Аннотация: Двадцатая глава фантастического романа. Чудеса в жизни Хилди: сверхъестественные, естественные и технические... Звездолёт "Роберт А. Хайнлайн": большие надежды и нераскрытые тайны... По следу из хлебных крошек...
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Иезекииль видел колесо. Моисей видел пылающий куст. Джо Смит видел ангела Морония, а каждый электронный проповедник со времён Билли Сандея видел шанс заполучить хорошие рейтинги в лучшее эфирное время и больше денег, чем можно унести.
Провинциальные фермеры, рабочие с астероидных шахт и хронические наркоманы видели неопознанные летающие объекты и маленьких человечков, желающих встретиться с нашим правительством. Пьяные видят розовых слонов, бронтозавров и ползающих повсюду жуков. Умирающие видят длинный туннель, залитый светом, в конце которого стоят все те, кого они при жизни ненавидели. Перцер-Основатель распознал благое дело, когда увидел его. Христиане рассчитывают увидеть Иисуса, Уолтер рассчитывает на хорошую статью, а игрок рассчитывает заполучить четвёртый туз; иногда их расчёт оправдывается.
Люди видят подобные знамения с тех пор, как первый пещерный человек заметил тёмные тени, простирающиеся за пределами света бивачного костра, но вплоть до самого Двухсотлетия Вторжения Хилди Джонсон ничего такого не видела.
Подай мне знак, о Господь, слёзно взывала она, чтобы я могла узнать Тебя. И се, Господь ниспослал ей знак.
Бабочку.
#
Это была данаида монарх, в своём очаровательном оранжево-чёрном наряде, на первый взгляд ничем не примечательная, кроме места своего появления. Но при ближайшем рассмотрении я заметила у неё на спинке кое-что размером с пилюлю, по всем статьям похожее на баллон с воздухом.
Да, дорогие мои, никогда и ничего не выбрасывайте. Невозможно предугадать, когда вам что пригодится. Я давненько не пользовалась своей голографической камерой, но Уолтер не потребовал её вернуть, так что я не стала утруждать себя походом к окулисту для её удаления. Она по-прежнему работает у меня в левом глазу, записывает всё, что я вижу, и добросовестно сохраняет, пока хватает места, а когда оно заканчивается, стирает старые записи, оставляет только новые. Многие пророки с безумными глазами пошли бы даже на убийство ради обладания такой камерой, которая помогла бы убедить всех сомневающихся ублюдков -- ну хотя бы в том, что они правда видели, как из свистящей хреновины, приземлившейся на крышу курятника, выскочили зелёные спаниели.
Учитывая, сколько было произведено камер со времён появления "Брауни" (1) и до конца двадцатого века, можно было бы предположить, как много в мире интригующих снимков паранормальных явлений, но попробуйте поискать их -- а я пробовала -- и вернётесь несолоно хлебавши. Впрочем, с тех пор компьютеры достигли такого совершенства, что подделать любую фотографию не составляет труда.
Однако мне не нужно было убеждать никого, кроме себя самой. И первое, что я сделала, вернувшись в палатку, -- сохранила данные с камеры в нестираемой памяти. А второе -- решила никому не говорить о том, что видела. Частично здесь сработал журналистский инстинкт: не болтай, пока статью железно не утвердят. А в остальном -- необходимость сделать скидку на плотскую слабость: я была не самой трезвой свидетельницей. Но главное... это было моё видение. Оно было даровано мне. А не Крикету, неблагодарному Крикету, который бы тоже увидел его, если бы сказал, что любит меня, крепко обнял и покаялся, какой он был дубиной стоеросовой. И не Бренде, Мисс Лауреатке Пулитцеровской премии (а вы думаете, раз я сама подарила ей грандиозную статью, то мне не завидно?.. дурачки вы наивные!). Только мне.
И Уинстону. Как я могла считать этого великолепного пса уродиной? Так что третьим, что я сделала по возвращении в палатку, было угостить этого величайшего из четвероногих фунтом моих лучших колбасок, с извинениями, что не нашлось ничего получше -- ни померанского шпица, ни сиамской кошки.
#
Дальше речь пойдёт уже не о бабочке. Она забавна, но есть и более чудесные чудеса.
Взять, к примеру, воздушный баллон на спинке насекомого. При большом увеличении мне удалось различить тончайшие линии, тянущиеся от него к крыльям. Хотела разглядеть, куда именно они ведут, но изображение расплылось. Однако можно было догадаться: поскольку на поверхности нет атмосферы, а бабочка всё-таки летала, её поддерживала реактивная сила воздуха, вырывавшегося из микроскопических отверстий на нижней стороне крыльев. Я сравнила особь со своих снимков и экземпляр данаиды, выставленный в музее, и заметила различия в строении хитинового панциря. Он покрыт герметичной оболочкой? Вероятно. А из воздушного баллона мог поступать и кислород в кровь бабочки.
Оборудование, подобное тому, что я смогла разглядеть, не назовёшь стандартным, но что с того? Наноботы могут построить любые механизмы, даже более хитроумные и миниатюрные, чем воздушный баллон, регулировочные клапаны и (возможно) гироскоп, которые я засняла. А усовершенствовать хитиновый панцирь не слишком сложно при помощи генной инженерии. Выходит, кто-то создаёт насекомых, способных жить на лунной поверхности. Эка невидаль! За этим стоит всего лишь эксцентричный умелец-самоучка, а на Луне их как грязи. Мне попался на глаза очередной образчик любопытного непрактичного изобретения.
Своё журналистское расследование я вела в собственной кровати, в Техасе.
По пути домой с празднества я зашла в магазин, купила одноразовый компьютер, складной телевизор, записывающее устройство и фонарик, спрятала покупки поглубже в карман и тайком пронесла мимо временной таможни. Легко! С маленькими вещичками все так поступают, и таможенников даже не приходится подкупать. Я дождалась ночи, легла в постель, накрылась одеялом с головой, включила фонарик, развернула экран телевизора, скачала отснятый материал в записывающее устройство и стёрла все его следы из баз данных в своём мозгу. И только после этого стала просматривать запись кадр за кадром.
Зачем такая секретность? Честно говоря, понятия не имею, почему я тогда так решила. Я знала, что ГК не должен был видеть этот материал, но не могу объяснить, почему мне показалось так важно сохранить его в тайне. Полагаю, сработала интуиция. И не было никакой гарантии, что ГК не найдёт его, вопреки всем мерам предосторожности, но я сделала всё, что было в моих силах. Использовать бросовое вычислительное устройство, вместо того чтобы подключиться к универсальной многопроцессорной системе, может быть приемлемым способом утаить информацию от ГК -- до тех пор, пока вы не подключитесь к какой-нибудь сети. Наш ГК виртуоз, но не волшебник.
Мне потребовался час на то, чтобы разобраться с бабочкой и сохранить свои соображения в файле 'Удивительное_Чешуекрылые'. Затем я перешла собственно к чуду.
Рост: пять футов два. Глаза: голубые. Волосы: светлые, почти белые, прямые, до плеч. Цвет лица: слегка смуглый, возможно, от загара. Приблизительный возраст: десять или одиннадцать лет (нет ни лобковых волос, ни груди, два передних зуба торчат, ещё кое-какие детали лица). Особые приметы: нет. Телосложение: стройная. Одежда: нет.
На самом деле она могла быть намного старше, чем выглядела; есть у нас небольшая группа людей, предпочитающих всю жизнь прожить детьми и никогда не взрослеть. Но по тому, как она двигалась, мне показалось, что она не из таких. В пользу настоящего детства говорили и зубы. Я отнесла её к натуралам: скорее всего, она такой выросла, не подвергалась улучшениям.
Мне было видно её 11,4 секунды. Она бежала легко, не со всех ног, и не слишком высоко подскакивала при каждом шаге. Будто вынырнула из чёрной дыры и провалилась обратно. Я методично исследовала каждую из 11,4 секунд и добыла из них всю возможную информацию, прежде чем перейти к кадрам, изучить которые хотелось больше всего: первому и последнему.
Важная деталь: если она была привидением, значит, у привидений есть масса. Невооружённым глазом я не отыскала бы отпечатки её ног среди сотен других, покрывавших склон кратера (я различила на многих из них следы не только ступни, но и пальцев, однако это ничего не значит; у многих детей есть сапожки, оставляющие следы будто бы босых ног), но на записи было хорошо заметно, как она оставляет следы, как взметается пыль. Компьютер проанализировал отпечатки ног и выдал вполне правдоподобное значение веса девочки.
Следующая деталь: она была не совсем голой. На нескольких кадрах я различила биомагнитные термоизолирующие стельки у неё на ступнях -- чертовски удачная мысль надеть такие, если собираешься бегать по раскалённым камням на лунной поверхности. Ещё я разглядела нечто вроде украшения у неё на груди, на несколько дюймов выше левого соска. По цвету оно напоминало бронзу, а по форме сильно смахивало на нагнетательный штуцер. Самозащёлкивающийся, какими обычно соединяют шланги подачи дыхательной смеси с воздушными баллонами.
Ещё одна деталь: на первых нескольких кадрах различимо лёгкое туманное облачко перед лицом видения. Выглядело это как замёрзшая влага, след выдоха. Далее на всём протяжении записи не было никаких признаков дыхания.
И ещё одно: меня заметили. Между четвёртым и пятым шагами девчонка повернула голову и полсекунды смотрела прямо на меня. Затем улыбнулась, собрала глаза в кучку и скорчила рожицу.
Я сделала и несколько других наблюдений, не слишком полезных и не проливающих света на разгадку тайны. Ах, да, вот ещё что: девочка мне понравилась. Состроить рожу -- именно так я и поступила бы в её возрасте. Поначалу мне показалось, что она дразнится, но чем больше я пересматривала запись, тем сильнее убеждалась: это был вызов. Поймай меня, бабуся, если сможешь! Как раз это, куколка, я и планирую сделать.
Большую часть остатка ночи я провела, анализируя несколько секунд съёмки перед самым появлением девочки и сразу после её исчезновения. Покончив с этим, я стёрла из компьютера все данные и для пущей уверенности засунула его в плиту, под последние тлеющие угольки. Он расплавился и лопнул с весёлым хрустом. Теперь единственное свидетельство пережитого мною осталось в маленьком записывающем устройстве.
Я положила его под подушку и заснула.
#
В ближайшую пятницу, выпустив очередной номер "Техасца", я снова зашла в магазин фирмы 'Хэмилтон' и купила двухместную палатку. Если вас удивило моё решение, значит, вы никогда не пробовали жить в одноместной. Я оформила заказ с доставкой в пункт проката луноходов, ближайший к бывшей дороге в шахты, и там же арендовала подержанную машину, заплатив за два месяца вперёд, чтобы получить большую скидку. Я зарядила кислородные баллоны под завязку, проверила аккумуляторы, попинала шины, настояла на замене просевших рессор и устремилась в Деламбр.
Палатку я разбила в том же самом месте, где мы стояли лагерем неделю назад. Вечером в воскресенье, так ничегошеньки и не увидев, свернула палатку и пригнала луноход обратно в арендованный гараж.
И следующую пятницу провела точно так же.
#
Довольно долго я проводила все выходные в Деламбре. Настолько долго, что в конце концов мне пришлось сменить свой роскошный новый скафандр на модель для будущих мам. Если вы никогда такую не носили и не примеряли, то и не пробуйте. Но ничто не могло удержать меня от поездок в Деламбр, даже развивающаяся беременность.
В то время мне всё казалось оправданным и логичным. Оглядываясь назад, я признаю, что порой моё поведение вызывает вопросы, тем не менее думаю, что всё равно поступила бы так же снова. Но давайте попытаемся ответить хотя бы на некоторые из них. Приступим?
Я бывала в кратере только по выходным потому, что для душевного равновесия мне всё ещё был нужен Техас. И я обязана была возвращаться к своим ученикам, пока не кончится четверть, потому что чувствовала ответственность перед теми, кто дал мне эту работу, и перед детьми. Но вопроса о досрочном увольнении не возникало, поскольку я сама больше нуждалась в работе, чем работодатель во мне. Каждым воскресным вечером я тосковала по своей хижине. Наверное, истинному визионеру было бы стыдно за меня; полагалось бы отбросить всё прочее и безраздельно отдаться преследованию видения.
Но я старалась, как могла. Каждую пятницу со всех ног спешила выбраться из парка. Больше не ходила в церкви и не облегчила свою душу ни одному шарлатану.
Немного труднее объяснить беременность. И к тому же слегка неловко. В стремлении как можно достовернее испробовать на собственной шкуре жизнь на старушке Земле я восстановила себе менструальный цикл. Знаю, это смахивает на сумасшествие. Я собиралась попробовать ненадолго, как настоящий корсет, но обнаружила, что месячные далеко не так изнурительны, как о них вещала Калли. Но и менструировать вечно мне не хотелось, я не настолько глупа; думаю, я намеревалась пережить примерно полдюжины циклов или около того, а потом завязать с ними. А во всём остальном нет ни капли загадочности. Случилось то, что обычно и происходит со способными к зачатию, ни разу не рожавшими столетними женщинами, не имеющими понятия о викторианских методах контроля рождаемости, если такие женщины по неразумию связываются с парнем, который клянётся, что никогда не кончит.
По-настоящему загадочной история стала после того, как кролик умер (2) (узнав чудесную новость, я поднабралась соответствующей терминологии). Зачем я решила оставить ребёнка?
Вот лучшее, что я могу сказать в своё оправдание: я никогда не отметала материнство напрочь, считала, что смогу выносить дитя когда-нибудь потом, когда у меня появится двадцать лишних лет. Естественно, этот прекрасный день всё не наступал и не наступал. Возможно, иметь детей -- это нечто, чего надо хотеть, отчаянно желать, почти инстинктивно, и, похоже, одни женщины наделены этим инстинктом, а другие нет. Оглядываясь по сторонам, я замечала множество женщин, ощущавших эту потребность. О, как же остро они её ощущали! А я никогда не чувствовала ничего подобного. С задачей продолжения человеческого рода прекрасно справлялись эти плодовитые женщины, я же никогда не льстила себе, будто способна улучшить человеческую породу, так что продолжала откладывать деторождение на потом.
Но достаточное количество безуспешных, незапланированных и не понятых попыток самоубийства прекрасно помогает сосредоточиться на главном. Я осознала: если не рожу сейчас, могу не сделать этого уже никогда. А ещё мне пришло в голову, что это один из важнейших видов человеческого опыта, который я могла бы захотеть пережить, но пока не удосужилась. И ещё я, как уже говорила, ждала от Господа знака, и это вполне мог оказаться он. Гром среди ясного неба, не такое чудо, как Девочка с Бабочкой, но всё-таки знамение.
Всё это означало не что иное как то, что каждую пятницу по дороге в Деламбр я серьёзно задумывалась, а не остановиться ли мне и не избавиться ли от проклятого бремени, но каждый раз в конце концов решала оставить всё как есть, хотя и не без колебаний.
То, что беременной женщине нельзя выходить на поверхность Луны, давно уже бабушкины сказки. Будь это правдой, разве производили бы скафандры для беременных? Единственная опасность -- начать рожать прямо в скафандре, но и она не такая уж грозная. Скорая помощь может за двадцать минут доставить вас в родильный дом из любого уголка Луны. Так что я нисколько не переживала из-за этого. Но и не пренебрегала своими обязанностями живого инкубатора. Всего лишь раз напилась допьяна, но это легко лечится. Каждую среду я посещала контрольные осмотры и мне сообщали, что всё развивается прекрасно. Каждый четверг я заглядывала к Неду Пепперу и, если он был достаточно трезв, позволяла осмотреть себя и простукать. Всякий раз он заявлял, что я самая здоровая первотёлка, какую ему только доводилось видеть, и продавал мне флакон жёлтого эликсира, который прекрасно помогал моим розовым кустам бороться с засухой.
Я собиралась, если доношу до срока, родить естественным путём. (Я уже знала, что будет мальчик, но, по-моему, глупо думать, будто у эмбриона есть пол.) Когда мне было лет двадцать, одно время казалось, что роды вот-вот уйдут в прошлое. Подавляющее большинство женщин растили своих отпрысков в контейнерах, зачастую гордо выставленных на видном месте -- к примеру, на кофейном столике в гостиной. Я годами наблюдала, как созревают бластулы соседей, заглядывая в смотровое окошко со всем возможным энтузиазмом, с каким рассматриваешь голографические снимки дяди Луиджи из поездки на Марс. На моих глазах многие матери поглаживали контейнеры, ворковали и сюсюкали со своим плодом возрастом два триместра. Несколько раз я побывала и на торжественном извлечении младенца, порой обставленном со всей возможной серьёзностью, с приглашёнными музыкантами, подарками в нарядных обёртках и всем, чем только можно.
Как и во многих других случаях, это был скорее заскок, нежели цивилизационная тенденция. Одни исследования доказывали, что в дальнейшей жизни 'контейнерные' менее успешны, чем 'маточные'. Другие утверждали прямо противоположное. С исследованиями частенько так происходит.
Но я исследований не читаю. Полагаюсь на своё чутьё. Маятник качнулся обратно, в сторону 'здоровой связи матери и ребёнка через естественное родоразрешение' и прочь от утверждения 'родовая травма ранит ребёнка на всю жизнь', и внутренний голос подсказывал мне: раз уж я вообще ввязалась в это, мои внутренности и есть то место, где подобает развиваться плоду. А теперь, после того как моей матке дозволено было высказаться, я буду благодарна, если она заткнётся.
#
На кадрах, запечатлевших появление девочки и последующее исчезновение, казалось бы, выход из нашего измерения, обнаружилось много интересного. Девочка не материализовалась из вакуума и не провалилась обратно в чёрную дыру. Удалось записать её изображение и до появления, и после исчезновения.
Невооружённым глазом я, конечно, ничего не различила, учитывая слабое освещение и непостижимую природу превращения. Но для таких случаев и существуют компьютеры. Мой, стоимостью пять долларов с мелочью, немного попыхтел над изображениями закрученного света и выдал решение: закрутить его таким образом может человеческое тело, обёрнутое гибким идеальным зеркалом. Видны будут лишь искажённые отражения окружающей человека местности, так что он станет если и не совсем невидимым, то крайне трудно различимым. Вблизи есть вероятность разглядеть очертания человеческой фигуры, и то если знать, что высматриваешь. А на расстоянии -- даже не надейтесь. Если бы девочка стояла неподвижно, особенно на фоне такого беспорядочного нагромождения, как деламбрская свалка, её нипочём было бы не отыскать. Я припомнила ноющую боль в голове, возникшую незадолго до краткого явления. Прежде чем решила показаться мне, девочка бродила где-то поблизости.
В библиотеке не нашлось никаких упоминаний о технологии, могущей создать нечто подобное тому, что я наблюдала. Что бы это ни было, его можно было почти моментально включить и выключить; затвор моей голографической камеры срабатывает намного быстрее тысячной доли секунды, и на одном кадре девочка была обёрнута зеркалом, а на следующем предстала уже голой. Она не сняла зеркало, а отключила.
В поиске объяснения другой необычайности, связанной с ней, -- способности пробежать нагишом в вакууме, пусть даже всего семь шагов, -- я наткнулась на любопытные подробности, касающиеся вживления в тело источника кислорода с целью поставлять его непосредственно в кровоток. Эта научная разработка не принесла прибыльных результатов и была прекращена как нецелесообразная. Хмм...
Я освежила в памяти давно пройденный курс выживания в безвоздушном пространстве. Люди выживали, проведя в вакууме до четырёх минут, после чего начиналась гибель мозга. Пострадавшие получали значительные повреждения тканей, но что с того? Дети выдерживали даже дольше взрослых. Примерно минуту, может быть, чуть дольше вы способны на полезные действия: например, натянуть спасательный костюм. За пять -- десять секунд в вакууме у вас скорее всего лопнут барабанные перепонки и возникнет адская боль, но по-настоящему серьёзного ущерба вы не понесёте. Кессонная болезнь легко лечится.
Но погодите-ка, при чём тут тайна и мистика? Я живенько определила, что виденное мной -- почти наверняка техническое чудо, а не сверхъестественное. И, честно говоря, от этого мне стало чуть полегче. Божества -- капризные сущности, и по большей части мне вовсе не хотелось, чтобы их реальное существование было доказано. Что, если, увидев горящий куст, вы обнаружите, что воспламеняющая его Сила -- ребёнок-психопат, наподобие христианского Бога? Он же Бог, не так ли? Он доказал это, и теперь вам придётся исполнять всё, о чём бы он ни сказал. А если он попросит вас принести вашего сына в жертву своему непомерному эго, или построить огромную лодку у вас на заднем дворе, или подложить вашу жену под местного туза, с тем чтобы скомпрометировать его и подставить под тяжкое наказание? (Не верите? Прочтите Книгу Бытия, главу 12, стихи с 10 по 20. В церкви порой узнаёшь интересные вещи.)
Знание о возможном рукотворном характере чуда ни на йоту не умалило для меня его величия. Оно будоражило меня всё сильнее. Где-то там, на гигантской свалке, кто-то делал нечто, чего никто кроме него не умеет. И раз в библиотеке нет никаких сведений, то, вероятно, и ГК ничего об этом не знает. Или знает, но скрывает -- но коли так, то почему?
А я знала лишь одно: что мне хочется поговорить с тем, кто подарил девчонке возможность завернуться в идеальное зеркало и скорчить мне рожу.
#
Но легко сказать, да трудно сделать.
Первые четыре выходных я просто разбивала палатку и почти не обследовала местность. Надеялась, что раз девочка однажды подошла ко мне, она сделает это снова. С одной стороны, у неё не было на то серьёзных причин, но с другой, почему бы нет?
Потом я стала проводить больше времени в скафандре. Покорила несколько щебенистых гор, но поняла, что это путь в никуда. Горы простирались кругом, насколько хватало глаз; их все ни за что не обыскать, и даже малую часть -- вряд ли возможно.
Нет, мне не казалось совпадением то, что видение возникло у подножия памятника большим надеждам -- звездолёта 'Роберт А. Хайнлайн'. Я настроилась обследовать такую большую часть корпуса огромного старого корабля, какую смогу, но сначала снова отправилась в библиотеку, разузнать о его истории. И вот какова, в общих чертах, сага о несбывшихся мечтаниях.
Проект 'Хайнлайн' впервые выдвинула в 2010 году группа, известная под названием 'Общество Л5'. Она инициировала строительство первого в истории человечества межзвёздного судна. Замечательная идея, особенно если учесть, что в то время лунная колония была совсем небольшой и с каждым годом ей было всё труднее пробивать для себя финансирование. Прошло ещё двадцать лет, прежде чем судно было заложено на Л5, одной из троянских точек либрации системы Земля -- Луна. Станциям Л4 и Л5 посчастливилось прославиться на несколько десятилетий, вплоть до Вторжения, а после него они продержались ещё почти сорок лет. Сегодня они представляют собой орбитальные свалки. Опять же по экономическим причинам.
Пришельцы нагрянули, когда корабль был построен наполовину. Естественно, работы были прекращены ради более срочных проектов, таких как спасение человеческого рода. Со временем эти задачи так или иначе решились, но всё равно оставалось совсем мало сил на неосуществимые проекты наподобие 'Хайнлайна'.
Тем не менее строительство возобновилось на 82-й год после Вторжения и продолжалось пять или шесть лет, пока не налетело на новый подводный камень в лице партии лунников. Эти ушлёпки, или изоляционисты, или (в глазах их противников) соглашатели, выдвигали в качестве основного убеждения тезис, что человечеству следует смириться с судьбой покорённой расы и удовольствоваться выживанием на Луне и других ранее заселённых планетах. Пришельцы обратили в прах все труды человечества всего за три дня. Несомненно, рассуждали ушлёпки, это наглядно доказывает, что Пришельцы -- совсем особый класс. Нам невероятно повезло, что мы вообще остались живы. А если примемся снова докучать им, они могут вернуться и довершить начатое.
Чепуха, возражала старая гвардия, известная с тех времён под названием хайнлайновцев. Разумеется, Пришельцы сильнее нас. Конечно, технологии у них выше и пушки больше наших. Но Господь всегда на стороне сильнейших, так что, если мы хотим вернуть Его расположение, нам стоит смастерить пушки ещё больше вражеских. Пришельцы, продолжали рассуждать хайнлайновцы, сколько угодно могут быть более древней расой, с куда более продвинутой наукой. Но они по-прежнему гадят себе под но... или правильнее будет сказать: под щупальца?
Вот здесь-то и есть слабое место в логике хайнлайновцев, заявили ушлёпки. Мы не знаем, насколько большие у Пришельцев пушки. Не знаем, щупальца у них, жгутики или хорошие простые руки и ноги, как у нас с вами, созданных по образу Господню. Мы ничего не знаем. Никому из тех, кто видел Пришельцев, не удалось выжить. Никто их ни разу не сфотографировал, хотя вы могли бы подумать, что их запечатлели орбитальные телескопы; но нет, телескопы двести лет глядели во все стороны и ни один не заметил, когда Пришельцы съехали из захудалого мотеля, известного как планета Земля. Они таинственны, почти потусторонни. До сих пор мы не видели предела их возможностям. Осторожнее будет предположить, что предела и нет.
После без малого девяноста лет ура-патриотизма, трескучих призывов собраться под знамёна и неприкрытой вздорной демагогии это показалось хорошим аргументом большинству населения, уставшему от жизни в постоянной боевой готовности. Люди почти век жертвовали своим покоем ради теории, согласно которой мы должны быть готовы, во-первых, отразить наступление и, во-вторых, в один прекрасный день подняться в едином порыве гнева и выпустить кишки этим... кем бы они там ни были. Принцип 'живи и давай жить другим' звучал намного более разумно и логично. Перестаньте бряцать нашим хиленьким оружием у ступней великанов, и всё будет хорошо. Говорите тише и спрячьте большие дубинки.
В итоге все наши передовые посты перехвата информации на околоземной орбите были свёрнуты -- и этот шаг я, кстати, горячо приветствовала, поскольку они всё равно ничего не подслушали и не подсмотрели с самого Дня вторжения. Было предписано, что ни один рукотворный объект не должен приближаться к родной планете на расстояние менее 200 тысяч километров. Планетарная система защиты была сокращена до минимума и преобразована в систему разрушения метеоритов -- наконец она хоть на что-то сгодилась.
Из всей этой политики сильнее всего ударил по 'Хайнлайну' запрет на термоядерные взрывные устройства двойного действия. 'Р. А. Хайнлайн' был спроектирован как судно класса 'Орион' с двигательной установкой на основе вышибной диафрагмы -- по сей день единственным подходящим двигателем, если вы хотите долететь до звёзд меньше чем за тысячу лет. Атомные бомбы активируются в кормовом отсеке, надёжно изолированном от основного корпуса, и подрываются каждые одну-две секунды. Взрывная волна толкает корабль вперёд.
Требовались большая вышибная диафрагма -- даже огромная -- и какой-нибудь гаситель ударных нагрузок, чтобы пассажирам зубы не раздробило. По расчётам, можно было бы достичь одной двенадцатой скорости света -- долететь до альфы Центавра всего за восемьдесят лет. Но без бомб нельзя даже оторваться от Л5, а бомбы внезапно закончились. Работы прекратились, когда были построены основной корпус и большая часть противоударной системы, а массивная вышибная диафрагма так и не появилась.
Сорок лет поклонники 'Хайнлайна' пытались протолкнуть через парламент разрешение сделать исключение для их большого детища, ведь позволено же было строителям первых исторических парков использовать атомные боеприпасы в подрывных работах. Изменение политической атмосферы и экономическое давление со стороны Конфедерации Внешних Планет, где добывалась большая часть ядерного топлива, вкупе с поражением партии лунников наконец принесли хайнлайновцам победу. Отпраздновав успех, те обратились к правительству за финансированием... но тщетно. Исследование космоса вышло из моды. Временами такое случается. Довод о том, что незачем вбухивать миллиарды в космическую бездонную дыру, а лучше потратить их прямо здесь, на Луне, может показаться убедительным населению, больше озабоченному уровнем жизни и непомерными налогами, нежели давно не страшным жупелом Пришельцев.
Предпринимались попытки возродить проект на средства частных инвесторов, но оказалось, что вся затея изжила себя. Корабль сделался обременительным имуществом и вечной темой комических монологов.
Однако он ещё сохранял некоторую ценность как утиль. В конце концов кто-то купил его, оснастил стартовыми двигателями и лично опустил на край кратера Деламбр. Там с судна сняли всё ценное, там оно стоит и по сей день.
#
Первым, что я заметила, исследуя 'Хайнлайн', было то, что он разбит. В смысле, разломлен пополам. Он строился прочным, с расчётом на удары и перегрузки, возникающие при работе двигателей, но не предполагалось, что он когда-либо сядет на планету, даже с таким слабым гравитационным полем, как у Луны. Кормовая часть была перекошена, корпус дал трещину и наполовину отделился от рамы.
А вторым, что попалось мне на глаза, был свет, время от времени загоравшийся в некоторых иллюминаторах в самой верхней части корпуса.
Внутрь корабля можно было попасть в нескольких местах. Я осмотрела многие из них. Большинство приводили к прочно задраенным дверям. Некоторые, казалось, вели дальше, но я беспокоилась, как бы не заблудиться в лабиринтах внутренних коридоров. Я совершила несколько вылазок, прикрепляя к точке входа шнур, чтобы отыскать обратный путь. Но во время очередной вылазки я внезапно почувствовала, как шнур провис. Я выбралась по нему обратно и так и не смогла понять, я ли плохо закрепила его или кто-то нарочно отвязал. Больше я в корабль не заходила. Не было причин предполагать, что девочка и те, с кем она живёт, желают мне добра. В самом деле, будь это так, она наверняка уже давно пошла бы на сближение. И мне пришлось прибегнуть к обходным путям.
Я попробовала штурмовать корпус при помощи магнитных кошек, чтобы подобраться поближе к светящимся иллюминаторам. Но когда долезла, я была уже не уверена, те ли это иллюминаторы. Как бы то ни было, пока я карабкалась, все огни погасли.
Мне начало казаться, что я гоняюсь за призраками.
Я была настолько обескуражена, что однажды в пятницу вечером решила остаться дома на выходных. Живот у меня вырос уже большой, и хотя при одной шестой 'же' должно быть легче вынашивать ребёнка, мы всё равно уже не такие сильные, как наши земные предки. У меня часто болели ноги и ныла спина.
Так что я решила нанять экипаж и прокатиться в Уиз-банг, новую столицу Техаса. Кузнец Гарри только что приобрёл новый 'Коламбус Фаэтон' -- за 58 долларов по каталогу компании 'Сирс'! -- и был рад предложить мне опробовать его. (Заказ по почте был нашей вежливой ложью, лазейкой для получения современных товаров. Исторических парков никогда не будет достаточно для производства всего, что необходимо для выживания: таких предметов просто слишком много. Большинство вещей у меня в доме было доставлено фургонами 'Уэллс-Фарго' прямиком с фабрик, управляемых компьютерами.) Гарри запряг серую в яблоках кобылу, по его заверениям, смирную, и я пустилась в путь.
Уиз-банг находится в восточной части парка. В подлунную полость диаметром всего пятьдесят миль втиснуты достойные внимания ландшафты, на Земле простирающиеся на две сотни миль, так что по дороге я попала в другую климатическую зону, где чаще идут дожди и больше растительности. По чистой случайности я застала пик цветения флоры. Мне попались живокость, пламенник, 'сомбреро', кастиллея, васильки и голубые люпины. Миллионы миллиардов люпинов. Я остановила лошадь и пустила её пастись, а сама расстелила одеяло посреди цветов и перекусила дорожными припасами. Сказать не могу, каким облегчением было уехать подальше от зловещего корпуса 'Хайнлайна', от удручающих белых скал лунной поверхности и насладиться пением пересмешника.
Я въехала в Уиз-банг около полудня. Этот городок побольше Нью-Остина -- то есть в нём пять салунов, а у нас всего два. Здесь более развит туристический бизнес по сравнению с менее привлекательным Нью-Остином, поэтому здесь больше мелких лавчонок, торгующих подлинными сувенирами, что по-прежнему составляет основной источник дохода двух из пяти техасцев. Я побродила по улочкам, кивая встречным джентльменам, в ответ приподнимавшим шляпы, и заглядывая в каждую витрину. Ассортимент товаров делился на четыре категории: мексиканские, индейские, 'с дикого Запада' и викторианские. Первые три делались исключительно вручную на территории парка и с документальной точностью воспроизводили подлинные предметы -- с одним небольшим отклонением: 'индейскими' считались предметы материальной культуры всех юго-западных племён, а не только команчей и апачей. Но зато не было ни тотемных столбов, ни пластиковых младенцев в заплечных сумках.
Внезапно до меня дошло, что ответ на мои вопросы, если он в принципе существует, находится прямо передо мной. Я стояла перед витриной магазина игрушек.
#
Следующим воскресным утром я вновь повела луноход по бывшей дороге в шахты, затем вверх по склону кратера Деламбр, и всю дорогу чувствовала себя Санта-Клаусом. У меня было с собой полно игрушек, пусть и не в санях, а в герметичном мешке на пассажирском сидении.
-- Скорее, Гром, Амур, Танцор! (3) -- воскликнула я. Путешествие по сельской местности и новый план действий воодушевили меня, а то я было приуныла. Я остановила луноход и быстро разбила палатку. Не говоря ни слова, я прямиком приступила к работе -- раскладыванию подарков... о, перестань, Хилди! Я смеялась, отчего мой большой круглый живот наверняка колыхался, будто полная чаша желе.
Первый пункт моего плана сделал владелицу уиз-бангской игрушечной лавки намного счастливее и богаче. Она даже вышла из-за прилавка и проводила меня на улицу, неся мои пакеты с безделушками, и разве что поклоны не била, грузя покупки в мою двуколку. Затем я прикатила назад в Нью-Остин, всего разок остановилась по пути, чтобы нарвать букет люпинов. Я отправила его почтой Крикету -- нет, я ещё не сдалась.
В магазине я брала почти всё без разбору, не стала покупать только оловянных солдатиков да большинство кукол. Почему-то они показались мне неправильными; возможно, сработали какие-то личные предубеждения. Но теперь я пролила немало пота, прежде чем выбрала каждый из четырёх предметов, которыми хотела приманить девочку.
Первой шла лужёная оловянная повозка, запряжённая лошадью. Игрушка была ярко раскрашена красным и жёлтым. Все маленькие девочки любят лошадей, не так ли?
Затем я выбрала полуметровую мексиканскую куклу-скелет из гипса, папье-маше и кукурузной шелухи. Мне понравилось, как он весело пощёлкивает костями, вися на своих пяти ниточках. Он был старым и мудрым.
Третьей была деревянная кукла-качина, ещё старше и мудрее, хотя её вырезали и раскрасили всего несколько месяцев назад. Я предпочла её нежным безобидным куколкам белых людей, с фарфоровой кожей, пухлыми губками и в юбках с оборками, потому что она навеяла мне мысли о древних тайнах и неведомых обрядах. Она была такой же дерзко языческой, как то неуловимое воздушное создание, что скорчило мне рожицу. Почитав о своей покупке, я убедилась, что попала прямо в точку: индейцы племени хопи верили, что дух предков, Качина, живёт среди племени, но невидим.
И последней шла самая счастливая находка: сачок для бабочек, сделанный из гибкой лозы и марли. К нему прилагались стеклянная банка с завинчивающейся крышкой, ватный тампон и бутылочка спирта для гуманного усыпления пойманной добычи. Такой набор игрушек родители-первопоселенцы могли бы подарить ребёнку, увидев у него склонность к биологии.
Безвоздушное пространство не опасно ни для одной из игрушек, но солнечный свет на поверхности Луны безжалостен, так что я разложила подарки там, где они оставались в тени, поблизости от корпуса 'Хайнлайна', и украсила маленькими фонариками, чтобы их легче было найти. Затем вернулась в палатку.
У меня было не слишком много времени, если я рассчитывала в понедельник вовремя начать уроки, но я провела это время совершенно бесцельно. Кусок не лез в горло и не хотелось открывать захваченную с собой книгу. Я была взволнована, обеспокоена и слегка расстроена. Что заставило меня думать, будто уловка сработает?
В конце концов я сложила палатку и последний разок сходила поглядеть на свою выставку подарков, которая так и осталась нетронутой.
Следующую неделю я провела как в аду. Много раз подумывала подыскать себе замену и вернуться к чёртову кораблю. Хотите знать, насколько не на месте было моё сердце? Элиза уличила меня, когда я сдала вторую карту, а этого не случалось ни разу за последние семьдесят лет.
Но наконец неделя доползла до конца, быстрее, чем неторопливый садовый слизень, и в пятницу после обеда я перепоручила редакторские хлопоты Черити, предупредив её, чтобы нарывалась не больше чем на три-четыре иска о клевете, и побила все рекорды скорости по дороге в Деламбр.
#
Качина исчезла. На её месте было... я сперва не поняла, что, но быстро догадалась: песчаная картина индейцев навахо. Их создают, насыпая щепотки разноцветного песка, такие изображения могут быть очень точными и подробными. Чего нельзя было сказать о моей, но я оценила затраченные усилия. Картина изображала схематичный силуэт индейца, в военном уборе из перьев и с луком в руке, на фоне шалаша-типи.
Девочка взяла и лошадь с повозкой, а взамен оставила герметичную клетку примерно такого размера, в каких берут на прогулку по Луне любимого хомячка. Но внутри оказалась лошадь. Живая лошадь ростом не более десяти сантиметров в холке.
Я много лет не видела жеребят. Когда мне исполнилось пять, Калли подарила мне на день рождения жеребёнка, но вовсе не такого крохотного. Вскоре после того люди вроде Дэвида Земли добились признания подобных генетических манипуляций незаконными. Миниатюрных животных по-прежнему можно купить на Плутоне, но всё, что дозволяется лунными законами в наши дни, -- это вечные щенки и котята. А в дни моего детства ещё можно было достать настоящую экзотику: крылатых собак или восьмилапых кошек.
Почему-то живая игрушка не показалась мне купленной на Плутоне. Я поднесла клетку к глазам, постучала в стеклянное окошко, и жеребёнок спокойно взглянул на меня. Понятия не имею, что с ним делать...
Приспособления для ловли бабочек казались нетронутыми, пока я не подошла поближе. На дне банки неподвижно лежала данаида монарх, очевидно, усыплённая. Я сунула банку в карман, чтобы позже изучить добычу, оставила сачок где был и поспешила узнать, принят ли мой последний дар. Кукла-скелет тоже исчезла, вместо неё лежал клочок бумаги. Я подняла его и прочитала написанное карандашом 'спасибо'.
#
Обо всём этом я размышляла на обратном пути в Кинг-сити и не знала, радоваться или падать духом. Она взяла три моих игрушки и оставила взамен три других. Этого я никак не ожидала. Надеялась постепенно приманить девчушку подарками; мысль об обмене мне и в голову не приходила.
Но вместе с тем хорошо, что контакт наконец состоялся, хотя бы такой. По крайней мере, я надеялась, что лошадь, бабочку и картину оставила девочка. Хотя не исключено, что всё это было делом рук какого-то другого шутника... но маловероятно. Каждый подарок кое-что подсказал мне, хотя трудно было догадаться, насколько глубоко нужно вникать в их смысл.
Жеребёнок был запрещён законом, так что девочка сообщала, что на законы ей наплевать. На картине, когда я подробно изучила её фотографию, оказался изображён липан-апачский воин, а не просто абстрактный 'индеец'. Это означало: девочка знает, что подарок из Техаса... и что я там живу? А может она меня навестить? Ну нет, Хилди, это уже из области фантастики.
Бабочка была интереснее всего, и именно поэтому я не поставила палатку, а направилась в гости к Лиз, в её городскую квартиру в Кинг-сити. Из всех, кого я знала, скорее всего именно она сможет оказать мне требуемую помощь, не задавая вопросов.
#
По дороге я остановилась и купила очередной компьютер. Его я использовала, чтобы подправить картинки с моего записывающего устройства: полностью стереть задний план с самых важных кадров, так, чтобы осталась только фигурка бегущей голой девочки на чёрном фоне. Побуждение защитить историю от огласки коренилось во мне очень глубоко; у меня не было оснований не верить Лиз, но не было и причин ей знать всё, что известно мне.
Я показала ей запись и объяснила, чего хочу от неё, и некоторое время мне удавалось сбивать её с толку. Но когда она поняла, что я не собираюсь отвечать на вопросы, она сказала:
-- Конечно, без проблем, -- выпрямилась и взглянула на меня.
-- Нужно прямо сейчас, Лиз, -- сказала я.
-- Конечно, -- ответила она, снова взглянула на меня и догадалась: -- А, вот прямо сейчас!
Позвонила другу на одной из студий, и тот ответил, что, разумеется, может всё сделать без проблем. Хотела отправить ему картинки по электронке, но я сказала, что предпочитаю обычную почту. Лиз покосилась на меня с любопытством, шлёпнула на упаковку с записью наклейку с адресом, бросила в почтовый ящик и повернулась ко мне в ожидании моей следующей выходки.
-- Вот тебе на! -- откликнулась я и достала бабочку. Мы обе внимательно осмотрели её невооружённым глазом, осторожно переворачивая то так, то этак. Лиз хотела было напустить на неё свой компьютер, но я не позволила и заказала вместо этого обычную лупу, которую доставили минут через десять. Мы вдвоём изучили бабочку через неё и обнаружили, что я была права насчёт системы обеспечения движения. Под крыльями оказались тонкие, как волосок, воздуховоды, каким-то образом прикреплённые к мускулам насекомого, с тем чтобы при опускании крыльев струйки воздуха вырывались наружу.
-- Выглядит весьма странно, -- высказалась Лиз. -- Думаю, бабочка просто упала и валялась.
-- Я видела её в полёте, -- возразила я.
-- Если она полетит, я поцелую тебя в зад и дам тебе час, чтобы собрать толпу, -- она выжидательно замолчала, но я ничего не ответила. Очевидно было, что её снедает любопытство. Она попробовала подольститься ко мне, но быстро сдалась и перешла к лошади:
-- Возможно, я и соглашусь избавить тебя от этой скотинки. Знаю кое-кого, кому хочется заполучить её.
Она пощекотала лошадке подбородок, та зарысила к краю стола, на который я её выпустила, и спрыгнула вниз. Уменьшенные копии лошадей при одной шестой 'же' довольно прыткие.
Лиз назвала мне цену, я сказала, что она вырывает кусок хлеба изо рта моих детей, и назвала другую. Лиз ответила, что я, должно быть, принимаю её за наивную дурочку, и в конце концов мы договорились о цене, которая вроде бы устроила её. Я не сказала, что могла бы просто подарить лошадь, если бы Лиз попросила.
Прибыли готовые картинки. Я просмотрела их и сказала, что они сделаны прекрасно, поблагодарила Лиз за помощь и извинилась за беспокойство. И откланялась, оставив её за дальнейшим изучением бабочки.
#
Я получила от Лиз полоску снимков, подходящую для вставки в зоотроп. Если вы не знаете, что это такое, поясню: он немного похож на фенакистископ, но высшего качества, хотя и не такой замечательный как праксиноскоп. Всё ещё недоумеваете? Представьте себе небольшой барабан, открытый сверху, с прорезями по бокам. Насаживаете барабан на штырь, вставляете внутрь картинки, вращаете его и смотрите в прорезь. Если вы правильно подберёте картинки, вам будет казаться, что они движутся. Зоотроп -- древний прадедушка киноаппарата.
Я вставила полоску в зоотроп, купленный в уиз-бангской игрушечной лавке, раскрутила его и полюбовалась, как девочка бежит скачками. Я добилась, чего хотела, без помощи лунной компьютерной сети, известной как ГК. Если хоть немного повезло, картинки по-прежнему остались только в моём записывающем устройстве.
Я поспешила обратно в Деламбр и положила зоотроп туда, где невозможно было пройти мимо него. Разбила палатку, приготовила и съела лёгкий ужин и заснула.
За выходные я проверяла зоотроп много раз и всегда обнаруживала его там, где и оставила. Воскресным вечером -- когда в Деламбре всё ещё был день -- я сложила пожитки в луноход и решила взглянуть последний раз перед отъездом. Мне было совсем уныло.
Поначалу я подумала, что к зоотропу никто так и не прикоснулся, но потом поняла, что в нём другие картинки. Я опустилась на колени, раскрутила барабан -- и увидела в прорезь мерцающее изображение моей собственной персоны, облачённой в скафандр. У моих ног крутился Уинстон в своём скафандре.
#
На всестороннее обдумывание этого у меня была неделя. Хотела ли девочка этим сказать, что желает видеть собаку? Любую или именно Уинстона? Или же она говорила всё, что угодно, кроме 'я тебя вижу'?
Мне приходилось постоянно напоминать себе, что торопиться с этим проектом не было никаких причин, за исключением моего растущего чувства нетерпения. Если придётся задействовать Уинстона, потребуется оказать Лиз больше доверия, чего мне не очень-то хотелось. Так что в следующие выходные я отправилась на поверхность, вооружившись четырьмя собаками, по одной из каждой техасской культуры. Одна мексиканская, вырезанная из дерева и ярко раскрашенная, другая -- простая деревянная собака первопроходцев; изображение лагеря команчей с собаками, нарисованное на сыромятной коже -- лучшей, что я смогла раздобыть, -- и жемчужина коллекции, латунная заводная собака, которая подбегала к пожарному гидранту и задирала лапу.
В следующий визит к кораблю я расставила свои подарки, а когда заползала в палатку, у меня зазвонил телефон.
-- Алло? -- с подозрением произнесла я.
-- Я настаиваю, что летать она не может.
-- Лиз? Откуда у тебя мой номер?
-- И ты ещё спрашиваешь? Не начинай врать мне с утра пораньше. У меня свои методы.
Я собралась было высказать ей всё, что ГК думает о её методах, и пропесочить её за вторжение в мою частную жизнь -- после увольнения я сильно сократила список разрешённых входящих вызовов в своём телефоне, -- но дальше намерений дело не пошло, потому что тут я встала, обернулась... и увидела, что все четыре моих новых подарка выстроились в ряд у палатки мордами ко мне. Я завертелась на месте, глядя во все стороны, но тщетно. В такой зеркальной коже, как у неё, девчонка могла распластаться по земле не далее чем в тридцати метрах от палатки, и у меня не было ни малейшего шанса её заметить.
Так что пришлось мне сказать:
-- Ладно, проехали! А я как раз думала о тебе и твоём милом пёсике.
-- Тогда тебе крупно повезло. Я звоню из машины, до Деламбра мне минут двадцать, не больше, и Уинстон как раз страстно мечтает, скорее всего о твоей левой ноге, так что поставь-ка на огонь порцию чили!
#
-- Думаю, за неделю ты прибавила ещё пару килошек, -- сообщила Лиз, оказавшись в палатке. -- Когда придёт время разродиться, за одну смену ты не управишься.
Я оценила её замечание так высоко, что добавила в её миску три перчика и как следует размешала. Беременность -- возможно, одно из величайших смешанных удовольствий, что я когда-либо испытывала. С одной стороны, меня переполняло чувство, не поддающееся описанию, вероятно, близкое к святости. В твоём теле растёт новая жизнь. Когда всё прочее уже сказано и сделано, продолжение рода -- единственный очевидный смысл существования. Производство себе подобных доставляет удовольствие множеству низших примитивных схем в мозговой 'проводке'. А с другой стороны, чувствуешь себя этакой хавроньей.
Я рассказала Лиз так мало, как только могла, по большей части -- что я кое-кого заметила неподалёку отсюда и захотела пообщаться поближе. Она увидела мою коробку с игрушками: зоотроп и собак -- и заявила:
-- Если это та девочка, что на твоих картинках, и если ты здесь её видела, я тоже хотела бы с ней познакомиться.
Мне пришлось признаться, что так и есть. А как ещё было убедить её одолжить мне Уинстона до конца выходных?
Мы обменялись идеями, но ничего стоящего не придумали. Лиз засобиралась восвояси, но кое-что вспомнила, вытащила из кармана колоду карт и протянула мне:
-- Я захватила их, когда разнюхала, где ты пропадаешь каждые выходные.
Перед этим она поведала мне о своём частном расследовании: как шныряла в Техасе, как выпытала у Хака, что каждую пятницу я уезжала из редакции, едва выпустив газету, а в последнее время даже не дожидаясь этого. Сведения о прокате луноходов доступны всем, точнее тем, кто знает, как их просмотреть, и из них Лиз узнала, каким пунктом проката я пользуюсь. Поговорила по душам с механиком и получила доступ к счётчику пробега моей машины, а простые арифметические операции позволили вычислить, насколько длительные поездки я совершаю, но к тому времени она и так была уверена, что я езжу в Деламбр.
-- Я поняла, что ты кое-что заметила во время Двухсотлетия, -- продолжала Лиз. -- Что это было, я не знала, но ты вернулась в палатку взбудораженная, как куча потревоженных змей, и никому ничего не сказала. Затем явилась ко мне домой со съёмками девчонки, бегущей сквозь ничто, и не позволила ни оцифровать их, ни передать через компьютер. Знаю, ты рассчитываешь сохранить свои секреты, но я догадалась, что ты кого-то ищешь. И если хочешь найти, вот мой совет: начни раскладывать пасьянс. Рано или поздно к тебе подойдут и скажут...
-- ...клади чёрную десятку на красного вальта, -- договорила я за неё.
-- Ну, ты понимаешь. Ну, или тебе хотя бы будет чем заняться.
И Лиз уехала, на прощание бросив обеспокоенный взгляд на своего любимца, которого нимало не встревожил её отъезд, и наказав выгуливать его трижды в день, иначе пожалею: в гневе он способен и поезд заставить сойти с рельс.
#
Карты у меня с собой и так были. Обычно я ношу с собой колоду: перебирать карты, когда нечего делать и хочется чем-то занять руки, лучше, чем вышивать гладью, и потенциально выгоднее. Если не тренироваться, в один прекрасный день за карточным столом руки подведут.
Но пасьянсы я никогда не раскладывала, и мне немного стыдно говорить, почему. Я жульничаю. Когда играешь в 'двадцать одно' или '5 карт на руках', это и к лучшему, но в пасьянсе-то какая в том польза?
С пользой или нет, но я поймала себя на том, что подтасовываю карты.
Втянулась я в это довольно быстро. Не в игры, они сущая трата времени, одна другой хуже, а в сами карты. Могла мысленно воспроизвести порядок их следования, подружилась с ними, и они раскрылись передо мной. Если достаточно практиковаться, всегда будешь знать, какая карта придёт следующей, и сможешь распознавать карты, которых не видишь, так хорошо, как если бы они были краплёными.
Я забавлялась картами довольно долго, пока Уинстон не вскочил и не начал скрестись в стенку палатки. Я подумала, что лучше одеть его в скафандр, не дожидаясь исступления, подняла голову -- и встретилась с девочкой лицом к лицу. Она стояла у палатки, с улыбкой смотрела на Уинстона, а под мышкой у неё был телескоп. Взглянула на меня и погрозила пальцем: ай-яй-яй!
-- Погоди! -- крикнула я. -- Я хочу поговорить!
Она снова улыбнулась, пожала плечами и превратилась в идеальное зеркало. Всё, что мне было видно, -- искажённое отражение палатки и кусочка земли, где она стояла. Искажения закрутились, расплылись и начали таять. Прижавшись лицом к стене палатки, я следила, как девочка уходит, и мне было видно, поскольку она была единственным движущимся объектом в округе. Она удалялась не спеша и, возможно, оглядывалась через плечо, но за это не поручусь.
Я быстро облачилась в скафандр, призадумалась, потом одела и Уинстона. Выпустила его, зная, что его зрение и чутьё здесь бесполезны, но надеясь, что некая особая собачья интуиция поможет мне взять след. Он потрусил вперёд, пытаясь обнюхать землю, но, как и обычно, только вымазал гермошлем в пыли. Я пошла следом за ним с фонариком в руке.
Вскоре пёс остановился и принялся сильнее обычного тыкаться шлемом в землю, будто пытался что-то поднять. Я опустилась на колени, посмотреть, что именно. Это был кусочек какого-то губчатого материала. Когда я взяла его в руку, он раскрошился у меня в перчатке. Я громко расхохоталась; Уинстон поднял голову, и я похлопала его по шлему:
-- Можно было догадаться, что ты не пройдёшь мимо еды, даже если не можешь её понюхать!
И мы двинулись дальше вместе по следу из хлебных крошек.
---------
(1) Фотоаппарат Brownie производства Eastman Kodak -- изобретение Джорджа Истмена, выпущенное в феврале 1900 года, ультралёгкая камера с одной кнопкой, уже заряженная плёнкой. В год выпуска было продано 150 000 "Брауни".
(2) В начале XX века беременность определяли, делая инъекцию женской мочи крольчихе. Спустя пару дней животное убивали, чтобы исследовать яичники. У простых людей, не сведущих во всех тонкостях дела, было популярно заблуждение, будто кролик умирал лишь в том случае, если тест оказывался положительным.
(3) Обращение к трём из восьми оленей Санта-Клауса, строчка из поэмы Клемента Кларка Мура 'Визит святого Николая' (в переводе Л. Яхнина -- 'Рождественская ночь').