок, море мерцало серебристыми огоньками, было темно и тихо. Неожиданно Ирина услышала голос Даши, она видимо была на нижней террасе сада.
"Простила ли я Стефана? А что ему прощать? Он был прав, когда сказал, что мне жаловаться не на что. У меня был муж", Даша засмеялась - "лучший специалист по сексу от Амазонки до Великих Озер. Со мной остался и прежний муж, ты, как любовник, которого я выбрала сама и мне не нужно было врать и скрывать это. Детей я рожала кому хотела. Я могла быть с любым из вас и даже с двумя сразу. Нянек и кормилиц - хоть полк, я многое делала сама только потому, что скрывала от всех свою интимную жизнь. Ну, а то, что он захотел моего молока, что ж, так получилось, причина у него была. Стефан вернулся, когда я кормила Колю, он долго и внимательно смотрел на меня и ребенка. На его лице появилось какое-то нежное мечтательное выражение, наверное он очень соскучился. Я отнесла Колю в детскую и уложила спать. Стефан медленно меня раздел и прошептал,
"дай на тебя посмотреть, какая ты стала", я засмеялась, а он провел руками по моему телу и сказал, что за это время я сильно поправилась. Я действительно растолстела, особенно грудь и бедра, но ему это очень понравилось. Он обследовал губами все мое тело, а потом взял в руки грудь и сказав, что она стала больше и тяжелей, стал ее целовать. Мне было очень приятно и я потянула его в кровать, он нежно ловил губами мои соски, то один, то другой, было щекотно, и молоко волной поднялось к груди и потекло. Он втянул сосок, судорожно глотнул, и стал сосать. Я разозлилась и оттолкнула его, но он как-то жалобно попросил
"Позволь, меня никто не кормил грудью, мать бросила меня, когда мне и месяца не было, мне очень хочется, ты так нежно кормила сына" и он снова поймал сосок. Я снова его толкнула. Тогда он сел на мои колени и зажал руки, нежности больше не было. Он все равно сделал, что хотел. С этого дня он не позволял мне ночью кормить ребенка. Он готовил смесь, грел ее и если Коля просыпался, кормил его сам. Вообще-то кормить ночью нет нужды, но у меня было очень много молока, оно мне мешало и мне нужно было освободить грудь. Стефан меня не трогал, дожидался когда я сама попрошу. Я пробовала сцеживать, у меня плохо получалось, а он наблюдал и тихонько смеялся. Тогда я сама, злясь и ругаясь запихивала ему свой сосок в рот. Он сосал и причмокивал, потом говорил "спасибо мамочка", а я готова была его придушить. Сначала я терпела, а потом пожаловалась тебе. Но лучше бы я этого не делала. Когда-нибудь ему бы надоело, или молоко кончилось. Может быть он успокоился бы и простил свою мать. Не так уж мне было и плохо, к утру все наши разногласия заканчивались жаркими объятиями. А то, что он под дулом пистолета заставил тебя делать то, что ты сам делал всегда с большим удовольствием, на это то, что обижаться. Мне очень даже нравилось. Чего ревела, сама не знаю. Знаешь", мечтательно добавила Даша, " если все вернуть, я кормила бы его всю жизнь и тебя тоже, а тогда мне не нравилось подчиняться. А ведь я должна была понять его боль, его обиду. Получается, это ему нужно меня простить".
"Даша, а отца ты простила?"
"Почему ты спрашиваешь об этом?" - настороженно прошептала Даша.
" Просто ответь".
" С отцом все сложно. Я вообще испорченная девчонка и началось все с него"
Ирина вздрогнула, а Даша продолжала, "когда он бросил меня, я разозлилась, и выследила его. Знаешь ради кого он меня бросил?"
"Не тебя, твою маму"
"Ничего ты не понимаешь, не маму, меня. Мама сама его выгнала, он и уходить не хотел. Он бросил меня ради малолетней проститутки. Его секретарша ушла в отпуск, у него месяц была эта стажерка. Она всего то на шесть лет старше меня. А как он ее облизывал, я и сказать не могу. Тогда я уговорила подружку, чтобы она попросила брата познакомиться с его любовницей. Уже через неделю они папочке наставляли рога. Я послала ему фотографии. Потом у него была другая, Лизка. Я ненавидела ее еще больше и завидовала. Когда я окончила школу, он пригласил меня в ресторан. Я оделась как проститутка, из под юбочки трусики было видно. А блузка была открыта по некуда, только что соски не торчали поверх. Хорошо бабушка не видела, болела она. Папочка мне ничего не сказал. В ресторане я вела себя безобразно, я делала все, что делала Лизка у него в машине, а он хоть бы что. "Девочка моя, доченька моя". Когда он отвез меня домой, я специально порвала колготки, дорогущие и разревелась. Он сидел на кухне на стуле, а я снимала колготки у него под носом я показала ему все, что смогла, даже голый зад. Он взял колготки и сказал, что завтра же купит мне точно таких десять пар. Вот идиот, я хотела, чтобы он целовал меня, как свою Лизку, я же лучше ее и красивей, а он мне колготки обещал. Тогда я села верхом на его колени, ноги раздвинула как Лизка, прижалась к нему и моя крошечная грудь выскочила из блузки у его губ. Он аккуратненько подтянул мою бретельку, поцеловал в щечку, снял с колен и умчался к своей Лизке. Знаешь, как я ревела. Я решила, что стану проституткой, всему научусь и все равно его отниму. К утру успокоилась, наревевшись досыта, и возненавидела его. Я поступила в медицинский, и сразу вышла замуж. Нам даже врать пришлось, чтобы расписали, мне и семнадцати не было. Роман был спортсмен и чем-то напоминал отца, ростом наверное. Тогда то я и узнала, что поцелуи - это ничто, весь интерес в другом месте. Конечно, зачем было папочке целовать меня, если другого нельзя, он ведь не совсем сбрендил. А потом я увидела тебя. Ты смотрел на меня так, как я хотела, чтобы на меня смотрели все мужчины, как на меня не смотрел отец, да и Ромка тоже. Теперь я уже знала цену жестам и что за чем следует. Ты вот всю жизнь мучаешься, что изнасиловал меня, когда я пришла к тебе сдавать зачет, так знай, я для того и пришла. Меня тогда не изнасиловал бы только шкаф, да и то, только потому, что нечем. Я сама тебя соблазнила и мне это стоило большого труда. Это потом я поняла, что уже и тогда тебя любила. Но в тот момент меня другое интересовало. Мне было с тобой хорошо, ты нежный, чуткий, мне этого так не хватало. Роман что, сделал и пошел, в голове у него был один футбол. А когда ты стал просить прощения, одевать и утешать ревущую дрянь, это был просто отпад. Плакала то я от стыда, оттого, что обманула тебя. Если б было можно, я бы каждый день приходила сдавать зачеты, но я понимала, не поверишь. Я выждала месяц и снова пришла. Я очень боялась, что ты сдержишься, но все получилось, я уже знала твои слабости. Я вообще бы от тебя не ушла, но ты мучился из-за того, что не мог справиться с собой. Я видела как ты, бледнея, сдерживался, а потом срывался как в пропасть. Мне это так нравилось! Твое раскаяние мне тоже очень нравилось, даже больше, чем все остальное. Я хотела, чтоб и отец так просил прощения. Поэтому мне пришлось изобразить обиду и уйти. Мне нравилось все, твои руки, твои губы, твоя страсть, твоя нежность и твое раскаяние. Если ты помнишь, я пришла еще раз перед каникулами. Весна, хочется. А потом обнаружила, что беременна. Ромка на сборах уже три месяца, а я... Я сделала аборт."
"Даша, Даша, почему ты ничего мне не сказала, я так тебя люблю, я был бы счастлив. Ребенок - это же счастье".
"Ну вот еще. Что о тебе сказали бы? Молодой, талантливый профессор изнасиловал свою ученицу и она беременна! Нет, я не могла поступить с тобой так. Я сделала аборт, развелась с Ромкой и бросила институт. Я поступила в Суриковский и снова вышла замуж, теперь за сокурсника. Пойти к тебе мне было стыдно, про аборт я никому не сказала, а ты врач. Иван был очень талантлив, но полностью зациклен на красках, полотнах, перспективе. Меня опять не замечали, может только как натурщицу, он говорил, что у меня обалденно красивое тело. Рисовать меня он мог с утра до утра, пока не посинеем оба, даже моя нагота его не особенно возбуждала. А тело мое было полно страсти и непонятных желаний, до аборта я этого не ощущала. Тогда я пошла к тебе на прием, я не забыла тебя. Я рассказала, что у меня нет детей, потому, что я сделала аборт. Ты спросил "когда?" и побелел, ты сразу все понял, у тебя даже пальцы дрогнули, я почувствовала. Но ты сдержался, все мне объяснил и назначил лечение. Я ушла, но я знала, ты меня найдещь. На следующий день ты ждал меня в машине у моего подъезда. Ты привез меня к себе. Я подтвердила твои догадки. Ты рыдал, я тебя успокаивала и целовала, но ты сдержался. Мне бы нужно было уйти, но я не смогла, я так тебя хотела, что у меня все дрожало внутри, а ты мучился из-за своей вины передо мной и потери ребенка. Я нетерпеливо сказала "сделай еще одного". У тебя даже слезы высохли, ты не ожидал такого нахальства. Я сообразила, что нужно заплакать, а вот говорить можно не все. И точно, ты решил, что ослышался и стал меня утешать, говоря, что все поправимо. Я и постаралась все поправить. Ты снова был мой. Я бегала к тебе часто и была счастлива. Ты тоже. Ты просил, чтобы я развелась с Иваном и вышла за тебя замуж. Почему я так не сделала, не знаю, может быть мне нравилось мучить тебя. Иван все-таки заметил и спросил
"у тебя кто-то есть?"
Я ответила "да".
"А, ну ладно, попозируй", произнес он.
Я снова развелась и бросила институт. Я бросила и тебя. Может быть потому, что уже не могла без тебя, но не хотела в этом признаваться. Мне хотелось самоутвердиться. Одной победы при трех провалах мне было мало. Я была уже та еще стерва. Для начала я соблазнила жениха своей подруги. Тогда давали большой испытательный срок. Он был готов бросить все и всех ради меня, мне это было приятно, но не нужно. Помучив его немного, я сказала, что не могу предать подругу и порвала с ним. Свадьба состоялась в срок. Как они жили после свадьбы, я не знаю.
А потом был тяжелый роман. Я работала помощником дизайнера в одной сильно продвинутой конторе. Клиенты были высшего разряда. Мы обмеряли помещения, заказывали паркет по бешеным ценам, двери красного дерева, зимние сады. Я отлично рисовала. Вот один клиент и обратил внимание на мои рисунки и на меня. В его руках было полстраны, но он был очень честен и благороден, наверное один из всех. Он был женат, детей не было. На женщин он вообще внимания не обращал. Я не буду тебе говорить, что я вытворяла, но он влюбился тяжело и безнадежно. Он не знал законов флирта и мучился ужасно. Я была рядом, но недосягаема. У него случился гипертонический криз и с обширным инфарктом он попал в больницу. Тогда то я и поняла, то, что сделала недопустимо. Я рыдала и ругала себя, все хотела исправить, но в больницу мне было нельзя, там все время была жена. Говорили, что ему не выжить. Я готова была отдать ему не только свое тело, но и свою жизнь, лишь бы его спасти. Я позвонила, мобильник у него был. Сереженька, как он обрадовался, когда услышал мой голос! Я плакала и просила "только живи, я люблю тебя, люблю, люблю". Он за неделю поправился, у всех глаза на лоб полезли. Его уже хоронить собрались. Месяц ушел на его реабилитацию и потом он был мой, вернее, это я была его. Наверное, до меня он никого и не любил, даже влюблен никогда не был. Он удивлялся и радовался всему, был счастлив, как ребенок. А я так раскаивалась, что превзошла себя, я готова была все для него сделать. Он просил, чтобы я вышла за него замуж, он разведется. Я может быть и вышла бы, я чувствовала свою вину, но во - первых, я не хотела, чтобы его жена пережила то, что пережила мама. Ведь для нее я была бы той самой лизкой, которую ненавидела сама, во-вторых, ему бы многим пришлось пожертвовать, в-третьих, он очень хотел ребенка, а я не могла ему родить. Я ему отказала, но пообещала всегда быть с ним. Он очень изменился, стал добрее, улыбчивее, счастливее, оказалось, он хорошо рисует, но никогда этого не делал. Я нашла в нем бездну талантов. Он сам удивлялся, что все это умеет. Он писал мне стихи, вот послушай
"Таинственные черные жемчужины
Блестят в твоих благоуханных волосах,
Как будто Серафимов дюжина
Благословляет нас.
Любовь не может быть запретной,
Преступной, злой.
Любовь-подарок Неба, Рай земной.
Но не путай любовь со страстью,
От страсти одни напасти" .
Красиво? Правда? Мне нравилось, мне еще никто не писал стихи. Но он был очень умным человеком. Как-то спросил меня,
"Дашенька, ты не хочешь за меня замуж, тебе ничего от меня не нужно, но ты встречаешься со мной. Ради меня или ради себя?" я стала что-то говорить, но он грустно улыбнулся, "солнышко мое, не ври мне, я же все понимаю, да и стар я для тебя". Я набралась нахальства, и спросила
"ты хочешь, чтобы я исчезла?" "Совсем не хочу, за встречу с тобой, я должен благодарить судьбу. Мама подарила мне жизнь, а ты счастье и меня самого. Я, оказывается, себя и не знал. Если можешь, побудь со мной еще, но я не смею тебя удерживать". Я бросилась ему на шею и разревелась. Я обещала ему, что в любой момент, когда я буду ему нужна, я буду с ним. Он поцеловал меня по-отечески, как папочка и я разозлилась. Он уже собирался уходить, но я заорала "давай, раздевайся", я сама стащила с него рубашку, штаны, все, что на нем было, толкнула его и села верхом. Я злилась и довела его и себя не знаю до чего, никогда со мной такого не было. Потом разревелась,
"знай, я не дочка тебе, я любовница твоя, не смей меня так целовать. Я не благотворительный фонд. Я не знаю, люблю тебя или нет, иногда люблю, иногда нет, но я никому не принадлежу, если не хочу. Если я с тобой, значит хочу, запомни". Господи, как он был счастлив! Он сказал, что это самое прекрасное признание, которое он не смел и мечтать услышать от меня. Я боялась себя, я уже начала привыкать к нему и тогда я уехала учиться в Англию. Расстояние было большое, но мы встречались в Риге, в маленькой частной гостинице. Не часто. Он, конечно, все понимал и старался справиться со своими чувствами, обуздать себя и освободить меня. Я это чувствовала. Он очень старался, но иногда его так прорывало, что мне казалось, ему проще расстаться с жизнью, чем со мной. Это длилось почти два года. Как - то он позвонил и сказал, что хочет видеть меня. Я прилетела в Ригу, в ту гостиницу. Его еще не было, приняла душ и растянулась на кровати. Он вошел спокойный, веселый, снял плащ, бросил вещи и одел мне на палец кольцо с огромным бриллиантом. Я побелела и сняла его. Он рассмеялся
"не пугайся, счастье мое, это не обручальное, это прощальное. Я отпускаю тебя, солнышко, жизнь моя", он нежно поцеловал меня. Я оттолкнула его и спросила
"помирать собрался?"
Он рассмеялся,
"нет, девочка моя, я научился любить не обладая, любить я тебя буду всю свою жизнь и хочу, что бы она была долгой. Это счастье любить, не обязательно иметь. Я хочу знать, что ты есть и ты счастлива. Я повзрослел, как бы смешно это не звучало из уст сорокапятилетнего мужика. Но я научился". Я спросила недоверчиво
" и ты готов не встречаться со мной?"
"Готов", грустно ответил он. Я не знала радоваться или плакать и не нашла ничего лучше, как устроить ему безумную ночь. Видимо, я получила в наследство талант телесного единения. До слез я его довела и он сказал, что самое лучшее было бы умереть сейчас в моих объятиях. Но он не умрет, он хочет помнить эту ночь сто лет.
"За такое счастье", добавил он, "можно и еще сорок лет протрубить на галерах". Он уехал, попросив, если он будет мне нужен, я обязательно его позову.
Он пережил еще один инфаркт, но меня не позвал. Это было тогда, когда я познакомилась со Стефаном. Потом у него родилась дочь и он назвал ее Дашей. Видимо у него была потребность произносить вслух это имя.
А Стефан, Стефан знал, что ему нужно и брал, что хотел, да и я уже умела это делать. Знаешь, как только он меня коснулся, я уже знала, что буду с ним, в тот же вечер все и произошло. Это был пожар и мы в нем сгорели. Мы полностью совпали в этом пространстве. Но Стефан хотел жениться и иметь много детей, а я не могла ему родить. Мы объяснились, он настаивал, говорил, что ему нужна только я. Я не могу, не должна ему отказать. Но ему пришлось улететь на Амазонку, он ведь геолог и вечно искал неведомо что. Я ничего не обещала, ждать не собиралась. Потом я случайно встретила тебя".
"Не случайно, я всегда знал, где ты. Прости ", смущенно перебил ее Сергей
"Знал? Почему же ты позволял мне делать глупости?" "Это был твой выбор, я всегда его уважал". "Ну ладно, когда я снова встретила тебя, я стала умнее и уже понимала, что люблю тебя и Стефана, по-разному, но очень сильно и двух сразу. Выбрать я не могла. Когда ты попросил меня выйти за тебя замуж, я согласилась, я надеялась, что смогу удержать себя в руках. С тобой меня не мучило мое бесплодие, ты знал причину. Почему я так быстро забеременела, хоть у меня пять лет ничего не получалось, я не знаю, но очень обрадовалась. Я люблю детей и тебя полюбила еще сильнее. Об одном только и сожалела, ты не просил уже прощения и твои права были законны. Стефан позвонил мне и сказал "нужно поговорить". У меня было два-три часа между кормлениями и я согласилась встретиться с ним в супермаркете. Наедине я встречаться не хотела. Он уточнил, действительно ли я родила. Я подтвердила. Он упрекнул, что я обманула его, мне нужно было быть его женой и детей рожать я должна ему. Я засмеялась и ехидно заметила, что у него была возможность это проверить, я не предохраняюсь и таблетки не пью. Он улыбнулся, "отлично, дорогая, давай я подвезу тебя домой". Его гоночная машина стояла недалеко. Я ответила, что возьму такси. Возле нас остановился какой-то автомобиль, водитель вышел из машины и ушел. Неожиданно задняя дверца этого автомобиля открылась и меня посадили на сидение. Стефан сел за руль. Я ему сказала "нечего делать глупости, у меня дочь голодная". Ехали мы долго до какого то небольшого порта, автомобиль въехал по сходням на борт и корабль (или яхта) отплыл. Я хотела позвонить тебе или маме. Стефан мне пообещал, но после. Потом какой-то небольшой островок. Костел. Венчание. Я почему-то молчала и была сонной. Когда мне нужно было сказать "да", Стефан тихонько подтолкнул меня и я произнесла "да". Нас обвенчали, Стефан получил документы и мы вылетели в Европу. Я почти все время спала. Потом вертолет, маленький горный санаторий, куча врачей, обследование, солярий, минеральные ванны. Через два дня я осталась наедине со Стефаном и врачом гинекологом. Небольшой штат санатория говорил на непонятном мне языке, телефона не было, почты тоже, кругом горы. Сначала я злилась и не желала с ним разговаривать, он был нежен, я видела, что он меня очень любит, я тоже его любила, но не желала знать. Потом он мне сказал, что очень хочет ребенка, очень, как только я забеременею и врач подтвердит, смогу позвонить матери. Я мучительно скучала по Софье, я не знала что с ней. Я спросила, а если я потом не рожу? Он засмеялся и сказал,
"только забеременей". Вобщем, должна тебя огорчить, в то время, как вы сходили с ума, я была со Стефаном и мне это нравилось, хотя о Софи я очень скучала. Дальше ты все знаешь, а, нет, еще вторая беременность. Когда та беременность наступила, врач запретил Стефану очень многое, у него было очень жесткое расписание. Сегодня нельзя, завтра нельзя, Стефан кусал себе губы, но подчинялся, он сам привез врача, чтобы обеспечить рождение здорового ребенка и заплатил бешеные деньги. Поэтому после родов, когда прошел месячный срок, он не мог от меня оторваться, да и я тоже. Наши усилия увенчались успехом. Вот тогда он и помчался к тебе, он хотел хоть одного ребенка записать на свое имя. О чем вы договорились я не знаю, но когда его вызвали на рудники, он мне немного рассказал и добавил, что часто и надолго уезжает, пусть за мной Сергей присматривает, ему, т.е. тебе, он может меня доверить. Он посмотрел на меня строго и сказал
"вдруг сбежишь, как моя мать". Я спросила,
"вот за мной ты приглядываешь, а сам там с кем живешь?"
"С самочками ягуаров, они такие симпатичные, ласковее тебя " Я обиделась, а он засмеялся, " ревнуешь? Глупышка. Вокруг меня дикая сельва, крокодилы и москиты, адреналина хватает и без секса .
А твоих заморочек хватит на год, стоит представить тебя с ним и сразу свободен". Не знаю, правду он мне сказал или нет. Сергей тихо произнес, "правду".
"А ты откуда знаешь?"
"Единственное условие, которое, я ему поставил, когда дал согласие на развод, что он тебя не обидит и ничем не наградит, кроме детей". Он засмеялся и спросил
"тебя только это волнует? Не бойся, с тех пор как я ее встретил, у меня никого не было, но могу проходить твой контроль, доктор". Он выполнил свое обещание.
"Ну, я этого не знала. Когда ты прилетел проведать дочь, мне пришлось тебя соблазнить, ты стеснялся даже обнять. Я сказала, что мне плохо и ты не устоял, осмотр закончился так, как я и хотела, давно хотела, больше года. Я оставалась твоей женой, от тебя не уходила, и тебя ощущала своим мужем. Скажи, о чем ты договорился со Стефаном? Он позволил тебе любить меня, нет, не любить, как он мог тебе это запретить, заниматься со мной сексом?" "Стефан не сомневался, что ты не упустишь эту возможность, ты сама ему об этом говорила. А мне он сказал,
"делай, что хочешь, запрещать ей что-то я не могу, бесполезно. Даже если ты постараешься соблюдать дистанцию, она на своем настоит, не обижай ее".
"Чего же ты стеснялся?"
"Даша, ты его жена и я с этим согласился".
"Его, но я была и твоей, у нас дочь, мое тело помнит тебя и желает, также как и его".
"Даша, а меня ты простила?"
"Тебя то за что прощать? Что любишь такую, как я? Я покаялась, когда была в монастыре у Адель. Сказала, что у меня было четыре мужа и два любовника. Обещала исправиться. Сейчас я все, все тебе рассказала, как ты думаешь, я дрянь?"
"Даша, выходи за меня замуж, возьмем детей и уедем. Их нужно очень любить, чтобы не озлобились и не искали родительскую любовь, как ты и Стефан. Ты везде искала отца, а он мать".
"Нет, детей не надо трогать. Здесь они счастливы, они все дружно зовут Хосе папой, он любит всех, даже меня. Они одного возраста и дружны, а мама их всех выкормила, они больше ее дети, чем мои. А замуж за тебя я выйду и прямо сейчас".
Ирина услышала звук поцелуя, взволнованный голос Сергея,
"что, прямо здесь на колючках?" и смех Даши
"а где ты хочешь, я не могу больше ждать, я два с половиной года одна. Стефан говорил, я и месяца без мужчины не выдержу. Он ошибся, мне нужны только ты, и он, а больше никто. Иди, колючки будут на твоей спине".
"Стеф... Стеф-ан..., Сте- фа-а-а-а-ннн..." Ирина услышала сдавленные рыдания Даши, и потерянный шепот Сергея
"Даша, Дашенька, родная моя, не плачь, у нас все получится. Если ты помнишь его, если любишь, значит он всегда с тобой"
"Нет, нет, я потеряла его", Даша всхлипнула. "Дура я была. У меня все было и ты и он. Я видно с ним одно целое. И чего я жаловаться тебе вздумала, молока пожалела. Вернуть бы, отдавать - это же счастье." Даша плакала.
"Даша", тихо произнес Сергей, " ну найди кого-нибудь, я соглашусь, на все соглашусь".
"Ты не понимаешь, мне не нужен кто-то, мне нужен ты и он. Я обещала ему, что у меня никого не будет кроме тебя. И не будет. Мне нужно научиться жить без него. А тебя я люблю, очень люблю. Но как мне его нехватает. Я потеряла не его даже, я себя потеряла. Какая-то моя половинка совсем пропала, а ты говоришь другой... Не обижайся и не ревнуй".
"Я не обижаюсь и не ревную, никогда не ревновал. Каждый имеет право выбора, ты выбрала его, а я тебя, что здесь сделаешь?"
"Ты не понимаешь, не его, а его и тебя, тебя даже раньше. Пойдем в спальню, я хочу еще попробовать", Даша всхлипнула, "по полной программе, как говорил Стефан.
Все стихло. Ирина опустилась на пол и расплакалась.
С самого начала этого разговора она не могла пошевелиться, ноги не слушались ее, она застыла, как изваяние у открытого окна, слезы текли по ее лицу, тяжелая боль сдавила сердце.
Постепенно она пришла в себя, встала и закрыла окно. Как же она, мать, даже не догадывалась какую драму пережила ее дочь, после того, как Олег ушел? Через полчаса вернулся Хосе. Он отвез Адель и торопился к жене. За весь этот суматошный день у него не было времени побыть с ней наедине и поздравить. Он обнял ее и спросил,
"помнишь, на том фестивале я попросил твоей руки, а ты спросила, вот так, после целого дня знакомства? А сейчас, после стольких лет, ты согласишься снова стать моей женой и " он наклонился к самому ее уху "родить мне еще двух, нет, трех малышей?"
Ирина улыбнулась, "зачем тебе так много, и кто будет их растить?"
"Как кто, я и ты, твоих детей я хочу очень много" - добавил он мечтательно.
"Ты все еще не простил Стефана? За что ты так его не любишь? Его уже нет, прости его".
"Ты не понимаешь, о чем просишь" - жестко ответил Хосе.
"Расскажи".
Он с сомнением посмотрел на жену, "в твой день рождения и такие неприятные вещи?"
"Расскажи, и мы все оставим в прошлом".
Хосе помолчал, вздохнул и начал - " ты однажды спросила, были ли у меня женщины, потом попросила простить за вопрос и не позволила отвечать. Так вот, были. У матери Стефана были финансовые проблемы, она владела издательством и у нее хотели его отобрать. Когда родился Стефан, я боялся за него и нанял охранника, самого лучшего специалиста. Вот с ним она и сбежала через три недели после родов. Стефан плакал и не брал грудь ни у одной кормилицы. Все они жаловались, что он зажимает сосок деснами так, что больно, но молоко не сосет. Его пришлось кормить из бутылочки, хотя и грудным молоком. Про его мать я говорить не буду, после родов, она словно сошла с ума. Мужчин она меняла без счета. Мишель была ее подругой. Иногда она приезжала проведать Стефана и посплетничать про его мать. Мишель была замужем. Ее муж, гонщик, разбился и был в инвалидной коляске, но ласки ему хотелось и однажды она расплакалась у меня на груди. Она долго жаловалась на неудовлетворенность. Он терзал ее своими желаниями, но ничего не мог дать взамен. Мишель стала моей любовницей. Стефану было три года. Разводиться с мужем она не хотела, я ее понимал. Сам я уже развелся с Долорес, и стало правилом, она звонила и приезжала когда хотела, потом уезжала. Однажды я ждал ее, но меня вызвали на стройку, с Мишель я столкнулся уже у входа. Я уехал, она осталась ждать. Когда я вернулся часа в три ночи, Мишель спала в моей спальне. Когда муж Мишель умер, она сразу вышла замуж за молодого парня. Ей было уже сорок. Я не огорчился, но удивился и сказал Стефану, что не понимаю ее. Стефан расхохотался и сказал "чего тут не понимать, она любит мальчиков, вроде меня и еще поменьше". Я услышал жуткую историю. В ту ночь, когда я уехал на стройку, Мишель сидела в кресле и потягивала вино, она любила дорогие вина, не то, чтобы пила, наслаждалась. Стефан вернулся с какой-то школьной вечеринки. Она позвала его и спросила "вина хочешь?" Он кивнул. Она налила ему большой бокал, он выпил. Мишель подтянула его к себе и расстегнула молнию на шортах. Засунув руку в штаны, она что-то там делала. Стефан сказал, что ему было очень приятно. "Воин к бою готов?" спросила она, он ответил "готов".. Когда я вернулся, Мишель спала. Стефану было только двенадцать лет. С тех пор, сколько бы она ни приезжала, она была, не только со мной, но и с моим сыном. Если она забывала придти к нему в спальню, он приходил сам и залезал в мою кровать под одеяло. Стефан смеялся и говорил, что они играли. Мишель научила его многим фокусам, а я спал рядом. Ее это особенно смешило. Стефан всегда насыпал мне в бокал снотворное с определенным сроком действия. Его привозила Мишель, ей было нужно, чтобы я успел утешить ее до того, как засну. Потом была очередь Стефана. Я не хочу рассказывать какие гадости они делали."
"Хосе, ты не можешь простить ему это?"
" Нет, не это. За это я казнил себя. Мой маленький сын подвергался совращению, в моем доме, в моей спальне, в моем присутствии. Это я не могу простить себе, а не ему. Я ничего не знал, но это моя вина. Помнишь, в последний его приезд, тебе приснился страшный сон про Стефана. Так это был не сон. Стефан воспользовался старым трюком, только снотворное он дал не только мне, но и тебе. Он действительно сделал все, что тебе приснилось. Когда ты мне рассказала, я все понял. Я сделал тебе компресс и постарался успокоить, ты уснула, снотворное еще действовало. Я пошел к Стефану. Он спал поверх одеяла. Я поднял его за волосы. Он проснулся и спросил "тебе чего?"
"Что ты делал в моей спальне?"
Он весело засмеялся, "а, мамочка покормила меня молоком, как братишек". Я ударил его, он потер щеку и сказал "чего дерешься? Она твоя жена, а значит моя мать, пусть выполнит то, что не выполнила первая твоя жена, не я ее выбирал" Я еще раз ударил его. Он разозлился,
" зря дерешься, сказал бы лучше спасибо, что не подарил ей сыночка или дочку. У меня это лучше получается, чем у тебя, ей было бы приятнее. Но она мать Даши, я не мог ее обидеть".
Я еще раз его ударил и сказал "вон из этого дома и что бы ноги твоей здесь не было, дъявольское отродье". Он оделся и буркнув, "не дьявольское, а твое", уехал. Я проклял его за день до его смерти".
Ирина долго молчала, потом сказала, "прости его, он не виноват и несчастен. Я прошу тебя перезахоронить его в семейном склепе, здесь в Испании. Там, в Канаде он один".
"И ты можешь его простить?"
"Я давно все простила, более того, если бы он сказал, что ему нужно мое молоко, я сделала бы все и без снотворного".
"Что ты такое говоришь?" вскрикнул Хосе.
"Стефан прав, я вышла за тебя замуж, значит взяла на себя обязанность быть ему матерью, если ему нужна помощь, значит я должна была помочь".
"Ирен", потерянно спросил Хосе, " что ты такое говоришь, он же не ребенок, он взрослый мужчина, а если бы ему пришла в голову мысль подарить тебе сына или дочь?"
"Все мы взрослые, но всегда остаемся детьми, успокойся, дорогой, я же сказала, материнские обязанности, он мне сын, он муж моей дочери. Если бы мне Даша сказала, что ей что-то нужно, чтобы прошла боль, разве бы я ей отказала? И ты бы не отказал. Мы часто даем кровь для переливания даже незнакомым людям, чем молоко отличается от крови? Если это так его мучило, если ему это было очень нужно, я должна была ему помочь. Ну, раз уж это ночь откровений, у меня тоже есть кое-что, что мне давно нужно было тебе сказать. Анна не моя дочь, я выкормила ее вместе с Петей, но она дочь моего мужа и моей самой близкой подруги" .
"Что?" - Хосе вздрогнул, "они же близнецы, ничего сегодня не понимаю".
"Нет, к сожалению. Хотя ее рождению я сама поспособствовала". Ирина рассказала Хосе всю историю Олега и Софочки.
Хосе схватился за голову. "Ирен, и ты можешь такое простить? Можешь любить их дочь? Я же знаю, как ты ее любишь, мне трудно это понять ", он замолчал, стараясь справиться с волнением. "Ирен, я хочу усыновить всех, кого мне позволят и Анну тоже. Ей не надо знать, чья она дочь. Она будет одна и будет несчастна. Пусть она будет наша дочь, твоя и моя, ничего ей не рассказывай. Ее мать не права, такую тяжесть нельзя взваливать на плечи этой девочки. Кто еще знает это?"
"Адель, а теперь и ты".
"Дари не знает?"
"Нет, она была в Англии".
" Невероятно, мать Стефана и ты, вы с разных планет? Да, я должен простить сына, даже просить у него прощения, видимо, в его несчастьях виноват только я".
Небо посветлело, начинался новый день, и этот новый день обитатели виллы начинали с новой страницы, пройдя тяжелые испытания и оставив в прошлом все свои обиды.