Танш смутно помнил, как нашел дорогу обратно к таверне. Почерневшие улицы визжали и копошились, но даже леденящий душу стук решеток не мог пробиться в разум мальчика. Стиснув "Бестолочь" в здоровой ладони, с багровым клинком под мышкой, он шаркал сандалями мимо стаек Падали, не замечая, как чудовища скулят и обходят его стороной.
Дверь "Черного Зуба" была закрыта наглухо. Танш не стал стучать, поплелся к воротам, ведущим на задний двор. Вытоптанная площадка, где они с Магнусом провели последний месяц в ожесточенных тренировках, встретила юношу печальной тишиной. Посреди двора мутным пятном вырисовывалась деревянная бочка.
- Как ты, Кап? - Танш подошел к собачьей конуре. Цепь размоталась и оглушительно звякнула, перед носом Танша сомкнулись перемазанные вонючей пеной челюсти. Кап застыл на задних лапах, ростом почти вровень с Таншем, покрытое кучерявой шерстью тело хрипело и билось крупной дрожью. Челюсти хлопали по воздуху, и с каждым хлопком Танш все больше чувствовал отвратительную вонь гниения, долетающую из пасти.
Танш попытался что-то сказать и не смог. Из груди вырвалось лишь горячее, переполненное болью дыхание.
В обеденном зале вповалку спали люди. Приходилось нащупывать пол среди океана храпа. В один момент он опрокинул стакан с остатками красной бурды, но никто не дернулся, не закричал во тьме. Измученных людей баюкала сукровная дрема.
После набитого беженцами зала было странно войти в свою комнату, пустую и нетронутую. На полу перед кроватью - стакан воды и блюдце с кровавым камушком. Мысль о Хозяине, подготовившем комнату к его возвращению, грела измученное сердце.
Правую руку пожирало пламя. Сломанные пальцы будто завернули в раскаленную арматуру. Танш задвинул блюдце под кровать и начал отжиматься, стараясь не касаться пола больными суставами.
На полу плескалась лужа лунного света. Одна за другой в нее падали соленые капли. В какой-то момент боль затопила его целиком. Танш скрючился на полу и заплакал, подтянув колени к подбородку. Боль не остановилась. Во тьме прохладной комнаты она росла все сильнее. И шла почему-то не от руки.
Он не помнил, как отключился. Сон был густым и черным, беспросветным, как грозовая туча. Наконец лучик солнца пробился сквозь мутные стекла и лизнул юношу в лицо. Танш тяжело поднялся над полом. Он так и не дополз до кровати, и сейчас все тело саднило, а в шею кто-то вставил клин.
Он долго не вставал, сидя на полу с опущенной головой. Тотальная опустошенность, изнурение физическое и моральное давили на плечи, не давая им расправиться. Мне приснился кошмар, убеждал он себя. Нужно страраться не думать. Уже пару недель я живу без сукрови. Тренируюсь как чокнутый. Тело на пределе. Вот и едет крыша. Старайся не думать, не вспоминать...
Крики пожираемых людей. Сапоги с остатками ног. Могильные кучи. Желтый туман. Белый плащ. Дым на складе. Удирающая... старуха из Приюта... и "Бестия" в его руке... Этого просто не могло быть. Не могло и все тут.
Но пульсация боли в правой руке не соглашалась. С каждым тактом образы обрастали мясом, словно под действием новой болезни, своеобразного анти-Поветрия. Надежды рухнули окончательно, когда он подошел к столу. В луже солнца крест-накрест лежали мечи. Поверхность "Бестолочи" устилали десятки новых вмятин. В рукоятку въелась запекшаяся кровь. А рядом...
- Нет, - дрожащие пальцы Танша приподняли "Бестию" за ножны и рукоятку. Он даже не обратил внимание на два пухлых отростка баклажанового цвета, растущих из правого манжета. Глаза горели, но оставались сухими. Казалось, сама душа была выжжена дотла.
Вытащив клинок из ножен, он тщательно вытер лезвие рукавом Полиставриона. Ни одна тряпка в комнате не была достаточно чистой для такого. Закончив, Танш повесил оба меча на пояс и тяжелым взглядом уставился на отражение в окне.
В этот раз причиненный Полиставриону вред не подлежал ремонту. Рукава отсутствовали. Причем левый чуть больше, чем правый. Вместо них плечи щекотала пестрая бахрома. Утонченный узор позумента еще угадывался в паре мест. В других был раздавлен подчистую. До одного из ребер можно было дотронуться снаружи. А сзади так и вовсе образовался незапланированный шлиц.
И все это в пыли, в струпьях запекшейся крови.
Отражение причиняло столько стыда и страдания, что Танш раскрыл окна, впустив в комнату туманный воздух.
- Я - Наследник Рванья и Помоев, - он просунул здоровые пальцы сквозь дыры под мышкой.
Что-то хрустнуло за пазухой. Веки Танша раскрылись. Дрожащей рукой он вытащил из подкладки мантии письмо с золотой печатью. Письмо, которое учитель вручил ему вчера на закате.
"Его Сиятельству, Принцу Ятану,
Кровавый след привел меня в Заробу. Десятки женщин, все как в Йотише. Он здесь. Продолжает убивать.
Мой ученик раскрыл правду. Все дело в паразитах. Поселив частичку себя в черепе жертвы, он способен манипулировать ее сознанием. Мясо выступает разносчиком. Значит, его гнездо - Мясной Рынок или Скотобойня.
Осталось найти эту тварь и уничтожить.
Плохая новость: он тут не один. Как минимум двое скрываются в местном приюте. Учитывая обстоятельства, я заранее молю Саен Дао об искуплении. Завтра я отправлюсь туда и вырежу скверну. Пусть и нет прямых улик.
Что касается вашего отца, боюсь, я так и не обнаружил связи. Знаю одно: ему нужны дети. Время кончается. Хвалькригеры уже в приюте. И как минимум у одного из них - Орудие Кошмара.
Возможно, уже завтра я буду гнить на Животракте. Если так и случится - позаботьтесь о Танше.
P.S.: вы найдете его палку в высшей степени занимательной...
Дальше шел подробный отчет о действиях Магнуса в Йотише - небольшом портовом городке на южной оконечности Животракта. Танш прерывисто выдохнул. Даже после смерти учитель заботился о нем. Он оглядел конверт в поисках адреса назначения, но нашел лишь чудаковатый рисунок звездного неба. Подпись гласила: "Доставить как можно ближе к Дворику Истока".
- "Как можно ближе к Дворику Истока"? - переспросил Танш у конверта. - В смысле? Это что еще за адрес такой?
Конверт хранил молчание. Танш раскрыл письмо, жадно впился во вторую страницу. Затуманенные от слез глаза с теплотой и грустью рассматривали почерк учителя. Витиеватые буквы змеились по листку танцующей...
Клюв впился в уголок бумаги, заставив Танша взвизгнуть. Хлопнули крылья. Пернатый снаряд вылетел из комнатушки, бросившись вниз в крутое пике. Разинув рот, Танш в немой беспомощности смотрел, как ворон вышел из штопора и воспарил, равномерно набирая высоту. Письмо Магнуса хлопотало на ветру, махая Таншу на прощание.
- Че... го?! - Танш в панике забегал по комнате в поисках чего угодно, что можно бросить. В раскрытые ставни полетел стакан. За ним - тарелка с сукровью. Таншу показалось, он слышит глумливое карканье с соседней крыши. Крылатый воришка превратился в черную галочку на горизонте. Будто измываясь над Таншем, он пролетел через каменное кольцо на шпиле Санктуария.
- Ах, так?! Зато у меня остался конверт! - заорал Танш и тут же спрятал глубоко за пазуху.
* * *
Первый этаж "Черного Зуба" напоминал муравейник, истыканный детишками. Мужчины и женщины разбирали завалы, выносили груды пыльного мусора и деревянных щеп. Детишки подметали пол сухими листьями. Пропитанные брагой столы выставили на улицу, лавки с кухонным скарбом унесли наверх. Над головой скрипело и грохало. Кровельщики остервенело заколачивали досками провал на крыше.
Цепочка людей из рук в руки передавала материалы по обвалившемуся участку кровли. Посреди шума, словно вой пилы по металлу, прорывался командный рев Хозяина.
- Йоган! Томас! Скажите этим балбесам, чтобы убрали разломанные балки с крыши! Да аккуратно, черт вас дери! Не хватало еще, чтоб они грохнулись кому-нибудь на голову!
Сверху в провале возник жилистый кулак с оттопыренным большим пальцем. Хозяин поймал конопатого мальчишку, всучил целую охапку металлических ломов.
- Дуй наверх.
Покачиваясь из стороны в сторону, малец нетвердым шагом пополз на крышу. Тактично отступив в сторону, Танш пропустил ломоносца и тихонько подошел к Хозяину. Тот повернулся к седой женщине в холщовом фартуке.
- Замешайте смолу с соломой, будем изолировать стыки. Только без комочков. И малому скажи. Пусть отнесет, как закончит с железяками.
Женщина кивнула и, бросив теплый взгляд на Танша, растворилась в бурном потоке рабочих. Хозяин еще какое-то время потоптался спиной к Таншу. К его вящему сожалению - все остальные были заняты. Увиливать дальше не получалось.
- Чего вскочил, - буркнул он Таншу. - Шел бы спать дальше.
- Там... Кап, - Таншу было тяжело подобрать слова. - Он...
- Знаю, - глаза трактирщика остекленели. Нижняя челюсть выдвинулась вперед, на подбородке проступили жесткие складки. Танш ожидал какого-то взрыва, но голос Хозяина был непривычно тих: - Все нормально, Танш. Не переживай.
- Ясно, - Танш помолчал, с виноватым выражением поднял правую руку. - У меня тут... ситуация.
- Матерь божья... Альберто! - заревел трактирщик, задрав лысеющую голову к потолку. - Принимай клиента!
Танш претерпевал осмотр щетинистого доктора, пропахшего сигаретами и брагой. Как шепнула на ухо седая женщина: "Лучшее, что нашли после заката". Мужчина составил руки Танша вместе и долго хмыкал, сравнивая больную и здоровую. И даже приложил свою, что заставило хмыкнуть еще громче.
- Не знаю, можно ли сказать, что тебе повезло, но тебе повезло, - пробормотал доктор, закуривая очередную сигарету. Женщина в фартуке тут же отрезала горящий кончик ножницами. - Заработал трещины в проксимальных фалангах. И небольшой вывих кисти. Учитывая, через что ты вчера прошел, ты легко отделался.
- Не уверен, что чувствую упомянутую вами легкость, - Танш скривился, попытавшись согнуть баклажановые отростки.
- Отечность пройдет. Дай ей время, - перекинув обрезанную сигарету в другой уголок рта, доктор перебинтовал пальцы и жестом отправил Танша на свободу.
Хозяин заканчивал беседу с группой людей на лежанках; груды вещей устилали единственный угол, не тронутый разрухой.
- Они останутся здесь? - Танш кивнул в сторону беженцев.
- Временно, - процедил Хозяин, выпуская дым сквозь зубы. Его сигарету никто обрезать не собирался. - Их дома пострадали сильнее всего. Даже если гниль не заберется - замерзнут насмерть. До Серой Недели раз-два и обчелся.
- Вы, оказывается, добряк, - улыбнулся Танш.
- Шутишь что ли? Да я обдеру их как липку!
Танш засмеялся, трактирщик ответил кривой ухмылкой. Они прислушались к грохоту молотков на крыше, позволяя минуть неловкой паузе. Поправив мечи на поясе, Танш откашлялся и начал:
- Я тут... в общем...
- Давай без этого, - прервал Хозяин. Сигаретный дымок курился вокруг макушки, делая голову похожей на булыжник в тумане. - Я понял, что ты не задержишься, едва ты вызвался проводить того к Приюту. Проваливай. Мне ты ничего не должен.
Танш выдохнул скопившиеся за ночь объяснения, коротко кивнул. Этот черствый, нелюдимый, вечно сквернословящий и сложный человек, возможно, понимал его куда лучше других. Была в этом некая избитая, саднящая сердце ирония. Танш протянул руку на прощание. Потом, спохватившись, - другую руку.
- Левую не жмут, - Хозяин отмахнулся от ладони, будто к нему потянулась бородавчатая жаба. Помолчав, негромко добавил:
- Ты ж понимаешь, что помрешь там?
- Скорее всего, - признался Танш. - Ясно.
Его стиснули железные объятья. В ноздри ударил запах сигарет и ядреного пота. Силясь вздохнуть, Танш попытался приобнять трактирщика в ответ, но не мог выдрать руки из медвежьего захвата. Уже на пороге привычное ворчание окликнуло его:
- Помни - ты всегда можешь вернуться и драить мне столы!
- Если вернусь, попрошу поднять зарплату! - крикнул Танш, выскальзывая за массивную дверь таверны.
- Ага, может, тебе ещё и выходной дать?! - заорал вдогонку Хозяин. - Мечтай, сопляк! Мечтай...
* * *
Проходя мимо Рынка, он остановился и наблюдал, как люди в серых халатах разбирают завалы и выносят погибших. Могильных куч на площади не осталось. Только груды дерева и камня. Ходили слухи, что умерших будут хоронить в общей могиле. Слишком сложно было понять, какие части тел принадлежат одному человеку.
Он присел на колени у пепелища, где был склад. Почерневшие балки свисали крест-накрест с обвалившейся крыши. Возможно, в других землях, далеко за границей тумана, символ кресла значил куда больше, чем в Заробе.
Слова молитвы уплывали с порывами ветра.
Никогда ему не было так легко и тяжело одновременно.
* * *
Прошедшая ночь оставила шрам на коллективной памяти Заробы. Даже те, кто еще не знал о гиганте и разрушении Западной Стены, провели последние часы в кровати, изнывая от монотонного чувства ужаса. Канализации исторгли сотни гнилых туш. Улицы вибрировали от воплей. Об окна первых этажей бились деформированные огрызки плоти. Дребезжание решеток так сильно давило на психику, что многие приняли двойную порцию, лишь бы ненароком не проснуться. Пару несчастных, кто не смог позволить сукровь в эту ночь, клялись, что слышали искаженную человеческую речь по ту сторону двери. На этом беседы с ними и заканчивались.
Но несмотря на безраздельную власть Падали до самого рассвета, в одном из заваленных ломом переулков царила тишина. Свора истекающих гноем собак завернула было сюда с Храмовой Площади, но псы тут же попятились, завидев застывшую среди мусорных баков фигуру.
Альза просидела недвижимо до первых лучей рассвета. Мозг непрерывно работал в застывшем теле, но варианты сгорали, словно сера, едва их касалось пламя разума. Солдаты хотели взять ее под стражу. Всем известно, как в Заробе работают суды и тюрьмы. Твое нахождение неподалеку от погибшей было достаточным основанием, чтобы сгноить тебя в подвалах. Она должна была прорваться. Любой ценой. Даже ценой их жизней.
Она была в ужасе от мысли, что жалеет, что не осталась и не добила всех на месте. Через час ее прошлое жилище окружили. Не было ни капли сомнения, что ждут именно ее. Вышедший с охапкой мусора Вал остолбенел, его излюбленное полотенце слетело на глазах у всего отряда городской стражи. Смутно знакомый мужчина в белом плаще подошел допросить его, но тут же сорвался и улетел в сторону Рынка.
Стоило Альзе сунуться к Приюту, она нос к носу столкнулась с жутким типом в странном черном доспехе. Неслыханной длины копье описало в воздухе полукруг и уткнулось ей в середину груди. После чего тип с вытянутой лошадиной мордой сказал нечто, что смущало Альзу до сих пор:
- Жди своей очереди.
Все это не имело смысла. Будто тяжелый сон, из которого не получалось проснуться. Но хуже всего были мысли о Бретте.
О том, что заставило ее повернуть ручку.
О том, кто заставил.
Суставы распрямились. Она поднялась среди куч мусора, вошла в золотистый водопад утреннего света. Единственной надеждой было то, что никто не знал о старушке и доме на Западном Бульваре. Она не представляла, что делать с работой. На Скотобойню путь заказан. Придется вертеться. Можно сбрить волосы. Замаскироваться под мужчину. Отправиться на чистку коллекторов, рискуя остаться инвалидом без ушей или мизинца. Да и Яго с Прией запах не оценят.
Все мысли выветрились, когда она увидела полуоткрытую дверь Приюта. Забыв об осторожности, она побежала по площади и ворвалась внутрь, чувствуя, как отнимаются от гиблого предчувствия руки и ноги. Приют был пуст. Топот ног отражался от стен безлюдных комнат. Снопы солнечного света пробивались сквозь окна, выхватывая разбросанные по полу вещи. Треснувшие очки. Две уродливых куклы. Расческа. Белое платье в синий цветок, которое Альза обменяла у коллеги за треть рациона. Скотобойня скверно платила рабочим. Зато щедро делилась тем, что сама производила.
У входа обнаружились две коробки. Одна была разрисована цветами и разноцветными ушастыми зайцами. На другой просто была надпись: "Лапы прочь".
Ноги Альзы подломились. Она упала на пол среди коробок, прижимая к груди измятое платье. Впервые в жизни она хотела закричать - так громко, чтобы лопнули стекла. Чтобы во всем городе на улицы высыпали перепуганные люди. Хотела - но не могла. Крик прятался глубоко в кишках, там, куда она загнала его годы назад, живя с человеком, ненавидящим эмоции. Особенно ее эмоции. Заплакать тоже не получалось. Не было ни одной отдушины, как сдавившие грудь чувства могли покинуть трясущееся мелкой дрожью тело.
Почти ни одной.
Старинный буфет пролетел сквозь спальный зал и врезался в окно. Решетки прогнулись, стекло брызнуло на улицу. Буфет взорвался снопом деревянных щепок и стеклянных искр. Следующими были кровати. Одна за другой они врезались в стены, оставляя вмятины в деревянных панелях. Железный стул улетел в колонну посреди комнаты, едва не перерубив ее пополам.
Когда целых вещей не осталось, в стену врезались голые кулаки, оставляя на ней кровавые вмятины.
Легче не стало. Но по крайней мере - Альза снова могла дышать.
Третий этаж встретил ее ядовитой тишиной. Багровые ворсинки ковра цеплялись за стопы - того самого ковра, который усадил Бретту в кресло на колесах. Альза скомкала его и пинком отправила с лестницы. Двери в кабинет повезло больше. Она уже была открыта, и Альзе не пришлось срывать ее с петель.
Аккуратно расставленные книги одна за другой летели на пол. Альза искала что-нибудь. Любую зацепку. Имя похитителя. Точку назначения. Что угодно. Книги были набиты бесполезными словами и рисунками. Целая куча людей, должно быть, сходила с ума от скуки, раз накорябала такое количество бесполезной чуши. Ни записок, ни карт. Только бесконечные талмуды, которые Альза не могла прочесть.
За одной из книг она обнаружила колбу без опознавательной бирки. Внутри на дне лежала одна крохотная прозрачная капелька. Мысль о том, что это было что-то важное для владелицы Приюта, заставила Альзу швырнуть колбу в окно, в сторону чернеющего вдали Санктуария. Следующими на очереди были две марионетки, скрючившихся в нелепых позах позади стола Урсулы.
Едва железные пальцы схватились за голову первой, раздался тихий щелчок.
- Зачем ты здесь, зачем ты здесь, - заверещала кукла скрипучим металлическим голосом, от которого сворачивались уши. - Ты здесь за тем, чтоб пить и есть! - Умолкни.
Пальцы сомкнулись, деревянное лицо взорвалось и обрушилось внутрь черепной коробки. Пара капелек крови выступило на ладони Альзы. Она собиралась двинуться к следующей марионетке, как вдруг совершенно другой голос - знакомый до бешенства, но слишком молодой, чтобы принадлежать Урсуле - заполнил сумрачную комнату:
- Тебя зовут Урсула. Слушай это снова и снова, пока не вспомнишь. Тебя зовут Урсула. Слушай это снова и снова, пока не вспомнишь...
Притянув к себе кресло, Альза внимательно слушала хрипящий, но отчетливо различимый голос. Он был непохож на пошлый карнавальный слог, которым кукла верещала до этого. Голос был холоден и напряжен. Говорящей явно было не до шуток.
- Тебя зовут Урсула. Слушай это снова и снова...
Раздался еще один щелчок. Марионетка на секунду замолчала, прерывая цикл одного и того же сообщения. Затем новый текст зазвучал внутри деревянной коробки.
- Ты родилась давным-давно. Еще до катаклизма. Вспомни. Черный замок на берегу реки. Каменные чудовища в снегу. Ты думала, это облысевшие медведи. Отец смеялся, когда ты носила им рыбу в сугробы. Вспомни. Мир - это Кошмар. Кошмар без начала и конца. Кошмар, из которого не выбраться. Но ты должна спастись. Только ты должна спастись...
Кровоточащие ладони Альзы сжали рукояти стула. Она буравила взглядом дыру на месте лица марионетки.
- Дети - это ключ. Их кровь - это спасение. Не жалей никого. Не щади никого. Если нужно лгать - лги. Если нужно убить - убей. Все это не настоящее. Все они не настоящие. Настоящая лишь ты. Вокруг все сон. Но приближается Кошмар. Тишина - его начало. Вспомни...
Снова щелчок, голос как будто бы тот же, но постаревший, с нотками затаенной ненависти, будто тяжелая жизнь наложила жестокий отпечаток на говорившего.
- Запоминай, Урсула. Есть четыре вида сукрови, доступных человеку. Животная - дарующая Забвение. Людская - дарующая Безумие. Цветущая - дарующая Блаженство. Кричащая - дарующая Отчаяние. Цветущую не найти. Ее можно лишь создать. Следуй указаниям из ботанического справочника. Лишь так можно выбраться отсюда...
Еще один щелчок, фразы стали пережеванными. В дыре слышался скрип заржавевших пружин.
- Тебя зовут Урсула Фон Нейд. Слушай это сообщение, пока не вспомнишь. Ты должна спастись, Урсула. Только ты должна спастись. Ведь только ты - настоящая. Дети - это ключ. Их кровь - спасение. Тебя зовут Урсула Фон Нейд... вспом... ни...
Что-то хрустнуло внутри деревянного каркаса, марионетка заглохла. Альза потрясла ее, слыша, как внутри перекатываются шарики и механизмы. Но больше кукла не заговорила.
Она сняла с крючков вторую, ощупала на предмет переключателей и рычажков. Затем просто влепила пощечину. Кукла возмущенно всхрипнула. После долгой тишины набор бессмысленных слов заполнил комнату:
- Глод... Моха... Маги... Мороу...
Брови Альзы дернулись. Второе имя Вала прозвучало так внезапно, что она встряхнула марионетку, пытаясь переслушать сообщение с начала. Впрочем, это было совпадение. Нет ничего, что связывало бы Валентино Мороу с Урсулой Фон Нейд. Это были птицы разного полета.
Марионетка выплюнула последние три слова:
- Хвальсан... Аханкара... Ур... су... ла...
* * *
На выходе из комнаты резкий скрип заставил обернуться. Пустое кресло стояло к ней вполоборота. Пол был исчерчен полукруглыми царапинами, напоминающими улыбку.
Нога Альзы поднялась и с силой двинула в разодранную спинку кресла.
* * *
В развалинах буфета нашлась заплечная сумка. Альза обшарила кладовку, пара сухарей и консервная банка полетели на дно мешка. Посреди столовой все еще стоял разложенный стол, уставленный дюжиной тарелок и сияющих на солнце приборов. Останки овощной бурды в тарелках намекали на прерванный ужин. Кажется, и для работников Приюта исчезновение стало неожиданностью.
"Жди своей очереди". Собирая припасы, она еще раз обдумала слова лошадиной морды. Этот доспех, похожий на черную хитиновую пленку... Она ни разу не видела его воочию. Но слухи о Черном Корпусе знали даже дети. Элитный орден Князя Артера. Благородные вояки на службе государства, чьи отряды бороздят тропы вдали от Животракта. А по сути - беспощадные убийцы. Яго все уши прожужжал о том, как поступит к ним на службу. Альза не вмешивалась в его фантазии, зная, что такого воображалу, как Яго, не возьмут даже секретарем в Городскую Управу.
Зачем Князю бездомные дети? Куда делась Урсула? И что, черт возьми, имела в виду Айрис, когда сказала ей "не терять времени"? Могла ли Айрис...
Волна испепеляющего пламени пронеслась по венам. При следующей встрече Айрис придется ответить на пару вопросов. И в зависимости от ответов, она может пережить эту встречу. Если ответы окажутся правильными.
Под ногами захрустело разбитое стекло. Альза уже выходила из столовой, когда заметило черное пятно, выползающее из-под нависшей над полом скатерти. Кошка выглядела помятой. Ее хромота, которая давным-давно должна была исчезнуть, лишь усугубилась. Шерсть стояла вихром на боках и загривке. Одно ухо было вывернуто наизнанку. Кошка нетвердо заковыляла в ее сторону, за ней от скатерти тянулась блестящая на солнце ниточка.
Слюна. Вот оно что. Прошлым утром Альза видела, как кошка вольготно шастает по столу, подъедая у детей из мисок. Выходит, еду отравили. Кто-то подмешал сукровь в ужин и выбил дух у всего Приюта сразу. Кто-то, кто имел доступ к еде.
А таких - всего три человека.
Стиснув шлейку заплечного мешка, Альза вышла из комнаты. Животракт, столица, дворец Артера, да хоть сама Преисподняя - она найдет их. И все, кто попытаются остановить ее, лишатся рук, а затем жизни.
Уже у двери она заметила черное пятно, ползущее по лестнице. Лапы кошки дрожали, но она упорно приближалась, разевая пасть, но не издавая ни звука. Хвост дохлой змеей тащился вслед по ворсу. Замерев на пороге, Альза смотрела, как исходящее слюной животное буквально на когтях ползет в ее сторону.
Что-то слабо екнуло в сердце. Она попыталась вспомнить, как Прия назвала эту кошку.
- Сумрак? Мгла? Эм... Чернышка? - Альза сверху-вниз уставилась на дрожащее черное тельце. Зеленые глаза с легким презрением смотрели прямо ей в лицо. Изо рта свисала на ковер вязкая ниточка слюны.
- Тебе же хуже, - буркнула Альза. Подхватив кошку, она усадила животное на плечи. Дверь раскрылась на заполненную мерцающим туманом площадь. - Пошли, Слюнявая. Смотри только не грохнись по дороге.
Спасибо большое, что дочитали до конца! Если вам понравилась история, оставьте комментарий и посоветуйте книгу другу или знакомому. А я - работать над продолжением!
![Hysterium Chapter 10 [Max Yugo]](/img/j/jugo_m/hysterium10/ch10.jpg)
![Hysterium Chapter 10-1 [Max Yugo]](/img/j/jugo_m/hysterium10/ch10-1.jpg)