Это не волчий вой, доносящийся издалека. Это подвываю я сам, медленно и мучительно приходя в себя. Как не завыть, если мышцы затекли и онемели от долгого лежания на каменном полу, если здесь донельзя неуютно и холодно? Холод... странно. С чего бы мне вдруг так озябнуть? Я способен ночевать нагишом в снежном сугробе, и ничего со мной не делается. Еще я горазд держать руки в открытом пламени костра, ощущая лишь легкое, покалывающее тепло. А однажды, во время грозы, в меня шарахнула молния, и хоть бы хны, если не считать легкого обморока...
Так. Кое-что о себе я помню. И потому рассчитываю на получение ответа, озадачив себя самым уместным сейчас вопросом.
Кто я?
Меня зовут... хм, свое имя я не забыл. Стало быть, главный ключ от сокровищницы моей памяти не утерян, остается повернуть его в замочной скважине. Итак...
...Я появился на свет в Западной Гавани, крошечной деревушке на краю огромного болота, что зовется Топями Мертвецов. Моим приемным отцом был полуэльф Дэйгун Фарлонг, несравненный стрелок и охотник за пушниной. Кто мои настоящие родители - загадка, покрытая мраком неизвестности. Обрывки скудных сведений, только и всего...
...С самого детства я был не таким, как все. Конечно, подобная мысль овладевает многими, однако не у всех в волосах необычайно рано проступает седина, а мальчишеский звонкий голос внезапно ломается, становясь глубоким, рокочущим, обволакивающим. К тому же, имена... Да, чужие имена. Я начал их коверкать. У меня отменный слух, да и с речью все в порядке - не заика, не картав, не шепеляв и не гугнив. Но когда окликаю кого-то по имени, с моим языком что-то происходит, что-то непонятное, будто помимо воли. Другим это сначала смешно, потом оскорбительно. Неудивительно, что меня, вошедшего в сознательный возраст, невзлюбили односельчане...
...Как-то раз трое братьев Моссфельдов, известных в деревне забияк и дебоширов, подстерегли меня на тропинке, ведущей в Топи, и вознамерились задать мне взбучку. Я вскинул ладонь - и дубинка Уилла Моссфельда разлетелась в щепки. Я двинул плечом - и Уэбб Моссфельд согнулся пополам, рухнул наземь и забился, разбрызгивая ошметки кровавой слюны. Я метнул угрожающий взгляд - и Уорд Моссфельд побледнел, как полотно, издал вопль ужаса и опрометью кинулся прочь...
Довольно! Чересчур много образов. Я однозначно не утратил воспоминаний о том, кто я есть. Теперь следующий вопрос, не менее важный.
Где я?
Мне стоило немалых трудов разлепить веки и приподнять голову. Пещера. Круг из вогнутых колонн резного гранита, украшенных узорами прихотливых рун. Я - в середине круга, лежу ничком и леденею от чувства собственного бессилия. Колонны объединены прозрачным мерцающим барьером, который смыкается надо мной, образуя непреодолимую преграду. Непреодолимую? Увы, именно так... Это клетка. Выхода из нее нет.
Я скосил глаза и увидел подле себя скелет. Явно человеческий, очень старый, вычищенный временем до белизны. Череп дружелюбно скалил раскрошившиеся зубы, словно приветствуя и подбадривая с издевкой: мол, рад соседству, у нас с тобой впереди целые века совместного существования, но вряд ли мы успеем надоесть друг другу до смерти. Ага, надоесть. До смерти...
Вопрос... Еще вопрос!
Что со мной?
Во мне поселилось нечто. Обосновалось внутри меня, совсем недавно, и теперь болезненно ворочается, гнездится, устраивается поудобнее. Оно похоже на...
Голод.
Лютый, сверхъестественный голод. Покамест он занят укоренением в новом вместилище, но вскоре даст о себе знать во всей своей неутолимости. От него не спастись, его не извергнуть. Кажется, мне конец. Рыцарь-капитан отвоевался. Славный герой нашел себе последнюю бесславную пристань.
Почему? Откуда? Как?!
Ответы исчерпаны. Я уткнулся лбом в гладкий камень пола и оцепенел...
... В сознание меня вернули отзвуки шагов - тихих, осторожных, крадущихся. Идет женщина, несомненно. Уж женскую-то поступь от мужской я научился отличать безошибочно: у представительниц прекрасного пола центр тяжести в другом месте, соответственно, и двигаются они иначе. А это еще что за звук, вроде хлопанья простыней на ветру? Впрочем, мне уже все равно. Я заточен навсегда. Чутье не обманешь...
Раздалось кряхтение, от которого в моем воображении нарисовалась скаредная старуха, толкающая перед собой тачку с барахлом: и груз ей, дряхлой, не по силам, и часть вещичек сбросить жалко, они ведь свои, кровные, накопленные годами. А потом что-то тренькнуло, зашелестело; кто-то склонился над моим распластанным телом, взял за ухо и вывернул его так, что я охнул.
- Стонешь, - удовлетворенно заключил мягкий, бархатистый голос. - Значит, будешь жить, никуда не денешься! Заклятье привязки рассеивается, чуть чакру с ним не надорвала...
Закряхтев опять, но уже менее натужно, незнакомка перевернула меня на спину. Моему замутненному взору открылось лицо весьма привлекательной девушки с золотистой кожей, миндалевидным разрезом глаз и наголо бритой, испещренной татуировками головой. Стены и свод пещеры излучали приглушенное свечение, поэтому долго приглядываться к собеседнице мне не пришлось. Симпатичная, спору нет, даже с учетом лысины. И малость раздраженная.
- Ты... кто? - прохрипел я.
- Тролль в манто, - довольно нелюбезно отозвалась она, без малейшего стеснения ощупывая меня, и хорошо, что только в области груди. - Ох, ты!.. Это кто же тебя так искромсал? Ну, вивисекторы проклятые... Руки бы им оторвать за подобные эксперименты!
- Экс... экскременты?
Она маг, тут и к гадалке не ходи. Только знатоки магического Искусства имеют привычку сыпать мудреными словечками, непостижимыми для простых и незатейливых людей. Вдобавок ее взгляд... взгляд просвещенного, возвышающий над толпой невежественной черни. И облачение - темно-красная мантия до пят, расшитая хитрой символикой, где каждый завиток вроде бы имеет свое скрытое значение. У волшебников всякая фраза, всякий поступок, всякий знак несет тайный смысл. По крайней мере, так они сами заявляют. По-моему, это чушь. А вот простонародье верит и оттого побаивается...
- Не умничай, - нахмурилась красавица. - Лучше полюбуйся на себя!
Я полюбовался и не пришел в восторг. Прежде всего, выяснилось, что я валяюсь перед ней по пояс голый, но это полбеды. Шрам, мой одинокий шрам напротив сердца... В прошлом меня часто жалили вражеские клинки, однако царапины быстро зарастали, не оставляя следов. Лишь хрупкий белесый рубец от выплюнутого тьмой серебряного осколка, цена жизни моей матери, боль младенчества... где он? На его месте красовалась багрово-сизая борозда, небрежно стянутая по краям шелковой нитью. Меня вновь скрутило приступом слабости.
- Кто...?
- Дракон в пальто. Руки-ноги у тебя будут, как деревянные, но идти ты сможешь. Кстати, меня зовут Сафия, и я - Красная Волшебница Тэя. Известно ли тебе что-нибудь о нашем сообществе, не спрашиваю: в любом случае тебе наврали, мы отнюдь не такие моральные монстры, какими нас выставляет молва. Ну, то есть, не все такие...
- А я...?
- Ты очутился на территории государства Рашемен, населенного северянами-варварами. Понимаю - далеко, в сотнях миль от Побережья Мечей, откуда ты родом. Но совершенно не понимаю, какой оказией тебя сюда занесло.
- Гм...
- В данный момент мы с тобой находимся в кургане Окку. Что это за зверь, расскажу тебе позже. И очень надеюсь, что встретиться с ним по пути нам не придется. Вот так, если коротко. А если еще короче, то... Короче! Вставай, чего разлегся? Не в филармонии...
Делать нечего: я перекатился обратно на живот и принялся подбирать под себя конечности, силясь подняться. Первая попытка закончилась постыдной неудачей и ссадиной на скуле. Тогда я, пользуясь тем, что Сафия выпрямилась в полный рост, ухватился за ее мантию и постепенно, складка за складкой, стал подтягиваться вверх, точно по перекладинам приставной лестницы. На ощупь волшебница оказалась столь же приятной, сколь и неподатливой.
- Э, э, э! - заволновалась она. - Только без хамства!
Звук, принятый мной за хлопанье простыней, нашел свое объяснение: поблизости от девушки, размеренно взмахивая перепончатыми крыльями, болталось в воздухе на редкость уродливое создание. Сперва я решил, что это бесенок, но когда потянул носом, убедился - ошибка. Вообще-то, маги порой охотно используют в качестве слуг выходцев из Нижних Миров, однако бесы - встречался я с ними, знаете ли, и не раз! - пахнут серой и дегтем. От этого же существа исходил запах, наводящий на сравнение с кучей свежего, отборного навоза.
- Твой фамильяр? - шепнул самый проницательный я на ухо Сафии, облапив ее и тем самым сохраняя равновесие.
- Ну да, - растерянно пробормотала она. - Гомункул, сотворила его сама, звать Каджи. Ничего не говорит, зато все понимает... Ай! Руки, руки долой! Каджи, да убери ты его от меня, наконец!
С негодующим верещанием уродец растопырил длинные гибкие пальцы и вцепился мне в волосы. Вонючая тварь, до чего же больно! Я не удержался - заорал.
- Идиот! - едва выпутавшись из объятий и отпрянув, Сафия немедля вернулась назад, запечатала мой рот обеими ладонями. - Всех телторов в кургане перебудишь, умолкни!..
Поздно. В недрах подземелья зародился низкий, зловещий гул. Он нарастал, приближался, отскакивал эхом от стен, и те ходили ходуном. Гомункул Каджи испуганно пискнул, оставил мои седины в покое и спрятался у хозяйки за спиной.
- Абзац, - выдохнула Сафия. - Теперь без боя нам не уйти!
Паниковать и суетиться в преддверии схватки - дело гиблое. Я вежливо отвел жаркие ладошки волшебницы от своего лица и напомнил:
- У меня, как бы это выразиться, ни оружия, ни доспехов...
- Какое еще оружие? - огрызнулась она. - Какие доспехи? Тебе бы себя самого до выхода дотащить! Еле на ногах стоишь, качаешься, как тэйский болванчик...
Прискорбно осознавать, но в правоте моей новой соратнице не откажешь. Я немощен, а ведь еще недавно, даже без брони и лезвий, мог навести такого шороха, что туши свет, кидай взрывную сферу. Жаль! По-видимому, девочка слегка во мне разочарована. Наверняка рассчитывала встретить здесь рубаху-парня, увешанного артефактами до бровей, готового отразить любую мыслимую опасность. И огорчилась, когда ей попался едва одетый и чуть живой доходяга.
Кстати, кто такие телторы и как с ними бороться? Меч, даже самый завалящий, мне бы сейчас очень пригодился. Хотя бы для уверенности.
Меч...
Я ощутил прилив жгучей, щемящей тоски. Перед глазами вспыхнул лучистый белый клинок, то разлетающийся вихрем разящих осколков, то вновь собирающийся воедино. Чистейшее серебро, поющее своей частицей у меня под сердцем, ведущее мою руку, сопряженное со мной волей и стремлением. Легендарный Меч Гит... мой дар, мое проклятие, мой праведный гнев... его больше нет рядом. Под сердцем - пустота, где отныне обитает нечто.
Ты вернешься?
- Идем, - Сафия подхватила магический посох, прислоненный к гранитной колонне, и одновременно меня под локоть. - Идем скорее!
Да, идем. Хватит спрашивать. Иногда нужно и утверждать.
Я найду тебя...
/... из размышлений Сафии.../
...
Мои предположения верны. Он действительно... необычный.Впрочем, человека с такой историей, как у него, трудно представитьсебе серой посредственностью. Мне кажется, что...
Стоп. Никаких домыслов, никаких "кажется". Иначе анализ ситуации неизбежно свернет на ложный путь, с подгонкой фактов под версию.
...
Красных Волшебников Тэя по правуобвиняют в тирании. Однако их не упрекнешьв глупости и нецелесообразности- непозволительной роскоши,чреватой потерей положения в обществе.Моя мать Нефрис, возглавляя тэйскуюАкадемию заклинателей, властью и возможностями превосходит князей иных сопредельных держав. Она бы не отправила гонца с важным поручением, не снабдив его даже крупицей дельной информации.
Гонец - я, поручение - он. Разумеется, мне кое-что о нем известно. Хотя в беседе с ним я предпочту об этом умолчать...
...
"Тот, за кем ты отправляешься, почти неуязвим для любого металла, - сообщила мне мать в ходе предварительного инструктажа. - За исключением серебра".
"Он ликантроп?" - насторожилась я. Перспектива возиться с оборотнем, подверженным припадкамкровожадного безумия, мне вовсе не улыбалась.
"Нет".
"А кто же тогда?"
"Без комментариев".
"Я должна знать его слабые места, чтобыубить?"
"Наоборот, чтобы уберечь от гибели..."
...
Его достиженияпоистине головокружительны. Безродный выкормыш из захолустной деревушки, в кратчайшие сроки взлетевший невероятно высоко, к самому подножию трона в Невервинтере, Городе Мастеровых. Дворянский титул, офицерский чин, ореол славы народного героя...Он поднял из руин могучую твердыню и стал ее законным лордом. Собрал под своим стягом целую армию. Победил великое древнее зло, вернувшееся в мир из времен полузабытой империи Иллефарн.
К сожалению, я не в курсевсех подробностей. Но догадываюсь: он изначально был обречен на чужую несправедливость...
...
"Остерегайся его голоса. Не поддавайся его влиянию. Магическая защита здесь бесполезна, только воля и самоконтроль. Полагаю, их у тебя достаточно, чтобы благополучно добраться с ним до Мулсантира. А уж дальнейшее перестанет быть твоей заботой".
"Что я могу ему противопоставить?"
"Все то, чем женщина охлаждает мужской интерес - высокомерие, равнодушие, толикабрезгливости и презрения...И еще:обязательно представься ему".
"Для чего?"
"Когда он будет обращаться к тебе, искажая твое имя, восприми это как добрый знак. Гораздо хуже, еслина его устах оно прозвучит правильно".
"И чем это мне грозит?"
"Скоропостижной смертью..."
...
Его рана...
Я в недоумении. Как ему удалось выжить после столь грубого, буквально мясницкоговскрытия грудной клетки?Безобразно наложенные швы, отсутствие признаковпослеоперационного ухода...
Мерзавцы!
Кто бы они ни были, я их уже ненавижу...
...
"Тебе страшно?"
"Немного".
"Обуздай страх. Он почувствует его и сыграет на нем. А главное, дотронувшись до него, смири свое женское естество".
"Мама!"
"Не пререкайся со мной, дочь.Поверь, влечение к нему будет сильным..."
...
Я проговорилась. Растрепала языком, словно болтливая крестьянская кумушка: "Побережье Мечей, откуда ты родом".
Дура!
Остается надеяться, что он не обратил внимания. Пусть думает, будто я ровным счетом ничего о нем не знаю: меня-де забросили сюда в большой спешке, до объяснений не снизошли,и вообще, мой номер шестнадцатый...
Прочесть у него что-либо по глазам нельзя - они непроницаемо-черные, переливаются жесткими, бездушными бликами. Два отполированных агата. Занятные камушки, я любила играть ими в детстве.
Его горбоносое лицо бескровно, покрыто восковой бледностью. Однако после того, как тебя располосуют ножом и вывернут наизнанку, не шибко-то разрумянишься.
Он худосочный, поджарый, костистый. У него ввалившиеся щеки и остро выступающие, готовые прорезать кожу скулы.Некрасиво? А по-моему, дородство - то же самое уродство. В избытке жира подчас заплывают мозги и вязнет дух исканий.
Его длинные, спутанные, цвета воронова пера волосы наполовину протканы сединой, отчего он кажется старше своих лет. Это придает ему значительности, подсказывает о том, сколько невзгод он перенес, и мне хочется...
Эй, эй! Что я делаю? Старательно высматриваю в нем заманчивые черты? После четкого и внятного материнского предупреждения?!
Еще раз - дура!
...
В устье пещеры нас уже ждали. Не с распростертыми объятиями - с ощеренными клыками. Навстречу нам, припадая на согнутых лапах, двинулся громадный волчище, который мне, сыну охотника-зверобоя, показался диковинным: мало того, что размерами крупнее теленка, так еще и какой-то полупрозрачный, посверкивающий, с вязью ярких узоров на боках и третьим глазом во лбу. Это и есть телтор? Животное-призрак?
- Х-р-р-р!.. - зафырчала зверюга. Хищно повела узкой мордой, удобной для того, чтобы впиваться в горло и выгрызать кишки из брюха жертвы. И вдруг перешла на человеческую речь, окончательно убеждая в своей мистической природе, но обращаясь не ко мне:
- Красная Волшебница! Твое появление потревожило нас, и теперь тебе конец. Оправдания не принимаются, уж извини - мы спросонья бываем такими злыми! Однако прежде, чем издать предсмертный хрип и задрыгать ногами, изволь объясниться: за каким рожном ты сюда сунулась?
На смазливом личике Сафии отразилось страстное, вполне естественное желание жить. Она смешалась и залепетала:
- А что я? Я ничего... Проходила мимо кургана, дай, думаю, зайду...
Затем опомнилась, спохватилась и надменно потребовала:
- Не угрожай мне, дух! Сначала назови себя!
- Меня зовут... - теперь пришел черед смущаться волчице. В ней, пусть и бестелесном существе, все же угадывалась женская особь, о чем свидетельствовали звучание голоса и впадина под призывно вздернутым хвостом. - Многие наши воспоминания здесь свиваются в одно. А-г-р-р... Сложно определить, где из них твои, а где чужие... О, я вспомнила! Меня зовут... звали Наката. Мой вой повел за собой стаю, дабы во льдах Тирулага сразиться с чудовищем в облике человека, и там я пала...
- Великолепно, - невзирая на дурноту, я счел необходимым вклиниться в разговор. - Просто восхитительно! Самую вкусную мясную косточку тебе в обед. Ну, так мы пойдем? Не будем мешать твоей скорби о разгроме при Тирулаге...
- Х-р-р-р!.. - опять фыркнула Наката, переключая внимание на меня. - Твой запах... Запах крови... Запах раны, которая должна была стать смертельной, но не стала... И нечто, мне знакомое...
Сафия от волнения отпустила мой локоть, и я тут же упал на карачки. Кое-как поднялся, беззвучно проклиная себя за недомогание. Каджи с тревогой заклекотал и попытался помочь, хватая меня за колтун на макушке, дергая кверху. Я отмахнулся: сгинь, назойливая сволочь, скальп не казенный!
- Узнала! - искристая шерсть на загривке волчицы вздыбилась. - Я узнала тебя, мразь! Лед, гибель, вопли пожираемых душ... Живой или мертвый, ты останешься в Пещере Рун!..
Сафия взвизгнула и, враз растеряв самообладание, ринулась вперед с посохом наперевес. Волшебница, толку-то от нее в ближнем бою... Впрочем, ничего другого ей не оставалось: даже простейшее заклятье невозможно сплести и нацелить мгновенно, Наката подобралась слишком близко, опередит. Она и опередила - взметнулась упругим звериным броском, легко перепрыгнула через девушку, нависла надо мной в полете...
"Мразь?!"
Нечтовсколыхнулось во мне, отгораживая от чувства времени, замещая его бесконечной, всепоглощающей бездной. Выдавило из моих легких загустелый воздух, и тот зазвенел струной яростного, торжествующего крика. Развернуло щупальца - невидимые, рвущие мне плоть в лоскуты, алчно шарящие вокруг; самое длинное из них дотянулось до волчицы-привидения...
Голод.
...заставило ее, так и не нанесшую мне удар, рухнуть...
Голод.
...тонкий, полый, гудящий канал между мной и Накатой...
Голод.
...подрагивает, в нем что-то общее с движениями кадыка, когда судорожно, не жуя, глотаешь пищу...
Насыщение.
Медленно, до жути медленно я нагнулся и зачерпнул горсть камешков. Поднес к лицу. Принюхался, широко раздувая ноздри.
Мне по вкусу щедрость этой земли.
Мне по нутру те, кто бродят по ней отражениями минувших жизней.
Я отыщу их всех.
Я буду рад встрече с ними...
Куда подевалась милая раскосость Сафии? Моя спутница таращилась на меня совершенно круглыми, лезущими на лоб глазами.
- Это не заклинание, - вымолвила она, нервно покусывая губу. - И на божественную манифестацию не похоже... Твоя рана, взгляни! Она затянулась!
Верно - затянулась, будто ее и в помине не было. Я сыто вздохнул, расправил плечи, с хрустом размял шею. Ага, вот и знакомое бурление в жилах, приток переполняющей меня силы. Мне нет нужды бубнить под нос скороговорку колдовских формул и совершать пассы, достаточно просто пожелать, и кровь вскипает, разбавленная в ней мощь выплескивается наружу, все поблизости рушится, горит и разбегается.
Я не боевой маг, не воинствующий жрец. Никто и никогда не учил меня Искусству, и у Богов я подаяний не вымаливал: наш деревенский чародей Тармас наотрез отказывался пускать меня к себе на порог, а смиренный проповедник Мерринг, служитель Латандера, Повелителя Рассвета, при моем появлении вздрагивал и осенял себя святым знамением. Я всего-навсего таков, каков есть. И точка. Мне и самому было нелегко свыкнуться с этим, что уж говорить о других...
- Ты... - Сафия запнулась. - Ты человек?
Не следовало ей задавать этот опостылевший мне вопрос. А мне не стоило заводиться. Однако случилось то, что случилось: она - спросила, я - озлился.
- Да, я человек. Как и ты, рожден обычной смертной женщиной. Не монстр. Не демон. Не гомункул, вроде... - я указал подбородком на Каджи, который возбужденно описывал круги под потолком. - Если не секрет, из чего ты его вылепила? Ладно, можешь не отвечать, по аромату твоего любимца догадаться нетрудно...
- Забудь, - тихо сказала девушка.
От Накаты осталась лишь лужица липкой слизи. Сафия соскребла ее металлической лопаточкой, без отвращения покатала в ладонях, и получился плотный, тускло сияющий шарик.
- Эссенция духа, - буркнула она. На поясе у нее висело устройство, схожее с маленьким перегонным кубом алхимика. Волшебница часто прикасалась к нему, с видимым почтением мастера к своему орудию труда. - Мне пригодится, тебе - вряд ли...
Она подчеркнуто избегала оборачиваться в мою сторону. Ишь, обидчивая, чихнуть на нее не моги!
В памяти у меня встала ночь накануне штурма...
... Зубцы крепостной стены и небеса в алмазах; серебром полнолуния припорошена медь девичьих волос, слова признания нежны и трепетны. Передо мной Элани, дочь Дивного Народа Тэль'Квессир, воплощение эльфийской красоты, последний чистый родник отравленных Топей. По ту сторону бастионов царят смерть, смрад, разложение. Там - моя война, война Носителя Осколка. А здесь, на куртине, предано забвению все, кроме Элани. С нею заалеет восток. С нею выпадет свежая роса. С нею мне не уснуть до зари...
Она говорит о том, что более не в состоянии скрывать своих чувств. Конечно, я верю ей. Одолевшее ее чувство от меня не скроешь.
Это не любовь, о которой она шепчет с придыханием и влажным блеском на губах. Это мутный, сочащийся из нее страх.
Страх не только и не столько за себя саму. Страх за близкое, родное существо, которое ей куда дороже, нежели хмурый капитан Крепости-на-Перекрестке.
Элани. Она предлагает себя в обмен на защиту и преданность, прячась за маской влюбленности. Мешковатое друидическое одеяние ее вовсе не красит, зато отлично скрадывает очертания фигуры.
Чего я ожидал? На что рассчитывал? Надеялся не очерстветь душой после того, как моя жизнь превратилась в череду изнурительных походов и жестоких убийств? Сказка хороша, когда все обстоит, как сейчас: двое под звездным небосклоном, накал взаимных откровений, сомкнутые руки, слившиеся в поцелуе уста... А потом? Ведь остается "потом", где на смену всякой трогательной сказке приходит суровая быль.
Мне нужно подтверждение...
Я целую Элани, безразличный к ее порыву поскорее мне отдаться, а мои пальцы, будто невзначай, ощупывают запястье эльфийки, выискивая биение живчика. Я умею не только калечить, я - чуткий, опытный лекарь...
Сомнения развеиваются. Действительно, это не любовь. Это обман.
Подлейший из обманов, который мужчина рискует получить от женщины.
Кто? Кто до меня стоял с ней под россыпью звезд на чернильном небе?
Дэйгун Фарлонг не баловал меня родительской лаской. Но он, по крайней мере, ведал про то, что я не плоть от его плоти...