- Ты мне ни о ком поведать не хочешь, о моя скрытная подруга? - не без обиды полюбопытствовала Алька, подкараулив Инну на выходе со сцены.
- О чем? - она вся еще была не здесь. И это ее "не здесь" - явно не рай.
- О ком, - веско поправила Алька. - О симпатичном высоком блондине с характером.
Инна молчала подозрительно долго. Неужто правда не врубилась? Нифига себе поворотец сюжета!
- Так, давай сначала. У тебя есть знакомый высокий блондин?
- Да сколько угодно, - без особого оживления ответила подруга. - Тот же Вадька, например.
- Спешу тебя заверить: тот, что ждет тебя в парке у фонтана, - не Вадька. И что, никаких иных предположений?
- Есть одно. Только не ко времени сейчас, ой как не ко времени!..
- Еще бы не ко времени! Я ему тоже говорила: кто ж в феврале свиданки у фонтана назначает?
- Десантники, - Инна наконец-то соизволила улыбнуться. - У них, насколько я понимаю в меру своей испорченности, это что-то типа условного рефлекса.
- А он что, правда, десантник? - мгновенно выпустила коготки Алька. - Я люблю военных... Но если он уже занят...
- Ты о чем-нибудь другом думать можешь? - сердито спросила Инна.
- Могу, - немножко покривила душой Алька. - Только не в этом вот случае. Человек, между прочим, там уже минут сорок мерзнет, так-то! Или мне сбегать, сказать, что ты не придешь? Ничего личного, обычное человеколюбие.
-Твое бы человеколюбие да в мирных целях! - осадила Инна. И хлопнула дверью, скрываясь в гримерке. "Да-а, и у книжной девочки порой просыпается такой характер, что атас!" - не без удовольствия подумала Алька. И следом не пошла. А ну как вдруг подружка наконец-то за ум взялась?
Встреча с Сашкой действительно была совсем не ко времени. И дело не в обиде. Тот факт, что он не появился на "Дворянском гнезде" (или появился, да не объявился?), раздосадовал Инну совсем чуть-чуть. И только по одной причине: слова остались словами, не воплотившись ни в какое дело. Все, как всегда, все, как со всеми.
Инна устала от слов. До смертной тоски устала от никчемных разговоров с утра и до ночи. Даже больше, чем от тишины. В тишине хоть с самой собой поговорить можно... или это уже, как сказала бы Алька, "срочно к доктору"? А если учесть, что и от себя она тоже начала уставать...
А у этого - опять же вспомним Альку, пусть ей хотя бы икнется! - "высокого блондина с характером", похоже, дурная привычка возникать тогда, когда ей меньше всего хочется говорить с кем бы то ни было. И не оставлять ей, Инне, выбора.
Стоит, вон, у едва различимого в сугробе каменного бортика, изображает то ли нелепую деталь скульптурной композиции, то ли еще более нелепого снеговика в окружении вмерзших в снег пластиковых стаканчиков и оберток от чипсов.
И сразу:
- Привет. Ты извини, что я не пришел, угу? Ну, не срослось у меня... дела возникли.
- Не беспокойся, ты ничего не потерял, - Инна усмехнулась.
"Полтора часа позора - и все дела", - подумала, но озвучивать не стала.
Сашка помялся, покосился на Иннины сапоги - и неловко предложил руку. Появившиеся у нее в прошлый раз подозрения, что ко всяким церемониям он непривычен, начали превращаться в уверенность. А вот насчет того, зачем он назначил эту встречу, внятных мыслей не было - заметно же, что он не знает, как себя держать, ищет тему, озирается по сторонам, не иначе как в поисках подсказки. А что вокруг? Запорошенные снегом скамейки да покосившаяся летняя эстрада, парочка собачников да бомжеватый мужичок с сумкой на колесиках.
А тема обнаружилась под ногами. В буквальном смысле слова. Пластиковый стаканчик, хрустнувший под каблучком у Инны.
- Не знаю, то ли в детстве все кажется красивее, - уцепилась за мысль Инна, заранее досадуя на бессмысленность разговора, - то ли тогда и вправду меньше мусорили. Мы в этом парке с дедом гуляли, так, вроде, чище было и вообще...
- Угу, пластиковых стаканчиков точняк не было, - ухмыльнулся Сашка.
- Таких вот одноразовых - не было. А у меня был пластиковый, складной, я его с собой на прогулки брала. Помнишь, там, на входе, автоматы с газировкой стояли? К ним, конечно, полагались "хрущевские" стаканы, но то бились, то растаскивались.
- Не-е, это "маленковские", - протянул Сашка. - А "хрущевские" - они без ободка по краю.
- А дед называл их "хрущевскими", - озадачилась Инна.
- Точно тебе говорю.
Ей этот спор нужен не был. Она вообще не любила препирательств, а уж по таким мелочам...
- Глупости все это, - сказала она, имея в виду исключительно предмет. Но Сашка истолковал по-своему, уперся:
- Не, ну ты думаешь, я просто так треплюсь, незнамо о чем? Говорю тебе - они отличаются.
- Ну, отличаются и отличаются... - Инна попыталась взять примирительный тон, но раздражение все ж таки прорвалось.
Сашка заметно смутился - кажется, до него резко дошло, что спор получается пустяшный и зряшный. И перевел разговор на самую безопасную из всех возможных тем, чуть ли не салонно-аристократическую:
- Стопудово вечером снег пойдет. И хорошо, ежели снег, а не дождь со снегом. А то опять дрянь на улице будет.
Инна посмотрела с сомнением - сначала на него, потом на небо.
- Вряд ли. Видишь, облака какие... их, по-моему, перистыми называют. У нас учительница биологии любила погоду по народным приметам предсказывать, и нас учила. Знаешь, точнее, чем в метеосводке, получалось.
- Учительница, облака... - Сашка недоверчиво хмыкнул. - Я с некоторых пор всю эту фигню нутром чую. В самом прямом смысле. Как в госпиталь угодил, так сам себе метеоролог стал, угу.
Сказал без нажима и без рисовки. А Инне вдруг показалось, что ее щелкнули по носу - дальше хода нет, все дальнейшее - за пределами ее жизненного опыта и туда лучше не вторгаться.
Она, конечно, ничего особенного и не ждала от этой встречи. Но "ничего" - значит, ни плохого, ни хорошего. А разговор получался не из приятных. И она решила: дойдет до ближайшей остановки и вежливо распрощается. Надо понимать, навсегда. От пришедшего на ум словечка стало холодно и неуютно, и Инна бессознательно ускорила шаг, как будто бы надеясь согреться. Поймала себя на этом, исподволь взглянула на Сашку - молчит, может, и вовсе значения не придал. Ну и ладно!
Два спора за двадцать минут тянули у Инны на личный рекорд. Три за двадцать пять вообще представлялись фантастикой. Тем не менее...
Сашка вдруг остановился. Проследив за его взглядом, Инна увидела молодняк в черных балахонистых одеяниях, кучкующийся у недавно установленного без особой помпезности памятника... к стыду своему, она даже не могла толком сказать, в честь чего. На постаменте, в тени конусообразного обелиска - пресловутые пластиковые стаканчики, несколько пивных бутылок и сидящая вполоборота густо напудренная девчонка.
- Мразота, - сквозь зубы процедил Сашка.
И Инна отчетливо поняла: если бы она сейчас не цеплялась за его руку, у этих не то эмо, не то готов, не то кого-то еще возникли бы неприятности. Вгляделась в злое Сашкино лицо - нет, не просто неприятности, а крупные неприятности. Спросила осторожно:
- Ты чего?
- Того самого, - не глядя на нее, буркнул Сашка. Так, что она сообразила: еще минута промедления - и его будет уже не остановить. И - саркастически отметило прорезавшееся как всегда не вовремя чувство юмора - мрачная ирония ситуации в том, что дело происходит в двух шагах от здания УВД.
- Да ну что ты, они ж, вроде, безвредные, - торопливо заговорила Инна. - Эпатажа, разумеется, больше, чем мозгов, но это ж не смертельно. Ну, постоят, попьют пива... ведь не колются же в подъезде и в драки не лезут...
- Уверена? - с ожесточением спросил Сашка, стряхивая ее руку со своей.
Ох, зря это она ляпнула - про драки.
- Что - уверена? - Инне не понравился собственный голос - до омерзения похоже на испуганный лепет.
- Уверена, что не колются?
Инне вспомнилась приветливая Людочка, недавно принятая на должность помощника реквизитора. Девочка в открытую именовала себя эмо, косо стригла челку и носила черно-розовые прикиды. И все. Больше ничего не отличало ее от... "от нормальных людей", - не слишком политкорректно досказала Инна.
- Да лучше б они в драки лезли! - с напором убежденности продолжал Сашка. - Важно не это. Важно - против кого и ради чего. Или ты думаешь, что всякий, кто умеет драться, почем зря на людей бросается?
Глядя сейчас на него, Инна и впрямь готова была так подумать. Что, в конце концов, сделали ему эти ребятишки?! Они ж даже в его сторону не смотрели!
- Не веришь? - с вызовом спросил Сашка. Инне показалось, что он рубанет враждебное: "Ну и не верь!" и пойдет. Восвояси или выяснять отношения с этими сопливыми неформалами - вопрос. А вот ее точно запишет в недруги раз и навсегда. Странно... и страшно.
Но он сказал другое, приказным тоном:
- Пойдем.
- Куда?
- Тут рядом мой товарищ живет. Он как раз с такими вот постоянно дело имеет. Ну, то есть, не прямо вот с такими, но ему случалось и с иглы пацанов снимать, и из дворовых шаек вытаскивать. И он как раз-таки учит их драться. Пусть он тебе объяснит, зачем и для чего.
И добавил тихо, отстраненно:
- Если, конечно, ты поймешь.
Ей бы сейчас сказать... а что сказать-то, если все ее слова сегодня оборачиваются против нее? Лучше бы - развернуться и удалиться с видом оскорбленного достоинства, стараясь не думать, что этот гордый уход в Сашкиных глазах все равно похож будет на суетливое бегство.
Она ничего сказала. И не ушла. Потому что вдруг откуда не возьмись высунулся диковинный зверек - упрямство, за коим много лет безрезультатно охотились семья и школа, но он уцелел, перебежал во взрослую Инкину жизнь и порой довольно болезненно кусался, побуждая хозяйку к нехарактерным действиям.
Она воздержалась от вопросов и комментариев, когда Сашка по телефону перекинулся парой общих фраз с этим самым товарищем и без обиняков заявил ему, что будет не один. Она даже позволила снова взять себя под руку.
Проходя мимо компании неформалов, против воли кинула в их сторону взгляд.
А выцепила другое.
Надпись на постаменте.
"Сотрудникам МВД, погибшим при исполнении служебного долга".
И ей стало не по себе.
Сашка неотрывно смотрел под ноги. И молчал.
Благо, его товарищ и вправду жил совсем рядом.