В начале и в конце ноября - с интервалом в три недели - в тель-авивской Библиотеке Фелиции Блюменталь и в Иерусалимском культурном центре (что на Гилель, 27), состоялись вечера камерной музыки израильских композиторов Сары Фейгиной и Эммануэля Валя.
Уже само происхождение обоих музыкантов из легендарнейших и наиболее, пожалуй, колоритных городов еврейской диаспоры - Риги и Одессы - предполагает их особый интерес к традициям ашкназийского музицирования. Действительно, и Сарра Фейгина, и Эммануэль Валь стремятся услышать, найти, нащупать исконные и наиболее характерные черты еврейского музыкального языка, как, впрочем, все композиторы, профессиональное становление которых происходило в других странах, начиная с великого Бен-Хаима. (Композиторы - уроженцы Израиля - куда как меньше озабочены этой национальной характерностью музыкальной лексики).
Для Сарры Фейгиной, выпускницы Рижской консерватории, отменной пианистки, к которой еще в Риге несколько десятилетий назад пришла композиторская известность - прежде всего, как автору песен на идише, - исходным интонационным словарем стал бытовой фольклор европейских евреев: песни галута, клезмерские наигрыши. Ее стилистика сложилась в 50-е годы, а язык лирической и массовой песни тех лет остается родным языком композитора Фейгиной. Она замечательный мелодист - мелодика ее в узнаваемо еврейских увеличенных ладах имеет широкое дыхание, изящную, но не трафаретную закругленность, полна экспрессии, как в Вариациях для скрипки и фортепиано или в Напеве для виолончели и рояля, которые исполняли в тель-авивском концерте скрипач Элиягу Шульман, виолончелистка Марина Кац и пианистка Херут Исраэли (она же выступила и в роли ведущей вечера в зале Библиотеки Блюменталь). Сочная, мясистая рояльная фактура в произведениях Сарры Фейгиной всегда насыщенна и многообразна. Молодому виртуозу Хаги Юдану, исполнявшему в обоих вечерах пьесы Фейгиной - Токкату, Вариации, Perpetuum mobile - было где развернуться, проявив в полном блеске свое красочное туше.
Эммануэль Валь - уроженец Одессы, воспитанник знаменитой Одесской музыкальной школы имени Столярского, где он учился в классах скрипки и теории музыки, и выпускник Московской консерватории. До репатриации его знали в родном городе как музыковеда и преподавателя-теоретика. Теоретические предметы Эммануэль преподает и сейчас в иерусалимской консерватории а-Садна, но только на земле Израиля открылся его творческий дар. При этом ни малейшего следа специфического одесского колорита не услышать в созерцательно-остраненных сочинениях этого одессита. Напротив, Эммануэль Валь пытается расслышать глубинные, архаические пласты фольклора Восточного Средиземноморья, древнееврейской ладовости, которая чудится композитору то пятиступенной (пентатоновой), то напряженно хроматизированной. Он решается на дерзкие жанровые эксперименты - например, Сонату для сопрано соло, которую пела в иерусалимском концерте Маргарита Месихиева. Отголоски первобытной монодии - так, видимо, пела Ревека над колыбелью Ицхака или жены Иакова - выстраиваются в традиционную сонатную структуру.
Эммануэль Валь вообще мыслит сонатно - он умеет "выращивать" интонационное зерно, вычленять и сплетать мотивы в разнообразные орнаменты. Оттого-то сонаты и преобладают среди его сочинений. Он автор девяти инструментальных сонат, в том числе для скрипки, флейты, трубы, арфы, органа, маримбы. В ноябрьских вечерах прозвучали сонаты для виолончели соло, флейты соло, "Кидуш" для гитары и соната для маримбы. Виолончельную сонату, пронизанную синагогальными интонациями, играла Марина Кац; флейтист Владимир Сильва сумел в четырехчастной сонате динамическими контрастами высветить противопоставление пасторали и гротеска; "Кидуш" в исполнении гитариста Алексея Белоусова прозвучал по-лютневому меланхолично. А уж "Еврейская соната" для маримбы (инструмент африканского происхождения - род ксилофона, только более гулкого), в которой священнодействовал как первобытный шаман Гилель Брукенталь (студент Тель-Авивской академии музыки класса ударных инструментов Алона Бора) и вовсе поразила слушателей таинственно-экзотическим звучанием.
А вот Еврейская рапсодия и Еврейская баллада для квартета и октета саксофонов, которые прозвучали в исполнении студентов ансамблевого класса Герша Геллера Иерусалимской Академии музыки, совершенно иного характера, чем архаизированные сонаты: сочные аккордовые гроздья красочно сплетаются в свободно построенных балладно-рапсодических повествованиях.
Обрамляли программу из сочинений Валя вокальные композиции - псалмы и молитвы для тенора и рояля в исполнении Евгения Черняка и пианистки Татьяны Степановой. И в этом Валь неординарен: молитвенность он наполняет чувственной романсовой интонацией. Вот здесь-то, в напевах на древние стихи царя-псалмопевца, и являются совершенно нежданно обороты клезмерских наигрышей.
Музыка - древнейший компонент еврейской культуры, существующей почти четыре тысячелетия. Напластования тысячелетий создали многослойность поразительную, экспрессию необычайной силы. И в поиске истоков национально самобытного музыкального языка люди творческие могут открыть немало удивительного.