Потом наступило короткое затишье, когда я удобно устроилась на руке Короля.
- Скажи, а ты ведь не... - как-то неуверенно начал он.
- Да, - оборвала его я на полуслове. - Видишь ли, как я говорила, не ты первый меня похищаешь. А степные султаны очень любят женщин, но даже высокородных пленниц рассматривают как законную добычу. Пусть и пользуются ей недолго... Но все это давно в прошлом, - встрепенулась я. - Расскажи о себе. По сути, я даже не знаю твоего имени...
- Светлая княжна пытается разведывать секретные сведения? - улыбнулся Король.
- Исключительно для личного пользования, - парировала я. - Ну расскажи...
- Хорошо, - поудобнее устроился Колдун. - Слушай. Меня зовут Герхард... - каждое утро я просыпаюсь с этими словами. Тому есть несколько причин. Первая из которых - мое имя никто не произносил вслух вот уже тридцать лет. Так происходит со всеми королевскими детьми в нашей стране. До пятнадцати лет и после, наследник именуется Принц, и никак иначе. В день же пятнадцатилетия отец-король должен дать Принцу имя. Которое не будет знать никто, кроме их двоих. Ведь зная истинное имя врага, вы запросто можете его проклясть.
После пятнадцати лет, и дарения Имени, у наследника просыпается колдовской дар. Только силой истинного имени новоявленный Колдун может повелевать теми сущностями, что встречает во снах на протяжении всей жизни. И это - вторая причина. Вопреки расхожему мнению, колдовству нельзя научиться. Не существует никаких книг заговоров и заклятий. Потому что каждый получает ровно то, что в силах вынести. Колдуны не спят по ночам. Точнее, спят лишь их тела. Разум же исследует Древо Жизни. Часто бесплодно. Могут проходить месяцы и годы, прежде чем на пути Колдуна встретится сущность, наделенная полезными знаниями. И тогда в ход идет истинное имя. Произнеся его мысленно, Колдун связывает сущность нерушимыми путами, и может черпать её знания. Но за это есть и расплата. Многие однажды не просыпаются - застревают между двумя мирами, и тоже становятся сущностями-носителями знаний для других Колдунов. Те же, кто просыпаются - некоторое время не могут осознать себя и то, где они находятся.
Поэтому напротив моей кровати висит зеркало. Каждый раз, возвращаясь в телесный мир, я произношу эту фразу: "Меня зовут Герхард".
Но это все лирика, на самом деле, каждый из нас знает, на что идет, и делает это осознанно.
Я правлю Королевством уже довольно давно, и нахожу в этом своеобразную прелесть. Да, это тяжелая, нудная, и чаще всего, абсолютно неинтересная работа, но ощущение власти - пьянит. Это как переставлять на карте игрушечных солдатиков, зная, что где-то там настоящие армии идут в бой. И все это - по мановению твоей руки.
Но власть не дается просто так. Она любит лишь умных и осторожных. И я пытаюсь быть таким. Я, как смог, отдалил от себя всех людей, чтобы уменьшить вероятность предательства. Я попытался создать образ Короля-Колдуна, построенный на тайнах и недомолвках. Я вел политические игры лишь на своих условиях.
- О, у тебя это прекрасно получилось, - не могла не ввернуть свое слово я.
- Я рад, что ты это оценила, - вернул он улыбку. - И да, я похищал принцесс и прочих влиятельных особ. Во-первых, потому что это позволяло в ряде случаев диктовать свои условия, во-вторых, это приносило деньги в казну, ну а в-третьих, мне было в какой-то степени даже интересно наблюдать за ними со стороны. Правда, в конце таких наблюдений, я неизменно приходил к выводу, что принцессы - какой-то особый подвид людей - склочные, надменные, скандальные, и, чаще всего, не блещущие благоразумием.
Да, следует отметить, что пару раз мне попадались вполне разумные девицы. Но при этом они боялись меня настолько, что едва ли не забивались под кровать всякий раз, когда видели меня поблизости.
- О, тешу себя надеждой, что стала исключением, - произнесла я, непривычная к подобной откровенности. Как я уже говорила, в политике не ценится искренность, а в иных случаях правда - тоже оружие...
- Да, княжна ты стала той, кто выбивался из привычного ряда благородных дочерей. Сначала ты показалась мне... забавной. Да, пожалуй, именно так. Ты почти не боялась, по крайней мере, старалась этого не показывать, и пыталась вести себя так чопорно, взросло, что порой становилось смешно. Когда я ошарашивал тебя честным заявлением, или когда проявлял к тебе интерес - ты совершенно терялась, и не знала, как реагировать. В то же время, ты обладала и умением мыслить, что довольно редко встречается в среде благородных дам.
- Ууу, мне сейчас станет жутко стыдно, - опечалилась я. - Я-то мнила, что веду себя просто воспитанно и сообразно с княжеской честью... Ты рубишь мои мечты на корню!
- Брось, Яра, - усмехнулся он. - Ты не умеешь мечтать - ты ставишь вполне достижимые цели.
- Это ты тоже узнал из наблюдений за мной? - несколько уязвлено поинтересовалась я.
- Что-то из наблюдений, что-то - данные разведки, - уклончиво ответил Герхард. Хотя... нет, пусть лучше он будет Королем-Колдуном. Я не собираюсь злоупотреблять теми знаниями, что он дал мне. И его истинное имя мне лучше забыть. Может, когда и будет такая ситуация в жизни, что оно мне пригодится, но пока - я ничего не слышала. - Собственно поэтому я и водил тебя на море и на багровое озеро, - продолжил мужчина. - Ты не умеешь мечтать, но память у тебя прекрасная.
- Вот так... - сокрушенно пробормотала я. - Соблазнили, обругали...
- Во-первых, - со свойственной ему обстоятельностью ответил Колдун. - Кто кого соблазнил. А во-вторых, никакого "обругали"! Простой факт, не требующий доказательств.
- Ну это все к Короеду! - решительно тряхнула головой я. - У нас итак слишком мало времени. Поцелуй меня...
Что и говорить, а время, выторгованное для нас Королем, мы оба провели с пользой. Вот только все хорошее имеет пренеприятнейшее свойство - оно заканчивается. Впрочем, если бы наша жизнь состояла только из хорошего - вряд ли бы мы его ценили. Такими философскими мыслями я пыталась отвлечь себя и успокоить, глядя на то, как одевается Колдун. Он, чувствуя мой взгляд, обернулся.
- Ты точно все решила? - еще раз счел своим долгом поинтересоваться мужчина.
- Да, - твердо кивнула я.
- Помни, только позови - и я приду. В любой момент, в любое место.
- Даже, если выдерну тебя со светского приема? - попыталась выдавить из себя улыбку я, глядя, как он вновь присаживается на кровать.
- Тем более - с него, - он быстро наклонился, оставив на моих губах даже не поцелуй, а лишь намек на него, и в тот же миг исчез.
Да, так было правильно. Без долгих прощаний, неизбежных слез. Каждый из нас выбрал свою судьбу, и теперь оставалось лишь пройти её до конца. Каким бы он ни был, но надеяться всегда стоит на лучшее. Перед уходом Король сказал мне, что батюшку спасти уже невозможно - слишком далеко черная хворь пробралась в его сердце. Это было больно, но внутренне я была готова к таким его словам. За все приходится платить. За негаданное, недолгое счастье - я заплачу будущей болью.
Я смотрела в окно, на то, как слишком долгая, возможно самая долгая ночь за все существование этого мира, сдает свои права, и горизонт заливает розовато-стыдливое сияние зари. Быть может, я даже научусь мечтать. Не о невозможном, а о том, что будет, если все мои цели увенчаются успехом. Хотя... Как сказал бы Колдун - это не мечты, а всего лишь новая, долгоиграющая цель. Значит, пусть будет так. Кому-то - грезы, кому-то - планы.
После ухода Колдуна я пребывала в мрачно-расслабленном состоянии. Мрачном - потому что, пожалуй, только сейчас начала осознавать, что мне придется сделать. А расслабленном - потому что жутко хотелось спать и не хотелось ничего осознавать. И только я собралась осуществить эту насущную потребность, как ко мне в комнату яростным вестником возмездия ворвался будущий муж с двумя охранниками.
- Где он?! - в лучших традициях вернувшихся с похода мужей, возопил он.
Я не стала визжать, кричать, ругаться, прятаться по одеяло и переворачивать кровать, лишь бы меня никто не видел в исподнем. Это было бы недостойным поведением для княжны и даже когда-нибудь княгини. Единственное, о чем я жалела - это об отсутствии под рукой чего-либо большого и тяжелого - так бы запустила в принца - сквозь стенку бы, аки привидение вопящее, вылетел!
- Кто именно? - спокойно поинтересовалась я, принимая сидячее положение. Стражники всеми силами старались на меня не смотреть, но у них это плохо получалось.
- Так их много?! - едва не задохнулся от возмущения Альберт.
- Вероятно, да, - пожала плечами я.
- И вы так спокойно в этом признаетесь? - едва не выпрыгнул из себя Альберт.
- А что здесь такого? - не поняла я, внутренне злобствуя по поводу нахождения здесь всяких личностей, не дающих выспаться.
- Погодите, - насторожился принц. - А вы о чем?
- О нем, - спокойно отозвалась я. - Или о них.
- О ком? - в почти священном ужасе спросил принц, явно подозревая, что у кого-то из нас скорбная болезнь головы.
- Вам видней, - равнодушно ответила я. - Слово "он" можно применить ко множеству самых разнообразных предметов.
- Так вы не знаете? - подозрительно осведомился Альберт.
- Помилуйте, о чем?! - в свою очередь позволила себе немного раздражения я. - Вы врываетесь ко мне ни свет ни заря, говорите непонятно что, весь нервничаете. Объясните, будьте так любезны, внятно, что вам от меня нужно в столь ранний час?
- Колдун, - все еще подозрительно сказал принц.
- По-моему, вы перепутали мою спальню с темницей. А также, с проходным двором! - повысила голос я, выразительно глядя на веселую компанию, вломившуюся ко мне.
- И вы ничего не знаете о пленнике? - въедливо продолжал Альберт. Честное слово, он мне надоел, как дятел - дубу.
- Лишь то, что он находится в темнице, - фыркнула я. - А что, должна знать что-то еще?
- Он сбежал! - трагично поведал принц.
- И поэтому вы додумались искать его у меня? - холодно осведомилась я. - Что ж, давайте! Ищите под кроватью, может, хотите заглянуть ко мне под одеяло - вдруг коварный беглец пригрелся там?
- Светлая княжна, - несколько пристыжено начал Альберт. - Прошу вас простить мою несдержанность, естественно, я не оскорблю вас словом или действием. Однако же вчера я видел вас с водой...
- Оказывается, простая жажда в моем тереме нынче стала преступлением? - совсем уже ледяным тоном поинтересовалась я. Какой там дятел... Альберт надоел мне как северянин - шерстистому туру. В смысле, настырный северный житель пытался добиться от несчастного животного молока, не совсем понимая, что то - определенно мужского пола. - В таком случае, давайте обыскивать всех, кто вчера был замечен с кружкой воды! Предателя не найдем, зато веселья будет... Впрочем, если у вас ко мне больше ничего нет - я просила бы вас покинуть мою спальню. Не забывайте, что мы еще не женаты, и своим присутствием вы меня компрометируете.
- Прошу меня простить, княжна, - холодно поклонился мне Альберт, и вышел. Ох, похоже, я нажила себе врага, раньше, чем мужа. Впрочем, жених и так не проявлял ко мне хоть сколько-нибудь теплых чувств, уж на это счет я точно не обольщалась.
А за окном было еще раннее утро, и я, как изнеженная княжна, наконец-то могла просто поспать.
Следующая неделя пестрела мозаикой самых разнообразных событий. Начать хотя бы с того, что в течение её на меня было совершено рекордное количество покушений - двенадцать! Я упорно ждала тринадцатого, удивляясь работоспособности своих недоброжелателей. Это ведь придумать надо все способы моего убийства, утвердить, нанять исполнителей... Просто чудеса! Однако тринадцатого не последовала, и я подивилась скудости фантазии своих врагов. Лично я могла бы навскидку назвать тридцать с лишним действенных способов отнятия жизни в условиях княжеского терема, ибо никуда из него я благоразумно не отлучалась. С другой стороны, верхом наглости было бы, если б меня попросили еще и помочь с собственным убийством...
Итак, меня пробовали отравить пятью разными видами ядов. Благо, после смерти первого слуги я опомнилась, и начала проверять еду на собаках... Когда я прогуливалась в саду, на меня пытался один раз напасть дикий кабан, в другой - бешенная лиса. Каким образом эти животные оказались в ухоженном княжеском саду, не мог сказать никто. Предположение, что они там сами завелись, было мной жестоко высмеяно, и отметено, как несодержательное.
Количеству падающих на мою голову предметов мог бы позавидовать заядлый грешник, коего Дух-Хранитель пытался бы вразумить столь немудреным способом. Особо мне запомнился старый сундук, развалившийся в труху еще в воздухе, и ночной горшок (спасибо на том, что пустой, но зато чугунный), который был принят мной за совсем уж прямое оскорбление.
Самой оригинальной мною была признана аккуратно выпиленная в полу дыра, заботливо прикрытая ковриком. Когда в неё провалился один из охранников, я, право слово, заслушалась.
Самой веселой оказалась попытка одно из слуг обварить меня кипящим супом из ведерной кастрюли, что он нес в руках. Ратмир незаметно подставил ему подножку, и вся масса оказалась на боярине Бобровом, который сам оное животное и напоминал. В том смысле, что постоянно ходил в высоченной бобровой шапке и шубе из этого же зверька. Естественно, с такой защитой боярину ничего не было, но вот сам вид только что искупавшейся крысы...
Самыми скучными и некрасивыми были попытки пробраться ко мне в спальню ночью, и тому была весомая причина...
Все покушения подстраивались так, чтобы их можно было спихнуть на жестокий, и, похоже, ехидный, Рок, волю случая, фатальное стечение обстоятельств и все такое прочее. Количество охраны, следующей вокруг и за мной по пятам медленно, но верно подбиралось к десятку. В покоях ночью бродили сторожевые псы - такие жуткие, что я сама боялась вставать с кровати. Уж больно недвусмысленно они давали понять, что охраняемый объект должен лежать на месте ровно, а не шататься непонятно где. Ну а когда в спальне появлялся посторонний... Нет, псы не брехали, не рычали и не подкупались ничем съестным. Дело в том, что съестным вскоре становился сам незадачливый убийца, причем в полной тишине... Когда первый раз наткнулась на остатки такого пиршества - едва не сорвалась на позорный визг, честное слово.
Но, как бы то ни было, по прошествии недели я все еще была жива, что радовало меня неимоверно, ибо осторожность стала моей тенью. Я старалась держать подле себя проверенных слуг и охранников, но кто мог поручиться, что их невозможно подкупить? Потому, истинным подарком для меня стала неизвестно как оказавшаяся в тереме Иса. Видно, у Колдуна очень длинные руки. Как бы то ни было, ей можно было доверять, не опасаясь того, что в меня случайно воткнут ядовитую шпильку, спицу, или, не мудрствуя лукаво, просто смажут ядом одежду. За охранников отвечал Ратмир, и оный пока не давал повода сомневаться в его выборе.
Своего жениха с мачехой я видела не так редко, как того хотелось бы, но и не так часто, чтобы они окончательно успели мне надоесть, или сильно испортить жизнь. Конечно, они активно пытались это сделать чужими руками, но вот лично... Всякий раз, видя меня здоровой и цветущей они перекашивались так, что я искренне опасалась того, что эта жуткая улыбка застынет на их губах навечно. Нет, ладно бы еще Ядвига, но вот выходить замуж за такого Альберта... да меня свои же бояре засмеют!
Но, нехитрые развлечения мои длились недолго. В конце недели от скоротечной черной болезни умер мой отец - Светлый князь Всеволод.
Я готовилась к этому, я знала, что рано или поздно это произойдет, но смерть родных людей всегда застает нас врасплох. Да, пусть раньше мы были не так уж и близки, но в эту последнюю неделю как будто опомнились, и я довольно много времени проводила у его постели. Мы не говорили о чем-то личном, просто он, Светлый князь, оставался им до самого конца, и, прекрасно осознавая, что оный наступит скоро, посвящал меня во все тонкости управления Княжеством. Я думала, что знаю о правлении все, но только после этих долгих бесед убедилась, как сильно была не права. Батюшка рассказывал самые спорные случаи, кои доводилось ему судить, бегло (но для начала вполне достаточно) познакомил меня с работой Тайного приказа, который подчиняется только правящему князю, указал, каких бояр можно приблизить, а каких - лучше сослать подальше, дабы не искушать их на придумывание подлостей.
Он был в сознании до самой смерти, и я, когда мне донесли, что Светлый князь отходит в Древесную Крону, наплевав на свое достоинство, со всех ног помчалась в его покои. Потому что это все ерунда - сколько и кто будет на похоронах. Главное - кто провожает человека в его последний путь. Светлый князь Всеволод определенно заслужил того, чтобы до конца с ним были люди, искренне его уважающие.
Когда я, запыхавшаяся, тяжело дышащая, ворвалась в комнату, то едва нашла в себе силы, чтобы подойти к кровати умирающего. Краем глаза успела заметить, что в углу безутешно радуется Ядвига. Рядом с ней вполне искренне рыдали мои сводные сестры - Забава и Любава. Ближе к постели стояли воевода Ратмир и волхв Огневит. Они оба были мрачны и исполнены скорби. Воевода снял с головы шлем, а волхв - венок из дубовых ветвей. Все звуки были как-будто приглушенными, словно бы тот мир, в который отходил Светлый князь, уже незримо присутствовал здесь, среди нас.
- Ярослава, - раздался удивительно сильный голос батюшки. Вот он - лучший пример для меня. Даже умирая, князь остается князем. - Подойди.
Я послушно приблизилась, и поцеловала безвольную, высохшую, почерневшую руку отца. Его глаза, до сих пор пронзительные и острые в упор посмотрели на меня.
- Что вы хотели мне сказать, батюшка? - тихо спросила я, стараясь сглотнуть комок в горле.
- Не только тебе, - он закашлялся, однако, выровнял дыхание, и продолжил таким же звучным голосом. - Здесь, на смертном одре, я - Светлый князь Всеволод сын Святослава, объявляю свою последнюю волю. Следующей Светлой княжной будет дочь моя старшая, единокровная - Ярослава. Свадьбу её с наследным принцем Альбертом провести никак не раньше возведения на трон. Для траура по мне достаточно будет трех дней. По истечении оных княжество получит новую княгиню. Ярослава же ответственна и за семью мою - притеснений им не чинить, помогать, в чем возможность будет. Дочерей моих младших - Забаву и Любаву выдать замуж за молодцев, титулом не ниже боярского, кои им по сердцу придутся. Жене моей Ядвиге следует сложить с себя титул княгини незамедлительно после моей кончины. Воеводе моему Ратмиру и волхву Огневиту во всем помощь Ярославе оказывать - советом и по мере сил. Тризну по мне справить завтра. А теперь - выйдите все, кроме будущей Светлой княгини.
Ядвига попыталась было выразить свое недовольство этим решением, порываясь сказать что-то о правах супруги и прочую ерунду. Но, за что я ценю Ратмира и Огневита - так это за верные решения в сложных ситуациях. Они просто взяли за локти бывшую княгиню, и почти что вынесли её из покоя.
Не знаю, как тогда я удержалась от того, чтобы не биться в рыданиях. Дух-Хранитель, ну почему же, почему мы так поздно понимаем, какие мудрые и великие люди жили с нами рядом? Мы не замечаем их благородства только потому, что оно становится для нас обычным, а, теряя, - ломаем голову - почему были так слепы? То же самое испытывала сейчас и я. Горечь утраты, удивление мужеством и силой духа, надежда хоть когда-нибудь стать хотя бы немного похожей на своего отца - все это переплелось во мне в саамы странный клубок из всех, существующих на земле.
- Яра, дочь, - теперь ему не надо было говорить громко, и я поняла, что последние наставления отняли у него слишком много сил. - Мы не были особенно близки, и причин тому было множество. Не следует сейчас искать правых и виноватых. Я рад, что ты выросла такой - умной, рассудительной, сдержанной, гордой. Твоя мать, степная принцесса, была настоящей Светлой княгиней и гордилась бы тобой, как горжусь я. Древо знает, кому какую судьбу давать, и из всех моих дочерей - ты достойна того, чтобы править Княжеством, и продолжать мое дело.
- Я... - мой голос самым постыдным образом сорвался. Слишком уж неожиданны были слова батюшки, слишком долго, внутренне, я хотела их услышать. И теперь вот... Древо, ну почему же так поздно?! Я не решалась больше говорит в полный голос, а шепот, по-крайней мере, не срывается и не дает "петуха". - Я благодарна вам за эти слова, за доверие, за все. Я хочу, чтобы вы знали - я, на самом деле, всегда вами гордилась и любила.
И тут я увидела то, что доселе казалось мне невозможным! Из глаза батюшки скользнула одинокая маленькая слезинка. Он быстро отвернулся, стараясь вытереть скулу плечом.
- Благословляю тебя, Ярослава. Иди, - тихо сказал он мне. - И позови волхва и воеводу.
И это были последние слова, которые я услышала от своего отца - Светлого князя Всеволода сына Святослава. Примерно через час из его покоя вышли Огневит и Ратмир, объявив, что Светлый князь скончался. Ядвига забилась в запланированной истерике, Забава и Любава так и продолжили плакать, а я сидела в каком-то странном оцепенении, краем сознания замечая все происходящее, и не в силах поверить в случившееся.
- Светлая княжна, - подошел ко мне Ратмир. - Пойдемте. Тело подготовят, вам нужно прийти в себя, а в ночном бдении отдадите последние почести Светлому князю.
Я безропотно позволила себя увести. В моих покоях верная Иса помогла переодеться, накормила, и даже, похоже, прогнала лезущего с сочувствием Альберта. Увидев мое безучастие ко всему, она задумалась, а потом дала мне выпить что-то. Ох, как меня встряхнуло! Самогон, да еще какой крепкий! Служанка, видя, что напиток действует на меня весьма благотворно, хотела налить еще, но я решительно отказалась - этак и спиться недолго. Не хватало Княжеству только пьющей княгини.
Впрочем, главное свое дело выпивка совершила - я вновь смогла осознавать себя и понимать, что делаю. Я искренне верила, что там, в Небесной Кроне батюшке будет хорошо. А живые должны жить. И точка. По-крайней мере, в память о мертвых, продолжая их род, дела, воплощая их мечты. И что, если я не умею мечтать? Мне вполне хватит чужих грез. Я - почти уже княгиня, я должна быть сильной.
Ночные бдения с телом оставили после себя странное впечатление. Ядвига сидела как можно дальше от ложа, на котором покоился Светлый князь, и что-то читала. Забава и Любава - ближе, но, как видно, им было очень страшно находится рядом с трупом. Я не виню девочек, когда видишь мертвого впервые - это действительно тяжело. Тем более, если это близкий человек. Наконец, наплакавшись, они уснули, прижавшись друг к другу. Я, Ратмир и Огневит сидели рядом с почившем князем. Нам было о чем подумать, и, я уверена, каждый из нас говорил ему что-то свое - то, что не могли, не успели, и никогда бы не сказали вслух.
Ложе было украшено дубовыми ветвями - символом княжеского рода и Древа вообще. Возле головы князя лежал венок из цветущего шиповника - указывающий на тяжесть земного пути, и радость перехода в новый мир.
В руках отца была искусно выточенная фигурка Древа - с обширной кроной, куда ему предстояло отправиться, с мощным стволом и толстыми длинными корнями - местом, куда отправляются заядлые грешники. Фигурка эта символизировало то, что душа покойного сейчас над этим всем, он еще не определилась и дано ей время увидеть всю мощь и величие Древа.
На покрывале, коим был укрыт князь, было искусно выткано изображение Духа-Хранителя - лишь росчерк, намек на человеческий силуэт, с еле видными чертами лица. Дух-Хранитель - наш вечный защитник, высшее существо, следящее за порядком, и ухаживающее за Древом. Ибо как бы ни было оно велико, однако же, и ему надобны заботливые руки.
По стенам покоя, где проходило бдение с телом, были развешаны пучки омелы и аконита - защита от Короеда - того, кто вечно пытается подточить, нанести вред Древу и детям его - людям. Короед обитал в мрачных Древесных Корнях, куда опускались на вечную тьму и забвение души грешников. По преданию, Короед всегда пытался подточить Древо, и, когда ему это удастся, и рухнет основа миров - наступит хаос, тьма и смерть.
Бдения с телом проходили ночью, после смерти, и были обязательной частью ритуала. Смысл был в том, чтобы любящие души и душа умершего могли соприкоснуться, сказать все, что не было сказано, и помочь усопшему найти путь в Крону.
Наверное, я никогда не была особенно религиозна. Да, я часто поминала и Древо, и Духа-Хранителя, и Короеда, но это было так привычно, затвержено с детства. Теперь же, мне казалось, что во всем этом есть тайный смысл, непонятный для нас, но высший.
Не знаю, как остальные, но я в эту ночь действительно ощущала, что Светлый князь был рядом, благословляя, принимая все, что мы ему мысленно говорили.
Ночь была тяжела - мы втроем не сомкнули и глаза, однако день обещал быть еще более тяжелым. По одной лишь ему ведомой причине, Светлый князь очень торопился с похоронами и возведением меня на трон. Обычно, в Княжестве объявлялся месячный траур. А похороны происходили лишь через неделю после кончины - чтобы все знатные князья и княжичи успели съехаться в столицу - отдать последнюю дань уважения усопшему.
Впрочем, если можно так выразиться, я была даже рада тому, что все пройдет так быстро. Скорбь, растянутая на долгое время, превращается в фарс. Нельзя мешать естественному ходу вещей, а жизнь, не может принимать диктуемые нами условия.
Все княжеское семейство до сих пор сидело с телом - с наступлением утра попрощаться с батюшкой допустили всех знатных людей, бывших на тот момент в столице. Простой люд не пускали - им хватит и общего зрелища, которое будет позже. Каждый пришедший попрощаться, приносил с собой ветку белой сирени - дерева мертвых.
На главной площади стучали топоры - складывался огромный костер. И вот туда каждый желающий, невзирая на сословие и род, может принести любой дар умершему князю, коий вместе с его душой вознесется в Крону.
У меня ужасно болела голова. Мне казалось немыслимым, бессмысленным, неправильным после бессонной ночи сидеть, и выслушивать лживые слова сочувствия и скорби. Но приходилось. К обеду поток скорбящих иссяк. Казалось бы, почему так долго? Дело в том, что к телу дозволялось подходить по одному, непременно следовало сказать какие-то слова усопшему и осиротевшему семейству.
Ключевое слово здесь было именно "сказать". Потому как наши бояре больше всего на свете любили говорить. Долго, много, нудно, непременно изящными словесами в старинном стиле. К третьему соболезнующему у меня пошла кругом голова, к десятому - мне захотелось дать приказание лучникам и арбалетчикам расстрелять всю эту многословную толпу, а к сороковому - мне уже было глубоко все равно, ибо я была в своих мыслях, навострившись кивать и вздыхать в особо проникновенных местах. Благодарность за соболезнования за меня выражал Альберт, и я порадовалась тому, что от него есть хоть какая-то польза.
После обеда были сами похороны. Сказать по правде, я порядком устала от всего этого скорбного действа. Мне даже не было стыдно за это перед батюшкой, потому что с ним я действительно попрощалась, а это... лишь ритуалы в угоду толпе. Мы все, в трауре, стояли возле огромной кучи дров и лежащих среди них подарков. Некоторые, саамы неимущие, приносили, кто что может. Хоть лапти, хоть горшок какой, а все князю почет и уважение выказали. Княжеское семейство - с ветками белой сирени в руках. Для нас были сколочены особые, сидячие места. Все остальные вынуждены были всю церемонию провести на ногах.
Итак, на площади стоял высокий помост. На помосте - гора дров, на её вершине - тело Светлого князя в деревянном коробе. Перед всей этой конструкцией фигура Огневита казалась какой-то особенно маленькой и жалкой. Наверное, таким и выглядит человек, перед всей мощью Древа. Не могу подробно рассказать обо всем, что говорил волхв, по той причине, что время от времени я словно бы проваливалась в вязкое забытье. Точно знаю, что, воспользовавшись подвернувшейся оказией, Огневит прочел проповедь на тему честной праведной жизни, и такой же смерти. Некоторые даже всплакнули... Впрочем, некоторые кусочки его речи остались в моем сознании:
- Истинно говорю вам - великий князь почил в день предыдущий... И как каждому князю, по склонностям его, даем мы имя народное, так Всеволоду сыну Святослава, дадено будет имя Мудрый... И не печалься сверх меры, народ, ибо как жизнь дерева продолжается в семенах его, так и наша жизнь продолжается в детях наших... И восславим мы наследницу Светлого князя Всеволода Мудрого, дочь его - Светлую княжну Ярославу.
Народ разразился криками, но я даже толком не понимала, приветственные они, или наоборот. Я встала, поклонился почившему батюшке, и народу. И в тот момент, когда сгибалась я в поклоне, просвистело мимо меня что-то, да в спинку кресла вонзилось. Я, конечно, почти сразу поняла, что это был арбалетный болт, но дергаться не стала, не по-княжески. Я завершила поклон, выпрямилась, и с гордо выпрямленной спиной села, не обращая ровно никакого внимания на трепещущее рядом оперение. Вот теперь народ точно разразился приветственными криками в мой адрес, и негодующими - в адрес неизвестного злодея. Впрочем, вряд ли они могли видеть прилетевшую неизвестно откуда стрелу. А поднимать на ноги охрану, которая явно завязнет в такой толпе, срывать похороны, искать неизвестного убийцу... все это заранее обречено на провал, поэтому не стоит даже поднимать суматоху.
Огневит церемонию прерывать не стал, однако быстро закончил свою речь, и из посоха его - молоденького деревца с ярко-зеленой кроной и перекрученными корнями, плеснуло настоящим огнем, поджигая великий погребальный костер. Члены княжеской семьи один за другим подходили, и бросали туда ветви сирени.
- И восславим в последний раз князя нашего, Всеволода Мудрого!- закричал волхв. И народ подхватил этот крик, достойно провожая в последний путь достойнейшего из князей. И многие клялись в тот день, что в дыме погребального костра видели они огромную фигуру Светлого князя, взмывающую к небесам.
Потом речь взяла я, выразив свою скорбь, и сообщив нетерпеливо переминающемуся народу о том, что как только прогорит костер, на площадь будут выставлены столы с бесплатной снедью и выкачены бочки с медовухой - на помин души покойного. Народ изъявил желание выразить свою скорбь хоть сейчас, и я не могла винить их в этом. Что ж, великие умирают, но народ остается живым всегда - и это естественное течение жизни.
Скорбеть наш народ умел, делал он это, не торопясь, и со вкусом, втихую рассчитывая подогнать окончание поминок аккурат под мою коронацию. А и правда: поят-кормят бесплатно, отчего же не порадоваться обретению новой княгини? Честно говоря, мне было как-то даже все равно. Ибо кормили мы людей на их же налоги, еду да медовуху давали попроще - все всё знают, никто не в обиде.