Мрачная, полутёмная комната, освещённая лишь неярким пламенем факелов. Каменные стены с каплями воды и плесенью. В одной из них была небольшая ниша, закрытая железной клеткой с прутьями, покрытыми ржавчиной. При слабом освещении можно было разглядеть руку, вцепившуюся в них пальцами с запёкшейся кровью на остатках кожи. Посередине темницы стоял длинный стол с кровавыми пятнами на древесине. Свет факелов отбрасывал в стороны почти неподвижные тени, которые нервно заколебались, когда широкая дверь, обитая железными листами, со скрипом растворилась. В помещении пояќвился человек в длинном плаще и кожаных сапогах. Его грубое лицо, поросшее недельной щетиной, казалось, не выражало никаких чувств, кроме злобного спокойствия. В руке он держал ещё один факел, разбрасывающий в разные стороны языки жёлтого пламени. При его свете на шее у мужчины можно было увидеть массивный знак, означающий, по всей видимости, какое-то божество. Подойдя к клетке, он брезгливо поморщился и стукнул по прутьям носком сапога. Рука, висевшая на клетке, даже не дрогнула. Мужчина нахмурился. Рядом с клеткой на железном крюке, вбитом в каменистую стену, висел кнут из воловьих жил, свёрнутый в кольцо. Он взял его и ловким движением руки со свистом рассёк затхлый воздух.
- Ты всё ещё не веришь в наших богов? - его голос гремел в низком своде. - Говори, я даю тебе шанс.
За клеткой кто-то тихо зашевелился; пальцы, висевшие на железном прутке, вздрогнули и упали в темноту.
Инквизитор осветил клетку, просунув факел внутрь. На голом полу, подложив под голову камень, спал, прикрывшись остатками одежды, человек. Его бледное лицо выделялось ярким овалом из темноты. Просунув факел ещё дальше, инквизитор пощекотал пламенем ступни узника, изъеденные язвами с запёкшейся кровью и сочившиеся беловато-серым гноем. Человек резко отпрянул в сторону, ударившись спиной о выступ в стене, и, открыв глаза, невнятно застонал. Заскрипел ржавый замок и клетка с жутким звуком растворилась. Надсмотрщик одним движением руки выкинул лежавшего человека из темницы и бросил его на стол, приспособленный для пыток. В спину пленника впились железные болты, в грудь - хлыст надсмотрщика. Экзекуция длилась бесконечно долго, по крайней мере, так казалось истязаемому. Когда же силы инквизитора пришли в упадок, он отбросил хлыст в сторону, утёр окровавленќной ладонью лоб, забросил бесчувственное тело обратно за решётку и запер замок.
- Я поговорю с тобой позже. И не пытайся от меня что-либо скрыть - хуже будет тебе же.
С этими словами он ушёл также внезапно, как и появился. Наедине с пленником осталось лишь неясное пламя факела, которое раздражало, слепило глаза, привыкшие к абсолютной темноте, но в то же время успокаивало, являясь единственным источником света в этом склепе. Узнику, однако, было не до разглядывания жёлтых языков пламени. Он лежал навзничь на каменном полу, не шевелясь - любое движение причиняло боль. Впрочем, боль сковывала и неподвижное тело. Стонать не было сил. Мысли отсутствовали - разбитая голова с сочившейся из затылка кровью существовала как бы отдельно от тела. Потеряв сознание, он очнулся, как ему показалось, лишь через несколько дней. Сколько времени прошло на самом деле, узник не мог знать. В темнице было сыро, с потолка теперь что-то капало. Пленник совсем недавно узнал, что это была кровь. Кровь такого же, как и он сам, заключённого. Скорее всего, она просачивалась в его камеру из камеры сверху через мелкие трещины в камне. Уже долгое время пленник утолял этой кровью свою жажду, нестерпимо скребущую по желудку, а заодно и голод. И сейчас он, собрав последние остатки сил, повернулся к стене и, уткнувшись в неё лицом, стал слизывать шершавым языком редкие капли, медленно стекавшие по камню. Проглотив достаточно много, человек закрыл опухшие глаза. Кровь продолжала капать, покрывая его лицо липкой плёнкой, от которой у него не было сил и желания избавиться. Ему было уже всё равно.
Проснулся узник, лёжа, как обычно, на холодном каменном полу. Озноб пробирал его до костей, заставляя дрожать и без того непослушные руки и ноги. Всё тело содрогалось от нестерпимой боли, пальцы отказывались повиноваться. Человек с неимоверным усилием подполз к железным пруткам и тут же потерял сознание. Очнулся он от яркого и безумно горячего света. Инквизитор стоял около клетки и, опустив факел, со злобной радостью рассматривал лицо заключённого. Пленник с нечленораздельным возгласом отшатнулся и тут же забился в угол, закрыв лицо руками. Отворив клетку, инквизитор снова выволок его на стол.
- Ты думаешь, нам неизвестны твои проделки? Тебя видели в обществе самых мерзких еретиков нашего города. Это было ошибкой с твоей стороны - заводить таких друзей. Кстати, вчера мы казнили последнего из них.
Во время этих слов, переполненных злобной ненавистью, инквизитор расхаживал по темнице взад и вперёд, размахивая факелом и изредка тыча им в костлявое тело, корчившееся на столе. Боль и нетерпение узника вскоре превысили все мыслимые пределы - в конце концов случилось вот что.
В то время, как инквизитор протягивал руку с факелом, разбрасывающим брызги искр, чтобы в очередной раз обжечь свою жертву, последняя вдруг вскочила со стола в припадке иступлённой ярости и, выхватив факел, из последних сил ударила им своего мучителя по голове. Совершенно не ожидавший такого внезапного нападения инквизитор дико заорал - его волосы и густая щетина мгновенно вспыхнули, озарив мрачное помещение своим блеском. Не дожидаясь, пока безумный крик привлечёт к себе внимание охраны, узник подполз к двери, толкнул её рукой и выбрался в длинный узкий коридор - не более лучший, чем место обитания последних двух лет его жизни. В это мгновение мозг работал чётко и быстро. Оглядевшись по сторонам, человек заметил в стене бойницу, пробитую на уровне груди. Подтянувшись на своих слабых руках, которые задрожали от такой нагрузки, он, ломая рёбра, протиснул тощее тело в отверстие и, зажмурившись от яркого утреннего солнца, камнем упал в море, плотно обступавшее остров. Чудом не разбившись о прибрежные глыбы, бывший пленник вынырнул и стал жадно хватать ртом свежий морской воздух пополам с морской водой. Плыть сил у него уже не было. Вскоре безжизненное тело, покачивавшееся на волнах прибило к берегу, где его через пару часов нашла группа людей в тёмных плащах. Не произнося ни слова, они подняли лёгкий, как пёрышко, труп и понесли его к воротам замка, угрюмой громадой стоявшего на острове...