Аннотация: Трагический случай во время войны в деревне, на месте которой потом был построен Зеленоград. 15 баллов (8-е место) на Втором конкурсе исторического рассказа
Фронт совсем рядом! Как же неспокойны стали ночи... С каждым разом вой и уханье разрывов на шоссе доносились все громче, и Настасья то и дело вываливалась из хрупкого сна. Лежала с открытыми глазами в душной темноте избы, прислушивалась к тихому сонному детскому дыханию, сама вздыхала глубоко и осторожно устраивалась поудобнее, насколько позволял большой живот. Но только начинала уплывать в полудрему - как опять вдалеке сотрясался воздух, и глаза сами собой открывались. К утру Настасья совсем изводилась, словно и не спала нисколько. Кое-как поднимала себя с постели и, держась одной силой воли, плелась на работу. С наступлением холодов к обычным занятиям колхозниц прибавилась заготовка дров, и только эта тяжелая работа на морозе наконец-то прогоняла сонливость. Но на смену ей приходила усталость, окутывала все тело Настасьи, будто тесный пудовый тулуп, давила на плечи, песком саднила в глазах. Рваного ночного сна не хватало, чтобы разомкнуть эти цепкие объятия хоть на несколько часов, и оттого весь день Настасью пошатывало, будто хмельную. Когда к вечеру она добиралась до дома, всю дорогу мечтала лишь об одном: прикорнуть хоть на минутку. Вот, казалось бы, только донести до подушки гудящую голову - и забудешься... Ан нет! Желанный сон не шел, хоть тресни, приходилось вставать и через силу возиться по хозяйству. Сама, все сама, если не она - то кто же? Помощи ждать не от кого. Мужа Ванятку проводила на фронт еще в июле, вместе с другими матушинскими мужиками. Осталась с семью птенчиками мал мала меньше, еще и восьмой на подходе - если бы старшие не старались как-то пособить маме, и вовсе было б не сдюжить. Старшие дети с конца октября не ходили в школу, только одну четверть и успели отучиться, а потом занятия прекратились: враг подошел уже слишком близко.
Стоило Настасье подумать про это "близко", как тут же показалось, будто совсем рядом - кто-то чужой и страшный. Она поморгала слипавшимися на морозе ресницами, огляделась - нет никакого чужака, она одна со старшими на огороде. В этом году долго не было снега, вот только день-два, как слегка припорошил - а холода ударили резко и зло, земля промерзла и с трудом поддавалась ударам лопаты. А сил от голода и недосыпа совсем не стало, копнешь два-три раза - и перехватывает дыхание, звенящая пустота разливается в голове, белая и пузыристая, что парное молоко. Настасье казалось, дерни она неосторожно шеей - и белая муть расплещется, хлынет через веки и ноздри, удушит... Кое-как закончила грядку и позвала детей в дом, стала собирать на стол. Остановилась передохнуть у окна, прижавшись лбом к мутному холодному стеклу. Постоять вот так немного, только голова кружиться перестанет - и лезть в погреб за картошкой. Спасение, что год на нее выдался урожайный! Хлеба дети не просили уже давно, просили картошки и каши. Из промерзшей крахмалистой картошки приладились делать "ситный" - несколько картошин мелко рубили и вымачивали сырыми, несколько - отваривали и смешивали с получавшейся мучнистой массой. Вкус, конечно, куда там до настоящего ситного хлеба, да уж не до жиру...
Стоило Настасье подумать о еде, как ее затошнило и повело, еле успела удержаться за стену.
- Мамочка, что с тобой? - зазвенели слезы в голоске дочки Машеньки. - Ты заболела?!
Настасья заставила себя улыбнуться, погладила русую головенку:
- Ништо, родная! Не пужайся... То малой растет, силенки в себя собирает, а от мамки утягивает.
Маша втихаря показала будущему братику кулак, будто он мог его видеть, а вслух сказала:
- Мы сами за картошкой слазим, тебе же трудно!
Настасья согласно кивнула и принялась раздувать самовар. Вспомнила, как стояла вот так же в конце лета, а мимо окон, спотыкаясь, брели беженцы. Все пешие, только изредка проезжали подводы. Настасья вместе со всеми помогала несчастным, чем могла, часто давала приют на ночь или две, делилась нехитрой трапезой. Уж и наслушалась она тогда, ох, наслушалась!.. Бежали из Смоленщины. Рассказывали скупо, но такое, от чего все сердце изныло. А теперь вот и самим враг в спину дышит... Неужели и ей придется бросить дом, бежать с детьми по холоду и голоду в Москву?! Да ведь и не дойдут же...
От невеселых мыслей отвлек неожиданно близкий гул мотора. Кто-то летит - наш или фриц?! Настасья обернулась к окошку. Где он, не разобрать?.. Да вот же, вверх смотрела, а он вон как низко! Вроде наш...
Внезапно грохнула очередь, и будто кто когтистой лапой впился в живот. Пол поплыл из-под ног. Настасья смотрела отрешенно, будто со стороны, на осколки стекла, разлетевшиеся по всей избе, на пробитый насквозь самовар, огромную прореху в своем платье и собственные руки, бессильные зажать страшную рану, на быстро промокавший кровью подол... Все смешалось в голове - и горькое недоумение, и отчаяние - не уберегла дитя нерожденное, и мысль, как вовремя остальных отправила в подвал... И откуда-то сверху валом обрушилась пустота, теперь уже черная.
* * *
Анастасия Пахомова стала первой жертвой войны среди мирных жителей Матушкино. Она погибла 25 ноября 1941 года. Краевед Борис Васильевич Ларин, очевидец случившегося, в то время девятилетний мальчик, в воспоминаниях 1995 года пишет: "...в небе над деревней появился наш истребитель, но почему-то начал обстреливать дома из пулемета. То ли наш летчик перепутал линию фронта, то ли фашисты использовали наш самолет"*. Он рассказал также, что оружие в этом самолете было заряжено разрывными пулями, а не обычными. В другом доме - где, по счастливой случайности, никто не погиб - эти пули почти надвое развалили стол.
------------------
* Ларин Б.В. Там, где погиб Неизвестный солдат.-В кн.: В сорок первом на сорок первом: Труды Зеленоградского музея/Комитет по культуре Москвы. Государственный Зеленоградский историко-краеведческий музей.-М.,Зеленоград:Зеленоградский ОБЫВАТЕЛЬ,1995.-С.122.-(Очерки истории края. Великая отечественная война на территории края)