- Четыре дюжины кувшинов огненной воды по половине золотника каждый... - бурчал хозяин каравана, карябая что-то угольком на листе бумаги. - Итого 24... Без одной монеты кошель... Плюс кошель на все остальное... - он, вздохнув, поморщился, так, словно каждую монету отрывал от сердца. - Вряд ли мы заработаем столько же на продаже товаров. Все равно придется лезть в казну... Эдак мы разоримся. Все вокруг дорожает, а казна каравана не беспредельна... И все равно нам следует купить столько же огненной воды, как обычно, - он поднял голову, сверля пристальным взглядом своих помощников.
Те, с неохотой оторвавшись от длинных списков, которые с неизменными спорами составлялись всякий раз при приближении к городу, однако при этом, словно в насмешку над тратившими на них столько времени и сил людей, неизменно оказывались полной копией предыдущих, взглянули на хозяина каравана толи с задумчивым сомнением, толи с усталым снисхождением.
Впрочем, нет. Дело было именно в усталости и только в ней. Но, несмотря ни на что, Евсей и Лис вовсе не собирались уступать, справедливо считая: в отличие от всего, что было раньше, на этот-то раз у них достаточно весомая причина не согласиться с Атеном. Поэтому они попытались возразить:
-Зачем? - Евсей повел плечами, разминая мышцы, после чего недовольно взглянул на брата, не понимая, к чему это странное упрямство. - У нас осталось больше дюжины кувшинов. За последний переход, сколь бы долгим и тяжелым он ни казался, мы израсходовали куда меньше огненной воды, чем обычно....
-Нет, мы не говорим, - поддержал его Лис, - что не нужно пополнять запасы вовсе, но почему бы ни купить ровно столько, сколько нам действительно потребуется? Мы могли бы неплохо сэкономить на этом. И потратить оставшееся золото на что-нибудь действительно необходимое. Хотя бы на новую повозку. Не гоже Ему ехать в старой развалюхе, которая и в лучшие свои времена не была пригодна для жилья.
-Повозка нам нужна, разве я спорю...
-Вот и отлично, - Евсей хлопнул рукой по меху, словно кладя конец спору. Однако он поспешил: Атен еще не был готов сдаться.
Хозяин каравана недовольно качнул головой. Его лоб пересекла хмурая морщина:
-Но даже желание сэкономить не заставит меня изменить решение.
-Тогда подумай о безопасности каравана, - продолжал настаивать на своем помощник. - Не забывай: чрезмерные запасы огненной воды могут обернуться страшной бедой. Нам ведь уже пришлось раз испытать на себе силу вырвавшегося на волю пламени, ужас пожара посреди снежной пустыни. Только чудо да милость богов уберегли всех от гибели...
-Да поймите вы, - не выдержав, вскричал Атен, - мы не можем покупать чего бы то ни было меньше, чем должно понадобиться в дороге такому каравану, как наш! Иначе горожане заподозрят...
-Какое, собственно им дело до нас, а нам - до них? - перебил его Евсей. - Пусть думают, что хотят! Что мы сошли с ума!
-Стоит им хотя бы заподозрить, что мы больны снежным безумием, и они вообще не позволят нам переступить черту оазиса!
-Ну... - помощники переглянулись. Такая перспектива их не прельщала. Хотя и не особенно пугала. И вообще, спутникам повелителя небес не гоже бояться чего бы то ни было.
Атен понимал их, может быть, даже лучше, чем они сами. Как-никак, он первый уверовал в божественность Шамаша. Однако именно эта вера заставляла его продолжать спор:
-А если им придет в голову другая мысль?
-Какая же? - Евсей усмехнулся. - Нет, братишка. Их разуму не дойти до тех невероятных предположений, которые помогли бы им хотя бы чуть-чуть, на один краткий шаг, приблизиться к истине. Это выше их рационального здравомыслия....
-Ладно, не продолжай, - поняв, что ему не переубедить помощников, хозяин каравана махнул рукой. В конце концов, разве они не были правы? Прикидывая экономию, он на миг закрыл глаза. Получалось не так уж и мало - огненную воду всегда продавали втридорога.
"Скупердяи, - даже мысли об этом вызывали в Атене раздражение, - она ведь им ни к чему в жарких городах. Нет же - "На черный день, на черный день... Кто знает, что будет дальше. Может быть, мы продаем вам дни нашей жизни..." - слушать тошно! Всем ведь отлично известно, что, сколько бы в городе ни было огненной воды, она, в случае смерти Хранителя и невозможности найти преемника, не намного продлит умирание, лишь растянув мучения и страхи..."
-Мне удобно и в старой повозке. Вам ни к чему тратиться, покупая другую, - тихий, хрипловатый голос Шамаша заставил караванщиков вздрогнуть.
-О-ох!... - мужчины сконфужено переглянулись. За столь обыденными заботами они совсем забыли о боге солнца, сидевшем в стороне, в полумраке дальнего угла командной повозки.
Меньше всего на свете им хотелось выглядеть в глазах повелителя небес жадными торгашами. Все, что на самом деле руководило их мыслями и делами - это стремление выжить в пустыне. А лишний кошель золота мог иметь для этого не последнее значение.
-Мы вовсе не ... Ну, - Атен взглянул на друзей, ища их поддержки. Ему было трудно подобрать нужные слова, которые объяснили бы небожителю... Однако помощники сконфуженно молчали, и ему ничего не оставалось, как делать все самому: - Нам нужно было отвлечься... Это все... лишь... своего рода ритуал...
-Я понимаю, - губ Шамаша коснулась вежливая улыбка, но уже через миг он продолжал. - Однако мне действительно не нужна новая повозка. Если понадобится, я смогу починить эту... Что же до золота... - он на миг замолчал. - Сколько вам его нужно?
-Что Ты имеешь в виду?
-Я могу сделать его столько, сколько вам потребуется, - в его руке возникла золотая монета, вспыхнувшая отблеском света в пламени висевшей на крюке над головами караванщиков лампы - прозрачного сосуда с огненной водой.
Как хозяину каравана ни хотелось поближе рассмотреть золотник, он не сразу решился взять этот удивительно правильный кружок, полагая, что тот, рожденный силою стихий, продолжает хранить в себе их жар. На миг ему показалось, что он видит кузнецу богов, в которой в жерле клокочущего вулкана демоны, духи и саламандры создают прекраснейшие из творений металла.
Когда же, преодолев вызванное не столько явью, сколько фантазиями оцепенение, Атен взял кусочек желтого металла, то понял, что зря боялся - монетка оказалась совершенно холодной, лишенной даже тепла рук.
Атен попробовал ее на зуб, поднес к глазам, рассматривая, одобрительно кивнул:
-Золото чистейшее, не чета нашему, в котором до четверти примесей... - он подбросил монетку, поймал, прикидывая вес. - Тяжелая... - и передал кругляш Лису.
Помощник, придирчиво осмотрев кругляш, кивнул, подтверждая слова хозяина. Затем золотой перекочевала в руки Евсея.
В отличие от друзей, того интересовала не ценность монеты, а отчеканенный на ней рисунок, способный рассказать не меньше, чем летопись.
-Странно, - пробормотал он, продолжая, сощурив глаза, рассматривать гладкую поверхность. - Я не могу ничего разглядеть... - он провел ногтем по одной из сторон. - Однако золотник не выглядит настолько старым, чтобы рисунок истерся. Скорее кажется, что он словно только что из кузни... Но, я не припомню, чтобы в каком-нибудь городе чеканились монеты без рисунка... Я никогда раньше не видел ничего подобного.
-Дай-ка, - Атен выхватил из рук брата кругляш.
До сего мига хозяин каравана был уверен, что ему известны все золотые знаки. Собственно, это знание - одно из самых важных в ремесле торговца, когда и ребенку ясно: насколько все монеты, отчеканенные в одном городе, похожи друг на друга, настолько различны деньги разных оазисов - и по весу, и по доле золота, а, значит, и ценности. Непонимание этого разорило достаточно купцов, чтобы остальные выучили все чеканки - символы городов.
-Ты прав, - не обнаружив ничего, кроме тонкой чешуйчатой змейки, бежавшей по ребру монеты, вынужден был признать Атен.
Он задумался, замолчал, неторопливо поглаживая бороду, словно в нее лентой был вплетен ответ. Вздох сорвался с его губ, когда караванщик понял.
-Прости нас, Шамаш, - поспешно проговорил он. - Только беспредельная глупость и людское невежество могли заставить нас подумать, что Ты станешь копировать монеты наших городов!
Евсей с силой хлопнул себя по лбу:
-Ну конечно же! - глаза помощника вспыхнули озарением. - Эту монету выковал господин Гибил, а боги не ставят на золотниках знаков!
Он умолк, почувствовав на себе пристальный взгляд Шамаша, в глазах которого в пустыне грусти плавился укор.
Колдун хотел уже возразить, отвергая полные детских фантазий предположения, однако почему-то в последний миг передумал и лишь осуждающе качнул головой, отводя взгляд в сторону, во мрак.
Братья, переглянувшись, пристыжено умолкли, не понимая, в чем их вина, но чувствуя себя от этого лишь еще более виноватыми.
-Это не снижает ее ценности, - лишь Лис, казалось, ничего не замечал. Он не слышал последних слов своих спутников, может быть, потому, что его совсем не обеспокоило отсутствие на монете чеканки, когда, собственно, в этом не было ничего особенного. Торговля интересовала его постольку, поскольку от нее зависела безопасность каравана. По духу он был воином, стражем, а не купцом. - Золото оно и есть золото. В конце концов, если вам так нужен рисунок, заплатите городскому меняле - он проверит качество металла, а затем поручит кузнецам перелить монеты и поставить на них печати.
Вздохнув, Атен вернул золотой Шамашу. - Спасибо, - промолвил он. - Мы не отказываемся от Твоей помощи, просто... Того золота, что у нас есть, пока достаточно для продолжения пути. Если же его будет слишком много, мы только привлечем к себе внимание разбойников пустыни.
-Все так, - поддержали его помощники.
-К тому же, - продолжал Евсей, - не заработанное собственным трудом вряд ли принесет счастье, - он только на миг представил себе, что бы почувствовал, будучи каким-нибудь простым ремесленником с полным домом едоков, с трудом сводившим концы с концами, узнай он, что в мире есть люди, которым достаточно только пожелать богатства, чтобы получить его... Караванщику даже стало неуютно от чувства, посетившего его сердце.
"Нет, Атен прав, - решил он. - Мы должны быть осторожны, когда зависть - один из самых опасных врагов. Если уж оно правит сердцами самих богов, то что говорить о грешных смертных..."
Произнеси он эти мысли вслух, хозяин каравана согласился бы с ним, ибо и сам думал так же.
-Однако, - Атен нахмурился. Для него все было куда сложнее, - я не могу обещать, что, если наступит день, когда караван окажется на краю гибели из-за того, что у нас будет нечем заплатить за жизнь, я не попрошу тебя о помощи.
Шамаш лишь кивнул в ответ. Но караванщик заметил, что его взгляд потеплел.
-Город! Появились предвестники города! - радостные крики дозорных заставили их, прервав разговор, выбраться наружу.
Хозяин каравана долго не мог оторвать взгляда от горизонта, который уже нес на себе яркий отблеск магического огня.
"Наконец-то!" - вздох облегчения сорвался у него с губ.
Последний переход, лишенный обычного однообразия сонных незаметных дней дороги, наполненный событиями и переживаниями, державшими всех в постоянном напряжении, был столь долог, словно между городами пролегла сама вечность.
Произошло столько всего необычного, чудесного, управляемого божественной волей, заставлявшей трепетать душу, что уже стало казаться: путь никогда больше не вернет караван в обычный мир. Охватившие души людей чувства были так противоречивы! То в них загорался безудержный огонь радости, свет надежд и предвкушения новых встреч, то они гасли под пеленой сомнений и нерешительности, за которыми проглядывалась грусть. Переживания, занимавшие их настолько, что время от времени вырывались наружу, тянули людей в разные стороны, в то же самое время не позволяя и шагу ступить.
Атен понимал, что многим хотелось бы если не остаться в мире легенд, продолжая идти по его божественным тропам, то хотя бы продлить время пребывания в нем. Собственно, и сам он не был исключением. Хозяин каравана точно так же разрывался между желанием поскорее добраться до города и стремлением, повернувшись, убежать назад, в снежную пустыню, ставшую местом истинного чуда.
И, все же...
-Прибавьте шаг! - нахмурившись, стиснув пальцы в кулаки, крикнул Атен передовым дозорным. - Помните, - слыша недовольное ворчание караванщиков за своей спиной, продолжал он, - что к вечеру мы должны переступить городскую черту, если не хотим столкнуться с разбойниками, которых приграничье привлекает к себе так же, как запах крови манит голодных хищников!
Он знал, что говорит давно известные всем истины и не вина людей, что на этот раз слепая вера в чудо и предназначение заставило их отбросить былые страхи, променяв их на новые, подсознательные сомнения.
-Не нравится мне все это, - недовольно пробурчал себе под нос хозяин каравана, ненавидевший подобные мгновения сумрачного предчувствия, стоявшие на грани ожидания опасности и простого нежелания идти вперед. Его взгляд на миг остановился на сосредоточенном лице Шамаша, настороженно сощуренных глазах бога солнца, впившихся в окрашенный бликами магической силы горизонт. - Надеюсь, впереди нас ждет не город мертвых...
Лис нервно повел плечами.
-До следующего оазиса полгода пути, - Лис этим утром уже успел свериться с картами и знал наверняка. "Долго, - мысль вонзилась ножом в сердце. - Караван не одолеет этот путь, не пополнив запасов. И в пустыне станет еще на один караван меньше, - его брови сошлись на переносице. - Конечно, мы могли бы попросить помощи у Него, - он искоса взглянул на Шамаша, - для бога нет ничего невозможного. Что Ему стоит приблизить нас к следующему городу, или оживить ледяной замок... - он прервал себя, не позволяя закончить мысль, - нет, мы не можем, словно рабы, всецело полагаться на чужую, пусть даже божественную волю. Мы должны идти людским путем, свидетельствуя перед лицом бога, что достойны той свободы, которой Он нас наделил"!
Однако, присмотревшись к пламени, освещавшему горизонт, он успокоился.
-Ты ошибаешься, Атен, - проговорил он, - этот город еще не превратился в ледяной дворец госпожи Айи, ты же видишь...
-Я-то вижу. А вот ты стал плохо слышать! Я говорил не о мертвом городе!
-Но ты же...
-Я сказал - "Город мертвых".
-Ну, знаешь, - Лис нервно повел плечами. Он мог преспокойно поминать имя Нергала, не боясь, что господин Погибели обрушит весь Свой гнев на позвавшего Его всуе. Но вспоминать о Его владениях на подступах к оазису помощник бы никогда не посмел.
-Это не Куфа, - произнесенное Шамашем название заставило вздрогнуть его собеседников.
Все имена городов были священны и беззвучны для людей, рожденных за их стенами, не говоря уж об этом, которое никогда прежде не произносилось вслух. Да, оно и постоянно витало в мыслях, но не находя выхода во власти запрета, основанного не на законе земли, а на страхе души перед тем, что Мертвый город, получив имя, обретет плоть.
-Но что-то ведь беспокоит Тебя, - Атен лишь дважды видел это хмурое настороженное выражение тревоги в глазах повелителя небес: когда Тот встал между Мати и чужаками, не давая последним расправиться с девочкой, и когда на пути каравана пролегла трещина.
И еще. Пусть караванщик перестал по поводу и без повода говорить об этом вслух, однако в своих мыслях он с течением времени лишь все сильнее и сильнее укреплялся в вере, что дорога свела его с самим богом Солнца. Тем более что, как он теперь отчетливо видел, эту веру уже стали разделять с ним и все остальные караванщики, за исключением, разве что, детей, продолжавших относиться к Шамашу, несмотря на все старания их родителей, как к обычному магу... Хотя, конечно, разве может быть маг обычным? И, все же, наделенный даром, ведь это не бог.
А если рядом повелитель небес, то ведь и Его враг должен быть где-то невдалеке...
-Я никогда прежде не бывал в ваших городах, - негромко произнес колдун. - Мне любопытно взглянуть на их жизнь и, в то же время, душа боится разочарования, словно заранее зная, что увидит совсем не то, о чем мечтает, на что надеется.
-Конечно, нынешние города не похожи на великие царства легендарной эпохи. Самые прекрасные из их дворцов могут показаться жалкими лачугами рядом с жилищами обычных крестьян или ремесленников во владениях Гамеша, - на миг Евсею стало горько, оттого что он, наверное впервые в своей жизни не на словах, а в своем разуме, сердце вынужден был признать, что, несмотря на все надежды и мечты, земля уже пережила свой Золотой Век. - Минувшее ушло безвозвратно. Наша беда, а не вина, что нынешнее поколение - лишь жалкая тень великих предков.
-Это потому, что мы вынуждены в первую очередь думать о выживании, - склонив голову, проговорил Лис, в глаза которого прокралась грусть та же грусть. Он горько усмехнулся: - И больше ни на что у нас просто не остается ни сил, ни времени.
-Как можно сравнивать нечто, между чем лежит бездна? - Шамаша качнул головой, а потом, ничего не говоря, задумавшись над чем-то своим, двинулся в сторону ряда повозок.
Его проводили молчаливыми взглядами, когда никто не смел нарушить тонкого полотна тишины, нависшего прозрачным туманом над караванщиками.
Атен не сразу заметил, что повозки остановились, люди, покинув свои места, подошли к тем, от чьего решения зависела их судьба и замерли, ожидая, что будет дальше.
- Не припомню случая, чтобы что-то омрачало радость приближения к городу, - сказал Лис, сощуренные глаза которого смотрели на своих спутников с нескрываемым удивлением. - А после того, что пришлось пережить в этот переход, я думал, все будут плясать от счастья, увидев оазис. Что с вами, люди? Что же это за страх в ваших глазах? Чего вы боитесь? Или кого? Неужели горожан?
Хозяин каравана с некоторым сомнением взглянул на помощника.
-Не может быть, чтобы ты не чувствовал этого, - наконец, проговорил он.
-Я страж, а не жрец, - тот повел плечами, чувствуя некоторую неловкость от того, что его не коснулись общие для всех переживания.
Атен огляделся.
-Рани, - окликнул он находившуюся рядом невысокую тучную женщину - мать Ри.
Та быстро подошла, остановилась, ожидая, когда хозяин каравана объяснит, для чего она понадобилась.
-Лис спрашивает, - глядя в глаза женщины, начал Атен, - что за страх останавливает нас в двух шагах от столь долгожданного города.
-Разве ты не понимаешь? - Рани подняла на хозяина каравана удивленный взгляд.
-Я-то отлично понимаю, - Атен грустно усмехнулся. - Но Лис - нет.
-Почему же ты не объяснишь...
-Нас с Евсеем он считает жрецами, объяснений же ждет от простых людей. Я надеялся: ты поможешь.
-Почему бы нет? - Рани пожала плечами. Она быстро огляделась вокруг, нашла взглядом Шамаша, возвращавшегося к своей повозке, затем вновь повернулась к Лису, чтобы сказать: - Мы боимся потерять Его, - женщине не было нужды объяснять, Кого она имела в виду, когда все было понятно и так.
Эта краткая фраза... Она объясняла все, не скрывая истины за ворохом бесполезных блеклых слов, призванных защитить испытывавшую необъяснимую робость перед лицом правды душу.
Собственно, не было ничего удивительного в том, что искренность Шамаша, его стремление всегда говорить только правду и не оставлять ни один вопрос без ответа оказались заразнее, чем безумное поветрие. Его правилам начинали следовать, чтобы походить на того, в ком видели бога.
-Потерять?
-Ну, - та смутилась. Ей казалось странным, что кому-то приходится объяснять такие само собой разумеющиеся вещи. - Он шел с нами по пустыне. А теперь увидит город, так отличающийся от однообразия холодных снегов... Что если Он захочет остаться...?
Атен слушал и не слышал ни слова, смотрел на собеседников и видел их словно со стороны. Ему казалось, что все происходит не с ним, что он - лишь молчаливый свидетель чего-то необъяснимо далекого, отстраненного.
Люди, стоявшие вокруг... Они как будто превратились в рисунки из старых свитков. Взгляни на знаки, испещряющие лист, и поймешь, что они чувствуют, чего боятся, а чего страстно хотят.
"Свитки, - мысли текли сами по себе, словно обретая собственное бытие, - достаточно развернуть лист, чтобы узнать будущее. Остановиться перед страшным, сулящем беды и опасности, и заглянуть в конец рукописи, спеша убедиться, что все будет хорошо, а значит никакие испытания не страшны... Если бы в жизни все было также просто...!"
-Мы знаем Его великодушие. Однако... - продолжала тем временем женщина. - Людям свойственно в фантазиях ставить себя на место другого, чтобы вновь и вновь задаваться вопросом: "А как бы поступил я?"... И мы отвечаем, не в силах соврать своему сердцу... А мы - всего лишь простые смертные...
-И все же, - Лина, до этого мгновения стоявшая в стороне, подошла к ним, - есть одно утешение, - на ее губы легла улыбка, однако в ней было больше грусти, чем в пустыне снега. - Он ведь вечный странник...
Лис набрал полную грудь воздуха, сдерживая ярость, готовую выплеснуться.
-Знаете что? - нахмурившись, проговорил он. - Вот вы все время говорите, что верите в Шамаша...
-Конечно! - в один голос воскликнули обе женщины. - Ведь Он - повелитель небес!...
-Вот-вот, - помрачнев, продолжал воин. - Как раз в этом ваша беда: вы верите в Него, вместо того, чтобы доверять Ему.
Какое-то время его собеседники лишь ошарашено смотрели на Лиса, не в силах произнести ни слова, не то что достойно возразить.
"Это совсем не так!" - хотел воскликнуть Евсей, внутри которого все бурлило и клокотало. Он с каждым мигом все яснее ощущал, что душа готова вот-вот вывернуться наизнанку от яростного возмущения, замешанного на бурном сопротивлении, несогласии, нежелании принимать то, что не могло быть правдой потому, что это было просто невозможно!
-Лис, ну конечно мы доверяем Шамашу... Дело в том... - сколько он ни старался, слова никак не хотели складываться в фразы, соединяться друг с другом, образуя связанные мысли.
-Как ты можешь пытаться переубедить меня в чем-то, если сам до конца не уверен в своей вере...? Не важно, - он махнул рукой, прерывая свои размышления. Его брови сошлись на переносице, глаза сощурились.
Когда караванщик заговорил вновь, его голос звучал приглушенно, даже хрипло, словно скрывая сковавшее его напряжение.
-Если что и беспокоит меня, так это то, что в городе нам будет трудней сохранить тайну... Конечно, если Он пожелает, чтобы правда открылась, это понятно... Но если... Евсей, вот тебя готовили в служители... - он с шумом выдохнул - простонал. - Скажи... В городе есть способ обнаружить наделенного даром...?
-Да, конечно... - начал тот, но Лис прервал его:
-А бога?
-Ну... - Евсей растерялся. - Конечно, приход небожителя не может остаться незамеченным. Если, конечно, бог сам не захочет, чтобы все было иначе... Ведь все, что происходит, происходит только по Его воле... Хотя... Есть и другие боги... Губитель, который вечно все портит... А еще господин Шамаш, не до конца оправившись от болезни, продолжает не просто странствовать по миру в людском теле, но считать себя человеком...
Его мысль уже начала лихорадочно работать, ища в памяти то, что могло бы хоть как-то ответить на этот вопрос:
- В легендах говорится, что окружающий Его божественный свет настолько ярок, что слепит глаза и является несомненным свидетельством... - замолчав, так и не договорив, он качнул головой, вспоминая свою встречу с подземными богинями - те вовсе были лишены золотой сверкавшей ауры и лишь исходившая от них сила, их совершенная красота говорили об их принадлежности к высшим силам и ... - Но Шамаш... Он столько раз путешествовал среди людей неузнанным, скрывая солнечный свет под магическим плащом теней и открывая истину лишь избранным... Я думаю... Мне хочется верить: если Он не захочет, чтобы Его узнали, никто никогда не откроет Его тайны.
-Только если что-то не заставит Его подняться в воздух, - качнул головой Атен.
-О чем ты?
-Наверно, Его плащ-невидимка был поврежден, когда Губитель напал на Него... - караванщик продолжал, словно не слыша обращенного к нему вопроса, не видел удивленных, блестевших как в лихорадке глаз. - Не знаю... Не важно. Главное - я видел: когда Он взлетает, Его окружает пламень сотен солнц. И лучи, лучи, исходящие от огня... Тот, кто увидит это, не усомнится, что перед ним сам бог Солнца, - он повернулся к Евсею, словно ожидая от него подтверждения.
-Не знаю... - тот лишь пожал плечами: - Тогда, на магическом мосту я не заметил свечения... Но, возможно, его и не должно было быть, когда природа того чуда была совсем иной... Не знаю, - вновь, полный сомнений, повторил летописец. - Как можно утаить в котомке живой огонь? - его голос был тих и задумчив, словно он говорил сам с собой. - Даже в мертвой снежной пустыне он был столь ярок, что слепил глаза, столь жарок, что отогревал души, то в городе, рядом с магическим камнем...-караванщик качнул головой.
-Да-а-а, - протянул Лис, погружаясь в те же чувства, которые владели сердцами всех его спутников. И не важно, что причина, вызвавшая их, была другой... В конце концов, даже одно и то же слово люди могут понимать по-разному, а тут... - Сложный выбор... Разум, сердце, душа в одно и то же время зовут в город и отталкивают от него... Может быть, нам стоит прекратить эту странную борьбу?
-Что ты предлагаешь? - Атен повернулся к нему, в надежде, что, возможно, помощник действительно знает выход, который бы развеял все сомнения и страхи.
-Каравану следует разделиться. Небольшая часть могла бы войти в город, чтобы продать товары и закупить припасы, а остальные обошли бы его по эту сторону черты...
-Ты хочешь запретить богу делать то, что Он хочет? - Евсей рассмеялся, вот только улыбка у него получилась какой-то... кривой, устало вымученной.
-Это невозможно, - помрачнев, проговорил Атен. Конечно, путь, способный обойти все сложности, мог показаться столь легким и простым, что сердце хваталось за него как рука сорвавшегося в трещину за ледяной уступ, но это был не выход, лишь его призрак.
-Так или иначе, нам придется позаботиться о том, чтобы защитить Шамаша.
- Ему ничто не угрожает, - Евсей смотрел на Лиса исподлобья, набычившись, словно готовясь отразить нападение.
-Ну конечно, за исключением Нергала, Инанны... и Кого еще там!
-Вот что, - Атену надоел этот, в сущности, бесполезный разговор, и он решил, наконец, положить ему конец, - давайте не будем раньше времени думать о худшем. Еще накличем беду. И тем более ни к чему поминать всуе имя Губителя, - он хмуро глянул в сторону Лиса, не одобряя неверие своего помощника в силы зла. - Если же вы считаете, что сомнения слишком серьезны, чтобы лишь следить за тем, как они подобно факелу горят в душе, давайте поговорим обо всем с господином. Нам следует, по крайней мере, быть столь же искренними с Ним, как Он откровенен с нами. А еще, - его брови сошлись на переносице, - нам стоит принять и Его обычай ничего не говорить за спиной того, о ком идет речь.
-Это будет трудно сделать, - Рани с Линой переглянулись. В снегах пустыни почти все разговоры женщин, да и не только их, в той или иной степени были тем, что скользило на грани между сплетней и шушуканьем рабынь.
-Но нужно постараться, - весь вид Лиса говорил о том, что ему эта идея пришлась как раз весьма по душе.
-Нет, мы не должны спрашивать Его о том, как нам быть, - к всеобщему удивлению, в тот момент, когда все были готовы согласиться с этим, свой голос против подал Евсей.
-Почему? - все взгляды устремились на него.
-Не слишком ли много "почему" за один день? - тот тяжело вздохнул. - Атен, - он повернулся к старшему брату, - разве Он не говорил тебе, что не хочет принимать решения за других, вмешиваясь в судьбы людей и нарушая полотно земного мира?
-Да, - вынужден был признать хозяин каравана. Кивнув, он склонил голову на грудь, глядя исподлобья на своего помощника, ожидая, что тот скажет дальше.
-Лина, Рани, - Евсей повернулся к женщинам, - как вы считаете, могут ли простые смертные задавать богу вопросы, на которые Тот, способный прочесть их в наших глазах, не отвечает сам?
-Нет, - поспешно сказали женщины, боязливо поглядывая друг на друга, - лишенные дара не вправе расспрашивать даже Хранителя, не то что небожителя. Нам дано лишь ждать того благословенного мига, когда Он пожелает поговорить с нами.
-Когда бог солнца странствовал с Гамешем, Он отвечал на все его вопросы... - чуть слышно пробормотал себе под нос Атен, но Евсей все равно расслышал его слова, спеша бросить:
-Не сравнивай себя с великим царем-основателем, который был не только наделенным даром Хранителем, но и Первым Жрецом!
-Я и не сравниваю, - тот глубоко вздохнул. А как бы ему хотелось!
-Пусть мы - всего лишь презренные изгнанники, - тихо проговорила Лина, - Он отвечает и на наши вопросы...
- Повелитель небес, - хмуро глядя себе под ноги, вздохнул Атен, - всегда был одним из тех богов, которые не просто заботятся о людях, но участвуют в нашей жизни. Мне бы очень хотелось, чтобы Он перестал сторониться всех и всего... И вообще, мы столько раз нарушали правило первого слова, что ничего не случится, если мы обойдем его и на этот раз.
-Ладно... - Евсею ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он был один против всех. - Если хочешь, пойдем к Нему, поговорим...
-Да!
-Но вдвоем, а не всей толпой, - он оглянулся на других караванщиков, которые понимающе склонили головы. - Мы расскажем вам. Потом... - и братья поспешно зашагали прочь. Последнее, что они услышали, были произнесенные Линой чуть слышно слова:
-Да святятся боги, позволившие нам прийти в мир в эпоху легенд. И да будут Они милосердны к тем, кого поставили перед лицом самого трудного испытания и великого соблазна.
В ее голосе не было ни усмешки, ни печальной задумчивости веры в невозможное. Слова звучали чувственно и эмоционально, как начало еще не созданной молитвы...
...Шамаш сидел на краю повозки, опираясь спиной о тугую кожу откинутого полога, задумчиво глядя во внутренний полумрак, где Мати играла с проснувшимися волчатами.
Малыши росли прямо на глазах. Еще совсем недавно крохотные комочки, легко помещавшиеся на ладони, превратились в пушистых рыжеватых созданий величиной с небольшую кошку, у которых были остренькие белые зубки, сверкавшие в приоткрытой в задорной улыбке пасти, а коготки отрасли такими длинными, что их даже приходилось подрезать.
Подошедшие к повозке караванщики, проследив за его взглядом, застыли, не в силах отвести глаз от беззаботной игры.
Однако у них оставалось мало времени - город был совсем близко.
-Мати, мы вот-вот войдем в лес, - Атен надеялся, что, услышав это, девочка бросится к себе переодеваться и прихорашиваться, но та даже не выглянула из повозки.
-Угу, - лишь обронила она, не отрывая взгляда от возившихся волчат.
-Ты не хочешь посмотреть...
-Ну па! - голос девочки стал рассерженно-писклявым. - Ты ведь видишь, Шуши и Хан проснулись, скоро их нужно будет кормить. Тем более что они могут испугаться незнакомого места, куда мы их везем. И я все время должна быть с ними, чтобы защищать и успокаивать.
-Мати, никто не посмеет причинить зла священным волкам, - Евсей смотрел на племянницу с удивлением и укором. Он столько раз за последнее время повторял ей эту непреложную истину и надеялся, что она все поняла.
Девочка бросила на дядю быстрый, острый, как резкий порыв ветра, взгляд и, упрямо сжав губы, отвернулась. Но, едва ее внимание привлекли к себе волчата, как губы растянулись в улыбке, которую Мати не смогла сдержать, как она ни пыталась. Да и как можно глядеть с постным видом на двух забавных созданий, один из которых сосал ухо другого, в свою очередь запихнувшего в пасть лапу брата...
-Малышка права, - тихий нашептывавший, как ветер, голос Шамаша заставил мужчин оторваться от созерцания зверят. На их губах все еще лежала улыбка, хотя глаз уже коснулось беспокойство. - Волчат будет лучше не выпускать в городе из повозок, - продолжал он, не дожидаясь, пока ему зададут следующий вопрос. - Я не говорю, что им угрожают люди. Однако рядом с жилищами есть и другие опасности. Незнакомые жителям пустыни животные, переносимые ими болезни... У малышей сейчас самый опасный возраст, когда убить их может даже непривычная или испорченная пища, случайно подобранная с земли.
-Вот видишь! - Мати смотрела на дядю торжествующе - ее правоту признали! Потом она потянулась за стоявшими в углу плошками и принесенному ей недавно кувшину густого молока, решив, что питомцев пора кормить.
-Ты последишь за ними? - спросил колдун девочку и, услышав в ответ твердое "Да!", подкрепляемое для верности решительным кивком головы, спустился в снег. - Вы хотели со мной поговорить?
-Да, господин, - начал было Атен, но Шамаш, резко повернувшись к нему лицом, остановил караванщика:
-Не называй меня так! - в его голосе послышался свист просыпавшихся ветров, брови нахмурился, в глазах мрачными призраками закружились тени чего-то бесконечно далекого.
-Хорошо, гос... - он и сам не знал, почему с его губ было готово сорваться все то же самое слово, способное лишь еще сильнее разозлить помрачневшего собеседника. Атен повернулся к Евсею, словно ища у брата-служителя понимания и поддержки. В его глазах читались вина и удивление. "Я ведь всего лишь соблюдаю обычаи, выказывая должное почтение богу!" - говорили они. А еще в них был страх: караванщик боялся, что его нечаянная ошибка может лишить караван благосклонности и заступничества великого бога.
-Прости, но как же нам называть Тебя? - Евсей одновременно стремился прогнать вдруг повисшее между собеседниками напряжение и успокоить брата, показывая Атену, что не считает его ни в чем виноватым, когда подобную ошибку совершил бы каждый. Кто же знал, что нынешний Шамаш не любит, когда люди преклоняются перед Ним?
-Вы дали мне имя, - холодно проговорил колдун. Его глаза все еще были напряженно сощурены, сверкая сумрачными огоньками из-под сошедшихся на переносице бровей.
-Оно всегда принадлежало Тебе. Мы лишь помогли его найти, вспомнить, - заметив тень укора в глазах Шамаша и понимая, что тот готов возразить, повторяя в который уже раз, что он - не бог, чьим именем был назван, Евсей продолжал. -Ты ведь не станешь возражать против того, что имена даются богами, а люди при наречении служат лишь посредниками? - он пристально смотрел прямо в глаза собеседнику, ожидая, что тот скажет.
Усмехнувшись, тот качнул головой:
-Разве с этим поспоришь?
Напряжение начало спадать и, наконец, Атен смог, немного переведя дух, облегченно вздохнуть.
-Имена священны. И не всегда возможно прибегать к их помощи... - он уже готовился к предстоявшему приходу в город.
Евсей глянул на брата с сомнением, не до конца понимая, к чему тот клонит. Ведь имя бога защищено от каверз демонов и злобных духов. Однако все же на всякий случай, он кивнул, соглашаясь.
Но хозяин каравана упрямо продолжал:
-Шамаш, - он почтительно и, вместе с тем, исполненный решимости получить ответ, смотрел на свое божество, - нам нужно знать, как еще называть Тебя...
-Магом, - не задумываясь, ответил тот. - Так ведь в вашем мире зовут наделенного даром.
Помрачнев, братья опустили головы. Их больно резануло по слуху это - "ваш мир". Конечно, они понимали, что для очнувшегося после тысячелетнего сна бога нынешний мир кажется совершенно чужим. И, все же, они так хотели, делали все, что могли, чтобы это изменилось.
-А как наделенного даром называли в Твоем мире? - переборов свою боль, спросил хозяин каравана.
-Я уже говорил вам - колдуном.
Атен чуть наклонил голову. Да, хозяин каравана все прекрасно помнил. И потому недовольно поморщился. Ему не хотелось произносить слово, в которое кем-то, когда-то и где-то... не важно, кем, когда и где, но вкладывалась пусть даже всего лишь тень ненависти.
-Может быть, Твои друзья, спутники по дороге называли Тебя как-то еще?
Несколько мгновений Шамаш задумчиво смотрел на него, затем, чуть повернув голову, бросил взгляд за горизонт. Было видно, что ему не хочется отвечать, и, все же, следуя своим неизменным обычаям, он проговорил:
-Старшим, - он назвал еще один титул, но ведь этого и ждали от него собеседники.
Мужчины переглянулись. "Да, - говорили друг другу их глаза, - именно так небесные жители должны называть бога солнца, который не был древнейшим среди них, но самым могущественным и мудрым".
-Старший... В чем значение этого титула? - им казалось, что это - последний вопрос, который они должны задать для того, чтобы душа обрела уверенность и покой.
-Носящий его берет на себя ответственность за других.
-Как Хранитель? - глаза караванщиков вспыхнули светом, в груди защемило приближением к осознанию чего-то великого...
Шамаш чуть наклонил голову:
-Не совсем, - он говорил медленно, словно вспоминая минувшее и сравнивая его с настоящим. - В мире снежной пустыни нет никого подобного... Но в ваших легендах я встречал одного человека, которого по сути своей можно было бы так назвать.
-Гамеш? - вскинулся Евсей, но замер, пораженный, услышав:
-Нет. Мар.
-Но Мар был...
-Подождите-ка, кто такой Мар? - воспользовавшись тем, что брат вдруг умолк, словно лишившись дара речи, спросил Атен. - Вы говорите о Марту, боге прирученных животных?
-Мар был смертным, - качнул головой Шамаш, - наделенным даром.
-Прости, - смутившись, пробормотал караванщик, - я всего лишь торговец, не служитель... Мне не известно о ком Ты говоришь...
-Задолго до цикла о Гамеше, - вдруг охрипшим, скрипучим голосом начал Евсей. Ему совсем не хотелось говорить об этом, но он был вынужден, подчиняясь устремленному на него пристальному взгляду не мигавших глаз Шамаша, - был составлен другой...
-Столь ранний! В нем, наверное, говорится о начале времен...
-Скорее уж об их конце, - с трудом выдавил из себя помощник. Он хотел на этом и остановиться, но понял, что не может, что должен продолжать. - Не удивительно, что ты не знаешь о нем ... Служители предпочитают не вспоминать об этих легендах, называя их Черными и считая, что будет лучше хранить их в тайне...
-Но откуда же тогда...
-Я узнал о них перед самым изгнанием... Меня тогда готовили к первому посвящению...
-И ты помнил их все это время...!
-Нет, - не удивительно, когда он так стремился все скорее забыть, - но я нашел их тексты, разбираясь с теми книгами, что мы получили в обмен на огненную воду от встречного караван. И вот что я тебе скажу: если судить по состоянию рукописей, вряд ли кто-то до меня их читал...
-И что же это за легенды такие, о которых предпочитают не помнить?
Евсей бросил быстрый взгляд на Шамаша, огляделся вокруг, на миг задержался на медленно растущем, по мере приближения к городу, священном холме.
-Это долгая история... Будет лучше вернуться к ней позже.
-Хорошо, - видя, что Шамаш молча кивнул, показывая, что согласен с Евсеем, промолвил Атен. Ему пришлось предпринять над собой усилие, подчиняя воле любопытство, готовое пуститься в долгие расспросы или погнать к командной повозке, веля отыскать странную рукопись. - Так мы можем называть тебя Старшим? - удивительно, но, задавая этот вопрос, подчиняясь чему-то необъяснимому, он смотрел на Евсея. Помрачнев, тот качнул головой.
-Если Ты позволишь, - тихо проговорил помощник, повернувшись к Шамашу, - мы будем называть тебя колдуном.
Брат удивленно воззрился на него, не понимая, что заставило Евсея принять столь странное решение. Что же касаестя Шамаша, то он надолго задумался, а затем качнул головой:
-Я не думаю, что это будет правильным. Я и так взял слишком много из того мира, чтобы отнимать у прошлого еще и это...
-Действительно! - Атен радостно кивнул. Он облегченно вздохнул: ведь если повелитель его души готов оставить в прошлом все то, что привиделось Ему в бреду, значит, Он выздоравливает.
Вот только...
-Но как же тогда...-караванщик поморщился, поняв, что тот вопрос, с которым они пришли к богу солнца, так и остался без ответа.
Шамаш только развел руками. Он действительно не знал. Прежнее осталось позади, настоящее же для него так и не наступило. Колдун мог принять мир, всех, живших в нем, он почти даже поверил, что они - настоящие. Но вот себя среди них он не видел. Ни богом солнца - конечно же, он даже думать не мог об этом без улыбки, ни магом - да, наделенный даром во всех мирах оставался наделенным даром, но... Чтобы понять это по-настоящему, чтобы отождествить себя с кем-то, надо его хотя бы увидеть. А Шамаш до сих пор не встречал ни одного Хранителя. Скоро это должно было измениться. Однако колдун не мог сказать, что ему было легче от этой мысли.
Так или иначе... Он понимал, что ему еще долго придется разрываться на части, слыша от других - Шамаш, но чувствуя себя Черногором... Имя, которое он никогда не произнесет вслух, однако при этом не забудет тоже никогда.
Стоявшие рядом с ним караванщики тяжело вздохнули, почесали лбы. С одной стороны, они бы никогда не посмели назвать бога солнца каким-то там колдуном - пустым звуком, непонятно кем, и кого, повелителя небес, властителя своих душ! Но, с другой... Не могли же они просто тыкать Ему...
-Л-ладно, - однако, они поняли, что им придется как-то разбираться с этой проблемой самим. - Еще один вопрос... Впереди нас ждет город...
Шамаш нахмурился.
-Не могу сказать, что меня влечет туда. Мне ближе дорога.
-Мы можем обойти его стороной, если Ты считаешь...
-Вам решать.
-Нам нужно пополнить припасы... - проговорил Атен, взглянув на брата.
-Это так, но... - Евсей ощущал какие-то сомнения, словно... Нет, он не мог объяснить даже себе, что это было за чувство и в чем его причина. Караванщик качнул головой: - Если мы войдем в город... Как Ты считаешь, что нам делать: рассказать правду или попытаться ее скрыть?
-Правду о чем?
-Мы просто хотели спросить, - поспешил включиться в разговор Атен. - Может быть, лучше сделать так, чтобы горожане не узнали, кто Ты?
-Так вот к чему весь этот разговор об именах... - Шамаш понимающе кивнул. - Мое слишком приметно и вызывает некоторые ассоциации... Значит, вы достаточно разумны, чтобы понимать это и не называть меня богом, во всяком случае, при чужих? Хотя сами и не хотите расставаться с этим... наваждением.
-Прости нас, - караванщики выглядели расстроенными. Им было невыносимо сознавать, что своим упрямством они причиняют Шамашу боль. Но вера... В своих душах они уже приняли обет служения и не могли нарушить его, пойти против того, что было для них непреложным... Даже если их бог не ждет от них этой веры.
-Если дело только в этом, называйте меня магом. Это разрешит ваши проблемы?
Ответ заставил колдуна насторожиться: - Вы считаете, что будет лучше, если горожане не узнают, что я - наделенный даром? Это может быть опасным для каравана?
-Нет, - вынуждены были признать его собеседники. - Однако, - осторожно, балансируя на грани, стараясь не переступить на ту сторону, с которой была ложь, продолжал Атен. - Правда может осложнить наше пребывание в городе. За всю историю снежной пустыни не было ни одного случая, чтобы маг шел в караване, - "Не говоря уже о боге, когда легендарное время намного древнее белых снегов..."
-Это нарушает законы?
-Не совсем....-мужчины переглянулись... Вообще-то, им следовало сказать: "Совсем нет..." Но тогда - к чему весь этот разговор?
-Чего вы больше боитесь: потерять или не найти? - вдруг спросил Шамаш.
Мужчины, не ожидавшие подобного вопроса, застыли в глубокой задумчивости, не зная, что сказать. Они не переставали удивляться способности повелителя небес находить всегда главную струну и заставлять ее звенеть откровением.
-Потерять, - наконец, проговорил Атен. Он понял, с чем был связан этот вопрос, и продолжал : - Мы всегда страстно мечтали вернуться в город, жить в тепле... Но мы способны обходиться и без этого. Потеряв же дорогу, мы лишимся всего, самой жизни...
-Если горожане пожелают, чтобы караван остался, - их собеседник говорил о себе как о маге, не боге, памятуя легенды о смертных, не небожителях, - ваши мечты могут осуществиться.
-Они не захотят принять всех, лишь Тебя!
-Если бы я не знал всего, что вы рассказали мне о ваших городах, то подумал бы теперь, что люди удерживают своих магов силой. Но какой от этого смысл в мире, где магия почитается, а не стоит под строжайшим запретом? Используя силу, маг может без труда преодолеть практически любую преграду...
-Никто в целом свете не осмелится заставлять Хранителя делать что-то против его воли! - поспешно проговорил Евсей, бросив быстрый взгляд на Атена, словно осуждая его за то, что тот пытается заранее настроить Шамаша против горожан.
-Это так, - вынужден был подтвердить хозяин каравана, несмотря на то, что тому вовсе не хотелось вставать на защиту чужаков. - Горожане никогда не сделают ничего подобного. Они слишком чтят закон. Но закон, о котором мы говорим, властен и над Хранителями... Видишь ли...-Атен повернулся к брату, прося того продолжать, ведь кому, как не летописцу, пересказывать легенды?
- Да собственно... - тот чувствовал себя несколько растерянным, не готовый к подобному повороту событий, когда получалось, что он учит бога данным Им самим законам. "Но Шамаш мог забыть...", - напомнил себе караванщик. И продолжал: - Все заключается лишь в нескольких фразах рассказа о Шанти... Это супруга легендарного Гамеша, которая, находясь во власти Губителя, чуть было не убила своего мужа... После суда, добившись для жены замены смертного приговора на изгнание, Гамеш собирался уйти вместе с ней, следуя правилу единой для супругов дороги... Но Совет удерживал его, велел остаться, говоря: будучи над всеми законами лишенных дара, маг подчиняется одному, высшему - Хранитель не может покинуть тех, кого он обещал оберегать от бед перед священным камнем Храма, связывая себя нерушимыми узами с Городом.
-Я достаточно долго был в вашем мире, чтобы узнать его легенды, - толи улыбка, толи усмешка скользнула по губам Шамаша. - Однако это ничего не изменяет, когда вы считаете меня богом... - и вновь все та же боль и тоска заполнили его глубокие черные глаза.
-Важно, кем видишь себя Ты, - Евсей весь собрался. Воистину, он не имел права так говорить с небожителем - смертному не подобает читать нравоучения богу, но... Во имя всего святого, у него не было другого выхода! "Да падут проклятья на мою голову", - беззвучно прошептали его уста, и он продолжал: - Если их Хранителю или служителям удастся убедить Тебя, что, будучи магом, Ты обязан следовать обычаю... В дороге Ты чтил законы каравана, и...
-Ты идеализируешь меня, - усмехнулся Шамаш. - Я всегда поступаю так, как считаю нужным, - его глаза горели таким холодным огнем, что казалось, будто довольно одного взгляда, чтобы обратить все на свете в лед. - Впрочем, вы можете быть спокойны: я связан с караваном слишком крепкими узами и если даже что-то вынудит меня задержаться в одном из встречных городов, моим непременным условием станет то, что со мной останется весь караван. Или горожане и в таком случае будут возражать?
-Нет, но... - караванщики переглянулись. Они и сами не могли понять, что заставляло их избегать самой мысли о возможности остаться в этом городе... Должна же этому быть причина, какое-то объяснение... - Но Ты ведь не хочешь...
-Это правда. Однако в жизни не всегда делаешь то, что нравится. Сейчас для меня куда важнее, чего хотите вы.
-Город... - караванщики переглянулись. В их глазах зажглась надежда... Но только на миг.
-Я всегда боялся, - еле слышно пробормотал Атен, - что однажды мечта исполнится... Из-за Мати...-он и сам удивился, как решился признаться в самом своем сокровенном и болезненном переживании...
-Да, - кивнул Шамаш, задумчиво глядя на бескрайние просторы снежной пустыни. - Ее душа - такой же странник, какой живет во мне. Она понимает, что только в пути можно найти счастье.
-Я знаю, - улыбка тронула губы караванщика. - Найти... Но, - словно тень набежала на его лицо. - И потерять его...
-Жизнь есть жизнь: что-то теряешь, что-то находишь... Дом твоей дочери - снежная пустыня. И если ты любишь ее, заботишься о ней - тебе придется с этим смириться.
-Конечно. Но... - он оглянулся на шедших в стороне людей, не подозревавших, что, возможно, в этот миг решается их судьба. - Я не вправе лишать других счастья только потому, что моя девочка - не такая, как все... - качнув головой, он вздохнул, понимая, что не сможет так поступить, ибо, как бы сильно Атен ни любил свою дочь, он, будучи хозяином каравана, должен был думать и заботиться и о других... А он не мог даже на миг представить себе, чтобы кто-то по доброй воле отказался от возможности остаться в оазисе. Тут было еще кое-что, не замеченное сразу: - Ей что же, суждено быть вечным бродягой? - он нервно дернул плечами. Что бы там ни было, эта мысль его совсем не обрадовала.
-Не рано ли мы завели этот спор? - вмешался в их разговор Евсей. - Ведь пока еще ничего не произошло.
Какое-то время все трое молчали. Затем Шамаш, оторвав взгляд от пустыни, повернулся к Атену, встретился с ним глазами и тихо промолвил, отвечая на все заданные и незаданные вопросы:
- Истинная судьба всегда тяжелее выдуманной, но только она реальна. Отказываясь от самой мысли о возможности остаться в этом городе, ты лишь следуешь ей. И твои желания, в сущности, тут ни при чем. Тот, кто рожден в дороге, не сойдет с нее никогда. Но это совсем не значит, что он будет вечным бродягой, ибо и странник должен иметь дом, откуда он сможет уходить, и куда его душа будет стремиться вернуться.