Братья Петровичи всегда жили рядом. Когда были детьми - в одной комнате. Закончив школу - вдвоём в крохотной 'однушке', которую купили им к выпускному всем миром: родители - долго откладывая со скромных зарплат, бабушки с дедушками - с пенсий.
Однокомнатной квартирушки более чем хватало для счастья вчерашних выпускников школы, но братья наслаждались своим первым отдельным жильём недолго - их призвали в армию.
По окончании службы отлично зарекомендовавшим себя братьям Петровичам предложили продолжить служить по контракту. Арагорн с Василием согласились и следующие полгода провели в Афганистане, откуда их затем перекинули в грозившую вот-вот взорваться массовыми беспорядками Югославию.
Именно там, в котле гражданской войны, где смешались сербы, хорваты, боснийцы, албанцы и миротворческие силы ООН, Петровичей заметили их будущие товарищи, опытная команда наёмников, выполнявшая в это время очередной заказ - устранявшая нескольких хорватских генералов. К ним подошли, рассказали о том, каково это - работать на частные военные компании, и сделали предложение.
Братья размышляли недолго. Чётких планов на будущее у них не было, перспектив в погрязшей в разрухе и беспорядке родной стране они не видели. Да и ничего больше Петровичи толком и не умели: до призыва в армию они не успели получить профессию - только разряды и пояса в разных видах единоборств, а за прошедшие годы научились лишь одному - воевать. Наконец, деньги здесь обещали такие, каких в родной стране законным путём точно не заработаешь. И, опять же, романтика - какой мальчишка не мечтал, когда вырастет, стать Рембо?
Арагорн и Василий согласились. И следующие несколько лет приезжали домой так редко, что едва ли успевали задуматься о своих жилищных условиях - ведь большую часть времени они проводили далеко за пределами России. Возвращались наездами, измотанные, усталые, раненые. Ночевали в своей 'однушке' несколько месяцев, а порой - и вовсе недель, и новый контракт снова срывал их с места.
Когда поступило предложение из 'Бастиона', братья без сожалений оставили наёмничество. То, что когда-то, по молодости и наивности, казалось увлекательным приключением, давно превратилось в грязную работу, где они теряли не только своих товарищей, но и самих себя. Теряли частицу себя с каждым наставлявшим на них автомат ребёнком-солдатом, которого приходилось убивать, с каждым погибающим от голода стариком, мимо которого проходили не останавливаясь, с каждым расстрелянным на их глазах человеком, в бессмысленную казнь которого они не вмешались...
Братья Петровичи давно уже говорили между собой о том, что пора завязывать. Поднимали эту тему не раз и не два, обещали себе, что вот это задание - последнее, потом они уходят, что ещё раз - и всё. Но военные компании объявляли новый контракт, и братья снова уезжали. Война оказалась похожа на наркотик: чем дольше ты там, тем тяжелее вернуться обратно. Чем заниматься в мирной жизни, если всё, что ты умеешь - это воевать?..
'Бастион' вышел на Петровичей почти сразу после того, как они вернулись после очередного контракта - мрачные, угнетённые и как никогда полные решимости поменять свою жизнь. Выполняя заказ частной военной компании, за которой, безусловно, стояла международная нефтяная корпорация, они помогали одной из повстанческих группировок Дарфура и потеряли там половину команды. Предложение 'Бастиона' оказалось как нельзя кстати.
И только тогда, осев в Москве и осознав произошедшие перемены, братья вспомнили о своих жилищных условиях. Раз у них начинается мирная жизнь, надо устроить её по-человечески. За годы наёмничества Петровичи заработали более чем приличную сумму, и потому вскоре стали обладателями целого этажа в одной элитной 'свечке'-новостройке - два пентхауза с роскошным видом на Битцевский парк, с подземным гаражом, бассейном и сауной, уютной кофейней на первом этаже и суровым консьержем на входе, не пропускающим посторонних.
Впрочем, для особо настойчивых визитёров консьерж всё-таки не был помехой. Именно такого гостя, точнее - гостью обнаружил у себя Арагорн, вернувшись после проводов Ильи.
Она сидела в зале, в глубоком кресле у окна, продуманно закинув ногу на ногу. Светлые волнистые волосы аккуратно уложены в нарочито небрежный узел на затылке, тёмно-вишневая помада на губах, расстегнутая на пару лишних пуговиц блузка, строгий, облегающий фигуру деловой костюм...
Арагорн облокотился плечом о косяк и нелюбезно осведомился:
- Ну и как ты сюда попала?
Девушка улыбнулась - очаровательно и немного виновато. В искренность последнего Арагорн не поверил - слишком хорошо он её знал. Знал, что когда ей это нужно, она мастерски умела добавлять нужную эмоцию в голос, в выражение глаз, в улыбку.
И сейчас ей было от него что-то нужно.
- Когда ты мне давал ключи, я сделала себе дубликат. А потом... а потом, когда я их возвращала, про копию забыла.
Арагорн криво усмехнулся - она всегда отличалась нахальством и бесцеремонностью.
С Жанной Арагорн познакомился вскоре после того, как они с братом начали работать на 'Бастион'. У него это была любовь с первого взгляда. Да, он отдавал себе отчет в том, что по природе своей эмоционален и потому с легкостью влюбляется. Но искренних, серьёзных, глубоких чувств он до той поры не испытывал. Даже начал подозревать, что пережитое за годы наёмничества навсегда выжгло в его душе что-то, что необходимо, чтобы по-настоящему полюбить. Именно после встречи с Жанной он понял, что ничего-то в нём и не умерло, оно просто ждало той самой - единственной.
Даже сейчас, глядя в прошлое сквозь призму случившегося, Арагорн признавал, что и Жанна тогда не играла - её влекло к нему не меньше, чем его к ней. Они заполняли частые встречи лёгкими разговорами и смехом, полуночными сеансами кино и вазочками с шариками разноцветного мороженого, завтраками подгорелыми тостами с джемом и восхитительными бессонными ночами. В какой-то момент Арагорну почти перестали сниться кошмары из прошлой жизни, а на горизонте замаячили перспективы нарядного свадебного кортежа и ЗАГСа.
Замаячили - и растаяли.
Арагорн хорошо помнил тот день, когда впервые увидел другую и, как выяснилось, настоящую Жанну. Она пришла с работы, как всегда, аккуратная и собранная: строгий деловой костюм, высокие острые шпильки, элегантный узел волнистых светлых волос на затылке, помада цвета красного вина. Уселась на высокий стул у стойки бара в столовой, выудила откуда-то блокнот с ручкой, и не сводя с Арагорна горящего расчётливым огнем взгляда - незнакомого взгляда - твёрдо заявила, что им надо поговорить.
- Будь любезен, расскажи мне поподробнее про свою профессиональную деятельность..
Арагорн, ещё не подозревающий, что его ожидает допрос с пристрастием, удивился, но ответил чистую правду:
- Мы с братом открыли спортзал... Ты же знаешь.
- Нет, - резко перебила Жанна, - Я имею ввиду настоящую деятельность, дорогой.
По-прежнему недоумевающий, Арагорн ещё надеялся легко отделаться:
- Я тебе ещё раньше говорил, что работаю в одной консалтинговой фирме.
- И какого рода консалтинг вы оказываете? - резко, словно следователь на допросе, уточнила она, и ручка в её руках забегала по бумаге.
- По охране и обеспечению безопасности.
- Чьей?
- Клиентов.
- Каких?
- Какие к нам обращаются.
Жанна покачала головой:
- Извини, дорогой, но это не выдерживает никакой критики. Консалтинговые компании не занимаются беспрецедентно активным розыском определенных личностей.
Арагорн проклял свой болтливый язык. Ему было так легко и свободно рядом с Жанной, он чувствовал себя с ней так расслабленно и спокойно, что порой делился кое-какими историями, воспоминаниями и впечатлениями. Не рассказывая всей правды, конечно. И вот настал час расплаты за минуты слабости.
- Нас порой привлекают к выполнению самых разных мероприятий.
- Значит, консалтинг - это просто прикрытие, а на самом деле ваша компания заключает контракты на выполнение совершенно особых заданий.
Она не спрашивала, с беспокойством понял Арагорн, наблюдая за тем, как резво бежит по бумаге ручка. Она утверждала.
- Да нет же, просто иногда клиентам требуется особая помощь...
- Какого рода помощь? Помощь в особо важных делах? Деликатных делах, требующих подхода подготовленных специалистов? Таких, как ты с братом?
- Да, кстати, а где готовят профессионалов для такой деятельности?
- Каких профессионалов? Какой такой деятельности? Жанна, объясни, наконец, что все это значит?
- Кто ваш главный заказчик на такие розыски? Федеральное следствие?
- Жанна!
- Специальное отделение ФСБ?
- Жанна!!
- ФСБ - или ГРУ? На какое из подразделений правительства вы работаете?
- Жанна!!!
Только после того, как Арагорн практически рявкнул на неё, девушка, наконец, его услышала. Ручка замерла, глубоко впилась в плотный белый лист.
- Объясни мне, что, чёрт возьми, происходит? Откуда ты взяла весь этот бред и зачем тебе это надо?
Жанна резко сменила тактику и стала снова похожа на ту женщину, которая ночевала в его квартире последние месяцы.
- Понимаешь, дорогой, мне стало так любопытно - тебя дергают в любой момент дня или ночи, ты можешь пропадать по нескольку дней, и занятия у тебя всегда такие таинственные, вот я и решила разузнать детали.
Вполне вероятно, Арагорн купился бы на эту незатейливую ложь, если бы Жанна остановилась. Но нет - она выудила откуда-то тонкую папочку и принялась выкладывать перед пораженным Арагорном один за другим вырезки, фотографии и даже распечатки из его собственного компьютера. Пароль к которому она, по идее, знать не могла.
Вот это был удар ниже пояса! Женщина, которой он доверял и с которой собирался разделить свою жизнь - полностью, без секретов и недомолвок - эта женщина решила не ждать от него первого шага. Не погнушалась не самыми честными способами получения сведений, собрала обрывки информации, старательно сложила кусочки вместе, и, хоть и не узнала правды о настоящей деятельности 'Бастиона' или о прошлом Петровичей, выяснила достаточно и теперь предъявляла ему обвинение... Это открытие подействовало на Арагорна как-то обескураживающе.
Возможно, со временем он пережил бы и это разочарование - ну, подумаешь, женщины всё-таки существа любопытные, а Жанна просто оказалась крайне любознательной... Настоящий удар ожидал его через пару дней, когда в очень популярной и очень жёлтой газете 'Наши будни', где Жанна с недавних пор работала корреспондентом, появилась её сенсационная статья. Умело выстроенная на собранных огрызках информации, щедро разбавленная ошарашивающими предположениями и фантастическими домыслами, она едва не стоила Арагорну работы.
К счастью, до этого не дошло, хотя Папыч был крайне недоволен.
Карьера Жанны в скандальной газетёнке пошла в гору.
Разумеется, Арагорн заявил журналистке, что больше не желает её видеть.
Предвидела ли девушка цену своего успеха, он никогда не спрашивал. Пожалела ли Жанна о ней, Арагорн тоже не знал.
К сожалению, на этом неприятности для него не закончились - периодически цепкая журналистка с удивительной точностью умудрялась вылавливать из массового информационного потока сведения, относящиеся именно к деятельности 'Бастиона', и продолжала доставлять беспокойство своими статейками. Арагорн стискивал зубы и угрюмо признавался себе, что, похоже, Жанна - это тот крест, который ему предстоит нести всю жизнь.
Вот и сейчас она прискакала явно с умыслом. Сидит перед ним в глубоком кресле, в строгом деловом костюме и чуть более чем следует расстегнутой блузке - вся в боевой готовности, выжидает удобного момента, чтобы атаковать.
'Завтра же сменю замок', - пообещал себе Арагорн.
- Чего тебе надо?
- Соскучилась.
Обычно обаятельный и словоохотливый, когда к тому вынуждали обстоятельства, Арагорн мог становиться резким и жёстким, как его брат.
- Не вешай мне лапшу на уши.
- Пойдем на кухню - там кофе, и я тебе булочек напекла, - мило улыбнулась Жанна, сделав вид, что не заметила грубости.
- Ты не готовила с девяносто девятого года.
- Хорошо, я купила их в кондитерской по пути к тебе. Какая разница? Специально, между прочим, зашла. Подумала, что в твоем холостяцком холодильнике, должно быть, пусто, вот и решила, что надо бы тебя подкормить.
- Какая трогательная забота... Жанна, говори, чего тебе надо, и выметайся отсюда - уже довольно поздно.
- Ага, я как раз по поводу ваших дел, - Жанна всем телом подалась вперёд и отбросила свой милый тон, - У вас какое-то очередное важное мероприятие, да? Разыскиваете опасного преступника? Или шпиона?
Арагорну на мгновение показалось, что у девушки вот-вот прорежется хищный акулий плавник. Можно сказать, угадал - материализовалась ручка, забегала по листу бумаги.
- Ну, нет, это мы уже проходили! - Арагорн не церемонился, забрал блокнот и ручку, прошел на кухню и выкинул их в мусорку.
Обернулся - Жанна уже стояла за спиной.
- Всё? Или тебя до двери проводить?
Не обращая на его слова внимания, Жанна аккуратно обошла Арагорна, направилась в просторный зал и взялась за пульт. Ожил большой экран телевизора на стене. Девушка немного пощёлкала по каналам и, наконец, остановилась на том, где как раз демонстрировали фотографию Ахилла. Ровный голос диктора чётко перечислял рост, возраст, особые приметы, 'легенду' про пациента психиатрической клиники, телефонные номера. Под изображением грека ярко горели цифры вознаграждения за информацию. Очень приличная сумма.
Арагорн остановился в дверях и, засунув руки в карманы джинсов, безразлично смотрел на экран.
- Это началось несколько часов назад. Идёт едва не на всех каналах города и области и повторяется чуть не каждый час. Объявления появились на основных локальных сайтах и форумах, они висят в социальных сетях. С таким размахом может работать только ваша организация.
Арагорн молчал.
Журналистка продолжала наседать:
- Я так полагаю, вряд ли это обычный преступник - из-за него бы вы такую бучу не подняли. Наверняка, здесь замешано что-то особое. Например, он передал какие-нибудь сведения государственной важности иностранной разведке. Или у него компромат на кого-нибудь из наших известных политиков. Или он похитил из казны очень круглую сумму. Да?
Арагорн уже давно усвоил, что переубеждать журналистку бесполезно, а пытаться что-то объяснить - чревато. Жанна умела пропускать мимо ушей всё, что ей не подходило, а затем оставить пару-тройку его слов и так их извратить, что безопаснее было просто промолчать. Потому Арагорн не спеша подошел к девушке, крепко взял её за предплечье и решительно потащил в коридор. Она не сопротивлялась, но и не замолкала.
- А может, это иностранный шпион, работавший у нас под прикрытием? Или же ученый, чьё открытие грозит государственной безопасности? И теперь он пытается вывезти за границу результаты своих исследований?
- Очень рад твоему визиту, - перебил Арагорн, снимая в вешалки модное пальто и силком накидывая его Жанне на плечи, - Но советую следующий раз без приглашения не являться - это невежливо. Впрочем, концепция вежливости тебе так и так незнакома, так что я зря теряю время, - он поднял с пола остроносые сапожки, всунул их в руки упирающейся журналистки и открыл дверь, - До следующей встречи. Искренне надеюсь, что нескорой.
Жанна, упорно цепляясь одной рукой за косяк, снова сменила тактику:
- Видишь ли, дорогой, у меня период некоторого творческого простоя, и я очень боюсь, что это плохо отразится на моей карьере. Может, ты мне поможешь? Ради старых добрых времен... Совсем небольшая сенсация - это все, что мне нужно.
- Придумай сенсацию сама, у тебя к этому большой талант, - отрезал Арагорн, бесцеремонно вытолкнул журналистку на площадку и захлопнул дверь.
Он сделал всего два шага - и раздался звонок.
'Вот ведь упертая зараза!' - ругнулся про себя Арагорн и решил проигнорировать настойчивость своей бывшей.
К пронзительной трели добавился стук в дверь - на удивление громкий.
'Каблуком она, что ли, колотит?'
Арагорн со вздохом открыл дверь и вышел на площадку. Мгновение спустя из соседней двери выглянул Василий. Быстро окинул взглядом растрепанную, запыхавшуюся журналистку с занесённой рукой, сжимавшей, словно оружие, сапог с высоким каблуком, и тёмные глаза блеснули глубоко скрытым весельем.
- Ты намерен прекращать это безобразие? - обратился он к брату.
Арагорн скривился:
- С удовольствием - только скажи мне как.
- Чего ей надо?
- Мальчики, - вмешалась тут Жанна, - Ну пожалейте вы несчастную девушку, я ведь замерзну у вас под дверьми!
Братья её игнорировали.
- Ей нужен повод для сенсации. Желательно, такой, чтобы при этом испортить мне жизнь.
Журналистка начала сердиться.
- Если потребуется, я буду всю ночь колотить вам в двери. Не полиции же вы меня сдадите?
- А это идея, - ухмыльнулся Арагорн, глядя на брата, - Вызову дежурный наряд, скажу, так и так, преследует меня одна влюбленная девица, житья от нее нет. Сексуальное домогательство, то да сё... Как раз будет ей сенсация. 'Известная журналистка домогается скромного консультанта или громкое дело о сексуальном преследовании', - процитировал он воображаемый заголовок газет и осклабился: - Каково?
Василий хищно улыбнулся в ответ, выудил из кармана сотовый и скрылся за дверью. Журналистка обеспокоилась - улыбка Василия, явление само по себе довольно редкое, не предвещала ничего хорошего.
- Он что, и правда в полицию звонит?
- Искренне на это надеюсь, - безмятежно отозвался Арагорн, - Видишь ли, мой брат, в отличие от меня, не страдает излишней щепетильностью по отношению к так называемому слабому полу и придерживается мнения, что женщин, конечно, бить нельзя, но некоторым это могло бы пойти только на пользу.
Жанна, воспользовавшись моментом, попыталась проскользнуть обратно в квартиру, но Арагорн стоял в дверях, и отодвинуть его при всём своём желании она бы не смогла.
Тут снова показался Василий, кивнул брату и сообщил:
- Порядок. Если я понадоблюсь в качестве свидетеля, постучишь. А охрана снизу уже идёт.
Журналистка немедленно прекратила свои попытки пробраться в квартиру. Застегнула пальто, холодно, с поразительным достоинством оборонила:
- Уроды! - и гордо направилась к лифту, сжимая в руках сапожки.
Арагорн дождался, когда за ней закроются двери, а потом со вздохом прислонился к косяку.
- Ты серьёзно, что ли, охрану вызвал? - спросил он у брата.
- Нет. Но рад, что подействовало. Зачем она приходила?
Арагорн потер виски:
- Фотографию Ахилла крутят едва не по всем каналам, а эта зараза ну как чует, какие дела - наши. Прибежала в надежде что-нибудь выведать. И знаешь что? Я боюсь, даже несмотря на то, что она ничего не получила, завтра мы увидим сенсационную статью с Ахиллом в главной роли, и Папыч устроит мне грандиозную головомойку.
Василий утешающе похлопал его по плечу, но промолчал. Да и что тут скажешь - ведь брат был прав.
* * *
Илья довольно долго простоял на портике храма Аполлона. С холма, на котором возвышался храм, открывался прекрасный вид на греческий лагерь, и он внимательно его изучал. Хотя в глубине души прекрасно понимал, что не поэтому он застыл на верхней ступени храма. Сделать шаг вниз было страшно. Сделать шаг вниз означало войти в чужой, совершенно незнакомый ему мир. Выдавать себя в нем за героя. И не просто выдавать - быть им. По крайней мере, на время. И Илья просто не был уверен, что готов на это, хотя понимал, что выбора у него нет.
Сделать шаг вниз было признать, что он принял 'правила игры' и уже не сможет вернуться назад.
Время суток в проходе чуть отставало от московского: в столице уже царила ночь, в то время как здесь был разгар вечера. Слабый ветерок с моря, вместо того, чтобы веять приятной свежестью соленой воды, растревоживал зловоние, висевшее над греческим лагерем, и доносил до Ильи запах отходов, гари, мокрого дерева, крови, немытых тел и выгребных ям.
Палаток в лагере оказалось куда меньше, чем предполагал Илья. Судя по всему, большая часть солдат ночевала прямо на песке, не утруждая себя сооружением укрытия.
Великий греческий флот тоже не оправдал ожиданий. Рассчитывавший увидеть леса мачт, Илья не сразу понял, что корабли, на которых легендарная армия явилась к Трое, на деле оказались просто очень большими вёсельными лодками, без мачт и парусов. И стояли эти лодки-корабли не на якорях рядом с берегом, а на окраине лагеря, вытянутые далеко на пляж и развернутые носами к морю. Просто раздолье для предприимчивого поджигателя. Одна искра - и всё, не будет у греков транспорта на обратную дорогу.
Ни рва, ни насыпи, ни каких-либо оборонительных сооружений вокруг лагеря Илья не заметил. Зато, повернувшись к морю спиной, разглядел вдалеке чёрные горбы то ли высоких холмов, то ли низких гор, силуэт прижавшегося к ним одним боком города, по-видимому, как раз легендарной Трои, и редкую, но длинную цепочку дрожащих огней справа от него - вероятно, лагерь троянских союзников.
Илья сделал несколько глубоких вздохов и, сжав влажные ладони в кулаки, решительно загашал вниз. От нервного напряжения в голове стало гулко и пусто, и только билась одна мысль - что, если греки сразу же увидят подмену?
Да, стилист постарался над лицом Ильи. Да, Катерина Федоровна внимательно изучила видеозапись с настоящим Ахиллом, вышедшим в проход у Шушмора, и сделала максимально идентичные доспехи. Да, сейчас в лагаре темно, так что никто его не сможет хорошенько рассмотреть; к тому же он надел шлем, скрывающий едва не всё лицо. Но остаётся ещё так много! Голос, манера разговора, жесты, реакции, поведение... Что с ним сделают греки, если распознают подмену?
Илью заметили издалека. Он ещё даже не подошёл к кострам на самой окраине лагеря, а сидевшие у них греки уже вскочили на ноги. Несколько мгновений напряжённо рассматривали приближавшуюся в полутьме фигуру, а затем кто-то нерешительно произнёс:
- Ахилл?
Илья нервно сглотнул, но не замедлил шага. Он не может показать, что ему страшно; он должен вести себя как положено герою - мужественно.
'Мужество - это искусство бояться, не подавая виду'. Когда-то давно Илья услышал эту фразу от Василия, и сейчас она пришлась как никогда кстати.
По мере приближения к кострам колеблющийся свет выхватывал всё больше деталей облачения Ильи - характерный гребень на шлеме, узоры на доспехах, заклёпки на щите...
- Ахилл, - уже более уверенно повторил один из греков.
- Ахилл, - подхватили стоявшие рядом с ним воины.
- Ахилл? - вопрошали те, кто находился дальше и не видел приближавшегося Ильи.
- Ахилл! - сообщали им стоящие впереди.
Имя прославленного греческого героя волной прокатилось по лагерю. Уже несколько минут спустя казалось, что вся армия поднялась на ноги, и вечерняя тьма наполнилась оглушающим кличем:
- Ахилл! Ахилл! Ахилл!
Илья даже не успел понять, когда его подхватили на руки, но в какой-то миг он просто взмыл над толпой и его понесло, словно приливом. Решившие, что боги лишили их прославленного героя, греки ликовали: Ахилл снова с ними, значит, и победа тоже будет их.
- Ахилл! Ахилл! Ахилл!
Волна многочисленных рук, наконец, опустила Илью на землю у выстроившегося плотным строем отряда. Едва его ноги коснулись песка, вытянувшиеся перед ним как на параде воины дружно вскинули вверх копья и что-то коротко гаркнули.
'Мирмидоны', - сообразил Илья. Ликовавшие греки принесли его прямо в 'родной лагерь' и сейчас стояли поодаль, почтительно за ним наблюдая.
Илья проигнорировал толпу за своей спиной. Обвёл мирмидонов медленным взглядом и коротко кивнул, понадеявшись, что именно так отреагировал бы в этой ситуации настоящий Ахилл.
Из рядов мирмидонов выступил один, курносый и рыжеусый. 'Патрокл', - сообразил Илья, вспомнив, что совсем недавно видел его фотографию в море тех, что показывал ему Ян. Подошёл к Илье улыбнулся, положил руку ему на плечо, сжал на секунду и молча кивнул головой.
А через несколько мгновений Илья уже остался один в шатре Ахилла.
Жилище легендарного героя не впечатляло. Полутьму небольшого пространства слабо освещал коптящий в самом центре, на утоптанном песчаном полу очаг, дым которого по большей части уходил в небо через дыру в потолке. Впрочем, того дыма, что оставался внутри, хватало, чтобы покрыть все вещи тонким слоем копоти.
У входа - груда тряпья. За ней - громоздкий сундук на резных ножках, при скудном освещении здорово смахивающих на лапы неизвестного крупного хищника. Неподалеку - высокая жаровня. В другом углу - очень низкий овальный столик на трех ножках-лапах, вполне могущих принадлежать гарпиям. Похоже, в те времена весь свой нерастраченный талант художников создатели мебели фокусировали исключительно на ножках.
Постель представляла собой обычный дифф - низкий удлинённый стул без спинки, на четырех ножках, покрытый овечьей шкурой. Видимо, это, условно говоря, постель. Подушек не видно. Илья припомнил, что где-то то ли читал, то ли слышал, что подушки являлись принадлежностью лож для чтения и письма, а иногда - лож для пиршеств, но никак не постелей воинов в походах.
Илья уселся на дифф-кровать и задумался - что теперь? Спать совсем не хотелось - давало о себе знать нервное возбуждение.
Не снимая доспехов - в них как-то поспокойнее - Илья стянул с себя шлем и откинулся на постель. Итак, сегодня вечером вся армия признала в нём Ахилла. Но завтра его увидят при свете дня, и у кого-то могут возникнуть сомнения. Остаётся надеяться, что никто не решится их озвучить и что сработает эффект толпы: раз все вокруг признали в нём Ахилла, значит, он и есть Ахилл - толпа ошибаться не может..
Груда тряпья у входа едва заметно зашевелилась. Илья мгновенно вскочил на ноги и тут же понял, что принял за груду тряпья Ахиллову пленницу Брисейду - на него смотрела растрёпанная черноволосая молоденькая девушка лет семнадцати, не больше, с длинноватым носом и испуганными ярко-зелёными глазами. Она была связана по рукам и ногам и, казалось, старалась не дышать.
- Жена лирнесского царя Минеса, - вспомнил Илья недавние пояснения Яна. - Которого, кстати, Ахилл, то есть ты, убил самолично. А также отца и братьев. Так что не удивляйся, если она попытается тебя зарезать, у неё для этого весомые поводы.
- А с ней мне чего делать?
- Да что хочешь... Хочу тебя предупредить, - добавил Ян, правильно уловив направление мыслей Ильи, - Послать её подальше ты, конечно, можешь, но давай хотя бы не сразу. Денька три-четыре подержи у себя - для поддержания имиджа. Иначе греки, а особенно - мирмидоны тебя не поймут.
Первый, вполне естественный порыв - развязать девчонку. Но ведь развяжешь - попытается удрать. Это в лучшем случае. В худшем, как и предупреждал Ян, постарается убить. Значит, надо оставить всё как есть.
Правильная мысль, рациональная, но... за три тысячи лет люди в чём-то изменились - Илья потянулся к узлам веревок.
Девчонка пронзительно заверещала... Да, а какие-то вещи за три тысячи лет так и не изменились.
- Не кричи. Я тебя просто развяжу, - примирительно сказал Илья.
Не подействовало - девчонка продолжала вопить.
Илья быстро распутал узлы на запястьях и лодыжках, отошёл, уселся на постель и кивнул в сторону низкого столика:
- Пей. Ешь.
Пленница не сдвинулась с места.
Илья демонстративно отвернулся.
Брисейда отважилась воспользоваться приглашением своего тюремщика только несколько минут спустя.
Илья вздохнул. Сентиментальность и сочувствие, это, конечно, хорошо, но своя шкура всё-таки дороже. Убежит Брисейда - ну, и черт с ней, а вот если попытается убить его, пока он спит? И что ему делать - всю ночь бодрствовать?.. Как бы поступил Ахилл? Связал? Или оставил бы свободной, точно зная, что проснётся прежде, чем она успеет перерезать ему горло? Наверное, последнее. Но он-то - не Ахилл, он такими реакциями похвастаться не может.
С другой стороны, связывать девчонку на ночь ну очень не хотелось. Илья осмотрелся. Оружия в палатке, кроме его меча, нет. Ладно, можно рискнуть. Положив ножны с ксифосом под овечьи шкуры на диффе, Илья прикрыл глаза. Мысли снова обратились к предстоящему дню, к грядущей битве. Волнения не было. Желания геройствовать, к счастью, тоже...
Из полудремы Илью выдернул неожиданно приятный и довольно низкий голос Ахилловой пленницы:
- Ты странный.
Илья вздрогнул и приподнялся. Брисейда уселась на прежнее место у входа и внимательно смотрела на него яркими зелёными глазами; в тусклых отблесках почти потухшего очага они мерцали, как глаза кошки.
- Что?
- Ты странный. Другой. Не такой, как был.
'Ну, вот ещё, не хватало, чтобы меня разоблачила какая-то забитая пленница!'
Илья поспешно нахмурился, но Брисейда уже продолжила:
- Если ты и впрямь в руках у Аполлона побывал, надеюсь, за все твои грехи он наказал тебя.
'Уверен, что наказал', - подумал про себя Илья.
* * *
Ахилл продолжал бежать, но ощущал, что холод всё-таки добирается до него, вытесняет подстёгивавшую его ярость и решимость как можно быстрее достигнуть края мира.
Наверное, нужно остановиться и немного отдохнуть. Поесть. Поспать. Согреться. Но где?
Ещё бы лучше - встретить здешних людей и расспросить их об Аполлоне и о том, где кончается их мир. Правда, за всё то время, что он бежал, Ахилл видел только странных монстров, мчавшихся по гладким дорогам. Есть ли они вообще здесь - люди?
Ответов на вопросы не было.
А, значит, оставалось только одно - продолжать бежать.
И Ахилл бежал.
* * *
Разбудил Илью шум просыпающегося лагеря, и первым делом он потянулся к ксифосу, спрятанному под шкурой.
'Надо же, еще не пробыл тут и суток, а какие рефлексы вырабатываются!' - хмыкнул он про себя и оглядел палатку в поисках пленницы.
Казалось, за ночь Брисейда так и не пошевелилась и сейчас не сводила с Ильи настороженного, тревожного взгляда. Лучи поднимающегося солнца пробивались через ткань палатки, и в утреннем свете Брисейда выглядела совсем молоденькой и какой-то особенно хрупкой. Илья поймал себя на мысли, что начинает искренне жалеть пленницу - совсем ещё девчонка, отец и муж погибли, а саму её отдали врагу. Не просто врагу - убийце родных. А сегодня вечером Брисейду заберут в лагерь Агамемнона, и кто знает, что ей там предстоит.
Вздохнув, Илья напомнил себе, что все эти события на самом деле уже давным-давно случились. И Брисейды вот уже три тысячи лет как нет в живых... Однако эти доводы теряли большую часть своей убедительности, когда с него не сводила испуганных ярко-зелёных глаз молоденькая девчонка, которая здесь и сейчас была более чем жива. Здесь и сейчас она дрожала от страха, здесь и сейчас она страдала от потерь...
Связывать Брисейду по-прежнему не хотелось. Илья наклонился к пленнице и намеренно сурово сказал:
- Убежишь - поймаем, и будет хуже.
В палатку заглянул Патрокл, и Илья напрягся - вдруг в свете дня ближайший соратник Ахилла заметит подмену?
Не заметил. Только коротко сообщил, что мирмидоны готовы.
Илья кивнул, обулся, поднял ксифос со щитом, водрузил на голову шлем. Несколько долгих мгновений мучительно колебался, решая, стоит ли принимать фрейтс сейчас или сэкономить для более серьёзных ситуаций. Решил обойтись без препарата и быстро вышел из палатки.
Широкий пляж буквально кишел людьми. Нет, ста тысяч там, конечно, не было. Но около десяти тысяч - наверняка. И все эти тысячи неорганизованной толпой двигалась куда-то в сторону Трои. Илья оглянулся на не сводящих с него глаз мирмидонов и последовал за греческим войском.
При свете дня прислонившаяся одним боком к плешивой пологой горе Троя совсем не впечатляла своими размерами и тем более не поражала архитектурными изысками. Да и великая неприступная стена, о которую разбилось немало армий древности, высотой, пожалуй, не дотягивала до обычного трехэтажного дома.
Зато перед сложенной из грубого камня стеной уже поджидала армия Трои и союзников. Лучники на стенах - пока от греков их отделяло метров триста-четыреста. Широкая лесополоса копий, за ней с правого фланга - небольшой отряд боевых колесниц, слева - довольно немногочисленная конница.
Илья прищурился и приставил козырьком ладонь ко лбу, пытаясь понять, что именно привлекло его внимание к наездникам. Через несколько мгновений сообразил и тихо присвистнул. То, что амазонки - это не вымысел, он прекрасно знал: воинственные кочевые племена, в которых царил матриархат, долгое время донимали скифов, а после ушли куда-то в низовья Дона и район Азовского моря, и именно там след легендарных женщин-воительниц оборвался... Но в глубине души Илья всегда полагал, что участие амазонок в Троянской войне - это вымысел Гомера, удачный способ украсить эпическое повествование пикантной деталью. Однако нет, вот они, амазонки, стоят отдельным отрядом среди конников троянского войска и явно рвутся в бой.
А вот у греков всадников оказалось куда меньше, чем у противников - всего одно подразделение. Впрочем, это и понятно - большую конницу на плоских кораблях-лодках перевезти затруднительно.
Греческая армия стояла не сплошным строем, войско каждого царства держалось отдельно; Илья насчитал с полтора десятка подразделений. Перед каждым из них на колесницах гордо застыли вожди. Интересно, может, и ему полагалось выехать вперед на колеснице? Как-никак, Ахилл все-таки возглавлял мирмидонов...
Наконец, Илья заметил и Агамемнона. Стоя на разукрашенной колеснице, царь экспрессивно потрясал руками и что-то выкрикивал. Илья не услышал ни слова - это только в кино слова пламенной речи военачальника доносятся до каждого солдата войска, а в реальности же большинство воинов вынуждены довольствоваться пантомимой и вовремя подхватывать клич.
Через пару минут Агамемнон, устав надрываться, замолчал, что стало сигналом для армии - раздался дружный рев, который, словно тяжелые жернова, перемалывал сомнения и страх рядовых солдат и заряжал их безумством боя. Он прокатился как волна - от центра, слышавшего речь царя и потому сразу принявшегося драть глотки, к дальним краям войска, где постепенно затих, а потом вновь поднялся, когда солдаты ринулись в бой.
Жалкое подобие строя немедленно рассыпалось. Да, Ян был прав - ни стратегии, ни тактики, бегут одной большой толпой, стенка на стенку. До знаменитой греческой фаланги и впрямь ещё ой как далеко.
Илья коротким знаком руки придержал мирмидонов: идти прямо под стрелы троянцев - верное самоубийство. Ему, конечно, все равно, он сюда не битвы пришел переигрывать, но и гнать Ахилловых мирмидонов, по сути, элиту греческого войска, прямо под обстрел противника не хотел. Кинул беглый взгляд через плечо. Как хорошо, что никто не задает вопросов - дисциплина вбита в этих ребят крепко.
Впереди разворачивалась битва.
До того, как поступить в университет, Илья отслужил в армии, успел провести некоторое время в горячих точках и полагал, что повидал кровопролития. Но то, что считалось за войну сейчас, не шло ни в какое сравнение с войной прошлого. И дело не в числе жертв и не в оружии. Илья был знаком с продуманными засадами и внезапными ударами, небольшими, хорошо организованными мобильными группами, короткими быстрыми штурмами и стремительными зачистками. Было ли это страшно? Да. Но у стен Трои в чём-то было страшнее. Здесь лицом к лицу сходились сотни и сотни людей; шли прямо друг на друга, не сворачивая, не убегая - шли, чтобы убивать. Они схлестывались лоб в лоб, отчаянно рубились мечами и пронзали друг друга копьями, и масштабность кровавой панорамы не могла не ужасать.
Со стен Трои густо сыпались стрелы. Илье казалось, что едва не каждая вторая находила свою мишень. Совершенно некстати вспомнились сухие фразы военно-исторических учебников о низкой эффективности оружия дальнего боя в античности.
Первые ряды греков напоролись на длинные копья троянцев. Треск ломающихся щитов, глухие звуки ударов мечей, ржание лошадей, свист стрел, крики раненых - Илья наблюдал за боем и качал головой. Совсем немного стратегического планирования - и битву легко выиграть. Все отряды греков шли прямо под стрелы, на копья, и первые ряды превращались в одно кровавое месиво. Не добравшиеся ещё до противника подразделения наседали сзади, давя своих же. Нет чтобы обойти эту кашу-малу и ударить сбоку - резерва для отражения сторонних атак троянцы не подготовили. А зачем - зачем посылать в эту гущу колесницы и малочисленную конницу? Толку от них ничуть - испуганные громкими криками лошади взвиваются на дыбы, сбрасывают возниц и наездников и несутся обратно, топча всех на своем пути.
Сменяющие друг друга греческие отряды забрасывали противника копьями, откатывались и затем снова возобновляли попытки опрокинуть врага. Троянцы втыкали копья в их щиты и не давали приблизиться. Отряды греков с мечами безуспешно пытались протиснуться между копий. А сверху беспрестанно сыпались стрелы.
И вот греки дрогнули и, смешавшись с перепуганной конницей, в беспорядке побежали к пляжу. Впереди всех неслась колесница Агамемнона. Троянцы с радостными воплями преследовали врагов, убивая всех, кого настигали.
Мирмидоны стояли несколько в стороне от поля боя и в битве пока не участвовали. Илья почти не сомневался, что греки побегут и что троянцы ринутся вслед за ними. Он собирался встретить преследующих греков троянцев, но только теперь, увидев обезумевших солдат и ораву несущихся прямо на них всадников понял, что его затея далеко не так гениальна, как казалось вначале - ведь мирмидонов всего-навсего около сотни. Противостоять целой армии троянцев они явно не смогут - а за бегущим врагом обрадованные противники гнались едва ли не в полном составе, и впереди всех неслась конница амазонок. Вот если бы остановить панику... Именно здесь, вне зоны поражения лучников, троянцам можно было бы дать реальный отпор.
Бегущая греческая армия едва не снесла маленький отряд. Илья сглотнул, ясно ощутил, как холодок страха, зародившись где-то в животе, растекается по спине, спускается по ногам, и, на миг сжав зубы, коротко скомандовал:
- Копья! На конницу!
Мирмидоны тут же сомкнули строй, прикрылись щитами и выставили вперед копья, крепко уперев древки в землю.
Бросив через плечо короткий взгляд на своих воинов - Ахилловых воинов - Илья принялся оглядывать бегущие войска. Если бы остановить хотя бы ещё один отряд! Они бы встали за мирмидонами, дождались, когда конница напорется на их копья, окружили бы её с двух сторон, зажали как в клещи и порубили!
Илья ухватил какого-то грека в шлеме с роскошным конским хвостом.
- Стой!
Грек взвизгнул, вырвался и продолжил бежать.
Конница троянцев, завидев организованного противника, с пронзительным визгом поскакала прямо на мирмидонов.
- Ахилл! - вдруг услышал Илья.
Оглянулся. За ним стоял огромный белобрысый викинг с ярко-синими глазами и мощным, сильно выдающимся вперед подбородком, позади него - небольшой отряд солдат.
'Аякс, царь Саламина' - сообразил Илья, сопоставив лицо обратившегося к нему воина с одной из фотографий, которые показывал вчера Ян... Надо же, оказывается, что-то из вчерашних рассказов в его голове всё-таки отложилось!
- Силой не обделен, с умом похуже, - вспомнились комментарии Яна. - Здоровый, как бык, и очень простодушный. Ахилла, то есть тебя, уважает за воинские заслуги. Как Гектор умудрился убить этого гиганта, я до сих пор понять не могу. Наверное, повезло.
Всё это промелькнуло у Ильи в мозгу за какие-то доли секунды. Рассердившись на самого себя за страх, из-за которого он, казалось, напрочь позабыл все древнегреческие слова, конквестор с трудом выдавил невнятное:
- Остановить бегство. Конница - на копья. Вы - с двух сторон мечами. Нет конницы.
Аякс понятливо кивнул и зарычал на своих солдат. Они мгновенно рассыпались редкой цепочкой и - вот тут Илья пришел в полный ужас - стали убивать бегущих греков.
- Зачем? - заорал он, хватая Аякса за руку.
- Ты сказал - остановить бегство.
- Но...
Слов отчаянно не хватало, а буквально через несколько мгновений Илья раздумал что-то говорить - жестокий метод Аякса оказался вполне действенным. Солдаты, видя, какая судьба постигла их товарищей и не желая разделять её и быть зарубленным в спину, останавливались, подтягивались к мирмидонам и выстраивались позади них.
Тут конница с размаху налетела на ощетинившихся копьями воинов. Лошади дико заржали, послышался треск ломающихся копий и костей.
- Пошёл! - заорал Илья и развел руки в стороны.
Аякс что-то проревел в ответ, и вот уже греки зажали конницу в клещи.
Последствия оказались катастрофическими - через несколько минут ожесточенного боя отряд всадников был почти полностью уничтожен.
Илья наблюдал за избиением в сторонке. Меч он, конечно, вытащил, но в гущу не лез.
Воспрянувшие духом греки, увидев успех мирмидонов, прекратили бегство, развернулись к стенам Трои и достойно встретили преследующих их с радостным криком врагов. Вновь закипела битва, но на сей раз стрелы Троянских лучников не достигали греков. Вмиг сплотившиеся воины, вдохновленные разгромом конницы противника, уверенно, решительно и азартно теснили неорганизованную, рассчитывавшую на легкую добычу толпу троянцев.
Как Илья не старался этого избежать, бой настиг и его. Вражеские солдаты оказывались совсем рядом, замахивались ксифосами, целились копьями. Скоростной курс Петровичей и собственные навыки рукопашного боя помогали - Илья успешно уворачивался от нападавших, ведь по большей части это были всего-лишь недавно вооруженные крестьяне, и не раз помянул добрым словом Катерину Федоровну, распорядившуюся поместить под его доспехами бронежилет.
Однако вскоре, в угаре битвы, защищаясь от наседающих врагов и наотмашь рубя ксифосом, Илья позабыл о страхе и своём внутреннем настрое всеми силами избегать убийств. Над его головой сверкал меч, на него стремительно неслось копьё, и в тот миг ничего больше не имело значения - только предупредить удар, увернуться от острия, парировать выпад, ударить первым. Ударить первым, чтобы убить. Убить, чтобы не убили тебя.
Сколько прошло времени, Илья не знал. Тяжело дыша, он опустил онемевшую, обессилившую руку и огляделся. Греки гнали троянцев к стенам города. Мирмидоны не двигались с места - ждали приказа своего командира.
Илья махнул им рукой:
- Возвращаемся.
Троянцев прогонят и без них. А на сегодня с него хватит.