Аннотация: Немного нетипичный для этой группы рассказ, но все же сказка, сказка большого города.
Ветер Алиса.
Пролог.
Алис шёл по улице и вёл на поводке ветер.
Обычно ветер на поводке не водят, но он вёл, и по праву. Алис выиграл его в карты два дня назад. Вообще-то ветер старый и мудрый, и обыграть его не так просто, но этот конкретный Ветер не слишком хорошо разбирался в человеческих карточных играх. К тому же, они играли в игру, которую придумал Алис. Придумал непосредственно перед партией, поэтому Ветер ещё никогда не видел, как в неё играют, и, соответственно, не имел возможности научиться.
А потому проиграл. Проиграл самого себя. Ветер был старым и серьёзным. Время для него значило мало, поэтому на мелочи он не разменивался и проиграл самого себя на девяносто девять лет, девять месяцев и девять дней. Теперь ровно на этот срок, а точнее ровно на этот срок минус два дня, Ветер полностью принадлежал Алису. Впрочем, если бы проиграл Алис, то он бы принадлежал Ветру ровно на тот же срок. "Ставки честны", - сказал Ветер тогда, и Алис согласился, хотя для него это время - целая жизнь, а для Ветра - краткий миг. Но Алису было всё равно. Он как раз собирался покончить жизнь самоубийством, и в общем-то не видел в ней никакой ценности.
- Ты дьявол? - спросил он тогда, когда навстречу ему из открытого окна, в которое он собирался шагнуть, пахнуло шелестящее "погоди дарить жизнь Пустоте. Лучше сыграй со мной в карты".
- Нет, - ответил ему шелестящий голос, - я Ветер.
Алис поверил. А может и нет... Ему тогда было всё равно.
Из-за каких-то старых остатков упрямства он выторговал себе удобные условия игры. И сыграл. И выиграл. И решил, что умереть успеет всегда, да и делают это рано или поздно все, а вот поводить ветер на поводке до сих пор никому не удавалось.
Алис сомневался, что проживёт весь тот срок, на который выиграл себе персональный ветер, но об этом он сейчас предпочитал не думать.
Он шёл по улице и вёл на поводке свой ветер. Ветер шелестел рядом, казалось, совсем не удручённый собственной участью. Что для него девяносто девять лет, девять месяцев и семь дней? Мгновение. Их прошло много и пройдёт ещё больше. А вот ходить на поводке ему ещё не доводилось.
Часть 1. Власть и повиновение.
- И что мне с тобой делать? - ошарашенно спросил Алис, до которого только что дошло, какое приключение он выиграл на свою чуть было не разбитую голову.
- Не знаю, - безмятежно ответил Ветер, отнюдь не огорчённый проигрышем, - что хочешь, то и делай. Хоть на поводке води.
Алис ухватился за эту идею, как утопающий за соломинку. И вовсе не потому что ни на что другое ему не хватило фантазии. О, нет! Фантазий у Алиса было даже слишком много, именно поэтому он несколько минут назад стоял в проёме раскрытого окна на шестнадцатом этаже и готовился шагнуть вниз. Просто уж больно часто его фантазии разбивались в дребезги, оставляя от воздушных замков больно царапающие душу осколки. Но вы попробуйте придумать что-нибудь дельное, если за недолгих десять минут вы успели попрощаться с жизнью, поздороваться со смертью, придумать новую карточную игру, выиграть в неё у ветра и получить этот самый ветер в своё полное распоряжение. Сознание Алиса просто отказывалось реагировать с такой скоростью.
Поэтому он вышел из квартиры, велев Ветру оставаться там, где он был, дошёл до ближайшего зоомагазина и на все оставшиеся у него деньги купил самую тонкую и самую изящную цепочку-поводок и ошейник. Всё-таки Ветер - не бульдог какой-нибудь, чтобы ему покупать толстенную цепь, что и ножницами по металлу не враз перекусишь.
Алис вернулся в квартиру. Ветер ждал его там, где ему и полагалось. По крайней мере, Алис так решил, потому что заметил слева от ножки стола кружащиеся смерчиком пылинки.
- И как мне надеть на тебя поводок? - спросил он. - Где у тебя шея?
- Я сам, - сказал Ветер, проскальзывая в ошейник и чуть-чуть натягивая цепочку, чтобы дать понять, что он уже здесь.
- А теперь мы идём гулять, - решительно сказал уже успевший оправиться от потрясений этого дня Алис.
И они пошли. Они гуляли по тротуару, потом по бульвару, потом по маленьким мощёным улочкам в старой части города, потом по парку.
Ветер шёл, представляя себя то собакой, то кошкой, то каким-то ещё неизвестным зверьком. Он пытался не дуть, а идти, как ходят люди. Ему было интересно.
Алис шёл и ни о чём не думал. Ему было странно.
- Я голодный, - сказал Алис, - Ветер, подуй, пожалуйста, во-он на ту бабульку и принеси мне горячий пирожок с её прилавка.
- Запросто! - сказал Ветер. Ему по-прежнему было интересно. Одно дело шутки ради раздувать девушкам юбки и вырывать из рук зазевавшихся детишек воздушные шарики, и совсем другое - преднамеренно поднять пирожок, не уронить его на землю, не впечатать в столб или дерево, не влепить на стекло проезжающей мимо дорогой машины, а донести и аккуратно вложить в руки Алису. Алису... Хозяину?
Утром Алис велел Ветру себя развлекать, и тот развлекал. Он показывал чудеса ловкости и изобретательности, устраивая мелкие и не очень шалости. Унёс кепи у велосипедиста, довёл до иступления продавца газет, упорно заставляя страницы подниматься и перелистываться, как бы крепко бедняга-продавец не прижимал углы камнями, бросил горсть пыли в лицо размалёванной блондинке в цветных контактных линзах, так что ей пришлось долго тереть глаза, размазывая тушь и невольные слёзы. Алис смеялся. Ему хотелось знать, как развлекается Ветер, и тот показывал. Они знакомились.
Теперь Алис велел его накормить, и Ветер повиновался. Ему всё ещё было интересно. Не нужно было придумывать себе занятия. Кто-то говорил, а он делал. И этот кто-то его хвалил.
Это было совсем новое ощущение. Слышать похвалу за сделанное ему ещё не приходилось. Нет, конечно, люди реагировали на его проделки. Когда-то ругали на чём свет стоит, когда-то и впрямь хвалили или благодарили. Но еще ни разу он не знал, что похвала обращена именно к нему. Ни разу никто не говорил с ним лично, а не просто с абстрактным ветром. Это было приятно.
Алис радовался своей новой игрушке, как ребёнок. Он заставлял Ветер проделывать всякие трюки. От важных поручений, вроде принести из дому забытый кошелёк или отдувать от него капли дождя, чтобы не пришлось открывать зонтик, до забавных, а порой и глупых мелочей. Каждый раз что-нибудь новенькое. Алис вошел во вкус. Ему нравилось командовать. Ему нравилось безропотное и даже вполне добровольное подчинение. Он был самый изобретательный в мире хозяин самого идеального в мире слуги.
Спустя неделю после выигрыша Алис устроился в цирк жонглёром. Ветер быстро освоился со своей работой - жонглировать, делая вид, что всё происходящее - дело рук Алиса. У него мастерски выходило. И ему по-прежнему было интересно.
Остальные члены труппы долго удивлялись необычайным способностям новенького. Вроде ничего не делает, еле шевелит руками. Мышцы хилые, а вот гляди ж ты! Подкидывает тяжеленные булавы до потолка, да так, что аж ветер свистит.
Цыркачи были простые люди, хоть и хорошо физически развитые, поэтому в магию не верили и нового жонглёра в мошенничестве не заподозрили.
Очень быстро Алис обзавёлся изрядным количеством поклонниц, а директор цирка - стабильной прибылью.
Поначалу парню это нравилось, потом стало надоедать. А ещё позже опротивело вконец.
- Что-то не хочется мне идти работать, - посетовал однажды Алис Ветру, - вот только деньги нужны позарез...
- Я мог бы придуть для тебя чей-нибудь кошелёк, - предложил Ветер.
- Так почему же ты до сих пор этого не сделал?! - вскричал Алис.
- Ты не приказывал, - флегматично ответил Ветер, - я делаю то, что ты говоришь. Помнишь?
С момента заключения сделки прошёл год. Ветру начала надоедать необходимость слушаться. Ему вдруг захотелось сделать что-нибудь самому, без указки, без разрешения. Тогда, когда ему хочется, а не когда прикажут. Ведь это так грустно, когда не можешь доставить себе маленькую радость. А как раз из таких вот маленьких радостей и складывается хорошее настроение.
Но ветер не позволял себе поблажек. Уговор есть уговор. А девяносто восемь лет, восемь месяцев и несколько дней это ведь для него одно мгновение... Можно и потерпеть.
- Я делаю то, что ты говоришь. Помнишь? - ответил Ветер, хотя слова эти здорово отдавали мазохизмом.
- Хорошо, - сказал ему Алис, - тогда дуй в город и принеси мне самый полный кошелёк, какой только найдёшь. Мы едем на юг, отдыхать!
Часть 2. Забота и тоска.
Время шло. Ветер всё больше тосковал. Приказы совсем перестали быть в радость. Новые каверзы не вызывали интереса. Больше не хотелось наблюдать за людьми, добывать Алису деньги, ходить, как люди или животные, "путешествовать, не двигаясь" при помощи поезда или самолёта, как делают люди.
Хотелось свободы. Хотелось делать то, что вздумается вот сейчас, немедленно. Ветер никогда прежде не ценил этого своего права. Он скучал и хотел, чтобы кто-то придумал ему задание. А теперь заданий было хоть отбавляй, и желаний тоже становилось целое море. Вот только они не совпадали с заданиями, и исполнять их было нельзя.
Ветер не позволял себе нарушать правил игры. Да и не хотел расстраивать Алиса. Тому так нравилось командовать...
Ветер не нарушал правил и не ослушивался приказов. Но всё реже и реже он первым подавал голос. Всё менее живым делался его шелест. Всё чаще он почти замирал на месте, едва колыхая пылинки в воздухе.
Он тосковал.
Он погибал в неволе.
Алис тревожился. Он видел, как день за днём его ветер чахнет и хиреет. Сперва парень испугался, что Ветер умрёт, и он опять останется один, хотя до конца срока еще очень далеко. Практичный молодой человек желал получить свой выигрыш сполна. К тому же, Алис не хотел терять такого замечательного слугу и компаньона. Он подумал и решил, что следует заботиться о ветре.
Он стал разговаривать с ним, рассказывать анекдоты, всячески пытаться развеселить. Придумывал самые невероятные и необычные задания, чтобы Ветер не скучал от привычной рутины. Отсылал его далеко, чтобы тот успел размяться и пускался на другие ухищрения. Но ничего не помогало.
Ветер тосковал.
Он видел, как Алис заботится о нём, как пытается развеселить, даже отпускает на целый день, чтобы он, Ветер, мог насладиться свободой. Но это не была настоящая свобода. Резвясь в вышине или подглядывая за работой жутко секретной ядерной установки, Ветер всё боялся, что заиграется и не вернётся вовремя. В отчаянии гонял он окрашенные закатной кровью облака над морским простором. Трепал и рвал их, сгонял вместе, формировал причудливых зверей и воздушные замки. Пытался вырваться из рамок, ну или хотя бы представить, что вырвался. Раньше подобные забавы помогали развеять любую грусть и сопровождались почти детским восторгом, а теперь лишь тревогой и ежеминутными проверками, не пора ли возвращаться.
А ещё он привязывался. Привязывался к заботливому хозяину, который, имея полную власть, желал ему добра, заботился, ухаживал. Алис хочет, чтобы он был счастлив и даже спрашивает, чего бы ему хотелось. А Ветер боится сказать, что для счастья ему нужна свобода. Ведь он - ветер. Квинтессенция свободы. Боится обидеть и терпит, терпит и слабеет. А Алис казнит себя, потому что думает, что это он виноват.
Ветер любил Алиса, но хотел уйти. Нет, не от Алиса, от кандалов, от несвободы. Это было важнее. Это было жизненной необходимостью.
Алис заботился о Ветре. Теперь он уже не мог смотреть на него, как на слугу. Всё чаще его приказания становились просьбами. Всё чаще в мыслях он звал Ветра другом. А разве можно приказывать другу? Нет, никак нельзя. Друга можно хранить, можно пытаться удержать рядом, можно и нужно сделать его счастливым. Он ведь и так рядом - связан договором. Хорошо, что связан. Алис просто не представлял себе, как сможет остаться один, а потому берёг Ветер пуще прежнего. Каждый грустный вздох того, каждое тихое замирание или тоскливое подвывание, когда Ветер считал, что Алиса нет рядом, отдавались в душе парня острой болью.
Алис бы очень хотел, чтобы Ветер был счастлив с ним. Не просто счастлив, а именно с ним, потому что он, Алис, без Ветра счастлив не будет. Хорошо бы, чтобы счастливы были оба...
Ветер стал для него равным, может, даже младшим. Кем-то слабым и беззащитным, кого нужно холить и лелеять. Если бы у Алиса был младший брат или маленький сын, он бы сказал, что к Ветру относится так же. Но у Алиса не было семьи. Он вырос в сиротском приюте, а знакомиться с девушкой после того, как у него появился Ветер, парню не хотелось.
Часть 3. Доверие и свобода.
- Пообещай мне отвечать только правду, - сказал однажды Алис Ветру.
- Обещаю, - бесцветным голосом отозвался тот.
- Скажи, - спросил Алис, - зачем ты меня спас?
- Ты собирался прыгать из окна, - сказал Ветер, - ты должен был стать моей игрушкой, но всего на несколько секунд. Я решил, что хочу продлить забаву. Неважно, выиграл бы я у тебя тогда или проиграл, я получил бы новый опыт. Ведь никто ещё никогда мне не принадлежал. И я тоже никогда никому не принадлежал. А ты бы получил жизнь. Я ведь старый ветер, я знаю, что самое важное для человека - жизнь.
- А что самое важное для тебя? - Алис весь подобрался. Вот оно! Вот сейчас, быть может, он спасёт свой ветер от тоски и увядания.
- Свобода, - сказал Ветер.
- Даже важнее меня? - невольно вырвалось у Алиса.
- Да, - заставил себя выговорить Ветер. Ведь он обещал отвечать только правду. - Прости... Это не потому, что ты мне не дорог. Это иначе. Без свободы я мёртвый, как ты без жизни.
Алис молчал. Ветер жалобным комочком свернулся у его ног, тёрся, как нашкодившая и просящая прощения собака и скулил. Ему тоже было больно.
Алис молчал долго. До самого вечера. Так и сидел молча в кресле, машинально перебирая пальцами потоки лежащего у ног ветра. Он так привык к ним... Так привык к нему. Привык быть не один, знать, что рядом с ним есть кто-то, о ком надо заботиться, кого нужно беречь.
Он думал... Он боялся одиночества. Боялся, что если отпустит Ветер, то он уйдёт и больше не вернётся. И он, Алис, останется один до самого конца жизни. И не защитят его девяносто три года, оставшиеся до начала Одиночества.
Но если он не отпустит ветер, тот умрёт. А разве так поступают с теми, кого любят? Разве так заботятся?
- Ты хочешь уйти? - Наконец, проговорил он.
- Мне нужно уйти, - честно ответил Ветер.
Алис резко, будто с моста вниз головой кинулся, встал и распахнул окно. Вытянул руку вперёд, как бы указывая дорогу.
- Слушай мой последний приказ, - хрипло сказал Алис. - Не просьбу, а именно приказ. Я приказываю тебе быть свободным и делать всё, что тебе заблагорассудится ещё девяносто три года, три месяца и пятнадцать дней.
Ветер благодарно обвил Алиса, свернулся мячиком в его руке, развернулся и выскользнул в окно.
- Спасибо тебе, Алис! - прошелестел он с того самого подоконника на шестнадцатом этаже, откуда почти семь лет тому назад собирался шагнуть вниз молодой парень с разбитыми мечтами. - Я вернусь. Только живи! И давай без глупостей!
Эпилог.
Его не было месяц. Сначала Алис ждал. Потом уговаривал себя не ждать и не мог. Потом врал себе, что не ждёт, но понимал, что обманывает себя и всё равно ждёт.
А потом раздался стук в окно.
- Кто там? - спросил Алис.
- Это я, Ветер. Впусти меня, пожалуйста.
Алис шёл по улице, а рядом с ним шёл ветер. Сам, без всякого поводка.