Ирод полз по снегу и проклинал богов. Серое солнце еле пробивалось сквозь мрачное месиво туч, завывал ветер, взбивая тут и там вихри белой крупки. Он подполз к краю обрыва и осторожно выглянул из-за него. Огромная белая котловина простиралась перед ним. Внизу стояли какие-то бетонные сооружения; пара ажурных вышек-антенн, напоминавшая задранные в облака женские ноги в чулках, кое-как уравновешивала сбитый вниз баланс между небом и землёй. Ирод внимательно осмотрел холмы позади котловины, на всякий случай отполз в сторону и вытащил из-за спины винтовку с оптическим прицелом. Он не собирался стрелять - теперь ему нужна была тщательная проверка. Не закрывая левый глаз, чтобы продолжать видеть местность, он начал медленно обследовать самые подозрительные места. Усилия плодов не принесли. Он уже собирался сменить позицию, когда вдруг слева раздался выстрел. Сердце ёкнуло, но он тут же успокоился: чуткое ухо уловило визг рикошета справа. Младенцу, похоже, надоело его искать, и он пальнул для привлечения внимания. Ирод расслабился. Он забросил винтовку за спину, отполз назад в ложбинку и, пригнувшись, сделал несколько перебежек по направлению к источнику выстрела. Какое-то шестое чувство - чувство опыта - само уложило его на снег в нужный момент. Он полежал неподвижно, успокаивая дыхание, и опять аккуратно высунулся из-за бугра. Младенец лежал в двухстах метрах сапогами к нему и возился с винтовкой. Ирод еле подавил в себе желание выхватить свою и с пол-оборота всадить пулю между лопаток. Он присмотрел промежуточное укрытие и кинулся к нему, готовый в любой момент упасть и вжаться в холод. Но младенец и не думал оборачиваться. Когда Ирод был в двадцати метрах от него, он только-только услышал шорох позади себя и решил выяснить его причину (хотя иной причины и быть не могло). Путаясь в снаряжении, но не отрывая глаз от прицела, смешно двигая ногами и локтями, он напоминал скорее странную белую гусеницу, чем человека. Краем глаза младенец успел заметить серую тень, метнувшуюся птицей, и через мгновение железная рука слева обхватила его грудь. Справа выскочил нож, подлетел, вращаясь, как пропеллер, снова вернулся в руку и скользнул поперёк горла, отделяя собой голову от туловища. Ирод отпустил тело младенца, и оно брякнулось на снег, окрашивая его в тёмно-красный цвет. Ирод вытер лезвие, убрал нож, и его вырвало. Опять. Снова. Желчью.
Он пожевал снега, и ему полегчало. Ирод присел возле трупа и тяжело вздохнул. Ветер шуршал мёртвым маскхалатом младенца, и каждый шелест скрёб душу, словно напильником. Ирод сидел и не думал ни о чём. Вскоре он замёрз, и ему пришлось встать и пробежаться, пригибаясь к земле. Он знал, что следующий младенец, только что появившийся где-то на другом краю котловины, а может, и в сотне метров от него, уже пыхтит, барахтаясь в снегу и пытаясь отыскать его неопытным взглядом. Так делали все. Все, которые сейчас коченели, лёжа в жутких позах, залитые блестящей красной глазурью. Ирод сплюнул и залёг. Снова сталь в руках, снова резь в глазах, снова стук в ушах. Снова камень на сердце. Он уже потерял счёт младенцам, валяющимся под сизым небом, хотя поначалу и пытался как-то ориентироваться в их количестве. Сейчас даже воспоминание об этом вызывало приступы нервного смеха. Наверное, их число подходило к сотне, а может - к тысяче, а может, их было всего пять. Какая разница? Главное - то, что он на вечные времена обречён резать их, как ягнят. Нет, первых троих он застрелил. Застрелил с расстояния в несколько километров, по всем правилам. Поначалу он не предполагал и не мог предполагать, что это будет за издевательство. С такого расстояния младенцы казались мухами даже через прицел, но попасть в них не составляло абсолютно никакого труда. Перекрестье само притягивалось к почти неподвижной мишени. Но когда и четвёртый, обнаруженный им уже почти рядом, не подал никакого повода проявлять профессиональное мастерство, Ирод задумался. Его не прельщало такое занятие. Стрельба по бегущим кабанчикам в тире была высшим пилотажем по сравнению с этим. Тогда он решил дать младенцам шанс. Теперь винтовка служила ему лишь увеличительным стеклом.
...Ирод вновь заметил шевеление, на этот раз за зданием склада, которое прижималось одной стеной к склону ямы. Младенец даже не лежал. Он стоял, наполовину высунувшись из-за стены и сканировал склон через прицел. Когда ствол почти совпал с линией, соединяющей их, Ирод отодвинулся на двадцать сантиметров назад и через три секунды вернулся на место. Ствол двигался дальше. Ирод выругался, встал в полный рост и побежал к складу просто так. Ему хотелось заорать, выстрелить в воздух, выстрелить себе в висок, лишь бы прекратить этот маразм. Но какая-то сила гнала его вперёд и не давала отвести взгляд от серой соринки. Вскоре она переместилась за стену. Ирод уже не таился. Он взял в одну руку нож, в другую - пистолет. Будь что будет! Вот и угол склада. Младенец опять смотрел в другую сторону. Ирод пальнул из пистолета над его головой и со смесью удовольствия и раздражения наблюдал, как тот, обернувшись, увидел его в пяти метрах от себя и ошалело хватался то за гранатомёт, то, осознав его смертельную бесполезность, за винтовку, то за автомат. В конце концов младенец выбрал, из чего стрелять, но сделать это Ирод ему уже не дал. Снова с его ножа стекала красная пена. Снова с его губ стекала жёлтая.
Шёл пятый час этого глупого поединка. Младенцы, затмевая звёзды своим количеством, один за другим, как эстафету передавая друг другу жизнь, появлялись то тут, то там, выбрасываемые в мир безжалостной дланью богов. Некоторые из них вываливались из небытия между антеннами. Это веселило Ирода несказанно. С такими он долго играл в прятки, пытаясь хоть так научить их азам своего искусства. Но всё было тщетно. В конце концов это ему надоедало, и он водворял их обратно в небытие. Один раз он влез на антенну и долго сидел там, умирая со смеху над очередным тупицей, шарящим глазами по амбразурам бастиона и складкам холмов. Вместе с ним во всё горло хохотали боги, проклявшие его и проклятые им. Ирод спустился вниз и уже собирался похлопать младенца по плечу, чтобы выразить свою признательность, как тот вдруг резко обернулся и всадил свой нож ему в живот. Ирод не поверил. Он хотел что-то сказать младенцу, но не смог. Он взмахнул ножом, но промахнулся. Он взял пистолет, но не сумел его поднять. Младенец, с круглыми от ужаса глазами, с круглым от ужаса ртом, нанёс второй удар. Ирод зашатался и упал. Младенец, дрожа всем телом, схватил пистолет и выпустил из него всю обойму. Кровь пузырилась на губах Ирода, кровь пропитывала белый маскхалат его, кровь капала на белый снег. Младенца вырвало. Он пожевал снега, и ему полегчало. Ветер завывал в решётках антенны, а ему чудилось, что это смеются безжалостные боги, выбросившие его сюда, в это странное и страшное место, и что он навеки обречён убивать всё, что попадётся на пути. Младенец вздохнул и залёг в ложбинку между двумя сугробами. Он зажмурил левый глаз, чтобы удобней было смотреть, и начал осматривать склон через оптический прицел. Вдруг ему показалось, будто что-то шевельнулось между пригорками, на которые он смотрел. Он затаил дыхание и сосредоточил всё внимание на этом пятнышке. Поэтому он не заметил серую тень, птицей метнувшуюся к нему сзади. Железная рука слева рванула его за плечо и приподняла вверх, а справа выскочил нож...
Ирод сидел на снегу, пока не замёрз...