На полу у настежь раскрытой двери в неудобной позе сидела женщина. Бледная рука лежала прямо на грязном коврике. Тихо повизгивала дворняжка, пытаясь привлечь внимание женщины, но на ее лице не отражалось ничего, она казалась отсутствующей, только чуть-чуть вздрагивали ноздри. Распахнувшаяся на груди шубка открывала голое тело. Внезапно она повалилась лицом вниз и замерла. Из глубины квартиры раздался тихий стон и снова все стихло. Постепенно темнело. Теплый шершавый язычок дворняжки мягко коснулся ее щеки и вызвал судорогу. Женщина медленно открыла глаза. Резкий незнакомый запах ударил в нос, снова закружилась голова, и только пронзительный визг дворняжки не дал снова впасть в забытье. Ухватившись онемевшей рукой за косяк, женщина попыталась встать. Темно, тихо, холодно. Постояв минуту, огляделась. Слабый зеленоватый свет шел откуда-то сбоку. "Наверное, там окно"- подумала она и шагнула, но, потеряв равновесие, медленно опустилась на порог. В туманном сознании стали проступать какие-то картинки, всполохи света, лица. Она никак не могла понять, кто она и где находится. Ощущение опасности не покидало ее. Она снова попыталась встать и ощупью стала двигаться в противоположную от света сторону. С трудом, переставляя непослушные ноги, держась за стенку, сделала несколько шагов и рука ее неожиданно коснулась холодного стекла. Окно? Дверь? Пройдя еще немного, она действительно нащупала ручку двери, нажав на нее вниз, обнаружила, что дверь не открывается. Тихий ужас охватил ее. Заперта? С отчаянием она стала трясти ручку и дверь внезапно открылась. С радостным визгом дворняжка бросилась в открытую дверь, и цокот ее лапок подтвердил, что путь свободен. Запахнув шубку, ее пробирал холод, женщина двинулась вниз. Пройдя несколько поворотов лестницы, она оказалась на улице. Было уже темно, горели тусклые фонари. Оглядев себя, обнаружила, что на ней только шубка и туфли. Кто она, где она? Закутавшись плотнее и подняв воротник, медленно пошла прочь. В правом кармане шубки что-то звякнуло, и она остановилась. Это оказался ключ на котором было написано Гостиница "Рассвет". Ну да, конечно, это именно та гостиница, в которой она и остановилась вчера. Сознание неохотно возвращало память. Да, она, Екатерина Николаевна, вчера приехала в этот город, в командировку и остановилась в этой гостинице. Теперь скорее туда. Спросив удивленного прохожего как найти гостиницу, она быстро пошла в указанном направлении.
Она помнила эту гостиницу, ведь приезжала в этот город уже не в первый раз. В этот город, в госпиталь и консультировала по вопросам социальной адаптации военнослужащих. Ну конечно, это именно так, она психолог, врач. Быстро пройдя вращающуюся дверь, не останавливаясь у портье, поднялась на второй этаж и открыла дверь с номером 204 своим ключом. Все, она дома, она в безопасности. Сбросив, шубку и туфли прямо на пол Екатерина Николаевна бросилась в душ. Хлещущие горячие струи обожгли кожу, и она медленно опустилась на колени, закрыв лицо ладонями. Минут через десять она поднялась, переключила кран и облилась ледяной водой. Теперь медленно и спокойно попробовать вспомнить все. Вчера, 16 марта, она приехала в этот город, это ее обычная командировка, она была здесь уже два раза. На вокзале ее встречали, были даже журналисты, снимали для вечерних новостей. Забросив вещи в гостиницу, она провела несколько консультаций. Конференция, закончившаяся в пятом часу, потом ужин или обед. Ее пригласили на выставку лубка. Выставка... Яркие картинки еще прошлого века несколько примитивные, хотя и очень интересные. Сопровождал ее молодой человек, кажется Вадим или Владик. Ей было с ним интересно, сначала они говорили на медицинские темы, а потом он стал что-то рассказывать о своем дяде, о войне, о судьбе. Она часто слышала рассуждения об этом в своей профессиональной деятельности, но слова этого мальчика ее почему-то взволновали. Что необычного в них было? Они зашли в кафе выпить чашечку кофе. Кофе было горьким и терпким. Чашечка черного кофе с прозрачными пузырьками пены, образовавшими в центре чашки круг... Больше она ничего не помнила. Екатерина Николаевна откинула одеяло и упала в постель. Спать, спать, спать.
Утро наступило также внезапно, как и ночь. Открыв глаза, она улыбнулась яркому свету и встала. Уже через полчаса она позвонила горничной и попросила принести легкий завтрак. Сегодня нужно отметить командировку, написать заключение по двум историям болезни и можно сразу на вокзал. Времени у нее было достаточно. Она задумалась, что все же произошло? Какой-то предостерегающий голос запретил ей додумать мысль до конца. Когда она добралась до госпиталя, что-то заставило ее остановиться, постояв немного, она вошла в ворота. Главврач госпиталя, ее давняя подруга Дарья, у которой она вчера оставила в сейфе все документы и бумаги, встретила ее улыбкой. Немного поболтав с ней о семье, о детях, написав несколько рекомендаций по лечению, она попрощалась, и Дашин водитель отвез Екатерину Николаевну на вокзал. Она с облегчением подумала, что больше никогда не вернется в этот город.
Уже вечером она была дома. Дочь встретила ее радостно и спросила, что мама привезла ей на этот раз. Обычно из всех командировок Екатерина Николаевна привозила дочери безделушки. Обычно, в этот раз она даже не вспомнила об этом. Смутившись, что-то пробормотала и стала распаковывать чемодан. Дочь сказала, что папа приедет в восемь и что ужин уже готов. Ее Ася была деловой девочкой, она успевала все, учиться, рисовать, помогать по дому. Это был тот золотой ребенок, которого родители получают как награду от судьбы. Вздохнув с облегчением, Екатерина Николаевна отправилась в душ. Как только горячие колючие струйки коснулись кожи, ее на миг охватило чувство какого-то блаженства, и отвращения она с удивлением открыла глаза, это непонятное чувство пропало, озадачив ее. К восьми пришел муж, ласково поцеловал и что-то сказал о ее растерянном виде. Она натянуто улыбнулась. Отношения у них были ровные, женаты они были уже семнадцать лет и ни бурь, ни измен не было в их жизни. Муж работал в банке, материально они жили независимо, родители его вмешивались редко, и на них можно было всегда положиться.
Ася, как веселый колокольчик, рассказывала школьные новости и все смеялись. Закончив ужин, Екатерина Николаевна вымыла посуду и расставила все по местам. Какое-то странное чувство удивления не покидало ее. Она взяла журнал и устроилась в любимом кресле. Сергей, так звали ее мужа, вышел из ванной комнаты с еще не просохшими волосами и сел по привычке на подлокотник ее кресла. Она также по привычке шлепнула его по бедру, сказав, что этот конь двоих не держит, они засмеялись. Обычный вечер, каких за годы их жизни было много. Обняв ее за тонкую талию, Сергей легонько потащил с собой. Она знала этот блеск его глаз и всегда радовалась его страсти. Ася уже спала в своей комнате, и можно было не прятаться. Привычные нежные ласки, легкая усталость, спокойный сон. Внезапно Екатерина Николаевна проснулась, как от удара тока Что-то внутри ее дрожало и билось, ей казалось, она вся увеличивается, и непонятные стремительные волны набегают на нее как на берег и также стремительно откатывают назад. Она дрожала, ей было и холодно и жарко, стон рвался с ее губ. Закусив край подушки, она старалась успокоиться и не разбудить Сергея. Что с ней ? Тихонько встав, она пошла в душ. Ледяная вода остудила горящее тело, и Екатерина Николаевна успокоилась. Утром она была слегка разбита. Постепенно все вставало на свои места. Ася оканчивала школу и собиралась учиться в Англии. Родители не возражали .
Весна прошла в заботах и сборах и Екатерина Николаевна почти забыла свою последнюю командировку. Приступы ночной дрожи еще иногда были, но она уже знала, как с этим бороться. Сергей иногда поглядывал на нее с каким-то непонятным интересом, как бы изучая, она не обращала на это внимания.
Ася с блеском окончила школу и собралась в Англию, Сергей поехал с ней, а Екатерина Николаевна должна была через месяц его сменить. Июль был жарким, дома не было никого и можно было не ходить в магазин и ничего не готовить. Она отдыхала. Как-то однажды почтальон принес уведомление, ей нужно было получить посылку. "Наверное, от Сергея" - подумала она и решила зайти на почту после работы. Взяв в руки маленькую, тщательно упакованную коробочку, она удивилась, увидев на ней штамп того самого городка, куда она ездила в марте. Она вздрогнула и быстро пошла домой. Торопливо сорвав упаковку, открыла коробочку и обнаружила внутри вторую. Когда открыла и вторую, ей в лицо ударил сноп света такой яркий, что она вскрикнула от неожиданности. На дне коробочки лежал перстень необычайной красоты. Дрожащими руками она взяла его и ее охватила та самая, странная дрожь, пробежала по рукам, ногам, скапливаясь где то в животе, непонятный восторг плавил ее тело, отнимая силы и она медленно опустилась на пол. Перстень, как живой, тянулся к ее телу, охватывая ее грудь, руки, губы, затылок и она вся оказалась внутри этого кольца. Что-то пугающе знакомое охватило ее, и она застонала. Внизу, под перстнем, лежала бумажка. Екатерина Николаевна взяла ее, на ней чьей-то незнакомой рукой было написано "Тарас умер, перстень теперь Ваш. Не расставайтесь с ним, это его последняя просьба". Какой Тарас, какая просьба, кто умер, и какое это отношение вообще имеет к ней? Она не знает Тараса, ни одного Тараса нет среди ее знакомых. В полном недоумении Екатерина Николаевна долго сидела, глядя, на этот перстень издали. Он не отпускал ее, но в руки она боялась его взять. Вечером Екатерина Николаевна убрала коробочку с перстнем в дальний ящик стола и попробовала сосредоточиться. Тарас-это имя ничего не говорило ей, но вместе с тем перстень, видимо, был очень дорогим, тогда почему незнакомый человек оставил его именно ей? Что за власть у этого перстня? Почему он вызывает в ней такие непонятные чувства опасности и блаженства? Ничего не решив, Екатерина Николаевна пошла спать. Однако, с этих пор ночные кошмары вообще не прекращались, и к концу недели она поняла, что это ей даже нравится. На работе заметили перемену в ее внешности, она как будто светилась отблеском пламени этого перстня. Мужчины смотрели на нее с нескрываемым интересом, и она была удивлена таким вниманием. Обычно Екатерина Николаевна поддерживала со всеми теплые, дружеские отношения, никого не выделяя.
В середине июля у подруги был день рождения. Екатерина Николаевна одела на эту вечеринку свой таинственный перстень. Приглашенных людей было много, веселья тоже. Кого-то разыграли, кто-то, по обычаю, напился, вообще была большая неразбериха. Уже совсем поздно ее поехал провожать друг хозяйки, актер Н. Подъехав к ее дому, он запер машину, обнял ее за плечи, и пошел вместе с ней. Она не ощутила неловкости. Весело смеясь, они перешагивали через несколько ступенек, воспользоваться лифтом им даже не пришло в голову. Открыв дверь своего дома, Екатерина Николаевна в изнеможении упала на руки актера, она чувствовала, что та самая непонятная сила уже овладела обоими и они, не раздумывая, погрузились в волны безумной страсти, опустошившей их. Очнувшись, Екатерина Николаевна с удивлением посмотрела на Н., он стоял перед ней на коленях и слезы текли по его лицу. Н. сказал, что никогда в жизни не был так счастлив, ему казалось, что они парят над землей в свободном полете, и это было настолько прекрасно, что теперь он навсегда принадлежит ей. Екатерина Николаевна постаралась больше никогда его не встречать. Теперь она знала силу и власть над ней этого перстня. Также она поняла, что не может и не хочет расстаться со странным перстнем.
В конце месяца приехал Сергей, и Екатерина Николаевна спрятала свой перстень как можно дальше. Сергей заметил, что она прекрасно выглядит, видимо, отдых пошел ей на пользу. Через три дня Екатерина Николаевна улетела в Лондон. Перстень она взяла с собой.
Глава вторая. "Обнажающий Свет".
В свои 56 лет он был еще очень хорош, высокий рост, сильное тело, прекрасное тонкое лицо, но в проницательных глазах никогда не пропадала тоска. Врач, токсиколог с мировым именем, объехавший весь свет, живший и работавший в самых экзотических точках планеты, сейчас уже более пяти лет живет и работает в маленьком городке где родился. Живет один, иногда приходит племянник, Вадим, да крошечная дворняжка скрашивает его одинокую жизнь. Работает он консультантом в местном госпитале, куда поступают военнослужащие с тяжелыми психическими травмами или с наркозависимостью. Он подбирает для каждого нужное лечение, иногда не совсем традиционное, но всегда приносящее заметное улучшение. Ни с одним человеком в госпитале, да и вообще в городке, он не был близок, вежливая, доброжелательная улыбка, вот и все отношения с окружающим миром. К такому положению уже привыкли и не особенно его беспокоили. Даже женщины перестали с ним заигрывать в виду бесполезности усилий. Несмотря на богатырское сложение, он страдал непонятным сердечным недугом. Лечился самостоятельно, но затаенная боль никогда не покидала его. Долгими одинокими вечерами он занимался своими исследованиями. У него была огромная библиотека и прекрасно оборудованная лаборатория. Времени было много. Его иногда одолевали воспоминания, которые он старался прогонять. Только с одним образом он не мог справиться - прекрасная арабская принцесса дразнила его, неожиданно появляясь то в одной части его дома, то в другой. Образ был так отчетлив, что он даже заговаривал с ней, но ответа никогда не получал. Прекрасная принцесса Малика, ей сейчас наверное уже около сорока лет и она окружена детьми и внуками, ведь восточные женщины созревают рано. А тогда, много лет назад, он работал в небольшом арабском городке, изучая экзотические болезни и такие же экзотические способы их излечения. Именно тогда на пороге его дома возникли три бедуина и на чистейшем английском языке попросили оказать помощь юной принцессе. Ее отец не пожелал обращаться к местным врачам. Неожиданно для себя он тотчас же согласился, ему показалось очень интересным это предложение. Только уже спустя день его одолели запоздалые сомнения, ведь он отправился в сопровождении трех незнакомых ему людей в неизвестном направлении. Закутавшись от вездесущего песка, он мчался на горячем скакуне в середине маленького отряда, усталость уже вызывала тупую боль в спине, он не привык к таким дальним переходам. Внезапно наступившая темнота застала их возле какой то гряды. Видимо, путь этот был хорошо знаком его спутникам, они подъехали к небольшой пещере и спешились. Один бедуин остался с лошадьми, а остальные вошли в пещеру. Внутри было тихо, тепло и сухо, у стены лежало несколько бурдюков. Вода? Да, это оказались запасы воды, всадники напоили лошадей и дали им какой то корм. Усталость взяла свое, и он провалился в тяжелый сон. Второй день пути не отличался от первого, немного еды, немного воды и горсть каких то семян, но что удивительно, голода не чувствовалось и он даже уставал меньше. Внезапно впереди показался прекрасный город, окруженный пальмами и минаретами. Одетые во все белое жители приветливо улыбались, и врач успокоился. Его поспешно провели каким-то темным коридором в покои принцессы. На огромном ложе среди горы подушек лежало крошечное существо лет двенадцати. Ее покрытое испариной прекрасное личико было страдальчески перекошено, тяжелое дыхание прерывалось стоном. Женщины, окружавшие ее, незаметно исчезли, растворившись в глубине покоев. Вымыв руки и открыв свою аптечку, он подошел и взял ее горячую руку. Пульс был слабый, нитевидный и ему стало ясно, что положение серьезно. В изголовье кровати стояла женщина с открытым лицом и необычными для этой части света светлыми волосами. Объяснив ей, что девочку нужно завернуть в мокрую простыню, он отвернулся. Женщина хлопнула в ладони, и через минуту все было исполнено. После нескольких перемен девочка стала дышать ровнее, и врач приступил к более тщательному осмотру. Сделав укол, он оставил инструкции и пошел отдыхать после тяжелой дороги. Прошла неделя и девочка, а это и была принцесса Малика, уже слабо улыбалась и начала разговаривать. Своего врача она не хотела отпускать ни на минуту. Ей нравилось с ним говорить, она прекрасно знала английский язык и много других. Врачу тоже было интересно ее слушать. Малика была хорошо образована и довольно любопытна. Через месяц они были друзьями. Наконец, врач решил, что девочка здорова и собрался в обратный путь. Малика возражала и отец, ни в чем ей не отказывающий, попросил врача остаться еще немного. Впрочем, и врач не очень торопился, его заинтересовал быт этого необычного племени. Малика с удовольствием все ему показывала и была счастлива. Поведение девочки постепенно менялось, возможно, она взрослела, и в ней происходили какие-то перемены. А однажды в ее взгляде врач неожиданно увидел жгучую, не детскую страсть и понял, что Малика влюбилась. Срочно уехать - было его первое решение, но он никак не мог преодолеть ее молчаливую мольбу, а время шло, начались песчаные бури, и отъезд стал невозможен. Во время одной из прогулок, когда они были одни, Малика, решительно сбросив одежду, предложила ему себя. Тарас бросился прочь, " Боже, она ребенок". Дождавшись благоприятной погоды, он собрался в путь. Малика молчала, в ее глазах застыло мучительное страдание. Когда он уже садился на коня, Малика подошла к нему и протянула перстень. "Я прошу тебя, одень его и никогда не снимай". Она резко повернулась и ушла. Ее отец молча кивнул, и маленький караван отправился в путь.
С тех пор многое произошло в его жизни. Он объездил весь мир, обладал прекраснейшими женщинами, но так и не смог обрести счастья или, хотя бы, покоя. Перстень, подаренный Маликой, жил самостоятельной жизнью, постоянно вмешиваясь в жизнь Тараса, принося ему жгучую боль и страдания неудовлетворенной страсти. Внутри перстня виднелась какая то надпись на незнакомом языке и у него возникла потребность непременно ее прочитать. Ему казалось, что от этого зависит и его счастье, и его жизнь. И вот как-то Тарас прочитал о расшифровке критского диска. Он собрал всю литературу по этому вопросу и приступил к расшифровке надписи на своем перстне. Промучившись почти полгода он решил что там написано " обнажающий свет" или " свет, обнажающий истину".
Жизнь продолжалась, Тарас искал свою истину или свет, который укажет ему, где ее найти. А Малика неожиданно возникала то там, то тут и это сопровождалось тем, что перстень его начинал светиться ослепительным светом, хотя обычно этот прекрасный камень, чуть зеленоватого цвета, был холоден и прозрачен. Необычная оправа сосредотачивала что-то в центре камня. Когда, по неизвестным ему причинам, вспыхивал свет внутри перстня, Тараса мучило жесточайшее желание, а боль рвала и скручивала его тело. Он пытался облегчить свои страдания в общении с женщинами, но никогда не получал удовлетворения. Жестокая мука грызла его изнутри. Постепенно он понял, что и женщины перестали его волновать. Он был обречен искать что-то, чего не знал и не понимал. Тогда он решил вернуться на родину. А перстень продолжал посылать ему свой мучительный свет. И вот однажды в госпитале он встретил женщину, которую выхватил из темноты его перстень, причем, свет его не причинил Тарасу муки, а был нежен и мягок. Тарас понял, это и есть та, которую он ищет. Он растерялся и прошел мимо. Еще раз он встретил ее через год и снова не подошел, хотя теперь он знал о ней все и целый год думал только о ней. К этому времени Тарас уже не сомневался, что жизнь его на излете и времени осталось не больше года. Что мог он подарить этой женщине, о чем попросить? Имел ли он право смутить ее душу? А Малика уже улыбалась ему грустно и потерянно, и образ ее становился все тоньше и тоньше. Однажды он совсем пропал, и Тарасу стало одиноко и холодно. Когда этой весной он узнал что Екатерина Николаевна приезжает снова, он не выдержал и позвал племянника. Тарас объяснил, что нужно сделать и стал ждать.
Когда Екатерина Николаевна вечером вошла с племянником в его дом, он ощутил блаженство. Вадим ушел, не сказав ни слова. Тарас усадил ее на диван, и они разговаривали, казалось, понимая друг друга даже без слов. Оба чувствовали себя легко и радостно, словно наконец-то встретили друг друга после долгой разлуки. Тарас знал о ней даже больше, чем она сама знала о себе, а перстень тихо сиял ласковым светом, не мучая его и не дразня. Огромная нежность и любовь наполняли Тараса, он был готов все отдать ради счастья этой женщины. Его жизнь прошла в неосознанном поиске именно ее, Екатерины Николаевны, и сейчас она рядом, она может принадлежать ему. Но имеет ли он право разрушить ее жизнь, ведь он ничего не может предложить ей, кроме своей любви и своей жизни, а она скоро закончится. Противоречивые чувства разрывали его сердце, он все понимал, понимала ли она? Внезапно он вздрогнул от пронзительной боли, и его лицо исказило страдание. Екатерина Николаевна заметила это и нежно обняла его. Тарас старался сдержать дрожь, но разум больше не подчинялся ему и он стал исступленно целовать ее руки и лицо. Она ответила ему долгим поцелуем и, казалось, была счастлива. Екатерина Николаевна гладила его голову, стараясь успокоить, прогнать боль прижимала к своей груди, говоря что-то милое и бессмысленное... Ее тело отзывалось на каждое его прикосновение, на каждую ласку. Он чувствовал все его желания, он знал все ее тайны, но он понимал, будущего нет у этой любви. Его время прошло. Тарас медленно опустился на колени, сердце его замирало и отказывалось работать, а перстень все светил и светил своим манящим светом. В какой-то момент Екатерина Николаевна встала и набросила шубку, видимо ей стало холодно, и медленно пошла к двери. Потеряв равновесие, она опустилась на пол в дверях его комнаты. Тарас не шелохнулся, жгучая боль парализовала его, но он был счастлив, он нашел, наконец, свою истину или обнажающий свет, пусть это и не будет принадлежать ему, однако, теперь он знал, в этом мире была женщина, которая могла подарить ему все. Повизгивала дворняжка, он забыл вывести ее сегодня, но он уже ничего не мог сделать, сознание покинуло его.
Глава третья. Сергей.
Проводив жену в аэропорт, Сергей поехал в Банк. Работа занимала большую часть его жизни, он получал истинное удовольствие от власти и своего могущества. Подчиненные его боготворили, а он старался сделать так, чтобы жилось им хорошо. Личная жизнь была безоблачна, никаких неурядиц, спокойная, красивая жена, с которой ему было очень уютно, ласковая умненькая дочь. Недостаток проблем он восполнял рискованными финансовыми операциями, правда, всегда тщательно просчитанными и подготовленными. Ему нравилось добиваться больше, чем могли добиться другие в том же положении. Он получил прекрасное образование в Англии, где его отец был вторым секретарем посольства, жили они там довольно долго. Работа отца его мало интересовала, он увлекался экономикой, да и студенческая жизнь была интересной. Однако, когда отец заболел, им пришлось срочно возвращаться в Союз. Он приуныл, изменить что-то было невозможно. Россия после Англии показалась строгой и молчаливой. Экономика была совершенно другой, и Сергей долго не мог найти применения своим способностям. Отец болел, и мама вздыхала и жаловалась, что это Англия его погубила, но не договаривала чем. Сергей не спрашивал, зная, что ответа не будет. Приятель отца как-то предложил ему работу в Роспотребсоюзе. Сергей согласился. Это был крошечный кусочек рыночной экономики, хотя и сильно урезанный всяческими запретами и инструкциями. Сергей никак не мог понять, почему какой-нибудь потребсоюз выпрашивает строительные материалы в Москве, хотя расположен в сибирской тайге. И что удивительно, вагоны с тесом гнали из средней полосы на дальний восток.
Ему было уже за тридцать, а он не был женат и родители с тоской наблюдали, как он уходит вечерами или возвращается под утро. Катя вошла в его жизнь случайно. Студентка мединститута, она проходила практику в больнице, где лежал его отец. Сергея очаровало спокойствие, исходящее от нее. Провожая Катю в общежитие, он старался подольше удержать ее, а она смущенно говорила что-то о соседках, которых нельзя беспокоить, о правилах общежития. Сергею надоело и он сделал ей предложение. Отец был очень доволен, Катя нравилась ему, а мама поглядывала на провинциалку с недоверием. Однако, трагедии не произошло и все как-то утряслось. А когда родилась Ася, мама совсем растаяла. К этому времени они уже жили отдельно, и мама придумывала любые причины, чтобы забрать Асю хоть на денек. Когда началась перестройка, Сергей более чем кто-либо был готов к новым правилам жизни. Он сразу почувствовал, что наступает время большого капитала, и приступил к созданию банка. Его усилия увенчались успехом, и даже закон он, вроде бы, не особенно нарушал. Жизнь шла размеренно, он так и работал в своем банке, не стремясь занять другое положение. Вот уже и Ася выросла и строит свою судьбу самостоятельно.
Вернувшись вечером домой, он прошел по притихшим пустым комнатам квартиры, и впервые ему стало неуютно в своем доме. Выпив чай и походив из угла в угол, он неожиданно вышел и, сев за руль, укатил к родителям.
Сергей открыл дверь своим ключом и был поражен странной тишиной и резким запахом лекарств. Родители спали, и он с тревогой увидел, как они постарели. Отец был, видимо, совсем плох, дышал с трудом, как-то странно вытягивая губы при вдохе. Сергей так и просидел всю ночь у их постели. Они, наверное, старались не беспокоить его и Асю, поэтому даже его жена ничего не знала. Первой проснулась мама и, увидев Сергея, обрадовано улыбнулась, но тотчас же слезы побежали по ее лицу. Он обнял ее за плечи, и они тихонько вышли на кухню.
"Да", сказала мама, "отец очень болен, ему совсем плохо, надежды нет. Он не хочет в больницу, говорит, что слишком много времени провел там. Утром и вечером приходит медсестра, больше он ни на что не соглашается". Сергей забросил работу, и все время не отходил от отца. Екатерина Николаевна вернулась из Лондона как раз к похоронам. Сергей боялся напугать Асю и ничего им не сообщил. Теперь они все вместе решали сообщить ей о смерти дедушки, которого она так любила, или нет. Екатерина Николаевна погрузилась в заботы о муже и свекрови, они были совершенно разбиты свалившимся горем. Все юридические и организационные вопросы она взяла на себя и успела все сделать быстро. Правда, у нее неожиданно оказалось много помощников, организация в которой работал отец Сергея, была сильна и влиятельна. Гражданская панихида и похороны прошли при большом скоплении народа спокойно и чинно, но ее мучило, что ее девочка, ее Ася ничего еще не знает и не может проститься с дедушкой. Екатерина Николаевна понимала, что такой удар для девочки, оторванной от дома, будет слишком тяжел, и решила ничего не предпринимать. Совсем измучившись, они с мужем виделись редко и ничего старались не обсуждать. На похоронах Сергей увидел очень много знакомых по газетам лиц и только теперь понял, чем занимался его отец. Спустя сорок дней, его мама улетела к Асе на все время ее учебы. Англия была ей хорошо знакома, и там сейчас находился самый дорогой для нее человечек. Когда она уехала, Екатерина Николаевна расплакалась, ей было чего-то жаль, а, возможно, наступила разрядка.
Глава четвертая Проблема.
Сергей и Екатерина Николаевна остались совсем одни. Они оба с головой ушли в работу, стараясь заглушить тоску и чем-то занять свои беспокойные мысли. Встречались только поздними вечерами. Ужин, отдых, сон. И очень редкие разговоры. Сергея мучили запоздалые сожаления, что так мало знал своего отца, всегда был занят собой. Жизнь как-то вдруг повернулась к нему другим боком. Еще полгода назад, когда он праздновал свое пятидесятилетие, все было радостно и светло. Он никогда не задумывался, что родители уже старые и что можно кого-то потерять. Сам он никогда не болел, и ему казалось, мир вечен. Ну, что же, решил он, просто нужно больше работать. Жена была грустна и о чем-то постоянно думала, Сергей считал, что ее огорчает разлука с Асей. Он все время отдавал работе и возвращался домой поздно, она часто уже спала. Выходные дни она тоже проводила одна. Постепенно она успокаивалась. Наконец, она вспомнила про свой таинственный перстень. Достала его из не распакованного еще чемодана. Она взяла его в руки и надела на палец. Тишина и спокойствие охватили ее и она села в свое любимое кресло, сосредоточенно разглядывая руку с перстнем. В холодноватом сиянии камня, в том месте, где головки змеек чуть - чуть не доставали язычками друг друга, возникали золотистые искорки и кружились по всему камню в замысловатом танце. Глядя на перстень, Екатерина Николаевна вспоминала свою размеренную жизнь, что-то произошедшее с ней в той командировке и пару безумств, непонятно как совершенных ею в последнее время. В ней просыпался зов плоти, который она не могла преодолеть. На нее накатывала тяжелая волна, ей не доставало воздуха, а ей непременно надо было вздохнуть. В объятиях мужчины она искала потерянный рай и не находила. Ей нужен был какой-то определенный стиль отношений, она что-то желала или старалась вернуть, так было с актером Н., так было с профессором - арабистом в Лондоне. Ей казалось, вот то, что ей необходимо, но все оказывалось ошибкой, и не было того, что она искала.
Екатерина Николаевна погрузилась то ли в сон, то ли в грезы. Очнувшись, она увидела, что Сергей несет ее в спальню. Перстень все еще был у нее на руке, и она ощутила его тяжесть, но он был холоден и темен. Тем не менее, ее охватило желание, и она прижалась к Сергею, ища защиты у него на груди от непонятных своих страстей. Сергей бережно ее раздел, уложил в кровать и, укрыв одеялом, вышел. До нее доносился звон чайного стакана, плеск воды, шаги Сергея. Она плотно закрыла глаза, и слезы тихонько бежали по щеке. Она лежала в темноте долго, не открывая глаз, муж уже спокойно спал рядом, а она все еще лежала неподвижно, скованная тоской и желанием. Прошло несколько недель, и Екатерина Николаевна не выдержала. Вечером, дожидаясь Сергея, она накрыла роскошный стол, зажгла толстые свечи, мягкий свет которых очень любила. В их мерцающем свете долго смотрела на свой перстень, он опять был у нее на пальце. Постепенно проступали какие-то лица, что-то менялось и билось в груди, перехватывало дыхание.
Сергей пришел поздно после удачно заключенной сделки и навеселе. Когда он вошел, жена сидела неподвижно в своем кресле. Пространство было наэлектризовано и нереально. Екатерина Николаевна была так хороша в открытом платье с низким вырезом, что у Сергея помутилось в голове. Его охватило бешеное желание получить ее немедленно, здесь и сейчас, завоевать, захватить как трофей, как вражескую крепость, покорить жестоко и грубо. Он не осознавал, что это его жена, что она любит его и, наверное, долго ждала. Утолив страсть, Сергей остолбенел, увидев, что натворил. Он вообще не мог представить, что способен на такое, не только по отношению к любимой жене, даже к проститутке. Разорванная одежда, искусанные до крови прекрасные губы, исцарапанная грудь. Растерзанная, униженная женщина. Боль и страдание застыли в ее изумленных глазах. Закрыв лицо руками, он выбежал из дома. Что произошло, понять не мог никто. Оплыли и погасли свечи. Темнота скрыла все следы несчастья.
Домой Сергей не вернулся, ему было тяжело смотреть в глаза жены. Ночь провел в квартире родителей, пытаясь понять и осмыслить, что произошло. Он ощутил, как мало внимания он уделял жене, спокойно как должное, принимая ее заботу. Дома его ничего не касалось, он был полностью поглощен своей работой, своим успехом, своими желаниями, жене не изменял и считал это своей основной заслугой. Впрочем, его мало интересовали женщины, свое любопытство он утолил в юности. Никого, кроме своей жены, Сергей не любил, даже первой любви у него не было, просто была первая женщина. Однако, сейчас он уже сомневался, любил ли и свою жену. Может быть, он любил свой приятный и спокойный дом, где все его желания исполнялись. Чувственная страсть? О, Сергей знал, как получить то, что ему нужно и всегда получал. Ему стало неуютно и зябко. Никакого решения он так и не принял.
А Екатерина Николаевна все сидела в своем кресле. Звонил телефон, заканчивался воскресный вечер, она не шевелилась. Наконец, она позвонила главврачу и попросила или уволить ее или дать ей отпуск за свой счет.
Глава пятая. Психоанализ.
Теперь Екатерина Николаевна чувствовала себя совершенно одинокой и совершенно свободной. Ей предстояло разобраться в себе, в своей жизни и своих страстях. Она понимала, что сознание ее что-то скрывает. Тело ее обрело свои желания, которыми она не умеет управлять и ей необходимо понять, чего же она хочет. Ей тридцать шесть лет и она все еще красива. Сергей? Она привыкла к нему. Она любит его. Но между ними нет какой - то необходимой ей связи, чего-то не хватает ей в их отношениях. Он не может понять и ее и потребности ее плоти, но она уже убедилась, что и другие мужчины этого не могут. Ее не устраивает дежурное чувство, животная страсть ей тоже противна. Нужно понять, когда и как она это осознала. Возраст? Опыт? По долгу службы она столько слышала исповедей, прошедших ад молодых, не созревших еще мальчишек, и умудренных опытом, потерявшихся людей. Война искалечила их жизни, разрушила все чистое и святое в их душах. Боль от потери друзей, неудачи и желание мстить поднимали в них самое низменное - желание топтать все, что сопротивляется. Ярость заставляла насиловать и девочек и старух. Самым важным для них было поставить свой сапог на грудь поверженного врага, а врагами казались все. Пытаясь найти забвение, многие кололись, но это не приносило облегчения, на краткий миг жизнь становилась прекрасной, но он проходил быстро, и ярость заполняла душу еще ожесточеннее. Да к тому же, теперь нужны были деньги на наркотики. А достать их можно было только насилием. В конце концов, эти мальчишки, многие еще не познавшие первую любовь, не научившиеся защищать честь любимой женщины, ломались и превращались в дряхлых стариков, да и срок жизни, отпущенный им, был не больше. Это, конечно, накладывало отпечаток на ее сознание, но она чувствовала, что дело не только в этом. Все чаще и чаще ее мысли возвращались к тому дню, когда с ней что-то случилось в той мартовской командировке Что ?.
Существует множество психотехник, способных помочь проникнуть в свою или чужую душу. Времени в ее распоряжении было много, никто не мешал. Ее радовали только редкие письма Аси, и тогда сердце наполнялось тишиной. Екатерина Николаевна, решила проникнуть в свое подсознание.
Вот медленно из тумана стали появляться образы, ощущения, обрывки мыслей и вдруг, как при блеске молнии, она увидела человека, бессильно опустившего голову на ее обнаженную грудь. Человек дышал с трудом, затаенная боль печатью лежала на нем. Чувство щемящей нежности и любви к этому человеку заполнило сердце Екатерины Николаевны. Ей хотелось помочь ему, облегчить боль и страдание, он был близок ей и очень дорог. Она понимала каждую его мысль, и ей казалось, что он понимает ее также. Она не знала кто он, но только от того, что его голова касалась ее груди. Она испытывала блаженство и счастье, как и тогда, когда ей впервые принесли ее новорожденную дочь. И также как Асю, ей хотелось защитить этого человека от боли и страдания. Кто он? Она не видела его лица, и постепенно видение пропало, а в ее сознании вспыхнул яркий свет, она увидела многократно увеличенное изображение странного перстня, которое, казалось, звало ее в дорогу. В изнеможении она открыла глаза. Она старалась осмыслить то, что увидела в своем путешествии в прошлое. Видимо, ответ на все вопросы нужно искать в том городе, и она собралась в дорогу. Лицо ее приняло обычный вид, время у нее было, и уже через сутки она выходила из вагона поезда в том самом городке. Вещей при ней почти не было, и она медленно пошла по направлению к гостинице. Проходя мимо ворот госпиталя, она замедлила шаг и, постояв немного, решила войти. Дарья обрадовалась и удивилась, увидев ее. Екатерина Николаевна объяснила, что ее заинтересовала история одного человека по имени Тарас, который умер полгода назад, но она забыла его фамилию и теперь хотела бы посмотреть историю его болезни. Она пишет статью. Дарья залезла в свой компьютер, но не нашла ни одного больного с таким именем.
" Ну, что", заметила Екатерина Николаевна, "наверное, я ошиблась".
"Подожди", вдруг вспомнила Дарья, "полгода назад умер один наш врач, его действительно звали Тарас, только ты, кажется, не была с ним знакома. Его племянник работает у нас, сегодня он не дежурит, вот его телефон" и она протянула наскоро написанный номер. "Его зовут Вадим", добавила она.
Екатерина Николаевна поблагодарила Дарью, они немного поговорили о семьях, о детях и расстались. Дойдя до гостиницы, она попросила 204 номер и медленно вошла. Обстановка та же самая, но тогда это была почти весна, а теперь уже скоро новый год. Немного помедлив, Екатерина Николаевна набрала номер телефона. Ей ответил глухой мужской голос, она назвалась и почувствовала легкое замешательство собеседника. После паузы он спросил, где она находится, и сказал, что будет у нее через пятнадцать минут. Теперь она начала вспоминать выставку лубка, молодого человека и чашечку черного кофе. В дверь постучали. Да, это был тот самый молодой человек, Вадим. Она поздоровалась с ним и объяснила, что хотела бы все узнать о Тарасе. Он предложил пойти к нему, он живет в квартире Тараса, и Екатерина Николаевна согласилась. Уже подходя к дому, она почувствовала какое-то волнение. Она вспомнила эту лестницу, застекленную дверь холла и радостную дворняжку, бросившуюся к ней, как к давней знакомой. Остановившись на пороге комнаты, Екатерина Николаевна огляделась. Она впервые все это видела, но вместе с тем, все здесь было ей знакомо. Диван, она здесь разговаривала с Тарасом, дверь в соседнюю комнату, где была его библиотека, и вдруг она увидела на стене портрет мужчины, при взгляде на который у нее перехватило дыхание. Она его узнала. Прозрачные серые глаза смотрели прямо в ее душу, и она медленно осела на пол. Вадим подхватил ее и, уложив на диван, быстро обнажил ее руку и сделал укол. Постепенно мертвенная бледность ее лица и рук прошла и она очнулась. Попросила извинить ее, она устала с дороги. Но вдруг, отбросив все условности, она рассказала Вадиму все о себе, не щадя свое самолюбие, не скрывая грехов. Он умел слушать, и ей стало легче. Потом он напоил ее чаем и приступил к рассказу. Он рассказал ей все, что знал о дяде. Родился Тарас почти перед войной, его отец был военным врачом, и семья уехала в Брест. В самом начале войны он потерял отца, а мать пряталась с маленьким ребенком, умирая, она оставила его какой то женщине и его воспитала бельгийская семья. Он жил в Бельгии, учился, работал во многих местах планеты. Уже в девяностые годы его потянуло на родину, поискать родных. Когда Тарас приехал в их город, его тетя, мать Вадима, была еще жива. Поскольку других родных у него не было, он решил остаться здесь. Купил квартиру и занялся воспитанием племянника, Вадиму было пятнадцать лет, а его мама тяжело болела, он был поздним ребенком. Вадим увлекся медициной, и они очень хорошо понимали друг друга. Когда полгода назад, его дядя умер, он все оставил Вадиму, при условии, если Екатерина Николаевна когда-нибудь переступит порог его дома, она может распоряжаться всем. Вадим ответил на все ее вопросы и сказал, что Тарас оставил ей еще запечатанный дипломат, который и принес. Екатерина Николаевна ответила, что ей нужно только все знать о Тарасе, что случилось, и как он умер.
Глава шестая. Одиночество.
Тарас с тоской смотрел, как Екатерина Николаевна поежилась и попробовала встать, затем она машинально набросила шубку и пошла к двери. Сердце его бешено билось, он хотел подняться, но почувствовал, что теряет сознание. Боль и страх, что вот она сейчас переступит порог его дома, и он никогда больше не увидит ее, отняли последние силы. Когда он открыл глаза, Вадим уже сделал ему укол и бережно уложил в кровать. Постепенно мысли пришли в норму, и он спросил, застал ли Вадим Екатерину Николаевну.
"Нет" - ответил Вадим, "у двери меня встречал только Тиль". (Это собачка Тараса - помесь дворняжки со шпицем. Вообще то его зовут Аттила, но это звучное имя не подходит озорному характеру Тиля. Его черное ушко задорно торчит на светло бежевом фоне и весь он воплощение доброты и лукавства.)
Когда Вадим вошел, в квартире было тихо и сумрачно, Тарас лежал на полу, прижав руку к сердцу, дыхание было слабым и прерывистым. Вадим сразу ввел ему лекарство в вену и стал тихонечко массировать грудь. Через какое-то время, немного отдышавшись, Тарас сказал, что ему нужно в госпиталь. Вадим не спорил, и они подъехали к воротам госпиталя. Тарас вышел из машины и стал ждать. Когда Екатерина Николаевна вошла в ворота, он замер. Если она узнает его - он спасен. Он все ей объяснит, попросит прощения, это поможет им обоим. Но Екатерина Николаевна на секунду замедлила шаг, остановилась в недоумении и вошла в госпиталь. Вот и все. Тарасу больше нечего было здесь делать, и Вадим отвез его домой. Далее все было как всегда, но Тарас с каждым днем терял силы и в конце мая дал Вадиму все инструкции на дальнейшее время. Вскоре он умер, тихо во сне. Вадима удивила счастливая улыбка, застывшая на умиротворенном лице Тараса. Похороны неожиданно превратились в демонстрацию, оказалось, его знал и любил весь город, за его бескорыстие и безотказную помощь любому, кто в ней нуждался. При этих словах, слезы навернулись на глаза Екатерины Николаевны. Вместе с Вадимом она пошла на кладбище, где Тарас был похоронен рядом с матерью Вадима. Скромный букет гвоздик они положили прямо на снег, и казалось, это кровь пролилась на белое. Потом Екатерина Николаевна уехала, взяв с собой, дипломат Тараса.
Дом встретил ее темнотой и холодом. Видимо, Сергей так и не переступал его порог после ее отъезда. Ну что - ж, это к лучшему, подумала она, все привела в порядок и открыла дипломат. Прежде всего, ей в глаза бросилось письмо, адресованное ей, Екатерине Николаевне. Это было признание в любви, исповедь и мольба о прощении. Она много раз начинала плакать, читая его. Уже наступило утро, когда она встала из-за стола, у нее не было больше сил. Немного поспав, она приступила к разборке остальных вещей. Там были дневники наблюдений, различные прописи лекарств, личные дневники и немного фотографий. Она все это читала, возвращалась и снова перебирала каждую бумажку. Почти неделю она не выходила из дома, не звонила никому, думала и анализировала все, пытаясь понять и представить всю жизнь этого человека. Теперь она, казалось, знала о нем все. Прошла еще неделя и за день до нового года она позвонила мужу и попросила его приехать, им нужно о многом поговорить. Сергей очень обрадовался ее звонку.
Он вошел в родной дом гостем с огромным букетом красных гвоздик. Это почему-то неприятно кольнуло Екатерину Николаевну. Она ничего не сказала и положила гвоздики на стол. Море крови на белом, подумала она и пошла к своему любимому креслу. Сергей хотел ее обнять, она этого даже не заметила. Екатерина Николаевна сосредоточенно и кратко рассказала все, что произошло за последнее время и им обоим стало ясно, это конец их брака. Оба молчали. Наконец Сергей глухо спросил,
"что будем делать?".
" Я думаю", -спокойно ответила Екатерина Николаевна, "нам нужно оформить развод, мягко сообщить Асе и постараться остаться если не друзьями то, хотя бы, хорошими знакомыми. Просто в какой-то точке наши пути разошлись".
Сергей понимал, что она права, но ради чего расставаться? Жена нравилась ему, он всегда испытывал к ней чувственную тягу. Он привык к тому, что она рядом, она нужна ему, у них дочь, он не желал ее потерять. Этот странный Тарас даже не обладал ею, да его уже нет и в живых, а те две случайные измены жены ничего не значили, с кем не бывает, уж он то знает, что это такое. Оставалась только его грубость, причем, ничем не оправданная, ведь тогда он еще ничего не знал. Да если б и знал, это только придало бы пикантности их отношениям. Он попробовал смягчить ситуацию и попросил простить его.
"Что простить?"- удивилась Екатерина Николаевна, "Сережа, прощать нечего, ни мне, ни тебе, просто так случилось".
Больше они не возвращались к этому разговору.
"Знаешь", неожиданно сказал Сергей, "давай на новый год слетаем в Англию к Асе, я быстренько все устрою". Она согласилась и мягко выпроводила его из дома. На душе у нее стало спокойнее, по крайней мере, больше нет недомолвок и лжи. До нового года оставалось всего ничего, и она бросилась по магазинам в поисках подарков. В середине дня 31 декабря они уже были в Лондоне. Ася и Елизавета Антоновна встретили их в аэропорту и все поехали к маме Сергея. Она снимала небольшую квартирку не в самом бедном районе города, у Аси были каникулы и все были счастливы. Гуляли по вечернему Лондону, ходили в театр и на выставки, но Ася иногда вопрошающе поглядывала на родителей, что-то необычное в их отношениях ее беспокоило. Наконец, она прямо спросила "что случилось, выкладывайте". Они сидели в кафе, и Сергею очень не хотелось говорить, пока не сказаны эти слова, у него была еще надежда, что все как-то уляжется. Ася настаивала и Екатерина Николаевна мягко, не вдаваясь в подробности, сообщила ей об их решении. Ася растерялась и расплакалась, а родители старались ее успокоить, говоря, что они живы и очень любят свою дочь. Ася понимала, что решение принято, но в глубине души чувствовала себя преданной. Через несколько дней Сергей и Екатерина Николаевна улетели в Россию. Теперь каждому из них предстояло идти своим путем. Сергей остался жить в квартире родителей, а Екатерина Николаевна в их общей квартире. Она уволилась из больницы, и все время тратила на изучение арабского языка. Она решила найти Малику.
Глава седьмая. Развод.
Сергей знал, что у Екатерины Николаевны никого нет, она одна и много раз пытался вновь завоевать ее любовь, но наталкивался на холодное удивление. Он страдал от жгучего желания, от невозможности обнять ее. Ему не доставало ее тепла, ее запаха, покоя, который он ощущал в ее присутствии. Его мужская гордость была задета, ведь его отвергли. У него появились женщины, они его раздражали, он стал груб в обращении и не мог ничего с этим сделать. Он просто мстил им за холодность жены, унижая ни в чем не повинных любовниц. Хотя, почему же не повинных, каждая из них чего-то хотела от него. Кто-то денег, кто-то власти, кто-то его самого. Получалось так, что только Екатерина Николаевна ничего не хотела, а он безумно желал именно ее. Впервые в жизни он не мог получить то, что хотел. Прибегнуть к силе еще раз он не решился, ему нужна была именно жена, а не ее тело, он пребывал в отчаянии. Однажды, в таком состоянии духа он открыл дверь своей квартиры и вошел. Екатерина Николаевна спала, была уже глубокая ночь. Сергей разделся, достал бутылку коньяка, хлебнул прямо из горлышка и устроился на полу у подножия кровати, на которой спала жена. Он пытался вспомнить всю их жизнь, все радости и все ошибки, но объяснения не находил. Екатерина Николаевна проснулась и с удивлением смотрела на замерзшего мужа, сидящего на полу.
"Сережа, что с тобой?" - Екатерина Николаевна опустилась на пол рядом с ним и мягко отняла у него уже почти пустую бутылку. Сергей разрыдался. Его била истерика, он не отдавал отчета своим словам и высказал все, что накопилось на душе за эти месяцы разлуки. Она старалась его успокоить, приносила кофе, лекарства, но Сергей успокоиться не мог, длительное напряжение, наконец, прорвалось. Екатерина Николаевна не знала что сделать, чтобы утешить его. Наконец поток его жалоб иссяк, и его голова опустилась к ней на колени. Казалось, он уснул. Она сидела в растерянности, поглаживая его и казня себя за то, что принесла ему столько мучений. Ей и в голову не приходило, что Сергей может так страдать. Он всегда был сильным, уверенным человеком, он был лидером, она знала, что до нее у него были женщины. Да что там, любая сочла бы за честь быть с таким мужчиной, как Сергей, он красив, умен, обаятелен, богат. Ей было его жаль, она сожалела и о том, что ее любовь к нему прошла. Когда Сергей стал обнимать и целовать ее, она не нашла в себе сил оттолкнуть его.
Утром Сергей проснулся в своей кровати совершенно счастливым. Екатерина Николаевна лежала рядом, повернувшись к нему спиной. Сергей наслаждался ее запахом, вернувшимся покоем, уверенностью. Он был, наконец, дома и жена была рядом. Он победил, она снова принадлежит ему. Сергей готов был даже делить ее с кем угодно, если ей придет в голову такой каприз, но она должна быть с ним. Он обнял ее в упоении своей победой, и она не сопротивлялась. Прошел месяц, Сергей был на вершине блаженства, дела шли прекрасно, дома его ждала жена, она не работала, и он часто забегал домой и днем. Он завалил ее подарками, которые она складывала в шкатулку и больше никогда не доставала. Не доставала она и свой перстень. Шло время, в глубине души Екатерины Николаевны скапливался протест. Она, боясь еще раз ранить Сергея, стала его игрушкой и позволяла собою пользоваться в любое время. Она была такой, какой он хотел ее иметь, но ее это раздражало. Она упорно изучала арабский язык, выходя из дома только на занятия, ни с кем не общаясь. И вот однажды она достала свой перстень. Все повторилось снова, грубая, животная страсть накрыла их душной, тяжелой волной, теперь и Екатерина Николаевна получила удовольствие, смешанное с отвращением, а Сергей, не слушая жалоб, не выпускал ее из своих объятий. К утру, когда он, наконец, уснул, Екатерина Николаевна решила, что им пора расстаться, иначе она потеряет себя окончательно. Она больше не должна жалеть его, потому, что это и есть его истинная сущность. А ей это чуждо, пусть даже он сумел пробудить худшее в ней. Приняв такое решение, она вечером того же дня сообщила ему об этом. Реакция Сергея была безумной, он запер дверь и сказал, что ни она, ни он не покинут этого дома, никогда. Ни слезы Екатерины Николаевны, ни уговоры не действовали, Сергей сел на пол в дверях и не двигался. Он был спокоен и сосредоточен. Он молчал. Екатерина Николаевна пыталась объяснить, что у нее никого нет, и не будет, обещала, что никогда больше не выйдет замуж, она просто хочет жить своей жизнью, а Сергей найдет другую женщину и будет счастлив. Сергей молчал. Была полночь и Екатерина Николаевна, измучившись, задремала в кресле. Проснулась она в своей кровати, Сергей лежал рядом. Прошло несколько дней, Сергей не выходил из дома, отключил телефон, но и ее не трогал. Он не реагировал ни на что, кроме ее прикосновений, как глухой, он выполнял только то, на что она указывала. Для нее было мучением даже накормить его. И она сдалась, пообещав остаться с ним. Жизнь вернулась в свое русло, но теперь Сергей, уходя из дома, запирал дверь и ключ был у него. Прошло много дней, прежде чем он немного оттаял, и снова стал ласков и требователен, а Екатерина Николаевна подчинялась всем его прихотям.
Тем не менее, что-то засело в мозгу Сергея, ему не давала покоя какая-то идея, и однажды он пригласил в свой дом приятелей. Это были их общие знакомые, и вечеринка сильно напоминала смотрины. Он как - будто предлагал свою жену или, наоборот, позволял ей выбрать любого. Екатерина Николаевна сгорала от стыда, а Сергей старался оставить ее наедине, то с одним, то с другим, находя поводы куда-нибудь отлучиться, за вином, за сигаретами или просто поговорить. Когда все ушли, она разрыдалась. Сергей успокаивал ее, говоря, что он согласен, если ей нужен кто-то, хорошо, только пусть всегда спит в его кровати. Он почему-то делал главным именно это. Он не понимал, что ей нужно и, исходя из ее исповеди, решил, что ей нужны какие-то чувственные изыски, что и старался организовать. Он не слушал ее возражений, и в его доме перебывало много народа и мужчин и женщин. Иногда, он откровенно и нахально ухаживал за другими женщинами, тщательно наблюдая за ее реакцией. Екатерине Николаевне казалось, что Сергей мучительно хочет увидеть ее в объятиях другого мужчины, находиться рядом и наблюдать за ней, за ее поведением и ее чувствами, но вместе с тем боится обнаружить, что с кем-то ей может быть лучше. Сергей, похоже, прошел все круги ада. Она понимала, что это уже болезнь и возможно, это ее вина. Вскоре Сергей прибег и к провокациям. Зная ее любовь к контрастному душу, а дверь ванной она никогда не запирала, он ввалился туда вместе со своим другом и, схватившись за шторку, оторвал ее, сделав вид, что поскользнулся. Дверь он захлопнул и, повернувшись к ним спиной, долго возился с замком, предоставив другу право разглядывать свою обнаженную жену, застывшую в шоке. Он бесстыдно показывал ее, возбуждая в друзьях страсть к ней, наслаждаясь тем, что обладает ею пока только он один. Изобретательность Сергея не знала границ, он вспомнил рассказы родителей о смешном изобретении их юности, когда было модно обмениваться женами, временно или постоянно и предлагал ей попробовать сменить мужа на недельку, но не больше, предлагая всех своих друзей по очереди. Екатерина Николаевна могла прервать поток таких предложений только долгим поцелуем, который переключал его внимание на другой объект, а она потихонечку, когда оставалась одна, просматривала записи Тараса, подбирая лекарства от этого недуга.
На день рождения Екатерины Николаевны из Англии неожиданно прилетела Ася. Ее радости не было границ, когда она увидела, что родители живут вместе. Она ничего не знала, ей никто не сообщал об этом. В доме все потихоньку успокоилось, и Сергей был доволен, он снова одержал победу, жена принадлежала ему, безраздельно. Когда Ася вернулась в Лондон, Сергей перестал запирать дверь, и Екатерина Николаевна получила свободу передвижения. Она заказала в аптеке лекарство по прописям Тараса и, стараясь быть ласковой, приводила в порядок психику мужа. Он успокоился и перестал приглашать гостей. Он был внимателен к жене, и все было так, как было до той странной командировки. Перстень лежал в дальнем ящике стола, Екатерина Николаевна боялась даже взглянуть на него.
От пережитых страданий она слегла. Ее душил кашель, она металась в бреду и Сергей испугался, он не готов был отдать жену даже смерти, кому угодно, но только во временное пользование. У нее оказалось тяжелейшее воспаление легких. Сергей поднял на ноги весь цвет медицины и сам не отходил от нее ни на минуту. Всю свою страсть он вложил в борьбу за ее жизнь, казня себя , что довел ее до болезни.
Прошел месяц. Щеки Екатерины Николаевны слегка порозовели, она уже вставала, слабо улыбаясь. Сергей был нежен, он больше не толкал ее в объятия других мужчин, не мучил и сам, изобретая длительные изощренные ласки. Призрак смерти отрезвил его, и Екатерина Николаевна пришла к выводу, что поведение Сергея объяснялось не пороком, а самозащитой. Он старался доказать ей и себе, что может составить ее счастье и удовлетворить ее тайные желания, а если не сможет, готов позволить ей любые вольности, но не готов расстаться. К решению возникшей проблемы он подошел с размахом, методично и упрямо воплощая задуманное. Перерыв гору литературы по сексу, готов был попробовать все. Свои потребности он знал и всегда умел удовлетворить, а теперь изучал женскую психологию, считая недостаток знаний своим просчетом. Больше всего ее удивляла его готовность поставлять ей любовников, но только при условии, что она все равно останется его женой. Он четко разделял телесную и душевную близость, не придавая первой большого значения, или тайно надеялся, что окажется лучше любого. А может быть, это было упоение страданием. Екатерина Николаевна сожалела, что невольно пробудила чувства, которые так жестоко ударили по его самолюбию. Она знала, что у Сергея не бывает нерешенных проблем. Решит он и эту, но какой ценой? Анализировала она и свои ошибки. Актер Н. Оставил ощущение удивления и полета, но ее мучил стыд. Сергея она очень жалела, хотела, чтобы он был счастлив, но также сильно желала освободиться. Только к Тарасу у нее осталось чувство любви и предчувствие счастья. Теперь она знала, что тоскует по чувству единения, совпадения каких-то вибраций, полного растворения, которое она испытала в его присутствии. И чувство это не имело ничего общего с чувственностью. Это было ощущение общности со вселенной, возвращения в потерянный рай. Даже материнство было только бледной копией этого чувства. Она сожалела, что так и не встретила Тараса наяву, не успела узнать и полюбить его при жизни. И вот теперь его уже нет, а он ей очень, очень нужен.
Постепенно у нее крепло желание найти Малику, поговорить с ней о Тарасе, вернуть перстень, который оказался у нее случайно и причинил так много страданий, пока она не смогла во всем разобраться. Она не решалась сказать Сергею, что хочет уехать, но исподволь готовила его к разлуке, стараясь укрепить в нем уверенность в том, что он желанен, что ей больше ничего не нужно. Она и правда ничего уже не искала. Постепенно Сергей признал,, что все случилось лишь оттого, что у нее никогда никого не было, кроме него, что произошедшее только любопытство. Он окончательно успокоился и погрузился в работу. Его больше не мучил призрак неполноценности. Он снова обрел уверенность в себе, уверенность, которую уже ничто не могло поколебать.
Екатерина Николаевна подготовила все документы для развода, если Сергею когда-нибудь понадобиться, у него не будет проблем. Все это вместе с длинным путаным письмом она отослала дочери в Лондон. Затем купила путевку в санаторий, в Крым, Сергей не возражал, поехать с ней он не мог, и они нежно расстались. Перед отъездом Екатерина Николаевна получила визу в Эмираты.
Глава восьмая. Сказка.
Восток встретил ее ярким солнцем и пылью. Ей нужно было найти какой-то Татлит, а затем искать вообще неведомо что. Неожиданно она встретила в Каире своего профессора - арабиста. Он очень обрадовался, увидев ее. Екатерина Николаевна была спокойна и холодна, и профессору было неловко о чем-то ей напоминать. Перед ним была совсем другая женщина, и такая нравилась ему даже больше. Чувство было почти нереальное, перед ним была абсолютно недоступная женщина, вызывающая почтение и восхищение, вместе с тем, он помнил каждый изгиб ее тела и безумное наслаждение, которое испытал. Его преследовал неповторимый запах ее тела, от которого по позвоночнику пробегал ток, он ощущал его даже на расстоянии. Теперь Екатерина Николаевна уже знала арабский язык, в основном разговорный, и интересовалась какими-то странными вещами. Он решил ей помочь в ее непонятных поисках. Они добрались до Татлита, и пытались навести справки об Улугбеке, но встречали или непонимание, или нежелание говорить. И вот однажды, какой-то бедуин, с которым они разговаривали на базаре, увидел на пальце Екатерины Николаевны перстень. Внимательно посмотрев на него, он сказал, что вечером зайдет в гостиницу. Она дожидалась вечера с нетерпением. Бедуин пришел не один и сказал, что завтра они могут взять ее с собой в страну Улугбека, но поедет только она одна.
"Хорошо"-сказала Екатерина Николаевна и уточнила, "что нужно приготовить".
"Ничего" - был ответ.
С первыми лучами солнца у дверей гостиницы стояли четыре арабских скакуна. Она оставила записку профессору, взяла свои вещи и они двинулись в путь. Заметив, что Екатерина Николаевна плохая наездница, один из них посадил ее впереди себя, соорудив что-то для того, чтобы ей было удобнее. Щадя ее, они на целые сутки увеличили время пути. И, наконец, на закате третьего дня, совсем разбитая, она увидела волшебной красоты город. Спутники бережно опустили Екатерину Николаевну на землю, и она огляделась. Это действительно была сказка. К ней тотчас же подошел человек и почтительно на великолепном английском языке поприветствовал ее и пригласил пройти с ним. Она была очень измучена дорогой. Ее окружили женщины в легких одеждах, их нежные руки раздели ее, и она погрузилась в ласковые воды бассейна. Несколько раз ее натирали маслами, массируя и разминая ее тело, волшебные ароматы снимали усталость и ее измученные мышцы пришли в норму. Она даже не заметила, как уснула. Проснувшись, она обнаружила, что находится в большой комнате со сводчатым потолком, огромные овальные окна были открыты и только легкие занавеси прикрывали вид из окна. Одежда лежала на рядом и Екатерина Николаевна оделась. Вошла уже немолодая женщина и назвавшись Фатимой, предложила пройти с ней. Екатерина Николаевна очень беспокоилась, что не успела заплатить своим спутникам, но Фатима ответила - " Вы гостья Улугбека, а это его люди". Пройдя несколько пересекающихся переходов, они вошли в огромный зал, в самом центре которого стоял большой низкий стол, уставленный всевозможными фруктами и напитками. Ей навстречу поднялся очень высокий пожилой мужчина в восточной одежде с яркими зелеными глазами. Волнистые седые волосы оттеняли золотистый цвет его кожи. Прижав руку с тонкими пальцами к сердцу, он представился " Улугбек, я очень рад Вас видеть, я давно уже Вас жду", и пригласил к столу. Екатерина Николаевна удивилась, но не решилась задавать вопросы. Низкие сидения были непривычны, и она неловко опустилась на подушки. Есть она не хотела, но напитки ей очень понравились. Это было не вино, никакого опьянения не чувствовалось, наоборот все становилось предельно ясным и настроение стало прекрасным. Прошла неловкость, и она общалась с Улугбеком словно была давно с ним знакома. Она рассказала, зачем приехала, почему ей хотелось поговорить с Маликой и она попросила Улугбека о встрече с ней.
"Это невозможно"- тихо ответил Улугбек, " и она и ее мать Таис уже покинули этот мир". Лицо его затуманилось, и в уголках глаз появилась влага. В воздухе повисло тяжелое молчание. Екатерина Николаевна не знала, что сказать и у нее на глазах заблестели слезы, она проделала такой длинный путь и только принесла страдания этому человеку. Она опустила голову, Улугбек встал и, подойдя к ней, нежно погладил ее волосы.
" Ну что ж" ответила она, "помогите мне вернуться, я зря потревожила Вас".
" Нет, дорогая моя гостья, не зря, небо знает, что делает", он устало улыбнулся, " нам о многом нужно поговорить, отдохни, оглядись и не торопись уезжать, я очень рад тебе ". Он хлопнул в ладони, и сразу появилась Фатима.
Екатерина Николаевна постепенно успокоилась, щеки ее порозовели, ей очень понравился город и люди, она находила удовольствие в общении с Фатимой, сопровождавшей ее везде. Она оказалась няней Малики и много рассказывала о ней. От Фатимы Екатерина Николаевна узнала, что маленькая Малика часто болела. Люди Улугбека болели редко, и их лечил верховный жрец очень быстро и очень хорошо, но лечение Малики и Таис, Улугбек никогда не доверял жрецу, это тайна и Фатима этого не знает. И вот однажды Улугбек отправил своих людей за врачом за пределы их кольца. Малика выздоровела, но влюбилась. Когда врач уехал, Малика почти год не выходила из покоев. Она побледнела и очень ослабла. От брака она отказалась и все время проводила с городскими детьми, она старалась научить их всему, что знала сама. Малика была несчастна, а вместе с ней горевала и Таис. Отец очень любил дочь, но помочь ей ничем не мог. Малика прожила мало. Таис тоже была не их рода, она тяжело перенесла смерть дочери и умерла вскоре после нее. Улугбек тогда замкнулся, поседел и долго горевал, постепенно все пошло своим обычным путем. Жизнь в кольце была спокойной, люди были счастливы.
Екатерина Николаевна много времени проводила и с Улугбеком, стараясь в разговорах не касаться болезненных тем. Он рассказывал ей об устройстве быта, управлении, людях. А она рассказала ему все о себе, даже о своих грехах. Он только улыбнулся. Ей было очень легко с ним, разговоры доставляли радость. Однако спросить его о перстне она так и не решилась, хотя носила она его на пальце постоянно. Ее удивляло, что перстень был абсолютно спокоен, спокойна была и сама Екатерина Николаевна. Никакие страсти не терзали ее душу. Она скучала по Асе, но даже это чувство было легким.
Глава девятая. Сын света.
Как-то утром Улугбек сказал Екатерине Николаевне, что появилась возможность переписываться с Асей. От радости она, как ребенок, бросилась ему на шею и осыпала благодарными поцелуями его бороду. И вдруг замерла, от смущения она не смогла даже сразу разомкнуть рук, так и осталась в его объятиях. Она покраснела, сообразив, что такое поведение совершенно недопустимо и, опустив голову, отошла в сторону. Поблагодарила его срывающимся голосом. Улугбек улыбнулся и вышел. С этих пор она дважды в месяц могла писать Асе и получать ответ. Она была совершенно счастлива, расцвела и помолодела, ей казалось, что и лет ей не больше, чем Асе. Время замерло, и она его не торопила.
А Фатима заметила, что Улугбек доволен, она давно не видела его таким счастливым. Его зеленые глаза светились таинственным блеском, и Фатима решила, что он влюблен. Все свободное время он проводил с Екатериной Николаевной. Больше не было грусти в его глазах, не было затворничества, когда он сутками не выходил из кабинета. Он снова напевал свои любимые мелодии, когда оставался наедине. После смерти Таис, он больше десяти лет был один, он мог иметь много жен, но у него не было ни одной, казалось, он совсем забыл об этой стороне жизни. Фатиме нравилась Екатерина Николаевна, она напоминала ей чем-то неуловимым Малику. Ее интерес ко всему, непосредственность и доброта восхищали Фатиму, и ей очень хотелось, чтобы Екатерина Николаевна полюбила Улугбека. Конечно, она много моложе его, но по их канонам это неважно.
А время шло, шло незаметно и размеренно. И вот однажды Улугбек попросил Екатерину Николаевну стать его женой. Она удивилась, но неожиданно поняла, что уже давно близка с ним, между ними было такое взаимопонимание и душевная близость, что только разница в возрасте и неравенство положения не позволяли ей это понять раньше. Она согласилась. Улугбек сказал, что он очень многое должен ей открыть и завтра он это сделает. На следующее утро он попросил ее пойти с ним. Они долго шли по длинному коридору, который медленно опускался вниз, проходя через странные двери, которых не было видно в стене, но они открывались от прикосновения его руки. Наконец они пришли в огромный зал, заполненный неярким зеленоватым светом, и она увидела громадных размеров прозрачный купол, очень похожий на камень из ее перстня. Она посмотрела на свою руку и увидела, что и он светится таким же светом. Заметив ее изумление, Улугбек обнял ее, "я все тебе расскажу, любовь моя, подожди немного". Они подошли к краю купола и она обнаружила, что он стоит как- бы на прозрачных ножках такой высоты, что между ними можно свободно проходить. Когда они оказались внутри, она увидела, что свод по спирали поднимается вверх, заканчиваясь ярко сияющей точкой. Прямо под этой точкой расположилось огромное тело свернувшейся змеи. Голова ее была поднята вверх, а пасть открыта, хвост змеи упирался в ее черепную коробку прямой стрелой. Подойдя к основанию хвоста, лежащему на полу, Улугбек коснулся его рукой и открылся овальный вход. Как только они вошли, пол под ними стремительной лентой стал подниматься, и они мгновенно оказались в пасти змеи. Верхняя челюсть змеи плавно опустилась, и они ступили в кабину звездолета. Большой шар, парящий вверху, отражал все вокруг и зал и город и пустыню, отражал настолько подробно, что она могла увидеть Фатиму, за ее обычными делами и любого жителя города. Внизу под шаром были расположены кресла, в которых можно было находиться в лежачем положении, позади кресел был прозрачный выпуклый зеленоватый экран, видимо он мог по желанию закрывать кресло как капсулу. Они прошли еще дальше и оказались в маленьком помещении прямо под сияющей точкой в центре купола, возможно, это был глаз змеи, Улугбек нажал какую-то кнопку и потолок отошел в сторону. Он усадил ее в кресло, сел напротив и взял ее руки в свои.
" Наше племя из созвездия Змееносца"-начал он свой неторопливый рассказ, "здесь мы уже очень давно, несколько веков, корабль наш потерпел крушение, но мы выжили и сумели создать здесь свое поселение. Нас мало, у нас есть все, ибо мы все умеем. Земля не отпускает нас и мы не можем вернуться домой, пока не подарим ей Сына Света. Земля, это не просто земной шар, это живое существо, обладающее мощным разумом и очень большим терпением. Она терпит население земли так долго, как ни одна планета не стала бы терпеть. Больше всего планеты не любят невинно пролитой крови, это нарушает закон гармонии. Наша планета более нетерпелива и мы с ней очень нежны. Ваша Земля страдает и хочет обновления, поэтому мы и должны подарить ей Сына Света. Это должен быть ребенок земной женщины, сын одного из нас. Кто сможет подарить ей такого ребенка решает сама Земля, и пока ни один брак наших людей с земными женщинами не увенчался рождением сына. Наши люди имеют сыновей только от внутренних браков. Мы тоже умираем, хотя живем намного дольше детей Земли, мы не болеем телесными недугами, у нас есть восстанавливающие капсулы. Мы могли бы помочь и детям Земли, но наша помощь часто заканчивалась необратимой гибелью, были и излечения. Внутренние излучения большинства землян пагубны для них и усиление их под влиянием капсулы может уничтожить даже останки, поэтому мы уже давно не вмешиваемся в их жизнь. Земля удерживает нас, она боится, что ее неразумные дети погубят и себя и ее, перессорившись друг с другом, и нет силы, способной этому помешать, кроме нас. Мы поддерживаем связь со своей планетой, у нас есть мощные излучения, способные мгновенно нейтрализовать и ядерное оружие и другое, которое скоро изобретут дети Земли. Когда умирает кто-то из нас, достигнув определенного возраста, его помещают в полость этого кристалла и мощный источник энергии переносит его матрицу на родину. Там, в зависимости от его желания и в награду за службу здесь, он может либо материализоваться и жить дальше, может отложить свое воскресение или отказаться от него, став наблюдателем.
Тот перстень, что у тебя на руке, это брачный перстень моего рода "Соединяющий Свет". Две капли крови, соединившись в полости камня, освящают брак и тогда такой союз приносит гармонию и блаженство, иногда он отказывает в соединении и такой брак гибелен. Малика взяла перстень у матери без разрешения, потеряв разум. Она отдала его чужому, не получив даже его согласия, не пройдя обряда освящения, это принесло несчастье ей и ее избраннику. Сила этого перстня страшна, когда он в гневе. Он мучил и тебя, любовь моя, усилив грубые животные вибрации, свойственные детям Земли, терзал и твоего мужа. А Тараса он мучил много лет, лишив и счастья и покоя, пока он не отыскал тебя, любовь моя. Ваши вибрации совпали, вы могли бы быть очень счастливы, но он был уже отравлен любовью Малики, вам не суждено было быть вместе. Однако, его любовь привела тебя ко мне и теперь перстень там, где ему и положено быть, а ты смогла полюбить меня чистой любовью, свободной от желаний плоти. Я не хочу сказать, что эти радости нам не знакомы, но это не лежит в основе наших душ, это тяжелые вибрации с ними трудно жить. Я беру тебя в жены, любовь моя, и смиренно жду твоего решения. Согласна ли ты стать моей. И, если Земля подарит нам сына, согласишься ли ты отдать его ей? Решать только тебе", и он опустился у ее ног, не выпуская ее рук, из своих. Легкий испуг пронзил ее сердце, но она быстро успокоилась и ответила согласием. Улугбек высоко поднял ее, проговорив скороговоркой, "Небо, она согласна, благослови нас". Он опустил Екатерину Николаевну на пол и снял перстень с ее руки, повернув головку одной из змеек, он уколол ее палец, а потом, повернув головку другой, уколол свой. Змейки встали на свое место, и на остром кончике язычка каждой из них она увидела по капле крови. Улугбек снова надел перстень на ее палец, крепко прижал к себе и поцеловал. В глазах у нее потемнело, ей показалось, что тело ее стало невесомым, и она поднимается вместе с Улугбеком к куполу зеленоватого кристалла, погружаясь в него как в воду. Перстень на ее руке становится все тяжелее и тяжелее, и она стала опускаться вниз, но Улугбек крепко держал ее в объятиях, и она медленно растворялась в нем. В этот момент мощный удар света ее перстня испарил эти две капли крови, и она почувствовала необыкновенную легкость и блаженство.
Проснулась она в объятиях Улугбека очень счастливой и очень уставшей, ее голова лежала на его груди, тонкая золотистая кожа источала непонятный аромат и она, вздрогнув, прижалась к нему и поцеловала его плечо. Она впервые видела его обнаженным. Ей хотелось снова раствориться в нем, как это было там, в звездолете, но она не знала, как это сделать и тогда она, закрыв глаза, протянула ему губы. Улугбек улыбнулся, и она снова потеряла ощущение своего тела, погрузившись в волны блаженства. Она смеялась от непонятного ощущения полета, голова у нее кружилась и все замирало, как на качелях с размахом Эйфелевой башни. Ему очень нравилось держать ее на руках и она, обняв его шею крепко прижималась к его широкой груди. Когда Улугбек занимался делами, она скучала, ей было непонятно как она жила раньше. Ей нравилось разговаривать с ним, касаться его, смотреть как он двигается, говорит или ест. Ей хотелось быть рядом. Она пробовала вспомнить какие ощущения были у нее, когда она вышла замуж за Сергея и ничего не смогла выловить в своей памяти, как- будто это была не она. В конце концов, она перестала об этом думать, во всем доверившись Улугбеку. Она доверила ему и свою жизнь, решив, что ничего больше не хочет, только его. Прошло несколько месяцев ничем не омраченного счастья, и однажды она почувствовала в себе новую жизнь. От этого известия Улугбек просиял и схватив ее в объятия долго кружил по залу, напевая неведомые ей заклинания. Время шло, животик ее увеличивался, и Улугбек мог часами поглаживать его и прислушиваться к тому, что происходило внутри. Когда же ребенок стал шевелиться, его вообще трудно было оторвать от этого занятия. Он разговаривал с ребенком, тихо напевал ему, и без конца гладил и целовал ее живот. Она знала, что он очень хочет сына, но Улугбек никогда не говорил о своем желании, и она была спокойна. Ее мучила слабость, она старалась это скрывать. Только Фатима замечала, что-то идет не так, она была свидетельницей беременности Таис и помогала принимать у той роды, но и Фатима молчала. Наконец пришло время родов. Екатерину Николаевну окружили женщины, главной была Фатима.
Беспорядочные схватки сотрясали тело Екатерины Николаевны, она старалась сдерживать крик, но иногда он срывались с ее запекшихся губ. Улугбек нервничал и наконец, не выдержав, отстранил Фатиму. Он опустился на колени перед постелью, его руки плавно заскользили по ее бедрам и сомкнулись под грудью, он что-то быстро шептал и массировал живот, касаясь горячими губами ее лона. Постепенно схватки стали ритмичными, и боль прошла. Увидев, что лицо ее стало спокойным, он уступил место Фатиме. Время шло, и силы ее таяли, она стала тяжело дышать и Фатима растерянно что-то сказала Улугбеку. Тот опустился на постель рядом с женой и сильными, властными движениями стал снова массировать ее живот и грудь, капелька густой жидкости выступила из соска и Екатерина Николаевна вскрикнула, в этот миг он услышал пронзительный плач ребенка. Улегбек замер. Когда Фатима обрезала и перевязала пуповину, он выхватил у нее из рук крошечное, золотистое тельце ребенка, еще покрытое капельками крови, и высоко поднял его над головой. "Сын, сын, о небо, благодарю тебя", выдохнул он и бережно отдал ребенка Фатиме. Фатима сердилась и ворчала, что с новорожденными так не обращаются. Улегбек опустился у изголовья кровати, молился или приносил благодарности небу. В это время женщины укладывали в золотой таз детское место и убирали. Спальня опустела. Фатима принесла вымытого ребенка и положила его к обнаженной груди матери. Мальчик деловито приступил к первому в своей жизни важному делу. Екатерина Николаевна открыла глаза и улыбнулась.
Глава десятая. Возвращение.
Мальчик рос, весь город ликовал, надеясь на скорое возвращение, а Екатерина Николаевна теряла силы. Она стала очень бледной и уже редко вставала с постели. Улугбек понимал, что ребенок, несущий генетический код, чуждый матери, может нанести тяжелый вред, но исправить это он не мог. Рождение девочек не приносило вреда их земным матерям, но мальчик имел другой геном. Улугбек пробовал уговорить ее хотя бы не кормить ребенка, но она и слышать об этом не хотела, ребенок постоянно находился у ее груди. Ребенку, она звала его Светлячком, уже исполнился год, и всем было видно, что Екатерина Николаевна уходит. Улугбек был темнее тучи, его не радовало возвращение на свою планету, даже рождение сына его уже не радовало. Он не хотел потерять жену. Он тяжело перенес смерть дочери, мучительно расстался и с Таис, но потерять эту земную женщину, было тоже, что потерять голову или сердце. Он был опытен и разумен, приучен к потерям, но сейчас его сердце взбунтовалось и он, как коршун кружил по комнате, сжимая в бессильной ярости кулаки. Много раз он опускался в зал камня и долго стоял перед излечивающей капсулой, не в силах принять решение. Он не воспользовался ею, когда умирала Малика, боясь потерять даже ее останки, не воспользовался, когда погибала Таис. И вот в один из тяжелых дней, он оставил сына на попечение Фатимы, взял жену на руки и быстрым шагом спустился в зал камня. Поднявшись в кабину звездолета, он опустил Екатерину Николаевну в мягкие объятия капсулы. Она была в забытьи. Он постоял еще минуту раздумывая, и решительно нажал "пуск". Если у него ничего не получится, он останется здесь навсегда. По прозрачной поверхности капсулы побежали золотистые змейки, и поверхность стала непрозрачна. С надеждой и ужасом Улугбек смотрел на ее поверхность, умоляя небо о милости. Ему казалось, прошла вечность, вот поверхность капсулы стала проясняться, и он увидел жену. Она дышала легко, и слабый румянец появился на ее щеках. Не смея поверить своему счастью, он еще минуту тупо смотрел на нее, потом бросился отключать капсулу. Схватив жену в объятия, он с громким криком побежал по коридору, "моя, моя, совсем моя" в исступлении повторял и повторял он. Вбежав в спальню, он повторил Фатиме эти слова, и она все поняла.
Екатерина Николаевна поправлялась и продолжала кормить ребенка. Мальчик был уже самостоятелен, ходил и говорил, Фатима еле за ним успевала. Молоко у Екатерины Николаевны заканчивалось, Светлячок мог высосать лишь пару капель и его уже кормили другой едой, но он настойчиво каждый вечер требовал свою порцию. Даже когда молоко кончилось совсем, он прибегал перед сном, деловито расстегивал ее одежду и устраивался у груди. Потягивая сосок, он засыпал, так и не выпустив его изо рта. Она тихонечко относила его в соседнюю комнату и укладывала спать. Мальчику было уже четыре года, он уже освоил библиотеку отца и самостоятельно нашел путь в зал камня, но каждый вечер, расстегнув ее одежду, он укладывался у груди и забирал сосок в рот. Что он там находил, Екатерина Николаевна не понимала, он деловито что-то посасывал и был доволен. Когда ему исполнилось семь, ее это стало смущать, но отказать ему не могла. Когда их за этим занятием заставал Улугбек, она краснела и отводила глаза, а он только посмеивался. Этот обряд был ежедневным, мальчик рос, все оставалось по-прежнему, наконец, Екатерина Николаевна стала тихонечко отстранять его, и он рассердился, но не на нее, а на отца.
"Не мешай"-сердито сказал он ему.
"Я и не мешаю тебе, малыш, мама твоя".
"Нет, мешаешь, почему я наталкиваюсь на тебя, когда я здесь?" и он показал пальчиком на грудь Екатерины Николаевны. Когда мальчик убежал к себе, она расплакалась.
"Я ничего не понимаю, что я должна делать?" спросила она мужа.
"Делай то, что он хочет" - Улугбек обнял и поцеловал жену, "не мучайся, все хорошо".
Вскоре Улугбек сказал Екатерине Николаевне, что через месяц приедет Ася. Она очень обрадовалась, а Светлячок засыпал их вопросами об Асе. Когда он удовлетворил свое любопытство, он обернулся к отцу и спросил,
"а у Аси, я не натолкнусь на тебя?"
"Нет, меня там точно не будет"-ответил улыбаясь отец. Екатерина Николаевна даже не знала, что и думать. Когда появилась Ася, мальчик уставился на нее, не отрывая взгляда, обошел вокруг и коснулся ее руки.
"Она даже красивее тебя, мама" - тихонечко произнес он и убежал. Екатерина Николаевна смущенно попросила Асю извинить его.
"Наверное, я плохо его воспитала" - вздохнула она. Ася только рассмеялась, "мамочка, он очень мне понравился". Они действительно подружились, и Светлячок показывал ей все, что знал сам. Они часами сидели в библиотеке Улугбека, он проводил ее в зал камня и звездолет. Они разглядывали в большом шаре весь мир, Ася могла даже отыскать свой университет и своих друзей.
Ася рассказала матери, что Сергей очень долго ее искал, он прилетал в Татлит, отыскал профессора и выяснил, что ты уехала искать Малику, тогда разразилась песчаная буря, и много людей погибло, тебя и всадников не нашли. Он организовал здесь несколько экспедиций, все тщетно. В прошлом году он женился, правда, похоже, горюет до сих пор. Улугбек предложил Асе воспользоваться всеми его знаниями и познакомил ее с верховным жрецом. Все шло своим чередом, и ежедневные ритуалы не прекращались, Светлячок каждый вечер расстегивал ее одежду и укладывался у груди. Когда он забирал в рот ее сосок, она чувствовала, как какая-то волна перетекала из глубины ее тела к сыну. Она ничего не понимала, и не знала, как на это реагировать. Улугбек спокойно лежал рядом, иногда посмеиваясь, и тогда мальчик отрывался от своего занятия и требовал не мешать ему. Улугбек поворачивался к ним спиной, и ребенок продолжал свое занятие. Как-то она расплакалась и стала требовать, чтобы муж ей все объяснил.
"Не могу, любовь моя, он сам тебе все скажет, ты не волнуйся, все хорошо, он просто растет, позволь ему взять то, что ему нужно. Он не принесет тебе вреда".
"Дорогой, разве о себе я беспокоюсь, я готова отдать ему все, ведь он мой сын, я беспокоюсь о нем, он может вырасти плохим человеком, разве может такой большой ребенок, так себя вести с матерью?"
" Что же он делает плохого? Разве ты не кормила его молоком, когда он был маленьким? Так что же изменилось? Он еще не вырос и ты ему нужна. Вспомни легенду об Антее, ведь он всегда набирался силы от матери Земли. Разве тебе больно? Просто он не все еще взял." Улугбек нежно вытирал ее слезы и она успокаивалась, Асе она все равно стеснялась рассказать об этом.
Назначенное время приближалось и наконец настало время прощаться. Старт назначен на следующий день. Светлячок нашел мать и увел ее в спальню, он расстегнул ее одежду и одел ей на шею какой-то медальон, раскрыв его он уколол свою губу иголкой, и капелька крова расплющилась внутри медальона. Он его закрыл и сказал:
"У нас будет связь с планетой и с вами, а это моя тайная связь с тобой, я сам придумал. Если я буду тебе нужен, поднеси медальон к губам. Ты сможешь мысленно со мной говорить, а если мне нужна будешь ты, медальон разогреется, и ты тоже поднеси его к губам. Отцу не говори, он хитрый, он хочет тебя всю только себе".
"Что это мне не нужно говорить", улыбнулся Улугбек, входя в комнату. Мальчик гордо выпрямился и все сказал отцу, тот рассмеялся и, взяв сына за руку, надел на его запястье тонкий браслет фиолетового металла с невзрачными серыми камешками, усыпавшими его.
"Что это?" - спросил сын.
"Говоря языком землян, это мобильный телефон, ты можешь общаться с кем хочешь и на земле и на нашей планете, причем, никто из посторонних не сможет слушать тебя, это не земные частоты, при одном только условии, ты должен получить разрешение. Если тебе адресат незнаком, попроси знакомого представить тебя. А это", он повернул руку сына ладонью вверх и указал на маленький камешек в форме выступающего конуса, "персональная связь с мамой", он наклонился и улыбнувшись, шепотом добавил, "прямо с любым ее соском, как наяву, доберешь то, что не успел."
"И ты разрешишь?"
"Конечно, сынок."
"Почему же я всегда наталкивался на тебя в сердце мамы?"
"Потому, что не шел дальше по этому каналу в мое сердце, там ты нашел бы и мамину половинку и свою тоже, слышал о тройственном коде?"
"Да," ответил сын удивленно, "а Ася?"
"И у Аси тоже, Ася, ее мама и ее отец".
"Но ведь мама его не любит, она любит тебя".
"Сынок, все кого мы любили и любим, всегда с нами, ты зря воевал со мной, я тоже тебя очень люблю".
"Нет, маму больше".
Екатерина Николаевна ничего не понимала в их разговоре, из глаз у нее брызнули слезы, и она повернулась к мужу,
"я останусь здесь, с ним".
"Нет, нет" - в один голос возразили ей и сын и муж.
"Нет, мамочка, здесь ты долго не проживешь, а нам, мне и Асе, ты очень нужна, да и отец без тебя уже не сможет жить, у вас еще будут дети, там. У Аси тоже будет две дочери, она выйдет замуж за верховного жреца. Когда они вырастут, они останутся со мной, а Ася будет у тебя. И не обижайся, что я еще нуждаюсь в тебе, грудь женщины всегда только для ее ребенка. Ты всегда смущалась, я знаю, мне говорила Ася, земные мужчины очень рано теряют связь с матерью, наверное, поэтому и хватаются за грудь любой женщины, надеясь снова найти материнскую, это неправильно".
" Ты говоришь с Асей на такие темы" вспыхнула Екатерина Николаевна.
" Да, мы говорим на все темы, она много мне объяснила, я теперь лучше понимаю людей, они не всегда правы. Подумай, где ты видела среди животных самца ищущего у самки соски? Да их почти и не видно, если она не кормит детеныша. Я не хотел тебя смущать, но мне были нужны твои вибрации, я ведь остаюсь здесь, Земля должна стать мне домом, а я еще другой. То, что ты давала мне, это моя защита".
"Сынок",- сказала Екатерина Николаевна, "Я не знала, я боялась за тебя".
"Уже все хорошо, мамочка, все хорошо", и он убежал к Асе.
"Светлячок, приходи попрощаться вечером" крикнул ему вдогонку Улугбек.
" Почему ты не объяснил мне раньше?" Екатерина Николаевна вытирала слезы. "Я была бы спокойней, мне было стыдно, ведь оттолкнуть его я не могла. Если бы я знала, я была бы больше с ним, да хоть все время, а теперь я и исправить уже ничего не могу", и она безутешно расплакалась снова. Вечером прибежал Светлячок и уютно устроился возле матери. Улугбек стоял у окна, глядя на город, с которым уже завтра должен будет расстаться. Екатерина Николаевна чувствовала, как ласковые волны перетекают из глубины ее существа к мальчику и она старалась отдать ему больше, не закрываясь от него как раньше. Прошло уже много времени, мальчик вдруг обернулся к отцу и спросил;
"Ты позволишь мне поцеловать ее в губы?"
"Почему ты спрашиваешь меня?" - легкая тень промелькнула на лице Улугбека, "спроси маму".
" Ты разрешаешь мне "-повторил вопрос сын.
"Значит она разрешила"-грустно заключил отец, " ты хочешь оставить ее здесь?"
"Нет, она уйдет с тобой, разрешаешь?" Улугбек молча отвернулся, а мальчик взял в ладони лицо матери и медленно приблизился, еще не решаясь коснуться ее губ. Наконец его горячее дыхание смешалась с ее и Екатерине Николаевне показалась, что она становиться легкой, словно воздушный шарик и как шарик плавно поднимается в небо, теряя притяжение земли, Легкий ветерок обтекает ее, и она медленно растворяется в ярком сияющем свете. Очнулась она от боли, сильные руки Улугбека сжимают ее стальным кольцом, тело ее горит от обжигающих прикосновений его губ, ей даже показалось, что это Сергей снова мучает ее неистовством своего желания. Она давно отвыкла от таких проявлений страсти и застонала. С трудом открыв глаза, увидела перекошенное лицо Улугбека с полосками слез на щеках, она никогда не видела его таким, она никогда не испытывала ничего подобного. Увидев, что Екатерина Николаевна открыла глаза, он вздохнул с облегчением и откинулся назад, переводя дыхание.
"Где Светлячок?" тихо спросила она.
"Сбежал, испугался, что натворил", ответил с непонятным раздражением Улугбек. "Он чуть не убил тебя, забрав все. Как я мог позволить ему, сам не знаю, он не умеет еще рассчитывать свои силы, ему только девять лет, а на самом то деле еще меньше, ты слишком открылась его влиянию. Я понимаю, тебе трудно с ним расстаться, я должен был это предвидеть. Ты не должна страдать, с ним все будет хорошо, о нем позаботиться сама Земля, да и оазис этот будет стоять вечно, все останется, как есть, он надежно защищен и скрыт от всего мира искаженным пространством, его невозможно увидеть ни из космоса, ни с земли. Ты помнишь купол в командном зале, похожий энергетический купол закрывает и этот оазис со всех сторон. Без нашей помощи, никто не сможет сюда попасть, обойдет это место по кругу, даже не заметив этого. Здесь останется Ася, верховный жрец и несколько обслуживающих купол жителей " - он смущенно посмотрел на жену, немного успокаиваясь.
"Прости мою страсть и самоуправство. Я, видимо, слишком долго дышал воздухом Земли ", - лицо его покрыла краска. "Я взял тебя, не спросив, боялся потерять совсем, единственное, чем я мог вернуть тебя, это беременностью, поскольку основа твоего существа - материнство. У нас будет еще ребенок", Улугбек опустил глаза. "Ты ведь не позволишь ему родиться без отца, ты уйдешь со мной?"
"Ребенок," удивилась она, "я ничего не замечала, откуда ты взял?" Улугбек ничего, не отвечая, схватил и закружил ее по комнате, радуясь, что она не сердится.
" Так уж получилось, любовь моя".
Утром, когда Екатерина Николаевна попробовала встать с постели, у нее закружилась голова и она потеряла сознание. Улугбек еле успел подхватить ее. Очнувшись, она сказала мужу: "знаешь, ты был прав, у меня после таких обмороков всегда наступала беременность, как ты узнал это раньше меня?". В комнату быстро вошла Фатима и проговорила: " я остаюсь здесь, с моим мальчиком, он очень расстроен, вчера прибежал ко мне со слезами".
" Ну еще бы", проворчал Улугбек, не вдаваясь в подробности, а потом добавил: "Фатима, ты нужна и нам, у нас будет еще ребенок".
" Нет, Улугбек, не проси, я останусь здесь. С вами будет моя сестра и моя дочь, они сделают все не хуже меня". Она обернулась к Екатерине Николаевне, "милая, не переживай, мальчик будет со мной, я присмотрю и за ним и за твоей дочерью, а тебе достанется моя, ты ее знаешь, она помогала принимать у тебя роды" Фатима подошла к ней, крепко ее обняла и поцеловала, "небо да хранит тебя". Она повернулась и также быстро ушла. Они вышли к завтраку, и как только Светлячок увидел мать здоровой и невредимой, он подпрыгнул от радости на месте, опрокинул стол и бросился к ней. Он обнял ее и дотянувшись до ее уха, тихонечко прошептал "прости". Она засмеялась и поцеловала его непослушные завитки на макушке. Потом, повернувшись к Улугбеку, она спросила "перстень нужно оставить ему?"
"Не стоило бы, но ты права, принадлежать он должен ему"-ответил Улугбек. Екатерина Николаевна сняла перстень с руки и передала его сыну, "ты знаешь, что это?" "Знаю" , ответил мальчик, "это разрешение жениться, когда подрасту" он немного надулся, но подошел к отцу и поблагодарил его. Улугбек поцеловал сына и тот улыбнулся, ссора была забыта.
Наконец все напутствия были даны, все завершили прощание, и небольшой отряд спустился к звездолету. Большинство разместилось в креслах под большим шаром , а Улугбек и Екатерина Николаевна прошли в другое помещение к пульту управления. Улугбек нажал какие то клавиши и ввел пароль, пол кабины немного приподнялся и защитные лепестки отделили пульт, несколько кресел и какие то приборы от остального помещения. Они сомкнулись вверху. Улугбек усадил жену недалеко от пульта, сдвинув два кресла, и, не выпуская ее из поля зрения, нажал "пуск". Она почувствовала легкое раскачивание по кругу и на большом экране увидела, что змея распрямляется в прямую линию, вытягиваясь кверху, голова ее плавно входит в спиральный туннель, приближаясь к яркому пятну в самой верхней точке купола. Когда кабина звездолета проходила эту точку, Екатерина Николаевна почувствовала легкую тошноту и потеряла сознание. Прошло немного времени и она открыла глаза. Чувствовала она себя хорошо, Улугбек успокоился и расположился рядом.
"Разве тебе не нужно управлять?"-удивилась она.
"Чем управлять, радость моя, мы вошли в туннель и теперь мне больше нечего делать. Очень давно мы летали в открытом космосе, я это время и не помню. Мы терпели аварии и катастрофы, теперь все просто, мы создали вакуумные туннели, достаточно войти в него и ждать, когда в заданной точке встретит станция слежения. Движение в этом пространстве безопасно и почти мгновенно, счет идет не на годы, а на считанные часы. Мы уже скоро будем на месте". Улугбек обнял жену и притянул поближе к себе.
"Ты знаешь, все получилось даже лучше, чем я мог ожидать. Этот сорванец вытащил из тебя почти все земное, испугался, когда обнаружил, что ты не дышишь, расплакался и оставил тебя на моих руках, а сам сбежал. Мне пришлось перемешать то, что еще оставалось в тебе, было во мне и разделить на двоих. Я отдал все, в том числе и семя. Только так я смог вернуть тебя и теперь ты почти одна из нас. Ты даже спокойно пересекла световой барьер и не сердишься на меня за самоуправство. У нас будет еще ребенок ", он смущенно улыбнулся, "а я знаю теперь какая она, земная страсть, я так боялся тебя потерять, что готов был на любое безумство". Улугбек наклонился и тихо добавил "я хотел бы повторить, конечно, теперь только с твоего согласия". Екатерина Николаевна ответила "хорошо, но только после рождения ребенка".
"Ну вот", грустно возразил он, "а после, "грудь женщины, только для ее ребенка"-повторил он слова сына, "и для нас это истина, но я очень хочу, я так много упустил вчера". Не дожидаясь ответа, Улугбек расстегнул ее комбинезон и взял в руку грудь, она поместилась на его ладони как спелое яблоко, его горячие губы ласково сжали сосок. Екатерина Николаевна чуть не потеряла сознание, слабыми руками она отстранила его и застегнула одежду, "потом, потом, я разрешу, но не сейчас". Объяснить свое нежелание она не могла, ведь позволяла же такие ласки и Сергею, он был ее мужем и не спрашивал разрешения, и Тарасу, хоть и не помнила этого момента, возможно, и тем двоим. Она старалась понять, почему нельзя ее мужу, Улугбеку. Она его очень любит, ей так хорошо с ним, ей и нужен только он. Может быть дело в сыне, в том, что для Светлячка это только канал связи и владеет им он один? Екатерина Николаевна растерянно посмотрела на мужа и неожиданно для себя самой, расстегнула одежду и притянула его голову к себе, позволив ему все, что он захочет. Время в смущении остановилось.
"Знаешь", прошептал Улугбек, оторвавшись от нее на мгновение, "или ваша цивилизация слишком распущена, ведь недаром же вас наказали за грех Евы, или наша слишком стерильна. Сейчас я даже не знаю, что лучше", он засмеялся, сжимая ее в объятиях, "Нет, знаю, лучше всего то, что я сейчас чувствую. Если меня, как Еву, выгонят из Рая, последуешь ли ты за мной, жизнь моя?" Ее руки обвились вокруг его шеи, и она поцеловала его, погружаясь в него, как в океан, "я уже следую за тобой, с тобой, в тебе ", пронеслось в ее меркнущем сознании и они полностью растворились в единой волне. Ее счастливый смех заполнил пространство, и оно улыбнулось, приветствуя рождение новой двойной звезды.