Когда силуэты тяжело груженых стволами подружек растворились в тенях... Предвестий Мессий? Предместий Массивов? Докер повертел им вслед пальцем у виска, плюнул под ноги и пошел по своим делам. Пока музыка в голове не приняла угрожающий тон, надо было чего-нибудь по-быстрому принять... Пусть тени за глазами соснут часок-другой. "Или просто соснут". - Мстительные мысли, как полагал музыкант, - последнее, что у него осталось своего, после заселения сознаниями беженцев СуЧеРа. Это все Астарта. Втерлась в доверие к больному человеку. Развела как кролика. Подопытного в ванной - в столовой-то по-человечески себя вела, почти, не считая змеиной бабской повадки, опасной, впрочем, для всяких там кроликов. В более сильно прочем, после взрыва энергостанции, шансов у них оставалось немного. Докер очнулся в палате морга - сначала ему явился холод, а потом уже он понял традиционное кто он, и где он. Особенно второе - одно из двух не так уж плохо, а? В длинном зале отдохновения рядами лежали тела. Погрузка на борт состоялась - и приступ головной боли, от которого подкосились колени, и жгучая влага из уголков глаз говорили об этом так же верно, как и окрасивший пальцы красный, когда он утер непонятные слезы. "А может... Это я её того?" Астарта возлежала как живая - если не считать температуры, её свеженький нетленный ГМО-содержащий труп взывал о маньяке целомудренного созерцания - Докер отвернулся.
Те же волосы, руки и плечи... И ямка между ключиц. Его мутило. Еще вчера он познал эту мертвую бабу вполне живой. И её змеиную суть. Они все такие... Постнечеловеки. Всех ублюдков истории, которые верят в этого мужика с бородой и его пернатыми подельниками, интересует какой-то тупизм - что было раньше... Курица или яйцо? Овечкам СуЧеРа известно лишь то, что им говорят пастухи при поддержке наемных овчарок поборзее. Но вначале-то, есть подозрение, был Змий. А потом он втер какой-то курице... И пошло поехало. А почему никого не интересует, что будет после? Не курица, не птица... И не человек - вот эта мертвая бабища-змеища с нетленной усмешкой вселенской блудницы. Она не умёт до конца - она просто сбросит кожу. И возьмет твою. Она посмотрит тебе в глаза так - и ты сам отдашь. Не захочешь - отдашься... Она будто знает тебя, и даже неумолчные голоса, которые донимают ночью, стихают под её взглядом. Потому что музыка знает её. Музыка - это её все. Не считая жала. Укол точен и незаметен - практически, утончен. Она сидит на тебе, раскачиваясь, задрав голову к лунам - а ты не можешь пошевелиться. А потом оп-ля! "Дитя, восстань, ибо ты спишь. Не плачь, дитя... Мама рядом. Просто иди, куда зришь..." Ну, Докер и не пожалел, что отвернулся - а то посмотрел бы куда-нибудь не туда. Пришлось бы туда и идти.
А дальше его нашел наемный спецназ оккупантов духовного рыцарства. Паладин блажного не обидит - в этом и состоял дьявольский план Астарты. Естественно, сначала его положили лицом - прям Астарте в мороженые титьки - и до хруста выкрутили руки за спиной - но это разве обида? Одурелый от сна, Астартиных титек и отравы, Докер едва замечал неудобство, покуда десантники в камуфляже с символами веры во все хорошее против всего плохого и синих татуировках прочесали помещение в поисках возможных живых "еретиков" для допроса и последующих церемоний "массового очищения". Зря старались только. Кто-то одурелый от адреналина и тестостерона, рыцарь умерщвленья плоти и смирения духов, выстрелил в один из свежих трупов, приняв рефлекс за признак жизни, чем спровоцировал цепную реакцию. Тела постлюдей, словно в насмешку, возгорались изнутри с веселыми спецэффектами - лучи слепящего света прорезали полутьму морга из глаз, ртов и прочих естественных отверстий, наполняя усыпальницу лютым, бешеным сиянием, как от светошумовой гранаты. Почти мгновенно тающие в белизне негативы трупов оставляли размножаться на сетчатках "свидетелей успения архиеретички с поверженной паствой ея" долгие мерцающие зайчики - а на анатомических лотках лишь горстки пепла с таким запахом... Докеру не с чем было сравнить пепел Астартиных титек, вьевшийся в жгучие опалины на губах и подбородке, пока он не попал на первую в истории планеты религиозную церемонию. Испаряющиеся в беззвучных вспышках, постлюди пахли миром и ладаном - последний привет ускользнувших долгозайчиков захватчикам мирского и духовного. Что ж, тем хватило трофеев и без нераскаявшихся грешников, заигравшихся в бога, без всякого, понятное дело, разрешения его наместников в обитаемой вселенной. И даже без лицензионных отчислений. Экое духовное пиратство!
А местным-то каково... Астарта с присными - оп-ля - были и самоликвидировались. Ярковыраженные юридические лица с домочадцами и велосипедистами снялсь с гетто как-то ночью... А обслуга... Техники всякие с работягами, студентота горемычная, недоученная, которым Ковчег-то не светил - им-то всем крест. Как у паладинов - во всю спину: "С ним или на ём!" Вот и пошли целовать мужика на ём, да в поповскую масть - с формулой приятия, чтоб полегше был наём. "Цалуй бога-то, дитятко. Жрать хочешь? Цалуй, грю..."
Вначале пришли проповедники - эти сулили-сулили, да не высулили, потом угрожали-поугрожали... Астарта так смеялась, так смеялась. А потом давай мимо миссии голо-проекции свои гонять. Голографиня, недоделанная. Видать, пересолила, с вип-танцами в полный рост. Проповедникам что - ушли и доложили по начальству. Потом пришли каноники - походили, посмотрели, глазищами, что ножами - пыр, да пыр - и порешили: снесть рассадник!
Дальше паладины - шасть! и нагнали "страху божьего"(ТМ)... Газ такой, нервно-нарколептический. После того седеют в раз. Ибо ад следует за ними - жуков видят кто с телегу, кто с вола. Ну а там и философы с бурсаками борзыми, что барсуки, - иные в дредах еще, с четками свинцовыми - к раздаче подтянулись... И просто нагнали... От души. Со срочно освященной огненной водой и девами, досрочно крестившимися. Что декану потом икалось и всей коллегии. Покуда не встрял ихний голова из Преподобной Бухгалтерии - крепкий мужичина, не бурсацкой закалки-то - ветеран хвеллианский, который, говорят, чуть не самой Королеве Хвелл голову отвертел. Вот, значит, в одно лицо вертеп-то в вертепе пресек и разогнал: говорят-то, можно выгнать бурсаков и из бурсы, бурсу из бурсаков - никогда. А он усмехнулся только: "Ну, это кому как." Особо отличившихся отходил ритуальным гроссбухом и, оттаскав предметно, кого за что поймал, отрядил "описывать нечестивое имущество" - некоторые, которым не бурса, а дурка плачет, с гоготом восприняли буквально. "Ты штаны-то застегни, жучье семя, лицедей срамной, покуда писало при тебе, да иди-тко списки составляй семо-овамо - это тебе не картинки похабные на парте малевать. В сканерах и штрихкодах разумеешь? Ну и дуй скверну по канону искоренять. Слыхал, поди? Экзорцизм - это учет! А то развели тут философию "я не я, епархия не моя". Я вас научу Благодати-то."
* * *
И взялись бурсаки за дело так - декан только рукой махнул и удалился в келию... А начетник-ветеран смотрел-смотрел на рвение отроков и плюнул в сердцах. "А... Вам что пьянка, что крестный ход - ни меры, ни веры." Одних пожогов "К вящей славе божией" потом пятьдесят штук насчитали, а уж если в двух помещениях случались две команды "экзорцистов равноупоротых" - так кадить начинали, хоть топор вешай, хоть святых поноси. Не со зла - от нелепостей бурсацких.
Даже из-за Докера разгорелся какой-то диспут - ретивцы из молодых истово верующих, которые и к патриарху сильно ревнуют по части благочиния, полагали Докера уцелевшим, пусть и треснутым, сосудом ереси и кандидатом на праздничный костерок, умеренные и рассудительные из рясоносцев в годах и с бородами - жертвой опытов, возможно, пыток. Ожоги на лице вона какие. А вы его "сосудом", дурачье... Может он и треснутый - по голове прикладом разве. В том, что крыша-то у него уехала далеко и надолго, не сомневался никто - а от свежего приклада или "раньших пыток" дело десятое, чоужтам. Ну, а как во время службы, которые у нарождающейся теократической колонии происходили по часам, открылось у Докера очередное слезное кровение - одурел от фимиамов и бурсацкого луженого гимнопения, расслабился, да и глаза защипало от дыма - одни вокруг впали в бесоборческий раж, другие - в религиозный экстаз. Или психоз. Хоть по келиям разгоняй. И разгоняли - паладинами и просто палками, ежели паладинов рядом не случалось. А там молва распространилась на простых прихожан - и началось к Докеру всенародное (денное и нощное) паломничество - одних излечи, святый отшельниче, вторых благослови, божий человек, например, во глубине чресел для потомства (вторые Докеру больше нравились, особенно девки, которых сердобольные паладины из наемников пускали к бедолаге по ночам для смеха или из жалости)... А которые только звон слышали, охальники - тем бы "Говорящую собачку, хоть глазком, а?" Пришлось отцам, которые с головой, думу думать да чего-то решать на ближайшем соборе - дабы пресечь в наивноверующих обывателях профанные стремления к чуду сейчас и сегодня, вместо набивших порядочную оскомину ритуальных "чудес" и обещаниях жизни вечной... когда-нибудь потом.
"Ну, братиш, извиняй - служба, ничего личного". - Отправили Докера транзитом в колониальную богадельню на грузовике-рефрижераторе в замороженном виде. Последняя шутка наемных паладинов, которым отцы поручили деликатную миссию устранения с пределов СуЧеРа объекта предосудительного и прискорбного поклонения простонародья. Под каким соусом было обставлено его "вознесение" - осталось на совести святых отцов. Эту часть Докер помнил смутно - обрывками. Грузовик потерпел аварию - имела ли отношение к тому Астарта и ее присные, то сокрыто во тьме за глазами. Докер не исключал такого варианта. Очнулся в луже испаряющегося криогена - его несколько раз вырвало этим делом. Глаза, два маленьких иглобрюха, внедренных в череп, распускали иглы при каждой алой вспышке аварийных проблесковых маяков - вой сирены заполнял коридоры и набивался в уши, изнуряющий, неумолчный. Руки и ноги не слушались - буквально жили своей жизнью. Докер не мог, по собственной мысли, ни вздохнуть, ни пернуть самостоятельно - однако, немо наблюдая хаос летящего в гравитационную пропасть корабля, доковылял до спасательной шлюпки, сполз в тесный лаз и отстрелился. Когда кувырки и тряску уняли двигатели предпосадочной ориентации, на узком обзорном экране мелькнула вспоротая туша грузовика. Рубку срезало начисто. "Как сифилисом... Шальной метеорит? Пираты?" Но камеры, моргнув, отключились - щелевые иллюминаторы по окружности люка тронула багровая заря входа в плотные слои - возобновилась вынимающая душу тряска. Спуск по баллистической - это не то, чему учат в школе, или в чем наставляют пастыри СуЧеРа - но сила из заглазной тьмы давно потянула за нужные ниточки и затянула тело Докера в паутину подвесной системы. Паразитическое население головы явно не стремилось угробить его в ближайшее время - и на том спасибо. С другой стороны, - на весах еще оставалась вероятность выпасть с дождем обломков на орбиту населенной планеты. "Крайне мала", - подумал Докер.
А пока ему оставалось слушать гул плазмы за обшивкой, да молить сучерского боженьку или Астарту с присными, чтобы парашютная система раскрылась как надо, а не ухнул он камнем в синем пламени с тверди небесной аккурат об земную. Гул стих - тряхнуло раз, другой, третий. Шлюпка прекратила болтаться спятившим йо-йо, которыми бурса в порядке фронды и фиги в кармане, кадила передразнивала, лишь мерно крутилась из стороны в сторону. В щелевой иллюминатор вокруг люка, закопченный трением об атмосферу, было не разобрать, держат её купола парашютов, или Сам таки внял и снизошел до воплей вопиющего в консервной банке, рушащейся из-под самой стратосферы - и чудесным образом замедлил падение, чтоб обошлось без "летательного исхода", как, впрочем, и без положенной в таких случаях по канону хромоты - особенно для сосудов ереси, много там в себе понимающих. А присных с Астартой в Докерову черепушку втиснулось много. Голова-то аж трещала периодически. Чай не резиновая. Должно не все оправились от шока вселения - и не блюли субординацию, оспаривая Астартино право на бразды правления, рычаги и педали. Для Докера это выражалось в дезориентации, провалах в памяти и разных судорожных неудобствах. Судя по количеству тел в морге, когда он там проснулся - претендентов на царя в голове хоть отбавляй.
Обзорный экран показывал хаос статики - словно камеры сгорели вместе со слоем термозащитной обшивки или встроенная защита цепей от ионизации все еще вычисляла безопасный момент включения. Чтоб не травмировать психику консервированного космонавта, например, ликом гипотетической сакральной сущности, всецело занятой его спасением - или видом на безблагодатный мир, пустой и безвидный, как, например, черная поверхность вод, насколько хватит глаз, до изгибающегося лимба горизонта. Или преддверие газовой бездны - падать в которую шлюпка будет до тех пор, пока давление не сплющит её вместе с Докером и его перенаселенной головой.
Анна слушала свист чайника. Данка строила планы вслух. Они были в основном вариациями на тему того, что им в общем-то предписала придерживаться Астарта, если отвлечься от той неизбежной крамольной мыслишки, а вдруг... А что если... Это искалеченная трансгендерная личность родом из детства Докера - травмированного какими-нибудь детскими воспоминаниями о материнском гиперконтроле. Допустим, у него была властная маман, которая больше хотела девочку... Баловалась на досуге BDSM. Или застукала его за примеркой своих платьев... из кожи с заклепками. Схватила за волосья и отчесала стеком, домина, поехавшая на доминированиии... или закрепила отрицательный стимул жесткой плюхой, наложившейся на генетическую трещину в хрупкой детской психике... "Или ты диагностируешь по фотографии и выдаешь свои фантазии на почве недоё... неудовлетворенности за продолговатый id в детских рисунках, за что дипломы отбирают, а мадам А. - это внатуре в меру циничная постчеловечиха, не нашедная лучшего способа для бегства с по-тихому ссученной попами колониальной планеты, чем влезть с ногами в расхристанный чердак Докера и приступить там к капитальному ремонту, например, хрустального замка... Раз уж жить там привелось и надолго - отчего не прибраться. Предварительно замочив и закопав в подвале всех властных маман, эдипов с их комплексами, теней отца и прочий фрейдистский мусор. "Сжечь еще вон те детские фотки на паяльной лампе и замести на совочек. Там запугать до энуреза буку из шкафа, заколотить молотком... и шкаф тоже, облить бензином, задумчиво закуривая под вопли, треск и скрежет зубов. Красота!" - Луиза внесла свою лепту в анализ.
Предлагала Астарта совсем простой план "Беги за белым кро..." В смысле, за прокси-мужиком, которому она придаст направление, импульс, момент и прочие зависимые переменные, держать которые в голове бывает трудно всяким там погулять вышедшим... Но это ж не ваша голова. А там значит, в пирамиде-то, будет вскрыт конверт с вот такой сургучной печатью... или рыбка приплывет, или змейка приползет, или птичка прилетит... Или мышка прибежит - да и хвостиком махнет..." У Данки глаза разгорелись, а голос разума в тот год с небес не случился - от меньшего масштаба знамений вроде возражений Анны, Данка могла отмахнуться или просто хмыкнуть, руки в боки, одна бровь этак на излом - дескать "Мать, ты никак порулить хочешь? На порули... Что? А... Не слышу... До педалей не достаешь? Ах, не хочешь? Вот то-то".
Свист чайника усиливался. Данка все заливалась командно-стратегическим соловьем.
- Пойдем тремя группами. Передовое охранение, оно же разведка, Нику там с Клеменцией, вперед отрядим, у них ножки-то длинные, глазки да ножики вострые - потом основные, центровые и...
"И примкнувший к ним шизила", - добавила из заглазной тьмы Луиза.
- То есть ты да я, да Веруня с Надей и Любашей, да Докер еще на шлейке, чтоб тягу не дал или в отстойник не нырнул под сурдинку, если кипеш какой, и заметающие - те ж Европия с Асией. Чтоб второй из них бабский основной инстинкт прицел не сбивал - она ж этого шизика застолбила, к бабке не ходи, и она ему этот бедлам-гарем в голове вылечит - сержант-инструктор не хухёр-махёр, а первой чтоб не скучно было в одно лицо хвосты рубить всяким мимо-, влево- и особенно - сзадикрокодилам. Пасти-то мы кому надо сами порвем. Нам лишь бы горизонты на которые карт нет, хушь плачь, миновать, да в пирамиде больше положенного по законам гостеприимства, даже если очпопросят - чтоб не задержаться. Ни-ни.
А в рассуждении гипотез, Давидовна не преминула прикинуть, чтоб вышло, если б в контейнере случились, например, таки штрумовые экзоскелеты или там панцер-фауст какой, завалящий - а вдруг по дороге найдем, или в пирамиде подберем, ну как да плохо лежит...
- Кипит! - сказала Анна, пресекая колкие реплики в стиле Луизы. Тьма за глазами сдалась неохотно, отчетливо бурля тенями черного сарказма и луизианского юмора с налетом готики. "А вдруг да единорогов встретим, или фей... Или серебряные пули - а вампиров в пирамиде найдем, вдруг да плохо лежат".
Полковник замер, словно услышал свое имя. Он таки спустился в подозрительный коллектор, хотя заранее решил - "Показалось". Проклятое эхо войны - внезапная фантомная стрельба в ухе. В интимно-рубиновой тьме, которую всегда показывал ночной канал военных R-блоков, память играла странные штуки. Курящиеся испарениями канализационные кишки Промозоны слишком походили на переплетения нор, вереницы крытых галерей и камер, в которых осталась немалая часть того, кто теперь отзывался на нелепое прозвище Туз Бубен. С историями таких погонял одни недоразумения. Иные стратеги, которые "больше любят наблюдать" - как персонажи анекдота про бордель - считали, что ему пристало разве какое-нибудь там "Валет Пикей" или того проще. Чтоб знал свое место, не заслонял, слоняра, формальных и самопровозглашенных авторитетов. Ну на то они и сторонние стратеги (и весьма формальные авторитеты, да) - и в смысле баб, и в смысле покрошить супостатов - им-то через щелочку видней. А из штабного креслица с антигеморройными подушечками-то поди картина совершенно ясная - надо лошадью было ходить и вообще в обход. А не переть носорогом, например. Что эти окопные бронекопытные понимают-то! Пусть прозвища даются не за явные и буквальные стати и поступки - а по смежности, от роста в холке и разреза глаз, до способности с ходу дать в морду за наезд не по делу, не взирая на табель о рангах. Все говорят "Случайно задел!" Ну вот и ты говори. И доказывать что-то кому-то тут бесполезно - все уже доказано и проверено авторами прозвища - в отличие от побрякушек на впуклой теперь груди штабного клерка, за которые при случае и ответить можно. В темноте глаза киборга полыхали огнем: "Ну, вот случай представился - клерк и ответил." Если доподлинно известно, что "Участник бойни при Мокром Выхухоле" всю движуху и мокруху подглядел в щелочку тактического канала и был послан нахухоль разведкой и тактическим звеном сразу после эпического слива запрошенных подкреплений - лучше ему не пересекаться со слитыми на узкой дорожке в коридорах базы. А повстречавшись - не отсвечивать. И уж точно не стоять, где попало - обратно попадет.
До Хвеллианских войн еще, за растянутой границей фронтира нужен был глаз да глаз. К сожалению, колониальное начальство представляло это только в виде "Глаз на полюс натяну". А по вибрирующей как резинка от трусов пролской шлюхи границе тонким слоем были размазаны силы колониальной милиции с легкими вкраплениями федеральных войск. Да толку... К каждой колониальной фактории гарнизон не приставишь. Отряд Туз Бубена дислоцировался в районе $$$ - десять толком не обстреляных "сорви-голов", то и дело норовящих расстаться со своими, кое-как построенные сержантом в подобие "контрольно-досмотровой группы" и лейтенант-академик еще, для балласта на шее сержанта. Выполняла сея зверская банда, отдельная от других, караульно-постовых - как назло вся пешеходно-туристическая, рутинное патрулирование. И надо ж такому случиться - "Только не в конец нашей смены..." - колонистам приспичило проводить караван. Сержант-то отговаривал летеху, как мог: "Ну хотя бы отвернитесь, что ли, сэр..." Мелочь, вроде, караваном больше - а на границе неспокойно. Летеха колебался, и его даже можно было понять, сегодня не доложишь - а на завтра гопкомпания с приисков перестреляет охрану и в горы, к какому-нибудь Фронту Сепаратных Арендаторов или Лиге Ядовитого Плюща и сторонников неоклассического Блют-унд-Бодена, о которых шепотом, заговорщицки подмигивая, поговаривали любители шепотков и заговорщицких подмигиваний во всех пивных к востоку от $$$ .
Туз Бубену, как не слишком свежему пушмясу, с тогда еще всеми целыми своими костями, глазами и доставшимися от папы с мамой конечностями, на местном празднике жизни контрабандистов и карьеристов, было положить с прибором - ночного видения, ага - на всех Аппаратных Сепараторов и их пубертатных коллег из всяких там Плюшевых Лиг и прочих сплющенных поутру сивушным ядом сторонников неопопсового всего, которые яростно блюют с бодуна, даже не вскинув руку в неоклассическом приветствии - если доползли до пивной. В той пограничной заварушке ему повезло как утопленнику - выстрел из лапшереза почти в упор. Год между жизнью овоща после блендера и смертью всего человеческого во тьме позади вытекших глаз... Месяц реабилитации на иммуноподавителях. Десять с хвостиком лет неправильных и невместных войн, художественной резни и выжигания по всему, что шевелится и еще пяток-другой лет корпоративно-наемных издевательств над тремя законами... с их пятьюстами двадцатью пятью поправками, едва не завершенных за периметром закрытой военной дурки для заигравшихся в гляделки с внутренней бездной по ту сторону военных глазных R-блоков.
Теперь бы в обществе себе ошибочно уподобленных, "ушибшихся профессией", например, в шестичасовом муниципальном автобусе какого-нибудь захолустья к западу от $$$, где нет золота на приисках, и сепаратисты свободны, как сопля в полете, от федеральных субсидий и бюджетных вливаний ("хватит кормить запад $$$!" было написано на каждом заборе лет за пять до того) - в ответ на безапелляционное предложение "Уступить-ка место старой женщине после операции по смене гендерной и гентеро- идентичности" или "молодой человек, это ж места для инвалидов" - он мог с полным правом потребовать у "неё" доступа к медицинскому профилю, а защитника прав инвалидов - смерить взглядом и спросить, сколько у него железных штырей в каждой конечности - с загадочным "Ну, это пока нету". А еще спросить, случалось ли ему носить пластину в голове, потому что в полевом лазарете не набралось осколков собственных костей на лобно-глазничный отдел. "Моргалами. - Членораздельно, как топорная речь шахтеров, замечал Туз Бубен. - Махнемся?" Однако, чаще только в глаза им смотрел и лишь совсем иногда превентивно рукопожимал. "А так я вообще дурак после контузии - во-первых, мне взять и положить, что ты про меня думаешь, как о консерве, слякоть, взять и положить на что ты о себе воображаешь, на почве ложно-понятой вежливости, во-вторых, мне взять и положить на тебя, местных инвалидов алкогольного фронта и тайные операции молодящихся старух. В-третьих и в главных - мне взять и положить". Он только привставал, легко подпирая потолок, спасибо клиренсу, и расправлял плечи. "ШРАААГГГ!" - необслуживаемые военные железяки не всегда работали бесшумно. Очень редко после этого с ним вступали в запальчивые дискуссии, что якобы кому-то должен всякий условный "молодой человек" при встрече с сомнительной старушкой или всяким "осложненными" ментально и физически гражданином. Пальцы-то дороже. Это должен был быть очень ранний и очень сумрачный автобус... И очень ментально осложненные граждане. Чтоб защитники прав всякой прямоходящей падали домогаться привилегий на ровном месте могли попутать и обознаться. Еще реже находился герой-моралист, из буйных сторонников бытового добра и пьянства, достаточно простодушный, чтоб попытаться "образумить хулигана и хама" самоуверенной демонстрацией силы. Туз Бубен не двигался. Достаточно было сделать вид "Ах, простите, не распознал в вас инвалида". И в ответ на замешательство, спросить, услышанное в древнем фильме "Ты в какой больнице перелом руки лечить собрался?" В больничке для первично кибогизированных было много этого музейного говна шерстистых носорогов. Про избиения младенцев и убийство всех человеков, в конце которых в лучшем случае железный герой ехал в закат на полицейском автомобиле - в худшем добровольно отправлялся в плавильный котел. Доктора вечно путали восстановление с восстанием машин... или с камингаутом кого похуже. Металпрайд и погромы киборгов были уделом совсем гнилых колоний.
Потом свет падал на другую половину лица. И можно было сойти с подъема ступни моралиста. Или отпустить его бережно, почти нежно, удерживаемые пальцы перехваченой руки, от чего злополучный духовный рыцарь старательно танцевал на цыпочках, пересматривая свою систему сверхценностей на потолке автобуса, не выдержав даже первого поединка взглядов. Давай, пересмотри красноглазого урода. Киборги в захолустьях тогда были редки. Меньше одного на километр квадратный. Туз Бубен дольше двух недель на одном месте не задерживался. Восстановительный период после побега из госпиталя больше походил на запойно-наркотическую череду кошмаров, с уходом в закат через стенку автобуса или оружейного магазина на фоне далеких полицейских сирен. Встроенный индикатор жизненных форм с автоопределителем безошибочно автоопределял заведомо населенные пункты - этот датчик мизантропии начинало зашкаливать где-то на подступах к каждому $$$, сквозь которые лежала дорога. И лишь утрата сигнала поставила Туз Бубена в тупик при первом визуальном контакте с легендарной хромой шлюхой Промозоны. Вот как щас: очнулся он посреди сиропного похмелья - словно вчера... Лица ребят и её, колдуньи, что всех подсиропливала, - глаза и улыбка, перед спуском в нору к королеве жуков... Словно вчера был огонь, и была победа... И проходили они, и складывали в курган отрубленные головы. И он вышел последним из неверного морока преданых огню нор и крытых галерей. Глядь - а вокруг Промозона, а она такая вся перед ним - нереально обычная... Почти настоящая. Чуть не спросил "Мать, ты как здесь?" Болезненная навь отходняка, шумовые полосы... Словно сейчас - курган отрубленных голов... Лица ребят в нем и она, жрица запрещенной Магии Хвелл со своими сулящими погибель глазами и улыбкой королевы в кровавой пелене ночного канала. Если отвлечься от предупреждений красного уровня опасности, он не мог придраться к её антуражу - чисто потаскушка с Пирсов. В меру чумазая. Ничем не выдающая своей сути. Лишь в замешательстве он позволил этой... штуке приблизиться на расстояние удара. "Proximity alert!" - заливалась красным внутренняя тьма позади R-блоков. Туз Бубен не напрягался и не готовился.
- Электрическая шлюха! - Слова чутка опоздали за его коронным прямым в торец. Лишь аффект позволяет назвать полноценно вещи своими именами. И никто не поспорит. Шлюха или копия шлюхи... Туз Бубен не заметил разницы собственным умом - и взбесился. Такие плюхи он выдавал только киборгам классом не ниже своего. "Classification failure!" - отъехавшая на спине подделка-копия никак не автоопределялась... И кому такое пришло в голову? Копировать портовую шлюху... Она была странным уродцем неизвестной породы. Классом пожалуй повыше... Или вне классов и категорий - хамелеоновая кожа Туз Бубена зафиксировала нанотехническую имитацию органики и дистанционные зонды. Поверженная шлюха изучала его - прежде чем восстать, и, на глазах восстанавливая почти детские черты юницы улиц, почти приветливо улыбнулась... Неуловимо превращаясь в Неё... Как её там звали? Подругу Ружья? Наперсницу Меча? Какая-то была у одной из прежних Туз Бубеновых пассий дружелюбно-оружейная фамилия. Он даже сомневался, настоящая ли. Впрочем не долго - до первой дозы сиропа из её рук.
Шлюха поднялась, как поднимается ветер с моря, и пошла к нему, прямая как жердь, - с грацией танцовщицы, забывшей по роли хромать. И то верно - хромая да ещё косая после удара по лицу - это даже для хромой с косой перебор. А кос у ней тьма - и все на голове... Туз Бубен помнил пролетарские слухи - до него доносились лишь отголоски, но то, что он слышал, ему не нравилось. Ох, не простая шлюшка. Сложносочиненная. Хитровыдуманная... Ожидать из её рук порцию сиропа было бы ошибкой. Туз Бубен медлил, предпочитая ленивую тактику со времен выбросок на плохо разведанные плацдармы, где из сил были только он да его эго, а из средств - мертвое бревно унивинтовки, достаточно массо-габаритное - подстать раздвижному клиренсу со всей причитающейся фаллической символикой, чтоб ошеломить и киборга, если взять и положить ему на голову.
Унивинтовки под рукой не случилось. Вся надежда на стальные яйца и остатки мозга. Лишь бы киб не выдал, да орг не подвел - чиниться-то невпервой. А вот то, что некотороые людишки в припадке остроумия в "киборге" видят "гробик" - это как, говорится, "Не дождетесь!" Да и от надвигающейся киборгини с полиморфной нанотекстуркой на морде унибревном-то, знать, не отмахаешься. Темные клинки, зубы в семь рядов, ага. Щас мы ей зубки-то проредим... Туз Бубен не сильно переживал об исходе. Большая половина так называемых друзей, включая друзей человека, полагала, что он погиб где-то на приисках $$$ в нелепом досмотровом инциденте - или в одной из Хвеллианских стал человеческим обрубком без ног и... М... Не важно. Электрошлюха не жаловалась. Про неё ходили и другие слухи - что бывает с теми, кем она как баба недовольна... Если в её консервной башке есть что-то, что может быть недовольно. Прочие пусть сами хоронят своих социальных мертвецов. Мертвецам наплевать. На биошовинизм тоже. У киборгов нет желания, даже при несомненной технической возможности, ссать против ветра, только причины проще. Болт на всё на это... В отработанном машинном масле. Это человечков социальных заботит боязнь утонуть в ответно-встречном плевке коллектива, науськанного почуявшими угрозу авторитетами, с пирамиды или какой другой вертикали они там истекают каками на низшие формы жизни, или вот утрата лица - та еще писаная торба. Такие вилы: ударил бабу - проиграл. Позволил бабе себя побить - обратно проиграл. В глазах какого-нибудь смотрящего, которому, всему в белом со стороны-то видней. И разговоры об этом лишь символическая социальная бравада, легкая фронда вроде фиги в кармане, дальше которой ступают не многие, способные сделать знамя из любой меры "падения" в чьих-то больших от ужаса-ужаса глазах, а не просто ходить маршами взад-назад в беззубом протесте, который давно даже дубинки не достоин - уже свое всё выкусил. Чтоб утратить лицо, из-за каких-то там брызг в незапамятные времена объявленных "скверной" и "табу", надо его сначала иметь, хотя многим ссы в глаза - или ноги вытирай об них каждый день, лишь бы с улыбкой и без явной агрессии. Туз Бубен ждал.
И тогда шлюха остановилась - уже собираясь, как пружина, где-то на пол-дороги превратила подготовку удара в приветственно раскрытую ладонь. Когда её пальцы скользят по наждачке щек - можно спутать с лаской, если не знать, электрошлюха изучает. Сканирует, что твой микроскоп, который, впрочем, ей в подметки не годится... Разве в далекие предки. Где-то на уровне ланцетников на наши деньги... Если б ланцетники были металлическими машинками убийства. Свободноплавающими хирургическими блестящими штучками, в естественных вулканических автоклавах.
Шлюхой она оказалась вполне себе - на все деньги. Киборги денег не берут, ага. И вполне по-бабски могла вынести мозг своими заскоками... Или их талантливой имитацией. А ещё её можно не бояться сломать... Эх, если б не датчик... "Мам-пап, это Рутинка из древнего рода Тун"Эль-Сканетти. У неё тяжелое детство и потрясающая память... А еще она стерва, шлюха и робот-убийца - женюсь я в общем. - Хорошо, сынок, только чтоб дома был в девять, семейный ужин же... Твоя девушка приглашена. Как быстро растут де..."
Докер моргал - не помогало. После полумрака капсулы и сумрачного забытья в жестяной зыбке меж явью и навью, где, убаюкан, пребывал он как тот кот - ни жив, ни мертв - самый свет ранил отвыкшие глаза. Впрочем, вытекать под давлением или лопаться от взрывной декомпрессии они не торопились. Просто свет резал - глаза и аккуратную дугу по ободу щелевого иллюминатора люка. Капсула лежала на боку - пол аккурат восстал стеной и у Докера все еще болезненно скукоживался желудок при воспоминании о кружении и вихлянии спасательной посуды - огромные качели как будто шторма в кромешной тьме швыряли её как жестянку из-под пива, пока не прибили. Например, к берегу (Докер уж не надеялся, но Астарте виднее - она ему продула все внутренние уши, дескать все идет по плану, - игнорировать её получалось еще хуже чем болтанку). В пору взмолиться если не Маме, чтоб в меру цинизма таки родила обратно, так тому же сучерскому боженьке, чтоб повернул время взад - и перенаправил шальной метеорит или чем-то там раздолбало транзитный холодильник в облако метеорных тел и мясных туш - подкрутил его половчее и наверняка устроил стратосферное барбекю Астарте и её шизобратии. Над местным побережьем, если уж принять на веру Астартино предубеждение, в тот год летописцы, буде им тут случиться, запечатлели бы престранные погодные явления, достойные если не папирусов местного междуречья, то дописьменных мегалитов и наскальных рисунков уж точно, посажая в лужу всех последующих археологов целыми кафедрами и профильными институтами - кто ж может поверить в проход кометы изо льда и жаренного мяса общим тоннажом клонированных буренок намекая на божественную природу явления, - о! Сим возникли бы Культы Карги со священой морозилкой и какой-нибудь породистой Хатор со звездой во лбу и перегибы на местах - с почитанием рогатой скотины, у которой в глазах несомненно космос, пока не наступишь в эманацию божественного... а сама Астарта пусть не примазывается, ушла-ушла. И еще оттель появится традиция возводить пирамиды в разных частях планеты - это несомненно был бы зримый отголосок циклопических завалов жратвы отныне мясного побережья и массовых заворотов кишок у теперь понятно как вымерших динозавров из того самого Золотого Века Палеоконтактов, которым обычно бредят альтернативные ученые, неизгладимый из генетической памяти недосыта жрущих с глазами несытыми. Только представить... ИМЕННО СТОЛЬКО ЖРАТВЫ. Которой никогда не съесть - в попытке освоить неосвояемое погибнут окрестные цивилизации местного прошлого - ИМЕННО ТАКАЯ ВОНЬ, скажут летописцы, стояла вокруг мясных пирамид, и непременно воспоследовала реконкиста беспозвоночных с тучами эндемичных мясных мух, что вспугнутые разом вызвали они эффект ядерной зимы и очистительное похолодание... Лечебное голодание в утепленных пещерах (санузел совмещенный с возможностью встретить пещерную кошкодевку-львицу-в-охоте) на следующие 100500 лет.
Ослепительный зайчик - "дуговой, резкий" - аккуратно выгрызал вокруг люка и будто на сетчатке Докера - наконец замкнул дугу в окружность. "Дзынь!" - крышку сдернули с капсулы, как с жестянки с кошачьей жратвой. В лицо Докеру ударил свет дня и усиленный динамиками бабский голос, сливающийся на пике амплитуды в мяв "Санитарный контроль! Кто живой - а ну выходь!" "Тю матьтвоетю..." - подумал Докер. Он попал, ощущая шевеление Астарты и присных во тьме за глазами, в колонию некопоклонниц на Бастет - слегка промахнувшись от попадания (буквально на пару градусов, если смотреть с СуЧеРа) на Нуворуссию, с центральным женсоветом и генеральной секретаршей. Местные "окошевшие" - в сфинксомордых лицах комитета по встрече - нервно хлестали хвостами, морща влажные носы - видать лето выдалось жаркое... А Докер пролежал в консерве достаточно, чтоб слегка взопреть... Впрочем, долетевшие с орбиты оттаявшие и подкопченые плазмой тушки, усеявшие берег в количестве, уже начали пованивать... Усиленные кошкочувства, видать стали для двухметровых голых кошкодевок особенной пыткой - потому встреча орбитального гостя была прохладной. Его выхватили из вскрытой капсулы, как нашкодившего котенка, - за шкирку - и поволокли в судилище по прибрежной гальке, еле сдерживая привитые трансформацией порывы - голые хвосты хлестали воздух, бока Докера ныли.
Докер не запомнил, чего Астарта наплела его языком львицам рыкающим в судейских шкурах, то есть мантиях, однако обвинение в вопиющем акте кошконенавистничества и экологического терроризма сняли прям в кошкином доме суда, направив в профильное медучреждение, где пациенты теоретически могут впасть в ремиссию, если не видят каждый день кошкодевку в белом халате. У Докера первое время натурально ехала крыша - чтоб в спасительном забвенье об остальном заботились населяющие его прохудившийся котелок надмозги. У возлежащей на столе психологини всякий раз загорались искорки в глубине желтых в крапинку кошкоглаз и она навостряла полупрозрачные розовые уши - ей светил непочатый край научной работы, или вернее сказать, имитации таковой, к вящей пущести карьерного роста с канонизацией и причислением к лику научных светил, отчего она, разумеется, вся урчала внутри и пускала когти в обивку стола. Кошкосчастьице! Если б, конечно, Астарте было какое-то дело до этих её планов.
С неё бы сталось наплести этой психованной мурке сказку о скорейшем выздоровлении, с поправкой на синдром кошкосущности, постулированный в кошкоисследованиях первопроходцами борьбы за идеалы фелинизма - и особо умаслить коллективное кошкодевчачье каким-нибудь толстым намеком на желание Докера, охреневшего всего внутри, непременно сменить экстерьер на кошкоугодный - лежал бы сейчас рядом, угорая по мурлыканью и пусканию когтей, разрываемый надвое новообретенными кошкоинстинктами, а контролируемый токсоплазмоз мягко нашептывал бы ему про кошачье "здесь и сейчас" - то ли без предисловий вцепиться той психологине в загривок и взять её прям на столе, то ли - в порядке сублимации - демонстративно вылизать принадлежность, зажигая из искорок в глубине кошкоглаз пожар животной похоти в кошкотьме за кошкоглазами. Ведь если фелинизм головного мозга тут не зашел за край принудительной стерилизации всего, что шевелится и восстает, непроизвольно, при виде фертильной кошкодевки - к когтям-то и мурлыканью полагается гормонально стимулированная мечта всех фертильных котов - шевелящийся ковер из котяток, натянутый на глобус. В три слоя. Это ей не мягкие стены в родной психушке. Это война!
Обошлось, хвала сучерскому боженьке или Астартиному чувству меры...
"Лес. Э... Лес?" - Амен стоял в обрезе трубы, выдающейся как бы из склона холма. "А больше ничем не выдающейся. Труба как труба", - подумалось ему. В обе стороны уходили знакомые решетки кошкиных мостов для спуска несколько более удобного, чем кубарем или рыбкой вниз по склону, а название намекало, как это понимал беглец, по ним всяк тяжелее кошки принужден ходить с опаской. Где-то впереди угадывались вкривь и вкось стоячие тени как будто стволов, залитые закатным или рассветным рассеянным гало, не дающим хорошенько рассмотреть что-либо "на полет плевка", как говорят пролетарии. Просто тьма и морок клубились где-то позади - за спиной или за глазами - разница для него как-то стерлась. Под ногами по дну трубы журчал жиденький ручеек конденсата, низвергаясь и сливаясь где-то с урезом пенных вод под решеткой на конце трубы, за ними и расстилался неведомый - Рен, ну так и быть, хрен с тобой - лесистый дол. Рен или программа Блэр - эта разница тоже стала зыбкой... Она назвала картину теней впереди "лесом" и сказала, полпути через его мрачную долину вроде как пройдено. Осталось миновать лес, а там - рукой подать до цели. "Ах, у нас все-таки появилась цель?" Но своенравная тень опять отмолчалась. Рен была и по меркам семей сильно себе на уме. Например, что она имела в виду под "мраком долины"? Тьму канализации? Встречу с големом? Свою мутную галиматью, которую незрелый ум мог бы спутать с каким-нибудь архиохрененным пророчеством? Амен различал где-то под семейным психопрограммированием ошметки подлинной своей реакции на это вопиющее издевательство - нормального человека, пожалуй... Псих разобрал бы. А он только плотнее запахнулся в плетеное одеяло и бесстрастно глянул вниз - в игру пузырей и кругов на воде. Ему мнилось, что там скользят какие-то длинные тени. А вдруг он как раз понутру этим как бы длиннокрокодилам... Обманчивая перспектива манила - и мурашки на спине, и озноб относились к отголоскам его подлинной шкурной реакции, подавленной и заслоненной семейным гиперлюбопытством, которое оседлывало и взнуздывало любой всплеск адреналина.
А главное, не имелось у него никаких доказательств, что все это ему не снится. Синяки на предплечье от щипков уже саднили. А тьма за глазами насмешливо клубилась "Смешной ты... Не уймешься никак? Давай-ка рысью по пригорочку".
"Сейчас. Только рысей мне тут и не хватало."
"Смотри, чтоб не схватили. В этом лесе можно не выжить, и не будучи человеком."
"Кто б сомневался. Теперь в нем по-любому рыси, львы и волчицы, каждой суки по штуке, и все грозят. Или грызут. Утром в дремящем лису. Да. О лисах не стоит забывать! Они ж оборотни!"
Вода внизу под площадкой заклокотала сильнее.
"Ну все, теперь без разговоров, рыбка, кубарем! Жоборотней тебе не хватало..."
Амен сам не понял, как перемахнул кусок хлипкого кошачьего мосточка, разделяющий его и склон относительно твердого грунта. Дальше он летел вниз без оглядки, надеясь, что не поскользнется и не споткнется, - по поверхности воды под трубой пошли неслабые буруны, расходясь по широким дугам, словно следы самонаводящихся торпед. Амен не знал, с чего вдруг решил, что их цель - он, проверять не больно-то хотелось. Еще подумал "Ну ладно, вниз и вон в те кусты" - потому что буруны недвусмысленно изгибались наперерез, когда нога ушла по щиколотку в прибрежый ил - и, теряя равновесие, в полном охренении, он услышал треск - трещало в кустах впереди. Слушая неожиданно громкий стук крови в висках, Амен успел увидеть летящие навстречу парные желтые огни. "Твою же..." - подумал он, решительно потеряв равновесие, и покатился в грязь. В бурунах как раз открылись пасти с частоколом неровных, но острых зубов - а из кустов им навстречу над Аменом вымахнула огромная тень - молча пронесясь по воздуху с такой скоростью, что уголья глаз расплылись в две фосфоресцирующие дорожки, а прочее размылось в туманный росчерк грубой кисти - и вновь сплотилась на кромке воды. Раздался звук, будто лопнул паровой котел или кто-то вдарил по огромному листу металла - рев и рык, визг и шипение слились воедино, сопроводив плюх тени в прибрежную мель - Амена накрыло ударной волной брызг, а на плесе все потонуло в пене и реве. Иногда там мелькали извивы чешуйчатых тел и крокодильи гребни, а потом выныривала мокрая тень с горящими желтыми лунами, остервенело меся передними лапами пену, круша и ломая там что-то и вновь ныряя по холку, - пока пена не окрасилась красным, и новый жестяной удар "парового свиста" по перепонкам не возвестил конец драки. Волна брызг вновь окатила беглеца с головой - из воды взлетело чешуйчатое бревно с алой бахромой под пилообразной верхней челюстью. Жестоко порванный труп трубокрока упал в грязь в метре от Аменовой плененной ноги. Он ее как раз беспалевно вытаскивал, готовясь отползать. Не особо согласуя свои телодвижения с мутными советами программы Блэр, ни даже с колыханьями заглазной тьмы - не хотелось ему встрять между добычей и хищником, харчащим на завтрак трубокроков, которые в пролетарских легендах и сами имели славу. В отчетливо мясных страшилках.
"Замри, малохольный!" - аутентичное неудовольствие Рен имело эти страшилки в виду. Амен замер - и, поймав себя на этом, с удивлением не обнаружил даже ошметков неудовольствия под семейным психопрограммированием - он во все глаза смотрел на мокрую крупнокошачью морду с прижатыми ушами. Дрожащие явно не от холода губы в жесткой арматуре вибриссов медленно ползли вверх, собирая в гармошку кожу над плоским носом - низкий звук, похожий на клокотание древнего V8 на холостом ходу, рождался где-то в черно-алой глубине между клыков - и одновременно пронизывал будто шел со всех сторон, ощущаемый скорее в инфразвуковой своей части. Этот звук на максимуме амплитуды сковывал и внушал шкурное смятение - Амену почудилось, будто мышцы замерзли аж по сердечную включительно, для пробы пошевелил ногой, и это движение вызвало своего рода звуковой шок - рычание взвилось во взрывной грохот кровельного железа будто шум за сценой в древнем театре, изображающий удар грома. Лысый на вид - или просто мокрый, будто в самую душу ему заглядывал звездчатый леопард из пролских сказок на ночь, скалясь и шипя между раскатами рычания и рева. И в глубине двух генномодифицированных желтых фар его были вполне себе натуральные - древние как саванна и саваны - вызов и угроза. Трубокроки были слишком тупы, чтобы это понять.
"Какую часть фразы "не смотри в глаза" ты не понял?" - настроение Рен и в загруженном уплощенном виде проективной ретро-эмоции, судя по мыслеформе, напоминало хлещущий бока большой кошки хвост. Неумолчный V8 в глубине звериной глотки клокотал то взревывая, то почти затухая...
словно кто-то игрался с педалью газа, например музейного "Ягуара" (аналогия с танковым дизелем почему-то ассоциативно диссонировала - да и танковых дизелей Амен не слышал, а "Ягуар" аж в одном экземпляре имелся в описях бездонных хранилищ треда Слоусильвер, если не врут - говорят та еще кошка, в честь кого назвали дрындулет, и в смысле схарчить обезьяну-другую). "Спокойно, котик... Спокойно", - вертелось на языке. С котика лило, но он подошел, набычась, и потянул носом. Челюсть его отвисла ниже, выпустив между клыков наждачное полотно языка в опознавательном рефлексе, восходящем ко временам рептилий. "Ну и лопата", - подумал Амен, вспомнив, как лижет пальцы играющий сфинкс - перед тем как укусить побольнее. Мелкая игривая шлифовальная шкурка... Язык леопарда, возможно, снял бы ему кожу со всей кисти в один проход... но сам леопард отпрянул, почти сев в воде - челюсть отвисла ниже, словно в полузевке, натянув кожу на скулах. Большой кот оглушительно чихнул и потер морду лапой, как будто сразу утратил интерес к попавшей в илистый капкан безволосой обезьяне, для вида умершей от страха - у которого глаза, как известно, как-то связаны с велосипедами, если верить юмору Рен, затаенному в тени смертельного испуга - вот причем тут "велики", а? Об этом знал должно быть древний бог Умма-Рияда, который тоже, говорят, "велик" - бог и велосипед, подумать только. "Ужас какой". V8 захлебнулся и заглох. "Бензин кончился", - подсказала программа Блэр. Амен вытащил ногу из грязевого плена, но шансы скрыться от хищника, задуманного еще в версии 1.0 для высокоспециализированного заготавливания прям на деревьях предков двуногих прямоходящих стремились к нулю. Усовершенствованный где-то в подпольных лабораториях (которые вполне могли быть эхом позаброшенных экспериментов Блэр) мегакошак вернулся к добыче - как-то недовольно и будто в сомнении обнюхал трубокрока. Со звуком мощного автомобильного движка с барахлящим стартером - он одним рывком челюстей взвалил тушу на плечо и поволок куда-то в кусты, пыхтя, словно спортивный рыдван по проселку. Зная повадки прежних версий, висящим где-нибудь на дереве полусъеденным мумиям генномодифицированных в тех же лабораториях крокодилов Амен бы уже не удивился.
"Любопытство фундаментально!" Что еще мог сказать полковник в свое оправдание? Вот какие черти понесли его на эти чертовы галереи в ущельях Д'Арм-У-Дая, где осталась половина Второго Десанта? Первый весь разошелся на корм жукам, а половину второго составляли полу-несъедобные железяки, к которым, однако, солдаты улья относились примерно как десантники к надоевшей клонированной тушенке в номерных консервных банках: мы едим, чтобы жить да быть... "Простите, не мы, а вы! Мы живем, чтобы есть и ЖРАТЬ! Мы так голодны и многочисленны... Мы рождены, чтоб рыть, пронзать и разрывать - и отпиливать головы! Чтобы стать еще многочисленнее - еще голоднее..." Потому горки протезов и выпотрошенных экзоскелетов у нор в предгорьях Ога не были для Туз Бубена сюрпризом. Звездных войн вообще, видите ли, "не бывает и не может быть", если калькуляцию составляют бухгалтеры с человеческой логикой, покуда их не оставит без работы - за профнепригодностью, коррумпированностью и некомпетентностью коллективный разум ИскИнов стартующего в техносингулярность колониального ВПК, родом из Промозоны, в содружестве с разбросанными в приграничном поясе автоматическими заводами, безлюдными аж до бесчеловечности - чтоб никто не мешал со своими линейными экстраполяциями потребного поголовья лошадей для подтаскивания обозов от звезды до звезды - "Порталы? Не, не слышали!" - с запальчивой опорой об заскорузлый и приземленый "здравый смысл", последнее прибежище "диванных стратегов", пытающихся заменить логистику бытовой логикой и отгородиться неработающими аналогиями от невместных в испорченный образованием средний человеческий мозг связей причин и следствий.
Сюрпризом стала задержка поставки надоевшей звездной бизонятины - настолько превратное явление даже для превратностей полуавтоматической логистики, составившей топливо звездной войны, - наряду с пушечным мясом - что по тушенке успели стосковаться даже те, кто раньше воротил нос, и теперь все жевали кевларовую защиту подбородка своих подшлемников и глотали голодную слюну. Они, казалось, схарчили б и жука, если б только победили свои предрассудки, жукам с другой стороны вовсе не свойственные: Первый Десант человеков, вопреки прогнозам диванных экзобиологов, был съеден вместе с кевларовой выстилкой экзоскелетов и только киборгизированные на всю голову паратруперы из дроп-шоковой бригады Второго научили насекомых разборчивости. Даже "технически съеденные" они находили "целых два выхода" и проделывали всякие непредусмотренные проектом отверстия в сравнительно мягких подбрюшьях, где хитин был несколько тоньше.
Полковник чувствовал себя примерно как тогда - фантомное сосание под ложечкой и адреналиновый кураж. Не верил же он в самом деле, что местные фанатики Пригожинских скачек по порядкам сложности, дошли до такой мерзости, чтобы притащить сюда живую Королеву Жуков для каких-нибудь яйцеголовых исследований, далеких от уважения к дикой природе или веры в неожиданно осуществившихся чудовищ во плоти. Мы ж вроде победили? Ну хотя бы по очкам, а? У той войны были свои легенды - величайшие надежды рождаются из космического отчаяния. Величайшие заблуждения. По меньшей мере один раз какой-то смотритель при автоматическом заводе пытался вырастить королеву улья из августейшего яйца, добытого автономными роботами - ИскИн выкармливал личинку сиропом, пока личинка подбирала ключи к его переусложненным зондам, чтоб кормить его ложью о себе... И в итоге сделать лишь своим придатком. Жуки были древней и опытной в своем коллективном, простирающемся в эоны, генетическом наследии Саранчой Космоса. "Бесноватый Иванушка, набредивший Апокалипсис, что-то знал!" В те дни в колониях, над которыми "обсеялась" Саранча, людишки таки искали смерти - и что характерно, находили... Ну или она их находила по феромонному следу и теплу тел. Если... Когда у горожан кончались патроны, но еще хватало пороху - запоздалая кавалерия находила лишь пепел, порой еще теплый. Совой об пень - пнем об сову... Коммутативность есть основа и уток похуизма... Для людей незнакомых с древними ткаческими метафорами, вот эти внезапные "утки похуизма" могли вполне подавиться своей коммутативностью - если б жуки оставляли пространство для птицеводства и философии - хотя бы над высосанным черепом колониального похуиста или философа-стоика, если угодно, праздному солдафону в экзоскелете. "Дорогой долбаный дневник, тут выдалась свободная минутка и горка черепов - они так смотрят, будто я их знал... Прям кушать не могу" - выжраные города колоний не способствовали аппетиту. Да и "тушняк", когда его было в достатке, стремительно надоедал.
Туз Бубен на своей хамелеоновой робошкуре постигал, насколько тонка грань между тем, кто питается консервами, и кого числят за деликатес - и как быстро можно перейти из одного агрегатного состояния в другое. Мудрые астрофизики прошлого полагали контакт с чуждой жизнью весьма вероятным... Не менее вероятным они полагали контакт именно с не очень разумной в известном нам смысле жизнью - не связанной нашими моральными заморочками и сугубо антропоцентричным гуманизмом. ВЫ ТУТ ДРОЧИТЕ НА ГУМАНИЗМ, А В КОСМОСЕ ЧУЖИЕ ГОЛОДАЮТ!
Нашествие космических тараканов, как обычно, предварилось слухами на грани паники - само грядущее зависло в тараканьем ожидании. Но прежде побед снаружи... тараканы побеждали изнутри. В колониях запахло жареным и бензином - там и сям в охваченных духоборческим зудом приграничных поселениях оживились кликуши и проповедники заострили балахоны местечкового зороастризма, зажглись факелы, костры. Все дело в ожидании. Варваров, чудовищ, начала конца календаря, событий на горизонте... Ожидание оживает и заживо жрет мозги, у кого они, конечно, есть. Оно гнетет и нагнетает. И попаданцы богаделен упадают из-вна слуховых окон на нервной почве обостренья слуха надлежащих вскоре бысть извне: 'Они идут-идут! Я слышу под землей странный стук и шипение. Так жарят бекон, чтобы жрать! И Бэкон тоже что-то знал про то, что грядет... Гореть ему в аду!' И с улицы вот-вот уже тянет жареным. Утренний напалм никто не отменял. Охота на ведьм и еще какую нечисть - например, к востоку от $$$ ходили жуткие cлухи о перевертышах - да и борьба со слухами о нашествии в крайних формах быстро переросла в превентивное сжигание домов вместе с жильцами и прочие отчаянные меры, бессмысленные и беспощадные - колонии заволокло дымом.
И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют чужие в древних страшилках.
И сказано было о ней, что не делала она различий в траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву было не уцелеть, и даже людям... даже небу и аду с их воображаемым Др-зьями всех людей стало б жутко и неуютно в одной реальности с этим.
Непонятно как дано жукам проникать в мозги двуногих; но нераспознанные вовремя колонисты с тараканами в голове стремились занять ключевые посты в администрации и силовых структурах, саботируя расходы на оборону под популистскими лозунгами о детских садах и больницах, лишая колонии возможности дать хоть сколько-нибудь организованный отпор - бунты вспыхивали то там, то здесь, создавая впечатление "желтой лихорадки", "коричневой чумы" или еще какой цветной эпидемии с послевкусьем организованного хаоса. Остальные слишком увлеклись наблюдениями - и комментариями по поводу этого блядского цирка, полными добрососедской конспирологии об агентах влияния из спецслужб Метрополии, Епархиальных патриотах, "Епархатости" Незримых Старшин, Стоящих За, например, за спинами Восставших Против, и прочих сучерских иезуитах из Патриархии... Туман войны таил много странного. Одной из находок оказался сироп.
Туз Бубен вначале не вполне понимал, зачем ему нужно доверять свою жизнь и рассудок, что дороги как память и вообще, какому-то "жучиному молоку" - этой самой "Магии Хвелл". Было что-то еще, кроме синхронизации тактических интерфейсов и защиты от радио-электронного вмешательства. Об этом лишь поверхностно рассказывали техники. Их поистине насекомую феню кто-либо из траншейных крыс понимал с большим трудом. Однако, разница до и после оказалась вполне постижимой - без сиропа киборги могли разве что сдерживать лавиноподобный натиск агрессивной биомассы - одну-две волны, непрерывно неся потери и неизбежно отступая.
Под сиропом все менялось.
Однако, постижим оставался только результат - теперь исход удавалось свести в ничью. И, если повезет, - отбить жукам желание выжрать какой-нибудь конкретный кусок пограничья - дать колониям краткую передышку. На передовой там было много всего... Огонь, кровь, горелая плоть с кусками оплавленных шасси... Клешни, сяжки, антенны, мозаичные сферы сложных глаз и раскрытые челюсти на отрубленных головах жуков. Мертвые жуки. И там как будто не было Туз Бубена. Только его удивление - "я их всех убил? Ну да..."
* * *
Туз Бубен отчетливо понимал только собственное недоверие. С утра выпил - весь день удивляешься. Вот здесь, неделю назад, на твоих собственных глазных R-блоках заснято, как жуки порвали в клочья две роты "консерв". Они будто отделялись от стен за спиной, выныривая из ниш в облепленной застывшей слизью паутине, выстилающей галереи, валились на голову с потолка узловых камер, возникали из-ниоткуда... А сегодня - силами боевого охранения, не особо вспотев, покрошены в салат аналогичные объемы жукоглазой биомассы. И жуки никогда не путались, искупайся ты в их кровище с ног до головы, все равно будешь для них "консервой". Под сиропом - они впадали в какое-то замешательство. Туз Бубен не сильно разбирался в ксенофизиологии - в инструктажах им давали только базу ускоренного забоя отдельной особи, с поправкой на касту и линейные размеры. Солдаты, если не накласть в штаны от их вида, позволяли подойти к себе достаточно близко для удара в уязвимую точку между грудных пластин, отключавших нервный узел, отвечающий за управление ужасными челюстями. У рабочих вообще словно пропадал инстинкт самосохранения. Техники говорили, главное не тешить себя иллюзиями - никакой позиционной войны или "Планов Б". Сироп лучшей очистки распадался в организме человека через два часа, давая неслабый приход из-за близости некоторых продуктов распада к опиатам. Добытый в полевых условиях - битых пол-часа плюс-минус минуты. Если не удавалось взять улей на понт "Мы одной крови, ага?" в этом временном люфте и выяснить расположение родильной камеры - отбой операции. И желательно укол адреналина, чтоб не расслабиться и не замешкаться с отходом. Жесткий затуп слишком походил на ловушку. Иначе придется отлавливать свежего скаута и хорошо, если вытяжка из него не успеет протухнуть и получится в достаточном количестве. А на адреналин солдаты улья наводятся как охотничьи псы. Туз Бубен догадывался, по рассказам техников, что в некотором роде не только люди изучали жуков - Хвелл изучили людей просто съев первых поселенцев, умудрившихся где-то в пограничном поясе их то ли разбудить, то ли повстречать.
А еще, после фантасмагорических трипов в недрах улья, когда отряд становился чем-то большим, чем толпой грязных военных с различной степенью телесных модификаций, его посещали странные сны... Будто "эхо" из тьмы за глазами. Туз Бубен не доверял сиропу. В конце концов, именно под сиропом уцелевшие колонисты основывали странные культы и внезапно слетали с катушек, убивая своих близких и всех, к кому удалось приблизиться, или меняя им внутреннюю музыку в резонанс со своей, непрерывно бормоча на непонятных языках... пророчества? Проклятия? Всего-лишь неуловимое отличие в свойствах по-разному закрученых молекул и в их соотношении... Для чего и требовалась очистка. Левозакрученные компоненты сиропа давали высокую вероятность заиметь в своих рядах странное существо без перьев с плоскими ногтями, иногда даже еще прямоходящее, однако, отчетливо чужое. Правозакрученные - позволяли сходить в улей и вернуться. Например, с головой королевы на буксире. Или с королевским яйцом. Такая вот херовая хиральность. Влажная мечта техников - ручная королева Хвелл. Яйцеголовые носились с идеей синтетического сиропа, чтоб не зависеть от превратностей полевых исследований - повысить выход и чистоту продукта. Без этого оставалость маленькое но. На естественном сиропе рано или поздно, весь вопрос когда, у реципиентов срывало планку. Вероятность сильно зависела от стажа и качества сиропа. Даже при условиях лабораторного хранения сироп мог "переродиться". Да и после очистки там оставалось довольно много химических агентов с невыясненными, либо не распознанными функциями. Все потреблявшие, как Туз Бубен понял в дальнейшем, все равно оставались под колпаком. Даже при квотах и ротациях, им переставали доверять на родине - и получался порочный круг: после реабилитации многие возвращались обратно в бессрочную командировку, чтоб не носить унизительного клейма "невосстановимая контузия" и не загреметь при первом подозрении в закрытую психушку в недрах военной тюрьмы. А еще среди ветеранов слишком высок был процент натурально поехавших на религии - паладины СуЧеРа, небось, не дадут соврать.
Остроту проблемы чутка сгладил один башковитый ИскИн с пограничной фабрики - он догадался как перерабатывать жуков в сироп в промышленных масштабах, главное иметь их туши в достаточном количестве, с чем на горячих направлениях не было перебоев. Теперь значительно облегчилиь сугубо наступательные операции и разнообразилась тактика штурмовых отрядов. Однако это не давало людишкам ни приемлемого, ни окончательного решения жучиного вопроса. Кому там война с жуками - кому мать родна и с клешнями. Контрабандисты наловчились изготавливать на основе сиропа опасные для мозгов коктейльчики, с запретом на которые все было примерно как с хмурым и винтом сотни лет назад - хмуро и развинчено на всю резьбу... Ведь никто в колониях не сомневался, что поставки коктейльчиков крышует кто-то в самой Метрополии. А правый сироп или левый - кому ж оно там интересно, если быдло хавает... Ну да, потом множатся секты мрачных культов и людоедские политические взгляды, экая невидаль. У нас всегда этого говна хватало.
Туз Бубен не доверял снам. Они обещали ответы, однако, слишком это напоминало погоню за болотными огоньками. Ведь какая задача стояла перед ними на самом деле, можно внезапно догадаться только под левым сиропом: выяснить, чего жукам тут в натуре надо. Именно об этом, как догадывался Туз Бубен, были сны. С искусственного зелья только шумело в голове и хотелось "рвать и метать", возможно даже зубами. Жуков можно спутать с фанерными трафаретами госпропаганды только находясь где-то на отшибе от самой войны - Туз Бубен выжил в слишком многих заварушках под сиропом и без, чтобы не увидеть намек на некую систему в жучиных набегах в города и веси... И в мозги. Он вначале и мысли не допускал, что наверху всерьез считают чужих, способных снести с лица галактики технологическую цивилизацию каким-то фараоновым проклятием - казнью египетской... Стихийным бедствием вроде лесного пожара. Ну и кто он после этого? А... Вот то-то же. Им нужен толмач. Переводчик! Все эти заигрывания с проникновением в физиологию Хвелл на уровне приема внутрь некой переработанной и дистиллированной версии их выделений просто не могли ограничиваться тупым как изгнание тараканов из сельского дома полным истреблением. Этих тараканов можно изгнать только спалив дом дотла, вместе со всеми кто там к несчастью для себя проживал. Как-то мало предпосылок для иного контакта, кроме огневого.
* * *
Ну и само собой, с поправкой на ульевую психологию от путевого контактера требуется не просто научиться жужжать, пахнуть по сезону, а не естественной жучиной жратвой - и еще выполнять цветочный танец. Нужно сделаться в глазах чужого - в данном случае в жидкостях тела - подобным и постижимым. Получалось не очень - ведь что звезданутой десантуре более всего понятно в общении с чужими, жуки они там или долбоящеры какие - если их много и они прут на позиции как урки на буфет, лучший друг переводчика - переводчик огня! С одиночных на автоматический.
Oct 20/Y2K+13 - Mar 12/ Y2K+14, work in progress...