Подошло к концу очередное действие бесконечной трагикомедии под названием "Вечер пятницы". Аплодировать себе было бы излишней самонадеянностью. Антракт прошел в ковылянии со ступеньки на ступеньку до самого пятого этажа - в Вадюнином подъезде было ничуть не светлее, чем на улице.
Инна долго звонила - в дверь, на сотовый, снова в дверь, вымещая раздражение по мере накопления и молотя по кнопке звонка уже всей ладонью. Нет, все ж таки правы были Вадюнины соседи по квартире, когда настояли на том, чтобы провести отдельные звонки в комнаты жильцов! Однако же задача по выковыриванию геймера из виртуала усложнилась многократно.
Наконец, дверь открылась. Вадюня, тускло подсвеченный из прихожей, казался зеленовато-бледным. Вперив невидящий взгляд в пространство он вымолвил:
- Привет, проходи, - и голос его звучал потусторонне. Так приглашают прогуляться по царству теней, невесело подумала Инна.
По лестнице бодренько простучали каблучки. Не иначе как Алька, вот у этой уж сумеречное зрение, как у кошки... и наверняка девять жизней, все - с разными мужчинами.
- Здрасстье вам, солнцы мои! - весело возгласила Алька. С ней тоже понятно - на полную катушку эксплуатирует свою третью жизнь. - А я тортик притаранила.
Кто бы сомневался! Влюбленная Алька всегда злоупотребляла тортиками, фигура ей это почему-то прощала. Все остальное время - много курила и зажевывала суп из бомж-пакетиков бутербродами, желудок прощал тоже. А вообще, чья б корова мычала: Инне тоже было до образцовой хозяйки, как Вадюне до крутого мачо, ее рацион от Алькиного отличался, разве что, наличием в нем домашних солений, спасибо материной двоюродной сестре. Что же до Вадюни, он вообще был потенциальной загадкой для диетологов всего мира: по случаю наедался, как Три Толстяка вместе взятые, а иной день чах над компом не хуже, чем Кошей Бессмертный над златом. И - ничего, даже малюсенького расстройства желудка.
- Вы давайте на кухню, чайник ставьте, а я сейчас, - сказал Вадюня и, не дожидаясь ответа, тяжко затопал прочь.
- Не, ну ты видела? - возмутилась Алька, сверля взглядом согбенную Вадюнину спину. - И ладно бы бабы с кабаками довели до цугундера, а то, блин, какие-то пиксели галимые!
Вадюня жил, как издавна говорили, в комнате на общей кухне и соседствовал с двумя старичками-супругами Владимиром Владимировичем и Анной Семеновной. Владимира Владимировича, интеллигентного старичка, Инна чуть ли не в каждый свой приход к Вадюне находила на пресловутой общей кухне, неизменно с какой-нибудь серьезной книжкой в руках, однажды даже с томом энциклопедического словаря. С Анной Семеновной, молодящейся и надменной вечной блондинкой, она как-то раз даже повздорила по какому-то пустяку и с тех пор вслед за Вадюней за глаза величала Анной Семенович - детский сад, конечно, но и психотерапия.
Заставленная как придется и заваленная чем попало кухня была столь откровенно общей, что Инна и Алька, как всегда, постарались не задержаться ни на секунду больше необходимого: поздоровались с Владимиром Владимировичем, покивали в ответ на тираду Анны Семеновны о дороговизне продуктов и дешевизне нравов, а там и чайник вскипел.
Когда они вошли в комнату, Алька с чайником, Инна с чашками (и с демонстративно прихваченной, символизирующей выходящие за "чайные" рамки стопкой стаканчиков), Вадюня и ухом не повел. Да и как бы он мог это сделать, если оба уха были придавлены массивными наушниками.
- Ну что ты делаешь, идиот! - рычал Вадюня в микрофон. - Там же наверху взвод вампиров засел!.. Ё! Ты че, совсем фишку не рубишь?! Перезаряжай! Их серебряными надо, серебряными! У-у, урод, ушлепок!!!
Инна грустно усмехнулась. Алька шумно вздохнула.
- Вадюнь! Вадя-а-а! Мы пришли-и-и! - с комической вкрадчивостью протянула Инна.
- Погоди, щас вампиры его замочат - и он воскреснет для реала, - пророчески пообещала Алька.
В этот самый момент Вадюня разразился проклятьями в адрес невидимого ушлепка, из-за которого придется повторно проходить уровень, сорвал гарнитуру и швырнул с размаху... правда, целя на диван.
Алька радостно захлопала:
- Ты гениальный трагик, Иванов! Однако же, как точно подметила Мерил Стрип, это актриса больше, чем женщина, а актер - меньше, чем мужчина. Увы тебе, Вадюня, увы!
- Да ну, блин, взял на свою голову в рейд придурка, у которого левел ниже плинтуса и ни снаряги, ни ума! - горестно возопил Вадюня. - Ну нет, вы подумайте, он на вампиров - с обычной базукой, а их там...
- Капец, - привычно констатировала Инна.
- Ну так а я о чем! Хорошо, что я еще не основным своим ходил, но все равно - альта прокачанного жалко до соплей.
- А ты поплачь, не стесняйся, тут все свои, - съязвила Алька, но, кажется, Вадюня ее вообще не услышал, потому как в этот самый момент в окошке чата часто-часто замелькали строчки и истребитель вампиров принялся что-то судорожно отстукивать в ответ.
Инна беспардонно заглянула ему через плечо.
- Как-как у тебя ник? Владик Цепеш? Вадюня, я от тебя, вроде, всего ожидала, но такого вот садомазохизма с уклоном в... как бы это сказать, чтоб никого не обидеть?.. с гламурным таким уклоном - не-а! Вадь! Вадя! Ну отвлекись на секундочку! А то дама сдохнет от любопытства!
- А? - Вадюня не то чтобы оживился, но несколько воспрянул. - А! Просто ник Влад Цепеш был занят, а что-то еще придумать времени не хватило, а то бы выгодный рейд упустил. Я в том рейде знаешь как оделся?..
- Иванов, в твои годы давно пора думать, кого бы поудачнее раздеть, это ближе к психофизической норме, - не моргнув глазом, объявила Алька. И напомнила, в очередной раз подтверждая, что из них троих она самая практичная: - Чай остывает.
- Угу, я сейчас, - отозвался Вадюня.
Но никто не поверил. Его "сейчас" давно вошло в поговорку как самое неопределенное и самое многозначительное определение промежутка времени.
- Дело твое, - не стала спорить Алька. - Ты мне только пальцем ткни, где заныкал те полбутылки, что с прошлого раза остались.
А дальше все пошло по накатанной: Алька вдохновенно, то есть как Бог на душу положит, порубила тортик, Инна разлила по стаканам вино - сразу все, что оставалось в бутылке, чтобы не морочиться, Вадюня зверски забил сколько-то там упырей и одного лича, возвестив о последнем радостным воплем. После этого, наконец, выпили, и Алька принялась невнятно (из-за поспешно поглощаемого тортика), но восторженно рассказывать о том, какой ее Василек заботливый и гостеприимный, в отличие от двух предыдущих упырей, вот-де познакомлю - сами убедитесь. При слове "упырь" Вадюня встрепенулся - и быстренько переместился за комп. Инна слушала подругу, которую знала почти полжизни, - и думала: двое прежних тоже изначально представали в Алькиных рассказах воплощениями всяческих добродетелей. И если прежде она, Инна, в Алькину искренность верила, то теперь не могла отделаться от чувства, что это всего лишь странноватое самовнушение.
"Во что и в кого мы вообще верим? И кто верит в нас?"
Она так и не озвучила этот вопрос. Не услышат. А просто потрепаться... о чем? О новом Алькином мужчине? О новом Вадюнином левеле? Об очередном провальном спектакле, проглоченном не слишком разборчивой публикой? Все это было. Все это скучно. Даже не по-чеховски скучно, не интеллигентски, а просто... не высказать, как просто. Разве что рассказать о случайном знакомом?.. Да ну, Вадюня вообще не придаст значения, а Алька истолкует по-своему. Пусть у нее, у Инны, будет хотя бы малюсенький секрет. Она грустно улыбнулась, пытаясь убедить себя, что эта грусть - светлая.
По большому счету, они знали друг о друге все. Все - но ничего более. Ненормальная мысль, не иначе как винными парами навеянная.
Воспользовавшись паузой в прочувствованной Алькиной речи, Инна взяла гитару (расстроенную, как раз под стать расположению духа) и запела первое, что пришло в голову - про белой акации гроздья душистые. Этот романс с детства, когда она впервые посмотрела "Дни Турбиных", накрепко связывался в ее сознании с попыткой удержать и сберечь самое важное. А что? Точнее, кого, - близких людей. "Боже, какими мы были наивными, как же мы молоды были тогда..." Оказывается, чтобы их потерять, не надо ни войны, ни какой-то иной беды. Надо всего лишь перестать слышать.
А чтобы потерять себя, - вдруг подумалось ей, - достаточно перестать видеть сны о том, что бывает иначе.
И так же вдруг стало понятно: да, с годами она все больше ждет пятничных посиделок... но все меньше ждет от них.
Торт доеден, вино выпито. Значит, скоро расходиться.
Оказалось, что не просто скоро, а уже сейчас. Алька получила эсэмэску, ойкнула и засобиралась домой. Инна просидела минут на десять больше - и, если честно, сама не знала зачем... неужели только затем, чтобы дальше не выслушивать Алькины откровения? Вадька так и не отлип от компа, только вяло махнул рукой и напутствовал: "Дверь за собой захлопнешь, ага?"
Инна ехала в маршрутке и почему-то думала о своем случайном знакомце: интересно, что он за человек? По всему выходило, что неглупый. Да и не такой нахальный, как ей показалось вначале. Интересно, он и вправду на спектакль придет? Сомнительно. А может, оно и к лучшему.
И вдруг, Бог весть почему, всплыли стихи, случайно увиденные сегодня в газете. Чем-то зацепили они, эти стихи, и Инна перечитала их дважды. Тренированная память удержала, а сейчас подсунула - не иначе как в виде ответа на еще не заданный вопрос:
Если б научиться вас, вернувшихся,
с полувзгляда различать в толпе!
Многие из вас - почти что юноши...
Если бы...
Тогда бы не корпеть
мне над каждой строчкою, а - петь,
зажигать огни тревожной памяти
и чеканить строгие слова.
Ну и что с того, что "времена не те"?
Вам еще любимых целовать,
во дворе с гитарой и с подружкою
зори как "до армии" встречать...
Но душа - не целое, а часть...
И Инна поняла - следующей встречи не избежать. И подумала, почему-то с веселым вызовом: а ну и пусть будет она, эта встреча.