Она высыхала на глазах: лицо осунулось, волосы поредели. Она худела не по дням, а по часам. Иногда мне казалось, что если я обниму ее чуть крепче, она сломается. А еще мне казалось, что никто, кроме меня этого не видит.
На работе она проводила столько же времени, сколько и раньше, потом шла в институт. Она хотела жить и цеплялась за каждую возможность прожить не зря. Она знала, что умирает, но продолжала бороться. Она была утопающим, хватающимся за любую соломинку. Смерти она не боялась.
I
Когда я познакомился с ней, это была живая, красивая, смешливая девушка семнадцати лет. От нее можно было ожидать любого выверта, любой шутки.
Она могла вдруг плюхнуться к полу знакомому парню на колени и заявить во всеуслышание: "Это мое кресло!" Когда "кресло" пытался обнять ее, она нещадно била его по рукам...
Ей ничего не стоило сидя в метро достать гитару и запеть, кинуться к кому-нибудь из знакомых на шею и объясниться в любви.
Но всегда было в ней что-то от печальной девы литературных произведений. Печальная и чистая, как Соня Мармеладова, безрассудная и обреченная, как ниеновская Эленхел.
II
Одному богу известно, что она нашла во мне, за что любила меня. А любила до безумия! Эта любовь была похожа на вихрь, она окутывала, кружила ее, а вместе с ней и меня.
Иногда она сводила меня с ума: она звонила мне и занимала меня разговором на час или полтора, она смеялась, рассказывала, спрашивала, спорила.
Единственное, что меня в ней раздражало - это манера спорить; если она была с чем-то не согласна, она буквально подымалась на дыбы и закусывала удила, даже если у нее не было аргументов, чтобы обосновать свое мнение, она все равно спорила. Она кидалась в спор, как в бой, но никогда не отстаивала свою точку зрения кулаками.
И чаще всего она спорила именно со мной. Иногда она звонила только затем, чтобы поспорить. "Ты знаешь, я подумала о..." -- разговоры и споры всегда начинались с этой фразы...
А потом она вдруг пропала из моего поля зрения: к телефону она не подходила, сотовый был отключен, на письма по электронной почте она не отвечала.
III
Я скучал без нее. Ее не было целый месяц. Раньше я сходил с ума оттого, что она со мной, теперь -
оттого, что ее не было рядом.
Однажды я набрался смелости и пошел прямо к ней домой. "Если она умерла или уехала, или у нее другой, -- ее родители об этом хоть что-то знают", -- думал я.
Она открыла дверь. Осунувшееся лицо, халат, сутулые, еще больше, чем раньше, плечи, слабая улыбка.
-- Привет.
-- Привет. Заходи.
Помолчали.
-- Ты где пропадаешь?
-- Учусь, работаю. - (Пожатие плечами).
-- Но раньше ты звонила, в гости приходила...
-- Сейчас времени нет.
-- А сегодня?
-- Сегодня у меня везде выходной. Я дома учусь.
IV
Через два месяца она вышла за меня замуж. Ребенка мы завести не успели: она умерла через полгода после свадьбы. Умерла, как и хотела - тихо, в своей постели.
Это произошло в канун Рождества. Она была атеисткой, и все религиозные праздники были поводом собрать вокруг себя всех друзей и знакомых и хорошенько повеселиться.
Через неделю после свадьбы она превратила нашу квартиру в своеобразный светский салон: у нас каждый понедельник, среду, субботу и воскресенье собирались ее и мои знакомые с Эгладора, Арбата, с ее работы, бывшие одноклассники, нынешние однокурсники, кое-кто оставался на ночь, кто-то жил неделями. На таких вечерах выпивались целые моря (океаны!!!) чая, кофе, соков, газированной воды (никакого спиртного!), выкуривалась не один десяток пачек сигарет, обсуждались свежие новости, безумные планы на жизнь (так и не осуществленные), книги песни, ролевки, словески (предстоящие и прошедшие), проблемы личные и вечные, пелись дивные песни и песни группы "Кино" (ее любимое сочетание).
На седьмое января была запланирована довольно веселая пьянка-гулянка, но все сорвалась.
Утром в Сочельник она проснулась и начала обзванивать всех, кого приглашала и говорила, что пирушка отменяется. Каждый разговор длился около минуты или двух (обычно она говорила по телефону не менее часа). Потом она легла отдохнуть и умерла.
V
Седьмого января я праздную Рождество Христово, а шестого января - день смерти любимой женщины.
Господи! Упокой мятежную душу ее и дай мне сил никогда не забывать ее зеленых глаз!