Аннотация: Зарисовка из жизни ловкой девушки в большом городе. Героиня этого рассказа упоминается на протяжении рассказа Сергея Свалова "Место под звёздами" http://samlib.ru/s/swalow_s_s/stars-1.shtml
Тяжела и опасна жизнь канатоходца.
Шаг влево, шаг вправо равносильны смерти. Даже и не шаг, а всего лишь неверное движение ноги - и зияющая внизу бездна уничтожит тебя. Только прямо, всегда прямо, сохранять устойчивость и улыбаться несмотря ни на что! При любой погоде, в каком бы то ни было расположении духа. Изо дня в день, год за годом...
Это каторга? Пытка?.. Вовсе нет! Чем труднее, тем интереснее.
Ведь по одному и тому же пути, каким бы узким он ни казался, можно пройти сотней разных способов. Это только поначалу - пока учишься и набираешься опыта - ставишь одну ступню строго перед другой, мучительно ощущаешь внутри "проглоченный аршин", и когда одна нога в воздухе, вторая обязательно на канате. А потом жёсткие правила игры становятся привычными, притупляется страх, пропадает чувство опасности, и вот тогда начинается самое увлекательное: исследование границ своей свободы внутри строгих рамок дозволенного. Крадущееся скольжение и стремительный бег, пружинящие прыжки и широкие шпагаты... Что с того, что нельзя в стороны? Зато можно и вперёд, и назад! А ещё можно набрать полные руки фруктов и жонглировать ими на ходу... Или поставить на голову вазу с цветами... Или завязать глаза и шагать вслепую, на огонёк невидимой свечи... И так - насколько хватит сил и воображения.
Может быть, для кого-то работа секретаря-ресепшиониста и выглядит скучной, чересчур ответственной и перегруженной ограничениями, но только не для меня. Я не офисный планктон - я плясунья на канате!
Там, откуда я приехала, действительно есть цирковое училище. И я, было дело, подумывала в него поступить. Потом детство выветрилось из головы, но давняя мечта не исчезла, до сих пор иногда будоражит в снах. Наверное, поэтому я и вижу себя именно так. Канатоходкой над толчеёй ярмарочной площади. Рабыней и царицей почтеннейшей публики.
Шесть дней в неделю я не принадлежу себе. Пять занимает работа, шестой - скопившиеся за будни домашние дела. И только по воскресеньям я по-настоящему свободна. Иногда с головой погружаюсь в чтение: освежаю в памяти любимые книги, наслаждаюсь новыми, взятыми на заметку в рабочие дни. Иногда выбираюсь побродить по парку, через который в будни приходится бежать к метро. Когда не нужно никуда спешить, привычные тропинки расстилаются под ногами привольно и маняще. Деревья, будто добрые друзья, кивают ветвями навстречу. Небо раздвигается вширь и ввысь, душа расправляет примятые крылья, мечтается сладко и дышится легко-легко...
Жаль только, что кончается выходной как-то слишком быстро. Вот и сегодня... не успела оглянуться, а уже вечер. Проснулась поздно, наслаждалась ничегонеделанием - когда ещё себе такое позволишь, - сходила прогуляться, заодно наполнила холодильник. И глядишь, уже солнце клонится к закату - а меня поджидает очередная головоломка: как завтра буду выглядеть?
Это ни в коем разе не дело случая. Дресс-код требует продумывать всё до мелочей. Цвет и его разрешённые оттенки, немногие дозволенные варианты фасона, причёска, маникюр... Составление костюма напоминает мне игру "пятнашки": количество костяшек неизменно, ни прибавить, ни убавить, но их сочетания дают каждый раз новую комбинацию чисел. Кажется, до сих пор мне удавалось ни разу не повториться, хотя с каждой неделей задача усложняется.
Впрочем, когда это перестанет удаваться, я не слишком расстроюсь. Если цикл повторений такой обширный, как в моём гардеробе, только самые наблюдательные заметят его начало и конец. Хотя в чём, в чём, а в наблюдательности нашему шефу не откажешь.
Он из тех руководителей, кто считает своим долгом лично инспектировать большинство рабочих мест. Знает всех или почти всех по именам. Львиную долю негласных правил, действующих в нашей фирме, установил лично он. Впрочем, почему в нашей? В его фирме.
Шеф ещё не стар, но к подчинённым относится, как к нерадивым детям. Под его суровым взглядом я ощущаю себя школьницей на экзамене. "Надейся на лучшее, готовься к худшему" - один из девизов начальника. А ещё он большой поклонник Петра Первого и взял на вооружение его язвительное замечание: "...Дабы дурь каждого всякому видна была!"
Ошибки в работе, разумеется, не приветствуются, но и не вменяются в неизгладимую вину. Не ошибается, как известно, тот, кто ничего не делает. Но если ты видишь, что сослуживец вот-вот совершит ошибку... боже тебя сохрани помочь ему советом! Упаси бог подсказать, как лучше разобраться и исправиться! На еженедельном разборе полётов несладко придётся и провинившемуся, и доброхоту. Причём последнему влетит даже крепче, вплоть до угрозы увольнения. А как же, иначе дурь каждого не всем будет очевидна!
- Здесь каждый сам за себя! Поняла? - предупредила меня инструктор по технике безопасности в мой первый рабочий день. Тогда я легко согласилась:
- Поняла!
Многое кажется простым со стороны и оборачивается немыслимо, почти невыносимо трудным, стоит только примерить это на себя. Если не знаешь ответа, тебя не спасёт то, что его знает кто-то другой. Бодайся и мучайся, бейся в одиночку...
Месяц назад у нас погиб один из курьеров. Случилось это не в рабочее время, так что об обстоятельствах мне почти ничего неизвестно. Через три дня место сына заступил убитый горем отец. Не знаю, как ему удалось убедить начальство дать ему эту работу. Походил Александр Степанович, по-простому дядя Саша, скорее на сельского почтальона, чем на городского жителя. До меня донеслись слухи, будто его невестке совсем недолго осталось до выхода из отпуска по уходу за ребёнком, и дядя Саша упросил шефа не осложнять жизнь молодой вдове.
Как бы то ни было, работа курьерской службы восстановилась. Привычный распорядок вновь властвовал над нами, отлаженная машина вобрала в себя новый винтик.
А в эту пятницу под вечер телефоны раскалились от звонков. Клиенты не дождались обещанной срочной доставки, потому что дядя Саша захватил не свой пакет заказов. И развозил их неспешно, общественным транспортом, как привык. А предназначенный ему пакет достался Вадиму, водителю шустрого скутера, мастеру побеждать пробки, и тот, уходя, прошипел сквозь зубы нечто вроде "компом гвозди забивать".
Каждый день я выставляю на стойку ресепшена два больших пластиковых контейнера: для входящих курьерских пакетов и для исходящих. Входящие постепенно приносят, а исходящий контейнер наполняю я. И мне запрещено наводить в нём какой-либо иной порядок, кроме строгого хронологического: чем раньше поступило, тем левее. Самые поздние пакеты я с усилием притискиваю к правой стенке. А разбираются в пакетах, согласно распределённым заданиям, сами курьеры. Однажды я слишком пристально засмотрелась на них и нарвалась на замечание. Теперь поглядываю на курьеров украдкой и мельком.
На разборе полётов дядя Саша получил предупреждение, что прощается только первый промах. За второй - взыскание, а третья ошибка станет последней на этом рабочем месте.
Все выходные у меня в голове вертелась считалка. Она прорывалась сквозь груз домашних забот, отравляла радость прогулки по парку, совершенно напрасно красовавшемуся в сказочном зимнем наряде. "Первый раз прощается, второй раз запрещается, а на третий раз не пропустим вас!" - засело так крепко, что не смогла перебить и любимая музыка. Смех саксофона звучал уже не беззаботно и счастливо, а издевательски-зловеще. А ночью мне снилось, как дядя Саша бесцельно бредёт по улицам, задевая прохожих и еле переставляя ноги... Визг тормозов слился с трезвоном будильника.
Вечером я неплотно закрыла окно, и за ночь комната промёрзла. Сборы на работу превратились в испытание на прочность. Более-менее отогрелась я только в метро. Весь день познабливало, мечталось о горячем кофе, настоящем, не из банки. Сумрачный дядя Саша пришёл с улицы весь мокрый и буркнул:
- Снег с дождём...
Он долго перебирал пакеты, всматривался в пометки, а когда взял заказ на вечернюю доставку, я заметила, что его рука дрожит.
Дрожь охватила и меня. Стараясь не выказывать интереса, я покосилась на оставшиеся курьерские заказы.
Срочного среди них не было. А была ли сегодня вообще срочная вечерняя доставка?..
"Тебе какое дело? Каждый сам за себя!" - надвинула я мысленные шоры и вышла из офиса.
Нырнула в спасительное тепло ближайшей закусочной. Наконец-то кофе! Как мало надо для счастья...
С чашкой в руках я окинула взглядом толпу, заметила освобождающийся столик и протолкалась к нему. Кофе благоухал так сладко, что я даже прикрыла глаза...
Обжигающий глоток наконец победил знобкую дрожь. Я перевела дыхание и расслабилась... Но совсем скоро поймала себя на том, что снова думаю о дяде Саше. Почему до этого он не ошибался? Или не так: почему в пятницу ошибся? И всё-таки была ли сегодня среди вечерней доставки срочная?
Внезапно я вспомнила. И сам пакет, и первого адресата.
На меня снизошло странное, неземное спокойствие. Я медленно отставила пустую чашку, не торопясь прошла к выходу. Сейчас позвоню Вадиму, заодно узнаю, проникнут он корпоративным духом или просто подчиняется.
На улице я достала телефон и уже собралась открыть контакты, как вдруг мне показалось, что впереди, буквально в паре шагов, мелькнул дяди Сашин пуховик. Если это он, важнее догнать его и проверить пакеты, чтобы знать, с чем звонить Вадиму. А если не он... только не гнаться сломя голову! Спокойно, но быстро поравняться и взглянуть в лицо.
Вспомнился вымечтанный цирковой номер - проход по канату с повязкой на глазах. Мерцающим, зыбким огоньком свечи маячил впереди бежевый пуховик, на плечах потемневший от мокрого снега. Инстинкт канатоходца подсказывал: только прямо! Но жизненный опыт одолел наваждение: если здесь свернуть в переход, можно быстрее попасть на станцию метро.
Я успела перехватить дядю Сашу почти у самых дверей вагона. Он очень удивился, когда я его окликнула.
- О! Светлана?.. Вы что-то хотели?
- Александр Степанович! Как я рада, что смогла вас догнать! Мне... мне показалось, что вы снова пакеты не те взяли... извините...
Он ссутулился и поник головой:
- Да... так и есть. Мне Вадим сказал. Я его подождал за воротами. Ух, как он меня приложил!
- Но согласился поменяться? - схватила я его за рукав.
- Сделал одолжение. А вот первым подходить доставку выбирать никак не согласен.
Дядя Саша сокрушённо вздохнул.
- Поймите и вы его, - попыталась успокоить я. - У нас начальство... слегка особенное. Взаимопомощь на дух не переносит. Хочет, чтобы все, кто оступится, обязательно упали.
- Что делать... Их деньги - их правила, - понуро заметил дядя Саша.
Подъехал очередной поезд, и он заторопился:
- Ладно, пора мне. Это вы уже отработали, а у меня ещё весь список впереди. Ох, подведут меня под монастырь эти жёлтые стрелочки!
Дядя Саша скрылся в вагоне, а я отошла за колонну, чтобы не толкали, и крепко задумалась.
Жёлтые стрелочки...
Жёлтые... Но почему? Откуда? У нас таких нигде нет. Может, дядя Саша ещё где-нибудь курьером работает? Хотя с его-то темпами - вряд ли. В чём же дело? О чём он говорил?
С этой неразрешимой загадкой я поехала домой. По пути провожала глазами всё жёлтое, что попадалось навстречу. А в маленькой палатке у входа в парк перед самым её закрытием успела купить большой жёлтый банан в коричневую крапинку и съела его прямо на улице. До дома донесла одну кожуру и бросила в урну у подъезда.
Во вторник привезли опытную партию образцов новой продукции. В пределах офиса сотрудникам разрешается ими пользоваться, но наружу выносить запрещено. Я достала одну упаковку из контейнера, открыла тугую защёлку, и самый верхний образец буквально выскочил на стойку. Я вертела его в руках, пока отвечала на звонки, потом положила обратно и прищемила защёлкой палец. Чуть не сунула его в рот, но вовремя спохватилась. Потом валом посыпались письма, продолжились звонки, и я забыла об укусе защёлки.
А ещё я обнаружила, что дядя Саша дальтоник. Пакеты для срочной доставки были помечены в левом верхнем углу красной стрелкой, а не срочные - зелёной. Он ошибся потому, что не мог различить их! И появились у нас такие конверты как раз примерно неделю назад, со сменой поставщика канцелярских товаров. Раньше срочные отправления были помечены синим изображением бумажного самолётика.
К вечеру меня переполняли одновременно облегчение и страх. Я разобралась, в чём дело, и мне за весь день не попалось ни одного срочного отправления. Все пакеты были с зелёными стрелками. Но кто поручится, что красные не появятся завтра? Послезавтра?.. И главное, как помочь дяде Саше различать стрелки?! Да так, чтобы никто не заметил...
По дороге домой я проехала нужную станцию метро и поняла это, когда двери уже закрылись. Вышла на следующей станции и решила не садиться на обратный поезд, а подняться наверх. Почему? Сама не знаю. Просто захотелось.
И, как выяснилось, неспроста! На улице я услышала дивную мелодию. Она пробивалась сквозь шум и гудки уличного движения и манила, как дудочка Крысолова.
- Извините, не подскажете, где это играют? - спросила я у цветочницы.
- На площади, там часто концерты бывают, - охотно ответила она.
- Хочется поближе послушать! А как туда пройти, будьте добры?
- Сворачивайте налево, в переулок, по нему как раз на площадь выйдете.
- Спасибо большое! - и я зашагала в указанном направлении.
Как же я люблю саксофон! Сенегальский поэт Леопольд Седар Сенгор писал, что именно под его звуки Господь сотворил наш мир. Я очарована этим инструментом! Он поёт почти человеческим голосом, проникает в самую душу и неизменно сопровождает мои грёзы.
На площади я увидела концертную площадку. Смуглый бородатый парень, мечтательно закрыв глаза, выводил мелодию на альт-саксофоне, высокая светловолосая девушка перебирала струны гитары. У их ног лежал открытый кофр. Я подошла, бросила горсть монет и отступила в тень деревьев. Саксофонист самозабвенно импровизировал. Девушка с гитарой не сводила с него влюблённого взгляда и ненавязчиво, почти неслышно вела фоновую партию. Я заслушалась, да так, что невольно начала дирижировать рукой, свободной от сумки. Музыкант завершил композицию длинной пронзительной нотой, открыл глаза и улыбнулся публике. А я взглянула на свою руку и заметила, что на пальце, утром прижатом защёлкой, надломился ноготь. Надо подправить.
Среди магазинов, выходящих на площадь, как раз оказался нужный. Я с сожалением оглянулась на дуэт и поспешила в магазин. Может, концерт ещё не закончится, когда я выйду...
Всё необходимое для поправки маникюра я отыскала быстро, оставалось расплатиться - и можно возвращаться на площадь, но мне в глаза бросились наборы наклеек для ногтей. Маникюр регламентировался дресс-кодом так же строго, как и одежда, и макияж, ни о каком нейл-арте не могло быть и речи, но крохотные узорчики, завитушки и точечки упорно притягивали мой взгляд. Именно своей малостью. Смутная догадка посетила меня...
- Девушка, - подозвала я продавца-консультанта, - а как этими наклейками пользоваться? На лак сажать или на клей?
- Нет, всё совсем просто! - улыбнулась она. - Они на клейкой основе, как скотч. Отрезаете нужную картинку и аккуратно прижимаете.
- Хорошо они держатся?
- До вечера точно хватит.
- Беру!
Я купила несколько наборов с геометрическими мотивами и вернулась на площадь. Музыканты уже ушли. Поехала и я восвояси. Дома попробовала, хорошо ли ногтевые наклейки держатся на бумаге, и вырезала из всех листов набора изображения треугольников.
На следующий день оказалось, что дядя Саша приболел. Если хворь не укладывала сотрудника в больницу, на поправку здоровья у нас отводилось три дня. Значит, до понедельника у меня есть время всё обдумать и потренироваться помечать конверты наклейками.
Остаток недели протёк без происшествий. Все заказы развозил хмурый Вадим. Я пожертвовала ещё одним ногтем, чтобы выяснить, что из всех упаковок с образцами продукции тот, что лежит сверху, выпрыгивает, будто чёртик из коробочки. А когда в задумчивости почесала голову рукой, в которой держала образец, обнаружила, что волосы застревают в нём и выпутать их не так легко. Я взяла это на заметку.
В воскресенье ненадолго потеплело. Я бродила по парку, старательно обходя лужи, в наушниках соловьём заливался саксофон, а на душе было солнечно и безмятежно...
От этой дивной лёгкости я в понедельник проспала. Пришлось нестись на работу без завтрака. Выбежав из метро, я вскочила в автобус и проехала пару остановок. Потом посмотрела на часы и увидела, что уже не опаздываю. Наоборот, даже появилось время заморить червячка, и я решила перекусить по дороге.
Утренний воздух ещё не успел насквозь пропитаться автомобильными выхлопами. С неба неспешно падали снежинки. Я поймала одну в ладонь, и она растаяла, почти не оставив капельки. Впереди показалась кофейня, и я ускорила шаг.
Внутри играла приглушённая музыка, редкие ранние посетители поглощали утренний допинг. Я взяла ванильный капучино и пару пончиков. Такого сладкого заряда должно хватить до обеда, а может, и на весь день!
Рассиживаться было некогда, но спешить так не хотелось... Я подкрепилась, подкрасила губы и вышла из кофейни как раз вовремя, чтобы не опоздать на работу.
Вечером к приходу дяди Саши у меня было всё готово. Не срочные конверты помечены наклейками, в ящике под стойкой припрятана последняя не вскрытая упаковка образцов новой продукции.
Я выставила контейнер с исходящими отправлениями и, когда дядя Саша стал перебирать пакеты, достала коробку и открыла её прямо рядом с ним. Верхний образец вылетел, угодил дяде Саше по голове и повис на волосах.
- Ой, извините, пожалуйста! - всплеснула я руками. - Одну минуту...
- Ничего, - буркнул "пострадавший".
Я подошла снять с него образец и шепнула:
- Смотрите на обороте, ваши конверты с треугольничками.
- А?.. Ох, вы артистка...
- Эквилибристка, - чуть слышно уточнила я и вернулась за компьютер.
Дядя Саша забрал пакеты и двинулся к выходу. Шагал он уверенно и пружинисто, как молодой.
Я отвечала на последние вечерние письма, привычно выстукивала формулы вежливости, а думала о том, что сегодня не очень холодно - значит, на площади снова может быть концерт. Пожалуй, стоит ради него проехать свою остановку! Почему-то верилось, что сегодня мне повезёт.