в которой "бунт в спортзале" обсуждают в семейных кругах, а Барин идет в гости к Чугаю
Вечером во многих семьях четвероклассников из "В" обсуждалось происшествие на физкультуре.
Нет, не всюду, конечно. Что уж тут говорить, далеко не все родители интересуются школьной жизнью своих детей, и далеко не все дети рассказывают о своей школьной жизни родителям (даже если те и жаждут о ней узнать).
Лиза Портнягина еле дотерпела до дома, так хотелось ей поскорее выложить свою потрясающую историю старшей сестре. Нина Портнягина была старше Лизы всего на полтора года, но в школьные годы разница между четвертым и шестым классами - это не шутка!
Лиза привыкла делиться с сестрой всеми новостями. Утаивая, конечно самые невыгодные для себя подробности... но кто бы ее в этом упрекнул? Надо полагать, и Нина рассказывала сестренке далеко не всё. Впрочем, не в этом дело.
Итак, примчавшись домой, Лиза тут же бросилась в комнату Нины, но - какое разочарование! - сестры дома не было.
Лиза слышала, что мама на кухне гремит посудой.
- Ма-ам, а Нинка не приходила еще?
Мама выглянула из кухни, вытирая руки о фартук:
- Нет, не приходила. Сегодня же вторник!
Ну вот, конечно! По вторникам Нина ходит к репетитору по английскому. Значит, ее не будет еще как минимум час! Но Лизе было просто необходимо выговориться, эта потребность распирала ее так, что она чувствовала себя воздушным шариком.
Этот-то воздушный шарик и прилетел на кухню, к маме.
- Слушай, мам, у нас сегодня на физкультуре такое было!..
- Соревнования? - предположила мама, возвращаясь к плите, где на сковородке что-то отчаянно шкворчало.
- Да какие там... Акробатику сдавали!
- И кого-то пригласили в олимпийскую сборную! - попробовала угадать мама.
- Какая сборная?!
- Тогда... ваш Матросов сел на шпагат? - выдвинула мама очень актуальную версию.
- Ага, этот наш Матросов... всё как раз из-за него и случилось!
Получив отправную точку для своего рассказа, Лиза бурно начала излагать события:
- Эта новенькая, Зоя, она такая коротышка, меньше Ромки, а Алик ее спрашивает - ты откуда?.. а она - у меня четверка по физре, ну и ладно, стали бегать, Матрос, как всегда, веники вяжет, но не в этом дело, потом давай прыгать через этого... козла... я на четверку, нормально, а страшно ведь, вдруг грохнешься?.. а Матрос говорит - не буду, и все, пусть двойка, и потом ничего не стал выполнять, представляешь?.. и втихаря раз - и за дверь! тут его - хлоп! - назад. Алик раз его за руку, и в свою комнату, и закрыл, представляешь? и свет выключил, чтоб пострашнее, и к завучу, чтобы его как-то наказать, или что...
- Стоп, - решительно сказала мама, убавляя газ под сковородкой и поворачиваясь к дочке. - Еще раз, и на человеческом языке. Алик - это что за мальчик?
- Ты что, мама, - вскричала Лиза, - какой мальчик?! Это же физрук наш, учитель, Альберт Саныч, его все Супер-Аликом зовут!
- Ну уж, и все, - засомневалась мама. - Ну да ладно, Альберт - это понятно. Пусть даже и супер... Так что, привел он завуча?
- Да нет же, мама, я ведь и говорю! Зоя эта как на него закричит! С кулаками прямо!
- На кого с кулаками? На Матросова? - удивилась мама. - Что за буйная девочка?
- Да не на Матросова! Он уже закрытый был, в этой...ну, в темноте! А она Алику прямо так и говорит: что делаете? и дверь открыла, сама, представляешь? и говорит: у нас даже безногие на физкультуру ходят и из луков стреляют, а вы устроили тут тюрьму!..
- Где безногие ходят? - совсем запуталась мама. - В кого стреляют? В учителей?
- Да мама же! В каких учителей, ты что?!
Тут Лиза слегка притормозила и выдала совершенно неожиданное:
- Хотя в Алика, пожалуй, и стоило бы...
Оставим теперь Лизу с недоумевающей мамой на кухне, тем более, что шарик уже немножко сдулся, то есть девочка частично выговорилась, и появился шанс более-менее разборчиво рассказать маме о случившемся в спортзале.
А Лена Шумилова, вернувшись домой, сначала переоделась, выложила из портфеля учебники и тетради, и сверху - дневник. Подумала, открыла его, полюбовалась двумя кругленькими пятерочками за сегодняшние уроки и оставила открытым, придавив еще для верности пеналом, чтобы не перелистнулись странички.
- Ленуся, обедать! - заглянула в комнату бабушка. - Супчик еще горячий, а пюре с тефтелькой сейчас разогрею.
- Не хочу супчик, - объявила Лена. - А рулет остался?
- Остался, остался, как же. На тарелочке вон, возле хлебницы. С кисельком потом, на сладкое. А может, все-таки будешь супчик? Одну поварешечку?..
- Баба, ну сказала же, не буду! Пюре давай, а супа не хочу... он жирный.
-Да где же жирный? - заволновалась бабушка. - Постный совсем, на куриной грудке... что ты, Леночка?
- Ну и ешьте сами, если постный... давай пюре, говорю же.
Расковыряв тефтелю, Лена отставила тарелку и сообщила огорченной бабушке:
- Наелась, не хочу больше.
Чтобы не слышать традиционных причитаний, решила сообщить новость:
- Сегодня новая девчонка устроила черт знает что!
И поставила перед собой вишневый рулет.
- Хулиганничала, что ли? - заинтересовалась бабушка, наливая кисель в любимую внучкину кружку с кошачьими мордочками.
- Хуже! - заявила Лена. - На учителя с кулаками бросилась.
- Да ты что! - ахнула бабушка. - Да как же это!
Она даже кисель выплеснула на пол, резко повернувшись с кружкой в руках.
- Вот так вот, - продолжала Лена, отрезая себе толстый кусок рулета. - Обозвала его всякими... негодяем и еще что-то такое... В общем, ненормальная она, честное слово. Из города какого-то непонятного. Дикие края, наверное. Представляешь, у них даже инвалидов заставляют в школу ходить, на физкультуру. Нормально это, нет?
- Ах ты, господи, это какая же им физкультура-то? Им лечиться надо! Покой, режим соблюдать постельный...
- Ну вот, я же говорю! Устроила истерику... сдался ей этот пузатый Матросов!..
- Погоди, погоди, Леночка, - озадачилась бабушка. - А Кирюша-то здесь причем?
- Как причем? Он урок сорвал, отказался учителя слушаться. Прямо взял и домой пошел, без разрешения. Не хочу, говорит, и все. Тоже ненормальный!
Бабушка с трудом наклонилась, подтирая кисельную лужу.
- А чего ж она ругалась-то, эта ваша, дикая? - спросила она, унеся в ванную тряпку и отдышавшись.
- Ну гововю вэ, неомайная, - с полным ртом объяснила Лена. - А чео кисей таой гуфтой?
Прожевав и проглотив, она продолжила:
- Она давай орать, что Матросов такой хороший, и нельзя его наказывать ни за что. Пускай делает, что хочет, раз толстый и ничего не умеет. Нам, значит, прыгать, на канат этот дурацкий лазить...вон, руки стерла! - она потрясла перед бабушкой измазанными джемом ладошками, - а он пусть, например, в городки играет, пожалуйста!
- Ну и ну, - осудила бабушка. - Как же это? Зачем в городки? Он же этой... палкой попадет в кого?
- Я и говорю. Что за глупости? А она как с цепи сорвалась. Ба, я пойду порисую, нам задали...
И Лена исчезла из кухни.
- Что творится, что творится...
Бабушка собирала грязную посуду, протирала стол и все качала и качала укоризненно головой...
А Даша Переногова, зайдя домой, не застала совсем никого. Только Плюша, услышав поворачивающийся в замке ключ, тяжело свалилась с дивана, на который преступно взобралась в отсутствие хозяев, и с суматошным лаем помчалась встречать.
Отпихивая собаку, которая была абсолютно убеждена, что, снимая обувь, люди наклоняются исключительно для того, чтобы она, Плюша, могла подпрыгнуть и лизнуть их в лицо, Даша разулась и прошла в комнату.
Она до сих пор была под впечатлением происшедшего в школе. Героизм новой подруги потряс ее до глубины души. Она прекрасно понимала, что никогда-никогда в жизни не сможет совершить ничего подобного! И ведь было, было чувство несправедливости, когда Супер-Алик поволок несчастного Кирилла в тренерскую! Но посметь спорить с учителем, да мало того, кричать ему в лицо обвинения... И в голову бы такое не пришло!
Даша вспомнила, как в прошлом году Матильда, выведенная из себя очередными выходками Дениса Барского, назвала его мерзким гаденышем и позором класса. Хотя бросил учебник, после чего она так взбеленилась, уже не Барин, а вовсе даже Чугай, то есть Мишка Степанов. Но классная уже не могла перестроиться, она обругала с ног до головы одного Дениса, вытащила его к доске прямо за воротник, толкнула в угол, да еще и с такой силой, что он звонко приложился лбом о стену. И все хохотали. Но был осадок какой-то неправильности происходящего, хотя, конечно, этот Барский доведет кого угодно.
Даша потом слышала случайно кусок разговора учительницы с вызванным после этого в школу отцом Дениса. Валентина Леонидовна сказала: ей очень неприятно, что она вынуждена была довольно грубо обойтись с мальчиком. На что отец уверенно и сказал эту самую фразу, что, мол, Денис доведет кого угодно. И добавил, что он с удовольствием позволил бы учителям пороть таких оболтусов розгами.
И вот Даша пыталась представить, что она встает из-за парты и говорит Матильде: вы что! разве можно так грубо обращаться с мальчиком! из-за вас его дома будут пороть розгами!..
Что-то не получалась такая сцена. Зато запросто получалась,- как Матильда отправляет ее, Дашу, в другой угол ("Это что еще за разговоры, Переногова! Девочка, а нарушаешь дисциплину! Кто тебе позволил повышать голос на учительницу?!"), а Барин, потирая ушибленный лоб, корчит ей издевательские рожи.
Очень реальная получалась картина, - с углом и рожами.
Даша отправилась на кухню и подогрела себе в микроволновке сардельки с сыром. Это ужасно вкусно получается: каждую сардельку разрезать вдоль, а сверху положить ломтики сыра. Сыр расплавится и обернет сардельки вкусной корочкой. Надо только подождать, когда она остынет и немножко затвердеет.
Пока сыр остывал, Даша налила себе компоту из большого стеклянного кувшина и выдула сразу полный стакан. И еще налила. Отличный получался обед!
Плюша уже сидела около стола и изображала смертельно голодное животное. Пузо у сидящей таксы практически лежало на полу перед растопыренными кривыми задними лапками, но в глазах стояло страдание: вид и запах сарделек она спокойно перенести не могла. Поймав на себе взгляд Даши, как раз наколовшей на вилку кусок вожделенного лакомства, Плюша наклонила голову набок и стала гипнотизировать свою младшую хозяйку. Но не тут-то было.
- Лопать тебе? - сурово спросила Даша у собаки. - Треснешь скоро, а всё просишь!
Она решительно затолкала в рот сардельку в сырном чулочке. Плюша судорожно сглотнула.
- А кувыркаться ты, к примеру, можешь, сарделька ушастая? А прыгать? Ты ж скоро по лестнице ходить не сможешь, физ-куль-тур-ни-ца!
Последнее слово звучало особенно обидно, и Плюша возмущенно тряхнула ушами, изобразив пастью беззвучный гав. Только зубы щелкнули.
- Ах, не нравится тебе? Ну и шагай на выход! Уж за тебя-то тут никакая Зоя не заступится, это точно!
Вот так неожиданно трансформировалась история с Матросовым в кинологическом варианте...
А вот Денис Барский домой не торопился. Нечего там было делать, дома.
Отец, наверное, уже отоспался после ночной смены, и теперь сидел перед телевизором с банкой пива. А может, без пива. Никакой разницы, все равно в гостиную вход закрыт. А то начнутся нравоучения с просмотром дневника. Вернее, нет: просмотр дневника с нравоучениями. А потом придется мыть пол, или посуду, или идти в магазин, или еще что-нибудь. Не может отец видеть, что сын бездельничает!
А сесть и делать уроки... вот еще удовольствие посреди бела дня!
Поэтому Денис решительно повернул в противоположную от дома сторону.
Миша притормозил. В руке у него был мобильник, на котором он лихо прямо на ходу гонял какую-то стрелялку. Так, постреливая, и дожидался приятеля.
- Чего у тебя там? - поинтересовался Денис, заглядывая Мишке через плечо.
- Чего...Джи-семь, вот чего, - ответил тот, не прекращая боевые действия.
-Далеко? - уточнил Денис.
- За шестеркой, - не без гордости ответил Мишка. Денис присвистнул.
Некоторое время они шли медленно и молча, потому что нельзя было мешать Степанову набирать очки. Наконец, он вскричал "Бли-и-ин!" и так махнул рукой, что Денис решил уже, что мобильник полетит со всего размаха на асфальт. Но телефон остался цел и невредим, только перекочевал в карман брюк.
- А, все равно надоело уже, - подчеркнуто равнодушно произнес Мишка, словно бы и не он сейчас ругался с досады. - В глазах уже рябит.
Они зашагали быстрее.
- У тебя кто сейчас дома? - поинтересовался Денис.
- Сегодня мне тетя Света обед готовит. Соседка. Маманя у папки в больнице, а оттуда на работу. Я и Димку буду сам забирать, она не успевает.
Димке - младшему брату Мишки - было три года. Мировой пацан, только разговаривает непонятно. Никакие логопеды не помогли до сих пор.
Мишка подтвердил, что да, шикует, и именно в одиночку. До вечера.
- Тогда я перекантуюсь у тебя, - сообщил ему Денис. - Ты ж не против, Чугай?
Конечно, Чугай был не против. С Барином было не скучно, а до похода в садик за Димычем была еще куча времени.
Денис выудил из кармана мятую десятку, Мишка - целую горсть мелочи, и в итоге у них получилась пара порций самого дешевого мороженого. Так, облизывая ледяные стаканчики, и отправились они домой к Степанову...
По телеку шла всякая ерунда.
У Степановых кабельного не было, а по обычному скучно всё до безобразия. Диски тоже все старые, пересмотренные. А компьютер мама не разрешает включать. Вернее, это отец не разрешал, только при нем, по вечерам, а мама такой же порядок установила.
Отец сейчас в больнице: инфаркт. Состояние уже не критическое, но серьезное, как сказала мама. И она все время там теперь, в кардиологии. Слово красивое - кардиология, а суть страшная. Лежат там люди, у которых плохо с самым главной деталью в организме: остановится - и всё. Нет человека. Очень страшно.
Денис с Мишкой поиграли в карты, потом просто завалились на широкий диван и лениво разговаривали. Настроение у них такое было, - ленивое.
- И что теперь будет?.. - раздумчиво начал Мишка.
- Ты о чем? - спросил Денис, хотя сам уже прекрасно понял - о чем.
- Чего Супер-Алик будет делать?
- Раз сразу Татьятьевну не позвал - уже не пожалуется, наверное.
Татьятьевна - это завуч Татьяна Евстратьевна. Чтобы не мучиться с заковыристым отчеством.
- Не факт, - авторитетно объявил Мишка. - Может и потом. И Матильде наверняка нажалуется. Ты прикинь, сопля какая-то на него наорала! Не простит...
- А чего сразу Татьятьевну не вызвал? Она же была в школе, это точняк, я сам ее видел в коридоре!
Оба задумались.
- Стремно было, - предположил Денис. - Он же типа сдался! Она Матроса выпустила, а он его обратно не запер. Сдался, выходит.
- Да ну... Что захотел бы, то и наговорил ей. Кому бы поверили? Ясно, ему. Толстый с урока ушел? Ушел. Малявка Алику нахамила? Нахамила. Чего еще надо? Татьятьевна бы их влет раскатала в лепешку.
Опять помолчали.
- Не, тут не так все просто, - заявил Мишка, перекатываясь на живот и обняв подушку. - Я недавно передачу смотрел. Ему влететь может за такие дела. Типа издевательство над учениками, то-сё. Если родители возмутятся, конечно, и шум поднимут.
- У Матросова дед боевой, - вспомнил Денис. - Помнишь?
Оба помнили. Дед Матросова, Родион Иванович, приходил к ним на классный час: высокий, худой, носатый старик. Рассказывал про свою работу. Где-то он в каких-то экспедициях всю жизнь провел. Крутой дед, одним словом.
- У него и мама такая, знаешь...- припомнил Мишка. - Начальница где-то, кажется. Ее на родительское собрание на черном джипе водитель привозил, прикинь? Сам видел! Машина подъехала, шофер выбегает, дверь открывает... И как раз Мишка выходил. "Мама", то,сё. Она ему что-то сказала - и в школу, а он домой, пешком, прикинь?
- Я бы в машине посидел, с понтом! - Денис даже присвистнул, представив такую возможность. - Музычка там, кондиционер, все дела... Телевизор даже маленький в таких машинах есть, прикинь? Сидишь, балдеешь...
- Говорю же, пешком пошел.
- Да, тут Алику может здорово прилететь. Он, наверное, в курсе этих дел, с мамой, - предположил Денис.
- Может, и в курсе.
Мишка скатился с дивана и пошел в туалет. Вернулся он оттуда с новой мыслью:
- Слышь, Барин, а если бы это не Матроса, а тебя, например, Алик бы запер? Ну, там, за поведение?
- И что? - мрачно спросил Денис, представив, как физрук заталкивал бы его в тренерскую. - Я бы, может, вырвался.
- Вырвался, ага. От Алика-то! - Мишка был настроен скептически. - Да он тебя, как котенка бы, туда засунул! Слушай, я ж не о том... Как думаешь, эта, новенькая, кинулась бы тебя защищать?
Оба фыркнули, представив Зою в соответствующей роли.
- Не, все равно, - упрямо вернулся к заинтересовавшей его теме Мишка. - Нужна или нет, - другое дело. А вот стала бы она из-за тебя ругаться, как думаешь?
- Да кто ее знает, придурочную, - Мишка пожал плечами и демонстративно зевнул. - Нет, наверное. Я же не инвалид, ха! И не жиртрест! Чего меня жалеть?
- Это да, - согласился Мишка. - Нечего. Если и огребешься за поведение,- типа, сам виноват.
Он включил телевизор, пощелкал переключателем каналов и добавил:
- А запирать все равно нельзя. Хоть со светом, хоть без света. По любому нельзя. Даже если не инвалид, и мамаша у тебя не крутая.
И они стали смотреть футбол.
ГЛАВА 9,
в которой Зоя и Оля идут к Тониной маме и знакомятся со смешной старушкой
Зоя так и сидела на уроках вместе с Олей Горобец. Оля была даже, пожалуй, довольна новой соседкой: и спросить можно, если что непонятно, и списать иногда...
Как-то мимоходом она упомянула бывшую свою соседку по парте, Тоню.
- Подожди-ка, - остановила ее Зоя. - Я помню, ты говорила, что здесь сидит другая девочка... Как её, Рябинкина?
- Рябчикова, - поправила Оля. - Классная девчонка, между прочим. Не ябеда, не задавака... такая... нормальная, в общем.
- И где она? Уехала куда-то?
- Какое уехала... Болеет!
Оля сделала такое лицо, что стало ясно: дело серьезное.
- У нее что-то там такое с кровью, что ли. Я не знаю точно... В общем, возили ее куда-то, то ли в Москву, то ли в Петербург, на обследование. Ну, посмотрели, обратно отправили. Она теперь на Чехова лежит, там лечится.
На Чехова - это, значит, в областной детской больнице.
- И долго ей еще лежать? - поинтересовалась Зоя.
Оля молча пожала плечами.
- А вы часто к ней ходите?
Оля снова пожала плечами:
- Да не знаю... вроде, и не ходит никто. Матильда ходила как-то, я помню, мы даже деньги собирали на фрукты. С ней тогда Лена Шумилова ходила от класса.
- Они, наверное, подруги?
- Скажешь тоже, - фыркнула Оля. - Это Ленка-то с Тоней? Да они даже не разговаривали почти. После того, как Тоня что-то такое про Шумилову сказала... не помню уже. Или Шумилова про Тоню?.. В общем, они друг друга терпеть не могут.
- Не понимаю, - Зоя чрезвычайно удивилась. - а зачем же она тогда в больницу-то ходила?
- Ну, как, - удивилась и Оля, - если учительница ее назначила? Она всегда ей разные поручения дает, Ленке-то. Отличница же!
- Ну и при чем здесь отличница? - Зоя упорно не хотела понимать таких обычных вещей. - Какая разница? Не на олимпиаду же она идет, а в больницу, чтобы человека порадовать. Не только ведь фрукты... Поговорить, поддержать как-то, развеселить! А если поругались, так какая же это радость? Вовсе даже наоборот!
- Ну, не знаю, - отмахнулась Оля. - Матильда сказала - Шумилова, значит, Шумилова. Спорить, что ли?
- Подожди, - не отставала от нее Зоя. - А вы-то, вы сами, которые не ругались, которые друзья? Ходите к ней?
- Да говорю же, нет! Больница же! Если бы домой к ней, то другое дело, я и адрес знаю...
- Ну вот, а если сходить домой, договориться с мамой ее... или кто там... чтобы вместе навестить вашу Тоню. Или хотя бы написать ей что-то, записку передать: новости школьные, веселое что-нибудь...
- Да не знаю... как-то не думали об этом, - призналась Оля. - Матильда не говорила ничего...
- Да что ты всё "Матильда, Матильда"... а сами?
- А сами мы... ничего мы сами! Мы же дети! - раздраженно выкрикнула Оля, чувствуя в Зоиных словах явный упрек.
Разговор их прервал звонок на урок.
Прошел он довольно обыденно, а в конце его Валентина Леонидовна спросила:
- Зольникова, ты определилась с конкурсом чтецов? Настроилась?
Зоя встала.
- Я не знаю... - сказала она. - То есть не то, что я не хочу, но не уверена...
- Уверена - не уверена, - раздраженно перебила ее учительница. - Есть такое слово: нужно! Честь класса защитить, честь школы... Вот "Анчар" и прочитаешь. Со сцены нужно, конечно, немножко громче декламировать, голос мы с тобой потренируем...
- Ха, - довольно громко заявил с галерки Бызиков. - у ней голоса хватает! На весь спортзал...
Тут его кто-то, видимо, ощутимо толкнул в бок, потому что Генка замолчал буквально на полуслове. По классу прошел шумок. Очевидно было, что классная руководительница о случае на физкультуре не знает, и большинство полагало, что лучше бы ей и не знать.
- Если ты хочешь что-нибудь сказать, подними руку. И мы с удовольствием тебя выслушаем. Понятно?
Гена торопливо кивнул и собрался садиться.
- Подожди, Бызиков! Вот теперь, стоя, и скажи всему классу, что ты хотел сказать. Видимо, это что-то очень важное, раз ты решил перебить наш с Зольниковой разговор? Ну давай, давай, мы внимательно все тебя слушаем!
Гена сделал страдальческое лицо. Но Матильда выжидательно молчала, так что пришлось ему все же открыть рот.
- Ну... это... - начал он, уставившись в парту, - я говорю...не надо ей голос, у неё и так он громкий...ну, и все.
- Очень ценная и срочная информация, - оценила Матильда. - А могу я поинтересоваться, где она получена?
- Ну... это... - опять завёл Генка, - где... на физкультуре, где ещё?
- Так вот, Бызиков, имей в виду, что одно дело - выкрикнуть что-то во время спортивной игры, и совсем другое - громко и с выражением прочитать стихи. Понятно?
- Какая уж там игра... - проворчал себе под нос Генка. А вслух сказал: - Понятно, чего там...
И наконец уселся.
- Больше никто ничего сообщить не желает? - поинтересовалась Валентина Леонидовна, обводя взглядом класс. Для чего-то особенно внимательно она посмотрела на Лену Шумилову. Видимо, у нее на лице читались какие-то яркие чувства. Лена передернула плечиками и промолчала.
- Садись, Зоя. Я тебе назначу время репетиций, и мы с тобой позанимаемся, - подвела черту под разговором Матильда.
На этом урок и закончился.
Все заторопились на перемену, только Зоя подошла к учительскому столу.
- Давай, мы с тобой завтра определим время, - сказала Матильда, но Зоя ее перебила:
- Я не про стихи, Валентина Леонидовна.
- Ну-ну, слушаю тебя?
- Я хотела узнать: у вас в классе... то есть, у нас в классе... есть девочка такая, Рябчикова Тоня, да?
Валентина Леонидовна нахмурилась:
- Да, да. Это печальная история. Тоня серьезно болеет. Там длительное лечение... она учится прямо в больнице.
- А ее можно навещать?
- Ну, конечно.
- И вы часто к ней ходите?
Валентина Леонидовна слегка покраснела и раздраженно сказала:
- По возможности, естественно... вот и Лена ходила со мной, передала фрукты от ребят... Мама Тонина звонит мне регулярно, рассказывает. Там хорошие учителя... и врачи тоже... У Тони обязательно будет все в порядке!
Учительница произнесла последние слова твердо и четко. Чтобы было ясно, что и разговор на этом закончен. Тем более, ей надо было идти в учительскую, о чем она и сообщила девочке.
После уроков Зоя сказала Оле:
- Давай зайдем к Тониной маме! Домой. Ты говорила, что помнишь адрес!
- Зачем? - удивилась Оля. - Ты же ее не знаешь?
- Вот и познакомлюсь. Что такого?
Оля не нашлась, что возразить.
- Ладно, - решила она, - здесь близко совсем. Пошли.
Оказалось, действительно, совсем близко. Буквально пять минут ходьбы от школы. Обычная блочная пятиэтажка. Девочки зашли в подъезд, поднялись на верхний этаж.
- Налево, - неуверенно сказала Оля. - Или нет, это у Лизы налево было... значит направо...
Правая дверь была такая исцарапанная, что Оля её тоже забраковала. Остались еще две. Оля чуть не плакала, - она забыла нужную дверь!
- Вот проблема, - решительно сказала Зоя и позвонила в первую попавшуюся. Никто не открыл.
Зато исцарапанную дверь отворили тут же. Сморщенная крохотная старушечка (ростом аккурат с Зою) словоохотливо объяснила, что Рябчиковы живут как раз там, где не открывают, а их никогда днем никого нет, потому что Катерина, то есть Тонина мама, то на смене, то в больнице, а Аркадий, папа, тот и вовсе по командировкам. Так что некому там открывать, и звонить нечего. До вечера и не будет никого. Вот придет Катерина, она заодно ей, старушке, и молоко занесет с белым батоном, потому что больше некому, а она сама не спускается во двор уж который год, потому что болят ноженьки, и вверх самой никак не подняться, даже если вниз и сползет она, старушка, как-нибудь потихонечку. Так вот принесет ей Катерина, добрая душа, батон с молочком, а потом к себе пойдет, вот тогда и пожалуйста, приходите и звоните, она и откроет вам, само собой. Почему не открыть, девочки-то вон какие славные да милые, из школы, небось, где Тонечка училась, бедняжечка...
С трудом прервав этот бесконечный поток слов, девочки подтвердили, что да, из школы, и они придут в другой раз, когда Тонина мама будет дома. Попрощавшись со старушкой, они бегом спустились вниз, и только там уже расхохотались.
- А сейчас вы не звоните туда, потому что никто не откроет, потому что ушли все, придут только вечером, а до вечера никто не придет, и открывать поэтому будет некому, так что приходите вечером, и тогда они придут и как раз вам откроют! - захлебываясь от восторга, тарахтела Оля.
А Зоя добавляла:
- А если не придут, то и открывать будет некому, так что, если вы и придете вечером, когда их не будет, вам и не откроет никто, потому что нельзя же открыть дверь, если тебя и дома-то нету, потому что ты вечером не пришел!..
Получалось очень здорово, и дохохотались они до слез.
- Я вечером подойду, - сказала Зоя, отсмеявшись. - А ты?
- И я, - пообещала Оля. - Запиши к себе мой телефон!
Они обменялись номерами мобильников и пошли каждый в свою сторону.
А вечером Зоя позвонила Оле и сказала, что сегодня идти никуда не надо, потому что Тонина мама будет ночевать у своей мамы, на другом конце города.
- Откуда ты знаешь? - удивилась Оля.
- Она бабе Зине звонила.
- Какой еще бабе Зине?
- Ну этой, смешной соседке. Она ей позвонила, что не придет ночевать. У ее мамы приступ был, и она к ней прямо с работы поехала.
- Ничего не понимаю, - призналась Оля. - Ну, позвонила она старушке... а ты-то причем?
- Понимаешь, мы когда по домам пошли, я зашла в магазин... мне на ужин надо было и хлеб, и молоко... и подумала, что нехорошо как-то вышло. Бабулька нам сказала, что ей помогать некому, а мы только смешное поняли! Я быстренько назад сбегала, тут она и сказала, что, мол, Катерина только что звонила, не придет. Ну, я и отдала ей батон и пакет молока. Творог еще. Здорово получилось, а то бы ей без продуктов сидеть... Она деньги отдала мне, и я себе то, что отдала, опять купила. И всё. И нам зря не ходить... Так все удачно, правда?
"Вот это да", - подумала Оля, положив телефон на стол, за которым она как раз делала уроки. "Мне и в голову даже не пришло! Ну, старушка, ну, болтушка... смешная..."